– Эй!..

Кажется, кто-то в меня выстрелил. Промахнулся.

Я подскочил к люку и разом захлопнул его, громыхнув тяжелой железной крышкой. Снизу донесся громкий вопль. Наверное, я только что кому-то из ментов навернул крышкой по башке или прищемил пальчики.

Пытаются открыть? Ну конечно! Пока я стою на люке, не получится... Но не могу же я стоять здесь вечно. Эх, если бы чем-нибудь придавить крышку. Но нечем. Под рукой ничего подходящего.

Сколько у меня времени, прежде чем кто-нибудь влезет на крышу через люк в соседнем подъезде? Минуты две, если не меньше. И возможность новой драки меня совершенно не привлекает. Только не сейчас, когда я и на ногах-то стоять толком не могу.

Кто-то орет снизу, перемежая свою речь отборным матом. Надо же. Таких оборотов я еще не слыхивал. Интересно, интересно. Но не думают же они, что я последую их совету?

Что же сделать? Готов поклясться, что все здание уже оцеплено. Ну да ладно... Была не была!

Я шагнул в сторону и побежал к краю крыши, тяжело хромая сразу на обе ноги. Посмотрел вниз. Пять этажей. В лепешку расшибусь!

Заткнись! Не ори, козел... Достали вы уже меня. Не дамся я вам в руки, герои российских улиц. Не дамся!

Я отступил на несколько шагов, разбежался и, стараясь не думать о последствиях, изо всех сил прыгнул вперед.

Нет, я не сошел с ума и не надеялся на появление чего-нибудь вроде машины с сеном. Ведь прыгнул-то я не вниз. Я сиганул вперед, стараясь добраться до крыши соседнего здания.

До нее было метров семь. Мне столько было бы не перепрыгнуть, даже будь я в лучшей форме. Но выбор был невелик. Либо в ментовку, где до меня в два счета доберется Долышев, разъяренный тем, что я прихлопнул одного из его дружков, либо прыгать. Ну, я и сиганул.

Надеялся я только на то, что в этом здании было пять этажей, а в соседнем – четыре, и крыша его находилась на несколько метров ниже. А еще я буквально молился, обращаясь к кольцу вероятности и своему собственному измотанному донельзя телу.

«Прошу тебя... Это в последний раз... Пожалуйста... Последний раз, а потом все... Только помоги в этом... Господи, спаси...»

И, кажется, меня услышали... Но вот кто?

Да какая разница, хоть кольцо вероятности, хоть Господь Бог, хоть сам дьявол – мне было все равно. Давно уже подгибающиеся ноги с неведомо откуда взявшейся силой оттолкнулись от края и подбросили мое тело в воздух.

Кажется, за моей спиной кто-то ахнул. Конечно же, это были те самые милиционеры, которые только что вовсю тарабанили по люку, костеря меня на разные лады. Ха! Герои. Попробуйте-ка повторить такое...

Боль скрутила меня еще в воздухе, заставив передернуться всем телом и завопить в голос. А в следующее мгновение бетонный бордюрчик с невероятной силой ударил меня под дых. Мне тотчас же захотелось выплюнуть все свои внутренности. Кажется, я только что размочалил себе парочку ребер.

Боль была умопомрачительная.

Держись, Зуев! Держись, хотя и сил больше нет! Ты можешь. Ты способен на большее. Ради всего святого, Зуев, держись...

Я и держался, с трудом цепляясь за какой-то металлический прут, торчавший из крыши в нескольких сантиметрах от моего носа. В тот момент я даже не понимал, что, прыгни я чуть левее и этот пруток прошил бы меня насквозь, как жука.

Но мне повезло. Я сумел не превратиться в проколотое булавкой насекомое и теперь болтал ногами в воздухе, чудом удерживаясь от того, чтобы сорваться и ухнуть вниз. Руки скользили, пальцы разжимались. Но ценой невероятных усилий я все же смог закинуть наверх одну ногу. Потом другую. И вдруг как-то неожиданно легко перекатился через бетонный бордюрчик и, пыхтя и отдуваясь, свалился на крышу.

