T’Пайна работала в изоляторе, где были размещены все граждане Найсуса смешанной крови, подальше от остальной части населения. Многие из них были больны, так же как и остальные жители коллонии. В то время как ее мать была назначена медсестрой среди тех, кто был заражен, работа Т’Пайны заключалась в наблюдении за здоровыми детьми.
      Это было не легко. Они были изолированы в течение больше трех дней, и ради предосторожности проживали все вместе в одном медицинском корпусе с максимальными удобствами. Но даже в этом случае в комнатах, предназначенных для двоих жили по три-четыре человека. Днем взрослые пробовали развлечь детей играми в местах отдыха, солярии, или в кафетерии, куда была назначена сегодня Т’Пайна.
      Все дети были обеспокоены и очень напуганы. Число заболевших за время их невольного заточения возросло, и старшие дети неизбежно говорили о смерти своих друзей, пугая этим младших детей еще больше.
      В изоляторе, конечно, находились и взрослые смешанной крови, но их число по сравнению с детьми было так незначительно, что даже при помощи таких добровольцев как Т’Пайна они все время были заняты, преподавая уроки, организуя игры, и объясняя по многу раз, почему дети не могли вернуться домой, или даже выйти наружу, и почему их родители не могли посетить их.
      Было очень трудно объяснить, почему Т’Пайна и другие добровольцы носили защитную одежду, маски, и перчатки.
      – Почему вы скрываетесь от меня? – требовал Зиона, маленькая, очаровательная девочка, которая была наполовину ригелианкой, наполовину геманитом. Сегодня она была близка к истерике от тоски по своей семье, потому что она была еще слишком мала, чтобы понять что же случилось.
      – Почему я не могу видеть ваше лицо? – требовала Зиона судорожно хватаясь за маску Т’Пайны так, что молодая вулканка едва успела уклониться.
      – Потому что если эта леди откроет свое лицо, а не только прекрасные глаза, ты уже больше не будешь здесь самой красивой девочкой, – ответил мужской голос, говоря по-английски с акцентом, который немного напомнил Т’Пайне доктора Корригана, но все же не был точно таким же.
      – Ну так что, хочешь остаться самой красивой девочкой? – продолжил голос.
      Т’Пайна обернулась, когда Зиона пулей пронеслась мимо нее, чтобы вскочить на руки мужчины, который на первый взгляд показался ей человеком, но…
      Он едва ли был выше Т’Пайны, примерно среднего роста для человека. Его волосы были черны, коротко подстрижены, но густы и прекрасны – они наверняка были такими же мягкими как мех. Его лицо было довольно обычно, если бы не глаза, которые сияли из-под челки и были под густыми ресницами самыми темно синими, которые она когда-либо видела.
      Именно его кожа давала повод думать, что он не был чистокровным землянином; это было не так заметно, но все же его кожа была бледной, безупречно гладкой, почти прозрачной, с едва заметным намеком на зелень. Потом он улыбнулся, и его лицо больше не было обычным, оно стало подвижным и очаровательным.
      – Я Дивер, – представился он, – и в отличии от вас, я нахожусь здесь, потому что я должен быть здесь. – Заметив ее поднятую бровь он снова рассмеялся. – Я наполовину человек, наполовину орионец, но каким образом мама и отец это обустроили, остается тайной даже для меня. Но я здесь. Здесь говорят, что я взял худшее от обоих миров, особенно в том что касается красивых женщин.
      – Я Т’Пайна, – ответила она, сомневаясь как ей реагировать на его поведение, – и я вулканка, хотя и прожила большую часть своей жизни на Найсусе. Как случилось, что я не встречала вас прежде? – спросила она, понимая что не заметить такого яркого индивида просто невозможно.
      – Я здесь всего два года, – ответил он, присаживаясь за один из столов, и усаживая на колени Зиону. – Я столкнулся Федерацией еще в юности. Мой отец был свободным торговцем.
