лее замечателен, что никто из них не был подготовлен к жизни в Сахаре. Они занимались сложной и непривычной для них работой, находясь в труднейших бытовых условиях, безропотно трудились дни и ночи, живя в стране с сунрвым климатом, изолированной от всего мира и лишенйой всего живого.
      Конечно, подвиг членов нашей экспедиции нельзя сравнивать с опасным восхождением или изысканиями в подземных пещерах. И то и другое эффектней и носит более спортивный характер. Наши <приключения> не имеют такого блеска и кажутся даже несколько однообразными. Ежедневаые перетаскивания столов и лестниц, подвижническая работа в каменных гротах, ежедневный обед из лапши не производят большого впечатления. Но все ли представляют, что означает 16 месяцев непрерывной работы в сердце каменной пустыни, фактически отрезанной от остального мира? Я мог бы выразить свое мнение одним словом, но предпочитаю, чтобы оно было сказано другими. Иногда мелкие, ежедневно преодолеваемые трудности требуют от человека гораздо больше упорства, мужества, физических сил, чем самые выдающиеся спортивные победы. Быть может, для нас самая большая награда за все пережитое в Сахаре - сознание того, что мы подшили к делу Истории единственную в своем роде документацию данные тысячелетней давности, оставленные неизвестными до сих пор народами, данные о жизни, творчестве и глубоко нас волнующей разносторонности натуры Человека.
      Глава
      17
      А не открыли ли мы Атлантиду?
      Наши открытия стали повсюду широко известны. И это неудивительно - материальные следы исчезнувших культур Сахары, обнаруженные к тому же в период обостренного интереса к ее нефти, не могли не вызвать всеобщего любопытства.
      Разве не поразительно, что почти одновременно были сделаны два открытия, из которых одно уводит в прошлое, а другое '- в будущее? Это совпадение сыграло огромную роль в судьбе Сахары. Еще совсем недавно она считалась самым обездоленным местом на всей планете и могла интересовать лишь каких-нибудь одержимых ученых да ищущих острых ощущений туристов-миллионеров. Теперь же проблема Сахары приобрела подлинную актуальность.
      Не скрою, наши открытия многих удивили. Любой памятник доисторического прошлого - большое событие, но такого огромного ансамбля наскальных росписей, поражающих столь разнообразными и необычными сюжетами, нигде не удавалось обнаружить. Именно это обстоятельство и породило слухи о подделках, хотя говорили о них обычно довольно осторожно. Но попытки дискредитировать нашу работу ни к чему не привели за отсутствием улик. А ведь неплохо было бы иметь в Тассили свой Руфиньяк! *
      Немало людей, повидавших наши копии, несмотря на всю благожелательность, отнеслись к некоторым изображениям критически и осторожно. По их мнению, стиль изображений казался настолько современным, что невольно вызывал сомнения в подлинности.
      И все-таки мы действительно занимались подделками, рисуя красной охрой на песчаниковых плитах маленькие фигуры в стиле наших пастухов. Мы привезли их в Джанет и Париж, мистифицируя специалистов. Но пусть никто не волнуется! Мы никого не хотели обманывать или под
      водить: нам просто хотелось проверить, как ложится и держится краска на поверхности песчаника.
      Все началось с того, что наши запасы гуаши истощились, и нам волей-неволей пришлось воспользоваться найденными тут же охристыми глинами, которыми рисовали художники доисторического Тассили. Мы установили, во-первых, что при помощи местных глин можно воспроизвести колорит и фактуру наскальных росписей и, вовторых, что писать на песчанике очень легко; больше того, песчаник впитывает краску лучше, чем бумага для рисования, и кисть не оставляет на нем следов наплывов. Этимто и объясняется поразительная тонкость и четкость линии, восхищающая нас в произведениях доисторических художников. Теперь тайна раскрыта, и Гишар доказал это, в шутку блестяще изобразив на песчанике несколько фигур.
