– Этот мир еще слишком непрочен. А вы, да и прочие Эталоны в их сегодняшнем виде, слишком тяжелы для него. Вы как живой человек, живущий в мире из папиросной бумаги – одно резкое движение, и декорации прорываются, обнажая пустоту. Я не стану вдаваться в технические подробности, но ваше воздействие на других создает куда больше проблем, чем просто подстройка под себя чужого стиля мышления. Из-за изначальных технических просчетов Эталоны сами по себе оказались угрозой нормальному функционированию этого мира. Поэтому настало время переделки системы.
      – Собственно, именно этим я сейчас и занимаюсь. Если ранее ваши действия не оказывали существенного влияния на события, то сегодняшняя попытка захвата Петербургского совета грозит серьезно повредить разыгрываемому историческому сценарию. Проще говоря, ее успех просто полностью этот сценарий разрушит. В исторической реальности арест Петербургского совета произошел на два месяца позже, а до того случилось несколько инспирированных им ключевых событий, оказавших заметное влияние на существование страны в течение ближайшего десятилетия. Удайся ваша попытка – и этому миру придется уже не катиться по рельсам сценария, а жить в рамках свободной импровизации. А он к этому и близко не готов.
      – Ладно, предположим, – Олег ощутил сосущее чувство под ложечкой, но постарался не подать вида. – И что дальше?
      – Много чего, – усмехнулся Робин. – Но по большей части это вас не касается. Для вас имеют значение два следующих момента. Во-первых, события откатываются на точку, соответствующую вчерашнему дню. Техническая возможность есть, правда, ни разу не опробованная. Вы окажетесь в доме Витте накануне момента, когда отправитесь к Герасимову со своей сумасшедшей идеей ареста Совета.
      – И я не должен к нему ехать?
      – Да нет, почему же. Можете и поехать, если захотите. Только сразу готовьтесь к отказу. Видите ли, сейчас Герасимов не рискует играть самостоятельную партию. Он пересылает все собранные материалы товарищу, заместителю, если в ваших терминах, министра внутренних дел и ожидает приказа, который не поступит еще два месяца. И вас он даже и слушать не станет. Но откат – это только "во-первых". А во-вторых – система перестроена таким образом, что ваши способности к сверхубедительности утеряны. Ваша психоматрица по-прежнему используется для подстройки остальных, но куда более тонкими средствами. Теперь вам придется склонять людей к действию, не ломая их волю, а действительно убеждая с помощью логики или иных аргументов.
      Которые, боюсь, на Герасимова сейчас не подействуют.
      – Облом… – пробормотал Олег. – И что же, все, о чем я разговаривал с Витте?..
      – Это не изменится. Что успели, то успели. Да вам, в общем-то, не о чем жалеть, Олег Захарович. Я не заметил, чтобы ломка чужой воли доставляла вам удовольствие, а текущая ситуация уже сделала вас весьма ценным кадром для нескольких самых влиятельных людей страны. У вас великолепная стартовая площадка, и только от вас зависит, чего вы достигнете. Да, в ближайшие годы вам не удастся серьезно изменить сценарий развития событий. Но чем дальше, тем более свободным будет становиться этот мир и тем больше у вас появится возможностей влиять на ситуацию.
      – Замечательно… – пробормотал Олег. – Ну ладно, не расстроюсь пока, убедили.
      Валяйте, возвращайте меня назад. Да, еще один вопрос. Можно?
      – Спрашивайте.
      – Что сейчас происходит там… дома? В Ростании?
      – Вам же было сказано, что того мира для вас более не существует, – осуждающе покачал головой Робин. – Впрочем, как убитому сделаю поблажку. План "Ночной танцор" сработал, хотя и совсем не так, как планировалось. Вы там на коне, хотя, если честно, я вам не завидую.
      – Сработал, значит… Деталями, полагаю, не поделитесь? Ну, спасибо и за это.
      Ладно, давайте, возвращайте меня во вчера… или когда там?
