Если же необходим врач, он прилетает из Лас-Пальмаса на вертолете, потому что, как я уже говорил, обычные самолеты не могут приземляться на Гомере.
      Здесь любят рассказывать историю про одного хитрого богатого землевладельца. Он жил полвека назад в Сан-Себастьяне; фермы его находились на юге острова. Землю обрабатывали издольщики, которым приходилось отдавать землевладельцу определенную часть своего стада свиней и овец. Издольщики часто обманывали хозяина, но он никогда не мог проверить свои подозрения. Как только первый крестьянин узнавал, что приехал хозяин, он тут же свистом предупреждал об этом своих товарищей.
      Наконец, землевладелец решил взять уроки свиста и в очередное свое посещение сумел составить полный список припрятанных от него пастухами свиней и коров, коз и овец. Сборщики налогов до сих пор испытывают подобные трудности на своей собственной шкуре, потому что об их передвижениях всегда заранее становится известно. В результате получается так, что обнаружить должников становится непосильной задачей.
      Мистер Патрик Дункан, сын последнего генерал-губернатора Южной Африки, незадолго до второй мировой войны провел несколько недель на Гомере. Он увлекался верховой ездой, и, если ему нужна была лошадь на время путешествия по острову, он выражал свое пожелание свистом. Дункан хорошо говорил по-испански и вскоре сам легко обучился высвистывать "слова" и принимать простейшие сообщения. На острове он встретил пожилого англичанина, который потерял весь свой некогда значительный капитал и поселился на Гомере, где можно прожить на два шиллинга в день. Англичанин знал о языке свиста несомненно больше других иностранцев, но, к сожалению, его знания умерли вместе с ним.
      Преподаватель фонетики в Университете Глазго мистер Андре Класс недавно провел три месяца на Гомере, и за это время они с женой сумели постичь азы "сильбо гомеро". Андре Класс, пожалуй, самый большой авторитет по этому вопросу. Он достаточно полно описал структуру языка свиста в "Архивум лингвистикум" ("Archivum Linguisticum") и других научных журналах.
      В письмах ко мне Класс подчеркивал, что "сильбо гомеро" не представляет собой ничего загадочного. Это, видимо, одна из разновидностей испанского языка, а что касается форм музыкального свиста в других языках, то их можно отнести лишь к кодам.
      "Местные жители прижимают кончик языка к губам и в то же время пытаются артикулировать слова, как и при нормальной речи, - поясняет Класс - Они могут вполне ясно высвистеть все, что говорят по-испански".
      Жители Гомеры изменяют высоту тона с помощью языка. Губы и пальцы остаются неподвижны. Конечно, воспринимающий сообщение сильно зависит от контекста, и некоторые отдельные "слова", взятые сами по себе, могут быть не понятны. При длительном разговоре собеседники часто ошибаются, и фразу приходится повторять по нескольку раз. Ошибки могут быть вызваны изменениями высоты звука без вариаций в его тембре.
      Однажды в горах Гомеры, в лесу, супруги Класс услышали высвистываемые испанские имена:
      - Фелипе! Альфонсо! Фредерико!
      При этом на много миль вокруг наверняка не было ни души! И все же мистер Класс нашел "свистунов". То были черные дрозды, прекрасные певчие птицы, имитировавшие человеческие имена, которые часто слышали.
      Вы спросите, почему этот язык характерен именно для Гомеры? Во-первых, как я уже говорил, этому способствовал горный рельеф острова. Во-вторых, сам испанский язык, пожалуй более чем любой другой, поддается переложению на свист. Конечно, можно высвистывать простейшие сообщения и на других языках, но испанская фонетика дает возможность выразить все человеческие эмоции. Кроме того, "свистуну" с Гомеры помогают прекрасная акустика ущелий и очень хороший слух. У большинства островитян здоровые зубы, что тоже немаловажно, так как это позволяет им издавать звуки, больше похожие на свист пара, нежели на человеческое дыхание.
