И зачем только мы ввязались во все это? Ну нравится людям уничтожать себе подобных. Так ради бога. Пусть уничтожают. Пусть занимаются тем, чем хотят. Зачем нам вмешиваться?
      Зачем мне это?
      За все, что я сделал, мне в награду досталась только ненависть. В меня стреляли, пытались отравить, минировали машины, против меня использовали смертоносные газы и психотропные препараты. Для чего, спрашивается? Да ради того, чтобы убрать неугодного Хранителя с дороги, чтобы он не мешал вершить большим людям их мелкие делишки. И, самое главное, что виновных в этих покушениях ни разу не находили. То есть я-то, конечно, прекрасно знал, откуда ниточки тянутся, но что толку? Ведь не скажешь же на суде: "Я просто прочел их мысли..." Это не доказательство.
      А доказательства никто и никогда не искал. Потому что не хотели местные органы правопорядка идти на конфликт с Сильными Мира Сего (которые на самом дели и стояли за большинством всех этих покушений) и, получив указание от правительства своей страны, тихо спускали дело на тормозах.
      Чтобы дать возможность убийцам-неудачникам попробовать еще раз.
      Все. Хватит!
      Прав был тот полусумасшедший старикан, спрятавшийся от своей доли Хранителя в буддистском монастыре, когда отказался вмешиваться в дела человечества. Никогда нельзя навязывать людям свою помощь, пусть даже они в ней и нуждаются. Не поймут. Не поверят. Возненавидят. Надо дождаться, когда они сами попросят о помощи. Только тогда можно будет подать руку и уберечь, вызволить, защитить.
      С меня довольно. Буду брать пример с того старичка. Уйду в монастырь. Буду сидеть на солнышке, достигать нирваны и наслаждаться жизнью. Никаких войн или перестрелок и только свежие фрукты на завтрак. Вот жизнь-то...
      Я лежал и смотрел в небо. Четыре дня. Днем и ночью. Лежал и смотрел в небо.
      Дважды я слышал шум винтов, и надо мной пролетал вертолет с эмблемой миротворческих сил ООН на борту. В первый раз я довольно долго размышлял о том, стоит ли мне подать сигнал SOS или можно обойтись своими силами? Пока думал - вертолет уже улетел.
      Во второй раз я просто проводил его взглядом.
      На третий день спокойного отдыха прямо по мне прошел совершенно обалдевший повстанец, неведомо каким способом заблудившийся в трех поваленных пальмах. В мыслях у него был полный сумбур. Бедолага не понимал, что он здесь делает, зачем на его плече висит эта громоздкая штука под названием автомат и кто он вообще такой. Более того, он уже где-то ухитрился схлопотать довольно значительную дозу радиации. Присыпанного листвой и мусором меня этот оболтус не заметил, хотя и наступил мне на руку.
      Убедившись в том, что этот парень движется в правильном направлении, если желает выйти прямо к базе миротворцев, я хотел было пожать плечами, однако удержался от этого не слишком полезного в моем состоянии деяния и вернулся к своим мыслям, еще раз напомнив себе, что поклялся больше не вмешиваться в дела человеческие.
      Забегая в будущее, сразу же скажу, что подобную клятву я давал не меньше десяти раз (обычно это бывало после окончания каких-то крупных войн или других тому подобных явлений). Иногда я соблюдал ее довольно долго - годы, десятилетия, даже века, а иногда - всего лишь считанные дни. Но всегда все заканчивалось одинаково - я нарушал данное самому себе слово и, отбросив в сторону принцип недеяния, принимался вмешиваться в дела человечества, чтобы исправить все те ошибки, которые оно успело наворотить за время моего отсутствия. А потом все повторялось сначала...
      Но в тот раз я думал, что это уже навсегда, что я никогда больше не буду лезть в те дела, которые напрямую меня не касаются.
      Я лежал, смотрел в небо и думал. О жизни, о судьбе, о том, кто я есть. Просто поразительно, сколько всего можно передумать, пока лежишь с переломанным позвоночником.
