— В городке есть на что посмотреть? — спросила Филлида.

Амелия подняла голову.

— К сожалению, нет, но это приятное местечко. Можно съездить туда верхом после ленча, если вы хотите. — И кивнула в сторону мужчин: — Они явно не будут слишком заняты делами.

Филлида усмехнулась:

— Пожалуй. Значит, после ленча. — И она отодвинула стул.

Все разошлись. Минерва и Филлида решили пройтись по саду. Мисс Пинк пригласила своих подопечных наверх, в классную комнату. Оставив мужчин продолжать разговор за чашкой кофе, Амелия повела девушек в их комнаты.

Необходимость осмотреть их наряды не была совсем уж выдумкой. Именно платья Эмили и Энн впервые навели Амелию на мысль, что обстоятельства семьи изменились: она видела, что платья у них перешиты из старых по новой моде; сделано это было умело, но, часто бывая у них, она заметила это и поняла причину.

Теперь больше ничто не мешало девушкам обзавестись новыми платьями, а значит, следует обновить их гардероб в соответствии с общественным положением. Сами девушки об этом не думали, а потому пришлось думать Амелии.

Сначала они направились в комнату Эмили. Та широко распахнула дверцы своего платяного шкафа, Амелия опустилась в кресло, стоявшее у окна, Энн устроилась на кровати, и все погрузились в приятное занятие.

Через сорок минут они обстоятельно обследовали наряды Эмили и содержимое ее комода. Амелия проверила всю одежду, обувь и многочисленные аксессуары; каждый ящик и коробка были открыты, содержимое из них вынуто.

Амелия сделала пометки в записной книжке и произнесла:

— Прекрасно. Мы немедленно этим займемся. А теперь… — Она махнула рукой в сторону коридора.

И они пошли в соседнюю комнату — комнату Энн.

Там они проделали все то же самое, но на этот раз Эмили сидела на кровати, а Энн стояла у шкафа. Амелия, доставая оттуда платья, шали и спенсеры, внимательно следила за девушкой. Ни намека на угрызения совести, ни следа страха не отразилось на милом личике Энн — только робкое восхищение тем, что она участвует в этом действе.

Снова было исследовано содержимое каждого ящика, каждой шляпной коробки и коробки с лентами. Но Амелия только и обнаружила, что Энн нужны шелковые чулки, пара новых вечерних перчаток и новая шаль вишневого цвета.

Держа в руках старую шаль, Энн с огорчением рассмат ривала ее.

— Я просто не понимаю… Конечно, она старая, но я понятия не имею, почему ткань так износилась.

Амелия пожала плечами:

— С шелком иногда такое бывает — вдруг износится, и все тут. — Хотя шаль выглядела так, словно ее теребили и выкручивали. — Не важно. Мы купим тебе новую.

Эмили выпрямилась.

— Пока у тебя не будет новой шали, ты не сможешь пользоваться своим красным ридикюлем, который сочетается с ней по цвету. Дашь мне его поносить? Он очень подойдет к моему дорожному платью.

— Конечно. — Энн посмотрела на полку над висящими на вешалках платьями. — Он должен быть где-то здесь.

Амелия заглянула в свои записи. Эмили и Энн свободно менялись одеждой и аксессуарами, и это помогало скрыть плачевное состояние их гардероба от орлиных взглядов светских матрон. Она записала, что необходимо сделать, чтобы у. Энн было всег что нужно, но главное — необходимо обновить наряды Эмили, которая скоро покинет родительский дом.

— Я уверена, что он был здесь. — Приподнявшись на цыпочки, Энн рылась на полке. — А, вот он.

И, достав ридикюль, она бросила его на кровать, где сидела Эмили.

Эмили со смехом поймала его, и вдруг на лице ее отразилось удивление.

— Господи, что это у тебя здесь?

Она ощупывала то, что лежало в ридикюле, сквозь несколько слоев красного шелка, все более недоумевая.

Амелия взглянула на Энн, но лицо ее выражало только одно — полное непонимание.

— Носовой платочек, шпильки. Не знаю, что может быть там такое тяжелое… — Но теперь они все видели очертания какого-то предмета, возникшие под пальцами Эмили. — Дай-ка взглянуть.

