Глава 1

— Тетя Бет слезинки не пролила! — В тихом голосе отчетливо слышалось осуждение. — Лично я всегда плачу на свадьбах.

Хоуп подумала, что обшитый дорогим кружевом платочек, грациозным жестом прижатый к сухим глазам, вряд ли может осушить чьи-то слезы.

— В том числе и на своей собственной, — процедила она и тут же подосадовала на себя за несдержанность — все знали, что брак кузины Трисии трещит по швам. Но что делать? Ей всегда не нравилась эта мелочная, расчетливая пустышка.

— Роджер сейчас в Женеве, в командировке, — кузина яростно бросилась в атаку, — и я скучаю по нему, но тебе этого, конечно, не понять.

Хоуп пропустила оскорбление мимо ушей — за последние недели она и не такого наслушалась; тем более что упрек был заслужен. «Бревно ты бесчувственное, Хоуп Лейси», — с отвращением подумала она.

— Значит, мы покажем Роджеру фотографии — он обалдеет, когда увидит, как ты отлично выглядишь! — пропела она, понемногу обретая привычное равновесие. — Ну-ка, улыбнись! Анна велела снимать всех подряд — она считает, что профессиональные фотографы никогда не передают атмосферу торжества.

— Да, Анна всегда была странной.

Хоуп снова прикусила язык: бедная Анна, так опростоволоситься — родить близнецов в день свадьбы сестры!

— Ты только представь себе — близнецы! — Трисия содрогнулась, и Хоуп поняла, что придется выслушать подробный рассказ о родах.

— Ну, все-таки не тройняшки! — Героическим усилием она попыталась изобразить интерес. Безнадежно: материнский инстинкт не проснулся… если он у нее вообще был. «Останусь незамужней тетушкой», — размышляла Хоуп, а Трисия между тем не дошла еще до того, как отошли воды. Господи, за что?! «Терпи. Это тебе за бестактность», — сурово цыкнула она на себя.

Впрочем, двадцать минут спустя, держа в одной руке бокал ледяного шампанского, а в другой — край длинной шелковой юбки, Хоуп уже двигалась по направлению к, буфету, накрытому на лужайке перед; домом ее родителей, — оттуда неслась зажигательная мелодия.

По пути ее внимание привлек незнакомый — или знакомый? — мужчина. Не самый высокий в небольшой группе гостей, он был, несомненно, самым заметным. Он что-то рассказывал, скупо и точно жестикулируя, и Хоуп, подергав ремешок висевшего на шее фотоаппарата, щелкнула затвором.

Внезапно он обернулся и посмотрел прямо на нее. Она, смутившись, поспешно отвернулась. «И кто тебя только воспитывал, Хоуп Лейси?» — вновь выговорила она себе, пытаясь закрыть объектив.

— Черт! — Хоуп нагнулась, ища на земле упавшую крышечку.

— Вы позволите?

Они одновременно протянули руки, и ее холодные пальцы коснулись сильной, теплой руки. Пожалуй, у него и должна быть именно такая рука — скорее ремесленника, чем философа, с крепкими, сильными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. И еще — ощущение сдержанной, хорошо управляемой силы.

— Благодарю вас, — Хоуп подставила ладонь. — Понимаете, аппарат не мой, — объяснила она, приветливо улыбнувшись.

Похоже, он ее не узнал, что было приятно. Хоуп давно закрепилась на Олимпе топ-моделей мира, и ее лицо без конца мелькало в прессе и на телевидении. Ее узнавали на улице, а после недавнего, раздутого прессой отвратительного скандала, наверное, в стране вообще не осталось человека, который не знал бы, кто она такая. Значит, если он все же ее узнал, то по крайней мере не торопится осуждать, в отличие от многих других. За это Хоуп была ему искренне благодарна.

— Отличный фотоаппарат. — В голосе слышалась бархатистая хрипотца, что его весьма украшало.

Они выпрямились.

— Да, как говорит Адам, даже я не смогу его испортить. Адам — мой зять, вернее, один из зятьев. Теперь, знаете ли, их у меня двое.

— Я знаком с Адамом.

Естественно, будучи крупнейшим предпринимателем штата, Алекс Мэтьюсон знал очень многих, а с Адамом их связывал общий круг знакомых.

— Анна родила утром близнецов — мальчиков. Гостям решено пока ничего не говорить — все-таки Линда выходит замуж, так что сегодня ее день.

Линда и Сам заехали в роддом по дороге из церкви, потому и опоздали. Алекс кивнул.

— Да, я слышал про малышей. Но вы озябли, — спохватился он, увидев, что Хоуп поежилась. — Может, вернемся в дом? — Он повернул к крыльцу, и Хоуп послушно двинулась за ним: если уж выбирать между музыкой и Алексом Мэтьюсоном, она предпочитала второе.

— Да нет, мне пока еще не очень холодно — я надела теплое белье; но если кто-нибудь пригласит вас быть подружкой невесты посреди зимы, лучше откажитесь.

— Я подумаю над вашим советом. Но признайтесь, неужели это правда?

Они вошли в дом, и тепло окутало Хоуп. Или все дело — в серых глазах Алекса? У него была манера глядеть на собеседника не мигая. Это было непривычно, но ее не смущало.

— Что именно?

Взгляд Алекса задержался на безупречной линии ее бедер, подчеркнутой нежно-розовой тканью струящегося платья. Он попытался представить длинные шерстяные панталоны под ним, однако воображение упрямо рисовало бесплотные кружева и блестящий атлас.

— Я о теплом белье.

Он произнес это совершенно серьезно, но в глазах прыгали чертики, и Хоуп стало весело: Господи, до чего же славно общаться с человеком, которому плевать на ее всемирную славу!

— А вы знаете, кто я? Ох, что это я? — Она поморщилась. — Знаете, обычно люди… то есть мужчины… ну, вы понимаете… — Она замялась. Обычно мужчины до смерти боятся заговорить с ней, но как сказать ему? Еще подумает, что она хвастает.

— Обращаются с вами как с богиней? — спокойно уточнил он, и в голосе его зазвучали смешливые нотки. — Что же, я вполне могу их понять.

Взгляд его темно-серых глаз снова нарочито медленно прошелся по ней — от кончиков туфель до сияющих волос. Похоже, он остался доволен. Еще бы, мужчины всегда от Хоуп без ума; но сейчас ей самой отчаянно хотелось нравиться!

— Кстати, не пропустил ли я мимо ушей намек на недостаток почтительности к богине?

Хоуп рассмеялась, но потом вдруг наморщила лоб.

— Что-то я не припомню… вы случайно не женаты? — Пусть знает, с кем имеет дело.

Однако, кажется, Алекса не слишком смутил ее откровенный вопрос.

— Никак нет. — Его красивые губы тронула усмешка.

— Отлично. Тогда, может, будем друзьями? Ее улыбка, решил он, могла бы остановить на ходу даже носорога.

«Друзья» — хорошее слово, но этот человек интересовал ее отнюдь не как друг.

— Кажется, при нашей последней встрече я называла вас мистером Мэтьюсоном.

Алекс нахмурился — он как раз пытался забыть об этом! Ну конечно, так оно и есть. Если память не изменяет ему, тогда они лишь поздоровались на ходу. И что могло быть общего у мужчины за тридцать и какой-то девчонки? Если он и вспоминал о Хоуп, то лишь как об одной из неуправляемых тройняшек Бет и Чарли Лейси, своих соседей.

— Я тогда была подростком, а вам было… — Определить его возраст по лицу, а тем более по молодому сильному телу не так-то просто.

— Мне сорок, вернее, исполнится на следующей неделе.

Он, видимо, тоже не собирается играть в прятки, с одобрением подумала Хоуп. Собственно, она одобряла в нем решительно все: резкие и угловатые черты запоминающегося лица, высокие скулы и сильную квадратную челюсть. Даже горбинка явно сломанного носа ее вполне устраивала.

— А мне двадцать семь. Как все же годы сглаживают разницу в возрасте!

Он скептически усмехнулся, и Хеуп с интересом заметила, что при довольно тонкой верхней губе его нижняя была пухлой и чувственной.

— Ну разумеется, — убежденно кивнула она. — Если только вы не настаиваете, чтобы я и впредь называла вас мистером Мэтьюсоном.

— Зовите меня Алексом, правда, разницу в возрасте это все, равно не сгладит. А как мне называть вас? Лейси?

— Это профессиональный псевдоним. Друзья зовут меня Хоуп.

Кто-то извинился, и Алекс сделал шаг в сторону, пропуская гостей. Он без труда перегородил просторный коридор — плечи у него были массивными, как и грудь.

Хоуп была ростом пять футов и шесть дюймов и, оказавшись с ним нос к носу, могла бы заглянуть ему прямо в глаза. Алекс оперся рукой о стену, и впечатление исходящей от него силы стало еще ощутимее.

— Держу пари, вам приходится шить одежду на заказ. — Хоуп зажмурилась и тихо застонала. — « Господи, что я несу! Простите, обычно я никогда не перехожу границы приличий.

«Похоже, ему приходится бриться дважды в день», — отметила она уже про себя, заметив синеву на щеках. Ей вдруг захотелось запустить пальцы в его волнистые темные волосы — захотелось так неудержимо, что она даже испугалась.

— Бред, — нахмурившись, выдохнула она.

— Причем небезопасный, — сухо согласился он. Неужели прочитал ее мысли?

Хоуп как завороженная смотрела ему в глаза, наблюдая, как расширяются темные зрачки, заполняя серый фон радужки. Затем ее взгляд скользнул на его губы… и она судорожно сглотнула. Зачем мужчине такая бездна обаяния?

Он улыбнулся, и вокруг рта обозначились четкие складки; выражение глаз при этом оставалось бездонно-загадочным.

— Ваш чертовски опасный нимб покосился, — он кивком головы указал на ее волосы цвета спелой кукурузы.

Хоуп коснулась венка из засушенных роз, которым были схвачены ее тщательно завитые локоны.

— Красивая была служба, правда? — мечтательно Протянула она. — Линда прелесть как хороша.

— Наверное, вы правы.

— Наверное?! — с негодованием повторила она.

— Я смотрел только на вас — вы похожи на ангела с картины Боттичелли.

У Хоуп перехватило дыхание — она никак не ожидала услышать такой изысканный комплимент.

— Увы, я не ангел.

— Не сомневаюсь, — невозмутимо согласился он. — Это было бы слишком скучно. Терпеть не могу скучать, даже в обществе ангела…

— Нет, этак у меня голова пойдет кругом — возмутилась Хоуп. — Вы всегда так стремительно идете в атаку?

— Ну, если желаете, поговорим о погоде и экономической ситуации в стране.

— Может быть, обсудим венчание?

— Я вообще не сторонник церемоний, но, если уж без этого нельзя, пожалуй, все было неплохо. Лучше скажите мне вот что: как вам удалось сохранить все в тайне? Я думал, когда в брак вступает знаменитость вроде Сэма Рурка, писаки со всех уголков земли осаждают дом задолго до торжества.

— Сэм отлично умеет заметать следы, — улыбнулась Хоуп, с нежностью думая о новом зяте. Сэм был знаменитым актером на пике популярности, и, вероятно, немало женщин прольет слезинку-другую, узнав, что его окольцевали. — Приглашения разослали только в среду, и в них жених значится как «Патрик С. Рурк». Честно говоря, я не ожидала, что акула бизнеса вроде вас найдет свободную минутку и примет приглашение.

— Напротив. Я только вчера прилетел из Саудовской Аравии и очень обрадовался, узнав, что ваши родители меня позвали.

— Надо понимать, спад производства вас не касается? — Фирма Алекса занималась изготовлением автомобилей ручной сборки.

— Ну, в общем — нет. — Он мог позволить себе некоторое самодовольство: желающие приобрести одну из трех моделей спортивных авто записывались за пять лет вперед. — А надолго ли занесло в родные края вас, Хоуп? — Было бы лучше, внезапно мелькнуло у него в голове, если бы она поскорее умчалась на какое-нибудь дефиле последних новинок экзотической моды… Лучше для них обоих — Хоуп Лейси все же безнадежно молода для него.

— Я проведу дома целый месяц.

Та-ак! Похоже, фортуна решила от него отвернуться! Алекс заметил на губах девушки лукавую улыбку. Ну что ж, она имеет право гордиться — голову ему все-таки вскружила.

— Надумали отдохнуть? — Он вопросительно поднял бровь. — Вы вполне заслужили передышку.

Хоуп не стала вдаваться в подробности; благодаря модельному бизнесу она могла не беспокоиться о своем будущем — по крайней мере, финансовом.

— Мне просто повезло; ну, и потом, я работала изо всех сил! Может, после этого фильма меня ожидает новый поворот судьбы? — Рекламные съемки к новому фильму закончились месяц назад, и теперь она с нетерпением ждала, как пройдет премьера в Америке.

— Кажется, вашим партнером был Сэм Рурк?

Хоуп кивнула.

— Это я познакомила его с Линдой; так что, если в садах Эдема что-то разладится, виновата буду я. Ладно, пойдемте выпьем шампанского, если там еще что-нибудь осталось. — Она легко коснулась его руки, и Алекс послушно последовал за ней в кухню.

— Хоуп, милочка, вот ты где! — Бет Лейси, стоявшая у раковины, улыбнулась дочери. — Добрый день, Алекс. Надеюсь, вы у нас не скучаете?

— Нисколько, миссис Лейси. Хоуп обо мне заботится.

— Хоуп, будь добра, сполосни бокалы, а? Только что перевернулся поднос с хрусталем, а я должна напомнить Линде, что ей пора пойти переодеться…

— Ну конечно, мама.

Хоуп повязала поверх нарядного платья фартук в полосочку и, погрузив руки в мыльную воду, вздохнула, — И почему это нос всегда чешется, когда руки заняты? — вслух пожаловалась она.

— Разрешите вам помочь? — И не успела она опомниться, как Алекс протянул руку и осторожно почесал кончик ее прямого носа. — Ну как, лучше?

О, да! «Этак я косоглазие заработаю», — подумала она, когда глаза сошлись у переносицы. От его руки шел свежий лимонный запах, смешанный с мускусным ароматом горячего тела.

Палец Алекса медленно скользнул по бархатистой щеке и коснулся губ, раскрывшихся навстречу, как лепестки цветка.

— Значит, вы не из силиконовых куколок. От неожиданности Хоуп очнулась.

— Это понимать как комплимент?

Его ладонь снова едва ощутимо коснулась ее щеки.

— Я хочу сказать, что вы не из тех штампованных красоток, у которых только ноги, зубы да двойная доза силикона.

Хоуп звонко расхохоталась.

— Хорошенькие же у вас представления! Отнюдь, яркая индивидуальность приветствуется всегда — мне даже кажется, это необходимо. — Она брызнула в него водой.

И увидела его изумленный, почти испуганный взгляд. Чего он испугался?

Алекс пожал плечами.

— Я не так уж много знаю о модельном бизнесе.

— Вернее, предпочитаете знать лишь то, что вам нравится, — догадалась она, не скрывая иронии.

— И то, что мне не нравится. Меня, знаете, пробирает дрожь от одной мысли о силиконовых… добавках, — признался он.

Хоуп снова рассмеялась.

— Вы… такой чудной! — с трудом выговорила она, смахивая с глаз набежавшие слезинки.

Алекс молчал, стряхивая с темных волос капли воды.

— Чудной? — переспросил он, пристально глядя на нее.

— Ничего обидного — это комплимент, — заверила она.

— И на том спасибо.

— Если честно, то для модели излишек… бюста — совсем не подарок, — по секрету сообщила она. — По мнению модельеров, одежда выгоднее всего смотрится на вешалках.

— Вас никак не назовешь вешалкой… — Его взгляд задержался на упомянутой ею детали.

— Нет, я не сильфида, — согласилась Хоуп. — Я прохожу по разряду так называемых спортивно-сексуальных живчиков, — деловито объяснила она.

— А на самом деле?