      Каково же наибольшее расстояние, которое можно "покрыть" свистом? Мистер Класс знал людей, свист которых был услышан на расстоянии до трех миль. Говорят, что рекорд острова - восемь миль, и, хотя Класс склонен считать это преувеличением, он не видит оснований совершенно не доверять этим сведениям.
      Мистер Семлер Браун, большой специалист по Канарским островам, посетил Гомеру в начале XX века и установил, что некоторые крестьяне свистели так, что их было слышно на расстоянии трех-четырех миль. Браун ссылается также на сообщение одного путешественника, который рассказывает об англичанине, попросившем гуанчи свистнуть ему на ухо и в результате оглохшем на две недели!
      Островитяне уверяли меня, что при свисте на далекое расстояние необходимо приставить к языку согнутый палец правой руки, а левой сделать воронку вокруг рта.
      Те, кто побывал на Гомере и пытался изучить "сильбо гомеро", обычно приходили к печальному заключению, что язык вымирает. Некоторые даже полагали, что он отомрет с появлением телефона. Когда в 1935 году от Сан-Себастьяна к Гермигуа и другим населенным пунктам в глубине острова были проложены первые шоссейные дороги, один американский ученый предсказывал дуэль между свистом и автомобильным гудком, уверяя, что язык свиста будет раздавлен насмерть колесами грузовиков. К счастью, ничего подобного не произошло. Гомера остается островом носителей языка свиста, и для этого романтического языка находится все новое и новое применение.
      Время от времени в "сильбо гомеро" проскальзывает какое-нибудь слово из исчезнувшего языка гуанчи. В конце XIX века в надежде пополнить словарь "сильбо" на Гомеру приехал французский лингвист Лажар, но он не преуспел в своем начинании. Доктор Хутон пришел позднее к заключению, что этот язык был до испанского завоевания известен лишь гуанчи на острове Тенерифе. На Гран-Канарии Лажар не нашел никого, кто был бы знаком с языком свиста.
      На "Леоне и Кастильо" я доехал до Иерро, самого маленького и удаленного острова в группе Канаров. И здесь снова встретился с "сильбо".
      На Иерро такие отвесные берега, что построить город на побережье невозможно. Здесь есть лишь бухта с причалом для лодок, пышно нареченная Пуэрто-де-ла-Вальверде. Еще недавно пассажиров и грузы поднимали по склону скалы в проволочной клетке. Теперь в горах пробито шестимильное шоссе, ведущее к городу Вальверде, - на высоту в две тысячи футов.
      Я сказал своему приятелю Пепе, что надеюсь отведать на острове вина, и упомянул также о сушеных фигах, которые считаются самыми вкусными в мире. Пепе, видимо, еще на корабле поручил меня заботам пассажиров, живущих на Иерро. Не успел я сойти на мол, как гостеприимные хозяева посадили меня в автобус и оплатили проезд до Вальверде.
      Весь путь до города показался мне страшным кошмаром: неогражденная дорога над скалой обрывается прямо в море. Водитель на поворотах часто отвлекался, чтобы поболтать с приятелем. На обочине мелькали белые кресты - память об автомобильных катастрофах. Где-то внизу я разглядел огоньки далекого маленького "Леона и Кастильо" и забеспокоился, доведется ли мне когда-либо вновь ступить на его палубу.
      Итак, я вполне созрел для стакана вина, предложенного мне в таверне, расположенной где-то на террасах Вальверде, около которой остановился наш автобус. Мои знакомые привели веселого круглолицего испанца и, подумав, представили мне как алькальда, или мэра. Он был глух и нем. Тут я заметил, что во все окна заглядывают люди, и только тогда сообразил, что говорящий по-английски гость здесь редкость и вызывает огромное любопытство.
