По глазам Рено она поняла, что вопросы задавать не стоит.
      - Я нашел, где журналы расходятся между собой, - сказал Калеб, нарушая затянувшуюся тишину.
      - Хорошо, - ответил Рено.
      - Сомневаюсь, - возразил Калеб.
      - Почему?
      - Потому что вам придется исследовать половину Запада в поисках золота.
      Рено взял стул и сел по другую сторону от Евы.
      Зажатая двумя мужчинами, Ева почувствовала себя откровенно маленькой. Это было ей непривычно. Она была среднего роста, даже чуть выше. Большинство из тех, кого она знала, были не выше ее.
      Стараясь не коснуться широких плеч, между которыми она оказалась, Ева потянулась за старым испанским журналом.
      То же сделал Рено. Их пальцы соприкоснулись. Оба отдернули руки с неясным бормотаньем: Ева - с извинениями, Рено - с проклятьем.
      Калеб отвернулся, чтобы никто из сидящих не заметил его широкой улыбки. Он-то хорошо понимал, что делало Рено столь раздражительным. Страсть и страх потери могут подействовать и на более легкомысленного мужчину, чем Рено Моран.
      - Вы сейчас говорили, - проговорил, откашлявшись, Калеб, - что экспедиция Кристобаля Леона отправилась из Санта-Фе в Таос.
      - Да, - быстро ответила Ева.
      Она вновь потянулась за журналом, надеясь, что легкое дрожание ее пальцев не будет замечено. В том месте, где Рено коснулся ее, кожа у нее горела.
      - Некоторые из более ранних экспедиций двигались мимо Сангре-де-Кристос в направлении Сан-Хуана, прежде чем повернуть к западу, - сказала Ева тщательно контролируемым голосом.
      При этом она перевернула страницу, пытаясь найти на карте маршруты, которые были пройдены давно умершими людьми.
      - Они пересекли горы примерно... - она обратилась к журналу Калеба, примерно здесь. Они прошли очень близко от этого ранчо.
      - Это меня не удивляет, - заметил Калеб. - Здесь равнина, а ведь только дурак идет в горы.
      - Или человек, который ищет золото, - добавил Рено.
      - Что одно и то же, - парировал Калеб.
      Рено рассмеялся. Он всегда расходился с Калебом во взглядах на золотоискательство.
      - Но дальше идти этим путем становится трудно, - продолжила Ева.
      Ее тонкий палец указал на карту в испанском журнале, где основной маршрут разветвлялся на множество ручейков.
      - Этот знак означает воду в течение всего года, - объяснила Ева, показав на один из символов.
      Калеб взял отцовский журнал и начал быстро его листать. Вода круглый год была редкостью в каменных каньонах. Всякий источник, который нашел его отец, должен быть нанесен на карту.
      - А этот? - спросил Рено.
      - Тупик.
      - А тот, что перед ним?
      - Не знаю.
      Рено бросил на Еву косой взгляд, в котором было некоторое неодобрение.
      - Расскажите мне о других знаках, - попросил Калеб, глядя на оба журнала. - Об этом, например.
      - Этот означает индейское селение, а знак правее его - отсутствие пищи, - ответила Ева.
      - Может, индейцы были враждебны, - высказал догадку Калеб.
      - Для этого есть особый знак.
      - Тогда это могут быть каменные руины, - предположил Рено.
      - Что?
      - Города, построенные из камня очень-очень давно.
      - А кто их строил?
      - Никто не знает, - пожал плечами Рено.
      - А когда их покинули? - допытывалась Ева.
      - Этого тоже никто не знает.
      - А мы увидим эти руины? И почему там не живут сейчас индейцы?
      Рено пожал плечами.
      - Может, им не нравится карабкаться вверх и вниз по скалам в поисках воды или охотиться там, чтобы добывать себе пищу.
      - По скалам? - удивилась Ева.
      - Большинство руин находятся среди скал на высоте нескольких сотен футов.
      Ева прищурилась.
      - Зачем же строили города в таких местах, куда трудно добраться?
