XIV. Тот же дух руководил инквизиторами в деле декана Теруэля. После трех лет заключения ему дали свободу вернуться к себе домой. Но он принял эту меру за издевательство, потому что она не сопровождалась публичным удовлетворением, на которое он имел право, и он настойчиво требовал суда. Он был судим, но иначе, чем мог надеяться. Инквизиторы изгнали его на полгода из Арагонского королевства и говорили о своем приговоре как об акте благосклонности, которую они мотивировали долгим пребыванием декана в тюрьме.
      XV. Почти так же закончились процессы других узников Валенсии и Сарагосы. Я должен, однако, сделать исключение относительно дел Хуана де Сайты, Хуана Переса и Луиса Хуана Мало. Эти трое подсудимых получили свободу, доставив денежное обеспечение (которое равнялось полутора тысячам экю для двух первых и пятистам экю для третьего), и не захотели более являться для выслушивания - приговора, содержавшего унизительные статьи. Они потеряли деньги, но их оставили в покое.
      XVI. Общий спор о неприкосновенности тюрьмы манифестированных даже со стороны инквизиции остался нерешенным и был приостановлен до ближайшего общего собрания кортесов королевства. Оно было созвано королем и начало свою работу в Монсоне в 1585 году. На нем пришли к соглашению, что до истечения шести месяцев будут назначены арбитры со стороны инквизиции и депутации; им будет поручено устранить затруднения и предложить соглашение; если инквизиторы откажутся назначить комиссаров, депутаты королевства обратятся к главному инквизитору и к совету инквизиции, а если эта попытка останется безуспешной, то напишут верховному первосвященнику. В самом деле, святой трибунал отказался назначить арбитров, и в комитете постоянной депутации часто поднимался вопрос об обращении к папе. Но различные мотивы не позволили дойти до этой крайности. Главный состоял в том, что депутаты королевства еще только год исполняли свои обязанности и не желали наживать врагов. Огромные потери, причиненные теруэльскими событиями, заставляли их опасаться новых затрат, если бы решено было войти в сношение с римской курией. Заранее было известно решение, которое примет верховный совет после бесконечных отсрочек, которые легко было предвидеть. Все эти обстоятельства сильно замедляли дело и внушили к нему чувство равнодушия. Таково было положение дел, когда процесс Антонио Переса напомнил прежние насилия, совершенные инквизиторами вопреки привилегии тюрьмы манифестированных, и расположил умы к народным мятежам, смутившим спокойствие Сарагосы.
      XVII. Восстание арагонцев представило Филиппу II удобный случай, которого он долго ждал: он стал абсолютным государем Арагона, уничтожив посредствующую магистратуру верховного судьи королевства и все фуэросы первоначальной конституции, которые ограничивали объем его власти. Другой причиной арагонского восстания была политика, которая повергла в опалу и постоянную тревогу все знатные фамилии этого славного королевства и множество семейств второстепенных дворян и простого народа. Очевидно, что эти бедствия явились следствием действий инквизиторов, всегда готовых унизить и оскорбить тех, кто не целует ног самого ничтожного из них, и принести в жертву всех людей, которые по неосторожности не признают их трибунала святейшим учреждением и единственным оплотом веры, как они трубят об этом и разглашают через своих сторонников, хотя в глубине души уверены в обратном.
      Глава XXXVII
      ГЛАВНЫЕ СОБЫТИЯ ИНКВИЗИЦИИ В ЦАРСТВОВАНИЕ ФИЛИППА III
      Статья первая
      ИЗГНАНИЕ МОРИСКОВ
      I. Филипп II умер 13 сентября 1598 года и оставил корону своему сыну Филиппу III, которого воспитание сделало более годным для жизни под рясой доминиканца, чем способным к управлению монархией. Инквизиция.была тогда так же страшна и так же могущественна, как до законов 1561 года. Новый монарх желал иметь главного инквизитора по своему выбору; воспользовавшись тем, что булла Климента VIII обязывала всех епископов пребывать в их епархиях, главному инквизитору дому Педро Порто Карреро [120] предложили удалиться в Куэнсу, епископом которой он был; до тех пор он занимал кафедры Калаоры и Кордовы. Филипп III в 1599 году назначил его преемником на посту инквизитора дома Фернандо Ниньо де Гевару (Гвевара) [121], кардинала римской Церкви, которого он вскоре назначил архиепископом Севильи. Этот прелат отправился управлять своей епархией в 1602 году, отказавшись от обязанностей главного инквизитора в силу королевского приказа, который выхлопотала римская курия, чтобы наказать прелата за его поведение в деле иезуитов города Алькалы {См. гл. XXIX.}. Его преемником был дом Хуан де Суньига [122], епископ Картахены, умерший в том же году; Хуан Бауиста де Асеведо [123], епископ Вальядолида, занял его место и умер при исполнении своих обязанностей в 1607 году в звании патриарха Индий. Его преемником был дом Бернарде де Сандобал-и-Рохас, кардинал, архиепископ Толедо, брат герцога Лермы, первого министра и фаворита короля.
