Тролль, не такой высокий, как Храган, но шире в плечах и с тусклой, отливающей сизым, чешуей выступил им навстречу. В его глазах светился живой ум, и он улыбался. Клыкастая улыбка выглядела хотя и жутковато, но располагающе. Девушка почему-то сразу прониклась доверием.
      - Привет, Тилос! - произнес тролль, совершая тазан. Его речь звучала почти по-человечески. Во всяком случае, Элиза могла сходу припомнить с десяток знакомых-людей, ворочающих языком не в пример хуже. - Я уже начал беспокоиться. Я вижу, ты нашел свою ученицу.
      - Да уж ее потеряешь! - усмехнулся Тилос, отвечая на приветствие. - Не ты, так кто другой обязательно подберет. Этакий неразменный грош. Эла, познакомься. Перед тобой Хлаш Дэрэй собственной персоной. Мы на месте.
      - И где, по-твоему, они столкнутся? - Хлаш сосредоточенно вглядывался в карту, расстеленную прямо на хвое. - Почему ты вообще думаешь, что драка случится в одном месте? Почему южане не пойдут развернутым фронтом по всей границе?
      - Потому что они не имеют ни малейшего представления о тактике. Они думают не о победе, а о славе. Сам знаешь - яростное солнце и кровь на клинках, толпы врагов разбегаются, рассеиваясь как дым. - Тилос задумчиво пожевал травинку привычка, проявлявшаяся у него в моменты неуверенности. - Да и не пройти с конями толком в других местах, бо-ольшого крюка давать придется.
      Хлаш покачал головой.
      - А если нет? Если они просто рассеются по просторам княжеств мелкими отрядами? Опять же, большой армии труднее прокормиться, когда она собрана в кулак...
      - Не знаю, - Тилос вздохнул. - Может, ты и прав. Но, видишь ли, помимо психологических мотивов, есть еще и объективная реальность. Они должны активно использовать разведчиков с передатчиками. Те быстро поймут, что продираться сквозь заболоченные леса, заваленные буреломом, - удовольствие небольшое, особенно для конных. А ведь к южным рубежам Тапара сейчас подходят только конные, пешие далеко отстали. В лесах же даже травы для коней не сыщешь, не говоря уж о пропитании для степняков. Единственный подходящий проход через здешние места - в районе Сухого Лога. Очень удобное место - большая безлесная долина, твердая почва и речка - слишком маленькая, чтобы доставить неприятности, и достаточно большая для снабжения водой. Наконец, масса деревень и даже довольно крупный город, где наверняка есть продовольствие... Вот если бы основная масса шла западнее, в Куар, оставляя Сахарные горы по правую руку тогда да, тогда бы они, скорее всего, рассеялись по равнинам, там местность благоприятствует. Но, спасибо Игре, сураграшцы много веков воевали с северянами, перемещаясь в пределах трехсот верст от побережья. В этот раз они своей привычке не изменят, не сразу, во всяком случае. А князья отнюдь не новички в военном деле и не упустят возможности перехватить основную массу, пока она не расползлась по всем княжествам. Можешь назвать меня лысым зюмзиком, если здесь не произойдет большой стычки. Ей нужно обязательно воспользоваться.
      - Нужно-то нужно, но как? Ты по-прежнему не хочешь, чтобы мы дрались?
      - Нет. Хлаш, прости меня. Я уже много раз говорил тебе, что ваш единственный шанс - отсидеться в глухомани.
      Хлаш устало похлопал себя по макушке.
      - Тогда объяснись, наконец, зачем ты вытащил нас из наших болот? Уже не первый месяц ты кормишь меня сказками. Чем дальше, тем труднее мне держать ребят в узде. После отсидки в лесах они растеряны и потеряли цель. Путь больше не ведет их. Ты знаешь, я пойду с тобой и вслепую, но их нужно задействовать либо вернуть домой.
      - Ты прав, побратим, - Тилос резко отбросил карту. - В последнее время я делаю одну ошибку за другой. Я слишком боюсь того, что должно свершиться, того, что придется выпустить на свободу в ближайшие дни. Последствия окажутся ужасны для Народа, и страх перед грядущим мешает мне мыслить ясно. Но ты прав, с неопределенностью надо кончать. Хлаш, я хочу, чтобы ты собрал своих прямо сейчас. Всех, включая дозорных.
