Она указала на город – лес отелей-небоскребов вдоль пляжей западного побережья острова.
      – Не забывай, почему мы здесь очутились, – отозвался Шон.
      – Не волнуйся, не забуду, – пообещала Дэни. – А если и забуду, то дзен-киборг вовремя напомнит.
      – Кто?
      – Ты.
      На миг лицо Шона ожесточилось, но затем вновь стало маской, как в ту минуту, когда Редпас решительно заявила, что Дэни отправится на Арубу. С Шоном Кроу или без него.
      Шона подмывало обвинить ее в шантаже, но он воздержался. Если он откажется от задания, за него возьмется Джиллеспи. Подобный поступок выглядел бы непрофессионально.
      А что касается всего остального, Шон старался не забывать о данном самому себе обете воздержания.
      Сроком на два года, одиннадцать месяцев, двадцать два дня и так далее.
      Центр Ораньестада выглядел в точности как в видеофильмах, которые показывал им Джиллеспи. Здесь господствовали пастельные тона деловых кварталов колониальной эпохи. Офисы старых компаний чередовались с сияющими новыми торговыми центрами, с еще более новыми казино, окутанными неоном, и зданиями банков, целиком состоящими из нержавеющей стали и затемненного стекла.
      Дэни глубоко вздохнула. В воздухе разливался какой-то приторный цветочный запах.
      – Пахнет фруктами? – спросила она. – Или здесь воздух опрыскивают духами специально для туристов?
      – Это запах коррупции, – отозвался Шон.
      – Как романтично!
      – Романтично? – Он хрипло рассмеялся. – Здесь триста пятьдесят банков, и каждый готов в мошенничестве перещеголять своих конкурентов. То, что ты видишь, – памятники коррупции и алчности из стекла и стали.
      – Изобрази улыбку, дорогой. Мы же в отпуске – помнишь?
      Шон метнул на Дэни недоверчивый взгляд.
      – А точнее, в романтическом путешествии влюбленных, – вкрадчиво добавила она. – Разве не так говорил Джилли?
      – Ч-черт!
      Дэни прикусила язык, почувствовав, что чаша почти безграничного терпения Шона переполняется.
      В северной части города они свернули с шоссе на дорогу, идущую вдоль берега. По обе стороны дороги высилась стена из небольших отелей, казино и ресторанов. Скромные строения быстро сменялись шикарными пляжными комплексами. Стена бетона и стекла заменила прибрежные утесы.
      В просветах между рукотворными скалами открывались многолюдные пляжи с песком, по цвету и фактуре напоминающим сахар. Он был настолько белым, что резал глаза даже сквозь солнечные очки. Раскаленный, слепящий песок простирался до искрящейся голубой воды.
      – Добро пожаловать на родину «Гармонии», – произнес Шон. – Удачного отдыха и так далее.
      – Мне было бы спокойнее, если бы Джилли не просветил меня.
      – У тебя был выбор.
      – Неужели тебе никогда не надоедает повторять «я же говорил»? – с досадой выпалила Дэни.
      – Нет, не надоедает. Я же машина. Киборг.
      Дэни поморщилась. Из уст Шона это слово прозвучало так, что вызвало мгновенное отвращение. Дэни решила сменить тему. И как можно скорее.
      – Трудно представить себе, что столько людей, проводя отпуск, блаженствуют в тени такого скопища пороков, как «Гармония», – заметила она.
      – Ты когда-нибудь бывала в Рио?
      – Нет, но надеюсь побывать. Я слышала, он великолепен.
      – Рио – отточенное лезвие бандитского ножа, – ответил Шон. – Пляжи там небезопасны для туристов, – впрочем, как и здесь.
      – Ты слишком мрачно смотришь на жизнь.
      – Просто я никогда не носил розовых очков и не жил в башне из слоновой кости.
      – Ты придумал себе имидж ублюдка или он появился естественным путем? – поинтересовалась Дэни.
      – Естественным путем. Мои родители не были женаты.
      – Довольно! Для одного разговора это уж слишком. Черт, разве нам не положено развлекаться?
      – Нет.
      – Улыбайся, уб… упрямец! – поспешно поправилась Дэни. – Мы же влюбленные, к тому же едем в открытой машине. Мы на виду у всех.
