– Повелитель Мертвых? А как же Миркул?
Кайрик расхохотался:
– Старого Властелина Праха больше не существует. Я расправился с ним, а заодно и с многими его собратьями. – Он сделал еще один шаг, – Бэйн, Ваал и Лейра – все сложили головы от моей руки. Теперь я ношу их титулы и ко мне перешло их волшебство.
– Тогда с тобой действительно нужно считаться, – проворчал Кезеф и, звякнув цепями, потянулся вперед, нюхнул два раза и затих. – А этот маленький меч может дать больше света? Я тогда разглядел бы твое лицо, убийца Миркула.
Лишившись магии, Кайрик не мог вызвать свет, но показать свою слабость перёд этим животным было бы ошибкой. Однако его изворотливый ум быстро нашел другое решение, даже прежде чем Кезеф успел договорить. Кайрик повернулся и вырубил кусок волшебной завесы, потом медленно поднял трепещущую живую энергию, чтобы лучезарный лоскут осветил его суровое страшное лицо.
– Ты не такой, каким я тебя представлял, – буркнул Кезеф.
Кайрик бросил волшебный лоскут на землю и пнул его ногой в сторону Гончего Пса. Однако лоскут проскользил совсем небольшое расстояние и лишь слегка осветил красные глаза зверя.
– Подтолкни поближе, – сказал Пес. – Мы не можем общаться на равных, пока не увидим друг друга.
Но когда Кайрик двинулся к мерцавшему волшебному лоскуту, Кезеф кинулся на него стрелой. Принц Лжи увидел только, как расплывчатое темное пятно пересекло узкую полоску света, и услышал злобное рычание, сопровождавшееся звоном старых цепей. Реакция у бога быстрее, чем у любого смертного, и он с силой рубанул мечом. Лезвие пронзило что-то мягкое, и по руке Кайрика потекла темная густая жидкость. Эта слизь прилипла к нему в нескольких местах, обжигая, словно расплавленная медь.
Вой Гончего Пса Хаоса слился с пронзительным визгом Сокрушителя Богов, раздавшимся в уме Кайрика.
– Так вот как ты демонстрируешь свое коварство? – прошипел Принц Лжи. – Неудивительно, что боги посадили тебя на цепь. Только дурак набрасывается на своего союзника, ничего от этого не выигрывая.
– Я был бы большим дураком, если бы заключил с тобой сделку, не проверив, на что ты годишься, – прорычал Кезеф. – Наверное, ты в самом деле таков, как говоришь, убийца Ваала, ведь никто, кроме бога, не смог бы выдержать моих челюстей. – Прищурившись, Гончий Пес выполз на свет.
Кезеф напоминал огромного мастифа, ростом с тягловую лошадь, каких Кайрик часто видел на улицах Зентильской Твердыни. Мириады личинок заменяли ему мех, и эта живая шкура непрерывно шевелилась на едва прикрытых хрящах и костях. Острые зубы сверкали как кинжалы, с высунутого языка стекала гниль и падала с шипением на землю, где растекалась ядовитыми лужицами. На морде Кезефа гноилась рана от Кайрикова меча, но она начала затягиваться прямо на глазах у Принца Лжи.
Зверь сидел на короткой прочной цепи, выкованной самим Чудодеем. Звенья цепи зловеще звякнули, когда Кезеф уселся на задние лапы и взглянул Принцу Лжи в лицо:
– Какое черное дело ты хочешь мне поручить?
– Барды Фаэруна утверждают, будто ты можешь выследить любого, где бы он ни был – в царстве людей или богов.
Кезеф тяжело дышал, обдавая Кайрика тошнотворным зловонием склепа.
– Хоть раз эти барды не соврали. Если я взял чей-то след, то ему от меня не скрыться.
Кайрик выставил перед собой Сокрушителя Богов, молчаливо предупреждая Кезефа, чтобы тот не смел придвинуться ближе.
– Тогда я хочу, чтобы ты отыскал душу одного смертного.
– А что будет, когда эта тень окажется у меня в зубах? – грозно прорычал Пес. – Не думаешь ли ты, что снова посадишь меня на цепь?