      - Нас обнаружат, - скорее утвердил, чем предупредил тролль.
      - Нет. Я не чувствую людей на расстоянии по крайней мере в три версты. Если что, предупрежу заранее. Собирай ребят, Хлаш, и постарайся держать себя в руках, пока я не закончу говорить.
      Тролль внимательно посмотрел на него, но промолчал. Одним движением он поднялся с пяток и махнул рукой, подзывая остальных. Тилос тоже поднялся и осторожно подошел к дремлющей Элизе. Та, закутавшись в одеяло, полулежала, прислонившись к толстой сосне, и тихонько посапывала носом. Однако ее глаза распахнулись еще до того, как Тилос прикоснулся к плечу.
      - Что-то случилось? - прошептала девушка. В ее глазах замерцала тревога. Тилос, что-то готовится? Я чувствую...
      - Да, котенок, - Тилос погладил ее по волосам. - Сейчас начнется общий сбор. Я буду говорить, и тебе тоже стоит послушать. Но не вмешивайся, что бы ни случилось, и вообще не отсвечивай. Ладно?
      Элиза кивнула, поплотнее закутавшись в грубую шерстяную материю. Ее начала бить мелкая дрожь. Что-то нехорошее надвигалось на них, что-то нематериальное, но опасное, словно черная туча, полыхающая зарницами. Тилос, как всегда, владел собой в совершенстве, но в тролле по имени Хлаш словно свернулась тугая пружина. Его неспокойствие передавалось остальным троллям. Те косились на пришельцев, и косились иначе, чем поначалу. Теперь в их взглядах чувствовалось не любопытство, а тревога.
      Тилос присел на корточки и задумался. Девушка снова прикрыла глаза, но сон упорно не шел. Сердце толкалось в груди, громко бухало в ушах. Она сжалась в комок, пытаясь успокоиться, но безуспешно. Время тянулось страшно медленно. Когда рядом, наконец, раздался шелест шагов Хлаша, она чуть не подскочила на сажень.
      - Все ждут, - сообщил тролль. - Я скажу пару слов до тебя, не возражаешь?
      - Спасибо, Хлаш, - кивнул Тилос. - Я иду. - Он повернулся к девушке. - Эла, сиди здесь, отсюда неплохо слышно.
      Тролли уселись на поляне широким полукругом. Все были при оружии. Многие держали на коленях дубины, у некоторых за спиной виднелись рукояти кованых палиц, и у всех на поясах висели тоскалы. Тилос опустился на пятки и уставился перед собой пустым взглядом.
      - Братья! - Хлаш выступил вперед. - Настал день, когда Путь потребовал от нас, чтобы мы исполнили свой долг. Долго я оставался вашим наставником, но сейчас на время передаю свой голос другому. Того, кто укажет цель, зовут Тилос. Он не принадлежит к Народу, но его слова - мои слова. Слушайте его сердцем! Тролль отступил назад и кивнул.
      Элиза не увидела, как Тилос поднялся на ноги. Только что он сидел, сложив руки на коленях ладонями вверх, и вот уже стоит на пару шагов впереди, руки заложены за спину, а позади медленно разгибаются несколько примятых былинок.
      - Вы - Народ! - негромко сказал он. - Вы сильны телом и духом, и в битве вам нет равных. Никто не может противостоять вашему отряду. Так ли? - Он обвел взглядом сидящих перед ним. - Кумаш, отвечай.
      Тролль во втором ряду медленно поднял взгляд. Хлаш кивнул, и тот поднялся на ноги.
      - Человек Тилос, - хрипло произнес он, - никто - ни люди, ни орки - не смогут встать у нас на пути. Я шел с тобой почти две недели, и, признаю, ты загнал даже меня. Но и отряд таких, как ты, не остановит нас. Я говорю сердцем и со всем уважением к Младшим Братьям. Люди обладают тем, что не дано нам, но в бою нас не превзойти.
