– Гениально! – Олег с отвращением отвернулся от смущенного Бирона. – Значит, Третья десантная не допустит беспорядков? Хорошо же она их не допускает! – Он с раздражением втянул воздух и резко выдохнул. – Куда вообще смотрели УОД с канцелярией, когда этот сучий Генштаб свои планы разрабатывал?
      Он встал и прошелся по кабинету подземного бункера.
      – Ладно, господа, признаем, что нас переиграли по всем пунктам. Если через четыре часа ЧКК выступит по телевидению, все решат, что мы – пустое место, после чего можно забыть даже про восстановление позавчерашнего статус-кво. Мы, конечно, можем забаррикадироваться здесь и сидеть, пока жратвы хватит. Если они не рискнут вызвать авиацию, чтобы раздолбать Резиденцию тяжелыми бомбами, или не притарянят сюда артиллеристскую дивизию, мы справимся. Я правильно понимаю обстановку, а, господин полковник?
      – Так точно, – откликнулся Безобразов, не обращая внимания на едкую иронию в голосе шефа. – Мои люди полностью надежны, это я гарантирую, и оборона резиденции в полном порядке. Да и не рискнут они в центре столицы тяжелое вооружение применять. Так что продержимся.
      – Спасибо и на этом, – хмыкнул Олег. – Однако же, господа, вопрос не в том, сколько мы продержимся, а что нам остается делать. Надеяться на подход верных войск в ситуации, когда министр обороны недоступен и, скорее всего, мертв, а Генштаб играет против нас, не приходится. Третья десантная, судя по последним ее сообщениям и отсутствию новых, увязла крепко, и ей не до прорыва. Да если и прорвется, то все тот же вопрос возникает – а дальше-то что? Даже если мы вечно сможем здесь сидеть, на кой это нам надо – добровольно себе тюрьму устраивать?
      Есть предложения?
      Народный Председатель обвел взглядом немногочисленных соратников, собравшихся в кабинете. Встретить его взгляд никто не решился.
      – Ну что же, господа, тогда предложение выдвину я сам. Жоэль Иванович, машины в гараже целы и на ходу?
      – Да, Олег Захарович, – откликнулся Безобразов. – Но не собираетесь же вы…
      Олег прервал его досадливым жестом.
      – Сколько людей у нас в здании?
      – Около ста человек с учетом тех, кто успел подтянуться после тревоги.
      – Есть в нашем распоряжении транспорт, способный брать на борт сразу много людей? Или только легковушки?
      – У моего отдела восемь легковых автомобилей эскорта. За состоянием вспомогательного автопарка не следил, каюсь.
      – Павел? Господин Шварцман? Вы-то должны знать, что в этом хреновом доме имеет!
      Тезки молча переглянулись.
      – В хозяйственном отделе должна иметься по крайней мере пара легких продуктовых фургонов на гравиподушке. Боюсь, это все, – сообщил Бирон. – В основном продукты доставляют на транспорте пищевых предприятий.
      – Так… Полковник, восемь автомобилей – это спецмашины?
      – Четыре – спецмашины сопровождения, одна – ваша серая, еще две – ваши представительские и одна – обычная "Молния" в моем распоряжении.
      – Понятно. Плюс можно наскрести еще сколько-то персональных машин сотрудников, не успевших уехать домой. Так-так-так… – Олег снова задумчиво прошелся по комнате.
      – Слушай, кончай томить! – не выдержал наконец Бегемот. – Что ты намерен делать?
      Прорываться на машинах наружу? Куда?
      – Под Фрезенск, – проворчал Шварцман. – Там есть резервный центр управления.
      – Что? – от удивления Бирон даже открыл рот. – Какой еще пункт управления?
      – Организованный по моему приказу, – вздохнул Олег. – Именно на случай такого вот сценария.
      – Но почему я…
      – Потому что я боялся утечек из канцелярии. Я понятия не имею, кто там может сливать информацию на сторону. Местное отделение Спецстроя канцелярии действовало в обход тебя, вообще всех. Даже местное УОД не в курсе. Они считают… должны считать, что это объект Минобороны.
      – Ну нифига ж себе… – ошарашено пробормотал начальник канцелярии. – Ну, Олежка, ну, параноик…
      – Ты мне потом расскажешь, какой я параноик, – немного виновато хмыкнул Олег. – Извини, но я решил перестраховаться.
