Он выглядел ужасно. Весь был покрыт ожогами и колючками. Мы уложили его в постель, и на следующее утро я задала ему тот же вопрос. Почему? Он посмотрел на меня, подумал и сказал: "Потому что тогда это показалось мне хорошей идеей". Много позже той же ночью, когда Долговязая Лиз уже завершила свой ночной обход - что означало еще одно путешествие под кровать - Саймон попросил Сару рассказать ему все, что она знает о внутреннем устройстве замка.
      Она мало чем могла помочь, потому что немногие крепостные из Стендона побывали там. К тому же не по своей воле. А из тех, кто все же попал туда, еще меньше имели возможность выйти. По-видимому, Сара решила, что Богарт обречен на гибель, и ее волновало лишь то, чтобы Саймон не разделил ту же участь. Она ненавидела людей барона, как и большинство жителей Стендона, потому что тот был жестоким господином. Гораздо хуже предыдущего, сказала она Саймону.
      Чтобы не ввязывать ее дальше в это дело, Саймон уверил Сару, что судьба кретина-Зебадии больше его не интересует. И что утро застанет его на пути в следующую деревню, где он надеется найти другого помощника, который не будет ввязываться в неприятности в борделях.
      И хотя было темно, он почувствовал, что девица не поверила ему. - Да, Симеон. Интересно, мастер, откуда ты и как тебя зовут. Завтра, если ты направишься в сторону Брейкенема, можешь оказаться поблизости от замка. И если тебе случайно захочется узнать, нет ли где-нибудь поблизости какого-нибудь твоего друга, и если ты войдешь в замок до обеда, когда главный внутренний двор открыт для торговцев, и если тебе удастся проскользнуть в самую дальнюю дверь, то больше я тебе ничем помочь не смогу, но ты окажешься в самом замке.
      - Сколько много "если", Сара. Может быть, утром я сосчитаю и взвешу их.
      - А сейчас?
      - А сейчас я покажу тебе, каким неуклюжим недотепой был этот сержант.
      3. САЛОННЫЕ ИГРЫ
      Замок "Фалькон" стоял на небольшом возвышении к северу от Стендона. Его мрачные зубчатые стены господствовали над окружающей местностью. Ров с застоявшейся водой окружал город, как гнилой пояс. Единственные ворота, ведущие во внешний двор замка, были широкими, усыпанными гвоздями, из двойного дуба с железной решеткой внутри и тяжелым подъемным мостом. Внутренний двор был защищен высокими гранитными стенами, возведенными столетия назад. В черной башне был музей запрещенного оружия. Там были взрывчатые вещества, химические и даже ядерное оружие. Его очень хорошо охраняли, и это был единственный такой арсенал в северном полушарии Сол Три.
      Гораздо более узкие ворота вели во внутренний двор с башней Источника, башней Короля, башней Королевы и башней Сокола - возвышающейся над всеми остальными. Главный пиршественный зал был расположен рядом с башней Королевы; возле него были кухни.
      В среднем стены были двадцатипятифунтовой толщины. В гарнизоне, которым командовал сенешаль Анри де Пуактьер, было свыше четырехсот человек. Кроме того в замке было не менее двухсот крепостных, в основном взятых из деревни. Это было мрачное и зловещее строение, и не было в нем счастливых людей, кроме Ришара де Геклина Лоренса Мескарла, двадцать четвертого наследственного барона. И эта линия наследования тянулась, не прерываясь, прямо к безумным дням конца нейтронных войн.
      Мескарл был мужчиной средних лет. Он потолстел с тех пор, как юный Саймон Рэк, преклоня колени, подавал ему густое и сладкое вино. Он унаследовал титул в юности. Его отец, которого прозвали "Черным Роланом", был найден в своей постели после ночной попойки с рыбьей костью в горле. В конце концов сочли, что он задохнулся, но некоторые вопросы оставались. Например, почему на его лице была написана такая ярость? И почему кость оказалась всего одна? Не было похоже, что остальные кости Ролан прожевал и проглотил. И как ухитрился покойный барон оставить синяки на своем собственном горле?
