Люсинда не сразу поняла, что они все ждут ее ответа, искренне озабоченные только ее самочувствием, и ничем другим. Она улыбнулась и почувствовала, как расслабляется.

— Благодарю вас, джентльмены. Вы действительно очень любезны.

— Счастлив услужить, — сказал мистер Саттерли.

— Буду рад, дорогая, — сказал мистер Эмберли. В глазах лорда Рутвена мерцала печаль. Он криво улыбнулся.

— Видите ли, ничего не может быть «очень» для друга.

Люсинде стало еще спокойнее, и она улыбнулась.

Из толпы Гэрри следил за ними. Впереди шли Саттерли и Эмберли, за ними Рутвен с Люсиндой. Когда до Гэрри дошло, что цель Рутвена — одна из застекленных дверей, выходивших на веранду, напряжение снова охватило его. Он сделал шаг вперед… и остановился как вкопанный.

Люсинда больше его не интересует.

Саттерли и Эмберли пропустили Люсинду и Рутвена на веранду, затем последовали за ними. Гэрри прищурился. Мгновение он пристально смотрел на тихо колышущиеся драпировки, за которыми исчезла четверка.

Затем его губы цинично скривились. С такими кавалерами прелестная миссис Бэббакум не нуждается в его защите. Несколько скованно он повернулся и направился к карточным столам.

— Орелия Уилокс всегда давала самые лучшие балы. — Шелковое платье Эм зашелестело в темноте кареты, катившейся по Хайгейт-Хилл. Через мгновение она неуверенно добавила: — Что-то я не видела Гэрри сегодня.

— Его там не было, — устало проговорила Люсинда, радуясь, что Хетер спит, свернувшись на противоположном сиденье. Если бы не падчерица, которая так невинно наслаждалась первыми светскими впечатлениями, Люсинда серьезно подумала бы об отъезде из столицы, хотя это было бы равносильно признанию поражения.

Она и чувствовала себя побежденной. Еще один вечер прошел без Гэрри. Она не видела его с субботнего бала леди Мотт, он больше не являлся на балы и вечеринки, которые они посещали. Она тосковала не столько о его присутствии, сколько о его неотступном взгляде, возбуждавшем в ней совершенно особенные чувства.

И по этим чувствам она ужасно теперь скучала.

— Вероятно, он уехал из Лондона? — Голос прозвучал ровно, но слова выразили ее сильнейший страх. Она разыграла свои карты — и проиграла.

— Нет, — зашевелилась Эм. — Фергюс упоминал, что Долиш все еще торчит в кухне, — она фыркнула. — Один Господь знает, с какой целью.

Через мгновение Эм тихо продолжила:

— С самого начала было ясно, дорогая, что легкой победы не будет. Он упрям, как осел, то есть как большинство мужчин в подобных делах. Вы должны дать ему время привыкнуть к этой мысли, и его сопротивление иссякнет само собой. Он появится в конце концов, надо только подождать.

Подождать. Карета громыхала по булыжной мостовой. Люсинда откинула голову на подушки и вспомнила свои недавние действия. Чем бы все это ни кончилось, она не сожалела ни об одном из них. Попав снова в такую же ситуацию, она вела бы себя точно так же. Но ни грустные размышления о прошлом, ни праздное времяпрепровождение в настоящем не приближали ее к цели. Вряд ли она когда-либо снова сможет соблазнить Гэрри, если он сейчас не вернется к ней.

Хуже того, он перестал беспокоиться о ее безопасности, хотя лорд Рутвен, мистер Эмберли и мистер Саттерли с безмерным усердием ухаживали за ней. Если бы не их энтузиазм и совершенно платоническая поддержка, она вряд ли смогла бы выдержать все эти светские развлечения с высоко поднятой головой. Да и балы, которые она вначале находила захватывающими, потеряли свою привлекательность. Танцы ей наскучили, вальсы превратились в тяжелые испытания. Что касается прогулок, бесконечных визитов, постоянных появлений на балах, требуемых светским этикетом, она все более видела в них пустую трату времени. Несомненно, в ней возродилась деловая женщина. По правде говоря, она теперь считала светские развлечения очень плохим капиталовложением, поскольку больше не надеялась получить от них прибыль.

К несчастью, она понятия не имела, какую новую стратегию избрать, как вернуть свою цель в пределы досягаемости. Гэрри взял дело в свои руки и оставил ей одно лишь ожидание. Подобный сценарий Люсинда находила крайне раздражающим.