      Наконец и мне удалось заказать вина на всех. Вскоре я уже почти забыл об острых скалах и жутких пропастях. Кто-то принес пакетик с фигами, о которых теперь я уже и не думал. "Алькальд" вышел на улицу и вернулся с ящерицей длиной почти в два фута. По выражению его лица я понял, что она не кусается, и без опасения рассматривал гигантскую рептилию, несомненно принадлежащую к чудесам острова Иерро. Потом с улицы донеслись гудки автобуса: час, отведенный на осмотр Вальверде, истек. В приподнятом настроении, уже не боясь дороги, я сел в автобус и когда добрался живым и невредимым до "Леона и Кастильо", то попросил Пепе передать мою благодарность всем вальвердцам.
      За ночь судно - теперь оно уже не кренилось - снова вернулось к той спокойной стоянке у Сан-Себастьяна на Гомере, которая так понравилась Колумбу. Здесь оно должно было простоять целый день, чтобы погрузить бананы и бочки с вином, а я с первой моторкой отправился на встречу с моим другом, который говорил по-английски, - очень хотелось услышать что-нибудь еще о языке свиста.
      Пепе стоял на носу судна. Прежде чем сойти на берег, он что-то просвистел кому-то на пристани. В ответ я услышал свист, означавший, что "сигнал принят", и тогда Пепе начал "настоящий разговор". Он закончил его до того, как катер пристал к молу. На берегу меня уже встречали Хуан и Гильермо. Мы зашли в кафе на площади Кальва Сотело, расположенном в тени лавров. Хуан не был удивлен тем, что дорога вверх на Вальверде не пришлась мне по душе, однако выразил надежду, что фиги и вино в какой-то степени компенсировали пережитый страх. Я был просто потрясен, когда узнал, что Хуан хорошо знаком со всеми деталями моего недавнего путешествия на Иерро.
      Я совсем забыл о том, как Пепе переговаривался свистом с берегом. Они с Хуаном договорились устроить этот спектакль для меня, когда судно еще только отправлялось на Иерро. Хуан и Гильермо привели на мол старика эксперта по свисту по прозвищу "Паломо" ("Голубь"), который и перевел им все, что высвистел Пепе. Паломо присоединился к нам в кафе. Я узнал, что он сражался на Кубе еще во время испано-американской войны*, да и сейчас работает, хотя ему уже за восемьдесят. Паломо - крепкий мужчина; год назад он таскал мешки весом по сто килограммов. Старик свистит совсем неплохо, хотя и жалуется, что потеря переднего зуба сильно ограничила его возможности.
      _______________
      * Испано-американская война 1898 г. - первая империалистическая война за передел мира, развязанная империалистами США. - Прим. ред.
      Я попросил своих друзей вспомнить о каких-нибудь интересных случаях практического применения "сильбо гомеро". На это Хуан заметил, что каждая страница истории острова передана с помощью языка свиста в горы и оттуда она снова дошла до самых отдаленных заливов на берегу.
      Я вспомнил маленькую девочку, которая пересвистывалась с Антонио Эваристо. Она стояла возле дома, где провел свою последнюю ночь в Старом Свете Христофор Колумб, прежде чем пуститься в великое путешествие по неведомым водам. Конечно, отплытие "Санта-Марии", "Пинты" и "Нины" сопровождалось свистом "репортеров". Они повествовали о любви Колумба к Беатрие-и-Бобадилла с Гомеры и о том, что на суда грузят телят и коз, овец и свиней, кур и фрукты. А потом с острова вывезли тот сахарный тростник, который так преобразил облик Вест-Индии. Так что островитянам было что передать свистом еще во времена Колумба.
      Я уже говорил, что искусство это существовало с незапамятных времен, и представил себе, как древние гуанчи свистели, плавая на отмелях и сгоняя рыб в плетеные ловушки. Это были, видимо, счастливые времена, но затем пришли завоеватели и истребили веселый и мирный народ. Многие гуанчи предпочли броситься со скал вниз, чем жить под игом завоевателей. Подробности этих трагедий передавались свистом во все уголки острова.