      Шон улыбнулся, как волк при виде бараньей отбивной.
      – Можешь не стараться, – оценила его попытку Дэни. – Я буду улыбаться за нас обоих.
      Кабриолет миновал высокие двойные и тройные башни отелей со стороны берега океана. Игорные дома удачно и скромно вписывались в туристические комплексы. Казалось, казино приносят не больше прибыли, чем плавательные бассейны.
      – Да, это не Лас-Вегас, – заметила Дэни. – В Вегасе делают все возможное, кроме взрыва атомной бомбы, чтобы привлечь внимание к казино.
      – В Вегасе? Значит, ты поклонница азартных игр?
      – А зачем, по-твоему, я каждое лето провожу на Великом шелковом пути? – парировала Дэни.
      – Я имел в виду азартные игры на деньги, а не на собственную жизнь.
      Дэни пожала плечами.
      – Игра на деньги меня не привлекает, – сообщила она. – Но мне известны люди, для которых она стала своего рода наркотиком.
      – Преступность, игорный бизнес и коррупция, так сказать, в одной постели не случайны, – объяснил Шон. – Запах людских слабостей притягивает хищников, как гнойная рана мух.
      – Какое приятное сравнение!
      – И мухи так считают, – отозвался Шон.
      – Стой! – вдруг воскликнула Дэни. – Мы проехали «Хайет».
      – Знаю. Посмотри, что находится рядом.
      Дэни увидела огромные стальные ворота, аллея за которыми вела к воде. Полированная бронзовая вывеска на одном из столбов ворот объявляла миру: «Гармония». Частные владения. Посторонним вход воспрещен".
      – Выглядит как половина пляжа Малибу, – беспечно заметила Дэни.
      – Не обманывайте себя, профессор. Это не Малибу.
      – Я и не думала, что мы поселимся так близко.
      – Именно потому и был выбран «Хайет» – из-за близости к «Гармонии».
      Шон развернулся посреди дороги, как и подобало туристу, и свернул на боковую аллею, ведущую на территорию «Хайета». Несколько минут спустя он остановил машину в тени пальмовой рощи, потянулся к бардачку и вытащил кожаную сумку.
      Дэни не успела открыть дверцу со своей стороны, как Шон вышел из машины. Заторопившись, Дэни с трудом нагнала его.
      – Помедленнее, дорогой, – процедила она.
      – Прости. На меня слишком сильно действует жара.
      Дэни знала: на Шона действует только ее нежелательное присутствие.
      – Ты не умеешь проигрывать, – пробормотала она.
      – Покажи мне человека, который умеет проигрывать, и я объясню тебе, что такое проиграть по-настоящему.
      Просунув руку под локоть Шона, Дэни встала как вкопанная.
      – Остановись сейчас же! – потребовала она. Шон застыл на полушаге и сверху вниз уставился на Дэни. Она одарила его улыбкой явно без избытка добродушия.
      – Мы же любовники на отдыхе, – приглушенным голосом напомнила она.
      – Ты так часто напоминаешь об этом, что…
      Ладонь Дэни метнулась ко рту Шона движением, которое со стороны можно было принять за ласку.
      Приподнявшись на цыпочки, Дэни прошептала на ухо Шону:
      – Прекрати обращаться со мной как с непослушной сестренкой, особенно теперь, на виду у людей, которых мы хотим одурачить.
      Грудь молодой женщины словно невзначай коснулась руки Шона чуть ниже локтя. Вряд ли это прикосновение было случайным.
      Но Шон похолодел, обнаружив, что ему хочется знать причину жеста Дэни.
      «Время обета подойдет к концу через восемь с лишним дней», – язвительно напомнил он себе.
      С другой стороны, обет имел весьма особенные условия.
      Шон склонился и поцеловал Дэни в уголок рта.
      – Я рад, что ты не против такой игры, – хрипло произнес он.
      – Не то чтобы я…
      Остаток фразы Дэни потонул в крепком поцелуе.
      – Потерпи еще немного, – с улыбкой попросил он. – Скоро мы будем дома.
      – Сукин…
      Подхватив ладонью затылок Дэни, Шон впился в ее рот, не давая ей договорить.
      – Мы же любовники, – прошептал он немного погодя, легонько касаясь губами ее уха. – Ты сама уверяла, что у пальм есть уши.