      Но, как всегда это бывает, когда умирают знатные люди, его сын тут же унаследовал титул. Гнусно выносить сор из своей избы... Слуги тоже так считают. Старший сын Ролана, Робер, унаследовал титул и наслаждался им целых двадцать дней. Случай, который унес жизни трех членов семьи Мескарлов: Робера, его младшего брата Жофрея и старшей сестры Рут, был действительно весьма неординарным.
      Легкое недомогание, расстройство желудка, спасло Ришара. Ему не пришлось разделить судьбу близких. Простая рыбалка на озере, расположенном в четырех милях от замка, обернулась трагедией. Никто в точности не знал, что произошло. Попросту считалось, что лодка перевернулась вдали от берега, и только двое лодочников ухитрились выплыть. Эти бедняги избежали одной опасности, и тут же попали в другую. В лесу они натолкнулись на Ришара, расстройство желудка которого прошло. Они выпалили ему новости и в награду были зарублены на месте новоиспеченным бароном Мескарлом. Этот поступок был уже типичным для того человека, каким он станет, и к тому же с лица земли исчезли два последних свидетеля.
      По Стендону ходили слухи, что еще кое-кто видел, что произошло в тот жаркий летний полдень. Видели, как лодочники дубинками перебили семью, и только потом перевернули лодку. Новый барон переменил девиз с "Всегда Скромен" на "Всегда Прав". И не было ни одного человека, кто мог бы доказать обратное.
      Когда барон узнал от де Пуактьера о драке в "Красном Фонаре" и убийстве кузнеца, было раннее утро и он собирался на соколиную охоту. Барон уединился со своим сенешалем на двадцать минут, и когда они появились на людях, оба улыбались.
      Богарта швырнули в подземную темницу и связали, но не приковали к стене. Потом он пришел в себя и облил своих тюремщиков потоком ругани по поводу свободы для путешественников, и что он собирается сказать этому барону Мескарлу, который заставляет своих дуболомов убивать и грабить невинных людей. Богарт никогда не терял надежды, но сейчас он отметил толщину стен и глубину, на которой находился, и его надежды потускнели.
      Богарт не мог слышать из своего сырого и мрачного подземелья шума, с каким начинал свою работу рынок во внешнем дворе. Изо всей окружающей сельской местности съезжались и сходились крепостные и свободные люди со своим товаром, чтобы продать его или обменять. Охрана внешнего двора на дневное время ослаблялась, но вот число стражников у Арсенала удваивалось. Саймону легко удалось пройти сквозь массивные ворота. Сара снабдила его плащом и корзиной. Сейчас эта корзина была полна яиц, которые Саймон купил у старухи прямо на дороге. Старуха была рада - ей не придется терять целый день, и продала она яйца по явно завышенной цене с плохо скрываемым восторгом.
      Саймон нес перед собой корзину, медленно продвигаясь сквозь шумную и потную толпу, преднамеренно запрашивая за свой товар слишком высокую цену, иначе он потеряет повод быть здесь. Лицо его было полускрыто капюшоном, и он внимательно осматривал стены, пытаясь отыскать какой-нибудь способ проникнуть за них. На мгновение он пожалел, что с ним нет гравиранца, тогда бы он просто перепрыгнул стену. А еще он чувствовал себя голым и беззащитным без кольта на бедре. Короткий меч, который висел у него слева на поясе и два ножа - один тоже на поясе, а другой на мягком ремешке на спине за шеей - вряд ли делали его счастливее.
      Сара дала ему достаточно информации, чтобы проникнуть в сам замок. Очень немногие могли ему рассказать, как отсюда пройти к подземным темницам, но он достаточно хорошо помнил свою предыдущую жизнь здесь, чтобы знать, какие дороги ведут вниз. За все те годы, что он жил в замке "Фалькон", он никогда не заходил вниз так глубоко, однако искренне полагал, что сможет до них добраться. А потом ему останется всего лишь найти своего верного помощника и вместе невредимыми выбраться наружу. Всего лишь!