– Поймай для меня душу Келемвара Лайонсбейна, а потом иди на все четыре стороны, – ответил Кайрик.
«Гончий Пес Хаоса примется носиться по всем равнинам, – визгливым от страха голоском предупредил Сокрушитель Богов. – Он станет охотиться на Преданных, мой друг. Твои подданные покажутся ему такими же вкусными, как жители любого другого царства».
– А как же твои слуги? – поинтересовался Пес, вторя вопросу меча, словно мог его услышать. – Или тебе все равно, если наряду с прислужниками Тира или Ильматера твои почитатели тоже помогут мне нарастить немного мяса на эти кости?
Кайрик презрительно фыркнул, отмахиваясь от проблемы.
– Есть много Королевств, где охотиться гораздо легче, чем в Городе Раздоров, – сказала он. – Неверные, из которых сложена Стена, тебе не придутся по вкусу, а коренные жители города гораздо лучше вооружены и представляют собой более грозную силу, чем преданные почитатели Повелителя Всех Песен или бога Знаний. Пройдет много-много лет, прежде чем голод приведет тебя к моему порогу…
«Но, друг мой…»
Молчать! – прокричал Кайрик Сокрушителю Богов, и, хотя Гончий Пес ничего не услышал, этот окрик, казалось, сотряс темную камеру. – Когда моя книга будет завершена и остальные боги зачахнут и умрут, их слуги окажутся без защиты. Пес сможет ими кормиться целую вечность.
– Я сделаю, как ты велишь, – прорычал Кезеф, не скрывая угрозы в своем рыке, – хотя понимаю, что не следовало бы тебе доверять.
– Зато можешь верить каждому слову, которое услышишь сейчас, Кезеф, – злорадно произнес Кайрик. – Если вздумаешь меня подвести или что-нибудь сделаешь с душой Келемвара а не доставишь ее нетронутой ко мне в замок, я сдеру с тебя твою вшивую шкуру и раскромсаю твои кости на кусочки так, что останутся одни зубы, а их я вколочу в ночные горшки для своих самых низших жрецов в царствах смертных.
Пес прищурил красные глазищи, излучавшие высокомерный блеск, почти сродни Кайриковому.
– Чтобы посадить меня здесь на цепь, понадобилось могущество всех богов, вместе взятых, Повелитель Четырех Корон. А когда я вновь узнаю вкус спасенных душ, на моих костях нарастет столько мяса, что даже ты не сможешь его срезать.
Не успел Кезеф и глазом моргнуть, как ему в морду уткнулось острие Сокрушителя Богов.
– Этим клинком, дворняжка, я расправлялся с богами.
– Что ж, это всесильный меч. – Гончий Пес Хаоса начал пятиться, пока его жуткую тушу вновь не поглотила тьма. Секунду Кезеф рассматривал красное лезвие, а потом в его глазах промелькнула искра, словно Пес его узнал. – Как, говоришь, его зовут?
– Этот меч унес жизни четырех богов, – солгал Кайрик, горделиво кривя рот, – и познал вкус крови пятого божества. – Он перешел на шепот, полный ненависти: – Я назвал его Сокрушитель Богов.
– Вот, значит, как, – мрачно проревел Кезеф и понюхал меч мокрым носом. – Думаю, это хорошее имя. Очень подходящее.
Кайрик отмахнулся от его замечания, как от трусливой лести, и принялся рассматривать цепь, выкованную богом Ремесла. Принц Лжи сразу отказался от идеи вырвать якорь, всаженный в пол на несколько миль. Призвав на помощь всю свою ярость и разочарование, вызванные тем, что Келемвар ускользает от него вот уже десять лет подряд, Кайрик взмахнул мечом и обрушил его на одно-единственное звено.
Меч словно заупрямился, не желая наносить, удар, но его сопротивление не могло противостоять ярости Кайрика. Звено цепи разлетелось вдребезги, словно фарфоровое. Удар также разбил заклинание, сдерживающее ядовитую ауру Пса. Ошейник и остаток цепи тут же покрылись ржавчиной.
