9

Алана открыла дверцу чугунной плиты, используя прихват, который вышивала еще бабушка Рафа. В oгненном чреве ярко горели дрова, сложенные аккуратной стопочкой, оранжевые языки пламени, будто живые вырывались наружу и лизали толстую сковороду, стоящую на плите.

— Пока все хорошо, — бормотала Алана. Она закрыла дверцу, установила заслонку, окунула пальцы в блюдечко с водой, потом стряхнула воду с пальцев на сковороду. Крохотные белые капельки воды зашипели, заплясали на горячей черной поверхности

— Отлично

Кухня была залита золотистым светом керосиновой лампы, до рассвета оставалось еще не менее получаса. Охотничий домик насквозь пропитался ароматом бекона и кофе, заманчивый запах добрался и до других хижин, подстегивая их обитателей побыстрее выбраться из постели.

С улицы, прямо напротив кухонной двери, доносились ясные четкие звуки — это Раф колол дрова для плиты. Звуки внушали удивительное спокойствие; они обещали тепло и напоминали, что Раф находится где-то поблизости.

Какие-то отдельные музыкальные ритмы слабо зазвучали у Аланы в голове, прокладывая себе путь вниз, к голосовым связкам. Она почти неслышно что-то замурлыкала себе под нос, практически не осознавая, что делает. Это был слишком слабый намек на звук, скорее надежда на песню, чем сама песня.

Взяв кувшин, наполненный тестом для блинов, Алана стала наливать на сковороду кремовые кружочки. Когда пузырьки лопались и тесто веселой струйкой уже не скатывалось в дырочки, она аккуратно переворачивала каждый блин. Вскоре на плите, чтобы не остывали, возвышались несколько горок блинов рядом с толстыми аппетитными кусочками бекона, уже приготовленными и отставленными в сторону.

Она налила еще теста на сковороду и почувствовала, что сзади кто-то подходит к ней.

— Пока мне больше не надо дров, Раф, — произнесла Алана, оборачиваясь и отставляя кувшин в сторону. — Пока я… о!

Стэн, а не Раф, подошел сзади к Алане. Алана машинально сделала шаг назад, забыв о горячей плите.

— Осторожнее! — Стэн непроизвольно бросился к ней, стараясь уберечь ее от ожогов.

Алана отклонилась назад, тыльной стороной ладони дотронулась до раскаленной плиты. Вскрикнула от боли, отпрянула в сторону, пытаясь ценой новых ожогов избежать прикосновений Стэна. Желая помочь, он опять бросился к ней.

— Не прикасайся к ней.

Голос Рафа звучал настолько холодно и взбешенно, что Алана едва узнала его.

Стэн, напротив, узнал его голос сразу. Он тотчас отступил назад. Едва голубые глаза Стэна оценили ужас, отразившийся на лице Аланы, он сделал еще несколько шагов назад, уступив места столько, сколько ей требовалось.

— Ты думаешь, черт возьми, что делаешь? — спросил Раф.

Голос ровный, низкий, в нем слышалось еле сдерживаемое бешенство. Дрова, которые он принес для плиты, упали в ящик с сильным грохотом, напомнившим выстрел в напряженной тишине.

Хотя Раф не сделал ни единого движения в сторону Стэна, блондин пятился назад весь путь к двери между столовой и кухней, прежде чем заговорил вновь.

— Виноват, — бормотал он. — Мы с Бобом подумали, что Алане, возможно, требуется помощь… в чем-либо.

— Вы с Бобом? О Господи, — прорычал Раф. — Самый идиотский дуэт, какой только можно встретить.

Стэн вспыхнул.

— Послушай, Уинтер…

— Иди скажи Бобу, если Алане потребуется помощь, которую вы имеете в виду, я первый ее предложу. Дошло?

Стэн поджал губы, но коротко кивнул, как бы соглашаясь с приказом Рафа.

— Ты проскочил мимо, — зловеще прошипел Раф. — Ты меня понял?

И опять Стэн коротко кивнул. Раф повернулся к нему спиной и направился к Алане.

— Дай я осмотрю ожог, — нежно произнес Раф. Перемена в голосе была поразительной. Голос звучал мягко, ласково, успокаивающе, казалось невероятным, что он принадлежал тому же самому человеку, который только что в пух и прах разнес Стэна.