      У Дэни подкосились ноги, и она кивнула, уткнувшись лицом в редкую щетину на шее и подбородке Шона.
      – Пока я не выясню, что в коттедже нет чужих ушей, – продолжал он, – ты будешь держать рот на замке, только время от времени целовать меня. Но если ты еще раз откроешь его без разрешения, я сочту это приглашением к сексу. Ясно?
      Мороз прошел по коже Дэни, и она коротко кивнула.
      Шон убрал ладонь с ее затылка, задев при этом волосы. Этот жест можно было расценить и как ласку, и как предостережение.
      Или и то, и другое.
      Рука об руку они зашагали по дорожке к группе пляжных домиков. Оказавшись возле одного, ближайшего к берегу и к стальной ограде поместья «Гармония», Шон вытащил ключ из кармана шорт и сверил номер ключа с номером дома, прежде чем наклониться к Дэни.
      – Болтай, как положено туристам, – шепотом приказал он. – Не забывай: мы провели здесь уже несколько дней.
      – Не могу забыть те цветы, – выпалила Дэни. – Они напомнили мне шелк.
      Шон ответил ей грозным взглядом.
      – Нет, пожалуй, атлас, – поспешно поправилась Дэни, – такие яркие, блестящие, нежные…
      Шон хмыкнул.
      – А эти птицы, стоящие у берега на одной ноге! – продолжала болтать Дэни. – Разве они не прелесть?
      – Прелесть, – подтвердил Шон.
      – А роскошный бесконечный пляж за оградой по-прежнему пустует! Как думаешь, кто-нибудь будет против, если мы проберемся туда? Ограда не доходит до самой воды.
      Шон проследил за взглядом Дэни. Она изучала поместье через прутья стальной ограды. Колючая проволока, тянущаяся по верху ограды, и камеры, обращенные к пляжу, портили впечатление первозданного рая.
      – Наверняка нас туда не пустят, – возразил Шон. – Эти богачи – все равно что собака на сене: сами. не едят и другим не дают.
      Ключ повернулся в замке легко, как по маслу. Дверь не издала ни малейшего скрипа.
      Ничто не взорвалось.
      Притворно-небрежным взглядом Шон обвел комнату, прежде чем войти. Там никого не было.
      – Прошу, – пробормотал он, отступая и приглашая войти Дэни, – а я за тобой.
      Шагнув в комнату, Дэни заметила, что Шон не убирает левую руку с кармана кожаной сумки, в котором был спрятан пистолет.
      Мурашки, пробежавшие по коже Дэни, не имели никакого отношения к работающему на полную мощность кондиционеру. Солнце, цветы и бархатистый тропический воздух ничуть не притупили бритвенно-острую бдительность Шона.
      Дэни с тревогой огляделась. Дверь пляжного домика открывалась в гостиную с окнами на пляж. В небольшой нише помещался бар с отнюдь не скудными запасами спиртного, а спальня находилась по другую сторону, подальше от шума прибоя.
      – Знаешь, а мебель ничего, – заметила Дэни.
      – Да, – отсутствующим тоном подтвердил Шон, – очень мило.
      Но он не обращал внимания на изящество мебели. Шон заглядывал под кресла и столы, обыскивая места, где обычно прячут «жучки», и места, где никому не придет в голову их искать.
      Пока Шон методично обследовал лампочки и стенные розетки, Дэни устроила собственный инспекционный тур, не переставая щебетать о том, что даже по прошествии нескольких дней ей не перестают доставлять удовольствие мебель, вид из окон, погода и двери, выходящие на пляж.
      Шон пользовался только тремя вариантами ответов: "угум, «да» и «очень мило».
      – И выбор спиртного здесь большой, – продолжала она.
      – Да.
      – Особенно хорош «Гран-Марнье».
      – Очень мило.
      – Это точно. Бутылка такого размера в аэропорту стоила бы не меньше пятидесяти баксов.
      Приостановив осмотр подозрительно расположенной розетки, Шон уставился на Дэни.
      – Ты любишь «Гран-Марнье»? – изумленно спросил он.
      – Ох уж эти мне мужчины! – воскликнула Дэни с явным отвращением. – Ты до сих пор не можешь запомнить даже мой любимый цвет!
      – Угу…
      – Вот именно, – подхватила она.