Кезеф запрокинул башку и радостно взвыл. С его шеи соскользнула бесполезная проржавевшая цепь и с лязгом свалилась на пол. Гончий Пес Хаоса получил свободу.
Девять одинаковых богинь Магии помчались в разные стороны, торопясь попасть во дворцы других Высших Сил. Все они спешили доставить плохую весть: Кайрик пытается освободить Гончего Пса Хаоса, так что губитель поднебесья скоро вновь начнет охоту на души Преданных. Мчась по зеленым полям Элизиума и проклятым равнинам Гадеса, сумбурному, хаотичному Лимбо и спокойному Семигорью Добродетели и Закона, где царили покой и порядок, богиня Магии везде предупреждала и молила богов Совета пойти вместе с ней против Принца Лжи.
Мистра спустилась на равнину, носящую имя Согласие, чтобы найти Огма Переплетчика. Это место было воплощением равновесия между законом и беспорядком. Безграничные владения бога начинались от неподвижного центра и расходились кругами. Сердце Согласия то казалось огромным деревом, тянущим свои бесконечные ветви во все стороны, то вдруг превращалось в идеально вырубленную мраморную колонну или грохочущее грозовое облако, плюющееся молниями. Но хотя форма центра без конца изменялась, он оставался на одном и том же месте, этакой точкой покоя посреди изменчивой массы.
В Согласие отовсюду стекались те, кто стремился к знаниям или власти или просто хотел услышать последние сплетни. На рыночных площадях, где собирались эти пришельцы из далеких царств и миров, суетились местные жители и ангелы, торгующие тайнами черной магии и секретами божеств. Всесильные колдуны предлагали на ступенях великолепных храмов заклинания или редкие компоненты, необходимые для волшебства. Паладины, стоявшие бок о бок с убийцами-клятвопреступниками, произносили священные слова, а здания, рядом с которыми все это происходило, хоть и меняли свой вид каждый час, оставались на одном и том же месте.
А посреди всего этого упорядоченного Хаоса находился особняк Огма, Покровителя Бардов, бога Знаний. Когда Мистра оказалась у открытых ворот обширного поместья, она отметила с легким удивлением, что у дома опять новый фасад, которого она раньше не видела.
Дом Знаний напоминал какой-нибудь дворец пустыни Захары. Его окружал высокий железный забор из тонких кованых прутьев, которые извивались и переплетались в причудливом узоре, создавая впечатление хрупкости, но их не мог бы сломать даже самый сильный великан. За открытыми воротами начинался длинный лазурный бассейн, наполняющийся из фонтанов, вода для которых поступала из прохладной тихой реки Океанус. В водной глади отражалась колоннадная галерея роскошного дома с высокими стройными минаретами и приземистыми куполами в виде грибных шляпок.
Мистра промчалась по двору мимо груш философов, обсуждавших тонкости каких-то туманных теорий. А рядом ярко одетые барды соревновались между собой за внимание прохожих. Посетители Дома Знаний расступились перед богиней, почувствовав, что у нее срочное дело. Божественный ангел хафлингов Берронар поклонился богине Магии, коснувшись пола белой, как лунь, бородой, и грациозно расправил железные крылья над крепкими плечами. Рядом с ним стоял предводитель танарров, при виде богини он угрюмо кивнул. У этого порождения Бездны были тело и крылья огромной мухи и пара человеческих рук, лицо смутно напоминало эльфа. В одной руке он держал свиток пергамента, где подробно излагался план прошедших битв с военным соперником.
Двери в покои Огма, как всегда, не охранялись. Богиня влетела в огромный вестибюль со сводчатым потолком, на котором был начертан бесконечный список преданных богу последователей, поселившихся во дворце. Справа и слева начинались две лестницы, ведущие в залы, отведенные теням благословенных Огмом ученых и бардов.
– Должно быть счастливое расположение звезд привело тебя в мой дом, – объявил Огм своим мелодичным голосом, заполнившим весь зал.