Хоуп помолчала.

— Я неплохо играю в теннис.

Его повеселил столь осторожный ответ, лицо у него прояснилось и помолодело. «Ему следует почаще улыбаться», — с одобрением подумала Хоуп.

— А что, если нам… сыграть как-нибудь вместе? Хоуп давно научилась распознавать двусмысленные предложения и давать им отпор, но тут, к немалому своему удивлению, почувствовала, как щеки ей заливает горячий румянец.

— Надо полагать, вам нравится выигрывать? Алекс с трудом оторвал взгляд от ее зардевшегося лица.

— А кому не нравится?

— Я, например, не обладаю инстинктом убийцы.

— По-вашему, он есть у меня?

Хоуп поставила последний бокал на сушилку и стряхнула воду с рук.

— Если я скажу еда», вы решите, что я причисляю вас к черствым и ограниченным трудоголикам.

Он весело качнул головой.

— Ну что вы! Даже в человекоубийстве я всегда соблюдаю меру.

— Утешили!

— Знаете, беда в том, что я почти ничего не знаю о вашем образе жизни.

— Ничего страшного — я тоже мало что смыслю в производстве автомобилей.

— В таком случае почему бы нам не обменяться знаниями и не расширить кругозор? — Его голос струился тихим ручейком.

— Уж не свидание ли у нас намечается? — Хоуп самой себе не хотела признаться, как важен для нее ответ.

«Для своего возраста она на редкость зрелая личность», — подумал Алекс. В этой девушке — вернее, женщине, поправил он себя твердо, — нет ничего наигранно-искусственного, и это удивительно.

Он кивнул.

— Как дела, Хоуп? — Гости уже начали расходиться, и Чарли улучил минутку, чтобы перемолвиться словечком с дочерью.

— Даже лучше, чем я ожидала.

— Я же говорил — не пройдет и пары дней, как о тебе забудут.

Хоуп кивнула. Она старалась философски относиться к слухам и сплетням, которыми ее имя обросло за последнее время.

Газеты утверждали, что она закрутила роман с Ллойдом Эллиотом, продюсером фильма, где она сыграла главную роль. Из бесчисленного множества статей Хоуп узнала, что она самым бессердечным образом разбила брак Ллойда, стремясь сделать карьеру; а его бывшая жена, известная своим неукротимым нравом певичка Даллас, с удовольствием давала интервью и позировала в роли «несчастной жертвы». Если бы Хоуп не знала, что между нею и Эллиотом нет и не может ничего быть, ей-Богу, она сама поверила бы во все это!

Когда она согласилась помочь Ллойду и отвлечь внимание публики на себя, пока он разбирался с истинной причиной разрыва, она не представляла, чем рискует. Впрочем, родные все знали с самого начала; кроме того, Ллойд обещал скоро обнародовать правду.

— Поскорее бы! — пожаловалась она отцу. — Хотя иногда полезно узнать, кто как к тебе относится на самом деле. Так что день сегодня выдался очень даже неплохой.

— Кажется, тебя можно поздравить?

— То есть? — Отцу не удалось провести ее своим нарочито небрежным тоном.

— Мама шепнула мне, что ты подцепила Алекса Мэтьюсона.

— С ним было просто очень интересно!

— Ну да, ну да… Он вообще человек неординарный… Никогда не интересуется соседями. Я помню его еще мальчишкой. Он, конечно, отписывает кучу денег на благотворительность, но… — Чарли не мог объяснить, что именно его смущает в характере Алекса Мэтьюсона. Как легко эти женщины, в том числе и далеко не самые глупые, покупаются на мужскую загадочность — в том числе и мнимую!

А в душе Хоуп боролись раздражение и признательность: родители вечно забывают, что она уже давно вылетела из гнезда.

— Ну и что же, что он скрытный? По крайней мере не обращался со мной как со шлюхой! Нет, папа, не смотри на меня так — я вовсе не собираюсь делать глупости.

«Ой ли!» — пронеслось у нее в голове. Чарли Лейси нежно обнял дочь.

— Ты у меня умница, — ворчливо признал он. «Ох, если бы!» Хоуп вспомнила, каким многозначительным взглядом окинул ее Алекс на прощание.

Глава 2

Хоуп заплела волосы в косу, но несколько прядей все равно выбились и лезли в глаза, развеваясь на ветру. Непромокаемая куртка защищала от порывов ветра, но нос наверняка уже покраснел!

Скала Епископа была самой высокой точкой на несколько миль вокруг. Хоуп неплохо знала дорогу через холмы, хотя последний раз была там много лет назад. Она остановилась, переводя дыхание, и с наслаждением осмотрелась по сторонам: Господи, она и забыла, как прекрасны ее родные места!

Пожалуй, Алекса Мэтьюсона не назовешь занудой — никаких романтических игр при свечах! Может, он предпочитает заранее проверять будущих подружек на выносливость? Хоуп лукаво усмехнулась и вдруг покраснела, сообразив, куда свернула у нее мысль.

У нее не было дружка. Когда-то она была увлечена Хью Гилмором, своим первым агентом; но это было давно и длилось недолго. С тех пор не было ни потребности, ни желания вступать в связь «просто так».

«Дружок…» — произнесла она чуть слышно, и ветер унес это слово. Нет, Алексу подобное определение не подходит — он настоящий мужчина!

Она уже собралась двинуться дальше, но тут ее внимание привлекло какое-то движение впереди слева. Хоуп повернулась и увидела Алекса на высокой куче камней, недалеко от старого дерева, обнаженные ветви которого трепетали на ветру.

Хоуп машинально проследила за его взглядом и заметила темную точку. Ястреб… Казалось, птица прямо падает на землю, но в последнюю секунду, вильнув, она опустилась точно на руку хозяина.

Восхищенная Хоуп замахала рукой. Алекс не ответил, и она решила, что он слишком занят пернатой охотницей.

— Почему вы не сказали, что у вас есть ястреб? — запыхавшись, еле выговорила она. Раскрасневшись от быстрой ходьбы, девушка завороженно смотрела на птицу, сидевшую на кожаной перчатке Алекса.

— Это соколиха. — В немигающем взгляде хищной птицы было больше теплоты, чем в его голосе.

Вытянув руку, Алекс сделал легкое движение вверх — и птица снова сорвалась в родную стихию.

— А вы не боитесь, что она улетит? «

— Время от времени она задерживается, но всегда возвращается. — Он слегка усмехнулся, и Хоуп поняла, что, по его мнению, подобная верность выходит за пределы ее понимания.

Весь романтический бред, который крутился у нее в голове по пути на это свидание, мгновенно улетучился.

— Вы, кажется, не в настроении?

— С чего вы взяли?

Это было сказано таким лениво-саркастическим тоном, что она чуть не задохнулась от возмущения.

— Да сойдите же вы с этих чертовых камней! Нельзя же разговаривать с человеком, если он стоит у тебя над головой, словно статуя! — Она не могла поверить, что еще вчера они так непринужденно болтали. — Слушайте, если вы сожалеете о нашей встрече — нет проблем, но с какой стати обливать меня презрением?

Алекс посмотрел на ее пылающее и такое невинное личико, и насмешливая гримаса скривила его губы. Пожав плечами, он легко спрыгнул с валунов.

Эта ловкость удивила Хоуп. Однако, если она думала, что говорить с ним лицом к лицу будет проще, ее ждало жестокое разочарование — глаза у него горели едва сдерживаемой яростью, и недоумение Хоуп отнюдь не уменьшилось.

Гладя ему через плечо, она увидела, как сокол ринулся на какую-то птичку — вероятно, голубя. Воображение тут же нарисовало острые когти, разрывающие добычу. Хоуп вздрогнула: этот человек и его птица отлично подходили друг другу.

— Почему вы спросили меня, женат ли я?

— Да потому, что я не… — Она запнулась — все вдруг встало на место. — А, понятно — вы прочитали какую-нибудь статью о…

— О вас и вашем женатом любовнике. Вы отлично воспользовались ситуацией, — ядовито процедил он. — Не забывайте, что я долго был в отъезде и многого не знал.

— Да уж, я такая — никогда не упущу случая заарканить беспомощного мужчину! Само собой, было бы куда интереснее, будь у вас жена и куча детей, — выговорила Хоуп сквозь зубы.

О Господи, а она-то решила, что ему нет дела до скандальных сплетен, что он способен на настоящие чувства!

— Матушка в инвалидной коляске, пожалуй, тоже не помешала бы. — Язвительность поможет, конечно, скрыть обиду, но какая же она все-таки наивная дура!

— Я не выношу притворства! — натянуто проговорил он, и Хоуп снова разъярилась.

— А я не выношу святош-лицемеров!

— Должно быть, вашей семьей приходится нелегко!

— Исключительно благодаря тупым занудам вроде вас!

— Не пытайтесь искать виноватых, Хоуп. Надеюсь, вы еще не разучились признавать вину?

— Ага. Как не разучилась совращать таких невинных ротозеев, как вы! — Вот теперь ей удалось задеть его за живое — в глазах Алекса сверкнула молния.

— Уверен, у вас немалый опыт по этой части — как-никак профессионалка.

Она ахнула и непроизвольно влепила ему пощечину.

— О Господи, вот до чего вы меня довели! — Хоуп не успела выкрикнуть это, как прямо ей в лицо спикировала серая птица. Алекс молниеносно сшиб девушку с ног, и сокол скользнул мимо.

Он присел возле Хоуп, когда она подняла голову и застонала.

— Ничего страшного, только царапина. Вам чертовски повезло.

— Ну так откройте шампанское, отпразднуем, — на большее ее уже не хватило. Голова кружилась, лицо покрылось холодным липким потом, к горлу подкатывала тошнота.

— Не волнуйтесь, следов не останется. — (Она отпрянула, когда он бережно коснулся ее щеки.) — Царапина неглубокая.

— Да не в этом дело… — Она отчаянно пыталась избежать нового унижения. — Меня вот-вот стошнит! И все из-за вас! — Ее всегда тошнило после вспышек ярости.

Ему хватило такта удалиться. Несколько минут спустя Хоуп поднялась и обогнула валун, на который он присел.

— Вы беременны?

От неожиданности она потеряла равновесие и, замахав руками, с трудом удержалась на ногах.

— Интересно, неужели на вашем месте я повела бы себя так же? — Она выбрала валун с относительно округлыми краями и не слишком близко от Алекса. На щеке, где ее царапнул сокол, ощущалось слабое жжение. Хоуп достала платок и старательно поплевала на него. — Говорят, слюна оказывает обеззараживающее действие, вы не слышали? — Она промокнула капельки крови.

— Ей показалось, будто вы напали на меня.

Очень чувствительная птица.

А она, значит, бревно бесчувственное. Ну-ну, Хоуп Лейси, ты долго выбирала!

— Ей правильно показалось — вам удалось-таки вывести меня из себя.

Ужасно, но в ее голосе ясно слышалась извинительная нотка. Хоуп поежилась.

— Вынужден с вами согласиться. Честно говоря, мне бы хотелось сохранить вторую щеку в неприкосновенности.

Алекс успел заметить колючие искры у нее в глазах, казавшихся еще ярче» на фоне побледневшего лица. Пожалуй, он мог бы сосчитать все веснушки у нее на переносице. Если бы захотел. Замазывать косметикой такое лицо — все равно что покрывать золото позолотой.

— Кстати, если вы подумываете снова накинуться на меня, предупреждаю — я готов к обороне.

«Как и я», — подумала Хоуп и, прищурившись, вздернула подбородок.

— Прошу прощения за то, что ударила. — Она произнесла это с видимой неохотой. — Но вы сами виноваты. Я не поднимала ни на кого руку вот уже…

— Несколько часов?

Хоуп гневно закусила губу.

— Несколько лет, — с ледяным достоинством процедила она.

Того случая она никогда не забудет. Как-то много лет назад тройняшки набрели на группу мальчишек, сбросивших с моста еще слепого щенка. Насмешки парней возмутили девочек, и Хоуп с кулаками накинулась на предводителя юных мучителей. Анна тем временем прыгнула с моста в ледяную воду, надеясь спасти кутенка, а Линда помчалась по берегу вытаскивать спасительницу и спасенного. Хоуп вдруг пришло в голову, что этот случай, наглядно показавший разницу в характере внешне почти неразличимых сестер, мог легко закончиться трагедией.

— По крайней мере вам стыдно за вашу последнюю выходку.

— Вы о пощечине? Ну что вы! С какой же стати?

— Вы разбили счастливый брак.

— Ах вот вы о чем! — беззаботно протянула она, и лицо Алекса потемнело. Хоуп взглянула на его твердо сжатые губы, и внутри у нее что-то сладко сжалось. — Ллойд уже не ребенок, он сам принимает решения. Мне даже кажется, — подумала она вслух, — что он, в известном смысле, признателен мне. Даже, думаю, весьма признателен!

— Никак его жена прислала вам открыточку с благодарностью? — Алекс продолжал глядеть на нее с неприязнью.

— Ну, не совсем, — тихонько рассмеялась Хоуп.

— Господи, вы что же, всякий стыд потеряли? — Лицо у него помрачнело от отвращения. — Неужели вам все это кажется забавным? Или вы до такой степени эгоистичны?

— На какой вопрос прикажете отвечать сначала? — Хоуп озадаченно приложила палец к ямочке на подбородке. — Или принять их за пустую риторику?

Бог мой, и этот тупой мелочный зануда мог заинтересовать ее! Где были твои глаза, Хоуп Лейси?

— Видите ли, Алекс, с сожалением должна констатировать, что совесть моя чиста, — она расплылась в любезной улыбке.

Костяшки его сжатых кулаков внезапно побелели, и Хоуп завороженно уставилась на них — он же ее сейчас удавит!

— Вам нравится играть людьми, да? — Его ледяной тон был возмутителен.

— Надо же хоть как-то развлекаться! Пульсирующая жилка у него на шее забилась вдвое быстрее.

— И вы решили поразвлечься со мной? — Глаза под полуприкрытыми веками опасно блеснули, но пугаться Хоуп не собиралась.

Она склонила голову набок, как бы в раздумье.

Хорошо бы отомстить Алексу Мэтьюсону за всю грязь, которой он тут ее вымазал.

— Понимаете, весь этот месяц мне совершенно нечем заняться. А мужчины постарше — знаете, такие уверенные в себе и преуспевающие — всегда казались мне намного привлекательнее сверстников. Я думаю, что свежесть юности никогда не устоит против… опыта, — она лукаво сверкнула глазами.

А он-то думал, что жизнь в порочном обществе светских мотыльков не оставила на ней клейма! А он-то был очарован ее теплотой и неподдельной искренностью! Кровь застучала в висках у Алекса. В иных обстоятельствах он бы, возможно, и поразмыслил о противоречивом характере Хоуп Лей-си, но сейчас ему было не до высоких материй. Рванувшись вперед, он схватил ее за плечи и лишь успел заметить изумление и отчаяние в голубых глазах.

Его губы впились ей в рот с такой силой, что Хоуп откинулась назад, коснувшись затылком поросшей влажным мхом земли. Ладони Алекса с неожиданной нежностью обхватили ее лицо. От правой его руки пахло кожаной перчаткой, а от свитера — шерстью и лимонным одеколоном. Прикосновение жестких губ, его язык, дерзко метнувшийся в нежные глубины ее рта, затуманили ей голову, и она вдруг поняла, что никогда не забудет этой минуты.

Поцелуй прервался так же внезапно, как и начался. Сквозь зажмуренные веки Хоуп почувствовала солнечный свет, но не открывала глаз, прислушиваясь к биению сердца.

— Ну скажите же что-нибудь, — попросил он хрипло. — Или хоть взгляните на меня… — Волосы у Хоуп растрепались, образуя золотистый ореол вокруг бледного лица. Если бы не слабое движение вздымавшейся и опадавшей груди, Алекс подумал бы, что она умерла. Девушка открыла глаза, и вертикальная морщинка у него между бровей стала еще заметнее. Он пристально смотрел на нее сверху вниз.

