Глава 9

Медленные волны накатывали на песчаный берег, золотистый в лучах заходящего солнца. Какой-то таинственный, волшебный свет освещал пляж, преображая своим мерцанием любые, даже самые обычные предметы, окрашивая их в необыкновенные, мистические цвета и оттенки, наделяя их неведомым величием. Позабытая кем-то в песке детская пластиковая корзинка казалась широким полумесяцем из прекраснейшего лазурита, обрамленного чистым золотом. А выброшенные на берег крошечные медузы — драгоценными лунными камнями. Скалы превратились в причудливые скульптуры из черного дерева; их призрачные лики то исчезали, то снова появлялись с каждой набегающей волной, с каждой вспышкой света.

За весь предшествующий жаркий день по прибрежному песку прошли десятки, может быть, сотни человеческих ног. И теперь, когда все эти почитатели солнечных ванн разошлись по домам, следы их ступ-иси еще оставались на песке. Сейчас, когда в них медленно ложились сиреневатые вечерние тени, эти крошечные, миниатюрные дюны чем-то напомнили I Шелли Сахару — ее знаменитые огромные и величественные песчаные холмы. А морская синева переливалась разнообразными оттенками, яркими и сочными — почти как в тропиках.

Сейчас Шелли лежала на пляже и наблюдала за Билли и Кейном, развлекавшимися серфингом в океанских волнах. Хотя было ясно, что Кейн занимается этим в океане впервые за многие и многие годы, по ловкости и умению держаться на волнах он нисколько не уступал своему проворному племяннику.

С удивительной легкостью Кейн ловил волну за волной, и за пенящимся прибоем Шелли могла сейчас видеть лишь его сильные загорелые плечи. А совсем рядом с ним виднелась хрупкая, изящная фигурка Билли; своей ловкостью и подвижностью мальчик легко компенсировал недостаток физической силы.

Шелли наблюдала за ними, лениво улыбаясь. Она любила большие, сильные волны… И, искупавшись, теперь была готова вечно лежать на теплом песке, слушая, как убаюкивает ее рокот прибоя.

Но вскоре эта усталая дремота прошла — Шелли проголодалась, В конце концов, давно уже было пора обедать, хотя Кейн с Билли явно не хотели оставлять игру с волнами…

Всего в нескольких шагах от нее ровно горел разведенный костер, аккуратно, по всем правилам обложенный по краям острыми прибрежными камнями. Все было готово для того, чтобы начинать готовить хот-доги.

Все, кроме мужчин.

Шелли потянулась и услышала, как урчит у нее в желудке от голода, однако все же не торопилась вставать и заниматься едой. Ее снова клонило в сон — шум прибоя и голоса мужчин действовали на нее просто-таки гипнотически, усыпляюще…

И уже через несколько минут Шелли снова не хотелось ничего, кроме как зарыться поглубже в теплый золотистый песок, подставить лицо заходящему солнцу и смотреть, как резвится в волнах Кейн. Но вот он вышел на берег и в лучах заката показался Шелли древнегреческим богом, ожившей прекрасной статуей из чистого золота. Сильные мышцы его икр и бедер ритмично перекатывались, он шел так изящно и грациозно, что Шелли, забыв обо всем на свете, смотрела на него, словно увидела в первый раз.

Казалось, все его тело излучало жизненную энергию и силу точно так же, как солнце излучает тепло и свет. Струйки воды, словно золотистые слезы, стекали по его сильному телу, подчеркивая каждую его линию, каждый изгиб мускулов, словно заливая всего его жидким огнем. Какое-то время Шелли смотрела на него, не в силах оторваться, испытывая к нему довольно сложное, смешанное чувство: одновременно желая его физически и чувствуя что-то еще, гораздо более нежное и интимное.

И все это время она пыталась представить себе, что чувствовала бы она сама, если бы была сейчас водой, тонкими струйками стекающей по его телу, океаном омывающим его, прикасающимся к каждому участку, каждой клеточке коже его прекрасного тела.

Эта мысль заставила Шелли задышать неровно — сердце ее забилось чаще и сильнее. Еще никогда в жизни она не испытывала желания узнать тело мужчины вот так — полностью, до конца, терзаемая одновременно любопытством и страстью.