Встал. Поковылял в сторону пожарной лестницы.

Так. У меня остались считанные минуты до того, как они доберутся сюда и перекроют мне последний путь к спасению.

Я должен успеть. Я должен!

Не спустившись, а, собственно, свалившись по пожарной лестнице, я вновь ощутил под ногами успокоительную твердость асфальта. Поблизости не было ни одного мента. Только какой-то мужик с большущей сумкой и пара детишек на великах. Они мне не помеха.

Я успел. Я удрал. Я получил передышку.

Но ведь это еще не конец. Если я задержусь здесь хотя бы на минуту, то неизбежно буду пойман и водворен в камеру. Необходимо бежать. Бежать дальше...

Игра продолжалась.

Два дня. Я получил всего два дня на то, чтобы более или менее оклематься от этой свистопляски. А потом снова пришлось выйти на дело. И откладывать это было нельзя.

Бедный, бедный Антон Зуев. В кого же ты превратился?

Я смотрел в зеркало и не узнавал себя. Тощий, изможденный, трясущийся мужик с пылающими каким-то безумным блеском глазами. Лицо превратилось в обтянутый кожей череп. Плечи перекосило, и одно теперь было гораздо выше другого. Левая рука подергивалась, как будто ее били судороги, и сколько я ни пытался сдержать эту проклятущую дрожь, пользы от этого не было. Будто бы мало того, что я и так превратился в урода, так еще и стал хромать и приволакивать ноги.

Но все это просто пустяк по сравнению с тем, что я чувствовал.

Господи боже... Как же у меня все болело. И руки, и ноги, и туловище, и голова. Все. Если бы я сейчас снял рубашку, то наверняка перепугал бы всех врачей в округе. Синяки, ссадины, кровоподтеки. Огнестрельные раны. Я только что извел на себя целую кучу бинтов и теперь щеголял весь перевязанный практически с ног до головы. Прямо-таки мумия какая-то.

Но не бессчетные царапины и синяки интересовали меня – они рано или поздно заживут. Меня гораздо больше волновала глубокая рваная рана в боку, оставленная чьей-то пулей. Выглядела она, прямо скажем, не блестяще, страшно ныла и отзывалась болью на каждое неосторожное движение, начиная сочиться сукровицей. Возможно, в другом месте и в другое время я бы показал ее врачу, но сейчас по вполне понятным причинам я такой возможности не имел.

Среди остальных моих болячек стоило бы упомянуть сломанные ребра, перетянутые сейчас эластичным бинтом, и левую руку.

О да... Левая рука. О ней следовало бы говорить особо. А лучше вообще не упоминать.

Выглядела она просто отвратительно. Белесый ободок омертвевшей кожи расширился уже до восьми-десяти сантиметров и расползся безобразной опухолью во все стороны, поглощая запястье, выбираясь на ладонь и протянув свои жадные щупальца ближе к локтю. Отмершая кожа практически ничего не чувствовала и в нескольких местах уже растрескалась, обнажив бело-розовые ниточки мускулов. Из этих ранок непрестанно сочилась какая-то омерзительная зеленоватая жижа, издающая слабый запах разложения.

Ужасно. Я уже начал гнить заживо!

Это выглядело отвратительно, но, как ни странно, не доставляло мне ни малейших неудобств. Омертвевшая кожа боли не причиняла совершенно. Зато окружающая ее чернота мучила меня беспрестанно. Темная плоть становилась мягкой и неестественно податливой, будто бы рука состояла из тонкой пленки кожи, под которую налито что-то вроде густого киселя. Вздувшиеся вены неровно пульсировали, толчками прогоняя в руку кровь и разнося трупный яд по всему моему организму. Отдельные красные ниточки опухоли уже заползали в плечо и осторожно прокрадывались на грудь.