      Сейчас все подозревают нас в фальсификации, и если какому-нибудь музею или коллекционеру произведений искусства случайно предложат за несколько миллионов франков песчаниковую плиту с живописью Тассили, пусть покупатель будет осторожен и прежде всего промоет плиту водой. Если краски не смоются, можно платить не раздумывая, хотя лучше воспользоваться микроскопом и убедиться в том, что изображение не покрыто тонким прозрачным слоем лака, который в ходу"у некоторых хитроумных китайских мастеров. Если же вода окрасится и рисунок поблекнет, то перед вами копия, или, точнее, подделка. Ведь существуют копии и подделки - название зависит от того, какими намерениями руководствовался копиист.
      Из всего сказанного я хочу сделать следующее заключение: самый простой способ проверки подлинности тассилийской росписи - ее промывание. Красная охра доисторических изображений настолько глубоко проникла в скалистую поверхность, что смыть ее невозможно; желтые охры, часто наложенные толстыми слоями, особенно на некоторых изображениях <марсианского> типа, менее устойчивы, но все же плохо поддаются воздействию воды;
      белые же краски непрочны, и с ними нужно обращаться осторожно. Но, поскольку в тассилийских росписях редко встречается только желтая охра или белая глина, всегда есть возможность проверить их подлинность. Во всяком случае, поместив осколок песчаника с лицевой поверхности плиты под микроскоп, можно обнаружить глубокое окисление. Поэтому нигде по поводу Тассили не будет происходить баталий, вызванных открытиями в Руфиньяке.
      Разумеется, помимо упомянутых мной откликов было и много других. После возвращения из Тассили в наш адрес стала поступать обширная корреспонденция, немало развлекавшая нас в часы досуга. Приходили письма с разноцветными марками самых разных стран: одни - исключительно серьезного содержания - от научных учреждений или иностранных ученых, другие же были полны самых фантастических предположений и домыслов. Некоторые корреспонденты старались во что бы то ни стало убедить нас в том, что наши <марсиане> в действительности были <жителями Юпитера>, а наши так называемые открытия есть не что иное, как избитое подтверждение сведений, давно известных <посвященным> какой-то теософической секты.
      Другие, самые ретивые, не задумываясь, писали о том, что мы открыли Атлантиду и пресекли таким образом всякие ученые споры, заставившие пролить столько чернил по поводу истории, изложенной древним философом Платоном в его знаменитых диалогах <Критий> и <Тимей>. <Атлантида! Ведь вы нашли произведения атлантов! Это следы затопленного разгневанными богами замечательного острова, на который вы вступили, сами того не зная! Это подтверждение того, что повествование Платона не миф!> Некоторые приписывали мне даже дар предвидения и считали, что, отправляясь в Тассили, я заранее прекрасно знал, где нужно искать, чем и объясняются мои находки.
      Должен ли я давать объяснения по поводу того, что никогда ничего подобного мной не было ни сказано, ни написано как до, так и после открытия росписей Тассили? Если я и назвал красивую женщину, изображенную в одной из пещер Джаббарена, Антинеей, то нетрудно догадаться, что это всего лишь неизбежная дань романтике. И действительно, знаменитая героиня романа Пьера Бенуа навсегда связала в представлении потомков Атлантиду и Антинею с Ахаггаром; Тассили же - не что иное, как дополнение к Ахаггару. Кстати, нужно сказать, что Пьер Бенуа совершил двойное чудо. Об Атлантиде, правда, говорили и раньше. Но этот писатель, снискавший себе широкую известность, создал такое талантливое произведение, что, того не подозревая, породил целую литературу об Атлантиде, которая в свою очередь повлекла за собой новые поиски мифической страны.
      И все же атлантомания, если можно так выразиться, родилась не сегодня и не в последние тридцать лет, обогативших литературу об Атлантиде многочисленными произ
      ведениями. Со времени Платона фантазеры самого различного толка пытались возродить древний миф, проявляя избыток воображения и, осмелюсь сказать, невежества. И то и другое свидетельствовало лишь об их крайней наивности. Именно подобных фантазеров имел в виду ученый XIX века Сусмель, сказав, что <каталог высказываний об Атлантиде мог бы послужить довольно хорошим пособием для изучения человеческого безумия>.
      Если отбросить некоторые, далеко не всегда только наивные, а порой даже просто лживые теории, то нужно признать, что в идее Платона есть немало положительного. Она побудила многих ученых к проведению серьезных исследований, обогативших океанографию, геологию, антропологию, этнологию,- ограничусь пока перечислением только этих наук. Вопрос об Атлантиде сложен, и наши энтузиасты-атлантофилы должны подходить к нему с осторожностью.
