Пролог

1 декабря 1819 года

Касперн-Мэнор

Галлоуэй-Хиллз, Шотландия

У нее никогда не было подобных видений.

Глаза, пронзительно-синие, как безоблачное небо над гордой вершиной Меррика, как васильки, пестревшие в полях долины. Взгляд мыслителя, отрешенный и вместе с тем сосредоточенный.

Взгляд воина.

Проснувшись с лихорадочно бьющимся сердцем, Катриона с удивлением обнаружила, что она одна. Из глубины просторного алькова она оглядела знакомую обстановку: тяжелый бархатный полог с драпировками по бокам и такие же плотно задернутые шторы на окнах, за которыми бормотал ветер, нашептывая сказки о грядущей зиме. Тлевшие в камине угольки отбрасывали мерцающие блики на натертый пол и полированную поверхность комода. Стояла глубокая ночь, тот безмятежный час, когда один день сменяет другой. Все казалось привычным и спокойным.

И все же что-то изменилось.

Немного успокоившись, Катриона плотнее закуталась в одеяло, размышляя о посетившем ее видении. Лицо мужчины отпечаталось в ее мозгу, равно как и убеждение, что ему суждено сыграть важную роль в ее жизни.

Возможно, он тот, кого Госпожа предназначила для нее.

Эта мысль не показалась ей неприятной. В свои двадцать два года Катриона еще не имела возлюбленного, с которым могла бы разделить ложе и исполнить извечный ритуал продолжения рода. Не то чтобы она сожалела, что ее жизнь так сложилась. У нее был свой путь, предначертанный ей с самого рождения. Катриона была хозяйкой долины.

По местному обычаю ей принадлежал этот титул. Никто другой не мог претендовать на него. Единственное дитя своих родителей, она унаследовала замок вместе с долиной и сопутствующей ответственностью в придачу. Как в свое время ее мать и бабушка. Все прямые наследницы женского пола становились хозяйками долины.

Нежась в теплой постели, Катриона улыбалась. Мало кто из посторонних понимал, что означает ее титул. Кое-кто считал ее ведьмой, и она охотно пользовалась этим заблуждением, чтобы отпугивать назойливых женихов. Церковь и государство в равной степени недолюбливали ведьм, но уединенное положение долины гарантировало Катрионе безопасность. Немногие подозревали о существовании долины и ее хозяйки, и никто не оспаривал ее власть.

Но местные жители знали, кто она такая и что означает ее положение. Для арендаторов, корни которых за многие поколения глубоко вросли в плодородную здешнюю почву, она была воплощением самой Госпожи, душой кормившей их земли, хранительницей их прошлого и будущего. Все они, каждый по-своему, платили дань Госпоже с абсолютной и неколебимой верой, что ее земная представительница оберегает их и их долину.

Оберегать, лелеять и исцелять — вот и все заветы Госпожи, которым Катриона посвятила жизнь и которым неукоснительно следовала. Как ее мать, а до нее бабушка и прабабушка. Она жила просто и без затей, как того и требовала Госпожа, что было совсем не сложно.

За одним исключением.

Катриона перевела взгляд на лежавшее на туалетном столике письмо, где сообщалось о смерти ее опекуна Шеймуса Макинери. Поверенный из Перта приглашал ее на оглашение завещания, которое должно было состояться в Макинери-Хаусе. Катриона вспомнила одинокое здание на каменистом склоне холма к северу от Перта — единственное место за пределами долины, где ей довелось побывать.

Шесть лет назад, после смерти родителей, ее законным опекуном стал Шеймус, кузен ее отца. Человек жесткий и суровый, он настоял на том, чтобы девушка поселилась в его доме, полагая, что так проще будет найти достойного жениха. А в довершение всего наложил на ее кошелек свою тяжелую руку, Катриона вынуждена была подчиниться. Она покинула долину и направилась на север. Чтобы сразиться с Шеймусом — за свое наследство и независимость, за право оставаться хозяйкой долины, жить в замке и заботиться о своих людях.

Спустя три недели, суматошных и драматических, Катриона вернулась домой, а Шеймус больше не заикался ни о каких женихах. Более того, Катриона ничуть не сомневалась, что он зарекся с тех пор поминать всуе имя Госпожи.

И вот дьявол, которого она одолела, отошел в мир иной, оставив наследником старшего сына. Однако Джейми было далеко до отца. Мягкий и обходительный, как и все дети Шеймуса, он не отличался сильным характером. Катриона не предвидела особых затруднений с Джейми, но предпочитала подстраховаться. Она полагала, что задаст верный тон их отношениям, если предложит ему приехать к ней в замок после оглашения завещания, когда его официально назначат ее опекуном. Долина была ее домом, а дома, как известно, и стены помогают. И все же…

Продолжая размышлять, Катриона взглянула на послание. Контуры его вдруг размылись, и перед ее мысленным взором возник тот же образ. В течение целой минуты она изучала лицо незнакомца: жесткие, словно вырубленные из гранита черты, решительную челюсть, крупный аристократический нос. Прядь черных волос падала на лоб, под смоляными дугами бровей синели глубоко посаженные глаза, обрамленные густыми ресницами. Вытянутые в непреклонную линию губы — что они могли сказать стороннему наблюдателю?

Катриона, однако, себя таковым не ощущала. У нее возникло предчувствие, что им предстоит встретиться — и довольно скоро. Сосредоточившись, она попыталась проникнуть за эту невозмутимую оболочку и, преодолев защитный барьер, соприкоснуться с внутренним миром незнакомца.

Странное ощущение, сродни голоду — жгучее и нестерпимое, — накатило на нее. Она физически ощущала его первобытную, почти звериную мощь. И вместе с тем смятение… чувство неприкаянности и скрытое в тайниках души сознание бессмысленности своего существования.

Моргнув, она очнулась от грез. Письмо по-прежнему лежало на столе. Катриона скорчила гримасу. Она была признанным авторитетом по части интерпретации повелений Госпожи, а это было предельно ясным. Ей следует отправиться в Макинери-Хаус. Там она встретит незнакомца, неистового… и сдержанного, с лицом, словно вытесанным из гранита, и глазами воина.

Прирожденного воина, которому не за что сражаться.

Катриона нахмурилась и натянула на себя одеяло. Впервые увидев лицо незнакомца, она решила, что Госпожа наконец-то шлет ей суженого, который станет для нее опорой и разделит бремя ответственности. Но, заглянув в его душу, усомнилась.

У него слишком сильный характер.

Как хозяйка долины, она должна главенствовать в браке. Такова воля Высших сил, высеченная на камне. Ни один мужчина не вправе диктовать ей. Властный муж — не для нее. О чем в данном случае можно только пожалеть.

Катриона сразу распознала источник беспокойства, снедающего душу незнакомца. Как и все незаурядные люди, лишенные цели, он испытывал чувство неудовлетворенности. Но никогда прежде она не сталкивалась с такой неистовой потребностью найти применение своим силам. Словно его мятущаяся душа коснулась ее, взывая, и в ответ возник невольный порыв — утолить отчаянную жажду, сжигавшую его изнутри.

Нахмурившись, Катриона попыталась разобраться в своих чувствах. Ее переполняла смесь возбуждения, задора и безрассудства — эмоций, с которыми она редко сталкивалась в своей повседневной жизни.

Девушка усмехнулась, досадуя на разыгравшееся воображение.

— Едва ли Госпожа прочит его для меня — с таким-то характером.

Возможно, это всего лишь изувеченный в боях страдалец, которого Госпожа посылает ей для исцеления. Хотя ни в глазах, ни в жестких чертах незнакомца Катриона не заметила ничего страдальческого.

Ну ладно, не важно. Она получила указания и отправится на север, в Макинери-Хаус, а там посмотрим, что — вернее, кто — встретится ей на пути.

Снова усмехнувшись, Катриона скользнула под одеяло. Повернувшись на бок, она закрыла глаза и постаралась выбросить незнакомца из головы.

Глава 1

5 декабря 1819 года

Келтибурн, Троссак

Шотландское нагорье

— Не угодно ли чего-нибудь еще, сэр?

Аппетитные женские ножки, мелькнуло в голове у Ричарда Кинстера. Хозяин гостиницы как раз заканчивал убирать остатки его обеда, и Ричард был теперь не прочь утолить иной голод, не имевший отношения к еде. Но…

Покачав годовой, он покосился на Уорбиса, застывшего как изваяние у его локтя. Не то чтобы он боялся шокировать своего неизменно корректного камердинера. Тот повидал более чем достаточно, проведя восемь лет у него в услужении. Однако он не был волшебником, а Ричард не сомневался, что потребуется чудо, чтобы найти подходящую девицу в Келтибурне.

Когда они подъехали к селению, день уже угасал. Ночь наступила внезапно, затянув свинцовое небо черным пологом. Опустился плотный туман и навис над узкой извилистой дорогой, карабкавшейся вверх по склону Келтихэда.

Тщетно вглядываясь в ночную мглу, Ричард благоразумно решил провести ночь в местной гостинице с сомнительными удобствами.

К тому же он не собирался двигаться дальше, не посетив места последнего успокоения своей матери…

Очнувшись от раздумий, Ричард поднял голову.

— Отправляйся в постель. Ты мне больше не понадобишься. — Видя нерешительность камердинера, озабоченного тем, кто почистит сюртук хозяина и позаботится о его башмаках, он вздохнул: — Иди спать, Уорбис.

Тот принял чопорный вид.

— Как прикажете, сэр. Но я полагал, что мы остановимся в Макинери-Хаусе. Там по крайней мере можно доверять коридорным.

— Скажи спасибо, что мы здесь, — возразил Ричард, — а не сбились с пути и не застряли в этих проклятых горах.

Уорбис красноречиво фыркнул, давая понять, что застрять в снегу в адский холод предпочтительнее, чем продолжать путешествие в плохо начищенных ботинках. Тем не менее он послушно вышел из комнаты и исчез в темных недрах гостиницы.

Ричард вытянул длинные ноги к полыхавшему в камине огню, губы его изогнулись в улыбке. Как бы ни обстояли дела с чисткой обуви в гостинице, хозяин не жалел усилий, заботясь об их удобствах. Судя по всему, они оказались единственными постояльцами, что было неудивительно в таком захолустье.

Устремив взгляд на пламя, Ричард вновь подумал, не окажется ли его поездка, предпринятая от скуки и из вполне реальных опасений, напрасными хлопотами. Но развлечения, которые мог предложить Лондон, давно приелись, а надушенные красотки, с чрезмерной готовностью предлагавшие себя, уже не прельщали. Он по-прежнему испытывал вожделение, но стал еще более разборчив и привередлив, чем раньше. Теперь он хотел от женщины большего, чем ее тело и несколько мгновений блаженства.

Нахмурившись, Ричард удобнее устроился в кресле и постарался придать мыслям иное направление.

В эти места его привело письмо от душеприказчика Шеймуса Макинери, недавно почившего мужа его рано умершей матери. Официальное послание не содержало никаких сведений, только то, что оглашение завещания состоится послезавтра в Макинери-Хаусе. Если он намерен заявить права на оставленное ему матерью наследство, которое Шеймус, по всей видимости, придерживал почти тридцать лет, ему следует явиться туда лично.

Исходя из того немногого, что он знал о муже своей покойной матери, подобный поступок был вполне в духе Шеймуса Макинери. Тот слыл забиякой и самодуром с тяжелым вспыльчивым характером, но весьма упорным в достижении своих целей. Чему, вероятно, Ричард и был обязан своим появлением на свет. Мать его была несчастлива в браке, и его отец — Себастьян Кинстер, пятый герцог Сент-Ивз, посланный в Макинери-Хаус, чтобы умерить политический пыл Шеймуса, — пожалел бедняжку и утешил как умел.

В результате родился Ричард. Вся эта история, случившаяся много лет назад — тридцать, если уж быть совсем точным, — давно не вызывала у него никаких чувств, кроме, может быть, смутной печали. Матери он никогда не знал. Она умерла от лихорадки спустя несколько месяцев после его рождения. Шеймус без промедления отослал младенца к Кинстерам, совершив самый милосердный поступок за всю свою жизнь. Те признали ребенка и вырастили как своего, коим он и был во всех отношениях.

Настоящего Кинстера, особенно мужского пола, нельзя перепутать ни с кем другим. Ричард был Кинстером до кончиков ногтей.

В чем, собственно, и состояла вторая причина, заставившая его уехать из Лондона. Это был единственный повод пропустить свадебный завтрак его кузена Уэйна. Ричард был не настолько слеп, чтобы не видеть опасного блеска в глазах Элен, его горячо любимой мачехи, не говоря уже о полчищах теток. Если он появится на торжестве в честь новобрачных, они запустят в него когти и не выпустят, пытаясь воплотить в жизнь свои матримониальные махинации. А ему еще не настолько наскучила свобода, чтобы так легко сдаться.

Ричард хорошо себя знал, пожалуй, даже слишком. Он не был импульсивен, предпочитал упорядоченную, предсказуемую жизнь и, хотя исполнил свой долг на войне, больше всего ценил мир и домашний очаг.

Тут его мысли набрели на Уэйна и его собственного сводного брата, Довила. Ричард вздохнул: он слишком явственно сознавал, что его брат, а теперь и кузен имеют то, чего хотел он сам, чего жаждал всей душой, как истинный Кинстер. Он начал подозревать, что эти неотвязные мысли были неотъемлемой семейной чертой. Они преследовали, тревожили, раздражали. Рождали чувство неудовлетворенности, беспокойство и уязвимость.

Услышав скрип половиц, он поднял голову и посмотрел в сторону ведшей в холл арки. Из мрака выступила закутанная в темный плащ женщина с изборожденным морщинами лицом. Ричард подавил усмешку, заметив, как заледенел ее взгляд, прежде чем она, чопорно выпрямившись, двинулась вверх по лестнице.

Откинувшись в кресле, он насмешливо улыбнулся. Похоже, в Келтберн-Армс ему не грозят никакие соблазны.

Он снова уставился на огонь, и постепенно его улыбка угасла. В тщетной попытке расслабиться Ричард пошевелился, изменив позу, но спустя минуту легко поднялся. Подойдя к окну, он потер запотевшее стекло и посмотрел в прозрачный кружок.

В небе сияли звезды, лунный свет заливал покрытую свежевыпавшим снежком землю. Приникнув к самому стеклу, Ричард увидел церковь. После минутного колебания он выпрямился и, прихватив с вешалки плащ, вышел наружу.

Этажом выше Катриона, сидя за небольшим столиком, пристально глядела на серебряную чашу с родниковой водой. Краем уха она слышала доносившиеся из соседней комнаты шаги компаньонки, Алгарии, но все ее внимание, все ее чувства были сосредоточены на воде, замкнуты на ее поверхности.

И образ появился: те же сильные черты, та же мятежная аура. Катриона не осмелилась смотреть дальше. Видение оказалось слишком ярким, что могло означать только одно — он где-то рядом.

Коротко вздохнув, девушка помотала головой и вышла из транса. Раздался стук, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Алгария. Увидев, чем занимается Катриона, она поспешно притворила дверь.

— Ну, что ты видела?

Катриона в замешательстве пожала плечами:

— Я совсем запуталась. — Лицо оказалось даже более жестким, чем ей казалось, с сильно выраженным мужским началом. Он явно не считал нужным скрывать свой характер и демонстрировал его с высокомерием, достойным вождя.

Или воина.

Катриона нахмурилась, в очередной раз наткнувшись на это слово. Зачем ей воин? Ей нужен смирный обходительный джентльмен, за которого можно выйти замуж, чтобы зачать наследницу. А незнакомец, заполнивший ее видения и мысли, соответствовал ее требованиям только в одном смысле — он был мужчиной. Не мог он быть ей предназначен.

— Но тогда зачем? — Катриона отодвинула в сторону серебряную чашу и подперла голову рукой. — Наверное, я не так поняла послание. — Ничего подобного с ней не случалось с четырнадцати лет. — Или их было два?

— Чего два? — Алгария подошла ближе. — Что ты видела?

Катриона покачала головой. Дело было слишком личным, чтобы посвящать в него кого-либо, даже Алгарию, ставшую ее наставницей после смерти матери. По крайней мере пока она не поймет, в чем здесь дело.

Так или иначе, Катриона собиралась докопаться до сути.

— Бесполезно гадать. — Она решительно встала. — Мне нужно посоветоваться с Госпожой.

— Прямо сейчас? — поразилась Алгария. — На улице мороз.

— Я ненадолго. Дойду до круга[1] на кладбище и вернусь. — Катриона не выносила неопределенности. На сей раз, однако, неопределенность вызывала смутное предвкушение чего-то волнующего и заманчивого.

Она набросила на плечи плащ.

— Там внизу джентльмен. — Черные глаза Алгарии неодобрительно сверкнули. — Один из тех, от кого тебе следует держаться подальше.

— Да? — Катриона заколебалась. А вдруг он здесь, под одной с ней крышей? Возбуждение, которое она почувствовала при этой мысли, укрепило ее решимость, и она затянула тесемки у ворота. — Постараюсь, чтобы он меня не заметил. К тому же в деревне все знают меня в лицо. — Она распустила уложенные в узел волосы, и они рассыпались по плечам. — Мне ничто не угрожает.

Алгария вздохнула:

— Ладно, только не задерживайся. Надеюсь, ты мне потом все расскажешь.

Обернувшись в дверях, Катриона улыбнулась:

— Обещаю. Как только разберусь сама.

Сбегая вниз по лестнице, она заметила щеголеватого приземистого джентльмена, который, устроившись в гостиной, просматривал старые номера газет. Лицо его было таким же полным и округлым, как фигура. Катриона бесшумно проскользнула в холл. Отворить тяжелую дверь, еще не запертую на ночь, было делом одной минуты, и вот она уже на улице.

Помедлив на крыльце, она вдохнула бодрящий воздух, плотнее запахнула плащ и двинулась вперед, глядя под ноги, чтобы не поскользнуться на заледеневшем снегу.

Стоя в тени кладбищенской стены, Ричард смотрел на могилу матери. Надпись на надгробном камне была краткой: «Леди Элинор Макинери, жена Шеймуса Макинери, владельца Келтихэда». И ничего больше. Ни слов любви от безутешных родных, ни упоминания о незаконнорожденном сыне, которого она оставила в этом мире.

Выражение лица Ричарда не изменилось. Он давно примирился со своим положением. Когда его подкинули на порог отцовского дома, Элен, мать Девила, поразила всех, объявив младенца собственным ребенком. Поступив таким образом, она дала ему пропуск в высший свет. Даже теперь никто не посмел бы вызвать ее неудовольствие, а тем более — всего клана Кинстеров, намекнув, что он не является законным отпрыском своего отца. Практичная и великодушная, Элен обеспечила ему достойное место в обществе избранных, за что Ричард был благодарен ей всей душой.

Женщина, чей прах покоился под холодным надгробием, дала ему жизнь — и он не мог сделать ничего, чтобы выразить ей свою признательность.

Разве что полноценно использовал ее дар.

Все сведения о матери он почерпнул у отца. Когда, в своей невинности, он спросил Себастьяна, любил ли он его мать, тот взъерошил волосы сына и сказал:

— Она была очень красива и ужасно одинока — и заслуживала большего, чем получила. — Отец помолчал, а затем добавил: — Я сочувствовал ей. — Он взглянул на мальчика, и улыбка осветила его лицо. — Зато я люблю тебя. Я сожалею о ее смерти, но рад твоему рождению.

Будучи Кинстером до мозга костей, Ричард понимал чувства отца. Семья, дети, домашний очаг не были для них пустым звуком. За них они боролись, ради них жили и умирали как истинные воины, почитая эти ценности выше всего на свете.

Он стоял над могилой, пока холод не проник сквозь его одежду. Переступив с ноги на ногу, Ричард вздохнул и, бродив последний взгляд на могилу, двинулся в обратный путь.

Что же такое завещала ему мать? И почему, скрывая столько лет наследство, Шеймус отдает его теперь, после своей смерти?

Неторопливо шагая среди заснеженных деревьев, в ветвях которых посвистывал ветер, Ричард обошел церковь. Он уже вышел на главную дорожку, когда услышал поскрипывание снега за спиной. Он обернулся и замер…

В лунном свете перед ним предстало волшебное создание.

За спиной девушки развевался темный плащ. Ее голова была непокрыта, и густая грива шелковистых кудрей, рассыпавшихся по спине и плечам, отливала медью в лунном свете, полыхая, словно факел, на призрачном фоне зимнего пейзажа. Она двигалась решительно, внимательно глядя вниз, но он готов был поклясться, что она не видит, куда идет. А шла она прямо на него.

Ричард не мог разглядеть ни ее лица, ни фигуры под широким плащом, но его наметанный глаз редко ошибался. Чувства его резко обострились — верный признак вспыхнувшей с первого взгляда страсти. Хищно усмехнувшись, он повернулся и приготовился представиться незнакомке.

Сжав губы и нахмурив брови, Катриона быстро шагала по тропе. Она достаточно долго общалась с Госпожой и знала, как коротко и ясно сформулировать вопрос, чтобы больше не мучиться в сомнениях. Она спросила, каково предназначение мужчины, чей образ преследует ее. И получила предельно четкий ответ, который до сих пор звучал у нее в голове: «Он станет отцом твоих детей».

Как бы Катриона ни переставляла слова, смысл оставался неизменным.

Оставалось предположить крамольное: Госпожа ошиблась. Кем бы ни был смутивший ее покой незнакомец, он высокомерен, горд и властен. А ей нужен кроткий человек с нежной душой, готовый играть вторую скрипку, предоставляющий ей главную роль. Она не нуждается в сильной руке, так что незачем посылать ей оказавшегося не у дел воина.

Сделав столь утешительный для себя вывод, Катриона удовлетворенно хмыкнула.

Сквозь вырвавшееся изо рта облачко пара она вдруг увидела — прямо перед собой — пару сверкающих глянцем гессенских сапог. Замахав руками, Катриона попыталась остановиться, но, не удержавшись на обледенелой дорожке, заскользила вперед, налетев с размаху на обладателя модной обуви.

Столкновение чуть не вышибло из нее дух. На секунду ей показалось, что она врезалась в дерево. Однако нос ее уткнулся в мягкий галстук в вырезе шелкового жилета, а голова въехала под чей-то подбородок, который, в свою очередь, зарылся в волосы у нее на макушке. И в довершение ко всему она оказалась в железных объятиях.

В страхе Катриона уперлась ладонями в твердую грудь, но снова поскользнулась и, вместо того чтобы оттолкнуть незнакомца, вцепилась в него. Сильные руки подхватили ее и приподняли над землей. Судорожно переведя дыхание, она в смятении осознала, что стоит на цыпочках, прижимаясь к незнакомому человеку. Откинувшись назад, Катриона заглянула ему в лицо.

И встретилась взглядом с самыми синими глазами на свете.

Она замерла, уставившись на незнакомца. Самонадеянный вид, решительный подбородок. Катрионе хватило доли секунды, чтобы убедиться, что перед ней предмет ее видений.

Катриона прищурилась. Что ж, если Госпожа не ошиблась, следует с самого начала задать верный тон их отношениям.

— Отпустите меня!

Впитав с молоком матери право на властность, она привыкла к беспрекословному подчинению.

Однако ее манеры не произвели обычного эффекта. Незнакомец склонил голову набок и приподнял бровь.

— Непременно, — вкрадчиво произнес он, приподняв в улыбке уголки губ. — Но прежде…

Глаза девушки изумленно расширились. Она бы закричала, если бы не лишилась этой способности от прикосновения теплой ладони к ее щеке. Он приподнял ее лицо и завладел губами.

Катриона так поразилась, что перестала дышать. Она, казалось, забыла, как осуществляется этот нехитрый процесс, поглощенная ощущениями, которые дарили его губы. Не теплые и не холодные, они словно источали жар. Лениво скользя по ее губам, они то крепко прижимались, то отстранялись, то нежно пощипывали. Твердые и требовательные, они безмерно возбуждали, обостряя ее чувства, вызывая глубоко внутри смутный отклик.

Катриона попыталась отстраниться, но он не позволил. Даже сквозь толстый плащ она ощущала исходивший от его тела жар. Он обволакивал ее, проникал в плоть и кровь, нарастал, требуя высвобождения. Ее охватил тот же жгучий голод, который терзал его. В полном смятении девушка пыталась противостоять, но была не в силах ни подавить этот зов, ни отрицать его существование. Она терпела унизительное поражение, не зная, что будет дальше.

Внезапно рука, удерживающая ее подбородок, переместилась. Повинуясь давлению настойчивых пальцев, ее рот приоткрылся.

И он тут же проник в него.

От потрясения, вызванного прикосновением его языка, у Катрионы подогнулись колени. Она испытывала возбуждение, непонятную жажду, томление и изо всех сил противилась им.

Незнакомец тем временем умудрился прижать ее еще теснее, впечатав ее нежную плоть в свое твердое тело. Склонив голову, он неспешно вкушал ее сладость, самонадеянный и дерзкий, словно все время мира принадлежало ему.

А затем поцелуй изменился.

Его язык шаловливо двигался, проникая и удаляясь, искусно втягивая ее в незатейливую игру. Нервы ее трепетали, вторя возбуждающему танцу, губы дрогнули и робко прижались к его губам. Осмелев, она ответила на чувственную ласку его языка и погрузилась в поцелуй, не отдавая себе отчета, что делает.

Ричард мысленно издал торжествующий вопль. Он пробился сквозь ее сопротивление, и теперь, мягкая и податливая, она невольно отвечала ему. Он ощущал ее вкус, сладкий, как летнее вино. Пьянящее чувство ударило ему в голову.

И вслед за этим — в чресла.

Сдерживая болезненное напряжение, он довольствовался невинными ласками, стараясь не спугнуть девушку, давая ей время свыкнуться с теми вольностями, которые он себе уже позволил. Он понимал, что, стоит ему осмелеть, она тут же сбежит. Судя по единственной фразе, которой она его удостоила, незнакомка отнюдь не была деревенской простушкой или наивным ребенком. Ее тон свидетельствовал о привычке повелевать, а тот факт, что она вздумала приказывать и ему, говорил о том, что она не слишком молода. Не девушка, а женщина с округлыми формами, которые идеально вписывались в его объятия.

От тепла прильнувшего к нему соблазнительного тела его страсть разгорелась. Тяжелый каскад волос ласкал тыльную сторону ладоней. Шелковистые локоны благоухали полевыми цветами, напоминая о свежести весны и плодородии лета.

Вожделение становилось нестерпимым, но Ричард прервал поцелуй и отстранился. Как ни прискорбно, ему придется отпустить прелестное создание. Даже он не способен овладеть женщиной на кладбище глубокой ночью. К тому же, несмотря на волну страсти, захлестнувшую их обоих, Ричард понимал, что подобное поведение совсем не в духе незнакомки. Он преодолел ее сопротивление дерзко и напористо, задетый ее высокомерным тоном, но как ни жаждал пойти дальше, сознавал, что должен остановиться.

Он поднял голову. Глаза девушки расширились. Она смотрела на него так, словно увидела привидение.

— Сохрани меня Госпожа.

Сквозь облачко пара, вырвавшееся у нее изо рта вместе с лихорадочным шепотом, Катриона молча изучала его лицо. Не представляя, в чем причина такого бесцеремонного разглядывания, Ричард высокомерно вздернул бровь.

Нежные губы, припухшие после пылких поцелуев, сжались.

— Клянусь вуалью Госпожи! Это просто безумие! Девушка тряхнула головой и попыталась высвободиться. Озадаченный столь странным поведением, Ричард осторожно поставил ее на ноги и разомкнул объятия. С отсутствующим видом Катриона обошла его и двинулась прочь, но вдруг резко остановилась и повернулась к нему.

— Кто вы такой?

— Ричард Кинстер. — Он склонился в учтивом поклоне и, выпрямившись, поймал ее взгляд. — К вашим услугам. Девушка сверкнула глазами.

— Вы имеете обыкновение приставать к приличным женщинам на кладбище?

— Только если они сами бросаются в мои объятия.

— Я просила вас отпустить меня.

— Вы приказали мне отпустить вас — что я и сделал.

— Да. Но… — Возмущенная тирада, которая должна была последовать за этим, замерла у нее на губах. Она ошеломленно моргнула. — Вы англичанин!

Восклицание прозвучало почти как обвинение. Ричард удивленно посмотрел на нее.

— Как и все Кинстеры.

Прищурившись, она пристально вгляделась в его лицо.

— Потомки норманнов, полагаю?

Ричард горделиво улыбнулся:

— Да, тех самых, что пришли с Завоевателем[2]. — Он скользнул по ней взглядом, и его улыбка стала шире. — Мы и сейчас не прочь этим побаловаться. — И вкрадчиво добавил: — Когда представится достойный объект для завоевания.

Даже в окружавшем их полумраке он увидел, как полыхнули ее глаза.

— Уверяю вас, все это не более чем ошибка!

Сделав это странное заявление, она круто развернулась и устремилась прочь. Снег поскрипывал под ее ногами, юбки и плащ развевались в такт шагам. Ричард, озадаченно сдвинув брови, наблюдал, как ока проскочила через крытые кладбищенские ворота, одарив его напоследок хмурым взглядом. А затем, гордо вскинув голову, решительно зашагала по дороге.

К гостинице.

Уголки губ Ричарда приподнялись. Неужели? Он провожал ее взглядом, пока она не исчезла из виду, затем распрямил плечи и, хищно улыбнувшись, неспешно двинулся следом.

Глава 2

На следующее утро Ричард поднялся рано. Он побрился и оделся, испытывая знакомое возбуждение — в предвкушении удачной охоты. Поправив последнюю складку на галстуке, он потянулся к бриллиантовой булавке, как вдруг резкий окрик достиг его ушей. Прислушавшись, он уловил отчетливый — хотя и приглушенный плотно закрытыми из-за зимней стужи окнами — цокот копыт по булыжной мостовой.

Стремительно шагнув к разрисованному ледяными узорами окну, Ричард выглянул во двор. Перед гостиницей стояла тяжелая дорожная карета. Конюхи придерживали двух сильных лошадей, нетерпеливо бивших копытами, пока слуги под надзором хозяина гостиницы прилаживали на крыше экипажа объемистый сундук.

Прямо под окном Ричарда распахнулась дверь, и на крыльце появилась дама. Он ничуть не удивился, узнав в ней свою давешнюю знакомую. Хозяин гостиницы бросился вперед и с почтительным поклоном отворил дверцу.

— Проклятие! — выругался Ричард, не сводя глаз с огненных локонов, рассыпавшихся по спине девушки.

Величаво кивнув, она забралась в экипаж. Тем временем во дворе появилась пожилая женщина, которую Ричард видел накануне вечером. Прежде чем сесть в карету, она оглянулась и подняла глаза. Взгляд ее уперся прямо в Ричарда, и он с трудом подавил желание отступить назад. В следующую секунду женщина отвернулась и последовала за своей спутницей.

Хозяин гостиницы захлопнул дверцу, кучер щелкнул вожжами, и экипаж выехал со двора. Ричард снова выругался, раздосадованный тем, что его добыча ускользнула. Карета между тем добралась до конца деревенской улицы и повернула, но не налево, в сторону Крифа, а направо — по дороге, ведущей к Келтихэду.

Ричард нахмурился. По утверждению Джессапа, его кучера, эта узкая извилистая дорога вела к Макинери-Хаусу и никуда больше.

Раздался деликатный стук, и в комнату вошел Уорбис. Притворив за собой дверь, он объявил:

— Дама, которой вы интересовались, сэр, только что отбыла из гостиницы.

— Знаю. — Карета уже исчезла из виду, и Ричард отошел от окна. — Кто она?

— Мисс Катриона Хеннеси, сэр. Подопечная покойного мистера Макинери. — На лице Уорбиса появилось презрительное выражение. — Хозяин, невежественный язычник, утверждает, что она ведьма, сэр.

Ричард фыркнул и вернулся к зеркалу. Такая кого угодно обворожит. Но ведьма? В том, что произошло с ним морозной ночью на кладбище, не было никакого колдовства. На него нахлынули воспоминания о теплом податливом теле, его волнующих изгибах, нежных, сладостных губах и пьянящих поцелуях…

Воткнув булавку в галстук, он потянулся за сюртуком.

— Мы отправляемся, как только я позавтракаю.

Вид Макинери-Хауса существенно дополнил представление Ричарда о Шеймусе Макинери и последних годах жизни матери. Прилепившееся к обдуваемому всеми ветрами склону горы двухэтажное строение казалось вытесанным из скалы и напоминало скорее мавзолей, чем жилище. Впечатление холодной твердыни усиливалось отсутствием всякого намека на сад. Даже деревья, которые могли бы смягчить строгие линии здания, росли в значительном отдалении от него, словно боялись подступиться ближе.

Выбравшись из кареты, Ричард принялся искать признаки жизни, но тщетно. Несмотря на сумрак зимнего дня, нигде не горел свет. Немногочисленные узкие окна, обязанные своим существованием исключительно необходимости, не прикрывали шторы. Если в Келтибурне, у подножия горы, было холодно, здесь, наверху, царила стужа.

Наконец, в ответ на настойчивый стук Уорбиса, парадная дверь распахнулась. Предоставив камердинеру и двум лакеям заниматься багажом, Ричард поднялся по ступеням к престарелому дворецкому, застывшему на пороге.

— Ричард Кинстер, — небрежно уронил он, вручая встречавшему свою трость. — Я здесь по воле покойного мистера Макинери.

Дворецкий поклонился.

— Семья собралась в гостиной, сэр.

Освободив Ричарда от тяжелого плаща, он двинулся вперед, показывая путь. Впечатление гробницы усиливалось по мере того, как они следовали по вымощенным плиткой коридорам, через каменные арки, обрамленные гранитными колоннами, мимо череды плотно закрытых дверей. Холод все более проникал внутрь. Ричард уже подумывал о том, не попросить ли назад свой плащ, как вдруг дворецкий остановился у одной из дверей и распахнул ее.

Подождав, пока о нем доложат, Ричард вошел в комнату.

— О, конечно! — Цветущий джентльмен с копной рыжеватых волос вскочил, оторвавшись от игры с двумя малышами, расположившимися на ковре перед камином.

Сцена показалась Ричарду настолько домашней, что его лицо смягчилось.

— Надеюсь, я не помешал?

— Ни в коем случае! То есть… — Мужчина запнулся и протянул руку. — Джейми Макинери. — А затем, словно только что об этом вспомнил, с некоторым удивлением добавил: — Владелец Келтихэда.

Ричард пожал протянутую руку. Младше его на три года, Джейми был ниже на целую голову, плотный, с круглым лицом, выражение которого нельзя было охарактеризовать иначе чем открытое.

— Как доехали? Надеюсь, хорошо?

— Благодарю вас, сносно. — Ричард бросил взгляд в глубь комнаты, пораженный числом собравшихся.

— Позвольте вас представить.

Джейми начал со своей жены Мэри — молодой привлекательной женщины, слишком смирной, на вкус Ричарда, но вполне подходящей для Джейми — и детей, не сводивших с вновь прибывшего любопытных глаз, словно никогда в жизни не видели ничего интереснее. Кроме них, в комнате находились две сестры Джейми с мужьями и болезненного вида потомством, а также надутый юноша, оказавшийся младшим братом Джейми, Малькольмом.

Никогда еще Ричард не чувствовал себя до такой степени хищником, нежданно-негаданно попавшим в курятник. Но до поры до времени он спрятал зубы и, усевшись на предложенный стул, учтиво принял чашку чаю. Завязавшийся разговор касался преимущественно погоды,

— Похоже, ожидается снегопад, — заметил Джейми. — Хорошо, что вы успели вовремя добраться.

Ричард пробормотал что-то приличествующее случаю и сделал глоток.

— В этом году у нас на редкость холодно, — сообщила ему Мэри запинаясь. — Но, говорят, в Глазго и Эдинбурге теплее.

Ее невестки не слишком внятно выразили свое согласие. Малькольм с недовольным видом поерзал в кресле:

— Не понимаю, почему мы не уезжаем отсюда на зиму, как все в округе? Зимой здесь совершенно нечего делать.

Повисло молчание, и Джейми поспешил оживить обстановку:

— Как насчет того, чтобы пострелять? У нас здесь затевается большая охота. Отец говаривал, что дичь нужно выгребать подчистую.

Ричард с готовностью поддержал тему и помог Джейми увести разговор от стесненных обстоятельств, в которых, судя по всему, пребывала семья. Беглый взгляд подтвердил, что сюртуки и сапоги мужчин сильно поношены, платья женщин давно отстали от моды. Одежда младших детей перелицована, а мешковатый сюртук Малькольма явно служил второй срок, доставшись, видимо, в наследство от Джейми.

Ответ на вопрос Малькольма был очевиден. Дети Шеймуса жили в этом доме по той простой причине, что им некуда было податься. Что ж, подытожил Ричард, по крайней мере у них есть крыша над головой, а Шеймус, наверное, позаботился, чтоб они не голодали. В доме не чувствовалось и намека на бедность или недостаток слуг. Да и чай был отменного качества.

Допив чай, Ричард поставил чашку, впервые задавшись вопросом, где же прячется его колдунья. Он не увидел ни самой девушки, ни ее старшей спутницы. Он хорошо рассмотрел ее в лунном свете и теперь не находил ничего общего между ней и семейством Макинери, кроме рыжих волос и, пожалуй, веснушек.

Физиономии Джейми и Малькольма были сплошь усыпаны веснушками. Их сестрам повезло немногим больше. У колдуньи же, насколько он помнил, был нежно-кремовый цвет лица и кожа без единого пятнышка, за исключением легкой россыпи тех самых веснушек на изящном носике. Ричард решил непременно уточнить сей факт при следующей встрече. Однако, несмотря на желание приблизить это событие, он не счел нужным сейчас упоминать о девушке, не имея представления, какое отношение она имеет к семье Макинери.

Он лениво поднялся, вызвав переполох среди дам. За ним тут же встал и Джейми.

— Не могли бы мы что-нибудь сделать для вас? То есть… вам ничего не нужно?

Хотя Джейми и старался держаться как глава дома, его непосредственность не могла не вызывать симпатии. Ричард снисходительно улыбнулся:

— Благодарю вас, у меня все есть. — Кроме неуловимой колдуньи, добавил он про себя.

С любезной улыбкой он непринужденно извинился и удалился в свою комнату, чтобы привести себя в порядок перед обедом.

Ричард пребывал в неведении вплоть до самого вечера, когда колдунья вошла в гостиную, на секунду опередив дворецкого, возвестившего, что обед подан.

Рассеянная улыбка, которой Катриона удостоила собравшихся, уступила место изумлению, когда ее взгляд упал на Ричарда.

Он медленно раздвинул губы в усмешке, забавляясь ее ошарашенным видом. На секунду в комнате повисло мол-чание, затем Джейми выступил вперед.

— Э… Катриона, это мистер Кинстер. Он приглашен на оглашение завещания.

Она перевела взгляд на Джейми.

— Вот как? — спросила она с явным сомнением. Джейми переступил с ноги на ногу, с извиняющимся видом покосившись на Ричарда.

— Первая жена отца оставила ему наследство. Па придерживал его до сих пор.

Нахмурившись, Катриона открыла было рот, собираясь что-то спросить, но ей помешал Ричард. Незаметно подобравшись ближе, он взял ее за руку. Она подпрыгнула и попыталась высвободиться из его железной хватки.

— Добрый вечер, мисс… — Ричард вопросительно покосился на Джейми.

Однако ответила ему сама колдунья.

— Мисс Хеннеси, — произнесла она ледяным тоном и снова попыталась вырваться.

Ричард невозмутимо дождался, пока она посмотрит на него, и поднес к губам ее руку.

— Польщен, — проворковал он, неторопливым поцелуем скользнув по ее пальцам. Его улыбка стала шире, когда в ответ он ощутил дрожь. — Мисс Хеннеси.

От взгляда, которым она его наградила, другой упал бы замертво, но Ричард лишь приподнял бровь, продолжая удерживать ее руку и внимание.

— По вполне понятным причинам Джейми не решился сообщить вам, что первая жена мистера Макинери — моя мать.

По-прежнему хмурясь, Катриона взглянула на побагровевшего Джейми.

— Ваша?.. — Уловив наконец подтекст, содержавшийся в его словах, она залилась румянцем. — О… Понятно.

Ричард удивился, не обнаружив в ее голосе ни тени осуждения. Вопреки его ожиданиям Катриона даже перестала выдергивать руку. Ее тонкие пальцы теперь спокойно лежали в его ладони. Она испытующе посмотрела ему в глаза, а затем царственно кивнула, признавая за ним право находиться здесь. Судя по ее поведению, то, что он незаконнорожденный, ее ничуть не смутило.

Еще никогда никто не принимал двусмысленность положения Ричарда так безоговорочно спокойно.

— Катриона — подопечная моего отца… — Джейми осекся и прочистил горло. — Собственно говоря, теперь моя.

— Вот как? — Ричард учтиво улыбнулся. — Что ж, это объясняет ваше присутствие здесь.

Оказавшись мишенью для очередного убийственного взгляда, он приготовился отразить его, но Мэри взяла Джейми под руку.

— Не могли бы вы проводить Катриону в столовую, мистер Кинстер?

Ричард с готовностью положил руку мисс Хеннеси себе на локоть и двинулся вслед за хозяевами.

Катриона с неприступным видом скользила рядом с ним, словно галеон при полном вооружении. Когда они выходили из гостиной, Ричард заметил у двери ее спутницу.

— Кто та дама, что вас сопровождает? — поинтересовался он.

После некоторого колебания она сочла нужным ответить:

— Моя компаньонка, мисс О'Рурк.

Путь в столовую лежал через похожий на пещеру холл. Ричард подвел свою прелестную даму к стулу, стоявшему рядом с сидевшим во главе стола Джейми, и уселся напротив нее, справа от хозяина. Остальные члены семьи, включая мисс О'Рурк, свободно разместились за длинным столом. Расстояние между обедающими отнюдь не способствовало оживленной беседе. Ярко пылавший в камине огонь не мог обогреть просторную комнату, носившую печать многолетнего аскетизма и суровости.

Разговор в течение всего обеда ограничивался просьбами передать приправы, и Ричард погрузился в размышления о Шеймусе Макинери. За неимением других способов удовлетворить свое любопытство он принялся изучать его дом и домочадцев.

Все они производили впечатление людей робких и застенчивых, склонных держаться в тени, что само по себе характеризовало Шеймуса и его методы воспитания. У мисс О’Рурк было интересное лицо, с глубокими морщинами и необычными для женщины благородного происхождения следами длительного пребывания на свежем воздухе. Ричард ничуть не удивился, обнаружив, что она относится к нему с глубоким недоверием. Компаньонки красивых девушек всегда относились к нему настороженно.

Из всех собравшихся Катриона Хеннеси, безусловно, заслуживала наибольшего внимания, В шелковом платье темно-лавандового оттенка и собранными на макушке блестящими локонами, она представляла упоительное зрелище для его сладострастных глаз. Глубокий вырез платья позволял судить о щедрости, с которой ее одарила природа, точеные плечи и руки были обнажены, нежная кожа цвета слоновой кости сияла как шелк.

Избавленный от необходимости поддерживать беседу, Ричард исподтишка разглядывал девушку. Завитки медных волос обрамляли овальное лицо с широким лбом и прямым носиком. Брови у нее оказались светло-русыми, как и пушистые ресницы, оттенявшие ярко-зеленые глаза, которые он не мог рассмотреть в лунном свете, хотя отлично помнил золотые искры, которые негодование высекло из них. Он представил себе, как они будут сверкать в гневе — и темнеть от страсти. Все в ней было совершенным, кроме подбородка, слишком решительного, по мнению Ричарда. Слишком своенравного. Она была чуть ниже среднего роста, миниатюрная и стройная, однако в ее фигуре не было ничего мальчишеского. Абсолютно. От одного взгляда на нее Ричарда кидало в жар.

Появление десерта заставило его вспомнить о манерах. Только сейчас он заметил, что, хотя присутствующие обменивались взглядами и отдельными репликами, это не распространялось на него и Катриону. Все, за исключением мисс О’Рурк, наблюдавшей за ним с мрачным неодобрением, старательно отводили глаза, словно боялись привлечь его внимание. Один Джейми изредка обращался к ним, да и то по необходимости и весьма церемонно.

Заинтригованный Ричард попытался поймать взгляд Малькольма, но добился лишь того, что юноша еще глубже вжался в свой стул. Взглянув на Катриону, он заметил, как она обвела глазами общество — и все дружно потупились. Девушка невозмутимо промокнула розовые губки салфеткой, и Ричард живо вспомнил их вкус.

Отмахнувшись от неуместных воспоминаний, он покачал головой. Похоже, семейство Шеймуса до такой степени запугано, что воспринимает его и Катриону как экзотических зверей, от которых неизвестно чего ждать.

Что служило определенной рекомендацией его колдунье.

А может, она и в самом деле колдунья?

Эта мысль дала толчок другой — каково, скажем, оказаться в постели с колдуньей? Ричард с головой погрузился в сладострастные мечтания, когда Джейми вдруг нервно откашлялся и повернулся к Катрионе.

— Вообще-то, Катриона, я подумал, что теперь, когда Па умер, а ты стала моей подопечной, будет лучше — в смысле правильней, — если ты переедешь сюда.

Катриона, только что отправившая в рот кусочек бисквитного торта, на секунду замерла, затем проглотила торт, отложила ложку и подняла вопросительный взгляд на Джейми.

— Тебе лучше жить в семье, — поспешно добавил тот. — В долине, наверное, ужасно одиноко.

Лицо Катрионы приняло непреклонное выражение.

— Твой отец думал так же, помнишь?

Судя по трепету, который пробежал по комнате, помнили все, включая лакеев, безмолвно застывших у стены.

— К счастью, — продолжила Катриона, не сводя взгляда с Джейми, — Шеймус одумался и позволил мне жить дома, как того желает Госпожа. — Она помолчала, давая им возможность осознать ее слова, а затем спросила: — Ты намерен противостоять Госпоже?

Джейми побелел.

— Нет! Конечно, нет. Мы просто думали, может, ты сама захочешь… — Он неопределенно махнул рукой.

Катриона опустила глаза и взялась за ложку.

— Меня вполне устраивает мой замок.

Вопрос был закрыт. Джейми обменялся взглядами с Мэри, сидевшей на противоположном конце стола. Она пожала плечами и состроила гримаску. Остальные члены семьи, искоса взглянув на Катриону, поспешно отвели глаза.

Властность Катрионы впечатляла. Она использовала ее в качестве щита и только что успешно отразила атаку бедняги Джейми. Ричард узнал прием. То же самое она пыталась проделать с ним накануне, но, оказавшись в его опытных руках, повела себя как обыкновенная женщина.

Вспомнив ее тело, теплое и податливое, он заерзал на стуле. Чем она его так привлекла? Одной красоты, даже совершенной, было недостаточно, чтобы вызвать в нем столь мощный отклик. Видимо, ее гордость и необузданность, вызывавшие в мужчине подсознательное желание покорить, пробудили его охотничьи инстинкты. Окружавшая Катриону аура таинственности в сочетании с ее женственностью бросали открытый вызов человеку его склада.

Скучающему ловеласу, каким он был.

Ее никогда не примут в высшем свете. На вкус общества, Катриона была слишком независима и ничуть не походила на кроткую, благовоспитанную девушку. Судя по ее уверенному виду и властным манерам, Ричард предположил, что ей далеко за двадцать, но теперь понял, что ошибся. Чуть больше двадцати. Что делало ее поведение еще более интригующим и загадочным.

Напряженное молчание начало тяготить Ричарда, и он решительно отставил в сторону бокал.

— И давно вы живете в замке, мисс Хеннеси?

Она подняла на него удивленный взгляд.

— Всю жизнь, мистер Кинстер.

Ричард удивился.

— Где же он находится?

— На юге. — В ответ на его выжидающее молчание она добавила: — В долине Касперн, что у подножия Меррика. — Отправив в рот кусочек торта, она посмотрела на Ричарда. — Это в…

— В Галлоуэй-Хиллз, — подсказал он. Она кивнула:

— Верно.

— Кто ваш лорд?

— Никто. — Когда он снова удивленно посмотрел на нее, она пояснила: — Замок принадлежит мне. Я унаследовала его от родителей.

Ричард склонил голову набок.

— Кто же тогда та госпожа, о которой вы упомянули?

Катриона отрешенно улыбнулась:

— Просто Госпожа. — Тон ее изменился, преисполнился почтения: — Та, которой ведомо все.

— Вот как? — Ричард озадаченно моргнул. — Понятно. — Христианство могло господствовать в Лондоне, городах, парламенте, но в глубинке правили старинные обычаи и верования. В Кембриджшире, где прошло его детство, он встречал старух, собиравших травы на лугах и в перелесках, слышал о бальзамах и настойках, которые могли излечить великое множество смертельных недугов. Он слишком много знал, чтобы верить этим россказням, и видел достаточно, чтобы не испытывать особого уважения к очередной знахарке.

Некоторое время они молча изучали друг друга. Заметив искорки превосходства в глазах девушки, Ричард про себя усмехнулся. Она торжествовала победу, полагая, что ей удалось его отпугнуть.

— Катриона?

Сделав приглашающий жест, Мэри поднялась из-за стола. Катриона тоже встала и присоединилась к женщинам, которые удалились в гостиную, оставив мужчин за рюмкой портвейна, который, к немалому облегчению Ричарда, оказался превосходным. Он вертел в руке бокал, вглядываясь в рубиновую жидкость.

— Итак, — он бросил беглый взгляд на хозяина дома, — Катриона теперь под вашей опекой?

Вздох Джейми шел от самого сердца.

— Да, еще на три года. Пока ей не исполнится двадцать пять.

— И давно умерли ее родители?

— Шесть лет назад. Несчастный случай. Они погибли в Глазго. Все были в шоке.

Ричард сочувственно кивнул:

— Особенно Катриона. Сколько ей было тогда? Семнадцать?

— Шестнадцать. Естественно, Па хотел, чтобы она жила с нами. Долина слишком изолирована. Неподходящее место для одинокой девушки, я бы сказал.

— Но она отказалась?

Джейми поморщился:

— Па заставил ее. Она приехала. — Он содрогнулся и отхлебнул вина. — Это было ужасно. Споры, крики. Я боялся, что Па хватит удар. Она вполне могла довести его до этого. Не думаю, что он когда-либо сталкивался с подобным сопротивлением. Я бы так точно не посмел.

По мере того как Джейми пил, его шотландский акцент усиливался.

— Как Па ни бился, она не желала здесь оставаться. У Па были виды на нее. Хотел выдать ее замуж, чтобы было кому позаботиться о ее землях.

— Землях?

— Ну да, в долине. — Джейми осушил бокал. — Ей принадлежит вся чертова долина, от края до края. Только она и слышать ни о каком замужестве не хотела. Заявила, что сама себе голова. Будто бы поклялась на могиле матери слушаться Госпожу, и Па ей не указ. Одним словом, уперлась насмерть. Да и то сказать, когда господа, охочие до ее земель, повстречались с Катрионой, то запели совсем другую песню. Всех женихов как ветром сдуло.

Ричард задумчиво сдвинул брови, поражаясь, насколько представления шотландцев о женской привлекательности отличаются от его собственных.

— Поначалу-то они, конечно, только и думали, как затащить ее в постель. — Джейми бросил хитрый взгляд на Ричарда. — Пока не поговорили с ней. Бедняги, прознав про ее владения, понаехали аж из Эдинбурга и Глазго. Они и слыхом не слыхивали про Госпожу. Вот Катриона и пригрозила, что, ежели они не поостерегутся. Госпожа превратит их в жаб. Или угрей. Или того похуже.

Ричард усмехнулся:

— Неужели поверили?

— А как же! Она, если постарается, кого хочешь убедит.

С этим Ричард не мог не согласиться, вспомнив ее властный тон.

— Да и Алгария, мисс О’Рурк, тому немало поспособствовала. Так что, — Джейми потянулся к графину, — больше никаких предложений не поступило. Па был вне себя, а Катрионе хоть бы хны. Сражение продолжалось несколько недель.

— А потом?

— Она победила. — Джейми наполнил бокал. — Вернулась в долину, и тем все кончилось. Па никогда больше не говорил о ней. Я и не думал, что она согласится жить с нами, но Мэри считала, что мы должны хотя бы предложить. Особенно после того, как обнаружились письма.

— Письма?

— От желающих купить ее земли. Целая пачка. Отовсюду. Предлагали, правда, гроши. — Джейми осушил второй бокал. — Я нашел их у Па в столе. Там полно его пометок. — Он ухмыльнулся. — Вроде таких: «Нашли ду-рака!»

— А земли-то ничего?

— Ничего? — Джейми поставил стакан. — Лучшие в Шотландии. — Он посмотрел на Ричарда в упор. — Если верить Катрионе и ее людям, то исключительно благодаря заботам Госпожи.

Ричард скептически усмехнулся.

— Ну да ладно. — С унылой гримасой Джейми встал. — Нам лучше вернуться в гостиную.

Войдя в большую длинную комнату вслед за Джейми, Ричард помедлил на пороге. Катриона беседовала с одной из бесцветных сестер хозяина. Бдительная мисс О’Рурк молча стояла рядом, положив руку ей на плечо. Непроницаемый взгляд ее черных глаз тотчас обратился на Ричарда. Подавив коварную усмешку, он со свойственной ему учтивостью направился к хозяйке, чтобы поблагодарить за оказанный прием.

Мэри пришла в такое смущение, что Ричард потратил некоторое время, успокаивая ее, прежде чем она улыбнулась в ответ и смогла отвечать на вопросы.

— По-моему, она не считает нужным выходить замуж, — Мэри бросила быстрый взгляд на Катриону. — Я понимаю, это необычно, но она уже шесть лет управляет своими владениями, и, насколько мне известно, неплохо. — Ее глаза скользнули по лавандовому платью гостьи. — Похоже, она не испытывает ни в чем нужды. Во всяком случае, ни разу не обращалась за чем-либо к Макинери.

— Меня удивляет, — лениво протянул Ричард, — почему никто из местных жителей не попросил ее руки. Или в долине живут одни отшельники?

— Вовсе нет. Население довольно значительно. Но ни один из молодых людей даже не посмотрит в сторону Катрионы. — Мэри устремила на него серьезный взгляд. — Она ведь их хозяйка. Хозяйка долины.

— А-а. — Ричард кивнул, понимая, что даже милую Мэри нельзя расспрашивать до бесконечности, не возбудив подозрений. Однако он твердо решил выяснить, что представляет собой Катриона и откуда она такая взялась. С каждой минутой девушка становилась все более загадочной. Он скучал, и его пресыщенной душе она казалась глотком свежего воздуха.

Наблюдая за Катрионой, он заметил, как ее компаньонка подавила зевок и девушка велела ей отправляться в постель. Одарив Ричарда очередным подозрительным взглядом, Алгария вышла из комнаты. Зато вошел дворецкий с чайным подносом, который он поставил перед Мэри.

— Позвольте вам помочь. — Ричард взял две чашки. — Я передам их мисс Хеннеси и…

— Мег, — с улыбкой подсказала Мэри. — Очень любезно с вашей стороны.

Ричард улыбнулся в ответ и отошел.

— Мег? Мисс Хеннеси? — обратился он к дамам. Уставившись на чашку в его руках, Мег позеленела.

— О нет! — Она бросила отчаянный взгляд на Катриону. — Надеюсь, вы извините меня.

И, беспомощно взглянув на Ричарда, вылетела из комнаты.

— Однако! — Ричард посмотрел на чай. — Неужели он так плох?

— Разумеется, нет, — успокоила его Катриона, принимая у него чашку. — Просто Мег неважно себя чувствует в последнее время. Ее тошнит от самых неожиданных вещей.

— Так вот что вы так серьезно обсуждали.

— Да.

Катриона сделала глоток, гладя на него поверх чашки. Она едва доставала Ричарду до плеча, но держалась так, словно ощущала в себе не меньшую, если не большую, мощь. В ней не было и намека на робость или чувствительность, присущие слабому полу.

Поставив чашку, она небрежно уронила:

— Я целительница.

Ричард изобразил вежливое удивление:

— Как интересно. — Он ожидал чего-то в этом роде, но пусть она считает его невежественным англичанином, если ей так угодно. — Чем же вы лечите: глазами тритона или лягушачьими лапками?

Катриона смерила его ледяным взглядом.

— Вообще-то травами и корнями.

— И как же вы это делаете? Произносите заклинания над кипящим котелком или предпочитаете хорошо оборудованную буфетную?

Она старательно втянула воздух, не сводя глаз с его лица, хранившего невинное выражение, затем резко выдохнула.

— Буфетную, очень хорошо оборудованную.

— Стало быть, не в пещере.

Мало-помалу — с каждым ответом — ее настороженность таяла. Ричард придерживался безобидной шутливой манеры, лишь изредка позволяя себе посмотреть на ее лицо. Волосы, полыхавшие как факел, притягивали его взор гораздо чаще. Даже в этой комнате, где собрались одни рыжие, эти волны выделялись своим великолепием, мерцая и подрагивая, словно танцующее пламя. Казалось, они излучают тепло, и Ричард чувствовал неодолимое желание согреть ими руки.

Он на мгновение прикрыл глаза и заставил себя отвернуться.

— Не все, разумеется, можно найти у нас, но мы посылаем за недостающими компонентами.

— Разумеется, — вымолвил он, исподволь поглядывая на девушку. Судя по золотистым искоркам в ее глазах, лед начал подтаивать. Ричард чувствовал, что под ним скрывается вулкан. Впервые с того момента, как подошел к Катрионе, он решился посмотреть ей прямо в глаза. — А вы знаете, что у ваших губ вкус роз?

Она напряглась, но не разочаровала его. Во взгляде, брошенном поверх чашки, сверкал огонь, а не плавился лед.

— Я полагала, что вы в достаточной степени джентльмен, чтобы забыть об этом досадном эпизоде. Выкиньте его из головы… раз и навсегда.

Последние слова прозвучали как приказ. Ричард пропустил их мимо ушей и лениво улыбнулся:

— Напротив. Я слишком джентльмен, чтобы забыть хотя бы мельчайшую деталь этого эпизода.

— Ни один джентльмен не стал бы даже упоминать о нем.

— У вас много знакомых джентльменов?

Катриона пренебрежительно фыркнула.

— Вам не следовало хватать меня таким вот образом.

— Побойтесь Бога, мисс Хеннеси. Вы буквально бросились в мои объятия.

— Ну и что? Никто не просил вас оставлять меня в них.

— Если бы я не сделал этого, вы бы поскользнулись и упали на свою восхитительную…

— Но целовать-то меня было совершенно незачем.

— Увы, это было неизбежно. Она озадаченно моргнула.

— Неизбежно?

Ричард заглянул в зеленые глаза.

— Абсолютно. — Он выдержал паузу, а затем сказал: — Но вы, конечно, не обязаны были целовать меня.

Катриона покраснела и устремила взгляд в свою чашку.

— Минутная слабость, о которой я тут же пожалела.

— Неужели?

Она подняла глаза, уловив опасные нотки в его голосе, но недостаточно быстро, чтобы помешать ему коснуться медных завитков, ласкавших ее обнаженную шею.

Катриона вздрогнула.

Затем резко отпрянула и сунула ему пустую чашку.

— Я устала. Путешествие сюда было крайне утомительным, — ледяным, словно дыхание Арктики, тоном произнесла она. — Прошу извинить меня. Думаю, мне лучше лечь.

— А вот этого, — заметил Ричард, принимая у нее чашку, — я никак не ожидал.

Она помедлила, бросив на него подозрительный взгляд.

— Чего вы не ожидали?

— Не ожидал, что вы сбежите. — Он смотрел на нее, удивляясь, как ей удается так меняться. Жаркий вулкан бесследно исчез, не оставив даже намека на тепло. Катриона буквально излучала полярный холод. Лондонские ледышки могли бы взять пару уроков у хозяйки долины. Ричард улыбнулся: — Я просто пошутил.

И вдруг до него дошло, что никто — ни один мужчина — до сих пор не осмеливался подшучивать над Катрионой.

Она нахмурилась, размышляя над его словами.

— Я останусь, — сказала она наконец со вздохом, — если вы обещаете не давать волю рукам и не станете упоминать о нашей предыдущей встрече. Как я вам уже сказала, это было полнейшее недоразумение.

Ее повелительная интонация, как и прежде, не возымела на него никакого действия. Он казался совершенно невосприимчивым, к ее властным манерам — наблюдение, которое едва ли могло успокоить ее расходившиеся нервы.

Когда, войдя в гостиную, Катриона наткнулась на взгляд Ричарда, она впервые в жизни чуть не лишилась сознания. Помимо вполне понятного потрясения, она по непонятным причинам разволновалась, ощутив себя живой, как никогда в жизни.

Впервые за долгое время Катриона усомнилась, что может справиться с любой ситуацией. Тем более если это касается Ричарда.

В чем, собственно, и заключалась ее основная проблема.

Пока он ставил на стол чашки, Катриона разглядывала его руки. Холеные, с длинными пальцами, это были руки художника, а не воина. Во всяком случае, не рядового. Стоя рядом с ним, в смятении чувств, она скрупулезно оценивала мужчину, похитившего у нее поцелуй. Его высокая гибкая фигура дышала мощью, неизмеримо более опасной, чем просто физическая сила. В глазах светились ум и что-то еще — отражение глубинного жара, полыхавшего за их холодной синевой.

Ричард выпрямился. Кивнув в сторону остальной компании, он поинтересовался:

— Это вся семья Шеймуса?

— Да. — Она окинула взглядом присутствующих. — Они все живут здесь.

— Насколько я понял, постоянно.

— У них нет выбора. Шеймус был жутким скрягой. — Катриона обвела взглядом комнату. — Вы, наверное, заметили здешнюю обстановку. Надеюсь, когда Джейми и Мэри осознают, что все теперь принадлежит им и не нужно отчитываться перед Шеймусом за каждый пенни, они приведут дом в жилой вид.

— В жилой вид? Вот уж воистину!..

Удивленная его язвительным тоном, Катриона подняла глаза.

Ричард поймал ее взгляд.

— Насколько я понял, вы не любили Шеймуса. Зачем же приехали, если не собираетесь переезжать сюда?

— Отдать последний долг. — Ома задумалась, а затем добавила вполне искренне: — Он был тяжелым человеком, но поступал, как считал правильным. Возможно, мы и были противниками, но я уважала его.

— Великодушие победителя?

— Никто ни с кем не сражался.

— Местные предания говорят об ином.

Катриона усмехнулась:

— Он заблуждался, а я его поправила. Вот и все.

— Заблуждение, видимо, состояло в том, что он хотел выдать вас замуж?

— Вы совершенно правы.

— Что вы имеете против представителей мужского пола? Как это они перешли на эту тему?

Она бросила на своего мучителя косой взгляд.

— Только то, что они мужчины.

— Бесспорный факт, но большинство женщин считают, что в этом есть и положительные стороны.

Она недоверчиво фыркнула,

— Например?

— Ну… — протянул Ричард, устремив на нее жаркий взгляд.

Дыхание Катрионы оборвалось, сердце гулко забилось. Не без усилия переведя дыхание, она строго проронила:

— Только серьезно.

Уголки его губ приподнялись, глаза вспыхнули еще ярче.

— Немного несерьезности пойдет вам на пользу, — вкрадчиво произнес он, понизив голос.

Его слова оказывали на нее странное воздействие. В нем чувствовалась сила, с которой Катриона раньше не сталкивалась. Он… искушал, и девушка почувствовала инстинктивное сопротивление. — Возможно, — усмехнулся он, — вам даже понравится.

Незаметно для всех его рука медленно прошлась вдоль ее спины, едва касаясь затянутого в шелк тела. Катриона ощущала его движение всеми порами своей кожи, каждым нервом. Она не выдержала.

— Не надо! — выдохнула она, когда его рука замерла и помедлила совсем близко от ее трепещущих локонов.

— Как прикажете, — проворковал Ричард без тени раскаяния; он торжествовал победу и мог позволить себе великодушие. Рука его, однако, не капитулировала. С той же медлительностью она двинулась в обратном направлении, от лопаток к углублению на талии и ниже, повторяя изгиб ее бедер.

Он ни разу не коснулся Катрионы, но когда убрал руку, ее сотрясала дрожь такой силы, что она отступила назад, с трудом выдавив:

— Прошу меня извинить, но я хотела бы лечь.

И поспешила прочь, так и не решившись встретиться с ним взглядом, уверенная, что увидит в его глазах мужское торжество.

Она задержалась у кресла, в котором сидела бледная Мег.

— Зайди в мою комнату, когда поднимешься наверх, — я приготовлю тебе лекарство.

— Уже уходишь?

— Да, — коротко ответила Катриона, заставив себя улыбнуться. — Боюсь, дорога утомила меня больше, чем мне казалось.

Величаво кивнув, она стремительно вышла, чувствуя на себе неотступный взгляд синих глаз.

Глава 3

Чтение завещания Шеймуса должно было состояться на следующее утро в одиннадцать. Позавтракав наверху, Катриона спустилась в библиотеку за несколько минут до назначенного срока.

Она пыталась убедить себя, что отсиживалась в своей комнате, потому что там теплее. Однако причина заключалась в Ричарде Кинстере. Катриона не решалась встретиться с ним, памятуя о той легкости, с которой он приводил в смятение ее чувства.

Лакей распахнул дверь библиотеки, и Катриона скользнула внутрь, возблагодарив добрую душу, не пожалевшую дров, над которыми пылало жаркое пламя. Камин располагался в дальнем конце комнаты чудовищных размеров, занимавшей целое крыло здания. Из-за каменных стен и незавешенных окон здесь всегда царил лютый холод. И хотя Катриона предусмотрительно надела платье с длинными рукавами из синей мериносовой шерсти, она обрадовалась теплу.

Джейми и Мэри сидели на кушетке, по обе стороны от которой разместились в креслах все остальные, образуя полукруг, обращенный к огню. Сбоку от камина стоял внушительных размеров письменный стол, за которым обычно восседал Шеймус. Теперь его место занимал поверенный из Перта, листавший бумаги.

Опустившись в одно из свободных кресел, между Мег и Малькольмом, Катриона вежливо кивнула поверенному, ответила на приветствия домочадцев и только после этого решилась взглянуть на Ричарда.

Он сидел напротив, расположившись в кресле с ленивой грацией, резко отличавшей его от настороженно державшихся остальных мужчин. С бесстрастным видом он слегка склонил голову, Катриона кивнула в ответ и заставила себя отвести глаза.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы в ее мозгу запечатлелся куда более яркий образ, чем хранился до сих пор. На Ричарде был синий сюртук более темного оттенка, чем ее платье; прекрасный покрой подчеркивал ширину плеч. Поверх белоснежной сорочки, увенчанной искусно повязанным галстуком, был надет шелковый жилет в черную и голубую полоску. Бриджи из первосортной кожи облегали мощные бедра, пожалуй, слишком плотно, на взгляд Катрионы.

Борясь с соблазном посмотреть на Ричарда еще раз, Катриона всей душой желала, чтобы он находился сейчас где угодно, только не здесь. Ссутулившийся в соседнем кресле Малькольм не был столь сдержан. Прикусив зубами костяшки пальцев, он откровенно глазел на олицетворение элегантности, расположившееся напротив. Катриона с трудом удержалась от ехидного замечания, что ему никогда так не выглядеть, если он не научится сидеть прямо.

Сцепив на коленях руки, она удобнее устроилась в кресле, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и напомнила себе, что явилась сюда по велению Госпожи, возможно, именно для того, чтобы благодаря знакомству с Ричардом Кинстером узнать, каких мужчин следует избегать.

Самоуверенных и властных.

Стараясь не смотреть на Ричарда, она сосредоточила внимание на поверенном, мысленно призывая его приступить к делу. Тот поднял голову и, прищурившись, посмотрел через очки на стоявшие на камине часы.

— Ага! — Поочередно оглядев всех присутствующих, он сверился со списком. — Кажется, мы все собрались?..

Возражений не последовало. Поверенный взял со стола длинный свиток и, откашлявшись, начал:

— Записано со слов моего клиента, Шеймуса Макинери, владельца Келтихэда, пятого сентября сего года.

Он снова прочистил горло и несколько изменил голос, давая понять, что за сим последуют собственные слова Шеймуса.

— «Полагаю, мое завещание явится для вас полной неожиданностью. Но как бы там ни было, это мой последний шанс повлиять на земные дела. Оглядываясь на прожитые годы, я вижу все свои заблуждения и ошибки и намерен, изъявив свою последнюю волю, исправить их и восстановить справедливость».

Такое начало не могло не вызвать нервного ропота среди слушателей. Даже Катриона, далекая от проблем семейства Макинери, нахмурилась, недоумевая, что задумал старый лис.

Ричард уселся поудобнее, пытаясь избавиться от тревожного предчувствия, вызванного столь необычным вступлением. Его роль в этой сцене незначительна, и нет причин воображать, что эти слова имеют к нему отношение.

Но когда поверенный продолжил, выяснилось, что он ошибается.

— «Своим первым волеизъявлением я хочу завершить период своей жизни, во всех иных отношениях давно законченный. И посему передаю в руки сына моей первой жены завещанное ему ожерелье. Поскольку я поставил условием личное присутствие Ричарда Мелвилла Кинстера, указанное наследство должно быть немедленно вручено по назначению». — Порывшись в столе, поверенный поднялся со своего места и шагнул к Ричарду.

— Благодарю вас, — вымолвил Ричард, принимая из его рук изящное украшение. Он осторожно распрямил ажурные золотые звенья со вставленными в них полупрозрачными камнями розового цвета. Ожерелье украшал крупный аметист с выгравированными на нем символами, слишком мелкими, чтобы их можно было толком разглядеть.

— У мистера Макинери не было никаких прав удерживать его, — шепнул поверенный. — Поверьте, он действовал вопреки нашим советам.

Ричард рассеянно кивнул, продолжая разглядывать ожерелье, камни которого излучали странное тепло. Взглянув на ряд кресел напротив, он заметил, что внимание Катрионы также приковано к ожерелью. Он нарочно повертел подвеской, с интересом наблюдая, как девушка следит за ней глазами, а затем зажал камень в кулаке. Катриона вздохнула и подняла глаза. Встретившись с его ироничным взглядом, она с гордым видом отвернулась. Ричард сунул ожерелье в карман.

Между тем поверенный вернулся на свое место. — Так на чем мы остановились?.. Ага. — Он прочистил горло и торжественно продолжил: — «Что же касается собственности, которой я владею на момент смерти, включая движимое и недвижимое имущество, а также денежные средства, — все это переходит в доверительный фонд на срок в одну неделю, начиная с сегодняшнего дня. — Поверенный выдержал паузу и, набрав полную грудь воздуха, на одном дыхании закончил: — Если в течение этой недели Ричард Мелвилл Кинстер согласится жениться на Катрионе Мэри Хеннеси, все имущество будет поделено между моими детьми, как указано ниже. Однако если к концу означенной недели Ричард Кинстер откажется взять в жены Катриону Хеннеси, все мое имущество будет продано, а вырученная сумма разделена поровну между епархиями Глазго и Эдинбурга».

Все потрясение молчали. Только шелест бумаги и потрескивание огня нарушали тишину. Ричард первым пришел в себя. Он судорожно втянул воздух, ощущая нереальность происходящего. Все казалось дурным сном. Весь вид Катрионы, устремившей взгляд в пространство, выражал недоумение.

— Как он мог? — воскликнула она, обращаясь к поверенному.

Ее негодующий возглас прервал зачарованное молчание, и со всех сторон посыпались вопросы. Выводок Шеймуса разразился беспомощным кудахтаньем, не в состоянии постигнуть, что сотворил с ними родитель.

Мэри повернула к Ричарду испуганное лицо.

— Боже мой, как мы будем жить? — Глаза ее наполнились слезами. Она схватила Ричарда за руку в поисках поддержки.

Он инстинктивно сжал пальцы в ободряющем пожатии. С беспомощным выражением она повернулась к Джейми.

— Что нам делать? — всхлипнула она.

Обняв жену, не менее потрясенный Джейми посмотрел на поверенного поверх ее головы.

— Почему?..

Это был, как понял Ричард, ключевой вопрос. Поверенный, растерянно взиравший на вызванный им переполох, очнулся и замахал руками, утихомиривая собравшихся.

— Если позволите, я продолжу?..

Дождавшись, когда все умолкли, он взял в руки свиток и взглянул на присутствующих поверх пенсне.

— Поскольку это в высшей степени необычное волеизъявление, позволю себе нарушить традицию и заявить, что я и мои коллеги настойчиво возражали против нижеследующих распоряжений, но мистер Макинери был непреклонен. Как бы там ни было, завещание является законным и, с нашей точки зрения, не может быть опротестовано.

Сделав это заявление, он склонился над документом.

— «Следующие несколько слов я адресую своей подопечной, Катрионе Мэри Хеннеси. Независимо от ее мнения, мой долг — позаботиться о ее будущем. Поскольку при жизни мне это не удалось, я намерен после смерти оставить ее на попечение человека, который — если хотя бы половина того, что я слышал о нем, соответствует действительности — обладает исключительными талантами, необходимыми, чтобы справиться с ней».

Далее следовало детальное описание, как состояние Шеймуса должно быть поделено между его детьми в том случае, если Ричард женится на Катрионе. Но поверенного уже никто не слушал. Катриона и члены семьи были слишком заняты, проклиная вероломство Шеймуса, а Ричард размышлял о том, что никто из них не представляет себе, как жить, если все достанется церкви.

К тому времени, когда поверенный дочитал завещание до конца, все Макинери пришли в отчаяние. Джейми, подавив жестокое разочарование, поднялся, чтобы пожать руку поверенному и поблагодарить его, после чего вернулся к заливавшейся слезами жене.

— Это несправедливо, — всхлипывала она. — Ни гроша! Что станет с детьми?

— Тише, тише, — пытался успокоить ее Джейми, и лицо его выражало безнадежность и смирение.

— Старик спятил! — злобно произнес Малькольм. — Лишил нас всего, на что мы имели законное право.

Мег и Корделия рыдали под беспомощное бормотание своих растерявшихся мужей.

Тихо сидя в своем кресле, Ричард наблюдал со стороны, слушал и размышлял. Как ни странно, никому из них даже не пришло в голову, что он может согласиться и спасти их всех.

Катриона успокаивала безутешную Мег. Ричард прислушивался к ее словам.

— Ничего тут не поделаешь, так что незачем терзаться понапрасну. Ты же не хочешь, чтобы у тебя случился выкидыш? Конечно, я не ладила с Шеймусом, но кто бы мог подумать, что он способен на подобное коварство. Я так же потрясена, как и вы, — увещевала Катриона рыдавшую Мег. — Раз поверенный утверждает, что все законно, нам ничего не остается, кроме как проклинать коварство покойного Шеймуса. Что толку попусту размахивать кулаками? Нужно собраться всем вместе и решить, что делать. Вдруг что-нибудь удастся придумать.

Она старалась заставить семейство Макинери рассуждать здраво. Все уже смирились с тем, что бедствие свершилось, и теперь перебирали его последствия. Ни Катриона, ни Джейми даже не упоминали о возможной помощи Ричарда.

Катриона ни разу не посмотрела в его сторону. Все словно забыли о нем. Он был для них чужаком, опасным и загадочным Кинстером, затесавшимся в их среду. Никто не обратился к нему за помощью, не потрудился узнать, что он думает по поводу брошенного Шеймусом вызова.

И это при том, что все они были слабыми и беспомощными в отличие от него.

— Кхм, — кашлянул поверенный, заставив всех замолчать.

Ричард поднял глаза. Поверенный сложил бумаги и теперь выжидающе поглядывал на него.

— Не соблаговолите ли сообщить свое решение, мистер Кинстер, чтобы мы могли приступить к дальнейшему?

Ричард посмотрел на поверенного.

— Как я понял, у меня есть целая неделя?

Поверенный с готовностью кивнул:

— Безусловно. — Он покосился на Катриону. — В завещании оговорено семь полных дней.

— Отлично! — Ричард встал. — Встретимся здесь через неделю, — он слегка улыбнулся, — и я дам вам ответ.

Поверенный почтительно поклонился.

— Как вам будет угодно, сэр. В соответствии с завещанием все имущество будет находиться под нашим надзором вплоть до указанного момента.

Быстро собрав бумаги, он обменялся рукопожатиями, с Ричардом и Джейми, снова впавшим в оцепенение, и, кивнув всем остальным, вышел.

Стук закрывшейся двери эхом разнесся по комнате, погруженной в зловещее молчание. Все присутствующие, как один, повернулись к Ричарду. Катриона недобро прищурилась.

Ричард непринужденно улыбнулся.

— Прошу прощения, но я хотел бы размяться, — промолвил он и неторопливо вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

— На вашем месте я не стала бы обольщаться, — бросила Катрнона вслед, затем подтолкнула Джейми к креслу и села на кушетку напротив. — А теперь сосредоточься, — велела она, — и расскажи мне все, что тебе известно о Ричарде Кинстере.