— Устоять перед такой просьбой просто невозможно, — с улыбкой проговорила она. — Или это приказ? Не глядите на меня с таким удивлением, Алекс. Чего вы ожидали? Истерики? Я целуюсь не первый раз в жизни, хотя…

— В таком случае мы квиты, — отрывисто отозвался он.

— Ну, если уж выбирать, то я бы предпочла пощечину. — На щеке Алекса еще виднелся отпечаток ее пальцев, и Хоуп испытала нечто весьма близкое к удовлетворению. — Хотя я уверена — вы не из тех мужчин, что поднимут руку на женщину. — В ее голосе отчетливо прозвучал сарказм.

— Прошу прощения, мне недостает опыта по этой части, — огрызнулся он.

Лежа на спине, Хоуп чувствовала себя на редкость беспомощно, однако решила не рисковать и встать не раньше, чем сможет преодолеть блаженную слабость.

— Да уж, вы правы, наивно ожидать от вас какой-либо утонченности. Сразу видно, что воображение — не ваш конек… — Она не договорила, отпрянув в сторону с испуганным криком. Нет, честное слово, Алекс двигался на удивление легко и проворно для человека такого роста.

Когда она осмелела и приоткрыла один глаз, он стоял возле нее на коленях. Шершавый указательный палец осторожно пробежался по щеке, и крохотные волоски на ее коже поднялись в ответ. Слабый стон сорвался у нее с губ.

— Никогда не умею вовремя остановиться, — задыхаясь, проговорила она. — Держу пари на что угодно — воображения вам не занимать.

Отбросив в сторону кожаную перчатку, Алекс вытянулся рядом, опираясь на локоть. Он отвел со лба Хоуп золотистые локоны и расстегнул молнию на куртке ровно настолько, чтобы коснуться губами ямочки под шеей.

Хоуп погрузила пальцы ему в густые волосы и притянула его ближе к себе. Он слегка передвинулся, так что они оказались лицом к лицу, щекой к щеке на покатом склоне.

— Сложно, наверно, для столь изнеженной дамочки оказаться вдруг в таких первобытных условиях?

Горячее дыхание Алекса обожгло ей ухо и, будто электрический ток, пронзило с ног до головы. Глаза ее затуманились, встретившись с его уверенным взглядом; каждое его почти неощутимое прикосновение превращалось в настоящую пытку. Он даже не касался ее тела, однако ее пронзило такое острое желание, что она едва дышала.

Не найдя сил на более или менее внятный ответ, Хоуп лишь приподняла голову и крепко прижалась к его губам.

Наконец они оторвались друг от друга, и его серые глаза встретились с ее голубыми.

— Я хочу… — Горло у нее перехватило.

— Чего-нибудь новенького?

Наверное, она ослышалась. Ее поразил даже не столько смысл сказанного, сколько его презрительный тон. Хоуп изо всех сил закусила губу, чтобы не расплакаться в голос. Подтянув колени к груди, она быстро перекатилась на бок и, хотя ноги дрожали самым предательским образом, сумели-таки встать.

Если бы она оглянулась, Алекс увидел бы слезы, катящиеся у нее по щекам; поэтому она не стала оглядываться.

— Кого она пригласила?

Кажется, Бет Лейси не обратила внимания на ужас в голосе дочери.

— Алекса Мэтьюсона, милая, чтобы сравнять число гостей. Если не ошибаюсь, они с Адамом старые друзья. Ты же знаешь — теннис и все такое.

— Да-да, — машинально откликнулась Хоуп.

— Я сказала Анне, что вы с Алексом поладили на свадьбе Линды. Скажи мне лучше вот что: испечь лимонный торт или обойтись шоколадными пирожными? — Не дождавшись ответа, Бет нетерпеливо вздохнула. — Я же говорила тебе, Хоуп, — я обещала Анне привезти десерт. У Анны и без гостей хлопот полон рот. По крайней мере она приглашает только родных; и Алекса, разумеется.

И Алекса!

Хоуп кивнула. Она знала Анну — ей не объяснишь, почему не надо приглашать Алекса, не вдаваясь в унизительные подробности. Есть только один выход.

— Мам, извини, я вспомнила об одном деле. — Она вылезла из уютного кресла.

— Куда ты?

Хоуп лишь слабо улыбнулась.

— Я ненадолго. Можно я возьму твою машину? До «Мэтьюсон моторе» она домчалась в рекордное время, всунула материну колымагу в просвет между «мерседесом» и «линкольном» и, слегка насвистывая, уверенным шагом направилась ко входу. Только сестры знали, что Хоуп насвистывает, когда ей страшно, — но сестер поблизости не было.

Девушка в приемной подняла голову и ахнула от неожиданности.

— Мисс Лейси! — Глаза у нее округлились. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — Профессиональная выучка взяла верх над эмоциями.

— Мне бы хотелось повидать Алекса. — Сейчас главное — не стушеваться и на полную катушку воспользоваться своей известностью.

— Мистера Мэтьюсона?.. — На лице секретарши отразилось сомнение. — А вы договаривались о встрече?

— Мне хочется сделать ему сюрприз.

— Даже не знаю…

— Собственно говоря, — заговорила Хоуп, облокачиваясь о стойку, — мы хотели вместе поужинать, на у меня ничего не получается. Вот я и заехала пригласить его на ранний ленч.

— Понятно. Ну, если так…

Войдя в кабинет, Хоуп плотно затворила за собой дверь и задавила в зародыше нарастающий страх.

Впрочем, она зря беспокоилась: Алексу, похоже, было бы все равно. Явись она к нему в чем мать родила — и тогда не чувствовала бы себя более беззащитной.

В упор глядя на нее, он неспешно расстегивал просторный комбинезон, под которым обнаружились темно-серые брюки, белоснежная рубашка и шелковый галстук. Сквозь тонкую ткань просвечивали темные волоски на груди, а рукава не могли скрыть великолепную мускулатуру. В горле у Хоуп пересохло.

— Полагаю, вы догадываетесь, почему я здесь.

— Боюсь, вы переоцениваете мои экстрасенсорные способности.

— Ужин. — Она не собиралась играть с ним в кошки-мышки, да у нее ничего бы и не вышло — оказавшись с ним наедине, Хоуп вновь почувствовала, как ее тянет к нему.

— Ах, ужин… — Он уселся в кожаное кресло возле массивного стола, занимавшего чуть ли не полкомнаты.

— Не приходите.

— Что?.. Прошу прощения, я совсем забыл о хороших манерах, — присаживайтесь, пожалуйста.

— Забыть можно только то, что знаешь, — огрызнулась она. — Кроме того, я не собираюсь тут рассиживаться. Не обольщайтесь — ваше общество не доставляет мне никакой радости.

— Если это так, какого черта вы тут делаете? — Он прищурился, рассматривая ее. Хоуп содрогнулась.

— Я просто хочу, чтобы вы проявили благоразумие. Уверена, вам так же хочется провести вечер в моем обществе, как мне г в вашем.

— Если вам так противно меня видеть, зачем вы вообще сюда явились?

— Я уже сказала…

— А вам не пришло в голову просто позвонить? — резко прервал он ее.

Хоуп несколько раз беззвучно открыла рот.

— Я… я об этом не подумала.

— Ну разумеется…

Откровенно понимающее выражение у него на лице взбесило ее.

— Если вам кажется, что я воспользовалась предлогом, чтобы увидеть вас, — с презрением отозвалась Хоуп, — так вы глубоко ошибаетесь!

— Вот это уже интересно, — вслух подумал он, уперев подбородок в кончики сложенных вместе пальцев.

Невозможно было смотреть на его руки, не представляя, как… Спокойно, главное — не терять самообладания.

— Так вы пойдете на ужин? — Голос прозвучал ровно. «Молодец!» — похвалила она себя.

— Ну, не могу же я отказаться, если меня позвали в крестные Джо.

— Быть не может! — Хоуп откинула со лба прядь волос. — А меня — в крестные матери.

— Какое совпадение! — Он по-волчьи усмехнулся.

— Ему еще смешно! — не выдержала она. На лице Алекса впервые за все время разговора вдруг возникло серьезное выражение.

— Отнюдь, — отрезал он, — мне вовсе не смешно, однако я не собираюсь оскорблять отказом старых друзей только потому, что они имеют несчастье быть родственниками пустоголовой маленькой потаскушки вроде вас! Виноват, — поправился он, окидывая ее неспешным взглядом. — Не такой уж и маленькой…

Хоуп на секунду зажмурилась — надо держаться!

— Я напрасно теряю время. — Она повернулась на каблуках и выскочила кабинета. — Простите, где тут выход? — обратилась она к секретарше.

— Налево по коридору и к лифту. Вы спешите?

— Спешу.

— Тогда можете выйти через сборочный цех — направо до конца коридора и вниз по лестнице.

Не замечая взглядов рабочих, Хоуп почти бегом добралась до двойных дверей и, не услышав предостерегающего крика, вдруг ощутила под ногами пустоту.

«Вот теперь полагается лишиться чувств», — пронеслось в голове, когда она шагнула в темноту, а затем ощутила нестерпимую боль. Где-то наверху щелкнул выключатель, и смотровая яма озарилась ослепительным светом. Хоуп еще хватило на то, чтобы не закричать, а лишь слабо застонать в ответ на гул испуганных голосов.

— Позовите босса!

«Лучше „скорую“ — мелькнуло в затухающем сознании, и она впервые в жизни лишилась чувств.

Глава 3

— Хоуп! Хоуп! — кто-то бережно трогал ей лоб. Она вдохнула аромат лимонного лосьона и еще чего-то неуловимо знакомого. Алекс!

— Я в порядке… — Она с, усилием открыла глаза.

— Лучше бы она была без сознания — боль, должно быть, адская.

Это было правдой — болело все тело. Она попробовала пошевелиться и поняла, что хуже всего обстоит дело с левой ногой.

— Что со мной?

— Похоже, вы сломали ногу, — будничным тоном сообщил Алекс. — Еще где-нибудь болит?

— Везде, — пожаловалась она. Ей вдруг нестерпимо захотелось плакать. — А я тут на Мальдивы собралась… купальники показывать… — она попыталась улыбнуться сквозь слезы.

— «Скорая» сейчас будет. Держитесь. — Хоуп скорее почувствовала, чем увидела, что он собрался уходить, и беспокойно пошевелилась. — Ради Бога, Хоуп, не двигайтесь.

— Обещай, что не уйдешь, — она прошептала это еле слышно и на удивление цепко схватила его за руку.

На лице Алекса промелькнуло изумление; он замер и уставился на ее крепко сжатые пальцы.

— Обещаю.

Хоуп облегченно вздохнула.

Когда прибыла «скорая», ей пришлось выпустить руку Алекса, и слезы снова покатились градом.

— Сделайте же что-нибудь! — услышала она его резкий голос.

— Не волнуйтесь, сэр, сейчас все будет в порядке.

Хоуп открыла глаза и встретила взгляд знакомых серых глаз. Должно быть, ей передалось спокойствие Алекса: она четко выполнила инструкции санитара, надела маску и вдохнула анестезирующий газ. Боль почти сразу отступила.

Кто-то воткнул ей в бедро шприц, на ногу наложили шины и пристегнули ее к носилкам.

— Вы поедете с нами, сэр? Хоуп отвела от лица маску:

— Вас никто не заставляет.

Алекс наклонился, стараясь разобрать ее слова, и она повторила.

— Я поеду.

Хоуп зажмурилась и слабо улыбнулась. Ей было почему-то спокойнее, когда он рядом.

— Ну как вы? — Алекс еле перекрикивал вой сирены, чувствуя себя отвратительно беспомощным.

— Как пьяная, — был неожиданный ответ, и Алекс вопросительно взглянул на санитара.

— Это наркоз, сэр. Иногда он действует опьяняюще.

— Знаешь что?

— Что такое?

— У тебя удивительно красивые руки, — запинаясь, призналась она.

— Благодарю.

— Я давно собиралась сказать. И вот еще что, Алекс… — начала она.

Он резко обернулся, и санитар поспешно согнал с лица понимающую ухмылку.

— Лучше обсудим это потом, ладно?

— А я все равно забыла, что хотела сказать…

— Должен сказать, девочка, тебе повезло.

Ну, допустим. — Перелом на редкость чистый, без смещений, и совсем скоро ты будешь как новенькая. Бок поболит несколько дней, но ребро всего лишь треснуло. Тебе на самом деле чертовски…

— Еще раз скажешь это, Адам, получишь сразу несколько переломов — причем со смещениями! — устало отозвалась Хоуп.

Ее зять грозно оглянулся на хихикающих ассистенток.

— Ну, знаешь ли, для человека, который бросился очертя голову в смотровую яму автоцеха, ты просто в рубашке родилась.

Она вымученно улыбнулась.

— Кто-нибудь позвонил домой?

— Алекс настоял на том, чтобы сообщить твоим родителям лично.

— Ясно… — Вот, значит, куда он исчез. С тех пор как Адам взял Хоуп под свою опеку, она не видела Алекса, однако смутно помнила, что до последнего цеплялась за его руку. — Это еще что такое? — подозрительно поинтересовалась она, когда у изголовья кровати появилась медсестра с какими-то лекарствами.

— Транквилизатор, Хоуп, — ты чересчур взвинченна.

— Я спокойна как айсберг. Меня и без того накачали всякой дрянью!

— Черт возьми, Хоуп, почему бы тебе не заткнуться? Конечно, если ты предпочитаешь другого врача…

— Бога ради, Адам, мы уже сто раз об этом говорили: я рада, что ты будешь моим костоправом, если только профессиональная этика не мешает тебе лечить родственников.

— Ничего, моя этика потерпит, а вот за медперсонал я побаиваюсь…

Погружаясь в целительный сон, Хоуп продолжала что-то ворчать про себя.

Три дня спустя она укладывала вещи — вернее, объясняла матери, что и как уложить.

— Какая прелесть! — заметила Бет, с восхищением глядя на громадный букет желтых роз в высокой вазе.

— Отошли их в детское отделение, — откликнулась Хоуп.

— Ты серьезно?

Хоуп мрачно улыбнулась: как бы мама ни разводила высокие стебли, карточки ей не найти — Хоуп первым делом выкинула ее в мусорную корзину. На кусочке кремового картона твердым почерком было выведено: «Алекс».

Накануне она проснулась и увидела его возле кровати с букетом в руках. Наверное, на улице шел дождь — волосы у Алекса были влажными и свернулись упругими завитками. Капли блестели и на загорелом лице.

— Какая прелесть… Спасибо, — застенчиво проговорила она, чувствуя, как внутри распускается тугой горячий бутон.

От этого своего смущения и ей стало совсем неловко. Цепкие глаза Алекса прошлись по ее исцарапанному лицу.

— На самом деле все не так скверно, — торопливо пробормотала она, хотя это было чистое вранье — вся левая сторона тела была одним сплошным синяком. Закон подлости срабатывал безотказно — Хоуп предстала перед Алексом в самом жалком виде.

— Я думал, в ваших интересах утверждать обратное.

У нее на лице отразилось смятение: может, она забыла о каком-то важном разговоре? Думать было нелегко — голова до сих пор была как будто набита ватой. Или он считает, что ей нравится изображать из себя несчастную жертву? Если так, она его быстренько вразумит!

— Не беспокойтесь, — он словно угадал ее мысли, — я пришел не затем, чтобы это обсуждать.

— Обсуждать?..

Он властно поднял руку.

— Я отлично понимаю ваше положение. «Вот и славно, а я так ничего не понимаю!» Она что-то совсем запуталась — в его словах не было и намека на сочувствие или дружеское участие.

— Мне просто хотелось самому посмотреть, как вы. Поверьте, Хоуп, я говорю совершенно искренне. Надеюсь, вы это понимаете.

Титаническим усилием Хоуп удалось сохранить на лице туповато-нейтральное выражение. И что же это она успела ему наговорить? Ч-черт! Так и закомплексовать недолго!