      – Да уж расскажу, будь уверен, – скривился Бирон. – И что? Ты намерен прорываться туда? Это вообще-то полторы тысячи километров по шоссе, если ты не забыл. По очень хреновым шоссе.
      – Не забыл, – Олег уперся в него жестким взглядом. – И, предупреждая твой следующий вопрос, в правительственный аэропорт я прорываться тоже не намерен. Я не собираюсь убегать и прятаться.
      – Тогда что же? – хрипло осведомился Шварцман. – Ты, Олежка, случайно не собираешься грудью на разрядники и пулеметы лезть в надежде, что солдаты не станут стрелять в своего Народного Председателя?
      – Я что, так похож на идиота? – осведомился Народный Председатель. – Нет, господа, я не намерен лезть грудью на пулеметы. Но в этой игре есть еще кое-что, о чем вы, как и наши противники, напрочь забыли.
      Поскольку в течение следующих секунд никто не рискнул нарушить недоуменное молчание, Олег продолжил:
      – Моя нынешняя должность называется "Народный Председатель". Обращаю ваше внимание на определение "Народный". До сих пор эта приставка являлась чисто формальной. Но, думаю, настало время эту формальность исправить.
      – Ты свихнулся, – безапелляционно заявил Бегемот. – Ты что, хочешь устроить какие-то досрочные выборы? Слушай, тебе, кажется, пора немного поспать. Всю ночь на ногах…
      Олег сверкнул на него таким огненным взглядом, что начальник канцелярии поперхнулся и замолчал.
      – Нет, господа, никаких выборов. Я намерен призвать народ самостоятельно выбрать, с кем он – со мной или со старой сволочью.
      – Точно, свихнулся, – резюмировал Павел. – Как ты это сделаешь? Выйдешь на улицу и начнешь кричать во все горло?
      – Телецентр, – коротко сказал Олег.
      – Он наверняка контролируется солдатами!
      – Значит, надо его отбить.
      В комнате опять воцарилась тишина.
      – Господин полковник, – обратился Олег к начальнику охраны, – вы можете оценить наши шансы силой оружия проникнуть в телецентр и выйти в эфир?
      – Шансы… – Безобразов глубоко задумался. – Шансы… Не знаю точно, шеф. Нельзя что-то оценивать, не имея информации. Но если фантазировать в рамках разумного, то попытаться можно. Вряд ли телецентр охраняется большим количеством солдат.
      Думаю, максимум полста человек на все про все, а то и меньше, причем значительная часть должна сосредотачиваться у входа, в вестибюле и на первом этаже. Я бы лично не стал отвлекать на его охрану больше полуроты в ситуации, когда силами двух-трех дивизий нужно блокировать такой большой город, да еще и удерживать от прорыва целую дивизию противника. Если прорвемся через первый этаж к телестудиям… и если найдем работников телецентра способных и желающих нам помочь… почему бы и нет?
      – Нет, вы оба точно свихнулись, – с досадой сплюнул Павел. – Олежка, ты что, не понимаешь, что тебя просто пристрелят? Тебе же одной шальной пули хватит, одного случайного разряда!
      – Как и любому другому, – пожал плечами Народный Председатель. – Но вообще-то заземленные бронежилеты никто не отменял. А что, у тебя есть лучший вариант… господин хитроумный начальник канцелярии?
      Бирон откинулся на спинку стула и застонал.
      – Вот и славненько. Ты в любом варианте остаешься. Вы с господином Шварцманом остаетесь здесь и пытаетесь координировать то, что еще можно координировать.
      Если что – отомстишь за меня вражинам страшной мстёй. Ну, а мы с Жоэлем Ивановичем еще раз посетим телестудию. Господин полковник, есть из здания какие-то еще выезды помимо тех, что ведут на площадь, и о которых, есть шанс, они не знают? Наверняка есть, не отпирайтесь…
      Кортеж на полной скорости несся по вымершим ночным улицам. "Серый" автомобиль Народного Председателя несся впереди. Слева и чуть отставая пристроился спецавтомобиль с начальником охраны. Безобразов согласился, что сверхпрочный "серый" должен идти впереди, но категорически отказывался допустить в него Олега. Сдался он только под угрозой немедленного увольнения – Народный Председатель из упрямства решил, что именно в первой машине его место, и отказываться от своего решения не намеревался. Через две минуты препирательств со спиной решительно шагающего к гаражу Олега присутствующие обменялись беспомощными взглядами и заткнулись.
