Глава 3

— Хоуп! Хоуп! — кто-то бережно трогал ей лоб. Она вдохнула аромат лимонного лосьона и еще чего-то неуловимо знакомого. Алекс!

— Я в порядке… — Она с, усилием открыла глаза.

— Лучше бы она была без сознания — боль, должно быть, адская.

Это было правдой — болело все тело. Она попробовала пошевелиться и поняла, что хуже всего обстоит дело с левой ногой.

— Что со мной?

— Похоже, вы сломали ногу, — будничным тоном сообщил Алекс. — Еще где-нибудь болит?

— Везде, — пожаловалась она. Ей вдруг нестерпимо захотелось плакать. — А я тут на Мальдивы собралась… купальники показывать… — она попыталась улыбнуться сквозь слезы.

— «Скорая» сейчас будет. Держитесь. — Хоуп скорее почувствовала, чем увидела, что он собрался уходить, и беспокойно пошевелилась. — Ради Бога, Хоуп, не двигайтесь.

— Обещай, что не уйдешь, — она прошептала это еле слышно и на удивление цепко схватила его за руку.

На лице Алекса промелькнуло изумление; он замер и уставился на ее крепко сжатые пальцы.

— Обещаю.

Хоуп облегченно вздохнула.

Когда прибыла «скорая», ей пришлось выпустить руку Алекса, и слезы снова покатились градом.

— Сделайте же что-нибудь! — услышала она его резкий голос.

— Не волнуйтесь, сэр, сейчас все будет в порядке.

Хоуп открыла глаза и встретила взгляд знакомых серых глаз. Должно быть, ей передалось спокойствие Алекса: она четко выполнила инструкции санитара, надела маску и вдохнула анестезирующий газ. Боль почти сразу отступила.

Кто-то воткнул ей в бедро шприц, на ногу наложили шины и пристегнули ее к носилкам.

— Вы поедете с нами, сэр? Хоуп отвела от лица маску:

— Вас никто не заставляет.

Алекс наклонился, стараясь разобрать ее слова, и она повторила.

— Я поеду.

Хоуп зажмурилась и слабо улыбнулась. Ей было почему-то спокойнее, когда он рядом.

— Ну как вы? — Алекс еле перекрикивал вой сирены, чувствуя себя отвратительно беспомощным.

— Как пьяная, — был неожиданный ответ, и Алекс вопросительно взглянул на санитара.

— Это наркоз, сэр. Иногда он действует опьяняюще.

— Знаешь что?

— Что такое?

— У тебя удивительно красивые руки, — запинаясь, призналась она.

— Благодарю.

— Я давно собиралась сказать. И вот еще что, Алекс… — начала она.

Он резко обернулся, и санитар поспешно согнал с лица понимающую ухмылку.

— Лучше обсудим это потом, ладно?

— А я все равно забыла, что хотела сказать…

— Должен сказать, девочка, тебе повезло.

Ну, допустим. — Перелом на редкость чистый, без смещений, и совсем скоро ты будешь как новенькая. Бок поболит несколько дней, но ребро всего лишь треснуло. Тебе на самом деле чертовски…

— Еще раз скажешь это, Адам, получишь сразу несколько переломов — причем со смещениями! — устало отозвалась Хоуп.

Ее зять грозно оглянулся на хихикающих ассистенток.

— Ну, знаешь ли, для человека, который бросился очертя голову в смотровую яму автоцеха, ты просто в рубашке родилась.

Она вымученно улыбнулась.

— Кто-нибудь позвонил домой?

— Алекс настоял на том, чтобы сообщить твоим родителям лично.

— Ясно… — Вот, значит, куда он исчез. С тех пор как Адам взял Хоуп под свою опеку, она не видела Алекса, однако смутно помнила, что до последнего цеплялась за его руку. — Это еще что такое? — подозрительно поинтересовалась она, когда у изголовья кровати появилась медсестра с какими-то лекарствами.

