Чуть заметно улыбаясь, Риба коснулась его щеки.

– Люби меня, – прошептала она, прося о большем, чем просто прикосновение, утоление жажды или мужская сила.

– Да, – кивнул он, неустанно лаская ее. – Ничто не сможет остановить меня сейчас… кроме тебя самой. Ты всегда сможешь сделать это, котенок, – пробормотал он, целуя ее в ложбинку у горла. – Для этого тебе достаточно лишь сказать «нет». Я услышу, как бы сильно ни хотел тебя.

Чанс медленно отстранился, давая ей время запротестовать, но, не услышав ни слова, перекатился так, что Риба оказалась под ним. Луна лила серебристый свет на ее лицо. Его руки отыскали тепло под прохладными струйками медовых волос. Чанс прошептал имя Рибы, заметив, что ее губы раскрылись для него.

Его поцелуй покорял ее нежно и властно, неспешные толчки его языка словно предвосхищали все, что произойдет между ними через несколько минут.

Риба остро ощутила, как меняется ее тело, как незнакомое пламя взрывается в нервных окончаниях, о существовании которых она не подозревала. Тихо охнув, она обмякла под ним, безмолвно взывая к возлюбленному на древнем языке, существовавшем гораздо раньше любой цивилизации. Он ответил жгучим поцелуем, почти обезумев от необходимости сдерживаться. Осторожно скользнув по переливчатой глади ее волос и медленно расстегнув ветровку, провел чуть шершавыми ладонями от горла до талии. Риба закрыла глаза и улыбнулась, наслаждаясь его прикосновением, как никогда в жизни.

– Когда я увидел эту блузку, – пробормотал Чанс, не переставая ласкать ее плечи и шею, – сразу понял, что должен ее купить для тебя.

Его пальцы расстегнули первую из длинного ряда крошечных пуговок, идущих от выреза с левой стороны по всей длине.

– Маленькие пуговички, похожие на драгоценные камни. Не мог дождаться, пока увижу ее на тебе. А когда увидел, не мог дождаться, пока смогу раздеть тебя. Теперь… – Он коротко, почти резко рассмеялся. – Теперь мои руки так дрожат, что я едва сумею с ними справиться.

Сама мысль о том, что она имеет над ним такую власть, заставила Рибу задохнуться. Чанс навис над ней, сияя серебристыми глазами, переливающимися в лунном свете.

Риба видела мужчину… дерзкого, сурового, опасного, возбужденного… и такого нежного, что она никогда не чувствовала себя в большей безопасности… такой дорогой и близкой кому-то, такой счастливой.

– Все хорошо, – сказала она, поворачиваясь, чтобы поцеловать его руку. – Я сделаю все, что ты хочешь. Я верю тебе, Чанс. Научи, как любить тебя.

Горячее дыхание вырвалось из уст Чанса.

– Боже, – хрипло пробормотал он. – Ты уже знаешь, что такое любовь, и гораздо лучше, чем я когда-нибудь смогу показать тебе.

Его губы снова завладели ее губами в исступленном поцелуе, пославшем огненные стрелы по телу Рибы.

– Но я научу тебя всему, что знаю о наслаждении, chaton. Обещаю.

Его руки продолжали скользить над пуговицами, ловкие пальцы больше не дрожали. Темная блузка расходилась все больше, открывая теплую плоть.

В лунном свете ее кожа сияла чистотой и отблеском драгоценной жемчужины. Он уже понял, что под тонкой тканью ничего не было, но не ожидал обнаружить такую красоту.

Риба почувствовала внезапную неподвижность Чанса.

– Что случилось? – спросила она, с беспокойством вглядываясь в его лицо.

– Ничего, – выдохнул он, едва касаясь усами маковки ее груди и чувствуя, как набухает в ответ розовый холмик. – Ты так совершенна, упругая и шелковистая, и стоит прикоснуться к тебе, расцветаешь. Да, моя женщина, будь всегда такой… ради меня.

Риба попыталась сказать, что только его ласки заставляют ее забыть обо всем на свете, но губы Чанса осторожно сомкнулись на ее груди. Безумные ощущения охватили Рибу. Она задрожала, пока не почувствовала, как он осторожно обводит сосок языком, и, застонав, вцепилась в густые темные волосы, забыв о прохладе ночи, хотя блузка была расстегнута до конца. Осталась лишь его близость, жар рта, прильнувшего к ее груди. Он нежно покусывал сосок, подвергая ее восхитительным мукам, а когда поднял голову, Риба что-то протестующе забормотала, требуя большего. Он тихо засмеялся и продолжал дразнить ее языком, но тут же снова завладел губами с такой силой, что Риба инстинктивно выгнулась, пожираемая буйным пламенем.