      По смерти его в 1618 году испанская инквизиция увидала своим главой дома Луиса де Алиагу [124], доминиканца, духовника короля и архимандрита Сицилии, которого Филипп IV, вступив на престол, принудил отказаться от своих обязанностей. Привязанность, которую Филипп III питал к своему духовнику, заставила его создать место в совете инквизиции для доминиканцев, - вещь неслыханная в предшествующую эпоху, вопреки мнению некоторых иностранных авторов, которые впали в ошибку, утверждая, что первый главный инквизитор Торквемада был монахом этого ордена.
      II. Я рассказал, что произошло в 1602 году в Алькалы по поводу диспута иезуитов о том, следует ли верить, что Климент VIII действительно наместник Иисуса Христа. Тот же вопрос был возбужден несколько времени спустя, в правление папы Павла IV. 4 января 1606 года Хуан Пабло Видаль из Эспарагуэры в Каталонии взялся публично участвовать в диспуте на следующую тему: "Мы обязаны бесспорно верить, что Климент VIII был законно избранным и настоящим первосвященником; но только морально достоверно, что Павел V действительно наместник Иисуса Христа". Папа, узнав об этом, предписал главному инквизитору воспретить подобные дискуссии. Это запрещение было послано в Алькалу 30 апреля 1606 года.
      III. Филипп III созвал в 1607 году кортесы королевства в Мадриде, где они оставались более года. Эти представители доложили монарху, что "в 1579 и 1586 годах они просили устранения злоупотреблений, совершаемых трибуналом инквизиции, чтобы положить конец значительным и постоянным потерям, которые причиняет его подданным узурпированное инквизиторами право расследовать некоторые преступления, чуждые ереси; Филипп II, его отец, обещал отыскать средство для устранения зла, на которое жаловались, но вследствие внезапной смерти его обещание не было исполнено. Поэтому они возобновляют перед Его Величеством ту же просьбу, тем более что зло все увеличивается и уже давно пора узаконить, чтобы никто не был арестован и посажен в секретную тюрьму инквизиции по другим преступлениям, кроме ереси. Громадное число испанцев не в состоянии различать мотивы арестов и смотрит на всех узников как на еретиков. Такой взгляд подвергает имевших несчастие быть арестованными святым трибуналом опасности не иметь возможности заключать браки, потому что их считают опозоренными, как действительных еретиков. Средством устранить беспорядок, введенный в законы, должен быть приказ, чтобы отныне подсудимые по другим преступлениям, а не по делу ереси, заключались в ожидании приговора в обыкновенные тюрьмы".
      IV. Филипп III отвечал кортесам, что он примет надлежащие меры для удовлетворения их жалоб. В 1611 году, когда были созваны новые кортесы, штаты опять сделали государю представления. Ответ государя был тот же, что и раньше, но он, как и первый, не имел результата. Инквизиторы изо дня в день становились заносчивее и продолжали вызывать ужас, покрывая по своей прихоти позором людей и наполняя тюрьмы жертвами.
      V. Архиепископ Валенсии, патриарх Антиохии, св. Хуан де Рибера, которому папа даровал честь беатификации, доложил Филиппу III, что нельзя совершить истинного обращения морисков королевства Валенсии, хотя это дело было начато при Карле V, что их упорное отстаивание своих заблуждений и их ловкость в земледельческих работах и ремеслах справедливо вызывают опасения, что они возмутят общественное спокойствие с помощью мавров из Алжира и других государств Африки, с которыми они находятся в единомыслии и постоянных сношениях; эти соображения побуждают его предложить Его Величеству изгнать их совершенно из королевства, чтобы сохранить в нем чистоту веры и мир среди народа.