      Даже самым одержимым из них, конечно, непонятны, а быть может, и неизвестны наиболее авторитетные научные работы об Атлантиде. В самом деле, гораздо приятнее ограничиться рамками легенды, чем просиживать над расшифровкой каких-то скучнейших текстов. Домыслы подобных людей основаны на несостоятельных теориях, и, как писал Имбеллони, <философы и филантропы обрели в Атлантиде прекрасные климат и почву для того, чтобы поселить в этом утопическом, или, вернее, несуществующем меоте детище своей фантазии>.
      Несуществующее место, которое находится повсюду! Было бы утомительно заниматься перечислением многочисленных авторов, занимавшихся этим вопросом и помещавших Атдантиду в следующих районах: в Азовском море, на месте озера Тритон, залива Сирт, острова Джерба, на Канарских островах, в Андалузии, Гренландии, в окрестностях Кадикса, в Марокко, на полуострове Бетика *, бывшем ирландо-армориканском континенте *, Шпицбергене, Новой Земле, в Нигерии. Я остановился на этом, поскольку находились люди, не ограничивавшиеся Старым Светот>! и помещавшие Атлантиду даже в Америку.
      О Сахаре как районе, где находилась Атлантида, первым в наш век заговорил профессор Лионского университета Берлиу. Он послужил Пьеру Бенуа прообразом персонажа его романа - старого университетского профессора Ле Межа, нашедшего в библиотеке Антинеи исчезнувшие отрывки из <Крития>. Роман Пьера Бенуа в свою очередь вдохновил немецкого геолога Борхардта, поместившего Атлантиду в район тунисских шоттов и Ахаггара.
      Эта теория породила историю в духе Рокамболя *. В 1925 году при раскопках древнего укрепления Абалессы, о котором я упоминал, говоря о римлянах в Центральной Сахаре, был найден скелет женщины, берберской королевы Тин-Хинан, которую туареги считают своей прародительницей. Американский миллионер, принимавший участие в раскопках, не задумываясь, сообщил всему миру, что найдены останки Антинеи, последней королевы атлантов. Однако, поскольку могила относится к IV веку н. э., Тин-Хинан должна была обладать необыкновенным долголетием, чтобы пережить на 7 столетий божественного Платона, умершего в 347 году до н. э. Мало того, исчезновение Атлантиды произошло за 9 тысяч лет до Платона. Надо полагать, что и сам автор этого экстравагантного сообщения был не очень уверен в истинности своего открытия: три или четыре года назад в широкой прессе появилось сообщение, что он отправился искать Атлантиду при помощи гидролокатора <Асдик> в район Азорских островов! О результатах поисков не было никаких упоминаний в печати, поскольку они, разумеется, ни к чему не привели.
      Все это несерьезно. Сахара не могла быть местонахождением таинственного острова. Платон считает, что исчезновение Атлантиды - явление тектонического характера, а не делювиального; в таком случае должно было произойти землетрясение, во время которого остров опустился бы и затем покрылся водой. Если дело происходило именно так, то обнаружились бы следы провала земной коры. Однако современные геологические данные о Сахаре свидетельствуют о совершенно противоположном явлении - о поднятии этой части суши, происшедшем задолго до появления на земле человека.
      В последние годы успешные исследования по древнейшей истории подтвердили, что очертания средиземноморского и атлантического побережий Африки не претерпели существенных изменений с начала четвертичного периода, в отложениях которого найдены следы пребывания племен, живших морским промыслом. Кроме того, оказалось, что Канарские острова как бы окаймлены наносами раковин, имеющимися также у побережья Марокко. Это доказательство того, что за десятки тысячелетий контур Канарских островов и берегов Африканского континента в общем не изменился. Вместе с тем в древнейших культурных слоях, обнаруженных на Африканском материке, и в частности в Сахаре, находят множество орудий разных эпох: шелльско-ашельской, мустьерской и леваллуа *,
      по которым мы читаем летопись древней жизни Африки. Отсутствие следов верхнего палеолита восполняется таким обилием неолитических орудий, что напрашивается вывод: вряд ли в тот период существовал на земном шаре белее населенный район.