Бог Знаний стоял в красивой арке, которая отделяла вестибюль от тронного зала, служившего заодно библиотекой. Его одежды были подстать экзотическому фасаду дворца – свободный кафтан, перехваченный в талии поясом из небесно-голубого шелка, туфли с острыми загнутыми носами и султанский тюрбан, заколоты сапфиром размером с кулачок карлика. В левой руке бог держал пергамент, излучающий лунное сияние.
– Это не светский визит, – без всяких прелюдий заявила Мистра. – Над последователями всех богов нависла опасность.
До этих слов Огм приветливо улыбался, а тут нахмурился.
– Ты ранена, – сказал он, указав унизанным кольцами пальцем на руки и плечи Мистры, где зияли глубокие порезы. – Кайрик?
– Да, но не волнуйся. Чтобы их залечить, мне нужно всего лишь несколько минут помедитировать. – Она взяла Переплетчика за руку. – Нам нужно объединить свои силы, причем быстро. Я оставила ублюдка в Хаосе, перед тюрьмой, где сидит Кезеф.
– В таком случае он действительно спятил, – раздался тихий шепот.
Мистра обернулась и увидела у себя за спиной Маска. Покровитель Воров был закутан в плащ, сотканный из теней, а лицо его пряталось за плохо пригнанной черной маской.
– До меня дошли слухи, что у входа в пещеру Кезефа развернулась битва, но я надеялся, что это неправда. – Он сощурил красные глазки, отвешивая едва заметный поклон. – Я ждал возможности как-то загладить вину за то, что однажды помог Принцу Лжи. Может быть, сейчас я пригожусь пантеону…
– Уверена, ты искренне хочешь помочь, – сдержанно ответила Мистра. – Я сообщу об этом Совету.
Маск снова поклонился:
– Как угодно. Но не следует забывать, что Гончему Псу Хаоса все равно, кого пожирать – честных воров в темных закоулках моих владений или мудрецов из волшебного замка. Я уверен, все боги захотят выступить против Кезефа прежде чем он снова обретет силу. Нам следует…
Огм положил руку на плечо Маска:
– Мистра права. Этот вопрос следует решать Совету. – Бог Знаний протянул Маску мерцающий пергамент. – Вот то, что ты хотел знать. А платой мне послужит твое молчание насчет Гончего Пса до тех пор, пока Совет не обсудит проблему.
– Погоди, – сказала Мистра. – Нам следует предупредить низшие силы волшебства, чтобы они успели расставить охрану вдоль границ своих владений.
– Всему свое время, – ответил Огм. – Мы посеем в их рядах панику, если за предупреждением тут же не предложим план действий. – Он повернулся к Повелителю Теней. – Если в будущем тебе опять понадобятся древние колдовские заклинания, Маск, то я был бы признателен получить взамен нечто равноценное. Уверен, твои прислужники иногда натыкаются на старинные тома, когда разрывают заброшенные могилы в поисках монет.
– Ты прав. Воровство – малопочетное ремесло. То ли дело переписывать чужие труды в каком-нибудь сыром монастыре, – ответил Маск, и в его обычно вкрадчивых интонациях послышалось презрение. Он взял пергамент рукой, затянутой в перчатку, и растворился в тени арки.
Мистра нахмурилась:
– Тогда, в Зале Полярной звезды, ты говорил правду. Тебя не назовешь льстецом. Но зачем же так его оскорблять? Совету понадобится его помощь в борьбе с Кайриком и Кезефом.
– Мой дом открыт для всех, – резко ответил Огм. – Но Маек по своей природе стремится затуманить невежеством умы своих сторонников. Мы с ним никогда не ладили. – Он отмахнулся от проблемы привычным жестом. – Итак, что там насчет Кезефа?
Пока они с Огмом шли в тронный зал, Мистра рассказала о том, что произошло в Хаосе. Библиотека в сердце Дома Знаний была бесконечной. Полки поднимались высоко вверх, сколько глаз хватало. Приверженцы Переплетчика проводили тысячелетия, занося в каталоги все то, что успели узнать за жизнь. Другие систематизировали постоянно растущий архив библиотеки. Тени бардов и писателей изучали эти тома и перелагали полученные знания в великолепные сказания и песни, столь же захватывающие, сколь и просветительские.