Однако рука все еще действовала, хотя и несколько неуверенно и заторможенно. Я мог шевелить пальцами и, очевидно, даже смог бы неуклюже держать ими вилку, если бы был настолько цивилизован, чтобы придерживаться правил поведения за столом.

Сейчас пораженная недугом конечность была плотно перевязана и одета в приобретенную по случаю черную перчатку, скрывающую под собой неприятное зрелище измененной вероятностью плоти. Но я прекрасно знал, что прятать кольцо от глаз людских было бессмысленно. И в данной ситуации единственным вариантом для меня стало бы избавиться от этой железки, пока она не вогнала меня в гроб.

Но не сейчас. Пока что я еще должен тащить свою ношу, от всей души надеясь, что для меня еще не слишком поздно.

Пусть кольцо пока остается на своем месте. А на сегодня у меня есть другая задача.

Осторожно водя лучом фонарика по стенам, я приоткрыл дверь и змеей проскользнул в комнату, которая, судя по моим ощущениям, насквозь пропиталась духом мертвечины. Ощущение было омерзительное. Казалось, что на меня со всех сторон смотрят тысячи невидимых глаз. По спине маршировали целые батальоны мурашек.

– Успокойся, Зуев, – прошептал я, обращаясь к самому себе. – Это просто нервы. Просто нервы...

Мертвые не кусаются. Бояться следует только живых.

Проникнуть в городской морг оказалось проще простого. Видимо, никто не видел никакого резону бдительно охранять несчастных жмуриков. Конечно! Ведь никто не предполагал, что один из лежащих сейчас здесь покойничков несет в своем теле нечто настолько ценное, что кое-кто не пожалел бы ради этого жизни.

И я должен был успеть забрать это нечто прежде, чем за ним придут люди Долышева.

Я должен забрать кольцо вероятности у Рогожкина. Ведь ему оно уже не понадобится.

Пробраться мимо дремлющего в своей будочке сторожа было невероятно просто. Бедняга, видимо, здорово намаялся. Думаю, он бы не заметил, даже если бы мимо прошел распевающий песни и размахивающий флагами военный оркестр.

Судя по размерам помещения, местный морг был рассчитан на шесть, максимум восемь тел. Сейчас же здесь находилось двенадцать. Моими стараниями... Я на всякий случай перекрестился и осторожно взглянул в лицо первому мертвецу.

Какая-то бабулька лет семидесяти. Лицо спокойное-спокойное, умиротворенное. Нет, эта мне не нужна. Мужчина с короткой бородкой. Не то. Парень. Один из тех, кого я уделал еще на болотах. А вот и еще один... Хорошо я тогда потрудился, правда ведь?

Пять весьма обугленных тел я сначала пропустил даже не глядя. Потом, не удержавшись, все-таки заглянул одному из них в лицо. Эва, как вас подрумянило-то, парни... Ужасно... Черт... Вот черт...

Меня чуть не вывернуло. Зря я вообще явился сюда. Очень даже зря... О господи! Мне же теперь это всю жизнь сниться будет!

Стараясь стереть из памяти ужасную картину сожженного до неузнаваемости лица, я поспешно прошел дальше. Хотелось бы оказаться как можно дальше отсюда, но мне необходимо забрать кольцо. Второго такого случая мне больше не представится. Я должен...

Ага. Привет, Федор. Здравствуй, милый друг. Кажется, ты поклялся, что в следующий раз увидишь меня мертвым? И вот ты лежишь здесь, а я смотрю на твое исполосованное лицо. Жаль. Очень жаль. Даже ты не заслужил такой кончины, хотя твоя рожа мне никогда не нравилась.

Я пристроил фонарик так, чтобы он освещал неподвижное тело Рогожкина. Стащил покрывающую его простыню и наскоро осмотрел. М-да... Зрелище было еще то. Ну и отделал же я беднягу Федора!

Ага, вот и знакомый мне след колечка. Белесый ободок, растрескавшаяся кожа и водянистая опухоль на левой руке немного повыше локтя. Известная картина. У меня все то же самое... Только, пожалуй, побольше. Вот что значит неправильно выбрать место для колечка. Рогожкин носит кольцо вероятности уже черт его знает сколько лет, и у него рука поражена гораздо меньше, а я...

