Первый день осени в 1939 году начался с тревожного сообщения: фашистская Германия напала на Польшу. Англия и Франция через два дня объявили войну Германии, но не стали оказывать помощь полякам. СССР – тоже. В Париже, Лондоне и Москве имелись свои политические сценарии развития ситуации в Европе.

Двадцать лет, начиная с 1919 года, на землях, простиравшихся от Атлантики до Днепра, тлели остатки первого вселенского пожара, который с новой силой вспыхнул 1 сентября. В Европе никто никогда никому не доверял.

В 1939 году ситуация в Европе развивалась динамично и непредсказуемо. Между сентябрем 1939 и июнем 1941 произошло много событий, в которых до сих пор разбираются историки.

Смогла ли советская военная разведка разобраться в основных проблемах отношений между европейскими государствами накануне Второй мировой войны?

Какие сведения смогла добыть военная разведка для советского руководства?

Поступали ли Сталину, Тимошенко и Жукову данные о подготовке фашистской Германии к войне против СССР?

Как данные, добытые военной разведкой, были учтены советским руководством в первой половине 1941 года?

Глава первая

Для чего саратовский хлебопек был направлен в Германию

В августе 1939 года в Саратов из Москвы пришла срочная телеграмма. Она была адресована Николаю Зайцеву, которому предлагалось прервать отпуск и срочно вылететь в столицу.

Почтальон доставил телеграмму владельцу дома номер 20, расположенному в Старолагерном проезде. Получателем телеграммы оказался Николай Максимович Зайцев, прибывший несколько дней тому назад в Саратов в отпуск. Он давно уже не бывал дома, и его родные искренне обрадовались гостю из столицы. За праздничным столом собрались все родственники, кроме отца – он умер в 1934 году.

Николай Зайцев, которому в то время еще не исполнилось и тридцати лет, среди соседей пользовался особым уважением. Не только потому, что они хорошо знали его отца Максима, проработавшего всю свою жизнь на мельнице, которая до революции принадлежала немецкому промышленнику Шмидту. Старший Зайцев добился в жизни немалого. У Шмидта он добросовестно работал простым мукомолом. После революции, когда мельница стала первым заводом «Союз муки», Зайцев стал счетоводом, потом заведующим мучными складами – должность ответственная и высокооплачиваемая. На одном заводе он проработал более тридцати лет.

Николай Зайцев после окончания пяти классов начальной школы поступил в фабрично-заводское училище мельничных предприятий Саратова, затем работал на хлебозаводе имени Сталина. Дирекция завода неоднократно награждала Николая грамотами за ударный труд. В 1931 году он стал «ударником третьего года пятилетки».

Затем, как и его брат, Николай поступил в артиллерийскую школу, которую окончил в 1934 году.

Прочитав содержание телеграммы, Николай Зайцев обратил внимание на то, что она подписана неким Петровым. Эта фамилия была условным сигналом и говорила о том, что Зайцева срочно вызывают в Москву в Разведуправление Красной Армии, сотрудником которого он был уже несколько лет.

Через три дня Зайцев был в Москве. В столице его ждали и сразу же подключили к решению двух секретных задач, о которых знал крайне ограниченный круг лиц советского политического руководства и начальник военной разведки.

Николай не был в родном Саратове более двух лет – все это время он находился в командировке в Берлине. Работая комендантом советского торгового представительства, Зайцев выполнял секретные задания Разведуправления Красной Армии.

В военную разведку хлебопек Зайцев попал не случайно. Он имел хорошие способности к изучению иностранных языков. Среди его саратовских друзей было много ребят из семей поволжских немцев. Играя с ними, Зайцев быстро научился говорить по-немецки. За годы учебы в военном училище он закрепил и систематизировал свои знания.

По окончании обучения лейтенант Зайцев получил положительную характеристику, в которой говорилось, что он «выдержан, точен, исполнителен, культурен, решителен и требователен к себе».

Помощник начальника артиллерийской батареи, в которой числился Николай, капитан В. Капустин в его характеристике отметил, что «Зайцев вынослив, решителен, много работает над собой, подвижен, инициативен, владеет немецким языком, дисциплинирован, пользуется среди курсантов авторитетом, активно участвует в общественной работе, является одним из лучших по учебе, физически развит вполне удовлетворительно».

