VI. В это именно время королева Изабелла просила папу дать новому трибуналу устойчивую форму, способную удовлетворить всех. Она просила, чтобы судебные решения, вынесенные в Испании, были окончательными и не допускали апелляции в Рим; в то же время она жаловалась, что многие усиленно распространяют про нее слух, будто все сделанное ею для трибунала имело в виду лишь овладение имуществом осужденных.
      VII. Когда Сикст IV получил письмо Изабеллы, он узнал, что буллы, посланные им в Сицилию по делам инквизиции, встретили там сопротивление со стороны вице-короля и высших должностных лиц королевства. Папа сумел ловко извлечь выгоду для обеспечения своей власти в Сицилии из просьбы Изабеллы, с которой она только что обратилась. 23 февраля 1483 года он ответил королеве. Он похвалил ее рвение к инквизиции и утишил угрызения ее совести по вопросу о конфискациях. Он уверял ее, что исполнил бы все, о чем она его просила, если бы кардинал и мудрые люди, управляющие делами, не находили для этого непреодолимых препятствий. Папа умолял королеву продолжать поддерживать инквизицию в своих владениях и в особенности сделать нужные распоряжения для принятия и исполнения апостолических булл в Сицилии.
      VIII. Среди параграфов этого письма особенно замечателен тот, где папа заявляет, что он сильно желает видеть учреждение инквизиции в Кастильском королевстве. Такое желание папы не вызывает удивления, когда изучаешь в истории церкви обычную систему римской курии. Но важно знать, что Сикст IV делает в этом признание, потому что оно подтверждает сказанное нами о старании апостолического легата Никколо Франко покровительствовать, как он делал это пять лет тому назад, учреждению этого трибунала в Кастилии.
      IX. Папа, верный обещанию, данному им Изабелле, передал предложение этой государыни на рассмотрение многих важных особ Испании, которые были тогда в Риме, и особенно кардинала Родриго де Борхи (который был потом папой под именем Александра VI Борджиа); [326] кардинала церкви Св. Пракседы [327]дома Хуана де Мельи (брата еретика Альфонсо де Мельи, о котором мы говорили и который был сожжен в изображении после того, как убежал в Гранаду к маврам); кардинала дома Ауксиаса Деспуига из Майорки, архиепископа Монреаля в Сицилии; кардинала дома Рафаэле Галеото-и-Риарио, племянника папы и епископа Осмы, в Испании; епископа Хероны дома Хуана де Молеса Маргарита (который потом был кардиналом) и Гонсало де Вильядиего, испанского капеллана [328] папы, а позднее епископа Овиедо.
      X. Все эти советники одобрили создание должности апостолического апелляционного судьи для Испании, которому будет поручено выносить решения на все апелляции против судебных приговоров, сделанных инквизицией. Одновременно они постановили не допускать в среду судей и к делам святого трибунала ни одного епископа, ни наместника или генерального викария, происходящих от евреев, все равно по, мужской или по женской линии, и, наконец, при помощи разных форменных бреве установить другие пункты, относящиеся к тому же делу.
      XI. Первое из этих бреве было адресовано Фердинанду и Изабелле. Папа говорил, что вопрос этот был зрело обсужден им самим и его советниками, что он решил назначить дома Иньиго Манрике, архиепископа Севильи, единственным апелляционным судьей по делам веры, и он дал повеления, позволяющие ему надеяться, что поведение инквизиции не даст более повода ни к какой жалобе. Он убедительно просил обоих государей продолжать с рвением начатое ими дело, напоминая им, что Иисус Христос укрепил свое царство на земле разрушением идолопоклонства, и уверял их, что победа, одержанная ими над маврами, являлась наградою за их любовь к чистоте веры и что в настоящих условиях им предстоят не менее славные успехи. Папа прибавлял, что дурное поведение Кристовала Гальвеса, инквизитора Валенсии, известно всем, что его бесстыдство и его нечестие заслуживают примерного наказания; однако он удовольствовался лишением его должности, поручая Фердинанду и Изабелле назначить ему преемника, которому он с момента его назначения дарует юрисдикцию и необходимые полномочия.