Нерешительно подняв руку мертвеца, я наспех ощупал ее. Если кольцо было все еще там, то оно должно прощупываться как нечто плотное и погрузившееся глубоко внутрь тела. По крайней мере, так было у меня. А здесь... Кто его знает? Но надо проверить.

Кольцо оказалось на месте. Только вот как его извлечь?

Нож. Мне нужен нож... Здесь же должны быть ножи или какие-нибудь там скальпели. Правда ведь?

Скальпели я нашел после минутных поисков. Осторожно выбрал самый большой. Подошел к терпеливо ожидающему меня на прежнем месте Федору Рогожкину. Зачем-то закатал рукава.

– Ну что ж... Приступим к операции.

Дальнейшее превратилось для меня в самый ужасный кошмар, какой я только когда-либо видел. Если я раньше упоминал, что тот или иной момент в моей жизни являлся самым пакостным, я ошибался. И если я в будущем скажу кому-нибудь, что помню что-нибудь более кошмарное, чем та бесконечная ночь в морге, знайте, что я вру. Не могло быть ничего более омерзительного и неприятного, чем выковыривать кольцо вероятности из тела убитого своими же руками человека.

Крови почти не было. Я располосовал кожу, срезал мускулы, безжалостно распластал жилы и кровеносные сосуды. Уткнувшись острием скальпеля во что-то твердое, я начал ковырять своим инструментом в ране и был вознагражден едва заметным в тусклом свете фонарика металлическим блеском.

Примерно наметив для себя те места, которые придется срезать, я начал размахивать скальпелем как обезумевший хирург или чокнувшийся мясник. Срезанные куски мертвой плоти я пренебрежительно отбрасывал в сторону. Периодически приходилось отворачиваться и с трудом давить рвотные позывы. Я даже не мог стереть пот со лба, потому что не хотел вымазать лицо в крови Рогожкина.

Через несколько минут адской работы, показавшихся мне вечностью, я полностью обнажил кольцо вероятности со всех сторон. Теперь возникал следующий вопрос: как его снять?

Я судорожно сглотнул и не нашел ничего лучшего, как подсунуть скальпель между металлическим ободком кольца и белесой костью и действовать им как рычагом, пытаясь вывернуть кольцо.

Ужасно!

Конечно же, этим я ничего не добился. Только расковырял все там, превратив рану в неразборчивое месиво тканей и костяного крошева. Кольцо осталось на месте и даже не подумало слезать.

Я отвернулся, тяжело дыша и судорожно хватая ртом воздух. Несколько раз моргнул и, перехватив скальпель поудобнее, вернулся к делу. Кольцо необходимо было забрать. Забрать, даже если ради этого придется искрошить беднягу Рогожкина в куски.

Сейчас мне больше подошел бы не скальпель, а топор. Было бы гораздо проще. Р-раз – и готово.

Я схватил мертвеца за руку и стал ее выворачивать изо всех сил, непрестанно тыча острием своего мясницкого инструмента в локтевой сустав. Всего через несколько минут я своего добился. Рука хрустнула и переломилась в локте, повиснув на тонких полосках кожи и жил. Я быстренько перерезал их и отшвырнул окровавленную конечность в сторону.

Хотелось вытереть лоб и почесаться. Но не этими же по локоть вымазанными в крови руками. Приходилось терпеть.

Так. Теперь подрезать вот здесь... и здесь. Ага. Почти то, что надо.

Я снова вонзил скальпель между кольцом и костью и с силой рванул его вверх. Удача! Проклятая железяка немного подалась. И еще. Еще разок...

Черт возьми! Какого черта? Это инструмент хирурга или кусок стекляшки? Я отшвырнул зазвеневший обломок скальпеля на пол и, схватившись за кольцо, изо всех сил дернул. Возможно, я немного перестарался, так как тело Рогожкина сползло со стола и тихо шлепнулось на пол. Зато колечко осталось в моих руках, что было уже немало.