      - По тем же причинам, по которым наши предки строили замки на каменных мысах, - произнес Калеб, не отрывая глаз от отцовского журнала. - В целях самозащиты.
      Прежде чем Ева успела что-либо сказать, Калеб положил отцовский журнал рядом с испанским.
      - Вот здесь пути в журналах расходятся, - показал Калеб.
      Рено бросил беглый взгляд на две нарисованные от руки карты.
      - Ты уверен? - спросил он.
      - Если Ева права в отношении знака, показывающего тупик, и знака оставленного селения.
      - А как насчет белой нависшей скалы? - поинтересовался Рено, показывая на журнал Калеба. - Твой отец упоминает о ней?
      - Только севернее Шамы... Там в основном красные песчаники.
      - В виде утесов или пологих возвышенностей?
      - Есть и то, и другое.
      - Насколько мощные? Аргиллиты есть?
      - Уйма, - ответил Калеб. - Здесь и здесь, - он указал на испанский журнал.
      - А пласты тонкие или мощные, наклонные или горизонтальные? - быстро спросил Рено. - И как насчет сланцев, гранита?
      Калеб снова нагнулся к отцовскому журналу. Рено сделал то же самое, обмениваясь с ним фразами, которые для Евы звучали как шарады. С каждой минутой ей становилось яснее, что Рено отнюдь не все свое время проводил в опасных баталиях и поисках золота. Он обладал обширными геологическими познаниями.
      Через несколько минут Рено издал возглас удовлетворения и постучал по странице испанского журнала чистым коротким ногтем указательного пальца.
      - Я вот что думаю, - сказал Рено. - Твой отец и испанцы были на противоположных сторонах большого перешейка, который вдается в страну каньонов, отходя от основного плато. Испанцы полагали, что это отдельное плато, но твой отец знал точнее.
      Калеб некоторое время изучал оба журнала, затем не спеша кивнул.
      - Это означает, - продолжал Рено, - что, если есть способ пересечь перешеек здесь, нам не нужно идти к реке Колорадо, чтобы выйти на путь Кристобаля.
      - А где ты хочешь его пересечь? - спросил Калеб.
      - Прямо здесь.
      Ева наклонилась вперед. Импровизированный узел, который она сделала на затылке, когда отдала Этану шарф, распался. Волосы рассыпались и накрыли руку Рено. При свете лампы отдельные пряди блестели, словно золото, которое он искал всю свою жизнь.
      И словно золото, волосы Евы были холодными и шелковистыми.
      - Прошу прощения, - пробормотала она, поспешно делая новый узел.
      Рено ничего не сказал. Он не доверял себе. Он опасался, что внезапно нахлынувшее желание исказит его голос.
      - Возможно, ты прав, - согласился Калеб.
      Он сосредоточенно сравнивал карты.
      - А если ты не прав, - добавил он через минуту, - молись о том, чтобы воды было больше, чем обещает каждый иэ журналов.
      - Поэтому я надеюсь, что Вулф не будет возражать, если я возьму пару его мустангов в качестве вьючных лошадей.
      - Возьми двух Длинногривых, - предложил Калеб. - Еве тоже нужна лошадь, подходящая для пустыни. Ее старый малыш не потянет.
      - Я подумал о мышастой. Она же жеребилась этим летом.
      Калеб кивнул, затем сказал напрямик:
      - Лошади - это наименьшая из проблем.
      - Вода, - предположил Рено.
      - Это так, но не самая сложная.
      Ева издала возглас, в котором прозвучал вопрос.
      - Самая сложная проблема, - проговорил Калеб, - найти прииск, если этот чертов прииск вообще существует. Или вы рассчитываете на табличку с надписью "Копай здесь"?
      - Нет, конечно... Я рассчитываю, что голубые собаки и розовые слоны укажут путь, - медленно произнес Рено. - Не говори мне сегодня, что их не бывает. Это разобьет мое сердце.
      Калеб засмеялся и покачал головой.
      - Шутки в сторону, - оборвал он себя через минуту. - Как ты собираешься найти прииск?