Среди положительных качеств отмечались и некоторые недостатки, присущие Зайцеву. В частности, Капустин считал, что у Зайцева «еще недостаточная строевая выправка». Для работы в разведке строевая выправка, видимо, была не особенно важна. Важно, что Зайцев владел немецким и ему можно было доверять выполнение серьезных заданий. Поэтому его и отобрали для работы в военной разведке. Об этом в Саратове никто не знал, но соседи считали, что Николаю сильно повезло – он был единственным из парней Старолагерного проезда и всех прилегающих к нему улиц, который уехал работать в Москву.

В феврале 1937 года Разведуправление Красной Армии направило лейтенанта Зайцева в первую специальную командировку. Начальник Разведуправления комдив С. Урицкий пожелал молодому разведчику успехов. Так Зайцев оказался в Берлине, где стал работать курьером охраны и портье в торговом представительстве СССР в Германии, которое возглавлял советский торгпред Д. В. Канделаки.

Столица Германии удивила саратовского хлебопека обилием магазинов, большим количеством полицейских и улицами, заполненными автомобилями различных марок.

Первые общие впечатления о немецкой столице постепенно дополнялись более глубокими наблюдениями. В метро, на стенах домов, в трамваях и автобусах Зайцев все чаще и чаще стал замечать красочные плакаты, призывавшие берлинцев проявлять бдительность. На многих плакатах было написано всего три слова: «Осторожно! Враг подслушивает!» Читая местные газеты, курьер охраны советского торгового представительства обращал внимание на статьи, где говорилось, что тот или иной немец приговорен к смерти за антигосударственную деятельность. В Берлине шла своя особая внутренняя жизнь, и молодому сотруднику советской разведки еще предстояло ее изучить, понять и приспособиться к выполнению специальных заданий.

Сотрудники советского торгового представительства в Берлине находились под пристальным вниманием агентов государственной тайной полиции. Гестапо при любой возможности внедряло в торгпредство, посольство и советское консульство своих осведомителей. Были они и среди преподавателей немецкого языка, которые давали уроки советским специалистам.

Немецкому языку сотрудников советского торгпредства обучали три сестры. Они не скрывали, что хорошо знают русский язык. Каждая из сестер в «учебном процессе» играла свою роль. Одна выясняла, где до прибытия в Берлин проживали советские сотрудники и где они получали образование. Вторая – интересовалась, где в Москве проживали инженеры и руководящий состав торгпредства до командировки в Германию, чем занимаются в Берлине. Третья сестра пыталась выведать, чем увлекаются те или иные сотрудники советского представительства, уточняла, кто из них и сколько выпивает спиртного, собирала сведения об их семейном положении. Чувствовалось, что третья сестра по заданию германской контрразведки искала кандидатов для вербовки. Руководил работой сестер преподаватель – мужчина, обучавший языку руководящих работников советского торгпредства.

За сотрудниками советских представительств гестапо вело постоянное наблюдение. Сыщики демонстративно следовали за работниками торгпредства на улице, при посещении фирм и промышленных предприятий.

По заданию начальника разведки С. Урицкого, Зайцев ежемесячно направлял ему отчеты, в которых сообщал подробности освоения им новой для него специальности, делился своими первыми наблюдениями. Письма он подписывал оперативным псевдонимом «Бине».

Через полгода резидент советской военной разведки в Берлине «Андерсон» сообщал в Москву, что «Бине» немецкий язык «освоил прилично, может свободно объясняться. Теорию проведения агентурных встреч изучил и может встречаться с источниками. Человек он развитый и подвижный, но к работе связника еще не готов. Город изучил. Успешно выполнил первые оперативные задания».

Под псевдонимом «Андерсон» в Берлине работала разведчица Альма Берзина. С Яном Берзиным, который возглавлял советскую военную разведку, Альма родственных отношений не имела. Настоящая фамилия начальника Разведупра была Петер Кюзис.

Альма старалась передавать Зайцеву свой опыт: она видела, что из сообразительного саратовского хлебопека может получиться мастер агентурной работы, и не ошиблась.