Я торопливо шагнул в сторону и, выронив проклятое кольцо, упал на колени. А потом меня скрутил жесточайший приступ рвоты.

Капитан милиции Евгений Ястребовский сидел за своим столом в отделении и тоскливо смотрел на лежащий перед ним чистый лист бумаги. Ему хотелось внятно и доходчиво изложить в докладной записке все те причины, по которым он ну никак не мог оказаться виновным в затопившем город кровавом безумии, но он не знал, как начать.

Ну что можно было сказать?

Четыре дня назад на тихих и спокойных улицах внезапно началось форменное столпотворение. Сначала перестрелка далеко за городом, где выехавшая по срочному звонку, перепуганного до потери пульса железнодорожного смотрителя опергруппа нашла сразу три трупа с огнестрельными ранениями и такую прорву стволов, что хватило бы для оснащения целой банды боевиков. Никаких зацепок или подсказок, по которым удалось бы раскрутить это дело, просто не обнаружили. Со слов того самого смотрителя было записано, что на заболоченном лугу близ железнодорожной ветки произошла стычка между хорошо вооруженной группой и одним тощим и нескладным мужиком. Как ни странно, тот мужик вырвался из подстроенной ему засады живым и даже успел ухлопать нескольких нападавших.

Позднее было установлено, что скрылся он на автомашине модели «ВАЗ-21099», принадлежащей некоей Шаповаловой Лидии Петровне. Угрожая расправой, мужчина вынудил гражданку Шаповалову доставить его в город и высадить на одной из центральных улиц.

Возможно, этим бы все и кончилось, а дело так и осталось бы «висяком», потихоньку исчезнув под натиском повседневной текучки, если бы не одно «но».

Оказавшийся не в том месте и не в то время сержант Калилов заметил на улице подозрительного человека и попытался его задержать. Произошла короткая драка, в которой сержанту – чемпиону города по греко-римской борьбе – удалось взять верх. Но тут случилось непредвиденное.

Неведомые преследователи все-таки нагнали свою потенциальную жертву и, не рассусоливая, полоснули по нему автоматами прямо из окна «волги». Сержант Калилов был убит на месте, а один из случайных прохожих ранен. Зато тому типу хоть бы что. Он стоял под пулями как заговоренный, а потом выхватил из кобуры сержанта табельный пистолет и с трех или четырех выстрелов сумел подорвать «волгу».

Капитан Ястребовский только покачал головой. Если бы он не видел обгоревший остов машины, из которой пожарники выковыривали обугленные трупы, а свидетели бы не утверждали в один голос, что все так и было, то Евгений Геннадьевич подумал, что ему просто пытаются навешать лапшу на уши.

Разнести машину из пистолета – это уже нечто из области фантастики или киношных детективов.

Потом этот мужик на время куда-то скрылся и высветился только через полчаса, начав пальбу немного в стороне от места первой перестрелки. Здесь был обнаружен еще один труп, прошитый насквозь крупнокалиберной пулей. Оружие – специально изготовленная американская снайперская винтовка «Лайт-50» – было обнаружено позднее на крыше дома. Откуда оно взялось – непонятно.

Что произошло дальше, до сих пор неясно. Хотя свидетелей было множество, но их показания расходятся с точностью до противоположного. Ясно только одно – в том же самом подъезде произошла жесточайшая перестрелка между тем парнем-суперменом и не менее суперменистым предводителем явившейся на «волгах» банды. Чем все кончилось, не совсем понятно, но, если судить по некоторым фактам, дело дошло до рукопашной, где в качестве решающего аргумента была использована бутылка с отбитым донышком – «розочка».

Потом побежденный был сброшен вниз с крыши пятиэтажного дома и, получив несовместимые с жизнью ранения, скончался на месте, не приходя в сознание.

И опять в живых остался тот крутой мужик. Хотя выглядел он так, словно находился на последнем издыхании, а незадолго до этого буквально искупался в крови.