— Транквилизатор, Хоуп, — ты чересчур взвинченна.

— Я спокойна как айсберг. Меня и без того накачали всякой дрянью!

— Черт возьми, Хоуп, почему бы тебе не заткнуться? Конечно, если ты предпочитаешь другого врача…

— Бога ради, Адам, мы уже сто раз об этом говорили: я рада, что ты будешь моим костоправом, если только профессиональная этика не мешает тебе лечить родственников.

— Ничего, моя этика потерпит, а вот за медперсонал я побаиваюсь…

Погружаясь в целительный сон, Хоуп продолжала что-то ворчать про себя.

Три дня спустя она укладывала вещи — вернее, объясняла матери, что и как уложить.

— Какая прелесть! — заметила Бет, с восхищением глядя на громадный букет желтых роз в высокой вазе.

— Отошли их в детское отделение, — откликнулась Хоуп.

— Ты серьезно?

Хоуп мрачно улыбнулась: как бы мама ни разводила высокие стебли, карточки ей не найти — Хоуп первым делом выкинула ее в мусорную корзину. На кусочке кремового картона твердым почерком было выведено: «Алекс».

Накануне она проснулась и увидела его возле кровати с букетом в руках. Наверное, на улице шел дождь — волосы у Алекса были влажными и свернулись упругими завитками. Капли блестели и на загорелом лице.

— Какая прелесть… Спасибо, — застенчиво проговорила она, чувствуя, как внутри распускается тугой горячий бутон.

От этого своего смущения и ей стало совсем неловко. Цепкие глаза Алекса прошлись по ее исцарапанному лицу.

— На самом деле все не так скверно, — торопливо пробормотала она, хотя это было чистое вранье — вся левая сторона тела была одним сплошным синяком. Закон подлости срабатывал безотказно — Хоуп предстала перед Алексом в самом жалком виде.

— Я думал, в ваших интересах утверждать обратное.

У нее на лице отразилось смятение: может, она забыла о каком-то важном разговоре? Думать было нелегко — голова до сих пор была как будто набита ватой. Или он считает, что ей нравится изображать из себя несчастную жертву? Если так, она его быстренько вразумит!

— Не беспокойтесь, — он словно угадал ее мысли, — я пришел не затем, чтобы это обсуждать.

— Обсуждать?..

Он властно поднял руку.

— Я отлично понимаю ваше положение. «Вот и славно, а я так ничего не понимаю!» Она что-то совсем запуталась — в его словах не было и намека на сочувствие или дружеское участие.

— Мне просто хотелось самому посмотреть, как вы. Поверьте, Хоуп, я говорю совершенно искренне. Надеюсь, вы это понимаете.

Титаническим усилием Хоуп удалось сохранить на лице туповато-нейтральное выражение. И что же это она успела ему наговорить? Ч-черт! Так и закомплексовать недолго!

— Я хотел бы, чтобы между нами не было никаких недоразумений.

Хорошо бы! Хоуп кашлянула — горло все еще саднило от наркоза.

— Благодарю вас, — проговорила она, и взгляд Алекса потеплел. Точно! Она видела это! Теперь главное — развить успех. Она вскинула на него глаза и не отвела взгляда, пока он первым не опустил ресниц.

Вот так! Значит, она не сделала ничего такого, чего надо было бы стыдиться! В конце концов, влюбиться — еще не преступление, даже если объект любви холоден, как айсберг в океане.

«Интересно, чего он ждал?» — размышляла она после. Может, заверений в вечной любви? Жаль, конечно, что он держался так напряженно. Даже не попрощался…

Голос матери вывел Хоуп из мрачных раздумий.

— Я отнесу цветы на пост дежурной сестре, — решила Бет, с сожалением глядя на розы.

Хоуп недолго пробыла в одиночестве — скоро в дверях палаты возник зять.

— Ну что, покидаешь нас?

— Да, Адам, и спасибо тебе за все.