— Все в порядке, цветочек, — шептал Раф. — Я не причиню тебе боль.

Глубоко и прерывисто дыша, Алана протянула Рафу обожженную руку.

В том месте, где кожа коснулась плиты, появились две красные полоски, при виде которых Рафа охватил приступ сильнейшего гнева, будто молния пронзила его насквозь. Повернувшись на пятках, он подошел к холодильнику и вытащил оттуда пригоршню льда. Он смочил кухонное полотенце, завернул в него лед и протянул его Алане.

— Приложи к месту ожога, — ласково произнес он. — Это снимет боль.

В оцепенении, Алана сделала все, что велел Раф. Через несколько секунд боль стихла.

— Спасибо, — сказала она, вздыхая. — Похоже, я постоянно благодарю тебя.

Раф взял из рук Аланы лопаточку и соскреб со сковороды подгоревший блин.

— Забавно, — пробормотал Раф, — а я, похоже, постоянно причиняю тебе боль.

— Ты не виноват. Так же, как, впрочем, и Стэн. Все произошло по моей собственной глупости, — произнесла Алана,

— Дерьмо, — сдавленно прошипел Раф. Резкими, злыми движениями он соскребал со сковороды почерневший блин.

— Если бы не я, тебя бы здесь не было, — заметил Раф, — как, впрочем, и Стэна.

От удивления Алана не нашлась, что ответить. Раф с отвращением швырнул лопатку и обернулся к Алане. Глаза его были почти черными от переполнявших эмоций.

— Прощаешь меня? — просто спросил он.

— Тебя не за что прощать.

— Молю Бога, чтобы это было правдой. — Раф резко повернулся к плите и начал смазывать маслом сковороду.

— Я закончу приготовление завтрака, — произнес он.

— Но…

— Сядь и держи лед на ожогах. Ты обожглась не очень сильно, но стоит тебе снять лед, как тут же возникнет боль.

Алана сидела на кухонной табуретке и любовалась мастерством Рафа. Он готовил так же, как выполнял и любую другую работу: уверенными, четкими, неторопливыми движениями, без суеты. Горка блинов увеличивалась.

К тому времени, когда все уселись в столовой, блинов было столько, что хватило бы накормить вдвое больше собравшихся за столом. По крайней мере так казалось, пока не приступили к еде. Высокогорье и свежий воздух сделали свое дело: аппетит удвоился.

Даже Алана съела достаточно много и начала уже охать. По молчаливому указанию Рафа Боб занялся мытьем посуды. Стэн и Джанис вызвались помочь ему. Раф доставал рыболовные принадлежности, а Алана упаковывала завтраки.

На небе еще не погасли последние звезды, когда Раф повел двух пижонов к месту ловли, по дороге давая советы, какая приманка наиболее эффективна, какие приемы стоит использовать при ловле в прозрачно чистой воде.

Только лишь Боб собрался последовать за Рафом и Аланой вверх по тропе, как Раф пристально посмотрел на него.

— Я обещал Алане научить ее ловить рыбу на мушку, — произнес Раф. — Для этого нам абсолютно не нужны зрители.

— Я не буду смеяться. — Некое подобие улыбки отразилось на лице Боба. — Много.

— Тебе вообще не придется смеяться, — спокойно возразил Раф, — поскольку тебя просто не будет рядом.

Боб метнул взгляд на сестру, но та покачала головой. Пожав плечами, он смирился с тем, что не пойдет ловить рыбу вместе со старшей сестрой.

— А, ладно, — согласился Боб. — Ведь я обещал показать Стэну, как пользоваться «красоткой». Держу пари, наш улов будет богаче.

— Безусловно, — кивнула Алана. — Раф пользуется крючками без зазубрин. Если захочется полакомиться форелью, все надежды возлагаем на тебя, братец.

— Без зазубрин? — поспешно переспросил Боб. — И как давно?

— С тех пор, как начал бриться.

— Глупейший способ ловить рыбу, — усмехнулся Боб, отворачиваясь. — Можно умереть с голоду.

— Рыбалка — это нечто большее, чем просто способ набить утробу, — заметил Раф.