Энн подошла к кровати, где сидела Эмили; Амелия тоже подошла к ним. Эмили уже развязала ленты, открыла ридикюль и заглянула туда. Потом, помрачнев, вынула оттуда…

— Лорнет. — Эмили подняла его вверх. Все уставились на затейливо украшенную вещицу, на усыпавшие ее крошечные бриллиантики.

— Господи, что это такое?

Вопрос задала Энн. Амелия посмотрела на нее — внимательно, испытующе. Но как она ни всматривалась, на лице девушки отражалась лишь растерянность.

— Как это туда попало? — Энн оглянулась на свой шкаф, подошла к нему и неожиданно для Амелии сбросила с полки все свои ридикюли, все шляпные коробки, которые они уже осмотрели. Когда полка была пуста, она расшвыряла коробки и встала на колени перед кучкой ридикюлей. Она открывала каждый и вытряхивала его содержимое. Носовые платочки, шпильки, расческа, два веера.

Сидя на корточках, Энн смотрела на сестру и невестку.

— Ничего не понимаю.

Амелия тоже не понимала.

— Это ведь не лорнет твоей матушки?

Эмили покачала головой, рассматривая лорнет.

— Мне кажется, я ни у кого его не видела.

Амелия взяла у нее лорнет. Он оказался тяжелым; она не могла вообразить, чтобы леди пользовалась такой неудобной вещью. Энн подошла к ним, хмуро посмотрела на лорнет и ничего не сказала.

— Его могли доложить в твой ридикюль по ошибке. — Амелия сунула лорнет в карман своего утреннего платья. — Я буду всех расспрашивать — владельца выяснить совсем нетрудно. — Она оглянулась. — Так мы закончили с твоими вещами?

Энн заморгала и огляделась как-то оцепенело.

— Наверное.

Эмили схватила красный ридикюль и вскочила с кровати:

— Я и забыла ? сегодня наша очередь ставить цветы в вазы.

Амелия изобразила на лице улыбку:

— Тогда вам дучше поторопиться — до ленча осталось меньше часа.

Они вышли, Энн закрыла дверь. Эмили заскочила в свою комнату, чтобы оставить там красный ридикюль, и присоединилась к ним. Амелия шла сзади, девушки — впереди, направляясь к лестнице; спустившись вниз, они помахали ей рукой и побежали в цветник.

На последней ступеньке Амелия остановилась. Эмили улыбалась, Энн ? нет. Похоже, Эмили уже выбросила из головы случай с лорнетом! У нее были гораздо более приятные темы для размышлений. Но Энн была встревожена. Может быть, даже слегка напугана. Но так и должно было быть — она была тихой, но не глупой. Среди сестер Люка глупых не было.

Амелия стояла в пустом холле, положив руку на столбик перил и глядя на входную дверь. Потом вздохнула, спустилась вниз и направилась в кабинет мужа.

Она увидела Люка, сидевшего за большим письменным столом. Он безучастно смотрел, как она закрыла дверь и идет к нему.

Когда она подошла, он понял, что в ее лице показалось ему незнакомым ? оно было замкнутым, почти мрачным.

— Что случилось? ? не выдержав, спросил он, вставая с кресла.

Она жестом велела ему сесть. Подошла, села к нему на колени, прижалась.

Множество мыслей завертелось у него в голове, старый страх подступил к сердцу. Одно было ясно — новости дурные. Он обнял ее. Она приникла к нему, прислонилась щекой к его груди.

— Что?

— Мы ходили с Энн и Эмили посмотреть их гардероб — ты ведь слышал, как мы договаривались об этом.

— И ты что-то нашла. — Сердце его сжали тиски.

— Да. Вот это. — Она показала ему лорнет. — Он лежал в ридикюле Энн.

На сердце у него стало холодно, потом еще холоднее. Пересилив себя, он взял лорнет. Повертел его перед глазами и увидел, как заиграли камни.

— Бриллианты?

— Наверное. И я не думаю, что он дамский — слишком тяжелый.

— Мне кажется, я не видел его раньше.

— Эмили, Энн и я тоже не видели.

