Глава 23

Елена смотрела, как фигура в плаще осторожно идет по комнате. Боязливо взглянув на кровать, фигура замешкалась — слишком маленькая и щуплая для мужчины, но капюшон не позволял увидеть лицо.

Успокоенная молчанием Елены, фигура выпрямилась и огляделась, взгляд ее упал на столик.

Освещенные бледной луной, чьи лучи проникали в открытое окно, жемчужины сияли неземным светом.

Незнакомка подошла ближе, потом еще ближе. И вот из плаща протянулась маленькая ручка, чтобы схватить мерцающее ожерелье.

Елена видела, что пальцы эти дрожат, видела мгновение последнего колебания. И сразу поняла, кто это может быть. Когда она заговорила, в голосе ее прозвучала необыкновенная доброта:

— Ma petite, что это вы здесь делаете?

Девушка резко вскинула голову. Елена выпрямилась на постели. Незнакомка сдавленно пискнула, почти вскрикнула; застыв, она в ужасе смотрела на Елену.

— Идите сюда, — поманила ее Елена. — Не кричите. Подите сюда и все мне расскажите.

Тяжелые шаги сотрясли коридор. Девушка оглянулась на дверь, затем в панике бросилась в одну сторону, потом в другую…

Елена пробормотала французское ругательство и попыталась встать с кровати.

Незнакомка завопила и кинулась к открытому окну. Она выглянула — комната была на втором этаже.

— Нет! — приказала Елена. — Вернитесь! — Это был голос человека, чьи предки на протяжении столетий имели право приказывать.

Незнакомка нерешительно остановилась.

В дверь ворвался Саймон.

Испустив крик ужаса, незнакомка выпрыгнула в окно.

Саймон выругался и перегнулся через подоконник.

— Господи! — Он всмотрелся. — Она упала на лоджию. — Он помахал рукой. — Вернитесь сюда, глупышка вы этакая!

Елена, накинув пеньюар, поспешила к Саймону. То, что она увидела под окном, заставило ее опереться рукой о его плечо.

— Ни слова!

Но Саймон уже и так впал в мрачное молчание.

За окном фигура в плаще, покачиваясь и спотыкаясь, неуверенно продвигалась по балке лоджии, которая торчала из дома над террасой, выложенной плитками. Если она потеряет равновесие и упадет, то переломает руки и ноги — это меньшее, что ей грозит.

Незнакомка замерла, потом упрямо шагнула вперед. Вдруг она пошатнулась и, молотя руками по воздуху, вновь восстановила равновесие. Тяжелый плащ обвился вокруг ее ног — опасная обуза. Елена тихо молилась.

— Господи, — перевел дух Саймон. — А я уже подумал, что она решила…

— Не спешите и не искушайте судьбу.

В полумраке сада они рассмотрели Мартина у живой изгороди и Сагдена на дорожке, ведущей к псарням. Оба стояли, застыв на месте, молчаливые свидетели гибельного полета девушки. Ни один не издал ни звука, не сделал ни движения, чтобы не отвлечь ее внимание.

Прошла, казалось, вечность, когда раскачивающаяся фигура добралась до конца балки там, где она соединялась с идущей вверх опорой. Саймон напрягся, Елена впилась пальщами ему в рукав.

— Вы не пойдете за ней.

Саймон даже не посмотрел на нее.

— Разумеется, нет. Это и ни к чему.

Они молча ждали. Незнакомка дотянулась до опоры и ухватилась за нее, а потом то ли полетела, то ли прыгнула, то ли рухнула на землю бесформенным комом.

Саймон выглянул в окно.

— Она лежит на земле под лоджией за музыкальной комнатой!

Его звонкий крик заставил всех встрепенуться. Девушка вскочила и бросилась к живой изгороди.

И увидела Мартина, приближающегося с той стороны.

Вскрикнув, она повернулась и бросилась в противоположном направлении, к розарию, к темноте леса за ним.