— Я хотел бы, чтобы между нами не было никаких недоразумений.

Хорошо бы! Хоуп кашлянула — горло все еще саднило от наркоза.

— Благодарю вас, — проговорила она, и взгляд Алекса потеплел. Точно! Она видела это! Теперь главное — развить успех. Она вскинула на него глаза и не отвела взгляда, пока он первым не опустил ресниц.

Вот так! Значит, она не сделала ничего такого, чего надо было бы стыдиться! В конце концов, влюбиться — еще не преступление, даже если объект любви холоден, как айсберг в океане.

«Интересно, чего он ждал?» — размышляла она после. Может, заверений в вечной любви? Жаль, конечно, что он держался так напряженно. Даже не попрощался…

Голос матери вывел Хоуп из мрачных раздумий.

— Я отнесу цветы на пост дежурной сестре, — решила Бет, с сожалением глядя на розы.

Хоуп недолго пробыла в одиночестве — скоро в дверях палаты возник зять.

— Ну что, покидаешь нас?

— Да, Адам, и спасибо тебе за все.

— Ты — кошмарная пациентка.

— Говори, говори, — отмахнулась она.

— Алекс не заходил? Хоуп замерла.

— А с какой стати ему заходить? Адам быстро взглянул на нее с доброжелательным любопытством.

— Ты во весь голос звала его, пока была под наркозом.

— Мало ли Алексов на свете! — «Господи, без сознания побыть — и то спокойно не дадут!»

— Действительно, мало ли…

— Смотри, если проболтаешься…

— Не волнуйся, мы свято блюдем конфиденциальность. — Адам свернул стетоскоп.

— Особенно Анне. Он ухмыльнулся.

— Ладно, я пошел — долг призывает меня к другим несчастным. — Он направился к двери и на пороге обернулся. — А он неплохой парень, этот Алекс Мэтьюсон…

— «(Если бы не эта штука, — Хоуп стукнула кулаком по инвалидной коляске, — он бы у меня поплясал! Черт бы его побрал!» Она имела в виду не Адама.

— Мы перенесем поездку.

Хоуп неловко повернулась на костылях.

— Даже и не думай! — Родители планировали кругосветный круиз несколько лет, и последний год только и разговоров было что о путешествии. Нельзя, чтобы из-за этой ее дурацкой травмы они отказались от отпуска. — Я отлично справлюсь сама.

— Нет, доченька, я буду слишком беспокоиться, а у Анны хватает хлопот с малышами, поэтому…

— Мне не нужна нянька, мама, в конце концов у меня всего лишь сломана нога. — Похоже, она уже проиграла спор.

— Кто-то звонит. — Бет поднялась, и Хоуп в который раз заметила, какой у матери усталый вид.

— Я открою, — ответила она и, стиснув зубы, заковыляла к двери. — Это вы… — Во взгляде Алекса сверкнула ирония, и она залилась краской. «Идиотка, нашла что сказать!»

— А вы неплохо выглядите. — Синяки у нее на лице уже стали из лиловых зелено-желтыми. Алекс прищурился, глядя на костыли.

— Я отлично себя чувствую, — бодро отозвалась Хоуп. Внутри что-то предательски сжалось. Она успела забыть, как действует на нее его близость, и сейчас была застигнута врасплох. — Прошу вас, входите. Погода сегодня чудесная, не правда ли?

Что это с ней? Снег с дождем шел все утро, и на дорогах, наверное, не проехать.

— Надеюсь, я не слишком не вовремя. — Темная бровь на загорелом лице недоуменно приподнялась, но лицо осталось серьезным и непроницаемым. — Я знаю, вы не желаете меня видеть.

— В самом деле? — осторожно переспросила Хоуп. Он, конечно, будет просить ее не подавать иск!

— Однако сегодня мой адвокат не сумел связаться с вашим агентом, а кое-что необходимо прояснить как можно скорее.

Хоуп совсем потерялась.

— С Джонатаном?

— Именно. Джонатан Харкнесс — ваш агент, не так ли? — В его в голосе послышалось нетерпение.

— Так… — В последнее время Джон стал брать на себя слишком много — похоже, он трясся над карьерой своей подопечной, словно наседка над единственным цыпленком.

— Я понимаю, что вы ни во что не хотите вмешиваться…

— Знаете, — прервала она его, — мне не очень удобно долго стоять, — она многозначительно взглянула на свою ногу в гипсовом коконе. — Лучше пройдем в гостиную.

— Алекс! Как чудесно, что вы заглянули к нам! Я пойду приготовлю чай. — Бет торопливо удалилась на кухню.

«Поразительная деликатность!» Хоуп чувствовала, как у нее к лицу намертво приклеилась фальшивая улыбка.

— Ну вот, теперь можете рассказывать, что у вас за дело. — Она присела на стул — из кресла ее пришлось бы вытаскивать подъемным краном.

— Я без колебаний согласился принять на себя ответственность за случившееся, но ваши адвокаты, судя по всему, сочли это проявлением слабости. — Алекс принялся расхаживать по комнате, двигаясь на удивление неторопливо. Раздражение выдавала лишь неестественно прямая спина. — Теперь они затребовали такое, что иначе чем абсурдом не назовешь. В последнем факсе…

Он вытащил из кармана листок бумаги, скомкал его и швырнул на пол.

— Учтите, Хоуп, если вам хочется ссоры, вы ошиблись в выборе противника. Я вам не игрушка! Да, я готов признать свою вину, но не позволю растоптать меня.

— Алекс, — спокойно отозвалась Хоуп, — я понятия не имею, о чем вы говорите…

— Уж не хотите ли вы сказать, что это не вы попросили Харкнесса отказаться от моего предложения? — Он не мигая глядел на нее.

— Я вообще не понимаю, откуда вы знаете Джонатана, — твердо произнесла она. — Если уж вам угодно презирать меня, по крайней мере хотелось бы знать, чем я навлекла такое неудовольствие.

Он всмотрелся ей в лицо, недоверчиво покачал головой и опустился в кресло.

— Вы серьезно?

— Учтите, вам понадобится лебедка, чтобы выбраться оттуда. — К Хоуп вдруг вернулось чувство юмора.

Ее взгляд задержался на его фигуре, обрисованной черной тканью джинсов, и ей вдруг показалось, что тело у нее отключили от источника питания. Хорошо, что она сидит, а то рухнула бы со всеми своими костылями.

Нет, так нельзя! Она всегда считала, что влюбленные достойны жалости. «Если он не обращает на тебя внимания — займись кем-нибудь еще» — Сколько раз она советовала это подругам?

— Харкнесс связался со мной на следующий день после вашего падения… — начал Алекс с сомнением в голосе.

— И вы не верите, что мне ничего об этом не известно? — ощетинилась Хоуп.

— Согласитесь, в это непросто поверить. — У него на губах промелькнула саркастическая улыбка. — Джонатан сказал, что с юридической точки зрения вся ответственность за несчастный случай лежит на мне. Он также сообщил мне, каких заработков вы лишились из-за травмы.

Хоуп лихорадочно соображала. Заканчивался третий, и последний, год ее работы с фирмой, производящей купальники. В контракте упоминались какие-то штрафные санкции, но все равно Джонатан не имел права действовать за ее спиной!

— Будьте спокойны, — твердо заявила она, — мне не нужны ваши деньги. — «Ну, Джонатан, ты у меня дождешься!» Как он посмел поставить ее в столь идиотское положение? И как Алекс мог предположить, что она — участница этого заговора?

— Нет, Хоуп, будьте благоразумны. Я готов возместить вам ущерб; но меня смутила новая цифра, которую назвал мне Харкнесс.

— Сколько? — резко спросила она. Он назвал сумму, и Хоуп побелела.

— И вы решили, что я участвую в этом… этом вымогательстве?

— С точки зрения закона все правильно.

— Мне нет дела до законов, — взорвалась она. — Я не желаю брать от вас ни гроша.

— На вашем месте я бы не стал горячиться, — протянул он и подумал, что ее тон убеждает сильнее любых уверений.

— Мне нет дела ни до вас, ни до Джонатана, — огрызнулась она. — И я никому не позволю указывать мне, что я должна делать. Так вот о чем вы говорили в госпитале… — пробормотала она. — А я-то думала…

— Что же именно?

Хоуп быстро взглянула на него и вдруг почувствовала резкую неприязнь.

— Не ваше дело. — Он, похоже, уверен, что она не только любвеобильная хищница, разбившая счастливую семью, но и алчная шантажистка.

— Послушайте, Хоуп, — без обиняков начал он, — я сейчас веду очень важные переговоры, и мне не нужен скандал. Хотелось бы побыстрее все уладить. Ей-Богу, я с удовольствием выплачу вам компенсацию за ущерб, который вы, возможно, понесли; и не потому, что мы друзья, — просто таковы законы бизнеса.

Она едва не задохнулась от возмущения.

— «Возможно»? Никаких «возможно», Алекс. У вас не хватит денег, чтобы возместить мне ущерб за измотанные нервы! — Ей уже было все равно, что он подумает. — Вам не хватит никаких денег, чтобы возместить мне дискомфорт от пребывания с вами в одной комнате!

Ее гнев иссяк так же внезапно, как возник: вот оно что — оказывается, он боится скандала, а на нее ему наплевать. «А ты чего ждала? Любви?.. Сечь тебя некому, Хоуп Лейси!» Она рывком поднялась со стула. Алекс тоже встал.

— Прошу вас, передайте миссис Лейси, что мне очень жаль, но я никак не смогу остаться на чай.

— Мама будет безутешна! — фыркнула Хоуп. Исчезнув в кухне. Бет, судя по всему, и не собиралась возвращаться — разумеется, из лучших побуждений. Жаль, что отца нет дома, он бы не дал ее в обиду.

— Предлагаю вам ничего не решать, пока вы не успокоитесь, чтобы ни о чем потом не пожалеть.

Хоуп заскрежетала зубами.

— Ох, с каким удовольствием я затаскала бы вас по судам!

— Вот это другое дело! Теперь мы говорим как деловые люди. — В его голосе послышалась снисходительная ирония.

— Мне ужасно хочется плюнуть вам в лицо; но так и быть, я этого не сделаю.

— Преклоняюсь перед вашей выдержкой. Она презрительно вскинула голову — нет, этот самодовольный хлыщ не выведет ее из себя!

— Ваши комплименты выше всяких похвал! Желая пропустить его к двери, Хоуп посторонилась и споткнулась. Ей без труда удалось бы удержаться на ногах, если бы Алекс не решил продемонстрировать силу.

Обхватив Хоуп за талию, он приподнял ее. Голова у нее закружилась, грудь уперлась в твердые, как сталь, мышцы, и острое желание затуманило голову.

— Ребра у меня всего лишь треснули, и мне бы не хотелось доводить дело до переломов, — пролепетала она, чтобы сказать хоть что-то.

Алекс редко забывал о своей силе. Бережно опустив Хоуп на пол, он сконфуженно извинился. Хоуп не заметила, как лицо у него залилось краской. Она ухватилась за спинку стула, и он нагнулся, чтобы подобрать ее костыли.

Увы, дотянуться до них ему было не суждено. Гладкая, покрытая едва заметным пушком изящная лодыжка оказалась перед самым его носом. Рука сама обхватила лодыжку и заскользила вверх. Это медленное, почти неощутимое движение заставило Хоуп задрожать. Надо остановить Алекса, пока она окончательно не потеряла способность сопротивляться.

Алекс был изумлен не меньше Хоуп. Его охватило презрение к самому себе — черт побери, надо быстрее убираться отсюда, иначе он совсем перестанет соображать.

Он приподнялся, и его рука коснулась широкой каймы кружев на чулке, облегавшем здоровую ногу Хоуп. Кожа под ней была теплой и гладкой, как шелк, кончиками пальцев он ощущал, как в ответ на его прикосновения по ней побежали мурашки. Алекс рывком поднялся, короткая юбка оказалась жалким препятствием — его широкая ладонь быстро скользнула под пышные складки тонкой материи.

Хоуп запрокинула голову, и Алексу была видна напряженно бившаяся жилка у нее на шее. Дыхание ее участилось, и он испытал первобытное наслаждение от зрелища ее возбуждения. Запустив пальцы в шелковистые завитки, он заставил Хоуп взглянуть ему в лицо.

Они молча смотрели друг другу в глаза. Хоуп вдыхала запах разгоряченного мужского тела, а ощущение его напрягшейся плоти, прижатой к бедру, пробудило в ней темное и властное желание.

Теперь ей было все равно, что будет потом и что он о ней подумает, — она чувствовала, что умрет, если не поцелует его. Осторожно обхватив ладонями его лицо, Хоуп несмело прижалась к губам, и он ответил с такой голодной страстью, что земля поплыла у нее под ногами.

Приподняв, Алекс сделал несколько шагов, пока не прижал ее к стене. Тяжело дыша, он костяшками пальцев осторожно провел по ее припухшим губам. Хоуп, томно глядя из-под приспущенных век, нежно поцеловала его руку.

Он втянул в себя воздух, и его пальцы удержали ее за подбородок.

— Невероятно, — пробормотал он. — Пожалуй, я его понимаю.

В глазах девушки отразилось недоумение. Она повернула голову, ласкаясь щекой о его ладонь.

— Рядом с вами любой мужчина забудет, женат он или холост.

Ллойд!

Подняв руку, она попыталась оттолкнуть Алекса.

— Отпустите меня! — выдохнула она наконец сквозь зубы.

Алекс резко опустил руки и отступил назад, глядя ей в раскрасневшееся лицо.

— Вы правы — здесь не время и не место, — отрывисто согласился он.

Хоуп стало нехорошо: он до сих пор считает ее шлюхой — всего-навсего желанной шлюхой!

— Не будет ни времени, ни места. По крайней мере для вас. — Вздернув подбородок, она собралась выслушать новые оскорбления.

— Знаете, Хоуп, я все-таки не дурак и могу понять, когда женщина хочет меня, — он нетерпеливо махнул рукой.

— Ну, на одном желании далеко не уедешь, — Хоуп пожала плечами, — иногда приходится думать. Ллойд оказался очень полезным для моей карьеры, а что можете предложить мне вы? Попробуйте взглянуть на все с моей точки зрения.

Алекс изумленно уставился на нее. «А чему ты удивляешься, — хотелось ей спросить, — если на самом деле считаешь меня развратницей?»

— И я должен поверить, что вы ничем не лучше первосортной шлюхи?

— Нет, Алекс, вы уже верите в это, — серьезно ответила она. — И пока так считаете, я не желаю вас знать.

— Вы хотите убедить меня, что газеты всего мира лгут? Слушайте, чего вы изворачиваетесь — ведь нас никто не слышит? Я понимаю, хотите оградить родителей, но при чем тут я?

— Алекс, я не собираюсь оправдываться.

— И на том спасибо! Да, я признаю, что сначала счел вас совсем иной; хотя и не говорю, что вы намеренно ввели меня в заблуждение.

— Какое благородство!

— Согласен, наивно было полагать, будто в вашей среде можно выжить, не принимая морали ваших… коллег. Если честно, мне плевать, с кем и зачем вы спали.

«Господи, когда это кончится?» — размышляла Хоуп. Ей уже до смерти надоел этот монолог.

— Должно быть, вы здесь чертовски скучаете.

— Вы так думаете?

— Увы, я никак не могу поучаствовать в вашей карьере.

— Вот и ладно — я буду спать спокойно, помня об этом.

— Надеюсь, со мной, — ровным тоном отозвался он, игнорируя ядовитый сарказм у нее в голосе. — Этого хотим мы оба. А больше вам тут просто нечем заняться!

Хоуп уже еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Даю вам честное слово, — проговорила она, — что ни разу, ни от кого не получала подобных предложений.

— Оригинальность — мой конек. — Вид у него был просто-таки донжуанский.

На глазах у нее наконец выступили слезы.