      - Выйди сюда! - Тилос взглядом указал на землю перед собой. Кумаш повиновался. Он превосходил Тилоса ростом раза в полтора, смахивая на огромную статую серо-зеленого камня. Макушка Серого Князя едва доставала ему до груди. Сыграем в игру. Я трижды атакую тебя. Если хоть раз ты выстоишь, ты победил. Если нет - проиграл. Готовься.
      Элиза удивленно прикусила костяшки пальцев. Собираясь нападать, да еще и заранее открывая свои намерения, ее спутник ставил себя в чудовищно невыгодное положение. Если добавить разницу в росте и силе, его поражение казалось неизбежным. Очевидно, молодой тролль думал так же. Его глаза сощурились признак, как уже знала девушка, сильного удивления.
      - Ты слышал, Кумаш, - рыкнул Хлаш. - Готовься.
      Кумаш чисто по-человечески пожал плечами и отступил на пару шагов, приняв боевую стойку. На напружиненных пальцах блеснули бритвенно-острые когти.
      Элиза так и не поняла, что произошло. Тилос быстро шагнул вперед и ударил. Не так быстро, чтобы расплываться в воздухе, но куда быстрее человека. Тролль начал разворачиваться, пропуская кулак мимо себя, и тут Тилос куда-то переместился, а Кумаш, блеснув пятками в воздухе, грохнулся на землю.
      - Извини, забыл предупредить, - спокойно заметил Тилос, останавливаясь над ним. - Одно время меня звали Хол-аз-Гуштым. Не стоит так небрежничать.
      По рядам троллей пробежал шепоток.
      - Кумаш, - в голосе Хлаша слышалось презрение. - Сколько раз я должен напоминать тебе - не недооценивай бросившего тебе вызов? Однажды ты плохо кончишь.
      Тролль вскочил на ноги и снова принял стойку. Однако он не успел даже развернуться к Тилосу, как снова оказался на земле. Кулак Тилоса глубоко взрыхлил землю рядом с его головой.
      - Уже лучше, Кумаш, но все еще не в полную силу. И не вскакивай на ноги, словно на гвоздь сел, умелый противник использует твое движение против тебя самого. - Тилос отошел в сторону и демонстративно повернулся спиной. - Еще раз.
      Тролль поднялся на ноги осторожно, мягко. Его пасть приоткрылась, чудовищные клыки блеснули. Он даже не принял стойку, его лапы расслабленно повисли вдоль тела.
      - Я готов, - безмятежно произнес он. Тилос повернулся и внимательно осмотрел противника.
      - Ага, - удовлетворенно произнес он. - Вот сейчас ты действительно проникся....
      Третья схватка продолжалась несколько секунд. Тролль несколько раз увернулся от Тилоса и даже попытался провести бросок, но в результате лишь позорно пробороздил землю брюхом и несколько раз хлопнул по ней ладонью. Тилос поднялся на ноги, освободив зажатый между своими коленями тролличий локоть.
      - Прекрасно, - одобрил он. - Что скажешь, Хлаш?
      - Поверить не могу, что я лично учил обормота, - фыркнул тот. - Он же совершает все мыслимые ошибки!
      - Ну-ну! - хмыкнул Тилос. - Он ошибся всего дважды, я и не уверен, что ты сработал бы многим лучше. Кумаш, спасибо! - он сделал тазан, который севший на пятки тролль повторил с некоторым трудом - у него плохо двигалась рука. - С локтем все в порядке? Извини. Возникнут проблемы - подойди попозже, полечим. Сейчас вернись на место.
      - Я недооценил тебя и поплатился. Спасибо за урок, Ведущий! - слегка поклонился Кумаш, поднимаясь на ноги. - Я не забуду его.
      - Всегда пожалуйста, Кумаш. Но, боюсь, урок заключается совсем не в том. Тилос прошелся по поляне. Глаза троллей неотрывно следовали за ним. - Я спросил - верно ли, что никто не может противостоять вашему отряду? Кто-то до сих пор думает иначе?
      - Можно задать вопрос, Ведущий?
      - Да, Кепул, - кивнул Тилос, взглядом находя спросившего.
      - Когда ты назвал себя Хол-аз-Гуштымом, ты говорил всерьез?
      - Да.
      - Но Хол-аз-Гуштым жил очень давно, а человеческий век короток.