— Ты — кошмарная пациентка.

— Говори, говори, — отмахнулась она.

— Алекс не заходил? Хоуп замерла.

— А с какой стати ему заходить? Адам быстро взглянул на нее с доброжелательным любопытством.

— Ты во весь голос звала его, пока была под наркозом.

— Мало ли Алексов на свете! — «Господи, без сознания побыть — и то спокойно не дадут!»

— Действительно, мало ли…

— Смотри, если проболтаешься…

— Не волнуйся, мы свято блюдем конфиденциальность. — Адам свернул стетоскоп.

— Особенно Анне. Он ухмыльнулся.

— Ладно, я пошел — долг призывает меня к другим несчастным. — Он направился к двери и на пороге обернулся. — А он неплохой парень, этот Алекс Мэтьюсон…

— «(Если бы не эта штука, — Хоуп стукнула кулаком по инвалидной коляске, — он бы у меня поплясал! Черт бы его побрал!» Она имела в виду не Адама.

— Мы перенесем поездку.

Хоуп неловко повернулась на костылях.

— Даже и не думай! — Родители планировали кругосветный круиз несколько лет, и последний год только и разговоров было что о путешествии. Нельзя, чтобы из-за этой ее дурацкой травмы они отказались от отпуска. — Я отлично справлюсь сама.

— Нет, доченька, я буду слишком беспокоиться, а у Анны хватает хлопот с малышами, поэтому…

— Мне не нужна нянька, мама, в конце концов у меня всего лишь сломана нога. — Похоже, она уже проиграла спор.

— Кто-то звонит. — Бет поднялась, и Хоуп в который раз заметила, какой у матери усталый вид.

— Я открою, — ответила она и, стиснув зубы, заковыляла к двери. — Это вы… — Во взгляде Алекса сверкнула ирония, и она залилась краской. «Идиотка, нашла что сказать!»

— А вы неплохо выглядите. — Синяки у нее на лице уже стали из лиловых зелено-желтыми. Алекс прищурился, глядя на костыли.

— Я отлично себя чувствую, — бодро отозвалась Хоуп. Внутри что-то предательски сжалось. Она успела забыть, как действует на нее его близость, и сейчас была застигнута врасплох. — Прошу вас, входите. Погода сегодня чудесная, не правда ли?

Что это с ней? Снег с дождем шел все утро, и на дорогах, наверное, не проехать.

— Надеюсь, я не слишком не вовремя. — Темная бровь на загорелом лице недоуменно приподнялась, но лицо осталось серьезным и непроницаемым. — Я знаю, вы не желаете меня видеть.

— В самом деле? — осторожно переспросила Хоуп. Он, конечно, будет просить ее не подавать иск!

— Однако сегодня мой адвокат не сумел связаться с вашим агентом, а кое-что необходимо прояснить как можно скорее.

Хоуп совсем потерялась.

— С Джонатаном?

— Именно. Джонатан Харкнесс — ваш агент, не так ли? — В его в голосе послышалось нетерпение.

— Так… — В последнее время Джон стал брать на себя слишком много — похоже, он трясся над карьерой своей подопечной, словно наседка над единственным цыпленком.

— Я понимаю, что вы ни во что не хотите вмешиваться…

— Знаете, — прервала она его, — мне не очень удобно долго стоять, — она многозначительно взглянула на свою ногу в гипсовом коконе. — Лучше пройдем в гостиную.

— Алекс! Как чудесно, что вы заглянули к нам! Я пойду приготовлю чай. — Бет торопливо удалилась на кухню.

«Поразительная деликатность!» Хоуп чувствовала, как у нее к лицу намертво приклеилась фальшивая улыбка.

— Ну вот, теперь можете рассказывать, что у вас за дело. — Она присела на стул — из кресла ее пришлось бы вытаскивать подъемным краном.