Убранство библиотеки, как и фасад дома, отличалось экзотичностью. Тени перемещались от полки к полке на летающих коврах, с трудом удерживая в руках стопки книг. Читатели библиотеки возлежали на горах роскошных подушек. Между старейшинами сновали маленькие воздушные эльфы, прозывавшиеся джинлингами. Эти создания выполняли любой каприз ученых, собравшихся в зале, – они писали под диктовку, приносили еду и напитки, рылись в сотнях бесценных томов.
– Ты умно поступила, что пустилась в бегство, – заметил Огм, опускаясь на роскошный трон с высокой спинкой. Он долго ерзал, устраиваясь поудобнее. – Очень надеюсь, что вся эта обстановка вскоре поменяется, а то на мой вкус она слишком вычурна. Отвлекает моих верноподданных от работы…
Мистра отмахнулась от джинна, поднесшего ей сосуд с амброзией.
– В эту минуту все члены Совета обсуждают со мной один и тот же вопрос, – сказала она и вывела в воздухе загадочный знак. Тут же обоих богов окружила невидимая охрана, защищая ихот любопытных ушей и магических заклинаний. – Мне бы хотелось сообщить им, что ты готов пойти против Кайрика, как только мы вновь посадим Гончего Пса на цепь.
– Я соберу все сведения о Кезефе, какие только найду, – пообещал Переплетчик. – И если остальные боги пантеона не станут скрывать от меня недостающие подробности, я буду рад действовать вместе с ними при ловле зверя.
Мистра вздохнула:
– Да, я примерно этого и ожидала. Другие тоже просят пойти на уступки. Наверное, нужно что-то придумать.
– По справедливости, мы не можем заперетьПса, пока он не нападет на одного из Преданных богам. Но даже когда это случится, не рассчитывай, что наш договор останется в силе, – предупредил Огм. – Когда мы в последний раз охотились на Кезефа, нам понадобился почти год по меркам смертных, чтобы прийти к единому решению. Талос вечно создает проблемы. У него идея фикс все взрывать, впрочем, что я тебе рассказываю, ты сама знаешь, каким он бывает на Советах…
Мистра попыталась усмирить свой гнев, но все же вспыхнула, как маков цвет.
– И Талое еще заявляет, будто Летандер ведет себя неразумно, – проворчала она. – Послушай, у нас нет времени длиною в год. Если Кайрик отпустил Кезефа, то значит, он что-то задумал. В следующую зиму будет слишком поздно остановить начатое.
– Кайрик – совсем другое дело, богиня, – произнес Покровитель Бардов голосом, звучащим, как у тысячи плакальщиков. – Ты проявила смелость, выступив против него на собрании Совета, но, боюсь, мое мнение по этому вопросу не изменилось. Было бы глупо с твоей или моей стороны открыто напасть на него. Нам понадобится сейчас большая осторожность, если мы хотим избежать войны на небесах и катастрофы в царствах смертных.
– Осторожность, говоришь? – презрительно фыркнула Мистра. – Неужели ты будешь сидеть и взвешивать варианты, пока Кайрик выпустит в твой двор Гончего Пса Хаоса? А что если он устроит осаду твоего дома? Ты тогда тоже будешь соблюдать осторожность, Огм?
– В таком случае никто не будет говорить о терпении, богиня, – ответил Переплетчик, и его голос превратился в хор грозных басов. – Книга, которую он пытается создать, угрожает распространению истинного знания, поэтому я делаю все что могу, чтобы нарушить планы Кайрика. Но пока Повелитель Мертвых не предпринял против меня новых каверз.
Огм вызвал образ аббатства Эверард – одинокого ветхого убежища в Караванных Землях. Колдовское видение проплыло в воздухе перед двумя богами.