      VI. Дворяне, насчитывавшие множество морисков среди своих вассалов, указали монарху на огромный ущерб, который причинит им эта мера, так как она лишит их данников, которые составляют силу их владений и являются весьма полезными людьми. Если морисков вынудят к эмиграции, говорили они, то она оставит страну почти без жителей и земледельцев [125]. К этим доводам они прибавляли, что рассказ архиепископа св. Хуана де Риберы сильно преувеличен, так как трибунал инквизиции не упускал случая карать тех, которые впадали в ересь, он открывал их через своих узников или шпионов, постоянно занятых выискиванием виновных, так что можно удостоверить, что число плохих католиков гораздо меньше, чем объявлено, хотя инквизиция не прибегала к мерам чрезвычайной строгости в отношении морисков.
      VII. Король созвал государственный совет. Главный инквизитор, бывший его членом, голосовал за изгнание морисков, и эта мера была одобрена многими членами собрания. Выслушав множество докладов, мнений и дискуссий, приняли решение об удалении морисков из королевства Валенсии 11 сентября 1609 года, а всех остальных - 10 января следующего года.
      VIII. Благодаря этой эмиграции Испания потеряла миллион полезных и трудолюбивых жителей, которые переправились в Африку. Хотя они просили у Франции, чтобы их приняли и поселили в ландах Гаскони, Генрих IV поставил им условием исповедание католической веры; они не решались дать такое обещание, так как боялись сделаться когда-нибудь предметом такого же преследования, как это случилось на их родине, в Испании. Обстоятельства выхода морисков из Испанского королевства заслуживали бы отдельного исследования, составленного с большей критикой, чем истории брата Маркоса де Гвадалахары и брата Хаима Бледа. Но это не относится непосредственно к моему сюжету. Я скажу только, что инквизиторы сильнее всего повлияли на решение Филиппа III и отметили в качестве подозрительных в вере тех, кто осудил эту политическую меру, между прочим герцога д'Оссуна, которого они привлекли к суду. Это дело не имело громких последствий, потому что сущность процесса не представляла никакого тезиса - еретического или благоприятствующего ереси, хотя некоторые положения квалифицировались, как дерзкие, скандальные и оскорбительные для благочестивого слуха. Герцог был назначен вице-королем Неаполя и несколько лет исполнял эти обязанности; но затем был отстранен от должности и посажен в тюрьму по королевскому приказу.
      IX. Инквизиторы ухватились за этот случай, чтобы припомнить прежние обвинения. Но надежда стольких врагов была обманута, так как герцог умер в тюрьме до произнесения окончательного приговора по его главному делу.
      Статья вторая
      СЕКТА КОЛДУНОВ
      I. 7 и 8 ноября 1610 года инквизиторы Логроньо справляли самые торжественные аутодафе, присудив пятьдесят два человека: одиннадцать к релаксации, двадцать - к примирению с Церковью и двадцать одного - к разным епитимьям. Из числа релаксированных шесть были сожжены живьем и пять фигурально, с вырытыми из земли их останками. В числе других находилось шесть богохульников, восемь высказавших подозрительные положения, шесть иудействующих, один омусульманившийся, один лютеранин, два вора, мнимые слуги святого трибунала и восемнадцать колдунов.
      II. Я уже говорил, что каждый трибунал инквизиции ежегодно справлял по крайней мере одно аутодафе с более или менее значительным числом жертв. Я мог бы поэтому не упоминать об этом аутодафе, но счел своей обязанностью говорить о нем, потому что оно представляет обстоятельства, достойные особого внимания. Одиннадцать человек, присужденных к релаксации, и восемнадцать примиренных составляли часть секты колдунов. Их показания были откровенны и пространны, чего нельзя было добиться от шести человек, присужденных к релаксации. Выяснилась сущность этой ассоциации, ее система и действия. Подробности, данные ими, так многочисленны и разнообразны, что несмотря на то, что я упоминал уже в другом месте об этом предмете, скажу о нем здесь, чтобы выяснить, если возможно, предмет, который во все времена давал материал для множества небылиц. Если можно полагаться на признания восемнадцати примиренных и Марии де Сусайя, которая была релаксирована как проповедующая еретичка, двадцать девять осужденных происходили из местечка Вера и поселка Сугарамурди в долине Бастана, в королевстве Наваррском, на границе Франции. Они называли свое собрание акеларре [127] - гасконским словом, означающим Козлиный луг, потому что собрание происходило на лугу, где дьявол обыкновенно показывался им в виде этого животного.