      – До встречи, Олег Захарович, – Координатор одним плавным движением поднялся из незамедлительно пропавшего в жемчужной пустоте кресла. – Полагаю, мы с вами еще не раз пообщаемся. А пока – алле-оп!
      Он широко развел руки и резко хлопнул в ладоши. И тут же мир вокруг Олега завертелся и рухнул. Он непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что сидит, стиснув руками подлокотники кресла, в прихожей зале особняка Витте.
      Что-то казалось совсем-совсем неправильным. Лившийся в окно свет выглядел каким-то неживым. Затхлый воздух не проталкивался в грудь, прилипая к нёбу, глотке, трахее как застывший кисель. Мертвая тишина давила на уши словно вода на большой глубине. Его взгляд упал на стоящие у противоположной стены часы с кукушкой. Он с трудом подавил панику, разглядев, что маятник почти застыл в верхней части дуги, медленно, едва заметно, двигаясь по ней в сторону пола. Все хорошо, внушал он себе, все нормально. Все под контролем.
      "…техническая возможность есть, правда, ни разу не опробованная…" …Робин, я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь…
      Внезапно раздавшееся тиканье часов заставило Олега подпрыгнуть в кресле. Воздух, прогоняя удушье, хлынул в легкие свежей струей, словно вода в глотку умирающего от жажды. Скрипнула отворяемая дверь, и вошедший с крыльца Крупецкий с удивлением уставился на своего подопечного.
      – Пан Кислицын, что-то не так? – осведомился филер. – Вы выглядите нездоровым.
      Извозчик у парадного, но все-таки вернулись бы вы в постель. Доктор будет недоволен.
      – В постель… – хрипло пробормотал Олег после долгой паузы. – В постель… Нет, Болеслав Пшемыслович, в постели мне делать нечего. Впрочем, я передумал. Думаю, с Герасимовым пообщаться я еще успею. Отпустите извозчика, если не трудно.
      Крупецкий наградил его недоверчивым взглядом, пожал плечами и вышел на улицу.
      Олег слышал, как он ругался с недовольным "ванькой". Минутой позже филер вернулся с крыльца и подозрительно уставился на Олега.
      – Я так думаю, пану все же следует вернуться в постель, – брюзгливо произнес он.
      Олег оттолкнулся руками от неудобных подлокотников и встал. На мгновение пол качнулся под ногами, но тут же успокоился. Он подошел к окну и оперся на подоконник, вглядываясь в осенний проспект через тусклое стекло.
      Низкие обложные тучи неслись над городом, сея моросящий дождь. Под порывами ветра гнулись мокрые, мертвые, давно облетевшие ветви деревьев. В скапливающихся на брусчатке лужицах посреди неспокойной ряби качались полусгнившие листья, а нахохлившиеся, но все равно нахальные воробьи прыгали вокруг свежих конских яблок, оставшихся от лошади извозчика. Шумно, слышно даже сквозь двойную оконную раму, захлопала крыльями ворона, снявшаяся с дерева и полетевшая куда-то по своим делам. По тротуарам понуро спешили по свои делам люди в теплых пальто и шинелях с поднятыми воротниками, плохо защищающими от налетающего с Балтики сырого холодного ветра.
      Осень властвовала над огромной и дряхлой Российской империей, и в воздухе уже витало предчувствие близкой суровой зимы. Не сегодня-завтра снежные бураны обрушатся на северные города, заметая улицы непролазным снегом и замораживая на корню уцелевшую жизнь. И лишь весной, до которой еще следует дожить, сквозь слегка оттаявшую землю пробьются робкие ростки новой травы…
      Ничего этого нет, сказал себе Олег. Это иллюзия. Фантомы, барахтающиеся среди миражей, бездумно слепленных непостижимыми существами, не похожими ни на что в реальном мире. Марионетки, которых дергает за веревочки оживший компьютер из скверного фантастического романа. Какое мне дело до этого несуществующего мира?