– Убийцам Кайрика понадобится всего несколько часов, чтобы добраться до этого скромного уголка, – начал Переплетчик. – Если я выступлю с тобой сейчас, пока Повелитель Мертвых еще не нанес мне прямого удара, ты согласна наделить жителей аббатства магией, чтобы они смогли защититься от клинков убийц? Кайрик наверняка пошлет их в Эверард, в любой другой храм и библиотеку, построенные в мою честь.
Он наклонился вперед, зависнув над призрачным образом аббатства.
– И мне придется рассчитывать на твою помощь, богиня. Надеюсь, ты защитишь моих подданных, потому как все остальные члены Совета скажут, что я злоупотребил своим положением в борьбе с Кайриком. Впрочем, это вопрос решать Тиру, раз, освободив Кезефа, Кайрик нарушил закон. К таким делам бог Знаний не имеет отношения.
– Все это очень недальновидно, Огм, – прокричала Мистра, разрушив колдовской образ аббатства. – Ты обрекаешь на смерть своих последователей.
– Нет, – бесстрастно ответил Переплетчик, – я служу своим последователям. Если бы они считали битвы самым важным аспектом своей жизни, то поклонялись бы Темпосу. А они, богиня, больше всего ценят знания и искусство, которым сейчас грозит гибель. Я готов защищать даже одну-единственную тетрадь историка, один-единственный стих самого никудышного сембийского поэта. И всю силу, которую дает мне их вера, я а обращу на то, чтобы остановить Кайрика.
Между богами нависла тишина.
– Мистра, – произнес Переплетчик спустят минуту, – ты должна знать, что я ничего не могу поделать. Этот вопрос не имеет непосредственного отношения к знанию или к певческому искусству. Я еще на Совете говорил тебе…
– …что боги более ограниченны, чем я себе это представляю, – тихо договорила она. – Как это верно именно сейчас. Большинство богов Совета придерживаются твоей позиции, Переплетчик. Как ты уже сказал, только Тир поможет мне в борьбе с Кайриком, потому что освобождение Кезефа нарушило закон. – Она показала свою израненную руку Огму. – Если ты понимаешь, что боги видят перед собой все в ограниченной перспективе, так почему ты сам не хочешь сломать для себя эти границы? Почему ты не хочешь увидеть, что мир – это не только поэзия и история?
– Знать правду вовсе не означает иметь возможность действовать, сообразуясь с этой правдой, – ответил Огм. – Я сознаю, что у моего королевства есть границы, что я вижу мир по-другому, чем ты, или Летандер, или Маск… Но я не могу себе представить, какие именно картины открываются перед их взорами. Как бы я ни старался, я не могу представить вселенную как-то иначе, чем в виде огромной библиотеки.
Мистра сняла защиту вокруг трона.
– Можешь продолжать торговлю с остальными членами Совета по поводу Кезефа, а я в этом больше не участвую, – решительно произнесла она. – Если мне одной выпадет бороться с безумием Кайрика, я не стану терять время на бесконечные разговоры.
Богиня Магии исчезла, прежде чем Согласие вновь оказалось во власти хаоса. Каждый, день, в одно и то же время, фасад Дома Знаний менялся, а вместе с ним все убранство библиотеки и даже переплеты каждой книги. Тома оставались на своих местах, и каждая страница рассказывала о тех же самых фактах, однако написана она была другим шрифтом или чернилами другого цвета. Огм закрыл глаза и постарался вообразить, каков будет мир, если нарушить заведенный порядок, если волна хаоса уничтожит Дом Знаний, вместо того чтобы изменить его. Бог попытался все это, себе представить и не смог. Хотя Огм понимал, что вселенная вмещает в себя не только архив его библиотеки, стоило ему отрешиться от книг, бардовских баллад и заплесневелых исторических летописей, он не увидел ничего, кроме бесконечной пустоты.
– Не волнуйся, – проворковал нежный женский голосок, – мы разберемся с Кезефом, прежде чем он тебя выследит.
Келемвар Лайонсбейн продолжал мерить шагами белую безликую пустоту, устремив взгляд прямо перед собой. Он шевелил губами, беззвучно считая шаги. Дойдя до тысячи, воин повернул под прямым углом влево и принялся считать заново.