Прервав отпуск и прибыв в Москву в середине августа 1939 года, старший лейтенант Н. Зайцев явился в Разведуправление. Начальник отдела сказал, что он был вынужден прервать отпуск в связи с чрезвычайными обстоятельствами.

– Не исключено, – пояснил майор Ляхтеров, – что между Германией и Польшей возможен вооруженный конфликт. О таком развитии событий нам сообщают наши проверенные агенты из Варшавы. Эти же агенты выехали в Берлин. Вам тоже необходимо отправиться в Германию...

Зайцев был готов к ответственной оперативной работе. 29 августа 1939 года новый начальник военной разведки комдив И. И. Проскуров утвердил «Задание связника „Бине“ на командировку в Германию». Главной задачей «Бине» было восстановление связи с «Альтой» и агентами: «Арийцем», «ABC», «ХВЦ» и «ЛЦЛ». «Бине» предписывалось отыскать их в Берлине, создать разведгруппу и по указанию Центра руководить ее работой.

Глава вторая

«...Попытки установить организационный контакт между разведками – отклонить...»

Советская военная разведка в 1920 – 1930 годах создавалась и действовала на фоне противоречивых советско-германских отношений. В те годы Германия была для Советского Союза и другом, и противником. Именно это обстоятельство заставляло руководителей советской военной разведки обращать особое внимание на организацию разведки Германии, в которой происходили серьезные и динамичные перемены. Они отражались на политическом климате Европы и оказывали влияние на ситуацию в СССР.

В 1922 году неожиданно для европейской политической элиты произошло сближение Берлина и Москвы. Представители двух государств – советский нарком иностранных дел Г. Чичерин и германский министр иностранных дел В. Ратенау подписали 16 апреля в Италии Рапалльский договор. Это был последний международный договор, подписанный Ратенау. В июле 1922 года он был убит членами террористической организации «Консул».

Установление дипломатических отношений между Германией и Советской Россией было выгодно и Москве, и Берлину. Германия избежала полной внешнеполитической изоляции. Советская Россия тоже вырвалась из кольца дипломатической блокады. Перед ней, как и во времена Петра Великого, вновь приоткрывалось окно в Европу.

Рапалльский договор интересен по многим параметрам. Однако три из них заслуживают особого внимания.

Во-первых, этот договор был бессрочным. Руководители Германии и Советской России смотрели в будущее с оптимизмом и надеждой. Они рассчитывали на то, что нормальные отношения между двумя крупнейшими государствами Европы должны строиться на долговременной основе и быть взаимовыгодными.

Во-вторых, договор заключили государства, которые в годы Первой мировой войны были основными противниками. В 1922 году они нашли общий язык и общие интересы.

Третьей, наиболее интересной особенностью этого договора было то, что он состоял из шести коротких и четких статей. Тексты пяти из них были опубликованы и создали основу для установления дипломатических отношений, урегулирования различных претензий, открыли широкие возможности для торгово-экономического сотрудничества между Россией и Германией.

Содержание третьей статьи было секретным. В ней говорилось о сотрудничестве Германии и России в военной области. О такой договоренности ни в Москве, ни в Берлине в 1922 году открыто говорить не могли.

На основе третьей статьи в 1923 году представители правительства СССР подписали договор с германской фирмой «Юнкерс» о поставках самолетов и строительстве в России авиационного завода. В том же 1923 году с командованием рейхсвера было подписано соглашение о совместной постройке в России завода по производству иприта.

Военное сотрудничество между Германией и Советской Россией возникло на основании объективных внешнеполитических и экономических факторов. Россия, окруженная со всех сторон недругами, должна была создавать свою военную промышленность, укреплять оборону и готовить офицерские кадры для вооруженных сил. Германия, отторгнутая международным экономическим консорциумом, в который входили Англия, Франция и США, не могла существовать без источника сырьевых ресурсов и рынка сбыта продукции своей промышленности.

Непримиримые противники Россия и Германия стали если не союзниками, то, по крайней мере, партнерами. Интересы различных государств иногда совпадают.