      - Я не человек, Кепул, и пусть вас не обманывает моя внешность. Но истина в том, что Хол-аз-Гуштым - не только я. В свое время этим именем называли и моих учеников. Любой из них мог бы мягко нейтрализовать любого бойца-человека и одновременно справиться с двумя-тремя Ведущими по Пути из Народа. Вот мой урок: даже таким могучим воинам, как вы, всегда сыщется достойный противник.
      Тилос оглядел присутствующих. Те, затаив дыхание, глазели на него.
      - Беда в том, что Народ малочисленен. Вы слишком медленно размножаетесь, вам требуется слишком много жизненного пространства. Люди всегда могут задавить вас числом. Даже если они заплатят своими жизнями десять к одному, вы все равно останетесь в проигрыше. Гибель Островов только ухудшила ситуацию: у вас не осталось места для отступления.
      - Но мы и так знаем! - снова встрял Кепул. - Именно поэтому мы ушли в леса и болота, надежно отгородившись от людей.
      - Правильно. Однако не все среди вас думают так же. Некоторые ослеплены своей силой и полагают, что настало время Народу выйти из заточения, чтобы поставить людей на место.
      - Путь Превосходящих... - пробурчал кто-то, кого Элиза не разглядела.
      - Да. Путь Превосходящих. Следующие ему полагают, что люди и орки должны подчиниться Народу. Беда в том, что я не знаю людей, согласных с таким подходом. Значит, столкновение неизбежно. У меня есть сведения, что следующие Пути Превосходящих готовы нанести первый удар. Сейчас люди начнут убивать друг друга, и их число резко уменьшится. Матха-ома Клатт решил, что наступил подходящий момент для вмешательства. Он полагает, что помощь одной из сторон в битве принесет ему уважение и, возможно, преклонение со стороны людей. Но он ошибается. Поддержав одну из сторон, он лишь вызовет ненависть и ужас другой стороны. Более того, он не понимает, что Четыре Княжества, как и племенные структуры южных племен, доживают последние дни. Выжившие запомнят свой страх, но забудут о помощи. Спустя несколько лет или даже месяцев люди вспомнят лишь, что в смутный момент чудовища вышли из своих болот и убивали.
      - И тогда они решат избавиться от нас раз и навсегда, - покачал головой Хлаш. - Я предчувствовал, что так и случится.
      - Да. Но так случиться не должно. Народ не сможет вечно отсиживаться в болотах, и Путь Старших Братьев должен принять в себя людей. Но вмешаться сейчас означает поставить Народ на грань истребления в недалеком будущем.
      - Но почему Четыре Княжества должны погибнуть? - задал вопрос Кургаш. - Южные племена не впервые идут на северные. Отец рассказывал о больших войнах, где сражались десятки тысяч людей. Народ оставался в стороне, но некоторые наемники участвовали в битвах, и люди даже слагали о них песни.
      - Княжества погибнут, потому что так хотят боги.
      Что-то неуловимо изменилось. Если до того Элиза чувствовала внутреннее напряжение троллей, то теперь Тилоса по рядам словно прокатился молчаливый смешок. Неужели Тилос в чем-то ошибся?
      - Нет, не боги, в которых верят люди, - спокойно продолжил тот. - Не жестокие существа, питающиеся верой, что живут лишь в человеческих легендах. Настоящие боги наблюдают за вами, но им безразличны страдания народов, населяющих наш мир. У них свои интересы. Три десятилетия назад мы с вашим учителем оказались втянутыми в схватку двух таких богов. Пробуждение Звезд и уход колдовства, вулканы на Тролличьих островах и землетрясения на континенте - последствия той схватки. Настоящим богам не нужно поклонение. Но они бесстрастно обрекут вас на смерть, если она поможет решить их проблемы. Демиурги решили переделать мир, и единственный шанс Народа на выживание - остаться в стороне от драки. Если вы вмешаетесь, у вас не останется ни одного шанса.
      Воцарилась тишина. Тилос замер посреди поляны. Элиза чувствовала снова нарастающее напряжение.
      - И что ты хочешь от нас, Друг Народа? - наконец спросил Хлаш.
      - Вы должны остановить Клатта и его бойцов. Никто из них не должен вмешаться в людские дела.