      III. Понедельник, среда и пятница каждой недели были назначены для собраний, сверх больших церковных праздников, какова Пасха, Пятидесятница, Рождество. Эти дни специально и торжественно посвящены почитанию, воздаваемому христианами Богу. Поэтому и дьяволу угодно было, чтобы его поклонники выбирали те же дни для его особенного почитания. На каждом собрании колдунов, а особенно при приеме нового сочлена, дьявол принимает вид человека скучного, сердитого, мрачного и безобразного. Он сидит на высоком троне, который отчасти позолочен, отчасти черен, как эбеновое дерево, и снабжен принадлежностями, которые придают ему величие. Он носит корону из небольших рогов, два больших рога сзади головы и третий посредине лба. Последним он освещает место собрания; свет его ярче света луны, но слабее солнечного света. Глаза, блестящие и ужасные, велики, круглы и широко открыты. Борода похожа на козлиную; он наполовину человек, наполовину козел. Ноги и руки похожи на человеческие, пальцы ровны с невероятно длинными ногтями, законченными острием. Руки его на конце согнуты наподобие когтей хищных птиц, а ноги заканчиваются гусиными лапами. Его голос похож на ослиный, хрипл, нестроен и грозен. Слова неотчетливы, произносятся басом, сердито и беспорядочно, с манерой важной, суровой и надменной. Его физиономия выражает мрачное и желчное настроение.
      IV. При открытии собрания все бросаются на землю и поклоняются дьяволу, называя его своим владыкой и своим богом и повторяя слова вероотступничества, произнесенные при приеме в секту. Каждый целует его в ногу, руку, левый бок, задний проход и мужской член. Собрание начинается в девять часов вечера; оно кончается обыкновенно в полночь и может продолжаться лишь до пения петуха.
      V. В главные годовые праздники, в дни святой Девы и св. Иоанна Крестителя, важнейшие из членов секты исповедуют дьяволу свои грехи, состоящие в том, что они присутствовали за обедней и при других обрядах христианской религии. Он делает им суровые упреки, запрещает вновь впадать в этот грех и дает отпущение, когда они пообещают исправиться. Нередко он наказывает ударами кнута своих исповедников через посредство одного колдуна, который исполняет обязанности палача.
      VI. За этой церемонией следует другая, являющаяся дьявольским подражанием мессе. Внезапно появляются шесть или семь чертей, которые ставят престол и приносят чашу, дискос, служебник, графинчики и другие необходимые предметы. Они устраивают балдахин или часовню. Там нарисованы фигуры чертей, напоминающие облик сатаны, который он принимает для церемонии. Они помогают ему надеть митру, облачиться в подризник, ризу и другие украшения, которые черны, как украшения престола. Дьявол начинает мессу. Он прерывает ее для увещания присутствующих никогда не возвращаться к христианству и обещает им рай лучше предназначенного для христиан. Они получат его, и радость их будет тем более велика, чем больше старания приложат они к совершению дел, на которые христиане смотрят как на запрещенные в этой жизни. Он принимает дары, сидя на черном троне. Главная ведьма (которую называют царицей ведьм) сидит справа от него, держит хлеб, на котором вырезана фигура дьявола; по левую руку сидит первый из колдунов (который считается их царем) с чашей в руке. Главные из присутствующих и другие посвященные приносят дары, соответствующие их желанию и их средствам. Женщины предлагают пшеничные лепешки. Затем целуют хлеб, становятся на колени перед дьяволом и еще раз целуют его задницу, из которой он испускает зловонный запах, а один из прислуживающих держит его хвост поднятым. Месса продолжается. Дьявол освящает сначала некую черную и круглую вещь, похожую на башмачную подошву, со своим изображением, произнося посвятительные слова над хлебом, а затем чашу содержащую противную жидкость. Он причащается и дает причащение в двух видах: то, что он дает есть, черно, жестко, трудно для жевания и проглатывания; жидкость черна, горька и тошнотворна.
