Его спокойные, холодные глаза скользнули по лицам присутствующих.

Это был не вызов, а обещание, и матросы отлично поняли, что именно он обещал, — все до единого.

Рядом с Девилом стоял Уэйн. Их двоих было достаточно, чтобы таверна вдруг показалась битком набитой людьми.

Онория воспользовалась моментом и, натянуто улыбаясь, сказала:

— А вот и вы, милорд. К сожалению, люди, которых вы ищете, уплыли на своем корабле сегодня утром. Здесь их нет.

Девил бросил на жену испепеляющий взгляд и удивленно поднял бровь.

— Вот как?

Эти слова, произнесенные глухим голосом, ни в коей мере не выдали его настроения и намерений. Вся таверна затаила дыхание. Помолчав немного, он кивнул бармену:

— В таком случае извините за вторжение.

Девил схватил Онорию за руку, вытащил ее на улицу и быстро втолкнул в карету. Слиго тоже поспешил выйти на улицу — здесь было гораздо безопаснее. Уэйн шел за ними следом.

— Я сяду в наемный экипаж, — сказал он, кивнув в сторону маленькой кареты, стоявшей поодаль.

Девил, мрачный как туча, забрался в карету. Слиго захлопнул дверцу, кучер щелкнул вожжами, и через три минуты карета выехала из узкой улочки и свернула по направлению к Гросвенор-сквер. Всю дорогу супруги молчали. Только около дома Девил несколько оживился.

Уэбстер встретил их на пороге. Его лицо выражало нескрываемое облегчение. Но, заметив, что хозяин не в духе, он тут же напустил на себя бесстрастный вид. Онория шла с гордо поднятой головой, хотя ей казалось, что рядом с ней не живой человек, а гранитная скала.

— Прости, дорогая, но я должен поговорить со Слиго, — сказал Девил, остановившись посреди холла. В его ровном, холодном голосе звучала еле сдерживаемая ярость. — Иди наверх. Я присоединюсь к тебе позже.

В первый раз за весь вечер Онория увидела лицо мужа при ярком свете. Оно осунулось и было бледнее, чем обычно, а потому походило на маску. Живыми казались только пылающие темные глаза. Онория смело встретила его гневный взгляд.

— Слиго действовал в соответствии с моими распоряжениями, — начала она.

— Вот как? — холодно отозвался Девил.

Онория внимательно посмотрела на него и, опустив голову, направилась к лестнице. Девил в таком состоянии, что с ним лучше не разговаривать: это может привести к плачевным результатам. Застыв как изваяние, герцог ждал, пока она скроется из виду.

— В библиотеку, — коротко бросил он Слиго.

Денщик чуть ли не бегом бросился в библиотеку. Девил медленно шел за ним следом. Пропустив хозяина вперед, Слиго закрыл дверь и встал столбом, не сводя глаз с письменного стола. Девил держал паузу. Вопреки обыкновению он не стал усаживаться в кресло — уж слишком сильна была бушевавшая в душе ярость, — а подошел к окну.

Гневные слова, вихрем крутившиеся в голове, так и рвались с языка. Сжав челюсти, Девил заставлял себя молчать. Никогда еще он не был в таком состоянии. Казалось, еще немного, и череп лопнет от переполняющей его злости.

— Лакей, с которым я случайно встретился в Сент-Джеймсе, сообщил, что ее светлость поехала в «Якорь». Не успел я взять экипаж, как появились еще трое слуг с такими же новостями.

Оказывается, добрая половина моих людей ходит за мной по пятам, вместо того чтобы выполнять мои приказы и присматривать за моей женой! Каким образом, черт подери, она вообще узнала о существовании этой таверны? Слиго вздрогнул.

— Она спросила — я и сказал.

— А для чего, во имя всего святого, ты повез ее туда? — взревел Девил.

В этот момент открылась дверь и Уэбстер был вознагражден леденящим душу взглядом.

— Прошу меня не беспокоить.

— Слушаюсь, ваша светлость. — Уэбстер пропустил миссис Халл и прикрыл дверь. — Мы с миссис Халл только хотели удостовериться, не ввел ли вас кто в заблуждение.

— Я нашел свою жену в доках. Меня будет трудно убедить в том, что это заблуждение.

Каждое его слово ранило, как кинжал. Уэбстер побледнел, но продолжал держаться стойко.

— Полагаю, вы хотите узнать, как все это произошло, милорд. Слиго действовал не по своей воле. Все мы: я, миссис Халл и Слиго — боялись за ее светлость и пытались отговорить, но, услышав доводы миледи, не осмелились ей перечить.

До боли сжав кулаки, Девил прошипел сквозь зубы:

— Какие еще доводы?