      Т’Пайна поняла этот общепринятый эвфемизм: контрабандист.
      – Но вы же ученый, – сказала она, воспользовавшийся возможностью, чтобы на мгновение присесть. Почему бы еще он мог оказаться на Найсусе?
      – Математик. Унаследовал способности своего отца манипулировать числами. Я должен был последовать по его стопам, но когда мне было приблизительно четырнадцать, мы неожиданно на длительный срок застряли на планете София. Вы знаете Софию? Вы не хотели бызнать Софию, – продолжал он, не давая ей шанс ответить.
      Так как счастливая Зиона теперь сидела на коленях у Дивера, и слушала его затаив дыхание, Т’Пайна не пыталась прервать его монолог. Это был первый раз за все утро, когда ребенок прекратил плакать.
      – Моя мама получила работу танцовщицы, – продолжал Дивер, давая Т’Пайне понять, что "длительное пребывание" подразумевало, что его отец был заключен в тюрьму. – Но чиновники обнаружили меня и заставили впервые в жизни пойти в школу. Это было великое время для меня! Но не для моих преподавателей, поверьте. Мои родители научили меня только читать и считать, но меня действительно увлекли компьютеры. На Софии я нашел много интересного материала для учебы – особенно числа.
      Говоря это, Дивер подкинул Зиону на своем колене, чем вызвал ее хихиканье. Другие дети теперь наблюдали за ним, и он сказал:
      – Оказалось что числа очень забавны. Хотите, я покажу вам?
      – Да! – сказала маленькая девочка, энергично кивая головой.
      Дивер показал ей свои руки.
      – Сколько у меня пальцев, Зиона?
      Десять, – ответила она, – сколько и у меня!
      – Нет, – ответил он, – у меня одиннадцать пальцев.
      – Не правда! – возразила Зиона.
      – Могу доказать.
      – Не можете! – настаивал Зиона. – Я хорошо считаю!
      – Я могу доказать это. Показать?
      – Да!
      Сначала Дивер пересчитал все свои пальцы, начиная с правого большого и заканчивая левым мизинцем.
      – …восемь, девять, десять. Ты видишь десять пальцев, верно?
      – Верно! – нетерпеливо кивнула Зиона соглашаясь. К этому времени вокруг них собралась целая толпа мальчиков и девочек. Т’Пайна поняла, что Дивер был прекрасно знаком детям, и что они любили его. Теперь он поднял свою правую руку.
      – Сколько здесь пальцев?
      – Пять! – сказала торжествующе Зиона.
      – Хорошо. Мы только что считали на этой руке, но давайте, удостоверимся. – На сей раз он начал с мизинца. – Десять, девять… восемь… семь… шесть, – он показал на большой палец, – и пять на этой. – Он снова поднял правую руку. – Сколько будет шесть плюс пять?
      Глаза Зионы расширились в чрезвычайном замешательстве.
      – Одиннадцать!
      – А что я вам говорил? – спросил Дивер.
      – Как вы это сделали? – потребовала Зиона в замешательстве, поворачиваясь с восхищением. Она схватила его руки, исследуя их, как будто действительно ожидала найти там одиннадцатый палец, скрывающийся где-нибудь.
      – Вот, – ответил Дивер, – я покажу вам на ваших руках, а потом, когда вы вернетесь домой, то сможете сказать вашим родителям, что, пока вы были в больнице, вы отрастили дополнительный палец. Зионе потребовалось три попытки прежде чем она поняла уловку, но когда все получилось, она вырвалась и снова захихикала.
      – Я должна показать Доминику! – сказала она, соскользнув с коленей Дивера, и убежала чтобы найти своего друга. Другие дети, которые также наблюдали, поспешно ушли, и Т’Пайна поняла, что этой новой игры хватит детям до вечера.
      Когда дети рассеялись, Т’Пайна спросила:
      – Что вы изучали на Софии –детские игры с числами?