— Зависит от того, насколько ты голоден, не так ли? — бросил через плечо Боб, спускаясь вниз по тропе.

— Смотря какой голод ты испытываешь, — спокойно парировал Раф. И, обернувшись к Алане, спросил: — Готова?

— Я…

— Я покажу тебе отличное местечко для рыбалки. Просторно, при резком взмахе удочке абсолютно не за что зацепиться.

— Ты полагаешь, я смогу хорошо забросить удочку? — криво усмехнулась Алана.

Нежный смех Рафа слился с журчанием горного ручейка, протекающего вдоль тропы.

Хотя солнце еще не высветило горные отроги, предрассветное прохладное сияние уже озарило землю, тропинка переливалась разноцветными красками, валуны, казалось, были окутаны серебристыми бархатными мантиями. В глубоких спокойных заводях, где не бурлила вода, форели поднимались к самой поверхности, оставляя на водной глади светлые расходящиеся круги.

Молча, не нарушая покоя и безмятежности, царящих вокруг, Раф провел Алану к узкому выступу отполированного ледником гранитного утеса, который разделял озеро на две неравные части. Как только она ступила на каменный порожек, Раф тронул ее за плечо и указал на озеро.

К воде грациозно приближалась самка с двумя молодыми оленями. Пока олени пили, самка стояла на страже. А за ними под нежными предрассветными лучами окрашивался в розовый цвет гранит Разбитой Горы. Небо было удивительно прозрачное, казалось, первые лучи солнца разбудят волшебный хрустальный колокольчик и раздастся удивительный мелодичный перезвон.

Олени удалились, нарушив очарование тишины. Алана глубоко вздохнула.

Раф задержал на ней взгляд, затем начал собирать удочку.

— Ты когда-нибудь прежде пользовалась удочкой для ловли на мушку? — спросил он.

— Нет.

Алана внимательно смотрела, как на ее глазах длинная гибкая удочка приобретала форму.

— Мне всегда было интересно, как действует такая удочка, — заметила Алана. — Со спиннингом все ясно — вес приманки разматывает леску на катушке. Но смешно говорить о весе этой крохотной мушки.

— На такой удочке значение приобретает вес самой лески, — пояснил Раф. — Безусловно, и направляющее устройство удочки, и сама приманка, взятые в отдельности, весят немного. Но по-другому и невозможно. В противном случае они хлопнутся в воду с таким всплеском, что распугают достойную улова рыбу.

Ровным сложным узелком он привязал почти невесомую мушку к тонкому прозрачному кончику удилища. Затем отмотал толстую леску с катушки, демонстрируя Алане вес этой лески.

— Если правильно держать удочку, леска подтянет мушку и плавно посадит ее на воду, как будто у этой мушки действительно есть крылья, — объяснял Раф. — Самое главное, максимально похоже воспроизвести действительность. Кончик удочки прозрачный и достаточно длинный, чтобы рыба не могла заподозрить неладное и связать воедино тяжелую леску, плавающую на воде, и аппетитное насекомое, присевшее на водную поверхность в пятнадцати футах от нее.

Алана посмотрела на темную толстую леску для ловли на мушку.

— Ну, если ты так говоришь, — с сомнением произнесла она.

— Видишь ту рыбу, которая поднялась к поверхности у двухчасовой отметки? — спросил Раф.

Она посмотрела поверх руки Рафа, очертившего в воздухе огромный круг. Рыба находилась приблизительно на расстоянии пятидесяти футов.

— Да, я вижу ее.

— А теперь смотри.

Правой рукой Раф держал удочку за толстый конец в том месте, где прикрепляется катушка. Левой рукой отматывал леску с катушки. И одновременно правой рукой начал водить удочкой вперед-назад, описывая плавную сильную кривую.

Согласно законам кинетики гибкая удочка, подобно кнуту, податливо гнулась, с помощью направляющего устройства отматывая с катушки леску. При каждом уверенном движении руки Рафа леска соскальзывала с кончика удилища, она становилась все длиннее и длиннее, пока не описала плавную кривую на фоне светлеющего неба.