Уэбстер изложил план Онории. Миссис Халл тоже что-то добавила.

— Очень разумно, по-моему. — Она негодующе засопела. — Ее светлость волновалась, как и все мы. Что же еще оставалось делать?

Девил с трудом сдержался, чтобы не разразиться гневной тирадой. Его буйный темперамент бурлил, грозя прорвать хрупкий заслон цивилизованных манер. Он прищурился и закричал:

— Пошли вон! Все!

Слуги удалились, тихонько притворив за собой дверь. Девил долго всматривался в кромешную тьму за окном. Слиго не нравились светские красавицы, Уэбстер в их присутствии становился еще более чопорным, чем обычно, миссис Халл была невероятно консервативна. И тем не менее все они послушались его жену и приняли ее доводы.

Женившись на Онории Пруденс Анстрадер-Уэзерби, он уже по уши увяз в ее доводах. Но у него есть и свои — не менее основательные. Правда, он не намерен делиться ими со слугами. Придя к такому выводу, Девил стремительно направился в свои апартаменты.

По дороге он подумал, что Онория, хоть ее и не было в библиотеке, ухитрилась избавить своих сообщников от его праведного гнева. Но лучше бы он излил на слуг хоть часть клокочущей в душе ярости, потому что теперь Онории предстоит испытать это на себе.

Девил широко распахнул дверь в спальню и с грохотом захлопнул ее. Онория даже не вздрогнула. Она стояла возле камина с высоко поднятой головой, полная непоколебимой решимости встретиться с ним лицом к лицу. Золотистые отсветы пламени падали на ее коричневое бархатное платье и на каштановые локоны, уложенные в пучок. Лицо было бледным, но спокойным. В серо-голубых, широко раскрытых глазах Девил не увидел и тени страха. А округлый анстрадеровский подбородок она уже задрала вверх!

Девил шагнул к ней. Подбородок вздернулся еще выше.

— Ты дала слово, что не будешь сама принимать участие в расследовании убийства.

Онория невозмутимо подняла брови.

— Тогда речь шла об убийце Толли. Но если кто-то собирается убить тебя, я не намерена сидеть сложа руки, этого тебе не обещала.

Глаза Девила потемнели. Он набычился.

— Очень хорошо. Пообещай сейчас же, что больше не будешь вмешиваться.

— Не могу.

Девил возвышался над ней, как скала. Его глаза превратились в узенькие щелочки и теперь казались черными. Он подступил еще ближе.

— Не можешь… или не хочешь? Онория стояла на своем:

— Не могу.

Девил сжал челюсти и продолжал смотреть на нее в упор.

— И не хочу. Не жди от меня таких обещаний.

— Я настроен более чем серьезно. — Он подошел к Онории почти вплотную. — Женщины… жены должны сидеть дома и вышивать, а не выслеживать убийц. Они обязаны быть дома и ждать мужа, а не болтаться в доках, подвергаясь смертельной опасности!

Девил закрыл глаза, подавляя почти непреодолимое желание перейти с крика на рев. Потом, поймав на себе взгляд Онории, заговорил снова:

— Обещай, что ты никогда больше не повторишь таких инцидентов, как сегодня, что ты будешь сидеть дома и перестанешь думать об убийцах. Обо всех убийцах. — Он вопросительно поднял брови. — Ну?

— Что «ну»?

Девил и на этот раз сдержал рвущийся из груди рев

— Дай мне слово!

— Как бы не так! — У Онории вспыхнули глаза. — Не стану я сидеть дома, пока кто-то пытается отнять тебя у меня. Я твоя жена, а не сторонний наблюдатель. Я не буду заниматься вышиванием и покорно ждать новостей — быть может, известия о твоей смерти. Я твоя жена и обязана помогать тебе. И если это грозит мне опасностью — что ж, чему быть, того не миновать. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Я из рода Анстрадер-Уэзерби и не хуже тебя могу встретить смерть лицом к лицу. Если тебе нужна ручная, покладистая жена, не надо было выбирать меня.

Ошеломленный не столько словами, сколько яростью, звучавшей в них, Девил молча смотрел на Онорию. Потом, нахмурив брови и покачав головой, произнес:

— Нет.

Онория тоже нахмурилась.

— Что «нет»?

— Я не согласен со всем, о чем ты говорила, а особенно с твоим представлением о долге. Будучи моей женой, ты должна выполнять только те обязанности, которые я на тебя возлагаю. С моей точки зрения, ни чувством долга, ни какими-либо другими причинами нельзя оправдать тот факт, что ты подвергла себя опасности.

