Глава 21

Николас пошевелился, как только его подняли. В отличие от Джека. Тот открыл глаза и застонал уже после прибытия доктора Кентона. Коротышка доктор приподнял его веко, поводил свечой перед глазами и осторожно дотронулся до огромной шишки над правым виском.

– Вам повезло… очень повезло, – заметил он. – Не будь ваш череп таким толстым, сомневаюсь, что вы успели бы охнуть перед смертью.

Джек поморщился. Он терпеливо вынес осмотр, но посигналил Чарлзу, как только Кентон отвернулся.

Если Джек способен строить такие рожи, значит, рассудка не потерял. Поэтому Чарлз постарался как можно скорее увести доктора от пациента.

Через четверть часа вернулся мрачный Джарвис. Они снова собрались в библиотеке, как раньше, если не считать того, что состояние Джека и Николаса отнюдь не улучшилось. Голова Джека трещала, рана Николаса вновь открылась.

Все по очереди рассказали о случившемся. Пенни описала, как прибыл Фотергилл с совершенно невинной просьбой и как он мгновенно превратился в зверя, обездвижив Джека и захватив ее и Николаса. Она остановилась на том месте, когда в дверях спальни появился Чарлз, и неожиданно спросила:

– Чарлз, как ты догадался вернуться?

– Мне не следовало вообще уезжать, – угрюмо признался он. – Мы галопом мчались к Фауи, когда нас вдруг осенило. Кузен Денниса не имел никакого прямого отношения к нашему убийце: плащ и нож – всего лишь декорация, призванная убедить меня немедленно мчаться расследовать преступление, в то время как основное действие будет происходить здесь. Я повернул назад. Джарвис продолжал путь, решив посмотреть, нельзя ли извлечь какой-то информации из гибели Сида Гарнута.

– Но кроме того, что это, несомненно, дело рук нашего убийцы, я больше ничего не узнал, – вмешался Джарвис. – С мальчишкой расправились с какой-то почти пренебрежительной жестокостью. Фотергилл, или кто там он есть, не испытывает никаких чувств по отношению к тем, кого убивает.

Пенни передернуло. Чарлз вкратце рассказал о том, чем кончилось дело, изложив только самые необходимые факты. Он как раз дошел до места, когда Фотергилл выскочил из окна, как к дому кто-то подъехал.

Чарлз поднялся и выглянул наружу.

– Один из моих грумов. Похоже, Далзил что-то обнаружил.

Он вышел и почти сразу же вернулся с уже знакомым пакетом в руке. Подошел к столу, разрезал пакет и, развернув бумаги, подошел к креслу.

– Далзил пишет, – поморщившись, сообщил он, – что они еще не выяснили насчет Жерона, но Джулиан Фотергилл, родственник жены Калвера, – двадцатидвухлетний юноша, очень светлый блондин, который, если верить его матери, сейчас отправился в пеший поход по Озерному краю в компании своих друзей. Он действительно начинающий орнитолог.

Чарлз глянул сначала на Джарвиса, потом на Джека.

– Если не считать цвета волос и возраста, все остальное верно, – фыркнул последний.

– Да, и он не преминул этим воспользоваться, – согласился Чарлз. – Никто не удивится, встретив на своей земле заядлого орнитолога.

– Но почему Калвер его не узнал? – удивился Джарвис. – Достаточно было обычного вопроса о тетушке Эрминтруде или чего-то в этом роде, чтобы его разоблачить!

– Это совершенно не обязательно, – покачал головой Чарлз. – Если семья так велика, как утверждает Далзил, всегда существует возможность, что он ее член, пусть и не английской ветви.

– А Калвер дальше своего носа не видит, – добавила Пенни. – Ему можно наговорить любой чепухи, и, кроме того, я сомневаюсь, чтобы его милость помнил собственных родственников! Если бы этот человек не припомнил тетушку Эрминтруду, Калвер посчитал бы, что ошибся сам: он ужасно рассеянный.

– Чудак, как все отшельники, – хмыкнул Чарлз. – Но очень приличный человек.

– Более того, его склонность к затворничеству хорошо известна, – поддакнула Пенни.