Она почти достигла ее, была уже на дорожке, ведущей в спасительную тьму, когда наскочила прямо на Люцифера, который, выйдя из дома через парадную дверь, подошел к восточному крылу.

Люк слышал, как Саймон вбежал в комнату Елены, но ведь никто не проходил мимо него или мимо Саймона, значит?.. Через окно? Но Мартин, Сагден и Филлида увидели бы… Как мог кто-то пройти незамеченным?

Поспешив в восточный коридор, он увидел, как Саймон ворвался в комнату Елены. Он остановился, чтобы перехватить вора, но тут услышал голос Саймона. Люк смутился и стал ждать — в комнате явно не происходило ничего драматического, Елене ничто не грозило.

— Она лежит на земле под лоджией…

Она!

Услышав это слово, он замер на месте. Неужели все они ошиблись? Неужели Энн вылезла из окна и обошла вокруг дома? Или ее вообще не было в комнате — она была у Елены?

Круто повернувшись, он побежал к восточному флигелю.

Амелия стояла у двери в комнату Энн; до нее донесся крик Саймона, но стены дома были слишком толсты, и она не расслышала его слов. Однако, увидев бегущего Люка, она все поняла. И без колебаний распахнула дверь в комнату Энн.

— Энн! — Ответа не было. Кровать тонула в густом мра ке. — Энн!

— А? Что?.. — Энн с трудом открыла глаза, откинув со лба густые волосы и глядя на Амелию. — Что случилось?

Амелия просияла:

— Ничего, ничего — беспокоиться не о чем.

Послышались звуки снаружи; Амелия бросилась к окну, раздвинула занавески и подняла раму. За ней в комнату ворвался Люк.

— Что происходит? — спросила Энн, сев в кровати.

— Я и сам не понимаю, — ответил Люк, помолчав.

Амелия услышала в его голосе глубокое облегчение, ощутила, как безумный страх свалился с его — точнее, с их — плеч. Она выглянула в окно. Люк подошел к ней. Мгновение спустя Энн, накинув пеньюар, присоединилась к ним.

Картина, представшая их глазам, казалась поначалу не понятной — три фигуры схватились на лужайке, — разглядеть подробности мешала густая тень, отбрасываемая огромными деревьями. Потом троица превратилась в две более крупные фигуры, которые, поддерживая третью, вели ее к дому. Маленькая фигурка упиралась, но силы были не равны. Внизу, под их окном, отворилась дверь. Аманда вышла на террасу и позвала их:

— Ведите ее сюда!

Они изменили направление; минута — и они вышли из темноты, и стали видны лица. Мартин и Люцифер осторожно, но решительно вели хрупкую женщину в плаще, трясущую головой и истерически рыдающую. Капюшон упал ей на спину, открыв роскошные каштановые локоны.

Люк нахмурился:

— Кто это?

Амелия вдруг поняла.

Но ответила Энн, смотревшая на фигурку округлившимися глазами:

— Господи! Да ведь это Фиона! Да что же здесь происходит?

Она задала этот вопрос уже в третий раз, но объяснить ей было не так просто, да и не все им было известно.

— Поговорим завтра. — Люк повернулся и вышел. Они услышали, как он бежит по коридору в сторону лестницы.

Амелия пошла за ним.

— Амелия!

Она обернулась, встретилась глазами с Энн.

— Я, право же, не могу сейчас остаться, но обещаю, что завтра утром мы все объясним. Пожалуйста, ложись спать.

Отчаянно надеясь, что Энн так и поступит, Амелия быстро вышла. Она пошла было вперед, но вспомнила об Эмили. Остановилась у ее двери, прислушалась, потом чуть-чуть приоткрыла створку. И заглянула внутрь — чтобы убедиться, что Эмили крепко спит и, конечно, видит невинные сны — или, быть может, не совсем невинные.

Вздохнув с облегчением, она вышла и побежала к лестнице. Там она столкнулась с Еленой и Минервой, которых сопровождал Саймон.

Юноша поднял голову:

— Ее поймали.