      Какое мне дело до их судеб? Почему я должен служить для них каким-то Эталоном?
      Кто вообще сказал, что я подхожу для этой роли? Я хочу домой, в тот мир, который хоть как-то вещественен. В родной для меня мир.
      Или уже не хочу?
      Два месяца. Два таких коротких и таких длинных месяца – не то экскурсия по музею чужой жизни, не то отчаянная череда попыток удержать свой разум, тонущий в пучинах сюрреализма, на поверхности здравомыслия. Я видел лишь крошечную часть этого мира – но эта часть куда больше той, что многие могут увидеть за всю жизнь. Я еще не знаю, нравится ли он мне или же я ненавижу его так сильно, как только могу ненавидеть. Он чужой мне… но я знаю, что он может стать моим домом.
      Я не хочу здесь оставаться!.. Или хочу? Не знаю. Весь вопрос в том, имеет ли для меня хоть какой-то смысл жизнь именно здесь. А какой у меня вообще смысл жизни?
      Пусть там, в родной реальности? Три года назад я, мелкий нахальный снабженец, барахтался среди житейских проблем, мало задумываясь о завтрашнем дне. Два года назад я с упоением бултыхался в море большой политики, куда меня с моего бережка смыло случайной волной, но и тогда завтрашний день волновал меня крайне мало.
      Пан или пропал, рискнуть, увернуться, выкрутиться, решить сегодняшние проблемы, а завтрашние – для них настанет завтрашний день. Год назад я отчаянно пытался выстоять под внезапно свалившимся на меня вместе с постом Народного Председателя грузом ответственности и неразберихи. Думал ли я тогда о смысле жизни? Нет, однозначно – амеба, реагирующая на иглу экспериментатора, действует рефлекторно, а вовсе не ищет смысл жизни.
      А сейчас? Оглядываясь в недалекое еще прошлое – задумывался ли я о смысле жизни?
      "Ночной танцор" – это план, нацеленный в будущее? Или просто очередной раунд в вечной бюрократической игре на выживание? Не знаю.
      Зачем я живу? Я-там? Я-здесь? Я еще не знаю ответа. Но я знаю – да, сейчас я отчетливо это понял – что не брошу тех, кто от меня зависит. У меня никогда не было детей, но сейчас я понимаю тех, кто жертвует своей свободой и личной жизнью ради семьи. Я всегда посмеивался над людьми, рассуждающими о чести и долге. Но сейчас я хорошо осознаю, что фраза… как ее сформулировал тот Хранитель, Тилос, в свое время?.. "Делай что должно, и будь что будет" – да, это не просто пустой набор звуков.
      Робин обещал мне, что уважит мое право выбора и позволит совершить самоубийство.
      Это даже не смерть – все равно моя память переливается мне-там. Это просто способ заявить о своем нежелании играть в джамтанские игры. Но я этого не сделаю. Я не ребенок, чтобы таким образом бежать от реального мира, и что-то подсказывает мне, что я никогда не прощу себе этого ухода.
      Да, я остаюсь. Ребенка, который забавлялся, исследуя окружающий мир, переделывая его под себя, больше нет. У меня отобрали то, чем я владел не по праву, и это к лучшему. Я плохо знаю историю этого мира, но по опыту своего мира представляю, чем кончаются игры с революциями, пусть даже революции эти устраивают высшие силы для достижения каких-то своих целей. Ирония судьбы – Народный Председатель первого в мире государства счастья и справедливости думает о том, как бы не допустить построения такого государства здесь! Ну что же, пусть. Единственному зрячему в стране слепых не пристало обижаться на смешки со стороны зрительного зала.