Люка охватил холод; он сидел молча и так неподвижно, что Амелия в конце концов посмотрела на него.

Глаза у нее были широко раскрыты и синели, как небо. Синеву эту затуманивали легкое потрясение и страх. Он заставил себя проговорить:

— Значит, это Энн, и в семье Эшфордов будет очередной скандал.

— Нет. — Она решительно затрясла головой. — Не нужно делать поспешных выводов.

— Поспешных? — Он почувствовал раздражение, хотя и понимал, что оно ни на чем не основано. — А что, скажи на милость, мы должны об этом думать?

Амелия попробовала высвободиться из его объятий. Он крепче сжал руки.

— Нет. Сиди смирно.

Она подчинилась ? а что еще оставалось делать? И уверенно заявила:

— Я не думаю, что это Энн. И это не Эмили.

Ледяное напряжение немного ослабло, тиски слегка разжались.

— Почему? Говори.

Она, помолчав, произнесла:

— Я не умею читать чужие мысли, но могу хоть как-то судить о людях по их реакции. Энн была удивлена, совершенно сбита с толку, обнаружив у себя этот лорнет. Она не знала, что он там лежит. Я уверена — она никогда не видела его раньше. Энн робка, она не настолько опытна, чтобы умело скрывать свои чувства. Если бы Энн была виновата, она вполне могла не дать Эмили свой ридикюль — сказала бы, что не знает, где он, что поищет его потом… да что угодно.

Люк обдумал ее слова.

— Ты уверена?.. — с надеждой спросил он.

— Да. — Она посмотрела ему в лицо. — Я абсолютно уверена, что, кто бы ни взял этот лорнет, это не Эмили и не Энн.

Он попытался обнаружить в ее твердом взгляде хоть намек на то, что она колеблется.

— Ты ведь не хочешь сказать, что… — Он сделал жест рукой, и, хотя рука эта находилась у нее за спиной, она поняла.

Крепко сжатые губы ее смягчились.

— Я могла бы. — Она помолчала немного. — Я могла бы не обращать внимания на некоторые вещи, если бы считала, что это в твоих интересах, что это поможет тебе или нашей семье, но это… — Она покачала головой, не отрывая от него взгляда. — Если бы я сказала тебе, что это не Энн, а это была бы она, проку от этого не было бы, а вреда могло причинить много.

Ее слова проникли в его сознание; медленно разжались тиски, кровь снова свободно потекла по жилам и согрела его, отогнав холод.

Он глубоко вздохнул.

— Ты уверена. — Он не спрашивал — он утверждал. Она кивнула:

— Не Энн. Не Эмили.

На мгновение эти слова подбодрили его, но тут он спросил:

— Если не они, то кто же? Как могло вот это, — он кивнул на лорнет, — попасть в ридикюль Энн?

Амелия взглянула на лорнет.

— Не знаю — и это меня тревожит.

Через четверть часа удар гонга позвал их к ленчу. Они вышли из кабинета вместе, оставив лорнет в запертом ящике.

В холле Амелия посмотрела на себя в зеркало, бросила быстрый взгляд вокруг и поправила лиф, чтобы сидел как полагается.

Столовая быстро заполнялась людьми. Трапеза проходила быстро; все, как обычно, болтали. Люк наблюдал за Энн; она сидела, опустив глаза, отвечая на вопросы, но с каким-то рассеянным видом. Лицо у нее было серьезное, никаких инициатив от нее не исходило, но за столом присутствовали Люцифер и Филлида, и поведение Энн могло объясняться ее обычной робостью.

Он не знал, следует ли ему поговорить с ней, но, к несчастью, и она, и Эмили относились к нему с неким благоговением, совершенно не так, как Порция и Пенелопа. Любой вопрос с его стороны мог подорвать уверенность Энн в себе.

Сидевший слева от него Люцифер откинулся на спинку стула.

— Если не возражаете, я бы с удовольствием побеседовал сегодня с вами о тех вложениях.

Люк подумал и кивнул. Амелия и Филлида договорились съездить в городок. Они, конечно, возьмут с собой девушек. Порция, Пенелопа и мисс Пинк собирались прогуляться до «Каприза»; мать, как обычно, пойдет к себе — отдохнуть.