Джек, уставясь в потолок, тяжело вздохнул.

– Не представляю, как это он застал меня врасплох! Я насторожился, когда он явился, но к тому времени, как зашел мне за спину, немного расслабился, поверив, что он не представляет опасности. Чертовски типичный англичанин, ничего больше.

– Теперь ты понял, как мне удалось выживать во Франции больше десяти лет, – сухо усмехнулся Чарлз. – Как бы ни был человек подготовлен к опасности, глаза видят только то, что видят, и мы реагируем соответственно.

Пенни вздохнула. Недаром она посчитала Фотергилла кем-то вроде двойника Чарлза.

– Но как бы то ни было, – заявил Чарлз, – у нас нет времени отсиживаться здесь и размышлять. В зарослях его ждала лошадь. Если он был готов сорвать с себя маску, значит, собирался покинуть эти места. А если его миссия – наказать Селборнов и вернуть табакерки и коробочки для пилюль, какова его следующая цель? Куда он отправится?

Николас, и без того бледный, стал похож на привидение.

– Откроет охоту на отца.

– Где он? – вскинулся Джарвис.

– В Лондоне. Эмберли-Хаус в Мейфэре.

Николас попытался сесть. Но Чарлз жестом велел ему оставаться на месте.

– Если мы правы, он не может просто так расправиться с вашим отцом. Теперь он уже понял, что не сможет добраться до коробочек: без охраны их не оставят, и, кроме того, вы не показали, как открывается панель.

– Да, вряд ли он потрудится вернуться сюда, – согласился Джарвис.

– Это также означает, – продолжал Чарлз, – что он посчитает делом чести завладеть табакерками. Вы сказали, что они находятся в Эмберли-Грейндж, в Беркшире, в почти таком же тайнике, как этот. Фотергилл может не знать о тайнике, но заподозрит нечто в этом роде – какое-то хорошо запрятанное помещение, о котором знаете только вы и ваш отец.

– Поэтому он не сразу убьет вашего отца, – задумчиво протянул Джек. – Будь я на его месте, немедленно отправился бы в Эмберли-Грейндж, где хранятся табакерки, и выждал, пока Эмберли не вернется в поместье. А тем временем изучил бы границы его земель, а может, и втерся бы в доверие к кому-то из слуг. Во всяком случае, каким-то образом получил бы доступ в дом.

Он обвел взглядом присутствующих.

– Времени у него много, и единственное, что его тревожит, – намерения Чарлза. Он не без основания опасается, что Чарлз пустится в погоню.

– Учитывая все обстоятельства, не думаю, что это его остановит, – усмехнулся Чарлз.

– Более того, он достаточно молод и самонадеян, чтобы посчитать это вызовом, – жестко бросил Джарвис. – Это может дать нам преимущество. Итак, Чарлз, как ты планируешь поступить?

Чарлз поднялся.

Пенни, сидевшая рядом с ним, давно уже чувствовала его нетерпение и гадала, сколько еще он просидит спокойно. Чарлз подошел к камину.

– Мне необходимо, чтобы один из вас остался здесь. Джек, разумеется. По вполне очевидным причинам. Мы с Джарвисом разнесем вести по всему побережью. Нужно закрыть дверь конюшни, пока лошадь не сбежала.

Джарвис кивнул.

– А я еду в Лондон.

– Я тоже, – пробормотал Николас, хватаясь за подлокотники кресла.

– Нет.

Николас поднял глаза, но спорить не осмелился.

– Я выезжаю сегодня, – повторил Чарлз. – Выберу короткую дорогу и буду в столице к середине завтрашнего дня, возможно, обгоню Фотергилла. Поговорю с вашим отцом и Далзилом, и вместе мы выработаем план.

И, взглянув в исполненное решимости, осунувшееся лицо Николаса, уже мягче добавил:

– Я понимаю ваше желание помочь отцу, но вы не в том состоянии, чтобы это сделать. Долгое утомительное путешествие уложит вас в постель недели на две.

– Но речь идет о моем отце…

– Совершенно верно, меня и послали расследовать это дело. Так что предоставьте это мне. Фотергилл потерпит неудачу и заплатит за все.