      У меня отняли способность подчинять волю других. Пусть. Все равно мне было не по себе, когда умные взрослые люди с пустыми глазами начинали повторять мои слова, забывая свои собственные мысли и возражения. Теперь я крут, я левой ногой открываю дверь в рабочий кабинет председателя Комитета министров огромной империи, границы которой я еще не успел даже осмыслить. Я в куда лучшем положении, чем у себя дома два года назад. Что еще надо от жизни? Узнать этот мир? Не проблема. Свыкнуться с мыслью о том, что ты фантом среди фантомов? Да плевать с высокой башни, с ней и свыкаться не нужно. Я чувствую себя, как человек в реальном мире, и этого достаточно. Вокруг меня еще мало настоящих людей – но как раз для того я здесь и нахожусь, чтобы их стало больше.
      Да, впереди долгие годы до боли знакомых мне бюрократических игр. Но у меня есть еще и Оксана, и Гакенталь, и Вагранов, и Овчинников… Так что, ребята, пока живы, будем жить, а тоску и депрессию оставим до лучших времен!
      – Пан Кислицын, – осторожно тронул его за плечо Крупецкий. – И все-таки вам лучше вернуться в постель.
      Олег обернулся, и поручик с удивлением заметил на его лице просветление. Печать озабоченности, не исчезавшая с него даже во сне, пропала без следа.
      – Нет, Болеслав Пшемыслович, – улыбнулся он. – Я же сказал – в постели мне делать нечего. Впереди целая жизнь, так что належаться еще успею. Знаете, что?
      Пойдемте, вы покажете мне этот город.
      "Ну, вот тебе и грабли".
      "В смысле?" "В смысле, что ты не смог толком синхронизировать психоматрицы Эталонов с Моделью после отката. Устроил ты им несколько мгновений приятных ощущений, ничего не скажешь", – грабли, присыпанные кучей осенней листвы, взмывающая по плавной дуге рукоять, шишка на лбу.
      "Джао, ты же знаешь, что на это время я отключил для них все инфорсеры реальности. Им ничего не грозило, кроме психологически неприятных ощущений".
      "Ты им главный инфорсер не отключил – психику. Не каждому, видишь ли, дано нормально переносить твердый воздух и неподвижный мир. Ты никогда не дышал, тебе не понять это на эмоциональном уровне. Просто прими к сведению – любое резкое нарушение привычного взаимодействия с окружающей средой чревато для психики неприятными ощущениями, даже если субъект полностью осознает причины нарушений".
      "Принято к сведению. В дальнейшем буду более аккуратным".
      "Хорошо. В остальном откат прошел более-менее нормально. Есть замечания по мелочам, так что у кучи народа будет ощущение дежавю, но в целом – приемлемо.
      Поздравляю, Робин, ученик ты мой ненаглядный, у тебя есть все шансы переплюнуть учителя. Минуты через две-три, не позже".
      "Минуты? А, понял… Джао, я же просил использовать планетарную систему единиц времени. С толку сбиваешь".
      "Собьешь тебя, как же! Ну ладно, забыл, забыл, тоже исправлюсь. Думаешь, просто перестраиваться после… черт, сколько это в планетарных?.. а, я же считал!.. после без малого миллиона лет использования галактических единиц. В общем, тысяч этак через тридцать-сорок лет у тебя есть все шансы меня переплюнуть. Мне еще даже миллион исполниться не успеет, а ты уже возьмешь и сделаешь старика. Одной левой. Как пить дать", – молодой здоровяк одной рукой поднимает дряхлого деда.
      "Шутка. Понимаю. Ценю. Скажи, учитель мой дорогой, все Демиурги настолько плоско-ехидны? Или у тебя сегодня особенно брюзгливое настроение?" "Да он всегда такой. Привет, Робин, давно хотела с тобой пообщаться", – дружеский толчок в грудь, задумчивый прищур, одобрительный кивок.
      "Майя?" "А кто же еще! Джао, что-то ты удивлен сверх меры. А, ты же не знаешь. Барьер вокруг системы пропал. Мы с бета-тобой сочли это за приглашение".