Она подавила желание фыркнуть — привычка Эм оказалась заразительной.

Но, вероятно, Эм снова права. Надо ждать. Она разыграла свои карты.

Теперь очередь Гэрри.

Примерно двенадцать часов спустя Гэрри в своей обычной позе подпирал стену длинного бального зала резиденции Уэббов на Маунтстрит, лениво наблюдая за толпой, собравшейся на бракосочетание его брата. Их отец восседал в кресле в другом конце зала. Рядом с ним сидела Эм в роскошных темно-синих шелках. Ее почетная гостья отсутствовала.

Конечно, теперь ему не надо забивать себе голову мыслями о том, где она и чем занимается. Поведение его друзей делает это совершенно ненужным. В последние пять дней они сопровождали ее повсюду, поглядывая на него холодно и очень критично. Рутвен с высокомерным пренебрежением счел возможным назвать его «проклятым идиотом». Рутвен, который, будучи на полгода его старше, совершенно не собирался беспокоить себя поисками жены! Рутвен, который должен был сохранить титул в семье! Гэрри с отвращением усмехнулся и предложил бывшему другу попытать счастья, если уж он так очарован данной леди.

Рутвен заморгал и слегка смутился.

Прикрыв глаза, Гэрри глотнул бренди для утешения.

И, получив удар по плечу в самый критический момент, поперхнулся. Восстановив дыхание, он повернулся к нападавшему:

— Черт побери, надеюсь, твоя жена научит тебя хорошим манерам!

Джек засмеялся.

— Возможно, но вряд ли тебя это коснется. Она считает тебя опасным. И думает, что тебе необходима женщина, способная затупить твое смертоносное оружие.

— Неужели? — подчеркнуто холодно ответил Гэрри, глотнул еще бренди и отвернулся. Джек не унимался:

— Клянусь жизнью. Она считает, что тут понадобится отважная женщина — Боудикка (Вдова вождя британского племени иценов. Возглавила антиримское восстание в Британии в 61 г . н.э., которое было с трудом подавлено римской армией. Боудикка покончила с собой, приняв яд), как я понял. Другая с тобой не справится.

Гэрри закатил глаза… но тут же представил себе Люсинду, полуобнаженную, разукрашенную синей краской, на колеснице.

— У твоей жены типично женское экстравагантное воображение.

Джек хихикнул.

— Я подожду с выводами до конца медового месяца. Мы отправляемся на неделю в Роулинг-Коттедж. Сейчас в Лестершире тихо и мило.

Гэрри покачал головой, улыбаясь блеску глаз брата.

— Только не потеряй что-нибудь жизненно важное… голову, например.

Джек засмеялся.

— Думаю, справлюсь. — Он нашел взглядом жену в центре толпы у двери и, повернувшись к Гэрри, протянул руку. — Пожелай мне удачи.

Гэрри встретил его взгляд.

— Ты знаешь, что я желаю тебе удачи. И твоей Златовласке тоже.

— Я передам ей. — Уже повернувшись уходить, он искоса взглянул на Гэрри: — Позаботься о себе.

И, кивнув в последний раз, он направился к своему будущему, оставив Гэрри недоумевать, насколько нынешняя затруднительная ситуация отражается на его лице.

Пятнадцать минут спустя, стоя на верхних ступеньках парадной лестницы дома Уэббов, он смотрел вслед экипажу, увозящему Джека и его новобрачную. Экипаж завернул на Саут-Одли-стрит и исчез из виду. Гости повернулись, вздыхая, и отправились в дом. Гэрри задержался, избегая встречи с Эм и отцом, и последним вошел в холл.

Дворецкий как раз вернулся с его перчатками и тростью, когда холодный, спокойный голос спросил:

— Неужели вы не останетесь с нами хоть ненадолго, мистер Лестер? У нас практически не было шанса познакомиться.

Гэрри повернулся и увидел изящное лицо миссис Уэбб и ее серебряно-голубые глаза, которые, как он был уверен, видели слишком много.

— Благодарю, мадам, но я должен идти.

Он элегантно поклонился, только чтобы, выпрямляясь, услышать ее вздох.

— Я искренне надеюсь, что вы примете правильное решение.

К своей величайшей неловкости, Гэрри оказался в ловушке ее проницательного взгляда.

— Видите ли, это очень просто. Никаких проблем, хотя всегда кажется, что проблема есть. Человек только должен решить, что ему необходимо больше всего в жизни. Поверьте мне. — Она по-матерински похлопала его по руке, в полном несоответствии с ее чрезвычайно элегантной внешностью. — Это так легко, если подумать хорошенько.