      – Въезды на площадь перед телестудией наверняка перекрыта, – объяснял полковник на кратком собрании телохранителей, отобранных для операции. – Если это просто мешки с песком, нам повезло – "серая" машина снесет их не хуже бэтээра. Но наверняка там стоит и защита против колесных и гравимашин. Вряд ли против гравиподушки они применят что-то более серьезное, чем стандартную "цепочку". Что с ней делать – вы знаете. Кучер, ты ведешь "серую". На всякий случай сразу после прыжка через шипы и "цепочку" вставай на колеса. Вопросы?
      Никто не откликнулся.
      – У меня два слова, – куда спокойнее, чем он себя чувствовал, произнес Олег.
      Безобразов коротко кивнул.
      – Ребята, – повернулся к охранникам Олег, поправляя тяжелый бронежилет, натирающий подмышками. – Я знаю, что ваша работа – не в этом. Вас не нанимали штурмовать захваченные противником здания и воевать с регулярными войсками. Но от этой вылазки зависит не только моя судьба. Что станет с Ростанией, зависит от того, смогу ли я сегодня выйти в эфир на полчаса. Только полчаса, не больше.
      Прошу, дайте мне их. Я… – он осекся, обводя глазами людей, которым, возможно, предстояло умереть в ближайшие часы. – Спасибо, что вызвались добровольцами.
      Он резко отвернулся и начал неуклюже забираться на свое место.
      Мешков с песком на въезде на Крумловскую площадь не оказалось. Позади легких переносных барьеров поперек брусчатки тянулись только переплетенные разноцветные полоски стандартных полицейских "цепочек" с угрожающе торчащими вверх противошинными шипами. Олег мысленно выдохнул. Будь вместо них "гадюки", всаживающие в движущуюся над ними массу мощный электроразряд, пришлось бы высаживаться перед барьерами и бежать через наверняка простреливаемую площадь, но справляться с "цепочкой", просто сжигающей работающую гравиподвеску, водители Службы охраны умели великолепно. Особенно – в спецмашинах, рассчитанных на преодоление именно таких низкоуровневых ловушек.
      В метре от перегораживающего дорогу барьера тонкое зудение гравиподушки внезапно прервалось, и у Олега чуть не заложило уши от внезапно наступившей тишины. Тут же мощный пинок "скакуна" чуть не заставил его позвоночник сложиться как гармошку. Подлетев не менее чем на метр, "серая" машина высоко в воздухе прошла над "цепочкой", и тут же ожила колесная подвеска, принявшая на себя всю тяжесть удара о землю. На четверть секунды позже даже сквозь звукоизоляцию донесся отвратительный скрежет ломающихся о камни опор спецмашины Безобразова, но водитель, пока машина находилась в воздухе, успел заново раздуть отключенную перед "цепочкой" гравиподушку и не сесть на эмиттеры. В течение трех секунд прыжок повторили остальные машины. Судя по звукам, опор лишились еще две, но прочие, похоже, даже не зацепили брусчатку. Задевшие землю машины пару мгновений шли юзом, пока водители пытались справиться с управлением, но потом выправились, и ко входу в телестудию кортеж подлетел как единое целое.
      Охранники Народного Председателя как горох посыпались из кабин. Водители, дождавшись, пока все выберутся наружу, отключили гравиподушки. Покалеченные машины криво и косо упали на брюхо, нещадно калеча матричные эмиттеры, но сейчас это не имело никакого значения. Семь или восемь секунд спустя небольшой отряд, состоящий из Народного Председателя и тридцати двух его охранников, возглавляемый Безобразовым, топоча тяжелыми ботинками, бросился ко вход в телестудию. Два стоящих возле нее солдата наблюдали за ним, разинув рты. Судя по всему, мятежники были вынуждены отправить всех более-менее боеспособных солдат на блокирование Третьей десантной, и телестудию охраняли первогодки.