      XII. Что касается инквизитора Гальвеса, то Сурита рассказывает в своей Летописи Арагона, что Фердинанд написал уже папе 20 мая того же года через своего посла в Риме дона Гонсало Бетета на него жалобу и просьбу о лишении его должности. Таким образом оба государя были осведомлены в то же время о намерениях папы по отношению к инквизитору. Что думать о таком человеке, как Гальвес, когда видишь, что его называют нечестивым те самые лица, которые одобряют жестокость порученной ему обязанности?
      XIII. Второе папское бреве датировано 25 мая. Оно было адресовано архиепископу Севильи Манрике, которого Его Святейшество назначил апелляционным судьей по делам испанской инквизиции. Это бреве предлагало ему просить Фердинанда и Изабеллу одобрить отставку Гальвеса. Это доказывает старание Сикста IV щадить расположение обоих государей. В этой политике папы нет ничего такого, что могло бы нас поразить. Ввиду того, что он был заинтересован в удаче дела инквизиции в Испании и Сицилии и предвидел не без основания, что оно явится для него обильным источником богатств, он и применял крайнюю осторожность по отношению к королю и королеве, чтобы сохранить свой авторитет.
      XIV. Третьим бреве, адресованным дому Альфонсо де Фонсеке, архиепископу Сант-Яго, папа указывал этому прелату, что в интересах успешной деятельности инквизиции и во избежание всякого рода жалоб следовало бы всякому епископу, происходящему от предков евреев, воздерживаться от обязанностей судьи в процессах, касающихся веры, которые будут предприняты в его епархии, и назначать епархиальным инквизитором своего главного официального наместника и генерального викария, если они сами не подлежат вышеуказанному отводу. В противном случае его выбор должен пасть на другое духовное лицо, против которого не существует никакого повода для подобного отвода. Затем папа поручал архиепископу сообщить это решение всем епископам церковной провинции Кампостело, чтобы они с этим сообразовались в своих епархиях. Если же кто-нибудь воспротивится этой мере, папа уполномочивает его самого назначить епархиального инквизитора, которому он своим бреве давал необходимые полномочия, чтобы епископ не мог воспользоваться своею властью назначить другое лицо.
      XV. Папа направил кардиналу архиепископу Толедо дому Педро Гонсалесу де Мендосе четвертое бреве, предписывающее ему держаться того же поведения, как с епископами, и относительно высших духовных лиц Толедо и Сарагосы. Можно думать, что подобные же бреве были разосланы архиепископам Севильи и Таррагоны, хотя история и не говорит ничего определенного об этом. Быть может, покажется странным, что это поручение в части, касающейся епархии Сарагосы, было дано кардиналу Мендосе; но надо знать, что архиепископством этого города обладал тогда под названием пожизненного администратора четырнадцатилетний мальчик дон Альфонсо Арагонский, внебрачный сын Фердинанда.
      XVI. Назначение дома Иньиго Манрике, архиепископа Севильи, на должность апелляционного судьи казалось полезным, потому что оно препятствовало жителям и деньгам Испании утекать из королевства. Поэтому римская курия вскоре собралась сделать его недействительным. Она продолжала принимать апелляции, с которыми к ней обращалось множество испанцев, как будто булла, поставившая Манрике на должность, была уже объявлена потерявшей силу.