      - Ты хочешь сказать, что...
      - Вы должны убить Клатта и его последователей.
      Тилос окончательно превратился в неподвижную статую. Элизу охватил панический ужас. Она как наяву видела, что внутри троллей раскручивается тугая пружина ярости и гнева.
      - Тот, кто зачнет междоусобицу среди Народа, обречен жестокой смерти! наконец проговорил давешний часовой, Храган. Его голос огрубел, напоминая рычание дикого зверя. Элиза с трудом разбирала слова. - Не думал я, что ты предложишь нам... такое.
      - Смерть человеку! - в унисон прорычали несколько голосов. - Смерть!
      Несколько троллей вскочили, в их руках блеснули обнаженные клинки. Громкий злой ропот пробежал по рядам.
      - Смерть!
      Тилос не шевелился.
      - Тихо! - рявкнул Хлаш во весь голос так, что у Элизы заложило уши. - Всем сесть! Вы позорите себя в моих глазах! Сесть!
      Матха вскочил на ноги, страшный в своей ярости. Немногим медленнее Тилоса он преодолел расстояние до ближайшего кричавшего и навис над ним.
      - Как вы можете в один миг забыть, чему я учил вас долгие годы? Одного слова достаточно, чтобы вы забыли Путь безмятежного духа, превратившись в зверей с замутненным рассудком! Не я ли говорил, что поддаться своей ярости означает потерять самого себя? Не говорили ли вам то же самое другие учителя? Не проходили ли вы свое Испытание с этой мыслью? Или пример тех, кто не пережил его, ничему вас не научил? Вы опозорили меня, себя, весь Народ одним уже тем, что позволили себе хотя бы мысленно поднять руку на гостя! Мне тошно при мысли, что я - учитель таких балбесов!
      Тролли смолкли, смущенно переглядываясь. Вскочившие на ноги вернули тоскалы в ножны и поспешно сели. Хлаш обвел всех взглядом.
      - Зачавший междоусобицу повинен смерти! - продолжил матха уже спокойнее. Так говорит Закон, так чувствуем мы все. Но той жизни, в которой хорош Закон, уже нет. Или вы не слышали сказанного? Речь идет о самом существовании Народа, всего Народа! Народ должен выжить, его судьба важнее любых формальных уложений. Если мне потребуется поднять руку на Клатта, я так и поступлю. Решитесь ли вы не знаю. Силой заставлять никого не стану. Но сам я исполню долг, и, если потребуется, пожертвую и жизнью, и даже честью! Я сказал. Дальше решайте сами.
      - Но почему мы должны верить чужаку? - выкрикнул кто-то. - Он не из Народа! Почему он так заботится о нас? Откуда мы знаем, что его цель - не посеять вражду в Народе и ослабить его, чтобы люди могли легче справиться с нами?
      - Прими мое слово, Таххак! - уже совершенно спокойно ответил Хлаш. - Клянусь Драконьим Камнем, что ослабление Народа не является целью Тилоса. Если вы верите мне, верьте и ему. Я остановлю Клатта. Если кто-то захочет помочь мне, я жду до заката.
      - Я с учителем! - тролль, которого, как смутно вспомнила Элиза, звали Кургаш, встал на ноги и повернулся к остальным. - Я верю ему и умру вместе с ним, если потребуется. А малодушным лучше уйти прямо сейчас.
      - Я тоже с учителем! - вскочил Кумаш, на чьей рубахе все еще виднелись несколько приставших хвоинок.
      - И я! И я! - в разных местах поднялось еще несколько фигур.
      - Я никого не тороплю! - взмахом руки остановил их Хлаш. - Я хочу, чтобы вы разошлись и подумали в одиночестве. Я не хочу, чтобы кто-то шел против своей совести и своего долга. Я не скажу ни слова укора тем, кто не последует за мной. Но перед закатом я ухожу. А сейчас всем дозорным вернуться на посты!
      Он повернулся и исчез за деревьями. Тилос тоже исчез - Элиза, чье внимание сосредоточилось на тролле, даже не заметила - как. На всякий случай она укрылась во впадине за гигантским древесным корнем - вдруг тролли набросятся на нее? Все-таки она человек, а туго спеленутая ярость еще бушевала у них глубоко внутри. Воля волей, а вдруг кто-нибудь не выдержит?