— Господи, неужели вам на самом деле так важно даже сейчас изображать порядочную женщину?

— Я и есть порядочная женщина, но, если вы немедленно не уберетесь из моего дома, забуду о хороших манерах и скажу вам все, что о вас думаю.

Он стиснул зубы и, презрительно улыбаясь, поклонился.

— К сожалению, я спешу, и нам придется отложить этот интересный разговор до следующей встречи.

— Которой, я надеюсь, никогда не будет! — Она выкрикнула это, обращаясь уже к тихо закрывшейся двери.

Глава 4

— Ну и что это за гениальная идея? — спросила Хоуп.

Появление сестры теперь напоминало не столько родственный визит, сколько вторжение армии захватчиков. Удивительно, сколько всего требуется двум младенцам!

— Подержи-ка своего крестника, — вместо ответа отозвалась Анна, вынимая одного из сыновей из переносной колыбели. — Только придерживай ему головку!

Хоуп послушно уложила на колени теплый сверток. Племянник уставился на нее с безмятежным спокойствием новорожденного.

— Привет, малыш, — ласково обратилась она к нему, и крохотный кулачок крепко сжал ей палец. — Какой силач!

Анна улыбнулась.

— Да, он у нас молодец. И Генри тоже. — Она взглянула на спящего мальчика. — Кстати, говори, пожалуйста, потише. Он начинает капризничать, если проснется.

— Ты лучше скажи, что у тебя за идея. — Хоуп опасливо взглянула на посапывающего малыша. И откуда Анна знает, как с ними обращаться? Может, это действительно приходит как озарение?

— Я придумала, как убедить маму и отца не переносить поездку.

— Молодец!

— Объявляется благотворительный проект.

— Это еще что?

— Проект под девизом: «Спаси бедняжку Хоуп от голода и холода».

Хоуп с сомнением покачала головой.

— У тебя и без того дел хватает. Да и живете вы не на соседней улице…

— Да-да-да, — прервала ее Анна. — Но я уже нашла тебе помощников.

Хоуп нахмурилась — все как-то подозрительно.

— А именно?

— Я могу через день заскакивать к тебе на часок перед тем, как забирать Сэма и Натана из садика; в другие дни ты можешь вызывать такси и навещать нас. Не бойся, скучать тебе не придется! Адам будет заезжать к тебе каждое утро, чтобы убедиться, что ты жива, а Уилсоны работают на ферме весь день — если ты завопишь во все горло, они наверняка услышат.

— Ну, не так уж я беспомощна. Хоуп улыбнулась — энтузиазм Анны ее забавлял.

— Знаю, знаю, но надо же убедить маму! Кстати, ты можешь пообещать ей не расставаться с мобильным телефоном, а Алекс будет заглядывать к тебе каждый вечер.

— Что?

— Тише, ты разбудишь Генри, — с упреком сказала Анна. — Солнышко мое… — заворковала она над ребенком, на минуту забыв о сестре. — Так вот, Алекс был так добр, что согласился навещать тебя. Я бы попросила Адама, но беда в том, что он мне и самой сейчас очень нужен.

— Да ты спятила, если решила, что Алекс согласится стать сиделкой!

Господи, это будет настоящий кошмар! Нет, надо что-то придумать. Если Анна добьется своего… Страшно даже подумать, что из этого выйдет!

Однако сказать Анне правду нельзя — сестрица вполне способна заявиться к Алексу на работу и потребовать объяснений.

— Ну, не то чтобы сиделкой… Но надо сказать, — добавила Анна с торжествующей улыбкой, — он был в восторге. Манеры у него превосходные, что и говорить.

— Да? От меня он их старательно прячет.

— Ладно, только не говори мне, что вы успели поцапаться! — раздраженно воскликнула Анна. — С вами все ясно: милые бранятся — только тешатся.

— Что тебе ясно? Какие еще «милые»? Тебе что, Адам наболтал?

— Адам? А ему что-нибудь известно? — Анна нахмурилась, сосредоточенно размышляя. — Он мне ни словечком не обмолвился. Ну, подожди, я его расколю! Нет, я просто сама сделала кое-какие выводы. Я знаю, что вы с Алексом были неразлучны почти все время в день венчания Линды, — мне об этом говорили совершенно разные люди. Кроме того, ты получила травму именно на его фирме. Итак, если только ты не увлеклась автомобилестроением… Но ведь ты мне ничего не рассказываешь!

— Да тут и рассказывать-то нечего!

— Ну да, простое стечение обстоятельств. Теперь, раз Алекс согласился приглядывать за тобой, мама непременно уступит. Между прочим, я напомнила Алексу, что это он во всем виноват.

— Анна, что ты наделала! — застонала Хоуп.

— Послушай, разве не в его дыру ты провалилась? — Невинная улыбка сестры не провела бы и младенца. — Я, правда, не подозревала, что ты так заартачишься и не захочешь, чтобы он укрывал тебя на ночь теплым одеяльцем, — заметила она лукаво и добавила:

— Если честно, так ты куда лучше той куколки, что он приводил к нам в гости месяц назад.

Мысли Хоуп немедленно приняли новое направление.

— И кого же он приводил? — Ей почти удалось изобразить отсутствие интереса.

— Кажется, она из финансовых кругов или что-то вроде. Хотя я ни разу не видела таких финансисток.

— Значит, она очень хорошенькая? — «И зачем тебе это знать, мазохистка ты этакая?» Анна фыркнула.

— Слишком тощая, — она презрительно наморщила нос. — И была издергана до последней степени — подскакивала всякий раз, как с ней заговаривали. Но все это было так давно…

— Ради Бога, Анна, никому не рассказывай, что Алекс и я… что мы…

— Образовали дружеский альянс?

— Как раз наоборот, — решительно ответила Хоуп. — Он считает меня продажной потаскухой. — Она так ненавидела его, что решила сказать сестре правду.

— Тебя? — расхохоталась Анна. — Не смеши!

Но Хоуп было не до смеха, она уже готова была, заплакать.

— Я серьезно. Анна нахмурилась.

— Вот идиот! — с возмущением воскликнула она. — Ну, он у меня дождется!

— Нет! — твердо заявила Хоуп. — Нет, Анна, будь добра, не вмешивайся.

Темные глаза Анны всмотрелись в лицо сестры.

— Он тебя обидел? Тогда решено — план отменяется.

— Готово!

Адам Дикон ворвался в комнату с видом победителя. Сестры вопросительно уставились на него.

— Что готово? — подозрительно поинтересовалась его жена.

— Я убедил Бет, что она может с чистой совестью ехать в круиз. Мне удалось рассеять все ее страхи и опасения, — скромно и гордо заметил он. — По правде говоря, решающим аргументом оказалось согласие Алекса превращаться по вечерам в сторожевого пса. Вообще-то ее беспокойство вполне понятно — ферма стоит на отшибе. Но Алекс-то живет всего в двух минутах езды от вас! Вы бы видели, как она обрадовалась!

— Ох, Адам, что ты наделал! — вздохнула Анна.

— Что значит «наделал»? — обиженно переспросил он. — Ничего я не наделал! Не ты ли говорила, что я лучше всех умею убеждать?

— Да, но ситуация изменилась, — сварливо отозвалась Анна.

— Что изменилось?

— Ладно, не заводитесь, — устало перебила их Хоуп. — Ничего уже не изменишь. — Ей очень хотелось, чтобы родители отправились в свой долгожданный круиз. — Я как-нибудь договорюсь с Алексом. Он наверняка поймет, что незачем лично появляться тут каждый вечер. Я ему позвоню. — «Да, — с удовлетворением подумала она, — звонок по телефону — это то, что нужно».

— Мне кажется, ты недооцениваешь таланты своей сестрицы, — заметил Адам. — По-моему, теперь Алекс уже сам верит, что собственноручно столкнул тебя в эту яму, — во всяком случае, Анна представила это дело именно так. А кстати, что плохого в том, если он будет заскакивать к тебе на пару минут по вечерам?

— Он считает Хоуп шлюхой. Мне кажется, ты должен…

— Стоп. — Адам поднял руку, отметив про себя решительное выражение на лице жены. — Я уже говорил тебе, Анна, что не годится вмешиваться в личную жизнь сестер.

— Но ведь Алекс — твой друг!

— Да, и мне бы хотелось сохранить его дружбу.

— Может быть, вы соизволите вспомнить обо мне? Видит Бог, я уже не маленькая.

— Вот-вот, — согласился Адам. Анна с сомнением покачала головой, но Хоуп была рада, что сестра не стала возражать. Пожалуй, остается надеяться, что Адам сумеет убедить свою жену.

Через неделю Хоуп сидела в гостиной, гипнотизируя взглядом часы на каминной полке. Она уже приготовила речь и решила, что будет держаться вежливо, но твердо.

«Алекс, вам совершенно незачем снова приезжать». Да, вот так — уверенно, но без всякой агрессии.

Часы показывали половину девятого, и за окном валил снег. Фред Уилсон, согласившись присматривать за фермой на время отсутствия Бет и Чарли, принес целую охапку дров для камина. На журнальном столике стоял бокал красного вина, из кухни доносился аппетитный запах тушеного мяса, которое мама приготовила на прощание, а на коленях у Хоуп лежала старая добрая книжка. Хорошо бы расслабиться; а она вместо этого вздрагивает от малейшего шороха.

Порепетировав, Хоуп удостоверилась, что может доковылять до двери всего за полминуты — необходимо убедить Алекса, что она отлично без него обойдется.

«И чего я беспокоюсь? Он же наверняка обрадуется, узнав, что мне ничего от него не нужно». Не нужно? Ох, если бы! Хоуп порывисто вздохнула — это она сейчас такая храбрая; а замаячит на горизонте мистер Мэтьюсон, и ау, где вы, высокоморальные принципы? Рассыплются как карточный домик!

Хоуп нахмурилась и с отвращением подумала, что такая слабость достойна всяческого презрения. А если он решит, что она все это подстроила, прибегнув к помощи Анны?

Она вздрогнула от этой мысли. Как ей раньше не приходило в голову? А вдруг он сочтет, что потрескивающее пламя камина, приглушенный свет и тихая музыка — лишь декорация для хитроумного обольщения?

Хоуп поспешно встала и зажала костыли под мышками. Музыка, может быть, и неплоха, но ей нужен свет — и поярче, пожалуйста!

От ее визга, казалось, задрожали стены. А кто бы не завизжал, наткнувшись на что-то мускулистое и живое в доме, где никого не должно быть?

— Черт побери, еще немного — и у меня случился бы разрыв сердца! — Алекс схватил ее за плечи, словно она была буйнопомешанной.

— У вас?! — с возмущением фыркнула Хоуп. — А как насчет метр. С чего это вам вздумалось забираться в дом тайком? И кстати, как вы сюда попали? — Было обидно, что не удалось встретить его хладнокровно и собранно.

— Как? Через дверь, конечно же! Ваша мать дала мне ключ. Господи, вы до сих пор дрожите! Анна говорила мне, что вы боитесь оставаться одна; но я решил, что она несколько сгустила краски.

— Я не знала, что у вас есть ключ. — С такой семейкой никаких грабителей не надо! — И вовсе я не боюсь. Вы меня напугали, вот и все.

— Я понятия не имел, что вы так издерганы. — В его голосе послышалось легкое осуждение.

— Ничего я не издергана; и вообще я очень хладнокровный человек. Просто не ожидала наткнуться на… — она окинула взглядом его широкие плечи, — на монумент посреди гостиной. Вы могли бы постучать.

— Я и стучал, и даже несколько раз, но вы, вероятно, увлеклись музыкой. — Вокруг его глаз лучиками разбежались морщинки, и презрительные складки вокруг рта стали глубже. — Неужели это вам нравится? — Из магнитофона доносились томные напевы какой-то баллады.

«Отлично! Будем считать, что сцена обольщения не состоялась!» — весело подумала Хоуп.

— Собственно говоря, да. А что вам больше по душе, Алекс? Только не говорите, что вы из стареющих панков или рокеров.

— Если честно, я предпочитаю классику; а в романтическом настроении меня всегда выручает Пуччини. Но не думаю, что нам доведется слушать его вместе, — ведь наши отношения несколько иные, верно?

Она не могла оторваться от его темно-серых глаз. Он смотрел чуть вызывающе.

— Вы «правы. Но я и не подозревала, что у вас может быть романтическое настроение, — вы ведь из тех, кто любит приводить все к общему знаменателю.

«Зубы себе заговариваешь, девушка? Увлечься боишься? Ну-ну!» — усмехнулась она про себя.

— Вас это оскорбляет?

— Мне это безразлично, — снисходительно отозвалась Хоуп. — Кстати, если вы ничего не имеете против, я отлично могу стоять и без вашей поддержки, — она со значением посмотрела на его руки. Все было как обычно — от его прикосновения сразу пришла блаженная истома, но теперь Хоуп была настороже, а потому даже не дрогнула. — Между прочим, от вас идет пар, — прозаически заметила она. Да она скорее умрет, чем обнаружит перед ним свою слабость!

— Действительно. — Он отпустил ее и снял длинный плащ, от которого в натопленной комнате начал идти пар. Затем провел рукой по волосам, стряхивая капли. Некоторые из них упали ей на руки — холодные, колючие. — Снег так и валит.

— Тем более глупо было приезжать, — заметила Хоуп. Ферма располагалась высоко на холмах, и погода тут всегда была хуже, чем в городе.

— Я же сказал, что приеду, — упрямо ответил он, и эта интонация взбесила Хоуп.

— Даже если в этом нет никакой необходимости?

Алекс невозмутимо взглянул на нее.

— Можно я повешу плащ в холле?

— Зачем вы спрашиваете? — крикнула она ему в спину. — Вы, кажется, и без того чувствуете себя здесь как дома.

Через минуту Алекс вернулся.

— Не надо, Хоуп, не ищите во всем скрытый смысл, — спокойно отозвался он. — Вы очень хорошо объяснили мне, что у вас на уме, а у меня сегодня нет ни желания, ни сил соблазнять вас. И не смотрите на меня так, словно я вот-вот на вас накинусь, — сухо закончил он.

— И на том спасибо, — беззаботно откликнулась Хоуп, пытаясь скрыть разочарование. Значит, ей предстоит бороться лишь с собственными страстями. Хорошенькая перспектива! — У вас усталый вид. — (У него под глазами и вправду темнели круги, а лицо было бледным и осунувшимся.) — Присядьте. — «Что это я?» — в ужасе подумала она. Надо указать ему на дверь, а не создавать атмосферу долгожданного возвращения героя-скитальца.

Алекса, видно, тоже удивили ее слова.

— Утром у меня были переговоры в Бирмингеме, а по пути назад пришлось сделать объезд. Все как всегда: одна-две снежинки — и на дорогах не проехать. Да еще и колесо пришлось менять. Так что день выдался на редкость тяжелый. — Он ловко поймал готовый было опрокинуться бокал вина.

Может, он, конечно, и устал, размышляла Хоуп, но в быстроте реакции ему не откажешь. До чего же противно ощущать себя обузой! Надо думать, ему не терпится поскорее оказаться дома. «Он слишком много работает, вот что», — решила она.

— Я занял ваше место… — Он пошевелился, словно желая подняться.

— Нет, все в порядке. Я устроюсь здесь, — она шагнула к дивану. — Хотите вина? — Она снова прокляла себя за поспешность. Вечная история: стоит в мужской броне обнаружиться крохотной щелочке, и в женщине пробуждается неистребимый инстинкт. Она принимается утешать и заботиться, не спрашивая, нужно это или нет. Из всех мужчин на земле Алекс последний, кто нуждается в утешениях.

Он вскинул темные брови.

— Чтобы отпраздновать наше перемирие? Что ж, я за.

— Не обольщайтесь, Мэтьюсон, — проворчала Хоуп и поняла, что голос ее звучит совсем не убедительно.

— Позвольте, я помогу, — предложил Алекс, когда Хоуп заковыляла к серванту за бокалом.