      – С дороги! – еще издали заорал на них Безобразов. – Народный Председатель! С дороги, б…дь, козлы безрогие!
      К тому моменту, когда часовые вспомнили, что у них вообще-то имеется и оружие, было поздно. Они попытались вскинуть висящие через плечо разрядники, но двое охранников из внешнего ряда, почти не затормозив, нанесли им несколько отточенных ударов, и два бесчувственных тела вышибли собой стеклянную дверь входа. Зашипели разрядники телохранителей, и еще несколько вскриков засвидетельствовали, что охрана телецентра оказалась захваченной врасплох.
      – Первая и вторая пятерка, держать главный вход! – гаркнул Безобразов. – Третья, прикрыть служебный вход! Отряд – на левую лестницу!
      Олег, лихорадочно вспоминавший, где находилась та телестудия, в которой он выступал накануне днем – ох, да неужто? – испытал мощный прилив облегчения, сообразив, что в тот же день Безобразов лично обследовал телецентр на предмет его безопасности и наверняка удержал в памяти схему здания. Он послушно повернул и затопотал по широким мраморным ступеням.
      Второй этаж… Шипение разрядников, вскрики, женский визг… Третий.
      Четвертый… Площадка, коридор. Опять разрядники. Отряд на мгновение притормозил. Бегущие впереди телохранители перепрыгнули через еще подергивающееся тело. От неожиданности Олег запнулся о него и чуть было не шлепнулся плашмя, уловив тошнотворный запах паленого мяса, но сильные руки слева и справа ухватили его, не позволив упасть, и снова вздернули на ноги. Народный Председатель почувствовал, как колотится сердце, и задохнулся, но в этот момент гонка внезапно кончилась. Он уперся руками в колени, склонившись, и начал судорожно хватать воздух. Лишние килограммы жира, казалось, тянули его к земле как чугунные гири.
      Треснула выбитая дверь, и Безобразов с тремя телохранителями ворвались в дверной проем, возле которой висела табличка "Операторская". Опять прошипели разрядники, и два тела в военной форме упали на пол, не успев даже вскинуть оружие. Трое перепуганных техников в панике вскочили на ноги.
      – Охрана Народного Председателя! – рявкнул полковник. – Народный Председатель в студии! Нам нужно выйти в эфир, немедленно! Кто здесь главный?!
      – Я… начальник смены… Но… но… нам никто ничего не говорил… – промямлил один из техников.
      – Я сказал. Этого достаточно? – зловеще процедил начальник охраны, приближаясь к нему вплотную и упирая разрядник в живот. – Или у тебя зубы лишние имеются?
      – Нет… но… но я не могу… я не имею права! – глаза техника отчетливо лезли на лоб. – Нас предупредили, что за попытку саботажа…
      – Я тебе сейчас покажу попытку саботажа! – казалось, полковник сейчас окончательно потеряет терпение. – Препятствовать Народному Председателю – вот что саботаж! Да я тебя сейчас к стенке прямо здесь!..
      – Погодите, господин полковник, – остановил его отдувающийся Олег, входя в комнату. – Дайте людям очухаться. Господа, я должен выйти в эфир немедленно.
      Прямо сейчас. Это вопрос жизни и смерти.
      – Но мне нужен приказ от начальника телецентра на внеплановый выход в эфир! – казалось, начальник смены сейчас расплачется. – Я не могу… меня уволят!
      Арестуют!
      – Я могу помочь! – решительно сказал невысокий худощавый паренек с курчавыми волосами. – Господин Народный Председатель! Я знаю, в каком вы положении. Я – ваш сторонник. Я вам помогу, но мне нужно несколько минут на подготовку. Сейчас я подключу вторую студию на этом же этаже. Только нужно, чтобы кто-то стоял за камерой, а кто-то охранял это помещение. И еще отправьте кого-нибудь в электрощитовую. Если студию обесточат, в эфир мы не выйдем.