      VII. Когда месса окончена, дьявол вступает в плотское сношение со всеми мужчинами и со всеми женщинами. Потом он приказывает им подражать ему. Это половое общение оканчивается свальным грехом, без различия брачных или родственных связей. Прозелиты дьявола считают за честь быть в числе первых приглашенными к исполнению этих дел; привилегия царя - приглашать выбранных им, а царицы - звать женщин, которых она предпочитает.
      VIII. Сатана отсылает всех после церемонии, приказывая каждому делать как можно больше зла христианам и даже колдунам, которые его оскорбили, и портить все плоды земли, превратившись для этого в собаку, кошку, волка, лисицу, хищную птицу или в другие живые существа, и употребляя для этого отравленные порошки и жидкости, которые приготовляются из воды, извлеченной из жабы, которую носит с собой каждый колдун и которая есть демон, повинующийся своему начальнику в этом превращении с тех пор, как он был принят в секту. Вот как происходит этот прием.
      IX. Мужчина или женщина, пригласив кого-нибудь стать колдуном, приводит его на первое собрание. Дьявол говорит: "Я буду обращаться с ним хорошо для того, чтобы подобно ему явились другие, но ему следует отречься от своей веры и принять мою". Кандидат, отступник от Бога, Иисуса Христа, Пресвятой Девы, всех святых и христианской религии, обещает не призывать более имен Иисуса Христа и Марии, не освящать себя, не креститься, не совершать ничего христианского. Он признает дьявола своим единственным богом и владыкой. Он поклоняется ему, как богу, обещает ему послушание, верность и постоянство до смерти, отрекаясь от неба, от славы и вечного блаженства христиан для наслаждения в этой жизни всеми удовольствиями, которые он может обрести в секте колдунов, и обещанным раем. Господь (так именуют и призывают дьявола) метит тогда посвящаемого ногтями своей левой руки на какой-либо части его тела. В то же время он ставит печать золотой монетой на зрачке левого глаза, не причиняя никакой боли, в виде микроскопической фигуры жабы, которая служит всем колдунам знаком для узнавания, и передает ему через приемного отца или приемную мать, смотря по полу воспринимаемого, одетую жабу, приказывая заботиться о ней, кормить, часто ласкать, стараться, чтобы никто не видел ее, не обижал, не овладевал ею, чтобы ее убить, ввиду того, что все его благополучие зависит от нее, потому что он дарит ему в виде этого маленького животного могущественный дух, при помощи коего он может летать по воздуху, переноситься в короткий срок и без усталости в самые отдаленные местности, превращаться в то или другое животное, в какое найдет удобным, причинять зло тому, кто ему не понравится. Ее тело доставит ему жидкость, нужную для мазей, которые сделают его невидимкою и дадут возможность летать. Дьявол, однако, остерегается доверять животное прозелиту; он передает его в руки приемного отца или приемной матери и поручает им заботу о нем до тех пор, пока станет возможным доверить его прозелиту.
      X. Костюм жабы состоит из небольшого мешка с открывающимся капюшоном, из которого выглядывает голова животного. Против живота этот мешок сквозной; отверстие имеет в середине нитку, служащую поясом. Ткань безразлична; обыкновенно, как говорят, употребляется зеленое или черное сукно или бархат. Пища жабы состоит из хлеба, вина, мяса и вообще того, что едят ее господа. Они должны давать ей пищу из своих рук, лаская ее; если они этого не сделают или сделают небрежно, жаба принимается резко распекать своего господина, говоря, что придет ей в голову. Служба жабы - разбудить своего господина, если он заснул, когда пора отправляться на собрание, и напоминать ему, когда он забудет о нем, чтобы уберечь его от ударов, которые сатана непременно раздает всем запаздывающим или не являющимся.
      XI. Колдун становится посвященным, когда доклад приемного отца докажет, что он уже совершил столько кощунств против христианской религии, что нельзя уже сомневаться в действительности его отступничества; он сообщает об этом главным лицам собрания. Дьявол тогда дает ему своеобразное благословение: он поднимает вверх свою левую руку, наполовину закрытую, затем быстро опускает верхнюю часть руки и касается пальцами своего члена. Он повторяет первое движение, описывая круги справа налево, как бы распуская нитки в обратную сторону, после этого он передает кандидату жабу, которую до этого времени берег восприемник.