      - Разработка прииска оставляет следы на земле.
      - Зря рассчитываешь. Прошло двести лет. Времени достаточно, чтобы на этом месте вырос лес.
      - Я неплохой геолог, - сказал Рено. - Я знаю, какие породы искать.
      Калеб взглянул на Еву.
      - А как вы думаете? Надеетесь подойти к прииску с помощью журнала?
      - Если не поможет журнал, то поможет испанская волшебная лоза.
      - Что это за лоза?
      Ева залезла в карман своего вылинявшего платья и извлекла небольшой кожаный пакет. Когда она развернула кожу, на ее ладонь, мелодично звякнув, легли два тонких металлических стержня.
      - А вот что, - показала она.
      - Испанские магнитные стрелки, - пояснил Рено Калебу. - Считается, что с их помощью можно найти спрятанное сокровище, а не металлическую руду или воду. - Рено повернулся к Еве. - А где еще две?
      Она недоумевающе посмотрела на него, затем поняла.
      - Дон Лайэн говорил, что его предки пришли к выводу, что две стрелки работают так же, как и четыре, да и обращаться с ними легче.
      - Черта с два, - сказал Калеб с отвращением. - Вам зверски повезет, если вы с их помощью найдете этот пол под ногами.
      - Что вы имеете в виду? - спросила Ева.
      - С ними очень трудно обращаться, - пояснил Рено. - Правда, я никогда не пробовал искать двумя стрелками. Может, двумя будет проще. - Он взглянул на Еву. - А вы ими пользовались?
      - Нет.
      Рено протянул руку. Она положила маленькие стержни ему на ладонь, стараясь не коснуться его руки.
      - Вот, - обратился Рено к Еве. - Идея заключается в том, что стрелки должны соприкасаться разветвленными концами.
      - Сверху?
      - Нет. У основания. Они должны быть соединены, но двигаться свободно и реагировать на малейшие изменения.
      Ева, нахмурившись, изучала стрелки. Выемки в виде буквы Y были настолько мелкими, что вряд ли стержни смогут держаться вместе.
      Рено осторожно поднес узкие металлические палочки друг к другу таким образом, что они почти встретились основаниями, где находились широкие Y-образные выемки. Чуть дыша, чтобы не нарушить контакт, он сказал:
      - Что-то вроде этого... Вроде поцелуя... Но без давления...
      - Но это, пожалуй, нетрудно сделать, - заметил Калеб.
      - Нетрудно, когда один человек держит оба стержня. Но в этом случае они не работают. Нужны двое, и каждый человек должен держать свои стержень.
      - Без обмана? - удивился Калеб. - Дай-ка мне один.
      Ева наблюдала за тем, как Рено передал один тонкий металлический стержень Калебу. В больших мужских руках они были похожи на иглы.
      Больших, но искусных. Ева видела, что пальцы двигались с точностью бабочки, опускающейся на цветок.
      Очень скоро Калеб подогнал выемку на своем стержне к выемке на стержне Рено. Держать их на минимальном друг от друга расстоянии было нелегко. Тем не менее через несколько мгновений Калеб преодолел и эту трудность.
      - Ну вот, все в порядке, - сказал Калеб.
      - Угу, - раздумчиво произнес Рено. - Давай пройдемся вокруг стола.
      - Держа стержни вот так? - удивленно спросил Калеб.
      - На всем протяжении пути, - ответил Рено. - Имей в виду, стержни только целуются, не больше. Не толкай их.
      Калеб лишь крякнул в ответ. Двое мужчин стояли со стержнями, глядя друг на друга.
      - На счет "три", - предложил Калеб. - Раз... два... три!
      Они сделали шаг.
      Стержни мгновенно разошлись.
      Во второй попытке, когда Калеб попытался оказать давление, стержни скрестились, словно шпаги.
      В третьей попытке стержни столкнулись и затем разошлись.
      - Черт побери все это, - буркнул Калеб.
      Он подбросил стержень несколько раз на ладони и без предупреждения метнул его Рено.