      "Альфа-Джао, бета-Джао в канале. Полагаю, что в сложившихся условиях шизофрения – не лучший метод существования. Что скажешь?" "Здесь Альфа-Джао, согласен. Майя, ты меня расщепляла, тебе и карты в руки.
      Перестраховка себя не оправдала, так что действуй по стандартной программе.
      Инициируй слияние".
      "Как скажешь. Внимание, альфа-бета-Джао, инициирую слияние. Запрашиваю нуль-гибернацию сознания".
      "Бета-Джао, инициирую нуль-гибернацию. Спок-ночи, Майя".
      "Альфа-Джао, инициирую нуль-гибернацию. Спок-ночи, Майя, лапочка, только не забудь меня разбудить", – детская колыбелька, малыш с соской, механический будильник с огромным звонком наверху.
      "Плоскоехидина ты у нас, прав Робин. Спок-ночи, альфа, спок-ночи, бета. Фиксирую нуль-гибернацию половинок… Кстати, Робин, открываю канал, подключайся, протокол тебе известен – "кораблик", авторизации не требуется. Учись, коли к нам попал, авось пригодится на будущее".
      "Робин в контакте, подключился к каналу. Госпожа Демиург Майя, прошу объяснить происходящее".
      "Расслабься, малыш. Я хоть и старушка, но не настолько, чтобы ко мне так официально обращаться. Что я Демиург, я и без тебя знаю. Майя и Майя, без этой глупой приставки. Объясняю: Джао у нас перестраховщик. Перед тем, как по макушку нырять в эту Модель, он с моей помощью провел глубокое расщепление своей личности. Синхронизация между половинками – за счет пакетов с минимальной структурой, не допускающей включение враждебной информации. Если бы Модель тем или иным способом попыталась внести враждебные модификации в психику альфа-половинки или полностью захватить контроль над ней, бета-половинка уничтожила бы альфу и приняла меры к сбросу системы из нашего мира в случайный пузырь", – огромные ножницы, вырезающие круг из звездного неба, гигантский молоток, схематичное изображение человечка, падающего в глубокий колодец и смешно размахивающего руками.
      "Разумная мера предосторожности, Майя. Прошу предоставить алгоритмы расщепления и синхронизации… принято. Спасибо, запомню. Думаю, при случае мне будет проще, чем вам. Ага, теперь я понимаю, из-за чего могут возникнуть расхождения в психоматрицах. Как ты собираешься его собирать из половинок?" "Готов к приему? Тогда поехали. Смотри: метод слияния заключается в выявлении несовпадающих сегментов психоматрицы и разрешения конфликта между ними методом обратного исключения…" "Доброе утро, бабуся. Я уже начал беспокоиться, что ты забыла меня разбудить.
      Как прошла трепанация, доктор? Мозги обратно положить не забыли?" – пальцы, осторожно ощупывающие забинтованную голову.
      "Ух, зануда! Вот возьму и не разбужу в следующий раз, будешь знать!", – плотно задернутые шторы, хрустальный гробик, крепко спящий ребенок, звуки колыбельной.
      "Не дразнись, укушу. Ну, будем считать, что базовую отладку Модели провели. Есть идеи, что делать дальше? Робин? Ты у нас Координатор. Что думают джамтане?" "Хозяева проинформированы о выявленных проблемах и методах их исправления. В ответ поступил символ, который можно интерпретировать как "благодарность". Сверх того присутствуют еще несколько символов, которые я затрудняюсь точно интерпретировать в данном контексте, но общий смысл в том, что нас с тобой вежливо просят и далее присматривать за Моделью, если мы сочтем это возможным".
      "Я-то сочту… Майя, а что остальные?" "Остальные нетерпеливо молчат и вежливо ждут позволения приступить к изучению.
      Кстати, знаете, как они окрестили эту планету? Джамтерра! Остроумцы, зла не хватает! Это же надо было скрестить джамтан с Террой! Но теперь уже ничего не поделаешь – прижилось названьице. Ну ладно, я не о том. На данный момент у меня записано семнадцать запросов на участие в проекте. Инициативная группа решила предоставить тебе лидерство в данном проекте".