Военное сотрудничество между Советской Россией и Германией развивалось медленно. Подписанные промежуточные соглашения реализовывались частично или вовсе не выполнялись. Видимо, каждая из сторон хотела получить в военной области больше, чем отдать. И это тоже вполне объяснимо. Германия и Россия на протяжении многовековой истории чаще были противниками, чем друзьями.

В конце декабря 1928 года некоторые итоги советско-германского военного взаимодействия за шесть лет были проанализированы в докладе начальника военной разведки Яна Берзина, подготовленного для народного комиссара по военным и морским делам СССР К. Е. Ворошилова.

НАРОДНОМУ КОМИССАРУ

ПО ВОЕННЫМ И МОРСКИМ ДЕЛАМ СССР

тов. ВОРОШИЛОВУ

ДОКЛАД

О сотрудничестве РККА и рейхсвера

Переговоры о сотрудничестве между РККА и рейхсвером, поскольку мне известно, начались еще в 1922 году (точных данных в IV Управлении не имеется). Переговоры в то время велись членом РВС Союза тов. Розенгольцем и после длительного обмена мнениями осенью 1923 года приняли конкретную форму договоров:

а) с фирмой «Юнкерс» о поставке самолетов и постройке на территории СССР авиазавода;

б) с командованием рейхсвера о совместной постройке завода по выделке иприта (акционерные о-ва «Вико», «Метахим», «Берсоль»).

Далее в 1924 году через фирму «Метахим» был принят нашей промышленностью от рейхсвера заказ на 400 000 снарядов для полевых 3-дюймовых орудий.

Вышеупомянутые договоры (с фирмой «Юнкерс» и договор по постройке ипритного завода) не дали для нас положительных результатов. Фирма «Юнкерс» не выполнила взятые на себя обязательства по поставке нам металлических самолетов и завода не построила. Договор поэтому был расторгнут в 26 – 27 гг. Договор о совместной постройке ипритного завода также пришлось в 1927 году расторгнуть потому, что фирма «Штольценберг», которой рейхсвер со своей стороны перепоручил техническое исполнение взятых по договору обязательств (поставка оборудования и организация производства), получив от рейхсвера около 20 миллионов марок, фактически надула и рейхсвера и нас. Поставленное «Штольценбергом» оборудование не соответствовало условиям договора, и методы изготовления иприта нашими специалистами, а впоследствии и немецкими, были признаны устаревшими и негодными.

Материального ущерба в этом деле не понесли, но потеряли почти три года времени, так как в надежде на строящийся, не предприняли меры к самостоятельной организации производства иприта.

Заказ рейхсвера на 3-дюймовые снаряды нами был исполнен, и снаряды в 1926 году переданы немцам. Однако расчеты по этому делу (правда, по вине нашей промышленности) были закончены лишь в конце текущего года. Дело с этими снарядами, как известно, принесло нам большой политический ущерб, так как факт изготовления нами снарядов для Германии, по вине самих немцев, известен немецким социал-демократам, которые (поскольку нам известно) с благословения Штреземана подняли против нас большую кампанию в прессе.

Таким образом, первый период нашего сотрудничества с рейхсвером никаких положительных результатов (я не говорю о чисто политической стороне дела) нам не дал.

Начиная с 1925 года, когда уже ясно определились неуспехи с «Юнкерсом» и ипритным заводом, сотрудничество постепенно переводится на другие рельсы.

Если договорами 1923 года немцы, как видно из секретного письма командования рейхсвера от 7/1 – 1927 года на имя представителя в Москве Лита, стремились стать поставщиками для нас в области авиации и химии и обеспечить за собой влияние на соответствующие отрасли нашей промышленности, то с этого времени они «более всего заинтересованы в том, чтобы приобрести еще большее влияние на русскую армию, воздушный флот и флот». Речь, как видно, идет о влиянии на организацию и тактическую подготовку нашей армии.

В связи с этим немцы еще в 1925 году соглашаются допустить 5 наших (на взаимных условиях) командиров на свои тактические учения в поле и маневры, а в 1926 году уже ставят вопрос о совещании по оперативным вопросам, с целью выработки единства оперативных взглядов.

В 1926 году впервые допускаются наши командиры (т.т. Свечников и Красильников) в качестве слушателей на последнем курсе Германской военной академии (академические курсы).