      Прежде всего - внутренние ворота. Саймон внезапно нырнул поглубже в толпу и начал предлагать яйца по гораздо более низкой цене. Крестьяне тут же учуяли наживу и столпились вокруг него. Тут громко потребовали дать дорогу, Мэтью оттолкнул Саймона в сторону, и мимо прошествовал де Пуактьер. Как только рыцарь и его сопровождающие ушли, Саймон тут же удвоил цену, и толпа рассосалась, оставив его одного. Притворно закашлявшись, он, спотыкаясь подошел поближе к внутренним воротам и уселся прямо на землю. Никакого четкого плана у него, конечно, не было, просто он хотел посмотреть на реакцию стражников.
      Он подполз к стене, сел, опершись спиной о стену и прижал к груди свою драгоценную корзину. К нему подошел один из стражников.
      - Что случилось, приятель? Солнцем голову напекло? Хочешь зайти в сторожку, посидеть с Гарольдом и со мной? - Отдавшись на волю провидения, Саймон с видимым трудом встал на ноги, позволил стражнику взять его под руку и ввести в тень.
      Гарольд был моложе, много моложе второго стражника, и ему совсем не нравилось находиться в одной комнате с вонючим крестьянином. Саймон поспешил попытаться улестить его.
      - Простите меня, мистер. Не хотите ли вы со своим великодушным другом взять по паре яиц в качестве скромного знака признательности за ваше огромное добросердечие к моей скромной персоне?
      Первый стражник покачал головой и продолжал наблюдать за бурлящим рынком, но Гарольд был менее осторожным и взял не одно, не два, а дюжину яиц из корзины. Потом сказал неприветливо:
      - Спасибо, мастер?.. мастер Как-Тебя-Зовут. Я ведь не видел тебя здесь раньше, верно? И вообще я не думаю, что ты из Стендона. Эй, Рольф, ты-то знаешь этого парня?
      Рольф резко обернулся и вошел в комнату.
      - Что?
      - Я сказал, ты?..
      - Неважно. Я, кажется, засек карманника рядом с торговцем шелком. Там, где проходил де Пуактьер. Упаси нас бог, если он все же срежет кошелек. Идем, Гарольд.
      - А с ним что делать? - Гарольд ткнул пальцем в Саймона, который только что начал подавать признаки выздоровления.
      - Во имя крови христовой! Ты что, не понимаешь, что нас завтра бросят под кнут, если мы сейчас не поспешим? А ты, мастер Яйценос, будь здесь, пока мы не вернемся.
      Проходя мимо Саймона, Гарольд дал ему затрещину кулаком в перчатке и пообещал:
      - Получишь гораздо больше, если только сдвинешься с места.
      Стражники вышли во внешний двор. Саймон сжимал полную, или почти полную корзину яиц и только неохраняемая дверь отделяла его от внутреннего двора. Он думал было оставить здесь громоздкую корзину, но решил, что по двум причинам вернее будет взять ее с собой. Если он оставит ее, то Рольф и Гарольд сразу заподозрят неладное и поднимут тревогу. К тому же она, может быть, еще послужит ему пропуском на дальнейшем пути к Богги.
      Саймон осторожно прикрыл за собой тяжелую дверь и пару секунд постоял, обводя глазами памятную ему картину. Да, башня Источника вздымается слева, за ней - башня Короля. Прямо перед ним - массивная гранитная башня Сокола. Если Мескарл в своей резиденции, то он именно там. Разве что какой-нибудь бедняга преступил какие-то строгие границы и расплачивается сейчас за это в камере пыток на потеху герцогу и его теперешней фаворитке. Тогда Мескарл - справа, в башне Королевы. Забавно, как эта самозваная знать держится за старые титулы! На первом этаже башни Королевы был банкетный зал, к нему примыкали кухни. Саймон машинально потер правую руку о свой потрепанный плащ, вспомнив те несчетные разы, когда он обжигал эту руку, поворачивая на кухне вертела со свининой. И как однажды жирный Саймон решил, что забавно будет заставить мальчишку из леса зачерпнуть кипящий жир голой рукой. Что ж, из Саймона вытопилось много жира в горящем корабле.