«Но понравилась бы ему эта ласка? — подумала Шелли. — Позволил бы он мне гладить его, прикасаться к нему пальцами, ладонями, губами, кончиком языка? Прикасаться, снова и снова открывая его для себя… А бедра его — там, внутри — они такие же чувствительные, как и мои? И если я поцелую кончики его сосков — маленьких мужских сосков, — неужели они тоже станут тверже под прикосновениями моего языка? Понравилась бы ему моя ласка? Выгнулся бы он, словно огромная ласковая кошка, потребовав ее снова и снова?»

Но за всеми этими вопросами Шелли самой себе скрывался страх — холодный страх, парализующий всю ее чувственность.

«Смогла бы я возбудить его до предела, — спрашивала себя Шелли, — а потом оказаться настолько женственной, чтобы полностью удовлетворить его?»

Страх и сильнейшее чувственное желание боролись сейчас внутри Шелли. Она прищурилась, однако это не помогло: перед глазами у нее по-прежнему оставался Кейн, идущий ей навстречу. И каждое движение, каждый поворот его тела манили ее безудержно, обещая страсть, ласку и нежность. Конечно, Шелли встречала в своей жизни и других мужчин: они были красивее, совершеннее, лучше смотрелись, выглядели более свойскими, утонченными. Однако ни один из них не был столь же интеллигентен, чувствителен и деликатен, как Кейн. И ни один из них никогда не казался Шелли таким привлекательным и внешне, и духовно, никто не будил ее чувства так, как Кейн Ремингтон.

Ни один из них не смог вызвать в ней желание забыть все свои прежние страхи и неуверенность, желание отдаться. Кейну же это удалось практически сразу. Лишь он, он один смог разбудить в ней какой-то нежный цветок, который распускался сейчас в ее теле, медленно, осторожно раскрывая лепесток за лепестком. Шелли едва заметно вздрогнула. «Да, но что будет потом, если я забуду обо всем и подчинюсь, уступлю своим чувствам, одновременно пугающим и очаровывающим все мое существо? Что, если Кейн прав? Что, если я действительно смогу доставить ему радость?.. Боже милостивый, а если он ошибается, что тогда?..»

— Проснись, ласка! — раздалось у нее над ухом. — Настало время обедать, а ты обещала быть нашим поваром.

Шелли быстро открыла глаза — и в то же мгновение пожалела об этом. Кейн стоял так близко, что она, повернув немного голову, могла бы слизнуть золотистые капельки воды, стекающие с его ноги. В этот момент она почему-то вспомнила, какими твердыми были его бедра, когда он сжимал ее в объятиях, вспомнила и о другой, более настойчивой твердости. Почти в отчаянии она отвела глаза от его плотно облегающих тело влажных плавок. Но тонкий треугольник темных, чуть курчавящихся волос на животе, постепенно переходящий в гораздо более густую растительность на груди, нисколько не охладил ее чувственность. Больше всего на свете хотела бы она сейчас прижаться щекой к его сильной груди, потереться тихонько, почувствовать теплую кожу его тела под густыми темными волосами и прикоснуться к ней кончиком языка, попробовать, какая она на вкус..

Внезапно Шелли осознала, что, пожалуй, слишком долго смотрит на тело Кейна не отрываясь. Подняв голову, она увидела, что и его глаза потемнели, стали почти непроницаемо-черными от страсти.

— Знаешь, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? — спросил он ее.

Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова — настолько сильно билось ее сердце, совершенно лишая ее дара речи.

Кейн медленно опустился на колени прямо в песок рядом с Шелли, но не касаясь ее. Он просто боялся позволить себе это, не будучи уверен в том, что сразу же после не накинется на нее, страстно сжимая в объятиях. Он явно читал чувственный голод и восхищение в ее глазах, неотрывно глядящих на него. Сейчас он хотел только одного: просунуть пальцы под ее модный, сводящий с ума одним своим фасоном французский купальник и ласкать ее, все ее тело, медленно, осторожно, легко — так, чтобы и в теле Шелли можно было ощутить желание, ту готовность, которая читалась в ее темных глазах.

— Я просто хочу показать тебе самой, как ты прекрасна.

— Я не прекрасна, нет, — тихо возразила Шелли.

— А для меня — да.

Одной рукой Кейн крепко сжал сразу оба ее тонких запястья, вытянул ее руки над головой и опустил их на песок. А потом медленно наклонился над Шелли.