В первый раз за очень долгое время Гэрри не нашелся что ответить.

Люсилла Уэбб улыбнулась ему очень искренне и грациозно взмахнула рукой.

— Я должна вернуться к гостям. Но постарайтесь принять правильное решение, мистер Лестер. И желаю вам удачи.

Она ускользнула в гостиную.

Выйдя на улицу, Гэрри остановился в раздумье. Куда идти? Домой? В один из клубов? Нахмурившись, он покачал головой.

Незваный образ Боудикки предстал перед его мысленным взором. Гэрри перестал хмуриться, губы дернулись в улыбке. Странная фантазия. Неужели он так опасен, что женщине необходима броня для общения с ним?

Сидящий в нем повеса не возражал против такого сравнения, но сам Гэрри не знал, комплимент ли это. Однако он был уверен — и у него было предостаточно доказательств, — что Люсинда Бэббакум не относится к тем женщинам, которые способны осознать опасность, еще менее — предусмотреть ее. Она, как он представлял, просто посмотрела бы в глаза римским командирам и спокойно указала им на то, что они незаконно вторглись в ее владения. А потом, сложив на груди руки и нетерпеливо топая ножкой, приказала бы им удалиться.

И очень вероятно, они бы ушли.

Как ушел он…

Гэрри встряхнулся, отгоняя эти мысли. Глубоко вздохнув, он поднял голову и увидел, что стоит в конце Саут-Одли-стрит. Впереди маняще зеленели тенистые лужайки Грин-парка.

Решив прогуляться, он пересек Пиккадилли. Еще было рано для прогулок аристократов, и большинство наверняка отправится в Гайд-парк по соседству. Грин-парк оккупировали няни с детьми и влюбленные пары, прогуливавшиеся по дорожкам.

Он медленно шел, впитывая мирную тишину, стараясь ни о чем не думать.

Пока крикетный мяч не ударил его по колену.

Гэрри подавил недовольный возглас, уже готовый было сорваться с его губ, остановился и поднял мяч, оглядываясь в поисках владельца.

Вернее, как оказалось, владельцев.

Их было трое, один чуть постарше, но и ему едва ли было больше семи лет. Они выступили из-за дерева и осторожно приблизились к нему.

— Я… мне очень жаль, сэр, — пропищал старший. — Вам не больно, сэр?

Гэрри едва не засмеялся.

— Ужасно больно, — сурово ответил он. Все три личика испуганно вытянулись. — Но полагаю, я выживу.

Они облегченно вздохнули и с надеждой посмотрели на него. Огромные глаза, опушенные длинными ресницами, лица невинные, как у ангелов.

Найдя пальцами шов мяча, Гэрри сдался и улыбнулся. Он присел на корточки, чтобы сравняться с ними ростом, и закрутил мяч, как волчок, на ладони.

— Ох… здорово!

— Как вы это делаете?

Мальчики окружили его, забыв о вежливой сдержанности. Гэрри показал им трюк, усвоенный во время длинных летних детских каникул. Они охали, ахали и пробовали сами повторить его.

— Джеймс! Адам! Куда же вы подевались? Марк?

Троица виновато оглянулась.

— Нам надо идти, — сказал старший. Затем улыбнулся так, как может улыбаться только маленький мальчик. — Огромное спасибо, сэр.

Гэрри усмехнулся, встал и смотрел, как троица спешит к толстой нетерпеливой няне.

Он все еще усмехался, когда слова миссис Уэбб зазвучали в его ушах: «Человек должен решить, что ему необходимо больше всего в жизни».

Он не думал о своем самом заветном желании уже много лет. Десять лет. Десять лет назад он преследовал свою цель с тем, что было в то время его главным качеством, — самоуверенной импульсивностью. И обнаружил, что он и его мечты преданы.

И он спрятал свои мечты подальше, запер их в самых глубоких тайниках души и никогда больше не выпускал на свободу.

На его губах появилась циничная улыбка. Он отвернулся и продолжил прогулку.

Но не мог свернуть мысли с выбранного ими пути.

Он прекрасно знал, чего больше всего хочет от жизни — и тогда, и сейчас; несмотря на прошедшие годы, он мало изменился.

Гэрри остановился и заставил себя сделать глубокий вдох. За спиной еще слышались тонкие голоса его новых знакомых, покидавших парк со своей няней. Вокруг него под строгим наблюдением играли подростки. Тут и там прогуливались джентльмены под руку с женами, окруженные детьми.