      - И кто же, интересно, ты такой, во имя всех святых, и что ты делаешь здесь, во внутреннем дворе? - визгливо произнесла костлявая женщина, немногим помладше Саймона, которая появилась из-за низенькой дверцы справа от Саймона. Судя по одежде, она была служанкой среднего ранга, а судя по красному, испачканному мукой лицу - поварихой.
      Саймон неуклюже поклонился.
      - Просим прощения, мистрис. Сержант Гарольд из вон той сторожки... он указал на дверь, молясь про себя, чтобы в этот самый момент оттуда не выскочил разгневанный упомянутый Гарольд... - сказал, чтобы я оставил яйца им, но другой, Рольф, сказал, что хорошенькой стройной девушке из кухни будет полегче, если я немножко нарушу правила и постановления и принесу ей все это сам. Они сказали, как зовут эту самую хорошенькую девушку.
      К его удивлению, долговязая стряпуха заважничала и зарделась.
      - А они ее не называли "Чарити" (Любовь), а?
      Саймон изо всех сил ударил себя кулаком по голове, будто хотел вышибить все оставшиеся мозги.
      - Чарити. Чарити? Чарити! Хм-хм. Клянусь, это была не Фейт (Вера). Чарити!
      Женщина приплясывала от нетерпения.
      - Ну же, ну. Имя. Ты должен вспомнить.
      - Сейчас, сейчас. Ни Фейт, ни Хоуп (Надежда). Итак, я решил. Это была Чарити. - Он умолк и взглянул прямо в глаза женщине, изо всех сил стараясь, чтобы лицо его не выдало. - А в чем дело, мистрис? Вы знаете эту хорошенькую леди Чарити?
      - Вот дурак! Ты что, не узнал меня из их описания? Я - мистрис Чарити. Давай мне корзину и убирайся.
      Она дернула к себе корзину, но Саймон прижал к груди яйца покрепче.
      - Нет, милая Чарити. Если я так быстро вернусь, они решат, что я ослушался. Они же мне приказали нести яйца всю дорогу до кухни, чтобы ваши хорошенькие ручки не устали.
      Как он и полагал, скелетообразная стряпуха жеманно ухмыльнулась и, как на шарнирах, пошла перед ним к кухне. Саймон был рад, что шел вместе с ней: дважды они натыкались на отряды стражников, Но Чарити расталкивала их костлявой высокой грудью, пресекая любые попытки задержать ее. Саймон вприпрыжку бежал за нею, как корабль разведчик за крейсером через поток метеоритов.
      Наконец они добрались до прохода, ведущего к огромным кухням замка. Тут она настояла на том, чтобы забрать корзину. Саймон боялся, что она позовет стражу, чтобы его вывели во внешний двор, и потому придвинулся к ней ближе.
      Чуть не уронив корзину, Чарити оттолкнула его.
      - Думай, что делаешь, крестьянин. Убирайся в свою хижину, навозный жук!
      Саймон отбежал подальше по коридору, повернулся и крикнул:
      - Я только хотел сорвать сладкий поцелуй с уст хорошенькой мистрис Чарити.
      К его удивлению, она снова вспыхнула.
      - Тьфу на тебя. Если я расскажу своему мужу, Гарольду, что ты, наглый негодяй, сейчас сказал, он тебя знатно поколотит. Убирайся.
      Благополучно завернув за угол, Саймон с облегчением разразился смехом, который вот уже минут пять рвался из него.
      - Боги всех галактик, она в самом деле замужем за этим быком-стражником! Чудесная парочка. Или он ее задушит, или она разрежет его на куски.
      Вспышка веселья очистила и оживила Саймона, дальше он пошел осторожнее. Путь его от кухонь вел вниз, по каменным аллеям и лестницам, становившимся все уже. "Должно быть, со временем Мескарл чувствует себя все в большей безопасности", - подумал он; сейчас коридоры патрулировать хуже, чем тогда, когда он жил здесь. Хотя особые телохранители Мескарла, отборная и избалованная банда из шестидесяти искусных убийц, занималась исключительно охраной барона и Арсенала; здесь же должно было быть достаточное количество других отрядов. Однако звуков шагов он не слышал. Еще он заметил, что переходы освещены лучше, чем пятнадцать лет назад.