      Провалявшись под рухнувшей мне на живот пальмой четыре дня и с горем пополам залечив все свои раны с помощью Силы, я кое-как встал и медленно побрел сквозь поваленные и местами основательно подпаленные джунгли. Спина болела просто ужасно, но приходилось терпеть.
      Осколки моих былых мечтаний хрустели под ногами вместе с почерневшими от огня листьями упавших деревьев.

* * *

      Через три дня, после того, как я, путешествуя исключительно своим ходом, покинул этот не слишком гостеприимный остров и перебрался на материк, военные действия на Мадагаскаре, притихшие было после того незабываемого ядерного удара, возобновились с новой силой. Немного опомнившись (и основательно обидевшись за негуманное к себе отношение) повстанцы поперли вперед, не взирая ни на какие потери. Правительственные войска, тоже не собираясь отставать, в свою очередь ответили им точно такой же монетой. Стрельба разгорелась с новой небывалой прежде силой. Только за последующую неделю было до основания разрушено шесть второстепенных городов и погибло не менее трех тысяч человек. Причем большая часть жертв, как это обычно и бывает в подобных случаях, к этой дурацкой войне никакого отношения не имела и оружия в руках не держала отродясь.
      Кроме того, прослышав об использовании на Мадагаскаре ядерного оружия и усмотрев в этом какую-то непонятную выгоду для себя, на остров толпами рванули фанатичные приверженцы некоторых террористических организаций. Эти ребята быстро превратили и без того не отличающийся особой упорядоченностью конфликт в самый настоящий вооруженный бедлам. Война повстанцев против правительственных сил моментально переросла в войну типа "все против всех" и начала быстро набирать обороты.
      По уши погрязнув в перестрелках, теряя своих людей и отчаявшись навести на Мадагаскаре хотя бы жалкое подобие порядка, миротворческие силы ООН попросту собрали манатки и разбежались по домам, предоставив остров своей судьбе. Не сдерживаемая больше ничем и никем война, естественно, не обращала внимания на какие-то там существующие только на бумагах границы, и вскоре уже весь юг Африки превратился в зону боевых действий. Организация Объединенных Наций, опустив руки и будучи не в силах ничего предпринять, беспомощно на все это смотрела, а Гильдия Ранговых до сих пор не пришла в себя после полученного удара и была озабочена сугубо своими внутренними проблемами. Так что ситуация для разгорающейся всеобщей войны складывалась самая что ни на есть подходящая.
      Между тем все остальные страны, не затронутые Мадагаскарским кризисом, с этаким доброжелательным любопытством посматривали на происходящее и подумывали о том, не затеять ли им между делом тоже какую-нибудь маленькую войнушку со своими соседями. Например, в американском конгрессе всерьез обсуждался вопрос о начале военных действий против Индонезии, у которой кое-где среди плантаций кокосовых пальм неожиданно обнаружились довольно значительные запасы урановой руды, а измученная энергетическим кризисом Великобритания с вожделением посматривала на нефтяные скважины Саудовской Аравии.
      Время, которое историки в будущем назовут Войной Пяти Дней, приближалось семимильными шагами.
      Но меня все это не интересовало. Покинув объятую хаосом Африку, на пропитанном тухлой рыбой корабле я добрался до Лиссабона, а оттуда уже на поезде отправился в то место, которое некогда считал своим домом.
      Поразительно! Столько лет прошло, а мой родной городок почти не изменился. Все те же унылые пятиэтажки и разбитые дороги. И только люди стали другими. Нервными. Дерганными. Озабоченными... Или это мне только так казалось? Трудно сказать.
      Побродив по знакомым улицам и вдоволь налюбовавшись теми местами, где мне когда-то приходилось удирать от жаждущих расквасить мне нос одноклассничков, я отправился полюбоваться на базу Гильдии, где я в свое время учился... Э-эх. Счастливое было время. Хоть и тяжелое, но все равно счастливое.
      Та самая школа, которая сумела за несколько лет превратить меня из не в меру доверчивого мальчишки в тертого жизнью Хранителя была абсолютно пустой. Некогда надежно запертые ворота были широко распахнуты и подперты кирпичами, наблюдательная вышка исчезла без следа, а колючая проволока топорщилась рваными клочьями. Внутри здания, в комнатах и коридорах которого некогда днем и ночью горели огни и шелестели своими страницами учебники, теперь было темно и тихо.