— Я уже знаю. Я видела.

Минерва покачала головой:

— Бедное дитя. Нам нужно узнать все подробности, потому что я ни за что не поверю, что в этом виновата только она. Фиона всегда была хорошей девочкой. — Минерва помолчала, положив руку на перила, и подняла вверх помрачневшее лицо: — Кто-нибудь должен посмотреть, что делают сейчас Порция и Пенелопа. — Она взглянула на невестку.

Амелия кивнула:

— Я посмотрю, а потом спущусь вниз.

— Скажите им, что они должны оставаться в своих по стелях.

Амелия усомнилась, что это остановит девиц; она лишь надеялась, что они крепко спят и ничего не слышали.

Но как только она отворила дверь в комнату Порции, эта надежда тут же рухнула — младшие сестры Люка были полностью одеты, они далеко высунулись из окна, глядя, как тремя этажами ниже Фиону ведут в дом.

Амелия вошла, захлопнув за собой дверь.

— Интересно, чем это вы заняты?

Девочки оглянулись. Никаких следов угрызений совести на их лицах и в помине не было.

— Мы наблюдаем за кульминационным моментом ваше го плана. — И Пенелопа снова повернулась к окну.

— Ее ввели внутрь. — Порция подошла к Амелии. Пенелопа присоединилась к ним.

— Признаться, я не надеялась, что план сработает, но он сработал. Я так и думала, что это Фиона, — ведь она бывала во всех домах, где исчезали вещи. — Она посмотрела на Амелию сквозь очки. — У вас есть хоть какое-то представление о том, зачем она это делала?

Амелия совершенно не представляла, как поставить этих девиц на место. Она вообще сомневалась, что такое возможно. Но все же, глубоко втянув воздух, она произнесла:

— Я принесла вам приказ вашей матушки — вы должны оставаться в постелях.

Девочки посмотрели на нее так, точно она сошла с ума.

— Что? — изумленно спросила Порция. — В то время как здесь происходят такие события?

— Вы думаете, что мы вот так покорно закроем глаза и уснем?

Грозных взглядов и сопения здесь явно было недостаточно.

— Нет, но…

Амелия осеклась, подняла голову, прислушалась. Порция и Пенелопа сделали то же самое. И услышали приглушенный крик. Все бросились к окну.

— Вы видите?.. — спросила Амелия.

Все пытались хоть что-то рассмотреть в парке, где теперь стало еще темнее, — луна вдруг исчезла.

— Вон там! — Пенелопа указала на другую сторону лужайки, где с трудом можно было различить две борющиеся фигуры.

— Кто?.. — спросила Амелия, но ее сжавшееся сердце подсказало ей, кто это был.

— Ну, если Фиона в доме, — сделала вывод Порция, — значит, это Энн.

— Глупышка! — насмешливо произнесла Пенелопа. ? Какой вздор!

Амелия не стала спорить; она уже скрылась за дверью.

— Нет, вы только подумайте, — удивилась Пенелопа. — Этот человек, должно быть, член какой-нибудь шайки…

Амелия предоставила им делать выводы — это им удавалось лучше, чем ей, — и, если повезет, это задержит их и не позволит ни во что вмешиваться. Сама она скатилась вниз по лестнице, призывая Люка, — ей некогда было останавливаться и что-то ему объяснять.

Насколько она смогла рассмотреть, этот человек — кто бы он ни был — сомкнул руки на шее Энн.

— Люк! — Она пробежала по холлу, поскользнувшись на плитах, свернула и помчалась по восточному коридору. Самый короткий путь к Энн — через садовый холл, и Амелия, не раздумывая, влетела туда.

Она выбежала на лужайку, бросилась к борющимся — все еще борющимся, слава Богу! Все поняв, она закричала:

— Энн! Энн!

Более крупная фигура — это был мужчина — замерла, а потом с проклятиями отшвырнула Энн и побежала в лес.