Капитан Ястребовский мимолетно подумал о неких таинственных супертренированных бойцах из спецподразделений российской армии, но поспешил отогнать от себя эту мысль. Слишком уж она отдавала фантастикой.

А насколько реальными были дальнейшие действия того типа?

Вместо того чтобы сдаться и быть препровожденным за решетку, он пытается сбежать. И, что совершенно немыслимо, преуспевает в этом!

Евгений Геннадьевич покачал головой и глубоко вздохнул. Он все еще не мог поверить виденному собственными глазами.

Безумный, невероятный прыжок на крышу соседнего здания. Такое увидишь не каждый день!

Капитан поморщился. Когда-то он наблюдал нечто подобное в одном голливудском фильме. Как он там назывался, Ястребовский не помнил. Тогда он просто просмотрел фильм до конца без особого интереса, а потом, зевнув, просто заснул на диване. И уж конечно ему и в голову не могло прийти, что он сможет столкнуться с подобным в реальности. Тем более, в своей работе.

Если бы на этом история и кончалась...

Два дня. Два дня сумасшедшей беготни под строгим взглядом явившегося из области специально для расследования сего кровавого действа высокого начальства. Два дня пустых поисков, не давших даже малейшей зацепки. Никто ничего не знал. Никто ничего не видел.

Никаких следов.

Постепенно все уже сошлись на версии очередной бандитской разборки, нежданно-негаданно разгоревшейся в этом спокойном городке. И тут новая напасть.

Таинственный некто ночью пробрался в городской морг и буквально распотрошил одного из мертвецов, на полном серьезе оттяпав ему руку. Позднее кто-то из сотрудников припомнил, что видел именно у этого человека нечто вроде опухоли на руке как раз в том месте, где и была совершена эта чудовищная операция. Уж лучше бы промолчал.

Начальство топало ногами и громко кричало, обвиняя всех и вся в пренебрежении работой и халатности. Почему не было произведено вскрытие? Почему не был обнаружен тот таинственный предмет, ради которого некто и совершил столь дерзкий и немыслимо чудовищный акт насилия над мертвым телом?

А сегодня днем произошел еще один инцидент. Будто бы и без того капитану Ястребовскому со товарищи не хватало неприятностей.

Некая группа вооруженных до зубов молодцев ворвалась в тот же самый морг и, избив персонал, проверила всех покойников. Увидев отрубленную руку, они разом насторожились, а потом быстренько отступили, с легкостью прорвавшись мимо спешно выставленных кордонов. Причем было установлено, что нападающие переговаривались между собой на двух языках – русском и английском. С каких это пор такое стало практиковаться?

Что же такое находилось в руке трупа, что ради этого проводятся такие неожиданные и жесткие акции?

Вопросы. Вопросы. Вопросы. И нет ответов.

Бандитские разборки? Операция спецподразделений? Международный терроризм?

Что все это значит?

Вопросы... Вопросы... «Мне слишком мало платят для того, чтобы я копался в этой чертовщине. Если это действительно настолько крупная игра, то стоит только сунуть нос куда не следует, и...»

Капитан Евгений Ястребовский тоскливо глядел на лист бумаги, вертя в пальцах обычную дешевую ручку, и думал, как бы ему изложить события так, чтобы его не вышибли отсюда взашей.

Дождь барабанил по асфальту. Струйки воды стекали по стеклам. По улице, нахохлившись и спрятавшись под грибами зонтов, шли по своим делам люди. Разбрызгивая воду в лужах, проносились автомобили. Хмурое небо, сплошь затянутое тучами, выглядело уныло и обреченно. И настроение у меня было точно такое же.

Середина сентября на календаре. Сколько времени я уже болтаюсь тут по просторам матушки России, не зная, что творится у меня дома? На работе у меня, наверное, уже позабыли, что жил на свете когда-то такой классный мужик – Антон Зуев.