      Свистом мятежники договорились о совместном выступлении, когда жители Гомеры взбунтовались против тяжелых поборов и свирепости испанских губернаторов. Свистом созывали они народ на битвы, когда корабли Дрейка* атаковали Сан-Себастьян, а через пять лет сдерживали наступление голландцев. Свист разносился по всему острову, когда в начале XVII столетия город заняли алжирские пираты, а Сан-Себастьян был охвачен пожаром. Свирепствовали ли штормы, грохотали ли бурные потоки по дну ущелий, терпели ли суда бедствия, смывало ли рыбаков с борта в море остров всегда узнавал новости от свистунов. А во время гражданской войны в Испании республиканцы ушли в горы с пулеметами и здесь окопались в неприступной Рок-Агандос. У них не было ни пищи, ни воды, и лишь свистом республиканцы смогли сообщить на остров, что вынуждены сдаться.
      _______________
      * Дрейк, Френсис (род. около 1545 г. - ум. в 1595 г.) - английский мореплаватель и пират. Впервые после Ф. Магеллана совершил кругосветное плавание (1577 - 1580). - Прим. ред.
      Пожалуй, самая известная демонстрация языка свиста на Гомере была организована в 1906 году для короля Альфонсо XIII*. Король не верил тому, что ему рассказывали о языке свиста, пока два солдата из местной милиции не доказали справедливость этих утверждений. Правда, они допустили небольшую ошибку. Солдат, стоявший рядом с Альфонсо, получил указание, которое означало: "сними свою шляпу", но он не совсем правильно понял своего товарища и стащил шляпу с короля. Обоим было предложено выбрать для себя награду, и они предпочли... освобождение от воинской повинности. Интересно, что король узнал о языке свиста только после прибытия в Сан-Себастьян, да и сейчас об этом замечательном искусстве в Испании знают очень мало, а испанские ученые почему-то обходят эту тему стороной.
      _______________
      * Альфонсо XIII - король Испании в 1902 - 1931 гг. - Прим. пер.
      Гомера - странное название, и никто не знает точно, откуда оно произошло. Известно, однако, что в горах Сахары, откуда, возможно, пришли предки гуанчи, жило племя гумеро. Один ученый утверждал, что народ там знал язык свиста. Может быть, это и так, хотя мне кажется, что замечательное искусство высвистывать слова зародилось в ущельях Гомеры. И теперь любой свист напоминает мне об острове верблюдов и маленьких осликов, об ульях, сделанных из полой сердцевины пальмы, о сардинах и тунцах, о женщинах под черной вуалью в старой церкви, где молился еще Колумб.
      "Я мог бы назвать лишь немного мест, столь оторванных от всего мира и навевающих впечатление полной изолированности", - писал о Гомере в начале XX века английский орнитолог. Действительно, с тех пор Гомера не очень изменился.
      Сейчас много бедняков эмигрируют с Гомеры в Венесуэлу, которая им кажется южноамериканским раем. Я видел этих несчастных, они обнимали жен и матерей на пристани Сан-Себастьяна и печально взбирались на борт "Леона и Кастильо" со своими трогательными узелками.
      Но вот якорь поднят. Мужчины вышли на палубу с гитарами и запели "Малагуэну" и "Тахаресте" под аккомпанемент тамбуринов. Их щемящие мелодии лишь усугубляли тоскливое настроение. Но тут раздался свист, который отвлек мое внимание от грустных гитаристов. Он раздавался со скалы над Сан-Себастьяном и был исполнен призывных тонов, он летел над водой, заглушая печальные мелодии. Один из пассажиров, сидевший на скатанных одеялах на палубе, встал и свистнул в ответ.
      - До свиданья, - услышал он от своего друга. И ответил ему, перекрывая свистом добрую милю:
      - Вольвере отра вец! Адио! (Я еще вернусь! Прощай!)
      Глава четырнадцатая
      ОСТРОВ МАЛЕНЬКИХ НЫРЯЛЬЩИКОВ
      И вот передо мной снова Мадейра - остров чудесного вина, редких фруктов и хорошей рыбы, остров, который я всегда покидаю с неохотой. Но на этот раз, к счастью, почтовый пароход компании "Юниэн Касл" уйдет с Мадейры без меня.