Его рука отыскала вторую грудь, начала ласкать, медленно, мучительно медленно скользя по соску, пока он не затвердел. И только потом Чанс начал перекатывать розовый кончик между пальцами, наслаждаясь судорогами, пробегавшими по телу Рибы.

Его губы не отрывались от ее груди – целуя, впиваясь, припадая, дразня, пока Риба, теряя голову, не начала горячечно извиваться под ним. Но Чанс безжалостно продолжал терзать ее нежной мукой, лаская ее груди, страстно завладев губами. И когда Риба снова выгнулась струной, Чанс слегка сдвинулся, оказавшись между ее ногами, и поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо. На лице Рибы сияла древняя мудрая улыбка первой женщины на земле.

– Благодарение Богу, – вздохнул Чанс, осыпая ее быстрыми поцелуями-укусами. – Некоторым женщинам нравится, когда их ласкают и гладят, но мужское желание их отпугивает. Я не считал тебя такой, но это объясняло бы, почему со времени развода ты не спала с мужчиной.

На лице Рибы промелькнуло мгновенное, тут же исчезнувшее удивление, и она вновь провела ладонями по спине Чанса, наслаждаясь упругостью кожи и нескрываемой силой его тела.

– Я просто не хотела мужчин, которые хотели меня. Но ты… я хочу тебя, Чанс. И счастлива оттого, что желанна тебе.

– Правда? – тихо спросил он, глядя в ее глаза.

– Да, – прошептала Риба. – Да.

И медленно расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, потом вторую, третью и остальные… пока Чанс не отодвинулся и не стащил сорочку одним ловким движением тела. Его загорелая кожа отсвечивала матовым блеском под угольно-черными волосами, курчавившимися на груди. Лунный свет переливался над выпуклостями и буграми мышц, создавая игру теней, которые она нежно обводила кончиками пальцев. Когда ногти Рибы слегка царапнули крохотные холмики сосков, дрожь желания сотрясла тело Чанса.

– Тебе нравится это, – охнула она, счастливая своим открытием. – А это? Тоже нравится?

Она пробежала языком по темному соску, слегка стиснув его зубами, потянула, припала поцелуем, отвечая ласками на ласки. Безумное желание, державшее его в тисках, было для Рибы таким же отчетливо-ясным, как причудливый рисунок лунного света на груди. Риба тихо засмеялась и продолжала изводить его утонченными пытками, пока Чанс не вскинулся и мгновенным рывком не придавил ее к земле.

– Во второй раз можешь делать со мной все, что хочешь, – пообещал Чанс, блеснув белоснежными зубами под темной полоской усов, – но не сейчас. Слишком много я хочу показать тебе в нашу первую ночь. Я умираю от жажды, Риба, и не могу больше ждать.

Казалось у него выросло сразу десять рук, и все одновременно ласкали ее, незаметно снимая одежду, наслаждаясь женственными изгибами, шелковистой упругостью тела. Когда Риба осталась обнаженной под полной луной, Чанс жадно оглядел ее прищуренными горящими глазами. Несколько долгих минут он не делал попытки прикоснуться к ней, изо всех сил стараясь сдержать пожиравшую его жажду.

– Чанс? – шепнула Риба.

– Все хорошо, – хрипло заверил он. – Только не знал, что вот так могу хотеть женщину. Зато теперь знаю.

Он поспешно сорвал с себя одежду и лег рядом, едва заметно притронувшись к ней дыханием ласки, пронизавшим Рибу с головы до ног, заставившим желать большего, еще и еще. Она вновь в молчаливой мольбе затрепетала под его ладонями, и Чанс ответил опьяняющим поцелуем, обжегшим ее губы. Его рука скользнула по груди, животу, холмику, покрытому упругими волосками. Чанс смаковал атласные изгибы талии, бедра, дразня ее, пока Риба, вздохнув, не прижалась к нему, открывшись для новых ласк.

Пальцы Чанса проникли в теплую тьму между ногами Рибы, ощутили влажную мягкость, жар и шелковистую гладь, и лишь теперь он твердо понял, убедился в том, что она хочет его. Чанс касался ее неспешно, знакомясь с тончайшими оттенками ее желания, гладя, лаская, и Риба наконец вскрикнула, излившись теплым дождем. Мелкие капельки пота усыпали его кожу, едва Чанс ощутил глубинные ритмы ее наслаждения.