      Пошлявшись по округе и кратко побеседовав с пьяненьким местным сторожем, который на мой вежливый вопрос: "Что здесь раньше было?" буркнул что-то насчет того, чтобы всякие-разные не лезли не в свое дело, я повернулся и потопал обратно в город, чтобы начать свою новую жизнь.
      Самое интересное, что меня никто даже не пытался искать. После ядерного взрыва на Мадагаскаре и последовавшей за ним красивой детонации остаточной Силы, Гильдия Ранговых выслала на раздираемый войной остров нечто вроде следственной группы, дабы точно разузнать, что же там такое случилось. Так вот: эта самая группа, пошлявшись с неделю по джунглям (и потеряв двоих своих членов по причине неприятностей с повстанцами), поспешно закруглила все свои дела и вернулась в Париж. А на следующий же день Гильдия официально объявила о гибели двух своих Хранителей и принялась рьяно обивать пороги тибетских монастырей, дабы вынудить спрятавшегося там старичка принять свой долг последнего оставшегося на Земле Хранителя и подчиниться кодексу.
      Неожиданно для себя самого (честно говоря, такого я никак не ожидал) я оказался мертвым и был сброшен со счетов. Однако, как ни странно, я от этого нисколько не расстроился. А почему должно быть иначе? Ведь я получил именно то, что желал - спокойствие и свободу.
      Вернувшись в родной город, я снял квартиру, нашел себе подходящую работу и попытался жить как все. Тихо и незаметно.
      Здесь, вдали от всех тревог действительно можно было жить. Никаких перестрелок, никаких взрывов на улицах, а бродящие по улицам люди не имели привычки повсюду таскать за собой автомат Калашникова. И если не смотреть телевизор, не читать газеты и не слушать радио, то можно было даже забыть о том, что где-то там, за тысячи километров от этого спокойного и мирного городка, бушует война и ежедневно гибнут десятки или даже сотни людей.
      Впервые за шесть лет я жил, не рискуя словить пулю в спину или подорваться на каком-нибудь фугасе. Впервые мне не приходилось любоваться на лежащие посреди городской улицы исковерканные взрывами тела женщин и детей. Здесь можно было просто жить и не бояться.
      Я даже заново научился любить жизнь.
      А потом все снова перевернулось с ног на голову.

* * *

      Я влюбился! В первый раз в жизни. В двадцать пять лет. Как мальчишка.
      О, Господи! Я влюбился...
      Очевидно, эта спокойная и размеренная жизнь не пошла мне на пользу. Я расслабился, размяк, позволил обычной человеческой жизни подобраться поближе и вцепиться мне в нос. Я позволил себе влюбиться и не просчитал заранее, чем обернется для меня этот шаг. А ведь должен был.
      Это совершенно разные вещи: притворяться, что ты живешь как все, и на самом деле быть таким как все. Я забыл эту нехитрую истину и, не заметив, перешел незримую границу, отделяющую меня от остального мира. На некоторое время я перестал быть Хранителем и стал просто человеком.
      А ведь в свое время меня предупреждали...
      Она не имела особо красивого личика или идеальной фигуры. Она не была фотомоделью и не имела виллы на берегу Черного моря. Если честно, то она вообще не представляла из себя ничего особенного. Обычная девушка. Серенькая и неприметная.
      А еще она была невероятно, просто чудовищно одинока.
      Это самое одиночество я и почувствовал, когда проходил мимо. И задержался, дабы разузнать, кто и по какому поводу здесь отравляет атмосферу своей беспричинной тоской?
      Сначала я заметил только большой полосатый зонт, под которым она пряталась от моросившего в тот день дождя. Потом обратил внимание на промокшие насквозь туфельки и постоянно шмыгающий нос.