Амелия задыхалась, когда подбежала к Энн. Хорошо хоть злодей швырнул девушку на лужайку, а не на каменную стену. Энн кашляла, глотала воздух, пыталась сесть. Амелия помогла ей подняться на ноги.

— Кто это был? Ты знаешь?

Энн покачала головой. Она задохнулась, но все же про говорила:

— Кажется, он был среди гостей. — Она снова тяжело задышала. — Он принял меня за Фиону. — Она стиснула пальцы Амелии. — Если бы вы не закричали… Он хотел меня убить — то есть ее. Когда он понял, что это не она…

Амелия погладила Энн по плечу.

— Оставайся здесь. — Она посмотрела на темный лес. Нужно было немедленно что-то решать. Взяла ли Фиона ожерелье и отдала ли его до того, как ее поймали, — Амелия этого не знала. Энн — тоже. — Найди Люка и скажи ему, что я прослежу за этим человеком, — я не собираюсь его ловить, просто постараюсь не терять из виду, пока не подоспеют мой муж и остальные мужчины.

Высвободив руку из пальцев Энн, она побежала в лес. Тропа вела в чащу. Деревья сомкнулись вокруг Амелии, и она оказалась в полной темноте. Она уже не бежала, а просто быстро шла, ноги ее в легких туфельках неслышно ступали по усыпанной листьями тропинке. Эти леса она знала, правда, не так хорошо, как Люк, но лучше, чем мог их знать тот, кто недавно появился в этих местах.

Однако троп, по которым мог пойти незнакомец, было много; скорее всего он направится на восток, чтобы уйти от Калвертон-Чейза как можно дальше. Вряд ли он бежит: продираться сквозь кусты по узким тропинкам означало бы привлечь к себе внимание. Так что, если повезет…

Через десять минут она заметила, как впереди среди деревьев мелькнула фигура мужчины. Через минуту она уже видела его четко.

Он шел, шел быстро, но без паники.

Она неотступно следовала за ним.

Энн с изумлением смотрела, как Амелия исчезла в лесу. Горло у нее болело, и поэтому она не могла громко выразить свой протест. Наконец, отдышавшись, она медленно побрела к дому.

Почти сразу она наткнулась на Люка. Он стоял на дорожке у восточного крыла и смотрел на окно верхнего этажа, из которого свешивались Порция и Пенелопа, крича и указывая на розарий и лес.

Они увидели Энн и закричали:

— Вот она!

Люк круто обернулся, подбежал к сестре, обнял.

— С тобой ничего не случилось?

Энн помотала головой.

— Но Амелия…

Сердце у Люка замерло.

— Где она?

Он отстранил от себя Энн и заглянул ей в лицо. Та закашлялась и хрипло проговорила:

— В лесу. Она велела передать тебе, что не станет пытаться настигнуть его, просто будет за ним следить, пока ты его не поймаешь…

Он едва не выкрикнул проклятия — он испытал настоящий ужас, но слышать такие слова Энн ни к чему. Возможно, Амелия и не собиралась ловить этого человека, но он-то мог ее поймать! Люк подтолкнул Энн к дому:

— Иди в дом и расскажи всем.

Мысли его были уже с Амелией. И он побежал в лес.

Амелия скользила между деревьями стараясь ступать бесшумно. Поначалу этот лес был ей знаком, но потом она углубилась в неизведанную чащу, где деревья чуть не соприкасались стволами, тропинки под их низкими ветвями уже с трудом можно было различить, воздух стал влажным и душным от сырости. Впереди она слышала ровный топот мужских сапог — он не пытался красться, просто упорно шел вперед. Она прикинула: скорее всего он намерен идти лесом до конца — а кончался лес на склоне холма у Лиддингтона.

У него хватило ума сообразить, что лезть напролом опасно. Достаточно споткнуться о корень дерева, подвернуть ногу, и тогда преследователи быстро настигнут его. Умно было и то, что он выбрал самую незаметную тропинку, по которой мог благополучно добраться до дома — если он обосновался где-то неподалеку от Лиддингтона.