— Я без колебаний согласился принять на себя ответственность за случившееся, но ваши адвокаты, судя по всему, сочли это проявлением слабости. — Алекс принялся расхаживать по комнате, двигаясь на удивление неторопливо. Раздражение выдавала лишь неестественно прямая спина. — Теперь они затребовали такое, что иначе чем абсурдом не назовешь. В последнем факсе…

Он вытащил из кармана листок бумаги, скомкал его и швырнул на пол.

— Учтите, Хоуп, если вам хочется ссоры, вы ошиблись в выборе противника. Я вам не игрушка! Да, я готов признать свою вину, но не позволю растоптать меня.

— Алекс, — спокойно отозвалась Хоуп, — я понятия не имею, о чем вы говорите…

— Уж не хотите ли вы сказать, что это не вы попросили Харкнесса отказаться от моего предложения? — Он не мигая глядел на нее.

— Я вообще не понимаю, откуда вы знаете Джонатана, — твердо произнесла она. — Если уж вам угодно презирать меня, по крайней мере хотелось бы знать, чем я навлекла такое неудовольствие.

Он всмотрелся ей в лицо, недоверчиво покачал головой и опустился в кресло.

— Вы серьезно?

— Учтите, вам понадобится лебедка, чтобы выбраться оттуда. — К Хоуп вдруг вернулось чувство юмора.

Ее взгляд задержался на его фигуре, обрисованной черной тканью джинсов, и ей вдруг показалось, что тело у нее отключили от источника питания. Хорошо, что она сидит, а то рухнула бы со всеми своими костылями.

Нет, так нельзя! Она всегда считала, что влюбленные достойны жалости. «Если он не обращает на тебя внимания — займись кем-нибудь еще» — Сколько раз она советовала это подругам?

— Харкнесс связался со мной на следующий день после вашего падения… — начал Алекс с сомнением в голосе.

— И вы не верите, что мне ничего об этом не известно? — ощетинилась Хоуп.

— Согласитесь, в это непросто поверить. — У него на губах промелькнула саркастическая улыбка. — Джонатан сказал, что с юридической точки зрения вся ответственность за несчастный случай лежит на мне. Он также сообщил мне, каких заработков вы лишились из-за травмы.

Хоуп лихорадочно соображала. Заканчивался третий, и последний, год ее работы с фирмой, производящей купальники. В контракте упоминались какие-то штрафные санкции, но все равно Джонатан не имел права действовать за ее спиной!

— Будьте спокойны, — твердо заявила она, — мне не нужны ваши деньги. — «Ну, Джонатан, ты у меня дождешься!» Как он посмел поставить ее в столь идиотское положение? И как Алекс мог предположить, что она — участница этого заговора?

— Нет, Хоуп, будьте благоразумны. Я готов возместить вам ущерб; но меня смутила новая цифра, которую назвал мне Харкнесс.

— Сколько? — резко спросила она. Он назвал сумму, и Хоуп побелела.

— И вы решили, что я участвую в этом… этом вымогательстве?

— С точки зрения закона все правильно.

— Мне нет дела до законов, — взорвалась она. — Я не желаю брать от вас ни гроша.

— На вашем месте я бы не стал горячиться, — протянул он и подумал, что ее тон убеждает сильнее любых уверений.

— Мне нет дела ни до вас, ни до Джонатана, — огрызнулась она. — И я никому не позволю указывать мне, что я должна делать. Так вот о чем вы говорили в госпитале… — пробормотала она. — А я-то думала…

— Что же именно?

Хоуп быстро взглянула на него и вдруг почувствовала резкую неприязнь.

— Не ваше дело. — Он, похоже, уверен, что она не только любвеобильная хищница, разбившая счастливую семью, но и алчная шантажистка.

— Послушайте, Хоуп, — без обиняков начал он, — я сейчас веду очень важные переговоры, и мне не нужен скандал. Хотелось бы побыстрее все уладить. Ей-Богу, я с удовольствием выплачу вам компенсацию за ущерб, который вы, возможно, понесли; и не потому, что мы друзья, — просто таковы законы бизнеса.