Тело Чанса, натянутое словно тетива, налитое напряжением и желанием, блестело над ней в лунном свете отполированным драгоценным камнем.

Риба открыла глаза, ошеломленная ощущениями, охватившими ее.

– Тигриный Бог, – потрясенно прошептала она, лихорадочно скользя ладонями по упруго-твердому мужскому телу, стараясь коснуться каждого дюйма кожи.

Он что-то простонал и накрыл ее своим телом, пропуская ее волосы сквозь пальцы, как горячий шелк. Перед глазами Рибы стоял сверкающий Тигриный Бог, наслаждение усиливалось, разливалось с каждым его движением, пока она, вскрикнув, не обмякла в его руках. Куда девалась его неизменная сдержанность? Он разделил с Рибой ослепительный экстаз и, забыв обо всем, унесся в безбрежное небо, найдя там освобождение и утолив ее голод.

Они долго лежали, не размыкая объятий, пока дыхание снова не успокоилось. Чанс снова и снова нежно, без конца целовал Рибу, словно стремился запомнить губами ее лицо. Она удовлетворенно вздохнула. Чанс, обняв Рибу, прижал к себе и перекатился на бок, ухитрившись при этом не отстраниться.

– Знай я, что это может произойти, – пробормотал он, прикусывая мочку ее уха, – принес бы подстилку под спальный мешок. Страшно подумать, что твое прелестное тело все покрыто синяками.

– Я и не заметила, – покачала головой Риба, стараясь сильнее прижаться к теплому телу, снова слиться с ним воедино.

Чанс, улыбнувшись, осторожно обвел ее ухо кончиком языка.

– Скажешь мне, когда начнешь замерзать.

– И что ты тогда сделаешь? – лениво осведомилась она, разглаживая ладонью густую поросль волос на его груди.

– Снова одену тебя.

– Лучше уж немного померзнуть, – убежденно объявила Риба, уверенная в том, что она дала Чансу такое же наслаждение, как и он ей. Для нее это стало совершенно новым чувством, словно она только что побывала в неведомой сказочной стране.

Безмолвный смех сотрясал грудь Чанса.

– Тогда позволю тебе одеть меня, – предложил он.

Риба состроила гримаску.

– Но ты мне больше нравишься без одежды.

– Как и ты мне, – объявил он и потерся всем телом о ее тело. Неожиданно-чувственная ласка заставила ее задохнуться. – В жизни еще мне не приходилось касаться столь прекрасного создания, chaton.

Она с нескрываемым наслаждением отдалась его объятиям. Ее губы приоткрылись под его губами; языки сплелись в чувственном танце, ненасытно лаская друг друга. И когда поцелуй наконец кончился, Риба свернулась калачиком у его плеча, вбирая живое тепло. Некоторое время оба лежали спокойно, неподвижно, и лишь ладонь Чанса гладила изящные изгибы ее тела. Ветер прошумел в чапарале на склоне холма. Трава гнулась и трепетала в лунном свете.

– Тебе холодно, – сказал Чанс, чувствуя, как ее кожа покрывается мурашками под прохладным ветерком.

Риба не ответила, не желая вырываться из кольца его рук, пробуждаться от ослепительных грез, наполнявших сердце. Грез, погрузивших ее в наслаждение, такое жгучее, что она смогла лишь тихо вскрикнуть и прижаться к нему.

Чанс, припавший к ее губам долгим нежным поцелуем, наконец слегка отстранился и собрал ее одежду.

– Нет, – покачал он головой, когда Риба потянулась к джинсам, – позволь мне.

Бордовое кружево ее белья выглядело сейчас почти черным. Он пригладил топорщившиеся складки, едва прикоснувшись губами, поцеловал в ямку пупка, а потом, натянув джинсы ей на ноги, застегнул молнию. Потом поднял блузку, и крошечные граненые пуговки, переливаясь, заблестели. Он осторожно продел ее руки в рукава и начал застегивать блузку снизу доверху. Дойдя до груди Рибы, он остановился, нагнулся, стал ласкать каждый холмик зубами и языком, прошептав еще одну непонятную певучую фразу, и лишь через несколько минут выпрямился с очевидной неохотой.

– Теплее? – спросил он тихо, погладив ее щеку костяшками пальцев.

– Да, – ответила она слегка дрожащим голосом, – но не уверена, что это из-за одежды.