Чем больше она думала о том, каким умным он оказался, тем больше ей становилось не по себе, тем сильнее она настораживалась. Но мысль об ожерелье Кинстеров, о том, что она может проследить за преступником до самого его логова, а потом указать дорогу Люку и всем остальным, которые, конечно же, скоро ее обнаружат, придавала ей сил, и она так же упорно, как и он, продвигалась вперед.

Тропинка начала подниматься на холм. Она вытянула шею, пытаясь определить, куда теперь преступник направится — и тут ударилась ногой о торчащий корень. Споткнулась. Она не вскрикнула, но схватилась за ближайший сук — и сухой сук обломился.

Треск прозвучал в густом воздухе, точно пистолетный выстрел.

Она замерла на месте.

Лес, казалось, зашевелился, угрожающе задышал. Она подождала — и вдруг со страхом вспомнила, что ее платье — платье для прогулок, — в которое она переоделась, было лимонного цвета. Если он увидит…

Но вот опять послышались его шаги. Все те же размеренные шаги вверх по тропинке.

Она перевела дух и двинулась дальше, прячась за деревьями.

Незнакомец поднялся по узкой тропе, идущей вверх по склону холма, а потом нырнул в лощину, поросшую густым лесом. Амелия была уже в самой чаще, когда обнаружила, что больше не слышит топота его сапог. Отдаленный крик совы там, затаенный шорох тут, скрип веток, трущихся друг о друга, — вверху. Ничто не говорило о присутствии человека.

Но она не могла его потерять!

Впереди тропа расширялась; ступая еще осторожнее, она пошла дальше. Тропа вывела ее на небольшую полянку, тесно окруженную деревьями.

Амелия опять остановилась и прислушалась. Ничего не услышав, она пошла вперед, ее туфельки легко скользили по мягкой листве.

Она почти пересекла полянку, когда почувствовала на спине пристальный взгляд.

Оглянулась.

Ахнула.

Круто повернулась и оказалась лицом к лицу с человеком, за которым так долго следила.

Его могучее тело преградило ей путь к отступлению, к Калвертон-Чейзу. Он был высок и широкоплеч, с коротко стриженными темными волосами… Она раскрыла рот от удивления, узнав того, с кем она и Порция встретились у псарен.

Он улыбнулся. Улыбнулся злобно:

— Ну что ж, теперь вы мне поможете!

Сердце у нее упало, но она храбро вздернула подбородок.

— Не глупите! Я не собираюсь помогать вам никоим об разом.

Единственное, что сейчас могло ее спасти, — это его громкий голос — пусть он говорит как можно громче и как можно дольше.

Он сделал шаг к ней и ухмыльнулся, увидев, что она только выше вздернула подбородок. Она не раз имела дело с мужчинами, пытавшимися запугать ее своими габаритами. Очевидно, поняв, что она не собирается бежать в густую чащобу, он остановился и презрительно скривил губы.

— Нет, вы мне поможете, поможете получить хороший кусочек от богатств вашего мужа. Мне не известно, что случилось там, — он кивнул в сторону Калвертон-Чейза, — но я человек опытный и знаю, как выходить из трудных положений. — От его леденящей улыбки она похолодела. — Да к тому же зачем упускать то, что сама судьба сует тебе в руки?

Он хотел схватить ее за руку, но она остановила его презрительным взглядом.

— Если вы и правда настолько умны, что знаете, когда следует уносить ноги, тогда вам лучше бежать отсюда сию же минуту. Мой муж не сможет заплатить за мое благополучное возвращение, если вы рассчитываете именно на это.

Он продолжал улыбаться:

— Именно на это я и рассчитываю, но можете не тратить слов понапрасну — я же видел, как он на вас смотрит.

Она удивилась:

— Видели? И как же?

Взгляд, который он бросил на нее, говорил о том, что он не слишком высокого мнения о ее умственных способностях.

— А так, что он скорее даст отрезать себе руку, чем позволит вам уйти.