      – Нет, это одна из старых уловок моего отца. На Софии я обнаружил, что математика центр всего во вселенной. К тому времени когда я занялся вычислениями квантовой механики, у меня больше не было времени разбирать замки или делать ловушки для дураков на кафедре. Мы провели там около двух лет, так что никто не удивился, когда я выиграл приз сектора по математике! И получил доступ к любому университету Федерации; эта борьба была по мне! – Он рассмеялся. – В тот раз я очень удивил своего отца. Он всегда говорил, что я ничего собой не представляю, и нужен лишь для того чтобы удерживать маму.
      – Какой университет вы выбирали? – спросила Т’Пайна.
      – Конечно же на Земле, хотя мой отец испытывал неприязненные чувства к Федерации, я пробовал для начала MIT(массачусецкий технологический институт). Я провел там два года, один год в Оксфорде, где наставники возражали против моего пути, поэтому я ушел в Корону, в Королевскую Академию, где и получил свою степень к моему собственному удивлению!
      Т’Пайна была впечатлена: если в Федерации и было какое-либо учреждение, которое могло конкурировать с Академией Вулкана в областях науки и математики, это была Королевская Академия Короны. А Дивер продолжал:
      – Остерегайтесь математики, леди Т’Пайна. Эта склонность входит в кровь и не отпускает. Я нахожу решение к функциям Т'прола только ради собственного развлечения. А потом я стал аспирантом в научной Академии Вулкана!
      – Вы преподавали в Академии Вулкана? – Т’Пайна внезапно задалась вопросом, были ли все его слова ложью, или же уловкой типа той, что он показал Зионе.
      Но Дивер ответил на ее вопрос.
      – Целый год. Своего рода забава почувствовать себя с другой стороны стола.
      – Я училась в Академии Вулкана три последних года, – сказала Т’Пайна. – Я только что получила высшее образование.
      – Тогда это было еще до вас, семь лет назад по стандартам Федерации. Мне понравились тамошние люди –вы вулканки держите мужчин в напряжении, как и везде в галактике, точно так же как здесь. Скажите мне кое-что, – добавил он, глядя на нее сверху вниз, как будто он мог сказать все о ее внешности, не смотря на защитный костюм, – Академия Вулкана выдвигает специальные требования красоты для женщин?
      – Что?
      – Слушайте, все время пока я был там, я никогда не видел женщину, которая не была бы лучшей представительницей своего вида. Даже телларитки были, гм, были не так уродливы как всегда. И каждая из них была очень сообразительна –на мой взгляд там просто рай для мужчины! Если бы я мог и дальше переносить высокую температуру и гравитацию, то я бы там остался.
      – Не сомневаюсь, – отрезала Т’Пайна. Она не одобряла поворота, который обрела эта беседа. – Если вы извините меня, мистер Дивер…
      – Бэу, – сказал он. – и пожалуйста, сидите, леди Т’Пайна. – Очень скоро эта кричащая орава потребует внимания.
      – Дети, которые кричат не всегда те, кто требуют внимания, – сказала она, подходя тихо к окну, где играли малыши. Она положила датчик термометра на лоб каждого ребенка, проверяя его температуру, которая для каждого из них была уникальна. – И если вы провели год на Вулкане, то вы должны знать, что ко мне не стоит обращаться как к леди, – добавила она когда Дивер встал на колени рядом с ней.
      – А… конечно. Тогда вы моложе, чем я думал, – сказал он, касаясь щеки спящего ребенка тыльной стороной ладони. – Это означает, что вы еще более храбры, чем я думал. Почему вы решили работать здесь, среди нас парий?
      Автоматически, он собрал игрушки, которые разбросали дети и вернул их на место.
      – Работа должна быть сделана, – объяснила Т’Пайна. – Я не могу быть полезна в лабораториях. Поэтому…
      – Поэтому вы вдвойне рискуете своей жизнью?
      – Я защищена.