      XVII. 2 августа этого года папа отправил другое послание, по собственному побуждению для постоянного напоминания (motu proprio ad perpetuam rei memoriam), которое доказывает одновременно несправедливость, с какой велись дела инквизиции, а также и то, как мало можно было доверять заявлениям римской курии. Ибо мы видим, что в течение двух месяцев, прошедших между обнародованием этих двух документов, в апостолическом секретариате были приняты все испрашиваемые апелляции, как будто буллы от 25 мая, запрещавшей их, не существовало. Его Святейшество говорил в этом новом послании, что он принял многих севильских испанцев, которые доложили ему, что не могут предстать перед апелляционным судьей, который не преминул бы поступить с ними еще суровее, чем сам закон, и что они не осмеливаются вернуться в Севилью из опасения, что их арестуют и посадят в тюрьму. Папа писал далее, что некоторые из них получили отпущение в апостолическом пенитенциарном суде, а другие были готовы его получить; что он осведомлен, что милости, дарованные недавно святым престолом, были сочтены в Севилье недействительными и что там продолжают процессы некоторых из этих испанцев, тогда как другие уже сожжены фигурально и были бы сожжены живьем, если бы вернулись в Испанию. Принимая все происшедшее во внимание, он поручил аудиторам апостолического дворца обсудить апелляции обвиняемых, невзирая на право, предоставленное архиепископу Севильи, и сверх того приказал, чтобы данные пенитенциарным судом отпущения имели силу наравне с выданными им мандатами. Папа объявлял, что начатые против этих лиц процессы должны считаться законченными, и повелевал архиепископу Севильи и другим прелатам Испании и тем испанским прелатам, которые жили в Риме, допустить к частному примирению с Церковью (наложив тайную епитимью) всех, кто его будет испрашивать, хотя бы они были обесчещены, преданы суду, уличены и присуждены окончательно к сожжению. Они должны были также оправдать виновных, которые явятся с мандатами на этот предмет, смотреть как на оправданных на всех, уже получивших отпущение от апостолического пенитенциарного суда, и охранять их от всех властей, которые стали бы их преследовать. Папа говорил Фердинанду и Изабелле, что сострадание к виновным более приятно Богу, чем строгость, которую хотели к ним применить, как это доказывает пример доброго пастыря в Евангелии, который бежит искать заблудшую овцу. Вследствие этого он обязывает их обращаться благосклонно с теми из их подданных, которые сделали бы добровольные признания, позволяя им оставаться в Севилье или в других местах их владений и пользоваться там всем своим имуществом, как если бы они никогда не впадали в ересь.
      XVIII. Последняя булла, очевидно, противоречила всему тому, что папа установил, по совету кардиналов, буллой от 25 мая. Однако подобное соображение не могло удержать римскую курию. Обстоятельства жизни позволяли все более обогащаться через новохристиан Испании, и эта выгода казалась папе слишком ценной, чтобы продолжать держаться своих собственных декретов. Тем не менее, не будучи в состоянии скрыть от себя дурное впечатление, которое произвела эта булла, и предвидя, что Фердинанд не преминет на нее пожаловаться, он написал ему 13 августа, что, признав отправку буллы слишком поспешной, он счел уместным ее взять обратно. Но при каких обстоятельствах папа принял это решение? Когда несчастные новохристиане, ограбленные и обманутые римской курией, безуспешно требовали возврата стоимости тех отпущений, которые им были ею дарованы.
      XIX. Хуан из Севильи, один из тех, кто содействовал получению этой буллы, представил ее 7 января 1484 года дому Гарсии де Менесесу, архиепископу Эворы [329] в Португалии, прося, чтобы, согласно находящейся в ней статье, с нее была бы снята заверенная копия, которая могла бы служить оригиналом для всех тех, кто хотел бы заставить признать ее силу перед судьями инквизиции в Севилье или в других городах королевства. Архиепископ поручил Нуньо Льоренте, священнику Эворы, нотариусу своей епархии, предоставлять заверенные копии с этой буллы всем, кто будет их спрашивать, признавая их имеющими силу, удостоверив, что в подлиннике нет никакой ошибки и никакого указания, которое могло бы заставить считать его фальшивым или поддельным.
      XX. Этот поступок архиепископа оказался бесполезным. Хуан из Севильи и другие осужденные заочно были вынуждены явиться к апелляционному судье дому Иньиго Манрике и подверглись роковой судьбе, которую легко было предвидеть на основании царившего тогда духа. Фердинанд был очень доволен при виде упрочения системы конфискаций, а инквизиторы, со своей стороны, были слишком заинтересованы, чтобы их способ судопроизводства не казался неправильным. Один папа мог исправить это столь великое дело, подтвердив распоряжения последней буллы; но он боялся не угодить Фердинанду в таком щекотливом деле, хотя и признал несколько раз несправедливость и жестокость инквизиторов. Он подумал лишь о том, чтобы дать испанской инквизиции устойчивую форму, и достиг этого в том же году, как мы вскоре увидим.