Совершенно сбитый с толку, Джейми пожал плечами:

— Он сын первой жены отца и одного человека, присланного сюда английским правительством. Кажется, герцога. Не помню точно, какой у него был титул. — Он наморщил лоб. — Все это произошло, когда меня еще в помине не было, Я ведь знаю это только со слов Па. А он на эту тему особо не распространялся.

Катриона сделала усилие, пытаясь сдержаться,

— Просто расскажи все, что помнишь. — Должна же она знать своего врага. Джейми молчал, уставившись на нее пустым взглядом, и она нетерпеливо вздохнула. — Ладно, я буду задавать вопросы. Он живет в Лондоне?

— Да. Его камердинер сказал, что они как раз оттуда пожаловали.

— У него есть камердинер?

— Ну да. Такой накрахмаленный, аж хрустит.

— Какая у него репутация? — спросила Катриона и поспешно добавила: — Впрочем, не важно.

Можно себе представить, какая репутация у мужчины с губами, прохладными и твердыми, как мрамор, сильными и нежными руками… Катриона на мгновение прикрыла глаза и; тряхнула головой.

— Что ты знаешь о его семье? Они признали его?

— Похоже на то. — Джейми пожал плечами. — Помню, Па говорил, что эти Кинстеры очень важные шишки, в основном по военной части. Семеро из них сражались под Ватерлоо и вернулись без единой царапины. Будто за это их даже прозвали непобедимыми.

Катриона задумчиво кивнула,

— Они богаты?

— Вроде да.

— Имеют положение в обществе?

— Да, положение, связи и все такое прочее. Их там целая компания… — Джейми осекся и покраснел.

Катриона прищурилась:

— Компания?

Джейми поерзал.

— Ничего такого, что… — Он умолк.

— Что касалось бы меня? — Катриона вперила в него суровый взгляд. — Позволь мне судить самой. Так что за компания?

Молчание затянулось, наконец Джейми сдался.

— Шестеро кузенов.

— Чем они занимаются?

Джейми поежился.

— Репутация у них еще та. Да и прозвища не приведи Господь. Девил[3], Демон, Люцифер.

— Понятно. А какое прозвище у Ричарда Кинстера?

Джейми упрямо молчал, но Катриона не отступала, буравя его взглядом.

— Скандал.

Катриона поджала губы.

— Мне следовало бы догадаться. Можешь не объяснять, как он его заслужил.

На лице Джейми отразилось явное облегчение.

— Па вроде бы еще говорил, что они хоть и порядочные ублюдки, но умеют управляться с женщинами. Только вот что он имел в виду, учитывая нынешние обстоятельства?

Катриона хмыкнула. Благодаря коварным уловкам опекуна она влипла в историю, выбраться из которой ей предлагается с помощью ублюдка, умеющего управляться с женщинами. Причем ублюдка в прямом, а не в переносном смысле. Интересно, это тоже помогает ему в отношении женщин? Почему-то Катриона решила, что да. Она взглянула на Джейми.

— Больше Шеймус ничего не говорил?

Он покачал головой:

— Только то, что надо быть круглым идиотом, чтобы бороться с Кинстерами.

Итак, негодяй, который умеет управляться с женщинами, подытожила Катриона, вышагивая с воинственным видом по небольшой гостиной, расположенной в задней части дома. Отсюда открывался вид на заснеженную лужайку, через которую вполне мог пройти Ричард.

Замысел Шеймуса открылся ей во всей своей очевидности. Чудовищное завещание было последней попыткой, уже из могилы, вмешаться в ее жизнь. А этого она не потерпит, даже если придется сразиться со всеми Кинстерами, вместе взятыми.

То, что она услышала о семье Ричарда, оказалось хуже всяких предположений. Катриона имела смутное представление о существующих в свете порядках, но то, что мачеха Ричарда — да и все Кинстеры — с такой готовностью признала незаконнорожденного ребенка, свидетельствовал о мужском деспотизме. Это как минимум означало, что жены Кинстеров — слабые создания, безличные приложения к своим могущественным мужьям, тогда как Кинстеры мужского пола могут пускаться во все тяжкие, тиранить домочадцев и безраздельно властвовать над ними.

Катриона фыркнула. Ни один мужчина не будет властвовать над ней! На ней лежит ответственность за судьбу долины, и, чтобы выполнить свое предназначение, ей необходимы свобода и независимость. Она должна посвятить себя заботам о благополучия своих людей, не оглядываясь на мужа и тем более на ограничения и условности, связанные с браком,

Впрочем, Ричард Кинстер с его властными замашками просто немыслим в качестве мужа хозяйки долины.

Отдаленное поскрипывание шагов по снегу привлекло ее внимание, и девушка выглянула в окно. В свете быстро угасавшего дня она увидела появившуюся из-за деревьев темную фигуру. Ричард размашисто шагал вверх по склону, направляясь к дому. Темный плащ с многочисленными пелеринами не скрывал мощной грации его движений.

Катриона вдруг ощутила приступ паники. Дыхание ее сбилось, тело пронзила дрожь. Ей показалось, что в комнате слишком темно, и схватив трутницу, она поспешно зажгла все свечи, до которых могла дотянуться. Когда она приоткрыла высокое окно, выходившее на террасу, и помахала Ричарду, комнату уже заливал яркий свет.

Он вошел, стряхивая снежинки с черных волос, невозмутимый, как всегда. Только насмешливо приподнятые брови выдавали то, что ее бурная активность не прошла незамеченной. Стиснув руки, Катриона дождалась, пока он снял плащ и небрежно уронил его в кресло, а затем со всей категоричностью, на какую была способна, заявила:

— Не знаю, что у вас на уме, но хочу довести до вашего сведения, что я никогда не соглашусь выйти за вас замуж.

Ричард медленно повернулся к ней.

Комната словно сжалась. Катриона не могла дышать, не могла даже думать. Ей хотелось броситься наутек, но еще сильнее было желание узнать, что заставляет ее пульс лихорадочно биться, кожу гореть, а нервы натягиваться струной и где истоки исходившего от него завораживающего притяжения.

Она вызывающе выпрямилась.

Их взгляды скрестились, В глазах Ричарда застыло задумчивое выражение, словно он решал какую-то задачу. Внезапно он сдвинулся с места и шагнул вперед. Девушка поспешно отскочила в сторону, пропуская его к огню. Пока он, склонившись над каминной решеткой, грел руки, Катриона пыталась справиться с дыханием и привести в порядок расшалившиеся нервы. Она не могла понять, почему присутствие этого человека приводит ее в такое состояние, Никто в долине никогда не оказывал на нее подобного действия.

Ричард выпрямился, и Катриона решила, что на нее так влияют его движения. Неторопливые и полные сдержанной силы, они напоминали повадки изготовившейся к прыжку пантеры. Он облокотился о каминную полку и устремил на нее пристальный взгляд.

— Почему?

Катриона нахмурилась:

— Что почему?

Уголки его губ изогнулись.

— Почему вы не хотите выходить за меня замуж?

— Потому что мне не нужен муж. — «Особенно такой, как вы», — добавила она про себя. Скрестив руки на груди, она посмотрела на него в упор. — Будучи хозяйкой долины, я не могу позволить себе радостей, на которые вправе рассчитывать обычная женщина. — Она вскинула подбородок. — Я не замужем отнюдь не из-за недостатка предложений. Это сознательное решение. Своего рода жертва, которую я приношу ради своих подопечных.

В конце концов, люди, подобные Кинстерам, должны понимать, что такое жертва и честь.

Некоторое время он молча созерцал ее.

— Кто унаследует вашу собственность и столь важное для вас общественное положение, если вы не выйдете замуж и не оставите потомства?

Подосадовав на себя, Катриона величественно заверила:

— Со временем я, разумеется, выйду замуж, чтобы произвести на свет наследников. Но мне незачем беспокоиться об этом в ближайшие годы.

— Значит, вы не испытываете отвращения к браку как таковому?

Катриона еще выше вздернула подбородок и выдержала паузу, не отводя взгляда.

— Нет, — признала она наконец и принялась расхаживать по комнате. — Но с учетом определенных условий и договоренностей.

— Например?

— Ну, моя преданность Госпоже. Мой долг целительницы. Вам, наверное, трудно все это понять, но…

Прислонившись к каминной полке, Ричард слушал ее доводы. Все они вертелись вокруг служения долгу, возложенного на Катриону как на владелицу долины. Она беспрерывно расхаживала взад-вперед, бросая на него взгляды всякий раз, когда хотела видеть его реакцию. Ричард готов был уже предложить ей сесть, чтобы сесть самому, а не возвышаться над ней, словно башня, как вдруг сообразил, кого она ему напоминает. Онория, жена Девила, точно так же ходила по комнате, взметая юбки соответственно степени своего расстройства. Глядя на развевающиеся юбки Катрионы, Ричард пришел к выводу, что она находится в крайнем возбуждении. Он подавил вздох.

— Теперь вы видите, — подытожила Катриона, круто повернувшись, — в настоящее время о муже не может быть и речи.

— Отнюдь, — возразил Ричард. — Я не услышал ничего, кроме перечня ваших обязанностей, ни одна из которых не является препятствием к браку.

Судя по написанному на ее лице изумлению и высокомерному взгляду, ей никогда в жизни не приходилось объяснять свои поступки. Зеленые глаза вспыхнули.

— У меня нет времени на мужа! — воскликнула она и поспешно добавила: — На препирательства с ним, во всяком случае.

— А почему вы должны препираться?

— Ну, знаете! Это неизбежно. Муж будет требовать, чтобы я все делала, как ему нравится, а не действовала в соответствии с желаниями Госпожи.

— Понятно. Вы опасаетесь, что муж помешает вам выполнять ваши обязанности?

— Едва ли. Но не сомневаюсь, что он будет вмешиваться в то, как я их выполняю. — Она остановилась и, прищурившись, пронзила его взглядом. — Джентльмены, подобные вам, привыкли, что все делается по их указке. Я не могу выйти замуж за такого человека.

— Потому что хотите, чтобы все делалось по вашей указке?

Катриона сверкнула глазами.

— Вовсе нет. Мне нужна свобода, чтобы исполнять свой Долг, а муж попытается ее ограничить.

— А если нет? — осведомился Ричард.

Она презрительно фыркнула и снова принялась расхаживать по комнате.

Его губы слегка изогнулись.

— В этом нет ничего невозможного.

— Вы хотите сказать, что позволили бы своей жене поступать, как она сочтет нужным? — Катриона в очередной раз развернулась и смерила его снисходительным взглядом. — Знаете ли, но даже в долине свиньи не летают.

Чувствуя ее взгляд, Ричард с трудом сдержался. Набросившись на нее, он едва ли достигнет цели, хотя в чем именно заключалась эта цель, он не представлял.

— Если бы мы поженились, — произнес он в тон ей, — я, пожалуй, согласился бы, — он небрежно повел рукой, — содействовать вам в исполнении ваших обязанностей. — Поймав ее скептический взгляд, Ричард добавил: — Не вижу причин, почему мы не могли бы прийти к соглашению.

С минуту Катриона молча изучала его, затем хмыкнула и отвернулась, представив его заинтересованному взору изящную спину, плавно переходившую в округлые ягодицы. Упорство, с которым девушка отклоняла его доводы, вызов, угадывавшийся в ее напряженной позе, только усиливали ее притягательность.

— Вы и не думаете жениться на мне, — вдруг заявила она, обращаясь к сгустившейся за окном мгле.

Ричард положил руку на каминную полку.

— Разве?

Катриона продолжала вглядываться в сумерки.

— Никто не сомневался в вашем отказе, и вам понадобилась недельная отсрочка только для того… — Она выдержала паузу, прежде чем закончить: — Чтобы всех поразить.

Брови Ричарда иронически поднялись.

— Вообще-то только вас. Остальные не в счет.

Она бросила на него испепеляющий взгляд.

— Я так и знала, что вы все свалите на меня.

— И напрасно. Признаюсь, что затребовал эту неделю из-за вас, но по здравом размышлении… я бы все равно это сделал.

Катриона нахмурилась:

— Почему?

Он задумался, сомневаясь, что сможет связно объяснить чувства, которые вызывало в нем семейство Макинери.

— Скажем, так. Я терпеть не могу поспешных решений, а Шеймус все очень ловко придумал. Он понимал, что я не тот человек, которого можно использовать как пешку, чтобы лишить его семью всех прав.

— Из-за того, что вы незаконнорожденный?

— Нет. Потому что я Кинстер. Девушка озадаченно посмотрела на него.

— Не понимаю.

Ричард скорчил гримасу.

— Я тоже. К примеру, мне совсем непонятно, почему Шеймус пустился на такие хитрости, чтобы втянуть меня в эту нелепую историю.

Катриона хмыкнула и повернулась к окну.

— Просто вы не знали Шеймуса. Он только тем и занимался, что строил планы и плел интриги. Причем тратил на это столько времени, что до исполнения руки никогда не доходили.

Ричард понимающе кивнул:

— Неудивительно, что моего отца прислали сюда. — В ответ на вопросительный взгляд Катрионы он пояснил: — Кинстеры славятся своим умением действовать. Конечно, без теории не обойтись, но наши таланты лежат в области практики. Здесь нам нет равных.

Скептически усмехнувшись, Катриона повернулась к запотевшему стеклу и принялась выводить на нем узоры.

— Мне кажется… — Она помолчала. — Шеймус задумал этот брак как возмездие. Наказание для меня, ну а вы, по его замыслу, должны были искупить вину своего отца.

Ричард усмехнулся:

— В таком случае он промахнулся. Не такая уж это жертва — жениться на вас.

Катриона обернулась. Их взгляды встретились — и время остановилось, а вместе с ним их дыхание и даже биение сердец. Воздух сгустился и, казалось, искрился от желания.

С трудом овладев собой, она отвернулась.

— Как бы там ни было, вы не собираетесь этого делать.

Ричард вздохнул. Когда до нее дойдет, что ее повелительный тон на него не действует?

— Вы вправе думать, что вам угодно. Но поверенный вернется не раньше чем через неделю, и тогда же я сообщу о своем решении. — Он не собирался спешить и хотел за это время разузнать как можно больше. О Катрионе и причинах, побудивших Шеймуса составить столь абсурдное завещание.

Пожав плечами, она снова уставилась в окно. Приглушенное «упрямый как мул» донеслось до ушей Ричарда.

Он двинулся к ней, бесшумно ступая по ковру. Катриона почувствовала его приближение и резко обернулась. В панике она сделала шаг назад, но затем остановилась и посмотрела на него.

Она выглядела такой восхитительно взъерошенной, что Ричард не смог сдержать улыбки.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь набрасываться на вас. В ее очах сверкнули золотые искорки.

— Я и не думала…

— Думали. — Глаза ее были широко распахнуты, грудь бурно вздымалась. Ричард усмехнулся. — Позвольте заверить вас, что, как подопечная хозяина дома и добродетельная незамужняя особа, вы вычеркнуты из моего списка объектов обольщения, — Он легко угадал ход ее мыслей. — О нет, — вкрадчиво произнес он, — это вовсе не означает, что вы можете чувствовать себя в безопасности. — Он откровенно улыбнулся. — Просто я не намерен соблазнять вас до брака.

Взгляд, которым одарила его Катриона, предполагал немедленное испепеление. Внезапно выражение ее лица изменилось.

— Я только сейчас сообразила… По завещанию требуется только ваше согласие жениться на мне, но не мое. Шеймус знал, что я не соглашусь. У меня нет перед ним никаких обязательств. — Она озадаченно сдвинула брови. — На что он рассчитывал?

Глядя ей в глаза, Ричард подавил желание прильнуть к мягким полуоткрытым губам.

— Я уже говорил вам. Шеймус досконально изучил Кинстеров.

— Ну и что?

— Если я публично заявлю, что женюсь на вас, я так и сделаю.

Глаза ее возмущенно распахнулись, затем превратились в изумрудные щелочки.

— Это просто смешно! Чтобы жениться на мне, вы должны получить мое согласие. А я его не дам!

— Если я решу, что вы мне подходите… — он выдержал паузу, чтобы «если» не прошло мимо ее внимания, — мне придется убедить вас.

— И как вы себе это представляете? — осведомилась девушка.

Вместо ответа Ричард протянул руку и не спеша погладил тугой завиток, трепетавший у нее над ухом.

Катриона резко выдохнула и отшатнулась. Кровь отлила от ее лица. Прищурившись, она устремила на него разгневанный взгляд.

— Этому не бывать! — выпалила она, И, круто повернувшись, гордо удалилась, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Глава 4

Катриона провела беспокойную ночь. Даже во сне ее преследовал образ воина. Вынужденная за завтраком наблюдать это лицо во плоти, она решила для успокоения проехаться верхом.

Направившись к себе, чтобы переодеться, она встретила наверху лестницы Алгарию.

— Куда это ты собралась в такую рань?

— Хочу подышать свежим воздухом. И как только при таком холоде может быть настолько душно?

Алгария пренебрежительно фыркнула.

— Что верно, то верно. Атмосфера здесь не слишком бодрящая, — она бросила проницательный взгляд на Катриону, — особенно весь этот фарс.

— Фарс?

— Яснее ясного, что этот тип не женится — ни на тебе, ни на ком-либо другом, — мрачно изрекла Алгария. — Негодяй просто решил поразвлечься за наш счет. Даже Мэри не сомневается, что в конечном итоге он откажется принимать участие в безумных играх Шеймуса и уедет в Лондон. Она считает, что он делает вид, будто размышляет над этим делом, только из вежливости.

Катриона выпрямилась.

— Вот как?

Алгария улыбнулась и похлопала ее по руке.

— Ну-ну, успокойся. В конце концов, именно это нам и нужно. — Она двинулась вниз по лестнице. — Чтобы он убрался восвояси и оставил тебя в покое.

Катриона постояла, недоумевая, чем вызвано охватившее ее разочарование. Затем развернулась и решительно зашагала в свою комнату.

Облачиться в костюм для верховой езды было делом нескольких минут. Облегающий жакет и широкая юбка из изумрудно-зеленой саржи, при всем их удобстве, не соответствовали холодной погоде. Порывшись в шкафу, Катриона извлекла подбитый мехом старомодный плащ. Поразмыслив, что делать с волосами, заплела их в косы и обернула вокруг головы.

— Готово! — Довольная, что прическа не растреплется, она набросила плащ и вышла из комнаты.

Конюшня располагалась между главным зданием и склоном горы, укрывавшей поместье от северных ветров. Мела поземка, небо хмурилось, но легкое ненастье не могло остановить такую опытную наездницу, как Катриона, тем более что, несмотря на серость пейзажа, видимость была отличной. Температура держалась выше нуля, и хотя в полях лежал снег, на дорожках его уже не было, как и ледяной корки, представлявшей основную опасность.

Одним словом, вполне приемлемый для прогулки зимний день. Решив так, Катриона выехала со двора конюшни и направилась к деревьям. Здешние места ей были хорошо знакомы. В свой прошлый приезд она часто каталась верхом, когда хотела отвлечься от кипевших в доме баталий. Тропа, которую она выбрала на этот раз, карабкалась вверх по склону горы, извиваясь среди берез. Понукая мощного гнедого, Катриона предвкушала быструю скачку по безлесной вершине Келтихэда.

Деревья расступились, и нагорье раскинулось перед ней во всей красе. Ветер стих и лишь тихонько посвистывал в оголенных ветвях. Даже редкий снежок перестал неторопливо падать на землю. Душа Катрионы воспарила; набрав полную грудь бодрящего воздуха, она окинула взором бескрайнее пространство. Прямо перед ней расстилался обширный луг, покрытый жесткой травой. С ликующим возгласом она пришпорила гнедого, пустив его рысью, которая плавно перешла в галоп.

Став одним целым с лошадью, Катриона в радостном возбуждении неслась сквозь безмолвные просторы, приветствуя простые радости бытия.

Она была на полпути к вершине, когда тяжелый топот копыт и ржание нарушили тишину. Оглянувшись, она увидела у кромки леса знакомую фигуру верхом на вороном коне. Неподвижный и темный, как деревья за его спиной, Ричард наблюдал за ней. Он слегка пошевелился, и мощное животное пришло в движение.

Горло Катрионы перехватило. Черт бы его побрал! Почему он не оставит ее в покое? Продолжая мысленно поносить Ричарда, она невольно улыбнулась. В ее улыбке не было и тени раздражения, только женское лукавство и возбуждение.

Он что же, последовал за ней?

Склонившись к шее коня, Катриона рванулась вперед в полной уверенности, что сможет оторваться от Ричарда. Она знала себе цену как наезднице, к тому же он был намного тяжелее. На границе открытого пространства она помедлила, выбирая, по какой из троп двинуться дальше, и бросила взгляд через плечо. Глаза ее расширились, она ахнула, чуть не вылетев из седла, Ричард был всего лишь в двух корпусах от нее!

Нырнув в ближайший просвет между деревьями, Катриона поскакала по каменистой тропе, петлявшей среди поросших лесом скал. Вырвавшись на очередную опушку, она перешла на ровный галоп и дала волю гнедому. Тот стремительно понесся над заснеженной землей, однако тяжелый топот копыт вороного по-прежнему раздавался за ее спиной, и расстояние между ними неумолимо сокращалось.

Ее преследователь легко справлялся с одним из лучших жеребцов Шеймуса. Ричард сидел на лошади как бог — или как воин из ее снов. От одного его вида у нее замирало дыхание. Азарт внезапно покинул Катриону, и она задумалась. От чего, скажите на милость, она убегает?

И как объяснит эту безумную скачку Ричарду, когда он ее догонит? Какое найдет оправдание своему поспешному бегству?

С удрученным вздохом девушка придержала коня и медленно повернула назад. Вороной шаг в шаг следовал за ее гнедым. Когда деревья остались позади, Катриона остановилась. Скрестив руки на луке седла, она смотрела на заснеженные горы, не решаясь повернуться к Ричарду, пока сердце не станет биться ровно.

— В такую погоду нет ничего лучше быстрой скачки, — наконец сказала она, бросив на него взгляд через плечо. И утонула в синеве его глаз.

— Вы скачете так, что за вами сам черт не угонится, — буркнул Ричард.

Несмотря на явное осуждение, сквозившее в его голосе, Катриона восприняла его слова как похвалу. С трудом удержав губы от глупой улыбки, она постаралась придать себе величественный вид.

— Я скачу так, как мне нравится.

Уловив вызов в ее словах, он привычно приподнял темную бровь.

— В смысле пропади все пропадом — один раз живем?

Пожав плечами со всем высокомерием, на которое была способна, Катриона вернулась к изучению пейзажа.

— Пожалуй, — вкрадчиво заметил Ричард, глядя на ее лицо, — я начинаю понимать ход мыслей Шеймуса.

— Вот как? — Она не хотела говорить, но слова выскочили сами. — И что же вы понимаете?

— Что вы слишком долго были предоставлены самой себе и совершенно одичали. Для вашей же безопасности необходимо, чтобы кто-нибудь присматривал за вами.

— Я шесть лет благополучно обходилась без чьей-либо помощи и вмешательства. И не нуждалась ни в какой защите. Зачем она мне теперь?

— Затем… — И тут его осенило. Он вдруг понял, почему Шеймус, стоя на пороге вечности, нарушил все обычаи и традиции. Он не видел иного способа передать Катриону на попечение сильному мужчине, способному позаботиться о ней. — Со временем вы можете столкнуться с самыми неожиданными трудностями.

Шеймус, пока был жив, играл роль ее защитника, пусть даже издалека. Разве не об этом свидетельствуют найденные письма? А сколько предложений было сделано напрямую? Джейми не Шеймус. Он не сможет противостоять новым угрозам и коварным посулам. И тогда ей самой придется иметь дело со всеми поползновениями и опасностями, от которых ее заслоняли репутация и авторитет Шеймуса.

Вот почему он, Ричард, оказался здесь. Вот почему Шеймус составил завещание так, а не иначе.

Выйдя из задумчивости, Ричард обнаружил, что Катриона внимательно изучает его. Застигнутая за этим занятием, она с надменным видом отвернулась, вздернув изящный носик.

— Не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. — Она жестом дала понять, что более не задерживает его. — Я отлично знаю эти места и в состоянии найти дорогу назад.

Ричард подавил смешок.

— Ну, вы меня успокоили. — Он открыто улыбнулся, поймав брошенный искоса взгляд. — А то я заблудился.

Катриона прищурилась, видимо, размышляя, стоит ли называть его в лицо лгуном. Решив, что не стоит, она перешла от защиты к нападению:

— Вы поступаете бессовестно, внушая бедняжкам напрасные надежды.

— Тем, что хочу им помочь? — Он высокомерно взглянул на нее. — Бессовестно было бы поступить наоборот.

Катриона одарила его хмурым взглядом.

— С чего бы вам им помогать? Вы же не член семьи.

— Да. Но они семья, а посему могут рассчитывать на мое уважение. И сочувствие.

Она ничего не сказала, но Ричард явственно прочитал сомнение в ее глазах.

— У меня возникло смутное подозрение, что семья и для вас является основой основ. Я прав?

Катриона смотрела озадаченно.

— Да.

— Тогда вам следует подумать, что можно для них сделать. Они слабее, неприспособленнее нас с вами. И в том, что случилось, нет их вины.

Это была явная попытка вызвать ее на откровенность. Катриона отразила ее, притворно поежившись.

— Становится холодно, — заметила она, подняв глаза к небу. — Да и снегопад надвигается. Нам лучше вернуться.

Ричард не возражал. Он тронул вороного, галантно пропустив вперед девушку, направившую свою лошадь вниз по крутой тропе. Созерцая плавные колебания ее бедер, он размышлял не столько о семействе Шеймуса, сколько о том, как освободить их всех от последствий его чудовищного завещания.

Поведение домочадцев Шеймуса в гостиной и за обедом явилось суровым испытанием для Катрионы. Несмотря на очевидную безнадежность их положения, они не жалели усилий, стараясь представить ее в наиболее выгодном свете перед строптивым женихом. Катриона едва сдерживалась, чтобы не искромсать их своим острым как бритва язычком. Однако их робкий вид и трогательная беспомощность заставляли ее молча кипеть и вымученно улыбаться. Ричард наблюдал за ее мучениями и ждал своего часа.

Чай был сервирован в гостиной. Никто не возражал, когда Ричард предложил передать чашку Катрионе. Прямая и неприступная, она стояла у окна спиной ко всем. Приблизившись к ней с двумя чашками в руках, Ричард бесстрастно посмотрел на Алгарию О’Рурк, державшуюся, как обычно, рядом с Катрионой. Та ответила ему невозмутимым взглядом черных глаз.

— Алгария? — раздался оклик Мэри. Увидев испуг и нерешительность компаньонки, Ричард широко улыбнулся:

— Я не кусаюсь, по крайней мере в гостиных.

Катриона вздрогнула и обернулась. Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Взяв чашку из рук Ричарда, она состроила гримаску.

— Можешь идти, — велела она Алгарии. — И узнай у Мег, как она себя чувствует.

Бросив предостерегающий взгляд на Ричарда, Алгария кивнула и двинулась прочь, прямая как палка. Ричард проводил ее взглядом.

— А она не кусается? Катриона чуть не поперхнулась.

— Она известная целительница и была моей наставницей после смерти матери. Так что поберегитесь. Она запросто превратит вас в жабу, если вы позволите себе лишнее.

Ричард сделал глоток, задумчиво поглядывая на девушку. Она все еще кипела.

— Можете вцепиться мне в волосы, если вам от этого станет легче.

Судя по взгляду, которого он удостоился, она вполне могла последовать его совету.

— Это вы во всем виноваты. Пока им кажется, что есть шанс, они будут изо всех сил стараться, — она сделала нетерпеливый жест, — заинтересовать вас мной.

— Вы могли бы объяснить им, что в этом нет нужды.

Заметив затаенный жар в его глазах, Катриона приняла неприступный вид.

— Перестаньте.

— Перестать что?

— Перестаньте думать об этом поцелуе на кладбище.

— Почему? Это было восхитительно, хоть и на кладбище.

Признаться, ей самой пришлось сделать над собой усилие, чтобы не думать о нем.

— Это была ошибка.

— Вы это уже говорили.

— Почему бы вам не прекратить этот нелепый фарс и не избавить всех от агонии бессмысленного ожидания? Сообщите свое решение, и дело с концом.

— Как я могу сообщить то, чего не знаю сам?

Катриона прищурилась:

— Вы прекрасно знаете, что через неделю вернетесь в Лондон, не обремененный женой. — Ричард лишь приподнял брови с самоуверенным видом, доводившим ее до точки кипения. Отвернувшись, она с досадой добавила: — Вы ничуть не больше хотите жениться на мне, чем я выйти за вас.

Выражение его лица внезапно изменилось, в синих глазах вспыхнуло пламя.

— Возможно… но я очень хочу лечь с вами в постель. Я хочу этого так же сильно, как и вы, что может послужить достаточным основанием для брака.

В ответ на ее потрясенный взгляд он изобразил вежливое удивление:

— Вы не согласны?

— Нет! — выпалила Катриона, щеки ее горели. Судорожно вздохнув, она отвернулась и добавила сквозь зубы: — Я не имею ни малейшего желания ложиться с вами в постель.

Даже не глядя на Ричарда, она знала, что его брови поднялись еще выше.

— Вам не говорили, что лгать нехорошо?

Катриона гордо выпрямилась, не решаясь встретиться с ним взглядом.

— Вы просто дразните меня.

— Разве?

Голос его прозвучал так мягко, что нервы Катрионы напряглись, а когда он коснулся чувствительной кожи на шее, она задохнулась и потеряла способность думать. Его пальцы шевельнулись в нежнейшей ласке…

Резко вдохнув, она повернулась к нему.

— Прекратите!

— Почему? — осведомился он с невинным видом. — Вам же понравилось.

Прикусив язык, чтобы удержаться от очередной лжи, она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, невзирая

на обуревавшие ее эмоции.

— Поскольку спать с вами я не собираюсь, у нас нет оснований сочетаться браком. Следовательно, вы вернетесь в Лондон, а состояние Шеймуса достанется церкви. Почему бы вам не признать это?

Он изобразил глубокую задумчивость.

— Что ж, не могу не признать, что считаю постель неотъемлемой частью брака. Одно предполагает другое, тем более если речь идет о вас.

— Что и требовалось доказать, — процедила Катриона. — А поскольку никакой свадьбы не будет…

— Что это?

Прежде чем она сообразила, что он имеет в виду, Ричард потянулся к висевшей у нее на шее цепочке и вытащил кулон, прятавшийся в укромной ложбинке между грудями. Катриона замерла.

Повертев украшение в руке, Ричард нахмурился:

— На нем гравировка, как на подвеске моей матери, только камень другой.

Катриона перевела дыхание, надеясь, что он не заметил ее волнения.

— Это розовый кварц, — сдавленно произнесла она, забирая у него кулон.

Разжав пальцы, она позволила камню скользнуть на прежнее место — и едва сдержала возглас, настолько тот оказался горячим. Он и раньше был теплым, но, побывав в руках Ричарда, нагрелся так, что чуть ли не обжигал. Сделав титаническое усилие, Катриона постаралась восстановить присутствие духа и укрыться за стеной надменности.

— Ну а теперь, если вы закончили дразнить меня…

Усмешка, которой он ее одарил, напоминала о змее-искусителе.

— Я даже не начинал, моя прелестная колдунья. Зачарованно уставившись в синие глаза, Катриона ощутила, как ее охватывает пламя.

— Да вы просто дьявол! — Она подхватила юбки, — уж точно не джентльмен.

Уголки его губ приподнялись, чуть-чуть.

— Естественно. Я же ублюдок.

«Он станет отцом твоих детей».

Катриона вскрикнула и проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Она лежала в темноте под ворохом сбившихся одеял, судорожно вцепившись в простыми.

В комнате было пусто и тихо. Ей потребовалось значительное усилие, чтобы успокоиться. Постепенно сковавшее ее напряжение отпустило, и дыхание улеглось.

Зато с новой силой нахлынули смятение и страх, ставшие ее постоянными спутниками в последнее время. И непреодолимое влечение, которое усиливалось с каждым днем и с каждой ночью.

Обычно по ночам Катриону посещали тайные мечты и невысказанные желания, но над всем царила воля Госпожи, пресекавшая ее невольные фантазии. Однако сейчас все было иначе. Воля Госпожи и ее собственные сокровенные мечтания неожиданно совпали и действовали сообща, подталкивая ее прямо к…

— Человеку, за которого я не могу выйти замуж. Приподнявшись на локте, Катриона потянулась к стакану с водой, стоявшему на столике у кровати. Она сделала глоток, надеясь погасить жар, вспыхнувший от пригрезившегося во сне поцелуя. Ее губы все еще хранили воспоминание о прикосновении губ Ричарда, прохладных и твердых словно мрамор. Они разожгли пламя, и оно вспыхнуло, как лесной пожар, в ответ на жгучий голод в его душе и желание в его глазах.

Ночью, наедине с собой, Катриона не могла отрицать, что возжелала его с первого взгляда. Окончательно и бесповоротно. Она хотела делить с ним постель, хотела», чтобы именно он заполнил пустующее место рядом с ней и избавил от одиночества — неизбежного спутника ее миссии. Но с самого детства она ставила нужды других выше собственных желаний. И в случае с Ричардом выбор был очевиден.

Так ей казалось. Однако теперь Катриона не была уверена. Ни в чем.

Иногда в прошлом, в годы мятежной юности, она пыталась противиться Госпоже. Катриона помнила, что ощущала при этом. Нечто подобное она испытывала сейчас. Смешанное чувство неудовлетворенности и беспокойства, от которого не могла избавиться, как ни старалась.

Она не в ладу с собой, потому что противится судьбе и воле Госпожи.

Издав возглас, исполненный досады и отчаяния, Катриона взбила подушку, повернулась на бок и улеглась.

Нет, это невозможно. Да разглядела ли его Госпожа? Понимает ли она, что предлагает? Что приказывает?

Понимает ли, во что втягивает свою служительницу?

В брак с самоуверенным тираном, для которого нет ничего важнее собственных желаний.

Эта мысль явилась последней каплей. Невидящим взором Катриона уставилась в темноту, затем тряхнула головой, закрыла глаза и приказала себе заснуть — без всяких сновидений.

На следующее утро Катриона проспала завтрак. Выпив чаю с тостами у себя в комнате, она оделась потеплее, закуталась в накидку и, стараясь не попадаться на глаза вездесущей Алгарии, отправилась на прогулку. Ей необходимо было привести в порядок мысли.

День выдался солнечный; дорожки почти очистились, только кое-где виднелись островки снега. Помедлив на ступеньках, Катриона огляделась по сторонам. Не приметив никого, она бодро зашагала к одной из троп, сбегавших вниз по склону, и вошла под сень деревьев.

Под развесистыми ветвями царили покой и безмолвие. Ничто не нарушало тишины, кроме шуршания опавших листьев у нее под ногами. Воздух был чист и свеж. Катриона сделала глубокий вдох — и почувствовала себя лучше.

Тропинка круто изгибалась, спускаясь в овраг. Катриона повернула вместе с тропинкой — и увидела Ричарда. Он явно поджидал ее, прислонившись к стволу старого дерева. Тяжелый плащ надежно защищал его от ветра, игравшего завитками черных волос.

Он смотрел на нее так, словно явился на свидание и поджидает свою возлюбленную в заранее условленном месте.

Приблизившись, Катриона с трудом удержалась от соблазна положить руку Ричарду на грудь и выяснить, не бьется ли его сердце слишком быстро. Он, должно быть, вышел из дома вслед за ней, а затем опередил ее, сбежав вниз по другой тропинке.

— Опять заблудились?

— Отнюдь, — невозмутимо отозвался Ричард и, помедлив, добавил: — Я ждал вас.

Катриона усмехнулась, и двинулась дальше. Ричард зашагал рядом с неторопливой грацией хищника. Он казался таким большим и сильным, что его присутствие подавляло. Вздохнув, Катриона подняла глаза на голые ветви, через которые просвечивало голубое небо в кудрях белых облачков.

— Кинстеры живут в Лондоне?

— Да. Одни постоянно, другие наезжают время от времени.

— А вы?

— В последнее время постоянно. Но я вырос в Кембриджшире, в родовом поместье.

Катриона бросила на него быстрый взгляд.

— Джейми сказал, что ваш отец был герцогом.

— Себастьян Сильвестр Кинстер, пятый герцог Сент-Ивз.

Уловив в его голосе теплые нотки, Катриона снова посмотрела на него.

— Вы выросли в семье?

— О да.

— У вас есть старший брат?

— Девил. — Поймав ее удивленный взгляд, он усмехнулся и добавил: — Сильвестр Себастьян — для матушки и Девил — для всех остальных.

— Понятно.

— Девил унаследовал титул. Он живет в Сомершеме со своей женой Онорией и наследником.

— У вас большая семья?

— Нет, если вы имеете в виду сестер и братьев, и да, если вы имеете в виду, так сказать, весь клан.

— Стало быть, Кинстеров много?

— Более чем достаточно с точки зрения любящих мамаш из высшего света.

— Понятно. — Катриона была слишком заинтересована, чтобы изобразить приличествующее случаю неодобрение. — Значит, у вас много… кузенов?

С готовностью, которой она никак не ожидала, он описал их всех: дядьев и теток, а также их детей, включая четырех кузенов. Перечислив близких родственников, он перешел к младшему поколению.

— Но в Лондоне, — закончил он, — я вижусь только с Амандой и Амелией.

Катриона мысленно представила себе их место на генеалогическом древе семьи.

— С близнецами?

Вместо ответа Ричард неопределенно хмыкнул.

— Чем они вам так досадили? — поинтересовалась Катриона.

Он поднял глаза.

— Мне вдруг пришло в голову… Девил и Уэйн недавно обзавелись супругами и вряд ли пожалуют в Лондон в ближайшее время. А я застрял здесь… — Он нахмурился. — Есть, конечно, Демон, но он вполне мог отправиться на свой конный завод, так что остаются только Габриель и Люцифер. — Он поморщился. — Надеюсь, что Демон не забудет дать им хорошего тычка, прежде чем уедет из города.

— Зачем давать им тычка? Разве при таком количестве родственников и знакомых за близнецами некому приглядеть?

Его лицо посуровело,

— Юных девушек подстерегают опасности, справиться с которыми может только человек с опытом.

Катриона изумленно распахнула глаза.

— Признаться, я полагала, что вы — одна из таких опасностей.

Маска соскользнула, явив миру лик воина.

— Именно поэтому никто лучше меня — и моих братьев, разумеется, — не присмотрит за близнецами.

Он сделал это заявление с таким серьезным видом, что Катриона не выдержала и хихикнула.

Ричард бросил на нее грозный взгляд. Она примирительно подняла руку.

— Просто я представила себе, как вы крадетесь по бальным залам, тайком наблюдая за двумя юными дамами.

— Эти юные дамы — Кинстеры.

— Ну конечно. — Она вопросительно посмотрела на него. — А что, если близнецы не хотят, чтобы за ними присматривали? Вдруг у них такие же наклонности, как у вас? Вы одной породы, а наследственные черты не являются привилегией мужчин.

Остановившись как вкопанный, Ричард воззрился на нее, затем фыркнул и двинулся дальше, все еще хмурясь.

— Они слишком молоды, — заявил он.

Катриона отвернулась, пряча улыбку.

— Итак, вы выросли в большой семье, и поэтому семья так важна для вас.

Несмотря на утвердительную интонацию, это был вопрос: как вышло, что у мужчины его типа так сильно развито чувство семьи?

С минуту они молча шагали, затем он ответил:

— Вообще-то все как раз наоборот.

Катриона озадаченно уставилась на него.

— Мы, Кинстеры, такие, какие есть, потому что семья важна для нас.

Ричард замолчал и глубоко задумался, опустив взгляд. Катриона не пыталась скрыть своего интереса. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая продолжения.

Он слегка поморщился.

— Кинстеры ненасытны по своей природе — мы жаждем обладать. Недаром же наше семейное кредо — «Владей и храни». Но даже в былые времена наши устремления не были корыстными. — Он помолчал, а затем заговорил медленно и отчетливо, глядя на снег под ногами: — Мы всегда были воинами, но никогда не сражались исключительно для того, чтобы приумножить земли и богатства. С незапамятных времен в наше сознание вдалбливалось, что успех — настоящий успех — предполагает нечто большее, А именно — будущее. Мы хотели не только преуспеть, но и выжить. Не просто завоевать земли, но и сохранить их навсегда. А это означало, что необходимо создать семью, оберегать ее и пестовать свое потомство. Потому что наше будущее — в грядущих поколениях. Без будущего материальный успех не имеет смысла.

Казалось, он забыл о ней. Катриона молча шла рядом, стараясь не сбить его настроя. Когда он поднял голову, его лицо было в точности таким, каким являлось ей в видениях, — ликом воина с устремленным вдаль взором.

— Можно сказать, — вымолвил он, — что Кинстер без семьи — это Кинстер, потерпевший поражение.

Тропа, по которой они шли, переваливала через каменистый кряж, образуя небольшую площадку, а затем уходила вверх по склону, петляя среди деревьев. Они остановились, глядя на величественный пейзаж. Холодный ветер, налетавший с заснеженных вершин, трепал их одежду.

Повинуясь внутреннему побуждению, Катриона начала рассказывать о здешних местах, указывая на окрестные горы, Ричард внимательно слушал, щурясь от ветра и сверкавшего на солнце снега.

Наблюдая за ним, Катриона вдруг поняла, что он редко обнаруживает свою сущность — даже в те минуты, когда кажется открытым и беспечным. На самом доле Ричард был чрезвычайно скрытным и прятал свои чувства за маской невозмутимости, непринужденными манерами и простодушным обаянием, являя миру только то, что считал нужным.

Но когда он заговорил о семье, маска соскользнула, и Катриона увидела за ней живого человека со всей его уязвимостью. Она была тронута и взволнованна. Это лишний раз доказывало, что следует держать эмоции в узде, пока Они не завели ее слишком далеко. Ричард Кинстер являлся воплощением соблазна, а это утро показало еще одну грань

его привлекательности. В этом она меньше всего сейчас нуждалась.

Подавив вздох, она повернула назад. — Пора возвращаться.

Из-за подтаявшего снега тропа стала скользкой, и Ричард предложил Катрионе руку. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы просто шагать рядом, ощущая всеми порами ее нежное тепло. Говорить о своей семье, открывать душу, соблюдая при этом дистанцию, — все это требовало сверхчеловеческой выдержки, но Ричард терпел. Он не знал, насколько далеко может зайти, — и сомневался, стоит ли это делать вообще.

Как и следовало ожидать, Катриона поскользнулась. Ричард тотчас подхватил ее, не в состоянии предотвратить их столкновения, а тем более свою инстинктивную реакцию. К счастью, девушка была слишком озабочена тем, чтобы удержаться на ногах; но когда она прижалась к нему грудью и бедром, он прикусил губу, сдерживая стон.

Когда они наконец добрались до места, где тропа выравнивалась, он уже не скрывал страдальческой гримасы. Катриона остановилась, переводя дыхание, и Ричард поспешно отстранился, давая покой истомившемуся телу. Недовольный и раздраженный, он покосился на Катриону, с невинным видом созерцавшую пейзаж, и постарался принять бесстрастный вид.

— Вы ведь понимаете, почему Шеймус так поступил?

Она повернулась к нему.

— Потому что спятил?

Ричард сжал губы.

— Едва ли. — Он поколебался, вглядываясь в ее ясные глаза. — Вы представляете собой завидную партию, как из-за ваших земель, так и из-за вас самих. Думаю, вам это известно. Наверняка вы получали множество предложений, преимущественно от мужчин, которые не моргнув глазом продадут вашу долину и будут относиться к вам с куда меньшим уважением, чем вы того заслуживаете. Шеймус более чем кто-либо другой сознавал это и потому предпринял последнюю попытку защитить вас.

Катриона слегка улыбнулась, глядя на него с чисто женским превосходством, способным вывести из себя любого мужчину.

— Шеймус был настоящим деспотом. Ему и в голову не приходило, что я способна позаботиться о себе.

У Ричарда возникло ощущение, словно его потрепали по руке и велели не беспокоиться. Он даже не потрудился сдержать раздраженного вздоха.

— Катриона, вы не в состоянии защитить себя от зеленого юнца, не говоря уже об опытном мужчине.

Она вздернула изящный подбородок.

— Чепуха. — Их взгляды скрестились. — К тому же меня защищает Госпожа.

— Вот как?

— Представьте себе. Мужчины уверены, что всегда и во всем одержат верх, только потому, что они сильнее.

— Вы с этим не согласны?

— Абсолютно. У Госпожи есть свои способы отделываться от назойливых поклонников, да и у меня тоже.

Ричард вздохнул и отвернулся. Затем внезапно повернулся и стремительно шагнул к девушке. Она вскрикнула и отскочила, беспомощно прижавшись спиной к стволу дерева. Одной рукой он уперся в ствол сбоку от нее, другой — приподнял ее лицо и заглянул в широко распахнутые глаза.

— Покажите.

Катриона непонимающе смотрела на него. Ей не хватало воздуха, хотя грудь ее бурно вздымалась под жакетом.

— Показать… что?

— Способы, которыми вы и столь уважаемая вами Госпожа отваживаете назойливых ухажеров.

Опустив взгляд на ее губы, он большим пальцем провел по нижней и ощутил ее трепет. Пульс Катрионы участился, а он даже не поцеловал ее. Эта мысль подтолкнула Ричарда к действиям. Склонив голову, он медленно прошелся губами по ее губам, не вполне уверенный, кто кого соблазняет.

— Ну и как вы намерены защищаться от приставаний и поцелуев? — дразнящим шепотом поинтересовался он, продолжая неспешное исследование ее сочных губ.

Катриона сдалась без борьбы. Она растаяла в его руках и ответила на поцелуй, коснувшись его языка своим.

— Оторвавшись, чтобы перевести дыхание, Ричард хрипло спросил:

— Как вы остановите мужчину, если он набросится на вас?

И, не дожидаясь ответа, снова припал к ее губам. Катриона безоглядно откликнулась.

Черт, да эта дурочка совсем беззащитна! Катриона догадывалась, о чем он думает, но не собиралась признаваться, что по какой-то неведомой причине на него не действуют приемы, которыми снабдила ее Госпожа. С самого начала он был невосприимчив ни к откровенному запугиванию, ни к более тонким уловкам. В обычных условиях она могла скрутить мужчину в узел, заставить его спотыкаться, заикаться и чихать — словом, причинить массу мелких неудобств, способных обратить в бегство даже самых настырных.

Но от Ричарда ей впору было бежать самой. Однако она оставалась на месте и таяла в его страстных объятиях.

Обвив руками его шею, она самозабвенно отвечала на поцелуй. Ричард придвинулся теснее и, подхватив ее снизу, прижал к себе; твердое бедро раздвинуло ее ноги. Катриона ахнула и покачнулась, когда его ладонь накрыла ее грудь и длинные пальцы нежно сжали сосок. Она инстинктивно выгнулась, повинуясь жгучему томлению, не уступавшему его страсти. Как никогда ясно она ощущала его ненасытную жажду — во вкусе поцелуев, в его напряженных мускулах и твердой плоти, упиравшейся в ее живот.

Слегка приподняв девушку, Ричард глубже продвинул бедро. Огненный смерч захлестнул Катриону. Она неистово сжала его голову, погрузив пальцы в густые завитки, и прильнула к его губам.

Внезапно тишину нарушил треск, заставивший их отскочить друг от друга.

Спустя считанные секунды Катриона чинно шагала под руку с Ричардом на расстоянии нескольких ярдов от злополучного дерева. Приподняв юбки, она переступила через торчавший из земли корень, когда сзади послышались уверенные шаги.

Они обернулись, изобразив вежливое удивление. Катриона благодарила судьбу за тень от деревьев, скрывавшую ее лицо от проницательного взора Алгарии.

— Я уж думала, что ты заблудилась.

Склонив голову в приветствии, Катриона воздержалась от замечания, что знает местность куда лучше, чем ее наставница.

— Я проводила мистера Кинстера до смотровой площадки, — вымолвила она наконец, обретя голос. — Мы уже возвращаемся.

Алгария только хмыкнула и небрежно махнула рукой.

— Идите-идите. Мне все равно за вами не угнаться.

Бросив быстрый взгляд на своего спутника, Катриона успела заметить мелькнувшую на его губах усмешку.

— Хорошо, — кивнула она и, повернувшись, позволила Ричарду увести себя.

Голова ее все еще кружилась, чувства пребывали в смятении. Она старалась не думать о том, что могло бы случиться, если бы не неожиданное появление Алгарии. Размышления об этом не способствовали душевному покою, а она нуждалась в спокойствии, чтобы решить, как справиться с ним — и с собой.

Одержимость Ричарда семьей заинтриговала Катриону. Вызвав его на откровенность, она надеялась, что найдет разумное объяснение своим видениям. Но то, что она узнала, лишь усложнило дело. Как отвергнуть мужчину, который жаждет создать семью?

Все остальное, однако, убеждало ее, в необходимости противостоять ему. Маска ненадолго соскользнула, подтвердив ее догадки. Да, в душе Ричард был воином и жаждал обрести семью, за которую мог бы сражаться. Но воины, особенно потомственные, не превращаются в кротких мужей, оставив меч в прихожей. Они не ждут приказаний, а повелевают сами.

Катриона вздохнула, глядя на показавшуюся за деревьями громаду дома. Чем больше она утверждалась во мнении, что Ричард не подходит ей, тем сильнее становилось искушение покориться, признать его своим мужем и господином. Но главной и первейшей ее заботой оставалась долина, а стало быть, нечего и думать, чтобы связать судьбу с Ричардом, каким бы соблазнительным такое решение ни казалось. До эпизода под деревом Катриона даже не представляла себе, насколько соблазнительным.

Деревья расступились, и они вышли на припорошенную снегом лужайку. Алгария следовала по пятам. Несколько успокоившись и набравшись решимости, Катриона быстро взглянула на своего спутника, прежде чем устремить взгляд на дом.

Ричард представлял собой воплощение соблазна. Его внешняя привлекательность была неоспорима, как и аура чувственности, настолько притягательная, что подчиняла ее целиком, без остатка. Катриону восхищала его мощь, но это же его качество стояло между ними. Он был слишком сильной личностью с развитым мужским началом, чтобы смирить свою властную натуру в угоду жене. Даже колдунье, если уж на то пошло.

При всей его тяге к семье Ричард оставался воином до мозга костей.

Дом вырос перед ними, холодный и серый, как скала. Замедлив шаг, Ричард взглянул на Катриону.

— Что-то вы побледнели.

Он, видимо, полагал, что она все еще не пришла в себя после недавней сцены.

— Я плохо спала, — холодно обронила Катриона, заметив краешком глаза, что его губы тронула улыбка.

— Правда? Попробуйте пропускать стаканчик виски на сон грядущий. Джейми уверяет, что все местные жители придерживаются этого обычая.

Катриона усмехнулась:

— Они готовы придерживаться любого обычая, который подразумевает возлияние. Ричард понимающе кивнул:

— Вполне понятно — здешнее виски заслуживает всяческих похвал. Я сам становлюсь ярым приверженцем местных обычаев.

— Как известно, новообращенные всегда самые ярые, — заметила Катриона. — Но если вам действительно интересно, посетите винокуренный завод в долине.

Они подошли к боковому крыльцу. Не прерывая описания винокуренного завода, она первой вошла в дом.

Глава 5

— Э-э… Ричард?

Обернувшись, Ричард увидел Джейми, с нерешительным видом стоявшего в дверях одной из комнат, выходивших в парадный холл.

— Я… э-э… подумал, не могли бы вы уделить мне пару минут?

Ленч с полчаса как закончился, и Катриона, Отклонив предложение прогуляться до очередного дерева, удалилась к себе, задрав нос и соблазнительно покачивая бедрами. Когда его окликнул Джейми, Ричард находился на полпути в бильярдную, где собирался скоротать послеполуденные часы. Не видя причин для отказа, он любезно кивнул и направился к хозяину дома.

Он догадывался, о чем пойдет речь.

Джейми не обманул его ожиданий. Он проследовал за Ричардом в комнату, притворил дверь и указал на большое кресло рядом с письменным столом. Ричард сел, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу.

Хозяин, однако, не стал садиться, а принялся расхаживать перед камином. Оглядевшись по сторонам, Ричард заметил разбросанные повсюду карты и схемы окрестностей. Вдоль одной из стен тянулись полки с конторскими книгами. Судя по всему, Джейми использовал это помещение качестве конторы по делам управления поместьем. Комната была маленькой, но уютной, намного уютнее, чем библиотека, в которой обитал Шеймус.

— Я подумал, — наконец вымолвил Джейми, — что вы, возможно, уже знаете, что ответите поверенному через неделю.

Во взгляде, который он обратил на Ричарда, читалась мольба, но не о спасении. Он готов был услышать худшее, лишь бы избавиться от мучительного ожидания.

— Боюсь, — протянул Ричард в своей обычной лондонской манере, — я еще не пришел к окончательному решению.

Джейми нахмурился и прошелся по комнате.

— Но… ведь и так все ясно, не правда ли?

— Я бы не сказал, — возразил Ричард.

Притаившись в темном холле, Алгария прижалась ухом к дубовой двери. Она проходила по верхней галерее, направляясь к Катрионе, чтобы узнать причину столь необычного для ее воспитанницы стремления к уединению, и слышала, как Джейми окликнул Ричарда. Намерения его были очевидны, а то, что она услышала, подтвердило ее предположения. Алгария не видела ничего предосудительного в подслушивании, если это помогало прояснить обстановку. Тем более если дело касалось Катрионы.

— Но, насколько мне известно, вы предпочитаете жить в Лондоне. Боюсь, Катриона никогда не согласится уехать из долины.

— Я так и понял.

— И, знаете ли, она и в самом деле колдунья. Не из тех, конечно, что превращают людей в жаб или ужей, но она и вправду может проделывать с людьми странные вещи и заставить человека вести себя непредсказуемо.

— Да что вы говорите?

Тон, которым Ричард это произнес, заставил Алгарню скрипнуть зубами.

— Надо полагать, вы привыкли к балам и приемам. В Лондоне, наверное, и дня не проходит без них.

— О да. Бесконечная череда балов и приемов.

Уловив явный подтекст в последней реплике, Алгария нахмурилась, но прежде чем она успела сделать какие-либо выводы, Джейми снова заговорил:

— Э-э… — Он кашлянул, — Осмелюсь предположить, что там бывают дамы — и весьма привлекательные.

Откинувшись в кресле, Ричард ограничился тем, что кивнул, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Его молчание привело Джейми в еще более нервное состояние.

— Как я слышал, жизнь в замке течет однообразно — без каких-либо празднеств. Собственно, если верить Катрионе, там даже спокойней, чем здесь.

— Но едва ли холоднее, — непроизвольно вырвалось у Ричарда. К счастью, Джейми понял его буквально.

— Верно, но все же очень холодно. — Он бросил на Ричарда испытующий взгляд. — Гораздо холоднее, чем в Лондоне.

— Несомненно.

Джейми продолжил в том же духе, перечисляя несоответствия между жизнью, которую Ричард, по их мнению, вел в Лондоне — не слишком, впрочем, отступив от истины, — и образом жизни, который ждет хозяина Касперн-Мэнор. Ричард отделывался односложными репликами, не выходя за рамки вежливости. Но выдавать свои мысли не собирался.

Да и не мог при всем желании, поскольку ничего не решил. Он согласился обдумать предложение Шеймуса под влиянием минутного каприза. Однако чем больше он размышлял на эту тему, тем больше склонялся к мысли поднять брошенную перчатку, принять вызов. Теперь он видел в этой

возможности нечто большее — миссию, которой можно посвятить жизнь.

Но помимо соображений высшего порядка, брак с Катрионой сулил земные радости, которые Ричард успел частично вкусить. Мысль о том, чтобы до конца дней иметь в своей постели колдунью и наслаждаться ею, превращалась в неодолимый соблазн.

Тем не менее возникшая ситуация настораживала. Он попал в нее по воле Шеймуса и рока — и не имел причин доверять ни тому, ни другому. И посему Ричард занял глухую оборону, предпочитая отмалчиваться, как и полагается истинному джентльмену.

— В общем, — подытожил Джейми с унылым вздохом, — как ни крути, но прозябание в долине с женой-колдуньей не идет ни в какое сравнение с жизнью в лондонском свете.

Опустив веки, Ричард глубокомысленно кивнул:

— Пожалуй.

Жизнь с женой-колдуньей представлялась ему куда более привлекательной.

Когда мужской разговор закончился, запыхавшаяся Алгария уже поднялась по лестнице и, минуя темную галерею, направилась к комнате Катрионы.

Никто не отозвался на ее отрывистый стук. Нахмурившись, она постучала снова, а затем, не дождавшись ответа, распахнула дверь.

И увидела распростертую на полу Катриону. Приглушенно охнув, Длгария поспешно бросилась к девушке. Ей хватило одного взгляда на стол, возле которого лежала Катриона, чтобы правильно оценить ситуацию. Судя по всему, та смотрела в магическое стекло и, как видно, переусердствовала.

Склонившись над воспитанницей, Алгария потерла ее руки, и Катриона пошевелилась. Увидев сквозь полуприкрытые ресницы, кто находится рядом, она воскликнула:

— Вот дьявольщина!

Алгария опешила.

— Дьявольщина?

Катриона приподнялась, опираясь на локоть, и удрученно махнула рукой.

— Да вся эта история… — Она не просто заглянула в магическое стекло, но пошла дальше, бросив вызов могущественным силам, и потребовала недвусмысленного ответа.

И получила ясный ответ.

— Успокойся. Все изменилось к лучшему.

— Каким же образом? — Катриону встревожил довольный вид наставницы.

— Подожди минутку. — Алгария помогла ей добраться до постели. — Вот так. Ложись и отдыхай, а я расскажу тебе все, что слышала.

Катриона охотно легла. Она ощущала слабость, как всегда после контактов с Госпожой, требовавших предельного напряжения сил. Присев рядом, Алгария приступила к изложению разговора Ричарда и Джейми.

На память она не могла пожаловаться. Катриона не сомневалась, что все слова, которые были произнесены, воспроизводятся в точности. Честность Алгарии, как и искренняя забота о благополучии Катрионы, не подлежала сомнению. Однако на сей раз рассказ наставницы вызвал у нее головную боль.

— Одним словом, — торжествующе заключила Алгария, — как я и предполагала, он всего лишь развлекается. За твой счет, между прочим, а сам твердо намерен вернуться в Лондон, не связывая себя браком. Он даже не пытался этого отрицать.

— Хм! — Нахмурившись, Катриона помассировала виски.

Алгария увидела выражение лица воспитанницы, и ее ликующая улыбка померкла.

— В чем дело?

Катриона поморщилась.

— Небольшое осложнение. — Она подняла руку, останавливая поток вопросов, готовых сорваться с губ наставницы. — Я так устала, что не в состоянии даже думать. Мне нужно отдохнуть и понять, как соотнести с действительностью повеление Госпожи.

Она слабо улыбнулась.

— Я посплю часок-другой, ладно? Разбуди меня к обеду.

Алгария помедлила.

— Ты не хочешь рассказать, что узнала?

Почувствовав страх пожилой женщины остаться в стороне; стать лишней, Катриона улыбнулась и сжала ее руку.

— Я все расскажу перед обедом,

Обеденное время наступило слишком быстро. Катриона едва успела привести мысли в порядок, как вернулась Алгария.

Приподнявшись на подушках, девушка указала на кровать рядом с собой.

— Садись.

Начав с самого начала, она поведала обо всех последующих контактах с Госпожой и закончила последним.

Когда она повторила четкое указание Госпожи, Алгария изумленно воззрилась на нее.

— И что — никаких условий или оговорок?

— Ни одной. Едва ли можно выразиться яснее: «Он станет отцом твоих детей».

На лице Алгарии отразилось замешательство, такое же, как испытывала она сама. Очевидно, наставницу смущала та же проблема, которую Катриона столько раз пыталась осилить, что разболелась голова.

— Он слишком сильный. Во всех отношениях, — заявила Алгария. — Ты не можешь выйти замуж за такого человека. Он никогда не согласится пребывать в бездействии, пока ты будешь принимать решения. — Она озадаченно нахмурилась. — Но если Госпожа так считает…

— Вот именно. — Катриона терпеливо ждала.

В конце концов Алгария просто покачала головой:

— Я не могу свести концы с концами. Придется ждать какого-нибудь знака.

Катриона посмотрела ей в глаза.

— Я только что получила этот знак. Ты принесла его.

— Известие, что он уедет?

— Да. А если он уедет, как я смогу зачать от него ребенка? Я не собираюсь следовать за ним в Лондон, а по твоим словам, он твердо намерен уехать в конце недели. Во всяком случае, в разговорах со мной он никогда не утверждал обратного.

Алгария бросила на нее быстрый взгляд.

— Кажется, он увлечен тобой, но он не первый, кто обратил на тебя внимание.

Катриона кивнула:

— Я достаточно привлекательна, но по здравом размышлении… — Она помолчала и подвела итог: — Все, что он говорил и делал, находится в полном соответствии с тем, что ты слышала. Да, он согласился подумать над предложением, потому что кое-что в нем показалось ему заманчивым. Но, если серьезно, я не могу предложить ему ничего такого, чего бы он не имел в Лондоне, женившись на женщине, куда более близкой ему по духу и воспитанию.

Она гордилась тем, что смогла оценить ситуацию с суровой беспристрастностью, хотя и не без душевной борьбы. Может, Ричард Кинстер и не совсем равнодушен к ней, но как жена она ему не подходит. Он слишком умен, чтобы не понимать этого.

— Так что же делать? — спросила Алгария. — Если он уедет…

Катриона глубоко вздохнула:

— Если он уедет, то уедет. И не в наших силах остановить его. А следовательно… — Она посмотрела на Алгарию, ожидая, пока та придет к тому же выводу, что и она.

Однако на сей раз верная наставница разочаровала ее. Лицо ее выражало полное замешательство.

— Что?

— А то, — сказала Катриона, поднимаясь с постели и принимаясь расхаживать по комнате, — что я должна зачать ребенка, не вступая в брак. — Она отмахнулась от попытавшейся возразить Алгарии, — Подумай сама, и ты согласишься, что внебрачный ребенок — отличное решение проблемы. В указаниях Госпожи, если ты заметила, нет ни слова о замужестве, только то, что у меня будет от него ребенок. И ты должна признать, что в качестве племенного жеребца ему нет равных.

— Жеребца? Неужели ты собираешься… — Алгария умолкла, в ужасе уставившись на девушку. — Но как?

Катриона с решительным видом прошлась по комнате.

— Полагаю, для этого нужно с ним переспать.

— Да, но… — Потрясенная Алгария шумно перевела дыхание. — Это не так уж просто.

Раздосадованная собственным отсутствием опыта, Катриона нахмурилась:

— Но и не так уж сложно. С его-то репутацией повесы он должен знать, что к чему. К тому же мой цикл как раз на нужной стадии. Так что все знаки благоприятствуют.

Алгария с сомнением покачала головой:

— А что, если после всего он передумает и решит остаться? Ты ведь не можешь быть уверена, что он уедет.

— Я думала об этом. — Катриона остановилась перед камином. Все, что Ричард рассказывал о своей семье, было свежо в ее памяти. Хотя этот вопрос не обсуждался, она догадывалась, что вряд ли он согласится бросить незаконнорожденного ребенка, и заранее мучилась угрызениями совести. Но… она всегда подчинялась Госпоже. Так будет и впредь. К тому же дитя Ричарда не останется одиноким.

Это будет горячо любимый ребенок. Ее ребенок.

— Он ничего не узнает.

Алгария вытаращила глаза.

— У него будет ребенок, и он даже не узнает об этом? — Она встала и потрогала лоб Катрионы.

В раздражении девушка оттолкнула ее руку.

— Я все тщательно продумала. Это можно устроить, и тебе это известно не хуже, чем мне. Есть, конечно, определенный риск. Он должен спать достаточно крепко, чтобы ничего не помнить, но при этом действовать и ощущать. Сонное зелье затуманит его мозги, а афродизиак возбудит тело. Нужно тщательно отмерить дозу, и если подобрать Правильное соотношение, все пройдет без сучка без задоринки.

По этому поводу Алгария не стала спорить. Своими знаниями Катриона в значительной степени была обязана ей. Тем не менее она возразила:

— Ты сошла с ума. Никто не может точно знать, что из этого выйдет.

— Ерунда!

Лицо наставницы приняло суровое выражение, за которым скрывались страх и беспокойство.

— Я не собираюсь принимать в этом участия. Вся эта затея так же безумна, как затея старого Шеймуса.

— Таково желание Госпожи. Она направит меня, если понадобится.

Алгария поджала губы.

— Должно быть, ты что-то не так поняла.

Катриона с достоинством выпрямилась. Она знала, что Алгария и сама не верит своим словам. Не было ни малейшей возможности превратно истолковать столь ясное и неоднократно повторенное послание. Скрестив руки на груди, она посмотрела в черные глаза своей наставницы.

— Я согласна на любое твое предложение с одним лишь условием: в результате я смогу зачать ребенка от Ричарда Мелвилла Кинстера.

Алгария выдержала ее взгляд,

— Я вообще против этого.

Катриона не стала настаивать, зная о недоверии, которое та испытывала к большинству мужчин, особенно таких, как Ричард Кинстер.

— Я получила указание Госпожи и намерена его исполнить, — заявила она и добавила уже мягче: — Ты поможешь мне?

С минуту Алгария испытующе смотрела на девушку, затем покачала головой:

— Не могу. Я не стану принимать в этом участия. Добром эта затея не кончится, помяни мое слово, — произнесла она, сознавая, что не может предложить ничего взамен.

Катриона вздохнула:

— Ну что ж. Оставь меня. Мне нужно приготовить зелье.

Все необходимое было у нее с собой в унаследованном от матери ящичке. Катриона скрупулезно пополняла запас трав, когда они кончались или истекал срок их действия, не задаваясь вопросом, почему тот или иной компонент входит в набор. Нужное ей вещество всегда было там, так же как и сильное снотворное.

Алгария шагнула к двери, но, взявшись за ручку, помедлила. Почувствовав на себе ее взгляд, Катриона обернулась.

— Если ты хоть немного любишь меня, умоляю, не ходи к Ричарду Кинстеру.

— Я должна выполнить волю Госпожи, — твердо ответила Катриона.

Опоить суженого оказалось проще, чем она ожидала. Поздно ночью Катриона беспокойно расхаживала по своей спальне, ожидая, когда она сможет войти в его комнату и выяснить, насколько удался ее замысел.

С ее опытом приготовить смесь было делом несложным. Она несла ответственность за здоровье двух сотен душ, обитавших в долине, и отлично разбиралась в травах. Единственное, что ее, смущало, так это размеры объекта. В конечном итоге она просто увеличила дозу и положилась на Госпожу.

Что касается принятия зелья, то тут проблем не возникло. Катриона помнила отзыв Ричарда о местном виски; оно как нельзя лучше подходило для ее целей. Только знаток мог уловить привкус трав в крепком напитке. Оставалось только разбавить виски с таким расчетом, чтобы хорошая порция содержала достаточно зелья.

Добавить снадобье в графин оказалось проще простого. Катриона всегда опаздывала к обеду, поэтому она просто дождалась своего обычного времени и заскочила по пути в комнату Ричарда. На подходе к цели был, правда, один напряженный момент: из его комнаты вдруг вышел слуга. Катриона застыла как статуя, а затем, едва дыша, прошмыгнула внутрь.

Ричард занимал одну из самых больших спален в доме. На серванте у окна стоял графин. Добавив нужное количество зелья, Катриона заткнула пробку и, выскользнув из комнаты, поспешила вниз.

За обедом она совершенно извелась, не в состоянии подавить беспокойство. Чувствуя на себе взгляд Ричарда, она приняла надменный вид, надеясь, что он отнесет ее нервозность на счет утреннего поцелуя.

Часы на каминной полке пробили полночь.

Катриона резко остановилась и запахнула халат. Под ним была батистовая ночная рубашка. Шелковых, к которым наверняка привык Ричард, в ее гардеробе не значилось. Представив его руки на своем теле, прикрытом лишь тонкой тканью, она задрожала.

Звон часов смолк. Пора.

Судорожно вздохнув, Катриона закрыла глаза, вознесла короткую молитву и решительно направилась к двери.

На свидание, которое назначила сама, с мужчиной, который станет отцом ее ребенка.

Глава 6

Спустя пару минут Катриона стояла перед дверью Ричарда, подавленная важностью момента. Ей предстояло совершить то, что изменит всю ее жизнь. Открыв дверь, она сделает бесповоротный шаг — в будущее, о котором имеет самое смутное представление.

Поежившись, Катриона плотнее запахнула халат, упрекнув себя в нерешительности. Да, жизнь ее изменится. У нее будет ребенок. Вот будущее, которое ждет ее за этой дверью. Так почему же она медлит?

Вконец раздраженная, Катриона взялась за дверную ручку и прислушалась — в последний раз — к тому, что происходило у нее внутри. Она пыталась уловить предупреждение, малейшее предчувствие, что ее решение ошибочно. Но ощутила лишь глубокий покой и безмолвие.

Глубоко вздохнув, она приоткрыла дверь и шагнула в полутемную комнату, освещенную лишь пламенем камина. В глубине, упираясь изголовьем в стену, стояла громадная кровать, сразу приковывавшая взгляд. Притворив дверь, Катриона медленно приблизилась к ней, бесшумно ступая ногами в домашних туфлях.

Она уже была в нескольких шагах от кровати, когда поняла, что постель пуста и даже не разобрана. Беззвучно ахнув, Катриона круто обернулась, лихорадочно оглядывая комнату.

И увидела руку, свисавшую с подлокотника массивного кресла, обращенного к камину. Пламя золотило широкий белый манжет, видневшийся из-под темного рукава. Кончики длинных пальцев касались бокала, стоявшего на натертом полу.

Бокал был пуст.

Судорожно переведя дыхание, Катриона дождалась, пока успокоится сердце, и осторожно обошла вокруг кресла.

Что ж, одну задачу ее зелье выполнило: Ричард спал. Раскинувшись в кресле, вытянув перед собой ноги, в расстегнутом жилете, с развязанным галстуком. Даже в этом положении он умудрялся выглядеть элегантным. Элегантно-беспутным и элегантно-опасным. Грудь его мерно вздымалась и опадала под тонкой белой сорочкой.

Катриона перевела взгляд на его лицо. Позолоченное пламенем камина, оно напоминало бронзовую маску. Глаза были закрыты, но, несмотря на расслабленность, Ричард, как всегда, излучал силу. Однако в линиях выразительного рта угадывалась если не печаль, то отсутствие счастья — нечто, чего она не замечала раньше.

Нахмурив брови, она сосредоточилась на дальнейшем. Итак, первый шаг сделан. Он спит. Полностью одетый, в кресле, в десяти шагах от постели.

Катриона задумалась всерьез.

— И что же дальше? — пробормотала она себе под нос. Подбоченившись, она усиленно размышляла, поглядывая на Ричарда. Раз он спит, ей придется взять на себя ведущую роль в запланированном действе, а для этого необходимо, чтобы он оказался в постели. Вероятно, можно обойтись и креслом, но ее воображение цепенело при одной мысли об этом.

— Следовало догадаться, что ты найдешь способ досадить мне, — прошипела Катриона, бросив свирепый взгляд на свою жертву.

Опустившись на корточки, она отодвинула от его вялых пальцев бокал и поставила его на стоявший поблизости столик. Стекло звякнуло, стукнувшись о полированную столешницу. Взгляд Катрионы метнулся к лицу Ричарда. Черные ресницы затрепетали — и поднялись.

Он смотрел прямо на нее.

Катриона замерла. Все в ней оцепенело; она перестала дышать.

Губы его дрогнули и медленно изогнулись в обольстительной улыбке.

— Мне следовало знать, что ты появишься в моих снах.

Осмелившись вздохнуть, Катриона осторожно выпрямилась. Глаза Ричарда следовали за ней, веки поднялись выше, и стало заметно, что он одурманен. Зрачки увеличились, взгляд затуманился и потерял свою обычную остроту. Его улыбка стала шире.

— Что ж, вполне справедливо, если колдунья моих грез посещает меня во сне.

Он проснулся, но думал, что видит сон. Катриона благословила Госпожу. Теперь по крайней мере есть шанс заманить его в постель. Несмотря на овладевшую ею беспомощность, она постаралась изобразить ответную улыбку.

— Я пришла, чтобы провести с тобой ночь.

Ричард плотоядно усмехнулся:

— Вообще-то это реплика из моего репертуара, но, так и быть, уступаю ее тебе.

Поскольку он не спешил встать с кресла, Катриона, продолжая улыбаться, протянула ему руку.

Медленно оторвав от подлокотника свою, Ричард сжал ее пальцы и внезапно притянул девушку к себе. Взгляд, которым он ее окинул, казался горячее, чем пламя за ее спиной.

— Тебе надо избавиться от этого балахона. Катриона колебалась не более секунды — любое возражение могло привести его в чувство. По-прежнему улыбаясь, она спустила халат с плеч и позволила ему соскользнуть на пол.

Затуманенный взгляд синих глаз проследил за падающим халатом, а затем медленно, словно ему принадлежало все время на свете, поднялся, лаская ее ноги, бедра и грудь.

К тому времени когда он добрался до ее лица, щеки Катрионы пылали.

Чему немало способствовали сладострастный блеск в его глазах и откровенно похотливая улыбка.

— Так бы и съел тебя!

У него был такой вид, будто он и впрямь готов это сделать. Катриона вдруг сообразила, что в свете камина ее рубашка кажется прозрачной.

— Э-э… пойдем в постель, — Она потянулась, чтобы помочь ему встать.

Ричард медленно поднял словно налитые свинцом руки и, сомкнув пальцы вокруг ее запястий, посмотрел на нее полным лукавства взором.

— Чуть позже.

И притянул ее к себе на колени.

Катриона чуть не вскрикнула и инстинктивно напряглась, но сдержалась. Резкий звук или сопротивление могли разбудить Ричарда. Поерзав, она повернулась к нему лицом, ощущая под собой твердые, как дуб, бедра, и уперлась ладонями в теплую грудь, напоминавшую нагретую солнцем скалу. Кольцо рук надежно, словно стальной обруч, удерживало ее в плену.

Он пошевелился. Скользнув пальцами в густые волосы у нее на затылке, Ричард откинул ее голову назад и приник к губам.

Жаркая волна затопила Катриону. Она вдруг стала пылко целовать его в ответ, возвращая страстные ласки. В воздухе разлилось желание, и у нее мелькнула мысль, что теперь все пойдет как по маслу. Только бы добраться до постели.

— В постель, — выдохнула она, с усилием оторвавшись от его губ. — Давай ляжем.

Ричард переключился на ее шею, прокладывая по ней огненную дорожку.

— Позже.

Катриона открыла было рот — и задохнулась, ощутив на своей груди, прикрытой лишь тонким батистом, его властные руки. Его пальцы описывали вокруг сосков круги, а когда они сомкнулись, она крепко закусила губу, сдерживая крик.

Ричард чуть отстранился, и Катриона перевела дыхание, отдаваясь новым ощущениям. Его твердые ладони ласкали ее тело, исследуя каждый изгиб. Облизнув пересохшие губы, она с трудом выдохнула:

— Ричард, в постель.

Он замер, и Катриона затаила дыхание. Неужели проснулся? Что такого она сказала, чтобы вывести его из состояния блаженного покоя?

— Ты впервые произнесла мое имя. — Он коснулся ее губ невесомым как перышко поцелуем. — Повтори.

Катриона прерывисто вздохнула — но недостаточно глубоко, чтобы прояснить мозги, — и, подняв руку, откинула с его лба тяжелую прядь.

— Ричард?

Он снова легко коснулся ее губ, а затем припал к ним в поцелуе, между тем как его руки неспешно скользили по ее груди и бедрам, по гибкой спине и округлым ягодицам. Когда он наконец поднял голову, ее сотрясала дрожь.

— Ричард, давай ляжем! — В ее голосе звучала искренняя мольба.

Сладострастный смешок послышался в ответ.

— Куда спешить? — Приподняв ее подбородок, он принялся пощипывать губами нежную шейку. — У нас впереди вся ночь. А если учесть, что это сон, то и того больше.

Катриона постаралась собраться с мыслями.

— Только представь, насколько удобнее будет в постели.

— Мне удобно и здесь — и тебе тоже. А сейчас нам будет еще лучше.

Длинные пальцы проворно принялись за крохотные пуговки ночной рубашки. Глаза Катрионы расширились, она прерывисто вздохнула, когда он коснулся обнаженной груди. Умелые пальцы ласкали и дразнили, то едва касаясь, то властно сжимая.