Молчаливо, спокойно, властно Раф уравновешивал силы лески и удочки, сопротивление и синхронность, притяжение и свободный полет до тех пор, пока между небом и землей не зависла удивительно длинная дуга. Затем он резко выпрямил дугу перед собой, превратив леску в длинную прямую с мушкой на конце.

Очень осторожно мушка опустилась на воду, точно по центру расходящихся кругов, оставленных высунувшейся наверх форелью. После ее приземления лишь легкая рябь проскользнула по поверхности воды. Казалось, мушка присела на воду чтобы передохнуть на окрашенной рассветом зеркальной глади озера.

Затем закружился серебристый водоворот, вода забурлила — форель схватила наживку. Конец удилища скрылся под водой, как только Раф начал левой рукой тащить на себя леску. Гибкая удочка танцевала, извивалась, вздрагивала в его руках; серебристый хвост форели был похож на восклицательный знак, вспыхнувший в предрассветном тумане.

Леска скользила в руках у Рафа, форель со всей силой тащила ее вниз. Но чувствительные пальцы Рафа медленно, аккуратно вытягивали леску из воды, пока в конце концов форель, накрепко привязанная к Рафу невидимой длиной направляющего устройства, не закружилась рядом с гранитным выступом, описывая на водной глади маленькие круги.

Как только первые лучи солнца вспыхнули над озером, форель опять запрыгала, забилась на удочке, ее гладкие бока переливались всеми цветами радуги, это разноцветье и дало рыбе ее название.

В благоговейной тишине Раф и Алана любовались этой красотой. Рафу ничего не стоило отцепить сачок, закрепленный у пояса, подвести рыбешку к зеленым ячейкам сетки и вытащить ее из воды. Но вместо этого он слегка хлопнул себя по запястью, освободив тем самым крючок, проткнувший хрящик во рту у рыбы.

Наступило мгновение удивительной тишины, затем вода забурлила, закружилась в водовороте — форель быстро исчезла в глубине.

— Видишь, как это легко? — произнес Раф, глядя на Алану сверкающими, словно рассвет, глазами. — Теперь твоя очередь.

Алана, казалось, уже в сотый раз снимает леску с толстой катушки, ставит руку удобнее, чтобы леска легче скользила вдоль удочки, начинает движения вперед-назад, чтобы леска через направляющее устройство взмыла над головой.

При каждом движении удочки она медленно разматывается, постепенно образуя четкую, плавную дугу необходимый атрибут ловли рыбы на мушку

Вдруг плавная линия дуги превратилась в бесформенную груду — крючок зацепился за каменный выступ позади Аланы.

— Движение вперед было слишком затянуто, не так ли? — пробормотала Алана. — Энергия, которая должна была удерживать леску, ушла на разматывание.

— Но ты уже отмотала почти половину лески, — заметил Раф, голосом и улыбкой подбадривая Алану.

— Но до этого я сломала о камни три крючка, подцепила на крючок сначала саму себя, потом и тебя, когда заводила руку назад, при движении вперед хлестнула леской по воде так, что вздыбилась пена, умудрилась навязать жуткие узлы на леске. В общем, сделала, кажется, все, только что не удушила себя этой леской.

Алана покачала головой, расстроенная и в то же время печально улыбающаяся. Раф был невероятно терпелив. Неважно, как часто запутывалась леска или безнадежно провисало на удочке направляющее устройство. Раф ни разу не засмеялся, не разозлился. Он был неизменно вежлив, успокаивал и подбадривал Алану. Он подхваливал ее, рассказывал забавные истории, вспоминая грандиозные клубки лески, которую он перепортил, пока научился ловить рыбу на мушку

— Алана, — нежно произнес Раф, привлекая ее внимание. — У тебя получается гораздо лучше, чем у меня в первый раз, когда я держал в руках восемь футов гибкой удочки и пятьдесят футов лески

Алана поморщилась

— Не верю. Я чувствую себя чертовски неуклюжей.

— Это не так. Ты грациозна, как та олениха.

— Возмутительная лесть, — улыбнулась она, — лишь навяжет новые узелки на твоей леске. — Алана опять взялась, за удочку.

— Ничего не получается.

Не совсем так. Образовался достаточно впечатляющий клубок. Раф распутывал леску с невероятным терпением, которое проявлял уже в течение часа.

В очередной раз протягивая Алане удочку, он на секунду замешкался.