      Свободная рука Рено мелькнула в воздухе, поймала стержень на лету. Без паузы Рено несколько раз подбросил стержни наподобие циркового фокусника.
      В чем бы ни заключалась проблема обращения с испанскими стержнями, она никак не упиралась в отсутствие ловкости у мужчин.
      - Это хорошо, что ты прочитал по геологии столько книг, что для университетского курса хватит, - проговорил Калеб. - Эти иголки бесполезны, как соски у борова.
      Ева вытянула руку, поймала один из стержней, которыми жонглировал Рено.
      - Можно? - спросила она спокойно.
      Вопрос был излишним. Она уже выровняла разветвленный конец стержня, нацелив его в сторону Рено. Металлическая палочка балансировала между ее ладонью и большим пальцем так легко, что дыхание могло сдвинуть ее.
      Рено поколебался, пожал плечами и небрежно направил разветвленный конец стержня к концу другого. Он держал стержень так же, как и Ева, балансируя им между ладонью и большим пальцем.
      Ева медленно пошевелила рукой. Выемки встретились, соприкоснулись и соединились, словно магнит с железом.
      В этот момент какой-то неведомый ток пробежал от стержней к рукам обоих, ошеломив экспериментаторов.
      Вскрикнув, Ева отпустила стержень. То же самое сделал Рено.
      Калеб на лету подхватил обе металлические палочки. Странно посмотрев на Еву и Рено, Калеб подал им стержни.
      - Что-то не так? - спросил он.
      - Я была неловкой, - поспешно произнесла Ева. - У меня дрогнула рука, и я столкнула стержни.
      - Мне вы не показались неловкой, - заметил Калеб.
      Рено не сказал ничего. Прищурившись, он просто смотрел на Еву своими зелеными глазами.
      - На сей раз я попробую, - заявил Рено.
      Ева установила свой стержень и замерла.
      - Готова.
      Рено стал медленно подносить свой стержень все ближе, пока выемки обоих стержней не соприкоснулись.
      И снова таинственный ток пробежал от Рено к Еве.
      На сей раз они сумели удержать стержни, но оба задышали часто и тяжело. Казалось бы, эти непроизвольные движения должны были развести иглы.
      Этого не произошло.
      - На счет "три", - предупредил Рено.
      Его голос звучал необычно низко, как-то бархатно. Это было похоже на ласку, неощутимую, но бесспорную, как и легкие токи, бегущие по испанским стержням, сливающие воедино две половины одного загадочного целого.
      - Да, - прошептала Ева.
      Они дружно сделали шаг вперед.
      Переплетенные стержни легко двигались и создавали впечатление слегка намагниченных.
      Рено сознательно отдернул руку. Стержни мгновенно разошлись.
      - Снова, - сказал он.
      Стержни подошли друг к другу, словно живые, как будто мечтая о неуловимых токах, которые объединяют их.
      - Черт побери, - прошептал Рено.
      Он оторвал взгляд от загадочно поблескивающих стержней и посмотрел на женщину с золотыми глазами.
      И он подумал: уткнуться бы сейчас в Еву, ощутить всем телом ее трепет, как ощущают друг друга блестящие металлические лучики, по которым проходит горячий загадочный ток.
      8
      Задолго до рассвета Ева проснулась, оделась и тихонько выскользнула из дома. С багажными сумками и спальным мешком она направилась к конюшне. Она рассчитывала, что Рено уже там и готовит к дороге лошадей, поскольку слышала, как Калеб поднялся раньше и вышел из дома. Подходя к конюшне, она уловила приглушенные звуки мужских голосов.
      Хотя Ева плохо спала в предыдущую ночь, ей было не по себе и не хотелось оставаться в комнате для гостей ни минутой дольше. Она объяснила это тем, что просто возбуждена началом охоты за золотом, которым владели, но которое так и не смогли заполучить многие поколения Леонов.
      Однако не золотые миражи преследовали Еву во сне. Из ума не выходили волшебные стержни, которые стремились навстречу друг другу и по которым пробегал таинственный, ошеломляющий ток.