      Первым и самым сильным впечатлением от острова всегда будут мальчишки-ныряльщики. Когда бы вы ни прибыли на Мадейру, днем или ночью, всегда можно услышать их звонкие голоса:
      - Шестипенсовик, капитан, бросайте шесть пенсов в во-о-оду!
      - Смотрите, как нырнет малыш, сэр, бросьте шиллинг для малыша!
      - Полкроны, сеньоры! Полкроны, и вы увидите, как глубоко я опущусь.
      Мой приятель, сеньор Афонсо Коельо, рассказывал, что этот своеобразный вид спорта возник здесь сто лет назад, когда на остров начали регулярно заходить пассажирские пароходы.
      - Раньше в этом не было смысла - у матросов не водилось денег, которые они могли бы выбрасывать за борт.
      Большинство мальчишек-ныряльщиков - дети портовых рабочих. На каждой лодке, как правило, по два мальчика, а выручку делят на три равные части, третья идет владельцу лодки.
      - Если мальчишка заработает за день фунт стерлингов, это совсем неплохо, - объясняет мне Коельо. - Чтобы столько заработать, нужно очень много нырять.
      Ночью медные монеты не заметны, а серебряные легко обнаружить - они отражают свет от фонарей, которые мальчики берут с собой. Но на дне Фуншалской бухты, вероятно, уже скопилось целое состояние в виде мелкой разменной монеты.
      Коельо рассказывает, что мальчики - довольно посредственные пловцы и даже любитель может побить их на дистанции в сто метров. Это - мастера прыжков в воду, плавают же они лишь на небольшие расстояния и стараются как можно дольше отдохнуть в промежутках между погружениями.
      - Я еще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них утонул, попал под винт или получил серьезную травму, - замечает Коельо.
      Нырять на большие глубины - настоящее искусство. Я видел, как мальчишки погружались на пятнадцатиметровую глубину и благополучно появлялись на поверхности, чудом выбирая свободное место, хотя в бухте курсирует множество моторных лодок.
      Проплыть под килем судна - подвиг, на который способны лишь немногие. Нужно беспрерывно опускаться все ниже и ниже с открытыми глазами, с трудом сдерживая дыхание. Чтобы выиграть время, мальчишки погружаются под углом и резко идут вниз на глубину порой до тридцати шести футов. Они плывут под плоским днищем корабля, с нетерпением ожидая, пока на другой стороне не забрезжит дневной свет.
      Если не выдержат нервы, пловец может попасть в ловушку под судном, ибо ширина его днища достигает порой девяноста футов. Однако пловец почти всегда достигает цели. Темноту воды сменяет голубизна неба, и вот наконец свежий воздух! И все это за шиллинг!
      Как долго мальчишка-ныряльщик может удерживать дыхание под водой? Пожалуй, около минуты, и это довольно много, ведь самые опытные ныряльщики могут продержаться до девяноста секунд, но никто не выдерживает более ста.
      В настоящее время этот вид "спорта" упорядочен. Нырять разрешают детям не моложе четырнадцати лет, и, чтобы получить разрешение, нужно обязательно пройти медицинский осмотр. В двадцать один год юношу забирают в армию, и после прохождения службы он вынужден искать себе другое занятие. Иногда в лодках можно увидеть маленьких трех-четырехлетних мальчуганов, а старшие при этом делают вид, что дрожащие мальцы готовы нырнуть за монетой.
      - Посмотрите, как нырнет малыш, сэр! Бросьте шиллинг для малыша!
      Но малыши не ныряют. Они здесь только для рекламы, а за пенни ныряет их старший компаньон.
      В 20 - 30-х годах почтовые пароходы "Юниэн Касл" приходили на Мадейру на рассвете, и я обычно нанимал частный катер, который доставлял меня прямо к ступеням очаровательной гостиницы "Рейд".