      Саймон шел вниз, под землю, оставляя за собой мили каменных коридоров, открытые ворота и поднятые решетки. Воздух становился все более сырым и затхлым, однажды что-то скользнуло по его ноге, заставив его подпрыгнуть и выругаться про себя. Саймон оказался в той части замка, где раньше никогда не был, и ступал осторожно, тщательно взвешивая свои решения у каждого поворота.
      Когда коридоры стали совсем темными, он стал ступать еще легче. И правильно сделал, потому что когда он ощутил ногой край ямы, ему хватило времени броситься назад, и он пошел дальше, перепрыгнув яму. Многие кинули бы в провал камешек или какую-нибудь безделушку, чтобы понять, чего они избежали. То, что Саймон этого не сделал, и отражало его уникальный талант. Он избежал опасности, и все остальное для него - не важно. Его не интересовало, десяти футов глубиной яма или тысячи. Если бы он упал в нее, конец был бы один.
      Между прочим, если бы он все же бросил камешек, тот падал бы одиннадцать с половиной секунд и упал бы с еле различимым всплеском.
      Он крался своим путем, а крошечный видеоскоп, размещенный под потолком, в тени, без устали покачивался туда-сюда, как глаз паралитика.
      Саймон заглянул за угол, и всего в футе от себя увидел молодое, открытое лицо стражника, прислонившегося к стене и положившего шлем у ног. Он отдыхал. Ждал, когда кончится его нормальная, двойная смена. Больше всего он хотел бы сразу же отправиться в Стендон с парочкой своих закадычных друзей, осушить несколько кувшинов и, если им позволят средства, сбросить напряжение или в "Красном Фонаре" - проклятье, после гибели Уильяма прошлой ночью туда ходить запрещено - значит, это будет "Кошкин дом". Он улыбнулся от этой мысли. Потом заметил половину лица, появившегося из-за угла.
      Он открыл было рот, чтобы окликнуть появившегося. Не вполне всерьез, потому что тот никак не мог быть врагом. Тот должен был бы миновать по меньшей мере три поста, и он услышал бы шум, если бы завязалась какая-нибудь драка. Итак, это должно быть один из его товарищей. Именно поэтому стражник двигался медленно - спешить некуда.
      Саймону, со своей стороны, нужно было поторапливаться. Он скользнул за угол грубой каменной стены, уже сжимая нож в правой руке, острием вверх. Двумя пальцами левой руки он ткнул стражнику в глаза. Чтобы защититься, юноша откинул голову, подставить шею. Саймон ударил ножом, и тонкое, как иголка, острие вонзилось под подбородком стражника, прошло через рот и, проломив тонкую кость черепа, вонзилось в мозг.
      Он крепко держал рукоятку ножа, чтобы дергающаяся голова не слетела с лезвия.
      Саймону уже приходилось убивать ножом таким образом, и он заметил, что на сей раз не почувствовал знакомого покалывания тыльной стороны руки. Мальчишка, которого он только, что убил, еще не брился.
      Он оттащил мальчишку, почти не запачкавшись кровью, в самый темный угол и пошел дальше. Еще один видеоскоп бесцельно вращался над его головой.
      Эта часть замка была старой, старше самой династии Мескарлов. Возможно, она даже пережила нейтронные войны. Эти высеченные скалы, глубоко погруженные под поля и леса, смогли уцелеть, когда весь мир чуть не погиб. Бороздки на камнях, толщина стен, превосходившая всякое изображение - все говорило о древности, мрачной, влажной, гнетущей. Наконец Саймон оказался возле железной решетки, преграждавшей путь к подземным темницам. За решеткой, старой и поржавевшей, был виден ряд низеньких деревянных дверок, обитых железом. В дверках были маленькие решетки на уровне глаз и возле пола. И ничего больше. Ни стражи, ни замка на воротах. Возле одной из дверей висела связка ключей. Тут-то Саймон Рэк уверился, что кто-то помогает ему. Но кто и почему? Для Саймона этот вопрос был неуместным. Путь был только один.