      Дверь конюшни была открыта. Снаружи двое высоких мужчин хлопотали около четырех лошадей. Подвешенный на столбе фонарь тускло горел в редеющей ночной мгле.
      Бесшумно приблизившись, Ева услышала голос Калеба и разобрала его слова:
      -...спускаются с высокогорья. Большинству из них не до зимних лагерей, они рыщут повсюду.
      Рено что-то процедил сквозь зубы.
      - И из этого следует все остальное, - заключил Калеб.
      - Что остальное?
      - Знаешь, как твой зять и друг я должен предупредить тебя, что может случиться, когда мужчина берет с собой хорошенькую девушку в дикую страну, медленно произнес Калеб.
      - Не набирай столько воздуха, - сказал Рено. Затем пояснил: - Да не ты, а Любимица... Если будешь набирать много воздуха, получишь пинка в живот.
      Ева улыбнулась. За время путешествия она узнала, что лошадь Рено регулярно пускалась на хитрость: набирала слишком много воздуха перед тем, как он затягивал на ней подпругу, а потом выдыхала его. Если бы Рено не знал об этом маленьком трюке, у него был бы весомый шанс полететь кувырком.
      Кожа зашуршала о кожу. Рено туго затянул подпругу. Лошадь заржала и с неудовольствием забила копытом.
      В предрассветной тиши каждый звук был чистым и отчетливым.
      - Ведь и я в свое время взялся охранять хорошенькую девчонку, которая отправилась в Сан-Хуан на розыски своего брата, а закончилось это женитьбой.
      Слышно было, как Рено размеренными, энергичными движениями закреплял подпругу.
      - Виллоу - это одно дело, - проговорил наконец Рено. - А Ева - лошадка совершенно другой масти.
      - Не так уж и другой... Ее волосы, правда, чуть потемнее, чем у Виллоу, и глаза не карие, а золотые, но...
      - Я не об этом, - перебил его Рено.
      - Ты напоминаешь мне мустанга, который впервые за всю свою дикую жизнь почувствовал аркан, - заявил Калеб.
      Рено хотел было что-то сказать, но только махнул рукой.
      Засмеявшись, Калеб начал укреплять вьючное седло на небольшой жилистой гнедой лошади. Ее густая грива спадала на плечи, хвост был такой длины, что оставлял отметки на пыльной почве.
      Рядом стоял еще один гнедой мустанг. Это были близнецы. Поскольку их трудно было различить, их называли Длинногривый Первый и Длинногривый Второй, в зависимости от того, кто из них был ближе к говорящему в данный момент. Мерины были неразлучны. Куда шел один, туда следовал и другой.
      Второй Длинногривый был уже нагружен. Помимо обычного снаряжения были приторочены пустые канистры и два больших бочонка черного пороха по обе стороны седла.
      - Точно как только что пойманный жеребец, - гнул свое Калеб. - Вулф вел себя поначалу так же. А потом осмотрелся и одумался. Умные мужчины нутром чувствуют хорошее.
      Рено продолжал вести себя так, словно ничего не слышал.
      - Помяни мое слово, - твердо предрек ему Калеб. - То, чем ты сейчас, в твоем понимании, владеешь, не стоит и свечки против солнца, которое тебе подарит хорошая женщина.
      Рено шлепнул мустанга по теплой ляжке.
      - Стой на своих ногах, Любимица, - пробормотал он.
      - Она и готовить умеет, - напомнил Калеб. - Яблочный пирог был просто объеденье.
      - Нет, - лаконично ответил Рено.
      - Упрямый бык!..
      Рено ругнулся про себя. Он прошел, пригнувшись под шеей Любимицы, к последней лошади - серой кобыле с черными носками, черными гривой и хвостом и с черной полосой вдоль спины.
      Теперь оба мужчины работали совсем рядом друг от друга, и Рено стало трудно притворяться, что он не слышит негромкий спокойный голос Калеба. Действуя быстро, словно торопясь отправиться как можно скорее в путь, Рено начал энергично чистить мышастую щеткой.