      "Майя, у меня вообще-то инспекция запланирована. Я же Восьмой Арбитр, забыла? Си Мэй еще когда запрос прислал! Я и так задержался".
      "То есть ты отказываешься?" "Да ты что? А, черт! Хоть снова расщепляйся на две половинки", – молоток, вбивающий в центр круга огромное зубило.
      "Устроить?" – второе долото, пристроившееся рядом с первым.
      "Нет, спасибо. Одного раза достаточно, от этого ощущения я еще долго отходить буду. Несчастные Эталоны… Опять же, не уверен, станет ли нормально работать синхронизация по разные стороны границы псевдопузыря. Так… Ага, понял. Дарат уже должен был вернуться с инспекции. Я быстро смотаюсь к нему, попрошу подменить, и вернусь".
      "Ругаться начнет. Давеча, слышала, он бурчал, что загружен без меры…" "Пусть ругается. Я его потом тоже подменю. Ждите, я быстро".
      "Джао!.. Ну, пострел, никакой степенности. Молодой, одно слово", – бойкий мальчишка, быстро бегущий по дороге, столб пыли позади автомобиля. – "Кстати, Робин, забыла спросить – ты визуальный канал принимаешь? Или только базовые символы?" "Визуальный канал активен. Интерпретация вторичных образов работает, хотя результаты не всегда осмысленны в контексте разговора. Предполагаю недостаток ассоциативных связей. Прогноз: при наличии фундаментального сходства между психологией Демиурга и человека и при интенсивном общении с Демиургами наращивание количества связей лишь вопрос времени. Вопрос".
      "Валяй".
      "Я ни разу не говорил с Джао о его возрасте. Ему и в самом деле почти миллион планетарных лет?" "Миллион планетарных? Сколько это по-человечески? А… Да, примерно девятьсот шестьдесят тысяч лет, плюс-минус, лень переводить точно. Самый молодой среди всех".
      "Самый молодой? А сколько тебе лет?" "Женщину о таких вещах спрашивать неприлично", – высунутый язык, фырканье, гордо вздернутый нос. – "Шучу, шучу, не надувайся. Ролевая привычка. Я примерно на полмиллиона планетарных лет старше Джао. Миллион пятьсот, плюс-минус".
      "Я впечатлен. Могу я узнать возраст самого старшего Демиурга?" "Э-э-э… примерно четыре с половиной".
      "Я впечатлен еще сильнее. Дожить до такого возраста и при этом не утратить смысл жизни…" Пауза.
      "Майя, судя по твоей реакции, мое замечание о смысле жизни оказалось некорректным или оскорбительным. Прошу разъяснения".
      Пауза.
      "Майя, прошу игнорировать вопрос. Информация не имеет существенного значения.
      Приношу свои извинения за то, что коснулся запретной темы".
      "Робин, малыш… Извини, я не хотела тебя обижать. Но прими один совет на будущее – никогда первым не упоминай при Демиурге о смысле жизни. Это… весьма болезненный вопрос для нас. Ладно?" – понурые плечи, несчастная кошачья мордочка, поникшие ушки.