Опустив веки, она чувствовала, что тает, как туман под жаркими лучами солнца.

— В постель, — прошептала она.

— Позже, — возразил он, полностью обнажив ее грудь. — Это мой сон. И я намерен наслаждаться каждым мгновением.

Катриона подавила стон. Сквозь ресницы она увидела улыбку предвкушения на его губах и взгляд, устремленный на напрягшийся под его пальцами сосок.

Ричард искоса взглянул на нее.

— В Лондоне я знавал женщин, воображавших, что страсть не для них. — Его улыбка стала откровенно хищной. — Им нравилось думать, что они сделаны изо льда. — Его губы торжествующе изогнулись. — Мне удалось растопить немало таких айсбергов.

Как бы в подтверждение своих слов, он с нарочитой интимностью сжал ее ягодицы и переключился на другую грудь.

— С тобой, однако, особых трудностей не предвидится. Ты похожа на гору, в тени которой выросла.

В замешательстве Катриона спросила:

— На Меррик?

— Угу. Снег и лед на вершине… — Он провел рукой по ее животу и задержался в углублении, где сходились бедра. — И огонь внизу.

Невольно дернувшись, Катриона резко втянула воздух. Ричард плотнее обхватил ее ягодицы, удерживая на месте, и продолжил игру, отслеживая через тонкую ткань контуры ее ног. Возбужденная его прикосновениями, она часто дышала, но когда он потянулся к подолу ночной рубашки, сердце ее подскочило и забилось где-то у горла.

Рука его медленно скользнула вверх, вдоль лодыжки и колена, увлекая за собой тонкую ткань, и замерла. Он ласкал ее обнаженное бедро, опаляя кожу тысячами искр.

Завороженная его действиями, Катриона не могла не признать его правоту. Ноги ее послушно раздвинулись, открывая доступ к медным завиткам.

Ричард поднял на нее сиявший голубым пламенем взгляд.

— Ты словно спящий вулкан. — Он нежно коснулся мягкой плоти. — Я разбужу тебя к жизни. И не успокоюсь, пока страсть, как раскаленная лава, не вскипит в твоих жилах. Пока, влажная и разгоряченная, ты не откроешь свои прелестные бедра и не позволишь мне войти. Заполнить тебя, погрузиться в твое тепло.

Катриона закрыла глаза. Его пальцы скользнули внутрь, поглаживая трепещущие складки, губы прильнули к ее губам. Резко выдохнув, она страстно откликнулась и обвила его руками.

Чуть отстранившись, Ричард негромко усмехнулся.

— Ты совсем непохожа на тех лондонских ледышек. Самое удивительное, что тебе это отлично известно.

Не открывая глаз, Катриона чувствовала, как он приоткрыл ее лоно, мягко нажал и медленно скользнул пальцем внутрь, нежно поглаживая.

Охватившее ее напряжение отпустило, уступив место волнам тепла, накатывавшим на нее одна за другой. Она крепче обхватила Ричарда, прижимаясь к нему, словно к скале, вздымающейся в бушующем океане чувств.

— Да, какой уж тут лед. — Катриона не только слышала, но и ощущала его слова. В дыхании, обдававшем ее висок, в глубокой дрожи, сотрясавшей его грудь. — Ты само тепло. Ты словно жар земных недр, чистейший огонь.

Он был прав. Катриона пылала. Непостижимым образом она всегда знала, что так и будет. Что ее страсть будет жаркой и опаляющей, И терпеливо ждала все эти годы, скрывая и сдерживая внутренний огонь. Ждала этого часа.

Она больше не упоминала о постели, не желая отпускать его ни на секунду. Его руки творили чудо, искусные пальцы ласкали и терзали, пока огненная волна не накрыла ее с головой.

Приоткрыв глаза, она притянула его к себе и впилась в губы жадным поцелуем. Ее бедра разошлись, побуждая его проникнуть глубже.

Вместо этого он с коварной усмешкой отстранился.

— О нет. Не сейчас, моя сладкая колдунья. — И убрал руку.

Бурно дыша, Катриона потрясенно смотрела на него.

— Не сейчас? — выдохнула она. — Почему?

Он усмехнулся:

— Это мой сон, если помнишь. Подождем, пока ты совсем обезумеешь.

Губы ее приоткрылись.

— Я уже обезумела.

Он смерил ее снисходительным взглядом.

— Недостаточно.

Он поставил ее на подгибающиеся ноги и придерживал. Рубашка скользнула вниз, прикрыв колени, но распахнутый лиф зиял. Под его насмешливым взглядом Катриона стянула руками ворот.

Дождавшись, пока она обретет устойчивость, Ричард встал и тут же покачнулся. Катрионе, в свою очередь, пришлось подставить ему плечо. Удивленная гримаса промелькнула на его лице. Он хмыкнул.

— Похоже, я немного перебрал.

Охваченная внезапным подозрением, Катриона бросила на него испытующий взгляд. Глаза его по-прежнему туманились, на губах играла открытая мальчишеская улыбка.

Он все еще… грезил.

Согнувшись под его весом, Катриона приглушенно чертыхнулась и попробовала обвести его вокруг кресла.

— Тебе надо лечь, — твердо сказала она.

— Самое время, — согласился Ричард с рассеянной улыбкой. — Пора в постельку.

Если бы Катриона не опоила его собственноручно, то решила бы, что он пьян. Он с трудом переставлял ноги и уж совсем не мог передвигаться по прямой.

— Кровать вон там, — сказала она, когда их занесло в сторону двери. С огромным усилием она развернула его в нужном направлении.

— Никогда не попадал в такую переделку, — сообщил Ричард, впрочем, без особого беспокойства. — Всегда точно знал, где кровать. — И через пару неверных шагов добавил: — Наверное, это виски. Надеюсь, я не слишком пьян, чтобы доставить тебе удовольствие.

Скрипнув зубами, Катриона не снизошла до ответа и тут же пожалела об этом.

— Ну да ладно, — проворковал он, хищно поглядывая на нее. — Если это и впрямь виски, будем резвиться до тех пор, пока его действие не выветрится.

Катриона на секунду закрыла глаза и подавила стон. Что она наделала? Сознательно взяла на себя ведущую роль в беспутных грезах повесы. Должно быть, рехнулась.

Но отступать было поздно. Независимо от причин, толкнувших ее на этот путь, Катриона жаждала пройти его до конца.

Еще несколько нетвердых шагов, и они добрались до желанной цели. Катриона с облегчением перевела дух.

— Уф!

Развернув Ричарда спиной к кровати, она уперлась ладонями в его грудь и толкнула. Он послушно повалился на постель, увлекая ее за собой.

Приземлившись поперек него, Катриона лихорадочно заерзала, пытаясь высвободиться из его рук, но они были повсюду.

— Тебе надо раздеться.

Как и следовало ожидать, он довольно хмыкнул.

— Я весь в твоем распоряжении. — И разлегся, раскинув руки, с дурацкой ухмылкой на лице.

Катриона прищурилась, сдернула с него галстук и отшвырнула к изножью кровати. Затем вцепилась в лацканы сюртука, но, как ни тянула, ей не удалось стащить его даже с плеч Ричарда. В полном отчаянии она откинулась назад, как вдруг заметила, что грудь его сотрясается, несмотря наэ невинное выражение лица.

Катриона сверкнула глазами.

— Если ты не поможешь мне раздеть тебя, я ухожу. Ричард рассмеялся и, опершись на локоть, сел.

— Да, снять хорошо сшитый сюртук — задача не из легких.

Он стянул сюртук и закинул его вслед галстуку. Повинуясь внезапному порыву, Катриона потянулась к нему и, отодвинув жилет, провела ладонями по широкой груди. Мускулы под ее вопрошающими пальцами сократились и расслабились. Ричард поймал ее за запястья и, притянув к себе, поцеловал.

Загоревшись в жарких объятиях, Катриона проворно расстегнула его рубашку и скользнула внутрь, распластав ладони на теплой коже, поросшей жесткими волосками.

Ричард приглушенно выругался и быстро избавился от жилета и рубашки. Катриона наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, но, когда он потянулся к застежке брюк, поспешно зажмурилась.

Не решаясь открыть глаза, она безмолвно молила его поторопиться. С глухим стуком упали башмаки, зашуршали, опустившись на пол, брюки. Кровать прогнулась, и она почувствовала его рядом. Склонившись, Ричард припал к ее губам.

Он целовал ее властно и требовательно, как никогда раньше. Словно заявлял на нее права, словно знал — даже во сне, — что она принадлежит ему.

Катриона всецело отдалась ощущениям; ее пальцы скользили по жестким волоскам на его твердой груди, повторяли изгиб широких плеч, сжимали стальные мышцы рук. Их бедра соприкасались, его тело излучало тепло и чувственность, отгораживая их от остального мира.

Осмелев, Катрнока провела ладонью по его животу и почувствовала, как он напрягся. Она медленно опустила руку ниже и коснулась его.

Ричард задохнулся и оторвался от ее губ.

Не открывая глаз, она осторожно сжала руку, поражаясь нежности его кожи. Ричард вздрогнул и замер, его мышцы окаменели.

Забыв обо всем на свете, она ласкала и гладила, исследуя горячую тяжесть, пульсировавшую в ее руке.

Он содрогнулся и схватил ее за запястья.

— Ты убиваешь меня, колдунья.

Слова прозвучали так, словно он говорил сквозь зубы. Катриона торжествующе усмехнулась, но все ее мысли мигом разлетелись, когда его губы обрушились на нее, в неистовом поцелуе. Наконец он поднял голову.

— Теперь моя очередь.

Он встал на колени и приподнял подол ее ночной рубашки. Катриона замерла в ожидании.

Он поднял рубашку до талии и потянул выше с явным намерением избавиться от нее совсем.

Катриона ахнула и затрепетала. Вцепившись в складки ткани, она попыталась вернуть подол на место.

Ричард хмыкнул. Она выглядела чрезвычайно возбуждающе: почти полностью обнаженная, с замотанной вокруг головы рубашкой.

— Собственно, — протянул он, — так даже лучше. Выждав полсекунды, Катриона попробовала пошевелить руками и обнаружила, что Ричард спеленал ее.

— Готово, — промурлыкал он.

Катриона прикусила губу и напряглась. Ожидания полностью оправдались, когда его обнаженное тело опустилось на нее. Он скользнул ниже, так что ее ноги оказались между его бедрами.

— Роскошно, ничего не скажешь.

Ощутив на груди его дыхание, Катриона озадачилась: что бы это значило? И в следующее мгновение неистово выгнулась, когда его губы сомкнулись вокруг соска. Он покрывал поцелуями трепещущие вершинки, дразнил их языком, пока они не превратились в тугие бутоны.

Катриона задыхалась, пытаясь приспособиться к новый ощущениям. Но вот Ричард яростно втянул в рот ее сосок и она не выдержала и вскрикнула. К счастью, складки рубашки заглушили возглас, и когда разум вернулся к ней Катриона с облегчением поняла, что он все еще пребывав в полусне.

Охваченная огнем, тяжело дыша, она ждала, отчаяние пытаясь вообразить, что будет дальше.

Его губы двинулись вниз, к ее талии, оставляя огненную дорожку на теле. Катриона напряглась, когда он осыпал жаркими поцелуями ее живот, и расслабилась, когда он перешел к бедрам.

Согнув ее ноги в коленях, Ричард попытался их раздвинуть, после некоторого колебания Катриона позволила ему приоткрыть себя. Она затаила дыхание, ожидая, что его тяжелое тело опустится на нее, но вместо этого ощутила легкое, как перышко, прикосновение к внутренней стороне бедра, а затем столь же невесомые поцелуи. От мелькнувшей догадки она ахнула, попытавшись сдвинуть колени, но наткнулась на его широкие плечи.

Ричард плутовато хмыкнул — и запечатлел жаркий поцелуй на влажных завитках.

— Потсрпи, моя сладкая колдунья.

Он целовал, исследовал, проникал, проделывая это так нежно, что Катрионе показалось, будто она умирает. Она билась и металась, безуспешно пытаясь вырваться из пут ночной рубашки. Попыталась сесть, но он уложил ее снова и, просунув руку под ее ягодицы, приподнял, чтобы полнее насладиться ее сочной мякотью.

Томно и неторопливо его губы и язык сводили Катриону с ума. Кожа ее пылала, кости расплавились, нервы обратились в пепел. Обезумев, она чуть ли не плакала, так велика была ее потребность в нем.

И тут он оставил ее.

— Ричард! — жалобно воскликнула она.

С блаженным стоном Ричард привстал на колени, освободил ее от пут ночной рубашки и помог сесть. Катриона подогнула ноги и тоже оказалась на коленях в задранной выше талии рубашке. Однако прежде чем она успела привести себя в порядок, он сдернул легкую преграду через голову. Она в ужасе проводила ее взглядом.

А затем посмотрела на своего мучителя.

Совершив тем самым большую ошибку.

Одетый, он подавлял. Обнаженный — завораживал. Могучий, властный мужчина, который только и ждет, чтобы предъявить на нее права.

Все время, которое предшествовало этому моменту, она упорно не позволяла себе представить Ричарда без приличествующего покрова одежды и теперь сожалела, что не давала воли воображению. К зрелищу, которое предстало перед ней, определенно нужно было подготовиться.

Он был великолепен: ни капли лишнего жира, плоский живот, тугие мускулы. Подняв глаза, Катриона увидела на его лице озорную улыбку.

— Так-то лучше.

Пока она разглядывала его, Ричард занимался тем же самым и, кажется, остался доволен результатом. Он потянулся к ней, но, к ее удивлению, не заключил в объятия, а заставил опуститься на колени и сел сам, так что они касались друг друга. Его усмешка выражала предвкушение.

— Следующая ступень.

Катриона, давно переставшая что-либо соображать, тупо переспросила:

— Ступень?

Его руки уверенно накрыли ее грудь; большие пальцы потерли набухшие соски, Катриона тут же откликнулась. Опустив отяжелевшие веки, она выгнулась, прижимаясь к его ладоням.

— Посмотрим, на сколько тебя хватит, прежде чем ты взорвешься.

Скользнув вниз по ее трепещущим бедрам, он раздвинул влажные завитки и погрузил пальцы в жаркую глубину, нажимая, отступая и возвращаясь к той же чувствительной точке. Поглощенная ощущениями, Катриона не сразу вникла в его слова..

Ослепительная вспышка полыхнула под ее сомкнутыми веками. Ее внезапно озарило.

Широко распахнув глаза, она уставилась ему в лицо. Заострившиеся черты дышали страстью, сосредоточенный взгляд был прикован к ее телу.

Она не могла поверить своей догадке.

— Ты что, дразнишь меня? Таким вот способом?

Ричард поднял на нее затуманенный взор — действие снадобья, похоже, только усиливалось — и сверкнул мальчишеской улыбкой.

— Мне не терпелось погрузиться в тебя с самого начала. Я возбуждался при одном только взгляде на тебя. Находиться рядом с тобой было пыткой, особенно когда ты задирала свой нахальный носик. Вот я и решил, что неплохо угостить тебя тем же лекарством, прежде чем облегчить свои страдания. — Его взгляд принял мечтательное выражение. — А что касается этого, — он снова нажал, Катриона ахнула и обмякла, — я намерен дразнить тебя и дальше.

— Дальше? — Она в ужасе уставилась на него, пытаясь сообразить, что еще ее ждет.

— Да, причем медленно и изощренно. Утонченная пытка для соблазнительной колдуньи.

В отчаянии Катриона смотрела на него. Что она наделала? Какой механизм привела в действие? Ричард грезил. Грезил наяву, смешивая реальность с фантазиями. Он не отдавал себе отчета в том, что делает. Не понимал, что пугает ее, не понимал, что она настоящая.

Как он и предсказывал, кровь ее кипела, страсть нарастала, требуя высвобождения. Катрионе казалось, что она умирает. Она хотела Ричарда — сейчас, немедленно. Хотела, чтобы он положил ее на спину и овладел ею, просто и без причуд. Но он не понимал этого, а она не могла объяснить. Внезапно ее охватил страх.

Должно быть, это отразилось на ее лице. Ричард нахмурился и, склонив набок голову, в замешательстве посмотрел на нее.

— В чем дело?

Катриона открыла рот, но слова не шли с языка. Что сказать? В чем признаться? Ричард был одурманен и действовал инстинктивно. А каковы инстинкты повесы?

Она нервно облизнула губы, осознав вдруг всю рискованность своей затеи. Вопреки предостережениям Алгарии она отдала себя на милость подсознанию распутника, его истинной сущности, о которой не имела ни малейшего представления.

Руководствуясь скорее интуицией, чем разумом, она протянула к нему руки.

— Я хочу тебя. Сейчас.

Катриона не скрывала ни силы своего желания, ни своей беззащитности. Единственной гарантией; что она не совершает ошибки, было послание Госпожи: Ричард именно тот, кто ей нужен.

— Пожалуйста, — взмолилась она и тут же оказалась в его объятиях.

— Ш-ш. — Он уткнулся лицом в ее волосы. — Я не хотел пугать тебя. — Руки его успокаивающе поглаживали ее по спине. — Всему виной мое воображение. Я слишком долго фантазировал, слишком долго представлял себе, какова ты на ощупь, — он нежно поцеловал ее, — и на вкус.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Я хочу любить тебя всеми мыслимыми способами, — он усмехнулся, — какие только известны мужчине. — В его глазах сверкнула страсть. — Я хочу видеть, как ты раскрываешься для меня. — Он надолго прильнул к ее губам. — Я хочу засыпать, сжимая тебя в объятиях, и просыпаться рядом с тобой. Хочу заботиться о тебе. — Он поднял на нее затуманенный взгляд. — Я хочу, чтобы ты была моей — в полном смысле этого слова.

Катриона не нуждалась в помощи Высших сил, чтобы читать в его душе. Хитростью она обезоружила непобедимого воина, и теперь правда светилась в его глазах. Он хотел любить и быть любимым. Хотел стать частью ее жизни.

Если бы он не покорил ее раньше, то, вне всякого сомнения, покорил бы сейчас.

— Пожалуйста, — вымолвила Катриона и, взяв его за руку, потянула за собой.

Она легла на спину и развела ноги, и когда Ричард накрыл ее своим телом, обняла его. Расположившись между ее бедрами, ом, прихватив губами ее сосок, яростно втянул его в себя.

Словно удар молнии пронзил Катриону. Он прорвал плотину, и страсть раскаленным потоком пронеслась по ее жилам. Горячая волна подхватила ее, закружила и понесла. Все ее существо сосредоточилось на Ричарде. Он отступил, помедлил и одним толчком заполнил ее, мощно и глубоко, до самой сердцевины.

Растворившись в ощущениях, Катриона приветствовала его в своем теле — и сердце. Она сознавала, что рискует так, будто у самых ее ног разверзлась пропасть, но, захваченная силой его желания, заставлявшей его вновь

и вновь вонзаться в нее, не задумываясь, шагнула в зияющую бездну.

Распростертая под его могучим телом, она неистово сжимала его, торопя к завершению. Ричард, однако, оставался верен себе. Несмотря на мощное притяжение, существовавшее между ними, он обуздывал свою страсть, стараясь доставить ей удовольствие. Он не был нежным учителем, но все, что он делал, приносило ей безмерное наслаждение.

Она обвила его руками и, забыв обо всем, отдалась ощущению радости и нарастающего блаженства, связанная с реальностью только ниточкой, ведущей к его сердцу. И воспарила в пространство чистого восторга. Ричард уловил момент, когда она окончательно сдалась, и замер, ощутив ее содрогания. С приглушенным стоном он глубоко вонзился в ее лоно и закрыл глаза, запечатлев в памяти пламенеющую гриву волос и выражение глубокого умиротворения, разлившееся по ее лицу.

Бурно сотрясаясь от наступившей разрядки, он судорожно выдохнул и последовал за ней в хрустальную пустоту.

Прошло немало времени, прежде чем Ричард приподнялся и, перекатившись на бок, притянул ее к себе. Катриона прижалась теснее, согревая его изнутри и снаружи. Он чувствовал, что улыбается, хотя и не мог понять, чем так доволен. Почему ему так легко и спокойно.

И тут он вспомнил. Это же просто сон.

С тихим вздохом он закрыл глаза и пожелал, чтобы сон длился вечно.

Глава 7

На следующее утро Ричард просыпался долго. Понадобилась целая вечность для осознания того, что находится в этом мире, а не в каком-нибудь ином. Он плохо соображал, хотел спать и чувствовал страшную усталость.

И, не будь уверен в обратном, сказал бы, что чувствует себя удовлетворенным.

Поймав себя на этом, он нахмурился. Дальнейшие размышления озадачили его еще сильнее.

— Чушь. — Он покосился на постель рядом с собой. Подушка была взбита, покрывало несмято. Для пущей достоверности он приподнял одеяло и заглянул под него. На простыне не было ни единой складочки. Честно говоря, у нее был на удивление аккуратный вид.

Вместо того чтобы просветлеть, лицо его еще больше омрачилось. Он перевел взгляд на ту часть своего тела, которая играла одну из главных ролей в его беспокойных снах, словно она могла дать ответ на мучивший его вопрос. Но она пребывала в своем обычном утреннем состоянии, без каких-либо свидетельств о бурно проведенной ночи.

Откинувшись на подушки, Ричард заложил руки за голову и уставился на полог кровати. Чем больше он размышлял о своем сне, тем более ярким тот становился, отказываясь блекнуть в холодном утреннем свете.

— Забавно. — Он откинул одеяло и сел.

Умывшись и побрившись с помощью Уорбиса, Ричард оделся и, натянув сюртук, направился вниз. Ночные видения ни на минуту не оставляли его, становясь все более отчетливыми и обрастая подробностями.

Задумчиво сжав губы, он спустился по лестнице. Ничего удивительного, если Катриона явилась ему во сне. Все его фантазии, явные и подсознательные, крутились вокруг нее, не говоря уже о вынужденном воздержании и о том, что соблазнительная колдунья обитала под одной с ним крышей.

Он вошел в столовую с опозданием. Снисходительно кивнув робким домочадцам Шеймуса, Ричард положил себе еды на тарелку и подсел к столу. Объект его сладострастных сновидений отсутствовал, хотя, как он. успел убедиться, Катриона была ранней пташкой.

В доме Макинери оживленная беседа за завтраком абсолютно исключалась, что вполне устраивало Ричарда в его нынешнем настроении. Он молча жевал, утоляя дьявольский голод, и уже очистил половину тарелки, когда в коридоре послышались торопливые шаги. Все подняли глаза.

На пороге появилась Катриона. Увидев Ричарда, она остановилась как вкопанная, задержав на нем непроницаемый взгляд.

— Наконец-то. А я все думала, когда ты проснешься, — с явным неодобрением заметила Алгария, нарушив зачарованное молчание.

Бросив на нее быстрый взгляд, Катриона подошла к столу.

— Я… э-э… проспала.

— Да уж. Ты спала как убитая, когда я заглядывала к тебе.

Катриона неопределенно хмыкнула, не решаясь встретиться ни с кем взглядом, и положила себе на тарелку большую порцию жаркого. Вместо обычного чая с тостами.

Ричард задумчиво посмотрел на ее тарелку, затем перевел взгляд на свою. И задался вопросом, могут ли разные люди видеть одинаковые сны.

День выдался серый, дождь сменялся снегом, ледяные струи хлестали по стенам дома. Оставшись без прогулки, которая помогла бы прочистить мозги, Катриона решила навести порядок в буфетной. Похоже, этим никто не занимался со времени ее прошлого приезда. Поглощенная уборкой, она не нашла времени обдумать очередную проблему, возникшую на ее горизонте.

Войдя утром в гостиную, она наткнулась на вопрошающий взгляд Ричарда. Он пребывал в явном замешательстве. Учитывая все обстоятельства, Катриона не слишком удивилась. Вместо того чтобы спать, как она рассчитывала, он находился пусть в одурманенном, но довольно активном состоянии.

И в результате кое-что помнил. Правда, недостаточно, чтобы быть уверенным, что события минувшей ночи не привиделись ему во сне. Катриона чувствовала себя в безопасности, но Ричард был встревожен, и на это стоило обратить внимание.

— Свяжите это в пучки и повесьте сушиться. А остальное можно выбросить. — Катриона махнула рукой в сторону трав, давно потерявших свои лечебные свойства. Подбоченившись, она оглядела буфетную, явно изменившуюся к лучшему, и деловито кивнула: — Завтра займемся маслами.

— Да, мэм, — хором произнесли экономка и две горничные.

Оставив их продолжать работу, Катриона направилась в общую гостиную. Через лабиринт коридоров она добралась до узкой галереи, которая вела в главное крыло здания.

Окна галереи выходили на подъездную аллею. Возле одного из них стоял Ричард, глядя на зимний пейзаж. Услышав шаги, он оглянулся, а затем повернулся к ней с таким видом, словно собирался преградить ей путь.

Катриона вздернула подбородок и прибавила шагу. Однако странное напряжение — нечто вроде чувственной реакции на его присутствие — заставило ее замедлить шаги и остановиться на расстоянии целого ярда от него.

Она не решалась подойти ближе, не уверенная, что устоит перед жгучим желанием коснуться Ричарда. Итак, она застыла, устремив на него бесстрастный взгляд.

Он смотрел на нее с таким же непроницаемым выражением.

Напряжение росло. Катриону обдало жаром, горло сдавило, но она не уступала, молясь, чтобы он не заметил ее состояние.

— Я подумал, — вымолвил наконец Ричард, — вы не откажетесь прогуляться? — Тон его не оставлял сомнений, что он хотел бы остаться с ней наедине и попытаться разобраться в происходящем. — Скажем, в оранжерее — за неимением выбора.

То, что она готова согласиться, до смерти перепугало Катриону.

— Э-э… пожалуй, не стоит, — чопорно произнесла она, постаравшись смягчить отказ улыбкой. — Мне нужно навестить Мег. Она плохо себя чувствует.

— Разве Алгария не может заняться ею?

Увидев его раздражение, Катриона едва сдержала усмешку.

— Мег предпочитает мое общество.

Ричард поджал губы.

— Я тоже.

Катриона невольно улыбнулась:

— Мег больна… в отличие от вас. — Она двинулась дальше.

— Откуда вам знать? — Сунув руки в карманы брюк, он лениво зашагал рядом.

Катриона настороженно покосилась на него.

— Вы здоровы.

Ричард скептически выгнул бровь.

— Вам достаточно одного взгляда, чтобы прийти к такому выводу?

— Как правило. Что же касается вас, — она посмотрела на него, — у вас сильная аура и нет и намека на болезнь.

Секунду он вглядывался ей в глаза, затем усмехнулся.

— Может, закончив с Мег, вы исследуете мою ауру более детально? … Губы Катриона дрогнули, но она сдержала улыбку.

— Наверное, на вас действует погода. Это естественно. — Она указала на унылый пейзаж за окнами.

Ричард проследил за ее рукой, но, судя по его рассеянному виду, мысли его были заняты другим. Они остановились у лестницы. Поднявшись на ступеньку, Катриона повернулась к нему лицом.

— Мне бы стало легче, — заметил Ричард, встретившись с ней взглядом, — если бы…

Он умолк и уставился на нее: желание, осязаемое и горячее, словно ветер пустыни, захлестнуло их. Вцепившись в перила, Катриона старалась сохранить на лице маску невозмутимости.

Ричард тряхнул головой и отвел глаза.

— Впрочем, не важно.

Более потрясенная, чем могла предположить, Катриона слабо улыбнулась:

— Может быть, позже…

Он кивнул:

— Хорошо.

Однако вопреки благим намерениям Катрионы позже не получилось. Выяснилось, что она нужна не только Мег, но еще и детям, и даже Мэри, отличавшейся завидным здоровьем. Сказывалось напряжение, царившее в доме после оглашения чудовищного завещания Шеймуса.

За весь день она была предоставлена себе не более получаса — когда переодевалась к обеду. Явно недостаточно, чтобы осмыслить все сложности и хитросплетения, к которым неожиданно привел ее, казалось бы, простой план. Натягивая в спешке платье, расчесывая волосы и заплетая косы, Катриона лихорадочно соображала, пытаясь оценить положение, в которое попала.

По первоначальному замыслу, все оставшиеся дни ей следовало избегать Ричарда, не давая ему ни малейшего повода отложить свой отъезд. Держаться холодно и отчужденно и, дождавшись, когда он откажется от предложения Шеймуса и отбудет в Лондон, отправиться в долину. Увозя с собой его ребенка.

Таков был план, если бы не одно крошечное упущение, которое следовало исправить. Ричард помнил о минувшей ночи, причем достаточно, чтобы испытывать беспокойство. Катриона не допускала и мысли, что ее махинации каким-либо образом скажутся на нем.

Необходимо было что-то предпринять.

Она начала с того, что, спускаясь к обеду, как всегда, позже остальных, добавила в роковой графин несколько капель другого зелья, которое должно было избавить его от дальнейших «сновидений».

Второй ее поступок состоял в том, что она осталась на месте, а не кинулась прочь, когда Ричард, войдя в гостиную, направился прямо к ней.

Стоявшая рядом Алгария напряглась, но Катриона знаком велела ей уйти. Та с явной неохотой удалилась, не потрудившись ответить на небрежный кивок Ричарда.

— Где вы, к дьяволу, пропадали?

Глаза Катрионы удивленно распахнулись.

— Успокаивала Мег, лечила детей — всех шестерых, — приготовила лекарство для Мэри, затем помогла Мег встать с постели, проверила, как там дети… — Она махнула рукой. — Словом, не заметила, как пролетел день.

Ричард прищурился.

— Я рассчитывал, что мы увидимся после завтрака.

Катриона бросила на него извиняющийся взгляд. Усмехнувшись про себя, Ричард хмуро уставился на остальную компанию. Он проторчал весь день — показавшийся ему самым длинным в жизни — в библиотеке и бильярдной, терзаясь своей неожиданной уязвимостью и не чая избавиться от нее.

Вот и теперь, стоя рядом с Катрионой, он буквально ощущал, как ее обнаженное тело прижимается к нему. Его бросило в жар. Если накануне се способность возбуждать его представляла собой проблему, то теперь она превратилось в настоящую угрозу.

— Я хотел бы поговорить с вами.

О чем, Ричард и сам не знал. Но жаждал выяснить, чувствует ли она то же, что и он, — неприкрытое вожделение, раскалявшее воздух между ними. Он искоса наблюдал за Катрионой, но не обнаружил в ее поведении ничего осо-бенного. Она спокойно смотрела на него, не проявляя никаких признаков смущения или беспокойства.

Тогда как единственным, о чем он способен думать, были ощущения, которые дарила ее близость. Ричард подавил стон.

— Нам нужно поговорить.

Катриона устремила на него испытующий взгляд.

— Вы не больны, так что вряд ли нуждаетесь в профессиональном совете.

Ричард не разделял ее уверенности. Физически он, может, и здоров, но… Он считал свои ночные видения сном по той простой причине, что ничего подобного не могло произойти наяву. Шанс, что Катриона появится в его спальне и с приятной улыбкой сообщит, что хочет с ним переспать, по его оценкам, равнялся нулю. А значит, не могло быть и всего остального.

Тем не менее даже реальные события не оставляли у него столь ярких воспоминаний. Даже реальные женщины, которые действительно побывали в его постели. Как ни гнал он от себя эту мысль, Ричард всерьез опасался, что бессчетные ночи его долгой и успешной карьеры распутника слились воедино, чтобы преследовать и мучить его.

Потому что в глубине души он был уверен, что познал Катриону в библейском смысле.

Он набрал полную грудь воздуха и выпустил его сквозь зубы.

— Вам что-нибудь известно о снах? — поинтересовался он. — Умеете их толковать?

Катриона вскинула на него глаза; он уловил колебание в ее взгляде.

— Немного, — не сразу ответила она. — Сны обычно что-нибудь означают, но не всегда понятно, что именно. — Она задумалась, а затем быстро добавила: — И довольно часто совсем не то, что кажется.

Ричард бросил на нее раздосадованный взгляд,

— Спасибо, вы мне очень помогли.

Катриона внимательно посмотрела на него. Слишком внимательно, с его точки зрения.

— Если вас беспокоит какой-либо сон, лучше всего не сосредоточиваться на нем. Если он и в самом деле что-то означает, это выяснится в течение нескольких дней. Или вы его просто забудете.

— Вы полагаете? — с сомнением поинтересовался Ричард, затем неохотно кивнул. Вполне разумный совет, возможно, он даже последует ему. Но прежде всего нужно, чтобы она сейчас не сбежала. — Я принесу нам чаю.

Катриона кивнула и, глядя ему вслед, поклялась, что больше ни шагу не ступит без веера. Она так раскалилась, что удивлялась, как ей удалось не вспыхнуть, точно свечке, прямо посреди гостиной. Ее омывали волны жара — горячие, когда он не смотрел на нее, и обжигающие, когда он обращал на нее взгляд. Если Катриона все еще оставалась на месте, то только потому, что убедила себя: это наказание за тот вред, который причинила Ричарду ее затея.

К тому же ей отчаянно хотелось пить. Вернулся Ричард. Катриона с благодарностью взяла у него чашку и отпила из нее.

Ричард — который тоже терзался жаждой и по той же причине — сделал глоток и поставил чашку на блюдце.

— Расскажите мне, в чем заключается ваша роль хозяйки долины.

Катриона удивилась:

— В каком смысле? — Он молча ждал, и она уточнила: — Вы хотите знать, чем я занимаюсь?

Ричард кивнул, заметив настороженность в ее взгляде.

— Зачем вам это?

— Ну… — Он задумался. Если она заподозрит, что он готов принять предложение Шеймуса, то ничего не скажет. — Хотелось бы знать, во что ввязываешься. — Он обезоруживающе улыбнулся в надежде усыпить ее бдительность и понял, что ему это удалось — она хмыкнула в ответ.

— Вам это ни к чему.

— Но что плохого, если вы удовлетворите мое любопытство? — Скосив глаза, он увидел, что она опять задрала свой дерзкий носик, и почувствовал себя крайне неуютно. — Я уже понял, что вы врачуете недуги обитателей долины, но не может быть, чтобы обязанности хозяйки этим исчерпывались.

— Конечно, нет.

— Надо полагать, вы следите за расходами и доходами, но как насчет всего остального — разведения скота, к примеру? Занимаетесь ли вы этим сами или с чьей-либо помощью?

Хотя в ее взгляде мелькнуло раздражение, она, видимо, смирилась и сочла нужным ответить:

— Разумеется, мне помогают. Всем, кроме маслобойни и сыроварни, ведает мой управляющий.

— Стало быть, вы изготовляете сыры?

Вопрос следовал за вопросом, и постепенно Ричард вытянул из Катрионы достаточно сведений, чтобы получить представление о ее владениях и методах управления ими. Как он и предполагал, последние оставляли желать лучшего. Она была слишком доверчива и зачастую полагалась на людей, недостаточно разбиравшихся в порученном им деле.

Катриона с готовностью отвечала. Ричард удивил ее своей проницательностью, пониманием ее проблем и очевидным знанием предмета.

— Откуда вам все это известно? — поинтересовалась она, благодаря судьбу, что жаркие волны, циркулировавшие между ними, несколько улеглись. — Может, вы управляете большим поместьем в свободное время?

— В свободное время? — переспросил он озадаченно.

— Как я поняла, вы в основном заняты тем, что покоряете лондонских красавиц.

— Ах это… — Ее ядовитый тон позабавил его. — Вы забываете, что я Кинстер.

— Ну и что из этого?

Его губы раздвинулись в улыбке, которая казалась бы беспечной, если бы не пристальный взгляд.

— Вы забыли, — вкрадчиво заметил он, — о нашем семейном девизе.

Высокомерно задрав подбородок, она выдержала его взгляд.

— И в чем же он состоит?

— Владей и… храни.

Исполненные значения слова повисли в сгустившемся воздухе. Катрионе не нужно было объяснять, что это более чем девиз — это основа бытия всех Кинстеров, а Ричарда в особенности. Ей оставалось только молиться, чтобы он не видел ее насквозь так же, как видит его она.

Одинокий воин, неистовый и неприкаянный.

Едва дыша, она поднялась.

— Надеюсь, вы извините меня. Мне нужно посмотреть, как там Мег.

Он позволил ей уйти без единого слова, что само по себе было благом. Катриона не хотела даже думать, сколько еще она смогла бы противиться искушению — протянуть руку Ричарду и позволить ему войти в ее жизнь.

Тем же вечером она снова стояла перед его дверью. Пока часы отбивали полночь, Катриона оправдывалась перед собой, почему она должна находиться именно здесь, а не в каком-либо другом месте.

Во-первых, таково повеление Госпожи, которого она не смеет ослушаться. Неоспоримо также то, что она должна провести с ним как минимум три ночи. Такой совет она дала бы любой женщине, оказавшейся в ее положении.

И наконец, Катриона просто хотела его. Хотела лежать в его объятиях, наслаждаясь каждым мгновением краткого срока, отпущенного им судьбой. Хотела обнимать своего воина, могучего и уязвимого, и заполнить пустоту в его душе. То, что брак между ними невозможен, еще не означает, что он не может получить всего остального.

Пусть даже во сне.

Она сделала глубокий вдох и потянулась к дверной ручке.

Раскинувшись на постели, Ричард мрачно созерцал графин с янтарной жидкостью. Он лег без обычного бокала виски на ночь, и теперь сна не было ни в одном глазу. И все потому, что вдруг решил, будто в его сладострастных сновидениях виновата чрезмерная доза виски.

А раз так, он обойдется без него. Ему не выдержать еще раз безумства тела, которое требует того, чего не было и никогда не будет. Да он просто свихнется. Недаром говорят, что все шотландцы сумасшедшие — взять хотя бы Шеймуса. Наверняка виной тому местное виски.

Уловив легкое дуновение, он повернул голову. Дверь распахнулась, и вошла Катриона. Она двигалась бесшумно, но без особых предосторожностей. Притворив за собой дверь, она обвела глазами комнату и остановила взгляд на Ричарде. В неярком пламени камина он мог видеть колдовскую улыбку, игравшую на ее губах.

Тело Ричарда свело, мышцы окаменели, горло сжалось. Его состояние не стало лучше, когда Катриона, с той же манящей улыбкой, направилась к нему, снимая на ходу халат — тот самый, который играл немаловажную роль в его сновидениях. Уронив его на пол, она остановилась у кровати, склонив набок голову и продолжая улыбаться.

Напряженный до предела, Ричард, наблюдая за ней, вдруг сообразил, что она вглядывается в его лицо. Изголовье постели пряталось в тени; если она и видела, что глаза его открыты, то едва ли могла разглядеть их выражение. Иначе, он был уверен, ее бы как ветром сдуло.

Удовлетворенно улыбнувшись, Катриона потянулась к покрывалу, но помедлила в нерешительности. Затем, пожав плечами, выпрямилась, неторопливо расстегнула лиф ночной рубашки и, подхватив подол, стянула ее через голову.

Ричард судорожно вдохнул. Если бы он осмелился пошевелиться, то ущипнул бы себя. Впрочем, он и без этого знал, что не спит.

Обнаженная, с рассыпавшимися по спине и плечам длинными локонами, с кожей, жемчужно сиявшей в слабом пламени камина, Катриона приподняла одеяло и скользнула под него. Матрас прогнулся под ее изящным телом, вызвав в Ричарде инстинктивный, почти неистовый отклик. Он едва сдержал безумный порыв перекатиться и накрыть ее своим телом.

Голова его шла кругом, пытаясь постигнуть то, что Катриона — во плоти и первозданной наготе — находится в его постели.

Но что, к дьяволу, она затеяла?

Каждый его мускул дрожал от напряжения, однако Ричард не двигался, опасаясь, что не сможет обуздать себя и тогда бог знает что случится.

И тут Катриона коснулась его. Теплая ладонь легла ему на грудь, скользнула вниз и смело обхватила его.

После этого ничто — ни Бог, ни ад, ни даже ее Госпожа — не могло остановить его.

С протяжным стоном он закрыл глаза. Ее пальцы сжались, и узда, сдерживавшая Ричарда, лопнула. Он схватил ее за руки и, приподнявшись над ней, припал к ее губам.

В его разгоряченной голове стучало одно: убедиться, чтобы не осталось и тени сомнения, что именно она была женщиной из его снов. Той женщиной, которую он пробудил к жизни и которая умоляла его овладеть ею, извиваясь, как распутница, в его объятиях.

Он накрыл ладонью упругую грудь и узнал ее, нашел твердый камешек соска и узнал его тоже. Провел рукой по ее телу, следуя изгибам груди, талии, бедер, обхватил ягодицы, гладкие и безупречные. Как и прошлой ночью.

Вся она была такой же, как накануне, — пылкой и страстной; губы жадно впивались в его рот, язык трепетал, тело выгибалось и льнуло, отзываясь на каждую ласку.

Не в силах противиться неодолимому влечению, Ричард развел ее ноги и коснулся ее. Влажная и обжигающе горячая, она подалась навстречу, безмолвно моля о большем.

Он шире раздвинул ее бедра и, разместившись между ними, скользнул в бархатное тепло. Катриона пошевелилась, глубже вбирая его в себя. Ричард резко выдохнул; опустившись на локти, он сжал ладонями ее лицо и поцеловал, сходя с ума от желания.

Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы удерживаться в эпицентре урагана страсти, продлевая чистую радость соединения. Катриона подлаживалась под его ритм, гладила напряженные мышцы его спины и бедер. Огненные реки омывали их тела и неслись по жилам. Наслаждаясь утонченной близостью, она с кристальной ясностью сознавала, что так и должно быть.

Они двигались в танце, древнем, как само время. Сердца их бились в едином темпе, тела перестали существовать, души соприкоснулись. С каждой лаской, с каждым прикосновением они взмывали все выше, туда, где не было ничего, кроме беспредельного восторга, и вместе достигли пика.

Ричард очнулся первым, слишком потрясенный и насытившийся, чтобы пошевелиться. Катриона также не проявляла желания переменить положение. Казалось, прошли часы, прежде чем они медленно и неохотно разъединились. Но даже тогда она повернулась и скользнула в его объятия.

Ричард прижал ее к себе. Ему было трудно в полной мере осознать происходящее. Но в одном он не сомневался: события прошлой ночи не пригрезились ему. Он не сошел с ума, хотя бы в этом смысле.

Часы на лестнице пробили час. Ричард посмотрел на Катриону, она не спала. Поколебавшись, он тихо произнес:

— Иногда сны кончаются совсем не тем, чего ждешь.

Она медленно выдохнула, прежде чем отозваться:

— Да. — Подняв голову, она потянулась и прильнула к его губам, затем скользнула назад, уютно устроившись в его объятиях. — Да.

Она заснула, склонив голову ему на плечо, а он еще долго лежал в темноте.

Глава 8

Ее прикосновения были божественны. Он чувствовал ее руки на своей спине, бедрах…

Ричард вздрогнул и проснулся. Бросив взгляд на пустое место рядом с собой, он понял, что снова оказался во власти сновидений.

— Хотя, — пробормотал он, сжав губы, — скорее воспоминаний.

Как и прошлым утром, постель пребывала в полном порядке. Ричард обшарил глазами комнату, но не обнаружил никаких следов своей колдуньи. Откинувшись на подушки, он задумался. Сон у него чуткий, но она вполне могла выскользнуть из его объятий и даже расправить простыни, не разбудив его при этом. Двигалась Катриона плавно — скорее плыла, чем шла, — руки ее, привычные к врачеванию, были нежными, жесты — грациозными.

Впрочем, о ее руках лучше не думать.

С проклятием он откинул одеяло и потянулся к шнуру звонка. Итак, охота началась. Единственное, что ему нужно, это выяснить, где притаилась дичь.

Он нашел ее в столовой, где Катриона безмятежно поглощала сваренное всмятку яйцо. Она приветствовала его беспечной улыбкой,

Ее откровенно счастливый вид привел Ричарда в замешательство.

Он на секунду замер, затем кивнул и направился к буфету. Наполнив тарелку, он вернулся к столу и уселся напротив Катрионы. Кроме Малькольма, угрюмо жевавшего тост на противоположном конце стола, и Алгарии О’Рурк, никто из домочадцев еще не спускался.

Не замечая неодобрительного взгляда Алгарии, Ричард принялся за еду и наблюдение. Высунув язычок, Катриона слизнула желток с нижней губы, отхлебнула чай; ее розовые губы влажно заблестели.

Ричард уткнулся в тарелку, пытаясь сообразить, как бы расставить ловушку для своей ничего не подозревающей жертвы.

— Вас не беспокоили тревожные сновидения нынче ночью?

Он поднял голову и встретил испытующий взгляд зеленых глаз.

— Нет, — ровным тоном отозвался он. — Мне вообще ничего не снилось.

Катриона просияла.

— Замечательно.

Ричард застыл, видя ее ослепительную улыбку.

— Катриона? — В дверях стояла расстроенная Мэри. — Если ты закончила, может, поднимешься к детям? Они ужасно капризничают.

— Конечно. — Катриона встала, отложив салфетку. — Их все еще лихорадит? — И выскочила из комнаты, даже не взглянув на него.

Проводив ее прищуренными глазами, Ричард продолжал есть и строить планы. Первым пунктом в них значилась долгая прогулка верхом.

Когда Ричард вернулся, уже стемнело. Он распорядился подать чай в свой кабинет. Явившийся с подносом Уорбис не преминул воспользоваться случаем, чтобы выяснить намерения хозяина.

— Правильно ли я понял, сэр, что мы отбываем следом за поверенным? — поинтересовался он, отряхивая плащ Ричарда.

— Хм-м, — промычал Ричард, прихлебывая обжигающий напиток.

— Позволю себе заметить, сэр, — не унимался Уорбис, — это была чрезвычайно полезная поездка. Начинаешь ценить маленькие радости Лондона. — Не дождавшись ответа, он зашел с другого бока: — Мы отсюда прямо в столицу? Или вы намерены погостить в Лестершйре?

— Понятия не имею.

Неодобрительно фыркнув, Уорбис открыл гардероб. Пока он развешивал и расправлял одежду, Ричард задумчиво жевал, уставившись на пламя.

Мысль о том, чтобы сделать Катриону своей, засела у него в голове с первой встречи. После оглашения завещания он постоянно размышлял об этом, прикидывая так и этак: ухватиться ли за возможность, предоставленную Шеймусом, и взять Катриону в жены — или уехать и забыть о ней?

Так было до того, как Катриона пришла к нему ночью. Но теперь… Длинные пальцы сжали резной бокал.

— Будете переодеваться к обеду, сэр?

Оторвав взгляд от пляшущих язычков пламени, Ричард с решительным видом поднял голову:

— Пожалуй.

Итак, мотив. Должна же быть причина, заставившая ее искать с ним близости.

Перешагнув порог гостиной, Ричард нашел взглядом Катриону и неторопливо двинулся к ней. За его расслабленной позой скрывалась убийственная решимость.

Катриона искренне улыбнулась. Ричард изобразил ответную улыбку, насквозь фальшивую.

Хотя его воспоминания об их первой ночи были весьма расплывчаты, он мог поклясться, что она была девственницей. Пылкой, неожиданно раскованной, но тем не менее девственницей. Ричард не сомневался, что был ее первым мужчиной.

Это порождало естественный вопрос: почему он? И почему сейчас?

— Интересно, — протянул он, заняв ставшее привычным место рядом с ней, — куда вы отправитесь, когда закончится эта волынка с завещанием.

Катриона удивленно взглянула на него:

— В долину, конечно. Обычно я не покидаю ее надолго — на день-два, не больше.

— Так вы не были ни в Эдинбурге, ни в Глазго?

— Даже в Карлайле, а это гораздо ближе.

— Как же в таком случае вы приобретаете необходимые вещи?

— Приглашаю торговцев в долину. — Она пожала плечами. — Лучше не привлекать внимания к себе, как, впрочем, и к долине. Нас вполне устраивает безвестность.

— Хм… — Ричард задумчиво посмотрел на нее. — В долине много самостоятельных семей?

— В каком смысле?

— Не зависящих от вас. Тех, кто не относится к числу ваших арендаторов.

Катриона покачала головой:

— Нет. Я владею всей долиной. — Она состроила гримаску. — У нас даже викария нет, потому что нет церкви.

Ричард хмыкнул.

— Как вам удалось этого избежать? Может, священник просто исчез каким-то образом?

Катриона попыталась сдержать улыбку, но безуспешно,

— Госпожа не одобряет насилия. Но, если серьезно, все дело в географии. Долина очень изолирована. Ее нелегко найти, если не знаешь, где она находится.

— Но у вас должны быть соседи — окрестные землевладельцы.

Катриона кивнула:

— Да, но население в предгорье малочисленно. Это довольно одинокое существование.

У него возникло впечатление, что последняя реплика прозвучала не так, как ей хотелось. Секунду она смотрела на него, затем отвела взгляд и взяла чашку из рук Мэри.

Улыбнувшись несколько принужденно, Ричард освободил Мэри от второй чашки.

— Дорогая, не знаю, как тебя благодарить. — Во взгляде Мэри светилась признательность. — Не представляю, как бы мы справились без тебя. Дети свели бы всех с ума. Как только тебе это удается? Они полдня слушали твои истории. Даже младенцы.

Катриона одарила ее одной из профессиональных улыбок:

— Это часть ремесла целительницы.

Ричард скептически поднял бровь, глядя на нее поверх чашки. Лекари, которых он знал, находили особое удовольствие в том, чтобы пугать детей, и обращались с маленькими пациентами весьма сурово. Не каждый станет терпеть детские капризы.

— Возможно, — сказала Мэри, — но мы искренне ценим твою помощь. — Она с надеждой взглянула на Катриону: — Ты уверена, что не хочешь остаться? — По ее лицу пробежала тень. — Конечно, я не знаю, где мы окажемся на следующей неделе, — она бросила извиняющийся взгляд на Ричарда, — но мы всегда рады тебе, где бы ни были.

Катриона сжала ее руку.

— Знаю. И не тревожься: все образуется. Но мне необходимо вернуться в долину. Я и так отсутствовала дольше, чем предполагала.

На лице ее мелькнуло беспокойство, взгляд затуманился. Ричард опустошил чашку, отметив про себя, что к роли хозяйки долины Катриона Хеннеси относится серьезно.

Пожалуй, слишком серьезно.

Ричард хотел знать, почему она это сделала — зачем подмешала одно из своих снадобий в его виски и забралась к нему в постель? Что заставило ее пуститься на такие хитрости, чтобы отдаться ему?

Просто жажда острых ощущений или нечто большее? Лежа в постели, за задернутыми занавесями, Ричард вглядывался в темноту, прислушиваясь к бою часов, отзванивавших четверти.

И ждал ее прихода.

Он пытался разобраться в своих чувствах, но даже после целого дня, проведенного на верховой прогулке, не смог ни распутать клубок противоречивых эмоций, ни тем более осмыслить их. С одной стороны, ему льстило, что Катриона выбрала именно его, каковы бы ни были ее побуждения. С другой стороны, его бесило, что она посмела проделать это с ним. Были также и другие чувства, вскипавшие при одной только мысли о ней — и их ночных встречах, — которые не поддавались рациональному объяснению.

Ричард хотел знать — почему.

Можно было бы, конечно, спросить. Дождаться ее появления и задать вопрос. Но он сомневался, что получит ответ. Он также сомневался, что после этого она останется и проведет в его объятиях остаток ночи.

Два предыдущих раза она полагала, что он одурманен и находится в состоянии, когда тело бодрствует, а мозг спит. Собственно, в первый раз так и было. Ричард так и не вспомнил всего — лишь отдельные яркие эпизоды и чувственную фантасмагорию, в которой тонуло все остальное. Он догадывался, что они разговаривали — ведь Катриона не насторожилась, когда он заговорил прошлой ночью. Видимо, решила, что он по-прежнему разговаривает во сне.

После целого дня размышлений Ричард не придумал ничего лучшего, чем воспользоваться ее заблуждением и все-таки задать вопрос. Едва ли она заподозрит неладное, находясь в его объятиях и будучи в полной уверенности, что он спит. И возможно, расскажет правду.

Не сразу, конечно, но если постараться…

Что он отлично помнил об их первой ночи, так это как дразнил ее. Воспоминание, словно факел, ярко пылало в его мозгу. Катриона сдалась на удивление быстро. Теперь, познав ее в библейском смысле, он не был удивлен. Она слишком долго сдерживала свою страстную натуру, чтобы противостоять ему в игре, которой он владел в совершенстве.

В его арсенале было более чем достаточно приемов, и он с наслаждением применил бы каждый из них. Пока Катриона уверена, что он одурманен, она будет говорить и рано или поздно выложит все. Чем дольше она будет сопротивляться, тем большее удовольствие ему доставит.

Сегодня ночью он получит ответ. Вот почему альков кровати был задернут.

Вот почему Ричард не слышал, как она вошла, и не догадывался о ее присутствии, пока занавеси не раздвинулись. Он предусмотрительно оставил внизу узкую щель, пропускавшую слабый свет, вполне достаточный, чтобы ясно видеть.

Убедившись, что он лежит в расслабленной позе, под одеялом, Катриона бросила озадаченный взгляд на плотные занавеси, закрывавшие постель. Уголки ее губ дрогнули в колдовской улыбке, вызвавшей в нем мгновенный отклик. Подняв руки, она спустила с плеч халат, и он соскользнул на пол. Под ним ничего не было, только обнаженное тело цвета слоновой кости в ореоле пламенеющей гривы рыжих волос.

Ричард едва сдерживался, пожирая ее глазами. Почувствовав его взгляд, Катриона улыбнулась и, приподняв край одеяла, скользнула под него. Не успела она оказаться рядом, как он поймал ее в свои объятия. С томным вздохом она прижалась к нему и подняла лицо. Их губы слились.

Наслаждаясь теплом ее тела и мягкостью губ, Ричард смаковал каждое прикосновение, обращая агрессию в предвкушение. Он не собирался спешить, раз уж предполагается, что он занимается любовью во сне. Откинувшись на подушки, он позволил ей перехватить инициативу — точнее, думать, что это так.

Нетерпение Катрионы между тем нарастало. Кожа ее пылала, поцелуи становились все более требовательными. Это была их последняя ночь. Если ощущения, которые она испытывала, были божественны, то за радость, которую она нашла в их соединении, она продала бы душу.

Стиснув зубы, Ричард наслаждался каждым мгновением. Переплетя ее пальцы со своими, он удерживал ее руки, не позволяя ускорить события, которыми намеревался дирижировать с первой до последней ноты.

В густом сумраке алькова он казался темной тенью. Закрыв глаза, Катриона упивалась контрастом между своей мягкостью и его горячим твердым телом. Не имея возможности коснуться его руками, она медленно и чувственно скользила по могучей фигуре, расслабленно и покорно распростертой под ней.

Катриона плавилась, а Ричард казался вполне довольным, нежась в теплых волнах, омывавших их разгоряченные тела. В нетерпении она вырвала руки и, обхватив его лицо, припала к нему в жадном поцелуе, дразня губами и языком.

Несмотря на более чем пылкий натиск, Ричард не двигался. Мысленно проклиная действие зелья, приведшее его в такое состояние, Катриона гладила выпуклости и впадины его груди, массивные плечи, тугие мышцы рук, пока тяжелые объятия не сомкнулись у нее на талии, не позволяя продолжить исследования ниже.

Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Ричард был полностью возбужден. Его твердое естество горячо и нетерпеливо упиралось ей в живот. Эта его часть по крайней мере была готова к взаимодействию — в отличие от всего остального.

Находясь сверху, Катриона расположилась так, чтобы он оказался между ее бедрами, а затем самым провоцирующим образом задвигалась. Мускулы его рук дрогнули, словно он колебался, не зная, как поступить.

Проглотив проклятие, она завладела его губами и стала совершать медленные волнообразные движения. Все ее тело включилось в целенаправленное обольщение. Ричард не мог не откликнуться. Катриона ощутила его нарастающее возбуждение. Он стал еще тверже, напряженные мускулы превратились в тугие канаты.

С возгласом облегчения — и предвкушения — она оторвалась от его губ и перевернулась на спину, увлекая его за собой. Он подчинился, перебросив через нее свое могучее тело. Катриона нетерпеливо изогнулась, и Ричард почувствовал обжигающее прикосновение к самой чувствительной части своего тела. Содрогнувшись, он медленно скользнул в нее, наслаждаясь бархатным теплом.

Катриона довольно вздохнула; пальцы, сжимавшие его предплечья, разжались. Она обвила ногами его бедра.

— Да, — выдохнул Ричард и, прильнув к ее губам, вошел глубже.

С возгласом радости Катриона выгнулась ему навстречу. С каждым проникновением она разгоралась все жарче, глядя из-под тяжелых век на темные плечи и грудь, колеблющиеся в отзывающемся в ней ритме.

Внезапно Ричард отстранился, но, прежде чем Катриона успела выразить протест, его губы захватили ее сосок. Покачиваясь, он ласкал ее упругую грудь, пока волна наслаждения не захлестнула ее.

— Почему ты это сделала?

Катриона не знала, произнес ли он эти слова или они возникли в ее мозгу. Но Ричард замер, оставив ее томиться от ощущения пустоты.

— Потому что хотела тебя.

После секундной паузы Ричард возобновил движение. Катриона ответила самозабвенно и безудержно, возбуждая его, как ни одна женщина на свете. Волосы ее огненной вуалью разметались по подушке, ноги неистово сжимали его бедра. Ему понадобилась вся его хваленая выдержка, чтобы держать себя в узде, так велико было искушение забыться в ее объятиях.

Но он хотел знать, что заставило ее прийти к нему.

Доведя Катриону до исступления, Ричард замедлил темп и, приподнявшись, коснулся губами ее виска.

— Почему именно меня? И почему сейчас?

Морщинки набежали на ее лоб и исчезли. Тряхнув головой, она нетерпеливо всхлипнула. Проглотив проклятие, Ричард прижал ее к себе, поднимая на следующий уровень страсти, но оттягивая завершение. Несмотря на его внушительный вес, она ухитрялась выгибаться навстречу, усиливая взаимопроникновение. Ощущение красоты, восторга, невообразимой радости витало над ней, оставаясь недоступным.

— Почему ты здесь, в моих объятиях? — прозвучал шепот в ночи.

Не открывая глаз, Катриона покачала головой, не в силах сосредоточиться. Она прикусила губу, сдерживая стон. И тут же ахнула, когда Ричард проник глубже, а затем вскрикнула от разочарования, когда он внезапно подался назад. Потрясенная, она потянулась к нему…

Громадные ладони подхватили ее, перевернули и поставили на колени спиной к нему. Его руки были везде — трогали, гладили, сжимали, пока ее грудь сладко не заныла, кожа не порозовела, а внутри все не превратилось в пылающее горнило.

Склонив голову, Ричард прикусил ее ухо.

— Нагнись.

Он придержал ее за бедра и, когда она подчинилась, скользнул в нее легко и плавно. Выгнувшись в чувственном восторге, Катриона закрыла глаза и повела бедрами, сомкнувшись вокруг него, как горячая перчатка.

Ричард судорожно выдохнул, в очередной раз напомнив себе, что должен быть беспощадным, если хочет выяснить, что стоит за ее поступком. Но как только его ладони, скользнув по округлым плечам, накрыли ее тугие груди, его решимость заметно поубавилась.

Даже Катриона не поклонялась своей Госпоже так, как поклонялся Ричард своей колдунье. Он был жрецом в ее храме и вместе с тем беспомощным рабом, с каждой лаской, с каждым проникновением увязая все глубже. Он становился жертвой собственных страстей, которые привязывали его к ней не только телесно, но и духовно. И готов был подчиниться, сдаться на ее милость, словно в глубине души знал, что она его половинка и его спасение.

Опустив взгляд, Ричард заметил родинку на ее правой ягодице — малиновую отметину в форме летящей бабочки. Размером с ноготь, она четко выделялась на нежной коже.

Прерывисто дыша, он плотнее обхватил ее бедра. Вид ее гладкой спины и упругих ягодиц завораживал. Снова и снова входя в ее лоно, Ричард подводил ее к сокрушительному взрыву. Катриона всхлипывала от мучительного томления. Он довел ее до последней ступени… и резко отстранился.

Это произошло настолько стремительно, что Катриона не сразу поняла, что произошло. Она едва расслышала его шепот за грохотом собственного сердца:

— Зачем тебе это понадобилось?

Уловив властные нотки в его голосе, она призналась:

— Потому что ты мне нужен. — Слова вырвались как рыдание. Потянувшись назад, Катриона коснулась его щеки. — Пожалуйста, Ричард. Скорее.

Послышалось сдавленное проклятие, и одним плавным толчком он вошел в нее.

Катриона вскрикнула. Ужаснувшись, она сжала смятые простыни в кулаках и прижала их ко рту, заглушая крик. И услышала его стон. Ричард мощно двигался, увлекая ее в немыслимую высоту, прямо к солнцу. А когда мир разбился вдребезги и она закричала, замер, упиваясь ее криком.

Закрыв глаза, он присоединился к ней, устремившись за пределы этого мира.

Проснувшись, Катриона не сразу сообразила, где находится. Пребывая на блаженной границе сна и бодрствования, она наслаждалась покоем и теплом, не решаясь пошевелиться, чтобы не нарушить очарование момента.

Наконец она неохотно разомкнула ресницы и уставилась в окружающий сумрак. Охваченная смутной тревогой, она быстро заморгала, пока зрение не прояснилось настолько, чтобы понять: она все еще там, где ей не следует быть.

В постели Ричарда.

Тепло, в котором она нежилась, было теплом его тела, а если она смогла что-либо разглядеть, значит, ночь близится к концу и утро на подходе.

Мысленно отругав себя, Катриона перевела дыхание и потихоньку высвободилась из его объятий, что было совсем непросто. Она занималась этим третье утро подряд, но задача не становилась легче, несмотря на приобретенные навыки. Ричард крепко держал ее за талию, тесно переплетя ее ноги со своими.

Наконец ей удалось выбраться из постели. Поспешно набросив халат, Катриона расправила простыни и одеяла и, стараясь не шуметь, взбила подушку.

Задержавшись у постели, она посмотрела на мужчину, с которым провела ночь. Он лежал на животе, раскинувшись. Даже в расслабленном состоянии лицо его производило впечатление силы. Густые пушистые ресницы не могли смягчить резкие черты его лица; твердые губы были решительно сжаты.

Глубоко вздохнув, Катриона протянула руку, чтобы убрать с его лба непокорную прядь, но сдержалась. Потянулась к одеялу, чтобы поправить его, но, помедлив, печально опустила руку.

Нет, так она рискует разбудить его.

Дом между тем пробуждался, засуетились слуги, где-то вдалеке хлопали двери.

Поеживаясь от утренней прохлады, Катриона плотнее запахнула халат. Бросив последний взгляд на спящего мужчину — который никогда не станет ее мужем, — она выскользнула из алькова.

Едва занавеси сомкнулись за ней, как Ричард открыл глаза. Услышав слабый щелчок затворившейся двери, он некоторое время смотрел на пустое место рядом с собой, а затем с протяжным вздохом перевернулся на спину.

Он не получил ответа на мучивший его вопрос, но кое-что понял. Его страсть не была безответной. Чувства Катрионы не уступали его собственным.

Впрочем, он не взялся бы описать, что испытывает к зеленоглазой колдунье. Между ними существовала чувственная связь, придававшая их занятиям любовью небывалый накал. В жизни Ричарда было достаточно женщин, чтобы уловить разницу. Да и Катриона, при всей своей неискушенности, не могла не ощущать мощного притяжения, вспыхивавшего между ними при каждом прикосновении или поцелуе.

Ричард постоянно находился в поле этого магнита и, помоги ему Боже, даже начал привыкать к этому. Тяга к Катрионе быстро становилась частью его натуры.

Поморщившись, он отбросил одеяло и сел, потирая ладонями лицо. Он слишком хорошо себя знал, чтобы понимать: он не сдастся так просто либо ему удастся избавиться от ставшего привычным собственнического инстинкта, который овладевал им при виде Катрионы.

К тому же он так и не понял, что заставило ее отдаться ему. В глубине ночи, когда их тела разъединились и она безмолвно скользнула к нему в объятия, у Ричарда не оставалось ни сил, ни желания расспрашивать ее дальше. Поцеловав колдунью, он притянул ее к себе и, убедившись, что она заснула, погрузился и сам в блаженный сон.

Он встал и потянулся. Ладно, вечером, когда она окажется в его объятиях, он все узнает. Ну а пока ему есть чем заняться.

Тем более что завтра истекает срок, отведенный поверенным.

Ричард задержался за завтраком, ожидая появления Джейми. Тот вошел в комнату как раз в тот момент, когда ее покидала Алгария. Не дождавшись Катрионы, ее верная наперсница поднялась из-за стола и, смерив Ричарда уничтожающим взглядом, отправилась на поиски своей подопечной. Судя по ее поведению, она догадывалась, где Катриона проводит ночи.

Проводив ее взглядом, Ричард повернулся к хозяину дома. Джейми осунулся и выглядел обеспокоенным, видимо, терзаясь мыслями о невеселом будущем. Он приветствовал Ричарда вымученной улыбкой,

— Довольно паршивая погода, я бы сказал.

Не испытывая особого желания обсуждать погоду, Ричард сразу перешел к делу:

— Собственно, я надеялся, что вы удовлетворите мое любопытство. — Прежде чем Джейми успел спросить, каким образом, Ричард снисходительно махнул в сторону его тарелки и поднял свою кружку с кофе. — После того как позавтракаете.

Кроме них, за столом присутствовали Малькольм и один из неприметных шуринов Джейми. Ричард не собирался посвящать их в свои планы, опасаясь, что они достигнут ушей его колдуньи. Он с нетерпением ожидал вечера, когда сообщит ей о своем решении, и не позволил бы никому нарушить намеченный им ход событий.

Джейми быстро покончил с едой, и они вышли в холл. В ответ на вопросительный взгляд хозяина дома Ричард указал в сторону кабинета, и они зашагали по коридору.

— Меня заинтересовали письма, — промолвил Ричард, — о которых вы упомянули. Те, что Шеймус получил от искателей руки Катрионы, претендующих на ее земли. Я пытаюсь понять, почему ваш отец так хотел, чтобы я женился на ней. Может, дело прояснится, если я узнаю, с чем ему пришлось столкнуться в этой связи.

Джейми по-совиному моргнул:

— Понятно. — Остановившись у двери кабинета, он прочистил горло. — Вы… э-э… подумываете?..

Ричард слегка поморщился.

— Подумываю. Но… — Он посмотрел на Джейми в упор. — Даже если такая малость дойдет до ушей Катрионы, наша жизнь значительно осложнится.

Джейми в замешательстве кивнул:

— Пожалуй. — Судя по краске, проступившей на его неестественно бледном лице, надежда, пусть слабая, пробилась сквозь уныние.

— Так как начет писем?

— О да! Конечно. — Джейми встрепенулся. — Они в библиотеке.

День уже клонился к вечеру, когда они прочитали все. Когда Джейми упомянул о пачке писем, Ричард и представить себе не мог, что речь идет о беспорядочной груде двух футов в высоту. Понадобились часы, чтобы рассортировать их, и еще несколько, чтобы расшифровать почерк и вникнуть в содержание.

Никаких записей об ответах Шеймуса не сохранилось, но, поскольку поток корреспонденции не прекращался, его отношение не оставляло сомнений. Он несокрушимо стоял на страже интересов Катрионы и ее долины.

Отложив с тяжким вздохом последние листки, Ричард выдвинул нижний ящик стола, где Джейми хранил документы, и положил их на место. Откинувшись на стуле, он задумчиво уставился на три небольшие стопки, отобранные им.

Все они состояли из писем, поступивших от ближайших соседей Катрионы. Ричард успел наведаться в кабинет Джейми и ознакомился с картами местности. Соседи претендовали на земли Катрионы. Правда, вопреки утверждениям Джейми все трое предлагали ей руку. Сэр Олвин Глеи — свою, сэр Томас Дженнер — своего сына, Мэтью, а Дугал Дуглас не счел нужным указать, чью именно.

Переписка продолжалась вплоть до последнего момент та и содержала завуалированные угрозы с обеих сторон. Шеймуса, как известно, нельзя было упрекнуть в избытке деликатности. Послания Глена носили покровительственный характер, стиль Дженнера отличался напыщенностью, но наибольшее беспокойство вызывал Дуглас.

Ричард зажег лампу и перечитал письма, одно за другим. Лицо его приняло решительное выражение, губы сжались. Некоторое время он задумчиво смотрел на листки бумаги, затем сложил их и сунул в карман сюртука.

Раздался отдаленный удар гонга, созывавший к обеду. Ричард поднялся и направился наверх переодеваться.

Всю ночь Катриона крутилась и вертелась. То лежала на спине, уставившись в потолок, то поворачивалась на бок и закрывала глаза, тщетно пытаясь заснуть.

Но сон не шел.

Демон-искуситель, засевший у нее внутри, назойливо напоминал ей, что до комнаты Ричарда рукой подать.

До его постели, объятий и всего остального.

Со стоном отчаяния Катриона заткнула уши, не желая поддаваться соблазну. Она знала, что так и будет. Знала, что захочет пойти к Ричарду и будет уверять себя, что еще одна ночь ничего не меняет. Но единственным оправданием тому, что она вообще оказалась в его постели, было повеление Госпожи, а в нем не оговаривались дополнительные встречи ради ее собственного удовольствия. Три ночи — вполне достаточно. Более чем достаточно, если учесть страсть, с которой они предавались любви. На большее она не имеет права.

При свете дня ее решимость окрепла, однако Катриона сомневалась, что устоит перед соблазном в темное время Суток. Убедившись, что Ричард засел в библиотеке, она наведалась к нему в комнату и заменила виски в графине на неразбавленное. Теперь она не сможет пойти к нему, даже если ее воля ослабнет.

Ее воля ослабла намного раньше, чем часы отзвонили полночь.

Она все еще не спала, когда пробило четыре. Ей было жарко, и в то же время знобило. Тело находилось в состоянии возбуждения, растревоженные чувства бурлили. Что касается мыслей… то Катриона предпочла бы спать.

Она не могла ни о чем думать, кроме того, что завтра придет поверенный и она никогда больше не увидит Ричарда.

А он никогда не увидит своего ребенка.

Катриона не знала, что из этого причиняет ей больше страдания.

Глава 9

Наконец наступило утро. Измученная Катриона выбралась из своей неуютной постели. Умывшись и одевшись, она помедлила перед дверью и наконец, нацепив на лицо ослепительную улыбку, вышла из комнаты.

На этот раз Катриона появилась за завтраком раньше остальных. Налив себе чаю, она принялась за тост, приветствуя бодрой улыбкой потянувшихся один за другим домочадцев.

Ричард заметил ее улыбку и блеск в глазах, едва переступил порог. Судя по сияющему виду Катрионы, ничто на свете ее не заботило.

И совершенно напрасно.

Подавив желание зарычать, он повернулся к буфету и наполнил с верхом тарелку, сожалея, что не может позволить себе большего, чем грозный взгляд. Присутствие посторонних требовало соблюдения приличий, как бы Ричарду ни хотелось избавиться от привычного образа утонченной изысканности.

Он находился на грани бешенства.

Никогда в жизни ему не приходилось испытывать в личных делах разочарование такой силы. Что же до эмоциональной стороны… при одной только мысли об этом красная пелена гнева застилала его глаза.

И хотя он сознавал, что подобная реакция ничем не оправдана, легче не становилось. Мысли и чувства, которые вызывала в нем Катриона Хеннеси, не поддавались рациональному объяснению. Единственное, в чем он был уверен, так это в их власти над собой, и сомневался, что сможет сколько-нибудь долго обуздывать их.

Вызывающе грохнув тарелкой об стол, Ричард уселся напротив Катрионы и взглянул в ее удивленно распахнутые глаза. Ее ослепительная улыбка тут же поблекла. Вспомнив с некоторым опозданием, что им сегодня предстоит, он скрипнул зубами и уткнулся в свою тарелку. И больше не поднимал глаз.

Однажды ей удалось сбежать от него. На сей раз он не собирается наблюдать из окна библиотеки, как ее карета отъезжает от дома. У него на этот счет другие планы.

— Мисс? Вас ждут в библиотеке.

Катриона, укладывавшая ребенка, резко выпрямилась и обернулась:

— Уже?

В дверях детской появилась голова горничной. Она кивнула, округлив глаза:

— Вроде бы поверенный приехал пораньше. Чертыхнувшись про себя, Катриона отдала торопливые распоряжения няне, потрепала по головкам детей и быстро зашагала по холодным коридорам.

Задержавшись в парадном холле, она посмотрела в зеркало. То, что она увидела, не прибавило ей бодрости. Аккуратно причесанные волосы потеряли обычный блеск, глаза казались темными провалами на осунувшемся лице. Насыщенный коричневый цвет утреннего платья только подчеркивал ее бледность. Катриона чувствовала себя усталой и опустошенной. И — если быть честной — не только из-за неминуемого горя, которое охватит обездоленное семейство Шеймуса, когда они осознают, что должны покинуть свой дом. Понимая, что им понадобится помощь, Катриона пересмотрела свои планы, отложив отъезд на день.

Вздохнув, она постаралась взять себя в руки и направилась в библиотеку.

Дворецкий отворил дверь. Катриона вошла — и ощутила нечто странное в атмосфере. Странное и неожиданное. Волосы у нее на затылке приподнялись. Помедлив у двери, она обвела взглядом длинную комнату.

Вся семья, как и в прошлый раз, собралась перед камином. Поверенный, расположившись за столом, перебирал бумаги. Бросив на нее беглый взгляд, он посмотрел на Ричарда, не отрывавшегося от окна.

Глядя на его фигуру, облаченную в элегантный темно-синий сюртук, Катриона вновь испытала тревожное чувство, которое охватило ее за завтраком — Ричард тогда так обвиняюще посмотрел на нее. Словно имел к ней претен-зии и собирался их предъявить.

Катриона не представляла себе, что это может быть.

Ни его спина, прямая и отчужденная, ни сцепленные сзади руки не могли служить ключом к разгадке.

Но теперь, помимо неловкости и беспокойства, Катриона ощутила предчувствие… чего-то исключительно важного. Оно висело в воздухе, наполняло собой комнату, но, несмотря на его силу и остроту, Катриона не могла определить его природу. Настороженно озираясь, она скользнула вперед и заняла свободное место рядом с Мэри.

В этот момент Ричард обернулся и посмотрел на нее.

Их взгляды встретились, и Катриона поняла, кто был источником энергии и на кого она направлена. Она бросила панический взгляд в сторону двери.

Он шагнул вперед и остановился у камина, не сводя с нее решительного взгляда. Он находился от нее в десяти футах, тогда как дверь — в тридцати. Путь к бегству был отрезан.

Его намерения, впрочем, оставались неясными. Катриона вдохнула, преодолевая сопротивление сжимавших легкие тисков, и приняла надменный вид. Вскинув подбородок, она посмотрела на него в упор, а затем перевела взгляд на поверенного. Пора покончить с этим делом. Тогда Ричард Кинстер отбудет восвояси, а она сможет свободно дышать.

Поверенный кашлянул, посмотрел из-под нахмуренных бровей и поднес к глазам бумаги.

— Как вы знаете…

Нетерпеливо ерзая, все ждали, пока он закончит изложение событий, хорошо всем известных, и перейдет к сути. Наконец он прочистил горло и посмотрел на Ричарда.

— Я явился сюда сегодня, чтобы спросить вас, Ричард Мелвилл Кинстер, согласны ли вы выполнить условия завещания нашего клиента, Шеймуса Макинери?

— Согласен.

Ответ, несмотря на всю его неожиданность, прозвучал так спокойно, что его смысл не сразу дошел до Катрионы. Разум отказывался верить ушам.

Поверенный, видимо, испытал нечто подобное и только моргнул. Заглянув зачем-то снова в бумаги, он поправил очки, вздохнул и снова посмотрел на Ричарда.

— Вы заявляете, что намерены сочетаться браком с бывшей подопечной мистера Макинери?

Ричард спокойно встретил его взгляд и повернувшись к Катрионе, произнес ровным тоном:

— Да, я женюсь на Катрионе Мэри Хеннеси, подопечной покойного мистера Макинери.

— Вот здорово!

Ликующий вопль Мальхольма открыл шлюзы неиссякаемому потоку разнообразных звуков. Комната огласилась радостными восклицаниями, прочувствованными славословиями и возгласами, исполненными глубокого облегчения.

Катриона не сводила глаз с Ричарда. Звуковая волна омывала ее, но она не различала слов, поглощенная изменениями в окружающей атмосфере. Ловушка захлопнулась, а она даже не заметила как.

Джейми хлопал его по плечу, поверенный о чем-то спрашивал, но взгляд Ричарда не дрогнул. Завороженная синим сиянием его глаз, Катриона медленно поднялась на внезапно ослабевшие ноги. Схватившись за спинку стула, она выпрямилась во весь рост, сожалея, как никогда, что он намного выше, и вызывающе посмотрела на него.