Она едва удержалась от радостной улыбки.

— Нет. — Поджав губы, она процедила: ? Вы ошибаетесь — он меня никогда не любил. Мы заключили брак по расчету.

Он ей не поверил.

— Бросьте болтать чепуху! Будь я Эдвардом, я бы согласился с вами, но этот его братец всегда был настоящим дельцом. По расчету или нет, но он заплатит за вас, и заплатит хорошо, чтобы вернуть вас домой невредимой, и без публичного скандала.

Последние слова он подчеркнул, и глаза его сузились, злобно и безжалостно. Он шагнул к ней.

И снова она остановила его, на этот раз жалобно вздохнув:

— Вижу, мне придется сказать вам правду.

Она, глядя на него сквозь ресницы, заметила, как желание уйти отсюда, прихватив ее с собой, борется в нем с потребностью узнать, почему она считает, что его план не удастся. Спорить ему не хотелось, но…

— Какую правду? — рявкнул он угрожающе, чтобы поторопить ее.

Она, помешкав, спросила:

— Как вас зовут?

Его глаза сверкнули.

— Джонатан Кирби, но какое это имеет отношение к…

— Я предпочитаю знать, кому я исповедуюсь.

— Так говорите же — и побыстрее. У нас нет про запас целой ночи.

Она подняла голову:

— Хорошо, мистер Кирби. Правда, в которой я, очевидно, должна вам признаться, касается того, как и почему я вышла замуж. Что одновременно объяснит, почему мой муж не даст вам приличной суммы за мое возвращение.

Она произносила слова с такой быстротой, с какой они приходили ей в голову, понимая, что нужно продержать его здесь как можно дольше, — Люк и остальные мужчины уже должны быть где-то рядом.

— Я сказала, что наш брак был браком по расчету, из-за денег. У него денег немного — точнее, у него их вообще нет. Земля у него имеется, но ведь землю есть не станешь, не правда ли? И нельзя же вывозить сестер в свет в платьях из сена. Так что, как видите, ему необходимо было жениться на деньгах, что мы и сделали, и он получил мое приданое, но, поскольку ему нужно было срочно платить по счетам и делать ремонт и все такое — если вы пробыли здесь какое-то время, вы не могли не видеть, сколько тут рабочих, — одним словом, вряд ли у него что-то осталось, и он не даст вам много денег, просто потому, что не сможет.

Она остановилась, чтобы перевести дух. Кирби с угрожающим видом подошел ближе.

— Хватит, я уже наслушался. — Он наклонился и приблизил к ней свое искаженное яростью лицо. — Вы что, за дурака меня принимаете? Я, разумеется, все проверил, — его голос источал презрение, — как только понял, что у меня может появиться необходимость облапошить одну из его славных сестричек. А его жену — это даже лучше. Мне даже не пришлось очаровывать вас, и вы недолго пробудете в моих руках. Этот человек богат как Крез, и он обожествляет землю, по которой вы ступаете, и он заплатит за вас целое состояние, а именно этого я от него и потребую!

Его лицо исказила мерзкая гримаса. Амелия сжала зубы. Ее воинственность подогревалась отчаянной необходимостью и непонятным раздражением от сознания, что она наполовину права, а он наполовину ошибается.

— И все-таки вы дурак, если верите в это! — Сердито сузив глаза, она подбоченилась. — Мы поженились не из-за любви — он меня не любит! — Полная ложь, но в следующее заявление она вложила всю душу: — Он почти бедняк. У него нет ни гроша. Ведь я его жена, уж я бы знала это!

Она взмахнула руками — и за что-то зацепилась краешком глаза. Кирби, когда подошел к ней, загородил собой тропинку, но теперь, чуть отступив от него, она увидела Люка, который стоял неподвижно на краю поляны, устремив своей темный взгляд не на Кирби, а на нее.

На какой-то миг время остановилось. Она почувствовала…

Кирби все понял по ее лицу.

И с ревом повернулся.