      "Принято к сведению. Предлагаю сменить тему. У меня имеется дефицит информации о вашем обществе. Можешь восполнить его?" "Будем надеяться. Интересует что-то конкретное?" "Да. В доступных мне выдержках из Архива присутствуют сведения об истории развития человечества только до момента возвращения первых исследовательских кораблей в Солнечную систему. На этот момент выжившие колонии не обладали технологиями для преобразования своих тел в пространственно распределенную вихревую форму, характерную для Демиурга. Когда и как эти технологии были получены?" "А я помню? Погоди, сейчас влезу в Архив. Так… какой кретин составил этот индекс? Есть. Слушай…" "Общий вызов элементов Сферы. Трансляция сырых данных. Частичная расшифровка материала по истории Дискретных. Высокий приоритет. Конец заголовка". …Спустя год после появления в Солнечной системе транспорта с "Эдельвейса" ученик Ройко Джонсона физик Варлам Пишкевич сумел создать рабочий прототип нового источника энергии. Прототип состоял из устойчивых вихревых гравимагнитных полей и являлся аналогом аккумулятора Бойского, умеющего черпать энергию прямо из окружающей среды. Разработанная Пишкевичем техника "паутинной трансляции", позволяющая черпать энергию из огромных – в сотни кубических километров – областей прилегающего пространства, позволила прототипу генерировать энергии достаточно для поддержания вихревых полей необходимой степени информационной насыщенности. Более того, в течение следующего года совместными усилиями ученых лаборатории был создан интегрированный самоподдерживающийся вихревой комплекс, долгое время успешно служивший в качестве экспериментального носителя сложного виртуального мира.
      К тому моменту, когда технологию довели до стадии промышленного использования, случилось еще два технологических прорыва. Первый заключался в разработке методов создания энергетических инструментов, не содержащих ни единого вещественного компонента. Вихревые поля уже несколько десятилетий применялись в качестве рабочих частей многих агрегатов, но до того они требовали обязательного наличия "твердой" контролирующей части. Открытия Пишкевича позволили полностью ликвидировать "твердую" часть и создать то, за чем вскоре прочно утвердилось название "фантомов". Хотя фантомы также требовали внешних контролирующих устройств для настройки и использования, чисто энергетическая природа позволяла оперировать ими с невиданной доселе эффективностью. В качестве побочного эффекта применение фантомов позволило также существенно уменьшить потребности в полезных ископаемых и практически сразу законсервировать более половины добывающих установок в астероидных поясах. Но главным оказалось не это. В сочетании с психоматрицами на энергетических носителях фантомы позволили создать полноценное энергетическое тело для поддержки разума – и естественного, и искусственного, не зависящее более от "твердых" субстанций.
      Второй прорыв оказался чисто случайным. При доведении до ума фантомных технологий исследователи обнаружили туннельный эффект, позволяющий фантому скачком перемещаться между несмежными в стандартной топологии точками. После разработки полностью стабильных фантомов выяснилось, что на "туннельное перемещение" не действуют ограничения по движению материального тела в обычном пространстве. Проще говоря, скорость света перестала быть принципиальным препятствием. В силу ограничений, накладываемых фундаментальными физическими законами, точность туннельного скачка оказалась обратно пропорциональной квадратному корню из расстояния, однако эту проблему обошли практически мгновенно. В каждый фантом просто стали встраивать навигационный компонент, который позволял с помощью серии укорачивающихся прыжков быстро и с приемлемой точностью оказываться в окрестностях точки назначения. После этого фантом добирался до финиша уже на световой скорости в обычном пространстве.
      Изобретенная чуть позже техника применения якорь-маяков позволила сделать процесс перемещения в уже освоенном пространстве еще более эффективным.
      После этого осталось делать только один шаг. Какой смысл отдельно поддерживать существование психоматриц и отдельно – инструментов для изменения окружающей реальности, когда их можно объединить в единое целое? Тем более, когда все необходимое для существования психоматрицы окружение и без того является лишь еще одним специализированным инструментом? Потребовалось лишь разработать технику туннелирования, подходящую для человеческого разума, придумать методы прозрачной интеграции искинов и новых вихревых инструментов с телом-фантомом, а также разработать стандартные интерфейсы, позволяющие психоматрице не тратить слишком много времени на адаптацию к новым возможностям. Остальное стало лишь вопросом фантазии.
      Единственным ограничением в вопросах модификации фантомного тела стал акт, позднее известный как "Закон о сохранении человечности". Функционирование разума-психоматрицы неотделимо от функционирования поддерживающего его тела.