– Не тревожьтесь за отца, Николас, потому что я тоже собираюсь в Лондон.

Ее голос, куда мелодичнее, чем у остальных, прозвенел колокольчиком. Все уставились на Пенни, но она глядела только на Чарлза.

Прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем она мягко сказала:

– Л ибо вместе с тобой, л ибо одна, и, разумеется, остановлюсь в Эмберли. В любом случае рядом с ним будет кто-то из родных.

Николас схватился за голову: по-видимому, он слишком устал, чтобы скрывать свои чувства. Что делать? Поблагодарить Пенни за поддержку или встать на сторону Чарлза и удержать ее дома?

Джарвис нетерпеливо заерзал. Джек нахмурился. Оба чувствовали что-то неладное, но никто из них не имел права голоса в подобных делах.

Николас, не в силах сделать выбор, промолчал. Пенни оглянулась на Чарлза и подняла брови.

С ним или сама…

Выбора у него не было.

Сжав челюсти, сведя брови, он медленно наклонил голову:

– Прекрасно.

Он стоял слишком далеко, чтобы увидеть его глаза, но в этом она и не нуждалась. Пенни хорошо знала, о чем он думает. Какие решительные и точные планы роятся в его голове. С этим она справится позже: не все сразу.

Пенни встала, сделав знак мужчинам оставаться на местах. – Прошу меня простить, нужно собраться в дорогу. Чарлз! Мой экипаж или твой?

– Пожалуй, твой, – подумав, ответил он. Пенни кивнула и направилась к двери.

– Сейчас прикажу его приготовить. Скажем, через полчаса? Оглянувшись, она заметила, как недовольно дернулись его губы. Подавив мрачную, но довольную улыбку, она продолжала путь.

В следующий раз они увиделись, когда она спускалась с крыльца, одетая в удобный дорожный костюм и готовая к долгой тяжелой поездке. Чарлз стоял рядом с кучером и грумом, отдавая приказы. При звуке ее шагов он повернулся, окинул ее оценивающим взглядом, отметив теплую шаль на плечах, и снова заговорил с кучером и грумом. Те проворно взобрались на свои места, а Чарлз придержал для нее дверцу и протянул руку. Она ощутила пожатие его пальцев. Сильное.

– Мне все это не нравится, – прорычал он.

– Знаю, – вздохнула она. – Но не всегда наши желания исполняются.

Она уселась, Чарлз кивнул кучеру, прыгнул в карету и сел рядом.

– От женщин я обычно получаю все, что хочу. С тобой, однако…

Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку, и осторожно погладила его пальцы, лежавшие на напряженном бедре.

– Ничего страшного. Все обойдется.

Ответом было ворчание раздраженного мужчины. Но он разжал кулак и взял ее за руку. Уже неплохо.

Поездка оказалась утомительной, как и ожидала Пенни. Кучер, выполняя приказ Чарлза, гнал лошадей как одержимый. Герб на дверях кареты давал им определенные преимущества. Карета была сравнительно новой, имела хорошие рессоры, и властного взгляда Чарлза было достаточно, чтобы на каждой почтовой станции им давали свежих лошадей, причем самых лучших из имеющихся.

До темноты они покрыли большую часть пути. Ночь спустилась, на дороге встречалось все меньше экипажей; казалось, что они остались единственными путешественниками, упрямо стремившимися вперед; фонари слабо мерцали, отбрасывая отблески, мгновенно поглощаемые мраком.

Мерный топот копыт и стук колес скоро убаюкали Пенни. Завернувшись в шаль, она прижалась к Чарлзу. Он обнял ее за плечи. Пенни улыбнулась и приблизила губы для поцелуя, прерванного неожиданным толчком. Его руки сжались, оберегая ее. Пенни погладила его по груди, прижалась щекой к лацкану его сюртука и закрыла глаза. И проснулась только на следующей остановке, когда Чарлз оставил ее, чтобы выбрать лошадей. А когда вернулся, снова привлек ее к себе и зарылся лицом в ее макушку.

Не слишком удобный отдых, и все же поездка проходила довольно мирно. Говорили они мало, а смысла спорить пока не было.