      Глава VI
      УСТАНОВЛЕНИЕ ДОЛЖНОСТИ ВЕЛИКОГО ГЛАВНОГО ИНКВИЗИТОРА, КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА ИНКВИЗИЦИИ, ПОДЧИНЕННЫХ ТРИБУНАЛОВ И ОРГАНИЧЕСКИХ ЗАКОНОВ. УЧРЕЖДЕНИЕ СВЯТОГО ТРИБУНАЛА В АРАГОНСКОМ КОРОЛЕВСТВЕ
      Статья первая
      ГЛАВНЫЙ ИНКВИЗИТОР. СОВЕТ ИНКВИЗИЦИИ. ОРГАНИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ
      I. Среди мероприятий, к которым привело новое рассмотрение буллы от 2 августа 1483 года, надо считать декрет, предписавший инквизиции принять форму постоянного трибунала, с главой, которому были подчинены все инквизиторы вообще и каждый из них в отдельности. Должность главного инквизитора Кастильского королевства лишь в эту эпоху была предоставлена Томасу Торквемаде, имя которого, до тех пор было известно не иначе, как в числе многих других имен, означенных в февральской булле 1482 года.
      II. Второе бреве, от 17 октября 1483 года, поставило его главным инквизитором Арагонского королевства, и огромные полномочия его должности были подтверждены 11 февраля 1486 года Иннокентием VIII [330] и двумя преемниками этого папы. Торквемада вполне оправдал сделанный выбор. Было почти что невозможно найти человека, более способного выполнить намерения Фердинанда в отношении умножения конфискаций, римской курии - в смысле пропаганды ее властолюбивых и фискальных принципов, и, наконец, самой инквизиции - в поставленной ею задаче казнями установить систему террора, в котором она нуждалась.
      III. Торквемада создал сначала четыре подчиненных трибунала - для Севильи, Кордовы, Хаэна и Вилья-Реаля, называемого в настоящее время Сьюдад-Реаль [331]. Четвертый трибунал был вскоре перенесен в Толедо. Затем Торквемада позволил доминиканцам приступить к исполнению их обязанностей в различных епархиях кастильской короны.
      IV. Эти монахи, получившие мандаты от святого престола, подчинились не без некоторого сопротивления приказаниям Торквемады под тем предлогом, что они не являлись его уполномоченными. Торквемада, чтобы не повредить начатому им делу, не решился уволить их в отставку; но, будучи убежден в необходимости для своих видов единства действия, приготовился установить основные положения, без которых, как он хорошо видел, нельзя было обойтись. В качестве асессоров и советников он избрал юрисконсультов Хуана Гутьерреса де Чавеса и Тристана де Медину.
      V. Тем временем Фердинанд, не терявший из вида, сколь важно было в интересах фиска организовать трибунал надлежащим образом, создал королевский совет инквизиции, законным и пожизненным председателем его назначил главного инквизитора, а советниками дома Альфонсо Карильо, который был в то же время епископом Мазары в Сицилии, но пребывал тогда в Испании, Санчо Веласкеса де Куэльяра и Понса из Валенсии. Оба последних были докторами права.
      VI. Эта организация предоставляла советникам право решающего голоса во всех делах, подсудных гражданскому праву, и только совещательного голоса в делах, принадлежавших церковной власти, которою, в силу апостолических булл, был облечен один Торквемада.
      VII. Это обстоятельство часто приводило к большим пререканиям между главными инквизиторами и членами верховного совета [332], так как обе стороны горячо поддерживали свои обоюдные претензии. Однако вопрос остался нерешенным, потому что он не был поставлен как следует, причем авторы его не умели различить двух видов дел, которыми занимался совет, и потому что его члены принадлежали к духовенству, а это, естественно, заставляло их относить многие вопросы, подсудные гражданской власти, к канонической юрисдикции.
      VIII. Такое управление сильно уменьшило число дел, которые королевская светская власть имела право разбирать, и она вскоре заметила, как сильно ее соперница вредила интересам и прибылям фиска. Если бы контрагенты светской власти хорошо изучили цель и организацию совета и истинные принципы гражданской и церковной юрисдикции, этот противозаконный захват никогда не произошел бы, потому что случаи необходимости прибегать к духовной власти главных инквизиторов были бы сведены к небольшому числу.