— Если это не помешает тебе, — тихо произнес Раф, — я могу встать сзади, держать тебя за запястье, чтобы ты смогла ощутить согласованность движений. Вот в чем секрет. Нужна соразмер-ность движений. Никакой силы не требуется. Ловля на мушку — по существу, лишь ловкий прием, а не сила бицепсов.

Алана прикусила нижнюю губу, поглядывая на обманчиво простые с виду удочку и катушку.

— Хорошо, — согласилась она. — Давай испытаем твой способ. Мой не принес значительных результатов.

Раф встал позади Аланы. Их разделяло меньше дюйма, чтобы он мог дотянуться через нее до направляющего устройства. Несколько секунд он стоял не шелохнувшись, позволяя Алане привыкнуть к его присутствию за спиной.

— Пока все в порядке? — невзначай спросил он

— Да… Мне легче от того, что ты понимаешь меня, мои ощущения, — призналась Алана низким голосом.

Она глубоко вздохнула. Ощутила смешанные запахи горного воздуха, солнечного света и Рафа. Его тепло трепетной дрожью пробежало по ее телу. Она почувствовала на шее его дыхание, ощутила неуловимые движения груди при каждом вздохе, легкое прикосновение его фланелевой рубашки.

— Готова? — спросил Раф.

Алана молча кивнула, не доверяя голосу. Затаившееся дыхание не имело ничего общего с чувством страха при прикосновениях к ней.

— Бери удочку, — скомандовал Раф. Она подняла удочку.

— Я намерен обхватить рукуй твое запястье вместе с удочкой, — произнес Раф. — Хорошо?

Она глубоко вздохнула.

— Хорошо.

Он поднял руку, положил ее на руку Аланы и обхватил удочку

Контраст его загорелой кожи на фоне руки Аланы был поразителен. Он напомнил Рафу, насколько нежна и бледна ее кожа там, где ее не коснулись солнечные лучи; Раф вспомнил удивительную бархатистость кожи, отвечающей на его нежные ласки.

Он на секунду закрыл глаза, не думая ни о чем.

— Пока все в порядке? — спросил он. Голос охрипший, но он ничего не мог с ним поделать, лишь старался сдержать нарастающую боль и разгорающееся в нем желание.

— Да.

Алана буквально выдохнула ответ. Ее пленили тепло и сила пальцев Рафа, обхвативших ее руку. Ей хотелось наклонить голову и губами коснуться его пальцев. От одной мысли, что она может дотронуться губами до его кожи, ее бросило в жар.

Раф тихо вздохнул, надеясь, что Алана ничего не подозревает о том, насколько опасна ее близость его тщательно оберегаемому самообладанию.

— Теперь запоминай, — начал объяснять Раф. — Удочка должна описывать дугу между десяткой и двойкой на воображаемых часах. Вот где требуется наибольшая сила и равновесие. Стоит тебе слегка переусердствовать, неминуема неприятность. Готова?

Алана кивнула.

Раф плавно водил ее рукой вместе с удочкой, вырисовывая короткую дугу между десяткой и двойкой, при этом тихо считал:

— Один, два, три, четыре. Теперь вперед, два, три, четыре. И назад, два, три, четыре.

Легко, плавно заданный ритм передался от Рафа Алане, затем удочке. Алана почувствовала силу энергии, накапливающейся по всей длине удочки, ощутила, как движется леска через направляющее устройство, склоняя кончик удочки к началу дуги. Затем раздался негромкий свист лески, взлетевшей через плечо Аланы вверх и немного назад, после чего удочка плавно пошла вперед, энергия сконцентрировалась на самом ее кончике, леска снова магически взметнулась; за спиной раздавался тихий голос Рафа, отсчитывающего движения. Леска пульсировала по всей длине удочки.

Алана почувствовала ритм движений и забыла обо всем на свете. Только голос Рафа, тепло его руки и леска, взметнувшаяся красивой изогнутой дугой над серебристой гладью озера.

Все двигалось в этом спокойном, неизменном и одновременно волнующем ритме; плавные движения лески были сродни беззвучной песне: казалось, в тиши звучали стихи, написанные изогнутыми кривыми над сверкающей гладью озера.