      XII. Одно из средств, употребляемое для увеличения числа колдунов и для выставления себя с выгодной стороны в мнении дьявола, заключается в том, чтобы приводить на собрание малых детей свыше шести лет в дни, когда там танцуют под звуки флейты, бандуры, мавританской трубы или тамбурина. Можно надеяться, что удовольствие этого увеселения побудит испытавших его приводить других детей, которые будут приходить туда танцевать и привыкнут к этому. Однако следует опасаться, чтобы они не рассказали, что увидят, и статья распорядка собрания поручает надзирателю над детьми устраивать всевозможные игры и развлечения, но держать детей вдали от центра, чтобы они не могли видеть того, что делают дьявол и колдуны, поскольку не следует ни понуждать их к отступничеству, ни делать им никакого другого щекотливого предложения, пока они придут в разумный возраст, когда можно будет приподнять край покрова, заметить их наклонности и, узнав их вкус к собранию, внушить им, что следует сделать, чтобы быть допущенными к ученичеству. Только после долгого промежутка дают этим ученикам жабу секты и доверяют тайны великой важности. Следует подождать, пока восприемник, изучающий характер просителя, удостоверит его обещания и его решимость.
      XIII. До отбытия на собрание колдун старательно намазывает свое тело жидкостью, которую извергает жаба и которая получается следующим образом: колдун хорошо кормит жабу и затем начинает стегать ее тонкими розгами, пока бес, сидящий в животном, не скажет: "Довольно, он надулся". Тогда колдун прижимает жабу к земле ногой или рукой, пока животное не сделает движение, чтобы выпустить через горло или через задний проход то, что его стесняет. Он кладет жабу таким образом, что принимает в небольшой сосуд эту зеленоватую и противную жидкость. Колдун сохраняет ее в бутылке и пользуется ею для натирания ступней ног, ладоней рук, лица, груди и детородных частей, чтобы быть в состоянии потом улететь с животным, которое он носит при себе. Иногда колдун идет пешком, и жаба, предшествующая ему, делает такие прыжки, что в несколько минут они проходят большие расстояния. Это происходит только по ночам, до пения петуха, возвещающего зарю. При этом сигнале животное исчезает, и колдун возвращается в свое обычное состояние. Жаба оказывается в том месте, где ее обыкновенно держат.
      XIV. Искусство составлять смертельные яды неизвестно всем колдунам, даже посвященным. Этот особенный дар дьявол дает самым совершенным из секты, то есть тем, которых привязывает к нему самая интимная близость. Состав делается так: дьявол указывает день и место, где надо будет добывать материалы и составные части ядов. Это жабы, ужи, ящерицы двух видов, улитки, другие пресмыкающиеся и насекомые, не считая нескольких растений, которые он описывает. Их находят в изобилии, с помощью дьявола, который сопровождает иногда колдунов. Ему предоставляют все, что собрали. Он благословляет животных и растения. Колдуны сдирают зубами кожу с жаб и других пресмыкающихся. Так как это затруднительно, дьявол приходит им на помощь. Они разрезают их на куски, пока те еще не издохли, кладут в горшок вместе с мелкими костями и мозгами умерших людей, вырытых из церковных могил. В эту смесь они наливают зеленоватую воду бесовских жаб и кипятят все до превращения в известь; затем все растирают в порошок и смешивают его с водою пресмыкающихся. Этот состав есть ядовитая мазь, и каждый колдун берет себе часть, на которую имеет право. Иногда состав остается порошком, потому что опыт доказал некоторым колдунам, что в этом состоянии он приносит больше вреда, особенно когда хотят повредить урожаю хлебов и плодов. В этом случае дьявол вторично благословляет этот порошок. Его посылают тем, кто будет трудиться над плодами земли, которые от этого быстро чахнут и гибнут, целиком или отчасти, по желанию этих страшных служителей сатаны. Когда речь идет о причинении вреда людям, яд одинаково действует в обоих видах сообразно обстоятельствам его применения. Им пользуются в виде мази, когда возможно физическое соприкосновение с лицом, которому желают повредить, или в смеси с каким-нибудь веществом, которым он должен питаться. Порошки этого состава действуют таким же образом и предназначаются еще для действия на дальние расстояния и для отравления напитков и припасов путем смешения с ними.