      Орудия были обнаружены как на побережье, так и в глубине континента, что указывает на стабильность сахарского плато со времени появления первого человека. Это обстоятельство должны учитывать сахарские атлантофилы. Оно сводит на нет знаменитую нелепую гипотезу о <краснокожих>: кое-кто относил к ним атлантов, приписывая последним культуру ацтеков и фараонов!
      В действительности существуют две проблемы: проблема атлантов и проблема Атлантиды. Отправными точками в этих вопросах служат два текста: первый принадлежит Геродоту, второй - Платону.
      Геродот упоминает об атлантах в главе, посвященной народам Ливии. Он перечисляет народы, жившие в районах, расположенных к западу от Нила в непосредственной близости от побережья (в восточно-западном направлении), а также народы, жившие южнее, в глубине континента. Таким образом, он размещает гарамантов в центре Феццана, где была их столица Гарама, которую отождествляют с современным городом Джерма. В десяти днях ходьбы от них, продолжает Геродот, живут атаранты, затем на таком же расстоянии - атланты, обитающие в горах Атласа. Текст Геродота вызвал много толкований, но в настоящее время Сахара известна настолько хорошо, что установить расселение народов, перечисленных Геродотом, не представляет больше неразрешимых трудностей;
      кроме того, греческий историк привел относительно точные данные об описываемых им районах. В частности, он говорит о соляных курганах, о домах из соляных блоков, замечая, что ливийцы должны быть довольны отсутствием дождей, ибо в противном случае стены домов не устояли бы.
      Хорошо известно, что почвы сахарских котловин сильно насыщены солью, а все дома, построенные в оазисах Феццана, Ин-Салаха и т. д., при малейших осадках <тают> как снег. В Агорготте и Тауденни речь идет даже не о солончаках, а именно о соляных блоках. Подобные факты говорят о том, что Геродот, упоминая при описании стран Юга о столь типичных для пустыни соляных курганах, располагал очень точными сведениями. Откуда же ему были известны все эти подробности? Возможно, из рассказа проводников караванов, которые побывали в оазисах Фец
      цана и измеряли в днях пути расстояние от одного места до другого.
      В десяти днях пути от гарамантов была страна атарантов. Судя по указанному расстоянию, они должны были жить в Тассили; дальше, в десяти днях от них, находился Атлас и его обитатели атланты. Если считать день ходьбы за 40 километров, то они жили в районе Ахаггара.
      Кем же были атланты? Геродот говорит буквально так:
      <Они живут на горе, называемой Атласом, и носят ее имя>. Это все, что мы знаем об их происхождении. Геродот нигде не упомянул об Атлантиде; впервые о ней, полвека спустя, заговорил Платон.
      Относительно же Атласа нам известно, что греки называли в честь мифологического гиганта самые различные горы на полуострове Пелопоннес, в Сицилии, Трое, Эфиопии... Этим именем наделяли в те времена как вновь открытые, так и уже известные горные вершины. И действительно, с расширением географических познаний Атласские горы из века в век перекочевывают из одного района в другой. Так, Ахаггар был назван в свое время Атласом, а в следующем веке другие авторы присвоили это имя горам Марокко, которые берберы называли Дерен. Очевидно, отсюда и произошло название <атланты>, но впоследствии оно было дано людям, никогда и не слыхавшим такого слова.
      Из всего этого видно, в какие дебри могут завести гипотезы об Атлантиде, построенные на названиях. Самая большая ошибка - помещать ее в Марокко, ссылаясь при этом на Геродота. Ведь текст Геродота совершенно точен: он помещает <свой> Атлас в глубине Ливии, а не к западу, где, добавляет Геродот, вплоть до Геркулесовых Столбов *, еще можно встретить соляные курганы и людей. По сравнению с теми, кто делает подобные ошибки, можно простить американскому миллионеру его преувеличение. Если Ахаггар и не имеет ничего общего с Атлантидой, а ТинХинан - с Антинеей, то по крайней мере туареги вполне могут сойти за потомков атлантов, современников Геродота.