      Подъемник доставлял меня вдоль отвесной скалы к знаменитому саду, откуда я проходил в столовую; здесь вам подавали все - от гранатов до яблок, от дынь до винограда. За окном - пламенеющие купы ибискуса, дальше виднеются пляжи с бронзовыми телами людей на скальных террасах. Когда-нибудь я покину родные берега и останусь в этой гостинице, чтобы посмотреть, что еще нового откроется мне здесь, на Мадейре.
      И вот я снова в отеле "Рейд". Его никак не назовешь самым дешевым, но, поскольку он несомненно относится к лучшим отелям в мире, во всяком случае не хуже тех гостиниц Шепарда, в которых мне случалось останавливаться, цены в нем довольно умеренные. Не уступает также отель "Рейд" и тем "караван-сараям", которые новеллисты с такой любовью избирают фоном своего романтического воображения.
      История хозяина гостиницы Вильяма Рейда - это длительный период взлетов и падений. Рейд был ловким шотландцем, который обосновался с семьей в Фуншале более ста лет назад. Вскоре он разбогател на гостиничном деле. Он купил один отель и построил другой. На солнечный остров стали приезжать один за другим больные из Англии. У меня есть старый справочник, изданный семьдесят лет назад, где указано, что в то время Рейд был владельцем "Санта-Клары", отеля в классическом смысле этого слова, комнаты в котором стоили от восьми шиллингов в день и выше (были тогда и такие цены). Вторая его гостиница - "Кармо" близ Английского клуба; ему принадлежал также "Дойчес Отель Хортас", о котором в справочнике говорится: "Обслуживание здесь не хуже, чем в первоклассных гостиницах Германии". Последним предприятием Рейда была покупка в 1890 году земли, на которой сейчас построен отель его имени.
      Многие из вас знакомы с тем незабываемым видом, что открывается на океан с крутых утесов. Скала в зависимости от времени года украшена то бугенвиллиями кирпично-красного или вишневого цвета, то огненно-рыжей бегонией, то пурпурной глицинией. Из трещины в скале выглядывают цветочные головки гигантских агав, похожих на алоэ, здесь же красуются опунции и голубая лаванда, называемая "гордостью Мадейры". Утесы омываются морскими волнами, и с плоских камней у подножия можно сразу нырнуть в чистую глубокую воду. Любители пляжей напрасно станут искать на Мадейре песчаные отмели, но я бы рекомендовал им не пренебрегать согретыми солнцем камнями.
      Рейд не успел закончить строительство своего отеля. После него он достраивался и расширялся другими владельцами. Гостиницы функционировали круглый год. На летний период Рейд закрывал только виллу Виктория. В прошлом веке на Мадейре не было холодильников, но Рейд создал систему хранения продуктов непосредственно на природном льду. В горах Рико Аррейро он забивал зимой льдом и снегом целую пещеру, а летом его люди каждый день приносили оттуда куски льда. Пища в отеле "Рейд" всегда была свежей, а напитки холодными - ни с чем не сравнимая роскошь.
      Вильям Рейд скончался в начале XX века, оставив своим сыновьям, Вильяму и Альфреду, процветающее предприятие. После первой мировой войны одна английская компания перекупила у них гостиницу "Рейд" за сто тысяч фунтов. Люди без претензий, подобные мне, вполне удовлетворились бы кругленькой суммой, но Рейдам этого оказалось мало. Они вложили деньги в различные предприятия, обанкротились, потеряв все заработанное ими и их отцом. Братья Рейд умерли бедняками в небольшом коттедже на склоне горы, откуда открывался хороший вид на отели - памятники некогда громкой славы их семьи.