      Шон продолжил обыск. Осторожность была его оружием. Еще в Афганистане он твердо усвоил непреложное правило: осторожные люди живут дольше.
      Во всяком случае, Шон понимал: современный, изготовленный по последнему слову техники «жучок» при подобном обыске не обнаружить. Кроме того, если прикрытие сработано так неудачно, что из «Гармонии» уже прослушивают, что творится в доме, им рано или поздно грозит смерть.
      – Как это мило со стороны твоего босса – дать тебе отпуск! – произнесла Дэни.
      – Да.
      – Должно быть, аренда этого домика обходится баксов в пятьсот в день.
      – Восемьсот пятьдесят, – уточнил Шон. – Я сейчас вернусь.
      – Я буду ждать твоих очередных «угу», – с улыбкой пообещала Дэни.
      Шон открыл дверь спальни, заглянул в комнату и горько улыбнулся. Должно быть, у Будды отменное чувство юмора, решил он.
      Он быстро обошел спальню и ванну, но не обнаружил ничего подозрительного. Спустив воду в туалете, он прислушался. Все было в полной исправности.
      В том числе его организм.
      Тело Шона томило острое, нестерпимое желание. Никакие медитации и аутотренинг, на которые он потратил столько времени в Тибете, не помогали. Его рубашка пропиталась ароматом Дэни, на губах чувствовался привкус ее губ, при воспоминании о том, как она прикоснулась грудью к его руке, шорты становились тесными.
      Проклятие!
      Еще раз мысленно выругавшись, Шон прошагал через гостиную к бару, рывком открыл дверцу холодильника, отыскал ледяную зеленую бутылку карибского пива, вскрыл ее и жадно глотнул.
      – Что случилось? – спросила Дэни.
      Шон не отрывался от бутылки. Дэни смотрела на него поверх зеленой бутылки. Его глаза казались темными, как полночь, и непроницаемыми.
      Он опустил бутылку и улыбнулся.
      Все ясно, подумала Дэни. Кто-то, где-то и как-то вляпался в навоз яков. Причем вляпался по уши.
      – Ничего, – наконец ответил он.
      – По твоему поведению не скажешь.
      Улыбка Шона стала шире, но ничуть не потеплела.
      – Поведению… – повторил Шон так, словно впервые слышал это слово. – Да.
      – Так мы продолжаем разговор или нет? поинтересовалась Дэни.
      – Пока нет, но скоро будем.
      – Что ты имеешь в виду?
      Шон молча кивнул в сторону спальни.
      – Посмотри сама, – предложил он. – И не забывай: ты получила то, чего добивалась. Короче, за что боролась…
      Бросив в сторону Шона удивленный взгляд, Дэни подошла к двери спальни и заглянула внутрь. В комнате было прохладно, изящные шторы создавали мягкий полумрак. Дверь стенного шкафа осталась открытой, внутри виднелась летняя одежда, обещанная Джиллеспи.
      Дэни не удосужилась проверить размеры: она была уверена, что одежда придется ей впору.
      В остальном комната выглядела идеально. Кто-то приготовил здесь одежду для Шона в пакетах. На одном стуле небрежно висела тенниска, на втором – алая ночная рубашка.
      Поморщившись, Дэни отвернулась.
      Сквозь открытую дверь ванной она увидела разложенные над раковиной туалетные принадлежности – именно те марки, которые она предпочитала. Несколько флаконов были полупустыми, словно ими пользовались.
      В целом комната имела жилой вид, была удобной и уютной до последней мелочи, до оттенка покрывала, наброшенного на кровать королевских размеров.
      И только теперь Дэни поняла.
      Одна кровать.
      На двоих.
      Черт!
      Дэни обернулась. Шон стоял в гостиной, у самой двери спальни. Он поднял пивную бутылку в безмолвном тосте.
      – Не забывай: в любых обстоятельствах есть свои плюсы и минусы, – напомнил он.
      – Так покажи мне плюсы, и я постараюсь не забыть!
      – До завершения каникул мы успеем выяснить, насколько ты способная актриса.
      – Заткнись, ковбой! – выпалила Дэни.
      – Ковбой? А это лучше дзен-киборга?
      Дверь спальни захлопнулась так резко, что чуть не выбила бутылку из рук Шона.

Глава 17