— Билли… — начала было она, но Кейн прервал ее:

— Он так увлечен серфингом, что больше ни до кого на свете ему дела сейчас нет. Но даже если он и посмотрит в нашу сторону, то увидит только мою спину. Я ведь непрозрачный…

Кейн скользнул взглядом по ее лицу, тонкой нежной шее, опуская глаза все ниже, к изящному округлому изгибу ее грудей. Свободной рукой он провел по ее телу, точно повторяя движения взгляда, до тех пор, пока пальцы его не остановились у ее груди.

Шелли вдруг поняла, чего он хочет и что на сей раз она уже не сможет ему помешать.

— Нет, ты не сделаешь этого! — тихо, но решительно сказала она.

— Я? Не сделаю? Отчего же? Как раз наоборот…

— Тогда я закричу… Билли услышит.

— Что ж, придется сказать ему, что ты ужасно боишься щекотки…

С этими словами Кейн осторожно провел кончиками пальцев по гладкой ткани купальника. И снова остановил руку, не позволив себе интимного прикосновения.

— Все-таки было бы лучше объяснить мне, почему ты так не хочешь, чтобы дотрагивались до твоей груди… — пробормотал он.

Шелли залилась краской от гнева и смущения.

— Ты и сам это прекрасно знаешь, — ответила она.

— Но ведь далеко не все мужчины такие, как твой бывший муж, — возразил ей Кейн.

Его пальцы снова ласкали ее — совсем близко от груди, не прикасаясь, однако, к самой ее мягкой плоти. Однако с каждым словом, с каждым движением пальцы его приближались к ее соскам все ближе и ближе.

— Видишь ли, некоторые мужчины и впрямь предпочитают качество количеству. — Он нежно улыбнулся ей. — А если ты не веришь мне, спроси грудного младенца. Ему нужно только то, что влезает в его крохотный ротик. И никак не больше…

И его ладонь осторожно прижалась к груди Шелли. Конечно, в этот момент она вполне могла отстраниться, хотя бы перевернуться на другой бок — он сразу отпустил бы ее. Оба они это знали.

Однако Шелли не пошевелилась. Ее удерживала страсть Кейна — в его глазах, в голосе и бережных, нежных прикосновениях.

— Конечно, никак не больше, — повторил он и добавил почти грубо: — Господи, как бы я хотел сейчас доказать тебе это…

Шелли вдруг почувствовала, как в Кейне разгорается желание, проходя, словно потоки электрического тока, по всему его телу, сотрясая его. Кейн закрыл глаза и на мгновение отвернулся, не переставая при этом ласкать Шелли.

Она задрожала еще сильнее, всем телом, и в следующее мгновение уже слегка приподнялась навстречу движениям его рук. Почувствовав, как твердеет сосок Шелли от его прикосновений, Кейн тихонько застонал от удовольствия и желания. Его пальцы проникли под ткань ее купальника, касаясь нежной кожи.

— Кейн, ты… Не надо… Билли… — И она замолчала, не в силах вымолвить больше ни единого слова.

— Все в порядке, не волнуйся. — Кейн осторожно сжал твердый сосок пальцами. — Билли далеко, он все еще возится со своим серфингом, а кроме него здесь никого нет.

— Да, но…

— Тс-с, тише, ласка! Позволь же мне показать тебе, как ты прекрасна! Качество, а не количество…

Шелли судорожно и глубоко вздохнула, когда Кейн медленно опустил бордовую ткань ее купальника, обнажая грудь. Она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной, ранимой и чувствительной, напуганной этой близостью. Она повернула голову в другую сторону, уверенная, что в следующее мгновение прочтет в его глазах только сильное разочарование.

— Ну теперь-то ты мне веришь? — прошептала она сквозь зубы. — Веришь, что мне просто нечем удерживать мужчин рядом?

— Теперь я верю только в то, что ты — просто маленькая дурочка.

Шелли быстро повернула голову и посмотрела ему в глаза. Он смотрел на ее маленькую обнаженную грудь с такой нежностью и желанием, какие она уже никогда не надеялась увидеть в глазах мужчины.

— Ты прекрасна, — услышала она его хриплый шепот. — Господи, неужели же ты не видишь, что ты — само совершенство?

Изумленная его словами, Шелли опустила взгляд, но увидела только то, что и так сама видела все время, ни больше ни меньше: грудь, слишком маленькую для того, чтобы она могла серьезно заинтересовать и увлечь хотя бы одного мужчину.

Тогда Кейн наклонился еще ниже и показал ей, как она должна видеть и воспринимать собственное тело. Так, как делал это он сам.