      – Зиона почти сняла с вас маску. – Маленький мальчик, который явно на половину был телларитом, протянул ему свои руки и жалобно закричал. Дивер поднял его, подкинул вверх, прижал свою щеку к щеке ребеннка, затем пощекотал, чем вызвал смех, и снова поставил на пол.
      – Термометр намного более точный способ проверить наличие лихорадки, – сказала ему Т’Пайна.
      – Не для моей мамы. Она всегда могла наощупь определить, когда пора готовить куриный бульон. Plomeek суп для вас, мисс.
      – Я знакома с человеческими блюдами, – сказала ему Т’Пайна. – Как и plomeek суп, народная мудрость традиционно наделяла его большими лечебными свойствами – и современная медицина доказала, что он подобно антибиотику действительно помогает. Однако…
      – Т’Пайна!
      Лайн Свит, прозванная "Сахаром" ее человеческими друзьями, спешила через комнату игнорируя детей, которые пробовали привлечь ее внимание, всем видом говоря Т’Пайне, что она принесла важные новости. Как и Т’Пайна, Сахар была здесь добровольцем, потому что у нее не было опыта для другой работы на Найсусе, чтобы остановить чуму. И, подобно Т’Пайне, она желала делать хоть что-то, чтобы сохранить свой дом. Прядка темных волос выскользнула из-под защитной кепки Сахара и упала ей на глаза. Автоматически ее рука поднялась, чтобы вернуть волосы назад. И Бэу Дивер и Т’Пайна воскликнули:
      – Нет! – и бросились, чтобы перехватить ее руку прежде, чем она коснется обнаженного лба.
      Рука Дивера накрыла руку Т’Пайны на запястье Сахара. Даже через защитную перчатку, она почувствовала его странную прохладу, и это было похоже на удар током. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Сахар этого не заметила.
      – О, мой Бог, – прошептала она, уставившись на то как соскользают руки Т’Пайны и Дивера, освобождая ее. – Спасибо, – сказала она. Потом посмотрела на Т’Пайну, которую она знала всю свою жизнь. Они были соседями. – Т’Пайна, это твоя мать. Она заразилась на работе, они думают, что это первая или вторая разновидность, но не третья. У нее есть хороший шанс на выздоровление, но…
      – Я пойду к ней, – сказала Т’Пайна, и только одна мысль теперь вертелась в ее голове.
      Теперь болезнь поразила T'Кир, единственного члена ее семьи.
       Глава двадцать четвертая
      Сорел провел своим медсканером по T'Кир. У нее была перемежающаяся лихорадка, но в остальном показатели были стабильны.
      – Вы чувствуете боль? – спросил он.
      – Я могу ей управлять, – ответила она.
      – Я введу вам антивирусный агент широкого спектра действия, а затем помогу войти в исцеляющий транс.
      T'Кир слабо кивнула. Она была медсестрой; она знала об опасности транса при таких состояниях.
      Не было свободных диагностических кроватей; в настоящее время их все использовали для пациентов, находящихся в критическом состоянии. Если окажется, что T'Кир заразилась вирусом B, она будет в безопасности в течении еще трех дней, и ее сила сопротивления возрастет, если она проведет эти дни в исцеляющем трансе.
      Однако без диагностической кровати невозможно будет определить момент, когда она впадет в кому и начнется отказ всех систем организма, как это ожидалось. Все пациенты в этом крыле обычно обследовались каждый час; но было слишком мало медсестер и техников, чтобы делать это чаще.
      Если ее сердце или легкие откажут, T'Кир умрет в течении нескольких минут, потому что ни один вулканец не мог выйти из исцеляющего транса в одиночку. По этой причине, целители всегда помещали пациентов в трансе на автоматические диагностические кровати.
      А… что, если болезнь Т'Кир не была разновидностью B, как это показалось вначале? Она работала в течение многих дней среди жителей Найсуса смешанного наследия – что, если это было новым видом, маскирующимся в своих первичных признаках под менее опасные? Лаборатория патологии была безнадежно перегружена; пройдут часы прежде чем придет результат.