      IX. Торквемада поручил своим двум асессорам составить основные законы для управления нового трибунала, предварительно познакомившись с тем, что было по этому предмету опубликовано в XIV веке Николаем Эймериком, и воспользовавшись советами сведущих людей. Он созвал общее собрание, составленное из инквизиторов четырех учрежденных им трибуналов, из своих двух асессоров и из королевских советников. Эта хунта [333] произошла в Севилье, и 29 октябри 1484 года под именем инструкций на ней обнародовали первые законы испанской инквизиции.
      X. У меня имеется их копия, содержащая также инструкции, последовательно обнародованные вплоть до 1561 года, помимо большого количества отдельных узаконений, которые еще не устарели. Я не сомневаюсь, что друзья истории встретят с удовольствием обнародование этого собрания жестоких законов, порожденных фанатизмом и суеверием, Но в план этого сочинения не входит передача буквальной копии статей первоначальной инструкции. Я ограничусь предоставлением моим читателям их общей идеи совокупности, чтобы познакомить с тем духом, который царил в инквизиции и управлял ее действиями.
      XI. Первая статья устанавливала способ, которым учреждение трибунала будет оповещено в стране, где он должен быть установлен. - Распоряжения об этом соответствовали тому, что происходило в Севилье, когда инквизиция была там установлена. В них можно уже заметить захват прав государя и злоупотребления, которые являются естественным следствием этого.
      Вторая статья предписывала обнародование в местной церкви указа, сопровождаемого угрозою церковных кар тем, кто, совершив преступление ереси или вероотступничества, не донесет на себя добровольно до истечения дарованного им льготного срока, и тем, кто воспротивится исполнению мероприятий, предписанных святым трибуналом.
      Третьей статьею был определен месячный срок еретикам для объявления самих себя и для предупреждения этим конфискации их имущества, однако без ущерба для денежных штрафов, к которым они могли быть приговорены.
      В четвертой статье было сказано, чтобы добровольные сознания, заявляемые во время льготного срока, делались письменно, в присутствии инквизиторов и секретаря так, чтобы виновные давали ответы на все вопросы и интерпелляции, обращенные к ним инквизитором по вопросу об их исповедании и насчет их соучастников и тех, вероотступничество коих они знают или подозревают. - Эта статья оказывала человеку милость лишь для того, чтобы предать других преследованию.
      Пятая статья запрещала давать тайно отпущение тому, кто сделает добровольное сознание, за исключением единственного случая, когда никто не знает о его преступлении и следует опасаться его огласки. - Легко видеть, насколько эта мера была жестока, потому что она предавала позору публичного аутодафе даже того, кто по свободному и добровольному душевному движению признавался в своем грехе. Какая разница между этим поведением инквизиторов и поведением Иисуса Христа относительно блудницы, самарянки и грешницы! [334] Указанная мера передала в руки римской курии громадные суммы: тысячи новохристиан обратились к папе и предложили принести искреннее сознание в прошлом и обещание быть в будущем верными своему долгу христианами, если им пожелают тайно дать отпущение: римская курия извлекла выгоду из готовности этих перепуганных людей и даровала им за деньги апостолические бреве, которые должны были предоставить им безопасность.
      Шестая статья устанавливала, что часть епитимьи того, кто примирится с Церковью, будет состоять в лишении его пользования всякой почетной должностью, употребления золота, серебра, жемчуга, шелка и тонкого полотна. - Посредством этой отвратительной комбинации все оповещались о бесчестии, к которому данное лицо присуждалось за преступление ереси. Ужасное распоряжение это послужило лишь к обогащению римской курии в силу умножившихся просьб о получении папского бреве о реабилитации. Они выдавались до тех пор, пока Александр VI, по ходатайству испанских государей, своим бреве от 17 сентября 1498 года не предоставил главному инквизитору право реабилитировать осужденных, но с несправедливой оговоркой, которая аннулировала все пожалования, сделанные раньше в Риме.
      Седьмая статья налагала денежные штрафы на всех, кто сделал добровольное признание. - Говорили, что основанием этой меры была бдительность к охране католической веры; но она указывает еще более ясно на ту цель, которою задался Фердинанд, учреждая инквизицию.
      Восьмая статья гласила, что добровольно кающийся, который явится со своим признанием по истечении льготного срока, не может быть избавлен от конфискации своего имущества, которая будет объявлена и которой он подвергнется по праву со дня своего вероотступничества или своей ереси. Это распоряжение еще раз доказывает жадность короля и то, чего он ожидал для себя от инквизиции.