Постепенно шум улегся, и семья с некоторым опозданием осознала, что прямо у них под носом разворачивается поединок.

Дождавшись, когда наступила тишина, Катриона холодно и отчетливо произнесла:

— Я не намерена выходить за вас замуж.

На лицо Ричарда набежала тень. Он шевельнулся — и все расступились, уступая ему дорогу. Приблизившись к ней в своей обычной манере, которая хотя и подавляла, но не ощущалась враждебно, он бросил взгляд через плечо:

— Надеюсь, вы извините нас?

Не дожидаясь ответа, он схватил ее за руку и, прежде чем она успела опомниться, зашагал по длинной комнате, увлекая ее за собой.

Катриона проглотила ядовитую реплику. Ей приходилось почти бежать, чтобы не отставать от Ричарда, но она сдерживала возмущение, понимая необходимость оказаться подальше от остальной компании.

Он не останавливался, пока они не оказались на противоположном конце комнаты, перед книжными стеллажами и столиком с двумя массивными креслами. Не успел он отпустить ее, как Катриона повернулась и в упор посмотрела на него.

— Я не выйду за вас. И уже объясняла почему.

— О да.

В словах, произнесенных бархатным тоном, Катриона уловила смертельную опасность. Ее пригвоздили взглядом, таким пристальным, что она буквально онемела.

— Но это было до того, как ты пожаловала ко мне в постель.

Мир покачнулся перед ее глазами, сердце подскочило к горлу и бешено забилось. Катриона открыла было рот, собираясь все отрицать, но, встретив его обжигающий взгляд, передумала.

— Никто вам не поверит.

Ричард поднял брови.

— Неужели?

К ее удивлению, он огляделся вокруг и поднял лежавшие на столике рисовальные принадлежности Мег. Открыв блокнот, он что-то набросал на чистой странице и протянул ей рисунок.

— И как ты объяснишь, откуда мне известна эта очаровательная деталь?

Катриона молча смотрела на изображение собственной родинки. Мир снова покачнулся и закружился.

Ричард придвинулся ближе.

— Уверен, ты не забыла обстоятельства, при которых я мог ее рассмотреть.

Слова, произнесенные медленно и внятно, явились тяжелым ударом по ее самообладанию. Катриона молчала, уставившись невидящим взором на рисунок, пока не успокоилась настолько, что смогла посмотреть на него.

— Вы не спали.

— Нет. — Его застывшее лицо с резкими чертами казалось воплощением решимости.

Собравшись с духом, она уточнила:

— Совсем не спали?

— Абсолютно. Я не притрагивался к виски на вторую ночь. Как, впрочем, и на третью.

Секунду она вглядывалась в его лицо, затем состроила гримаску и опустила глаза.

Ричард ждал. Пауза затянулась, он выпрямился и забрал у нее блокнот.

— Ну так что? — Он кивнул в сторону остальных. — Не пора ли сообщить им приятные новости?

Катриона подняла голову.

— Я не передумала.

Ричард подступил ближе, нависнув над ней.

— Так передумайте!

Он сделал еще один шаг, не сводя с нее взгляда. Катриона попятилась, но, оглянувшись, обнаружила, что является предметом жадного любопытства. Гордо выпрямившись, она подняла руки и толкнула своего мучителя в грудь.

— Прекратите! Вы умышленно пугаете меня.

— Я вас не пугаю! — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Я вас запугиваю — улавливаете разницу?

Катриона сверкнула глазами.

— Незачем меня запугивать. Вы же вовсе не хотите жениться. Я всего лишь женщина, такая же, как другие. — Она сделала жест, словно пыталась охватить всех представительниц слабого пола. — Вам достаточно уехать отсюда, чтобы убедиться — я ничем не отличаюсь от остальных. Не пройдет и недели, как вы меня забудете.

— Много вы понимаете, — уронил Ричард.

Он уперся рукой в полку за ее плечом, буравя ее взглядом.

— К вашему сведению, я предпочитаю женщин, у которых хватает ума не лезть мне в душу. Некоторые, правда, пытались, но безуспешно. Особы, с которыми я обычно имею дело, остаются там, где я хотел бы их видеть, — на безопасном расстоянии. Они не суются в мои сны, не играют моими чувствами, не пробуждают во мне напрасных надежд или беспочвенных страхов. — Он прищурился. — Чего не скажешь о вас. Вы умудрились забраться в мою душу, прежде чем я понял, что происходит. А раз вы там, то там и останетесь. — Его взгляд стал жестким. — Так что начинайте привыкать к новому положению.

Катриона вызывающе выпрямилась.

— Судя по вашему тону, вы предпочли бы, чтобы меня там не было.

Ричард выдержал долгую паузу, прежде чем ответить:

— Признаться, я не в восторге, что мы так близко сошлись, тем более что это произошло по вашей инициативе. Но правда состоит в том, что, побывав с вами в постели, я просто не способен вас отпустить. — Он посмотрел ей в глаза. — Вот так, проще некуда.

Нахмурившись, Катриона покачала головой:

— Это невозможно.

— Отчего же? Судьба преподнесла мне вас на серебряной тарелочке. Кто я такой, чтобы отвергать ее дар?

Чувственность словно разлилась в воздухе, заполнив пространство между ними. Ее облако излучало тепло и, казалось, обладало собственной волей, как живое существо, опасное своей притягательностью. Катриона медленно перевела дыхание и попыталась зайти с другого бока.

— Вы так решили, потому что злитесь на меня.

Заметив мелькнувшее за его невозмутимым фасадом раздражение, она сверкнула глазами.

— Как это по-мужски! Вы согласились жениться на мне и наплели бог знает какую околесицу — и все потому, что пришли в скверное настроение из-за того, что я сделала. — Она сдвинула брови. — Не представляю, правда, что именно, но едва ли это достаточная причина, чтобы заходить так далеко.

Ричард напрягся.

— Я не злюсь. Я крайне разочарован. Но не тем, что вы сделали, а тем, чего не пожелали сделать, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

В его словах прозвучало такое негодование, что Катриона попятилась. Прижавшись спиной к книжным полкам, она устремила на него воинственный взгляд.

— И чего же я не сделала?

— Не пришли ко мне сегодня ночью.

Улыбка, которой он удостоил ее при этом, живо напомнила Катрионе Серого Волка из сказки о Красной Шапочке. Она в замешательстве смотрела на него.

— Вы согласились жениться на мне только потому, что я не поддалась вашему хваленому обаянию? Вы разочарованы тем, что я не одна из тех дурочек, которые не могут устоять…

— Нет! — гаркнул Ричард тоном, которым в последний раз отдавал команды при Ватерлоо. К счастью, это сработало. Катриона умолкла, прервав на полуслове свою тираду. Сжав губы, он устремил на нее предостерегающий взгляд и, выдержав паузу, продолжил уже спокойнее: — Я имел в виду нестерпимость тщетного ожидания. Это я хотел вас. Это я не могу устоять. И мне совеем не нравится, что вы можете. Катриона заморгала, уставившись на него.

— О-о…

Глядя в ее удивленные, чуть настороженные глаза, Ричард едва сдерживался, чтобы не перейти к наглядной демонстрации основной причины, толкавшей его на брак. Впрочем, уступи он своему желанию, Джейми и компания были бы поражены.

— Я надеюсь, — несмотря на учтивую форму, в его голосе по-прежнему звучали свирепые нотки, — что мы прояснили этот вопрос. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Катриона кивнула, не нуждаясь в дальнейших объяснениях. Она ощущала его эмоции как свои и отчаянно пыталась найти брешь в стене, которую он возвел вокруг нее.

— Но почему вы решили жениться? Вы же с самого начала хотели меня, но только сейчас решились на брак.

— Да потому… — Ричард запнулся, но затем продолжил, отбросив предосторожности: — Потому что даже чертова колдунья не может расхаживать одна-одинешенька, без всякого присмотра. Очаровательная беспомощная колдунья, которая так трогательно — хотя и без всяких на то оснований — уверена, что мистические силы защитят ее. — Его лицо приобрело жесткое выражение. — Вы живете в мире мужчин, но до сих пор не поняли, что со смертью Шеймуса лишились их покровительства. Вы даже не сознаете опасности, которой подвергаетесь.

Катриона нахмурилась:

— Какой опасности?

— Опасности, исходящей от ваших соседей. — Не тратя лишних слов, он вытащил из кармана пачку писем с требованиями и угрозами, адресованных Шеймусу. — Взгляните на последнее — от Дугала Дугласа. — Он подождал, пока она развернет письмо. — Весьма недвусмысленное послание.

Катриона внимательно прочитала единственный листок вдоль и поперек и подняла на Ричарда испуганный взгляд.

— Он собирается натравить на меня власти и церковь, если я не выйду за него замуж?

С хмурой гримасой Ричард забрал у нее письма.

— Не стоит так волноваться. Есть простой способ отразить его атаку.

— Какой же?

— Выходите за меня замуж.

— И что это даст?

— Ваши земли, с точки зрения закона, станут моими, а значит, исчезнет повод домогаться вас.

Катриона бросила взгляд на письма в его руке:

— А вдруг он не отстанет — просто из злобы?

— Я позабочусь о том, чтобы он отстал.

Она посмотрела ему в глаза:

— Потому что вы Кинстер?

— Вот именно. — После некоторого колебания он добавил: — Шеймус понимал, что вам нужен мужчина определенного склада, достаточно властный. — Он поморщился. — Кинстеры идеально подходят для этой цели, вот он и посадил меня, образно говоря, на цепь. Точнее, на цепочку от ожерелья моей матери. К тому же он был уверен, что если ваша земля перейдет к Кинстеру, тот никогда не выпустит ее из рук. «Владей и храни» было и остается нашим девизом. Короче говоря, если вы выйдете за меня замуж, я никогда не продам долину.

Он посмотрел ей в глаза и высказал то, что становилось очевидным:

— Затеяв весь этот фарс с завещанием, Шеймус преследовал только одну цель — обеспечить вашу безопасность.

— Хм… — Катриона состроила гримаску и отвела взгляд. Не дождавшись продолжения, Ричард решил поднажать:

— Шеймус избавил вас от возможных посягательств, оповестив широкую публику о своем опекунстве над вами. Но Джейми — совсем другое дело. Вряд ли он смежет отвлечь эту троицу от вожделенной цели. Пока Шеймус был жив, вы находились под его защитой. Его смерть открыла сезон охоты — на вас и вашу долину.

Катриона перевела взгляд на письма.

— Я ничего не знала.

— Теперь знаете. — Он сунул пачку в карман. — Я нужен вам. Даже если вы предпочитаете думать иначе, в глубине души вы согласны со мной. Собственно, вы признали это прошлой ночью. Можете и дальше отрицать этот факт, но это ничего не изменит.

Глаза ее полыхнули, рассыпая золотые искры.

— Никто не поручал вам охранять меня!

Ричард не сдержал недовольного рыка.

— Видите ли, если одежда мне впору, я надеваю ее, не спрашивая ни у кого разрешения!

Катриона гневно воззрилась на него. Он не отвел взгляда, и ее негодование постепенно улеглось.

— Почему вы пришли ко мне ночью? — спросил Ричард.

Катриона перевела дыхание. Он был честен с ней — абсолютно.

— Такова была воля Госпожи.

С минуту он ошеломленно смотрел на нее, затем недоуменно поднял брови.

— Ваша Госпожа велела вам лечь в мою постель?

— Да. — И она коротко объяснила почему. Ричард выслушал ее в полном молчании. И с искренним изумлением. Он полагал, что причиной всему одиночество — то, что он мог понять и что инстинктивно угадывал в Катрионе. Проглотить легенду о вмешательстве Высших сил оказалось сложнее. К тому же включился собственнический инстинкт, взыгравший в нем при мысли о ребенке, растущем в ее чреве.

Он был не совсем уверен, что ему нравятся ее побуждения, но возможность была слишком хороша, чтобы ее упустить.

— В таком случае, — он выпрямился, — вы не должны возражать против нашего брака.

Катриона нахмурилась:

— С чего это вы взяли?

Ричард изобразил удивление:

— А как же дети? Госпожа утверждает, что я буду отцом ваших детей. — В ответ на ее недоуменный взгляд он любезно пояснил: — Детей. Во множественном числе. А не одного ребенка.

Катриона моргнула, лицо ее приняло отсутствующее выражение.

— Не представляю, как вы намерены заиметь от меня целый выводок детей, не пользуясь преимуществами законной супруги.

— Близнецы. — Взгляд ее прояснился. — В вашей семье есть близнецы — Аманда и Амелия.

Ричард покачал головой:

— Это наследственность по линии их матери. Отнюдь не благодаря Кинстерам.

— Но… — Катриона беспомощно пожала плечами. — Госпожа не упоминала брак.

— Едва ли божественные силы придают значение церемониям. Женитьба — изобретение человека.

— Однако… — Она исчерпала все возражения.

Ричард это понял. Бросив на нее проницательный взгляд, он вкрадчиво произнес:

— Я уже говорил вам, что не намерен вмешиваться в ваши дела. — Его взгляд стал тверже. — Клянусь поддерживать вас во всем и способствовать вашему положению хозяйки долины.

Катриона не сомневалась в его искренности. Это была присяга на верность, которую мог принести только воин — и только своей королеве. Она чувствовала, что воля ее колеблется, решимость тает. Она терпела поражение в битве за свою независимость — на нескольких фронтах сразу. Ее собственное сознание восставало против нее, требуя принять его предложение.

Не исключено, что Госпожа ждет от нее того же. Потупившись, Катриона молчала. Ее мысли и чувства пребывали в смятении, голова кружилась. Сделав над собой усилие, она постаралась отрешиться от личных мотивов.

Спустя несколько мгновений она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Вы ведь не отступитесь, верно?

Ричард выдержал ее взгляд.

— Нет. — Его лицо посуровело, несмотря на мягкий тон. — Учтите также, что если вы, отказав мне, все же разрешитесь младенцем, закон дает мне неоспоримое право на ребенка.

Катриона поразилась решимости, прозвучавшей в его голосе, словно он был неразрывно связан с еще не родившимся дитя.

— Вы способны забрать ребенка у матери?

Она прочитала ответ в его глазах, прежде чем он заявил:

— Я потребую своего ребенка даже у самой Госпожи, если она посмеет встать между нами.

Вытянувшись в струнку, Катриона прерывисто вздохнула.

Ловушка захлопнулась. Воин добился своей цели.

— Все не так ужасно, как я опасалась. — Катриона провела щеткой по волосам, глядя в зеркало на Алгарию. Ее бывшая наставница пребывала в крайнем возбуждении, граничащем с паникой. — Он обещал поддерживать мой авторитет, а не подрывать его. Ему это совершенно ни к чему.

— Ха! Это он сейчас так говорит. Подожди, пока вы вернетесь в долину. Не успеешь ты округлиться, как он станет заправлять всем. — Расхаживавшая по комнате Алгария круто развернулась. — Ты хоть понимаешь, что в его власти продать долину?

— Он этого не сделает. — Если в чем Катриона и была уверена, так в этом. — Он незаконнорожденный и к тому же Кинстер. Он более чем кто-либо другой постарается сохранить долину — для своих детей. — Улыбнувшись, она принялась энергично водить щеткой по волосам.

Алгария все утро готовилась к отъезду и пропустила разыгравшиеся в библиотеке драматические события. Известие о предстоящей свадьбе потрясло ее. Она была убеждена, что Ричард пустил в ход некую могущественную силу, неведомую и непостижимую, чтобы заставить Катриону согласиться. И не хотела слушать никаких доводов.

— Не могу поверить, что ты вот так просто согласилась! — Алгария остановилась, перестав метаться по комнате.

— Поверь мне, совсем не просто. Мы всесторонне все обсудили.

— А вы обсудили его характер? Или то, что он пожелает всем управлять? Для него это так же естественно, как дышать.

Вздохнув, Катриона отложила щетку.

— Я не говорила, что обойдется без трудностей.

— Без трудностей? Да это попросту невозможно!

— Алгария. — Повернувшись на стуле, Катриоиа посмотрела на свою наставницу. — Мне нелегко далось это решение. Но, как выяснилось, существует слишком много веских причин, почему этот брак должен состояться, и совсем немного против, если таковые вообще найдутся. — Алгария открыла рот, но Катриона подняла руку, призывая ее к молчанию. — Да, у него сильный и властный характер. Но он поклялся использовать свою силу в моих интересах, а не для борьбы со мной. — Она выдержала паузу. — Я предоставлю ему шанс выполнить эту клятву. Это единственное, на что он претендует, и я не вправе отказать ему. И до тех пор, пока он не нарушит свои обеты, я не намерена возвращаться к этой теме.

Алгария поджала губы и снова забегала по комнате.

— Можно было обручиться и подождать, пока он не проявит своей истинной натуры.

— Сомневаюсь, чтобы он согласился. К тому же это не в наших правилах.

— Выходить замуж за подобных типов — тоже не в наших правилах!

Катриона снова вздохнула. Она не разделяла чувств Алгарии, но могла понять ее состояние. Как и все последовательницы Госпожи, та испытывала к властным мужчинам глубоко укоренившееся и вполне оправданное недоверие. Катриона и сама рассуждала так же, пока не встретила Ричарда Кинстера и не поняла, каким привлекательным может быть сильный мужчина, и не разглядела за бесстрастной маской уязвимость. Алгария обладала редкой проницательностью, позволявшей ей читать в душе человека, но взывать к ней в данном случае не имело смысла. Властность и сила вызывали у нее такое отвращение, что она не могла заставить себя заглянуть глубже.

— Времена меняются, и мы должны приспосабливаться к ним, — сказала Катриона, глядя на Алгарию. — Я достаточно разбираюсь в жизни, чтобы не противиться ее течению и тем могущественным потокам, которые влекут меня к нему. Воля Госпожи и кое-что иное. — Она вздохнула. — Я не стану бороться с судьбой. Госпожа не для этого предназначила меня.

Повернувшись к зеркалу, она взялась за щетку.

— Я согласилась выйти замуж за Ричарда Кинстера в присутствии свидетелей, и мы поженимся как можно скорее. — Она провела щеткой по густым волосам, это успокаивало. — А потом вернемся в долину.

Когда Алгария, поджав губы, удалилась, Катриона забралась в постель, чувствуя себя непривычно усталой. Она отмела мелькнувшую было мысль посетить Ричарда. Скоро она будет принадлежать ему, и он это знает. Одержав победу, он готов был проявить великодушие. За чаепитием в гостиной, глядя на нее поверх чашки, он велел ей отправляться к себе и немного поспать.

Катриона лукаво улыбнулась. К счастью, его никто не слышал. Все семейство пребывало в рассеянном состоянии, осваиваясь со своим новым положением, которое, в сущности, было старым. Пожалуй, пока это единственный плюс в сложившейся ситуации. Получив свое наследство назад, они стали считать его действительно своим.

Можно надеяться, что теперь Мэри отважится заказать новые шторы.

Катриона улыбнулась, погружаясь в сон. Более мирный и безмятежный, чем можно было ожидать.

Все как-нибудь наладится — то ли подумала она, то ли услышала голос Госпожи.

Глава 10

Они поженились по специальной лицензии, выданной епископом Перта. Спустя три дня Катриона стояла в деревенской церкви рядом с Ричардом Кинстером и слушала. Он обещал любить, уважать и лелеять ее. Что ж, если он сдержит свои слова, она может считать себя в безопасности. Катриона искренне произнесла ответные клятвы, обещая любить, уважать и почитать мужа.

И ощутила благословение Госпожи. Солнечные лучи, пробившись сквозь тяжелые облака, устремились в круглое оконце над алтарем и озарили их сиянием.

Ричард заключил Катриону в объятия и поцеловал. И лишь только он поднял голову и повел ее вверх по короткому нефу, солнечные лучи погасли.

К тому времени когда, расписавшись в регистрационной книге, они вышли на небольшое крыльцо, зима вступила в свои права. Небо затянула пелена серых облаков. Земля покрылась снегом, колючий ветер кружил в воздухе снежинки.

Взволнованное семейство Макинери высыпало из церкви вслед за ними. Ввиду недавней кончины Шеймуса все согласились на скромную церемонию в старой церкви, тем более что этого хотели главные действующие лица. Ухудшавшаяся на глазах погода не располагала к дальнейшим празднествам. Снег повалил вовсю, заметая дороги и тропинки. Ричард и Катриона единодушно решили, что следует выехать сразу же после церемонии, чтобы не застрять здесь на долгие недели из-за снежных заносов.

Снаряженные к путешествию кареты ожидали у церковных ворот. Пар от дыхания запряженных в них лошадей клубился в морозном воздухе. Проследив за взглядом Ричарда, обращенным в сторону кладбища, Катриона угадала его мысли.

— Иди! — подтолкнула она его. — Иди и попрощайся, Бог знает, когда ты снова окажешься здесь.

Он помедлил секунду, затем кивнул и, спустившись с крыльца, направился к простому надгробию у стены.

Остановившись у могилы матери, Ричард задумался. Как бы она отнеслась к его женитьбе? Как и Катриона, его мать была родом с предгорья и, возможно, одобрила бы его выбор. Глядя на надгробный камень, он старался запечатлеть его в памяти.

Он вспомнил, как стоял здесь лунной ночью, перед тем как встретил свою колдунью. Свою жену. Эти два слова вызвали в нем бурю чувств. Закрыв глаза, он произнес еще один обет над могилой матери: жить полной жизнью.

Он вздохнул и, повернувшись, обнаружил рядом Катриону. В течение долгой минуты они стояли рядом. Ричард молча прощался. Затем взял жену за руку.

— Пойдем. Холодно. — И повел ее к ожидавшему у церковных ворот обществу.

Усиливающийся снегопад ускорил их отъезд. Ричарду понадобились считанные минуты, чтобы подсадить Катриону в карету и забраться самому. Джейми закрыл дверцу и отступил назад. Улыбнувшись сквозь стекло, Ричард поднял руку в прощальном салюте. Джейми усмехнулся и помахал в ответ.

— До свидания!

— Удачи вам!

Карета качнулась и тронулась. Провожающие, все еще машущие руками, остались позади. Закутанный в теплый плащ Ричард откинулся на кожаное сиденье и вытянул ноги. Сидевшая рядом Катриона расправила юбки и плотнее запахнула накидку. Ноги ее покоились на горячих кирпичах, обмотанных тканью. Откинув голову на мягкую подушку, она закрыла глаза.

Пронизанное ожиданием молчание заполнило карету.

Ричард не видел причин нарушать его. Глядя на расстилавшийся за окном заснеженный пейзаж, он размышлял над письмами, которые предстояло написать. Первое — короткую записку Девилу — он уже отправил с Уорбисом, которого послал вперед позаботиться о ночлеге. Уведомить сводного брата об изменении его статуса не представляло труда. Куда сложнее было сообщить об этом мачехе, вдовствующей герцогине Сент-Ивз, да так, чтобы она не появилась на пороге замка, приветствуя в лучших кинстеровских традициях вхождение Катрионы в семью. Ричард нуждался во времени.

Прежде всего он должен узнать, как управляться с женой-колдуньей. Все остальное — потом. Элен придется подождать.

— Надеюсь, мы доберемся до «Вепря» засветло, — произнесла Катриона, вглядываясь в снежную круговерть за окном.

Ричард слегка улыбнулся, покосившись на ее профиль.

— Мы остановимся в «Ангеле».

— О-о… — повернулась к нему Катриона. — Но… — Она умолкла.

Их взгляды встретились; в его глазах светился вопрос.

— Ну… — она сделала неопределенный жест, — просто «Ангел» — слишком шикарное заведение.

— Знаю. Именно поэтому я послал вперед Уорбиса, чтобы он заказал для нас комнаты.

— Правда? — Она удивленно уставилась на него, затем состроила гримаску.

— Тебе не нравится «Ангел»? — поинтересовался он.

— Дело не в том. «Шикарное» обычно подразумевает «дорогое».

— Тебе не стоит беспокоиться по этому поводу.

Катриона хмыкнула.

— Это, конечно, замечательно, но…

Ричард понял, что момент озарения наступил. Глаза ее расширились, когда она наконец заметила роскошное убранство кареты — мягкую кожу и сверкающую бронзу — и вспомнила мощь и стать четверки серых в упряжке. До нее наконец дошло то, о чем следовало догадаться намного раньше.

Ее потрясенный взгляд метнулся к его глазам; она открыла рот, но поперхнулась. Откашлявшись, Катриона откинулась на сиденье и сделала жест рукой.

— Выходит, ты богат?..

— Очень. — Чрезвычайно довольный собой, Ричард закрыл глаза, чувствуя на себе ее пристальный взгляд.

— Очень — это как?

Ричард изобразил глубокую задумчивость, прежде чем ответить:

— Достаточно, чтобы содержать меня, тебя… и твою долину, если понадобится.

Катриона помолчала, испытующе глядя на него, затем хмыкнула и отвернулась.

— Я и не подозревала.

— Знаю.

— Значит, Кинстеры чрезвычайно богаты?

— Да. — После минутной паузы он продолжил, не открывая глаз: — В нашей семье никто не придает значения тому, что я незаконнорожденный. Отец обеспечил меня как своего второго сына, кем я, собственно, и являюсь.

Катриона молчала так долго, что Ричарда заинтересовало, о чем она думает.

— Джейми говорил, что ты принят в свете, — наконец вымолвила она.

Ричард открыл глаза и посмотрел на нее. Она сидела, уставившись на снег за окном.

— Видимо, это означает, что ты мог выбирать среди девушек из лучших семей.

Ее слова прозвучали как утверждение, но Ричард ответил:

— Да.

— Интересно, — она вздохнула и повернулась к нему, — что подумает твоя семья, когда узнает, что ты женился на шотландской колдунье?

Ричард хотел отделаться саркастическим замечанием, что они, несомненно, решат, что он либо спятил, либо получил по заслугам. Но сдержался. Потянувшись к жене, он обнял ее и притянул к себе на колени с легкостью, вызвавшей трепет во всем ее теле.

— Единственное, что имеет для них значение, — вымолвил он, покачивая ее, — это то, что я выбрал тебя.

Он попытался поцеловать ее, но Катриона уперлась ладонями в его грудь.

— Но это не так. — Щеки ее порозовели. — Я хочу сказать, что ты не выбирал меня.

Ричард выбрал ее в то самое мгновение, когда впервые заключил в объятия лунной ночью у могилы своей матери. Но он был не настолько околдован, чтобы признаться в этом. Рыжая колдунья и без того имела над ним слишком много власти.

— Ты моя. — Преодолев слабое сопротивление, Ричард коснулся ее губ в легком поцелуе. — Все остальное не важно.

Их взгляды встретились и задержались друг на друге. С мучительной нежностью Ричард прижал ее к себе и поцеловал.

Катриона откликнулась с такой сладостью и невинностью, будто делала это впервые. В какой-то степени так оно и было. Она впервые открыто признавала и приветствовала в нем возлюбленного. Ричард чуть не застонал, сдерживая яростное желание, набравшее силу за четыре дня вынужденного воздержания.

Он углубил поцелуй, умело раздувая пламя, пока они оба не погрузились в теплые волны наслаждения. Однако их нервы были напряжены, а ласки осторожны, словно то, что они теперь женаты, неуловимым образом изменило их отношения.

Приподняв Катриону, Ричард повернул ее лицом к себе. Захваченная поцелуем, она ничего не заметила, лишь застонала, когда он накрыл ладонями ее груди. Несмотря на горячие кирпичи и жар возбуждения, в карете было слишком холодно, и Ричард довольствовался тем, что ласкал ее сквозь одежду.

Когда Катриона нетерпеливо зашевелилась у него на коленях, он, несколько отстранившись, занялся своей одеждой. Катриона уже успела развести края его плаща и расстегнуть жилет и сорочку. Распластав ладони на его бурно вздымающейся груди, она из-под полуопущенных век наблюдала, как он расстегивает застежку на брюках. Но когда та разошлась, она вскинула на Ричарда изумленный взгляд.

— Что?.. — недоуменно выдохнула она.

Ричард красноречиво выгнул бровь.

— Здесь?

— Где же еще?

— Но… — Она в ужасе уставилась на него, затем подняла глаза на крышу кареты. — А твой кучер?

— Ему неплохо платят за вынужденную глухоту, — заявил Ричард, потянувшись к ней.

Катриона посмотрела на сиденье рядом с собой и недоверчиво покачала головой:

— Но как?..

Не успела она закончить вопроса, как Ричард передвинул ее ближе. Катриона угадала его намерения и вздохнула с выражением облегчения, не оставлявшим сомнений, что это именно то, чего она хотела.

Запечатлев на ее губах жаркий поцелуй, Ричард приподнял ее и начал двигаться. Катриона быстро подхватила его ритм.

— Не спеши. — Он на мгновение придержал ее бедра. — Давай-ка вместе с лошадьми.

Катриона озадаченно моргнула, но подчинилась, сосредоточившись на блаженстве слияния, вторившего движению кареты. Ее тело не нуждалось более в его указаниях, ведомое внутренней потребностью, которую теперь не нуж-но было ни скрывать, ни сдерживать.

Они были полностью одеты, за исключением тех частей, где их тела сливались. Катриона ощущала трение жесткой ткани его брюк о нежную кожу бедер и прикосновение батистовой сорочки и нижних юбок к ягодицам. Лишь самая ее сердцевина непосредственно соприкасалась с ним,

За окнами кареты кружил снег, день медленно угасал, лошади ровно били копытами, прокладывая путь по зимнему тракту. Но под снежным покровом теплилась жизнь, согревая семена в ожидании лета.

Так и семя, укоренявшееся в жаркой тьме под их тяжелыми одеждами, ожидало оплодотворения и поры расцвета. Их соединение естественным образом гармонировало с окружающим пейзажем, явившись следствием той же силы, которая вдохнула жизнь в остальной мир. Как будто они были недостающим звеном вечной загадки, без которой мир оставался незавершенным.

С вновь обретенной уверенностью Катриона шагнула в раскаленную бездну, сверкавшую сполохами страсти, разогретую теплом их жаждущих тел. И взмыла, подхваченная волной безграничного восторга. Достигнув пика, могучий вал разбился на тысячи хрустальных брызг, омыв ее ощущением чуда и высвобождения.

Уткнувшись в теплую грудь мужа, она приветствовала стон завершения, слетевший с его губ, и разлившееся в ее лоне тепло.

— Это не Меррик, — лениво протянул Ричард, — там впереди?

— Да. — Прижав нос к стеклу, Катриона скользнула беглым взглядом по величественной вершине, возвышавшейся над долиной. Покачиваясь, карета быстро катила, увлекаемая могучими лошадьми. Они приближались к дому. — Ферма Мелчеттов. — Она указала на приземистые строения, прилепившиеся к склону горы. — Лес, что за ней, обеспечивает нас дровами.

Ричард кивнул. Катриона не отрывала взгляда от открывавшейся за окном панорамы, словно видела ее впервые. Голова ее приятно кружилась — благодаря, разумеется, Ричарду. Выехав чуть свет из Эйра, расположенного на побережье, они десять минут назад пересекли границу долины, потратив на дорогу всего лишь два дня.

Первая ночь, проведенная в «Ангеле» в Стирлинге, открыла ей глаза на преимущества путешествия в обществе богатого и могущественного джентльмена. Все их пожелания, передаваемые через незаменимого Уорбиса, неукоснительно исполнялись. Даже Алгария, следовавшая за ними в карете Катрионы, не могла не оценить удобство гостиницы и качество великолепного обеда.

Не решаясь высказать вслух свое неодобрение, Алгария притихла, с каждым днем все более замыкаясь в себе. Катриона терпеливо ждала, когда на ее наставницу снизойдет просветление.

Две последние ночи они с Ричардом делили комнату и постель, как и полагается мужу и жене. Достаточный срок, чтобы представить себе, каким может быть будущее. Засыпать в его объятиях было божественно. Пробуждение сулило новые восторги.

Не отрывая взгляда от заснеженных полей, Катриона усмехнулась и прижалась разгоряченной щекой к холодному стеклу. Пока ее мозг прокручивал детали, чувства переживали все заново.

Этим утром она проснулась от ощущения, что он входит в нее. Ахнув, она вцепилась в обвивавшую ее талию руку, но он приподнял ее и погрузился еще глубже.

Их близость поражала своей силой, физической и эмоциональной. Видимо, таков был его стиль, и Катриона находила его неотразимым.

Закрыв глаза, она погрузилась в ощущения, упиваясь телом и душой.

Ее охватило такое страстное желание начать новую жизнь — здесь, с ним, — что она чуть не высунулась из окна, торопя их приезд.

— Вон там! Видишь? — По-детски ткнув пальцем в сторону голых берез, она оглянулась на Ричарда. — Касперн-Мэнор.

Он придвинулся ближе, заглядывая ей через плечо.

— Серая башня?

Катриона кивнула.

— Большой парк, кажется.

— Громадный. — Она посмотрела на него. — Он защищает замок от снега и ветров, дующих с Меррика.

Ричард кивнул и откинулся на сиденье. Катриона снова повернулась к окну. Ее внезапно охватила тревога: она не предусмотрела возможных осложнений, не предприняла ничего, что облегчило бы его вхождение в долину, в ее жизнь.

— Минут через десять будем на месте, — сообщила она напряженно.

Ричард отметил ее озабоченность, как и сосредоточенность, с которой она созерцала свои владения. Ее мысли явно были заняты чем угодно — ее полями, долиной, — но только не им.

Он сморщился. Последние два дня прошли в полном соответствии с его желаниями. Катриона принадлежала ему, пусть даже в одном, вполне определенном, смысле. Но как только они окажутся в Касперн-Мэнор, его ждут препятствия и проблемы, с какими еще не приходилось сталкиваться.

Как, например, его обещание не вмешиваться в управление долиной. И смириться с ролью, которую она отвела ему в своей жизни, какова бы та ни была.

Последнее шло вразрез с его характером, с самой натурой Кинстеров. Ричард был далеко не в восторге, что к устройству их брака приложила руку Госпожа. Хотя и признавал, что без вмешательства Высших сил Катриона не принадлежала бы ему сейчас — ни в каком смысле. Она была упряма, своевольна и крайне неуступчива, особенно когда дело касалось ее предназначения.

Ричард посмотрел на жену, и лицо его приняло непреклонное выражение. Похоже, это его неделя для принесения обетов.

Ему не пришлось раздумывать над словами, фраза сама возникла в мозгу. Катриона, поклялся Ричард, придет к нему по собственной воле, а не по велению Госпожи. Сама захочет его — за то, что он ей даст.

Он знал, как относится к нему Катриона, как воспринимает их отношения. Но как истинный охотник готов был ждать. Он будет плести силки, расставлять ловушки и преследовать свою добычу, пока не завладеет ею.

Она станет его — добровольно. Не только телом, но и душой. Только тогда, вдруг понял Ричард, он будет уверен, что действительно обладает Катрионой.

Карета, замедлив ход, миновала ворота и покатила по длинной аллее через парк. Наблюдая за женой, Ричард предавался мечтам о том, как она скажет — и покажет, — что полностью принадлежит ему.

— Доброе утро, миледи! До чего же славно видеть вас дома в добром здравии.

— Благодарю вас, миссис Брум. — Опираясь на руку Ричарда, Катриона спустилась по ступенькам кареты. К своему удивлению, она не смогла определить, что думает экономка, хотя обычно это не представляло труда. Широкая улыбка, сиявшая на простодушном лице миссис Брум, обращенном к красивому и элегантному, как всегда, Ричарду, ни о чем не говорила Катрионе.

Завидев на подъездной аллее незнакомую карету, за которой следовал хозяйский экипаж, из замка высыпала многочисленная челядь. Горничные, слуги, конюхи — все столпились у подножия главной лестницы, когда кучер Ричарда осадил лошадей.

Ричард первым выбрался наружу. Из глубины кареты Катриона наблюдала, как глаза встречающих расширились сначала от удивления, а потом от замешательства. Она ожидала недоверия, настороженности, даже недовольства, но этого не было и в помине.

Удерживая Ричарда за локоть, Катриона улыбнулась и подняла руку, привлекая всеобщее внимание.

— Это мой муж, — сказала она. — Мистер Ричард Кинстер. Мы поженились два дня назад.

Взволнованный ропот, в котором отчетливо слышались возгласы одобрения, пронесся по толпе. Улыбнувшись Ричарду, Катриона повернулась к мужчине преклонного возраста, который, тяжело опираясь на трость, стоял рядом с миссис Брум.

— Позволь представить тебе Макардла.

Старик склонился в низком поклоне. Когда он выпрямился, лицо его озаряла улыбка, шире которой Катриона не могла представить.

— Рад приветствовать вас в Касперн-Мэнор, сэр.

Улыбнувшись в ответ, Ричард учтиво поклонился.

— Рад, что оказался здесь, Макардл.

Этот обмен любезностями, словно некий ритуал, неведомый Катрионе, разрядил атмосферу. Все, кто служил ей с самого рождения и о ком она заботилась всю жизнь, расслабились и приняли Ричарда Кинстера в свою среду. Пораженная Катриона ощущала, как их доброжелательность распространяется на ее мужа. Видимо, он почувствовал то же самое и, взяв ее под руку, обошел собравшихся, приветствуя каждого.

Представляя Ричарда, Катриона наблюдала за своими людьми. Их искренность не оставляла сомнений. Они от души радовались, что он стал ее мужем. Чем больше он говорил, тем шире они улыбались. И тем больше недоумевала Катриона.

Когда с приветствиями было покончено, Ричард повел ее вверх по ступенькам. Они прошли мимо Алгарии, стоявшей с отчужденным видом. Катриона встретила взгляд ее черных глаз — и поняла, о чем та думает.

Она знала, что Ричард не притворяется. Он не ожидал подобной встречи и был удивлен ничуть не меньше, чем она, но быстро сориентировался и откликнулся на радость ее людей.

Что ее озадачивало, так это чем конкретно была вызвана эта радость — и почему на нее откликнулись с такой готовностью.

Эти вопросы преследовали ее весь день.

К тому времени когда домочадцы собрались на обед, Катриона была встревожена не на шутку. В ее маленьком мирке происходило нечто, чего она не понимала, чем не могла управлять. Что-то определенно изменилось, и ей это не нравилось.

Чувствуя беспокойство, причина которого не поддавалась определению, она вошла в обеденный зал. Ричард следовал за ней по пятам, как почти весь день, пока она показывала ему замок. Отныне его дом.

Бросив на него взгляд через плечо, Катриона нахмурилась. Собственно, вопрос, где они будут жить, даже не обсуждался. Она приняла как должное, что они поселятся в замке. Хозяйка долины и ее супруг. Но она уже один раз ошиблась, следовательно, могла заблуждаться и сейчас. Это не способствовало ее душевному покою, а в данный момент она нуждалась именно в нем.

Постаравшись обрести равновесие, Катриона улыбнулась миссис Брум и вступила на помост. Подойдя к своему месту во главе стола, она любезно указала Ричарду на резное кресло рядом, со дня смерти ее родителей без надобности стоявшее у стены.

Ричард придержал ее кресло и, дождавшись, когда она сядет, сел сам. Катриона кивнула миссис Брум, та, хлопнув в ладоши, подала сигнал внести первое блюдо. Появились служанки, катившие тележки, заставленные тарелками. В замке, в отличие от других поместий, все домочадцы ели вместе, как это было на протяжении столетий.

Расположившись рядом с Катрионой, Ричард наблюдал за происходящим, отмечая открытые и непринужденные манеры людей. В замке царил дух товарищества, который ему приходилось видеть только в среде военных. Возможно, это объяснялось изолированным положением долины, продолжительными зимами и суровым климатом.

В любом случае Ричарду это нравилось.

В отличие от Уорбиса.

Бедняга сидел за столом, стоявшим перед помостом, и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ричард поморщился, приготовившись выслушать прошение об отставке. Обстановка в Касперн-Мэнор не отвечала строгим меркам Уорбиса, привыкшего к укладу лучших домов лондонской знати.

И бог знает, как это скажется на полировке башмаков.

— Налить тебе вина?

Ричард повернул голову и увидел, что Катриона держит графин. Он взял сосуд у нее из рук и посмотрел на золотистую жидкость.

— Что это?

— Вино из одуванчиков. Мы делаем его сами.

— А-а… — После некоторого колебания он налил себе полбокала и передал графин миссис Брум, сидевшей по другую сторону от него.

— Вы должны сказать мне, — обратилась к нему экономка, — какие блюда предпочитаете. — Она улыбнулась. — Чтобы мы могли приспособиться к вашим вкусам.

Ричард одарил ее безотказно действующей кинстеровской улыбкой.

— Как мило с вашей стороны. Я непременно подумаю об этом.

Миссис Брум просияла.

Ричард повернулся к Катрионе, но она была занята едой, Он поднял бокал, пригубил вино и удивленно поднял брови. Сделал еще один глоток, на сей раз медленно, смакуя терпкий напиток.

Жидкая амброзия.

Поставив бокал, он взялся за ложку и принялся за суп.

— И много у вас этого вина?

Катриона бросила на него быстрый взгляд.

— Мы делаем несколько бочонков каждый год. А также запасы, оставшиеся от прошлых лет.

— Да? И как вы поступаете с остатками?

Она отложила ложку и пожала плечами:

— Старые бочонки хранятся в погребах под главным зданием. Они весьма обширны.

— Покажи мне их завтра. — Он улыбнулся в ответ на ее подозрительный взгляд. — Твои погреба поражают воображение.

Постукивание вилки о тарелку привлекло их внимание. Все повернулись к Макардлу, поднявшемуся со своего места за главным столом. Дождавшись, когда шум улегся, он поднял свой бокал.

— Предлагаю тост — за Касперн-Мэнор. За его благополучие и процветание. За нашу хозяйку и ее долгое и счастливое правление. За супруга миледи, мистера Ричарда Кинстера. Добро пожаловать в долину, хоть вы и англичанин.

Последняя реплика вызвала добродушный смех. Макардл усмехнулся и, повернувшись, обратился непосредственно К Катрионе:

— За вас, миледи, и супруга, которого Госпожа вам послала.

Зал огласился приветственными криками и бурей аплодисментов, отразившихся гулким эхом от каменных стен. Ричард вопросительно посмотрел на Катриону.

После некоторого колебания она кивнула. Поднявшись из-за стола со свойственным ему небрежным изяществом, Ричард высоко поднял бокал и провозгласил:

— За Касперн-Мэнор.

Не садясь, он сделал несколько глотков. Все последовали его примеру. Затем он оглядел присутствующих. Когда внимание снова сосредоточилось на его властной фигуре, Ричард продолжил. Он не повышал голоса, но слова его были отчетливо слышны в тишине.

— Я даю вам то же обещание, которое дал вашей хозяйке. — Посмотрев на жену, он снова поднял бокал. — Как ее супруг, обещаю почитать обычаи долины и защищать ее от всяческих посягательств.

Допив под прокатившиеся по залу аплодисменты вино, Ричард сел и почувствовал на локте ладонь Катрионы. Повернувшись, он встретил ее взгляд. Она улыбнулась и отвела глаза.

Катриона сама себе удивлялась. Удивлялась чувствам, которые ее переполнили — как, впрочем, и всех остальных — в эти короткие мгновения от его простых слов. Слов, перед которыми невозможно устоять. Она ощутила это сама и знала, что то же чувствовали ее люди. Ричард завоевал их симпатии, а ведь прошли считанные часы с тех пор, как он переступил порог замка.

Остаток трапезы Катриона провела в размышлениях над этим поразительным явлением. Она старалась не смотреть на Алгарию, но чувствовала на себе ее взгляд. И догадывалась, о чем та думает.

Тем не менее она была уверена до мозга костей, что так и должно быть. Хотя и не представляла себе, что будет с ними дальше. То, что Ричард — сильная личность, Катриона знала еще до встречи с ним и не считала его подходящей партией для себя как раз по этой причине. Однако Госпожа распорядилась иначе.

Это, конечно, замечательно, но вот каково ей придется с ним жить?

Растерянная, сбитая с толку, отчаянно нуждаясь в покое и тишине, Катриона дождалась, пока уберут десерт, и отложила салфетку.

— Боюсь, что путешествие оказалось более утомительным, чем я думала. — Она улыбнулась Макардлу. — Я, пожалуй, лягу.

— Да-да, конечно. — Он начал подниматься, собираясь выдвинуть ее стул, но снова сел, вдруг усмехнувшись.

Почувствовав, что стул двигается, Катриона обернулась. За ее спиной стоял Ричард. Улыбнувшись мужу, она одарила улыбками миссис Брум и всех остальных.

— Спокойной ночи.

Все, также улыбаясь, закивали. Ричард выдвинул стул. Катриона скользнула мимо него, прошествовала за спинами сидящих, спустилась с помоста и свернула в арку, выходившую в коридор.

Оказавшись вне пределов видимости, Катриона нахмурилась. Ее мучило сознание, что с того момента, как они с Ричардом рука об руку ступили на порог ее дома, он находился в центре внимания, оттеснив ее на второй план. Размышляя об этом, Катриона рассеянно шагала по коридорам. Она поднялась на галерею и направилась к своей комнате, прежде чем сообразила, что забыла захватить свечу со столика в холле.

К счастью, Катриона выросла в замке и не могла здесь заблудиться. Она легко нашла свою дверь, но, остановившись перед ней, чуть не вскрикнула, когда кто-то, невидимый в темноте, возник у нее за спиной и повернул дверную ручку.

Прижав руку к горлу, она резко обернулась:

— Ричард!

Он в замешательстве замер:

— В чем дело?

Дверь распахнулась, открыв взору помещение, освещенное пламенем камина. Глядя на знакомую обстановку, Катриона ожидала, пока утихнет сердцебиение.

— Я и не догадывалась, что ты рядом. — Она перешагнула через порог.

— Я всегда буду рядом. — Ричард последовал за ней. Круто развернувшись, Катриона посмотрела на него; сердце снова гулко забилось.

— Да — конечно. Просто… — она беспомощно махнула рукой, — я не привыкла ни с кем делить свою комнату.

Она не могла бы выразиться точнее. Комната была ее убежищем, но теперь Ричард мог войти сюда в любую минуту. Еще одна перемена, вызванная замужеством.

Остановившись перед камином, Катриона услышала, как щелкнул замок. Повернувшись вполоборота, она посмотрела назад из-под полуопущенных ресниц. Ричард стоял у двери, наблюдая за ней.

— Я… устала.

Он склонил набок голову, окинув ее испытующим взглядом:

— Ты уже говорила.

Сказав это, он зашагал по комнате, озираясь по сторонам. Словно дикое животное, принюхивающееся к новому жилью.

Катриона нетерпеливо выпрямилась, оставив надежду провести часок-другой в раздумьях о своем положении. И своем муже.

Едва ли она сможет спокойно размышлять, когда он расхаживает поблизости.

Если вообще сможет думать, когда он так близко.

Его «я всегда буду рядом» не прибавило ей уверенности.

— Э-э… — Катриона заставила себя взглянуть на него. — Мы не успели договориться насчет сна.

Темная бровь приподнялась.

— А о чем здесь договариваться? — Присев на корточки, Ричард поворошил угли в камине. Катриона почувствовала раздражение.

— Ну, к примеру, где ты будешь спать.

— С тобой.

Прикусив язык, она напомнила себе, что этого следовало ожидать.

— Да, но, возможно, ты хотел бы иметь собственную комнату?

Казалось, этот вопрос заставил его задуматься. Некоторое время он молча перекладывал поленья, подтаскивая их к огню, пока в камине не запылало жаркое пламя.

Наконец он выпрямился, и Катриона подавила порыв отступить назад.

Бросив на нее непроницаемый взгляд, Ричард осмотрелся вокруг. Несмотря на наличие бюро, туалетного столика, гардероба, двух комодов и массивной кровати, радовавшей его взгляд своими размерами, в комнате не было тесно. Здесь с избытком хватало места на двоих, и еще оставалось свободное пространство. Его вещи, составленные у стены, казались едва заметными.

Закончив осмотр, он перевел взгляд на жену.

— Ты не очень огорчишься, если я скажу «нет»?

В ее глазах отразилось явное замешательство.

— Ну что ты…

Он вскинул бровь.

— Вообще-то… — Внезапно она вспылила. — Не знаю! Ричард неосмотрительно усмехнулся, за что тут же получил звонкий шлепок по груди.

— Нечего смеяться! Я никогда в жизни не чувствовала себя так глупо!

— Но почему? — Схватив ее за руку, он направился к кровати. Катриона послушно следовала за ним.

— Не знаю. Хотя, знаю. Это все из-за тебя. Ричард сел, поставив ее между колен.

— Из-за меня? — Вопросительно поглядывая на жену, он занялся пуговицами ее дорожного платья.

Прошла долгая минута, прежде чем она ответила, поморщившись:

— Нет… Пожалуй, дело не в тебе.

Задумавшись, она рассеянно вынула булавку, скреплявшую его галстук, и скользнула рукой за отворот сюртука.

— Не знаю, как это выразить. Мне как-то не по себе. Словно что-то пошло не так, неправильно. — По-прежнему хмурясь, она вытащила концы его галстука.

Ричард придержал язык, позволив ей избавить его от галстука, затем послушно снял сюртук и жилет, прежде чем помочь ей освободиться от платья. Усевшись снова на кровать, он притянул ее к себе и взялся за тесемки нижних юбок.

Катриона все еще сохраняла мрачное выражение лица.

— Тебя удивил оказанный мне прием? — Он потянул вниз нижние юбки.

— Да, — сказала она, встретив его взгляд. — Я не могу этого понять. — Она переступила через ворох юбок. — Такое впечатление, — она сделала неопределенный жест, — как будто они ждали тебя.

Обхватив ладонями ее талию, Ричард снова притянул жену к себе.

— Полагаю, так оно и есть.

— Но… почему?

Он помолчал, вытаскивая из петелек крохотные пуговки на ее сорочке. Затем посмотрел ей в глаза.

— Думаю, они боятся за тебя, а следовательно, косвенным образом, и за себя. Ты же видела письма. Мне кажется, если бы ты удосужилась спросить, то узнала бы, что многие из твоих домочадцев подозрительно относятся к соседям и считают, что те представляют угрозу для долины.

Ричард стянул сорочку с плеч Катрионы. Она поежилась от прохладного воздуха, но опустила руки, помогая высвободить их.

— Они видят во мне защитника — твоего, долины, всех вас.

Озабоченное выражение сошло с лица Катрионы, и она скорчила гримаску.

— Для этого, полагаю, и нужен супруг.

— Точно. — Ричард накрыл ладонями ее обнаженные груди. Катриона вздрогнула и прерывисто вздохнула.

— Не забывай, меня выбрала сама Госпожа. — Он поцеловал ее в губы и прошептал: — Она выбрала меня, чтобы я взял тебя в жены, лег с тобой в постель и заронил в тебя семя. Чтобы оберегал и защищал тебя. Вот как воспринимают меня твои люди — как мужа, посланного тебе Госпожой.

— Хм-м. — Положив руки ему на плечи, Катриона прильнула к нему.

Прошло некоторое время, прежде чем Ричард опустил ее на постель. Затем быстро разделся и, присоединившись к Катрионе, сразу же накрыл ее своим телом. Опираясь на локти, он обхватил ладонями ее лицо и припал к губам, одновременно проникая в нее.

После чего он поднял голову.

— Я не покушаюсь на твой авторитет. Доверься мне, и все станет на свое место. — И, прежде чем снова завладеть ее губами, шепнул: — Как, к примеру, сейчас.

Ей было нечего возразить. Инстинктивно расслабившись, Катриона принимала его, доверившись ему, как он того просил.

Разумеется, она представляла себе все совершенно иначе. Уверенная в незыблемости своих позиций, Катриона полагала, что Ричарду потребуется ее поддержка, чтобы освоиться с новой для него ролью. Все оказалось совсем наоборот. Он без всяких усилий занял место, казалось, предназначенное ему судьбой, и теперь ободрял ее, уверяя в прочности ее собственного положения.

Но здесь, в постели, Катриона не нуждалась ни в каких уверениях. Прижимаясь к Ричарду, она самозабвенно отдавалась ему, не заботясь о будущем.

Будущее находилось в ведении Госпожи, а эта ночь принадлежала им.

Позже, глубокой ночью, Ричард лежал на боку, глядя на спящую жену. Утомленную и насытившуюся — утомившую и насытившую его. Минуты текли, а он не мог заснуть, вглядываясь в безупречное лицо цвета сливок и непокорную гриву золотисто-огненных волос.

Ричард был околдован. Ради нее он шагнул бы в огонь, продал душу дьяволу и совершил бы неведомо что еще.

И не важно, что она не сознает этого. Он и сам ничего не понимал.

Забравшись глубже под одеяло, он притянул ее к себе и ощутил тепло, прогревшее его до костей. Катриона повернулась во сне, доверчиво свернувшись в его объятиях.

Он расслабился и, погружаясь в сон, вдруг подумал, что найдется немного мужчин его склада — достаточно сильных и властных, чтобы взять на себя роль защитника, — которые согласились бы жениться на колдунье и дать ей полную волю.

Он согласился.

Ричард не хотел задумываться почему.

Ему начинало казаться, что все это предопределено — словно Госпожа и в самом деле выбрала его для Катрионы.

Глава 11

Ричард проснулся на рассвете, как и в предыдущие две ночи, и потянулся к жене.

Но его рука не нашла ничего, кроме холодных простыней.

— Какого?.. — Разлепив ресницы, он поднял голову и убедился, что рядом с ним никого нет. Подавив проклятие, он присел на постели и оглядел комнату.

Катрионы не было.

Выругавшись вслух, Ричард откинул одеяло и подошел к окну. Отворив створку, распахнул ставни. Далеко на горизонте занимался рассвет. Поеживаясь от утреннего холода, он с остервенением захлопнул раму.

— Куда, черт побери, она пропала?

Решительно настроившись получить ответ на сей вопрос, он натянул кожаные бриджи и сапоги, надел теплую рубашку, обмотал шею шарфом и, перебросив через руку куртку для верховой езды, вышел из комнаты.

В парадном холле и обеденном зале не было ни души. Ричард заглянул на кухню, но и там не обнаружил никого, даже судомойка не выгребала пепел из громадного очага. После трех неудачных попыток он наконец нашел нужный коридор, который вел к черному ходу. Ему понадобилось приложить немалые усилия, чтобы отворить тяжелую дверь. Вряд ли Катриона ушла этим путем.

Задержавшись на пороге, Ричард оглядел мощенный булыжником двор, соединявшийся с внутренним двором замка. Первые лучи восходящего солнца высекали искры из кристалликов льда, сверкавших на снегу, как россыпь бриллиантов. Было холодно, но морозный воздух бодрил; дыхание, вырываясь изо рта, превращалось в пар.

Напротив, через двор, располагалась конюшня, по обе стороны которой высились строения из дерева и камня.

Все поддерживалось в порядке и находилось на своем месте.

Кроме его жены.

Скрипнув зубами, Ричард закрыл дверь. Он не мог вообразить причины, которая заставила Катриону выбраться из дома в такую рань, но собирался отправиться на поиски, если не найдет ее в ближайшее время.

Вчера, знакомя его со своими владениями, Катриона ограничилась приемными залами, галереей, бильярдной — приятный сюрприз — и кабинетом, где она занималась делами поместья. Но даже этого Ричард толком не рассмотрел из-за непрерывного потока домочадцев, искавших любой повод быть представленными ему.

Стуча каблуками по булыжнику, он дошел до середины двора и остановился, пораженный красотой открывшегося ему вида. Прямо перед ним, упираясь вершиной в небо, величественно вздымался Меррик, у подножия которого расстилалась гряда холмов, окружавших со всех сторон долину. Медленно развернувшись на месте, Ричард обратился лицом к дому. Главное здание было сложено из темно-серого камня, высокая крыша ограничивала ступенчатые фронтоны, четыре высокие башни поднимались по углам. Несмотря на асимметричную форму и внушительные размеры, главное здание производило впечатление гармонии и единства. По обе стороны от его громады виднелись поля, простиравшиеся за пределами парка, казавшегося коричневым пятном на фоне заснеженной земли.

Замок располагался на естественном возвышении в излучине быстрой речки, сбегавшей с гор. Даже панцирь из снега и льда не мог заглушить ее журчания. Между рекой и домом раскинулся ухоженный сад. Среди деревьев вились вымощенные камнем дорожки. Ричард без труда представил себе сад в зеленом великолепии летнего убранства. Даже сейчас, спящий под зимним покрывалом, он излучал жизненную силу.

Для Кинстера это было захватывающим зрелищем. Вся земля — насколько мог видеть глаз — принадлежала ему и была под его защитой.

Набрав полную грудь морозного воздуха, Ричард медленно развернулся и продолжил путь к конюшне. Далеко впереди он заметил крошечные точечки — скот, бродивший по заснеженным полям. Он потянулся к щеколде на двери конюшни.

Она на удивление легко поддалась, по-видимому, не до конца задвинутая. Нахмурившись, Ричард распахнул дверь. Он уже собирался шагнуть внутрь, когда услышал топот копыт.

В следующее мгновение во двор влетела Катриона верхом на гнедой кобыле. Щеки ее раскраснелись, кудри разметались, глаза сверкали. Она тотчас заметила Ричарда и насторожилась.

— Что случилось? — выдохнула она, осадив лошадь в двух шагах от него.

Ричард едва удержался, чтобы не обрушить на нее всю мощь своей глотки.

— Я искал тебя, — отрывисто произнес он со стальными нотками в голосе. — Где ты пропадала?

— Молилась, разумеется. — Закутанная в тяжелый плащ, она сидела на лошади по-мужски, задрав юбки и выставив на обозрение ноги в толстых рейтузах.

Ричард схватил кобылу под уздцы.

— Это необходимо делать вне дома? В такую погоду?

— В любую погоду.

Вытащив ногу из стремени, Катриона перекинула ее через шею кобылы, готовясь соскользнуть вниз. Со сдавленным проклятием Ричард подхватил ее за талию и опустил на землю, не спеша убрать руки.

— И где же?

Поколебавшись, она вздернула подбородок.

— В горловине долины есть круг.

— Круг?

Катриона кивнула и, выскользнув из его рук, схватила лошадь под уздцы.

Проглотив очередное проклятие, Ричард отобрал у нее уздечку и жестом велел идти вперед. Что она и сделала, соблазнительно покачивая бедрами.

Скрипнув зубами, он последовал за женой в теплый полумрак.

— И часто ты молишься? Исчезая чуть свет?

— Не реже раза в неделю. Иногда чаще.

Ричард возблагодарил Господа за его малые милости. Похоже, ее Госпожа имеет некоторое представление о нуждах простых смертных мужского пола.

Поставив лошадь в указанное Катрионой стойло, он повернулся и обнаружил, что она уже ослабила подпругу и потянулась к седлу.

— Позволь мне. — Он снял седло с лошадиной спины и примостил его на перегородку между стойлами.

Катриона тем временем успела вооружиться скребницей. Ричард забрал и ее тоже и принялся чистить кобылу. Под пристальным взглядом зеленых глаз.

— Я в состоянии позаботиться о собственной лошади.

— Не сомневаюсь. Но не думаю, что тебе понравится другой вариант, так что позволь мне разок поухаживать за ней.

В ее взгляде появилась настороженность.

— Какой еще другой вариант?

Ричард не отрывал глаз от лошади.

— Ну, поскольку соломы здесь нет, остается стена. Лучше всего в том углу, возле кормушки, — он не глядя качнул головой, — ты сможешь упереться в нее ногой.

Катриона посмотрела в указанном направлении. Выражение ее лица едва не заставило его отбросить скребницу.

— И потом, — он крепче сжал скребницу, вкладывая избыток энергии в каждый взмах, — эта шелудивая скотина выглядит такой грязной, что просто жуть берет.

Вытянувшись во весь свой небольшой рост, Катриона зашла с другой стороны кобылы и свирепо уставилась на мужа, оставаясь под прикрытием лошади.

— Ну почему ты такой… — она яростно всплеснула руками, — ну, какой есть?

Сжав зубы, Ричард бросил на нее жесткий взгляд, продолжая орудовать скребницей.

Катриона скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

— Из-за того, что я ушла, не спросив у тебя разрешения?

Она ждала; постепенно ожесточение, с которым он драил лошадь, улеглось. С каменным выражением лица он посмотрел на нее поверх лошадиной спины.

— Дело не в разрешении. Просто я должен знать, где ты и куда отправилась. Как иначе я смогу защитить тебя?

— Я не нуждаюсь в защите, когда молюсь. Никто в долине не осмелится войти в круг. Это священная земля.

— А посторонние знают об этом?

— Внутри круга я нахожусь в не меньшей безопасности, чем архиепископ в кафедральном соборе.

— Томаса Бекета[4] убили прямо перед алтарем в Кентербери.

Катриона на секунду задумалась, затем пожала плечами и вздернула нос.

— Это совсем другое дело.

Со стоном отчаяния Ричард отбросил скребницу и, обойдя кобылу, прижал Катриону к перегородке стойла. Пригвожденная яростным взглядом синих глаз, она стоически сопротивлялась безумному импульсу взглянуть на лежащую неподалеку охапку сена.

— Впредь сообщай, куда идешь. Не исчезай.

Поджав губы, она не менее свирепо уставилась на него.

— Если бы я разбудила тебя утром, чтобы сообщить, куда иду, я бы туда не попала.

Некоторое время Ричард сверлил ее взглядом, затем коротко кивнул и отстранился.

— Сообщай мне о своих планах накануне.

С этими словами он схватил ее за локоть и не слишком деликатно вывел из стойла. Катриона быстро семенила рядом, пытаясь разглядеть в тусклом свете его лицо.

— Ладно, — согласилась она, когда они добрались до дверей конюшни. — Но внутри круга мне не нужна защита.

Они вышли во двор. Утреннее солнце осветило угрюмое лицо Ричарда.

— Я подумаю над этим, — буркнул он и зашагал через булыжный двор, направляясь к дому.

Катриона ощущала его напряжение, но не могла понять причины.

— Что с тобой? — Остановившись у двери черного хода, она загородила ему путь. — Я же пообещала, что буду говорить, куда иду.

Его грудь приподнялась, набирая воздух.

— А к тому, — выдавил Ричард сквозь стиснутые зубы, что я голоден.

— Завтрак почти готов…

— При чем здесь еда?

Удивленно моргнув, Катриона посмотрела ему в глаза — и догадалась.

— Силы небесные! Но… — Она нахмурилась. — Не может быть. А как же то, что было ночью?

— То было ночью. Но ты так рано исчезла, что я лишился утренней порции.

— Утренней?.. — Тупо уставившись на него, она недоверчиво переспросила: — Каждый день?

Ричард зловеще усмехнулся:

— Скажем так — в обозримом будущем. Ну а сейчас, — он распахнул дверь, — пойдем проверим, может, я смогу обойтись завтраком. Если, конечно, ты не предпочитаешь… что-нибудь другое.

Секунду Катриона просто смотрела на него, затем сверкнула глазами и отвела взгляд, стараясь не обращать внимания на дрожь возбуждения, прокатившуюся по спине.

— Я предпочитаю завтрак, — заявила она и, подхватив юбки, метнулась в дом.

С каменным выражением лица Ричард последовал за ней.

За завтраком, пока они передавали друг другу булочки, джем и кофе, напряжение между супругами ослабло. Они первыми заняли свои места. Миссис Брум суетилась внизу, присматривая за слугами, подававшими подносы. Макардл опоздал, а Алгария, хотя и явилась рано, расположилась в дальнем конце стола, предаваясь мрачными размышлениям.

Откинувшись в резном кресле, которое стало его законным местом, Ричард лениво прихлебывал кофе, наблюдая за женой. Затянувшееся недовольство Алгарии удивляло его. Он надеялся, что компаньонка преодолеет свою неприязнь и смирится с их браком, хотя бы ради Катрионы. Он заметил полный надежды взгляд, который Катриона бросила на пожилую женщину, и уловил ее вздох, когда тот остался без ответа. Ричард заговорил бы с Алгарией, если бы не знал наверняка, что она встретит в штыки все, что исходит от него.

— Пришли ответы на письма, которые я рассылала по поводу семян? — привлек его внимание вопрос Катрионы, адресованный Макардлу.

— Хм… — Макардл задумался. — Вообще-то да.

— Надо просмотреть их, прежде чем планировать весенние посадки.

— Джем еще не сделал расчетов. Да и Мелчетт тоже.

— Как? — изумилась Катриона. — Но мы же не можем без них обойтись.

Макардл красноречиво пожал плечами:

— Обычное дело. Никак не поймут, чего вы от них хотите. Вот и тянут в надежде, что вы забудете.

Испустив раздосадованный вздох, Катриона встала.

— Я займусь этим позже. Но если ты уже поел, мы могли бы приступить к делу.

Пока Макардл выходил из-за стола, Ричард поймал руку Катрионы. Она обернулась и бросила на него вопросительный взгляд.

— Не забывай, — шепнул он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

Секунду она смотрела на него, недоумевая, что он имеет в виду: то ли ее обещание держать его в курсе своего местонахождения, то ли приглашение к дневному сну.

— Я почти весь день буду у себя в кабинете, — сказала она, мягко высвобождая руку, и он разжал пальцы.

Теперь уже Ричард гадал, что она имеет в виду. Слегка поклонившись, Катриона двинулась прочь. Провожая ее взглядом, пока она шла к двери, он все еще размышлял, как понимать ее слова.

Ричард решил обосноваться в библиотеке. По словам Катрионы, никто, кроме нее и иногда Алгарии, не пользовался ею. Громадный письменный стол — видавший виды, но любовно отполированный — и массивное кресло удивительным образом подходили к его крупной фигуре.

Миссис Брум и Хендерсон, угрюмый верзила, выполнявший в доме самые разнообразные функции, снабдили его бумагой, пером и чернилами. Крутившийся поблизости Уорбис без лишних слов удалился, вернувшись с личной печатью Ричарда и бруском воска. Отправив горничную за свечой, камердинер бросил снисходительный взгляд на переплетенные в кожу тома.

— Я буду в вашей комнате, сэр, но тот случай, если понадоблюсь, Хендерсон — неплохой парень, если, конечно, привыкнуть к его тарабарщине — собирается поставить для вас второй гардероб. Я прослежу, чтобы ваша одежда при этом не пострадала.

Ричард кивнул, зная ревностное отношение Уорбиса к своим обязанностям.

— Хорошо. Полагаю, в ближайшие дни особой надобности в твоих услугах не будет. — Он посмотрел на камердинера. — Приемов не ожидается.

Уорбис пренебрежительно фыркнул:

— Похоже на то, сэр. — И с этим комментарием отбыл. Ричард, про себя удивившись, что Уорбис так и не потребовал отставки, занялся письмами.

Поразмыслив, он решил начать с самого простого — подробного отчета Девилу о своей женитьбе. Ограничившись изложением деталей, опущенных в предыдущем письме, он не стал останавливаться на своих чувствах и причинах, стоявших за его поступком. Девил, сдавший свои позиции на год раньше и успевший вкусить последствия подобного шага, вне всякого сомнения, мог сам заполнить пробелы. Как и Онория, жена Девила, и Элен, мачеха Ричарда.

Запечатав письмо брату, Ричард достал чистый лист бумаги и поморщился.

Спустя полчаса из-под его пера вышло несколько осторожных, тщательно выверенных фраз. Послание оказалось даже короче записки, отправленной Девилу, но вместо сухого изложения фактов содержало сведения, которые, как он знал, заинтересуют его мачеху. Он сообщил, что нашел могилу матери, и описал ожерелье, которое та оставила ему. Упомянул, что у Катрионы рыжие волосы и зеленые глаза. И что в день их бракосочетания шел снег.

И так далее, в том же духе.

Аккуратно выводя строчки, он надеялся — впрочем, без особой уверенности, — что она удовлетворится этим. Хотя бы на ближайшее время.

Вздохнув, Ричард подписался. Он обещал Девилу, что проведет Рождество в Сомершеме. Но теперь, даже не спрашивая Катриону, знал, что она предпочтет остаться в замке, и готов был согласиться с ней. Может, с годами, когда их жизнь наладится, они отправятся на юг, чтобы провести эти дни в кругу семьи — он, она и их дети.

Ричард надолго задумался, прежде чем запечатать послание Элен и приступить к последнему письму — Хиткоуту Монтегю, предприимчивому адвокату, который вел дела всех Кинстеров.

Это занятие более вдохновило Ричарда, ибо включало конкретные действия, призванные укрепить его новое положение. Ричард собирался организовать дело таким образом, чтобы управлять своими обширными средствами вложения непосредственно из долины.

Размашисто подписавшись, он сложил лист, капнул на него расплавленным воском и запечатал своей печатью.

Помахав письмом, чтобы воск застыл, он сгреб со стола все три конверта, решив лично проследить за их отправкой.

Насколько он мог судить, в доме не было дворецкого. Старый Макардл числился управляющим, но Ричард подозревал, что основную часть работы выполняет Катриона. Скорее всего отправка почты и посылок была возложена на вездесущего Хендерсона. Ричард прошел в заднюю часть дома, рассчитывая найти его там. Заглядывая в хозяйственные помещения, он обнаружил буфетную, но не обнаружил никаких признаков Хендерсона.

Решив передать дело — вместе с письмами — в надежные руки Уорбиса, он повернул назад к лестнице, когда в глубине дома раздался звон колокольчика, а вслед за ним звук тяжелых шагов по каменным плитам холла и скрип отворившейся двери.

— Доброе утро, Хендерсон! Где твоя хозяйка? Будь любезен, передай ей, что мне нужно срочно ее видеть. По весьма важному делу, — возвестил громкий, подчеркнуто задушевный голос.

Ричард остановился в тени арки, выходившей в холл.

Со своего места он мог видеть крупного, крепко сколоченного джентльмена, вручившего Хендерсону свою шляпу, — и заметить откровенное нежелание, с которым Хендерсон ее принял.

— Я посмотрю, свободна ли хозяйка, сэр.

Поросячьи глазки на круглом красноватом лице прищурились.

— А ты скажи, что это я, и гарантирую, она окажется свободна. Давай-ка пошевеливайся, не заставляй меня ждать…

— Сэр Олвин! — Негромкий голос Катрионы отчетливо прозвучал в тишине холла. Выйдя из своего кабинета, она заняла позицию перед главной лестницей, устремив на пришедшего полный спокойного достоинства взгляд.

— Мисс Хеннеси! — Хмурая физиономия посетителя просияла. С преувеличенной сердечностью он двинулся через холл. — Какое удовольствие видеть вас снова! — Катриона с прохладной улыбкой поклонилась, не сделав попытки протянуть руку. Нисколько не обескураженный, сэр Олвин улыбнулся еще шире. — Смею надеяться, ваш кратковременный визит в нагорье обошелся без происшествий? — Улыбка улетучилась, сменившись гримасой притворного сочувствия, словно он только сейчас вспомнил о причине ее отсутствия. — Ваш опекун, несомненно, — большая потеря.

— Несомненно, — отозвалась Катриона холодным, как снег за окном, тоном.

— Как я понял, ему наследует сын?

Катриона терпеливо вздохнула.

— Да. Сын моего бывшего опекуна, Джейми, вступил в права наследства. Но…

— Так-так. Нет сомнения, он пожелает разобраться, что здесь творится. И не мешкая. — Он покачал головой, бросив на Катриону многозначительный взгляд. — Боюсь, дорогая моя, мне снова придется заявить протест. Скот из долины забрел в мои поля.

— Вот как? — Вскинув брови, Катриона повернулась к Макардлу, который вышел в холл вслед за ней. Тот ответил ей спокойным взглядом и пренебрежительно пожал плечами, выразив свое отношение к выдвинутому обвинению. — Боюсь, вы ошиблись, сэр. У меня скот не пропадал.

— О нет, моя дорогая, пропадал! — Сэр Олвин разошелся настолько, что, невзирая на холодный прием, схватил руку Катрионы. — Мои люди получили строгое указание вернуть его хозяйке. Другие землевладельцы не были бы столь снисходительны. Надеюсь, мисс Хеннеси, вы оцените мою заботу. — Он по-отечески улыбнулся. — Не в том суть, милая леди, чтобы лишить вас скота. Суть в том, чтобы он не разбредался и тем более не причинял урона моим полям.

Ничуть не смутившись, Катриона высвободила руку.

— Я…

— Нет-нет. Не беспокойтесь. — Сэр Олвин задушевно усмехнулся. — Оставим пока эту тему. Но, знаете ли, пора обратить серьезное внимание на то, как ведется у вас хозяйство. Конечно, будучи женщиной, вы не должны загромождать свою хорошенькую головку подобной чепухой. Вам нужен мужчина, дорогая…

— Вы так считаете? — Ричард со скучающим видом прошел в холл. — Одного, полагаю, достаточно.

Сэр Олвин, опешив, воззрился на него.

— Кто вы такой?

Приподняв бровь, Ричард выжидающе посмотрел на Катриону. С завидной невозмутимостью она перевела взгляд на сэра Олвина.

— Позвольте представить вам моего мужа, Ричарда Кинстера.

Сэр Олвин моргнул и вытаращил глаза.

— Мужа?

— Я пыталась объяснить вам, сэр Олвин, что вышла замуж, пока была в нагорье.

— За меня. — Ричард одарил его своей знаменитой улыбкой.

Тупо уставившись на него, сэр Олвин выдохнул безмолвное «О-о», затем побагровел и повернулся к Катрионе:

— Поздравляю, моя дорогая. Вот так сюрприз. — Поросячьи глазки впились в нее. — Большой сюрприз!

— Представляю, — протянул Ричард, — какое это для вас потрясение. — Вклинившись между сэром Олвином и Катрионой, он обнял его за плечи, развернул и с самым дружеским видом повлек к двери. — Глен… Вы ведь сэр Олвин Глен, не так ли? Видите ли, я еще не совсем ознакомился со здешней ситуацией. Мы только вчера прибыли… Так о чем это я? Ах да. Не могли бы вы объяснить мне, как вам удается отличить животных из долины от прочих. Как я понял, сами вы их не видели?

Оказавшись у двери, которую Хендерсон предупредительно распахнул, сэр Олвин растерянно замотал головой.

— Нет, но…

— А! Так этим занимаются ваши работники? Буду счастлив, если они укажут мне ферму, с которой разбежались животные.

Сэр Олвин заволновался.

— Ну, не знаю…

Поймав его взгляд, Ричард протянул:

— Я намерен предпринять шаги, чтобы ничего подобного впредь не случалось. — Он тонко улыбнулся. — Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду!

Сэр Олвин покраснел до корней волос. Бросив ошалелый взгляд на Катриону, он схватил протянутую Хендерсоном шляпу, нахлобучил ее на голову и, круто развернувшись, затопал вниз по ступеням.

Ричард видел, как он взобрался на припорошенного снегом гнедого и выехал рысью со двора.

Кивнув вслед удаляющемуся всаднику, Хендерсон произнес из-за его плеча:

— Хорошая работа.

Ричард тоже так считал. Улыбнувшись, он вручил Хендерсону письма и вернулся в холл. Тот затворил за его спиной тяжелые двери.

Катриона не двинулась с места у подножия лестницы. Ричард пересек холл и остановился перед ней.

— Наш скот не разбредается за пределы долины. Будь это так, я бы знала, — твердо сказала она.

Ричард кивнул.

— Прочитав письма, которые Глен писал Шеймусу, я пришел к выводу, что все это сплошные интриги. — Он повернулся к лестнице.

— Сэр Олвин вечно создает проблемы на пустом месте.

— Хм. — Положив ее руку себе на локоть, Ричард двинулся вверх по ступенькам.

Катриона нахмурилась:

— Куда мы идем?

— В нашу комнату. — Он махнул рукой вперед. — Хендерсон и Уорбис затеяли небольшую перестановку. Хотелось бы узнать твое мнение. — Он обаятельно улыбнулся. — Кроме того, есть пара-другая вопросов, которые нужно обсудить.

Как, к примеру, аппетит, который он нагулял, избавляясь от Олвина.

Самое время для полуденной трапезы.

Через четыре дня, когда Катриона попыталась выскользнуть из объятий мужа, он с недовольным ворчанием прижал ее к себе, но тут же отпустил. А затем выбрался из постели вслед за ней.

— В этом нет никакой необходимости, — заявила Катриона чуть позже, стоя в полутемной конюшне и наблюдая за Ричардом, седлавшим ее кобылу. — Я в состоянии сделать это сама.

— Хм…

Катриона сверкнула глазами, продолжая препираться, хотя и понимала всю бесполезность этого занятия.

— Никто тебя не просил. Мог бы оставаться в теплой постельке.

Затянув подпругу, он посмотрел на нее.

— Не вижу смысла оставаться в постели, когда тебя там нет.

Хмыкнув в свою очередь, Катриона ухватилась за седло, намереваясь взобраться на лошадь. В мгновение ока Ричард оказался рядом, поднял ее и посадил в седло. Она вставила ноги в стремена.