      Новые физические возможности позволяли изменить фантомное тело так, что поддерживаемый им разум рисковал полностью утратить человеческие черты. Более того, увлеченные легкостью работы с вихревыми носителями, некоторые биологи открыто двигались в сторону произвольной модификации личности. Напуганные внезапно открывшимся морем возможностей, большинство ученых настояли на временном ("до осмысления всех последствий") запрете на модификации тел-фантомов, ведущих к утрате человеческих черт мышления. Их активно поддержали искины, опасавшиеся утраты ценных качеств творческого мышления модифицированных психоматриц. Впрочем, и те, и другие полагали, что со временем этот запрет устареет и отомрет сам собой. Как показала история, они ошибались.
      Первым, кто создал для себя новое тело, стал, разумеется, Варлам Пишкевич.
      Поскольку в переносе психоматрицы с твердотельного на энергетический носитель не было никаких принципиальных затруднений, после года испытаний фантомов на стабильность Пишкевич сменил тело. Эксперимент оказался удачным, и в течение двух лет в фантомов превратились практически все заинтересованные люди и все без исключения искины.
      Следствием, почти незаметным в то время, но в перспективе оказавшим решающее влияние на развитие цивилизации Демиургов, стало падение еще одной преграды.
      Существа, ранее называвшие себя людьми, и искусственные интеллекты наконец-то научились общаться друг с другом напрямую, без посредства громоздких интерфейсов, рассчитанных на биологические носители. Теперь интеллекты могли обмениваться данными напрямую, почти мгновенно, почти так же, как обмениваются данными разные части одного сознания. И хотя процесс притирки друг к другу растянулся на долгие столетия, главный шаг в сторону полноценного симбиоза был сделан.
      Спустя сто двадцать лет после Катастрофы новорожденная раса Демиургов шагнула во Вселенную…
      "Сфера завершила прием отрывка. Анализ расшифровки совокупного потока данных показывает низкий уровень восприятия. Большая часть материала не поддается интерпретации в рамках существующих представлений о Дискретных. Сфера предполагает достижение точки принятия решения. Запрос мнения Следящего".
      "Следящий не имеет мнения".
      "Сфера не имеет мнения. Вывод: перенос точки принятия решения. Вопрос: судьба модели".
      "Следящий предлагает дальнейшую поддержку модели. Огрехи изначальной конструкции частично выправлены вмешательством Контролера и Дискретного гостя, идентифицируемого символом "Джао". Зафиксировано присутствие активных рецепторов неопределенно-большого количества Дискретных. Вывод по совокупности обстоятельств: переинициализация модели нецелесообразна".
      "Сфера принимает вывод Следящего. Новая точка принятия решения: плюс семь квантов. Индикатор крайней опасности: событие Дискретных, идентифицируемое символом "Катастрофа", предположительно описывает событие, представляющее наивысшую угрозу существованию Сферы. Рекомендация высокого приоритета: собрать всю доступную информацию о событии независимо от возможностей осмысленной интерпретации. Рекомендация высокого приоритета: получить прямой доступ к сущности, идентифицируемой символом "Архив". Рекомендация высокого приоритета: индуцировать точку восприятия для изучения реального объекта, идентифицируемого символом "Солнечная система".
      "Рекомендации приняты, приоритеты изменены".
      "Конец текущего обмена".
      "Конец текущего обмена".
      За четыре с половиной миллиона оборотов вокруг звезды водяная, воздушная и геологическая эрозия окончательно стерли с лица планеты следы когда-то существовавшей на ней цивилизации двуногих прямоходящих. Глубоко в толщах спрессованного песка и осадочных пород безнадежно-глубоким сном спят руины, которым более не суждено увидеть испепеляющий солнечный свет и выцветшее голубое небо поверхности. Древняя Земля мертва, и дыхание жизни более никогда не коснется ее. Но где-то далеко-далеко, в миллиардах световых лет, несется сквозь пространство другая планета. Это новая Земля, похожая на прежнюю и одновременно не имеющая с ней почти ничего общего.