Сколько мне еще метаться, как ошпаренному, пытаясь уйти от преследования, жить где попало, довольствоваться случайными грабежами и банальными кражами? Куда приведет меня этот путь? За решетку? Ну, это маловероятно. С помощью колечка я вывернусь практически из любой переделки, если только против меня не поднимется другое кольцо вероятности.

Что я должен совершить? Долышев говорил, что я избран. Если это правда, то для чего? Остановить надвигающуюся войну? А как бы я это сумел? Я что, Господь Бог? Как я могу помешать этим болванам из Братства схватиться по-настоящему, заставив одураченные силой вероятности страны обменяться ракетными ударами?

Хотя и тут не все так просто. Я просматривал газеты, слушал радио, смотрел телевизор. Но нигде не говорилось, что надвигается нечто глобальное. Отсутствовали даже какие-либо намеки. Мировая общественность жила так же, как и всегда. Обстановочка вооруженного противостояния на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты привычно бряцали оружием и пытались что-то там доказать всему миру. В Азии тоже было неспокойно...

Но пока ничего из ряда вон выходящего. Все так же, как и всегда в нашем безумном мире. Если где-то и прослеживалась рука Братства, то я этого еще не понял.

Возможно, еще обойдется. Ну зачем Долышеву большая война?

Дождь. Дождь барабанил по асфальту. Я тоскливо смотрел на покрывшиеся мелкой рябью лужи и молчал, прислушиваясь к своим ощущениям... До чего я стал осторожным и умелым! Даже Антон Зуев может кое-чему научиться, если его припереть к стенке и приставить пистолет к виску. Теперь они ни за что не застанут меня врасплох.

Я чуял силу. Силу изменяющейся вероятности.

Да. Оно было здесь, совсем близко. Я ощущал его как слабую вибрацию где-то глубоко-глубоко внутри своего тела. Я буквально чувствовал постепенное приближение его ко мне.

Чужое кольцо вероятности, оно здесь. И, очевидно, вместе с ним ко мне приближался и его носитель. Вот только кто? Отколовшиеся или Старое Братство? Собственно, я бы поставил на людей Романа Долышева, потому что фактически эта территория находилась почти полностью под контролем Обновленного Братства.

Но как бы то ни было, я не ощущал агрессивной враждебности и тяжелой давящей ненависти, что изливал на меня Рогожкин. Только некоторая настороженность и вполне разумное недоверие, но я не ощущал угрозы.

Поэтому я и не торопился бежать или хвататься за ствол. Я просто сидел в каком-то придорожном кафе и ждал, изредка отпивая пиво из стоящей передо мной большой кружки. Стороннему наблюдателю я показался бы отдыхающим мужиком, возможно, малость недокормленным и тощим, но совершенно не опасным. Но это вовсе не означило, что я такой и на самом деле. Я был готов во всеоружии встретить любую угрозу, хотя и смотрел при этом только в свою кружку. Но если что... Кольцо предупредит.

И ведь никто не ведал, что под пиджаком моя рука уже мягко передернула затвор пистолета.

Я ждал. Просто ждал того, что произойдет дальше.

И он появился. Я сразу же понял, что человек этот не местный и именно он несет мне привет от Братства. Да и не понять этого было сложно. Он настолько выделялся, что прохожие оборачивались. Ничего себе маскировочка. Его же весь город запомнит!

Он чуть было не прошел мимо кафе, но потом остановился и как-то неуверенно повернул голову, встретившись со мной взглядом. Несколько бесконечных мгновений мы смотрели друг на друга, потом он осторожно вынул руки из карманов своего плаща и исподволь показал мне пустые ладони. Я медленно кивнул.

Тогда он шагнул вперед и толкнул дверь.

– Можно присесть?

Говорил он по-русски. Хотя и не очень чисто и правильно, но вполне разборчиво. Хм... С каких это пор все иностранцы стали говорить по-нашему? Или в Братство берут только самых что ни на есть образованных?

Я криво улыбнулся и кивнул:

– Конечно.