      Кто-то осторожно тронул ее за плечо, и она с трудом удержала испуганный вскрик. Тилос приложил палец к губам и поманил ее за собой. Бросив на месте одеяло и мешок, она поспешила вслед.
      Саженей через двадцать он скользнул в глубокую впадину под корнями вывороченного дерева и присел на корточки.
      - Ну, как представление? - он испытующе взглянул на девушку.
      - Страшно! - призналась Элиза. - Я все думала - вот бросятся они на тебя, и что?
      - Вряд ли, - улыбнулся Тилос. - Дисциплина у троллей железная, а те, кто не умет подчиняться, не доживают до трех лет. Те, кто не умеют владеть собой, не проходят Испытание, а не прошедших его убивают. А вот раскол вполне мог случится. Сейчас это стало бы неприятной новостью.
      - Они пойдут с Хлашем и... с тобой?
      - Большинство. Я плохо читаю эмоции Народа. Слишком уж они отличаются от людей. У меня нет предопределенных шаблонов нейральной активности рептилоидов, а то, что я сконструировал сам, слишком неточно, приблизительно. Но большая часть пойдет за учителем.
      - Значит, вы не позволите... ну, как его...
      - Клатту.
      - Да, Клатту. Вы не позволите ему нападать на людей?
      - Нет, не позволим. Хотя последствия нынешних событий для Народа окажутся весьма существенными. Тролли давно нуждаются в хорошей встряске, и они ее получат.
      - Встряска? А зачем? - В животе у девушки заурчало. Внезапно она ощутила острый голод и попыталась вспомнить, не осталось ли в мешке лепешек.
      - Потом. Я хочу поговорить с тобой и Хлашем, но сейчас не время. Разберемся с Клаттом - тогда... Ну, ладно. До вечера троллям на глаза лучше не попадаться, чтобы не раздражать лишний раз. Что бы я ни говорил, в их глазах я все равно остаюсь человеком. Так что сиди здесь, я принесу вещи. И постарайся вздремнуть вечером выходим. Уверяю тебя, угнаться за троллями на марше очень непросто. Готовься к тому, что тебя понесут на закорках... наездница!
      Второй день меня не покидает ощущение безмятежного счастья. Я чувствую, что поступаю неправильно, что я не должен оставаться здесь. Внезапно оживает маленький злой зверек внутри меня, он грызет сердце, вселяет в него беспокойство. Я уже забыл это ощущение, и вот оно вернулось. Хочется бросить все и шагать, шагать на запад - я точно знаю, что на запад, откуда-то я даже знаю названия сел и деревень, в окрестностях которых вероятность контакта весьма высока. Но зов пропадает сразу, как только я вижу Мелину. Она словно расцвела, сбросила несколько лет - сейчас ей не дать больше восемнадцати, в глазах зажглась робкая надежда. На ее истощенном лице заиграл слабый румянец, в зрачках играют искры от яркого весеннего солнца. Походка стала легче, стремительней чуть ли не летящей. Когда я представляю, что мне придется оставить ее и снова в одиночестве бродить в глухомани, по коже бегут липкие мурашки ужаса. Я стараюсь гнать от себя страшную мысль, но она настойчиво возвращается снова и снова. Почему я? Почему она... она?... та сила, что гонит меня вперед, не оставляет меня в покое? Почему другие не могут выйти на цель вместо меня?
      Я знаю ответ и на этот вопрос. Другие далеко. Охотничья сеть оказалась слишком растянутой, и небольшая мобильная цель с легкостью проскальзывает сквозь ячейки, даже не подозревая о ее существовании. Если бы мы пустили по следу больше охотников, он давно попался бы, но условия Игры на ходу менять негоже. Одна, и только одна проекция каждого Игрока. Теперь я - ближайшая к цели, и я должна...
      Ничего я не должна!.. вернее, не должен!
      Я не хочу быть игрушкой в неизвестно чьих руках! Я не хочу, чтобы мной играли, словно той куклой на ниточках, что однажды я видел у бродячих циркачей! Я останусь здесь, и горе тем, кто попытается меня к чему-то принуждать!..