— Не пройдет и двух часов, как я вернусь.

Ричард молча кивнул и направился к выходу, чтобы отворить двери конюшни.

Внезапно из соседнего стойла высунулась огромная лошадиная морда. Конь крутил головой и вращал белками, косясь на кобылу Катрионы. Та, испугавшись, рванулась в сторону.

Ричард уставился на громадное животное.

— Откуда, к дьяволу, он взялся?

— Это Гром. — Придерживая кобылу, Катриона перевела взгляд на виновника беспокойства. — Обычно его держат в другой части конюшни, но там сейчас ремонт.

Конь фыркнул и беспокойно переступил ногами. Катриона вздохнула:

— Никак не успокоится. Каждый месяц разносит в щепки свое стойло.

— Может, застоялся? — Взобравшись на ворота соседнего стойла, Ричард посмотрел сверху на могучее животное. Своим именем гладкий дымчато-серый конь, очевидно, был обязан шуму, который производили его тяжелые копыта. — Это жеребец?

— Да, производитель нашего табуна. Зимой кобыл держат отдельно, в другом помещении.

Насмешливо фыркнув, Ричард спрыгнул на землю.

— Бедняга. — Он метнул укоризненный взгляд на Катриону. — Представляю, что он испытывает. — Она презрительно повела носом. — Распорядись, чтобы его чаще выгуливали — не меньше одного раза в день. Иначе придется чинить стойло и лечить покусанных конюхов.

— К сожалению, выбирать не приходится. Гром не позволяет на себя садиться.

Ричард посмотрел озадаченно.

— У него прекрасная родословная. Нам был нужен производитель, а его владелец не мог на нем ездить. Одним словом, удачная сделка.

— Хм. Но это не означает, что он безнадежен.

Катриона пожала плечами:

— Он сбросил всех конюхов в долине. Поэтому зимой он бездельничает и донимает всех своим бешеным нравом.

— Его можно понять.

Задрав нос, Катриона указала на двери.

— Мне нужно добраться до круга раньше, чем наступит рассвет.

Проворчав что-то неразборчивое, Ричард повернулся и зашагал к выходу. Катриона тронула кобылу и, держась подальше от Грома, проводившего их жалостным ржанием, проследовала к выходу.

— Сильный пол! — буркнула она себе под нос. Проезжая мимо другого представителя сильного пола, ожидавшего ее у распахнутой двери, Катриона встретилась с ним взглядом и услышала собственный голос, заверявший его:

— Я скоро вернусь.

Это прозвучало как обещание. Словно ее молитвы — всего лишь перерыв, и по возвращении они предадутся обычным утренним утехам. Брови Ричарда насмешливо поднялись — он явно воспринял ее импульсивные слова именно таким образом. Мысленно чертыхнувшись, Катриона сжала каблуками бока лошади и умчалась прочь.

Похоже, ей не отвертеться от дневной трапезы во вкусе Ричарда. Катриона поморщилась, не желая признавать, что приятное возбуждение в ее крови никак не связано со скачкой.

Ричард наблюдал за ее стремительной скачкой. Когда она удалилась достаточно далеко, он извлек из кармана подзорную трубу, которую нашел в библиотеке. Настроив ее, он взглянул на покрытую снегом землю впереди Катрионы.

Ни единый отпечаток копыт, ни след ноги не портили снежный ковер.

Опустив трубу, Ричард изогнул в мрачном удовлетворении губы. Существует немало способов обеспечить безопасность его колдуньи.

Два дня назад он прокатился к ее кругу. Даже он, не подверженный местным суевериям, почувствовал загадочную силу, парившую над рощей из ольхи, вяза и тиса — деревьев, которые не часто встретишь в здешних местах. Обойдя лесок, Ричард с удовлетворением отметил, что невозможно приблизиться к кругу, миновав открытое пространство, которое он только что просматривал в подзорную трубу.

Ричард предпочел бы находиться рядом с Катрионой, но пока самое большее, что он мог сделать, так это наблюдать за ней издалека.

По крайней мере, подумал он, когда стремительно мчащаяся фигурка исчезла за небольшим холмом, таким способом он хоть частично удовлетворит собственнический инстинкт, бывший частью его натуры и ставший в последнее время неодолимым.

С этой мыслью он двинулся к дому. И вдруг остановился. Нахмурившись, он бросил взгляд на конюшню, затем круто повернулся и зашагал к двери.

— Где он? — проворчала Катриона, просовывая голову в ворот платья. — Вот что получается, когда связываешься с распутником. И выходишь за него замуж.

Хмыкнув с явным отвращением, она сгребла в охапку костюм для верховой езды и бросила его на стул.

Радостно возбужденная после скачки, Катриона вернулась с молитвы, горя нетерпением увидеть своего красавца мужа, которого оставила раздраженным и разочарованным.

Она ожидала, что найдет его в обеденном зале или в библиотеке, угрюмого и недовольного, но от этого не менее притягательного.

Его не было нигде, и теперь Катриона сама почувствовала разочарование, граничившее с раздражением.

Она подошла к окну и, раздвинув шторы, выглянула наружу.

И увидела Ричарда.

Ее комната располагалась в одной из башен, венчавших углы здания. Из окон открывалась широкая панорама ее земель, вплоть до горловины долины. Ближе, от стен замка до белой ленты реки, извивавшейся между темными берегами, тянулись сады.

Там, по спускавшейся к реке тропе, словно серебряная молния, мчался Ричард верхом на сером жеребце.

С замиранием сердца Катриона наблюдала за мужем. Вот сейчас — неожиданное препятствие, ржание взвившейся на дыбы лошади и — неминуемое падение.

Ничего, однако, не случилось. Слившись воедино, мужчина и конь неслись над заснеженной землей в совершенной гармонии, каждым движением свидетельствуя о врожденной мощи, каждой своей линией — о породе.

Катриона наблюдала за ними, пока они не растворились в сиянии утреннего солнца, золотистый диск которого поднимался над долиной.

Она поджидала его в конюшне. При виде ее воинственной позы Ричард насмешливо выгнул брови и спешился. Подбоченившись, Катриона ждала, пока он отведет громадного жеребца в стойло и расседлает его. И тот и другой тяжело дышали, но казались довольными собой, излучая чисто мужское превосходство.

Проглотив ядовитый смешок, Катриона прислонилась к дверце стойла.

— Как тебе это удалось?

Растирая щеткой присмиревшего жеребца, Ричард бросил на нее хитрый взгляд.

— Это было несложно. Ему никогда не предлагали достойного выбора.

— Какого выбора?

— Между тем, чтобы торчать безвылазно здесь или хорошенько размяться со мной на спине.

— Понятно. Ты предложил ему, и он согласился.

— Как видишь. — Ричард отложил скребницу и, убедившись, что жеребец ни в чем не нуждается, подошел к Катрионе.

Скрестив руки на груди, она хмуро поглядывала на мужа. Он еще не отдышался, грудь его бурно вздымалась, на губах играла до смешного самодовольная улыбка.

— Придется объезжать его время от времени. — Он посмотрел на нее. — Чтобы держать в форме.

Взгляды их встретились, и жаркая волна предвкушения обдала Катриону. Она вдруг осознала, что в конюшне, кроме них, ни души:

— Понятно. — Не сводя с него глаз, она бочком протиснулась в дверь.

Ричард не глядя захлопнул дверцу стойла и двинулся следом. Однако инициатива исходила не от него, и, судя по его улыбке, он об этом догадывался. Катриона понимала, что следует срочно взять себя в руки, но вместо этого ощутила восторг, который ей был уже знаком.

— Пойдем завтракать? — выдавила она слабым голосом.

— Позже.

Каким-то образом он оттеснил ее в соседнее стойло, оказавшееся пустым. Катриона попятилась и уперлась спиной в стену. Она подняла руки, слишком слабые, чтобы остановить его, даже если бы это входило в ее намерения.

— Ричард?

В ее голосе явственно слышался вопрос. Ричард ответил действием. И Катриона на собственном опыте убедилась, какой полезной может оказаться кормушка для скота.

Глава 12

Наступил декабрь, и зима сковала долину ледяным панцирем. Прибыли сундуки и ящики с вещами Ричарда. Возчик, спешно разгрузившись, повернул лошадей, торопясь домой к Рождеству.

Вместе с вещами пришли письма — от Девила, Уэйна и вдовствующей герцогини. А также целый ворох коротких посланий от тетушек и кузин, укорявших его за скрытность, соболезнования от дядюшек и записки с изъявлением сочувствия от неженатых кузенов.

Онория, жена Девила, прислала пространное письмо Катрионе, которое Ричард охотно бы прочитал, но ему не было предложено. Проведя целый час за пристальным изучением письма, Катриона аккуратно сложила листки и убрала их в стол, не забыв запереть ящик. Несмотря на сильное искушение взломать замок, Ричард устоял. Что такого могла написать Онория, в конце концов?

Кроме письма от Онории, Катриона получила также надушенные записки от всех дам из рода Кинстеров, приветствующих ее вступление в семью. И ни слова от вдовствующей герцогини. Этот, казалось бы, незначительный факт вызвал у Ричарда серьезное беспокойство.

Отсутствие письма от Элен могло означать только то, что она собственной персоной нагрянет в долину.

Что ж, заключил Ричард, честное и своевременное предупреждение.

Судьба и погода, однако, сыграли ему на руку. Обильные снегопады завалили тропы, дороги стали непроходимыми.

Ричард получил передышку до оттепели. Незаметно подкралось Рождество, а за мим и Святки. Ричард был слишком занят, знакомясь с долиной и ее обычаями, чтобы тревожиться о будущем.

Но среди веселья и смеха, радостей и огорчений Ричард не забывал о своей основной цели. Он хотел знать о своей жене-колдунье абсолютно все: ее силу и слабости, причуды и потребности. Он хотел войти в ее жизнь и понять, что она значит для него.

И обнаружил, что это увлекательное занятие. Временное потепление между Рождеством и Новым годом привело к воротам замка трех путешественников. Пожаловали торговые агенты, отец и двое взрослых сыновей, чтобы повидаться с хозяйкой долины.

Катриона приняла их как старых знакомых и представила Ричарду. Учтиво улыбнувшись, он расположился в кресле у стены, наблюдая, как его колдунья-жена ведет дела.

Она оказалась твердым орешком.

— Мой дорогой мистер Потс, ваше предложение никуда не годится. Если, как вы говорите, рынок перенасыщен, нам лучше придержать зерно до будущего года. — Катриона взглянула на Макардла. — Как ты полагаешь, мы можем себе это позволить?

— А как же, миледи. — Макардл важно кивнул, изображая деревенского простачка. — Подвалы у нас просторные, сухие, можно не опасаться, что зерно отсыреет.

— Пожалуй, так и поступим. — Катриона повернулась к мистеру Потсу. — Если, конечно, вы не предложите нам больше.

— Ну… — Мистер Потс неловко поерзал. — Мы могли бы, учитывая качество зерна из долины, пойти на уступки.

— Неужели?

Последовал пятнадцатиминутный торг, в течение которого Потс не единожды увеличивал цену.

— Решено, — объявила наконец Катриона, улыбнувшись Потсам с деланным простодушием. — Не хотите ли по стаканчику одуванчикового вина?

— Я бы не возражал, — ответствовал мистер Потс. — Всегда имел слабость к вашему вину.

Хмыкнув, Ричард взял себе на заметку наведаться в погреб и снабдить все бочонки ярлычком, запрещающим откупоривать вино из одуванчиков без его ведома. Вовремя вспомнив, что для этого нужно заручиться согласием жены, он решил спуститься в погреб вместе с ней, после чего мысли его устремились в определенном направлении.

Нахмурившись, он переменил позу и взял предложенный служанкой бокал.

— Кстати, насчет скота, которым вы интересовались. — Старший Потс подался вперед. — Думаю, мы можем достать вам несколько телочек из Монтроза.

— А ближе нельзя? — поинтересовалась Катриона. — Не хотелось бы доставлять животных издалека.

— Ну, знаете… В наши дни породистый скот — большая редкость. Приходится брать там, где есть.

Ричард нахмурился. Чем больше он слышал — о разведении скота, ценах, колебаниях рынка, — тем больше убеждался, что лучше разбирается в этих вопросах, чем его колдунья. Не то чтобы ей не хватало знаний или понимания насущных проблем долины. Сказывался недостаток сведений об окружающем мире, контакта с которым Катриона всячески избегала по вполне обоснованным причинам.

Искушение вмешаться и перехватить инициативу росло. Но Ричард его безжалостно подавил. Если он произнесет хоть слово, все три Потса переключатся на него. Двое младших с самого начала выжидающе поглядывали в его сторону. Судя по их виду, они испытывали неловкость, обсуждая с женщиной тонкости скрещивания животных. И охотно продолжили бы разговор с мужчиной.

Ричарду не было дела до их желаний. Гораздо больше его волновала жена и ее чувства.

Он поклялся не давить на нее, не подрывать ее авторитета, не вмешиваться в управление долиной. Поэтому молчал, не решаясь заговорить в присутствии посторонних. Собственно, он не стал бы поднимать этот вопрос и наедине. Катриона могла истолковать его интерес как нарушение клятвы.

Клятвы, исполнение которой требовало постоянного напряжения и усилий. Ричард был не из тех, кто легко нарушает обеты. И тем не менее собирался нарушить главный из них — ради Катрионы.

Но не раньше, чем она сама попросит его совета или поинтересуется его мнением.

Поэтому молчал, несмотря на острое желание наставить ее — и Потсов — на путь истинный. Объяснить им, что есть соображения, которые неплохо бы учесть. Более того — необходимо.

Но его колдунья даже не посмотрела в его сторону. Ни разу.

Никогда еще данные обещания не казались ему столь обременительными.

Праздники миновали, и наступила тихая мирная пора. Погода держалась холодная и пасмурная. В замке с утра до вечера горели лампы, в каждом очаге пылал огонь. Мужчины коротали дни в обеденном зале за игрой в шахматы и триктрак. Женщины занимались обычными делами — готовили, убирали, штопали, — но без напряжения и суеты.

Воспользовавшись затишьем, Катриона занялась шторами, в результате чего появился список занавесок, нуждавшихся в починке или замене. В поисках швеи она забрела в лабиринт маленьких комнат в задней части дома. — Хи-хи-хи!

Катриона остановилась, услышав детское хихиканье, за которым раздался звонкий смех. Заинтригованная, она двинулась на звуки веселья и оказалась перед старой комнатой для игр. Дети, которых в замке было немало, проводили здесь большую часть суровой зимы. Заглянув в приоткрытую дверь, Катриона увидела, что они принимают гостя. Точнее, хозяина.

В громадном кресле у огня сидел Ричард, окруженный детьми. Двое младших облокотились ему на грудь, двое других обосновались на коленях, еще несколько пристроилось на широких ручках кресла. Один даже лежал на спинке кресла, чуть ли не обернувшись вокруг шеи Ричарда. Остальные, окружив его плотным кольцом, с зачарованными лицами ловили каждое слово.

Прислонившись к дверному косяку, Катриона скрестила руки на груди и прислушалась.

Ричард рассказывал о похождениях команды сорванцов. О дерзких проказах, вымышленных драконах и подлинных приключениях. Он не упоминал имен, но Катриона не сомневалась, что речь идет о нем самом и его кузенах.

Слушая Ричарда, она задавалась вопросом, что в его историях соответствует действительности, и склонялась к мысли, что все. Даже сейчас, в расслабленном состоянии, его крупная фигура поражала своей мощью. Он не стал бы таким, не пережив все те приключения, о которых рассказывал.

Притаившись в полутемном коридоре, Катриона наблюдала, как ее муж, большой и сильный мужчина, открывает сокровищницу своих детских воспоминаний и перебирает их, одно за другим, словно звенья ожерелья из сверкающего золота и потускневшего серебра.

Дети были очарованы и покорены — как и их родители. Его способность полностью отдавать себя не могла не вызвать ответной преданности. Ричард был прирожденным лидером независимо от того, сознавал он это или нет. Эти качества достались ему с кровью предков.

Один из малышей, не выпускавший изо рта большого пальца, сонно прикрыл глазки и начал клониться в сторону. Не прерывая повествования, Ричард крепче обхватил ребенка и прижал к себе.

Катриона еще долго смотрела на мужа. Сколько рассказов было у него в голове, сколько любви в сердце! Наконец, с повлажневшими глазами, она бесшумно удалилась.

— Так и знала, что застану тебя здесь!

Катриона подняла голову и удивленно взглянула на вошедшую в буфетную сияющую Алгарию.

— Что с тобой?

— Со мной? — Алгария улыбнулась. — Ничего. Я пришла, чтобы задать тот же вопрос тебе.

Катриона выпрямилась.

— Со мной все в порядке.

Алгария устремила на нее пристальный взгляд. Не дождавшись от Катрионы ничего, кроме упрямого молчания, она снизошла до пояснения:

— Я хотела узнать, соизволил ли наконец этот, — Алгария ткнула большим пальцем назад, — твой муж, — приторным тоном произнесла она, — наградить тебя ребенком.

Катриона уставилась на ступку, в которой растирала в порошок травы.

— Пока еще рано говорить.

— Рано?

— Я не уверена.

Разумеется, она знала, но сила чувств, пронзавших ее каждый раз при мысли о ребенке Ричарда — крошечной крупице жизни, которая зреет внутри ее, — настолько потрясала, что Катриона не могла заставить себя говорить об этом. Пока не удостоверится окончательно. К тому же первым, с кем она собиралась поделиться радостной вестью, должен быть Ричард. Она снова взялась за пестик.

— Я скажу тебе, когда буду знать наверняка.

— Хм! Как бы там ни было, предсказание Госпожи, похоже, сбывается. Как всегда. Должна признать, что не одобряла твоих действий. Ведь совершенно ясно, что он не должен здесь находиться. Но помыслы Госпожи неисповедимы. — С благочестивым видом она подошла к высокому окну и выглянула наружу. — Все вышло, как ты задумала.

Опустив пестик, Катриона нахмурилась:

— Что значит — как я задумала?

— Ну, что ты понесешь от него, после чего он отправится восвояси. — Алгария отвернулась от окна и посмотрела на Катриону. — Ты не учла только одного — что он женится на тебе. Но, может, оно и к лучшему. У тебя будет не только ребенок, но и статус замужней дамы. И при этом вовсе не нужен муж, который околачивается рядом и лезет, куда его не просят.

— Но… — Катрионе понадобилась целая минута, чтобы сообразить, куда клонит Алгария. Догадка заставила ее похолодеть. — С чего ты взяла, что он уедет?

Алгария улыбнулась и успокаивающе похлопала ее по руке.

— На сей раз я не ошибаюсь. Его камердинер состоит при нем более восьми лет и открыто распространяется об их планах вернуться в Лондон.

— Вот как? — Катриона была благодарна полумраку, царившему в буфетной, которая освещалась лишь масляной лампой. Осторожно положив тяжелый пестик в ступку, она вцепилась в краешек стола и заставила себя произнести: — И что же он говорит?

— О, ничего определенного! Что зимой, к примеру, у них принято навещать друзей и знакомых. Но в феврале все непременно возвращаются в столицу. К началу сезона, как я поняла. Уорбис потчует прислугу рассказами о балах, приемах и прочих развлечениях, которые мистер Кинстер имеет обыкновение посещать. Напрямую он ничего не говорил, но дал ясно всем понять, что женитьба не изменила привычек его хозяина. Он полагает, что к марту они вернутся в Лондон.

— Понятно. — Катриона вытерла внезапно похолодевшие ладони о фартук и снова взялась за пестик, избегая внимательного взгляда Алгарии. — Уверена, Госпожа обо всем позаботится.

И намерения, о которых напрямую не сказано, не осуществятся.

Вечером Катриона долго сидела перед зеркалом, расчесывая волосы, пока не дождалась мужа. Бросив на нее жадный взгляд, он начал раздеваться.

Продолжая водить щеткой по волосам, она посмотрела на его отражение в зеркале.

— Твои тетушки в письмах упоминают о Лондоне. Похоже, они ждут нашего приезда, как только растает снег. К началу сезона.

Скорчив гримасу, Ричард уронил брюки и переступил через них. Совершенно голый, он двинулся к ней.

— Можешь не беспокоиться, я не буду настаивать на поездке.

Он остановился за ее спиной, так что Катриона могла видеть только его мускулистую грудь, поросшую черными волосками. Приподняв ее пышные локоны, он раскинул их по ее плечам и груди.

— Я никогда не заставлю тебя покинуть долину, — вымолвил он.

Лицо его приняло сосредоточенное выражение. Он забрал у нее щетку и положил на стол.

Сердце Катрионы подскочило и забилось, отозвавшись жаркой пульсацией внизу живота. Она попыталась встать, но Ричард удержал ее, сомкнув ладони на ее талии. Их взгляды встретились в зеркале,

— Расстегни сорочку.

На Катрионе была ночная рубашка до колен с застежкой из крохотных пуговок. Едва дыша, не отрывая взгляда от зеркала, она медленно подчинилась.

Одна за другой пуговицы выскользнули из петелек до самого низа. Катриона выпрямилась, и полы сорочки разошлись, обнажив пышные округлости груди, гладкий живот, бедра и огненные завитки между ними. Она уставилась на свое отражение, затем перевела взгляд на Ричарда.

Они купались в свете. Помимо подсвечников на туалетном столике, комната освещалась двумя массивными канделябрами с толстыми свечами.

Ричард притянул ее к себе, прижавшись теплой грудью к ее спине.

— Ш-ш. — Склонив голову, он потерся о ее ухо.

Катриона смотрела на широкоплечую фигуру, возвышавшуюся за ней. Смуглая ладонь резко выделялась на ее бледном животе. Другая рука, лежавшая на бедре, скользнула вверх под мерцающей вуалью ее волос. Катриона тихо застонала и откинула голову, наблюдая за длинными пальцами, сжимавшими ее груди. Она сдавленно спросила:

— В постель?

— Подожди, — вымолвил он, обдав ее шею теплым дыханием.

Дрожь предвкушения пронзила Катриону. Предвкушение быстро перешло в возбуждение, нараставшее с каждой умелой лаской, с каждым прикосновением его рук к ее трепещущему телу.

— Наклонись, — хрипло шепнул Ричард.

Она подчинилась. Слегка переместившись, он обнял ее за талию и одним плавным движением вошел внутрь, прижавшись губами к ее затылку.

Из-под полуопущенных век Катриона смотрела на его сосредоточенное лицо с заострившимися от страсти чертами, на его гибкую фигуру и свое тело, колеблющееся в такт его движениям.

С тихим стоном Катриона крепко зажмурилась и почувствовала, как Ричард, ускорив темп, начал долгое восхождение к звездам.

А потом несколько бесконечных мгновений удерживал ее на вершине, прежде чем присоединиться к ней в заоблачных высотах.

Спустя неделю Катриона, набросив тяжелый плащ и прихватив выложенную мягкой тканью корзинку, поспешила в амбар. Было уже три часа дня, а она хотела успеть засветло. На улице мела поземка. Но пока она пробиралась по двору, из-за низких облаков выглянуло солнце и озарило все вокруг бледно-золотистым сиянием.

Увязая в сугробе, Катриона отворила узкую дверцу, вделанную в ворота амбара, и проскользнула внутрь. Чуть помедлив, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, она закрыла дверь и двинулась к лестнице, ведущей на чердак.

Катриона искала кошку, которая, не считаясь со временем года, произвела на свет потомство где-то на сеновале.

Взобравшись на верхнюю ступеньку лестницы, она поставила корзинку на пол и огляделась. Все пространство длинного чердака занимали громоздившиеся почти до потолка кипы сена.

Неведомо почему, но Катриона была уверена, что кошка и котята где-то здесь. Как и в том, что к утру они умрут, если она не найдет их и не отнесет в теплое место.

Вздохнув, она ступила на присыпанные сеном половицы и начала поиск.

Внизу амбар был поделен на три просторных помещения, но чердак представлял собой единое целое. Подбросив мысленно монетку, Катриона решила начать с ближайшей его части, располагавшейся над каретным сараем.

Методично отодвигая мешки с сеном, она обшаривала все щели, стараясь сосредоточиться на поисках, но, как всегда, безуспешно.

Ее муж обладал гипнотической способностью притягивать ее мысли. Катриона готова была смириться с тем, что он завладел ее чувствами, но одержимость, с которой она постоянно думала о Ричарде, тревожила ее не шутку. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько связанной с другим человеком, никогда не сознавала, насколько ее счастье зависит от него.

Долгие годы Катриона была сама себе хозяйка. Став женой Ричарда, она во многих отношениях изменилась, чего никак не ожидала. И, что совсем скверно, от нее это никак не зависело.

В минуты слабости, такие как сейчас, когда ее мозг погружался в бесплодные размышления, вызывая тревожные образы, Катриона по укоренившейся привычке одергивала себя. Чему быть, того не миновать, повторяла она, но от этого лишь острее ощущала свою беспомощность

перед могучими силами, повернувшими ее жизнь в неведомое русло.

Так и не найдя кошку, Катриона постояла, давая отдых спине, и, прихватив корзину, занялась осмотром той части чердака, которая располагалась над хлевом.

Она уже добралась до середины, когда услышала приглушенные голоса внизу. Охваченная любопытством, она выпрямилась и, стараясь не производить шума, направилась на звуки.

Опасаясь, что наткнется на любовное гнездышко — так она истолковала доносившееся до нее воркование, — Катриона тихо подкралась ближе, готовая тут же ускользнуть, если ее предположение окажется верным.

И услышала голос Ричарда:

— Полегче. Вот так, солнышко. А теперь — давай-ка… не спеша.

Ему тихо ответил высокий женский голос, явно выражая согласие.

Катриона замерла. Она похолодела, а затем вспыхнула. Чувства, которые она испытывала в это мгновение, не поддавались описанию, но в них определенно присутствовали ощущение предательства и некая свирепая сила — зеленая, как ее глаза. Именно она раздувала пламя ее праведного негодования. Сжав кулаки, дрожа от гнева, она решительно подошла к лестнице, которая вела в последнюю секцию амбара.

Услышав ее шаги, они подняли головы.

Долю секунды Катриона смотрела на своего мужа и ту, что была рядом с ним.

На восьмилетнюю девчушку, которую Ричард удерживал на спине лохматого пони.

Прищуренные глаза Катрионы расширились, и, пока она пыталась придать лицу невозмутимое выражение, губы ее непроизвольно сложились в изумленное «ох». Она ощутила такое облегчение, что покачнулась и поспешно отступила от края чердака.

Взгляд Ричарда, прикованный к ее лицу, потемнел. Опустив девочку на землю, он выпрямился. Только теперь Катриона заметила остальных детей, терпеливо ожидавших своей очереди.

— Я, э-э… — Слабым жестом она указала на заваленный сеном чердак. — Кошка принесла котят.

— Табита? — Один из мальчиков, оторвавшись от компании, бросился к лестнице. — Где она?

— Ну… — Катриона в смятении попятилась, когда все юные наездники ринулись вверх по лестнице. — Как раз это я и пытаюсь выяснить.

За учениками последовал учитель. Огромный чердак словно сжался в размерах, когда Ричард ступил на широкие половицы. Прижавшись к стене из сена, Катриона махнула в глубь чердака.

— Она где-то там. Нужно найти ее и забрать котят на кухню, иначе они замерзнут.

Дети не нуждались в дальнейших указаниях. Они с воодушевлением бросились врассыпную, кувыркаясь в сене и выкрикивая имя кошки, которая была всеобщей любимицей.

Оставшись наедине с их учителем, Катриона бросила на него быстрый взгляд.

— Кое-где я уже поискала.

— Они ее найдут. — При звуках яростного чихания Ричард приподнял брови. — Если не уморят себя от усердия. — Помолчав, он поинтересовался: — Ты давно здесь?

Катриона небрежно повела плечами, избегая его взгляда.

— Несколько минут. — Она указала в дальний конец чердака. — Я была там.

— А-а. — Подойдя к ней, он без предупреждения сгреб ее в объятия и поцеловал.

Задохнувшаяся Катриона удивленно моргнула.

— С чего это?

— Не удержался. — Он снова склонился к ней, но Катриона уперлась ему в грудь.

— Дети, — прошипела она.

— Они заняты, — ответил Ричард и приник к ее губам.

— Таби! Таби!

Радостный вопль, раздавшийся откуда-то из угла, сорвал с места всех детей. Никто из них не оглянулся и не увидел, как их хозяйка, возбужденная и раскрасневшаяся, вырывалась из рук своего супруга. Никто не заметил понимающей усмешки на его губах.

Стараясь не обращать внимания на его самодовольный вид, Катриона поспешила за детьми.

Пятеро крохотных дрожащих котят трогательно жались к боку своей ослабевшей матери. Детские руки с готовностью уложили все семейство в корзину и торжественно пронесли по чердаку. Ричард внес свой вклад в спасательную операцию, спустив корзину по лестнице в амбар, где ее передали на попечение объекта ревности Катрионы. Девочка осторожно двинулась через двор в окружении ребятишек, которые, сбившись в кучку, прикрывали кошку и ее выводок от кружившегося в воздухе снега.

Сумерки уже сгустились, когда они вышли из амбара. Ричард закрыл дверь и, запахнув на Катрионе плащ, обнял ее за плечи.

Они двинулись следом за детьми.

— Надеюсь, котята выживут. Они совсем продрогли. Думаю, немного теплого молока им не повредит. Надо попросить кухарку…

Она без умолку болтала, не решаясь встретиться с ним взглядом. Улыбнувшись снежному вихрю, Ричард крепче обнял жену, защищая от порывов ветра, и повел ее к дому.

Ричард не знал, что разбудило его — но определенно не шаги Катрионы, ступавшей бесшумно, как привидение. Скорее подсознательное ощущение, что ее нет рядом, в их постели, где ей полагалось находиться.

Лежа под теплым одеялом и ощущая приятную истому во всем теле, он приподнял голову и увидел жену. Она расхаживала перед камином, скрестив руки на груди.

Огонь в камине погас, и только мерцание углей освещало комнату. В спящем доме царила тишина.

Катриона хмурилась. Ричард наблюдал, как она мечется по комнате, покусывая губы, чего он никогда за ней не замечал.

— В чем дело?

Резко остановившись, она бросила на него обеспокоенный взгляд. Пауза затянулась, и Ричард понял, что не получит ответа на свой вопрос.

— Прости. Не хотела будить тебя. — Поколебавшись, она подошла к кровати. — Спи.

Ричард приподнялся, опираясь на локоть.

— Не могу, пока ты бродишь как неприкаянная. — Теперь, когда она подошла ближе, он почти физически ощутил тревогу, сменившую ее обычную безмятежность. — Что случилось?

Катриона вздохнула и сбросила халат.

— Ничего особенного. — Не признаваться же ему, что она не спит ночами, размышляя об улучшении породы скота.

Не стоит морочить ему голову своими проблемами. Услышав его голос, Катриона ощутила инстинктивный порыв рассказать обо всем, переложить часть забот на широкие плечи мужа — разделить с ним свое бремя. Но… в глубине ее сознания притаилось убеждение, что обратиться к Ричарду было бы ошибкой. По множеству причин.

Попросив у него совета, она привлекла бы его к управлению долиной, что в конечном итоге пошло бы во вред им обоим. Слишком тонкая грань пролегает между мудрым советом и принятием окончательного решения, а, по мнению Катрионы, властные мужчины с сильным характером не видят особой разницы между этими понятиями.

Едва ли Ричард представляет собой исключение. К тому же, если он собирается в Лондон, нет смысла превращать его в личного советника. Лучше держать на расстоянии — по крайней мере в хозяйственных вопросах. Нельзя полагаться на человека, готового в любой момент отбыть в неизвестном направлении.

И хотя Ричард неоднократно заверял, что не заставит ее покинуть долину, он никогда не обещал, что останется сам.

Как ни велика была ее нужда в твердом плече, на которое можно опереться, Катриона не могла позволить себе

подобной зависимости. В конечном счете ответственность за долину лежит на ней.

Принужденно улыбнувшись, она скользнула под одеяло.

— Хозяйственные дела.

После некоторого колебания Ричард привлек ее к себе. Положив голову ему на грудь, Катриона заставила себя расслабиться и забыть на время о своих проблемах.

До тех пор, пока не сможет справиться с ними сама.

На следующее утро, расхаживая по своему кабинету, Катриона бранила себя за глупость и нелепые сантименты.

Она так и не решила, как быть с разведением скота, и совет Ричарда пришелся бы кстати.

В свете дня соображения, помешавшие ей обратиться к мужу ночью, казались несущественными и уж точно не настолько весомыми, чтобы действовать вопреки здравому смыслу. Подобная чувствительность была совсем не в ее духе.

Катриона нуждалась в помощи и имела все основания полагать, что Ричард в состоянии ей помочь. Еще в Макинери-Хаусе он поразил ее своими познаниями в сельском хозяйстве и управлении поместьем. Пренебрегать его опытом было в высшей степени неразумно.

Уставившись себе под ноги, она круто развернулась, продолжая вышагивать по комнате.

Ричард ни единым словом не обмолвился об отъезде. Из его поведения никак не следовало, что он вынашивает планы все бросить и умчаться в Лондон в погоне за развлечениями. Напротив, он вел себя так, словно собирался остаться в замке и оказывать ей всяческую поддержку.

И если, вынудив его принять участие в ведении хозяйства, она крепче привяжет его к долине — и к себе, — значит, так тому и быть.

Глубоко вздохнув, Катриона решительно выпрямилась и направилась в библиотеку, воспользовавшись узким коридором, который вел к потайной двери, замаскированной под панель сбоку от камина. Повернув ручку, она бесшумно приоткрыла дверь и услышала голоса. Помедлив в нерешительности, она различила низкое «хм» Ричарда.

— Полагаю, сэр, пора потихоньку укладывать вещи. Не хотелось бы делать это в спешке, да и январь на исходе. После небольшой паузы Уорбис продолжил:

— Если верить Хендерсону и Хиггинсу, того и гляди наступит оттепель. Осмелюсь предположить, что понадобится неделя, чтобы сошел снег, но, разумеется, чем дальше на юг, тем дороги лучше.

— Хм…

Застыв, с упавшим сердцем, Катриона слушала разглагольствования Уорбиса.

— Не мешало бы, сэр, освежить ваши апартаменты на Джермейн-стрит. Я тут подумал… может, вы пожелаете навестить герцога? В таком случае я мог бы прямиком отправиться в Лондон и привести все в порядок к вашему приезду.

— Хм…

— Если позволите, сэр… вам понадобятся несколько новых сюртуков к сезону. До бала у Ричмондов, естественно. Ну и сапоги, конечно… нужно напомнить Хоби о кисточках. Что касается белья…

Погрузившись в чтение письма от Хиткоута Монтегю, Ричард не обращал внимания на монолог Уорбиса. За восемь лет они научились безошибочно понимать друг друга. Уорбис отлично знал, что хозяин его не слушает, а Ричард догадывался, что тревожит его камердинера.

Причина смятения Уорбиса была очевидна. Ему нравилось в замке — и это не умещалось у него в голове. Вытирая пыль с книжных полок, он устроил целый спектакль, пытаясь убедить их обоих в скором отъезде, между тем как точно знал, что Ричард не думает ни о чем подобном, да и сам не хотел уезжать.

То, что он считал глухоманью, оказалось земным раем, в который он идеально вписался, словно недостающее звено. Взаимоотношения обитателей замка отличались от строгой иерархии, к которой Уорбис привык в других домах. Жители долины преданно служили своей хозяйке; их связывал дух товарищества и взаимного доверия, помогавший переживать суровые зимы и выращивать за короткое лето урожай в полной изоляции от остального мира.

Здесь людей ценили за их качества, а не положение, которое они занимают в обществе. В своей первозданной невинности домочадцы замка приняли Уорбиса с распростертыми объятиями — и он не устоял.

Бедняга привязался к долине и ее жителям, но упорно не желал этого признавать. Понимая его чувства, Ричард не мешал Уорбису отводить душу. Когда тот замолкал, ожидая отклика, Ричард неопределенно хмыкал, не желая обсуждать то, чему не бывать.

Тем более что письмо, которое он читал, оказалось весьма занятным. Вдохновленный визитом Потсов, Ричард написал Монтегю, интересуясь вопросами разведения скота как в южных, так и в северных графствах. Он также поручил адвокату найти породистых животных в Райдингсе, расположенном чуть южнее границы, неподалеку от долины.

— Такие вот дела, сэр, — заключил Уорбис и выдержал паузу. — Если вы назовете дату отъезда, я сразу же займусь приготовлениями, как мы и договорились.

Ричард посмотрел на камердинера.

— Непременно. Когда я решу ехать, ты первый узнаешь об этом.

Довольный Уорбис отвесил поклон и, прихватив вазу с увядшими цветами, направился к выходу.

Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Ричард усмехнулся. Вернувшись к письму, он дочитал его до конца и отложил в сторону.

И почувствовал сквозняк. Оглянувшись, он увидел, что вделанная в панель дверь приоткрыта. Ричард поднялся и, обойдя вокруг стола, распахнул ее шире, обнаружив тускло освещенный коридор. Пожав плечами, он закрыл дверь. Она так незаметно вписывалась в панель, что, будь она открыта целую неделю, он бы не обратил внимания.

Вернувшись за стол, он вытащил карту окрестностей. Его интересовал Хексхэм, где жил некий Оуэн Скроггс, известный своими достижениями в разведении скота.

Он хотел иметь все козыри на руках. Вдруг жена доверится ему настолько, что попросит совета и поддержки?

Глава 13

Ричард не отличался особым терпением. С момента получения письма от Монтегю он искал повод обсудить его с женой, с беспокойством наблюдая за ее удрученным видом. Однако по прошествии четырех дней так и не выбрал подходящего момента.

Прислонившись к стене поблизости от ее кабинета, Ричард мрачно созерцал дубовую панель. Он вовсе не хотел вести деловые разговоры в постели. Там Катриона оставалась страстной и нежной возлюбленной, и Ричард подсознательно противился всему, что могло отразиться на их растущей близости.

Но днем Катриона была вечно занята. Надзирала за хозяйством, давала всевозможные советы, принимала посетителей. А если не занималась ни тем, ни другим, ни третьим, то находилась в обществе Макардла или миссис Брум или, того хуже, Алгарии. В те редкие минуты, когда Ричарду удавалось застать ее одну, она тут же срывалась с места по очередному делу.

Дошло до того, что он начал всерьез опасаться за ее здоровье. Катриона так и не сказала ему о своей беременности, но Ричард предполагал, что усталый вид и приступы нервозности связаны с ее состоянием, и ее непомерная нагрузка внушала ему опасения.

Из кабинета вышел Макардл.

Дождавшись, пока старик скроется за углом, Ричард подошел к двери. Поколебавшись секунду и напомнив себе, что не должен ничего требовать, он постучал и, не дожидаясь ответа, с небрежным видом переступил порог.

Сидевшая за столом Катриона подняла голову. Ричард обаятельно улыбнулся, стараясь не замечать сумрачного выражения зеленых глаз.

— Занята?

Катриона глубоко вздохнула, опустив взгляд на лежавшие перед ней бумаги.

— Вообще-то да. Хендерсон и Хиггинс…

— Я не задержу тебя, — беззаботно уронил он.

Остро ощущая его присутствие, Катриона заставила себя откинуться в кресле, Ричард же с ленивой грацией подошел к окну.

— Собственно, я хотел узнать, не нужна ли тебе помощь. Ты совсем забегалась в последнее время.

Глубоко вздохнув, Катриона бросила на него испытующий взгляд. Лицо Ричарда выражало вежливое безразличие — никакого намека на искреннее чувство. Из его поведения никак не следовало, что долина — и она сама — что-нибудь значит для него.

Он снова лучезарно улыбнулся, однако улыбка не коснулась его глаз.

— Надо же как-то убивать свободное время.

Катриона постаралась сохранить невозмутимый вид. Итак, он скучает и решил, как истинный джентльмен, предложить ей свою помощь. Она покачала головой:

— Нет необходимости. Я вполне справляюсь с делами, — произнесла она жестко, пытаясь одновременно убедить себя, что не нуждается в его джентльменском предложении.

Ричард помолчал, прежде чем ответить. В голосе его появились стальные нотки:

— Как пожелаешь. — И, учтиво поклонившись, вышел, оставив ее в гордом одиночестве.

Наступила оттепель.

Лежа в постели, Ричард прислушивался к монотонному перестуку капели. Катриона поднялась рано, шепнув что-то насчет беременной горничной и заверив его, что не собирается выходить наружу.

Уставившись в темно-красный полог кровати, Ричард старался не думать о свинцовой тяжести, поселившейся у него внутри после разговора с Катрионой.

Но безуспешно.

Поморщившись, он раздраженно напомнил себе, что неудачи совсем не в духе Кинстеров, тем более такого масштаба, как та, которую он потерпел.

А он потерпел поражение на всех фронтах.

Их совместная жизнь, с которой он связывал столько надежд, обернулась полным крахом. Никогда еще он не чувствовал себя настолько разочарованным, как сейчас. Его преследовали скука и ощущение неприкаянности, с которыми, как ему казалось, он навсегда распрощался в келтибурнской церквушке.

А еще сознание собственной ненужности — по крайней мере здесь, в долине.

Ричард не мог понять свою жену.

С вечера до рассвета они были близки, как только могут быть близки мужчина и женщина. Но с наступлением утра она превращалась в хозяйку долины, словно вместе с одеждой облачалась в невидимую мантию, выполняя свою миссию, долг и предназначение. И здесь Ричарду не было места.

Люди его общественного положения редко вникали в дела своих жен. В отличие от них Ричард стремился стать частью жизни Катрионы. Его привлекла возможность разделить с ней бремя ответственности и радость достижений, участвовать в ее ежедневных трудах и заботах. Женившись на ней, он надеялся обрести смысл жизни, сделать ее цели своими.

Однако все получилось иначе.

Все это время Ричард соблюдал осторожность, старался не навязываться и терпеливо ожидал, когда она сама обратится к нему за помощью или советом. Старался не оказывать на нее давления — ни словом, ни делом — и не добился ничего.

Вглядываясь в темно-красный полог, он размышлял над возможными вариантами перехода к активным действиям, к которым тяготела его душа. Он мог легко перехватить бразды правления и направить их отношения в нужное русло. Будучи энергичным по натуре, Ричард не терпел ситуаций, которые от него не зависели, и обычно изменял их, не считаясь ни с чем.

Однако в данном случае…

Тут он предвидел возникновение двух проблем. Во-первых, взяв власть в свои руки, он может разрушить все, чем дорожит в их браке. И вместо спутницы жизни получит партнера поневоле, вечно недовольного его диктатом.

Но эта ситуация, достаточно скверная сама по себе, не шла ни в какое сравнение с непреодолимым препятствием, которым являлись его обеты.

Ричард дважды поклялся Катрионе, что не будет посягать на ее независимость, никогда не покусится на ее авторитет и власть. И она поверила ему. Поверила, что он сдержит клятву, что бы ни случилось. Вырвать штурвал управления из ее рук значило бы предать это доверие самым коварным и непоправимым образом.

В их отношениях было немало сомнительных аспектов, но в одном Ричард был твердо уверен. Он не вынесет упрека в зеленых глазах, если предаст ее на этом фронте.

Из чего следовал единственный вывод.

Он может идти вперед или отступить. Словно находится на узкой тропе высоко в горах, с одной стороны от которой вздымается отвесная скала, а с другой зияет бездонная пропасть.

Испустив протяжный вздох, Ричард откинул одеяло и встал.

Кинстеры никогда не отступают.

Это чуждо их природе. Сама мысль о сдаче позиций задевала Ричарда до глубины души. Поэтому, затаившись неподалеку от кабинета Катрионы, он улучил момент, когда в ее плотном расписании выдалась пара свободных минут.

С праздным видом прошествовав внутрь и обменявшись замечаниями о погоде, Ричард посмотрел на жену сверху вниз и поинтересовался:

— Скажи, дорогая, я больше тебе здесь не нужен?

Он собирался говорить жестко, чтобы показать ей, как сильно она ранит его, не допуская в свою жизнь, отказывая в малейшем шансе проявить себя, но не смог. Не желая, чтобы Катриона догадалась о его позорной уязвимости, Ричард принял светский вид и задал вопрос легким, с прохладцей тоном. Словно его ничуть не заботит ее ответ.

Именно так Катриона его и поняла. Как прелюдию к сообщению, что он уезжает. Так палач похлопывает жертву по плечу, прежде чем занести топор.

Скрывая за напускным спокойствием сердечную боль, она слабо улыбнулась:

— Пожалуй. В общем-то тебе здесь нечего делать.

Опустив глаза, она заставила себя продолжить — сыграть роль, которую репетировала часами, роль покинутой жены.

— Как я понимаю, ты собираешься в Лондон. Хиггинс слышал, что дороги на юг открылись, по крайней мере до Карлайла.

Ее мутило, в висках стучало, но она старалась не сбиться с, как ей казалось, удачно найденной интонации.

— Полагаю, тебе не терпится увидеться с семьей. Твоя мачеха, наверное, ждет… — Горло ее перехватило, но она сумела вовремя проглотить комок. — Ну и, конечно, балы и вечеринки.

Не поднимая глаз, Катриона вернулась к работе — записям в учетной книге. Она не осмеливалась взглянуть на Ричарда, опасаясь, что хлынут слезы и он все поймет.

Поймет, что не должен уезжать, что она хочет, чтобы он остался с ней — навсегда. А этого нельзя допускать. Катриона все тщательно продумала и пришла к неутешительному выводу, что должна позволить Ричарду уехать. Какой смысл ограничивать его свободу, привязывать его к себе — и к долине, — если ему в тягость подобные узы?

Будь это в ее власти, она запретила бы себе влюбляться в Ричарда, но теперь было слишком поздно. Даже сейчас, зная, что он уезжает, Катриона сожалела, что не смогла стать той единственной, на ком бы сфокусировались его великодушие, доброта, потребность заботиться и защищать. А он, в свою очередь, не стал тем, кем мог быть. Ее супругом и опорой.

Госпожа оказалась права: Ричард создан для этой миссии. Но принять ее он должен сам, без чьего-либо вмешательства или давления. Ей придется отпустить его и надеяться, что наступит день, когда он захочет взять то, что она способна ему дать.

— Должно быть, это замечательно, — заявила Катриона с твердым намерением облегчить разговор для них обоих, — находиться в Лондоне среди всего этого великолепия, ходить на балы и приемы.

Ричард отвел от нее глаза и после минутного молчания уронил:

— Должно быть. — Она подняла голову, но он лишь скривил губы, отказываясь встречаться с ней глазами. — Думаю, я неплохо развлекусь.

Он повернулся и неспешно, как всегда, вышел из комнаты. Проводив его взглядом, Катриона продолжала смотреть на дверь, озадаченная его тоном. Неужели ее чувствительность разыгралась настолько, чтобы вообразить глубокое уныние в его голосе?

Итак, он подбросил монетку — и проиграл. Больше, чем мог себе позволить.

Катриона открыто заявила, что ему нечего здесь делать, и ему ничего не остается, как принять ее вердикт. Он потерпел поражение. А если ему нужен дополнительный повод, чтобы покинуть поле сражения, достаточно вспомнить небрежный тон, каким она сообщила, что более не нуждается в нем, и чуть ли не предложила убираться на все четыре стороны.

Ричард не знал, как они дошли до этого — до состояния, когда требуется усилие, чтобы выносить общество друг друга. Он не мог сообразить, как это случилось. Впрочем, он вообще не мог разумно мыслить, не мог толком даже дышать. Каждый вздох давался ему с боем, словно железные тиски сжимали грудь.

Он не представлял себе, как они проведут предстоящую ночь. Впервые за все время, с тех пор как они поженились, Ричард, явившись в спальню, не застал там Катриону. Лежа в полумраке, чуть тронутом отблесками угасающего пламени, он задавался вопросом, действительно ли она так занята сейчас… или просто избегает его.

В полночь дверь отворилась. Бросив быстрый взгляд на кровать, Катриона прошла к огню. Ричард чуть было не окликнул ее, но промолчал, не зная, что сказать.

Она начала раздеваться. Ричард жадно наблюдал, упиваясь мучительно знакомым видом гладкой спины и округлых ягодиц, жемчужно сиявших в мерцающем свете камина.

Она тряхнула золотисто-огненной гривой, и длинные пряди рассыпались по спине и плечам. Повернувшись — великолепная в своей наготе, — Катриона шагнула к кровати.

Ричард напрягся, ожидая, что она будет держаться так же отчужденно, как вела себя весь день. Но она приподняла одеяло и скользнула прямо в его объятия. На мгновение он замер, прежде чем сомкнуть вокруг нее руки. Она потянулась к нему губами, и после секундного колебания он припал к ним.

Будь Ричард в состоянии рассуждать, он не упустил бы возможности расчетливо и безжалостно привязать ее к себе, используя силу страсти. Он заставил бы ее пылать, долго и мучительно, чтобы она поняла, что не может расстаться с ним. А расставшись, страдала бы, сгорая каждую ночь, проведенную без него.

Но Ричард не рассуждал. Он хотел лишь одного — наполниться ею, чтобы она всегда оставалась с ним, внутри его. Как и он, где бы ни был, в мыслях своих останется с ней.

Он любил ее с таким самозабвением, с такой страстью, что слезы выступили у Катрионы на глазах. Слезы восторга и блаженства, слишком сильного, чтобы скрыть его. С отчаянием сознавая, что, возможно, в последний раз сжимает мужа в объятиях, она раскрылась перед ним телом и душой, Если бы она могла удержать его силой одного лишь вожделения, то сделала бы это не задумываясь.

Заласканная, она обрушила на него собственные неистовые ласки, покрывая жаркими поцелуями его напряженное тело.

Он любил ее всю ночь напролет, и Катриона безропотно покорялась, предлагая даже больше, чем он просил. Ей казалось, что она умирает и рождается заново, сгорая в пламени блаженства. Они соединялись вновь и вновь, пока не осталось ничего, что стояло бы между ними. Ни пространства, ни чувства, ни ощущения раздельного бытия.

Кульминация потрясла их обоих, но даже сила этого взрыва не могла разрушить того, что создала эта ночь.

Медленно вернувшись к реальности, Ричард ощутил внезапную горечь.

Он не мог постигнуть, как можно с таким самозабвением отдаваться ему — и быть готовой в любой момент распрощаться с приятной улыбкой на устах.

Скривив в горькой усмешке губы, он пришел к неутешительному выводу, что, несмотря на весь свой опыт, ошибся в Катрионе. Она была исключением — непостижимым созданием, которое любило всей душой и сердцем, в сущности, не любя совсем.

Похоже, он значил для нее не больше, чем Гром. Еще один жеребец, чьи физические достоинства она ценила.

Приподняв голову, он посмотрел на ее едва различимое в темноте лицо. Судя по его выражению, она все еще находилась на пути с небес. Откинувшись на подушку, Ричард ждал, когда она вернется к жизни. И к нему.

Придя в себя, она что-то сонно пробормотала и свернулась калачиком, положив голову ему на плечо.

— Утром я уезжаю, — произнес Ричард.

Сердце Катрионы сжалось, хотя она и ожидала чего-то в этом роде. Слуги сообщили ей о приготовлениях к отъезду. Она молчала, лихорадочно гадая, что он рассчитывает от нее услышать.

— Я знаю, — наконец вымолвила она.

— Что ж, — произнес он, чуть ли не скрипнув зубами, — полагаю, ты обойдешься без меня, по крайней мере некоторое время.

Он помедлил и, не дождавшись ответа, добавил:

— Ты же выполнила волю Госпожи и зачала от меня ребенка.

Уловив прозвучавшую в его голосе горечь, Катриона прикусила нижнюю губу, принимая упрек.

— Я… — Как объяснить ему, что это просто выскользнуло у нее из головы? — Я забыла! — вырвалось у нее. — Я была так…

— Занята?

Внезапно Катриона рассердилась. Она была так поглощена им, что забыла о единственном существе, которое должно было находиться в центре ее мироздания. Еще одно доказательство ее одержимости Ричардом, лишнее подтверждение тому, насколько он заслонил от нее все остальное в жизни.

Пропустив мимо ушей его выпад, она медленно отстранилась и повернулась к нему спиной.

Глубокое уныние и ощущение потери нахлынули на нее. Она чувствовала себя обманутой. Один из лучших моментов в жизни, которому полагалось быть радостным и полным любви, был отравлен горечью и обидой.

Она закрыла глаза и попыталась заснуть. Ричард последовал ее примеру.

Они погрузились в тревожные сны, пронизанные разочарованием.

Утро следующего дня выдалось ясное, дул свежий ветер, по бледно-голубому небу стремительно неслись облака. Идеальная погода для путешествий.

Стоя на ступенях парадного входа, Катриона пыталась справиться с тяжестью на сердце.

Этим утром она должна была молиться, но пренебрегла своим долгом. Впервые в жизни она предпочла что-то служению Госпоже, не в силах отказать себе в том, чтобы в последний раз увидеть Ричарда. Со временем она преодолеет это чувство, возможно, через несколько месяцев. А может, после рождения ребенка или еще позже.

Во дворе суетились слуги, прилаживая на крыше кареты сундуки. Часть своих вещей Ричард оставил в замке, и Катриона была до слез признательна ему за это, усматривая в них единственную связь с мужем в предстоящие месяцы. В глазах у нее защипало. Поморгав, она перевела взгляд на четверку серых. Ее люди вывели лошадей из конюшни и запрягли в карету. Слишком простодушные, чтобы улавливать подводные течения, они с энтузиазмом занимались последними приготовлениям, радуясь, что могут услужить хозяину и хозяйке. Их вера в Госпожу — и в нее — была безгранична. Только Уорбису, казалось, было не по себе, но сколько Катриона ни вглядывалась в его круглое лицо, не могла понять причины его расстройства.

Наконец со стороны конюшни, где он прощался с Громом, появился Ричард. Он широко шагал по вымощенному булыжником двору; тяжелый плащ развевался на ветру, хлопая по высоким, отполированным до зеркального блеска голенищам сапог. Как всегда, он был безупречен. Пока он давал указания конюхам, Катриона упивалась его видом. Любовалась скучающим, отстраненным выражением лица, всем его обликом, на котором лежала печать небрежного превосходства.

Он повернулся и, заметив Катриону, после секундного колебания двинулся к ней. Она молча ждала, не сводя с него глаз. Ричард был неотразим — самый потрясающий мужчина, какого ей приходилось видеть.

А также само воплощение скучающего повесы, стряхнувшего пыль захолустья со своих сверкающих сапог вместе с ненужной женой. Последнее явственно читалось в его глазах и циничном изгибе губ. Катриона мужественно встретила его взгляд. Отчаянно стараясь сохранить достоинство, она отчужденно улыбнулась:

— Пора прощаться. Надеюсь, ты благополучно доберешься до Лондона. — Никогда еще слова не давались ей с таким трудом.

Ричард испытующе смотрел ей в глаза, словно ждал какого-то знака. Происходящее казалось ему нереальным. Но сильнее ощущения нереальности было чувство неизбежности.

Неизбежным казался их брак, и он надеялся обрести в нем стабильность, к которой так стремился. Теперь, напротив, неизбежным казалось разочарование в их союзе и то, что он снова лишился почвы под ногами. Его опять уносил поток жизни, неприкаянного и ничем не связанного.

Непривычная злость охватила Ричарда, когда он не обнаружил в глазах Катрионы ничего, что дало бы ему повод изменить свое решение и остаться.

— Пора ехать. — Он не смог скрыть горечи, прозвучавшей в его словах.

Катриона улыбнулась и протянула руку.

— Прощай.

Заглянув в ее глаза, Ричард пытался разгадать, что таится в их зеленых глубинах. Их пальцы переплелись, он ощутил их трепет. Ощутил нечто…

— Вот вы где, сэр!

Они обернулись, обнаружив за спиной сияющую миссис Брум. Она протянула аккуратно упакованную корзинку.

— Мы с кухаркой подумали, что вы не откажетесь подкрепиться в дороге. Все лучше того, чем потчуют в гостинице.

Ричард с уверенностью мог сказать, что ни миссис Брум, ни кухарка никогда в жизни не останавливались в гостиницах. Это была единственная мысль, вертевшаяся у него в голове, что говорило о его нынешнем состоянии. Он чувствовал себя выбитым из колеи, вывернутым наизнанку. Выдавив слабую улыбку, он взял корзинку из рук миссис Брум, передал ее груму и повернулся к Катрионе.

Только для того, чтобы встретить бесстрастную улыбку.

— Прощай.

Секунду Ричард колебался. Он был готов восстать против ее решения, заключить Катриону в объятия и не выпускать до тех пор, пока она не выслушает его.

Ее спокойная улыбка, твердый взгляд и ощущение неизбежности остановили его.

Поклонившись с изысканной учтивостью, Ричард повернулся и с беспечным видом зашагал вниз по ступеням. Катриона смотрела ему вслед, чувствуя, что он уносит с собой ее сердце, и сознавая, что никогда уже не будет такой, как прежде.

Перебросившись несколькими словами с кучером, Ричард забрался в карету, ни разу не оглянувшись назад. Уорбис захлопнул дверцу, экипаж дернулся и покатился, набирая скорость, вниз по аллее, через парк.

Подняв в прощальном жесте руку, Катриона прошептала напутственную молитву. Молчаливая и неподвижная, она стояла на крыльце, провожая взглядом карету, пока та не скрылась среди деревьев.

Вернувшись в дом, она поднялась в свою комнату в башне. И, распахнув окно, наблюдала за экипажем, уносившим ее мужа, пока тот не исчез из виду.

Глава 14

— О нет! — Катриона застонала, увидев пробивавшийся сквозь задернутые на окнах шторы свет. Было позднее утро.

Откинувшись на подушках, она уставилась на полог кровати. Этим утром она собиралась посетить круг, чтобы возместить вчерашнее отсутствие, но проспала. Тяжело вздохнув, Катриона перевела взгляд на сбившиеся простыни и одеяла. Постель выглядела в точности как прошлым утром, но причина была иной.

Вчерашний день измотал ее; все валилось из рук. Она никак не могла заснуть и только на рассвете забылась беспокойным сном. И теперь не чувствовала себя отдохнувшей, готовой к дневным трудам.

Она была так же далека от решения своих проблем, как и две недели назад. Если в ближайшее время она не найдет подходящих животных, то упустит возможность улучшить стадо — с самыми печальными последствиями для долины.

Однако не это лишало ее сна, а пустовавшее место рядом.

Катриона не переставала гадать, что бы случилось, поведи она себя иначе. Возможно, Ричард был бы сейчас здесь, согревая ее тело, успокаивая душу. Мысли ее крутились в бесконечном хороводе, бессмысленно и непрерывно восстанавливая слова и поступки.

Но это ничего не меняло. Он уехал.

Вздохнув, Катриона поморщилась, вспомнив откровенную радость, преобразившую Алгарию. С момента появления Ричарда на горизонте та выглядела обеспокоенной и держалась отчужденно. Его отъезд доставил ей несказанное удовольствие. Вчера она будто заново родилась. Тем не менее Катриона была уверена, что Ричард ничем не мог заслужить неодобрение Алгарии или подтвердить ее опасения. Кроме того, что был самим собой.

Судя по всему, этого оказалось достаточно. Поведение Алгарии выходило за рамки здравого смысла. Ее отношение к Ричарду тревожило Катриону и заставляло предположить, что за его отъездом кроется некий тайный смысл, известный только Госпоже.

От этого соображения ей не стало легче.

Вдруг возникшая пустота тяжелым грузом легла на сердце. Катриона вздохнула, села и тут же пожалела об этом. Комната завертелась у нее перед глазами.

Она замерла и заставила себя ровно дышать, ожидая, пока пройдет приступ тошноты. Похоже, ей придется страдать не только от разбитого сердца. Катриона осторожно выбралась из постели.

— Замечательно, — пробормотала она, направляясь к умывальнику, — только утренней болезни мне не хватало.

Однако она оставалась хозяйкой долины и независимо от обстоятельств не собиралась пренебрегать своими обязанностями. Одевшись со всей поспешностью, на которую была способна, Катриона направилась в обеденный зал, заскочив по пути в буфетную за подкрепляющими травами.

Заваренный на травах чай и тост — вот и все, что она смогла осилить. Стараясь не обращать внимания на витавшие над столом ароматы, она откусывала тост и глотала горячий чай, наслаждаясь его терпким вкусом.

Ее состояние не осталось незамеченным Алгарией.

— Что-то ты бледная, — сообщила та с радостной улыбкой.

— Мне плохо, — процедила Катриона сквозь зубы.

— Этого следовало ожидать.

Повернувшись к ней, Катриона не сразу сообразила, что Алгария имеет в виду беременность и ничего больше. Алгария никогда бы не признала, что отъезд Ричарда был главной печалью ее подопечной. Уставившись в свою чашку, Катриона стиснула зубы.

— Не говори никому, пока я не объявлю сама.

— Но почему, скажи на милость? — Алгария всплеснула руками. — Это важное событие для обитателей замка и долины. Все будут в восторге.

— Все будут невыносимы. — Катриона поджала губы, сосчитала до трех и продолжила решительно, но по-прежнему холодным тоном: — Для меня это не менее важное событие. И я объявлю о нем, когда буду готова. Не следует, чтобы все суетились вокруг меня дольше, чем необходимо. — В ее нынешнем состоянии она этого просто не выдержит. — Я всего лишь хочу, чтобы мне не мешали заниматься делами долины.

Алгария повела плечом.

— Как тебе будет угодно. А теперь давай поговорим о лечебных отварах…

Катриона не представляла себе, что можно тосковать о нем больше, чем прошлой ночью, — но ошиблась.

К концу дня, когда на мир спустились сумерки, Катри-она сидела за своим письменным столом, кутаясь в две шали.

Она промерзла до костей. Холод шел изнутри и распространялся по всему телу. Это был холод одиночества. Весь день она потирала руки, а после ленча набросила на плечи еще одну шаль. Но лучше не стало.

Более того, она никак не могла сосредоточиться, с трудом сохраняя безмятежный вид, с которым обычно появлялась на людях. Каким-то чудом ей удалось улыбнуться, приветствуя Макардла и остальных. Но ни на что больше не оставалось ни сил, ни энергии.

Катриона не могла заставить свои губы раздвигаться в улыбке, не могла скрыть отчаяние, поселившееся у нее в душе. Оставаться, как всегда, улыбчивой, было свыше ее сил. К несчастью, хозяйка долины не могла притвориться больной, чтобы оправдать свое состояние. Она никогда не болела, во всяком случае, в обычном понимании этого слова.

Отложив в сторону конторские книги — она просматривала записи о селекции скота за последние три года, — Катриона вздохнула и, откинувшись назад, закрыла глаза. Как она справится со всем этим?

Полулежа в кресле, она сосредоточилась, давая волю чувствам. Но озарение не пришло, никаких предложений, как быть, не возникло в утомленном мозгу.

Когда Катриона наконец открыла глаза и выпрямилась, она была уверена лишь в одном — худшее впереди.

Она поднялась, чувствуя себя так, словно ребенок, которого она носит, на семь месяцев старше, чем на самом деле. Сложив конторские книги в стопку, она распрямила плечи и, высоко подняв голову, направилась к двери.

Переодеваясь к обеду, Катриона воспользовалась возможностью прилечь на минуту.

Минута превратилась в тридцать. К тому времени когда она уселась за стол, все уже были в сборе. Мечтая лишь о том, как бы забраться назад в постель, она с безмятежной улыбкой оглядела зал и положила себе на тарелку жаркое.

Но оказалась не в состоянии проглотить ни кусочка.

У нее пропал аппетит. Пытаясь скрыть отсутствие интереса к пище, она поймала взгляд Хендерсона.

— Чем занимались сегодня дети?

Несмотря на суровый вид, Хендерсон питал слабость к обитавшему в замке младшему поколению.

— Хозяин учил ребятишек ездить верхом, вот я и сводил их в амбар. — Он удрученно развел руками. — Хотя какой из меня наездник. Придется им подождать его возвращения, чтобы отточить, как говорится, мастерство.

— Хм! — Не желая задумываться о том, сколько времени детям придется ждать, Катриона повернулась к миссис Брум, возле которой стоял пышущий жаром яблочный пирог. Его пряный фруктовый аромат пришелся ей куда больше по вкусу, чем холодное жаркое, которое уже успели убрать. — Поздравляю вас с новым рецептом. Специи придают такой приятный привкус.

Миссис Брум просияла.

— Я всего лишь воспользовалась советом хозяина. Рецепт, конечно, лондонский, но и мы здесь не лыком шиты. Какая жалость, что он не попробует свой любимый пирог! Ну ничего, яблок у нас пропасть, повторим, когда он вернется.

Натянуто улыбнувшись, Катриона кивнула и повернулась к Макардлу.

— Я хотела узнать, Мелчетт…

— Мистрис!

— Мистер Хендерсон!

— Скорее!

В зал с криками ворвались жившие в замке дети. Впереди, как всегда, несся их заводила, рыжий Том, сын кухарки. Он бросился прямо к Катрионе.

— Дом кузнеца горит, мистрис!

— Горит? — Катриона вскочила, изумленно уставившись на Тома. — Но… — Она нахмурилась. — Это невозможно.

Том энергично закивал:

— Горит, мистрис! Огонь аж до самого неба.

Все кинулись из дома. Выскочив на заднее крыльцо, Катриона убедилась, что мальчик не солгал. Домик кузнеца, расположенный между кузницей и зернохранилищем, пылал. Сердитые красные языки лизали дерево и камень, пожирая здание.

Прямо на их глазах пламя полыхнуло жарче, с ревом взметнув высоко в воздух сноп искр.

В считанные секунды двор превратился в настоящее столпотворение, где царила полная неразбериха. Люди носились туда и обратно, натыкаясь друг на друга и чертыхаясь.

Набрав в грудь воздуха, Катриона крикнула;

— Хендерсон, возьми конюхов и займись насосом. Хиггинс, проверь конюшню. Айронс, где ты?

Кузнец, здоровенный детина с полным ведром в руке, помахал хозяйке,

— Собери мужчин. Пусть начинают тушить пожар.

— Слушаюсь, мэм.

— Женщины — бегом в кухню. Тащите все, в чем можно носить воду.

Женщины ринулись в заднюю дверь и вскоре вернулись, гремя котелками и кастрюлями. Каждый помогал как мог, даже Алгария, вооружившись молочным бидоном, заливала горящее здание.

Стоя посередине двора, освещенная отблесками пожара, Катриона координировала их лихорадочные усилия. Подошел, тяжело дыша, Хиггинс.

— С лошадьми и скотом вроде все в порядке. Я оставил двух пареньков приглядеть за ними.

Глядя на взметнувшееся над домом пламя, Катриона схватила Хиггинса за руку. Ей пришлось кричать, чтобы быть услышанной:

— Возьми половину людей и начинайте заливать сзади. Там источник пожара!

Хиггинс кивнул и поспешно отошел. Порыв ветра принес облако дыма, и Катриона закашлялась. Повернувшись, она оглядела двор. Возле насоса толпились люди, ожидая своей очереди с ведрами, котлами и кастрюлями наготове. Хотя дороги очистились, до весны еще было далеко. Снег на склонах Меррика не растаял, и уровень воды в реке оставался на самой низкой отметке. Струйка, вытекавшая из насоса, вполне могла удовлетворить нужды обитателей замка, но ее не хватало, чтобы потушить пожар.

Раздавшийся за спиной рев заставил Катриону резко развернуться и попятиться от обдавшего ее жара.

Дождем посыпались искры и угли, угрожая тем, кто оказался поблизости от огня. С громким треском вспыхнула и раскололась балка; пылающие обломки разлетелись во все стороны.

Катриона ахнула, прикрывая собой Тома.

— Одеяла! — Она потрясла за плечо растерявшегося мальчика. — Нужны одеяла, чтобы сбить искры. Возьми ребят — и живо в кладовую.

Том кивнул и умчался, созывая криками приятелей. Шумная орава скрылась в конюшне и спустя секунду вернулась, сгибаясь под тяжестью плотных одеял. Схватив одно, Катриона принялась сбивать пылающие угли. Несколько женщин последовали ее примеру.

Между тем Хиггинс и его подручные зашли с другой стороны горящего дома, и сразу же оттуда раздались призывы о подмоге. Проведя тыльной стороной ладони по взмокшему лбу, Катриона огляделась по сторонам.

— Джем, Джошуа! Бегите с ведрами за дом!

Дружно кивнув, они устремились за кузницу. Оставшиеся удвоили усилия, стараясь заменить тех, кто отбыл, но воды по-прежнему не хватало. Сквозь завесу дыма Катриона различила Айронса, склонившегося над насосом. Сняв рубашку, он сменил Хендерсона, присевшего передохнуть на поилку для скота.

— Хозяйка!

Обернувшись, Катриона увидела Хиггинса. Лицо его посерело от усталости; он согнулся вдвое и ловил ртом воздух.

— За домом поленница. Видно, она и загорелась. — Он перевел дыхание, глядя на пылающий дом. — Можно залить ее водой, да что толку. Пожар это не остановит. Пламя охватило всю заднюю стену, в особенности несущие балки.

Проследив за его взглядом, Катриона уставилась на массивные балки на фасаде здания. Одна из них проходила над окном и дверью, отделяя нижний этаж от верхнего, другая поддерживала каркас крыши. Такие же балки располагались на задней стене.

— Ничего не поделаешь. — Хиггинс покачал головой. — Нам не добраться до этих балок, а если бы и добрались, то не хватит воды. Там наверху настоящий ад.

Глядя на беспощадное пламя, Катриона старалась не поддаваться панике. Она сделала глубокий вдох и закашлялась. Как ни странно, это помогло ей собраться с мыслями.

— Ладно. — Она сжала локоть Хиггинса, передавая ему часть с трудом обретенного спокойствия. — Скажи своим людям, пусть спасают зернохранилище. — Помолчав, она повторила: — Самое главное — спасти зернохранилище.

Они не могут позволить себе потерять зерно и другие припасы, хранившиеся там же, в зимней кладовой.

Хиггинс понимающе кивнул и устало побрел прочь, чтобы передать ее указания остальным. Бросив последний взгляд на горящее строение, Катриона отправилась на поиски Айронса. За насосом снова стоял Хендерсон. Кузнец сидел рядом, угрюмо наблюдая за пламенем, пожиравшим его дом. Услышав распоряжение Катрионы, он болезненно поморщился и кивнул:

— Да. — Он тяжело поднялся на ноги. — Все правильно. Дом можно отстроить, а амбар и, главное, то, что в нем, не восстановишь.

Он начал отдавать команды, а Катриона поспешила назад к пылающему зданию, чтобы взять на себя руководство людьми, заливавшими огонь.

Охрипнув от крика, она выхватила котелок из рук глуховатой горничной и показала ей, куда выливать воду — в узкий проход между стенами дома и зернохранилища. Вернув женщине пустой котелок. Катриона помедлила, вытирая пот со лба.

Внезапно со стороны дома кузнеца послышался крик.

Уставившись на нетесаные камни и горящие балки, Катриона решила, что ей показалось. Но крик раздался снова, тоненький плач, едва различимый за ревом бушующего пламени.

— О Госпожа! — Прижав руку ко рту, Катриона обернулась к суетившимся во дворе женщинам и увидела жену кузнеца, которая лихорадочно хватала ребятишек постарше и, вглядываясь в выпачканные сажей рожицы, пыталась найти среди них своих детей. Катриона видела, как женщина, вцепившись в худенькое плечо одной из девочек, прокричала что-то. Девочка в ответ затрясла головой; черты ее исказились, отразив, словно в зеркале, ужас матери. Выпрямившись, мать и дочь уставились на горящий дом.

Катриона ни секунды не колебалась. Выхватив лошадиную попону у пробегавшей мимо женщины, она накинула ее на голову и плечи и бросилась к пылающему строению.

Толкнув дверь, она шагнула вперед — и отступила перед стеной огня.

Пламя ревело, со всех сторон раздавались крики и вопли, но в какофонии звуков Катриона различила детский плач. Плотнее запахнув попону, она собралась с духом, готовясь к следующей попытке.

Однако прежде чем она успела сделать хоть шаг, ее подняли в воздух и бесцеремонно поставили на ноги в десяти футах от того места, где она стояла.

— Разрази тебя дьявол, глупая женщина! — было самым умеренным из проклятий, которые донеслись до ее ушей.

Совершенно остолбеневшая, она безмолвно смотрела, как Ричард, выхватив у нее опаленную попону, набросил ее на голову и нырнул в огонь.

— Ричард! — услышала Катриона собственный вопль, увидела, как взметнулись ее руки, пытаясь схватить и удержать мужа, — но он уже исчез в пламени.

Люди кинулись к Катрионе и столпились вокруг, не сводя глаз с дверного проема. Жар, исходивший от здания, удерживал их на месте. Они могли только ждать, молясь и надеясь.

Катриона молилась отчаяннее всех. Она видела, что творится внутри. Вся задняя стена и потолок вовсю пылали.

Все во дворе застыли в напряженном ожидании. Внезапно среди мертвого молчания раздался громкий треск — вспыхнула балка, поддерживавшая спереди крышу.

Под их потрясенными взглядами она раскололась, и пламя с победным ревом прорвалось сквозь щели.

Секундой позже громким стоном отозвалась нижняя балка, а затем занялась дверная притолока. В считанные секунды дерево раскалилось, превратившись в угли.

Ричард вывалился из двери, прижимая к себе сверток, из которого доносился жалобный плач.

Все бросились к нему. Жена кузнеца схватила ребенка, а Айронс поднял их обоих громадными ручищами и унес. Катриона, Хендерсон и двое конюхов подхватили Ричарда, который, кашляя, ловил ртом воздух, и повели его прочь.

В это мгновение с низким протяжным стоном, похожим на последний вздох умирающего животного, здание рухнуло. Пламя оглушительно заревело и, взметнувшись высоко в воздух, принялось пожирать свою добычу.

Уставившись на дьявольскую печь, Ричард наконец отдышался и заметил, что Катриона голыми руками стряхивает с него искры. Выругавшись, он схватил ее запястья — и увидел предательские ожоги.

— Проклятие, женщина, ты что, совсем лишилась рассудка?!

Уязвленная Катриона попыталась вырваться.

— Ты же горишь! — Она свирепо уставилась на него. — Куда делась попона?

— Ребенку она была нужнее.

Выхватив полный котелок у одной из женщин, он окунул в холодную воду руки Катрионы. С мрачным как туча лицом он поволок ее к заднему крыльцу и заставил сесть.

— Оставайся здесь. — Поставив котелок ей на колени, он устремил на нее суровый взгляд. — И держись подальше от огня. Предоставь это мне.

— Но…

Ричард выругался сквозь зубы.

— Проклятие! Как ты думаешь, что важнее для твоих людей — зернохранилище или ты? — Выдержав многозначительную паузу, он выпрямился. — Оставайся здесь.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал по направлению к бестолково суетящейся возле насоса толпе.

Не прошло и нескольких секунд, как женщины с растерянными лицами, сжимая в руках котелки и кастрюли, потянулись к Катрионе. Среди них была и Алгария. В ответ на вопросительный взгляд Катрионы она дернула плечом.

— Он сказал, что от нас больше беспорядка, чем помощи, и что мужчины скорее справятся с огнем, если не будут беспокоиться о своих женах и детях.

Катриона молча кивнула. Она тоже заметила, что мужчины то и дело останавливались, озираясь по сторонам, или покидали свой пост, разыскивая детей. Прежде чем уйти, женщины собрали ребятишек, и теперь никому из них не грозила опасность. Собравшееся вокруг Ричарда мужское население внимательно слушало его быстрые и четкие команды, поглядывая на горящее здание.

Вздохнув, Катриона вынула руки из ледяной воды и внимательно осмотрела ладони. Поморщившись, она взглянула на Алгарию.

— Ты не могла бы посмотреть, как там ребенок?

— Конечно. — Помолчав, она бросила выразительный взгляд на руки Катрионы. — Это было очень глупо с твоей стороны. Несколько пустячных ожогов не повредили бы его черной душе.

С этими словами Алгария развернулась и, как громадная черная ворона, прошествовала в дом. Потрясенная Катриона с открытым ртом смотрела ей вслед.

Придя наконец в себя, она сверкнула глазами и переключилась на более важные вещи.

Мужчины разделились на группы, одни выстроились по обе стороны горящего дома, другие образовали цепочку, уходившую в сад. Вглядевшись в темноту, Катриона увидела, что они наполняют ведра снегом из сугробов, все еще лежавших среди деревьев, и передают их тем, кто находится ближе к огню. Со стороны конюшни спешили работники с лопатами, чтобы было чем сгребать снег.

Четверо конюхов волокли по двору две огромные лестницы с сеновала, сгибаясь под их тяжестью. К ним на подмогу бросились люди и, подняв лестницы, прислонили их к стенам кузницы и амбара. Лестницы оказались достаточно длинными, чтобы достать до крыш.