Положив салфетку, он оттолкнул свой стул и посмотрел на Люцифера:

— Сейчас самое подходящее время.

Они встали, прошли через столовую, и каждый, не сговариваясь, проходя, коснулся рукой плеча своей жены. И Амелия, и Филлида подняли на них глаза с одинаковыми, уверенными улыбками жен, а затем вновь вернулись к обсуждению своей прогулки.

— А где Энн? — спросила Амелия, когда они с Филлидой встретили Эмили у конюшни.

— Она поехала в Лиддингтон-Мэнор навестить Фиону — она забыла, что обещала ей.

Амелия переваривала это сообщение, пока они садились в седла. Лиддингтон отсюда недалеко, и с Энн ничего не случится. Вспомнив живость и подвижность Фионы во вре мя ее пребывания в Лондоне и то, как это помогало Энн освоиться в светском обществе, Амелия порадовалась, что дружба между девушками сохранилась.

Она, Филлида и Эмили пустились быстрым галопом, что бы разогреть своих застоявшихся лошадок, потом поехали помедленнее, когда выехали на дорогу, ведущую в Лиддингтон. День был хорош, солнце пригревало. Щебетали птицы. Казалось, все в этом мире идет как должно.

В городке они оставили лошадей на постоялом дворе, перешли лужайку и заглянули в пекарню купить пирожных. Усевшись на солнышке, они поедали восхитительные сладости, потом просто сидели и размышляли о жизни. О детях. Амелия попросила Филлиду рассказать ей о своих сыновьях — Эйдан и Эван росли очень быстро.

— Они настоящие разбойники. Я знаю, что в Лиддингтоне с ними ничего не случится, но… — Филлида устремила взгляд на лужайку. — Понимаешь, я абсолютно уверена, что отец, Джонас и Свити окончательно разбалуют их к нашему возвращению. — Она вдруг оглянулась и прошептала: — Мы не одни. Кто это?

Это оказалась миссис Тилби. Жена викария подошла к ним и одарила своими многословными поздравлениями и новостями. Вид у нее был взволнованный, и, покончив с приятными речами, она заявила:

— Исчезают вещи. Множество разных вещиц — ну, вы знаете, как это бывает, — вроде бы ты и сама не уверена, когда видела ту или иную из них в последний раз. Мы поняли это, только когда пришли вчера на собрание «Союза леди». Это ведь не те вещи, о которых беспокоишься. И вдруг понимаешь, что это — как эпидемия. Да и вообще не очень-то приятно думать о том, что в следующий раз опять что-то пропадет.

С упавшим сердцем Амелия спросила:

— И что же у вас пропало?

— У леди Меррингтон — маленькая коробочка с эмалью. Она обычно стояла у нее в гостиной на подоконнике. У Джингольдов — пресс-папье из гравированного хрусталя, золотой нож для разрезания писем — у Дэллинджеров, из замка — золотая чаша.

Во всех этих домах она побывала на прошлой неделе вместе с Минервой, Эмили и Энн.

Темные глаза Филлиды коснулись ее лица, потом Филлида повернулась к миссис Тилби:

— Все эти вещи пропали недавно?

— Ну, дорогая, на такой вопрос никто не смог бы ответить. Мы знаем только, что сейчас их нет, и никто не знает, куда они подевались.

Пришлось Амелии и Филлиде скрывать свое беспокойство, пока поздно вечером они не оказались наедине со своими мужьями. Тогда-то они и преподнесли им эту новость.

Люцифер нахмурился:

— Это бессмысленно. Чтобы продать такие вещи, пришлось бы ехать в Лондон. — И посмотрел на Люка.

Тот покачал головой:

— Я тоже не вижу в этом смысла. — Он глотнул бренди, устремил глаза на Амелию, устроившуюся в кресле. — Это если допустить, что их крадут ради денег.

— Совершенно верно, — согласился Люцифер. Амелия чувствовала на себе тяжелый взгляд мужа — он ждал, что она расскажет Люциферу о лорнете. Она незаметно покачала головой и ничего не сказала.