      Внимательно прислушиваясь к ее мыслям, я узнал, что, закончив недавно Московский Государственный Университет, она вернулась домой к своей матери... И попала как раз на похороны. Потенциальный жених, пользуясь ее вроде бы недолгим отсутствием, успел уже так накуролесить, что оставалось только плюнуть и изгнать его из своего сердца. Что и было сделано. После чего во весь рост поднялась другая проблема - жилищная. И вот теперь придется ехать к своей двоюродной тетке, стоять в уголке, просить, выслушивать недовольное ворчание по поводу нежданно-негаданно явившейся нахлебницы и молчать, глотая обиду. Но все это потом, а сейчас надо бы дождаться автобуса, который все не едет и не едет, хотя она уже стоит здесь не меньше часа...
      Я осторожно шагнул вперед и привалился к мокрым перилам в двух шагах от дрожащей от холода девушки. Она не обратила на меня ни малейшего внимания, продолжая зябко переминаться с ноги на ногу.
      Дождь продолжался. Вода текла по моему лицу и, нагло проникая за ворот плаща, пропитывала рубашку.
      Ее мысли буквально жгли меня своей безысходностью.
      Трудно сказать, что задело меня больше всего. Горечь обиды, отчаяние или неуверенность в грядущем дне. А может быть, то, что мы с ней были так похожи? Проклятые одиночеством. Обреченные на отчаяние... Не знаю.
      Как бы то ни было, я неуверенно шагнул вперед и тронул ее за локоть.
      - Привет...
      Она вздрогнула. Повернулась. На меня уставились огромные, бездонные и голубые как весеннее небо глаза. И я утонул в них, чувствуя, как постепенно тает ее тоска...
      Домой я летел как на крыльях. Подпрыгивал и, кажется, даже что-то напевал, заставляя редких нахохлившихся под дождем прохожих оглядываться и вертеть пальцем у виска.
      Без сомнения, это было самое счастливое время в моей жизни. Время, когда я забыл все запреты и правила для того, чтобы стать просто человеком. Любящим и любимым. Это было то время, когда я был готов на все ради того, чтобы остаток жизни провести рядом с ней. Но, к сожалению, все хорошее обычно быстро кончается. Приходит горькое прозрение и выясняется, что вся жизнь, все наши мечты и чаяния - не более чем пустые иллюзии. Со своей судьбой не поспоришь.
      Жаль...
      Но те дивные дни я буду помнить вечно. Наши свидания и охапки цветов, которые я ей носил. Счастливый смех. Закаты, которыми мы любовались... Это было чудесно.
      Все закончилось в тот самый день, когда она навестила меня в моем холостяцком жилище. И, более того, она хотела у меня переночевать, потому что ее тетка... Плевать на тетку! Я был рад до безумия.
      Наверное, по всем законам жанра, меня ожидала одна из тех ночей, которые описываются в дешевых любовных романах. Обнаженные тела, смятые простыни и все такое. Но, видимо, не судьба.
      Я сам все испортил. Я сам, своими руками, убил нашу любовь... Хотя какая это была любовь? Одна только видимость.
      Еще раньше я заметил, что она, любимая, дорогая и ненаглядная мысленно не до конца для меня открыта. Такое впечатление, будто было в ее жизни что-то такое, о чем не следует не то что говорить вслух, но даже и думать. Некая аномалия в мыслительной деятельности, смысл которой от меня упорно ускользал... Нет, она никогда меня не обманывала. Даже в мыслях. И я ей, безусловно, верил. Она и на самом деле любила меня. Горячо и беззаветно. Так же, как и я ее.
      Но эта непонятная странность... Такое впечатление, будто моя любимая некогда побывала под глубоким гипнозом и некто не слишком заботливый и добросовестный прошелся по ее мозгу в шипастых ботинках. Честно говоря, я даже не думал, что за этим довольно-таки грубым вмешательством могло скрываться что-то не слишком приятное. Да и что тут говорить: я был уверен, что эти следы - результат какой-нибудь терапии или чего-то такого подобного, проведенной не слишком квалифицированным доктором.
      Я решил разобраться в происходящем. Ради ее же блага. Я не мнил себя слишком уж великим знатоком психиатрии, но уж всяко мог бы поправить кое-что, сделанное тем мясником. Во всяком случае, я избавил бы ее от головных болей (а голова у нее в последнее время болела довольно часто).