– Мне следовало бы воздвигнуть на твоем пути баррикаду, – с раздражением произнесло невидимое существо. – Просто хотя бы для того, чтобы сбить тебя со счета.
– Тогда я подождал бы, пока тебе это наскучит и ты сама ее разрушишь, – сказал Келемвар. За последние десять лет он так редко говорил, что потерял свой низкий голос и теперь шептал.
– А если мне не надоест?
Келемвар резко остановился:
– Обязательно надоест. Тебе с собой не справиться.
Последовавшая тишина подтвердила правоту воина. Улыбаясь своей победе, тень снова принялась маршировать.
Каждый день в течение последних десяти лет Келемвар Лайонсбейн отмечал пределы своей тюрьмы. Стен в белой пустоте вокруг него никаких не было, но Кел знал, что наверняка сойдет с ума, если не воздвигнет их для самого себя. Вот он и маршировал четким военным шагом, очерчивая пространство. Помещение, которое он обжил, растянулось на тысячу шагов в каждую сторону. Никаких дверей, разумеется, тоже не было, а потолок находился где-то в недостижимой вышине.
Иногда невидимый тюремщик заговаривал с ним или появлялся в виде женщины, мужчины или зверя. Но Кел не обращал внимания на эти призраки, такие же нереальные, как воспоминания о Миднайт, которые иногда приобретали форму в вязкой пустоте вокруг него. Он никогда не позволял себе надолго задумываться над происходящим – если отдаться на милость этому хаосу, можно сломаться, а Кел вознамерился лишить своего тюремщика такой легкой победы.
– Кайрику не терпится тебя найти, – произнес голос.
– Ступай прочь, – ответил Келемвар, пропуская мимо ушей явное подначивание. – Я подумаю о том, как содрать с Кайрика шкуру заживо. Если хочешь, возвращайся, но только через час, тогда и поговорим.
– Через час? А что для тебя означает один час? Здесь ведь нет ни солнца, ни звезд… – Пленник ничего не ответил, и голос продолжил: – Ты продержался дольше, чем можно было ожидать, но мне кажется, что ты все равно, в конце концов, тронулся умом.
– Я считаю время точно так же, как шаги, – сказал Келемвар, снова останавливаясь и складывая мускулистые руки на груди. – Послушай, за это время тебе следовало бы понять, что все твои старания напрасны. Если я смог выдержать пытки, когда был жив, так что изменится теперь, когда я мертв? Я не чувствую голода. Мне не нужен сон. Если бы в твои намерения входило посадить меня на короткую цепь или выжечь мне глаза, ты давно это сделал бы.
– Мне казалось, ты захочешь узнать о Кезефе.
– А мне нет нужды, знать, намерен ты остановить Пса или нет, – пробормотал Кел. – Что касается Кайрика, то я поговорю о нем через час. Таково мое расписание. Тебе пора бы знать. – Сказав это, он снова возобновил ходьбу.
Прогулку Келемвар закончил без помех. У последнего угла он повернулся на сорок пять градусов и прошел в центр тюрьмы. Там он тщательно поправил на себе одежду. Приводя в порядок высокие кожаные сапоги, штаны из грубой ткани, белую тунику и коричневый шерстяной плащ, он на секунду замер, чтобы в очередной раз удивиться, что в загробный мир попадаешь одетым. При жизни Кел ни разу не задумывался, в каком виде существуют души, – в одежде или нет. Такие мелочи не представляли для него ни малейшей важности – он ведь все дни проводил в битвах с великанами за их сокровища или охраняя караваны от грабителей. А задумываться о таких пустяках он предоставлял умникам вроде Адона.
Келемвар вздохнул. Вот из этого теперь состояло его каждодневное существование.
С той же тщательностью, с какой он занимался одеждой, воин расчесал пальцами длинный черные волосы, пригладил усы и широкие бакенбарды. Прикосновения огрубевших пальцев подсказали ему, что черты его лица заострились. А ведь некогда женщины считали его красавцем, во всяком случае, Миднайт считала. Как всегда, Келемвар позволил себе, правда, на мгновение вспомнить прелестное лицо чародейки, ее гибкое тело.