— Есть и другая, не менее важная деталь, которую стоит обсудить, — вмешалась Филлида, сидевшая в кресле рядом с ними. — Кражи до сих пор продолжаются.

— А это означает, — подхватила Амелия, поскольку они с Филлидой уже обсудили этот вопрос, — что вор совсем распоясался. Поэтому у нас есть возможность поймать его, сорвать с него маску и все выяснить.

Люцифер кивнул:

— Вы правы. — Он добавил задумчиво: — Нам нужно придумать, как вывести его на чистую воду — кто бы это ни был.

Они выдвигали множество идей, но как это сделать быстро, так и не придумали. И в молчании разошлись по своим комнатам.

— Почему ты им ничего не сказала? — спросил Люк, когда они уже лежали в постели.

Амелия задула свечу; через окно в комнату проникал бледный свет луны, серебристый и зыбкий.

— А ты? Почему ты не сказал?

Его удивил ее тон, но почему она сердится на него, он не понял.

— Неужели я стану рассказывать то, что наверняка касается одной из моих сестер? Особенно если она, по твоим словам, не воровка.

— Ну вот! Пожалуйста! — Она помолчала, потом заговорила уже не так воинственно: — Почему же ты решил, что я думаю иначе?

— Люцифер — твой кузен. Он тоже Кинстер.

— А ты мой муж.

Он чувствовал на себе ее взгляд, но смотрел вниз, силясь ее понять.

— Ты — Кинстер по рождению и воспитанию. — Он знал, что имел в виду, но был слишком недоверчив, чтобы сказать об этом подробно.

Она повернулась к нему, оперлась на локоть и всмотрелась в его лицо.

— Да, я родилась в семье Кинстеров, но замуж вышла за тебя — так что теперь я Эшфорд. И сейчас я намерена сделать все возможное, что в моих силах, чтобы защитить твоих сестер.

Ему пришлось встретиться с ней взглядом.

— До такой степени, что будешь не до конца откровенна с Люцифером?

— Если хочешь знать, такой вопрос даже не приходил мне в голову. Теперь я предана тебе и через тебя — твоей семье.

Узел напряжения, спрятавшийся так глубоко, что он до этого момента и не знал о его существовании, развязался. Отпустил его. Ее заявление звенело у него в голове; ее сжатые губы говорили о том, что она непоколебимо тверда и прочно стоит на земле.

Он спросил:

— А ты действительно можешь отдать свою преданность другому?

Даже в полумраке нельзя было ошибиться в выражении взгляда, который она бросила на него; взгляд этот говорил о том, что он непростительно туп.

Она права, он непростительно туп — был и есть.

— Я не думал… Мужчинам ведь не приходится так меняться.

Острый локоток уперся ему в грудь. Она склонилась над ним.

— Женщинам всегда выпадают самые трудные задачи.

Она не понимала, что здесь трудного. Ей казалось, что он бестолковый и просто не хочет думать. Это было не так — теперь он понял наконец-то, разобрался, в чем истина, и взял в ладони ее лицо.

— Хорошо. — Он привлек ее к себе. — Спасибо тебе.

И прежде чем она успела спросить, о чем он думает, он поцеловал ее долгим, томительным поцелуем.

Она его любит. Она должна его любить.

Верное сердце и стальная воля. Он всегда знал, что ей присуще и то и другое, но в последнее время его больше занимало первое.

Теперь и то и другое принадлежало ему, как и она сама.

Он понял это, и у него закружилась голова.

Теперь он может признаться, сказать ей все, что хочет, — она имеет право знать. Все будет хорошо. Как сказала ему Елена: получив власть, главное — удержать ее в руках.

Так он и сделает.

Оставался один вопрос — когда?

Сегодня должны приехать ее родители, Аманда с Мартином, Саймон и Елена.

День был посвящен приготовлениям; Амелия давала указания и проверяла, все ли в порядке. Люцифер и Филлида улыбнулись с понимающим видом и отправились на пикник. С неохотой признав, что сейчас не его время, Люк удалился к себе в кабинет, оставив жену распоряжаться в доме.

Амелия была благодарна ему за это. Прислуга, такая же взволнованная, как и она, сновала по дому. Когда самый младший из конюхов прибежал с сообщением, что в долине появилась первая карета, все уже было готово.