И бросился на Люка, подняв огромный кулак. Амелия рванулась к ним и закричала.

Люк уклонился в последнюю секунду. Она не видела, что произошло, но Кирби дернулся, потом вдруг наклонился вперед и резко отшатнулся, когда кулак Люка ударил его в челюсть.

Амелия вздрогнула и быстро отскочила, потому что Кирби попятился. Близко стоявшие деревья не давали ей возможности маневра, но, хотя Кирби и бросил на нее убийственный взгляд, все его внимание было устремлено на Люка.

А Люк вышел на поляну. В его неслышных скользящих шагах было неизмеримо больше угрозы, чем во всем, что делал до этого Кирби.

Кирби выпрямился, в руке его сверкнул нож.

Амелия задохнулась от ужаса.

Люк замер, не сводя глаз с лезвия, потом снова медленно шагнул вперед.

Кирби слегка пригнулся, широко развел руки и начал описывать вокруг Люка круги.

Но Люк успел отпрыгнуть на безопасное расстояние.

Амелия прижалась к дереву… Слишком живые воспоминания об Аманде, к горлу которой приставляют нож, охвати ли ее в это мгновение.

Кирби бросился вперед. Люк отклонился в сторону.

Амелия, охваченная страхом, не сводила с них глаз — Кирби целил Люку в лицо. В прекрасное лицо ее мужа — лицо падшего ангела. Лицо, которое сам Люк почти не замечал и, конечно же, — чтб не могло прийти Кирби в голову — не собирался защищать.

Она же любила это лицо — такое, какое оно есть.

Амелия огляделась. Ее взгляд упал на лежащую на земле ветку — славную крепкую дубовую ветку — достаточно большую, чтобы послужить дубинкой, достаточно маленькую, чтобы она могла ее поднять, и — что самое главное — лежащую достаточно близко от нее, чтобы она могла поднять ее незаметно.

Кирби стоял к ней спиной. Дубинка оказалась у нее в руках прежде, чем она успела додумать свою мысль.

Она подняла ее, шагнула вперед, замахнулась…

Кирби почувствовал ее приближение и начал поворачиваться…

Она ударила дубинкой изо всех сил. И дерево сломалось, соприкоснувшись с головой Кирби, с приятным треском.

Кирби не упал. Но пошатнулся.

Медленно потряс головой.

Сжав зубы, Люк шагнул вперед, схватил его за руку, сжимавшую нож. Кулаком другой руки он нанес ему завершающий удар. Кирби камнем рухнул на устланную листвой землю.

Сжимая в руке остатки оружия, Амелия смотрела на него:

— Он…

Люк наклонился и вынул из руки поверженного противника нож.

— Без сознания. Вряд ли он скоро очнется.

Вдали послышались голоса, они звали, приближались — но здесь и сейчас были только они вдвоем.

И тишина.

В которой все еще звучали слова, сказанные Амелией.

Она отчаянно пыталась вспомнить, что же она наговорила Кирби. И что из этого слышал Люк? Он ведь мог стоять там уже какое-то время… но не мог же он поверить… решить, что она…

Она бросила ветку и откашлялась.

— Ты…

Они молчали, глядя друг другу в глаза. Ей казалось, что она тонет в страстности его взгляда. У нее перехватило дыхание, словно она стояла, пошатываясь, на краю, счастья или отчаяния, она и сама не знала.

Люк подошел к ней, вздохнул и обнял. Прижал к себе.

— Как мне хочется задать тебе хорошую трепку за то, что ты убежала одна, забыв об опасности. — Он проворчал это в ее локоны, сомкнув вокруг нее руки, точно железную решетку.

Потом она почувствовала, как руки его разжались.

— Но сначала… — Он отодвинулся, заглянул ей в лицо. — Я должен сказать тебе кое-что. — Губы его скривились в виноватой улыбке. — Открыть тебе две тайны. Я…

— Хрру! Хрру!

Люк обернулся.