      Вернемся теперь к Платону. Быть может, он тоже преувеличивал? Известно, что философ принадлежал к школе Сократа, признававшей существование населенных земель за пределами известных в то время морей, что, несомненно, повлияло на теорию об Атлантиде. Но в ту эпоху интересовались не географией, а философскими доктринами о политической жизни народа. Платон попытался в своих трудах дать описание совершенного государства,
      и в <Критии> и <Тимее> в качестве примера упомянул о царстве атлантов.
      Совершенно ясно: это был всего лишь вымысел. Для того чтобы сильнее поразить своих слушателей и читателей и не показаться им беспочвенным теоретиком, Платон поместил свое мифическое царство в место, о котором его современники кое-что слышали; в то же время никто не мог проверить, существовала ли эта страна в действительности. Кроме того, по географическим данным того времени, и в частности по Геродоту, с трудом которого Платон -был, несомненно, знаком, атланты считались последним известным народом, жившим в самых глухих районах Ливии. Поэтому легко было ставить их в пример и изображать их общественную организацию так, как если бы она действительно достигла совершенства.
      Что же касается вопроса об исчезновении Атлантиды история острова так же вымышлена, как и все остальное,- то это произошло как кара, ниспосланная атлантам за нарушение законов богов.
      Повествование Платона весьма смахивает на небылицу. Погружение Атлантиды он относит ко времени за девять тысяч лет до современной ему эпохи, что не мешает ему, однако, описывать организацию армии атлантов, ее боевые колесницы, кавалерию и т. д. Здесь уж он был совсем далек от истины: ведь первые лошади были приведены из Азии в Египет гиксосами приблизительно в 18001700 годах до н. э. и уже отсюда попали в Ливию. В египетских текстах есть об этом совершенно точные сведения, а наскальные изображения еще раз подтвердили более позднее появление лошади в Сахаре.
      Поэтому большинство современников Платона не верили в существование Атлантиды. Легенда была воскрешена святыми отцами в средние века, они усмотрели в ней одну из фаз всемирного потопа. Затем она ожила с открытием Америки. С тех пор легенда приобрела громадную популярность - самым убедительным подтверждением этого служат две тысячи названий книг об Атлантиде.
      Что касается нас - все совершенно ясно. Веем, кто задавал нам порой с трогательной наивностью вопрос:
      <Открыли вы Атлантиду? Да или нет?>, я отвечал: <Нет>. И вот почему: для того чтобы что-то открыть, необходимо, чтобы это <что-то> по крайней мере когда-то существовало.
      Глава
      18 Предварительный итог
      Mbi, правда, не открыли Атлантиду, но зато нам удалось добиться других, не менее важных результатов. Мы установили, что Центральная Сахара была в период неолита одним из самых населенных центров; мало того, мы обнаружили, что в этой некогда покрытой необозримыми пастбищами пустыне существовали многочисленные и отнюдь не легендарные культуры.
      Те, кто посетил нашу выставку в Музее декоративных искусств (павильон Марсан в Лувре), были, вероятно, поражены великолепием наскальной живописи, созданной людьми скотоводческой эпохи. Я осмелюсь сказать, что этой <школой> созданы одни из самых прекрасных произведений, причисляемых ныне к <натурализму>. Но ценность наших открытий состоит не только в этом.
      Наскальные росписи и высеченные на камне изображения, обнаруженные в Сахаре, относятся, по-видимому, к четырем крупным периодам:
      1. Период охотников, или период буйвола (ранний неолит?).
      2. Скотоводческий период (неолит).
      3. Период пастухов-всадников, имевших колесницы, или период лошади (древняя история).
      4. Период верблюда (датируемый чаще всего началом нашей эры).
      Кроме того, оказалось, что между двумя первыми периодами существует еще состоящий из множества слоев промежуточный период, который длился чрезвычайно долго.
      Этот поразительный факт совершил коренной переворот в наших представлениях, так как до сих пор никто не предполагал такого многообразия культур в Сахаре.
      В настоящее время, поскольку изучение собранных материалов только начато, я отношу росписи Тассили по крайней мере к шестнадцати слоям и тридцати различным стилям, причем большинство цз них предшествует ското
      водческому периоду. Каждый слой - загадка, требующая разрешения, а на обработку всех материалов нужно потратить еще много лет, тем более что их опись, несмотря на 16 месяцев работы, далеко не закончена.