      В девятой статье сказано, что если лица моложе двадцати лет явятся по собственному побуждению, чтобы заявить свое сознание, по истечении льготного срока, и если будет доказано, что они вовлечены в заблуждение своими родителями, то достаточно наложить на них легкую епитимью. - Но что эти люди, хладнокровно жестокие, понимают под этого рода епитимьей? Это публичное ношение в течение года или двух лет санбенито и присутствие под этой вывеской в праздничные дни на торжественной мессе и в процессиях или пребывание в другом более или менее унизительном положении.
      Десятая статья налагала на инквизиторов обязанность объявлять в их акте примирения время, когда примиренный впал в ересь, чтобы знать, какая часть его имущества принадлежит фиску. - Суровость этой статьи заставила многих зятьев потерять приданое их жен, потому что оно было им выплачено после преступления их тестей. Это привело в семьях еретиков к громадным убыткам, последствия которых были неисчислимы.
      Одиннадцатая статья гласила, что если содержащийся в секретной тюрьме святого трибунала еретик, движимый истинным раскаянием, попросит отпущения, то ему можно его даровать, наложив на него в виде епитимьи кару пожизненного заключения. - Я предоставляю своим читателям труд судить, находятся ли в этом случае преступление и наказание в правильном соотношении.
      Двенадцатой статьей указывалось, что, если инквизиторы думают, что в случае, указанном в предыдущей статье, признание кающегося притворно, они должны отказать ему в отпущении, объявить его лжекающимся и присудить его, как такового, к релаксации и преданию в руки светского правосудия для сожжения на костре. - Из этого видно, что жизнь узника зависела от произвольного усмотрения инквизиторов, даже в том случае, если он настаивал на искренности своего раскаяния.
      Тринадцатой статьей было постановлено, что если человек, получивший отпущение после своего добровольного сознания, хвастает, что скрыл разные преступления, или из собранных сведений вытекает, что он совершил их большее количество, чем то, в котором покаялся, он будет арестован и судим как лжекающийся. - Вторая часть этой статьи носит очевидный характер жестокости, потому что вполне возможно, что обвиняемый просто забыл многие из своих прегрешений.
      Четырнадцатая статья гласила, что, если уличенный обвиняемый упорствует в своих отрицаниях даже после оглашения свидетельских показаний, он должен быть осужден как нераскаянный. - Это распоряжение привело на костер тысячи жертв. Во-первых, потому, что считали уличенными тех, которые не были ими, а публичными и подлинными свидетельствами - урезанные свидетельские показания, авторы которых оставались неизвестны. Во-вторых, потому, что если и было соответствие в показаниях двух или трех свидетелей, то клевета (а еще чаще ложное толкование) могла скомпрометировать участь подсудимого, несчастного уже тем, что он не мог ни доказать, ни убедить своих судей, отказывающих в сообщении ему документов его процесса.
      На основании пятнадцатой статьи, когда против отрицающего свое преступление обвиняемого существовала полуулика, он должен был подвергнуться пытке. Если во время пытки он признает себя виновным и затем подтвердит свое сознание, то его наказывали как уличенного; если он отказывался от подтверждения, его подвергали вторично, по праву, той же пытке или присуждали к чрезвычайному наказанию. - Привод к пытке во второй раз спустя некоторое время был запрещен советом инквизиции. Однако были инквизиторы столь жестокие, что они все-таки применяли его к заключенным святого трибунала. Они говорили при этом, что подвергают пытке заключенного только один раз, потому что после первого сеанса на относящихся к процессу бумагах они писали, что откладывают пытку, чтобы продолжать ее, когда это им понадобится и захочется сделать.
      Шестнадцатой статьей было запрещено сообщать обвиняемым полную копию свидетельских показаний; можно было только давать им понятие о том, что на них было донесено, оставляя их в неведении об обстоятельствах, которые могли бы им помочь узнать свидетелей. - Одна эта статья была бы способна внушить отвращение к трибуналу инквизиции. В том, что обвиняемому отказывали в сообщении результатов предварительного следствия, не было ничего противозаконного. Но отказывать ему в ознакомлении с документами его процесса во время самого суда - не означает ли это сделать для подсудимого невозможным пользоваться правом самозащиты?