На темном лице блеснули в улыбке ослепительные зубы. Отступив на шаг, он уже хотел собрать свою одежду. Но Риба оказалась проворнее. Она молниеносно схватила все, что смогла заметить, и встала перед ним на колени, прижимая к себе его одежду. Чанс вопросительно взглянул на нее.

– Я думала, ты собирался позволить мне одеть себя.

– Гораздо интереснее меня раздевать, – лениво протянул Чанс.

– Я это запомню, – серьезно пообещала Риба, наугад вытаскивая из охапки рубаху Чанса. Отложив остальное, она поднялась, продела его руки в рукава и, стоя совсем близко, погладила его грудь под складками мягкой ткани, наслаждаясь прикосновением жестких волос, ощущением бугрящихся под гладкой кожей мышц. Наконец она начала застегивать сорочку, привстав на цыпочки и целуя его, когда последняя пуговка скользнула в петлю.

Его руки сомкнулись вокруг нее, стиснули, с силой сжали. Когда пальцы чуть ослабли, Риба выскользнула из его объятий, снова встала на колени перед Чансом, поколебалась и разжала пальцы.

– Нет… еще нет, – прошептала она, проводя ладонью по сильной колонне его ноги, чувствуя, как напрягаются и вновь расслабляются мышцы Чанса, перекатываясь под кожей, загоревшей дотемна под солнцем пустынь и джунглей всего мира. Вставать, почему-то совсем не хотелось, и Риба обхватила обеими руками мускулистую икру, еле заметно улыбаясь, закрыла глаза, передвинула руку чуть выше, к напряженному мощному бедру, и, словно притягиваемая магнитом, прижалась к нему щекой. Под загрубевшей обветренной кожей таилось животворное тепло.

Снова пронесся порыв ветра, раздувая ее волосы, так, что шелковистые пряди обвились вокруг его ног, лаская их, словно прохладное пламя. Риба опять потерлась щекой о его бедро, проводя пальцами по контурам и изгибам, безразличная ко всему на свете, кроме необыкновенных, удивительных ощущений, кроме этого великолепного, мощного мужчины, ее Тигриного Бога. И внезапно Рибу одним рывком подняли на ноги, и шершавые жесткие пальцы почти впились в плечи.

– Что случилось? – охнула она. – Разве тебе не нравится…

Слова замерли в горле, как только она встретилась со взглядом горящих глаз Чанса. Его губы сомкнулись на ее губах с требовательной силой, час назад испугавшей бы ее, но теперь лишь пославшей по телу огненные стрелы. Она зарылась руками в копну темных волос и начала целовать его, сжигаемая тем же безумным желанием, которое переняла от него. Его руки взметнулись над Рибой, сбрасывая одежду, которую он так тщательно натянул на нее всего несколько минут назад.

Риба дрожащими пальцами расстегнула несколько пуговиц на его рубашке. Кончики ее грудей коснулись манящей шероховатости завитков волос, покрывавших торс. Его руки легли на ее плечи, скользнули ниже, сжимая бедра, поднимая Рибу, пока она не оказалась лежащей у него на груди. Тихий жалобный звук вырвался у нее, наслаждение, просьба и капитуляция… все вместе, все сразу. Луна, казалось, покачнулась в небе, разбрызгивая белесый свет, когда Чанс осторожно положил Рибу на землю и глубоко проник в ее сокровенную плоть, и долго ловил губами с ее губ крики наслаждения, отдаваясь ей с такой же самозабвенной неистовостью, как она ему.

Когда Чанс снова смог дышать спокойно, он сжал ладонями лицо Рибы, не давая шевельнуться, глядя на нее так, словно никогда не видел раньше, а потом с бесконечной осторожностью нагнулся над ней, осыпая поцелуями, легкими, как лунный свет. Певучие слова, которые он бормотал, не нуждались в переводе, они стали частью ночи и тепла и нежных рук, баюкавших ее. Риба медленно шелохнулась, все еще прислушиваясь к эху наслаждения, отголосками отдававшемуся в теле.

– Я люблю тебя, – пробормотала Риба, гладя его щеки. Но вместо ответа получила лишь еще один поцелуй и снова оказалась в жарких объятиях.

– Я недостаточно знаю о любви, чтобы употреблять это слово, – сказал он наконец. – Понимаю только, что для меня на земле нет другой такой женщины.