      XV. Из всех обрядов, любимых дьяволом, больше всего ему нравится видеть, как его поклонники вынимают из церковных гробниц тела христиан; есть их и давать есть другим мелкие кости, носовые хрящи и мозг, приготовленные на воде жаб, благословленных сатаной. Когда колдуны захотят приготовить это ужасное угощение, самое приятное для их владыки, они разыскивают вместе с ним тело младенца, умершего и погребенного без крещения; они отрезают у него руку, которую зажигают, как факел. При помощи его света они видят все вокруг, тогда как их никто не видит. Они проникают ночью в церкви, открывают могилы, извлекают оттуда все, что им нужно, и старательно закрывают их. Находку они представляют дьяволу, который ее благословляет. Когда кушанье готово, их владыка питается с удовольствием этим приношением и раздает остатки, как очень вкусные, особенно если блюдо было изготовлено из трупов христиан, умерших насильственной смертью от порчи.
      XVI. Для того чтобы муж мог быть колдуном без ведома жены, а жена ведьмой без ведома мужа, дьявол поручает своим слугам принимать, когда нужно, вид этого лица и находиться вместо него ночью в спальне, днем же - во всем доме, пока действительное лицо присутствует либо на общем собрании, либо на частном свидании с дьяволом на Козлином лугу, либо в каком-нибудь другом месте. Другая выгода, которую получает дьявол от этого средства, состоит в оскорблении святости брака через инкубов или суккубов [128], проистекающего по небрежности мужей или жен. Часто также агенты дьявола по его приказу насылают столь глубокий сон на человека, которого надо провести, что он просыпается уже после того, как все кончено. В других случаях лицо находится у себя дома, окружено всеми домашними, - и все-таки дьявол, пользуясь своей невидимостью, доставляет себе преступное наслаждение, а присутствующие ничего не замечают.
      XVII. Влечение ко злу так естественно в дьяволе, что, если колдун долго не вредит ни людям, ни животным, ни плодам, он резко упрекает его на собрании и приказывает своему палачу сечь его терновником; это исполняется с такой жестокостью, что боль и синяки остаются в течение нескольких дней, если он не исцелит их после наказания особой красной мазью, которая успокаивает боль и сглаживает рубцы от ударов. Дьявол хранит в секрете состав этого смягчающего средства. Такая суровость имеет самые неприятные последствия, потому что многие из колдунов, мечтавшие жить спокойно, из страха перед наказанием пускаются на стезю зла и причиняют его так же много, как и другие, а иногда даже больше, чтобы заставить дьявола забыть их прошлую бездеятельность.
      XVIII. Подробности, которые я передаю, и многие другие, которые я опускаю, стали известны из показаний Марии де Сусайя, умершей в раскаянии, и восемнадцати других ведьм, избежавших сожжения за то, что все разоблачили с самого начала. Собрание колдунов Сугарамурди было открыто маленькой французской девочкой, которую поместили у одной местной женщины. Та была ведьмой и часто водила на собрание этого ребенка, еще слишком малолетнего, чтобы быть допущенным к ученичеству. Когда ее взяли обратно в семью, одна из ее соотечественниц подтолкнула ее сделаться ведьмой. Решившись отречься от католической религии, она осталась, однако, верна почитанию Пресвятой Девы; то был единственный член веры, от которого она не отреклась. Через полтора года она сильно заболела, раскаялась и получила отпущение от епископа Байонны. Вернувшись затем в Сугарамурди, она увидала там Марию Хурретегую и сказала, что ей известно, будто она ведьма. Муж ее узнал об этом и укорял ее. Та отрицала факт. Однако француженка дала очевидные доказательства, что они несколько раз ходили вместе на Козлиный луг, и Мария, видя себя изобличенной, во всем призналась, искренне раскаялась и открыла перед инквизицией Логроньо все, что происходило у колдунов. Ей велели надеть санбенито во время аутодафе, следовавшего за ее приговором, и она получила разрешение жить в своем доме безо всякой епитимьи, кроме той, которой она подверглась во время заключения, где с ней обращались мягко за искренность ее раскаяния.
      XIX. Мария де Хурретегуя, жена Эстевана де Навалькорреа, будучи изобличена француженкой, обратилась к вере, созналась в своем прегрешении перед инквизицией Логроньо и объяснила весь строй секты, собрания которой она посещала. Ее рассказ был потом подтвержден восемнадцатью ее соучастниками. Она сообщила, что стала ведьмой с детства; ее водили на собрания ее тетки с материнской стороны Мария и Хуанна Чипиа. Будучи арестованы, Мария и Хуанна исповедались в своем преступлении и были примирены на том же аутодафе.