      – Где щитовая? – резко спросил Безобразов. – Ты знаешь? – он встряхнул все еще стоящего перед ним навытяжку начальника смены. Тот мелко закивал. – Четвертая пятерка! – гаркнул полковник, за шиворот вытаскивая несчастного техника в коридор. – Мухин, берешь этого печального придурка за яйца, пусть покажет щитовую. Охранять ее до дальнейших распоряжений. Пятая пятерка! В холл, усилить охрану входов. Шестая! Ты и ты к первой лестнице, остальные ко второй, никого не пропускать ни вверх, ни вниз, стрелять на поражение, если потребуется. Чернов, Джонсон! Охраняете операторскую и этого парня. Ты! – он ткнул пальцем в третьего техника. – Во вторую студию, быстро. Будешь стоять за камерой и что там еще потребуется.
      – Но я никогда…
      – Значит, научишься по ходу! – заорал на него полковник. – Быстро! Штефман, со мной. Шеф, следуйте за нами.
      Олег оглянулся на него и на секунду заколебался. Потом он, все еще тяжело отдуваясь, подошел к пареньку, уже лихорадочно щелкавшему какими-то тумблерами и вращающему рукоятки.
      – Как вас зовут? – спросил он.
      – Кац Иозеф Павлович, – тихо ответил он. – Техник второй категории.
      – Спасибо, друг, – Олег ухватил его за плечо и слегка сжал. – Спасибо. Я не забуду.
      Он повернулся и быстро вышел в коридор, откуда на него нетерпеливо глядел Безобразов.
      – Граждане Ростании! – произнес Олег в камеру. Два горящих прожектора стояли неудачно и отчаянно слепили его. Он постарался прищуриться так, чтобы защититься хотя бы от части светового потока. – Граждане Ростании. Второй раз за сутки я обращаюсь к вам в прямом эфире. К сожалению, обстоятельства этого обращения куда хуже, чем раньше. В столице военный переворот. Мятежные военные части блокировали государственные учреждения. Министр обороны убит, верные законной власти войска вынуждены перейти к обороне. Резиденция Народного Председателя блокирована, и мне чудом удалось прорваться на телестанцию, чтобы выйти в эфир.
      Он прокашлялся, но его голос не стал менее хриплым.
      – Я не знаю, сколько у меня есть времени, прежде чем мятежники выбьют нас отсюда. Но я хочу, чтобы вы знали – сейчас для всех для вас настало время сделать свой выбор. Только от вас, простых граждан, сейчас зависит, утонет ли окончательно страна в болоте, в которое медленно погружалась в последние десятилетия, или попытается выкарабкаться из трясины. Но прежде, чем вы сделаете выбор, знайте – пути в прошлое больше нет. Может быть, когда-нибудь его назовут золотым веком, но оно ушло, ушло окончательно. Мы не можем жить по-старому.
      Необходимо искать новые пути. И только от вас сейчас зависит, какими они окажутся.
      Он тряхнул головой.
      – Вы, конечно, можете посчитать, что руководство, старая гвардия, лучше знает, что делать. И это ваше право. Но если вы верите, что я смогу что-то сделать для Ростании, то сейчас мне не обойтись без вашей помощи. Я призываю вас выйти на улицы городов – прямо сейчас, не дожидаясь утра. Я призываю вас показать, на чьей вы стороне. Пусть те, кто хочет вернуть страну назад, в старое болото, более не смогут прикрываться именем народа в мелких делишках, что они творят в своих корыстных интересах.
      Он снова прокашлялся.
      – Это все, чего я сейчас прошу у вас. Вы не сможете сражаться с вооруженными солдатами, но этого от вас и не требуется. Год назад, на выборах, вы продемонстрировали, что поддерживаете меня. Продемонстрируйте это еще раз.
      Он развел руками.
      – Для тех, кто не слышал начало моего выступления, я повторю еще раз. Граждане Ростании! В столице вооруженный переворот. Мятежные воинские части блокировали все важные объекты. Министр обороны убит, верные законному правительству части блокированы мятежниками. Я с трудом прорвался на телестудию, чтобы выйти в эфир.
      В любой момент меня могут…
      Внезапно свет в студии погас. В одном из прожекторов оглушительно лопнула лампа.
      Через несколько секунд в коридоре зажглись тусклые красные лампочки.
      – Четвертый! – быстро спросил Безобразов в рацию. – Что случилось?
      – У нас все чисто! – донесся из динамика ответ. – В щитовой тихо.
