— Хуже. Мне нужно стать Бели-Зар, которая выигрывает споры с мечом в руке?

— Эти медяшки немного причудливы, но теперь, когда ты их упомянула…

— Дейв.

— Да, мэм.

— Нам надо отнестись к этому серьезно.

— Согласен. Правило № 3 гласит, что мы не можем лечь в постель, пока не разрешим своих проблем.

— Значит, мы этим и занимаемся?

— Коснись меня так, как будто ты этого не хочешь, Гвен. Попробуй соврать мне теперь.

— Я никогда тебе не врала, — страсть в ее голосе отметала все возражения. И все же…

— Ты говорила, у нас ничего не выйдет, — жестко пробормотал он, его губы оказались около ее уха. — Мы были слишком различны.

— Мы и сейчас различны.

— Не здесь, не сейчас. Не в моей постели, Гвен.

Дейв поцеловал ее в губы. Тщательно подобранные слова не могли конкурировать с мягко вырывающимся из груди дыханием и быстрыми стонами.

Дейв слегка подтолкнул ее, и Гвен легла на постель. Не потребовалось ни просьб, ни уговоров. Желанье встретилось с желаньем, и их тела переплелись.

— Гвен, прикоснись ко мне.

Она подчинилась. Обнаженная смазанная кремом грудь, на которую она старалась не смотреть, которую она старалась не хотеть так страстно, о которой старалась не мечтать, горячая и гладкая, оказалась теперь под ее ладонями. На крепких ногах Дейва перекатывались мускулы, когда он подвигал ее. Гвен дотянулась до его атласных шорт. Он оказался шелковистым, гладким, горячим, он пульсировал в ее руке.

Гвен отпустила его, только для того, чтобы Дейв, в свою очередь, касался ее, продлевая время, отвоеванное ими.

Дейв поднял ей юбку, шепча откровенные и волнующие слова горячей коже с внутренней стороны бедра, повлажневшей материи ее трусиков. Потом говорили их тела в безмолвной беседе желания и страсти, в нарастающем чувстве слияния, задыхающихся просьб и мгновенных ответов.

— Я мог бы сказать что-нибудь ужасное об ударной силе моих доводов. Гвен легко царапнула его спину.

— Сделай это, и я начну стонать.

— Это звучит замечательно. И ощущения тоже замечательные.

— Ox, — вскрикнула она, повторяя за ним с тем же темпом его движения, его дыхание стало таким быстрым и прерывистым, как и у нее.

— Ты чувствуешь? Как это с нами происходит? Нет женщины на свете, которая могла бы сотворить со мной такое, Гвен. Останься со мной.

— Я здесь, — она прильнула к Дейву, ее колени поднялись, чтобы принять его в себя, — Здесь, — настаивал он, снова погружаясь в нее. — И здесь.

— Там, соглашалась Гвен, прикусывая губу, пока его рот не добрался до ее рта и не завладел им. — Ох, там.

Умоляя, направляя, мчась друг с другом наперегонки к вершине, они достигли своего пика, омытого океанской волной, залитого пламенным светом заходящего солнца.

— Ты чувствуешь? — спрашивал Дейв, и его член двигался в ней раз, два, пока Гвен не задрожала, не затрясла головой. — По-моему, произошло землетрясение в 8, 5 баллов.

Женщина открыла глаза, и запоздалая усмешка тронула ее распухшие от поцелуев губы.

— Не отачивай на мне свои остроты, король.

— На тебе? Радость моя, это так прекрасно. Когда я с тобой… — Дейв замолчал и посмотрел на ее отяжелевшие веки, сонный румянец на щеках. — Я самый умный. Я знаю, как с тобой поступать, — зашептал он настойчиво. — Разве ты этого не знаешь, Гвен? Дурак бы я был, если бы отпустил тебя.

Нечестно говорить это женщине, когда ты погружен в нее, когда она опьянена желанием. Дейв выскользнул и прилег рядом, оперевшись щекой на руку.

— Хочешь еще поговорить на эту тему?

— Определи, что ты называешь «поговорить»? — осторожно пробормотала Гвен. Она чувствовала себя опустошенной, выжатой, но, впервые за долгое время, цельной. — О чем ты хочешь разговаривать?

— Только одно имеет значение. Ты и я, — он поцеловал ее плечо.

— Это не одно, а два.

— Но может стать одно. Если мы захотим. Скажи, что ты хочешь.

Она только что сказала, и притом самым резким, честным и недвусмысленным образом. Кивнув в сторону конца постели, она спросила:

— Когда ты раскрасил это?