      Дальше!
      Его острый слух внезапно уловил какой-то звук. Из-за одной из запертых дверей доносилось бормотание. Если только двери были заперты!
      Он осторожно спустился по стертым ступеням, остановился внизу и снова прислушался. Никаких звуков, кроме этого монотонного жужжания. Шум походил на мелодию, но не вполне. Не первая дверь, не вторая, не третья, не четвертая, не пятая. Вот, шестая. Именно рядом с этой дверью и висела связка ключей. Все ключи - старые и ржавые; один - блестящий и смазанный маслом.
      Саймон прижал ухо к двери камеры. Он услышал только одно странное слово и тут же понял, что нашел старшего лейтенанта Богарта. Понять это было нетрудно - кто еще в замке "Фалькон" мог знать все слова "Астролетчицы Джейн" - невероятно длинной, с многочисленными повторами баллады, описывающей различные приключения и сексуальные злоключения юной, цветущей леди - коммодора СГБ. Богги как раз приступил к одному из лучших и наиболее причудливых пассажей, где героиня попадает в искажающий передатчик материи, что приводит к странной перегруппировке ее половых органов. Возникающие возможности почти бесконечны, и все - очень, очень неприличны.
      - С-с-с!
      - Ссы сам, педераст дерьмовый! - пение продолжалось.
      - Мастер Зебадия (на тот случай, если кто-то подслушивает), может быть, прекратите? Мастер Зебадия!
      - Симеон? Заходи, снимешь меня с этой уделанной дерьмом охапки соломы.
      Симеон нисколько не удивился тому, что именно начищенный ключ подошел к замку, как и тому, что Богги был всего лишь связан тонким шнуром, а не прикован цепью или кандалами к сочащейся влагой стене. Ножом он перерезал веревку, и Богги был свободен.
      Пользуясь той же технологией, что и на кровати в "Красном Фонаре" казалось, прошло несколько дней, но с тех пор минула едва ли половина суток - Саймон быстро поведал Богги, что произошло и что он собирается делать. Он не упустил ни одной важной подробности, но и не сказал ничего лишнего. Его друга не касалось, как он попал сюда, чтобы освободить того. Этому наступит время, позже, за кувшином медовухи. Сейчас довольно того, что он здесь.
      - И последнее. Когда мы приземлились, они напали на нас слишком быстро. У Мескарла там был какой-то сложный сенсорный механизм. И еще, слишком просто я сюда попал. Всего один стражник, двери открыты, ключи наготове. По пути я засек пару видеоскопов.
      - Видеоскопов! В этой древней груде камней! Сомневаюсь, что у них хватит энергии для работы хотя бы одного видеоскопа.
      - Хватит, хватит. Так вот, наш корабль они не опознали. Маскировки на нем не было, а после взрыва и исследовать им было нечего. Так что, вероятно, они не знают, кто мы и почему оказались здесь. Надеюсь. Так что в путь, и я кратко введу тебя в нашу вторую легенду. Боюсь, этот мир оставил мастеру Симеону и мастеру Зебадии мало времени про запас.
      В этот самый момент огни погасли.
      Раздался слабый свист сжатого воздуха и тяжелый удар захлопнувшихся металлических дверей. Еще не замерло эхо, когда замерцали светильники, а потом вспыхнули в полную силу. Саймон и Богарт огляделись и сразу же заметили перемены. Старые ржавые решетки исчезли, втянутые в щели потолка. На их месте оказались гладкие стержни дюрастали. Они были не толще мизинца, но это был самый прочный сплав, известный в галактике. Стержни были вытолкнуты пневматикой и образовывали густую паутину. Непроницаемый барьер. Богарт осторожно подошел к ним, потрогал рукой и почувствовал характерную металлическую паутину, типичную для дюрастали.
      - Выхода нет.
      - Здесь был единственный выход?