      – Наверное, они обесточили район, – где-то в темноте студии негромко сказал техник. – Сработали аварийные генераторы. Но на них нельзя вести трансляцию. -…через колено! – витиевато выругался Безобразов. – Шеф, мы ничего с этим не можем поделать. Нужно уходить. С минуты на минуту здесь появятся войска.
      – Ну, по крайней мере один раз я высказаться успел, – пробормотал Олег, почти на ощупь пробираясь к двери в тусклом свете, проникавшем из коридора. – Ладно, уходим.
      Вместе с тремя телохранителями они побежали к лестнице.
      – Всем пятеркам! – на ходу командовал в рацию Безобразов. – Приготовиться к отходу. Я с шефом в "серой". Кому хватит места – следуйте за нами на спецмашинах. Кому не хватит, уходить дворами! Первая пятерка, перед отходом убрать "цепочку" на въезде на площадь.
      Олег, прикрываемый восемью телохранителями и Безобразовым, уже почти добежал до двери на абсолютно темную площадь, когда у всех трех въездов на нее зажглись ослепительные фары. В ночном воздухе зазвучали резкие команды, и почти сразу по зданию вокруг входа хлестнули разряды, оставляя на штукатурке выжженные следы.
      Пулеметная очередь, к счастью, прошедшая слишком высоко, вдребезги разнесла широкие стеклянные двери телецентра.
      – Назад! – заорал Безобразов. – Поздно, – добавил он сквозь сжатые зубы. – Быстро же они, сволочи…
      На экране крутился бурлящий вихрь помех. Передача оборвалась так же внезапно, как и началась. В красном уголке Четвертой танковой дивизии стояла мертвая тишина, нарушаемая только шипением из динамиков.
      – Ни хрена ж себе! – пробормотал в темноте кто-то неопознанный. – Прямо-таки путч среди бананов…
      – Ага, – жизнерадостно согласился из другого угла невидимый лейтенант Пахомов. – Вот развлекуха, а!
      – Развлекуха ему, – буркнул тот же голос. Чешнев наконец-то распознал капитана Циня. – Руки чешутся пострелять? Наверняка эти б…ди нас погонят улицы патрулировать.
      – Да бросьте, Вэй Карлович, – не согласился Пахомов, – у нас четверть танков на профилактике движков, у половины экипажей некомплект, а мотострелковый полк укомплектован едва на четверть. Кто нас куда погонит?
      – Молодой ты еще, Пахомов, – буркнул Цинь. – Не понимаешь ни хрена. Скажут вывести – и выведем. Даже с некомплектными экипажами, да даже, майский дзюк, без движков! Сам на колесики поставишь и руками толкать будешь, если что.
      – Мы не станем дожидаться приказов, – подполковник Чешнев сам удивился, как твердо звучит его голос. Он определенно не чувствовал себя так уверенно. Путаясь в стульях, он подошел к стене и щелкнул выключателем. – Господа офицеры, мы не можем ждать. Нельзя позволять этому продолжаться.
      Двадцать пар глаз в молчании уставились на него. Он слегка поежился.
      Единственный среди всех, он был полностью одет, и сейчас мундир придал ему уверенности.
      – Господа! – негромко произнес он. – Мы обязаны встать на защиту законной власти. Встать, не дожидаясь никаких приказов от командования. Народный Председатель является также и Верховным Главнокомандующим, и его приказы не обсуждаются. Нужно поднимать дивизию по тревоге.
      – Да брось ты, Ханс! – не выдержал майор Воротнев. – Кто станет поднимать, ты?
      Да Зельский тебя арестовать прикажет и под трибунал отдать, и правильно сделает.
      Он пока что еще комдив, не ты. Забыл, как он тебя обложил вечером? Ты ведь едва на губу не загремел.
      – Мы арестуем Зельского сами, – пожал плечами Чешнев. – Он спит и подвоха не ожидает. Господа, будите остальных и поднимайте дивизию в ружье. Боевая тревога!
      Я возьму дежурный караул и нейтрализую полковника. Выстроить людей на плацу, и пехтуру, и экипажи. Я скажу им несколько слов перед тем, как двинемся на Моколу.
      – Ханс, ты сбрендил! – Замполит дивизии выпрямился во весь рост. Стул, на котором он сидел, отлетел в сторону. – Это же неподчинение приказам, прямой мятеж!