      Между мировыми войнами гостиница "Рейд" превратилась в гигантский отель, потом была закрыта - вплоть до окончания второй мировой войны, так что десять долгих лет парадные двери оставались на замке. В 1949 году гостиница начала функционировать, и британский консул на Мадейре предложил своему другу Уинстону Черчиллю посетить остров, уверяя, что это неплохое место, где можно заняться живописью. Черчилль отплыл на пароходе "Дурбан Касл", причем в Саутгемптоне лайнеру пришлось задержаться, пока премьер кормил своих лебедей. На Мадейре Черчиллю устроили фантастический прием. Бедные островитяне всегда склонны тратить на фейерверки гораздо больше, чем могут себе позволить. Приезд Черчилля превратил город в сплошной фонтан огня.
      Черчилль остановился в "Рейде", в номерах, которые за тридцать лет до него занимал Ллойд-Джордж. В отеле в этот момент не было ни одной двуспальной кровати, но управляющий знал прихоти сэра Уинстона, и кровать достали. "Рейд" имеет прекрасный винный подвал, где немало шампанского, но Черчилль не изменил своим привычкам и привез с собой очень старый янтарный Пол Роджер. На дворе стоял январь, лил дождь, и погода была неприятной для прогулок. И все же Черчилль совершил несколько поездок по острову и написал свое знаменитое полотно "Камара де Лобос". Из-за неожиданно начавшейся избирательной кампании Черчиллю пришлось сократить свой отдых.
      - Он заревел, как лев, потребовал себе летающую лодку и до утра курил сигары, - рассказывал мне британский резидент.
      Но известие о кратком визите Черчилля и фотографии, запечатлевшие его пребывание на острове, облетели весь мир. Мадейра вновь появилась на карте туристских агентств.
      Визит Черчилля явился настоящим "судным днем" для обслуживающего персонала. Он приехал буквально через день после того, как вновь открыли "Рейд", и машина обслуживания еще только набирала обороты после десятилетнего безделья. Большое здание с фасадом, выкрашенным в красный, белый и зеленый цвет, может разместить две сотни гостей. Строительство его обошлось примерно в полмиллиона фунтов. На одни панели в новом роскошном баре ушло целое состояние. Они сделаны специально для гостиницы и обрамляют длинные оконные рамы, из которых открывается вид на гавань и на уступы Фуншала - вплоть до самых утесов Гарахау. Это один из самых лучших гостиничных баров в мире.
      Здесь Черчилль все же попросил принести ему самой старой мадеры, и к обеду подали бутылки урожая 1792 года. Будучи поклонником хороших вин, он был просто в восторге.
      - Леди и джентльмены! - воскликнул премьер. - Это великий момент. Изумительное вино, изготовленное на этом острове. Только подумать - оно появилось сто пятьдесят лет назад, через три года после французской революции! К подобному вину следует относиться с уважением, которого оно заслуживает.
      И, перекинув салфетку на руку, Черчилль сам стал разливать вино гостям.
      Если просмотреть старые книги посетителей отеля "Рейд", то на первых страницах можно встретить имя Сесиля Родса. Здесь любил купаться Джордж Бернард Шоу; он научился даже танцевать в этом отеле.
      Тропический сад гостиницы занимает площадь в несколько акров: десять садовников следят здесь за растениями. Когда Рейд купил эту землю, на террасах холма росли виноградники. Он приказал выкорчевать их и насадить капустное дерево, алоэ, хризантемы, розы и другие растения, которые превратили сад в джунгли из цветов.
      Почти все слуги в "Рейде" португальцы или жители Мадейры, но ключевые посты занимают представители других стран. Главный официант и главный бармен - итальянцы, метрдотель - француз, и зимой, когда народу приезжает больше, персонал дополняет "бригада" (так говорят в гостиницах) администраторов из Франции и Италии. Нет, нет, я не забыл управляющего. В тот же момент, когда я увидел этого худощавого, скромного, но обращающего на себя внимание швейцарца в плотно облегающем фигуру смокинге кремового цвета, я понял, что вижу его не в первый раз. Конечно же, это был Ферстер из отеля "Шепард", где он служил управляющим во время второй мировой войны и после нее до 1952 года, когда был подожжен этот самый известный в мире отель. Мистер Ферстер перенес на Мадейру стиль "Шепарда". Даже в порядке подачи блюд наметились сходные элементы. Например, послеобеденный чай подавали по-английски - в шезлонгах: та же череда слуг, везущих на тележках в безупречном порядке чай и горячие гренки, намазанные маслом, хлеб и пирожные. Именно у Шепарда умели давать лучшие в мире обеды под открытым небом.