Он сел и махнул рукой торчащему за стойкой бармену, уставившемуся на него как на некую диковинку. Парня можно было понять. Не каждый день в затерянную среди сибирских лесов забегаловку заглядывает самый настоящий негр.

Мой гость хмуро вертел головой, кого-то высматривая. Я даже не сразу понял, что искал он официанта. Осел все-таки. Это ж Россия, а не какая-нибудь Европа. Хочешь выпить – топай к стойке сам.

Я усмехнулся и поднялся:

– Что тебе заказать?

– Возьмите что-нибудь перекусить. – Он улыбнулся и, будто извиняясь, развел руками. – Целый день в желудке пусто.

Молча кивнув, я подошел к стойке, храбро повернувшись спиной к этому незнакомому мне типу, хотя между лопаток у меня так и свербило. Что, если он сейчас выхватит ствол и всадит заряд свинца мне в спину? Без ненависти, без злобы, просто выполняя свою работу. Смогу ли я тогда почувствовать угрозу? Что-то говорило мне, что вряд ли. Оставалось уповать лишь на силу кольца, которая в случае чего отведет пулю.

Я напрягся, сконцентрировал незримую силу измененной вероятности в единый кулак и приготовился немедленно защищаться. Несомненно, чужеземный гость это почувствовал, хотя и ничем себя не выдал. Но не только он засек возрастание поля измененной вероятности. Даже парень за стойкой отпрянул при моем приближении, хотя и не смог бы четко объяснить, что его насторожило.

Никто так и не выстрелил мне в спину, как ни странно.

Вернувшись обратно, я поставил на стол пару бутылок «Балтики» и тарелку с бутербродами. Мой чернокожий друг тоскливо посмотрел на эти кулинарные изыски, но от комментариев воздержался. Интересно, чего он ждал? Омаров, что ли?

Я молча смотрел, как он равнодушно жевал и пил теплое пиво. Наконец гость отодвинул тарелку и поднял глаза.

– Я прибыл сюда, чтобы поговорить с вами, господин Зуев.

– Это понятно, – равнодушно ответил я, доставая из кармана пачку сигарет. – Что бы еще заставило такую большую шишку явиться в это захолустье? Но сначала, может быть, представимся? Кто ты? Откуда? От чьего имени говоришь?

Он полностью проигнорировал мою шпильку, обезоруживающе улыбнувшись. Улыбка на его лице смотрелась как-то... неуверенно. Я мимолетно подумал, что в последнее время ему, наверное, не слишком-то часто приходилось улыбаться.

– О да, конечно. Прошу простить мои манеры... Мое имя – Майк Кохен, и я представляю южноамериканский регион Братства. Я прошу вас, господин Зуев, уделить мне пару минут для исключительно важного разговора.

Я откинулся на спинку стула и поднял глаза, глядя ему прямо в лицо. Немного растерянный, напряженный, но в целом не вызывающий опасений взгляд. Возможно, этот дружок и в самом деле хочет поговорить, а не пытается затеять нечто пакостное за моей спиной. Впрочем, я благоразумно держал правую руку под пиджаком, задумчиво поглаживая пальцами прохладную рукоять тяжелого пистолета.

– И не стоит опасаться подвоха, господин Зуев. Я не собираюсь нападать на вас и хочу только одного – короткой беседы, которая, возможно, уладит наши разногласия. – Он немного помолчал и, так и не дождавшись моей ответной реплики, добавил: – Без обид, господин Зуев, но если бы я хотел драки, то просто подстерег вас в подворотне и пустил пулю в затылок.

Я криво усмехнулся, смотря ему прямо в глаза. Несколько минут мы играли в гляделки, но потом Майк отвел взгляд. Он отвернулся. Отвернулся! Первую пробу сил я уже разыграл. И пока преимущество за мной.

– Может быть, Майк. Может быть... Кстати, прекрати обзывать меня господином. Мое имя – Антон.

– Конечно, Антон. Так вы согласны уделить мне пару минут? Давайте пройдем в какое-нибудь более подходящее для беседы место, а то здесь слишком уж много любопытных глаз.