Обменявшись победными взглядами с Хиггс и Коттслоу, она поспешила наверх переодеться и поправить прическу. Спустившись вниз, она успела извлечь Люка из кабинета прежде, чем хруст гравия и цоканье копыт объявят о прибытии первых гостей.

Рука об руку они вышли на крыльцо и увидели, как из кареты выходит Мартин, граф Декстер. Он подал руку своей супруге. Едва нога Аманды коснулась земли, она подняла глаза и просияла:

— Мелли!

Близнецы встретились у подножия лестницы, влетев друг другу в объятия. Они обнимались, целовались, кружились, потом отступили друг от друга — и заговорили одновременно полуфразами, заканчивать которые им было вовсе не обязательно.

— А ты слышала, что?..

— Реджи написал. Но как же?..

Аманда махнула рукой:

— Поездка была легкой.

— Да, но как же?..

— А, это! Ну…

Мартин, качая головой, поднялся по плоским ступеням и подошел к Люку. Свояки (они же кузены) обменялись улыбками, дружески похлопали друг друга по плечам, потом, обернувшись, посмотрели на своих болтающих жен.

Мартин окинул взглядом зеленую долину.

— Эти места выглядят более благоденствующими, чем было раньше.

— У нас все идет отлично.

Мартин ничего не знал о трудностях Эшфордов. Если уж его кузен и свояк, который помнил Калвертон-Чейз в дни его расцвета, не смог обнаружить никаких признаков былого упадка, значит, былое умерло, решил Люк. Эшфорды выжили, и только это важно; его взгляд остановился на золотых локонах Амелии, и он подумал, что его семья становится сильнее. С каждым днем и с каждой минутой теперь, когда она принадлежит ему.

На пологом склоне долины появился еще один экипаж. Мартин кивком указал на него.

— Это, наверное, вдовствующая герцогиня. С ней Саймон. Артур и Луиза едут следом.

Солнце медленно садилось, позолотив фасад Калвертон-Чейза; тени удлинились и потемнели, родственники были счастливы вновь увидеть друг друга. Семья Амелии разбрелась по комнатам.

Все собрались на чай; тогда-то Мартин и Аманда объявили главную новость. Аманда ждет первенца. Собравшиеся шумно выражали свою радость, все их поздравляли. Люк смотрел, как Амелия обнимает сестру, как дамы столпились вокруг, чтобы поцеловать и обнять обеих с восторгом. Отвернувшись от них, он поманил Коттслоу и послал его за шампанским.

Люк снова устремил взгляд на жену; она заметила это и ответила ему быстрым взглядом, но он не знал, правильно ли он его понял, — умоляющим?

Принесли шампанское. Встав, он подошел к буфету и сам разлил пенящийся напиток по бокалам, ловко подставляемым Коттслоу. Подошел Саймон, чтобы взять бокалы.

Едва от Люка отошел Саймон, как у плеча его возникла Амелия. Он прервал свое занятие.

— Прошу тебя, не говори ничего. Я еще не уверена!

Он коснулся губами ее виска.

— Не скажу — перестань волноваться. Сегодня их час — они поженились на месяц раньше нас. Мы устроим свое объявление в свое время.

Она закончил разливать шампанское и подал ей бокал.

— Спасибо тебе.

— Нет, это тебе спасибо.

На мгновение они остались наедине в этой комнате, но тут подошел Саймон и забрал остальные бокалы.

— Кажется, так. — И он вернулся к гостям, стоящим в центре комнаты.

Люк поднял свой бокал, встретился взглядом с Амелией и чокнулся с ней.

— Пойдем. — Обняв ее за талию, он подошел к родственникам: — Давайте выпьем за будущее.

Следующий час пролетел очень быстро; настало время разойтись по комнатам и переодеться к обеду. Мисс Пинк увела девочек. Саймон встал и потянулся. Вошел Коттслоу и направился к Люку.

— Милорд, приехал генерал Фоллиот. Он ждет вас в холле.

Люк объяснил собравшимся:

— Это наш ближайший сосед. — И повернулся к дворецкому: — Проводите его сюда, может быть, он захочет присоединиться к нам?