Последнее, что он сделал, это перебросил через плечо накидку, а потом осторожно дотронулся пальцами до правой лопатки и ощупал рваную прореху в тунике и зияющую бескровную рану под ней. Как всегда, малейшее прикосновение вызвало острую боль, но Келемвар не обращал на нее внимания. Боль служила для него своего рода сигналом, свидетельством того, что он пока управляет своим сознанием.
В душе открылся какой-то шлюз, и оттуда хлынул поток воспоминаний, как темная ядовитая вода. Келемвар переживал последние минуты своей жизни: битву с Миркулом на вершине башни Черного Посоха; победу Миднайт над Властелином Праха; радостное возвращение Адона, которого все считали погибшим от руки Кайрика; и внезапное предательское нападение вора. Боль разлилась по всему телу воина. Вспыхнуло последнее воспоминание, оказавшееся ярче других: Кайрик, со смехом всаживает свой меч в спину Кела.
– Час настал, – прогрохотал Келемвар. – Я готов поговорить об этом подлом ублюдке и о мести…
НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ
Глава, в которой Кайрик добавляем новые страницы к своей книге лжи, Гончий Пес Хаоса берет извилистый след жизни Келемвара, а башня Черного Посоха вновь становимся предметом обсуждений и сплетен как в Глубоководье, так и в небесных царствах.
Ринда потерла заспанные глаза и подперла подбородок рукой. Поначалу Кайрик вызывал ее в лавку пергаментщика ежедневно в полдень. Позже он стал требовать ее присутствия все в более и более необычные часы: в сумерки, в полночь, а теперь вот и на рассвете. Промежутки между визитами тоже увеличились, в последний раз он добавлял главу к «Кайринишад» почти десять дней назад.
Не в силах побороть усталость и подавленность, девушка вновь опустила голову на дубовую столешницу. Ей ничуть не мешали омерзительные запахи от затхлой воды и трухлявых кож в непроветренной комнате. Она давно привыкла к таким неудобствам, как привыкла к тому, что за каждым ее шагом следят церковные шпионы, которые появляются в ее собственном доме без всякого предупреждения.
Ринда вяло прогнала прочь мысли об «Истинном жизнеописании Кайрика». На секунду она представила, какая произойдет катастрофа, если Повелитель Мертвых обнаружит эти опасные страницы. Придут ли тогда к ней на помощь сладкоголосый покровитель Физула и все прочие? Скорее всего, таинственное божество умертвит ее одним ударом, прежде чем Кайрик успеет вырвать у нее хоть слово. Однако она никогда не поклонялась какому-то одному богу, поэтому ее душа тут же окажется в царстве Кайрика, и он все равно узнает от нее все что захочет.
Прерывисто вздохнув, Ринда закрыла глаза. Столешница приятно охлаждала ей лоб. Она думала только об этом, все ближе подплывая к сонному забытью…
– Мы начнем, как только ты будешь готова. Ринда выпрямилась, как струна, на своем стуле с высокой спинкой. Рядом с ней стоял Кайрик, на его костлявом лице играла самодовольная ухмылка, руки были небрежно сложены поверх накидки, украшенной собственным символом святости.
– Я могу подождать, если тебе нужен отдых, – добавил он с ноткой сарказма. – Нам обоим будет только хуже, если ты забудешь поставить точку над «i» или поставить черточку на букве «t». Книга должна быть сделана идеально, не забыла?
– П-простите меня. Ваше Великолепие, – выпалила девушка. – Дело в том, что…
Кайрик прервал ее жестом:
– Не нужно. Когда я тебя вызываю сюда, может показаться, что у меня нет чувства времени, но я прекрасно помню, что такое лишиться сна.
Под взглядом Ринды Повелитель Мертвых неспешно направился к мягкому креслу, из которого всегда диктовал свои истории. Взмахнув накидкой, красной как кровь, он опустился на сиденье. Кольчуга на нем громко звякнула, когда он небрежно положил руку на тугой валик одного подлокотника и перебросил ногу в сапоге через другой.