      Сейчас можно ограничиться лишь общим обзором, основанным на периодизации стилей и наслоений, что, повторяю, нуждается в непременной проверке.
      Стиль "круглоголовых" людей
      Древняя стадия *
      Самыми древними оказались нарисованные лиловатой охрой маленькие фигурки со схематически изображенными туловищами и круглыми, всегда преувеличенно большими головами. Чаще всего головы увенчаны рогами или какими-то другими украшениями, возможно перьями. Одежда (иногда ее нет) сводится к небольшой набедренной повязке с двумя или тремя спадающими вниз концами. Фигуры изображены вооруженными. Обычно это палка, но иногда встречаются лук и нечто вроде большого копья или гарпуна величиной в полтора человеческих роста. Сюжеты сцен непонятны, изображения животных встречаются редко (слон и муфлон).
      Тип <круглоголовых> людей в набедренных повязках со спадающими вниз концами наиболее характерен для самых древних тассилийских наскальных росписей. Он встречается также в более поздних слоях. И хотя на смену лиловатой охре приходит красная, а туловища фигурок становятся более вытянутыми, форма головы остается прежней. С этим слоем непосредственно связаны по крайней мере пять последующих слоев, отличающихся друг от друга лишь некоторым усовершенствованием существовавшего стиля и большой динамичностью изображаемых сцен, в частности сцен плясок рогатых, похожих на дьяволят, человечков. Отметим, что, за исключением <дьяволят>, здесь идет речь о монохромных изображениях. При изображении <дьяволят> наряду с лиловатой охрой применялась и желтая.
      Эпоха расцвета
      Появление полихромных росписей свидетельствует об эволюции стиля. Это по-прежнему стиль <круглоголовых>, но размеры фигур стали больше, а их выполнение
      искуснее. Конечности, ранее обозначавшиеся линиями, утолщены, однако еще нет четких разграничении между плечом и предплечьем, голенью и бедром. Пальцы рук и ног лишь обозначены, а небольшие груди у женщин всегда расположены одна над другой. Мы нашли еще несколько монохромных фигур, подобных белым женщинам на росписи с негритянской маской в Ауанрхете; повсюду их контуры обведены охрой другого цвета, причем фоном наиболее часто служит желтая или зеленовато-желтая охра, а также светло-красная, обведенная темно-красной.
      Росписи этого периода, как и предыдущего, состоят из нескольких слоев, различаемых лишь по некоторым техническим или декоративным деталям. Художники все с большей тщательностью изображают сцены, где кроме человеческих фигур появляются слоны, носороги, антилопы, муфлоны. Переход от головы к туловищу менее заметен, чем на рисунках, относящихся к предыдущим стадиям; очень любопытно, что внутри круга, изображающего голову, появляются параллельные черточки, треугольники, полукруги. Качество изображения заметно повышается: формы становятся изящнее, наблюдается большее стремление к передаче деталей - браслетов на руках и щиколотках, поясов, украшений на голове и плечах (перья, головные уборы) и в особенности рисунков на груди, животе, бедрах, ногах или руках, которые можно принять либо за насечки, либо за татуировку. Эти украшения в виде правильно расположенных точек удивительно напоминают татуировку у современных племен Верхнего Нила или Центральной Африки; таким образом, они, несомненно, подтверждают негроидное происхождение росписей, а это в свою очередь свидетельствует о том, что некогда негроиды жили гораздо севернее, чем в наши дни. Новые данные имеют важное значение, тем более что нам до сих пор ничего не известно о происхождении африканцев и о времени заселения ими континента.
      Рисунки разных стилей
      Пока невозможно точно указать хронологические рамки периода стиля <круглоголовых> людей; но к концу его во многих высокохудожественных произведениях чувствуется проникновение влияния Египта, породившее на негроидной основе три оригинальные группы наскальных росписей.
      Прежде всего нужно отметить фигуру из Ауанрхета в африканской маске и с выгнутыми ногами; ее тело окрашено красной охрой и заштриховано мелкими белыми клеточками, а из рук и бедер как бы вырастают стилизованные цветы. Характер маски типичен для Западной Африки;
      подобные маски до сих пор используются племенами сенуфо с Берега Слоновой Кости во время обрядов инициации. Открытие подобной фигуры в самом сердце Тассили имеет большое значение: отныне мы знаем, что анимистические маски инициации были распространены еще в древности.