К этому времени подоспели ведра со снегом; их быстро подняли наверх и высыпали на стену между зернохранилищем и домом кузнеца.

Стоя посреди двора, Ричард сосредоточенно наблюдал за их работой. Он надеялся, что его колдунья молится сейчас своей Госпоже, ибо они нуждались в любой помощи. Основная сила огня пришлась на центральную балку, которая поддерживала поперечные стропила. Они полностью выгорели, и теперь пламя распространялось от середины в обе стороны и лизало бревна, концы которых упирались в стены зернохранилища и кузницы.

К счастью, оба строения были значительно выше втиснутого между ними дома. Если бы дело обстояло иначе они бы уже давно загорелись. А так оставался шанс, хотя и весьма призрачный, спасти оба здания, так необходимые поместью.

Шагнув к ярко полыхавшему строению, Ричард включился в кипевшую у его стен деятельность. То и дело кто-нибудь из конюхов и работников выгружал содержимое своих ведер слишком далеко от нужного места.

— Ближе к стенам! — крикнул Ричард, задрав голову.

Он схватил ведро и, воспользовавшись своим недюжинным ростом, высыпал снег на одну из наиболее уязвимых балок зернохранилища.

— Туда, — загремел он, указывая рукой, — там самое опасное место!

Вернее, одно из них.

Оставаясь рядом с лестницами, Ричард зорко следил за работавшими, заменяя тех, кто больше других подвергался воздействию нестерпимого жара. А когда стало ясно, что они проигрывают битву за кузницу, кинулся в сад и, схватив лопату, устремился к берегу реки. Не обращая внимания на ледяную кашу под ногами, он проломил размягчившийся лед и пробился к воде.

В считанные минуты Хендерсон и один из конюхов присоединились к нему, помогая расширить прорубь. А затем со всей скоростью, на которую способны человеческие руки, они принялись наполнять ведра водой со льдом и отправлять их вверх по склону. Задав нужный ритм, Ричард поспешил назад, хватая по пути людей и без лишних слов расставляя их на равном расстоянии друг от друга.

Не менее уставшие, чем он, но столь же решительно настроенные, они образовали живую цепочку от реки до горящего здания.

Вбежав во двор, Ричард задержался у кузницы, чтобы снова произвести замену людей на лестницах, и кинулся к насосу.

— Быстрее! — бросил он, оказавшись рядом. — Воды не хватает.

Два измученных работника в смятении уставились на него.

— Вода стоит слишком низко… мы не сможем, — пробормотал, заикаясь, один из них.

— Низко или высоко, — рявкнул Ричард, вставая на их место, — но если качать быстрее, воды будет больше. Он задал насосу темп, вполовину выше прежнего.

— Так держать, — распорядился он, возвращая им рукоятку насоса.

Глянув на него, они не посмели перечить и принялись усердно качать. Убедившись, что темп поддерживается, Ричард удовлетворенно кивнул и посмотрел на четверых мужчин, работавших с ними по очереди.

— Можете сменяться чаще. Но если вам дороги ваши шкуры, не снижайте темпа.

Вряд ли кто-нибудь из них представлял, что он имеет в виду, но угроза возымела нужное действие. Люди, занимавшиеся насосом, удвоили усилия и продержались достаточно долго, чтобы результаты сказались.

Сидя на заднем крыльце, Катриона наблюдала за битвой по спасению хозяйственных построек. Она видела, как Ричарду удалось сподвигнуть ее людей на сверхусилия, заразив их собственной решимостью. Он сумел организовать их и направить всю их энергию на борьбу с пожаром. А Когда стихия, казалось, одержала верх, не позволил им отступить. Они признали в нем вожака и подчинялись всем его требованиям.

Отправив женщин и детей в дом, Катриона велела приготовить еду и нагреть воды. Это было все, что она могла сейчас сделать.

Мало-помалу пламя отступило. Лишенное возможности перекинуться на соседние строения, оно трещало, рассыпая искры, и наконец погасло, превратив строение в дымящиеся руины из пылающих углей и почерневшего дерева.

Все устали и едва держались на ногах.

Ричард отослал в дом старых и слабых, оставив только крепких мужчин, чтобы довести дело до конца. Наконец когда от огня остались только головешки, над которыми курился дым и висел едкий запах гари, Ричард и Айронс, подцепив крючьями обгоревшие концы опорных балок, обрушили все сооружение.

Хендерсон и Хиггинс с помощью нескольких конюхов, орудуя вилами, растащили тлеющие бревна по двору, подальше друг от друга, чтобы не дать разгореться новому пожару.

Вооружившись тяжелыми топорами, Ричард и Айронс с двух сторон врубились в то, что оставалось от дома. Когда они закончили, надежный зазор отделял развалины от зернохранилища и кузницы.

Обе постройки были спасены.

Испустив протяжный вздох, Ричард облокотился на топорище и обвел внимательным взглядом пепелище. Подошел Айронс и встал рядом, закинув топор на плечо. Ричард взглянул на него.

— Дом мы построим, хотя не думаю, что здесь.

— Н-да. — Айронс поскреб подбородок. — Похоже, место неудачное. Да и поленница сзади не помогла делу.

— Это точно. — Ричард вздохнул и выпрямился, решив непременно проверить, как хранятся дрова в замке. Он не мог припомнить, чтобы видел хоть одну поленницу, и не удивился бы, обнаружив ее прямо за зернохранилищем. Или конюшней.

— Нельзя хранить дрова рядом с хозяйственными постройками. Нужно построить отдельный навес.

— Да уж. Глупо не усвоить урок, который преподала нам Госпожа. — Протянув увесистую длань за топором, Айронс посмотрел на Ричарда. — Я в долгу перед вами.

Тот устало улыбнулся. Похлопав кузнеца по широкому плечу, он отдал ему топор.

— Благодари свою Госпожу. — И устало добавил, увидев ожидавшую его Катриону: — Я здесь совсем по другому делу.

Немного погодя обитатели замка собрались в обеденном зале. Несмотря на усталость, все были слишком возбуждены и переполнены впечатлениями, чтобы отправиться спать.

Заняв свое место рядом с Катрионой, Ричард с энтузиазмом принялся за аппетитное рагу и свежий хлеб, которые кухарка и ее помощницы успели приготовить. Никогда еще еда не казалась ему такой вкусной. Разговор сводился к отдельным репликам. Все ели: мужчины, женщины и дети, в целости и сохранности восседавшие на коленях родителей.

Наконец, когда слуги убрали пустые тарелки и разнесли по столам сырные круги, Хендерсон высказал общее мнение:

— Странное все-таки дело, этот пожар.

Сидевший неподалеку Хиггинс кивнул:

— Не возьму в толк, с чего это вдруг загорелось?

Все посмотрели на Ричарда. Он спокойно сидел, несколько отодвинувшись от стола; его рука в естественно хозяйском жесте покоилась на спинке кресла Катрионы. Твердо встретив их взгляд, он обвел глазами комнату.

— Кто-нибудь знает возможную причину?

Все дружно замотали головами.

— Отродясь такого не бывало, — проворчал Макардл.

— Дрова были хорошо просушены. Такие достаточно поджечь, и готово. Одно непонятно, — задумчиво произнес Ричард, — почему они загорелись?

— В том-то вся загадка, — мрачно кивнул Хендерсон. — Ясно, что к середине зимы дрова становятся сухими, как трут. Только…

Ричард встретился с ним взглядом.

— Только откуда взялась искра?

— Верно, откуда?

Никто не знал ответа на этот вопрос. Они прикидывали и так и эдак, пока Ричард не заметил, что Катриона держится из последних сил. Взглянув на ее осунувшееся лицо и тени под глазами, он приглушенно выругался и повернулся к собравшимся.

— На сегодня хватит. Все равно мы ни до чего не додумаемся. Пора ложиться. Посмотрим, что принесет утро.

Все согласно закивали. И тут же устало потянулись из зала. Ричард взял Катриону под руку и поднялся. Она бросила на него затуманенный взгляд. Подавив порыв подхватить жену на руки, Ричард помог ей спуститься с помоста и чинно вывел из зала. Но когда они оказались вне поля зрения остальных, он решительно поднял ее и понес вверх по лестнице.

Остановившись перед дверью их спальни, он поставил Катриону и посмотрел на нее, впервые в жизни не уверенный в себе. Она нахмурилась:

— В чем дело?

Тот же вопрос, который задавал ей он, но не получил ответа. Ричард выдержал паузу, опасаясь повторить ее ошибку.

— Я… — Он запнулся. — Пожалуй, мне лучше поискать ночлег в другом месте.

В се глазах мелькнуло замешательство.

— Почему? Это наша комната. — Судя по ее тону, она ничего не понимала. Прежде чем он успел что-либо сказать, она распахнула дверь и вошла, не выпуская из пальцев его выпачканного сажей рукава.

Закрыв дверь, он повернулся к жене.

— Катриона…

— На одежде можно ставить крест. — Она окинула взглядом свое грязное платье. — Нам нужно принять ванну. А твои волосы придется подстричь — обгорели сзади. Пойдем.

Она потянула его за собой, и Ричард неохотно подчинился. Катриона все еще не оправилась от потрясения. Глаза ее оставались расширенными, взгляд — отсутствующим.

Он последовал за ней в маленькую ванную комнату, примыкавшую к спальне. Их ожидал приятный сюрприз. Пока они сидели в обеденном зале, какая-то добрая душа поднялась наверх, наполнила ванну горячей водой и подвесила в очаге котелки с водой. Вода в ванне успела остыть, но над котелками поднимался пар.

— О-о, — протянула Катриона, остановившись на пороге.

Подтянув к огню табурет, Ричард усадил на него жену. Затем взял полотенце и вылил содержимое котелка в ванну. Опорожнив все емкости, кроме двух, он попробовал воду. Она была горячей, но не обжигающей, в самый раз, чтобы дать облегчение замерзшим и натруженным мышцам.

Повернувшись к Катрионе, он поднял ее с табурета. Она тут же принялась расстегивать его жилет. Вздохнув, Ричард стянул с плеч безнадежно испорченный сюртук. Поскольку Катриона была поглощена пуговицами его рубашки, он занялся шнуровкой ее платья. Но когда он дошел до верха и потянул платье вниз, она попыталась вернуть его на место.

— Вначале ты.

— Нет, — спокойно возразил Ричард. — Вместе.

Катриона помедлила, глядя на ванну; воспользовавшись ее замешательством, Ричард быстро стянул платье вниз. Смирившись, она переступила через него и подтолкнула ногой к сюртуку.

— Полагаю, мы уместимся.

Они уместились и с большим комфортом. Прежде чем присоединиться к мужу и окунуться в божественно горячую воду, Катриона взяла с полки флакон и добавила в ванну его содержимое. Ричард, вынырнувший на поверхность, чтобы ополоснуть волосы, напрягся, когда кристаллики зашипели в воде, но тут же расслабился, вдыхая восхитительный аромат, наполнивший комнату.

Поставив флакон на место, Катриона шагнула через борт ванны и, погрузившись в воду напротив него, взяла в руки мочалку.

— Повернись. — Она махнула рукой. — Я потру тебе спину.

Ричард подчинился и блаженно закрыл глаза, пока она терла и разглаживала его сведенные мышцы. Она прошлась мочалкой по его плечам и спине и скользнула под воду.

Услышав, как она резко втянула воздух, Ричард обернулся: Катриона трясла в воздухе обожженной рукой.

— Ляг на спину! И положи руки на края ванны, — скомандовал он.

Он забрал у нее мочалку и быстро закончил собственное омовение. Потом нашел мыло, которое она предпочитала — с ароматом летних цветов, — намылил мочалку и принялся мыть жену, несмотря на ее возражения.

Катриона попыталась сопротивляться, но быстро сдалась. Она была без сил и сознавала это. Слишком многое пришлось пережить за столь короткий срок. Пожар и неожиданное возвращение Ричарда. Потрясение, когда он бросился в огонь, и облегчение, вызванное его чудесным спасением. Ужас при виде пламени, лижущего его волосы, и боль в обожженных ладонях. Она не знала, что думать и что делать.

Она могла лишь плыть по течению, закрыв глаза, и принимать его заботы, наслаждаясь равномерным, неторопливым скольжением мочалки по коже.

Ричард оказался на редкость добросовестным. Начал с лица, затем перешел на шею и плечи. Нежно и скрупулезно вымыл руки, по всей длине, до кончиков пальцев, стараясь не касаться израненных ладоней. Потом приподнял ее над водой и неторопливо прошелся по гладкой спине и округлым ягодицам.

Опустив отяжелевшие веки, Катриона наблюдала за ним. Его лицо выражало глубокий покой, словно поверхность бездонного озера. Спокойствие всегда было ее преимуществом, но в тревогах минувшего дня ее оставила привычная безмятежность. Катриона лишилась покоя — а Ричард обрел его. Такова была сущность ее мужа. Сущность воина, который чувствует себя уместно на поле битвы, в самом сердце урагана. Таково его истинное предназначение, там он обретает покой и уверенность.

Катриона закрыла глаза, впитывая эти ощущения, и почувствовала себя лучше. Душевное равновесие возвращалось к ней с каждым его движением, пока он любовно омывал ее грудь, талию, живот. Он методично продвигался, медленно и успокаивающе, не пропуская ни единого дюйма ее тела. К тому времени когда он добрался до пальцев ног, она плыла, подхваченная теплой волной.

Отложив мочалку, Ричард взял ее за запястья и притянул к себе. Их губы встретились, мокрые тела соприкоснулись, разделенные лишь тонкой пленкой воды. Катриона обвила плечи мужа, наслаждаясь прикосновением к мучительно знакомым губам.

Он поднялся и, не выпуская ее из объятий, ополоснул себя и жену оставшейся горячей водой. Катриона начала выбираться из ванны, но Ричард опередил ее и легко перенес через бортик, поставив на толстое полотенце, расстеленное перед очагом.

Ожив после ванны, Катриона быстро вытерлась, а затем промокнула широкую спину мужа. Внезапно решившись, она обернула полотенцем его бедра, заправив концы.

— Сядь, — велела она, подталкивая его к табурету. — Надо привести в порядок твои волосы.

Ричард с недовольным видом сел. Катриона нашла расческу и ножницы и энергично защелкала ими, обрезая обгоревшие пряди. Потянувшись к его плечам, чтобы отряхнуть их, она замерла.

— Да ты весь в ожогах!

Он пошевелился.

— Ну, предположим, не весь.

— Ха! Посиди здесь, пока я смажу плечи. — Она достала баночку с мазью, стоявшую на полке среди других снадобий, радуясь, что у нее обгорели только ладони, а не пальцы. Зачерпнув мазь, она щедро смазала ожоги. Затем отступила на шаг и тщательно осмотрела его спину.

— Если ты закончила врачевать плечи, может, уделишь внимание другим частям моего тела, которые причиняют мне куда больше страданий?

Услышав это замечание, произнесенное подчеркнуто серьезным тоном, Катриона резко выпрямилась.

— Да, конечно. — Ока поспешно поставила мазь на полку и, полуобернувшись, махнула рукой в сторону спальни. — Ступай в постель.

Ричард поднялся, задержав взгляд на ее покрасневшей ладони.

— Минуточку. — Выругавшись, он схватил ее за руку и потащил назад к полке. — Где эта мазь?

— С моими руками все в порядке.

— Ну да!

Он взял с полки баночку.

— А как же твое исстрадавшееся тело?

— Я в состоянии потерпеть еще несколько минут. Протяни руки.

Попавшись в ловушку, Катриона неохотно подчинилась.

— В этом нет никакой необходимости.

Он бросил на нее строгий взгляд.

— Общеизвестно, что из целителей получаются самые капризные пациенты.

Катриона хмыкнула, но придержала язык, с удивлением почувствовав, как благотворно действует мазь на ее обожженную плоть. Пока Ричард ставил баночку на место, она с интересом разглядывала свои ладони. Вдруг он схватил ее за запястье и дернул. Невольно шагнув вперед, она подняла голову.

— Что?..

Вместо ответа он крепко зажал ее у себя под мышкой. Катриона толкнула его, но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть гору.

— Что ты делаешь?

Ощутив мягкое прикосновение ткани, Катриона бросила взгляд на полку и обнаружила, что хранившийся там бинт исчез.

— Ричард! — Она попыталась вырваться, но безуспешно; бинт равномерно обматывался вокруг ее ладони. Ей ничего не оставалось, как испепелять его взглядом. — Сейчас же перестань!

Не обращая на нее внимания, Ричард с удивительной ловкостью продолжал бинтовать ее руку. Когда он закончил, Катриона с изумлением воззрилась на безупречную повязку, надежно закрепленную тугим узлом. Он потянулся к другой руке…

— Нет! — Она отпрыгнула назад, пряча ладонь за спиной.

— Да! — Он шагнул вперед.

— Целительница здесь я!

— Ты упрямая колдунья.

Переупрямить его было невозможно; невзирая на ее протесты и весьма активное сопротивление, обе ее руки были аккуратно перебинтованы, так что только кончики пальцев торчали наружу. Раздосадованная, она уставилась на спеленутые руки.

— И как я теперь?..

— До утра тебе ничего не нужно делать. А к тому времени мазь впитается.

Катриона с сомнением прищурилась.

— Иди сюда, — невозмутимо произнес Ричард, подтолкнув ее к табурету. — У тебя пепел в волосах.

Смирившись, она села и уставилась на пламя, а Ричард тем временем, стоя у нее за спиной, вытаскивал шпильки из спутанной гривы, в которую превратились ее волосы, Распустив их, он взял с туалетного столика щетку и принялся за расчесывание.

— Слава Богу, хоть волосы не обгорели. Настоящее чудо, если вспомнить, что ты вытворяла.

Благоразумно промолчав, Катриона сосредоточилась на равномерных, успокаивающих движениях. Пламя в камине жарко пылало; закрыв глаза, она ощущала его тепло на опущенных веках и обнаженной груди. Ей было хорошо и спокойно, она снова обрела уверенность, а окружающий мир — устойчивость.

— Не ожидала, что ты вернешься. Мне показалось, что я сплю, когда ты появился во дворе, — промолвила она, предоставив ему возможность ответить, если сочтет нужным.

Не отрывая взгляда от огненных прядей, Ричард медленно перевел дыхание.

— Я не смог уехать дальше Карлайла. Провел там ночь и понял, что совершил ошибку. К тому же я не хочу возвращаться в Лондон. Да и никогда не хотел. — Он помолчал и провел щеткой по ее волосам. — Ну а окончательно ситуацию разрешило то, что после моего прибытия в гостиницу там объявился Дугал Дуглас, подозрительно интересовавшийся моей персоной.

— Дуглас?

— Угу. Он был в городе, когда я туда приехал, и допустил промах, обратившись с расспросами к Джессапу. Тот доложил мне утром обо всем.

— И поэтому ты вернулся?

Ричард напрягся, сдерживая кивок. Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом и сказать правду.

— Нет. Я уже решил вернуться, но мысль, что Дуглас знает о моем отсутствии и том, что ты осталась одна, заставила меня нанять лошадь и прискакать верхом. Уорбис и Джессап следуют в карете.

— Я не видела, как ты подъехал.

— Никто не видел. Все были на пожаре. — Он слегка дернул за рыжую прядь, которую держал в руке. — А некоторые готовы были ринуться в горящее здание.

Катриона пропустила мимо ушей явный намек на ее поведение. Ричард тоже молчал, методично вычесывая пепел из ее сверкающей гривы. Длинные пряди переливались, словно язычки пламени.

— Ты останешься?

Это был один из тех моментов, когда Ричард жалел, что женат на колдунье. На женщине, неизменно спокойной и безмятежной, независимо от того, что творится у нее в душе. Он никогда не мог понять, что чувствует Катриона. Сдержанная учтивость, с которой она задала столь важный для них вопрос, задела его больше, чем он мог допустить.

Нахмурившись, он уставился на блестящие волосы.

— Это зависит от тебя.

Речь не шла об их постели. Ясно, что Катриона не откажет в этом мужу. Но в чем состоит роль мужа, с ее точки зрения? Вот чего он не знал, но хотел бы выяснить.

Решительно отложив щетку, Ричард взял Катриону за плечи и повернул лицом к себе. Опустившись перед ней на корточки, так что их глаза оказались на одном уровне, он испытующе посмотрел на нее.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

Катриона отчаянно вглядывалась в его лицо. Однако его взгляд оставался непроницаемым.

— Да — если таково твое желание. То есть… — Прерывисто вздохнув, она торопливо продолжила: — Если ты хочешь остаться, я буду рада, но ты не должен думать, будто обязан… что я обижусь, если… — Она не смогла закончить фразы.

Ричард нетерпеливо тряхнул головой.

— Я спрашиваю не об этом. — Он устремил на нее жесткий взгляд. — Ты хочешь, чтобы я остался?

Широко распахнув глаза, Катриона попробовала зайти с другой стороны.

— Ну, поскольку мы с тобой муж и жена… полагаю, естественно, что…

— Нет! — Ричард закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы процедил: — Прошу тебя, Катриона, скажи мне — ты хочешь, чтобы я остался?

Катриона не выдержала:

— Конечно же, я хочу, чтобы ты остался! — Она яростно всплеснула перевязанными руками. — Я даже спать не могу, когда тебя нет рядом! Без тебя я чувствую себя совершенно несчастной и просто не представляю, как жить дальше. — Она осеклась, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

Дыхание, которое Ричард до сих пор сдерживал, с шумом вырвалось из его груди. Он сгреб Катриону в объятия и, уткнувшись лицом в ее волосы, вдохнул аромат, которого ему так не хватало прошлой ночью.

— Тогда я останусь.

После долгой паузы она шмыгнула носом и расслабилась в его руках.

— Правда?

— Навсегда. — Подняв голову, он отвел волосы с ее лица и прильнул к ее губам в долгом нежном поцелуе. — Пойдем в постель.

Приоткрыв глаза, она встретилась с ним взглядом. Ричард усмехнулся:

— Только не забывай, что у тебя болят руки.

Он выпрямился и подхватил ее; опоясывавшее его полотенце упало. Подойдя к кровати, он опустил жену на постель и тут же, удерживая ее за запястья, чтобы она не повредила руки, накрыл своим телом.

Тела их слились в танце, древнем, как сама вечность. Они забыли о времени и пространстве, о ночи, раскинувшей над ними шатер. Единственное, что имело значение, — это наслаждение, которое они дарили друг другу, и тихие слова любви, шелестевшие во мраке.

А когда звездный хоровод обрушился на них и унес за пределы окружающего мира, они ощутили себя единым целым, как никогда прежде.

Ричард обессиленно замер. Он дома, промелькнуло у него в мозгу, прежде чем он впал в короткое забытье.

Позже, глубокой ночью, лежа в его надежных объятиях, Катриона вспоминала, как впервые ощутила Ричарда — его мучительную жажду, страсть и неприкаянность. Она хорошо помнила терзавшее его беспокойство, неистовую потребность найти место в жизни, обрести цель. Теперь Катриона знала, что может не только утолить его вожделение, но и придать смысл его жизни.

И тем самым привязать его к себе и к долине.

Она не ошиблась, почувствовав с самого начала, что, несмотря на очевидную силу, он носит в душе рану, которая требует ее целительского дара. Ричард нуждался в ней — и не только физически. Катриона чувствовала, что эта потребность, будучи единожды удовлетворена, не только не умрет, но станет навеки его частью. А если так, то, доверившись Ричарду, она может не опасаться, что потеряет его.

Оставался единственный вопрос: насколько он сам понимает это. Будет ли бороться с судьбой — и волей Госпожи — или примет то, что она может ему предложить?

Ричард тоже не спал, все еще покачиваясь на волнах блаженства. Катриона глубоко вздохнула, собираясь с духом.

— Почему ты решил вернуться?

Тихий вопрос повис в темноте, как звон колокольчика, призывающего к откровению.

Ричард молчал, перебирая в уме множество причин. Он вернулся из-за одиночества, терзавшего его душу прошлой ночью, когда он спал без жены. Вернее, пытался заснуть, не чувствуя рядом ее тепла, не слыша тихого дыхания, отзывавшегося эхом в его сердце. Не ощущая благоухания ее волос и прикосновения шелковистой кожи. Но так и не заснул.

Он вернулся из-за страха, который обжег его внутренности, когда он узнал о Дугале Дугласе, и заставил очертя голову нестись назад. Из-за пугающей уверенности, что ему не следовало покидать жену.

Эта уверенность стала фактом в то ужасное мгновение, когда, ворвавшись в охваченный огнем и дымом двор, он увидел худший из своих ночных кошмаров — Катриону, бросившуюся в горящее здание.

Ричард больше не собирался отрицать ни своих чувств к Катрионе, ни их глубины. Ему придется научиться с ними жить — и ей тоже.

Но не сегодня. Они оба слишком устали.

Он задумался, пытаясь выразить в коротком ответе открывшуюся ему истину:

— Я вернулся, потому что мое место здесь. — Повернув голову, он коснулся губами ее лба. — Рядом с тобой.

Катриона крепко зажмурилась, сдерживая слезы облегчения и радости. И ощутила еще что-то неведомое, и оно затопило все ее существо, засияв ярче чистого золота.

Она нашла свое место. Здесь, рядом с ним, Катриона знала это, и — благодарение Госпоже — теперь он тоже знал.

Глава 15

Несмотря на пожар и его последствия, а может, благодаря ему они спали крепко и проснулись рано в объятиях друг друга. Искушение отпраздновать ночные откровения было велико, но…

— Я должна съездить на круг. — Катриона попыталась оттолкнуть тяжелую руку, по-хозяйски обвивавшую ее талию. — Вообще-то полагалось сделать это еще два дня назад, так что откладывать больше некуда.

— Я поеду с тобой. — Слова вырвались сами, прежде чем Ричард успел подумать. Он поспешно поправился: — Провожу тебя, если, конечно, это разрешается.

— Ты хочешь поехать вместе со мной?

Ричард осторожно кивнул, опасаясь нарушить какое-нибудь языческое табу.

— Ну да. Подожду тебя, а потом мы вместе вернемся.

Секунду она внимательно вглядывалась в его глаза, затем лицо ее преобразилось, просияв ослепительной улыбкой.

— Ладно. Мне это нравится.

С этими словами она скатилась с постели; озадаченный Ричард последовал за ней. Улыбки, которыми она одаривала его, особенно когда думала, что он не видит, трогали его до глубины души и заставляли улыбаться в ответ. К тому времени когда их лошади зацокали копытами по двору, ее кобыла и Гром, Катриона светилась от восторга.

Ричард покачал головой, глядя на нее.

— Можно подумать, что я предложил осыпать тебя бриллиантами, а не прокатиться до круга.

Катриона рассмеялась — так звонко и радостно, что потрясла его, — и, пришпорив кобылу, рванулась вперед. Ричарду не пришлось понукать своего мощного жеребца. Он легко настиг кобылу Катрионы и поскакал рядом по подтаявшему снегу.

Добравшись до горловины долины, они замедлили скачку. Катриона повернула к выступу скалы, нависавшему над кругом. Соскользнув с лошади, она окинула взглядом окрестности. Далеко впереди из расщелины между горами поднималось окутанное багровой дымкой солнце. Небо быстро светлело, отодвигая размытую облаками завесу мрака.

Она взглянула на Ричарда:

— Нужно спешить.

Он взял повод у нее из рук. Вдруг она обхватила его, крепко стиснула и, так же неожиданно отпустив, побежала вниз, к входу в круг.

Это была не просто окружность, очерченная деревьями, а густо разросшаяся вековая роща, имевшая форму круга. Катриона устремилась по тропинке, уходившей вглубь. Ричард смотрел ей вслед, пока ее ярко-рыжие волосы не исчезли под сенью деревьев, затем стреножил лошадей и приготовился ждать.

Он сидел на покрытом лишайником валуне, наблюдая за восходом солнца, когда Катриона выбежала из-за деревьев. На лице ее было написано безграничное счастье, и мысль, что он отчасти является тому причиной, согрела сердце Ричарда. Улыбнувшись, он поднялся и распростер объятия. Прежде чем посадить жену в седло, он на секунду прижал ее к себе, коснувшись ее губ мимолетным поцелуем.

Они поскакали назад, озаренные сиянием раннего утра. В воздухе звенели птичьи трели; первые лучи солнца, пробившись сквозь облака, прогнали ночной холод и оживили пейзаж. Хотя в полях еще виднелись сугробы и на величественных склонах Меррика лежала белая мантия, земля под снежным покровом пробуждалась, возвращаясь к жизни.

Покачиваясь в седле рядом с Катрионой, Ричард не мог отделаться от ощущения, что он тоже, пережив холодный мрачный период, пробуждается к свету.

Они объезжали невысокий холм, щурясь на бившее прямо в глаза солнце, когда услышали мычание.

Ричард натянул поводья. Прямо перед ними стояла пара бычков, пребывавших далеко не в лучшем виде. Поморгав печальными карими глазами, животные медленно развернулись и побрели прочь. Ричард проводил их задумчивым взглядом.

Чем не повод, чтобы начать разговор, который он так долго откладывал.

— Катриона…

— Я подумала…

Она осеклась и посмотрела на него, подавив разочарование, Ричард жестом предложил ей продолжить. Катриона устремила взгляд на замок.

— Если ты останешься, тебе, наверное, будет не хватать балов и развлечений. — Она исподтишка взглянула на мужа. — Мы здесь не устраиваем ничего подобного.

— И слава Богу. Я гроша ломаного не дам за все эти вечеринки, вместе взятые. — Собственное заявление заставило Ричарда удивиться. — Собственно, я давно уже не питаю к ним особого интереса. — Встретив ее недоверчивый взгляд, он прищурился. — Как и к немыслимо прекрасным дамам, которые посещают подобные мероприятия.

Катриона еще некоторое время испытующе смотрела на него, затем ее губы округлились в безмолвном «о-о», прежде чем изогнуться в едва заметной улыбке.

Ричард едва удержался, чтобы не поцеловать ее.

— Я остаюсь, и выкинь из головы мысль, что мне станет скучно. Здесь более чем достаточно дел. Кстати, это возвращает нас к теме, которую я хотел бы обсудить. Насчет разведения скота.

Скорчив гримасу, Катриона пустила лошадь шагом.

— Я так и не нашла племенную ферму, которая устраивала бы нас. Мистер Потс ждет моего решения о покупке животных в Монтрозе. Он торопит, но это совсем не то, что нам нужно.

Ричард глубоко вздохнул:

— У меня есть предложение, — Он примирительно поднял руку в ответ на ее изумленный взгляд. — Конечно, я дал слово не лезть в твои дела, так что если ты против… — Он помолчал, не сводя с нее глаз. — Необходимо пересмотреть состояние скота. Долина невелика, поэтому нужно сократить поголовье и улучшить его породу. Иначе нам не прокормить животных собственными силами. В самом отчаянном положении находится молочное стадо, но овцы тоже нуждаются в выбраковке. И потом, может, стоит подумать о большем разнообразии? Завести коз, гусей. Они хорошо приживутся в здешних местах. — Решив, что зашел так далеко, что терять больше нечего, он добавил: — Не говоря уже о том, что постройки, изгороди и навесы нуждаются в ремонте, а кое-где и в замене.

Секунду Катриона смотрела на него широко открытыми глазами» затем глубоко вздохнула.

— Я знаю, — произнес Ричард, прежде чем она успела открыть рот, — что обещал тебе не вмешиваться, но я могу работать, так сказать, за сценой, не привлекая к себе внимания.

Катриона нахмурилась и натянула поводья.

— Дело не в том…

— Может, ты предпочитаешь, чтобы я дал тебе список своих предложений? — Ричард остановил коня рядом. — Или, если хочешь, я могу написать письма поставщикам и договориться о встрече, когда тебе будет удобно…

— Ричард!

Он замолчал с каменным выражением лица.

— Перестань бубнить о своих обетах! — Катриона сверкнула глазами. — Я уже поняла, что бессмысленно отстранять тебя от ведения хозяйства. Духовная сторона, — она махнула рукой в сторону круга у них за спиной, — и целительские обязанности должны оставаться на мне, но во всем остальном мне необходима твоя помощь.

Ричард немигающим взором уставился на нее.

— Ты нуждаешься в моей помощи?

— Как ты можешь сомневаться в этом после вчерашних событий?

Последовала продолжительная пауза.

— Но ты же отказалась. Когда я предложил, ты заявила, что обойдешься без меня.

Катриона зарделась, невольно натянув поводья; кобыла нервно переступила ногами.

— Я думала, — призналась она, — что ты собираешься уезжать. — Она нахмурилась, вспоминая. — Вообще-то я шла к тебе за советом, когда услышала, как вы с Уорбисом рассуждаете об отъезде. Это было до того, как ты предложил мне помощь.

Ричард озадаченно сдвинул брови.

— Ты стояла за той дверью в панели? — Когда Катриона кивнула, он скривился. — Ох уж этот Уорбис и его планы! — Он коротко объяснил поведение слуги.

— Выходит, ты вообще не собирался уезжать?

— И не думал, пока ты не сделала мое дальнейшее пребывание невозможным. — Вспомнив, что пережил по ее милости, Ричард прищурился. — Ты меня очень обяжешь, если будешь говорить мне, что творится у тебя в голове, вместо того чтобы угадывать мои мысли.

Катриона передернула плечами.

— Мне не пришлось бы гадать, если бы ты рассказал о своих намерениях. — Она испытующе посмотрела на него. — Ты очень ловко скрываешь свои мысли.

— Ха! Я считаю это комплиментом.

— И напрасно. Как бы там ни было, придется это изменить.

— Вот как? — вызывающе сказал он.

— Вот так, — решительно заявила она. — Я заключу с тобой соглашение. Своего рода взаимные обеты.

Нетерпеливо переступая ногами, лошади приблизились друг к другу почти вплотную. Покачиваясь в седле, Ричард насмешливо усмехнулся.

— Надеюсь, они принесут нам больше пользы, чем предыдущие.

— Разумеется. Собственно, они на то и направлены, чтобы ситуация не повторилась.

В его взгляде отразилось беспокойство.

— И что это за обеты?

Катриона улыбнулась и подняла руку.

— Перед лицом Госпожи обещаю, что впредь буду говорить тебе все, что думаю, — при условии, что ты ответишь мне тем же.

Ричард глубоко вздохнул, поднял руку и, прижав ладонь к ее ладони, переплел ее пальцы со своими.

— Перед лицом твоей Госпожи клянусь, что я… — он запнулся, поморщившись, — попытаюсь.

Катриона удивленно моргнула, губы ее дрогнули, и, откинув голову, она расхохоталась. С притворным недовольством Ричард потянулся к жене.

— Нечего смеяться над моей природной сдержанностью.

Очутившись в его седле лицом к нему, Катриона ахнула и перестала смеяться.

— Это ты-то сдержанный? — возмутилась она, когда его руки скользнули под юбки. — Тебе даже неизвестно значение этого слова.

В течение нескольких последующих минут Катриона смогла убедиться в справедливости своей оценки. Наконец со всей категоричностью, на которую была способна, она выдохнула:

— Ричард! Но это же невозможно на лошади.

Она ошиблась. Что он и доказал ей с пылом, потрясшим ее до основания.

Ни один из них не заметил солнечных бликов от линз подзорной трубы, наведенной на них со стороны замка.

Стоя у ограды конюшни, Алгария еще пару минут наблюдала за двухголовой фигурой на спине серого жеребца, затем повернулась и с ледяным выражением лица вошла в дом.

Вторую половину дня Ричард посвятил письму к мистеру Скроггсу из Хексхэма. Он подробно изложил требования к породе, возрасту и количеству скота, который собирался приобрести для анонимного клиента. Оставив селекционера в неведении относительно личности покупателя, он не дал тому пищи для размышлений и причин взвинчивать цену. Текст дался ему без особого труда. Он точно знал, как составил бы подобное послание его отец или Девил.

Вложив в конверт записку Хиткоуту Монтегю с указанием переслать письмо по назначению, Ричард запечатал конверт и отложил его в сторону. Вытащив чистый лист, он принялся за послание мистеру Потсу, которое должно было носить более жесткий характер.

В результате двухчасовых трудов и пяти забракованных вариантов из-под его пера вышел шедевр размером в одну страницу. Перечитав его, Ричард удовлетворенно улыбнулся. Он не сразу выбрал верный тон, пока наконец не сообразил, что лучше всего представить себя правой рукой Катрионы. Супругом в полном смысле этого слова. Она — хозяйка, но хозяйство — мужское дело.

Довольный проделанной работой, он поднялся и направился на поиски жены.

Как всегда, он нашел ее в кабинете. Увидев Ричарда, она тепло улыбнулась. Он усмехнулся в ответ и помахал письмом.

— Надеюсь, ты одобришь.

— Кому это? — Бросив на него вопросительный взгляд, она взяла листок. — Ах, Потсу.

По мере того как она читала, выражение ее лица менялось от непроницаемого до иронического, а затем — веселого. Добравшись до конца, она откровенно захихикала.

— Великолепно! Смотри, что я получила с сегодняшней почтой. — Она протянула ему распечатанное письмо. Ричард пробежал его глазами. Оно было от Потса.

— Он становится все более настойчивым. — Катриона вздохнула. — Беда в том, что Потс мне нужен из-за зерна. Он всегда был надежным покупателем. Поэтому я не решаюсь отказаться от его услуг по поставке скота. Тем более что это сулит ему приличные комиссионные. Я устала морочить ему голову.

— Пусть тебя это больше не заботит. — Ричард уловил в своем голосе командные нотки, но не стал ничего смягчать, видя, как тревожит Катриону состояние дел в долине.

И он с облегчением увидел ее улыбку.

— Хорошо, раз ты берешь это на себя. У тебя есть идеи?

После некоторого колебания Ричард посмотрел ей в глаза.

— Пока нет, — солгал он.

Он сделает ей сюрприз. Ему вдруг пришло в голову, что Катриона целых шесть лет несла весь груз проблем долины на своих хрупких плечах. И заслуживает приятных сюрпризов. Как, скажем, необычный свадебный подарок, цены которого она не узнает. Все еще усмехаясь, он повертел в руках письмо Потсу.

— Пойду приобщу его к почте.

Он вышел из комнаты, уверенный, что если Госпожа и не одобряет лжи, то закроет глаза на обман, порожденный благими намерениями.

Следующий день Ричард провел на свежем воздухе. Он занимался разметкой просторного хлева для уже имевшегося скота, а также для животных, которых собирался приобрести. Вместе с Айронсом, Хендерсоном и Макалви — главным скотником, пребывавшем в радостном возбуждении, — он вбивал колышки в мерзлую землю, отмечая контуры постройки и примыкающих к ней дворов, загонов и выгулов.

Прервавшись на короткий отдых, они расположились на склоне холма, созерцая плоды своих трудов.

— Так, так, понятно. — Макалви энергично закивал. — Стало быть, у каждой скотины будет свое место.

— Так и ухаживать за ней проще, — заметил Айронс.

— В этом весь смысл, — сказал Ричард. — Если стадо будет укрыто от непогоды, оно не дойдет до такого жалкого состояния, как сейчас. А когда растает снег, можно будет перевести его в загоны, пока поля не покроются травой.

— Вот-вот, — важно поддакнул Хендерсон. — А не то скотина вытопчет пастбища и не даст траве войти в силу.

— Мы установим также внутренние ворота, — сказал Ричард, вставая, — чтобы перегонять скот в тот двор, который выходит в нужный загон или поле.

Он зашагал вниз по склону к месту будущего строительства. Вся компания с воодушевлением двинулась следом. Процессию замыкал Макалви с выражением блаженства на лице.

В последующие дни у нового хлева собралась вся долина. Обитатели замка включились в строительство с энтузиазмом, растущим вместе с сооружением. Заходили работники с ферм и оставались помочь. С утра до вечера на стройке крутились дети, подавая гвозди и инструменты, досаждая взрослым своими непрошеными советами. Несмотря на то что мерзлая земля плохо поддавалась кирке и лопате, будущий хлев мало-помалу обретал контуры.

— Ух ты! — Макалви окинул взглядом тянувшийся над всем помещением чердак. — Можно сбрасывать сено прямо в стойла.

— Но не в этом году, — отозвался Ричард, передавая ему молоток. — Вначале нужно поставить стадо под крышу, а потом уж мечтать о большем.

Стены хлева, намеченные деревянными столбами, постепенно обретали солидный вид. Задняя и передняя выкладывались камнем, а боковые обшивались досками с проемами для многочисленных дверей и ворот. Над долиной не смолкал перестук молотков. Общая цель объединяла людей; во всей округе не осталось мужчины, который не внес бы свой вклад в строительство, не забил хотя бы одного гвоздя. Даже старый Макардл приковылял, опираясь на палку, и не устоял перед соблазном.

Обычно это время года было отмечено бездействием и скукой, и мужчины, привычные к работе на свежем воздухе, с воодушевлением занимались полезным делом. Лучше, чем шахматы — таково было общее мнение.

Женщины также не обходили стройку стороной.

— Господи помилуй! — воскликнула миссис Брум. — Скотина сама себя не узнает в этих хоромах.

Кухарка покачала головой:

— Еще возгордится, вот увидите.

Как-то к вечеру, когда солнце уже село, но сумерки еще не наступили, подошла Катриона в сопровождении Алгарии, одетой, как всегда, в черное.

— Пожалте сюда, мистрис. — Макалви с сияющим видом показывал хозяйке новое жилище своих подопечных. — Сдается мне, что после такой зимовки скотина мигом наберет летний вес.

Кивнув, Катриона медленно повернула голову, оценивая размеры сооружения, оказавшегося значительно больше, чем она предполагала.

— На сколько голов он рассчитан?

— О, здесь запросто уместится все стадо.

— Хм! — Катриона приоткрыла ближайшие ворота. — А это зачем?

— Затем, — ответил Ричард, подходя к ней, — чтобы загонять животных прямо в стойло. — Взяв жену за руку, он повел ее к лестнице, ведущей на чердак. — Поднимись на несколько ступенек, и увидишь как на ладони весь замысел.

Катриона взобралась на лестницу, и он объяснил ей схему передвижения скота.

— Как удобно. — Она улыбнулась, глядя на него сверху вниз.

Ричард схватил ее за талию и опустил на землю.

— Всегда рад услужить.

Улыбнувшись, Катриона сжала его руку, и они двинулись к выходу. Одарив его взглядом, в котором светилось обещание, она зашагала вверх по склону, к замку. Алгария тащилась следом.

Задержавшись у ограды конюшни, Катриона посмотрела назад — на столь необходимое сооружение, которое ее супруг смог создать из имевшихся в долине, но не находивших применения материалов. Мягкая улыбка осветила ее лицо, и она двинулась дальше, через вымощенный булыжником двор.

Алгария с нескрываемым отвращением буркнула за ее спиной:

— Новомодная чушь!

Как это часто бывает, зима отказалась сдавать позиции, не продемонстрировав напоследок свое могущество. Буквально за одну ночь долину завалило снегом, и ударили морозы.

Хотя строительство было далеко от завершения, хлев имел стены и крышу и мог вместить стадо. Кухарка, жалуясь на боль в суставах, заранее предупредила всех о надвигающейся непогоде, так что Макалви заблаговременно разослал работников по всей долине собирать животных.

Все обитатели долины, жившие в замке и на уединенных фермах, собрались на пригорке и наблюдали, как скот, лохматый и отощавший, с жалобным мычанием взбирается по склону. Макалви и его подручные направляли животных к воротам их нового жилища; те охотно шли, вытянув головы и тараща глаза. Зрители тревожно прислушивались, предвидя затруднения, но все обошлось.

Это было вчера.

Стоя у ограды конюшни, Катриона смотрела на заметенный снегом хлев, из которого доносилось довольное мычание. Скот был надежно укрыт от холода и непогоды и, судя по цепочке глубоких следов, протоптанной помощниками Макалви, накормлен.

Повернувшись, она оглядела двор. Айронс руководил людьми, сбивавшими наледь с насоса. Ричард тоже был где-то рядом; Катриона слышала, как он распоряжался очистить от снега крыши кузницы и двух небольших амбаров. Снега навалило столько, что козырек мог не выдержать и обрушиться под его весом.

Взглянув на окна комнаты для игр, Катриона увидела прижатые к стеклам носы. Детям запретили выходить из дома, пока мужчины не расчистят двор и не сбросят снег с крыш.

Даже ее присутствие было нежелательным. Это недвусмысленно отразилось на лице Ричарда, когда, завернув за амбар, он увидел жену. С недовольным видом он, направился к ней.

— Неужели тебе нечем заняться, кроме как мерзнуть здесь?

Катриона усмехнулась:

— Я вышла ровно на минутку. Просто я не знаю, — она бросила взгляд в сторону ребятишек, — что бы такое придумать в награду детям. Они так старались, помогая строить хлев.

Ричард устремил задумчивый взгляд на запотевшие окна.

— Может, скажешь им, что, если они продержатся без шалостей до ленча, я дам им урок верховой езды?

Катриона широко распахнула глаза:

— Правда?

Ричард прищурился:

— Чего еще пожелаете, мэм?

Катриона хихикнула. Ухватившись за отвороты мужниной куртки, она приподнялась и чмокнула его в щеку. Затем, мимолетно коснувшись его губ, запахнула шаль и двинулась к дому, соблазнительно покачивая бедрами.

Проводив жену взглядом, Ричард вздохнул и постарался направить разбредающиеся мысли на стоявшую перед ним задачу — быть ее правой рукой.

К ленчу все было сделано: дорожки расчищены, с крыш сброшен снег, хозяйственные постройки приведены в порядок. Шагая через парадный холл к лестнице, чтобы подняться к себе и переодеться, он услышал, что Катриона окликает его.

Она сидела в своем кабинете в обществе Макардла И угрюмого мужчины, оказавшегося Мелчеттом, об упрямстве которого Ричард успел наслышаться. Увидев мужа, Катриона улыбнулась, но в ее глазах мелькнуло беспокойство.

— Мы обсуждаем сроки сева. — Она указала на разбросанные на столе бумаги и карты. — Может, у тебя есть какие-нибудь предложения?

Ощущая повисшее в воздухе напряжение, Ричард посмотрел на карты посевных площадей.

— Боюсь, — сказал он, — в этом вы разбираетесь лучше меня.

— Вы так ловко управились со скотом, вот мы и подумали, нет ли у вас идей насчет посевной, — подал голос Мелчетт.

Бросив взгляд на Макардла, Ричард склонился над картами.

— Если бы меня спросили о сроках посадки и севообороте в Кембриджшире, я бы нарисовал полную картину. Но едва ли мой опыт применим здесь. Существует слишком много отличий, влияющих на урожайность в разных частях страны. То, что мы выращиваем на юге, не будет расти в здешних местах. Скот — совсем другое дело; принципы его разведения везде одинаковы.

— Не может быть, чтобы у вас не было никаких идей, — не отставал Мелчетт. — Принципов, как вы сказали.

Сдержав порыв поставить наглеца на место, Ричард ограничился тем, что переключился из образа помощника Катрионы в образ ее супруга.

— Единственный объективный показатель работы земледельца — урожай. Если у вас эти цифры под рукой, — сказал он с важным видом, — я мог бы дать заключение о вашей работе.

— Так, урожайность. — Макардл принялся листать страницы потрепанной конторской книги. — Ага, вот она. — Он повернул книгу к Ричарду, чтобы тот мог прочитать, — За последние пять лет.

Ричард смотрел и не верил своим глазам. Он ожидал увидеть высокие показатели — Джейми говорил ему, что земля в долине плодородная. Но цифры, плясавшие перед его округлившимися глазами, на пятьдесят процентов превосходили самые лучшие ожидания. А ведь он вырос в графстве, которое славилось самыми высокими урожаями в Англии. Благоговейным тоном он произнес:

— Это, несомненно, самые высокие показатели, которые мне приходилось видеть. — Вернув книгу Макардлу, ухмылявшемуся во весь рот, Ричард посмотрел на Мелчетта. — Что бы вы там ни делали, советую продолжать в том же духе.

— О! Ну да, — буркнул тот. — Раз такое дело…

Выпрямившись, Ричард улыбнулся Катрионе:

— Не буду мешать. — Он направился к двери и, задержавшись на пороге, добазил: — Надо будет намекнуть моему брату и кузену, чтобы они расспросили тебя при встрече. Уж они-то вытрясут из тебя все секреты.

Он вышел из комнаты, оставив удивленную Катриону, ухмыляющегося Макардла и Мелчетта, еще более удрученного, чем раньше.

Катриона направлялась в амбар, где Ричард давал детям урок верховой езды. Она вошла в кухню, когда услышала оклик:

— Катриона!

Обернувшись, она увидела Алгарию, спешившую за ней по коридору.

— Только что пришел Корби. — Алгария указала в сторону парадного холла. — Он говорит, что под тяжестью снега сломались ветви у нескольких деревьев в саду. Сказать ему, чтобы отпилил их и обработал место спила как обычно?

Катриона открыла рот, собираясь согласиться, но передумала.

— Корби, видимо, останется на ночь?

— Да.

— Отлично. — Катриона улыбнулась. — Я хочу обсудить этот вопрос с Ричардом. Скажи Корби, что мы поговорим с ним вечером.

Величественно кивнув, она повернулась и быстро вышла из кухни. На лице ее сияла улыбка, в глазах светилось счастье. Ей не терпелось присоединиться к веселой компании в амбаре.

Алгария молча смотрела ей вслед, сотрясаясь от едва сдерживаемой ярости. Кухонная прислуга настороженно косилась на нее, держась в сторонке. Наконец, втянув сквозь зубы воздух, она взяла себя в руки и вышла.

Кухарка, месившая тесто, вздохнула и покачала головой, глядя ей вслед.

— Спасибо. — Катриона запечатлела нежный поцелуй на лбу Ричарда, как только он лег рядом.

— За что?

— За добрые слова о наших урожаях.

— Добрые? — фыркнул Ричард, усадив ее на себя. — Кинстеры не бросают попусту слов, когда дело касается земли. Это чистая правда. У вас потрясающая урожайность. — Он начал расстегивать ее ночную рубашку. — И я ничуть не сомневаюсь, что Девил и Уэйн захотят поговорить с тобой. Вот увидишь. Они будут несказанно рады, что я женился на тебе.

— Правда?

— Угу. — Ричард нахмурился, сражаясь с крошечными пуговками у ворота. — У каждого из них пропасть земли. У Девила поместье в Кембриджшире, а Уэйн выращивает хмель, орехи и фрукты в Кенте.

— О-о?

Он посмотрел на нее, озадаченный явным изумлением, прозвучавшим в ее голосе.

— Что тебя так удивило?

— Я представляла себе твоего брата и кузенов как праздных джентльменов, более заинтересованных в оценке дамских фигур, чем земельных участков.

— Ну, что касается этого… — Ричард расстегнул очередную пуговицу. — Не стану отрицать, что Кинстеры испытывают определенный интерес к женским фигурам. — Он поддел следующую пуговицу, не представляя себе, как может быть иначе. — Однако мы ничуть не меньше одержимы землей.

Задумавшись над его словами, Катриона открыла рот, собираясь продолжить расспросы, но Ричард развел в стороны полы ее ночной рубашки.

Сомкнув ладони на ее талии, он удерживал ее на месте, размышляя над следующим шагом. Он не спешил, зная, какое действие оказывает на свою сладкую колдунью. Она таяла и раскалялась.

Ричард и сам был на пределе, ощущая прикосновение нежных бедер и ее теплую тяжесть на своем животе. Его естество томительно напряглось.

И тут он вспомнил. Повернувшись к прикроватной тумбочке, он выдвинул ящичек и пошарил внутри. — Уорбис нашел его в кармане моего сюртука. Он вытащил ожерелье своей матери. Аметистовая подвеска последней выскользнула из ящика, тяжело покачиваясь на золотой цепи. На какое-то безумное мгновение Ричард задумался о том, чтобы использовать ее в качестве орудия любви. Поместить массивный камень в форме луковицы в ее шелковистые глубины…

С мысленным вздохом он пообещал себе осуществить эту дерзкую мечту в будущем. После того как он продумает все детали, доведет идею до совершенства, чтобы извлечь из нее максимум чувственных удовольствий. А потом посвятит в свой замысел Катриону. Но пока незачем торопить события. У него впереди вся жизнь.

Он взглянул ей в глаза, обезоруживая своей улыбкой.

— Это тебе. — Он одел ожерелье ей на шею, осторожно высвободив волосы.

Ричард был достаточно богат, чтобы осыпать ее бриллиантами, но сердцем чувствовал, что ожерелье его матери значит для нее больше, чем любые драгоценности. Вид его заворожил Катриону. Она не сводила расширившихся глаз с золотой цепи, тускло мерцавшей на нежной коже, с тяжелой подвески, скользнувшей в ложбинку между грудями, словно там было ее истинное место.

Возможно, так оно и есть. Бывали моменты, когда даже Катриона поражалась промыслу Госпожи.

Она поднесла подвеску к лицу, пытаясь разобрать выгравированные на ней символы.

— Ты знаешь, что это? — благоговейно вымолвила она. Глаза ее светились, лицо сияло.

Ричард вытащил из-под цепочки последнюю прядь волос.

— Ожерелье моей матери, а теперь твое.

Катриона глубоко вздохнула. Он не мог выразиться точнее, словно Госпожа его устами выразила свою волю.

— Судя по гравировке, это ожерелье послушницы. Такие же символы выгравированы и на моем кристалле. Они обязывают ту, которая его носит, служить Госпоже и ее учению. Но это ожерелье принадлежало старшей послушнице, статус которой выше моего. Собственно, ее положение выше всех хозяек долины. — Катрионе пришлось остановиться, чтобы успокоиться. Сердце ее готово было разорваться от волнения. — Это ожерелье намного древнее моего.

— Я сразу заметил, что они похожи. — Ричард взял со столика ожерелье, которое она снимала на ночь. — Если бы не камни, они были бы совершенно одинаковыми.

Катриона кивнула, задумчиво глядя на мужа. Он теперь был слишком вовлечен во все события и имел право знать факты.

— Да, на первый взгляд. Но есть другое, более глубокое различие. — Она коснулась подвески своего украшения. — Это розовый кварц. Он символизирует любовь, а это, — она указала на круглые фиолетовые камни, вставленные в звенья цепи, — аметисты — символ разума. Такое сочетание камней означает разум, порождающий любовь. Здесь же, — она опустила взгляд на ожерелье его матери, — камни расположены так, как должно быть — и как было на протяжении веков.

— То есть, — Ричард слегка нахмурился, следуя за ходом ее мыслей, — это, — он коснулся ожерелья на ее груди и поразился, насколько горячим оно оказалось, — символизирует разум, ведомый любовью?

Катриона кивнула:

— Так было задумано с самого начала. Это послание Госпожи, которое должна усвоить каждая послушница и жить в соответствии с ним. Любовь является движущей силой, которая стоит за всем. Все наши решения, мысли и поступки должны направляться любовью.

Помолчав, Ричард положил драгоценный подарок на столик и посмотрел на жену. Судя по ее восторженному выражению, он не мог сделать ей более значительного подарка.

— Но как оно могло попасть к моей матери?

— Должно быть, она тоже была послушницей, — предположила Катриона. Ричард с сомнением поднял брови. — Это вполне возможно. Она родом с предгорья, где когда-то обитали многочисленные последователи Госпожи. Не исключено, что твоя мать принадлежала к одной из древнейших ветвей послушниц, но не прошла обучения. Или ее насильно выдали за Шеймуса.

Лежа на подушке, Ричард сосредоточенно размышлял, не отрывая взгляда от зеленых глаз своей колдуньи.

— Помыслы Госпожи слишком сложны, чтобы мы могли их постигнуть. — Она подалась вперед, выражение ее лица изменилось. — Перестань думать об этом, — мягко, но властно слетело с ее уст.

В следующее мгновение она приникла к нему в томительно-сладком поцелуе. Ричард не стал противиться ее колдовским уловкам, увлекавшим их обоих в водоворот страсти.

Ричард последовал за женой, которая пылко и самозабвенно вела его в танце любви. Обхватив ладонями ее бедра, он подался вперед и втянул в рот напрягшийся сосок. Сдавленный крик был ему наградой. В чувственном дурмане он ласкал пышные округлости, а перед глазами качалось ожерелье его матери, украшавшее порозовевшую кожу жены.

Нараставшее напряжение достигло высшей точки, и последовал взрыв. Катриона застыла на пике страсти, а затем с долгим восторженным всхлипом рухнула на Ричарда.

Он крепко прижал ее к себе, упиваясь ощущением полноты и завершенности, которую неизменно испытывал, погрузившись в ее нежную сладость. Подвеска матери, зажатая между их телами, пульсировала и источала тепло, не имевшее отношения к жару их тел.

Прижавшись щекой к огненным волосам жены, Ричард закрыл глаза и глубоко вздохнул. Как ожерелью его матери было суждено найти путь к его колдунье, так и ему, ее единственному сыну, было предназначено найти здесь свой дом и спасение.

С долгим, потрясшим все его существо стоном он подчинился судьбе.

— Хозяин!

Обернувшись, Ричард увидел торопливо шагавшего через двор фермера.

— В чем дело, Кимптон?

Мужчина сдернул с головы шапку.

— Вы велели, сэр, чтобы мы докладывали, ежели что не так.

— Верно. И что же не так?

— Да ворота южного загона. — Он хитро прищурился. — Вечером, когда я делал обход, они были закрыты, а нынче утром мой младшенький видел, что они распахнуты настежь.

Взгляд Ричарда стал сосредоточенным.

— Он закрыл их?

— Само собой, сэр. — Фермер кивнул. — Я проверил потом. С засовом все в порядке.

Ричард улыбнулся:

— Хорошо. Посмотрим, что будет дальше.

Сэр Олвин Глен прибыл сразу после ленча.

Бесцеремонно сунув шляпу Хендерсону, он направился прямо в кабинет Катрионы и начал бушевать, едва переступив порог.

— Мисс Хеннеси! Я должен заявить протест…

— К кому вы обращаетесь, сэр?

Холодный тон хозяйки заставил его умолкнуть на полуслове. Переведя дух, он вспомнил с некоторым опозданием о хороших манерах и поклонился:

— Миссис Кинстер.

После напряженных трудов в постели Катриона пребывала в твердой уверенности, что заслужила это имя. Величественно кивнув, она промолвила:

— Чему обязана, сэр, чести видеть вас?

— Своему скоту, разумеется! — заявил сэр Олвин с явным наслаждением. — Чего ждать от животных, которые всю зиму бродят по полям в поисках прокорма?

— Не имею понятия. — Катриона одарила его безмятежным взглядом. — Если дело касается скота, вам нужно поговорить с моим мужем. Стадо находится в его ведении.

— Ну и какой в этом прок, — фыркнул толстяк, — если он в Лондоне?

— О нет, я гораздо ближе.

Глен подпрыгнул и резко обернулся, обнаружив за своей спиной Ричарда. Несмотря на любезную улыбку, тот напоминал волка, заметившего неосторожно забредшую в его владения собаку.

Катриона изо всех сил старалась сохранить серьезный вид. Что же касается Макардла, тот сидел, не поднимая глаз от расчетной книги, только кончики ушей постепенно краснели.

Непринужденно проследовав в комнату, Ричард небрежно поинтересовался:

— Так в чем дело?

Побагровевший сэр Олвин выпалил, брызгая слюной:

— Животные из долины забрались в мои владения и вытоптали посадки!

— Неужели? — Ричард изобразил удивление. — И когда же это случилось?

— Сегодня, рано утром.

— Понятно. — Ричард повернулся к Хендерсону, стоявшему в дверях. — Позови Макалви.

— Слушаюсь, сэр.

Макалви, должно быть, ждал за дверью. Они с Хендерсоном появились раньше, чем успело лопнуть натянутое молчание в кабинете.

— Макалви, — обратился к скотнику Ричард. — У нас пропадали сегодня животные?

Тот затряс лохматой головой:

— Нет, сэр.

— Откуда тебе знать? — презрительно бросил Глен. — Скот из долины где только не шляется, особенно зимой.

— Может, так и было раньше, — возразил Макалви, — когда мы платили вам за потраву капусты или, к примеру, пшеницы. Только теперь все — конец.

Гость набычился:

— Как это понимать?

— Так и понимать, сэр Олвин, — вмешался Ричард. — Конец. — Он улыбнулся. — Мы построили хлев для зимовки скота и согнали туда всех животных еще до последнего снегопада. Если бы они разбрелись, остались бы следы. — Он снова улыбнулся — Но следов нет. Если вы соизволите пойти с Макалви, уверен, он будет счастлив пересчитать стадо и продемонстрировать вам все наши нововведения.

Незваный гость, казалось, потерял дар речи.

— Что же касается вашей жалобы, — лениво добавил Ричард, — если ваши посадки действительно пострадали, то виной тому, боюсь, ваш собственный скот.

На лице сэра Олвина отразилась внутренняя борьба: оно пошло пятнами, на лбу проступили вены. Кипя от злобы, он развернулся на каблуках, выхватил шляпу из рук Хендерсона и нахлобучил ее на голову. Спохватившись в последнюю минуту, он коротко кивнул Катрионе, затем отвесил принужденный поклон Ричарду.

— Позвольте откланяться, — буркнул он и, стуча сапогами, вылетел из комнаты.

Хендерсон с мрачным удовлетворением оглядел присутствующих.

— Скатертью дорога, вот что я вам скажу! — заявил он.

И под дружный хохот выпроводил незадачливого визитера.

Этим вечером Катриона рано спустилась в обеденный зал. Заняв свое место за главным столом, она наблюдала, как ее люди, веселые и довольные, рассаживаются за столами, обмениваясь шутками.

В замке всегда царила дружелюбная атмосфера, и Катриона привыкла к ощущению покоя и уюта. Но теперь к этому добавилось нечто новое: бодрость, радость жизни, уверенность в завтрашнем дне. Все эти качества, привнесенные мужским началом, гармонично сочетались с безмятежностью — ее личным вкладом в общую атмосферу.

В результате все домочадцы казались более счастливыми, оживленными и энергичными, чем когда-либо раньше. Катриона знала, кому обязана этими переменами, и задавалась вопросом, понимает ли сам Ричард, как изменил их жизнь.

Предмет ее раздумий вошел в зал и остановился поболтать с Айронсом и старшими сыновьями Макалви.

В свете свечей его лицо казалось вытесанным из камня, черные волосы блестели, высокая гибкая фигура излучала силу. Он затмевал любого мужчину и неизменно притягивал к себе ее внимание, чувства и помыслы.

Катриона подняла руку и коснулась двух кристаллов, покоившихся у нее на груди. Днем она носила оба ожерелья, а на ночь оставляла более древнее. Она не желала расставаться с ним ни на секунду, сознавая, что оно предназначено ей судьбой. Как и Ричард был предназначен ей самим провидением.

Улыбнувшись, она отвела взгляд от мужа и поманила к себе горничную.

— Хильда, поднимись в нашу спальню и проследи, чтобы огонь в камине разгорелся. — К тому времени, когда они лягут в постель, комната должна успеть прогреться.

Горничная, достаточно повидавшая на своем веку, чтобы понимать все с полуслова, улыбнулась во весь рот.

— Уж я постараюсь, мистрис, не сомневайтесь. — Лукаво поблескивая глазами, она поспешила прочь.

Катриона усмехнулась. О чем только не приходится думать замужней женщине! Она повернула голову и снова перевела взгляд на знакомую фигуру, любуясь своим мужем.

На следующее утро Катриона опять опоздала к завтраку. Хотя утренние потребности Ричарда ничуть не уменьшились, она уже не чувствовала себя такой утомленной. Видимо, у нее вошло в привычку просыпаться подобным образом.

Как бы там ни было, Катриона чувствовала себя на удивление бодрой, сбегая по лестнице. Впорхнув в обеденный зал, она с сияющим видом направилась к своему месту, одаряя всех улыбками. При виде Ричарда ее сердце захлестнула волна радости.

Почувствовав ее присутствие, он с трудом выпрямился и повернулся к ней.

Катриона замедлила шаг, с ужасом глядя на изменившиеся черты и бледную кожу.

Он сидел сгорбившись, синие глаза потускнели. Сделав над собой героическое усилие, он протянул к ней руку.

И рухнул на пол.

Катриона вскрикнула и упала на колени рядом с мужем. Зал огласился криками и восклицаниями, все вскочили, с грохотом отодвигая стулья. Катриона ничего не слышала, лихорадочно нащупывая пульс.

Протолкавшись к ним, Уорбис тяжело опустился на колени по другую сторону от Ричарда.

— Сэр!

Боль, прозвучавшая в его голосе, отозвалась в сердце Катрионы.

— Он жив! — Неведомый доселе страх сковал ее сердце. Судорожно вздохнув, она обхватила ладонями лицо мужа, пытаясь приоткрыть его веки.

Они приподнялись ровно настолько, чтобы оправдать ее худшие опасения. Ричард был одурманен, причем очень сильно.

Катриона видела, как он мучительно борется с собой, пытаясь собраться с силами. Еще большее усилие потребовалось, чтобы повернуть голову к Уорбису.

— Вызови Девила. — Он облизнул пересохшие губы. — Срочно!

— Да, сэр, конечно. Но…

Уорбис растерянно умолк. С невероятным напряжением Ричард медленно повернулся к Катрионе. Он поднял руку и потянулся к ее лицу…

Судорога свела его черты; он коротко вздохнул, и рука упала. Глаза его закрылись, голова свесилась. Он потерял сознание.

Только слабое биение сердца под ее ладонью удерживало Катриону от рыданий. Остальные, вообразив худшее, разразились воплями и плачем. Катриона осадила их:

— Он еще жив. Принесите вина. Скорее! Нужно отнести его в постель.

Первая ночь была самой тяжелой. Жизнь Ричарда висела на волоске. Его спасло только то, что Катриона оказалась рядом, когда яд начал действовать. Задержись она минут на пять, и было бы поздно.

Катриона поежилась и возобновила хождение вокруг кровати. У камина было бы теплее, но она не решалась отойти от Ричарда. Она должна была находиться рядом, когда придет время.

За окном завывал и плакал ветер; Катриона едва удерживалась, чтобы не вторить ему. Она сделала все, что было в ее силах, и теперь оставалось только ждать.

Прежде чем позволить сдвинуть Ричарда с места, она поднесла к его губам и заставила проглотить два стакана легкого летнего вина. Весь день и ночь она старательно вливала в него жидкость. Воду, настоянную на чесноке или подслащенную медом, козье молоко, подогретое с горчичным семенем, — одним словом, все известные ей снадобья. Ее усилия не давали ему умереть, но их не хватало, чтобы сохранить его жизнь.

Судьба Ричарда была в руках Госпожи.

Катрионе ничего не оставалось, кроме молитвы, в ожидании кризиса, который должен был вот-вот наступить.

Она пыталась не думать о других проблемах, с которыми придется столкнуться, когда он придет в себя.

Мысль о том, что он поверил, будто она снова опоила его, безмерно ранила. Однако Катриона не могла найти иного объяснения словам и поступкам Ричарда в последние мгновения перед тем, как он потерял сознание. Он так странно посмотрел, прежде чем велел Уорбису срочно вызвать брата. А затем попытался указать на нее.

Судорожно вздохнув, Катриона плотно сжала губы. Она не позволит сломить себя. У нее нет ни времени, ни сил, чтобы предаваться обидам, лить слезы и заламывать руки.

Особенно теперь, когда ее упрямый муж может умереть, если она не сделает все, от нее зависящее, если не будет сильной, как никогда.

Ричард может умереть, несмотря на все ее усилия.

Отодвинув подальше эту тягостную мысль, Катриона сосредоточилась на том, как справиться с помрачением его рассудка. Как только Ричард придет в себя, она напомнит ему о клятве доверять друг другу. Они будут разговаривать до тех пор, пока его мозги не прояснятся. Какая чушь — вообразить, будто она пыталась отравить мужа! Никто в замке, даже Уорбис, не поверит в это.

Но ведь никто, кроме Ричарда, и не знал, что она уже однажды опоила его. Не мудрено, что в те мгновения, когда яд затуманил его разум, он вспомнил об этом и сделал очевидный вывод.

Что ж, его можно понять. Но она не позволит прошлому встать между ними, как бы трудно ей ни пришлось. Катриона не без оснований полагала, что его брат представляет собой внушительную силу. Наверняка такой же большой и грозный, как Ричард. Властный мужчина, который привык к беспрекословному подчинению и ждет, что все будут плясать под его дудку.

Скорчив гримасу, Катриона развернулась и принялась расхаживать по другую сторону кровати.

Она сомневалась, что поступила правильно, позволив Уорбису вызвать брата Ричарда. Тогда ей казалось, что у нее нет причин опасаться герцога. К несчастью, она не продумала всех последствий. Что, если Девил, по-видимому, обладавший немалой властью, потребует, чтобы Ричарда забрали из-под ее опеки? Под тем предлогом, что в Лондоне ему будет обеспечен лучший уход?

Сможет ли она отказать герцогу? Представится ли ей возможность убедить Ричарда в своей невиновности? Вернется ли он, если верит, что на него покушалась она?

Сколько Катриона ни размышляла, меряя шагами комнату, сколько ни прокручивала в уме одни и те же вопросы, она не находила ответа. Собственно, она даже не могла толком сосредоточиться, слишком подавленная пугающей перспективой — Ричарда увезут, и она лишится возможности ухаживать за ним.

Тогда он не выживет.

Едва ли она сможет объяснить это его брату или кому-нибудь другому, незнакомому с неисповедимыми путями Госпожи.

Вздохнув, Катриона остановилась и потянулась к запястью Ричарда. Пульс оставался ровным, хотя и слабым. Перебрав в уме все принятые ею меры, она в очередной раз убедилась, что сделала все, что могла. Нельзя рисковать, не зная точно, какой яд использован.

Разумеется, она догадывалась, кто отравил Ричарда, но виновного уже не было ни в замке, ни в долине. Кроме Катрионы, только Алгария имела доступ к ядам. Видимо, свершив свое черное дело, ее бывшая наставница сразу же уехала.

Раз Алгария не стала дожидаться, пока ее снадобье подействует, значит, она не сомневалась в эффективности своего зелья. Подавив дрожь, Катриона принялась расхаживать по комнате, размышляя о возможных ядах: болиголове, белене и аконите. Все они были смертельными, но последний хуже всего поддавался лечению. Впрочем, могла быть использована смесь, поэтому Катриона включила в лекарство противоядие от каждого из ядов.

Однако этого было недостаточно.

И Катриона не отходила от постели Ричарда, чтобы не пропустить момент, когда он очнется. Чтобы вернуть его в этот мир, если связь с ним окажется слишком слабой. Ей никогда не приходилось делать ничего подобного, но она знала о черте, которую про себя называла порогом. Порогом между реальным миром и иным, где жизнь превращается в небытие.

Однажды она уже стояла на этом пороге. В ту ночь, когда умерли ее родители, мать явилась ей во сне, перешагнув призрачную грань, отделявшую состояние сна от небытия. Мать Катрионы умерла в объятиях мужчины, любившего ее глубоко и нежно, и она питала к нему столь же сильное чувство. У нее не было особых причин оставаться на этом свете; она задержалась только для того, чтобы попрощаться с дочерью, приоткрыв ей завесу потустороннего мира.

Там не было ничего, кроме клубящегося тумана, холодного и серого, и никаких ориентиров, доступных человеческим чувствам. Оказавшиеся в небытии должны были полагаться на иные ощущения и вступать в контакт лишь при наличии сильного притяжения между душами — подобного узам, которые связывают мать и ребенка или любящих супругов.

Если связь между ней и Ричардом оборвется, Катриона рискует потеряться в зловещей пустоте, вместо того чтобы удержать мужа и вернуть его к жизни.

Но жизнь без Ричарда не представляла для нее ценности. А он может умереть. Катриона выпрямилась, чувствуя как крепнет ее решимость. Она не отпустит Ричарда и уцелеет сама. У нее хватит любви и веры для них обоих.

Первый раз это случилось на рассвете — дыхание Ричарда замедлилось, и он скользнул в серую мглу. Опустившись на колени перед постелью, Катриона сделала глубокий вдох и решительно закрыла глаза. Зажав в кулаке подвески, она взяла мужа за руку и последовала за ним в небытие.

Ричард был там, слепой и бледный, беспомощный, как новорожденный котенок; Катриона нежно направила его и привела назад.

Денно и нощно она боролась за мужа, ныряя в черные бездны, делясь своей жизненной энергией. И Ричард продолжал жить.

По прошествии нескольких дней она совершенно обессилела. Никто в долине, кроме Алгарии, не обладал достаточными познаниями, чтобы помочь ей. Обитатели замка затаились в тревожном ожидании, но она ощущала их поддержку. Они непрестанно молились за выздоровление Ричарда. Хотя жизнь продолжалась, без Ричарда из их мира ушло обостренное ощущение бытия, и замок словно погрузился в спячку.

Миссис Брум и Макардл приносили еду и питье; Уорбис постоянно находился рядом, готовый прийти на помощь. Он понимал, насколько серьезно состояние его хозяина, но, за исключением первого момента слабости, пребывал в неколебимой уверенности, что Ричард скоро станет на ноги.

— Они несгибаемые, все как один, — заверял он Катриону. И ссылался на подвиги и неуязвимость Кинстеров при Ватерлоо.

Катриона была благодарна Уорбису за утешение и надежду.

Но лишь одна она знала, сколь губительны обрушившиеся на Ричарда силы и как опасен яд, которым его опоили. И только она могла вылечить его и удержать в этом мире.

На третье утро с начала их тяжкого испытания Катриона внезапно проснулась с ощущением тревоги.

Она заснула прямо у постели Ричарда, стоя на коленях и обхватив его руками. Вздрогнув, она резко выпрямилась и испуганно посмотрела на него.

Он был бледен, но определенно жив; грудь его мерно вздымалась и опускалась.

Испустив вздох облегчения, она села на пол. Ричард не покинул ее, пока она спала.

Возблагодарив Госпожу, Катриона с трудом поднялась на затекшие ноги. Доковыляв до ближайшего кресла, она рухнула в него, не сводя глаз с мужа.

Он все еще находился под воздействием яда и по-прежнему нуждался в ней как в якоре, удерживающем его в этом мире.

Вздохнув, она поднялась с кресла и потянулась к шнуру звонка. Придется разделить дежурство с кем-нибудь, кому можно доверять в достаточной степени. Главное — быть уверенной, что ее позовут, когда Ричард в очередной раз начнет ускользать в небытие.

Иначе она рискует снова заснуть и оставить мужа без присмотра.

Благодаря миссис Брум и кухарке, взявшим на себя заботу о Ричарде, следующую ночь Катриона благополучно проспала. Это пришлось весьма кстати, так как утро принесло новую проблему, которую она хотя и ожидала, но не раньше, чем через несколько дней.

— Как, скажите на милость, они так быстро добрались? — Стоя рядом с Макарддом на ступенях парадного крыльца, Катриона с тревогой наблюдала за катившей через парк громадной каретой, запряженной шестеркой могучих черных лошадей. Ей не нужно было видеть золоченый герб на дверцах, чтобы догадаться, кто пожаловал с визитом.

— Не иначе как ехали без остановок на ночь. — В грубоватом тоне Макардла сквозили одобрительные нотки. — Должно быть, крепко привязан к брату.

Скорее всего так оно и было. Из чего следовал однозначный вывод: ей предстоит ожесточенная схватка с Девилом, и неизвестно, хватит ли у нее сил одержать верх. Подавив малодушный порыв вцепиться в подвески, она гордо выпрямилась и, призвав на помощь все силы, на которые привыкла полагаться, приготовилась к встрече со своим деверем.

Однако первой, с кем она познакомилась, оказалась ее золовка. Не успела карета остановиться, как из нее соскочил на землю высокий, могучего телосложения мужчина. Окинув двор жестким взглядом, он повернулся к даме, выглянувшей из открытой дверцы кареты. Ему пришлось подхватить ее на руки, поскольку она явно не собиралась ждать, пока опустят ступеньки.

Тотчас же, как ее ноги коснулись булыжников, дама устремилась вперед, не сводя глаз с Катрионы. Ее высокая фигура была закутана в теплый плащ, накинутый поверх элегантного дорожного платья из коричневой шерсти. Из простого пучка на затылке выбивались каштановые пряди, на лице с тонкими чертами застыло непроницаемое выражение. Прямой взгляд и несколько надменная манера держаться свидетельствовали о привычке повелевать.

Катриона молча ждала, собираясь с духом, пока незнакомка, подобрав юбки, поднималась по ступенькам.

— Бедняжка, — вымолвила она, оказавшись наверху и заключив Катриону в объятия. — Представляю, сколько вы пережили! Вы должны позволить нам помочь.

Пока Катриона пыталась прийти в себя, дама — предположительно Онория, герцогиня Сент-Ивз — повернулась к Макардлу.

— Это ваш управляющий? — поинтересовалась она с приветливой улыбкой.

— Да, — выдавила Катриона. — Макардл.