Она едва не задохнулась от возмущения.

— «Возможно»? Никаких «возможно», Алекс. У вас не хватит денег, чтобы возместить мне ущерб за измотанные нервы! — Ей уже было все равно, что он подумает. — Вам не хватит никаких денег, чтобы возместить мне дискомфорт от пребывания с вами в одной комнате!

Ее гнев иссяк так же внезапно, как возник: вот оно что — оказывается, он боится скандала, а на нее ему наплевать. «А ты чего ждала? Любви?.. Сечь тебя некому, Хоуп Лейси!» Она рывком поднялась со стула. Алекс тоже встал.

— Прошу вас, передайте миссис Лейси, что мне очень жаль, но я никак не смогу остаться на чай.

— Мама будет безутешна! — фыркнула Хоуп. Исчезнув в кухне. Бет, судя по всему, и не собиралась возвращаться — разумеется, из лучших побуждений. Жаль, что отца нет дома, он бы не дал ее в обиду.

— Предлагаю вам ничего не решать, пока вы не успокоитесь, чтобы ни о чем потом не пожалеть.

Хоуп заскрежетала зубами.

— Ох, с каким удовольствием я затаскала бы вас по судам!

— Вот это другое дело! Теперь мы говорим как деловые люди. — В его голосе послышалась снисходительная ирония.

— Мне ужасно хочется плюнуть вам в лицо; но так и быть, я этого не сделаю.

— Преклоняюсь перед вашей выдержкой. Она презрительно вскинула голову — нет, этот самодовольный хлыщ не выведет ее из себя!

— Ваши комплименты выше всяких похвал! Желая пропустить его к двери, Хоуп посторонилась и споткнулась. Ей без труда удалось бы удержаться на ногах, если бы Алекс не решил продемонстрировать силу.

Обхватив Хоуп за талию, он приподнял ее. Голова у нее закружилась, грудь уперлась в твердые, как сталь, мышцы, и острое желание затуманило голову.

— Ребра у меня всего лишь треснули, и мне бы не хотелось доводить дело до переломов, — пролепетала она, чтобы сказать хоть что-то.

Алекс редко забывал о своей силе. Бережно опустив Хоуп на пол, он сконфуженно извинился. Хоуп не заметила, как лицо у него залилось краской. Она ухватилась за спинку стула, и он нагнулся, чтобы подобрать ее костыли.

Увы, дотянуться до них ему было не суждено. Гладкая, покрытая едва заметным пушком изящная лодыжка оказалась перед самым его носом. Рука сама обхватила лодыжку и заскользила вверх. Это медленное, почти неощутимое движение заставило Хоуп задрожать. Надо остановить Алекса, пока она окончательно не потеряла способность сопротивляться.

Алекс был изумлен не меньше Хоуп. Его охватило презрение к самому себе — черт побери, надо быстрее убираться отсюда, иначе он совсем перестанет соображать.

Он приподнялся, и его рука коснулась широкой каймы кружев на чулке, облегавшем здоровую ногу Хоуп. Кожа под ней была теплой и гладкой, как шелк, кончиками пальцев он ощущал, как в ответ на его прикосновения по ней побежали мурашки. Алекс рывком поднялся, короткая юбка оказалась жалким препятствием — его широкая ладонь быстро скользнула под пышные складки тонкой материи.

Хоуп запрокинула голову, и Алексу была видна напряженно бившаяся жилка у нее на шее. Дыхание ее участилось, и он испытал первобытное наслаждение от зрелища ее возбуждения. Запустив пальцы в шелковистые завитки, он заставил Хоуп взглянуть ему в лицо.

Они молча смотрели друг другу в глаза. Хоуп вдыхала запах разгоряченного мужского тела, а ощущение его напрягшейся плоти, прижатой к бедру, пробудило в ней темное и властное желание.

