— Какого черта ты стоишь здесь? Сядь! — И он указал на бревно — так же, как и полгода назад. — Иди туда и не мешай нам.

За шесть месяцев многое изменилось, и на этот раз Онория не собиралась уступать. Она посмотрела на Уэйна, который одним ударом разнес на куски шаткую табуретку.

— Что будет с мебелью? Девил вздохнул.

— Придется все употребить на дрова, чтобы дотла сжечь тело Чарльза. Устроим ему погребальный костер.

Онория окинула взглядом стены, сложенные из толстых бревен, и увесистые балки под крышей.

— Но дерева здесь предостаточно. Зачем же жечь мебель?

— Онория, это моя мебель.

— А что, если Кеннану она дорога? — упрямо возразила та. Девил поджал губы, а его жена выпятила подбородок.

— Мебель можно вынести за две минуты. Мы накроем ее одеялами, а потом Кеннан заберет все, что нужно.

Девил воздел руки к небесам.

— Хорошо, хорошо. Но надо поторопиться.

Выслушав объяснения Девила, Уэйн ответил ему недоуменным взглядом, но спорить не стал. Они с Девилом начали выносить самые тяжелые вещи. Онория собирала мелочи и укладывала их в корзины и ведра. Гарри и Люцифер с трудом верили своим глазам. Люцифера удалось мобилизовать довольно быстро, а Гарри сбежал, солгав, что ему нужно заняться лошадьми.

Ричард и Габриель рушили стены, а гора вещей во дворе все росла и росла. Наконец Гарри, которого Онория все-таки заставила работать, принес из сарая старую тряпку и пыльную лампу.

— Готово! — Он взглянул на свою повелительницу — без всякого вызова или раздражения, а с надеждой. — Теперь вы можете сесть и не мешаться на пути.

Люцифер тут же вытащил резное кресло, попытался взбить подушку с кисточками, но зашелся кашлем и бросил ее обратно.

— Ваше кресло, мадам. Извольте сесть, — сказал он, отвесив ей весьма экстравагантный поклон.

Онория не знала, что ответить. Ее замешательство переполнило чашу терпения Габриеля.

— Ради Бога, сядьте, если не хотите довести нас до сумасшествия.

Одарив его надменным взглядом, Онория величаво уселась в кресло и услышала, как мужчины с облегчением вздохнули. После этого на нее перестали обращать внимание, но стоило герцогине встать и пройти несколько шагов, чтобы размять ноги, как ее немедленно останавливали сердитыми взглядами.

Вскоре от домика почти ничего не осталось. Онория наблюдала за происходящим со своего трона. Это было впечатляющее зрелище: столько красивых, загорелых, обнаженных до пояса мужчин, обливающихся трудовым потом! Но как ни странно, только голая грудь мужа по-прежнему вызывала у нее трепет. За полгода ничего не изменилось.

А вот их отношения стали совсем другими. Потом появится ребенок — новое поколение, новая ветвь рода Кинстеров. И они будут любить друг друга как-то иначе.

Девил подошел к ней, когда огонь разгорелся вовсю. Онория посмотрела на него, улыбаясь сквозь слезы.

— Это просто от дыма, — объяснила она. Зашипев, пламя взметнулось до самой крыши. Онория встала. Девил накрыл кресло тряпкой и взял ее за руку.

— Пора ехать домой.

Ричард и Люцифер остались, чтобы последить за огнем. Гарри ускакал, прихватив лошадь Чарльза, а остальные медленно поехали лесом. Онория, сидевшая впереди Девила, прижалась к груди мужа и закрыла глаза.

Они в безопасности… и едут домой.

Через несколько часов, нежась в благовонной ванне, Онория услышала какой-то странный шорох. Она открыла глаза и увидела, как горничная Кэсси тихонько притворила за собой дверь. Онория хотела нахмуриться, но это потребовало слишком больших усилий. Минуту спустя тайна открылась: в ванну забрался Девил. Места в ней вполне хватало и для двоих.

— А-ах. — Погрузившись в воду, герцог зажмурился и положил голову на край ванны. Черты его лица обострились от глубокой усталости.

— Ничего не поделаешь, — прошептала Онория. Девил вздохнул.

— Знаю. Но Чарльз был членом семьи. Жаль, что все так получилось.

— Ты поступил правильно. Если бы злодеяния Чарльза вышли на свет Божий, жизнь Артура и Луизы была бы разрушена. Не говоря уже о Симоне, близнецах и остальных. Свет безжалостен и несправедлив: их репутация была бы испорчена навсегда. — Онория говорила спокойно и убедительно. В каждом ее слове звучала истина. — Стало быть, для всех Чарльз просто исчез?

— Да, это загадочное, необъяснимое исчезновение. — Помолчав, Девил добавил: — Через несколько дней Уэйн уладит дела со Смиггсом. А наша семья, конечно, будет недоумевать, но так ничего и не узнает. Пусть прах Чарльза упокоится в том самом лесу, где умер Толли.

Онория нахмурилась.

— Артуру и Луизе надо сказать правду.

— Хм. — Глаза Девила блеснули из-под длинных ресниц. — Позже.