Когда наступил рассвет и Чарлз сменил кучера на козлах, Пенни невидяще уставилась в окно на пролетавшие пейзажи, думая о том, что происходит между ними. Пока что она чувствовала себя уютно. И место рядом с ним, казалось, принадлежало исключительно ей. Предназначалось исключительно для нее. Ее уверенность в этом была непоколебима, и когда они разделаются с Фотергиллом, тогда…

Чарлз присоединился к ней в Хаммерсмите, предоставив кучеру добираться до Мейфэра. Карета остановилась перед Лостуител-Хаусом на Бедфорд-сквер.

Особняк серого камня был достаточно старым, чтобы приобрести некое очарование, присущее подобным зданиям. Пенни часто посещала его за последние годы, и когда дворецкий Чарлза Крутер открыл дверь, она улыбнулась и назвала его по имени.

Лицо Крутера осветилось радостью, особенно когда взгляд его скользнул к Чарлзу, приказывавшему кучеру вести лошадей в конюшню. Дворецкий удивленно раскрыл глаза и, отступив, поклонился:

– Милорд! Леди Пенелопа! С возвращением вас! Чарлз кивнул:

– Спасибо, Крутер. Мы с леди Пенелопой скорее всего пробудем здесь несколько дней. Кстати, моя мать и сестры здесь?

– По-моему, графиня, ваши сестры, миссис Фредерик и миссис Джеймс уехали названый обед в Остерли-Парк, милорд.

Чарлз облегченно вздохнул:

– В таком случае… – Он глянул на Пенни. – У нас дела… поэтому наше местопребывание вряд ли можно назвать определенным.

– Как прикажете, милорд.

Зная, что Чарлз больше ничего не соизволит сообщить, Пенни обратилась к Крутеру:

– Пожалуйста, сообщите графине, что не стоит из-за нас задерживать ужин или вечерние развлечения. Мы поговорим с ней, когда вернемся.

Чарлз сухо кивнул:

– Мы немедленно отправляемся в Эмберли. Она с сожалением оглядела помятое платье.

– Дай мне время хотя бы умыться и переодеться во что-то более приличное.

Крутер немедленно послал лакея к экономке с приказом перенести багаж наверх.

Чарлз приказал подать свой городской экипаж и повел Пенни наверх, где их встретила экономка, миссис Милликенс. Присев перед хозяином и гостьей, она немедленно увлекла Пенни в спальню.

– Через двадцать минут в холле, – окликнул Чарлз.

– Двадцать минут? – возмутилась экономка. – Здесь ему не армия! О чем только думает? Двадцать минут! Я пошлю Флору распаковать вещи, и… а вот и она! Теперь посмотрим…

С помощью Милликенс, знавшей ее с детства, и Флоры Пенни в два счета облачили в прогулочное платье из голубого шелкового твила. Спустившись вниз, она застала Чарлза, нетерпеливо мерившего шагами мраморный пол холла. Услышав шум, он поднял глаза: судя по лицу, сведенным бровям, он пытался найти способы и методы отстранить ее от преследования Фотергилла. И ему все равно, что она об этом знает.

Он взял ее под руку и вывел на крыльцо.

– Я послал записку Элайне, что ты тут: не годится, чтобы тебя увидели в городе и распустили сплетни. Сама она живет у Констанс, верно?

– Да, – буркнула Пенни. – Что ты ей написал?

– Что у нас с тобой есть в Лондоне дело, – ответил он, усаживая ее в карету, – поэтому я привез тебя, что ты остановилась у меня и что не стоит нас пока искать. Но что при следующей встрече ты все объяснишь.

– И ничего больше? – с подозрением осведомилась Пенни.

– Достаточно плохо уже то, что ты в этом замешана. Не хватало еще, чтобы болтушки из обеих семей сели мне на голову… достаточно и тех неудобств, что ты мне причиняешь.

Пенни таинственно улыбнулась:

– Из двух зол… Лучше дьявол, которого знаешь, чем тот, с кем не знаком.

– Может, и так, – буркнул он, – только вот я совсем не уверен, что так уж хорошо знаю именно этого дьявола.