Воспринимать его совершенным. Прекрасным.

Его усы тихонько защекотали ей грудь, прикасаясь к самому соску. Она почувствовала прикосновение его губ к своей коже, тепло его дыхания, ласкающее и согревающее одновременно.

Но больше всего поразилась она желанию, изгибавшему все его тело, словно тетиву лука. Похоже, Кейн ни чуточки не лгал, а и вправду находил ее прекрасной! Все его тело доказывало это как нельзя лучше.

Шелли снова почувствовала, как раскрывает лепестки, один за другим, шелковистый цветок в ее теле, заставляя забыть обо всех страхах, обо всех «нельзя».

— Может, мне и не следует этого делать, — прошептал Кейн, чуть поднимая голову и глядя на ее твердый светло-рубиновый сосок, — но я не могу остановиться, видит Бог. Всего один раз, пожалуйста…

Глядя на его прекрасный рот, Шелли снова вздрогнула.

И Кейн вновь склонился к ее груди, опуская горящие желанием глаза. Глаза, потемневшие от страсти…

Шелли тихонько застонала от наслаждения, когда Кейн кончиком языка провел по гладкому розовому кружку на ее груди, переходящему в темно-розовый сосок. Позабыв обо всем на свете, Шелли стонала, словно умоляя Кейна, прося его о чем-то, но, конечно, не о том, чтобы он отпустил ее. Она просила его о еще большей близости, в которой хотела забыться… Раствориться, сделаться его частью…

Словно в ответ на страстные стоны Шелли, Кейн еще плотнее обхватил губами ее сосок, начиная его нежно покусывать. И вот он уже приник к ее груди, вбирая в себя всю ее нежную округлость. Изгибаясь в его объятиях, Шелли закричала от удовольствия.

Но уже через несколько мгновений — столь сладостных, столь прекрасных! — Кейн заставил себя отпустить ее грудь. Кончик ее почти рубинового соска блестел теперь, храня на себе следы его поцелуев и влажных прикосновений кончика языка. Совсем твердый, он говорил о ее возбуждении больше, чем что бы то ни было другое. Шелли снова стала выгибаться навстречу ласкам Кейна, словно молча требуя их, все больше и больше…

Но Кейн заставил себя остановиться. Он со стоном отвернулся, чтобы не следить за движениями своих пальцев, которыми натягивал на Шелли купальник, снова закрывая ее грудь. Потом он крепко обнял Шелли, прижимаясь к ней всем телом, заставляя ее почувствовать, насколько и сам он был возбужден.

— Ну, у тебя будут еще какие-нибудь вопросы по поводу того, что возбуждает мужчин, а что нет? — тяжело дыша, спросил он ее.

— Н-нет… — Как и тело, голос Шелли дрожал сейчас от изумления… и от страсти, желания, которое она испытывала к Кейну.

— Вот и замечательно, — отозвался Кейн. — Потому что еще одно мгновение — и я просто набросился бы на тебя, взял прямо здесь, сейчас, заодно отвечая на кое-какие собственные вопросы.

Одно быстрое, ловкое движение — и вот Кейн уже на ногах. Не глядя на нее, он подбежал к морю и с размаху бросился в сильные теплые волны.

Шелли же все еще лежала без движения — слишком слабая, чтобы пошевелиться. Все ее тело изнутри сжигала страсть, накаляя каждый нерв. Грудь сладко ныла, жаждущая продолжения ласк Кейна.

Шелли быстро перекатилась на живот, пытаясь собраться и снова обрести контроль над своим телом. За всю свою жизнь она, по-видимому, так ни разу и не ощутила настоящей страсти — подобной той, которая пронизывала сейчас ее тело. И поэтому она ощущала себя словно пойманной в крепкие огненные сети.

Но уже через несколько мгновений дрожь и вправду унялась, и Шелли почувствовала, как шелковистый цветок внутри нее начал медленно закрываться для того, чтобы непременно распустить свои нежные лепестки в следующий раз, когда придет время. С глубоким медленным вздохом она встала и занялась приготовлением обеда.

К тому времени когда Кейн и Билли вышли из воды, она уже разложила принесенные закуски, прохладительные напитки и аппетитные картофельные чипсы и подогревала на костре хот-доги…

Шелли уже вполне овладела своими чувствами. Вот только при воспоминании о пережитых мгновениях близости с Кейном ее снова охватывала непроизвольная дрожь.