Риба обвела контуры чувственных губ кончиком пальца, постаралась проглотить застрявший в горле комок и закрыла глаза, надеясь, что Чанс не увидит слезы, повисшие на ресницах. Только несколько долгих минут спустя, уверившись, что голос ее не подведет, Риба спокойно выговорила:

– Значит, пока я лучшая из всех. Это уже что-то.

– Chaton….

– Это не имеет значения, – кивнула Риба, закрывая ему рот пальцами, не желая слушать никаких оправданий, никаких слов, которые он может сказать ей вместо тех, что она так страстно ждала услышать. – Я уже большая девочка, Чанс, и не нуждаюсь в пустых утешениях. Мы дарим друг другу наслаждение. Этого достаточно, – шепнула она, касаясь губами его рта.

Его руки вновь застыли в ее волосах, словно Чанс почувствовал, что Риба отдаляется от него. Он начал целовать ее с жадностью, не имевшей ничего общего со страстью. Риба неустанно гладила его, бессознательно утешая, словно не ее, а его ранили в самое сердце.

– Риба, – хриплым от только что пережитых ощущений голосом пробормотал Чанс, – нам нужно поговорить.

– Не волнуйся, – спокойно ответила она, – теперь, когда я все поняла, больше не стану ставить тебя в неловкое положение разговорами о любви.

Он взглянул на нее; разочарование и раздражение заставило губы сжаться в тонкую линию. Она рядом, в его объятиях, обнаженная, и все же никогда не была дальше от него, чем в эту минуту. На какое-то мгновение Чансу страстно захотелось не отпускать ее, любить снова и снова, пока она не потеряет голову, не забудет обо всем в его объятиях. Непреодолимое искушение на миг исказило чеканные черты лица.

– Ты очень дорога мне, как ни одна женщина на свете, – выговорил Чанс наконец, заглядывая в ее глаза, словно в поисках чувств, так ослепительно блиставших там всего несколько минут назад, и нежно поцеловал ее в не желавшие смягчиться жесткие губы. – Черт возьми, Риба, ты для меня неизмеримо больше, чем теплое тело в постели! – добавил он.

– И, очевидно, неизмеримо меньше, чем настоящая любовь, – криво усмехнулась Риба. – Все в порядке, Чанс. Я уже давно знаю, что это такое – быть нелюбимой. Обойдусь и сознанием того, что могу кому-то дарить наслаждение. Только не сейчас ладно? Дай мне немного отойти.

Чанс понимал, что имеет в виду Риба: конечно, она не просит дать ей время опомниться от страсти. Нет, если он скажет еще хоть слово о том, что произошло между ними, Риба отдалится еще больше. Поэтому, поцеловав ее в последний раз, Чанс отступил. Риба молча протянула руку за собранной им с земли одеждой, и Чанс немного поколебался, давая понять, что снова предпочел бы одеть ее. Но Риба быстро натянула джинсы и блузку, путаясь в петлях и пуговицах, так нравившихся Чансу, а потом уселась и, надев тяжелые ботинки, начала возиться с незнакомыми застежками.

Чанс был уже одет и, обрисованный лунным светом, стоял неподвижно с фонариком в одной руке и ружьем в другой, дожидаясь Рибу.

В зарослях чапараля, чуть ниже по склону, громко треснула ветка. Чанс молниеносно развернулся, упер приклад в бедро и передернул затвор. Из фонарика вырвался конус золотистого света. Захваченный неожиданным сиянием молодой олень замер, подняв переднюю ногу. Чанс погасил фонарь, освободив животное. Олень одним летящим прыжком исчез в чапарале.

Риба, затаив дыхание, прислушивалась к удалявшемуся топоту. Перед глазами стоял образ Чанса. Скорость его реакции, умение, с которым он держал фонарь над ружьем, чтобы всякий, кто попал в полосу света, оказался под прицелом… Однако он не спустил курок.

Риба сомневалась, что она в подобных обстоятельствах оказалась бы настолько проницательной. Внезапный шум, донесшийся из темноты, заставил бы сердце лихорадочно забиться. Да она попросту умерла бы от страха, вообразив, что откуда-то подкрадываются торговцы наркотиками, наконец-то получившие возможность отомстить. Даже сейчас ее руки тряслись.

Чанс опустился на колени, зашнуровал ботинки Рибы и сразу же встал, подняв ее на ноги и прижав к себе. Она, немного поколебавшись, тоже обняла его. Кем бы ни оказался или не оказался Чанс, что бы ни говорил или не говорил, он всегда был с ней нежен. И этого пока достаточно. Должно быть достаточно.