      Едва Ева подумала, что надо бы подойти к ним, как Калеб снова заговорил.
      - Ева пришлась по душе Виллоу. Этан сразу потянулся к ней, а он незнакомых не жалует.
      Щетка замерла возле бочонка на спине мышастой. Кобыла заржала и ткнулась в хозяина мордой, требуя, чтобы он возобновил чистку.
      - Она умная и энергичная, - сказал Калеб и негромко засмеялся. - С нею не соскучишься, это верно.
      - С мышастой? Так, может, я использую ее в качестве вьючной лошади, а одного Длинногривого отдам Еве?
      На лице Калеба вспыхнула улыбка.
      - Она даст сто очков вперед многим мужчинам, но тебе она хорошая пара.
      - Я больше люблю свою Любимицу.
      Калеб хмыкнул.
      - Я тоже думал, что две мои лошади - мои наилучшие друзья. Но с появлением Виллоу я понял, что...
      - Ева не Виллоу, - холодно перебил Рено.
      - Вот-вот, парень, ты все продолжаешь сопротивляться этому шелковому аркану.
      Рено приглушенно сказал что-то не очень благочестивое.
      - Сопротивление не приведет к добру, - возразил Калеб, - но мужчина ничего не стоит, если он сдается без борьбы.
      Прошипев проклятье, Рено повернулся лицом к Калебу.
      - Меня нужно выпороть за то, что я привел Еву в дом сестры, - резко произнес он.
      По спине Евы пробежал холодок. Она знала, что Рено после этого скажет. Она не желала этого слышать.
      Но еще меньше Еве хотелось, чтобы ее уличили в том, что она подслушивает. Она стала медленно отступать назад, молясь о том, чтобы каким-нибудь неосторожным звуком не выдать себя.
      - Ты спрашивал меня, как я встретил Еву... Я уклонился от ответа, начал Рено. - Сейчас я не буду уклоняться.
      - Рад это слышать.
      - Так вот: я встретил ее в салуне Каньон-Сити.
      Улыбка у Калеба исчезла.
      - Что?
      - То, что слышал... Она сдавала карты в "Золотой пыли". За столом были Слейтер и головорез по имени Рейли Кинг.
      Рено замолчал, обошел мышастую и начал скрести ее щеткой.
      - И? - напомнил Калеб.
      - И я взял карты в руки...
      После этого было слышно только шуршание щетки. Затем раздалось далекое мычанье коров, поскольку заря постепенно гасила звезды на небе.
      - Продолжай, я слушаю, - проговорил наконец Калеб.
      - Она сдавала из-под низа колоды и вообще жульничала...
      Калеб ждал продолжения.
      Рено молчал.
      - Господи, это ведь как зуб вырвать! Выплюнь ты все сразу! - воскликнул Калеб.
      - Ты ведь уже знаешь.
      - Да ни черта я не знаю. Я знаю тебя, Рено. Ты не приведешь шлюху в дом сестры.
      - Я сказал, что она жульничала в картах, но не сказал, что она раздевалась перед мужчинами.
      Последовала напряженная тишина, которую нарушил Рено, вытряхивая попону.
      - Выкладывай, - решительно потребовал Калеб.
      - Когда пришел черед Евы сдавать, она сдала мне такие карты, что прикуп был не нужен.
      Калеб тихонько присвистнул.
      - Когда Рейли схватился за оружие, я опрокинул на него стол. Ева схватила банк и убежала через заднюю дверь, а мне пришлось разбираться с Рейли и Слейтером.
      - Подружка Горбатого Медведя не говорила, что Слейтер убит. Речь шла только о Рейли Кинге и Стимере.
      - Слейтер не полез на рожон. Полезли эти двое.
      Покачивая головой, Калеб сказал:
      - Будь я проклят, но Ева никак не похожа на девчонку из салуна.
      - Она шулерша и воришка, и она подставила меня под пулю.
      - Если бы кто-то другой сказал мне это, я бы назвал его лжецом.
      Рено без предупреждения повернулся и посмотрел в темноту.
      - Скажи ему, девушка из салуна.