— Весьма польщен, ваша светлость.

Макардл поклонился, пытаясь согнуть свою ревматическую спину до нужной степени, но Онория остановила его.

— Не стоит беспокоиться. Мы ведь родня, в конце концов.

Макардл ответил ей благодарным взглядом.

— Если ты не возражаешь, милая?..

При вкрадчивых звуках низкого голоса герцогиня резко обернулась:

— Да, конечно. Дорогая! — Взглянув на Катриону, она указала на внушительную фигуру, выросшую рядом с ней на ступеньках. — Это Сильвестр, но для всех нас Девил.

Прикрываясь щитом напускного спокойствия, Катриона с улыбкой повернулась — и едва удержалась, чтобы не сделать большущий шаг назад. Она привыкла к высокому росту Ричарда, но Девил, будучи на пару дюймов выше, показался ей просто башней.

С изумлением глядела она на суровое лицо, до такой степени похожее на лицо Ричарда, что ее сердце остановилось. Только глаза, прозрачно-зеленые, отличались от пронзительно-синих глаз ее мужа.

Резкие черты смягчились, и он улыбнулся, снова напомнив ей Ричарда — ироническим выражением и настороженным блеском глаз. Ясно, что их сходство не исчерпывалось чисто внешними чертами.

— Э-э… — неуверенно вымолвила Катриона. Несмотря на серьезность момента, в его улыбке сверкнули дьявольские искорки, благодаря которым он, наверное, и получил свое прозвище.

— Рад познакомиться, моя дорогая. Я думал, что Ричард несколько преувеличил, описывая вас, но теперь вижу, что ошибся. — Он галантно поднес к губам ее руку, а затем, приобняв, запечатлел у нег на щеке совершенно целомудренный и удивительно успокаивающий поцелуй. — Добро пожаловать в семью.

Катрионе так и не удалось еще прийти в себя.

— Б-благодарю вас, — пролепетала она, покосившись на стоявшую рядом Онорию.

— Привыкайте — они все такие, — заметила та и, взяв Катриону под руку, направилась к двери. — Как я поняла, мой незадачливый деверь жив, иначе вы не были бы так спокойны.

— О да.

Войдя в дом, Катриона представила Онорию миссис Брум и Хендерсону. Пока ее удивительные родственники избавлялись от верхней одежды, она старательно пыталась вернуть себе обычный безмятежный вид.

— Миссис Брум приготовила вам комнату. Боюсь, вы не найдете здесь привычных удобств. У нас небольшой штат слуг и довольно простые отношения.

— Ну и прекрасно, — улыбнулась Онория, вручив перчатки миссис Брум. — Кинстеры не придают значения условностям. А насчет того, к чему мы привыкли, — она сделала широкий жест рукой, — не забывайте, что всего лишь год назад я была скромной гувернанткой.

Катриона удивленно моргнула.

— Правда?

Онория заметила ее удивление.

— Разве Ричард не сказал вам? — Покачав головой, она снова взяла Катриону под руку, и они двинулись к лестнице. — Таковы все мужчины: никогда не говорят о важных вещах. Придется мне восполнить пробелы.

Девил бесшумно шагал следом. До Катрионы донеслось приглушенное бормотание:

— Скромная гувернантка? Ничего себе. Да ты никогда в жизни не была скромной.

Несмотря на все свои беды, Катриона не сдержала улыбки. Онория нетерпеливо отмахнулась.

— Не обращайте внимания. Он худший из них.

Остановившись у подножия лестницы, Катриона повернулась к ним:

— Уорбис вам уже, наверное, сообщил, что Ричард был отравлен. Чем именно, неизвестно, поэтому я лечу его различными средствами, но… — Ее голос дрогнул. Прерывисто вздохнув, она подняла голову и посмотрела прямо в зеленые глаза Девила. — Но я хочу, чтобы вы знали: я непричастна к отравлению Ричарда.

Они молча смотрели на нее. Чувствуя себя неуютно под их испытующими взорами, Катриона открыла рот, собираясь нарушить затянувшееся молчание, но Девил опередил ее. Он взял ее руку и ласково потрепал.

— Не беспокойтесь — мы здесь, чтобы помочь. Вы явно переутомились.

— Вы ухаживали за ним одна? — поинтересовалась Онория.

— Да… до вчерашнего дня.

— Ха! Выходит, мы не напрасно чуть не загнали лошадей, торопясь сюда. — Вновь подхватив Катриону под локоть, Онория бодро зашагала по ступенькам. — Проводите нас к нему, а потом расскажете, что нужно делать.

Увлекаемая решительной рукой, Катриона взлетела вверх по лестнице. Голова ее шла кругом. Она никак не ожидала, что вместо упреков и подозрений встретит со стороны новых родственников участие и поддержку.

Проводив их в комнату в башне, где неподвижно лежал Ричард, Катриона остановилась в изножье кровати. Онория и Девил приветствовали Уорбиса, дежурившего у постели хозяина, и присоединились к ней.

— Он нормально дышит, и пульс у него ровный, но так и не приходил в сознание, — сказала Катриона.

Уловив усталые нотки в ее голосе, Девил накрыл ее ладонь своей. Бросив на Катриону сочувствующий взгляд, Онория поверх ее головы переглянулась с мужем.

— Я посижу с ним, — предложил Девил.

— Может, вы проводите меня, — сказала Онория, — в нашу комнату?

Катриона не хотела покидать Ричарда, но… Она посмотрела на Девила:

— Прошу вас, если его дыхание замедлится, немедленно позовите меня. Это очень важно. — Она постаралась вложить в свой взгляд всю силу убеждения, на которую была способна. — Возможно, мне придется… — Она неопределенно махнула рукой.

Девил кивнул, бросив взгляд в сторону постели.

— Я пришлю Уорбиса или кого-нибудь другого при малейших признаках. — Легкая улыбка изогнула его губы. — Пока он не умер, есть надежда, что он выживет. — Он перевел потемневший взгляд на жену. — Многие полагают, что Кинстеры заговорены.

Онория хмыкнула.

— Да уж! Поверьте мне, — сказала она, — что переживать за них совершенно бессмысленно, хотя и не переживать невозможно. — Она направилась к двери, увлекая Катриону за собой. — А теперь покажите мне, где я могу умыться. Я провела в карете больше часов, чем способна сосчитать.

Спустя несколько минут, сидя в комнате, которую миссис Брум приготовила для герцогской четы, Катриона поняла, что ее гости не только не нуждаются в ее опеке, но намерены сами позаботиться о ней. Она слишком устала, чтобы сопротивляться. К тому же они вели себя так естественно и непринужденно, что без труда заставили ее хоть ненадолго отвлечься. Катриона расслабилась, внимая неторопливому повествованию Онории об их путешествии и ожидая, пока ее гостья завершит омовение.

Закончив, Онория изящно опустилась в кресло рядом с Катрионой и взяла ее руку в свои.

— А теперь расскажите, откуда взялась эта дурацкая мысль, что вы могли отравить Ричарда?

После некоторого колебания Катриона вздохнула:

— Пожалуй, мне нужно рассказать вам немного о себе. — Она посмотрела на Онорию. — Видите ли, мне кажется, что так считает Ричард. Я пыталась подготовить вас к этому и убедить, что он ошибается.

— Совершенно очевидно, что он ошибается. Но почему ему это может взбрести в голову?

Катриона скорчила гримасу.

— Возможно, потому, что я опоила его однажды.

— Вот как? — Во взгляде Онории отразилось больше заинтересованности, чем недоумения. — Зачем? И как?

Катриона покраснела. Она попыталась уклониться от ответа, но, как выяснилось, ее светлость, герцогиня Сент-Ивз, могла быть очень настойчивой. Вытянув всю правду из Катрионы, Онория откинулась в кресле и посмотрела на нее чуть ли не с благоговением.

— Вы ужасно храбрая, — заявила она наконец. — Не много найдется женщин, способных одурманить Кинстера, а потом забраться к нему в постель.

Катриона смиренно кивнула:

— Виной тому моя полная неискушенность.

Улыбнувшись, Онория бросила на нее оценивающий взгляд.

— Это, конечно, великолепная история, но, боюсь, только для ушей членов семьи. Точнее, ее женской части.

Катриона хладнокровно выслушала реплику, которая полчаса назад повергла бы ее в изумление. Она уже поняла, что едва ли способна шокировать герцогиню Сент-Ивз — после года замужества за герцогом Сент-Ивзом.

— А теперь о том, что подумает Ричард, когда придет в себя. Мне кажется, что вы его недооцениваете. — Склонив голову набок, Онория задумалась. — Он совсем не глуп. И уж точно не слепой, как и все они, хотя порой притворяются, что ничего не видят. — Она посмотрела на Катриону в упор. — У вас есть причины опасаться, что он верит в вашу причастность, или это чистые домыслы с вашей стороны?

Катриона вздохнула:

— Боюсь, что есть. — Она коротко описала поведение Ричарда.

— Хм! — Онория сморщила нос. — Не исключено, что у него были иные, типично кинстеровские причины, чтобы послать за Девилом. Впрочем, что толку гадать. Если он очнется с такой нелепой мыслью, можете быть уверены, я быстро вправлю, ему мозги.

Она поднялась с кресла и расправила юбки.

— Если он захочет слушать, — заметила Катриона устало и тоже встала.

— Меня послушает, — усмехнулась Онория. — Никуда не денется. Это одно из преимуществ жены Девила. Он глава семьи, и последнее слово всегда остается за мной.

Заметив, что губы Катриона невольно дрогнули в улыбке, Онория улыбнулась в ответ.

— А теперь, если вы прислушаетесь к моим словам, я посоветовала бы вам отдохнуть. Мы присмотрим за Ричардом, а вам нужно набраться сил на тот случай, если ему понадобятся ваши целительские таланты.

Катриона не стала спорить. Она глубоко вздохнула и с удивлением обнаружила, что впервые может дышать свободно. Порывисто сжав руку Онории, она кивнула:

— Хорошо.

Онория поцеловала ее в щеку.

— Мы позовем вас, если будет нужно.

Катриона проспала полдня и проснулась, еще решительнее, чем прежде, настроенная удержать своего ослабевшего мужа в этом мире, на его истинном месте — рядом с собой.

— Он слишком долго находится без сознания, — заявила она. — Нужно привести его в чувство.

— Как? — поинтересовался Девил.

Катриона готова была признаться, что не знает, когда ресницы Ричарда дрогнули. Она бросилась к нему.

— Ричард?

Ресницы снова дрогнули, словно он пытался поднять веки, но не мог. Подоспевший Девил придержал ее за руку.

— Ричард, — строго произнес он, — мама идет!

Реакция Ричарда была очевидна. Он отчаянно, но безуспешно пытался открыть глаза. Лоб его нахмурился, затем медленно разгладился, и он снова погрузился в бессознательное состояние.

— Мы должны заставить его ходить! — Катриона лихорадочно сдернула с мужа одеяло. — Раз он способен реагировать, работа мускулов поспособствует выведению яда из организма.

Девил помог ей поставить Ричарда на ноги. Когда Катриона попыталась удержать безвольно повисшего на ней мужа, Девил покачал головой.

— Позовите Хендерсона, — распорядился он безапелляционно.

Хендерсон не замедлил явиться. Подхватив Ричарда под руки, они с Девилом принялись водить его взад и вперед. Поначалу он просто волочил ноги, неуклюже ставя их одну перед другой. Походив таким манером минут десять, они передохнули и попытались снова, на сей раз добившись от Ричарда едва заметного отклика. Воодушевленные, они продолжили хождение с небольшими передышками.

Заметив трепет ресниц Ричарда, Катриона стала уговаривать его приложить больше усилий. Однако он только раздраженно тряхнул головой.

— Достаточно. — Девил опустил брата на постель. — Давайте пообедаем, а потом попытаемся снова.

Что они и проделали. Ричард хотел, чтобы его оставили в покое, и осыпал своих мучителей нечленораздельными проклятиями.

Но главное — ом ходил, все более владея своими членами. Когда утомленный до предела Девил велел остановиться и позволил Ричарду повалиться на постель, тот стал настолько активен, что смог взгромоздиться на подушку и свернуться калачиком.

Улыбнувшись, Катриона укрыла мужа и подоткнула одеяло по краям.

Когда она выпрямилась, Девил по-братски обнял ее и легонько стиснул.

— Если он вспомнил все французские ругательства, значит, скоро будет с нами.

Катриона схватила Девила за руку и сжала ее.

— Спасибо!

Он усмехнулся:

— Не за что. Он ведь и мне не чужой. — С этим загадочным замечанием он повел ее к двери. — Онория уже спит. Она обещала подежурить ночью. Я останусь здесь и разбужу ее в полночь. А вам нужно выспаться, чтобы сменить ее утром.

Катриона помедлила в нерешительности.

— Вы уверены…

— Абсолютно. — Девил галантно распахнул дверь. — Увидимся утром.

Так и вышло. Когда на рассвете Катриона явилась в комнату Ричарда, чтобы сменить Онорию, то застала там только Девила, зевающего над пасьянсом, который он раскладывал прямо на одеяле больного.

Катриона удивленно воззрилась на него.

— Что случилось с Онорией?

Девил поднял глаза, затем скосил их на стоявшие на каминной полке часы.

— Силы небесные! Уже столько времени? — Он заразительно, хотя и устало ухмыльнулся. — Кажется, я забыл позвать свою дорогую женушку. Ну да ничего. — Он встал и потянулся. — Пойду разбужу ее сейчас.

Он взглянул на Ричарда.

— За разговором время, конечно, летит быстрее, но он всегда был никудышным собеседником.

Улыбнувшись напоследок, он вышел.

Покачав головой, Катриона подтащила кресло к кровати и села рядом с мужем. Его впалые щеки обросли щетиной. Раскинув руки и уткнувшись лицом в подушку, он имел весьма непрезентабельный вид.

Улыбнувшись, она передвинула поближе рабочую корзинку. После завтрака нужно заставить его ходить. Она позвонит Уорбису, чтобы сменил ее, затем сходит за Хендерсоном и Айронсом. С их помощью, возможно, уже сегодня удастся избавить организм Ричарда от остатков яда.

Прислушиваясь к его ровному дыханию, знакомому ей ничуть не меньше, чем ее собственное, Катриона взяла иглу и принялась за штопку.

Склонив голову, она продолжала работать иглой, когда Ричарду удалось наконец поднять веки. Почему они такие тяжелые, он не понимал, но в конечном итоге ему удалось с ними справиться — глаза открылись.

Его жена-колдунья, пристроившись в кресле с таким очаровательно домашним занятием, как штопка, представляла собой исключительно приятное зрелище. Ричард упивался им и чувствовал, как утихает паника, охватившая его, когда он оказался в холодном призрачном тумане, не зная толком, жив или мертв. Он не хотел умирать, но, скованный слабостью и холодом, был не в силах цепляться за жизнь.

Но тут явилась Катриона и, заключив его в теплые объятия, вывела из серой мглы в уютный полумрак их спальни.

Оглядевшись по сторонам, он убедился, что находится в собственной постели. Через задернутые шторы просачивался утренний свет. Глубоко вздохнув, он снова перевел взгляд на любимое лицо и заметил темные круги под глазами.

Ричард нахмурился; его колдунья казалась бледной и измученной.

Почувствовав на себе его взгляд, Катриона подняла голову. И замерла при виде устремленных на нее синих глаз. Сердце ее рванулось навстречу, но тут же стремительно упало. Ричард грозно хмурился. Он открыл было рот, но она остановила его, подняв руку.

— Нет! Позволь мне сказать. Что бы ты там ни думал, я ни в чем не виновата.

Ричард заморгал, нахмурившись еще больше.

— Я понимаю, что у тебя были причины так считать, но ты ошибаешься. Неужели ты мог подумать, что после всего сделанного тобой для меня и долины, после всего, что было между нами, я способна отравить тебя? Если ты действительно…

— Да нет же!

Катриона потрясение замолчала, сообразив, что Ричард уже не хмурится, а возмущенно сверкает глазами.

— У меня и в мыслях такого не было. — Он окинул ее сердитым взглядом. — Что за чепуху ты вбила себе в голову?

Не получив ответа, он выругался.

— Я слышал, что беременных женщин посещают бредовые идеи, но ты превзошла всех. — Он покачал головой. — Вот, значит, как ты довела себя до такого состояния. Решила, что я настолько глуп, чтобы винить тебя?

Катриона осторожно кивнула, что вызвало новый поток брани.

— Что за нелепая, идиотская мысль…

— Зачем же тогда ты послал за своим братом?

— Да затем, чтобы он защитил тебя, раз я не в состоянии! Господи!..

Исчерпав запас проклятий, он подался вперед и, схватив Катриону за руку, дернул к себе. Булавки, штопка, нитки разлетелись в разные стороны. Ахнув, Катриона приземлилась посреди постели.

Прежде чем она успела понять, что произошло, он сжал ее лицо в ладонях.

— Ты совсем не заботишься о себе…

— Но тебя отравили… — Она попыталась вырваться, но даже в ослабленном состоянии он легко удерживал ее.

— Ладно, разберемся с этим позже. Ты явно недосыпала. Тебе следовало бы знать, что беременным женщинам полагается больше спать. О чем только думают твои домочадцы… — Он осекся и посмотрел ей в глаза. — Сколько дней я был без сознания?

— Пять, — сообщила Катриона.

— Пять дней? — Ричард удивленно воззрился на нее, затем его взгляд смягчился. — Неудивительно, что я так проголодался.

Катриона не нуждалась в подсказках, чтобы понять, что он имеет в виду. Она открыла рот, но не успела вымолвить ни слова.

Ричард поцеловал ее, мягко и нежно, но с нарастающим пылом. Его рука скользнула к подвязке и погладила нежную кожу над ней. На секунду Катриона приникла к мужу, наслаждаясь мгновением, а затем ткнула его кулаком в плечо что было силы.

Ричард удивленно отпрянул, и ей удалось освободиться и выдохнуть:

— Ричард! Ты еще слишком слаб для этого!

Он уставился на нее с таким видом, словно услышал что-то немыслимое. Затем поморщился.

— Как ни печально это признавать, но ты, пожалуй, права.

— Разумеется, я права! — Катриона укутала его одеялом. — В течение пяти дней ты находился буквально на пороге смерти. И не думай, что если тебе удалось открыть глаза, то можно сразу же, — она бросила на него сердитый взгляд, — приниматься за старое.

Ричард насмешливо выгнул брови; Катриона хмыкнула, залившись краской.

— Оставайся в постели и набирайся сил. — Она попробовала слезть с кровати, но он удержал ее за талию.

— Я останусь, — сказал Ричард мягко, но решительно, — при условии, что ты останешься со мной. — Он невозмутимо притянул ее ближе. — Тебе тоже не мешает отдохнуть. — Уложив жену рядом, он положил ее голову себе на плечо и поцеловал в лоб. — А я буду обнимать тебя, пока ты будешь спать.

Испытывая невероятное облегчение, глубоко тронутая тем, что его последние осознанные мысли, как, впрочем, и первые, были о ней, Катриона со спокойной душой заснула в объятиях мужа.

Глава 16

— Я не инвалид! — Ричард с отвращением смотрел на сомнительного вида кашицу, стоявшую на подносе.

— Инвалид, — возразила Катриона. — Кухарка приготовила это специально для тебя, а уж она-то знает, как быстро поставить человека на ноги.

— Меня не нужно ставить на ноги. — Он недовольно ткнул вилкой в сероватую массу. — Я и сам встану, если меня отсюда выпустят.

— И убедишься, что ошибаешься, — раздался голос.

Ричард вскинул глаза.

— Онория! — В комнату впорхнула его невестка, спеша, очевидно, на подмогу Катрионе. Бросив взгляд в сторону двери, Ричард, к своему облегчению, увидел темный силуэт. — Слава Богу, хватило ума приехать.

Девил проследовал в комнату.

— По-моему, никто еще не упрекал меня в недостатке ума. — Он усмехнулся. — Тебе не мешало бы побриться.

— Еще успею. Ты лучше посмотри, чем они меня кормят.

Девил посмотрел.

— Терпи, раз уж попался им в руки.

— Ты должен меня спасти. — Ричард указал на свою тарелку. — Не можешь же ты предоставить меня столь ужасной участи?

Девил перевел взгляд с Катрионы, вызывающе скрестившей руки на груди, на свою жену, застывшую с непреклонным видом.

— Хм… Боюсь, что в данном случае я должен уступить. Ричард изумленно воззрился на брата.

— Никогда прежде не слышал от тебя такого.

— Да, но прежде ты не был женат. — Девил обнял Онорию за талию и развернул ее к двери. Оглянувшись через плечо, он добавил: — И я тоже. Зайду после ленча.

Проводив его свирепым взглядом, Ричард глянул на Катриону и принялся жевать. Проглотив, он с хмурым видом покосился на жену.

— Я делаю это только ради тебя.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнула она и добавила: — И чтобы съел все до капли.

Ричард подчинился. К тому же, на вкус еда оказалась намного лучше, чем на вид, а он был настолько голоден, что мог бы съесть и лошадь.

Девил и Онория явились после ленча, когда Ричард очистил тарелку, и Катриона унесла пустую посуду.

— Должен сказать, что видеть тебя с открытыми глазами — большое облегчение. — Девил пристроился в ногах кровати. — Мне порядком надоело бодрствовать у твоей постели.

Ричард усмехнулся, вспомнив те далекие ночи, когда у них с Девилом была общая детская. Ричард боялся темноты и засыпал только в присутствии старшего брата, защищавшего его от воображаемых чудовищ.

— Ну и напугал же ты нас. — Склонившись над Ричардом, Онория поцеловала его в лоб. — Хорошо хоть умудрился жениться на женщине, способной вернуть тебя с того света.

Ричард снисходительно улыбнулся, принимая комплимент. Следующие полчаса они провели за обсуждением семейных новостей, по большей части крутившихся вокруг необыкновенных талантов некоего Себастьяна Сильвестра Кинстера, маркиза Ирита, наследника Девила.

— Мы бы взяли его с собой, — сказала Онория, — но не знали, как обстоят у вас дела.

Ричард решил просветить их, что и проделал весьма красочно, не скрывая удовлетворения своей новой жизнью.

— Раз уж вы приехали, я вам все покажу.

— Но не раньше, чем тебя освободят из заточения. — Девил кивком указал на кровать.

— Завтра, — заявил Ричард.

Девил поморщился:

— Не слишком-то надейся. У тебя был довольно бледный вид, когда мы водили тебя под руки.

— Водили меня?.. — Ричард недоуменно нахмурился. — Да вас здесь даже не было… — Он бросил взгляд на брата. — Хотя, помнится, кто-то стращал меня мамой.

Девил ухмыльнулся:

— Мы проверяли твою реакцию.

Ричард содрогнулся.

— Надеюсь, ты ничего не сказал ей?

— А что такого? — спросил Девил с невинным видом. Поднявшись, Онория расправила юбки.

— Естественно, мы оставили ей записку.

Девил резко повернулся к ней.

— Разве?

— Ну конечно. Не могли же мы уехать без всяких объяснений. Она ваша мать, в конце концов.

Ричард застонал и упал на подушки.

— Элен была в отъезде и, думаю, очень бы удивилась, обнаружив по возвращении в Сомершем, что мы, бросив Себастьяна на попечение слуг, скрылись в неизвестном направлении. Поэтому я объяснила ей, что случилось, чтобы она не беспокоилась.

Девил поднял глаза к потолку.

— Онория…

Раздавшиеся снаружи крики заглушили его слова; секунду спустя со двора донесся скрип колес и цокот копыт. Ричард снова застонал, Девил поморщился. Онория потрясение помотала головой:

— Не может быть.

— Еще как может, — заверил ее Девил.

— Выгляни в окно, — мрачно посоветовал Ричард.

Во двор замка въехала кавалькада из двух карет в сопровождении верховых.

Услышав шум, Катриона, которую это событие застало в холле, вышла на крыльцо.

Сцена, представшая ее глазам, поражала — словно шикарный лондонский выезд, заблудившись, каким-то чудом оказался у дверей ее замка. Во дворе суетились кучера и Грумы, открывая дверцы карет, опуская лесенки и расстегивая ремни, прикреплявшие багаж к крышам карет. Из второго экипажа выбрался высокий, исключительно элегантный джентльмен. Бегло оглядев заполненный людьми двор, он задержал взгляд на Катрионе и повернулся к первой карете, вокруг которой развернулась бурная деятельность. Несмотря на более светлые волосы, Катриона не сомневалась, что видит очередного Кинстера.

И что невысокая дама с проседью в темных волосах, которой он помог вылезти из первой кареты, — не кто иная, как вдовствующая герцогиня Сент-Ивз, мачеха Ричарда. Энергичным жестом герцогиня отослала элегантного джентльмена к другому экипажу, где ожидала своей очереди вторая дама, между тем как из первой кареты резво выпрыгнули две юные девушки, сверкая золотистыми локонами.

Опершись о руку одного из грумов, вдовствующая герцогиня двинулась к парадному входу и поднялась по ступеням с решимостью боевого генерала.

— Моя дорогая! — воскликнула она, заключив Катриону в объятия. — Ему ведь лучше, правда? Иначе вы не стояли бы здесь, встречая болтливую старуху!

Блеснув зелеными глазами, она еще раз стиснула Катриону и, отступив на шаг, подвергла ее пристальному осмотру.

— То, что нужно! — заявила она в ответ на удивленный взгляд Катрионы. — По-моему, вы очень ему подходите. — Она лучезарно улыбнулась. — И вы его никогда не подведете, верно? — На секунду зеленые и ореховые глаза встретились. Герцогиня просияла и с чисто галльской восторженностью расцеловала Катриону в обе щеки. — Добро пожаловать в семью, дорогая.

Растроганная до глубины души искренностью, звучавшей в голосе гостьи, Катриона ответила столь же искренней улыбкой.

— Благодарю вас, мадам.

— Элен, — поправила та. — Для жен моих сыновей я — Элен. Но скажите мне, Девил и Онория уже приехали? А как Ричард — он ест? Встает с постели?

— Тетя Элен, у бедной Катрионы сложится странное впечатление о нашей семье.

Обернувшись, Катриона обнаружила у себя за спиной элегантного джентльмена под руку с изящной дамой. Он поклонился.

— Уэйн Кинстер, дорогая. Уверяю вас, далеко не все из нас склонны трещать без умолку.

— Я не трещу, — возразила Элен. — Я лишь пытаюсь, как любая мать, узнать о состоянии здоровья своего сына.

— Он ведь не умрет, правда? — воскликнула одна из прелестных блондинок, возникая за спиной герцогини.

— Только не Ричард! — присоединилась к ней вторая, не отрывавшая от Катрионы громадных голубых глаз. — Вы же целительница и спасете его. — В подтверждение своих слов она решительно кивнула.

Изящная дама коснулась руки вдовствующей герцогини.

— Нам лучше войти, Элен. Того и гляди пойдет снег. Когда та величественно переступила порог, дама улыбнулась Катрионе.

— Меня зовут Пейшенс. Я недавно вышла замуж за Уэйна, еще одного непутевого представителя этого семейства. А это Аманда и Амелия. Все остальное я объясню вам позже.

И общество последовало за герцогиней. В холле быстро возникла та же неразбериха, которая царила во дворе. Под присмотром мрачного Хендерсона слуги втаскивали сундуки и коробки и складывали их в углу. Ошалевшая миссис Брум пыталась вникнуть в распоряжения Катрионы. Наконец, сообразив что к чему, она выскочила из холла, чтобы распорядиться открыть и проветрить комнаты для новоприбывших гостей.

Хаос достиг апогея, когда две юные дамы принялись разбирать свои картонки, а Уэйн и оба кучера включились в дискуссию с Айронсом, где разместить лошадей. Вдовствующая герцогиня сочувственно расспрашивала Макардла о ломоте в суставах, как будто знала его всю жизнь, а тот охотно отвечал, словно так оно и было. То и дело в холл влетали горничные и лакеи и, получив приказания, уносились прочь.

Стоя у самой двери, Катриона наблюдала за происходящим. Шум, оживление, всплески эмоций — словно посреди ее холла забил мощнейший родник энергии. Она ощущалась во всех — быстрых и точных — движениях герцогини, в решительной посадке ее головы. В четких указаниях Уэйна и его гибкой фигуре, исполненной сдержанной силы. В словно высвеченных солнцем лицах юных девушек и стремительной грации их движений.

Остановившись рядом с Катрионой, Пейшенс оглядела зал.

— Нашествие Кинстеров. — Она улыбнулась. — Прошу прощения, что мы в таком количестве свалились как снег на голову, но лучше, если мы будем рядом, пока вы не привыкнете к Элен.

Несомненная привязанность сквозила в ее взгляде, обращенном на пожилую женщину, и исключала возможность домыслов.

— Пожалуй, — задумчиво проговорила Катриона, — мне следует проводить ее к Ричарду.

Пейшенс кивнула:

— Это ее успокоит. И не тревожьтесь о нас. Если возникнут проблемы, я обращусь прямо к вашей экономке. Думаю, у вас и так достаточно хлопот.

Катриона улыбнулась в ответ:

— Хорошо. — Взглянув на вдовствующую герцогиню, она глубоко вздохнула. — Полагаю, я буду занята в ближайшее время.

С этими словами она отважно шагнула в самую гущу переполоха и присоединилась к герцогине.

— Элен, если хотите, я отведу вас к Ричарду. Уверена, ему не терпится вас увидеть.

Та бросила на нее проницательный взгляд.

— Напротив, моя крошка, это мне не терпится его увидеть. Он всего лишь мужчина. — Небрежным жестом она выразила свое отношение к этим ущербным созданиям. — Они не понимают подобных вещей.

Взяв Элен под руку, Катриона заметила, как две белокурые головки повернулись в их сторону и две пары голубых глаз уставились на них.

— Аманда! Амелия! — позвала их Пейшенс. С недовольным вздохом девушки подчинились. — Уэйн, ты увидишься с Ричардом позже. Давайте сначала устроимся в наших комнатах.

Катриона облегченно выдохнула и повела вдовствующую герцогиню к ее младшему сыну.

Ричард чувствовал себя в ловушке. Девил и Онория покинули его, оставив в одиночестве дожидаться прихода мачехи. Когда дверь распахнулась, он подумывал о том, не застонать ли, изображая тяжелобольного, но, заметив огненную шевелюру жены, понял, что лучше не притворяться.

Только Богу и ее Госпоже известно, куда это может завести.

— Ричард! — Элен кинулась к кровати.

Он с улыбкой обнял мачеху, поморщившись при виде слез у нее на глазах. К его облегчению, она быстро справилась с собой и ослепительно улыбнулась:

— Bon![5] Как я вижу, ты идешь на поправку. К его изумлению, вместо того чтобы тут же оказаться в центре внимания и начать командовать, она ограничилась тем, что завладела его рукой и бросила вопросительный взгляд на Катриону. Та кивнула:

— Ему намного лучше. Пять суток он был без сознания, но нам с Девилом удалось заставить его ходить, поэтому яд быстрей вышел из организма.

— Кстати, насчет яда. — Склонив набок голову, Элен взглянула на Катриону. — Каким образом он отравился?

— Вместе с утренним кофе.

— И кто это сделал? Вы уверены, что злоумышленник не повторит попытку?

— Уверена, — твердо сказала Катриона. — Отравителя нет ни в замке, ни в долине.

— Сбежал, — понимающе кивнула вдовствующая герцогиня и сжала руку сына. — Ты, конечно, доберешься до него, но не раньше, чем будешь здоров, хорошо?

— Я буду совершенно здоров завтра, — сообщил Ричард, безуспешно пытаясь поймать взгляд Катрионы.

— Едва ли, и тебе это отлично известно, — возразила его невозможная мачеха. — Срок восстановления, видимо, зависит от особенностей яда? — поинтересовалась она, обращаясь к Катрионе.

— Да. — Катриона оценивающе взглянула на Ричарда. — Тебе подмешали аконит и, возможно, белену. Аконит отличается длительным действием. Он ослабляет мышцы, и требуется время, чтобы избежать возможных последствий. Учитывая количество, которое ты, по-видимому, принял, для полного выздоровления потребуется несколько недель.

— Недель? — Ричард в ужасе уставился на жену.

Она успокаивающе улыбнулась:

— К счастью, у тебя очень здоровый и крепкий организм. Если будешь соблюдать постельный режим и хорошо есть, не исключено, что уже через неделю ты сможешь покинуть эту комнату.

— Что ж, твоя жена сказала свое слово. Она целительница, и ты должен ее слушаться. — Элен похлопала его по руке. — А теперь будь паинькой и не заставляй меня беспокоиться.

Ричард возмущенно воззрился на мачеху, затем перевел взгляд на Катриону и увидел воинственный блеск в ее глазах.

Со страдальческим стоном он откинулся на подушки. Похоже, его скрутили по рукам и ногам, и ему ничего не остается, как отступить перед превосходящими силами противника.

— Проклятие, почему ты не остановил ее! — проворчал Ричард, бросив свирепый взгляд на Уэйна, пристроившегося на краю кровати.

Тот только ухмыльнулся.

— Каким образом? — поинтересовался он со смиренным видом. — Как будто ты ее не знаешь. Ричард хмыкнул.

— Если бы ты видел, что творилось в Сомершеме, то сказал бы мне спасибо, что я не прихватил заодно миссис Хал и Уэбстера, несмотря на их настойчивые уговоры. Вообще-то, — он взглянул на Девила, расположившегося по другую сторону кровати, — если бы не Себастьян, они бы ни за что не согласились остаться.

Ричард с неподдельным ужасом покачал головой:

— Я все-таки не могу понять, как ты-то сюда попал?

— Мы, — сказал Уэйн, явно имея в виду себя и Пейшенс, — возвращались из Норвича и заехали в Сомершем, чтобы сообщить приятную новость.

Девил поднял брови.

— Какую же?

— О прибавлении в семействе.

— Да ну? — Девил усмехнулся и хлопнул Уэйна по плечу. — Отлично. Еще один товарищ для Себастьяна.

Ричард и Уэйн, с радостными улыбками пожимавшие друг другу руки, дружно повернулись к старшему брату.

— Еще один? — переспросил Уэйн. Улыбаясь до ушей, Девил прислонился к столбику кровати.

— Вы же не думали, что я остановлюсь на одном?

— Когда? — поинтересовался Ричард.

Девил небрежно пожал плечами:

— Летом.

Поколебавшись, Ричард откинулся на подушки.

— Похоже, наши мамаши и тетушки будут в восторге. Их хлебом не корми, дай только повозиться с младенцем, а лучше с двумя. — Или тремя, но об этом пока молчок. — Так что случилось, когда вы прибыли в Сомершем? — обратился он к Уэйну.

— Мы приехали в полдень, через час после того, как Элен с близнецами вернулись от Эшфордлеев. Нам не дали даже снять верхнюю одежду. Твоя мать прочитала записку Онории и закусила удила — решила, что должна немедленно мчаться к твоему смертному одру, как она изволила выразиться. Остановить ее, как всегда, не представлялось возможным, а отпустить одну, лишь в компании близнецов, я, естественно, не мог. Думаю, — Уэйн развел руками, — ты можешь себе представить, что там творилось. Миссис Хал на крыльце с Себастьяном на руках, оплакивающая твою безвременную кончину. Заламывающий руки Уэбстер с его нелепыми советами, как лучше добраться до предгорья. Перепуганные близнецы с охами и ахами. И в центре всего твоя мать, твердо собравшаяся ползти на коленях через снежные заносы, лишь бы вовремя добраться до тебя. Для чего вовремя, я не рискнул спросить.

Короче, остановить ее было не в человеческих силах. К моменту нашего приезда порыв двинуться на север достиг максимальной мощности.

Ричард скорчил понимающую гримасу. — Но близнецов-то зачем было тащить сюда?

Уэйн посмотрел на него в упор.

— Когда ты в последний раз пытался повлиять на них — вместе или по отдельности?

Ричард растерянно заморгал.

— Но они же еще дети.

— Я пытался убедить их в этом, но они, похоже, придерживаются другого мнения.

— Хм! — Ричард поерзал, устраиваясь поудобнее. — По крайней мере здесь у них не будет возможности опробовать свои чары. Тихое местечко, почти монастырь.

Час спустя Катриона оказалась на самом шумном обеде, который могла припомнить. Не то чтобы кто-нибудь повышал голос или позволял себе вольности, выходившие за рамки приличий. Но неожиданное присутствие Кинстеров, их элегантная непринужденность и остроумие дали толчок возникновению множества увлекательных разговоров как за главным столом, так и за теми, где восседали многочисленные домочадцы.

Все оживленно болтали.

Стоявший в зале гомон, однако, не раздражал Катриону. Атмосфера была напоена взаимными вниманием и интересом, открытыми выражениями привязанности. Кинстеры привнесли в долину человеческое тепло, которого раньше недоставало.

Исполняя привычную роль хозяйки дома, она присматривала за сменой блюд, заботилась о нуждах гостей. Все шло гладко — несмотря на неожиданное столпотворение, никаких проблем не возникло.

Задержавшись взглядом на внушительной фигуре Элен, Катриона усмехнулась. Все и должно идти гладко в присутствии вдовствующей герцогини и Онории. Пейшенс казалась менее сильной личностью, во всяком случае, с виду. Но даже она легко добивалась чего хотела, что наглядно доказала нынешним утром, командуя своим мужем и близнецами.

Катриона нахмурилась. Энергичные, деятельные женщины плохо вписывались в рамки ее былых представлений о женах Кинстеров. Вспомнив, что послужило основанием для столь поспешных, как теперь выяснилось, выводов, Катриона взглянула на Онорию.

— Мне известны, — вполголоса сказала она, — обстоятельства рождения Ричарда. Но я не совсем понимаю, почему семья его признала.

Онория усмехнулась:

— Это нелегко понять, пока не встретишь Элен. Ну а позже… все кажется возможным. — Она понизила голос. — Девил рассказывал, что, когда Ричарда подкинули герцогу на порог, Элен услышала детский плач и, прежде чем отец успел скрыть свидетельство своих прегрешений, буквально вырвала орущего младенца из его рук. — Она помолчала, бросив теплый взгляд на свекровь. — Видите ли, Элен любит детей, но после Девила не могла иметь собственных. Она страстно мечтала о ребенке, желательно мальчике, так что, когда появился Ричард, решила, что это дело рук провидения и объявила его своим. К тому времени она уже освоилась в роли герцогини и обладала значительным весом в свете. Естественно, никто не посмел ей перечить. Элен достаточно повести бровью, чтобы уничтожить общественный статус человека.

— Меня удивляет, что отец Девила оказался настолько… кротким.

— Кротким? Исходя из того, что я слышала о нем, едва ли это определение здесь уместно. Но он искренне любил Элен. Рождение Ричарда — скорее следствие сочувствия, проявленного к его матери, чем преднамеренной неверности. Герцог любил жену и позволил ей то, что сделало ее абсолютно и безоговорочно счастливой, — объявить Ричарда своим и воспитать как собственного сына. В общем, — заключила Онория, — в течение тридцати лет происхождение Ричарда было общеизвестным секретом, и никого это больше не интересует. Он просто брат Девила — и если семья ничего не имеет против, то кому какое дело.

Улыбнувшись, Катриона с признательностью коснулась ее руки.

— Спасибо, что рассказали.

Онория улыбнулась в ответ и повернулась к мужу, услышав раскаты его голоса. Она тут же призвала его к порядку, встав на защиту близнецов. Глава семьи был недоволен их внешним видом, но отказывался уточнить, что именно ему не нравится.

Катриона подавила усмешку. Жены Кинстеров определенно не были пустышками, смазливыми дополнениями к своим незаурядным мужьям. Наблюдая за тремя из них, Катриона пришла к выводу, что по каким-то неведомым причинам мужчины рода Кинстеров тяготели к сильным женщинам.

Более того, это было непременным условием счастливой семейной жизни. Они получали истинное удовольствие, потворствуя своим женам. Чтобы убедиться в этом, достаточно было перехватить взгляд Девила, обращенный на Онорию, или взгляд Уэйна, устремленный на Пейшенс.

Или взгляд Ричарда, когда он наблюдал за ней.

Внезапное озарение повергло ее в трепет. Причина столь терпеливого отношения Кинстеров к спутницам жизни сияла в их глазах. Они любили своих жен.

Задумавшись, Катриона отключилась от окружающего шума.

Ричард выполнил клятву играть при ней вторую скрипку. Он признал в ней хозяйку долины, что было значительной уступкой со стороны человека его склада. Без подобной уступки их брак был обречен на неудачу.

Он пошел на это из любви к ней.

У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Она знала, что нужна Ричарду, что рядом с ней он нашел свое место, но только сейчас поняла — муж любит ее.

Взглянув на Девила, она увидела, как он мимолетным движением коснулся щеки Онории, как, повернувшись к Уэйну, накрыл ладонью руку жены. Уэйн сидел в расслабленной позе, положив руку на спинку кресла Пейшенс, и лениво поигрывал ее локонами.

Ричард был сдержанным по натуре и предпочитал носить на публике маску. В отличие от многих, бездумно выставлявших чувства напоказ, он тщательно оберегал свои секреты. Только свет, горевший в его глазах, и страстность, проявлявшаяся в постели, выдавали его любовь.

То, что Ричард отдает себе отчет в своих чувствах, не подлежало сомнению. Как заметила Онория, мужчины из семейства Кинстеров не страдают слепотой, и Ричард понимал, что делает. Катриона вспомнила, с какой настойчивостью он добивался их брака.

Повернувшись к близнецам, она включилась в беседу, лелея в сердце свое открытие. Поглядывая на новых родственников, она наблюдала за их отношениями и хотела того же для себя. И хотя не представляла себе, как заставить Ричарда проявить свои чувства, поклялась, что добьется этого.

Хвала Госпоже, теперь у нее достаточно времени, чтобы поработать над их отношениями.

Лежа на следующее утро в постели, Ричард пытался справиться со своим раздражением. Валяться без дела было наихудшим из возможных занятий, но ни на что другое он пока не годился.

Одно утешение: удалось уговорить жену вернуться на свое место рядом с ним. Все то время, пока Ричард пребывал в полузабытьи, она спала в соседней комнате, чтобы не беспокоить его. Ричард ясно дал ей понять, что из всех потерянных для него радостей жизни ничто его так не беспокоит, как ее отсутствие в их общей постели. Он выиграл этот раунд, чего не скажешь о другом.

Впрочем, тут и спорить было трудно. В один из немногих моментов, когда оставался один, Ричард попробовал встать и убедился, что не может самостоятельно стоять, а тем более ходить. К счастью, он рухнул на кровать, а не на пол. Как и предсказывала его жена-колдунья, мышцы оказались слишком слабыми. Все еще сказывалось действие яда. Даже такой пустяк, как держать открытыми глаза, требовал определенных усилий.

Проклиная в душе свою отравительницу, Ричард рассеянно слушал рассказы Уэйна об общих друзьях. Со свойственной ему проницательностью Девил не стал настаивать на выяснении личности злоумышленника и отложил расследование до той поры, когда Ричард поправится. Они почти не касались этой темы, за исключением нескольких реплик, которыми обменялись в присутствии Элен. Ричард только заверил брата, что отравитель более не представляет угрозы и что Катриона в состоянии все уладить.

Девил не стал задавать лишних вопросов. Зная брата, Ричард не сомневался, что тот не будет настаивать, понимая, что в этой ситуации они должны разобраться сами.

Но не раньше, чем он встанет.

Подавив вздох, Ричард улыбнулся забавному рассказу Уэйна о скачках в Бьюклэр-Холле и перевел взгляд на Катриону. Она деловито работала иглой, пристроившись на широком подоконнике; солнечные лучи превращали ее волосы в пламенный ореол.

Хорошо хоть с глазами у него все в порядке.

Раздался настойчивый стук. Дверь отворилась, впустив высокого, плечистого и невероятно элегантного джентльмена. Его взгляд упал на Катриону и задержался на ней. Изогнув крупные губы в улыбке, хорошо знакомой как Ричарду, так и Уэйну, он шагнул вперед и отвесил хозяйке поклон.

— Габриэль Кинстер, к вашим услугам.

Катриона инстинктивно протянула руку; он взял ее и одним движением, не стоившим ему никаких усилий, поднял Катриону на ноги, притянул к себе и поцеловал. Подняв голову, он хищно улыбнулся:

— Кузен Ричарда.

— Еще один, — сухо уронил Уэйн. Габриэль усадил Катриону на подоконник и со скучающим видом повернулся к постели.

— Как, и ты здесь? Знал бы, что такое дело, не стал бы нестись сюда сломя голову.

Еще не пришедшая в себя Катриона взялась за иглу, не сводя глаз со сцены у кровати.

— Ты-то откуда, черт побери, узнал? — поинтересовался Ричард. — Только не говори, что об этом уже болтают в свете.

Габриэль усмехнулся:

— Судя по твоему виду, ты все еще жив. Должно быть, мама что-то напутала. Она уверяла, что я застану тебя при смерти. — Он присел в изножье кровати. — Что же касается возможных слухов, то сие мне не известно. Матушка прислала мне письмо, исключавшее всякое двоякое толкование, и в приказном порядке велела ехать сюда. Оно застало меня в охотничьем домике в Лестершире, где собралась весьма специфическая компания. Боюсь даже думать, как, к дьяволу, мама узнала, где меня искать.

Уэйн хмыкнул.

Ричард сонно усмехнулся.

Габриэль покачал головой:

— Печально сознавать, что нельзя принять участие в оргии, предположительно тайной, без того, чтобы тебя не вызвала оттуда, ничуть не смущаясь, собственная мать.

Ричард и Уэйн сочувственно хмыкнули. Габриэль смиренно покивал головой.

Катриона расправила одежду, которую штопала, и начала ее складывать.

— Я непременно напишу леди Селии и поблагодарю ее за заботу.

Троица у кровати лишилась дара речи.

— А теперь, — заявила Катриона, — Ричарду пора отдохнуть.

Все трое обменялись многозначительными взглядами. Катриона встала и улыбнулась Уэйну и Габриэлю.

— Не будете ли вы так любезны, джентльмены?

Она указала на дверь; они безропотно удалились, не переставая приятно улыбаться. Ричард притворно хмурился, пока она деловито укутывала его одеялом, но чувствовал, что и вправду устал.

— Полежи со мной. — Он попытался поймать жену, но она оказалась слишком проворной для его замедленной реакции.

Отскочив в сторону, она погрозила ему пальцем и улыбнулась. От такой очаровательной картины пульс Ричарда участился, и если бы не слабость, приковавшая его к кровати, участь Катрионы была бы решена.

— Потом, — сказала она. — Когда поправишься. Глаза ее светились, в голосе звучало нечто, от чего его раздражение мгновенно улеглось. Задернув шторы, Катриона оставила мужа смотреть сновидение, сюжетом которого послужила весьма утонченная оргия, ограниченная двумя участниками.

На следующее утро он решил, что с него достаточно. Лежа на спине, Ричард чувствовал себя вполне здоровым, но не мог даже рук поднять без напряжения. Он не мог заниматься любовью со своей женой. Не мог встать с постели.

Ричард был убежден, что все дело в отсутствии тренировки — и в той, и в другой области.

Все-таки ему удалось уговорить Девила — своего товарища по юношеским проделкам, — которого дамы оставили присматривать за ним, помочь ему встать.

— Если бы мне только удалось заставить свои ноги двигаться…

Подставив плечо, Девил принял на себя часть веса Ричарда.

— Давай попробуем дойти до камина и обратно. Только держись подальше от окна, а то они нас заметят.

Обхватив брата за плечи, Ричард попытался сделать шаг… Дверь распахнулась.

— Это просто восхитительно… — Вдовствующая герцогиня, за которой следовали ее невестки, осеклась, устремив прищуренный взгляд на сыновей, застигнутых на месте преступления. — Как это понимать?

Братья покраснели. Судя по усилившемуся акценту, Элен не считала ситуацию забавной.

— Я полагала, что вы достаточно взрослые, чтобы иметь хоть капельку здравого смысла, — заявила она.

Девил поспешно положил Ричарда на кровать и выпрямился.

— Здравого смысла? — Выражение лица Онории соответствовало ее скептическому тону. Она взяла мужа за руку. — Пойдем. Думаю, твое дежурство окончилось. Навсегда. — С этими словами она увлекла его к двери.

Оглянувшись на брата, Девил беспомощно пожал плечами.

Ричард со стоном откинулся на подушки и оказался во власти двух самых любимых им женщин.

Они долго суетились вокруг, перемежая суровые нотации нежными упреками. Он стойко выдержал и то и другое. Наконец, бросив на него строгий, но участливый взгляд, Катриона оставила его на попечение герцогини.

Подтянув кресло поближе, Элен уселась в него и приготовилась дежурить у постели. Ричард вздохнул:

— Обещаю, что больше не буду вставать, во всяком случае, пока жена не разрешит.

— Помолчи. Тебе лучше поспать.

Из ее сурового тона явствовало, что его еще не простили.

Ричард проглотил недовольство и, помолчав, сказал:

— Ты никогда так не суетишься над Девилом.

— Потому что ему это не нужно… в отличие от тебя. А теперь спи и не мешай мне суетиться.

Получив столь недвусмысленную рекомендацию, он замолчал и тут же с удивлением обнаружил, что засыпает. Однако прежде чем отключиться совсем, спросил:

— Что ты думаешь о Катрионе?

— Что она идеальная жена для тебя. Будет кому посуетиться вместо меня.

Смиренно улыбнувшись, Ричард последовал материнскому совету и заснул.

Открыв глаза через несколько часов, он обнаружил у своей постели близнецов. Расположившись на стульях по обе стороны кровати, они не сводили с него широко распахнутых глаз.

Ричард в изумлении уставился на них.

— Какого дьявола вам здесь нужно?

Девушки заулыбались.

— Мы тебя охраняем.

Окинув их недовольным взором, Ричард отметил округлившиеся лифы платьев и изящные формы, угадывающиеся под муслиновыми юбками.

— Как бы вам с такими декольте не подхватить простуду.

Близнецы дружно фыркнули.

— Ты такой же ужасный, как Девил.

— И Уэйн.

— И почти такой же зануда, как Демон. Мы и шагу не могли ступить, чтобы не наткнуться на него.

Хмыкнув, он закрыл глаза.

— Вы на севере. Здесь гораздо холоднее, — заявил он непререкаемым тоном, размышляя о том, не найдется ли у Катрионы лишних шалей, чтобы завернуть близнецов до самых подбородков.

Хорошо хоть они здесь, а не носятся по югу, резвясь, как упитанные агнцы, перед стаями голодных волков.

Закрыв глаза, он натянул на себя одеяло. Может, во всем этом безумии все-таки есть какой-то смысл.

Глава 17

Две недели прошли медленно для прикованного к постели Ричарда — и промелькнули в водовороте непривычного веселья для остальных обитателей долины.

Никогда прежде они не встречали людей, подобных Кинстерам.

Когда четыре дня спустя Катриона вошла во двор конюшни, на ее лице играла улыбка. В последнее время она часто улыбалась, несмотря на болезненное состояние Ричарда и понимание того, чем придется заняться после отъезда его родных. Ну а пока ее не оставляло кипучее, искрометное ощущение жизни. И все благодаря гостям.

Кинстеры были вездесущи, помогая во всем, но делали это с таким поразительным тактом, что умудрились не задеть ничьей чувствительности.

Еще одно качество, достойное всяческого уважения. Возвращаясь из погруженного в зимнюю спячку сада, Катриона задержалась во дворе, наблюдая за царившим там оживлением. Вокруг Девила и сидевшего на лошади Уэйна, который собирался осмотреть сады, столпились оживленно жестикулирующие и дающие ценные советы помощники садовника во главе с самим Макалви. Братья выделялись на общем фоне не только своей статью, но и бьющей ключом энергией. Кивнув, Девил отступил на шаг. Уэйн пришпорил коня и в сопровождении Корби поскакал к воротам. Девил махнул Макалви, и вся компания зашагала вниз по склону, к новому хлеву.

Улыбнувшись, Катриона продолжила путь. Братья без лишних слов разделили между собой обязанности Ричарда: Девил взял на себя заботы о скоте, а Уэйн занялся садами. Что касается Габриэля, то он назначил себя секретарем ее мужа. Сейчас он вместе с Ричардом разбирал накопившуюся деловую переписку.

Каждый день Катриона узнавала что-то новое. Например, то, что женщины долины, не теряя, разумеется, головы, находят мужчин Кинстеров чрезвычайно привлекательными. Элегантные и утонченные с виду, братья не чурались физической работы и могли запросто взяться за топор, нарубить дров, починить ограду или загнать в хлев заупрямившихся животных. Каждое их появление на людях вызывало оживление. Вот и сейчас в дверях толпились женщины, собравшиеся поглазеть на Девила и Уэйна. Судя по их репликам и широким улыбкам, зрелище пришлось им по вкусу.

Усмехнувшись, Катриона поднялась по ступенькам и толкнула тяжелую дверь. Кинстеры, решила она, живее, чем сама жизнь.

И тут же наткнулась на двух представительниц этого семейства. Амелия и Аманда, по локоть в муке, месили за кухонным столом тесто, пересмеиваясь с помощницами кухарки. Белокурые локоны плясали вокруг их разрумянившихся щек, васильковые глаза искрились смехом. Даже пятна муки на вздернутых носиках не портили их красоту.

Очаровательные юные дамы одного из лучших семейств Англии могли бы хихикать в кругу себе подобных. Однако близнецы, при всей их утонченности, не были «принцессами на горошине» и — ни на минуту не забывая, кем являются, — оставались со всеми дружелюбными и приветливыми.

— А давайте сделаем булку в виде косы — вот так. — Амелия ловко сплела две полоски теста в косу.

— Тетя Элен любит такой хлеб, — объяснила Аманда, — но лучше подобрать другую форму. Коса может не понравиться джентльменам.

Катриона двинулась дальше, оставив девушек изобретать формы булок. Похоже, за ленчем всех ждет сюрприз.

Направляясь в жилую часть замка, она прошла во вторую кухню, где располагались печи. И остановилась как вкопанная при виде двух фигур, одна из которых была облачена в немаркую бумазею, а другая — в модный шелк.

— Хм… по-моему, нужно добавить немного розмарина. — Заглянув в духовку, Онория протянула кухарке деревянную ложку с длинной ручкой.

Та одобрительно кивнула седой головой:

— Пожалуй, что так. И может, чуток гвоздики для остроты.

Они так увлеклись, колдуя над жарким, что не заметили Катриону. Продолжая улыбаться, она неслышно скользнула дальше.

— Я всегда считала, что капелька лаванды в составе для полировки мебели очень уместна. Освежает воздух как раз в меру.

— Точно, мадам, в самый раз, да и воск становится мягче. Еще глоточек хереса, ваша светлость?

Затаившись в темном коридоре, Катриона наблюдала, как миссис Брум наполняет бокал. Придерживаемый изящными пальцами герцогини.

— Я заметила, — сказала та, когда миссис Брум уселась на стул, — что ваше серебро просто сверкает. Чем вы его полируете?

— Э-э… это наш местный секрет. Хотя, конечно, мы теперь одна семья…

Покачав головой, Катриона потихоньку удалилась, представляя, как расскажет об этом Ричарду. Вдовствующая герцогиня оставалась верна себе. Она могла вызвать миссис Брум наверх, но предпочла спуститься к экономке и пить херес в ее крошечной гостиной — лишь бы выведать ее секреты.

Катриона вошла в холл и вдруг сообразила, что нигде не видно детей. Их отсутствие бросалось в глаза, как и непривычная тишина: ни топота детских ножек, ни звонких криков и смеха.

Куда они подевались? И что затеяли?

Заглянув в комнату для игр, она получила ответ. На полу перед очагом сидела Пейшенс, раскинув широкие юбки. На них резвились котята в окружении притихших детей.

— Глядите-ка! — восхищенно протянул один из них. — Какой у него мягкий животик.

— У-у, царапаются!

— Да, — подтвердила Пейшенс, — и кусаются. Подняв глаза, она заметила Катриону и вопросительно приподняла брови. Улыбнувшись, Катриона покачала головой.

— Ой!

Пейшенс обернулась:

— Осторожно! Они совсем крошечные и ничего пока не смыслят.

С приятным ощущением, что в ее замке жизнь бьет ключом и вместе с тем царит мир, Катриона направилась в буфетную.

Она пробыла там целый час, когда в дверь заглянула Пейшенс:

— Не помешаю?

Катриона усмехнулась:

— Входите. Я решила освежить саше.

— Я охотно помогу. — Усевшись напротив Катрионы, Пейшенс взяла в руки один из льняных мешочков. — Буду зашивать их.

— Хорошо, но когда надоест, сразу бросайте. — Катриона протянула ей иголку с ниткой. — Я это занятие терпеть не могу.

Приступив к работе, Пейшенс сказала:

— Вообще-то я хотела узнать, не порекомендуете ли вы мне что-нибудь, чтобы успокоить желудок. — Встретив взгляд Катрионы, она поморщилась. — По утрам.

— О-о… — Катриона кивнула. — У меня есть чай, который должен помочь. — Она потянулась к банке. — С ромашкой.

Накануне у постели Ричарда семья отметила радостную новость, подняв тосты за Пейшенс и Уэйна. Онория пыталась держаться в тени, утверждая, что вторая беременность не такое событие, как первая, но с ней никто не согласился. Обменявшись понимающими взглядами, Ричард и Катриона промолчали; оба хотели сохранить секрет хотя бы на время, насладиться им вдвоем, прежде чем разделить с остальными.

Поставив банку на полку, Катриона высыпала листья в мешочек из ткани.

— Нужно заваривать этот чай каждое утро и выпивать натощак. Это поможет.

Ей, во всяком случае, помогло. Пейшенс с признательностью взяла мешочек.

— Спасибо. Похоже, Онория не подвержена этому недугу. Она говорит, что тошнило не больше недели.

— У всех женщин беременность протекает по-разному, — заверила ее Катриона, продолжая набивать высушенными травами льняные саше.

Спустя некоторое время, проведенное в умиротворенном молчании, дверь отворилась и заглянула Онория:

— Вот вы где. Отлично. Я хотела узнать, нет ли у вас лекарств для малышей, у которых режутся зубки. — Подтянув еще один табурет к столу, она взяла пустое саше и включилась в работу. — У Себастьяна прорезались два зуба, но остальные так досаждают ему, что он постоянно капризничает. А голосок у него громче, чем у его папочки.

Пейшенс хмыкнула.

Катриона усмехнулась и слезла со своего табурета.

— У меня где-то была гвоздичная мазь.

Пока она искала банку и откладывала мазь в баночку поменьше для Онории, женщины усердно трудились, набивая и зашивая саше.

— Хорошо бы, — сказала Онория Катрионе, — чтобы вы занялись нашей буфетной, когда приедете с визитом. Основы я, конечно, знаю, но несколько уроков мне пошли бы на пользу.

— Хм! — Пейшенс оглядела ряды бутылочек и банок с аккуратными наклейками. — А когда наведете порядок в Кембриджшире, приезжайте к нам в Кент.

В обычной ситуации Катриона тотчас бы ответила, что никогда не покидает долину. Но сейчас, поддавшись непонятному импульсу, она тепло улыбнулась:

— Посмотрим.

Гонг к ленчу, прозвучавший через час, застал их в буфетной за обсуждением хозяйственных проблем.

Направляясь в обеденный зал вместе с невестками и кузенами Ричарда, Катриона размышляла о состоявшейся беседе. Никогда раньше она не сталкивалась с подобной доброжелательностью, взаимным доверием и готовностью помочь. Ни одна женщина не казалась ей настолько близка, как Онория или Пейшенс.

Еще одно неожиданное открытие, которое принес ей брак с Ричардом.

В обеденном зале царило уже привычное оживление. Усевшись на свое место, Катриона оглядела гостей, чувствуя, что ее привязанность к ним растет с каждым днем.

Они отвечали на ее взгляд со всей искренностью, улыбаясь и даже подмигивая в ответ. Жизнеспособные и уверенные в себе, они держались с достоинством, но без налета высокомерия. И покорили сердца обитателей замка и долины.

Вдовствующая герцогиня, сидя рядом с Макардлом, убеждала его в необходимости физических упражнений, на что Катриона деликатно намекала ему в течение многих лет. Герцогиня не намекала — она убеждала с типично гэльским темпераментом.

И Макардл слушал и кивал в знак согласия.

Кухарка и Онория обсуждали достоинства жаркого, а близнецы демонстрировали булки всевозможных форм, великодушно делясь славой с зардевшимися от смущения помощницами кухарки.

За другим столом о чем-то оживленно беседовали Хендерсон, Девил и Макалви, чуть поодаль Уэйн и Габриэль разговаривали с Корби, Хиггинсом и конюхами, судя по их жестам, о лошадях.

Погода по-прежнему стояла холодная и сырая, но замок словно наполнялся теплом изнутри. Со счастливой улыбкой Катриона наблюдала за расширившимся кругом своих домочадцев, благословляя их всех вместе и каждого в отдельности.

После обеда Катриона, оставив недовольного Ричарда отдыхать, направилась в конюшню на урок верховой езды.

Уэйн узнал о занятиях Ричарда с детьми и рассказал Девилу и Габриэлю.

В результате уроки верховой езды теперь проводились ежедневно, а иногда и дважды в день. Дети были в восторге, получив в качестве учителей бывших кавалеристов. Катрионе сообщил об этом Том, а потом подтвердил Девил.

— Наверное, я самый выносливый из всех, — сказал он, — но самый лучший — Демон. Это брат Уэйна, вы его пока не знаете.

Катриона мысленно поблагодарила Демона за то, что тот не объявился в замке. Еще одна яркая личность из клана Кинстеров была бы явным перебором.

Но все они были прекрасными наездниками и умели обращаться с детьми.

Проскользнув незаметно во двор, Катриона примостилась на краешке поилки для скота и стала наблюдать. Детей разделили на три группы.

С младшими возился Девил. Они его ничуть не боялись, заливаясь смехом, когда он сажал их на спины лошадей и учил пользоваться поводьями. Со средней группой, куда входил и Том, занимался Уэйн, обучавший детей основам верховой езды. Юноши, работавшие на конюшне и фермах, умели ездить верхом и совершенствовали свое мастерство под присмотром орлиного ока Габриэля.

Глядя на них, Катриона пыталась постигнуть связь, которая, казалось, без всяких усилий со стороны Кинстеров установилась между мужчинами, лошадьми и ребятишками. В конечном итоге, пожав плечами, она сдалась, приняв это как некую данность, помимо прочих талантов присущую Кинстерам.

Похоже, что ей, да и всей долине, будет их здорово не хватать, когда они уедут.

Вечером Ричард лежал на диване, футах в десяти от своего обычного места. Перебираясь туда, он израсходовал все силы. Это вызвало у него глубокое отвращение, но утешала мысль, что жена наконец-то разрешила ему вылезти из по-стели. Теперь он мог стоять, хотя и недолго.

В отличие от Ричарда Катриона пребывала в явном восторге от достижений мужа. Она принесла укрепляющий травяной отвар и заявила, что ничто более не стоит между ним и полным выздоровлением.

И свободой, добавил про себя Ричард.

Снадобье отличалось мерзким вкусом, но он покорно пил, представляя себе, как отметит возврат бодрости и жизненных сил.

Его размышления прервал Девил, вошедший вместе с Уэйном и Габриэлем.

— Пока наши жены и достойная родительница плетут заговоры, мы решили выразить тебе сочувствие, — ухмыльнулся Девил. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. — Проглотив с гримасой отвращения последние капли, Ричард вдруг понял, что так оно и есть. — Потерплю еще несколько дней, а потом…

— Подожди, пока поправишься, прежде чем строить планы, — предостерег его Габриэль. — Вряд ли я еще раз приеду в такую даль, если ты снова свалишься.

Уэйн хмыкнул:

— Твоя жена, кажется, убеждена, что полного выздоровления можно ждать со дня на день, и я склонен ей верить.

— Хм! — Ричард лукаво прищурился. — Собственно, я как раз планировал небольшое приключение, чтобы, так сказать, отпраздновать мое возвращение к жизни.

— Что за приключение?

— Как понимать «небольшое»?

Ричард усмехнулся:

— Ничего особенного, но со времени Ватерлоо мы не предпринимали серьезных вылазок. Не знаю, как вы, но после двух недель в постели мой аппетит разыгрался.

— Неудивительно, — отозвался Девил, — учитывая все обстоятельства.

Ричард запустил в него подушкой. И попал, что значительно улучшило его настроение.

— Если вы не способны держать свои замечания при себе, я ничего не скажу. Просто как-нибудь утром уеду верхом и оставлю вас изнывать от любопытства.

— Верхом?

— Куда?

— Обещаю вести себя очень прилично.

— Ну, — Ричард дернул себя за мочку уха, — дело в том, что мне понадобятся спутники. Если, конечно, вы не слишком изнежились на юге, чтобы подняться чуть свет.

Девил закатил глаза в притворном отчаянии:

— Кончай острить и выкладывай, что у тебя на уме.

— Катриона?

Сидевшая за столом в кабинете Катриона подняла глаза. В дверях стояли Девил и Уэйн.

— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Нет-нет! — Девил вошел в комнату и задушевно улыбнулся. — Просто мы надеялись, что вы сможете уделить нам несколько минут.

Катриона указала на кресла напротив.

Перед их приходом она беседовала с Мелчеттом, заверившим ее, что все готово для весенних посадок. Наверху Уорбис помогал одеться Ричарду, который впервые после болезни собирался спуститься вниз. В ее мире, частью которого стали и эти мужчины, царил порядок.

— Чем могу быть полезна? — спросила Катриона, недоумевая, что привело к ней братьев Ричарда. Улыбка Девила стала еще задушевнее.

— Нас заинтересовали здешние урожаи. Ричард рассказал о ваших достижениях…

— А когда Корби упомянул об урожайности ваших садов, — Уэйн выразительно поднял брови, — признаться, я не сразу поверил. Я даже сказал, что это невозможно, особенно учитывая возраст деревьев.

Катриона улыбнулась:

— Тем не менее это правда. Дела у нас идут хорошо.

— Не просто хорошо, — поправил ее Девил, — а поразительно хорошо. — Он посмотрел на нее в упор. — Мы хотели бы знать, как вам это удается.

Катриона задумалась. Она не видела причин не удовлетворить их любопытство, хотя и опасалась, что они не поверят ей. Или не обладают достаточной широтой ума, чтобы понять. Однако они сами пришли к ней с вопросом, а как последовательница Госпожи она обязана распространять учение.

Катриона кивнула:

— Хорошо. Но вам придется учесть, что это… скорее философия, чем четкие инструкции. — Она взглянула на Уэйна. — Ответ одинаков, как для зерновых, так и для фруктовых деревьев — вообще для всех растений. Собственно, это философия земледелия, независимо от того, где находятся земли — в тени Меррика, в Кембридже или в Кенте.

— Итак… — подсказал Девил.

— Итак, — сказала Катриона, — это вопрос баланса.

— Баланса?

— Нужно возвращать земле то, что вы у нее забрали, если хотите получить снова. — Катриона выпрямилась. — Каждый клочок земли имеет определенные свойства, содержит питательные вещества, которые позволяют выращивать те или иные растения. При этом, однако, запас питательных веществ в почве истощается. Со временем она обедняется настолько, что урожаи падают. В какой-то степени помогает севооборот, но даже он не может вернуть почве плодородие. Поэтому, чтобы добиться стабильных урожаев, нужно после уборки возмещать израсходованные питательные вещества. Это основное правило. Сколько ушло, столько же нужно вернуть.

Уэйн нахмурился:

— Постойте. Вы хотите сказать, что каждый год, на каждом поле нужно проводить работы, чтобы восстановить…

— Баланс питательных веществ? — Катриона кивнула. — Совершенно верно.

— И как же, — подался вперед Девил, — вы измеряете этот баланс?

Они спрашивали, Катриона отвечала. Девил попросил листок бумаги и набросал схему своих полей. Уэйн перечислил фрукты и орехи, которые выращивал. Братья обсуждали ее советы, даже спорили, но ни разу не усомнились в ее суждениях. Совсем напротив.

— Непременно попробую, — заявил Девил. — Надо, чтобы вы поговорили с моими управляющими, когда приедете с визитом. — Он сложил листок бумаги, на котором делал записи. — Если мы достигнем хотя бы половины ваших показателей, я умру счастливым.

Просматривая свои заметки. Узин усмехнулся:

— Мои работники решат, что я спятил, но… это мои поля и моя прибыль. — Он поднял глаза и улыбнулся Катрионе. — Спасибо, дорогая, что поделились с нами своими секретами.

— О да. — Поднявшись со стула, Девил шутливо поклонился. — Вне всякого сомнения, это самый ценный секрет, который мне удалось выведать у дамы.

Смеясь, Катриона жестом выпроводила их. Они поспешно удалились, раскланиваясь на ходу. Когда за ними закрылась дверь, она все еще продолжала улыбаться. Спустя минуту, наведя порядок на столе, она направилась наверх проведать Ричарда и оценить, насколько он продвинулся на пути к выздоровлению.

— А, вот вы где.

Катриона подняла глаза от грядки, на которой вот-вот должны были проклюнуться зеленые всходы. По дорожке шагал Габриэль, пытаясь разглядеть, что она увидела в мерзлой земле.

— Что вы там нашли?

— Ничего, — усмехнулась Катриона. — Просто проверяю. Вам что-нибудь нужно?

Он с улыбкой выпрямился.

— Не то чтобы нужно. Я слышал о советах, которые вы дали Девилу и Уэйну.

— Понятно. — Катриона двинулась к дому, сделав приглашающий жест. — И что же вы выращиваете?

— Вообще-то ничего, в прямом смысле этого слова. — Он ухмыльнулся. — Я выращиваю деньги — из денег.

— О-о… — Катриона заморгала. — Не думаю, что могу дать совет в этой области.

— Возможно, — любезно согласился он. — Хотя вашу идею с балансом можно трактовать шире. В конце концов, вложение капитала и получение прибыли тоже требуют определенного баланса.

Катриона с сомнением посмотрела на него.

— Боюсь, — сказала она, — я мало что смыслю в инвестировании.

Его ухмылка стала шире.

— Как и большинство людей. Девил и Уэйн инвестируют свои средства через меня. Будем надеяться, что ваши бесценные советы умножат их состояние. Чем больше денег мы сможем вложить, тем богаче станем. Я хотел бы помочь вам с инвестициями, как помогаю остальным. — Он остановился. — Мы теперь одна семья, так что это только справедливо.

Катриона поглядела в его улыбающиеся глаза цвета ореха.

— Я… — Поколебавшись, она кивнула. — Это было бы неплохо. Видимо, Ричард тоже участвует в этих делах?

— Вся семья. Я надзираю за инвестициями, а Хиткоут Монтегю ведет дела от нашего имени. — Габриэль усмехнулся. — Это означает, что я изучаю рынок и веду переговоры, а он выполняет нудные формальности.

Катриона кивнула:

— Расскажите мне о вашей деятельности.

Пока они неторопливо шагали через сад, Катриона узнала достаточно, чтобы не сомневаться: Габриэль свое дело знает.

Инвестиции могли обеспечить стабильный доход на вечные времена. Если удачно вложить средства, прибыль позволит увеличить благосостояние долины и создать резерв на случай неурожая.

— Хорошо. — Остановившись, Катриона посмотрела на Габриэля. — Я поговорю с Макардлом, чтобы он перевел средства. Думаю, Ричард знает куда.

Легкая улыбка озарила его лицо; прижав руку к сердцу, он поклонился.

— Клянусь, вы не пожалеете. — Глаза его лукаво блеснули. — Добро пожаловать в еще одну сферу деятельности нашей семьи.

Войдя вечером в обеденный зал, Ричард был встречен хором приветствий. Все встали и зааплодировали. Усмехнувшись, он с легкой иронией кивнул и проследовал к своему месту, маскируя слабость ленивой походкой. Однако, встретившись с ним взглядом, Катриона разглядела в глазах мужа выражение искренней радости и признательности.

Глаза ее увлажнились, и она быстро села. Все заняли свои места.

Ричард мгновенно нашел ее руку под столом и сжал, но тут глаза его округлились при виде появившегося перед ним кушанья.

— Силы небесные! Это палтус?

— Хм… — Подвинув блюдо к себе, Катриона положила немного на свою тарелку. — Кухарка сказала, что ты это любишь.

— Точно. — Ричард с изумлением уставился на нее. — Но где она его достала?

Катриона с важным видом развела руками.

— У нас здесь свои секреты.

Он покачал головой и, усмехнувшись, принялся за палтуса. Как вскоре выяснилось, все остальные блюда также принадлежали к числу его любимых. Перехватив взгляд кухарки, Ричард отсалютовал ей. Она с достоинством кивнула, залившись краской.

Склонившись к Катрионе, Ричард шепнул:

— Я бы охотно спустился и поблагодарил ее лично, но… — Он скорчил гримасу.

Катриона улыбнулась, прислонившись на секунду к нему плечом.

— Ты можешь поговорить с ней завтра или послезавтра, когда будешь проходить через кухню.

Он выгнул бровь.

— Так скоро?

Вопрос многозначительно повис между ними. Воздух вдруг уплотнился, и Катриона почувствовала, что задыхается.

— Думаю, да, — выдавила она, ощутив внезапное возбуждение, которого давно не испытывала. Комната исчезла, все заслонила синева его глаз. — Теперь в любой момент можно ожидать, что ты… э-э… полностью поправишься.

Его губы изогнулись, глаза лукаво блеснули.

— Ты и представить себе не можешь, — протянул он, — как я рад это слышать.

С трудом оторвав от его глаз взгляд, Катриона подняла бокал с вином и сделала столь необходимый ей глоток.

— Ты будешь здоров в ближайшее время.

— А где будешь ты?

— Я буду занята, — отрезала Катриона.

— О, я готов поручиться в этом, — согласился распутник, за которого она вышла замуж.

Проснувшись на следующее утро, Катриона вдруг ясно поняла, что именно Кинстеры привнесли в долину. Озарение пришло изнутри, сверкнув в мозгу ослепительной вспышкой. Она увидела свое единение с Ричардом во всем его значении и величии. Поняла, почему Госпожа направила ее в его объятия, где она и находилась в данный момент. Ричард лежал сзади, тяжелая рука покоилась на ее талии, теплое дыхание ласкало ее затылок и шею. Катриона теснее прижалась к мужу, ощущая их неразрывную связь.

Она нуждалась в Ричарде по разным причинам: как в защитнике от притязаний на ее владения и независимость, как в партнере, разделившем с ней бремя ответственности за долину, как в отце ее будущих детей. Наконец, она любила мужа и восхищалась им.

Но до встречи с его семьей она не понимала замысла Госпожи во всей его полноте.

На протяжении многих поколений в замке не существовало большой семьи. Хозяйка долины обычно имела одного ребенка, девочку, которая наследовала ее миссию. Но времена изменились, возникли новые обстоятельства, новые проблемы. И чтобы справиться с ними, жить в изоляции оказалось недостаточно.

Семья Ричарда поразила ее своей силой, проистекавшей из единства. Незаурядные каждый в отдельности, вместе они представляли собой мощный сгусток энергии. Их объединяли не моральные или религиозные соображения, а взаимная любовь и преданность, придававшая их отношениям недосягаемую чистоту. Все их действия, практичные, тщательно выверенные и вместе с тем устремленные в будущее, были направлены на благо семьи.

Связав ее судьбу с Ричардом, Госпожа доверила Катриону и будущее долины всей его семье.

Подняв руку к груди, она дотронулась до подвески — подарка Ричарда. Их брак соединил две ветви последовательниц Госпожи: род Катрионы и более древний род, из которого происходила мать Ричарда. Их дочь станет основательницей новой семьи.

Лежа рядом с мужем, Катриона размышляла над этой удивительной историей до самого рассвета. С первыми лучами солнца она выскользнула из объятий Ричарда, оставив его безмятежно похрапывающим в постели.

Уединившись после завтрака в буфетной, Катриона продолжала размышлять о своих утренних открытиях.

Она провела там около часа, когда дверь отворилась и две оживленные рожицы заглянули внутрь.

— Можно задать вам вопрос?

Катриона указала близнецам на табуреты, стоявшие перед столом, за которым она работала.

— Конечно.

— Нам необходимо кое-что срочно выяснить, — заявила Аманда, ерзая на табурете.

— Мы хотим знать, какими чертами должен обладать муж, — уточнила Амелия.

Глаза Катрионы удивленно расширились.

— Да, вопрос серьезный, ничего не скажешь.

— Мы подумали, что раз вы целительница, то можете дать нам совет.

— Видите ли, в последнее время нас стали вывозить в свет, чтобы джентльмены нас хорошенько рассмотрели и решили, подходим ли мы им.

— Но мы считаем, что это в корне неправильно.

— Это мы должны решать, подходят ли они нам.

Катриона кивнула:

— Понимаю. Ваш подход представляется мне весьма разумным.