Лицо Девила было совсем близко. Если бы Онория не ощущала так остро черную злобу, раздиравшую изнутри это сильное тело, она, возможно, обратила бы внимание на смысл резких слов мужа.

— Я не согласна, — заявила Онория, надменно прищурившись: не хватало еще покоряться ему во всем!

Девил слегка скривил губы и заговорил — тихо и медленно, точно пытался ее загипнотизировать:

— Ты согласишься.

Онория вздрогнула. Ей вдруг захотелось отвести взгляд в сторону, ибо глаза Девила пронизывали насквозь и призывали подчиниться, как будто обладали некоей таинственной силой. Но усилием воли и из упрямства она преодолела свою слабость.

— Ты во всех отношениях не прав. Когда-то я потеряла близких людей. Так распорядилась судьба, над которой мы не властны. Я не могла помочь им, не могла их спасти… — Онория смолкла, стиснув зубы. — Теперь другое дело. Я не буду стоять в сторонке. — Ее голос дрогнул.

В глазах Девила вспыхнули серебряные искры.

— Проклятие! Да с чего ты взяла, что я позволю кому-то убить себя? В нашем доме ты можешь оберегать меня сколько душе угодно, но не подвергай себя реальной опасности. Ты говорила о долге. Это мой долг — защищать тебя, а не наоборот.

Онория хотела возразить, но Девил взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Обещай, что выполнишь все мои просьбы.

Она глубоко вздохнула — насколько позволял тесный корсаж, — и покачала головой.

— Нет. И дело не только в долге. Есть и другие причины, из-за которых я готова сделать все, чтобы спасти тебя. — Онория говорила быстро, чуть ли не задыхаясь. Должен же Девил понять ее! — И против этого тебе нечего будет возразить.

Лицо Девила застыло, он отступил на шаг — подальше от Онории. А она отчаянно пыталась добраться до его души, не дать ему в очередной раз спрятаться за маской холодности.

— Я люблю тебя. Никого я еще так не любила. И доводы разума тут не действуют. Я не могу расстаться с тобой, не могу допустить, чтобы тебя забрала смерть. Это все равно что расстаться с жизнью… потому что ты и есть моя жизнь.

У Девила замерло сердце. Он пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, отчего вдруг заныла грудь. Он отвернулся, пошел к двери, потом остановился, сжал кулаки и уставился куда-то в потолок.

— Твои доводы неубедительны, — с тяжким вздохом сказал Девил, по-прежнему стоя спиной к Онории.

— Они убедительны для меня. — Она гордо вскинула голову.

— Проклятие! — взревел герцог, круто повернувшись. — А как, во имя всего святого, я должен жить, зная, что ты подвергаешься бог знает какой опасности ради того, чтобы спасти меня?! — От раскатов его голоса чуть не погасли свечи. Бешено жестикулируя, он метался по комнате, словно леопард в клетке. — Ты представляешь, что я почувствовал когда узнал, куда ты поехала? — Глаза Девила извергали пламя. — Знаешь ли ты хоть примерно, что я испытал, когда вошел в ту таверну?

В его голосе звучал укор. Он шагнул к Онории, и у нее перехватило дыхание.

— А знаешь, что с тобой могло произойти в таком месте? — грозно спросил он.

Онория даже не шевельнулась.

— Матросы не моргнув глазом убили бы Слиго и Картера, а потом изнасиловали бы тебя — по очереди. И перерезали бы тебе горло, если б ты осталась жива.

Он говорил с такой убежденностью, что Онория ему поверила. Это была горькая правда. Мышцы на его плечах вздулись от напряжения: Девил изо всех сил сдерживал порыв гнева, напоминая себе, что жена стоит перед ним, целая и невредимая. Еще секунда — и он поймал себя на том, что хочет ее.

Девил круто развернулся и принялся мерить шагами комнату, потом остановился.

— Как ты думаешь, что, черт побери, я бы тогда делал? Если бы что-то случилось с тобой? — Помолчав немного, он продолжал уже более спокойно: — Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности из-за меня. И не проси меня об этом. — На несколько мгновений вновь воцарилось молчание. — Ты обещаешь, что не пойдешь сознательно на риск?

Онория выдержала его взгляд и покачала головой.

— Не могу.

Дернувшись, Девил выразил все свои эмоции в одном коротеньком слове, произнесенном с бешеной яростью.

— Я просто не могу. — Онория развела руками. — Я не упрямлюсь, но пойми…

Ее слова потонули в диком реве. В следующее же мгновение Девил оказался возле двери. Онория замерла.

— Куда ты идешь?

— Вниз.

— Не смей уходить. Я еще не закончила… Вернется ли он, если не удержать его сейчас? Вцепившись в дверную ручку, Девил оглянулся и бросил на Онорию испепеляющий взгляд.