— И думать не смейте! Мне до смерти надоело повторять, что я — не беспомощный цыпленок.

— Нет, но вы еще не вполне самостоятельны. Сколько раз ваши родители оказывались отрезаны от мира прошлой зимой?

— Не знаю — меня тут не было.

— Но вы не станете отрицать, что это случалось?

Хоуп неохотно кивнула.

— Это происходит каждую зиму.

— Тогда я отлично понимаю, почему ваша мать так тревожилась. Ничего не надо доводить до абсурда, в том числе и стремление к независимости.

— Уж не меня ли вы имеете в виду?

— Не будем переходить на личности. — Он исподлобья взглянул на нее и Хоуп усомнилась в его миролюбивых намерениях. — Я бы сказал, что вы упрямы как ослица, — спокойно продолжил он, не обращая внимания на раздраженное фырканье Хоуп. — Я ваш ближайший сосед, и мне ничего не стоит заехать к вам на полчасика, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Уилсоны, между прочим, живут ближе, — капризно возразила Хоуп.

— Да, по прямой; но им придется идти через четыре поля, если дороги будут перекрыты. Они, кажется, согласились приглядывать за скотиной, верно? Но вы же не собираетесь злоупотреблять их помощью?

— Я все же думаю, что в этом нет никакой необходимости. — Хоуп понимала, что проиграла. Какой ужас! Выходит, ближайшие три недели они будет видеться каждый день! Каждый день она будет сходить с ума от нетерпения, ожидая, когда он появится. Да это же пытка! И ради чего?

— К счастью, — пробормотал Алекс, устало прикрыв глаза, — мне нет дела до «ваших возражений. — Его крупное тело безжизненно обмякло в кресле.

Когда-то у Хоуп был щенок, который проделывал то же самое — засыпал прямо на ходу, внезапно, без предупреждения, часто в самом неподходящем месте.

— Эй, не спите! — От волнения голос у нее прозвучал слишком резко.

— Что? Господи, конечно же, нет. — Он с силой потер лицо и потряс головой. — Прошу прощения. Должно быть, меня разморило от тепла.

— Какая разница? — ворчливо отозвалась она. Удивительно, но, в сонном лице Алекса появилось что-то мальчишеское — черты лица разгладились, утратив привычную жесткость. «Нет, девушка, это тебе не щенок». — Я уверена, у вас еще масса дел. — Включая не правдоподобно обольстительных финансисток, добавила она про себя.

— Только одно дело — выспаться. — Алекс давно приучил себя спать шесть-семь часов; однако в последнее время он отказывал себе даже в этой малости.

— Сначала вам надо поесть, — решительно заявила Хоуп. — Я как раз собиралась… — Она прикусила язык. До чего же трудно быть неприветливой и сдержанной, подавляя в себе радушие и гостеприимство!

Алекс, откровенно забавляясь, наблюдал за ней.

— Что же вы собирались сделать?

— Поесть. — Она беспомощно вздохнула. — Можете присоединиться, если хотите, — еды хватит на целый полк. — Это еще мягко сказано. Забивая холодильник провизией, Бет явно переоценила способности Хоуп. — Все равно я отдам остатки собакам.

Алекс с изумлением понял, что последнее замечание ничуть не оскорбило его.

— Благодарю вас за гостеприимство, — серьезно ответил он. — По правде говоря, я бы с удовольствием поужинал.

— Только не ждите, что я буду кормить вас каждый вечер.

— Учту — и постараюсь обуздать аппетит.

— Так я вам и поверила! — Хоуп поспешно отвернулась, чтобы скрыть краску на щеках — ну прямо девочка-подросток.

— Очень вкусно.

Хоуп кивнула, радуясь, что ему нравится мамина стряпня. Отложив вилку, она в упоении наблюдала за ним.

Алекс поднял голову и перехватил ее взгляд.

— На переговорах нам подали изысканный ленч, но каждому досталось по крошке на ложке.

— А вам надо несколько больше.

— Пожалуй.

— А сами вы когда-нибудь готовите?

— Только если бывает для кого. В одиночку дома не очень весело есть.

Хоуп кивнула, соглашаясь. Однако неплохо было бы узнать, часто ли ему приходится для кого-нибудь готовить.

— Вы давно живете на Мельнице? — Мельничная гора была всего в полумиле от фермы, но Хоуп никогда там не бывала, хотя знала всех соседей — и ближних, и дальних.

Алекс отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.

— Отец купил землю вместе со старым складом. Ему и в голову не приходило переезжать туда, пока совет директоров не прокатил его на выборах председателя.

Несмотря на его бесстрастный тон, Хоуп поняла, что ему неприятны эти воспоминания.

— До тех пор мы, можно сказать, обитали на его рабочем месте, в квартирке при заводе. Разумеется, у отца и Эвы было гнездышко в городе, однако детям туда доступа не было.

— А почему они не переизбрали его?

— Я смотрю, сегодня вас разбирает любопытство. — Он взглянул на нее почти враждебно; тем не менее, к ее удивлению, все же ответил:

— Со дня основания завод работал хорошо. Мы исправно выплачивали проценты по ссудам. Однако отец их все равно не устраивал — он им портил «чистоту рядов»: не умел играть в теннис, не окончил престижной школы… Про него нельзя было сказать «один из нас». Да и в бизнесе он частенько наступал другим на мозоли; а это, знаете, никому не нравится. Наконец им удалось прицепиться к каким-то административным разногласиям и свалить вину на него. Заговор — неприятное слово, но, боюсь, здесь оно точно отражает ситуацию. Отец не ожидал удара в спину. — Алекс мрачно усмехнулся. — Наверное, это было для него самым тяжелым.

— Но ведь теперь завод принадлежит вам, верно? — не утерпела Хоуп и невольно вздрогнула, заметив у него на лице жесткое, почти беспощадное выражение.

— В тот день, когда отец вернулся домой сломленным, преданным людьми, которым доверял, я решил, что рано или поздно верну завод. Может, я поступил и не слишком деликатно, но, поверьте, пережил истинное наслаждение, когда люди, унизившие моего отца, на своей шкуре испытали, что это значит.

Никогда еще за все время их знакомства Алекс не казался ей таким жестоким. Да, этого человека лучше не иметь своим врагом. И все равно она готова была принять его таким, какой он есть!

— Простите, я вовсе не хотела совать нос в чужую жизнь, — тихо начала она. — Просто вы сами как-то заметили, что мы — ближайшие соседи, и мне подумалось, что я почти ничего о вас не знаю. Вы не из тех, кто запросто заглядывает на чашечку чая, чтобы поболтать ни о чем.

— Вы правы — соседи так никогда и не признали отца. Боюсь, это перешло и на меня. — Алекс помолчал. — Отец сколотил приличное состояние, но для большинства здешних уроженцев так и остался выскочкой из потомственных шахтеров, да еще со странным акцентом.

— Какая чушь! Нельзя так думать о людях, Алекс, — возразила она.

— Ошибаетесь, Хоуп, большинство людей именно таковы, — резко отозвался он.

— А мне кажется, — парировала она, — что все дело в самом человеке. Мои родители, например, никогда не судят о человеке, если не знают его.

Алекс примирительно качнул головой.

— Отчасти старик, конечно, сам был виноват. В бизнесе его выручал талант; но потом, женившись на Эве, он отчаянно пытался понравиться людям ее круга. У него, естественно, ничего не вышло. Хотя одевался он с иголочки, купил себе дорогой автомобиль, выбрал престижную школу для сына и, наконец, женился на «девушке из хорошей семьи».

— А вам все это было не по душе. Алекс взглянул на нее с изумлением и даже, как ей показалось, с благодарностью.

— Думаю, да, — с горечью сознался он. Еще подростком он дал себе слово, что никогда не поддастся тщеславию. Людям придется принимать его таким, каков он есть, или не принимать вовсе.

— Теперь понятно, почему вы никогда не идете навстречу первым: тот, кто хочет с вами подружиться, должен сделать первый шаг. Теперь вы можете устанавливать в бизнесе собственные правила игры.

В глазах у Алекса появилась усмешка.

— Это квалифицируется как «нечестная игра».

— Ну, это смотря с кем играешь, — вырвалось у Хоуп, и она замерла — сейчас он ее окончательно запрезирает как типичную представительницу той глубоко развращенной среды, в которой, по его мнению, она чувствовала себя как рыба в воде. Улыбка сползла у нее с лица. — Только, пожалуйста, не ищите в моих словах скрытого смысла, — отрывисто проговорила она. Что ни говори, а презрение Алекса все же не та оглобля, через которую она легко переступит.

— Боитесь, что я уличу вас в нечестной игре? — Он пренебрежительно скривил губы.

Боже, как несправедливо! Собственно говоря, вся жизнь — сплошная несправедливость! Еще не хватает начать жалеть себя!

— Уж не пытаетесь ли вы сказать, что в замечательном мире большого бизнеса научились обходиться без грязной игры и нечестных сделок?

— Вы сомневаетесь в моей порядочности? — натянуто спросил он.

Удивительно, как он умудрился выжить с такой прямолинейностью!

— Нет, Алекс, я никогда этого не делаю, если только не располагаю достаточно убедительными доказательствами, — с молниеносной быстротой парировала Хоуп. — И вам не советую. Слушайте, почему бы вам не спросить меня напрямик, часто ли я сплю с женатыми мужчинами?

— Хоуп, мы все совершаем поступки, в которых потом горько раскаиваемся.

— Нет, Алекс, вы ничего обо мне не знаете… — с жаром начала она.

Он порывисто встал и подошел к ней.

— Я знаю только одно… Я так хочу тебя, что еще немного — и мне конец. — Рывком подняв ее и обхватив за талию, он с силой привлек ее к себе.

Хоуп с блаженным вздохом прильнула к нему. Алекс погрузил пальцы в копну ее золотистых волос, и она зажмурилась, когда он принялся перебирать пушистые пряди, — именно этого ей и хотелось… Жар его тела проникал сквозь тонкую шерстяную водолазку, и даже сквозь бюстгальтер она ощущала твердые, как сталь, пластины мускулов у него на груди. Хоуп замерла, упиваясь этим блаженством.

— Ангел… — хрипло пробормотал ей в ухо, и от его дыхания по коже Хоуп разбежались мурашки. Алекс начал покусывать мочку, а затем поймал нежный розовый лепесток зубами и легко потянул. Наконец его язык закружил возле ее губ, и она, не выдержав, застонала. — Господи, Хоуп, неужели ты хочешь меня так же, как я тебя? Ты ведь чувствуешь, как я тебя хочу, да?

Она инстинктивно качнула бедрами и, ощутив его восставшую плоть, едва устояла на ногах — словно электрический ток пронзил ее от этого прикосновения.

— Мне больно, — прошептала она. Он слегка отстранился и заглянул ей в глаза. — Я так хочу тебя, Алекс, что мне просто физически больно!

Он, не таясь, удовлетворенно прикрыл глаза.

— Я знаю.

Сердце у нее в груди гулко забилось.

— Послушай, Ллойд и я… — Нельзя, чтобы между ними оставались недоразумения. Сейчас самый подходящий момент.

Он чертыхнулся сквозь зубы.

— Нет, Алекс, ты не понимаешь. Все было совсем не так, как ты думаешь! — горячо заговорила она и несмело провела рукой по его щеке. Кожа была чуть влажной. — Я ничуть не стыжусь того, что сделала, потому…

— Не желаю ничего слушать.

— Но, Алекс, ты должен меня выслушать!

— Может быть, ты, конечно, возбуждаешься, припоминая прежних дружков… У меня, знаешь, другая реакция.

Хоуп отпрянула, увидев презрение в устремленном на нее взгляде. «Так тебе и надо, дура!» Она почувствовала почти безысходное отчаяние: ничего не изменилось, ровным счетом ничего. Он по-прежнему презирает ее.

— Что ты делаешь? — Еще никому не удавалось подхватить ее на руки так легко.

— Где твоя комната?

— Отпусти меня, Алекс! Я не хочу, чтобы ты укрывал меня на ночь теплым одеяльцем… — Ее убогая попытка пошутить осталась незамеченной. Двигаясь по коридору, Алекс ловко приоткрывал все двери подряд. Кабинет отца, где на время устроилась Хоуп (чтобы не карабкаться по лестнице), располагался в глубине дома.

Алекс, пятясь, зашел в комнату, опасаясь задеть что-нибудь ее сломанной ногой. Переносная вешалка и яркий узор лоскутного одеяла весьма оригинально контрастировали с рядами книжных полок вдоль стен. Аромат духов, которыми пользовалась Хоуп, еще не успел вытравить застоявшийся запах трубочного табака, однако это едва ощутимое благоухание ударило Алексу в голову. Хоуп Лейси — ни о чем другом он просто не мог сейчас думать.

Откинув уголок одеяла, он опустил свою ношу. Хоуп даже не заметила, как короткая юбка поднялась, приоткрывая кружева на шелковых панталончиках. Алекс, не отрываясь, смотрел на них, и его голодное, жадное желание и возбуждало ее, и вызывало отвращение. Он сбросил пиджак, стянул галстук через голову и принялся расстегивать сорочку.

Хоуп чувствовала, как с каждым его резким, почти неконтролируемым движением силы оставляют ее. Под белой сорочкой угадывались мышцы на груди и плечах. Сила и мощь без единой унции жирка или лишнего веса — Алекс Мэтьюсон был человеком железной воли и не капитулировал даже перед искушением излишествами.

«Капитуляция» — это слово тут же вызвало у нее образ закованного в броню всадника. Хоуп облизнула губы, не в силах отвести глаз от стоящего перед ней мужчины. Широкие плечи и мощная грудь переходили в тонкую талию и узкие бедра, а темные волоски, завитками покрывавшие грудь, постепенно превращались в узкую дорожку, которая скрывалась, сбегая вниз. Алекс взялся за пряжку ремня.

— Алекс…

— Что? — Он замер, и мускулы у него на шее заметно напряглись. — Разве тебе самой хочется не этого? — Она молчала, и у него на лице обозначились резкие складки — то ли от решительности, то ли от плохо скрываемого раздражения. — Мне нет дела до твоего прошлого, до твоих любовников — ты это хотела услышать?

Да, это! Только сказанное другим тоном, тоскливо подумала Хоуп. Не могут, не должны прочные — вернее, какие угодно — отношения начинаться вот так. Слишком серьезно разделяющее их недоразумение.

— Послушай, Хоуп, есть минуты, которые не повторяются. Если ты прогонишь меня сейчас, то никогда не простишь себе этого. — Его голос превратился в ласкающий шепот. — Забудь о прошлом, забудь о будущем. Здесь ты и я — здесь и сейчас.

Ей было ясно, сколь небесспорны его доводы. Она знала, до какой степени настоящее, уходя в прошлое, имеет скверную привычку не давать покоя в будущем. Хотя, с другой стороны… Может быть, это и правда единственный раз, когда им суждено быть вместе… Кто знает…

Глава 5

— Ты с самого начала был уверен, что я отвечу «да»? — Хоуп подняла голову с груди Алекса, вопросительно глядя ему в лицо.

— Если бы ты отказала, мне бы оставалось только оглушить себя лошадиной дозой виски.

Такая откровенность заставила ее улыбнуться. Интересно, «после» Алекс всегда бывает таким нежным и тихим? Слава Богу, в комнате было темно, и он не заметил, как она покраснела. Она ни о чем не жалела. Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы пожалеть о таком блаженстве.

— Ты не сочтешь меня чересчур бесчувственным, если я усну? — Он отвел в сторону прядь ее волос и прижался губами к ямочке под шеей.

— Мне кажется, ты заслужил отдых, — мягко поддела она, и он уснул почти сразу, пристроив голову на ее плечо. Прислушиваясь к его ровному дыханию, Хоуп осторожно перебирала завитки жестких волос.