      У Рейда над скалами для купания выстроен открытый павильон для завтраков и ленчей. Во время ленча играет музыка. Как-то я пришел в павильон послушать оркестр. Чувствовал себя превосходно. Вокруг все было прекрасно. Между колоннами павильона сидела гибкая черноволосая девушка, одетая в темно-синий жакет и красное полосатое платье; на столе перед ней стояла бутылка золотистого вина. В гавани между старым фортом на скале Луу и утесом стоял голландский барк; на нем виднелись фигуры курсантов морского училища, которым удалось довести корабль под парусами почти до самой якорной стоянки. Да и на моем собственном столе были расставлены закуски, словно предназначенные для натюрморта: рыба в майонезе, мелко нарезанные помидоры, зеленые и черные маслины, тунец, мясной салат и салат по-русски.
      Повара "Рейда" знают свое дело. Отличная рыба, вкусная домашняя птица и овощи местного происхождения занимают почетное место в меню. Если вам захочется отведать португальское блюдо, попросите метрдотеля и увидите, что можно приготовить из осьминога, тушеной рыбы, острого риса и жареного мяса под маринадом, нашпигованного салом с тертым чесноком и приправленного специями. Если добавить к этому сладкое досейро, то тогда вы полностью оцените искусство португальского повара. Засахаренные фрукты и марципаны пользуются большой популярностью у всех португальцев, причем к ним обычно добавляют пастилу из миндальных орехов. Следует добавить также, что португальский кофе никогда не бывает плохим.
      Директором отеля "Рейд" сейчас мистер Грехем Блэнди, он имеет к тому же акции пароходной компании и является экспертом по винам. Блэнди вложил средства во многие предприятия на Мадейре, у него отличная библиотека и много различных хобби. Мистер Блэнди ответил на большинство моих вопросов, касающихся острова. Его жена Милдред, уроженка Южной Африки, возила меня по очаровательным уголкам и виноградникам Мадейры, постоянно повторяя, как они с мужем любят этот остров.
      На набережной Фуншала выделяется несколько административных зданий фирмы "Братья Блэнди". Она основана давно и имеет акции во многих предприятиях. Имя Блэнди даже стало синонимом Мадейры. Однако не следует забывать, что на острове нет ни одного иностранца - представителя власти. Иностранец может быть владельцем гостиницы, но пошлину с него всегда будет брать местное правительство.
      Основатель династии - Джон Блэнди - был квартирмейстером британской армии, он появился в местном гарнизоне во время оккупации острова в 1807 1809 годах и вышел в отставку, чтобы начать свое дело. О нем известно мало, хотя потомки Блэнди перерыли все официальные документы в поисках подробностей истории его жизни. Он дожил до семидесяти двух лет. Блэнди отправлял вина в Лондон, а как только на остров начали заходить первые пароходы, сразу же повел выгодную торговлю углем.
      Вина Блэнди вот уже много лет пользуются заслуженной репутацией в Англии. Сын Джона Блэнди - Чарльз Ридпат - также был способным коммерсантом. Новые сорта винограда, закупленные Чарльзом во время эпидемии филлоксеры, принесли ему позднее огромный доход. Он помог виноградарям засадить новыми лозами их виноградники и проявил большую смелость, поддерживая эту культуру, пока общественное мнение снова признало вина Мадейры. Вино, которым торговал Чарльз незадолго до своей смерти, оценивалось в двести тысяч фунтов. В те дни мадеру начали использовать даже в медицинских целях - для лечения расстройства желудка.