— Проклятие! — Отпустив Амелию, он устремил взгляд на тропинку — вдали нарастал какой-то непонятный гул. Он быстро приближался. — Они спустили собак!

Едва он произнес эти невероятные слова, как из леса выскочили собаки, целый поток собак, веселых, взволнованных и очень счастливых, что нашли своего хозяина. Не несколько собак здесь было, а целая свора. Люк стоял рядом с Амелией; она прижалась к нему, не потому, что испугалась, но потому, что боялась, что ее собьют с ног все эти виляющие хвостами, нахальные и радостные псины.

— Лежать! — загремел Люк. — Сидеть!

В конце концов они послушались, но, похоже, считали, что заслужили больше благодарности за то, что так хорошо проявили себя в деле.

Не успел Люк навести что-то похожее на порядок, как на поляну хлынул человеческий поток. Порция и Пенелопа, лучше всех знающие эти леса, бежали впереди, размахивая палками, за ними спешили Люцифер, Мартин, Сагден и негодующий Саймон.

Все столпились на поляне, с трудом переводя дыхание.

— Вы его поймали! — тяжело дыша, воскликнула Порция, прижимая руку к боку.

Люк посмотрел на Кирби, на Амелию, на сестру.

— Поймали. — Он смотрел на Порцию. — Кто выпустил свору?

— Мы, конечно. — По голосу Пенелопы было ясно, что по-другому и быть не могло и только дурак стал бы возражать. — Мы добежали до первой развилки и стали думать, по какой дороге вы пошли. Это собаки помогли выследить вас.

Люк посмотрел на нее и вздохнул. Пэтси прижалась к нему, ткнулась носом в ладонь, тихонько поскуливая от радости.

— Так что же случилось? — Схватившись рукой за дерево, Мартин, пытаясь отдышаться, кивнул на распростертого на земле Кирби.

Люк покачал головой:

— Я пока не знаю, но этого человека зовут Джонатан Кирби, и, насколько я понял, он знаком с Эдвардом.

Разумеется, Амелия сразу догадалась, какую часть ее тирады слышал Люк, — он слышал все! Она не переставала вздрагивать при мысли об этом, даже когда через несколько часов наконец-то поднялась по главной лестнице и направилась по коридору в свои апартаменты.

Рассвет был уже не за горами.

Возвращение домой оказалось сопряжено с неожиданными трудностями, не в последнюю очередь из-за того, что теперь, когда злодей был пойман и ответы на все их вопросы можно будет получить, азарт, воспламенявший их всю ночь, исчез. Они спотыкались и с трудом переставляли ноги.

Люк поручил младшим сестрам и Сагдену вернуть свору на псарню. Они пошли вперед, собаки были настороже, готовые броситься на кого угодно по малейшему сигналу.

Кирби, поднятый с земли без всякой деликатности, нетвердо держался на ногах и не мог идти без поддержки. Мартин, Люцифер и Саймон по очереди подгоняли его, следуя за Люком и Амелией, — только Люк мог вывести их через лес к Калвертон-Чейзу.

Прошло полчаса с тех пор, как они вернулись. Дома их ждали с волнением и любопытством — Порция и Пенелопа только и сказали, что все закончилось хорошо, и отправились помогать Сагдену.

Наконец Елена, как и полагается старейшине рода, взяла бразды правления в свои руки. Она заявила, что Люк сам является местным судьей, что под лестницей наверняка имеется прекрасный крепкий погреб, в который Кирби — которого все единодушно называли не иначе, как «этот злодей», — можно посадить под замок, пока они не пожелают допросить его.

Как обычно, Елена была, несомненно, права, но все же Амелия надеялась, что перед тем как они с Люком уснут…

Она не знала, что именно он собирается ей сказать. Но, направляясь в свою личную гостиную, она парила на крыльях любви и надежды. Две тайны, сказал он. И в душе она знала, какой будет, одна из этих тайн.

Окончательная победа в ее долгой и неустанной кампании… Неужели такое возможно?