      В хозяйстве Мелины обнаруживается небольшой охотничий лук с безнадежно растянутой тетивой. Кое-как я сплетаю новую из заячьих жил. Для начала хватит. Потом я добуду косулю или что-то похожее и сделаю все по уму. Лук добрый - не просто согнутый сук, а любовно вырезанное и обработанное трехслойное дерево. Он остался Мелине от мужа-лесника. Прошлым летом тот поссорился с деревенским старостой, охотившимся не в сезон. Поссорился при свидетелях и даже сгоряча пригрозил убить, если еще раз поймает в лесу. Потом старосту и в самом деле убили. Кто и почему - так и осталось тайной, врагов у него хватало. Однако местный воевода не стал разбираться в деталях. Суд быстро признал грозившего старосте смертью лесника виновным и приговорил к повешенью. Надворный суд в Саламире не стал возиться с простолюдином и оставил приговор в силе. Мелина пыталась броситься в ноги ратману прямо на улице, но тот, мутно взглянув, прошел мимо, а сопровождавший его кметь пихнул ее так, что она упала и ударилась затылком. Поговаривали, что ратман милует даже заведомых душегубов, лишь бы подарок оказался хорош, но у Мелины не осталось ни денег, ни украшений, а последний поросенок сдох за пару месяцев назад, и его уже почти всего съели. Мужа казнили на следующее же утро, и Мелина осталась одна.
      В ближних деревнях лесника не любили - он слишком ревностно относился к охране боярских угодий, а голод гнал землепашцев в леса, заставляя промышлять не только грибами да ягодами, но и браконьерской охотой. Нелюбовь перешла и на его жену, и в деревне Мелина столкнулась с откровенной ненавистью. Вот уже полгода она жила в мужниной избушке в полном одиночестве, доедая старые запасы, а под конец зимы просто питаясь ранними молодыми ростками, пробивавшимися сквозь прогревшуюся на лужайках и прогалинах землю. Дотянуть до нового урожая она не могла, вспахать делянку не оставалось сил, да и в любом случае ей нечего сажать. Охотиться она не умела, и ей оставался только один путь - медленно умереть от голода. Нищенствовать она не собиралась.
      Лук позволяет мне добыть двух белок и глухаря. В другое время беличьи шкурки можно выменять на лепешку-другую, но сейчас они не годятся ни на что. Однако их мясо ничем не хуже любого другого, а один из зверьков невольно указал мне ухоронку с несколькими прошлогодними орехами. Я засовываю белок и орехи в подсумок, привешиваю глухаря к поясу и иду домой. Да, домой! Теперь здесь мой дом, и пусть катятся к духам те, кто считает иначе. Впереди уже светлеет опушка, от которой до дома рукой подать, и тут у меня екает сердце. Я чувствую чужих, чужих, которым не место здесь, чужих, в чьих потрохах живет такой же нетерпеливый зверек, как и у меня. Я бросаюсь бегом, проклиная себя за то, что бросил Мелину одну. На бегу я клянусь себе, что впредь даже на охоту мы будем ходить вдвоем - но только бы успеть...
      Я не успеваю. Еще не увидев дома, я чувствую сильный запах гари. Над деревьями поднимается столб дыма, тропинка изрыта копытами. С разгона я выскакиваю из-за деревьев и резко останавливаюсь. Сараи уже полыхают вовсю, но дом еще не подожжен. По двору бродят несколько смугло-черных людей с жидкими бороденками, перекликивающихся высокими голосами. Один из них, со спущенными шароварами, насилует Мелину. Та в сознании, но даже не кричит. Ее голова безвольно мотается на земле, глаза закачены под лоб, разорванное по всей длине платье не скрывает тощее бледное тело. На моих глазах насильник отпихивает ее тело в сторону, подтягивает шаровары и равнодушно, словно свинье, перерезает Мелине горло.