Он взял мыло и протянул его Онории. Она открыла глаза, сонно поморгала, взяла мыло и села на колени между его полусогнутых ног. Ей доставляло невыразимое наслаждение мыть великолепное тело мужа. Намыливая грудь, поросшую жесткими курчавыми волосами, она любовно погладила каждую выпуклую мышцу, провела губкой по широким плечам.

«Я люблю тебя. Люблю». Эти слова звучали у нее в голове, как песня, придавая особую нежность движениям рук. Девил тоже начал ласкать Онорию, и волшебная музыка любви заиграла еще громче.

Когда большая ладонь коснулась округлого живота Онории, она посмотрела на мужа и нахмурилась, заметив, как блеснули его зеленые глаза.

— Ты знал.

Он по обыкновению дерзко выгнул бровь и скривил губы.

— Я ждал, пока ты сама скажешь.

— Я собиралась сделать это завтра, в Валентинов день. Девил усмехнулся, как заправский пират.

— Надо отметить такое знаменательное событие. Супруги переглянулись. С трудом сдержав улыбку, Онория хмыкнула и забралась к мужу на колени.

— Повернись.

Она намылила Девилу спину, потом голову и заставила окунуться. Когда она занялась ногой, он обнял ее и шепнул на ушко:

— Ты уверена, что все в порядке?

— Я чувствую себя великолепно, и твой сын тоже. Перестань волноваться.

— Я?! — Девил фыркнул. — Это ты всегда волнуешься.

Оставив в покое его ногу, Онория с улыбкой откинулась назад. Она наслаждалась, чувствуя, как к ее спине прижимается влажная теплая мужская грудь.

— О, я уже перестала беспокоиться за тебя.

Девил издал какое-то весьма скептическое восклицание.

— Подумай сам. Твой фаэтон разбился, тебя пытались заколоть шпагой, а сегодня стреляли прямо в сердце. И все-таки ты жив. — Она нарочито театрально развела руками. — Это так ярко доказывает твою неуязвимость, что волноваться просто бессмысленно. Судьба и в самом деле покровительствует Кинстерам, как мне уже неоднократно говорили.

Девил улыбнулся. Они будут волноваться друг за друга до конца дней своих. Он привлек ее к себе.

— Судьба предназначила тебе быть женой Кинстера. Неуязвимый муж необходим такой женщине, как ты.

Он нежно провел рукой между ее бедрами, и в следующее же мгновение его восставшее мужское естество проникло в знакомое убежище. Уронив мыло на пол, Онория выгнулась, приглашая его идти дальше.

— Имей в виду: слуги скоро начнут удивляться, почему в ванной опять красят потолок.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Да, — усмехнулась Онория.

Девил издал глухой смешок, который она почувствовала всем телом.

— Ни единой брызги, — предупредила Онория.

— Готов исполнить все твои желания.

Так оно и получилось. Девил принял вызов. Он раскачивал Онорию, сидевшую у него на коленях, до тех пор, пока не довел ее до исступления. Его руки гладили ее разбухшие, болезненно напрягшиеся груди и затвердевшие соски. При каждом их движении вода тихонько плескалась, омывая самые чувствительные места, и наслаждение становилось еще острее. Лихорадка страсти уже разгорячила кожу Онории, да так, что теплая ванна показалась ей ледяной. Ее возбуждали и собственная нагота, и дразнящие прикосновения жестких волосков на груди мужа… Не в силах сдерживать бушующий внутри пожар, Онория попыталась приподняться, но Девил снова опустил ее вниз.

— Никаких брызг, помнишь?

Она только судорожно вздохнула, ощутив проникающую все глубже и глубже твердую мужскую плоть. Три мощных толчка — и она достигла вершины.

Онория закрыла глаза и, шепча имя мужа, улетела в зияющую лучистую пустоту, а потом тихонько приплыла обратно, на землю.

На этот раз Девил не присоединился к ней. Он просто нежно обнимал жену, дожидаясь, пока она придет в себя Онория блаженно улыбнулась и с такой же властной силой сжала руки. Девил не сказал, что любит ее, но после всего случившегося она не нуждалась в словах. Как истинный Кинстер, он не говорил, а действовал.

Они принадлежали друг другу, и этого было вполне достаточно. Их любовь росла вместе с ребенком в чреве Онории. Вот оно — их достояние, их жизнь.

Очнувшись от сладкого забытья, Онория начала ласкать мужа, искусно пробуждая желание. В следующее мгновение он встал, взял жену на руки и вышел из ванной.

— Мы же еще мокрые, — удивленно сказала Онория, поняв, что Девил направляется в спальню.

— Мы быстро высохнем.

И они действительно высохли быстро, извиваясь на шелковых простынях и подтверждая взаимную любовь самым прекрасным способом из всех существующих на свете. Чуть позже Онория заснула у Девила на груди. Он лежал и улыбался.

Настоящие Кинстеры умирают в своих кроватях.

Подавив смешок, Девил посмотрел на жену, но она уткнулась лицом в его плечо. Он осторожно перевернул Онорию на бок. Она снова прижалась к нему, положив руку на грудь. Девил обнял ее и поцеловал в висок.

«Владеть и держать» — это девиз их рода, но также и супружеский обет. Один из предков Девила заплатил чудовищную сумму, чтобы его выполнить. Женившись на Онории Пруденс, он понял почему.

Иметь — это прекрасно, но любить и никогда не расставаться — гораздо лучше.

Примечания