      Далее следуют весьма странные композиции. Наиболее типичная из них - <пловчиха> - тоже находится в Ауанрхете. Это женщина с преувеличенно вытянутыми конечностями; она, по-видимому, плывет, держа за голову и увлекая за собой скорчившуюся человеческую фигуру. Ниже изображен другой человек, появляющийся из какого-то предмета, покрытого концентрическими кругами, который напоминает либо яйцо, либо, что менее вероятно, улитку. Толкование сцены требует осторожности, поскольку подобный сюжет встречается в наскальных росписях впервые. Можно лишь отметить, что эти фигуры находились рядом с изображениями, испытавшими влияние египетского искусства. Корни верований, распространенных в Египте эпохи фараонов, лежат в более далеком прошлом, поэтому не исключено, что здесь изображено путешествие умершего в загробный мир.
      И наконец, следует выделить группу фигур, среди которых наиболее примечательна наша Антинея из Джаббарена. Эта великолепная роспись была обнаружена в низкой скалистой впадине. Рассматривать ее там было трудно, и возникает вопрос, почему столь высокохудожественное произведение создано в таком трудном для обозрения месте. Некоторое сходство отдельных деталей Антинеи с <Белой дамой> из Ауанрхета указывает на этнографическую связь между ними. В других местах Джаббарена мы нашли изображения мужских фигур в том же стиле. К сожалению, они очень сильно поблекли, но можно различить их прически, представляющие собой нечто вроде шлема из разноцветных полос, увенчанного каким-то круглым колпаком. Позднее, в Сефаре, нам посчастливилось обнаружить еще две довольно хорошо сохранившиеся фигуры того же стиля. Особенно выделяются три стилизованные и выполненные в тех же тонах маски, где подобная мужская прическа видна спереди. Эти росписи созданы в одно время, но они столь различны по своему характеру, что объяснение изображения чрезвычайно нату
      ралистичных фигур и стилизованных масок на одной росписи следует искать лишь в сосуществовании этнических групп. Изображение женщины с прямым носом свидетельствует о средиземноморском влиянии, хотя здесь можно также усмотреть некоторые характерные египетские черты. <Греческие воины> Сефара, несмотря на более широкий нос, тоже не имеют ничего общего с африканским типом. Что же касается трех масок, то они нарисованы в явно негроидном стиле. Такой негроидно-египетский симбиоз можно, вероятно, объяснить тем, что жившие здесь люди испытывали одновременно влияние и со стороны египтян, и со стороны негроидов. Огромное разнообразие тассилийских росписей делает подобное предположение вполне допустимым.
      Египетское влияние проявляется в отдельных изображениях человеческих фигур в Джаббарене и Сефаре, типичных своими головными уборами и своеобразным выполнением в серо-голубоватых тонах с использованием красной охры и белой глины.
      Геология и живопись
      При первом же взгляде на тассилийские росписи поражает их многоцветность, несвойственная доисторическим художникам. Обычно их палитра небогата: основой служат красная охра, белая глина и окись марганца. Но в Тассили, на большом пространстве между массивами Тамрита и Джаббарена, имеются охристые глины, выходящие на поверхность. Различные пласты глины под более или менее интенсивным воздействием солнечных лучей меняют свою окраску. Нижние, самые защищенные от солнца пласты состоят из темно-красной, почти шоколадного цвета охры. Затем цветовая гамма светлеет: на смену приходит кирпично-красная, светло-красная и желтая охры. Последняя имеет массу оттенков, вплоть до зеленоватого.
      По-видимому, охра вначале растиралась в порошок, затем смешивалась с каким-то связывающим составом. Состав краски еще окончательно не установлен, но после анализа кусочков охры, снятых с росписи на горе Уэната, оказалось, что туда входили молочный казеин и растительный клей из акации. Мы выяснили также, что состав охры в различные эпохи не был одинаков. Так, например, росписи в стиле <круглоголовых>, выполненные желтой охрой, поначалу представляли собой нечто вроде нало
      женной довольно толстым слоем штукатурки. Росписи скотоводческого периода, напротив, были исполнены более жидким раствором, который глубоко проник в поверхность скал.