Спать не хотелось, она чувствовала что-то вроде спокойного возбуждения. Алексу, оказывается, было мало ее молчаливого согласия, ему нужно было, чтобы она сама позвала его, и, когда она выдохнула «люби меня», глаза у него потемнели, как грозовое небо. Хоуп вдруг стало страшно.

На долю секунды страх даже чуть не пересилил желание. У нее не было опыта, чтобы делать сравнения, — недолгий роман с Хью был вполне спокойным, небеса над ними не раскалывались. Тем не менее Хоуп наслаждалась теплотой и нежностью их отношений. Дикое, первобытное желание, которое горело в глазах Алекса, было ей совершенно незнакомо. Она завороженно смотрела, как сокращаются мускулы у него на руках. Такая сила… А вдруг он потеряет над собой контроль?..

— Успокойся. — Вероятно, он понял ее колебания. — Раз я сказал, что не наброшусь, значит, не наброшусь. — Он запрокинул ей голову, осторожно коснувшись подбородка, и Хоуп поцеловала его в ладонь. — Может, приведем в соответствие форму одежды? — хрипло предложил он.

Хоуп послушно подняла руки, когда он взялся за край ее водолазки. Напрягшиеся кончики грудей были ясно видны под тонким хлопком бюстгальтера. Хоуп знала, что красива, но сейчас ей отчаянно хотелось нравиться.

— Знай я заранее — надела бы что-нибудь поинтереснее. — В ответ он на мгновение прикрыл глаза. О чем он думает? Неужели она ему не понравилась?

— Совершенство нельзя сделать лучше. — Алекс взглянул на нее, и она перевела дыхание — он не разочарован.

По телу прошла судорога, как только его ладонь накрыла ей грудь. Соски начало жечь и покалывать. Хоуп зажмурилась. Мужская рука с мучительной неторопливостью ласкала упругий холмик, пока наконец пальцы не скользнули под поясок юбки.

— Как это расстегивается? — Она с трудом узнала его изменившийся голос.

Переполнявшее ее желание было сладким и тягучим, как первый весенний мед, и она с усилием ответила:

— Крючки сзади, — Хоуп коснулась его обжигающе горячей руки, — и пуговка вот тут.

— Расстегни сама.

Эта простая просьба привела ее в трепет. Она приподнялась и быстро расстегнула пуговки юбки.

Алекс выдернул из-под нее легкую вещицу и швырнул в другой конец комнаты. Мускулы у него на руках чуть заметно вздрагивали. Хоуп, не в силах больше сдерживаться, застонала и прижала обе ладони к его груди.

— Ты не поверишь, как я хочу тебя… — Кончиками пальцев она ощущала слабые сокращения тугих мышц, и голова у нее шла кругом. — Как хочу коснуться… и попробовать на вкус… — Наклонив голову, она коснулась языком плоского твердого соска, а затем, осмелев, обняла Алекса обеими руками, наслаждаясь каждым прикосновением. В комнате раздавались только неровное дыхание Алекса и нежный, едва различимый лепет, в котором Хоуп ни за что не узнала бы собственного голоса.

Алекс погрузил пальцы в ее волосы и с хриплым криком резко откинул ей голову назад.

Затуманенный взгляд Хоуп остановился на нем.

— Что такое? — Она досадливо взглянула на свою ногу в гипсе и про себя прокляла неподвижность, лишившую ее возможности взять инициативу на себя.

— Ты сводишь меня с ума!

— Прекрасно! — Ей хотелось свести его с ума, хотелось услышать, как он застонет от наслаждения.

Их взгляды встретились, и остатки цивилизованной сдержанности, цепко державшие Алекса, бесследно исчезли.

— Еще бы не прекрасно, — согласился он. — Только я наверняка стану калекой, если не сниму вот это… — он взялся за пояс брюк.

Брюки вместе с плавками соскользнули на пол, и Алекс перешагнул через них. Хоуп не могла отвести взгляда от его прямой и мускулистой спины, а когда он повернулся, краска медленно залила ей щеки — страсть Хоуп находила полное оправдание в откровенности его желания. Алекс обладал телом героя самых смелых женских фантазий.

Слово «красота» не исчерпывало всех его достоинств — это было воплощение мужественности и силы. Хоуп с усилием сглотнула, когда он опустился на колени возле нее. «И он — мой!» От этой мысли становилось почти дурно.

Скрестив руки, она стянула бюстгальтер через голову. Освободившись от плена, груди чуть покачивались, и она улыбнулась, заметив, как завороженно Алекс следит за их колыханием. Обхватив пальцами запястья Алекса, она поднесла его руки к упругим розовым холмикам.

Он, как во сне, перевел взгляд с ее лица на свои запястья, схваченные ее длинными, узкими пальцами, и бережно принял дар, который она ему предложила. Тихий стон вырвался у него из горла, когда он накрыл губами ей рот, впечатывая Хоуп в простыни.

Его губы не были нежными — они были голодными и требовательными. Язык властно погружался в нежную глубину ее рта, а руки блуждали по телу.

Когда его губы прильнули к ее ноющей от нетерпения груди, Хоуп выгнула спину и издала слабый крик — казалось, ничто не могло утолить голод, который Алекс пробудил в ней.

Он уже обхватил ей коленями бедра, но все равно оставался далеко — слишком далеко.

Заведя руку назад, Алекс осторожно коснулся мягкого холмика между ее бедер. Голова Хоуп заметалась на подушке, а тело ритмично задвигалось, прижимаясь к его руке. Пальцы Алекса ощутили тонкий шелк трусиков.

— Как ты их снимаешь при гипсе? — задыхаясь, спросил он, но не успела Хоуп ответить, как послышался треск рвущейся материи. — Кажется, я сам догадался.

— Алекс… — застонала она, когда он принялся поглаживать атласные завитки.

— Что, любовь моя? — Дрожь, сотрясавшая его, передавалась и ей. Щеки Алекса пылали, глаза стали совсем черными. Похоже, он еле сдерживался.

Хоуп была уже не в силах подавить стон, однако горячие губы Алекса помешали ей.

— Не противься, моя хорошая. — Хоуп чувствовала, как его щетина покалывает ей кожу на груди. — Ведь тебе же нравится, правда?

— Да, — выдохнула она. — Только, Алекс, я больше не могу! — Это была самая настоящая, беспощадная пытка. Сейчас для Хоуп существовал лишь тугой узел напряжения, пульсировавший в ней. Даже если бы не было гипса, она все равно не могла бы пошевелиться — вся нижняя половина тела была заполнена смутным, горячим томлением.

— Держись. — Она поняла, что он имел в виду, когда приблизил ее руки к железным прутьям в изголовье кровати. — Мне так нравится смотреть на тебя, — хрипло произнес он, завороженно глядя на ее раскрасневшееся лицо, приоткрытые губы и прикрытые глаза. — Теперь ты от меня не спрячешься.

Дыхание у него стало таким же неровным, как и у нее. Большое тело опустилось рядом с ней, и горячее прикосновение напряженной плоти заставило Хоуп закусить губы, еле слышно пробормотавшие его имя, когда волна обжигающей дрожи сотрясла ее.

Его язык принялся вычерчивать таинственные узоры на ее гладкой, теплой коже, и Хоуп почувствовала необходимость извиниться, когда рука Алекса скользнула ей на бедро.

— Такая досада, что я в гипсе. По-моему, я похожа на кита.

Он поднял голову, с притворной задумчивостью глядя на ее безупречное тело, а затем медленно, невероятно медленно и осторожно развел ей ноги. Хоуп только судорожно вздохнула — говорить она не могла, в горле у нее совсем пересохло.

— Нет, ничуточки не похожа, — возразил он. — Искренность, знаешь ли, одно из моих главных достоинств. Твои доспехи, — он постучал по гипсовому панцирю, — меня не остановят.

— Алекс, — задохнулась она, — не может быть!

— Еще как может. — Его голос прозвучал весьма уверенно.

— Не может быть, чтобы ты…

— Может. — Он пригнулся, не желая слушать ее возражения, и под его ласками напряжение отпустило Хоуп. Ритмичные движения его языка становились все смелее, но ей уже этого было мало. Она попыталась сказать это ему, но только сильнее вцепилась в жесткие волосы.

Довольная улыбка появилась на лице Алекса — так торжествует победитель, с самого начала поединка уверенный в своей победе. Ему хотелось продлить ее желание, разжечь его до всепоглощающего пожара, чтобы она содрогалась и извивалась от страсти, выкрикивая его имя, стремясь слиться с ним без остатка. Никогда еще в жизни Алекс не испытывал большего возбуждения.

Он не сомневался, что ей еще не доводилось познать подобную близость, однако сейчас было не время размышлять над неожиданными открытиями.

Зажав язык между зубами, Хоуп в упор взглянула на Алекса, и в этот момент он сделал движение вперед и вверх…

Волна наслаждения, которая вознесла Хоуп на пик блаженства, застала ее врасплох, и каждая клеточка тела, каждое нервное окончание затрепетали от восторга. Выгнув спину, она выкрикнула имя Алекса, и почти сразу ее голос был заглушен его торжествующим стоном. Из глаз брызнули слезы счастья.

Сначала Алекс не на шутку встревожился, но, сообразив, в чем дело, принялся лаской успокаивать ее, и спустя несколько минут от слез осталась лишь легкая икота.

— Прости… — Хоуп даже не пыталась объяснить, как потрясло ее только что пережитое блаженство.

— Если не ошибаюсь, это комплимент. — Он коснулся губами влажной щеки.

— Вот именно. — Она прижалась к его груди, слушая глухой стук сердца.

Наконец Хоуп тоже уснула, а проснувшись, увидела, что Алекс рассматривает ее, приподнявшись на локте. Выражение лица у него было загадочным, но многообещающим.

— Привет.

Алекс вздохнул. Он был готов услышать упреки и раздражение, но от Хоуп, казалось, исходило лишь лучистое тепло.

— Привет, — хрипло отозвался он. Хоуп потянулась, закинув руки за голову и отводя со лба волосы, и Алекс подумал, что еще не встречал женщину, менее склонную к притворству, — это было тем более странно, если вспомнить о ее модельном бизнесе.

— И давно ты меня разглядываешь?

— Достаточно давно, чтобы узнать, что ты спишь как младенец.

— Просто у меня чистая совесть.

Он решил не принимать этого завуалированного вызова, а про себя подумал, что понятие «совесть» во многом зависит от того, насколько человек искренен с самим собой. Ему не верилось, что Хоуп может быть так откровенна. Так просто не бывает.

Простыня открывала полушария ее бледной, словно лепестки магнолии, груди, и из-под тонкой ткани дерзко выглядывал розовый сосок. Алекс благоговейно прикоснулся к нему и почувствовал, как бутончик напрягся, будто распускаясь.

— Ты уже узнал меня насквозь, а я тебя совсем не знаю. Так нечестно! — пожаловалась она.

Он поцеловал ей запястье и медленно провел языком до ямочки у локтя.

— Алекс?..

— Ммм…

— Тебе по душе долгие прелюдии, верно? — Как будто она не поняла этого вчера вечером! Он поднял голову.

— Мне приятно, если я доставляю тебе удовольствие. Неужели ты хочешь сказать, что ты не…

— Да нет! — Она нетерпеливо взмахнула рукой, с порога отвергая его предположение. — Дело в том, что иногда чувствуешь… О Господи, я пытаюсь выразиться поделикатнее, но у меня плохо получается… Иногда чувствуешь, что чем скорее… Если честно, стоило мне увидеть тебя, как мне захотелось… Чего это ты веселишься?

— Кто, я? — с кошачьим самодовольством отозвался он. — Ничего подобного, продолжай, пожалуйста. Очень интересно.

— Ах ты, мистер всезнайка! — Она вздохнула и вдруг схватила его за руку. — Вот что я чувствую. — И она подвела его руку к жаркому средоточию своей страсти.

Внутренний голос уже вопил, что она потеряла всякий стыд, но Хоуп было море по колено.

— Я хочу тебя, сейчас же! — Она застонала, когда он ответил на ее призыв.

— Мне надо подумать о вашем предложении, мисс.

— Хитрец, — выдохнула она. — Я люблю тебя.

Они сидели на кухне и с удовольствием ели горячий омлет. Вдруг дверь распахнулась, на пороге появился Лоам и стал вбивать снег с высоких ботинок.

— Там чертовски холодно и… — Он осекся, заметив наконец, что Хоуп не одна.

Через Дару мгновений он кивнул и снял перчатки.

— Кажется, пахнет горячим кофе?

— Милости просим, — пригласила Хоуп и приготовилась выслушать ехидные замечания. Алекс, однако, ничуть не смутился, и она с завистью взглянула на него, когда он вилкой подцепил и отправил в рот порцию омлета. «Мне нечего стыдиться!» — повторяла она себе, но неловкость не проходила.

— Что, машина сломалась? — поинтересовался ее зять и, налив себе кофе, присел на разделочный столик.

— Нет. Тебя что-то удивляет? — Алекс оперся о стол и в упор посмотрел на друга. У него в голосе не было никакой враждебности — одно лишь любопытство.

— С какой стати? — резко вмешалась Хоуп. Адама ей только не хватало! Мало ей Анны, которая достала ее расспросами о намерениях Алекса. Что ответить, если она сама ничего не знает наверняка? Алекс сказал, что живет только настоящим! «Здесь и сейчас — вот что самое главное!» — разве не так он говорил? Прочных отношений на таких принципах не построишь!

Мужчины с укоризной дружно покачали головами — она-то, глупая, не поняла, что они оба хотят ее защитить! Хоуп кожей ощущала происходящий между друзьями молчаливый разговор.

— Омлет, кажется, еще не остыл… — протянул Адам.

— Угощайся, если хочешь, — не слишком гостеприимно предложила Хоуп. — Только не вздумай сыпать афоризмами, или я…

— Меня уже нет. — Адам торопливо поставил кружку на стол. — Понимаешь, Хоуп, сегодня я попросил Анну не садиться за руль, так что, боюсь, тебе придется поскучать.

— Ничего, переживу. Не пойму только, как тебе удалось ее уломать.

— Весь фокус в том, чтобы убедиться, что это ей в голову пришла такая замечательная идея, — ухмыльнувшись, ответил Адам. — Алекс, мне кажется, тебе понадобится помощь, если ты не хочешь откапывать свой джип до вечера.

— Скажу спасибо.

— Если ты видел машину Алекса, то заранее знал, что он тут, — с опозданием сообразила Хоуп. — Ты с самого начала…

— Поддразнивал тебя? — закончил за нее зять. — Ты у нас редкая умница, Хоуп. — Посмеиваясь, он открыл дверь на улицу.

— И ты знал, что он знал! — с возмущением упрекнула она Алекса, но тот и глазом не моргнул.

— Мой «лендровер» припаркован у самой двери — Адам просто не мог его не заметить, — с олимпийским спокойствием ответил он. — Ты сама говорила, что не важно, если Адам узнает, что я ночевал у тебя, — напомнил он.

— Еще как важно! — Удивительно, до чего мужчины непробиваемы!

— Тогда, наверное, ты бы предпочла, чтобы я тайком улизнул на рассвете? — Он не сводил с нее глаз, и она поежилась под его взглядом.

— Нет. — Хотя так, конечно, было бы лучше. С другой стороны, проще пережить допрос любящей родни, чем видеть, как он потихоньку уходит, будто они совершили преступление. — Понимаешь, мне просто не по себе. Я не привыкла завтракать с мужчиной.

Темная бровь вопросительно взлетела вверх, и Хоуп охватила паника.

— Я предпочитаю прогонять их еще вечером. — Она нервно рассмеялась. Как ни странно, Алекс был более склонен поверить шутке, чем правде.

— Не повторить ли нам?

— Ты имеешь в виду завтрак? Он нетерпеливо нахмурился.

— Алекс, какой ответ ты хочешь услышать?

— Да или нет.

— И все? — Да, похоже, для него это действительно было все. Его не будут мучить угрызения совести и сердечные терзания. Он всего лишь удовлетворяет заложенный в нем природой аппетит.