      Сорел нашел, что логика не управляла его реакцией на болезнь Т'Кир. Он хорошо узнал ее за время полета, и счел ее интересной и интеллектуальной, сочетающей в себе зрелость с мудростью и чувствительностью. Она очень любила дочь, но хорошо управляла этим чувством для столь молодой женщины, и при этом не была ни холодной ни отстраненной.
      Собственная молодость Сорела была уже давним прошлым, но поскольку время излечило рану смерти Т'Зан, он вновь открыл в себе чувства, которые когда-то знал со своей женой. Они сосредоточились на Т'Кир. Она не была для него обычным пациентом; он ощущал себя так, словно она была членом его семьи.
      Если бы Т'Кир жила на Вулкане, и если бы это были простые времена, а не эпидемия, было бы вполне логично для Сорела продолжить знакомство с Т'Кир. Целитель и медсестра; вдовец и вдова; оба из Древних Семейств, имеющие взрослых образованных детей. Они составили бы подходящую партию. В обычные времена жители Вулкана, их друзья и семьи, непременно устроил бы этот союз.
      Но время не было обычным. Что было более важно, Т'Кир осталась бы здесь, где была ее работа, где была ее дочь, на Найсусе. А Сорел рано или поздно вернется на Вулкан. И… у него были другие пациенты, и другие обязанности для проявления терпеливой заботы. Он встал, произнеся:
      – Я вернусь, как только будут закончены анализы.
      Но прежде, чем он смог выйти, вбежала T'Пайна, замотанная, как и Сорэл в защитную одежду. Как и Т'Кир. Если это была разновидность B, была возможность, что она подхватила заразу вне больницы, что указывало бы на достаточные меры предосторожности в госпитале. Но если это было не так…
      – Целитель, – вежливо позвала T'Пайна Сорэла, но потом ее внимание переключилось на Т'Кир. – Я здесь, мама.
      – Рад что ты пришла, дитя. От твоего присутствия мне спокойнее, – сказал Т'Кир.
      Сорэл собрался оставить их посекретничать, но что-то в тоне Т'Кир остановило его. Эти формальные слова Т'Кир произнесла так, словно придавала им особую важность, как будто они могли бы быть последними. Что-то было неправильно. Сказали долгие годы медицинского опыта Сорела. А дочерняя привязанность подсказала T'Пайне; он видел это в ее глазах, когда она посмотрела на него, отвернувшись от матери. Молодая женщина положила руку в перчатке на ладонь своей матери.
      – Целитель! – воскликнула она. – Посмотрите ее!
      Он был уже на полпути. Температура Т'Кир оказалась на четыре градуса ниже нормальной вулканской! Ее глаза потеряли лихорадочный блеск, и их синий цвет на глазах поблек и стал серым.
      – Мама! – выдохнула T'Пайна.
      Сканер показал что ее сердце бьется с трудом. Они видели как судорожно она дышала, и как слабее становилось ее дыхание. Сорэл нажал кнопку голубого кода, затем стал ритмично сжимать грудную клетку пациентки, за неимением портативного стимулятора. Этот прием было намного труднее осуществить на вулканце чем на человеке, потому что сердца в груди располагались не так удобно. Зеленый цвет исчез с лица Т'Кир; оно побледнело и стало восково желтым. Она вздрогнула и прекратила дышать.
      – Нет! – крикнула T'Пайна. – Мама! Мама, не умирай!
      В больнице настолько переполненной пациенты вроде Т'Кир, которые казались не критическими, помещались в комнаты с минимальным набором оборудования. Сорэл обычно брал инвентарь из запасов, когда делал обход; он знал что здесь нет дыхательной маски… T'Пайна не стала тратить время в пустую, ища в другом месте: она сняла свою защитную маску и стала вдыхать воздух в легкие матери, не смотря на то, что Сорел предостерегающе вскрикнул:
      – T'Пайна. Нет!