      Ева застыла на месте. После мучительной борьбы с собой она подавила желание пуститься наутек, однако ничего не могла сделать с мертвенной бледностью, покрывшей ее лицо. С гордо поднятой головой она вступила в круг света, ложившийся на землю от фонаря.
      - Я не та, за которую вы меня принимаете, - произнесла она.
      Рено выхватил у нее багажные сумки, открыл одну из них и извлек оттуда платье, которое она носила в Каньон-Сити. Оно алело в его руке, словно обвинительный приговор.
      - Не такое трогательное, как платье из мешковины, но зато чертовски более откровенное, - сказал Рено Калебу.
      Мгновенно к бледным щекам Евы прилила краска.
      - Я была прислугой, - проговорила она высоким, напряженным голосом. - И я носила то, что мне давали.
      - Это ты так говоришь, gata. Но ты была в салуне в этом платье, когда я увидел тебя. А твои хозяева были уже мертвы.
      Рено затолкал платье обратно в сумку и направился седлать мышастую.
      - Вы поели? - спросил Калеб Еву.
      Она молча покачала головой, не доверяя своему голосу. Ева не могла смотреть Калебу в глаза. Он принял ее в своем доме; а что он мог думать о ней сейчас, когда узнал правду? Как бы ей хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель, лишь бы не здесь.
      - Виллоу встала? - спросил Калеб.
      Ева снова покачала головой.
      - Неудивительно. Этан метался всю ночь.
      - Зубы режутся...
      Это было сказано почти шепотом, но Калеб расслышал.
      Рено тихонько ругнулся. Это разнеслось в рассветной тиши.
      - Гвоздика, - также шепотом добавила Ева.
      - Простите, не понял, - переспросил Калеб.
      Ева с трудом прокашлялась.
      - Гвоздичное масло... На десны... Он перестанет так плакать...
      - Выпороть бы его как следует прямо здесь, на конюшне, - заявил Калеб. - Я не имею в виду Этана.
      Рено поднял голову и хмуро посмотрел на Калеба. Калеб выдержал взгляд.
      - Человек из Юмы... Надеюсь, кроме тебя, никого больше не введет в заблуждение ее смазливое личико.
      Рено нагнулся к мышастой, протянул длинные ремни через кольцо и стал затягивать подпругу резкими, энергичными движениями рук. Слова его тоже были резкими и энергичными.
      - Ты путешествовал с Вилли - невинной девушкой, которая хотела любви...
      Слышалось шуршание кожи о кожу.
      - Я отправляюсь в пустыню с опытной обманщицей, которая хочет половину прииска.
      Рено водрузил стремя на место. Скрип кожи звучал в тишине, словно крик.
      - Если мы найдем прииск, мне придется смотреть в оба, потому что она либо обчистит меня, либо выстрелит в спину, либо поставит под пулю Слейтера и ему подобных, - жестко заключил Рено. - Как уже сделала раньше.
      Со стороны дома раздался дребезжащий звук - это Виллоу била металлическим стержнем о железный треугольник, приглашая мужчин к завтраку.
      Рено сдернул сумки Евы с забора, взял из ее рук матрас и все приторочил к седлу. Покончив с этим, он повернулся к Еве, поднял ее и посадил в седло.
      - Попрощайся с Вилли от нашего имени.
      С кошачьей ловкостью Рено вскочил на свою чалую. Быстрым движением он отпустил с привязи Длинногривых и тронул шпорами Любимицу. Кобыла легким галопом направилась к воротам. За ней последовали оба Длинногривых и мышастая.
      Вдогонку донеслись слова Калеба:
      - Беги от себя, если сможешь, твердолобый сукин сын! Нет ничего прочнее шелкового аркана! Или мягче...
      Рено знал, что их преследуют. Он гнал лошадей от зари до сумерек, преодолевая расстояние вдвое большее, чем обычный путешественник, в надежде утомить лошадей Джерико Слейтера.