Дейв засмеялся, прижал ее руку к груди. Гвен начала легонько водить рукой, чувствуя кончиками пальцев стук его сердца.

— Однажды ночью, однажды на рассвете. Все слилось воедино.

Слегка приподнявшись, Гвен посмотрела в окно на океан. В голове ее заворочалась одна мысль. Она посмотрела внимательней, как бы пытаясь разглядеть отдаленный парус. Кожа ее вдруг остыла.

— А рама?

— Я сам стеклю и делаю рамы для своих картин. Я считаю, что это должно происходить под контролем художника.

— Так же, как ты подцвечиваешь свои иллюстрации?

— Все мое, — Дейв гладил ее тело, ее волосы.

— По твоему виду не скажешь, что ты спал, — мягко упрекнула его Гвен.

— У меня еще много работы.

— И какой?

— Мне надо рассказать, как я метался по комнате, как у меня сердце разрывалось, как я чувствовал колючую проволоку на нем из-за тебя. Теперь ты счастлива?

— Более-менее, — Гвен улыбнулась.

— Могу я сделать тебя еще счастливее? — Дейв коснулся ее, фамильярно, чувственно. Взял в горсть ее грудь, как будто она принадлежала ему, была их общей собственностью. — Или мне надо сказать, что я никогда не пускал женщин в свое сердце, и что когда я понял, сколько много ты для меня значишь, было слишком поздно.

Гвен, поджав губы, смотрела в потолок. Маленькие кусочки металла, вкрапленные в штукатурку, создавали эффект мерцающих звезд. Она засмеялась над этой очаровательной выдумкой.

— Ты можешь сказать и так, — проговорила она, помолчав.

— А что сказала бы ты?

— Раз мы теперь абсолютно честны друг с другом? Я хочу выйти за тебя замуж.

Дейв перестал гладить ее. Гвен задержала дыхание так, что у нее заболело сердце. Потом он сел, затем беспокойно направился к туалетному столику в конце комнаты.

Гвен не могла позволить, чтобы ее голос дрогнул.

— И это все? Все, что ты собираешься мне ответить?

Дейв повернулся, голый, мужественный, не стесняясь своей наготы. В четыре больших шага он снова оказался у постели. Матрац прогнулся, когда он снова сел рядом с ней. Гвен закрыла глаза и прижала его руку к своему животу. Она не сразу осознала, что ее царапает маленькая бархатная коробочка. Приоткрыв рот, Гвен лежала и боялась коснуться ее.

Дейв открыл ее сам.

— Рубин!

— Для моей рубинововолосой сирены.

— Дейв.

— Останься со мною, Гвен. Я говорю это во всех возможных смыслах.

Гвен поморгала и надела кольцо на палец. Камень съехал набок.

— Мы подгоним его по размеру, — заверил Дейв.

— Только если это сделают при нас. Оно теперь с моего пальца не уйдет.

Дейв поцеловал ее дразняще, с чувством.

— А если оно скатится в душе?

— Я не буду принимать душ.

— Нет? А я как раз планировал следующим номером душ.

— Ты? Планировал? А что случилось со свободой поступков?

— Человеку нужно чего-то ждать. Утра с гобой. Ночи с тобой. Триумфов, наград.

— Детей.

— Возможно.

Гвен отложила коробочку и, подумав, сказала:

— Дейв, ты не обязан на мне жениться. Серьезно. Тебе не нужно дарить мне ни кольцо, ни брошку, ничего. Только пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Каждый день. Каждое утро. Он поцеловал ей кончики пальцев, сплел их пальцы вместе, приложил к своей груди.

— Будет ли более компетентно, моя компетентная леди, если я пообещаю это сию минуту? Так сказать, отделаюсь от этого раз и навсегда?

— И будешь все время смеяться над этим. Я так и знала, что ты будешь острить по этому поводу.

Дейв удержал ее, когда она собиралась соскочить с постели.

— Я смеюсь не над тобой, а с собой, потому что люблю тебя. Я останусь с тобой навсегда, потому что таков мой выбор. Я люблю тебя, Гвен.

— Я люблю тебя.

Поцелуй длился, как гаснущий свет над водой, и мерцал, как восходящая луна.

— Если мы будем спорить, то только по правилам, — пообещал Дейв.

— Шарлотта и Роберт собираются окантовать их и повесить.

— Будем надеяться, что никто из них не огреет ими другого по голове при первых же признаках ссоры.

— Дейв?

— Да?

— Прекрати ходить вокруг да около, и поцелуй меня снова.

— Твое желание — закон для меня.