      Семнадцатая статья предписывает инквизиторам самим допрашивать свидетелей, когда это для них не невозможно. - Это распоряжение справедливо, но его делает иллюзорным то обстоятельство, что его редко было возможно осуществить, так как свидетели и судьи почти всегда находились в разных местах государства. Приходилось комиссару трибунала рассматривать и принимать показания при помощи нотариуса, исполнявшего обязанности секретаря. Так как оба они присягают в сохранении тайны, то можно видеть, какой может произойти беспорядок, граничащий с преступлением, от распоряжения, заставляющего подначальных людей уголовного трибунала удостоверять преступность скорее, чем невиновность, чтобы этим быть приятным для лиц, приказывающих им свидетельствовать. Кроме того, разве не следует признать, что ничего не может быть опаснее истолкования ответов, данных свидетелями, которые не получили ни воспитания, ни образования?
      Восемнадцатая статья велит одному или двум инквизиторам присутствовать при пытке, которой должен подвергнуться подсудимый, кроме случая, когда, будучи заняты в другом месте, они должны обращаться к комиссару для получения показаний, если пытка все-таки должна быть применена. - Не лучше ли было бы ее совсем отменить?!
      На основании девятнадцатой статьи, если после вызова в суд согласно предписанным формам обвиняемый не явится, он должен быть осужден как уличенный еретик. - Мера бесконечно несправедливая, потому что тысяча обстоятельств может помешать человеку, вызванному в суд, быть осведомленным о своем вызове; если предположить даже, что он это знает, уклонение его от явки может быть вызвано боязнью быть посаженным в тюрьму, что далеко до молчаливого признания своего преступления.
      Двадцатая статья гласит, что, если доказано книгами или поведением умершего человека, что он был еретиком, он должен быть судим и осужден как таковой; его труп должен быть вырыт из земли, все его имущество конфисковано в пользу государства, в ущерб его законным наследникам. - Кто мог бы поверить, что подобная мера против умершего, которого невозможно уже обратить, продиктована ревностью по вере? Поэтому надо искать другую правдоподобную причину такого поступка - в жадности, в желании внушить ужас и стать страшным. Однако примеров столь великой жестокости встречается немного, кроме, быть может, истории папы Стефана [335], который заставил выкопать из земли труп своего предшественника Формоза [336], чтобы обречь его память на бесславие.
      Двадцать первой статьей инквизиторам было приказано распространить свою юрисдикцию на сеньориальных вассалов; если сеньоры откажутся ее признать, то применить к ним церковные кары и другие наказания. - Это дало инквизиторам случай удовлетворять свое тщеславие, унижая этот надменный класс людей епитимьями, к которым они их присуждали как сопротивляющихся декретам трибунала.
      В двадцать второй статье было сказано, что если человек, присужденный к выдаче в руки светского суда, оставляет несовершеннолетних детей, то им даруется государством, в виде милостыни, небольшая часть конфискованного имущества их отца, и что инквизиторы обязаны доверить надежным лицам заботу об их воспитании и христианском просвещении. - Хотя я прочел большое количество старинных процессов, но нигде не встретил, чтоб инквизиторы занимались судьбою несчастных детей осужденного. Нищета и позор были их единственным наследием, и такова была судьба (в течение последнего десятилетия XV века и в начале следующего века) бесчисленного множества испанских семейств.
      На основании двадцать третьей статьи, если еретик, примиренный в течение льготного срока, без конфискаций имущества, имел собственность, происходящую от лица, которое было присуждено к этой каре, то эта собственность не должна была включаться в закон прощения. - Постыдный расчет, подтверждающий мысль, что инквизиция получила свое возникновение не из чего иного, как из жадности своих основателей.
      Двадцать четвертая статья обязывала давать свободу христианским рабам примиренного, когда не было конфискации, ввиду того что король даровал свою милость только на этом условии.
      Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам, причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и лишения должности, присуждения к возврату и к штрафу в размере двойной стоимости полученных вещей.
      Двадцать шестая статья предлагает должностным лицам инквизиции жить друг с другом в мире, без стремления к превосходству, даже со стороны того, кто облечен властью епархиального епископа; в случае какого-либо раздора главному инквизитору поручалось прекращать его без огласки.