Другие жизни были полны, его оставалась пустой.

Может быть, в конце концов пора рискнуть? Первая попытка обернулась катастрофой, но неужели он так труслив, что не сможет попробовать снова?

Вечером он отправился в театр. Его мало занимал сам спектакль и еще меньше — маленькие светские драмы, разыгрываемые в коридорах, но, к его несчастью, прелестная миссис Бэббакум изъявила желание познакомиться с игрой великого трагика Эдмунда Кина. Эмберли с удовольствием повиновался.

Из тени у стены партера, напротив ложи, заказанной Эмберли, Гэрри смотрел, как рассаживается маленькая компания. Только что прозвенел звонок, и публика засуетилась. Сливки общества занимали места в ложах, щеголи из партера пялили на них глаза, менее удачливые наблюдали с галерки.

Гэрри увидел, как Эмберли эффектно усаживает Люсинду. Она была, как обычно, в синем платье, но сегодня — с сиреневым оттенком. Серебряная вышивка украшала декольте. Ее темные, высоко поднятые волосы открывали бледное лицо. Расправив юбки, она подняла глаза на Эмберли и улыбнулась.

Гэрри почувствовал, как холод пробирается до самой глубины его существа.

Эмберли засмеялся и заговорил, наклонившись, чтобы Люсинда не напрягала слух.

Гэрри перевел взгляд на остальных. Саттерли болтал с Эм, сидевшей рядом с Люсиндей. Хетер Бэббакум с размаха плюхнулась в кресло позади Эм. Гэрри заметил стоящего за Хетер Джеральда. Его поза красноречиво говорила о том, как он относится к своей очаровательной подопечной.

Ошеломленный, Гэрри нахмурился. Он легко читал по лицу Джеральда даже с такого расстояния. Его брат выглядел слишком заинтересованным. Гэрри подумал, что надо будет предупредить брата, но тут же осекся. Хетер Бэббакум, конечно, юна, но искренна и честна. Кто он такой, чтобы выступать против нее?

Его взгляд снова устремился на Люсинду. Он скривился, насмехаясь над самим собой.

Кто он такой, чтобы спорить с любовью?

Какая другая причина могла привести его сюда, если не сильнейшее стремление успокоиться?

Даже Долиш стал смотреть на него со странным чувством, похожим на жалость. На раздраженный вопрос «Что, черт побери, случилось?» его преданный слуга, почесав подбородок, ответил: «Просто очень похоже, что вам невесело… Если вы понимаете, о чем я».

Гэрри свирепо посмотрел на него и прошел в библиотеку… но он прекрасно понял, что имел в виду Долиш. Последняя неделя была сущим адом. Он думал, что достаточно легко будет вычеркнуть Люсинду Бэббакум из своей жизни, учитывая, как недавно она в нее вошла. В конце концов, умение покидать женщин и избегать обещаний входит в обязательный набор уловок светских повес.

Но изгнать прелестную миссис Бэббакум из своих мыслей оказалось невозможным.

Что оставляло ему только один путь.

Как коротко сформулировала миссис Уэбб — уяснить, чего он хочет больше всего.

Но нужен ли еще он ей?

Гэрри следил за Эмберли, продолжающим болтать и элегантно жестикулировать. Эмберли не дурак и прекрасный рассказчик. Мысль о том, что Люсинда, отвергнув его, Гэрри, предложение, может забыть его, решить, что он недостоин ее усилий, и поискать поддержки в другом месте, не способствовала его утешению.

Еще менее утешительным явилось осознание того, что ему может не представиться второй шанс… и у него нет права требовать или вмешиваться в ухаживания друга.

Грудь Гэрри будто сжало тисками. Эмберли снова зажестикулировал, и Эм рассмеялась. Люсинда, улыбаясь, подняла глаза на Эмберли. Гэрри прищурился, отчаянно пытаясь разглядеть выражение ее глаз.

Но она была слишком далеко, а когда повернулась, ее глаза были полуприкрыты веками.

Из оркестровой ямы послышался звон фанфар, встреченный громким свистом из партера и вежливыми аплодисментами из лож. Люстры в зале погасли, лампы на сцене зажглись. Актеры вышли из-за кулис, и взгляды публики обратились на них.

Все, кроме взгляда Люсинды.