Коттслоу поклонился и вышел. Вскоре дверь отворилась, и появился генерал. Он был среднего роста, крепкий, широкоплечий, с густыми бровями и красноватой кожей. Человек общительный, он в то же время был робким и склонным к уединению. Он с готовностью принял протянутую руку Люка и сердечно пожал ее.

— Добрый день, Калвертон. Рад, что застал вас дома.

— Добро пожаловать, генерал. Могу я пригласить вас присоединиться к нам?

В глубине комнаты генерал увидел приветливо улыбающееся многочисленное общество. Он вдруг побледнел.

— О-о-о… Я не знал, что у вас гости.

— Это не тайное собрание. Не желаете ли выпить?

— Ну…

Генерал смутился. Люк уже и забыл, как неловко он иногда чувствовал себя в обществе незнакомых людей. Он услышал шелест женских юбок — кто-то подошел к ним, — но решил, что это Минерва, которая всегда хорошо относилась к генералу. Но это оказалась Амелия, очаровательно улыбающаяся. Взяв его под руку, она протянула другую генералу.

— Очень приятно видеть вас, сэр, и я очень прошу вас присоединиться к нам.

Пряча улыбку, Люк отступил и оставил поле сражения за своей женой. Через несколько минут генерал уже сидел в кресле, с одной стороны сидела Минерва, с другой — Елена. Хотя поначалу генерал нервничал, он не устоял перед объединенными чарами двух дам. Вскоре он уже держал в одной руке чашку чая, в другой — печенье и внимательно слушал мнение вдовствующей герцогини Сент-Ивз о прелестях сельской жизни.

Наконец, когда герцогиня завершила свою похвалу здравому смыслу генерала, который проявился в том, что он поселился в столь приятном месте, Люк спросил:

— Зачем вы хотели видеть меня, генерал?

Генерал смутился и, снова занервничав, огляделся.

— Ну… не то чтобы… но ведь все-таки… — Потом со брался с духом и быстро проговорил: — Я просто не знаю, что и думать — и что делать. — Он устремил умоляющий взгляд на сидящую рядом с ним Минерву, потом на Елену. Они смотрели на него с интересом. — Речь идет о золотом наперстке жены — одной из немногих вещиц, которые остались у меня от нее. Понимаете, наперсток пропал, и поскольку вокруг только и говорят о воре, — ну, я просто не знал, к кому обратиться…

На мгновение воцарилась полная тишина, потом Амелия коснулась плеча генерала.

— Как это все неприятно. Когда вы хватились наперстка?

— И правда ужасный случай, — сокрушалась Елена.

Эмили и Энн, не зная, что за ними внимательно следят, были явно в шоке.

— Какой кошмар, — пробормотала Энн, широко распахнув глаза; каждая черточка ее лица свидетельствовала о невиновности.

Леди столпились вокруг генерала. Люк слушал его отве ты на те вопросы, которые задавали ему Амелия и Филлида.

Судя по всему, золотой наперсток, простой, ничем не украшенный, лежал на каминной полке в гостиной Мэнора с тех самых пор, как умерла жена генерала. Он наконец вспомнил, что видел его в последний раз несколько недель назад.

— Он не из тех вещей, на которые я смотрю каждый день. Мне достаточно было просто знать, что он там лежит.

Генерал ждал утешения — это единственное, зачем он приехал к ним; он ни в коем случае не обвинял никого из обитателей Калвертон-Чейза. Но как только он уехал, неутешенный, но успокоенный, настроение в гостиной Калвертон-Чейза сразу изменилось. Люк, Люцифер, Амелия и Филлида обменялись хмурыми взглядами.

Все, кроме девушек, заметили эти взгляды и переглянулись. Минерва встала.

— Пожалуй, нужно пойти переодеться — Порция и Пенелопа скоро спустятся вниз и увидят, что мы все еще здесь и никто не одет к обеду.

Общество распалось, каждый ушел к себе.

— Нам нужно будет поговорить об этом попозже, — прошептал Люцифер, поднимаясь наверх вместе с Люком.

Тот кивнул:

— И не просто поговорить. Нам нужно выработать какой-то план действий.