      - Откуда мне знать? Меня не кормили, дали только ковш очень холодной воды. Никто не заглядывал сюда, но снаружи охранники определенно были. Я их слышал. На самом деле я слышал и твои шаги. Я решил, что если буду выдавать себя за идиота, то смогу вырваться отсюда. Потом я узнал твои шаги. Ты ступаешь мягче, чем кто-либо другой. Во всяком случае, я не знаю, есть ли другой выход.
      Саймон огляделся, потом открыл все другие камеры - ни одна не была заперта - но и там выходов не было. Тем временем Богарт прошелся по камере, выстукивая каменный пол рукояткой одного из своих ножей. Когда Саймон приступил к той же процедуре в другой камере, Богарт прошептал:
      - Здесь. Здесь пустота.
      Действительно, звук был совсем не такой глухой, как в других местах. Ножами они осторожно поцарапали канавки вокруг каменной плиты и попробовали расшатать и приподнять ее. К их явному удивлению, она легко поползла вверх. Так легко, что нож Саймона сорвался и отщипнул кусочек.
      - Это не камень, Богги. Какая-то пластиковая подделка. И весит втрое легче настоящего. Так зачем же Мескарл приделал его в самом центре подземной темницы? Осторожно, сейчас вылезет. Боже!
      Этот возглас вырвался у него оттого, что как только они подняли фальшивый камень, из отверстия вырвалась ужасная кладбищенская вонь. Запах мертвечины, гниющей плоти и тех бледных тварей, что копошатся во всем этом. Запах был таким тошнотворным, что они чуть было не уронили плиту на место, но все же ухитрились перевернуть ее на пол.
      Позади них, в дальнем углу, спрятанный в тени резного карниза, видеоскоп рассматривал подземную темницу со скукой и безразличием.
      Яма под плитой была очень мрачной. Ни один луч света не проникал в нее. Саймон попытался отразить свет лезвием ножа, но тусклое сияние упало в паре футов. И все же этого было достаточно, чтобы заметить металлическую скобу и, вроде бы, ниже еще одну.
      - Видал я пути для бегства и получше, - сказал Богарт, морща нос от миазмов, вырывавшихся из отверстия.
      - По крайней мере, это выход отсюда, пусть он и ведет вниз. Не знаю, есть ли внизу другие уровни. Что ты думаешь?
      - Другого выхода не вижу. А ты? Прислушайся.
      Где-то вверху, слабо, но вполне различимо, к тому же приближаясь, раздавались поспешные шаги подкованных башмаков и даже звяканье шпор. Богарт метнулся к отверстию, но Саймон схватил его.
      - Погоди. Прислушайся!
      - С ума сошел? Идем. Они скоро будут здесь.
      - Погоди! Прислушайся хорошенько! В борделе у тебя, похоже, вышибли все, что оставалось от мозгов. Ты ничего не замечаешь?
      Богарт прислушался, стоя над ямой.
      - Нет. Если не считать того, что они опасно приблизились. Похоже, всего в паре этажей над ними. А один из них такой неуклюжий, что все время спотыкается... Верно!! Это запись на кольцевой ленте. Но зачем?
      Саймон потер нос пальцем.
      - Они хотят, чтобы мы бросились в эту дыру. Встань на колени и крепко держи меня за запястья.
      Когда они приняли эту позицию, шум над ними перешел в громовое крещендо. И стих.
      Морща нос от вони, Саймон велел Богги спускать его потихоньку вниз, пока его нога не коснулась верхней скобы. Когда он наступил на нее покрепче, известковый раствор, державший ее в стене, раскрошился и скоба полетела вниз. Повиснув в воздухе, Саймон прислушался, чтобы услышать стук или плеск, когда скоба достигнет дна. Но никакого звука не было. Разве что, Саймон напряг слух, разве что легчайший шорох, неимоверно глубоко, какая-то потревоженная чешуйчатая тварь заворачивалась в своей слизи. И тут же его обдало новой волной зловония.
      - Ниже. Попробую следующую.