Привыкнув к темноте, Гэрри увидел, что она смотрит вниз, а не на сцену — возможно, на руки, возможно, играет веером. Она высоко держала голову, и никто из ее спутников не мог заподозрить, что ее внимание не сфокусировано на пьесе. Мерцающий свет играл на ее лице, спокойном, но рассеянном и печальном, сдержанном и одновременно красноречивом.

Гэрри глубоко вздохнул и выпрямился. Ему стало немного легче.

Люсинда оглянулась… не на сцену, а на публику. Гэрри окаменел, когда ее взгляд скользнул по ложам над ним.

Даже в полумраке он увидел надежду, осветившую ее лицо, и то, как потом она медленно угасла.

Люсинда разочарованно замигала, затем не спеша откинулась на спинку кресла. Ее лицо стало невыразимо печальнее, чем прежде.

Сердце Гэрри болезненно сжалось. На этот раз он не попытался подавить свои чувства. Он повернулся и. неторопливо пошел вдоль стены к двери уже в гораздо более радостном настроении.

Он не ошибся в Люсинде Бэббакум. Эта проклятая женщина была так уверена в себе, что не видела опасности в любви к нему.

Выходя из темного партера, он улыбался.

Двумя ярусами выше, на переполненной галерке, Эрлу Джолиффу было не до улыбок. Он мрачно смотрел на Люсинду и всю компанию в ложе Эмберли.

— Проклятье! Что, черт побери, происходит? — прошипел он.

Мортимер Бэббакум, сидевший рядом с ним, повернулся к нему с недоуменным видом.

Джолифф с отвращением показал на ложу напротив.

— Что она с ними делает? Она превратила целую стаю самых опасных лондонских волков в кошечек!

— Кошечек? — заморгал Мортимер. Джолифф чуть не зарычал.

— Ну, болонок! Проклятая ведьма… точно, как сказал Скругторп.

— Эй, потише! Тсс! — раздалось вокруг.

Мгновение Джолифф раздумывал, как погрубее ответить, затем благоразумие восторжествовало. Он заставил себя смолчать, но его взгляд оставался прикованным к его жертвенной овечке… превратившейся в укротительницу волков.

Мортимер склонился к нему.

— Наверно, они смягчают ее… пускают пыль в глаза. Мы можем позволить себе еще немного подождать… не так уж отчаянно нам нужны деньги.

Джолифф пристально посмотрел на него, затем подпер голову руками.

— Когда светские распутники охотятся за женщиной, они не ведут себя так, как с вдовой вашего дяди, — объяснил он сквозь сжатые зубы. Его злобный взгляд переключился на Эмберли и Саттерли. — Они действительно милы. Боже мой! Разве вы не видите?

Нахмурившись, Мортимер посмотрел на ложу Эмберли.

Джолифф проглотил проклятье. Что касается их положения… так отчаяннее и быть не может. Неожиданная встреча с его кредитором прошлым вечером ярко продемонстрировала, насколько оно отчаянное. Джолифф подавил дрожь при воспоминании о странном бесплотном голосе, раздавшемся из экипажа, остановившего его на окутанной туманом улице.

— Скоро, Джолифф. Очень скоро. — Последовала пауза. — Я нетерпелив.

Джолифф был наслышан о нетерпеливости этого человека… и обычных последствиях данного недостатка.

Он был в полном отчаянии. Но Мортимер слишком глуп, чтобы доверять ему эти новости.

Джолифф сосредоточил все свое внимание на женщине в темной ложе.

— Нам необходимо что-то сделать… вмешаться.

Он говорил скорее с самим собой, чем с Мортимером.

Но Мортимер услышал.

— Что? — он повернул к Джолиффу удивленное глуповатое лицо. — Но… я думал, что мы пришли к соглашению… нет необходимости в открытом вмешательстве… мы не должны ничего делать сами! — Он уже почти кричал.

— Шшш! — раздалось со всех сторон. Раздраженный, Джолифф схватил Мортимера за сюртук и поставил на ноги.

— Пойдемте отсюда. — Он злобно взглянул на Люсинду. — Я видел достаточно.

И он стал подталкивать Мортимера к выходу. Как только они достигли коридора, Мортимер обернулся и схватил Джолиффа за лацканы.

— Но ведь вы сказали, что нет нужды похищать ее.

Джолифф смотрел на него с отвращением и презрением.

— Я не говорю о похищении, — рявкнул он, освобождаясь. — Есть лучший способ достижения нашей цели. Идемте… нам необходимо посетить одну вечеринку.