Теперь ей было все равно, что будет потом и что он о ней подумает, — она чувствовала, что умрет, если не поцелует его. Осторожно обхватив ладонями его лицо, Хоуп несмело прижалась к губам, и он ответил с такой голодной страстью, что земля поплыла у нее под ногами.

Приподняв, Алекс сделал несколько шагов, пока не прижал ее к стене. Тяжело дыша, он костяшками пальцев осторожно провел по ее припухшим губам. Хоуп, томно глядя из-под приспущенных век, нежно поцеловала его руку.

Он втянул в себя воздух, и его пальцы удержали ее за подбородок.

— Невероятно, — пробормотал он. — Пожалуй, я его понимаю.

В глазах девушки отразилось недоумение. Она повернула голову, ласкаясь щекой о его ладонь.

— Рядом с вами любой мужчина забудет, женат он или холост.

Ллойд!

Подняв руку, она попыталась оттолкнуть Алекса.

— Отпустите меня! — выдохнула она наконец сквозь зубы.

Алекс резко опустил руки и отступил назад, глядя ей в раскрасневшееся лицо.

— Вы правы — здесь не время и не место, — отрывисто согласился он.

Хоуп стало нехорошо: он до сих пор считает ее шлюхой — всего-навсего желанной шлюхой!

— Не будет ни времени, ни места. По крайней мере для вас. — Вздернув подбородок, она собралась выслушать новые оскорбления.

— Знаете, Хоуп, я все-таки не дурак и могу понять, когда женщина хочет меня, — он нетерпеливо махнул рукой.

— Ну, на одном желании далеко не уедешь, — Хоуп пожала плечами, — иногда приходится думать. Ллойд оказался очень полезным для моей карьеры, а что можете предложить мне вы? Попробуйте взглянуть на все с моей точки зрения.

Алекс изумленно уставился на нее. «А чему ты удивляешься, — хотелось ей спросить, — если на самом деле считаешь меня развратницей?»

— И я должен поверить, что вы ничем не лучше первосортной шлюхи?

— Нет, Алекс, вы уже верите в это, — серьезно ответила она. — И пока так считаете, я не желаю вас знать.

— Вы хотите убедить меня, что газеты всего мира лгут? Слушайте, чего вы изворачиваетесь — ведь нас никто не слышит? Я понимаю, хотите оградить родителей, но при чем тут я?

— Алекс, я не собираюсь оправдываться.

— И на том спасибо! Да, я признаю, что сначала счел вас совсем иной; хотя и не говорю, что вы намеренно ввели меня в заблуждение.

— Какое благородство!

— Согласен, наивно было полагать, будто в вашей среде можно выжить, не принимая морали ваших… коллег. Если честно, мне плевать, с кем и зачем вы спали.

«Господи, когда это кончится?» — размышляла Хоуп. Ей уже до смерти надоел этот монолог.

— Должно быть, вы здесь чертовски скучаете.

— Вы так думаете?

— Увы, я никак не могу поучаствовать в вашей карьере.

— Вот и ладно — я буду спать спокойно, помня об этом.

— Надеюсь, со мной, — ровным тоном отозвался он, игнорируя ядовитый сарказм у нее в голосе. — Этого хотим мы оба. А больше вам тут просто нечем заняться!

Хоуп уже еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Даю вам честное слово, — проговорила она, — что ни разу, ни от кого не получала подобных предложений.

— Оригинальность — мой конек. — Вид у него был просто-таки донжуанский.

На глазах у нее наконец выступили слезы.

— Господи, неужели вам на самом деле так важно даже сейчас изображать порядочную женщину?

— Я и есть порядочная женщина, но, если вы немедленно не уберетесь из моего дома, забуду о хороших манерах и скажу вам все, что о вас думаю.

Он стиснул зубы и, презрительно улыбаясь, поклонился.

— К сожалению, я спешу, и нам придется отложить этот интересный разговор до следующей встречи.