      Ах-Куратан злился. Он мечтал о том, как станет грабить глупых жирных северян, отбирать у них украшения и дорогие меховые одежды, в которых, как он слышал, те ходят даже летом. Взамен его небольшой отряд - четверо таких же нищих, как он, головорезов - натыкался лишь на вонючие грязные домишки в малопроходимых для коней чащобах и болотах. У тощих, словно не евших месяц, белокожих не удавалось добыть даже нормальной пищи. Многие, кажется, ели просто траву с-под хилых заборчиков, хотя в непривычных деревянных домах без окон - они строили дома даже для коров! - всегда лежал мешок-другой зерна. Зерно кочевники скармливали коням, а людей убивали, чтобы те не пустили стрелу в спину. Время шло, а он, ах-Куратан, не стал богаче ни на единую монету! Лишь однажды он вырвал из уха у визжащей девки золотую серьгу, но и та оказалась медной. Много раз он громко ругал себя за дурацкую клятву и глупую - и совсем не красивую! - женщину, тяга к которой заставила его отправиться в холодные неприветливые края.
      Сегодня он вел своих людей так уверенно, словно сам Сумар указывал ему путь. Он точно знал, куда должен двигаться, даже когда отряд оказался в густом лесу, сквозь кроны которого не могло пробиться солнце. Он чувствовал, что теперь-то точно разбогатеет, и тогда можно вернуться домой, выкупить Зурилу у ее отца и, наверное, даже сразу продать ее, чтобы обрести, наконец, свободу, почет и уважение. Потом, увидев, как он держит слово, какой-нибудь род выберет его вождем. Да, вождем! Великим и страшным, от имени которого соседи содрогаются и в страхе оглядываются по сторонам...
      Однако все оказалось еще хуже, чем обычно. Потратив половину дня, а потом еще половину, он нашел лишь очередной нищий дом посреди леса, а в нем - одну тощую белую женщину, на которую не позарился никто, кроме бериута Кухура - но тот, как известно, дарил своей любовью даже коз. Тщательно осмотрев дом, ах-Куратан, злой и голодный, выбрался наружу как раз тогда, когда Кухур перерезал глотку северной женщине, забрызгав ах-Куратану кровью штаны. Разъяренный, кочевник занес руку, чтобы ударить Кухура по глупой голове, но замер.
      Возле деревьев стоит белокожий мужчина, сжимающий в руках лук. Он стоит неподвижно и молча, но в его пылающих белым огнем глазах - смерть.
      Время становится медленным и вязким, словно вода в застойном омуте. Ярость захлестываем меня с головой - и исчезает. Мелина мертва, и исправить ситуацию уже нельзя. В ее смерти виноват я. Я не мог спасти ее - та сила, что толкает меня вперед, не терпит препятствий. Я обрек Мелину уже тем, что твердо решил остаться. Моя вина. Моя и только моя. Твоя взяла, Сила, говорю я про себя. Я не хочу, чтобы умирали другие, случайно оказавшиеся у меня на пути. Я выполню то, что Тебе нужно, и провались ты в трясину!
      Но сейчас убийцы Мелины должны умереть. Сила привела их сюда, но свой выбор они сделали сами. Пришла пора расплачиваться.
      Южане движутся, словно во сне. Я вскидываю лук, другой рукой выхватывая из обвязки стрелу, но тетива глухо рвется. Наверное, я не рассчитал своей силы. Неважно. Прежде, чем выпущенный из руки лук касается земли, я уже оказываюсь возле первого бандита. Его горло, такое мягкое под пальцами, рвется словно кисея. Струя крови из артерии бьет вверх и в сторону, но меня уже нет рядом. Насильник все еще сжимает нож, удивленно поворачиваясь ко мне, а его ребра трещат от моего пинка, ломаясь и разрывая сердце. Тело отбрасывает в сторону, и оно по дуге взлетает в воздух. Прежде, чем оно касается земли, я настигаю третьего.
      Спустя два удара сердца все кончено. Пять тел корчатся на земле, не понимая, что мертвы. Я бережно поднимаю на руки Мелину. Из ее горла еще течет кровь, но она без сознания. Мозг пока жив, но возместить потерю крови нечем. Ей не суждено больше открыть глаза. Я вношу ее в дом и кладу на лавку. Я ничего не чувствую ледяное спокойствие проникает во все поры моего тела, гасит эмоции. Только чувство вины еще какое-то время терзает душу. Потом уходит и оно.