      Между вздохами, T'Пайна подняла голову и сказала:
      – Я не позволю ей умереть!
      Но было уже слишком поздно. T'Пайна подвергла себя этому новому заражению чумы. Сорэл продолжал массировать сердце Т'Кир, в то время как T'Пайна дышала за нее. Прибыла команда реаниматоров. Человек, вулканец и телларит, они подхватили Т'Кир с непринужденностью выработанной длительной практикой, положили ее в устройство. И пока человек и телларит подключали системы контроля, вулканец калибровал аппаратуру по нормам Вулкана.
      Т'Кир лежала неподвижно, теперь машина дышала за нее и заставляла сердце биться. Но действительно ли она была жива? Для целителя был только один путь узнать это, но для этого он должен прикоснуться к ее лицу незащищенной рукой. Но ее дочь должна была знать это. Сорэл повернулся к T'Пайне, лицо которой он теперь мог видеть. Она выглядела безмятежной, довольной.
      – T'Пайна…?
      – Нет, целитель. Катрамоей матери не переходила ко мне. Она жива.
      Действительно, в течение получаса организм Т'Кир начал бороться с системой жизнеобеспечения. Они переместили ее на диагностическую кровать, которая освободилась, когда умер другой пациент, и через час она очнулась.
      – Где T'Пайна?
      – К сожалению, чтобы спасти вам жизнь, она подверглась заражению, – объяснил Сорэл. – Ее обследуют, и как только проявятся симптомы, она будет немедленно помещена в систему жизнеобеспечения. Нас больше не застанут врасплох.
       Но где мы найдем оборудование?спросил он себя. Эта болезнь опережает нашу способность справиться с ней в условиях оборудования и персонала.
      Когда Сорэл вернулся к компьютерной лаборатории после окончания обхода, он нашел T'Мир и Дэниэла, уже изучающих схематическое изображение нового вируса.
      – Мы хотим узнать, стоит ли есть клингонскую кровь на завтрак, – сказал Дэниэл.
      Они уже убедились, что введение клингонской крови заставляло вирус ссыхаться и умирать так же, как это было с другими типами вирусов. Дэниел усмехнулся.
      – Мы сможем! Теперь все, что мы должны сделать, испытать это на ком-то!
      – У нас уже есть список добровольцев, – сказал Т'Мир. – Те кто находятся в критическом или нестабильном состоянии.
      – Давайте надеяться, что никто из них не имеет аллергию на клингонов, – сказал Дэниэл. – Начнем с трех?
      Сорэл кивнул.
      – Человек, телларит, и лемнорианин –все с кровью на основе железа.
      – Верно, – сказал Дэниэл, переводя взгляд со своего партнера на жену; его обнадеживающая улыбка исчезла. Но он только сказал, – Чтож, вперед. По крайней мере, если мы можем защитить персонал с кровью на основе железа, мы сможем объединить медицинский штат, и не беспокоиться хоть о ком-то.
      Они справились с сывороткой, и T'Мир, вернулась в лабораторию, в то время как Сорэл и Дэниел возвратились к своим пациентам. Было еще три случая нового заражения, два из которых умерли прежде, чем были диагностированы. К тому времени когда они обследовали еще дюжину пациентов, жалующихся на недостаток оборудования и персонала, Сорэл заметил напряженность и усталость в глазах своего человеческого партнера.
      Он знал Дэниела, знал, что тот будет до предела своих возможностей бороться за жизни. Поэтому когда они закончили в больнице, и Дэниел сказал:
      – Мы должны осмотреть секцию смешанного наследия, проверить их на новый вид вируса.
      Сорэл прервал его.
      – Только после того как ты поешь и поспишь хотя бы пару часов. Это предписание, Дэниэл. Ты опять забыл, что ты не вулканец.
      Человек улыбнулся, но в его улыбке не было радости.
      – Я не хочу есть.