— Мы думаем, что иначе невозможно. Поэтому и пришли к вам.

— Можно было бы спросить тетю Элен, но она слишком старая.

— А Онория уже целый год замужем. Она так занята своими обязанностями герцогини и заботой о Себастьяне, что, наверное, совсем забыла, что считала важным раньше.

— Ну а Пейшенс плохо себя чувствует. И потом, у нее какой-то… отсутствующий вид, будто она все время думает о своем ребенке.

— Вот мы и решили обратиться к вам. Ведь целительницы всегда все знают. К тому же вы совсем недавно вышли замуж за Ричарда и должны помнить, почему это сделали.

Катриона рассмеялась, восхищаясь их логическими построениями. В глубине души она была тронута. Только что она размышляла о семье как о чем-то отдаленном, что можно изучать на расстоянии, но близнецы напомнили ей, что семья рядом и клан Кинстеров уже включил ее в свои ряды. Глядя в голубые глаза Аманды и Амелии, Катриона поняла, что, как и полагается в семье, обязана отвечать на вопросы, жизненно важные для младшего поколения.

Глубоко вздохнув, она посмотрела в серьезные лица близнецов.

— По-видимому, — сказала она, — вас интересует не то, почему я вышла замуж за Ричарда, а как найти подходящего мужа.

— Верно.

— Вы попали в самую точку,

— Поэтому, — сказала Катриона, — ваш вопрос, в сущности, является философским, и я отвечу, исходя из этого.

Она задумчиво растирала смесь пестиком. Близнецы уважительно молчали.

— Хороший муж, — заявила Катриона, — должен быть защитником. Это качество легче всего определить. Если он хмурится, когда вы ведете себя безрассудно, значит, беспокоится о вас.

Сестры дружно кивнули.

— Почему-то у самых лучших мужчин сильно развито чувство собственности. Это тоже легко заметить. Он будет бросать свирепые взгляды на каждого мужчину, оказавшегося рядом с вами, и раздражаться, если вы не будете обращать на него достаточного внимания.

— Следующее качество, однако, труднее распознать. Оно не настолько очевидно, и тут нужно проявить особую осторожность. — Она постучала пестиком. — Он должен быть доволен вами, даже гордиться, такой, как вы есть. И ни в коем случае не требовать, чтобы вы изменились или… — Она сделала неопределенный жест.

— Говорить, что вам нужно поучиться у его сестры, как себя вести?

Катриона бросила на Аманду любопытный взгляд.

— Вот именно.

Тон Аманды и воинственный блеск в ее глазах заставляли предположить, что она уже успела набить себе шишек.

— И последнее, на что следует обратить внимание, особенно в вашем случае, — это его отношение к семье. — Катриона чуть было не призналась, что сама она ни о чем подобном не думала, но о ней позаботилась Госпожа. Выдержав паузу, она испытующе посмотрела на близнецов. — Вы родились и выросли в большой и сплоченной семье. Не у всех так бывает. Но вам будет скучно и тяжело жить, если муж не оценит вашу семью и вашего отношения к семейным ценностям.

Две пары голубых глаз удивленно моргнули. Катриона догадывалась, о чем они думают. Семья всегда присутствовала в их жизни, и до сего момента они воспринимали ее как должное.

— Хм… — нахмурилась Амелия.

— И разумеется, — заметила Катриона, — джентльмену, который пожелает жениться на вас, придется буквально пройти сквозь строй критически настроенных Кинстеров.

Девушки закатили глаза.

— Как будто мы можем об этом забыть!

— В том-то вся беда, — сказала Амелия. — Вдруг джентльмен, который нам понравится, не заслужит одобрения семьи?

Катриона улыбнулась:

— Если ваш избранник будет соответствовать требованиям, которые я перечислила, думаю, Кинстеры примут его с распростертыми объятиями.

Глава 18

Катрионе не пришлось объявлять о полном выздоровлении мужа. На следующее утро он сам наглядно продемонстрировал свое состояние, явившись в обеденный зал на час раньше ее.

Разлепив отяжелевшие веки, Катриона обнаружила, что муж покинул ее-и давно. Когда, запыхавшись, она влетела в обеденный зал, дамы семейства Кинстеров встретили ее широкими улыбками, а мужчины понимающими ухмылками. Гордо выпрямившись, она, не снижая скорости, пронеслась к главному столу. Ее неисправимый супруг медленно разогнулся и, поднявшись, выдвинул ее стул.

— А я все думал, когда же ты проснешься, — невинным тоном произнес он, обдав теплым дыханием ее ухо.

Катриона напряглась, живо вспомнив, чему обязана своим поздним пробуждением. Усевшись, она не сразу решилась поднять глаза и тут же встретила сияющий взгляд вдовствующей герцогини.

— Bon! Он поправился, не так ли? Значит, все в порядке, и мы можем вернуться на юг. Скоро начнется сезон, и Луиза захочет отвести близнецов к модистке.

— Пожалуй, — согласилась Онория и повернулась к Катрионе. — Вы, конечно, понимаете, что мне не терпится увидеть Себастьяна. Мы никогда еще не оставляли его надолго.

Катриона улыбнулась:

— Я так благодарна, вы уделили нам столько времени. Разумеется, вам пора возвращаться. К тому же, — она указала глазами на Ричарда, увлеченного разговором с братьями, — нет причин задерживаться дольше.

Онория порывисто сжала ее руку и посмотрела на сидевшего напротив Девила.

— В таком случае завтра мы уезжаем.

— И мы тоже, — повернулась к ней Пейшенс, отвлекаясь от беседы с близнецами.

Коротко взглянув на Ричарда и Уэйна, Девил откинулся на стуле.

— Все не так просто. Мне понадобится пара дней, чтобы решить некоторые вопросы — дела, которые я начал и хотел бы обсудить с Ричардом.

— А мне нужно обследовать деревья в саду, — добавил Уэйн. — Прививка, обрезка и тому подобное.

— И не забывайте, что мы еще не приняли решение об инвестициях, — вставил Габриэль.

Онория, Пейшенс и вдовствующая герцогиня переглянулись.

— Видимо, сие означает, — предположила Онория, — что вы намерены задержаться?

Девил усмехнулся:

— На день-два, не больше. — Он перевел ясный взор на Катриону. — Мы же не хотим, чтобы Ричард переутомился и снова расхворался.

Все дамы повернулись к Ричарду, ответившему на их испытующие взгляды выражением невинной беспомощности. Сдержав скептический смешок, Онория поднялась.

— Полагаю, — произнесла она, смирившись, — еще пара дней не причинит вреда.

За завтраком на следующее утро Онория посмотрела на Пейшенс.

— Ты не видела Девила?

Пейшенс покачала головой.

— То же самое я хотела узнать у тебя, только насчет Уэйна.

Нахмурившись, Онория взглянула на Катриону, которая медленно приближалась к ним. Опустившись в свое резное кресло, она подняла чайник, осторожно налила полную чашку, посидела, сосредоточенно уставившись в нее, затем потянулась к сахарнице и бросила в чай два куска сахара.

Усмехнувшись, Онория обменялась быстрыми взглядами с Пейшенс.

— Где Ричард?

Закрыв глаза, Катриона с наслаждением сделала глоток.

— Не знаю — и не хочу знать. Пока не приду в себя.

Онория покачала головой, Пейшенс хмыкнула. Катриона озадаченно сдвинула брови.

— Вообще-то я смутно припоминаю: он сказал, что займется сегодня делами Кинстеров. — Она с трудом подняла веки. — Я думала, что он собирается поработать с Габриэлем.

Они одновременно посмотрели на четыре пустовавших за столом места, которые обычно занимали кузены. По всем признакам они уже позавтракали.

— В библиотеке их нет, — заметила Онория. — Я проверяла.

— Не могу понять, что заставило Уэйна подняться так рано. Тем более что лег он на рассвете, — задумчиво произнесла Пейшенс.

— Девил тоже.

Катриона попыталась сосредоточиться, но покачала головой:

— Не могу вспомнить.

Тяжелые шаги возвестили о появлении Макардла, всегда запаздывавшего к завтраку из-за больных суставов. Направляясь к своему месту в конце стола, он остановился рядом с Катрионой.

— Хозяин велел передать вам это, мистрис.

Катриона взяла сложенный листок, кивнув в знак благодарности, и озадаченно уставилась на него. Ричард никогда не присылал ей записок. Развернув бумагу, она пробежала глазами пять строчек. Ее глаза сердито вспыхнули. Поджав губы, она со стуком поставила чашку на стол.

— В чем дело? — спросила Онория.

— Вы только послушайте! — И Катриона прочитала: — «Дорогая К., передай, пожалуйста, О. и П.: мы уехали, чтобы закончить одно дело. Вернемся через четыре дня. Не волнуйтесь. Р.». — Она посмотрела на Пейшенс и Онорию. — «Не» подчеркнуто трижды.

Облегчив душу проклятиями и мстительными угрозами, вся троица во главе с Катрионой ринулась в конюшню.

— Хиггинс, когда уехал хозяин?

Осматривавший копыто лошади Хиггинс выпрямился.

— Вроде бы на рассвете.

— А остальные? — спросила Онория.

Хиггинс поклонился, коснувшись козырька кепи.

— С ним, ваша светлость. Они ускакали вместе: их светлость и оба мистера Кинстера.

— В какую сторону?

Хиггинс показал на восток. Катриона посмотрела в указанном направлении.

— Они выехали из долины?

Хиггинс пожал плечами:

— Насчет этого не скажу, но поехали они по той дороге. Точно.

— Они взяли с собой что-нибудь? Седельные сумки, одеяла?

Хиггинс скорчил гримасу.

— Они сами седлали лошадей, мэм. В такую рань в конюшне никого не бывает, кроме помощника конюха, да и тот, наверное, спал. Вряд ли он что-нибудь заметил.

— Ладно. Спасибо, Хиггинс. — Катриона направилась к выходу, поманив за собой подруг по несчастью. Они пересекли двор и вышли в сад за замком, откуда открывалась широкая панорама освещенной солнцем долины. Катриона указала вдаль, где холмы сходились, оставляя узкий проход. — Если они выехали перед рассветом, то теперь находятся далеко за пределами долины.

— И за пределами досягаемости, — мрачно изрекла Онория.

Пейшенс нахмурилась:

— Что, скажите на милость, они затеяли?

— И где, скажите на милость, — ядовито добавила Катриона, — они это затеяли?

— Мистрис! Скорее!

Спустя три дня Катриона, разбиравшая травы за столом в буфетной, подняла голову и увидела в дверях приплясывавшего от нетерпения Тома.

— Идемте! Скорее! — Улыбаясь до ушей, он неистово замахал руками и вприпрыжку понесся в парадный холл. Отряхнув ладони, Катриона устремилась за ним.

— Что случилось? — выглянула из библиотеки Пейшенс, услышав топот.

Катриона пожала плечами:

— Там какой-то переполох. — Она повернулась к Онории, торопливо спускавшейся по лестнице. — Все дети побежали в парк.

Женщины переглянулись и стремительно, насколько позволяло достоинство, поспешили к парадному входу. Распахнув совместными усилиями тяжелые двери, они оказались на крыльце как раз вовремя, чтобы увидеть фигурку Тома, исчезавшую за поворотом.

Его приятели, очевидно, еще раньше скрылись в том же направлении. Двор заполнялся людьми. Побросав свои дела, они спешили к подъездной аллее.

Макардл, поднявшись по ступенькам, качнул головой в сторону парка.

— Сдается, мистрис, у нас пополнение, — сообщил он, расплывшись в улыбке.

Катриона открыла было рот, собираясь задать вопрос, но тут Пейшенс и Онория посторонились, пропуская Элен. С величественным видом вдовствующая герцогиня осведомилась:

— Что здесь происходит?

— Му-уу!

Рев, раздавшийся со стороны подъездной аллеи, заставил их обернуться. Из-за деревьев показался громадный бык с кольцом в носу, к кольцу была привязана волочившаяся по земле веревка. Вслед за ним из парка, смеясь и приплясывая, высыпали ребятишки и целая толпа конюхов и работников фермы. Окрестности огласились криками и улюлюканьем. Не обращая внимания на своих преследователей и молотя тяжелыми копытами по булыжнику, бык резво понесся к крыльцу и остановился только у самых ступеней, широко расставив передние ноги. Оглядев по очереди всех дам, он уставился на Катриону и, исторгнув громоподобное мычание, яростно замотал головой.

Компания на крыльце, онемев, наблюдала за его маневрами.

— Поймал! — Старший работник ухватился за конец веревки и быстро смотал ее, укоротив поводок. Оглядев животное, он перевел сияющий взгляд на хозяйку: — Красавец, верно, мистрис?

— Да уж. — У Катрионы хватало опыта, чтобы по достоинству оценить стати быка. — Но откуда?.. — Она осеклась, изумленно уставившись на других животных, появившихся на подъездной аллее. Впереди под надзором Габриэля трусили два годовалых бычка. За ними, довольно мыча, неспешно шагали коровы и телки. Катриона сбилась со счета раньше, чем из парка выехали три всадника.

По обе стороны от стада, погоняя животных и поддерживая порядок, ехали Девил и Уэйн. Но основные хлопоты им доставляли расшалившиеся дети, которые носились взад и вперед, норовя потрогать или дернуть коров за хвосты.

Ричард ехал последним. Рядом с его лошадью шествовали Макалви и его подручные. Скотника так и распирало от гордости. Он не смолкая сыпал вопросами, Ричард со снисходительной улыбкой отвечал.

С того мгновения, как в поле ее зрения появился Ричард, Катриона больше никого не видела. Три дня ее снедала тревога за мужа, и теперь она придирчиво вглядывалась в его высокую фигуру, однако не заметила никаких признаков утомления. Поза была расслабленной, и держался он в седле со своей обычной ленивой грацией.

С ним все было в порядке. Катриона поняла это прежде, чем он поднял глаза и увидел ее. Улыбка, тронувшая его губы, и вспыхнувший в глазах свет окончательно убедили, что поездка не причинила ему вреда.

— Макалви! — позвал Габриэль скотника. — Куда этих двоих? — Он указал на годовалых бычков, которых толпа добровольных помощников отогнала к боковым ступеням. Макалви, оставив Ричарда, кинулся выполнять свои обязанности.

Двор превратился в настоящее столпотворение. Окруженные взволнованными зрителями, животные мычали и жались друг к другу. Работники и прочие домочадцы оживленно переговаривались, обменивались улыбками и комментариями в ожидании того момента, когда придет пора загонять пополнение в новый хлев.

Который, припомнила Катриона, был достаточно велик, чтобы вместить всех.

Но вначале, следуя местным традициям, полагалось дать животным имена. Макардл, по праву старейшего жителя долины, назвал быка Генри. Айронс заявил, что одного из бычков отныне зовут Руперт, а Хендерсон предложил имя Освальд. Женщины уступили свое право детям, в результате чего появились Розочка, Дымок и Лютик. Том долго хмурился и кусал губы, прежде чем назвать свою корову Пеструхой.

Катриона, от которой требовалось одобрить каждую кличку, кивала и смеялась вместе с остальными. Но чем бы она ни занималась, все ее чувства, несмотря на массу отвлекающих обстоятельств, были сосредоточены на Ричарде. Он спешился, и она потеряла из виду его темноволосую голову.

Краем глаза она заметила поднявшегося по ступеням Девила, на которого тут же набросилась Онория. Властно, как истинная герцогиня, она осведомилась, где он пропадал. Но Девил только усмехнулся. Развернув жену, он решительно пресек все попытки к сопротивлению и увлек ее в дом, чтобы продолжить разговор наедине.

За спиной Катрионы вдовствующая герцогиня, энергично жестикулируя, расспрашивала Макардла. Раздосадованно фыркнув, Пейшенс подхватила юбки и сбежала со ступеней. Уэйн, передав поводья груму, повернулся и протянул к ней руки, когда она остановилась в шаге от него. Обняв жену, он неторопливо повел ее к саду, не обращая внимания на обрушившиеся на него упреки.

Смиренно вздохнув, Катриона поднялась на цыпочки и оглядела двор. Кругом толпились люди, помогая Макалви собрать животных и отогнать их в хлев. Ричард обычно возвышался над всеми, но, сколько Катриона ни напрягала глаза, нигде не было видно его темной головы. Сердце ее упало, и она дала волю своим чувствам — к чему прибегала крайне редко, не желая тревожить тех, кто был уверен в незыблемости ее безмятежности.

Во дворе Ричарда не было.

— Как тебе мой свадебный подарок? — вкрадчиво произнес низкий голос, и она почувствовала на своем виске теплое дыхание.

Незаметно подкравшись сзади, Ричард обнял ее за талию и прижал к себе, по-хозяйски положив ладонь ей на живот. Катриона вздрогнула и замерла, чувствуя, как его сила обволакивает ее. На одно божественное мгновение она закрыла глаза, наслаждаясь, прежде чем Ричард развернул ее лицом к себе.

Она распахнула глаза.

— Свадебный подарок?

Он ухмыльнулся:

— Я ведь ничего тебе не подарил, если помнишь. — В его глазах светился триумф. — Никак не мог придумать, что тебе понравится. — Его взгляд смягчился. — И вправду, что может понравиться колдунье, которая ставит свой долг выше бриллиантов? — Улыбнувшись, он легонько щелкнул указательным пальцем по ее носу. — Должен признаться, это было непросто — найти нечто такое, что ты бы по-настоящему оценила.

На его лицо упала тень, и Катриона сообразила, что они в парадном холле, куда он успел ее незаметно увлечь.

— Ты купил мне быка в качестве свадебного подарка? — недоверчиво спросила она. Стадо, которое он пригнал, стоило целое состояние, если не больше. Долина не могла позволить себе подобных расходов. Факт, отлично известный ее мужу.

— Не быка, а все стадо. — Он бросил на нее невинный взгляд. — Неужели тебе не нравится Генри?

Катриона едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.

— По-моему, очень милый бычок.

— Это великолепный бык. У него блестящая родословная и, если верить документам, отличное потомство.

Они были одни в холле. Снаружи долетали громкие крики, под которые животные входили в свое новое жилище.

Губы Ричарда лукаво изогнулись, рука сильно сжала ее талию.

— Почему бы нам не подняться наверх и не обсудить Генри? Я мог бы рассказать о его достоинствах, а ты высказала бы свое мнение.

— Высказала мнение? — Катриона скептически поджала губы, встретив его горящий взгляд. Ноги сами несли ее к лестнице.

— Ну и, возможно, выразила бы некоторую признательность, чтобы развеять мои сомнения. — Он плотоядно усмехнулся. — Чтобы я убедился, что тебе действительно нравится Генри.

Катриона смотрела в глаза мужу и представляла себе их триумфальное возвращение в долину. В следовавшей за ними толпе она заметила множество работников с ферм. Да и обитатели замка встретили их как героев. Выражение глаз Ричарда — как, впрочем, и Девила с Уэйном — наводило на мысль, что они ждут аналогичного приема от своих жен.

Улыбнувшись, она переплела его пальцы со своими и посмотрела в сторону лестницы.

— Пойдем. Надо подумать, как тебя наградить.

Видит Бог, он заслужил это.

Позже, когда Ричард вымылся и они разделили достойную победителя трапезу, доставленную без всяких объяснений прямо в спальню, Катриона щедро вознаградила своего мужа. Утомленная любовными играми, обнаженная и расслабленная, она лежала, уткнувшись лицом в подушку.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла пробормотать:

— Где вы были?

Вытянувшись рядом, Ричард покосился на жену. Глаза ее оставались закрытыми. Он приподнялся и окинул ее хозяйским взглядом, наслаждаясь совершенными линиями.

— В Хексхэме.

— В Хексхэме? — Глаза Катрионы открылись. — Но это в Англии.

— Ну и что?

— Ты хочешь сказать, что это английский скот?

— Это самый лучший английский скот. Возле Хексхэма есть отличная ферма, мы нанесли туда визит.

— Визит?

Ричард фыркнул.

— Признаться, это было похоже на старые добрые времена, когда налетчики из Шотландии приезжали на юг, чтобы украсть скот. Разница только в том, что я купил его. — Он ухмыльнулся. — Хотя не удивлюсь, если мистер Скроггс считает, что его ограбили, учитывая умеренную цену, которую мы заплатили.

Катриона подняла голову.

— Как вам это удалось?

Ричард усмехнулся:

— Исключительно благодаря Девилу — он просто неподражаем, когда нужно поторговаться. Грешно было не воспользоваться его присутствием. Я бы не сказал, что он давит на людей, но они почему-то уступают. Причем совершенно неожиданно для себя.

Катриона хмыкнула и, откинувшись на подушки, натянула на себя одеяло.

— Мы ожидали вас не раньше чем завтра. В записке говорилось о четырех днях.

— Ах да. — Ричард заметил, что ее голос окреп, и его интерес к приключениям заметно поубавился. — Мы так и думали, что вернемся сегодня — день туда и два обратно, — но на всякий случай, — он навис над Катрионой, — указали, четыре дня, чтобы вы не беспокоились. — Обхватив ладонями ее груди, он нежно прижал ее к постели. — Или хотя бы, — сказал он, шаря жарким взглядом, — не дошли к нашему возвращению до точки кипения.

Насытившаяся настолько, что, казалось, не могла напрячь ни единого мускула, Катриона глядела на мужа.

— Значит, решили застать нас врасплох, чтобы мы не выдали вам все, чего вы заслуживаете…

Ричард не дал ей закончить, запечатав ее губы поцелуем.

— Мы хотели сделать тебе сюрприз. Опираясь на локоть, он снова надолго прильнул к ее губам. Затем положил ладонь ей на живот и нежно погладил.

— Ты им сказала?

Катриона покачала головой:

— Я… хотела немного подождать. У нас еще не было времени…

— Я тоже ничего не говорил. — Он посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на то место, где рос их ребенок. — Мне хотелось все обдумать, прочувствовать… понять, что все это значит.

Глядя в темное лицо, позолоченное пламенем камина, Катриона подняла руку и убрала упавшую ему на лоб прядь.

— Мы одно целое, — вымолвил Ричард, наполнив восторгом ее сердце. — Ты, я, наш ребенок, замок, долина — все это неразрывно.

На какое-то долгое мгновение Катриона утонула в синих глазах мужа. Синих, как летнее небо над гордой вершиной Меррика. Взгляд ее затуманился; улыбнувшись, она очертила пальцем контур его щеки.

— Так и было предназначено.

Она подняла к нему лицо, и их губы соединились в поцелуе, таком нежном и пронзительном, что у нее на глаза навернулись слезы.

Губы Ричарда дрогнули в улыбке.

— Покажи мне.

— Показать что? — спросила она.

С озорной усмешкой он притянул ее к себе.

— Покажи мне, что мы единое целое.

Без лишних слов он осуществил задуманное. Катриона коротко выдохнула, раскрывшись, как цветок. Она ощущала его внутри себя, и его руки ласкали ее нежнуюкожу.

Она закусила губу, сдерживая стон. Ричард хмыкнул.

— Я подумал, — проворковал он, — что пока не стоит им ничего говорить.

Катриона прерывисто вздохнула.

— Почему?

— Потому что, узнав радостную весть, мама вполне может остаться. — Потянувшись к ее груди, Ричард наполнил ладони ее нежной плотью и сжал. — Как бы я ни любил Элен, она способна вывести из себя даже святого, дай ей только время.

— Но Девил как-то справляется.

— Она не суетится над ним.

Он двигался медленно и возбуждающе. Катриона так и не привыкла к его манере заниматься любовью — неторопливое, но неотвратимое восхождение к блаженству. Если она забегала вперед, он придерживал ее, продлевая восхитительную пытку, пока она, обезумев, не вскрикивала, уносясь на крыльях наслаждения.

Эти крики не давали ей покоя с самого начала. Она пыталась их заглушать или хотя бы держаться в рамках приличий, опасаясь разбудить весь дом. Ричарда в отличие от нее это нисколько не тревожило. Но, как выразилась Элен, он всего лишь мужчина.

Неоспоримое свидетельство этого факта обжигало ее, наполняя нарастающим возбуждением и восторгом. Не в силах удержать разбегающиеся мысли, Катриона попыталась отвлечься — ухватиться за что-нибудь, что помогло бы сохранить рассудок.

— Почему тебя так прозвали?

— Хм? — Похоже, он так увлекся, что даже не слышит.

— Скандал, — нетерпеливо выдохнула Катриона. Она слышала, что так называли его братья, хотя дамы, естественно, обращались к Ричарду по имени. — Откуда взялось это прозвище?

— Почему это тебя интересует? — Судя по его тону, он развлекался.

— Потому что мы, возможно, поедем в Лондон. Так что, полагаю, я имею право знать.

— Нет такой силы, которая выкурила бы тебя из долины.

— Возможно, но этого не скажешь о тебе.

Ричард хмыкнул, ни на минуту не прерываясь.

— Девил приклеил мне этот ярлык. Но совсем не потому, что я стал причиной скандала. Я — это «скандал, которого не было».

Ум Катрионы заходил за разум, эмоции бушевали, нервы натянулись до предела. Почувствовав это, Ричард потерся о ее ухо и пояснил:

— Элен признала меня своим, так что скандала просто не получилось.

— О-о… — выдохнула Катриона, напрягшись каждым мускулом.

Ричард мощным рывком вошел в нее, и она закричала, вырвавшись за пределы земного притяжения. Ричард замер, внимая ее крику, пока не затих последний звук. И только тогда дал волю своему телу, присоединившись к ней в экстазе высвобождения.

Спустившись на следующее утро к завтраку, Катриона наглядно свидетельствовала о том, что три дня, проведенные Ричардом на свежем воздухе, полностью восстановили его силы.

Катриона могла поклясться в этом именем Госпожи. Впрочем, никто и не оспаривал сего факта. Все Кинстеры были заняты приготовлениями к отъезду.

Их отъезд вызвал еще больший переполох, чем появление.

Спустя два часа Катриона стояла на крыльце, провожая своих новых родственников. Герцогиня давала последние наставления Макардлу:

— И не забывайте о ежедневных прогулках. Катриона мне напишет, выполняете ли вы мои рекомендации.

Уверения Макардла, что он последует ее совету, заглушил грохот колес по булыжнику. Из-за дома выкатила запряженная четверкой серых карета Уэйна и остановилась перед парадным входом, где уже стояли готовые к отбытию экипажи вдовствующей герцогини и Девила.

Ричард прощался с герцогской четой у дверей их кареты. Подсадив Онорию, Девил бросил прощальный взгляд на Катриону и забрался следом за женой. Закрыв дверцу, Ричард отошел в сторону, наблюдая за Габриэлем, который усаживал близнецов в карету вдовствующей герцогини. Его лошадь была привязана сзади. Он собирался проводить родственников до Сомершема, а оттуда доставить близнецов в Лондон.

Уэйн и Пейшенс также направлялись в Лондон, но предполагали задержаться в Сомершеме, чтобы Пейшенс могла отдохнуть. Ричард помахал сидевшей в карете Пейшенс. Вскинув руку в прощальном салюте, Уэйн присоединился к жене.

Грум закрыл дверцу. Слуги засуетились, проверяя упряжь и ремни. Улыбаясь, Ричард зашагал к крыльцу, где Элен в последний раз стискивала его жену в объятиях.

— Обещайте, что навестите нас летом. — Вдовствующая герцогиня порывисто сжала руки Катрионы. — Сезон, насколько я понимаю, не совсем в вашем вкусе, но летом вы должны приехать. — В ее глазах отразилось беспокойство. — Вы стали частью большой семьи, и вам предстоит многое узнать.

Улыбнувшись, Катриона коснулась губами ее щеки.

— Разумеется, мы приедем, хотя и не знаю когда. — Она сделала неопределенный жест. — Все в руках Госпожи.

Секунду Элен вглядывалась в ее глаза, затем просияла.

— Bon! Прекрасно. — Она повернулась к своему младшему сыну. — Пойдем, проводишь меня до кареты.

Не подавая вида, что удивлен обещанием жены, Ричард предложил мачехе руку и повел ее вниз по ступенькам.

Обняв Ричарда в последний раз, вдовствующая герцогиня забралась в карету. Габриэль последовал за ней. Закрыв за ними дверцу, Ричард взял под руку подошедшую Катриону. Высунувшаяся из окна Элен погрозила ей пальцем:

— Не забудьте о своем обещании!

— Ни за что, — рассмеялась Катриона. — В июне или в июле мы приедем.

— Отлично. — Лучезарно улыбнувшись, Элен откинулась на спинку сиденья. Кучер щелкнул кнутом.

— Прощайте!

— Счастливого пути!

Кареты дернулись и покатили. Их сопровождали верховые и грумы, облаченные в ливреи герцогских цветов. Это было пышное зрелище, никогда прежде не виданное в долине. Все обитатели замка, выстроившись на крыльце и вдоль подъездной аллеи, махали, провожая нежданных, но ставших весьма желанными гостей.

Катриона смотрела им вслед, пока они не исчезли из виду. Непривычная печаль охватила ее. Она позволила Ричарду обнять себя и повести к дому. Поднявшись по ступенькам, он остановился, устремив на нее озабоченный взгляд.

— Ты это серьезно, насчет поездки в Лондон?

— Да. — Она успокаивающе улыбнулась. — Я не собираюсь разочаровывать Элен.

— Но… — Ричард нахмурился. — Я думал, что ты никогда не покинешь долину — разве что под конвоем.

— Ах это… — махнула рукой Катриона.

Она не знала, как объяснить ему то, что интуитивно чувствовала всегда. И что окончательно поняла, когда в долину ворвалась его семья, превратив зло — чуть не отнявшее у нее Ричарда — в добро. Словно распахнулось множество дверей, открыв путь в будущее не только для, нее, но и для всей долины.

Загадочно улыбнувшись, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта.

— Времена меняются. — Она посмотрела на цепочку темных точек, двигавшихся по дороге. — Пора хозяйке долины познакомиться с окружающим миром.

Когда замок скрылся из виду, Девил откинулся на сиденье и, притянув к себе жену, звучно чмокнул ее.

— За что это? — подозрительно спросила Онория. Она все еще дулась на мужа за трехдневное исчезновение, несмотря на состоявшееся ночью примирение.

Он усмехнулся с невинным видом:

— А так.

Карета подпрыгнула на ухабе. Девил повернулся к окну.

— Просто я очень рад за Ричарда.

— Хм! — Онория закрыла глаза, положив голову ему на плечо. — Катриона как раз то, что ему нужно.

Глядя на проплывавшие мимо поля и перелески, Девил задумчиво кивнул:

— Как и все это. Она дала ему дом в нужный момент и в нужном месте.

Последовало короткое молчание, затем Онория промолвила:

— Иногда мне кажется, что ты веришь в судьбу.

Покосившись на жену, Девил увидел, что ее глаза закрыты, и позволил себе улыбнуться, прежде чем повернуться к окну, — оставив ее слова без ответа.

Глава 19

Рука об руку Ричард и Катриона вошли в парадный холл.

— Прошу прощения, сэр, — встретил их Хендерсон. — Корби хотел бы перемолвиться с вами словцом, прежде чем возвращаться на ферму.

— Конечно. — Отпустив руку жены, Ричард знаком велел подойти стоявшему у стены садовнику.

Помедлив в нерешительности, Катриона направилась к лестнице. У нее оставалось незаконченное дело, которым пришла пора заняться.

Пока родственники Ричарда гостили в замке, Катриона находила тысячу причин, чтобы не думать об отравительнице мужа. Тем более что предпринять что-либо в присутствии семьи не представлялось возможным.

Во всей долине не было человека, не знавшего, кто отравил Ричарда. Но люди с присущей им неколебимой верой предоставили это дело Катрионе, не сомневаясь, что она выполнит волю Госпожи.

Что она и намеревалась сделать, хотя и с тяжелым сердцем,

Добравшись до лестничной площадки, Катриона остановилась и посмотрела вниз в холл, где Ричард беседовал с Корби. Она долго смотрела на мужа, затем глубоко вздохнула и, распрямив плечи, зашагала в свою комнату.

Ричард заметил ее уход в ту же секунду, как Катриона скрылась из виду. Наблюдая за ней краешком глаза, он видел, как она медленно поднялась по лестнице и, задержавшись наверху, посмотрела на него, прежде чем окончательно уйти.

Едва закончив разговор с Корби, он последовал за женой. Открыв дверь их спальни, он увидел Катриону, которая засовывала в седельную сумку теплую шаль.

Она бросила на него взгляд, не прерывая своего занятия. Ричард закрыл дверь и шагнул к кровати.

— Где она?

Катриона вопросительно посмотрела на мужа. Черты Ричарда приобрели жесткость.

— Алгария. Совершенно очевидно, что это она отравила меня.

После некоторого размышления Катриона поморщилась.

— Мы не можем знать это наверняка.

— Я не определю, что именно подмешали мне в кофе, но в состоянии сообразить, что, кроме тебя, только она разбирается в эликсирах и снадобьях, которые хранятся в буфетной.

— Едва ли этого достаточно, чтобы обвинить ее.

— Но этого достаточно, чтобы ее подозревать. — Помолчав, он спросил более спокойно: — К тому же если я не прав, то куда ты собралась?

Катриона скорчила гримасу. Ричард вздохнул и, прислонившись к столбику кровати, обнял жену.

— Ты все еще не доверяешь мне?

В его взгляде не было ничего, кроме беззаветной преданности, самоотверженной и бескорыстной. Вздохнув, она закрыла глаза и положила голову ему на грудь.

— Ты же знаешь, что доверяю.

— Тогда я поеду с тобой. — Он поднял руку, останавливая возражения, готовые сорваться с ее уст. — Как твой защитник и помощник. Обещаю повиноваться тебе во всем. — Он заглянул ей в глаза. — Я не сделаю ничего против твоей воли.

Глубоко вздохнув, Катриона кивнула:

— Нам понадобится два дня.

Было уже далеко за полдень, когда они добрались до края долины. Катриона направила свою кобылу на юг; Ричард верхом на Громе повернул следом. Дождавшись, пока они поравнялись, он спросил:

— Куда мы едем?

— У Алгарии есть небольшой домик. — Катриона качнула подбородком, указывая направление. — На севере. Это недалеко, если перенестись по воздуху, но дороги, увы, оставляют желать лучшего.

Это было еще мягко сказано. После пересечения с широким трактом, уходившим в сторону Эйра, ровная дорога, по которой они выехали из долины, превратилась в узкую тропинку. Кобыла Катрионы изящно ступила на нее. С недовольным ржанием, цокая тяжелыми копытами. Гром последовал за ней.

С этого момента они продвигались по едва приметным стежкам, протоптанным овцами в каменистой почве. Оглядывая раскинувшееся вокруг унылое пространство, Ричард заметил вдалеке худосочный скот, бродивший по покрытому низкорослой растительностью полю.

Он перевел взгляд на жену, соблазнительно покачивающуюся в седле.

— Кажется, это земли сэра Олвина?

— Да, — кивнула Катриона. — По обе стороны отсюда.

Ричард еще раз посмотрел на тощих животных, уткнувшихся носами в грядки.

— Похоже, он только что лишился остатков своей капусты.

Катриона проследила за его взглядом. Убедившись в справедливости его предположения, она фыркнула.

— Я много раз пыталась ему помочь, но он не желал и слушать.

Разглядывая унылый пейзаж, представлявший разительный контраст с долиной, находившейся всего лишь на расстоянии нескольких миль, Ричард приподнял брови.

— Неудивительно, что он так хотел жениться на тебе.

Катриона только хмыкнула в ответ.

Всю вторую половину дня они провели в пути, медленно продвигаясь вперед. Наконец Ричард решил остановиться на вершине небольшого холма. Тропа, перевалив через возвышение, спускалась вниз и терялась в тени. Сидя на солнышке, Ричард обозревал каменистую пустыню, оставшуюся позади, и багровую дымку вдалеке, за которой скрывалась долина. Покормив лошадей сушеными яблоками, подошла Катриона. С тихим вздохом она опустилась рядом и прильнула к мужу. Ричард обнял ее.

— Какой величественный вид. По-своему прекрасный, но такой суровый и неприступный, что по сравнению с ним долина кажется настоящим чудом, бесценным сокровищем.

Улыбнувшись, Катриона теснее прижалась к нему.

— Да.

Чуть погодя Ричард поинтересовался:

— Мы все еще во владениях сэра Олвина?

— Теоретически да, но он не обрабатывает эти земли. Жилище Алгарии находится чуть южнее их северной границы.

Положив подбородок на плечо жены, Ричард нахмурился.

— Значит, сэр Олвин — лендлорд Алгарии?

Катриона взглянула на него.

— По-видимому, да. — Положив руку ему на талию, она вернулась к созерцанию пейзажа, но спустя несколько мгновений вздохнула. — В одном я уверена — у Алгарии были веские причины отравить тебя. Не думаю, что она сделала это с легким сердцем. Во всяком случае, не из личной неприязни и даже не потому, что считала тебя неподходящим мужем для меня.

— Она не делала из этого секрета.

— Да… это вполне в ее духе. Она не скрывает своих мыслей. Но только чрезвычайные обстоятельства могли толкнуть ее на подобный шаг.

Уловив трепет в ее голосе, Ричард притянул ее ближе.

— Почему ты так уверена?

Катриона не задумываясь ответила:

— Потому что последовательница Госпожи может отнять чью-либо жизнь только ради сохранения других жизней. То есть она сделала это, пытаясь защитить других.

— Тебя, например?

Катриона кивнула:

— Меня. Или жителей долины. — Помолчав, она вздохнула. — Но это бессмысленно. Ты же не сделал ничего, что повредило бы мне или долине. Совсем наоборот.

Повернувшись к мужу, она заглянула в его синие глаза.

— Как ты думаешь, не было ли чего-нибудь после твоего приезда в долину, что она могла истолковать как реальную угрозу?

Ричард видел ее тревогу и хотел бы облегчить ее бремя, но не знал как. Держа ее лицо в ладонях, он проникновенно посмотрел ей в глаза.

— Со дня нашей свадьбы у меня не было иной цели, кроме твоего благополучия, а это едва ли совместимо с тем, чтобы причинить вред тебе или долине.

Катриона вздохнула. Склонив голову, она поцеловала мужа в ладонь и снова уютно устроилась в его объятиях.

— Знаю. И это не дает мне покоя.

Они продолжили путь. День между тем клонился к вечеру. Заметно похолодало. Свернув в узкую расщелину между скалами, Катриона остановила лошадь у грубо сколоченной постройки. В ответ на вопросительный взгляд Ричарда она сказала:

— Скоро стемнеет. Мы бы добрались за один день, если бы выехали пораньше.

Ричард не стал спорить. Тропа, по которой они ехали, представляла собой узкую ленту, вьющуюся по каменистому склону холма. Помимо ночного холода, им угрожали овраги и расщелины, подстерегавшие неосторожных путников на каждом шагу. Он спешился и опустил Катриону на землю.

— Что это?

— Заброшенная хижина пастуха. Сомневаюсь, что кто-нибудь ею пользовался с тех пор, как я в последний раз была здесь.

Ричард, отстегивающий седельные сумки, взглянул на нее.

— Ты была здесь? Я думал, что ты никогда не покидаешь долину.

Катриона скорчила гримасу и взяла из его рук сумки.

— Походы за травами не считаются.

— За травами?

— Каждую весну и в конце лета я отправляюсь на поиски трав и корешков, которые не растут в долине.

Расседлывавший коня Ричард прищурился.

— Похоже, в скором времени у меня появится интерес к ботанике.

Катриона усмехнулась и бросила на него лукавый взгляд:

— Я бы многому могла тебя научить.

Ричард улыбнулся:

— Правда? — Сняв седло со спины Грома, он посмотрел на жену. — Почему бы тебе не войти в хижину и не обмести паутину? Я разведу огонь, и ты сможешь научить меня всему, что умеешь.

Улыбка Катрионы стала шире, в глазах заплясали чертики.

— Действительно, почему бы и нет? — сказала она и направилась к хижине.

Ричард провожал ее взглядом, пока она, соблазнительно покачивая бедрами, не скрылась за дверью. Усмехнувшись, он занялся лошадьми.

Первые уроки, которые преподала ему колдунья-жена, не имели ничего общего с ботаникой. Как выяснилось, несмотря на деликатное сложение и изнеженный вид, Катриона обладала навыками бывалого путешественника и в считанные минуты превратила убогую хижину в уютное жилище. Проявив чудеса изобретательности, она приготовила вкусную и питательную еду из захваченных в дорогу припасов и корешков, которые успела собрать возле хижины до наступления темноты.

Ричард совсем разнежился, снисходительно принимая заботы жены. Это было на редкость приятное ощущение. Катриона с улыбкой наблюдала за его расслабленной позой и довольным выражением лица.

Она решилась взять с собой Ричарда только после того, как он пообещал не вмешиваться. Но теперь не сомневалась, что поступила правильно. Он должен быть рядом, когда она встретится с Алгарией, какая бы правда ни ждала их.

Однако этим вечером Катриона постаралась не думать об Алгарии. Независимо от побуждений, которыми руководствовалась наставница, жизнь продолжалась, и у Катрионы была личная, жизненно важная цель.

Она жаждала убедить Ричарда в своей любви. Вбить этот факт в его упрямую голову, чтобы однажды он поверил в себя настолько, чтобы открыто проявить свои чувства. Разумеется, это потребует времени. Сдержанные мужчины типа Ричарда не меняют своих привычек в одночасье. Катриона приготовилась ждать, но не бесконечно.

Почему бы не начать прямо сейчас?

Убрав деревянные миски в седельную сумку, Катриона отставила ее в сторону и подошла к Ричарду, сидевшему на круглом табурете перед очагом. Обняв мужа, она скользнула губами по его щеке.

— Идем спать.

Ричард не заставил себя ждать. Он заранее притушил огонь и, услышав ее нежный шепот, тут же поднялся. Катриона взяла мужа за руку и повела его к устроенной в углу постели. Она заставила Ричарда натаскать свежих еловых веток и выложила ими грубое деревянное ложе, расстелив сверху набитый соломой тюфяк. Все это она накрыла одеялом, оставив два других, чтобы укрыться. В тепле ветки оттаяли и источали легкий аромат хвои, который обещал усилиться под тяжестью их тел.

Остановившись у постели, Ричард тут же потянулся к шнуровке ее платья. Сбросив с плеч шаль, Катриона позволила ему заняться тем, что у него так хорошо получалось. Он освободил ее от платья и нижних юбок и помедлил, глядя на тонкую батистовую сорочку.

— Может, тебе остаться в этом?

У Катрионы были определенные планы на предстоящую ночь, и она замотала головой:

— В другой раз.

Она проворно расстегнула крошечные пуговки, с удовлетворением отметив, как он напрягся, когда она распахнула лиф. Подхватив подол сорочки, она сдернула ее через голову, бросила на табурет к остальной одежде и, схватив лежавшее наготове одеяло, скользнула в постель.

Ричард озадаченно наблюдал за ее стремительными действиями. Затем в рекордное время разделся сам и присоединился к Катрионе, потушив перед тем, как лечь, свечу. Комната погрузилась в таинственный полумрак, освещенная лишь неровным пламенем очага. Тюфяк прогнулся, когда Ричард вытянулся рядом с женой и, опершись на локоть, склонился над ней.

— Нет. — Катриона уперлась ладонями в грудь мужа. — На сей раз я буду любить тебя, а не наоборот.

Ричард изумленно заморгал, но проглотил уверения, вертевшиеся на кончике языка. Она всегда любила — с восторгом и нетерпением растворялась в нем. Но… если она хочет любить еще сильнее, он стиснет зубы и будет терпеть.

— Скажи только, — вкрадчиво произнес он, послушно переворачиваясь на спину, — какую форму примет эта твоя любовь?

— Для начала такую. — Катриона прильнула к его губам, вначале нежно, а затем более требовательно, играя роль, которая обычно принадлежала ему.

Не то чтобы он нуждался в возбуждении. Она ощущала нетерпеливую пульсацию его твердого естества. Усмехнувшись, она продолжила умелые ласки. Ладони Ричарда, лежавшие у нее на спине, напряглись.

— Я хочу, — прошептала Катриона, оторвавшись от его губ, — чтобы ты сказал мне, что тебе нравится.

— Что мне нравится? — проворковал он прямо в ее ухо. — Мне нравится, сладкая моя колдунья, ощущать тебя вокруг себя, жаркую и влажную.

— Хм, да. А до этого? — настаивала она. — Вот так тебе нравится? — Она лизнула плоский сосок. И почувствовала, как он вздрогнул.

— Очень мило. — Слова прозвучали чуточку напряженно.

— Отлично.

Она съехала ниже, лаская его всем телом, покрывая поцелуями его грудь и тугие мускулы живота. Тело Ричарда окаменело, по мышцам пробегала дрожь.

— Катриона? — В его голосе прозвучало потрясение. Но Катриона была слишком занята, чтобы ответить. Он терпел эту пытку еще пару утонченно мучительных минут, прежде чем понял, что даже его выдержка имеет предел.

— Катриона… — Он стремительно приподнялся, сбросив одеяла, в которых они больше не нуждались, раскалившись от внутреннего тепла.

Она округлила глаза, изображая удивление.

— Я всего лишь пытаюсь доставить тебе удовольствие.

Ричард покачал головой. Несмотря на скудное освещение, он видел лукавую усмешку на ее губах.

— Ты доставляешь мне удовольствие каждый раз, когда принимаешь в себя, колдунья… Вот, — заявил он через некоторое время глубоким, хотя и несколько ослабевшим голосом, — что мне доставляет наибольшее удовольствие.

Катриона хмыкнула.

Когда они перешли на свой обычный медленный ритм, он приоткрыл отяжелевшие веки. Маленькие руки жены упирались в его грудь, на губах играла сладострастная улыбка. Она не сводила глаз с его лица, оценивая его реакцию.

Ричард с трудом сдержал хищную ухмылку. Он был благословлен и знал это.

— Если ты действительно хочешь доставить мне удовольствие, единственное, что от тебя требуется, — это приходить ко мне обнаженной, с распущенными волосами.

Как сейчас. Словно роскошная корона, они венчали ее голову, растекаясь огненной мантией по белоснежным плечам и гибкой спине. Ричард обожал ее волосы.

Катриона кивнула, блеснув глазами.

— Еще какие-нибудь пожелания?

— Только одно. Перестань сдерживать крики и стоны. Она недовольно хмыкнула.

— Легко тебе говорить, но если кто-нибудь меня услышит, — она бросила на него многозначительный взгляд, — то, знаешь ли, сразу все поймет.

Ричард усмехнулся:

— Знаю. Именно поэтому я хочу слышать эти очаровательные звуки — как доказательство того, что не зря стараюсь. — Она закрыла глаза и прикусила губу, не сдержав стона. — Вот так. Ты не представляешь себе, как я ценю твои страстные стоны. Я считаю их своего рода трофеями, наградой за доставленное тебе наслаждение. — Спустя мгновение он добавил: — Как иначе я пойму, что попал в яблочко?

— Ты всегда попадаешь в яблочко, — томно возразила Катриона, не в силах поднять веки. — И всегда доставляешь мне такое удовольствие, что я забываю обо всем на свете.

— Возможно, но мне хотелось бы удостовериться.

— Так и быть. — Катриона прильнула к его жаждущим губам. — Я попытаюсь.

Это оказалось совсем не сложно, учитывая то обстоятельство, что на много миль вокруг не было ни души, которая могла бы слышать ее крики. Воспользовавшись этим, Ричард насладился ее раскованностью во всей полноте.

Этой ночью он добыл немало трофеев.

Из-за развившейся у Ричарда привязанности к хижине пастуха они добрались до дома Алгарии только во второй половине дня.

Очевидно, она заметила их издалека и, когда они подъехали, стояла на пороге, скрестив руки на груди. Встретив взгляд Катрионы, она медленно поклонилась и, повернувшись, скрылась в доме, оставив дверь открытой.

Ричард спешился и, взяв жену за талию, опустил на землю.

— Не забывай о своем обещании.

Он поморщился:

— Не волнуйся. Я твоя правая рука, твой защитник. И не намерен действовать вопреки твоей воле. — Он сделал приглашающий жест в сторону двери.

Катриона глубоко вздохнула и, постаравшись взять себя в руки, вошла.

В домике было две комнаты — наверху и внизу, а также расположенная в пристройке кухня и маленькая конюшня, прилепившаяся сбоку. Помедлив на пороге, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, Катриона огляделась и увидела покаянную фигуру своей бывшей наставницы, которая молча стояла перед очагом, понурив голову и сцепив руки.

Тень Ричарда на мгновение заслонила дверной проем, и Катриона ощутила его присутствие за своей спиной.

— Алгария… — начала она.

— Если ты любишь меня, позволь мне сказать. — Алгария подняла голову. Она посмотрела на Ричарда, безмолвно стоявшего рядом с женой, затем перевела взгляд на Катриону. — Теперь я знаю, что поступила скверно, но тогда мне казалось, что этого требует от меня Госпожа. Однако я неправильно истолковала ее знамения и глубоко сожалею, что причинила столько боли и страданий. — Она перевела дыхание и, не сводя глаз с Катрионы, крепче стиснула руки. — Я готова принять любое твое решение. Единственное, о чем я прошу, — это понять меня.

Она смиренно склонила голову.

Помолчав, Катриона спросила:

— Что заставило тебя осознать свою ошибку?

Алгария подняла глаза. Ее взгляд, обращенный на Ричарда, едва ли можно было назвать ласковым, но в нем читалось явное уважение, которого не было раньше.

— Он выжил. — Она посмотрела на Катриону. — Ты же знаешь, сколько аконита я добавила в его чашку… Даже твое вмешательство не могло спасти его. Тем не менее он выжил. Намерения Госпожи очевидны. Она не могла выразить их яснее.

Катриона кивнула:

— Ты права. Понадобилось немало времени, чтобы он поправился, и каждый день, который ему удалось продержаться, казался чудом.

Алгария снова склонила голову.

— Нет сомнений: Госпожа желает, чтобы он оставался твоим супругом. Мое заблуждение очевидно. — Она посмотрела на Катриону в упор. — Я искренне раскаиваюсь и готова понести любое наказание.

— Но почему? — спросила Катриона. — Почему ты решила, что необходимо устранить Ричарда, хотя знала, что действуешь против моей воли?

Алгария поморщилась. Во взгляде, который она бросила на Ричарда, сквозило чувство вины.

— Потому что считала его виновным в пожаре.

— Что? — Катриона почувствовала, как Ричард шевельнулся за ее спиной, но, верный своему слову, промолчал. — Он же был в Карлайле, когда начался пожар.

Алгария подняла руку.

— Вскоре после пожара я встретила старого Ройса. День выдался погожий, и он выбрался из дома погреть косточки на солнце. Несмотря на уединенный образ жизни, он любит поболтать. Он сидел на камне и разглагольствовал, а я слушала.

Он говорил о пожаре. Сам он ничего не видел — даже, дыма, — но наслушался рассказов очевидцев. В тот день он заходил в замок за костями для супа и, возвращаясь домой, приметил высокого темноволосого мужчину верхом на темной лошади. Дело шло к вечеру. Незнакомец привязал лошадь к дереву и, вытащив что-то из седельной сумки, зашел за кузницу. Ройс нашел его поведение странным… — Лицо Алгарии помрачнело. — Он принял того джентльмена за вас. — Она помолчала, встретив недрогнувший взгляд Ричарда. — Он не знал ни точного времени пожара, ни того, что вас не было в замке. В отличие от меня.

— И вы решили, что это был я?

Алгария кивнула:

— Я решила, что, желая крепче привязать к себе Катриону, вы вернулись раньше, подожгли дом кузнеца и, дождавшись, когда пожар наберет силу, явились в образе спасителя. — Она поджала губы. — Если таков был ваш замысел, то, судя по дальнейшим событиям, он удался.

После некоторого размышления Ричард кивнул:

— Я могу доказать, что это был не я. Сыновья Мелчетта видели, как я въехал в долину. Мы даже обменялись парой фраз, заметив вдали дым. — Он прекрасно помнил ощущение смертельной паники, охватившей его при виде поднимавшегося над замком черного облака.

Алгария пренебрежительно махнула рукой.

— Мне не нужно никаких доказательств, чтобы признать свою ошибку. Иначе вас бы уже не было в живых. Старый Ройс видел не вас.

— Тогда кого? — спросила Катриона. Внезапно ее лицо озарилось. — Дугал Дуглас! — Круто развернувшись, она посмотрела на мужа. — Наверняка это был он.

Ричард пожал плечами:

— Он подходит под описание, но высокие брюнеты — не такая уж редкость, даже в здешних местах. Алгария поспешила с выводами, и нам не следует повторять ее ошибку. — Он вздохнул, наблюдая за Катрионой. — Хотя… Дугал Дуглас знал, что меня нет в долине. Он был уверен, что я уже на полпути в Лондон.

Катриона прищурилась:

— Я знаю, что это был Дугал Дуглас. — Она снова повернулась к Алгарии. — Итак, ты отравила Ричарда, потому что сочла его виновным в пожаре?

Алгария выпрямилась.

— Да.

Катриона задумалась. О непомерной гордости Алгарии и ее исключительной преданности, О Ричарде, стоявшем так близко, что она, казалось, ощущала его жизненную силу и биение сердца. Она дорожила каждым из них и тем, что они могли ей дать. Они оба были нужны ей и долине.

Подняв голову, Катриона повернулась к мужу.

— Ты все слышал и знаешь столько же, сколько я. Алгария покушалась на твою жизнь. Ты вправе, как мой супруг и защитник, решить ее судьбу.

Она посмотрела ему в глаза и, не оглядываясь больше на Алгарию, вышла из комнаты.

Остолбеневший Ричард смотрел на Алгарию, которая, в свою очередь, устремила на него испепеляющий взгляд. Судя по ее вызывающему виду, старая ведьма не ждала от него ничего хорошего, но не собиралась просить прощения или взывать к его милосердию.

Ричард и сам не склонен был щадить ее, но… в конце концов он выжил, а жена стала ему намного ближе, чем раньше. И доверяет настолько, что отдала в его руки судьбу своей наставницы.

К тому же, как бы Ричард ни относился к Алгарии, на ее месте он поступил бы так же, не прибегая, конечно, к яду. Удар кулаком более соответствовал его стилю.

Но что же с ней делать? Какую кару назначить? Ответ внезапно возник у него в голове, и Ричард усмехнулся, заставив Алгарию занервничать.

— После длительного размышления, — объявил он, — я решил, что в качестве наказания вы должны вернуться в долину и посвятить себя присмотру за нашими детьми. — Едва ли можно представить себе участь ужаснее, чем отвечать за выводок Кинетеров. Не говоря уже о том, какое удовольствие получит он сам, наблюдая за этим процессом, и как будет злиться она, видя, как он доволен. — Ну а в свободное время, — добавил он, — если, конечно, оно у вас останется, вы постараетесь облегчить бремя Катрионы, частично освободив ее от обязанностей целительницы.

Он улыбнулся, чрезвычайно довольный собой.

— И это все?

Ричард кивнул. Она ничего не знает о Кинстерах, а стало быть, не подозревает об уготованной ей участи. Когда лицо Алгарии просияло от облегчения, он быстро добавил:

— При условии, конечно, что вы оставили всякие мысли разделаться со мной.

— И пойти наперекор желанию Госпожи? — Она покачала головой. — Я не повторю подобной ошибки.

— Надеюсь. — Улыбнувшись краешком губ, Ричард указал на дверь. — В таком случае вам лучше поискать Катриону и получить ее прощение.

Катриона нашла мужа за домом, где он, укрывшись от ветра, сидел на камне. Подойдя сзади, она обняла его за плечи и крепко стиснула.

— Твой приговор был озарением свыше. Она испытала такое облегчение, что почти счастлива. Она даже улыбалась.

Ричард сжал ее руку.

— Я рад, что ты довольна. — Он посмотрел на гряду холмов, тянувшуюся перед ними. — Вообще-то я подумывал, не пригласить ли Элен. Она могла бы рассказать, что мы с Девилом вытворяли в детстве, чтобы Алгария представляла себе свое будущее.

Катриона хмыкнула, но тут же посерьезнела:

— Кстати, мы вспомнили, что Дугал Дуглас в юности имел обыкновение приезжать в долину. Алгария говорит, что его семья пыталась сосватать меня за него.

— Вот как? — лениво протянул Ричард, решив сразу же по возвращении нанести визит Дугласу. Как только он выяснит, кто совершил поджог, возмездие последует незамедлительно.

— Ну ладно. — Катриона со вздохом выпрямилась. — Переночуем здесь, а рано утром двинемся обратно и еще засветло доберемся до долины.

— Отлично. — Ричард встал, загоревшись желанием очутиться дома. Он обнял жену, и они зашагали к домику Алгарии. — Никто в Лондоне не поверит, что я сидел за обедом даже не с одной, а с двумя ведьмами.

— Что еще за ведьмы? — Катриона шутливо ткнула его в бок. — Две последовательницы Госпожи, одна из которых носит твоего ребенка.

Ричард усмехнулся:

— Поправка принята. — Он прильнул к ее губам. Тут их окликнула Алгария, и Катриона поспешно отстранилась.

Ричард безропотно последовал за подхватившей его под руку женой.

На следующее утро они тронулись в путь, едва забрезжил свет. Катриона спала на ходу, Алгария ворчала, а лицо Ричарда не покидала широкая улыбка. Прошлым вечером Алгария уступила свою постель Катрионе, а когда Ричард, пожелав ей спокойной ночи, последовал за женой наверх, выражение ее лица вряд ли можно было назвать до вольным. Ей пришлось провести ночь на жесткой кушетке внизу, однако не это помешало ей выспаться.

Ричард приложил все усилия, чтобы его колдунья-жена стонала и рыдала от наслаждения полночи напролет, несмотря на твердое намерение этого не делать.

В результате он пребывал в прекрасном расположении духа.

Придерживая Грома, он неспешно следовал за кобылой Катрионы и серой лошадкой Алгарии, крепкой, несмотря на преклонный возраст. Женщины ехали рядом, обсуждая травы и снадобья.

Ричард усмехнулся, задавшись вопросом, говорят ли ведьмы о чем-нибудь еще.

Предаваясь праздным размышлениям, он ехал шагом, с удовольствием поглядывая на покачивающиеся бедра жены…

Свист и последовавший за ним звук удара заставили его вздрогнуть.

Гром заартачился и заржал, Ричард резко натянул поводья, Катриона и Алгария обернулись. Лица их вытянулись, когда они увидели стрелу арбалета.

Просвистев в дюйме от груди Ричарда, она ударилась о скалу, отскочила и теперь лежала на ковре из вереска, зловеще поблескивая в лучах утреннего солнца.

Сжав в кулаках поводья, Ричард резко поднял голову и огляделся вокруг. Женщины последовали его примеру, осматривая склоны холмов.

— Смотрите! — Алгария указала на стремительно мчавшегося всадника.

Катриона приподнялась в стременах, прищурившись, чтобы лучше видеть.

— Да это же Дугал Дуглас!

— Ах, негодяй!

Ричард спокойно вглядывался в удалявшуюся фигуру.

— Ждите здесь! — коротко скомандовал он и, развернув Грома, вонзил каблуки в его бока.

Громадный конь рванулся вперед и радостно понесся через поросшее вереском пространство, легко перепрыгивая через камни и ручьи. Они спускались в долину по прямой, наперерез Дугласу, и, как Ричард и рассчитывал, пересеклись с ним на крутом склоне.

Ричард обрушился на него сверху, как кара небесная. Прыгнув на Дугласа, он выбил его из седла и повалил на землю, думая не о том, как удержать свою добычу, а как приземлиться самому. Он сумел уберечь голову от удара о скалы, отделавшись синяками, и, перевернувшись на спину, лихорадочно огляделся. Дуглас лежал в нескольких ярдах от него, мотая головой. Ричард свирепо оскалился и с рычанием вскочил.

Понял ли Дуглас, что выбило его из седла и какая сила подняла за шиворот, безжалостно встряхнула, а затем врезалась в него, — Ричард не знал, да и знать не хотел. Побывав мишенью для стрелы арбалета, он считал себя вправе отвести душу.

Они были примерно одного роста и комплекции. Неудивительно, что старый отшельник принял Дугласа за него. Ричард не испытывал ни малейших угрызений совести, отделывая противника в лучших традициях, принятых на юге. Первый нокаут несколько усмирил его ярость. Схватив Дугласа за шиворот, он снова поставил его на ноги.

— Это ты, — процедил он, припомнив несколько инцидентов, так и не получивших разумного, на его взгляд, объяснения, — оставил открытыми ворота на пастбище и попортил деревья в саду?

Хрипя и хватая ртом воздух, Дуглас выплюнул зуб.

— Проклятие, нужно же было убедить ее, что без мужчины не обойтись.

— Да, но теперь, — возразил Ричард, занося кулак, — у нее есть я! — Резким ударом он снова сбил Дугласа с ног.

Дав ему минуту, чтобы прийти в чувство, Ричард опять поднял оглушенного противника и тряхнул так, что у того застучали зубы — те, которые остались. Затем вкрадчиво поинтересовался:

— А пожар?

Повиснув в его руках, задыхающаяся жертва закатила глаза и в отчаянии выдохнула:

— Никто не должен был пострадать.

Ярость застилала Ричарду глаза. Он услышал рев пламени, увидел красные языки, лизавшие стены, и свою жену, готовую броситься в самое пекло.

— Катриона чуть не погибла в огне.

Голос его звучал почти отстраненно, но, заглянув в глаза Дугласа, он увидел в них страх.

Дуглас побледнел и начал отчаянно вырываться.

Катриона подбежала, когда кулак Ричарда врезался Дугласу в живот. Тот согнулся вдвое. Она вздрогнула и поморщилась, когда Ричард размахнулся и со всей силы двинул Дугласа в челюсть. Тот упал навзничь в заросли вереска и больше не двигался.

Убедившись, что противник отключился надолго, Ричард пошевелил разбитыми пальцами, повернулся и обнаружил за спиной Катриону, Он вздохнул:

— Проклятие, женщина, разве я не говорил тебе…

Ее глаза округлились.

— Ричард!

Ричард резко обернулся — как раз вовремя, чтобы перехватить запястье Дугласа, бросившегося на него с ножом.

Хрустнула кость, и Дуглас с воплем повалился на колени, прижимая к себе сломанную руку.

— Подлец!

Оттолкнув мужа, Катриона встала между ними; она подбоченилась, зеленые глаза сверкали.

— Как ты посмел? — обрушилась она на Дугласа. — Сколько раз тебя принимали как гостя в долине, и чем ты отплатил Госпоже за ее великодушие? Ты устроил заговор против долины. Хуже того! Ты поднял руку на моего возлюбленного супруга, посланного мне милостью Госпожи. Ты злобный червь, мерзкая жаба. Да я превращу тебя в угря и оставлю здесь задыхаться, если тебя раньше не склюют птицы. Это будет достойный конец для такого мерзавца — справедливое возмездие за твои гнусные поступки!

Она умолкла, переводя дыхание. Дуглас, скорчившись, с перекошенным лицом смотрел на нее.

— Дьявол, глупая женщина, ты что, не понимаешь, что он проклятый англичанин?

— Англичанин? Ну и что? Он более мужчина, чем десяток таких, как ты. — Она шагнула вперед, не сводя с него взгляда. Дуглас отполз назад.

Катриона ткнула в него пальцем.

— Слушай меня внимательно! — Ее голос изменился и приобрел непривычные глубину и силу. — Если ты посмеешь предпринять что-нибудь против меня, долины или моих людей — а в особенности против моего супруга, — те жалкие сокровища, которые ты прячешь в своих штанах, сморщатся и сожмутся до размера абрикосовых косточек. А потом вообще отвалятся. При одной только мысли против подданных Госпожи твоя ничтожная гордость почернеет и усохнет. Ну а если ты позволишь себе возводить напраслину на жителей долины, то за каждое дурное слово у тебя вырастет по фурункулу — на том самом месте, которое имеет над тобой больше власти, чем мозги!

Пока она в очередной раз переводила дыхание, Ричард взял ее за плечи и деликатно отставил в сторону, чуть позади себя. Наклонившись к ней, он шепнул:

— Мне кажется, до него дошло. Еще немного, и он лишится чувств. — Он взглянул на Дугласа, бледного и перепуганного, глядевшего на них, как затравленный кролик. Усмехнувшись, Ричард повернулся к жене. — Я получил громадное удовольствие от твоего выступления, но предоставь остальное мне. — И добавил, глядя в ее расширившиеся глаза: — Если помнишь, это я обязан защищать тебя, а не наоборот.

Хмыкнув, она скрестила руки на груди, продолжая гневно смотреть на Дугласа, но снизошла до того, чтобы хранить молчание.

Ричард повернулся к поверженному врагу.

— Полагаю, — сказал он, — вы предпочли бы продолжить путь, не дожидаясь, пока моя жена осуществит свои намерения? — Облегчение на лице Дугласа было очевидным. Он сделал попытку встать, но Ричард остановил его, подняв палец. — Однако впредь не попадайтесь нам на глаза и держитесь подальше от долины, если не хотите навлечь на себя гнев Госпожи. Ну а если вы усомнитесь в могуществе Госпожи, советую вам учесть вполне земную угрозу.

Он вперил жесткий взгляд в настороженные глаза Дугласа.

— Подробное описание ваших преступных деяний вкупе с показаниями свидетелей будет направлено моему брату Девилу Кинстеру, его светлости герцогу Сент-Ивзу. Вина за любой ущерб, нанесенный долине при сомнительных обстоятельствах, будет возложена на вас, и вам придется отвечать перед всеми Кинстерами. — Ричард помолчал и добавил так же спокойно: — Должен предупредить, что у нас за плечами многовековой опыт, как без лишнего шума отомстить врагу и жить дальше, не испытывая угрызений совести.

Трудно было сказать, какая из угроз подействовала на Дугласа больше, но, когда Ричард пренебрежительным жестом велел ему убираться, он безмолвно поднялся на нетвердые ноги и, пошатываясь, побрел к своей лошади, пасшейся неподалеку.

Услышав странные звуки рядом с собой, Ричард не обернулся. Если его жена насылает проклятие на Дугласа, это ее личное дело. Он не станет вмешиваться.

Он свистнул, и Гром, разогревшийся от бешеной скачки, гарцуя, приблизился к хозяину. Обернувшись, Ричард увидел Алгарию, трусившую на своей меланхоличной лошади и ведшую на поводу кобылу Катрионы. Обняв жену за плечи, Ричард повел ее к лошадям.

— Жаль, что мы не можем подать на него в суд. — Катриона остановилась, ожидая, пока он поможет ей сесть в седло.

— Да, — согласилась Алгария. — Не хватало нам только привлечь к долине внимание властей. Но ваших общих угроз вполне достаточно, чтобы отбить у него всякую охоту безобразничать. — Она с явным одобрением посмотрела на Ричарда. — Чувствуется рука мастера. Проклятия Катрионы могут быть сколь угодно действенны, но мужчины лучше понимают конкретные угрозы.

Улыбнувшись, Ричард посадил жену в седло. Едва ли его угрозу можно назвать конкретной — скорее наоборот. Что же касается проклятий Катрионы, то любой мужчина подумает дважды, прежде чем пренебречь ими. Чтобы твои сокровища почернели, усохли и отвалились… страшно подумать, что еще она способна изобрести.

Содрогнувшись при этой мысли, он вскочил в седло. Катриона бросила на мужа вопросительный взгляд. Ричард улыбнулся и покачал головой с самым беспечным видом.

Щелкнув поводьями, он тронул коня и двинулся по направлению к дому — в долину.

Ночью, нежась в теплой постели, умиротворенный и насытившийся, Ричард с умилением созерцал рыжую макушку жены, уютно устроившейся у него на груди. Лениво подняв руку, он отвел огненный локон с ее щеки.

— Скажи мне, — вымолвил он, стараясь говорить тихо, чтобы не нарушить очарования момента, — когда ты набросилась на Дугласа, ты так разозлилась из-за Госпожи или у тебя были личные причины?

Катриона хмыкнула и крепче прижалась к мужу.

— Ведь я уже в третий раз чуть не потеряла тебя. Если хочешь знать, я вообще не думала о Госпоже и своем долге перед ней. Хотя в данном случае это, в сущности, одно и то же. Но то, что она выражает свою волю, не означает, что я не могу иметь собственного мнения. Конечно, это она послала тебя ко мне, но зато я сама согласилась тебя принять. Так что теперь ты здесь и принадлежишь мне. — Она потерлась о него щекой. — Я не отдам тебя. И никому не позволю встать между нами: ни сэру Олвину, ни Дугалу Дугласу, ни Алгарии — никому!

Откинувшись на подушки, Ричард усмехнулся в темноте и после небольшой паузы заметил:

— Собственно говоря, я только наполовину англичанин. Другая моя половина родом из здешних мест.

Его жена-колдунья пошевелилась.

— Хм… как интересно. — И лукаво добавила: — Какая половина?

Спустя неделю Ричарда вырвали из объятий сна в буквальном смысле этого слова. Катриона так трясла его, что чуть не стащила с постели.

— Да просыпайся же!

Он тут же потянулся к ней.

— Ну уж нет! Пора вставать!

Она откинула одеяло, напустив на него струю ледяного воздуха. Со стоном разлепив веки, Ричард уставился в предрассветную мглу.

— Побойся Госпожи! Еще совсем темно. Ты что, рехнулась, подниматься в такую рань?

— Я не рехнулась. Вставай, кому говорят! Ну, пожалуйста. Это очень важно.

Ричард снова с чувством застонал и спустил ноги с постели.

Перемежая уговоры тычками, Катриона натянула на него одежду и, подталкивая сзади, заставила спуститься по лестнице. Вцепившись в рукав мужа, она втащила его в обеденный зал и указала на огромный меч, висевший на стене у главного стола.

— Ты можешь его снять?

Ричард посмотрел на грозное оружие, затем на жену и потянулся к мечу.

Тот оказался тяжелым. Сняв его со стены, он взялся за рукоятку и понял, что меч не просто старый, а древний. У него не было ножен. Однако Катриона не дала ему время на размышления, потащив дальше.

Они вышли из дома и направились в конюшню. Пока он седлал лошадей, Катриона держала меч обеими руками. Взобравшись на коня, Ричард забрал меч и помог жене сесть в седло. Они двинулись по направлению к кругу, поеживаясь от предрассветного холода.

— Привяжи лошадей, — сказала Катриона, когда он опустил ее на землю. — И захвати с собой меч.

Бросив на нее удивленный взгляд, Ричард подчинился. Она сжимала и разжимала кулаки, поглядывая на узкую полоску света, занимавшегося над долиной. Насколько он понял, у нее было достаточно времени. Тем не менее его колдунья-жена заметно нервничала.

Едва он закончил с лошадьми, как Катриона схватила мужа за руку и зашагала по направлению к кругу. Они миновали место, где он обычно ожидал ее возвращения, и остановились у входа в священную рощу.

Только тогда Катриона выпустила руку Ричарда и повернулась к нему.

Она смотрела на долину, над которой медленно вставал рассвет, и ощущала за спиной пробуждение заключенных в круге могучих сил, распускавшихся, словно цветок, в ожидании первых лучей солнца. Стоял легкий морозец, но день обещал быть ясным. Вдохнув полной грудью, чувствуя, как бессмертная сила наполняет ее жилы, Катриона подняла глаза на мужа.

И улыбнулась, не сознавая, что любовь осветила ее лицо волшебным сиянием, ради которого он, ее воин, готов был сдвинуть горы.

— Есть многое, за что я должна быть благодарна. — Ее звонкий голос звучал спокойно и вместе с тем с глубоким чувством. — Как мой супруг и возлюбленный ты имеешь право войти в священный круг и присутствовать при молитве. Охранять меня, как мой отец охранял мою мать. — Она помолчала, вглядываясь в его синие глаза. — Готов ли ты стать моим рыцарем?

Это был последний штрих, окончательное признание того факта, что его место рядом с ней, даже здесь, в центре ее мироздания. Они принадлежали друг другу, и где, как не перед лицом Госпожи, должен был закрепиться их союз?

Они должны стать единым целым, плотью от плоти долины, отныне и навсегда.

Ричард замер, не в состоянии думать, ощущая могучую силу, заключившую его в свои объятия. Он принял ее всем сердцем, не помышляя о сопротивлении.

Прерывисто вздохнув, он удивился пьянящему вкусу морозного воздуха.

— Да, моя леди. — Склонив голову, он коснулся ее губ. — Моя колдунья-жена.

Задержав на мгновение ее сверкающий взгляд, он галантно отсалютовал мечом.

— Веди. Я за тобой.

Они вступили в священный круге первыми лучами солнца, омывшими их золотым сиянием. Ричард следовал за женой, ее верный рыцарь на вечные времена. Эпилог

1 марта 1820 года

Элбемарл-стрит, Лондон

— Такие вот дела, — Откинувшись в кресле, Уэйн поднял свою кружку в приветственном жесте. — Ричард женился на Катрионе. Так что лондонские красотки могут распрощаться со Скандалом.

— Бедняжки! — Сидевший у противоположного конца стола, облаченный в расшитый павлинами шелковый халат Демон невозмутимо взирал на старшего брата. — Как Пейшенс?

Уэйн усмехнулся:

— Цветет.

До неприличия счастливый вид брата заставил Демона заерзать.

— Мама просто в восторге от предстоящего пополнения семейства.

— Могу себе представить. — Демон понадеялся было, что это событие отвлечет внимание матери от его персоны, но тут же усомнился, что подобное вообще возможно.

— Если все пойдет как задумано, летом нас ждет грандиозное торжество. Обещал приехать Ричард с женой, и, естественно, нагрянут все родственники с чадами и домочадцами, чтобы увидеться с ними и новыми членами семьи, которые к тому времени появятся на свет.

Демон нахмурился. Он явно что-то пропустил.

— Появятся? Откуда?

Уэйн расплылся до ушей.

— Девил постарался, кто ж еще? Онория родит примерно в то же время, что и Пейшенс, так что будем вместе праздновать,

Дети, жены, можно себе представить. Демон поморщился. Посвятив брата в последние новости и услышав шаги наверху, Уэйн с понимающей улыбкой откланялся. Однако вместо того, чтобы подняться к соблазнительному созданию, которое ожидало его в постели. Демон остался за столом и задумался.

Судя по тому, что он услышал от Уэйна, судьба занесла над ним свою тяжелую длань.

Он постучал ухоженными ногтями по столу. Нужно что-то предпринять, и как можно скорее.

Вначале Девил, затем Уэйн, а теперь вот Ричард. Кто же следующий?

Учитывая, что их осталось только трое, причем Демон — старший, не приходилось сомневаться, кого тетушки рассчитывают вскоре увидеть у алтаря.

Круг сузился до предела и грозил замкнуться.

Но Демон уже принес свои обеты. Он поклялся никогда не жениться. Не настолько он глуп, чтобы доверить свое сердце какой-нибудь пустышке. А идея ограничить свои сексуальные аппетиты одной женщиной вообще выходила за пределы его понимания. Он не представлял себе, как это удалось Девилу, Уэйну и Ричарду. Раньше такого за ними не водилось.

Еще одна из загадок жизни, которую Демон давно отчаялся разгадать.

Как бы там ни было, но вопрос, как уйти от судьбы, никогда еще не казался ему таким актуальным, как в этот солнечный день.

Демон вдруг понял, насколько уязвимо его положение. Сидеть в Лондоне в начале сезона — это все равно что поднести себя на блюдце всем его теткам и невесткам, почуявшим запах крови…

Необходимы радикальные меры. Тактическое отступление во имя сохранения безопасности.

Демон перестал выбивать пальцами дробь и поднял голову.

— Джиллис?

Секунду спустя дверь приоткрылась, и показалась простодушная физиономия его камердинера.

— Да, сэр?

— Запрягай. Мы едем в Ньюмаркет.

Джиллис заморгал.

— Но?.. — Он многозначительно возвел глаза к потолку. — А как же графиня?

— Хм! — Демон усмехнулся и встал, запахивая халат. — Дай мне час, чтобы удовлетворить графиню, и будь готов к отъезду.

Гарантированная безопасность всего лишь в нескольких часах езды. Так почему бы не доставить себе удовольствие, прежде чем сесть на диету?

Довольно усмехаясь, Демон взбежал по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Графиня не представляет собой угрозы, а в Ньюмаркете он будет недосягаем.

Он на верном пути. Немного выдержки и изобретательности, и он станет первым, кто избежит ловушки, которую судьба расставляла всем Кинстерам на протяжении многих поколений.

1

Круг — место поклонения в языческих кельтских культах. Здесь и далее примеч. пер.

2

Имеется в виду завоевание Англии норманнами во главе с Вильгельмом Завоевателем в 1066 году.

3

Девил от англ. devil — дьявол, черт.

4

Томас Бекет, епископ Кентсрберийский, выступал против политики Генриха II по отношению к Церкви. Был убит в 1170 году.

5

Прекрасно! (фр.)