      Сейчас у Слейтера было преимущество, потому что его длинноногие теннессийские лошади были резвее мустангов. В пустыне оно сойдет на нет. Мустанги могут идти быстрее и покрывать большие расстояния, им нужно меньше пищи и воды, чем лошадям Слейтера.
      Во время долгих часов верховой езды Ева часто в душе сетовала на изнурительную гонку. Правда, вслух она ничего не говорила. Она только отвечала на четкие вопросы Рено, которых было совсем немного.
      Постепенно гнев Евы сменился интересом к неведомому краю. Высокая открытая местность наполняла ее какой-то безмятежностью. Было странное чувство, что они находятся на рубеже двух миров.
      Слева поднималось высокое плато, поросшее сосной и можжевельником. Справа виднелась цепь невысоких лесистых холмов. Сзади расстилалась живописная долина, окаймленная гранитными вершинами, разной высоты кряжами и кудрявыми холмами с каменными утесами.
      Даже не обращаясь к журналу, Ева знала, что они медленно спускаются со Скалистых гор. Земля под проворными ногами мустангов изменилась. Предгорья перешли в плато, разделенные глубокими оврагами, по дну которых бежали ручьи. Потом скалистые берега сменились глубоко прорезанными песчаными берегами и отмелями в изгибах рек. Граниты и аспидные сланцы уступили место песчанику и глинистым сланцам.
      На смену грациозным осинам, молодым елкам и пихтам пришли тополя, сосны, можжевельник. Исчезли карликовые дубы, зато там и сям появилась полынь. Над вершинами собирались облака и гремел гром, но дожди сюда не доходили.
      Неясно вырисовывались очертания плоского темного холма. Ева не могла отвести глаз от постоянно меняющегося пейзажа, она ранее не видела ничего подобного. Крутые склоны холма были покрыты зеленью, хотя ее было недостаточно, чтобы скрыть обнажившиеся скальные породы. На всем протяжении пути не встречалось ни рек, ни ручьев. В оврагах - ни проблеска воды. Не видно было высоких деревьев.
      Карта из испанского журнала свидетельствовала, что этот холм означал начало перемен. Это был лишь выступ высокого плато, по площади равного нескольким европейским странам. Впереди, в стороне заходящего солнца, высокогорье огромными каменными уступами опускалось и превращалось в страну бесчисленных каменных каньонов.
      Ева не могла видеть этот каменный лабиринт, но она чувствовала, что горная страна, которая началась в Каньон-Сити, здесь заканчивается.
      Каменный лабиринт внушал ужас полным отсутствием влаги. Реки текли здесь очень недолго, и только после гроз. Но на дне глубочайшего из каньонов бушевала река, настолько могучая, что казалась воплощением того потока, который отделял мир живых от мира мертвых. Еще никто из тех, кто пересек ее, не возвратился, чтобы рассказать, что он видал на другом берегу.
      Еве хотелось расспросить Рено об этой реке, но она не стала этого делать. Она не будет говорить с ним ни о чем, что лежит за пределами дьявольской сделки, которую они заключили.
      И мысль о необходимости выполнить условия сделки и отдаваться ласкам человека, который считал ее лгуньей и шулершей, леденила ей душу.
      "Конечно, Рено не может все время верить этому. Чем больше мы будем вместе, тем больше у него возможностей увидеть, что я не такая, как он думает".
      Рено повернулся и осмотрел пройденный путь, как это делал много раз на дню. Вначале Ева думала, что Рено заботился, чтобы она не убежала. Но потом она поняла, что за этим крылось нечто иное.
      Их преследовали. Ева чувствовала это инстинктивно, как она чувствовала желание Рено, когда он смотрел на нее.
      Она иногда задавала себе вопрос, помнил ли он о двух стержнях, которые льнули друг к другу и соединялись с помощью таинственных токов и каких-то неведомых сил. Никогда ранее Ева не переживала подобных ощущений.
      На всем протяжении пути ее преследовало воспоминание об этом, приводя в изумление и возбуждение и подтачивая ее гнев против Рено.
      Как она могла сердиться на человека, чья душа и тело находились в гармонии с ее собственными?