      Короче говоря, я руководствовался самыми что ни на есть благими целями.
      Я погрузил ее в легкий транс и начал...
      О, боже мой... И зачем я только это сделал? Я погубил наше счастье. Пусть оно было всего лишь иллюзией, но мне все равно было очень больно его терять.
      Проводя обследование, я обнаружил нечто весьма и весьма странное. Количество информации в памяти девушки двадцати с небольшим лет отроду никак не соответствовало ее возрасту. Такое впечатление, будто имела места такая необычная и очень редкая штука, как двойная память. Или успешно излеченная еще в детском возрасте шизофрения. Во всяком случае, мне стало понятно, с какой целью были заблокированы некоторые участки ее мозга.
      Можно было завязывать со всем этим исцелением и не бередить малышке душу, но какой-то черт все же дернул меня засунуть свои щупальца в один из таких заблокированных участков. Наверное, это подал голос тот самый инстинкт Хранителя, который я успешно игнорировал в последние полтора года, а тут почему-то внял его отчаянному призыву...
      То, что я обнаружил, повергло меня в шок.
      Потрясенный до глубины души, убитый и раздавленный, я никак не мог в это поверить, снова и снова проникая в подсознание той, которую я любил, и той, которая любила меня.
      Она, эта хрупкая и нежная девушка, на деле оказалась самой настоящей матерой хищницей. Агентом разведки. Шпионкой, которая мостила дорожку к моему сердцу с целью в конечном итоге прибрать к рукам всю мою мощь перворангового.
      Те, кто ее готовили, знали свое дело. Даже мастерски владея телепатией, я не смог учуять подвоха... Потому что его и не было. А была та самая одинокая девочка-студентка, чей психопрофиль вколотили в мозг этой женщины, полностью подавив ее былую личность. И ведь она пошла на это добровольно, прекрасно зная, что вряд ли когда-нибудь сможет избыть из себя чужие искусственно наведенные воспоминания.
      Какая жертвенность, какой патриотизм... Принести в жертву свое тело, свою сущность и даже свою душу ради призрачного шанса захомутать одного из Хранителей. И ведь не одна она пошла на такой шаг... Были и еще... кандидатки. Просто им не повезло - я их просто не заметил в свое время. Домохозяйка. Уборщица. Продавщица. Жена какого-то несуществующего миллионера. Проститутка... Студентка. Разные женщины. Разные судьбы. Разные психопрофили. Но каждая из них готова была полюбить меня. Ведь они не могли иначе.
      Поразительная штука - гипноиндуктор. Дает воистину невероятные возможности. Десяток проводков, парочка микросхем, импульсная катушка излучателя. Эти куски металла и пластика ничего не стоят по отдельности, но, собравшись в единое целое, обретают способность править человеческими душами.
      В тот момент, когда я все это осознал, я был попросту смят. Раздавлен. Я умер в тот момент. Не физически, конечно. О, нет. Умерла всего лишь моя душа. Даже боли почти не было. Просто как-то вдруг пусто стало и холодно.
      И тогда я закричал. Истошно. Громко. Отчаянно. Безнадежно. И совершенно беззвучно.
      В одночасье проснулись и испуганно взвыли все кошки в округе. На несколько минут в радиусе десяти километров было полностью заблокировано радиовещание на всех частотах, погасли фонари на улицах, сошли с ума все компьютеры... Мой безмолвный вопль всколыхнул даже поверхность Океана Силы. Немного. Совсем чуть-чуть по Вселенским масштабам. Но вполне достаточно, чтобы любой детектор Силы (если бы таковой каким-то образом оказался в пределах Солнечной Системы), неизбежно засек бы это самое возмущение.
      В этот же момент, собрав воистину немыслимое количество энергии и едва не надорвавшись при этом, я просканировал мысли каждого человека в этом городе.
      О, Господи... Во что превратилось это некогда милое и спокойное место? Что это за притон для шпионов и агентов всех мастей и расцветок? Теперь здесь были представлены разведывательные службы доброго десятка стран: американцы, англичане, немцы, русские, китайцы, французы и даже бравые чернокожие парни из далекой Зимбабве. Все они очень рьяно работали, старательно подсиживали друг друга и в то же время изо всех сил пытались оставаться незамеченными для меня.