— Если я не уйду, тебе еще неделю будет больно сидеть. — И он с грохотом захлопнул дверь.

Онория прислушалась к удаляющимся шагам: раньше походка у Девила была легче. А потом она очень долго стояла у камина и с отсутствующим видом смотрела па закрытую дверь.

Примчавшись в библиотеку, Девил рухнул в кресло, но тут же вскочил и принялся расхаживать взад и вперед. Это что-то новенькое. Похоже, он совсем потерял контроль над собой. Если так и дальше пойдет, от ковра останутся одни лохмотья.

Издав протяжный стон, Девил остановился, закрыл глаза и, откинув голову, начал размеренно дышать, чтобы хоть немного утихомирить свой бессильный гнев. А ведь вся эта буря страстей вызвана женщиной, которую он взял в жены.

Сжав зубы и стиснув кулаки, он заставлял себя успокоиться. Напряжение, сковавшее его тело, стало понемногу спадать. Девил отчаянно пытался разобраться в причинах столь устрашающего взрыва эмоций.

Ему не понравилось то, что он понял. Онория гораздо лучше справляется с трагической ситуацией, в которую они попали. Правда, она пережила нечто подобное в детстве, хотя тогда все кончилось хуже некуда. Девилу приходилось тяжелее: ведь он ни разу еще не испытывал настоящего страха. Даже на поле боя.

Он — Кинстер, а Кинстеров оберегает сама судьба. Но Девил был человеком здравомыслящим и понимал, что судьба вряд ли будет столь милостива и к женам Кинстеров. Поэтому в его душе и гнездился темный ужас, с которым он не умел еще справляться.

Девил медленно вздохнул, открыл глаза. Пальцы уже почти перестали дрожать. От нервного напряжения по телу пробегал холодок. Он взглянул на графинчик и скривился. Потом внимание Девила привлекли язычки пламени, весело плясавшие в камине. И тут дверцы его памяти распахнулись, и слова любви, только что услышанные от Онории, согрели ему душу. Он смотрел на огонь очень долго и, вздохнув, направился к двери, а язычки пламени все еще танцевали у него перед глазами.

Онория дрожала, лежа под одеялами в своей кровати. Она редко проводила здесь ночь. Борьба с самой собой закончилась тем, что она отправилась в свои апартаменты и, не раздеваясь, улеглась в постель. Она так и не поужинала, но это не имело никакого значения, потому что аппетит пропал бесследно. Ситуация была сложная, и все же, повторись сегодняшняя сцена вновь, она не отказалась бы ни от единого своего слова.

Она обязана была сказать все как есть, хотя знала, что Девилу это может не понравиться. Онория не представляла, как он отнесся к ее признанию в любви. Упрямец отвернулся, увидев по ее глазам, что оно искренне.

Нахмурившись, она уставилась в темноту и уже в сотый раз попыталась проанализировать реакцию мужа. На первый взгляд он опять вел себя как тиран: настаивал на своем, не сомневаясь, что жена послушается его, а потом, видя ее упорство, прибегал к методам устрашения. И все же… мысль о том, что она подвергалась опасности, выводила его из себя. Это очень похоже на…

Самые фантастические предположения вихрем крутились в ее голове и в конце концов усыпили.

Открыв глаза, она увидела огромных размеров тень, маячившую над ее кроватью.

— Глупая женщина! Что, черт побери, ты здесь делаешь?

Судя по тону, это был риторический вопрос. Онория героическим усилием подавила смех. Теперь в голосе Девила звучала обида. Бедняжка! Он уже не ведет себя как деспот, которому подвластно все на свете. Привыкнув к темноте, она увидела, что он стоит и скорбно качает головой.

Девил вдруг нагнулся, обнял Онорию и взял на руки. Она притворилась спящей.

— Чертова рубашка! — Он сказал это с таким отвращением, что у Онории свело челюсть. — Эта женщина слишком высокого о себе мнения!

Еще минута — и он осторожно уложил жену на свою кровать. Она решила пока не просыпаться, а для правдоподобия тихонько пробормотала что-то и свернулась калачиком.

Девил хмыкнул. Потом Онория услышала знакомый шорох его одежды, и воображение услужливо дорисовало то, что она не могла видеть.

Когда Девил — такой теплый и сильный — улегся рядом, Онория испытала несказанное облегчение. У нее даже засосало под ложечкой. Тяжело вздохнув, одной рукой он обнял ее за талию, другую положил на грудь — властно и нежно.

Пока Онория раздумывала, стоит ли ей просыпаться, дыхание мужа стало ровнее и тише. Она с улыбкой закрыла глаза.