В том же году немцы заключают с нами договор об организации танковой школы в Казани и совместных газовых опытов в Подосинках (ныне «Томка»).

В настоящее время наши взаимоотношения с рейхсвером имеют конкретное выражение:

а) взаимного ознакомления с состоянием и методами подготовки обеих армий путем командировки лиц комсостава на маневры, полевые поездки и на академические курсы;

б) в совместных хим. опытах (предприятие «Томка»);

в) в совместной организации танковой школы в Казани («Кама»);

г) в авиационной школе в Липецке («Липецк»);

д) в командировании в Германию для изучения отдельных вопросов и ознакомления с организацией работ ряда представителей отдельных управлений (УВС, НТР, Артуправления, Главсанупра и др.).

1. Переходя к оценке отдельных видов сотрудничества, необходимо сказать, что наиболее ощутимые результаты нам дают поездки нашего комсостава на маневры, полевые поездки и академические курсы в Германии. Путем изучения организации отдельных родов войск и постановки штабной работы, методов обучения и подготовки, а также течения военной мысли, расширяют свой кругозор, но и получают известный толчок к изучению отдельных вопросов и самостоятельному решению их применительно к нашим условиям. Короче говоря, наши командиры, углубляя свои познания, приобретают так называемую военную культуру. Пока для нас недоступны другие западноевропейские армии, эту возможность усовершенствования ряда наших командиров целесообразно и необходимо сохранить.

2. Существующие предприятия пока что нам реально дали немного. Наиболее старое предприятие – авиационная школа в Липецке до 1928 года нами использовалась слабо. Эта школа организована немцами в 23 – 24 гг., имеет целью не только подготовку летного состава (летчиков и лет. набл.), но и опытно-исследовательские цели. Школа первые два года была материально слабо обеспечена, имела старые самолеты, и работа для нас особого интереса не имела. Начиная с 1927 года, школа стала работать и наш интерес к ней возрос. Все работы по организации, оборудованию и содержанию школы несут немцы.

3. Химические опыты в Подосинках, а затем в «Томке» дали положительные результаты, и продолжение этих опытов в течение ближайшего года Химуправлением признается целесообразным. Цель этих опытов – испытание новых приборов и новых методов применения О. В. (артиллерия, авиация, спец. газометы и т. п.), а также новые способы и средства дегазации зараженной местности. Расходы по опытам оплачиваются поровну.

4. Танковая школа в Казани до сих пор еще не начала функционировать; занятия в ней начнутся, по заявлению немцев, лишь с весны 1929 года, когда будут из Германии доставлены необходимые для школы танки. Пока что немцы в течение двух лет отстроили и оборудовали школьные помещения, мастерскую и учебное поле. Из этого предприятия мы сможем извлечь пользу лишь с начала занятий, так как имеем право, на паритетных началах, иметь равное количество учеников. Оборудование школы и содержание, за исключением предполагаемых наших учеников, оплачивается немцами.

На организацию и содержание вышеуказанных предприятий немцы тратят крупные суммы денег; нам неизвестна точная цифра расходов (кроме прямых расходов на нашей территории по строительным работам и содержанию личного состава, нужно учесть еще расходы по оборудованию, которое полностью прибывает из Германии), но расходы по «Томке» (хим. опыты) уже достигают миллиона марок, расходы по организации и содержанию танковой школы выше 500 000 марок, а расходы по Липецкой школе, считая оборудование, свыше миллиона марок. Если учесть прежние расходы рейхсвера в виде дотации Юнкерсу по линии сотрудничества с ним и потерю рейхсвера на деле Штольценберга (ипритный завод), то нужно сказать, что материальные затраты рейхсвера на «предприятия» в СССР весьма крупны и до сих пор не оправдались теми конкретными результатами, которые дают эти предприятия.

Нет сомнения, что все немецкие предприятия кроме прямой своей задачи имеют также и задачу экономической, политической и военной информации (шпионажа). За это говорит хотя бы то, что наблюдающим за всеми этими предприятиями состоит такой махровый разведчик герм. штаба, как Нидермайер. С этой стороны предприятия нам приносят определенный вред.