      Первой мыслью, которая зародилась в моей голове, была: "а не выкинуть ли их всех отсюдова к чертям собачьим?" Но потом я подумал и решил оставить все как есть. Ребята, значит, работают, стараются, а я их пинком под зад? Некультурно как-то... Да и ради чего мне устраивать уличные баталии? Я ведь особо-то и не скрывался. Любой смог бы меня найти, если бы только захотел... Вот они и захотели.
      Что мне оставалось делать? Что я вообще мог сделать в этой ситуации?
      Всю ночь я сидел на корточках и смотрел на прикорнувшую на диване девушку. Такую слабую и беззащитную, но в то же время способную крушить кирпичи прямым ударом своего изящной ножки. Я сидел и молча смотрел ей в лицо, чувствуя, как медленно течет сквозь мою опустевшую душу слабый ручеек Силы.
      Сила. Она одна была моим утешением. Безмолвным свидетелем моих страданий. Она всегда была со мной. Она никогда не отвернется от меня. Бездушная энергия, просачивающаяся в наш мир из другого измерения. Только она могла понять меня. Только она никогда не способна предать... Вернее не была способна, пока я ее не вынудил к этому... Но до этого момента было еще очень и очень далеко.
      Что мне оставалось делать?
      Я освободил ее. Сделал то, что среди мастеров мозговых наук планеты Земля до сих пор считалось невозможным.
      Я разблокировал ее былую личность и привел ее в равновесие с личностью привнесенной. Я мог бы вообще убрать из ее памяти ту девочку-студентку, которую любил, но не стал этого делать... Почему?.. Я не знаю... Наверное, все еще на что-то надеялся. Или хотел оставить в подарок этой холодной, расчетливой женщине хотя бы призрак былой способности любить, быть любимой и радоваться жизни.
      Когда она проснулась, я все так же сидел на корточках и смотрел ей в лицо. За всю ночь я не сделал ни единого движения. Мои руки затекли, а ногами я, казалось, не смогу шевельнуть уже никогда. Но я все равно сидел и смотрел на нее.
      Она открыла глаза и, повернув голову, сразу же заметила меня. И я поразился, как изменились ее глаза. Раньше это были теплые, ласковые, манящие озера, но сейчас... Холодный лед горных вершин. Смертельно опасный и неприступный.
      Она действительно была профессионалкой. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что случилось. А потом она просто села и долго-долго молча смотрела на меня, зная, что нет нужды говорить что-то и я уже без того все-все знаю. Не знала она только того, что я буду делать дальше. И теперь ждала моей реакции.
      А что я мог сделать? Только сожалеть о том, что между нами было... Или о том, чего не было.
      Я шевельнул головой. Едва заметно, но она меня поняла. Встала, собрала свои вещи и все так же, не говоря ни слова, вышла за дверь, маняще покачивая бедрами. Хорошая мина при полном провале спектакля.
      Больше я ее никогда не видел. Не знаю, как обернулась ее судьба в дальнейшем. Наверное, это можно было выяснить - соответствующие записи об агенте номер 502248-4D, кодовое имя "Колибри", наверняка сохранились где-нибудь в глубине архивов земных спецслужб. Вот только я не желаю копаться в прошлом, предпочитая помнить ее такой, какая она предстала передо мной в тот незабвенный день, когда мы встретились в тот день, ставшим в наших отношениях последним.
      Такова была моя первая любовь. Первая и последняя. Никогда больше я не позволял себе преступить через свою сущность Хранителя и попытаться стать обычным человеком. Никогда больше я не любил и любить не пытался. Но все же до сих пор я иногда вспоминаю ее лицо и то недолгое счастье, которое у нас было.
      Наверное, я до сих пор люблю ее. Несмотря ни на что...
      А на следующий день все те ребята, что втихую следили за каждым моим шагом, отправили своим тайным руководителям одно и то же исключительно важное секретное послание: "Объект наблюдения исчез в неизвестном направлении. Операция провалена".

Глава 3