      Она выдержала, как и третья. Саймон закрепился поясом и в свою очередь помог Богарту спуститься вниз. Туннель, площадью около одного квадратного метра, шел вертикально вниз и стенки его были гладкими, как мокрое стекло. Разведчики осторожно спускались вниз, и постепенно тусклый свет подземной темницы над ними становился все меньше и меньше, пока не превратился в неяркую звездочку.
      Со временем их движения стали автоматическими - правая нога вниз, левая нога вниз, правая рука вниз, левая рука вниз. В конце концов правая нога Саймона не нащупала опоры, и он от неожиданности чуть не разжал руки. Несколько мгновений он висел на руках, ноги отчаянно скребли стенки ямы, дыхание с хрипом вырывалось из его горла. С ужасом он почувствовал, как в его правом плече зародились мурашки и поползли вверх по руке. Из своего горького опыта он знал, что произойдет, когда они доберутся до запястья кисти.
      Помотав головой, чтобы стряхнуть капли пота с глаз, он умудрился подтянуться на предыдущую скобу и передохнуть. Он снова услышал - или ему показалось, что услышал - глубоко внизу тот же шорох. Они привыкли к вони, так что он не мог сказать, усилилась ли она.
      Передохнув, он сказал Богарту, тревожно ожидавшему наверху:
      - Вот и все. Ступеней больше нет. Придется возвращаться. Богги, по пути вверх ощупывай стенки. Может быть, здесь есть что-то вроде бокового ответвления.
      Пятнышко света болезненно медленно становилось все больше, пока не стало немигающим глазом, с непреклонным интересом следившим за их тщетными усилиями.
      Боковой тоннель оказался на стенке, противоположной лестнице из скоб. Богарт забрался в него первым, за ним - Саймон. Стенки тоннеля были гладкими, но пол - грубым. Начинался тоннель с метра высотой, но постепенно становился все выше, пока они не выпрямились в полный рост.
      Длинный, извилистый тоннель постепенно пошел вверх. Если бы у них был компас, они могли бы следить за направлением, но в такой темноте и это бы не помогло. Даже Богарт со своим сверхъестественным чувством направления понятия не имел, где они оказались. Разве что они все время шли вверх, и это - само по себе - хорошо. Глубоко под землей жило когда-то и, может быть, продолжает жить слишком много разных тварей.
      Они около часа медленно шли вверх, тщательно ощупывая дорогу, чтобы избежать смертоносных ловушек. Несколько раз они менялись местами, и когда наткнулись на дверь, преградившую им путь, впереди шел Саймон. Они оба полностью ощупали дверь, пытаясь найти ключ и открыть ее.
      По их общему мнению, это снова была дюрасталь, гладкая, если не считать маленькой частой решетки примерно четырех сантиметров в поперечнике, помещенной прямо в центре двери. Богарт повозился над ней с ножом, но безуспешно. Саймон снова провел по ней пальцами и затем прижался губами к уху Богарта. В темноте он ошибся и вначале попал губами в ноздри, но сразу же поправился.
      - Бьюсь об заклад, это что-то вроде "клопа". И, может быть, ключ. Вероятно, правильный пароль откроет дверь. И равновероятно, особенно после этой проклятой лестницы с фальшивыми скобами, правильное слово может вышибить нас отсюда на Голот Четыре.
      Богги подошел к двери и прижал губы к решетке.
      - Ну, давай, таинственная дверь. Откройся. Черт возьми, откройся!
      Правду говорят, что чаще всего верные слова произносят в шутку. Дверь была запрограммирована на то, чтобы открыться, когда произнесут правильное слово. И это слово было, конечно, "откройся".
      Им обоим показалось, что вспыхнула молния, и они закрыли глаза. На самом деле свет был довольно-таки тусклым, но после угольной черноты тоннеля свет раздражал глаза. Когда они привыкли к свету, они увидели, что тоннель опять стал ниже, примерно метровой высоты. Боковые стены были белыми, сделанными из какого-то металлопластика. Свет лился из защищенных панелей в потолке. А пол, как ни удивительно, был каменным. И все так же постепенно, но неуклонно вел вверх.
      - Нечего озираться. Идем.