— Нам с тобой решать, «все» или нет. И это тоже ни о чем не говорит, раздраженно подумала она. Что это — приглашение к долгим, стабильным отношениям или предостережение, чтобы она не теряла головы? Что за страсть к загадкам! Впрочем, поздно размышлять. «Просто люби, Хоуп, — беззаботно решила она. — Люби и будь, что будет».

— Да.

Не сказать, чтобы он ожидал ее ответа затаив дыхание, но вид у него все же был довольный.

— Сегодня я не смогу остаться на ночь — у меня гости.

Хоуп едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.

— Ничего, — спокойно отозвалась она. «Без истерик, Хоуп, ты уже не маленькая!»

— Я заеду часиков в девять проведать, как у тебя дела.

— Не стоит.

— Хоуп, если тебе предлагают помощь, полагается вежливо поблагодарить.

— Щас, как же! — озорно отозвалась она. Нет, надо что-то делать, иначе она сойдет с ума, ожидая его.

— Перед уходом я нарублю дров — их почти не осталось. Хотя, может быть, предпочитаешь сама бродить по колено в снегу?

— Смотри, — приложив пальцы к кончикам губ, она растянула рот в улыбке, — я вежливо благодарю.

Как он рано! Это было первое, что пришло Хоуп в голову, когда она услыхала требовательный стук в дверь. С бьющимся сердцем она заковыляла в переднюю, проклиная костыли. Ей удалось с первой попытки отодвинуть засов и почти удалось скрыть блаженную улыбку.

— Ллойд! — Разочарование было так велико, что ей захотелось усесться на пол и расплакаться. — Откуда ты взялся?

— Я так и знал, что ты рассердишься; но может быть, ты все же впустишь меня? Мне пришлось оставить машину в двух милях отсюда. Честно говоря, золотко, если бы я знал, что ты заберешься в такую даль, я бы остался в гостинице — и плевать мне на угрызения совести. — Он подул на пальцы, и от его дыхания в морозном воздухе повисло белое облачко.

— Входи уж.

— И на том спасибо! Я боялся, что ты оставишь меня замерзать в чистом поле.

— Знаешь, звучит заманчиво, — сухо ответила она.

— Бедняжка, как тебе не повезло, — заметил он, когда Хоуп захромала впереди него.

— Все не так уж плохо, — едва заметно улыбнулась Хоуп. В последнее время жизнь, кажется, повернулась к ней своей радужной стороной.

— Ну, что мне тебе сказать? Я у тебя в неоплатном долгу.

— Только постарайся не забыть об этом, — ехидно откликнулась она. — Ступай повесь у сушилки — оно насквозь мокрое, — приказала она, когда он снял стеганое пальто. Впрочем, даже в тонком свитере Ллойд был крупным здоровяком. Его, наверное, даже можно было бы назвать красавцем — если кому-нибудь по душе заросшие щетиной крепыши с крючковатым носом. — Неужели ты не прослушал прогноз погоды перед выездом?

— Прослушал, конечно; но я же не знал, что ты живешь у черта на куличках.

— Зато теперь знаешь. — Хоуп улыбнулась: в голосе Ллойда звучало неподдельное возмущение. — Мне казалось, ты что-то рассказывал о своем детстве в горах.

— Это было в другой жизни, и я уже давно предпочитаю лимузины с кондиционером. Даже мозоли и те давно сошли. — Он вытянул вперед пальцы с безупречным маникюром.

Перед глазами Хоуп тут же возникли другие, сильные и мозолистые руки.

— Ты стал неженкой, — поддразнила она, пытаясь не отвлекаться. Стоит только подумать об Алексе — и она пропала.

— Каюсь и раскаиваюсь, — почти серьезно ответил Ллойд. Подвинув стул, он уселся на него верхом, опираясь о плетеную спинку. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я не ожидал, что пресса с таким остервенением накинется на тебя. Мы с Ширли безмерно благодарны тебе за молчание. Политика — грязная игра, однако благодаря твоему прикрытию сын у нее только что получил пост в министерстве; так что теперь мы можем во всем признаться.

— Приятная новость.

— Моя бывшая половина спятит от злости, когда узнает, как мы ее провели. — В голосе Ллойда прозвучало злорадство.

— Значит, расставание было не слишком дружеским? По правде говоря, мне бы не хотелось снова становиться объектом ее внимания. — В последнем интервью Даллас наговорила о Хоуп кучу самых невероятных гадостей.

— Нет, Хоуп, теперь все кончено. Остается только надеяться, что бедняжка Ширли не дрогнет под натиском прессы, который нас ожидает. — Ллойд поймал на себе пристальный взгляд Хоуп и густо покраснел. — Понимаешь, Хоуп, ты так давно барахтаешься в этом дерьме, что наверняка тебе все уже безразлично.

«Вот спасибо!» — подумала она. Неужели он и вправду уверен, что ей нет дела до хамства репортеров? И все же приятно было думать, что фокус с переодеваниями подходит к концу.

— Давай выпьем за благополучное завершение.

— А я уж боялся попросить у тебя глоточек чего-нибудь. Нет-нет, сиди и не шевелись — я сам разнюхаю, где туг у тебя что. Между прочим, — заговорил он, стоя к ней спиной в другом углу комнаты, — у тебя нет случайно номера Сэма? Должно быть, я куда-то задевал его карточку.

— Вот оно что! — Хоуп покачала головой. — А я-то в простоте душевной решила, что ты действительно тревожишься о моем несчастном здоровье!

Ллойд, ухмыляясь, поставил на стол два бокала.

— Так оно и есть. Я, знаешь ли, даже цветы тебе привез, только они остались в машине. Просто подумал, что раз уж я здесь…

— То почему бы не выведать у меня, где сейчас Сэм. Ллойд, у парня медовый месяц. Он женат на моей сестре. Если я проболтаюсь, она перестанет разговаривать со мной.

— Вся штука в том, что у меня наклевывается один грандиозный проект, и Сэм будет рвать на себе волосы, если окажется за бортом.

— Преклоняюсь перед твоим альтруизмом, но отвечу все же «нет».

— Хоуп…

— Даже и не надейся. Ллойд сокрушенно вздохнул.

— Ладно, но я хотя бы попытался.

Несмотря на притворное смирение, Ллойд не успокоился и весь вечер пытался выведать у Хоуп нужную информацию. Она не обижалась — относительно Ллойда у нее не было никаких иллюзий. Он нравился ей, однако в бизнесе нет места дружеским чувствам. «Хваткий делец» — и это, пожалуй, было бы комплиментом в его адрес.

— Мне везет как утопленнику: повстречал-таки женщину, которая умеет хранить секреты! — пожаловался он, собираясь удалиться.

Хоуп проигнорировала эту бестактность.

— Фонарь у тебя есть? — поинтересовалась она, пока он застегивал пальто. — Вот эти перчатки должны на тебя налезть, — заметила она и вручила ему отцовские кожаные перчатки. — Если передумаешь — я угощу тебя ужином. — На самом деле она была рада, что он отказался. Алекс вот-вот должен был появиться, и опять пришлось бы выкручиваться.

— Дай-ка я проверю еще раз… Порядок, — согласился он, натягивая перчатки. — Сегодня полнолуние и небо ясное, так что фонарь мне не понадобится. Правда, там чертовски холодно, но к утру обещали оттепель, и, если я оставлю машину в чистом поле, мне уже нипочем ее не видать. — Он положил руки ей на плечи. — Ты придешь к нам на свадьбу?

— А не получить ли тебе сначала развод? — несколько охладила она его.

— Ты права. Но, знаешь, мы так долго жили каждый сам по себе, что я привык считать себя разведенным. Если честно, я был уверен, что никогда в жизни не захочу снова сунуть голову в петлю. Наверное, до встречи с Ширли у меня просто не было стимула расстаться с Даллас. Теперь я жалею, что не развелся сразу.

— Передай привет Ширли.

— Непременно. Знаешь, Хоуп, я никогда не забуду, как много ты для меня сделала, — с неожиданной теплотой заявил он и нежно поцеловал ее. — Ты лучше всех на свете.

— В самом деле? Я бы не стал делать такие опрометчивые заявления. — Арктический холод, ворвавшийся в дом из открытой двери, сошел бы за обжигающий самум рядом с ледяным тоном этих слов.

— Алекс, как ты рано!

— Да, я так и понял, — многозначительно отчеканил он.

— Послушай, приятель, что за наезды? — фыркнул Ллойд.

— Я тебе не приятель, — перебил его Алекс. Было ясно, к каким выводам он пришел, застав ее за поцелуем.

— Не смей разговаривать с Ллойдом таким тоном! — Отчаяние и смущение привели Хоуп в неистовую ярость. А она-то надеялась, что он все же изменил свое мнение о ней! Дура, беспросветная дура! «Господи, да ему ведь хочется думать, что я — шлюха!»

— Я буду говорить с твоим Ллойдом, как мне угодно!

— Эй, полегче! — взвился Ллойд.

— Заткнись! — хором вырвалось у обоих, и голубые глаза встретились с серыми.

— Уходи, Ллойд, — выговорила Хоуп уже спокойнее.

— Я ни за что не оставлю тебя с этим типом! — твердо ответил Ллойд, с подозрением глядя на Алекса. — Господи, Хоуп, неужели ты увлечена им?

Как бы ей хотелось сейчас ответить «нет»! Естественно, Ллойду не хочется оставлять ее — Алекс напоминал туго свернутую пружину, готовую развернуться и ударить.

— Ллойд не такой дурак, как ты думаешь, Хоуп, — он тебе не доверяет. Черт побери, нелегко, должно быть, иметь подружку, готовую прыгнуть в постель к первому, кто постучит в дверь. — Алекс не собирался скрывать свою ярость.

— Только если по телевизору не будет ничего поинтереснее.

Хоуп сжимала рукав пальто Ллойда и чувствовала, как тот напрягся, услыхав этот обмен провокационными репликами. Алекс явно набивался на драку, и Хоуп поняла, что обязана защитить Ллойда, если тому вдруг придет в голову сыграть в благородного рыцаря. Ллойд, конечно, здоровяк семи футов ростом, но Алексу не соперник. Он спокойный, ленивый и избалованный горожанин — полная противоположность Мэтьюсону.

— Послушай, Ллойд, — горячо заговорила она, — прошу тебя, уезжай. Пожалуйста, не тревожься за меня. — Она смерила Алекса холодным взглядом. — Хотя он тут и играет мускулами, мы с ним, самое большее, обменяемся оскорблениями. Поскольку на его мнение мне глубоко плевать, то в худшем случае у меня разболятся уши от его крика.

— Ты уверена? — с сомнением протянул Ллойд.

— По-твоему, я подниму руку на женщину?

Пожалуй, в другой ситуации Хоуп позабавило бы такое заявление, но сейчас ей было не до смеха.

— Он меня и пальцем не тронет, — заверила она Ллойда, — а вот тебе разбитый нос совсем ни к чему. Я вовсе не хочу тебя пугать, но будь благоразумен: неужели синяк под глазом покажется тебе приятным разнообразием в твоем имидже? Кажется, в эту пятницу ты должен вести теледебаты, которые будут транслироваться на оба побережья?

Это напоминание мигом отрезвило Ллойда — он заколебался. Алекс глядел на него с презрительной усмешкой.

— Ну, если ты так хочешь…

— С каких это пор я не могу сама за себя постоять? — Хоуп почти нежно поцеловала его в губы и подтолкнула к двери. Алекс не пошевелился, чтобы пропустить их. — Посторонись, будь любезен, — высокомерно обратилась она к нему.

Он щелкнул каблуками и склонил голову в насмешливом поклоне.

— А меня ты не собираешься попросить удалиться?

Чтобы он отказался? Нет уж, такого удовольствия она ему не доставит!

— Сначала я скажу тебе все, что о тебе думаю, а уж просить тебя о чем бы то ни было тем более не стану!

У него в глазах мелькнуло недоумение. Вот так! Пусть знает! И если он ждет, что она будет стоять и покаянно выслушивать его оскорбления, так не дождется.

— Я заинтригован.

— Не заводи меня! — прошипела она и, растянув губы в улыбке, повернулась, чтобы попрощаться с Ллойдом.

А тот весьма встревоженно прислушивался к ее перепалке с этим разъяренным вепрем, смутно догадываясь, что злоупотребил оказанным гостеприимством.

— Счастливого пути, и непременно поцелуй от меня Ширли.

— Знаешь, мне неловко вот, так уезжать…

— Говорю тебе, я уже взрослая. Ллойд вышел во двор.

— Не знаю, с чего ты взбеленился, — прокричал он, обращаясь к Алексу, — но эта девушка — чистое золото, и ты просто слепец, если не заметил этого.

Хоуп помахала ему и притворила дверь. Судя по выражению лица Алекса, его изумила горячность Ллойда.

— Кто такая Ширли?

Вопрос прозвучал не с той стороны, откуда Хоуп ожидала, и она замешкалась. Ллойд решился обнародовать правду, и она уже подумывала, когда и как открыть Алексу великую тайну. Конечно, неплохо было бы, если бы ему вообще не понадобились никакие объяснения, однако практичная натура Хоуп с трудом допускала такую возможность.

— Мать Ллойда, — гладко солгала она. Было больно думать, что еще недавно она собиралась поведать ему обо всем в постели, рассказать, какая Ширли умница и в какой щекотливой ситуации оказался ее сын, занявшийся политикой, — развод матери с перетряхиванием грязного белья на публике означал бы конец его карьеры. Увы, надежды растаяли. Алекс не верил ей, и она почувствовала себя преданной.

— Только не говори, что он уже успел познакомить тебя со своей родней.

Презрение в его голосе только усилило горькое отчаяние Хоуп: пожалуй, что бы она теперь ни сказала и ни сделала, он все повернет против нее. Элементарное чувство справедливости нашептывало Хоуп, как сладка будет месть. Ей хотелось, чтобы Алекс унижался и извинялся перед ней, когда узнает правду, что в любом случае неизбежно. Вот что: если он приползет к ней на коленях, умоляя о прощении, она с удовольствием рассмеется ему в лицо, решила Хоуп.

— Я знакома с ними, — честно ответила она. Ллойд как-то раз пригласил ее на какое-то семейное сборище, где по его просьбе Хоуп удалось убедить его племянницу сначала окончить школу, а уж потом бросаться очертя голову в модельный бизнес. С тех пор вся его семья преисполнилась почтения к воспитательным методам Хоуп.

— А ты не забыла сказать ему, что твоя постель еще не остыла после того, как мы провели там ночь, или ему все равно? — Перед глазами Алекса стояли смятые простыни. — Что вас связывает? — брезгливо поинтересовался он. — Должно быть этот тип помахал перед твоим носом морковкой действительно впечатляющих размеров, если ты так быстро захотела…

— Захотела чего? — холодно перебила она, мастерски скрыв гнев и возмущение. Эта поза непогрешимого праведника начинала действовать ей на нервы. — Захотела лечь в постель с ним, а не с тобой? А ты не слишком увлекся, делая такие выводы?

Алекс вдруг представил себе, как ее полные губы шепчут имя другого мужчины, пока тело вздрагивает в конвульсиях страсти, и красный туман застлал ему глаза. Ему пришлось несколько раз сжать и разжать кулаки, чтобы овладеть собой.

— Если ты хочешь сказать, что я уступаю этому ничтожеству, — он сплюнул, — так не трать зря время!

— Ах, Алекс, — она проговорила это почти нежно, — не принимай все так близко к сердцу! Ты, пожалуй, даже помог мне. — Глаза у Хоуп затуманились. — Кажется, я чуть было не отказалась от настоящего подарка судьбы. Понимаешь, культурные, образованные, словом, утонченные мужчины чуть было не наскучили мне! Но теперь я поняла, где моя настоящая дорога.

— Рад, что хоть так тебе пригодился. Пожалуй, она пересолила — взгляд Алекса не предвещал ничего хорошего. Она будто выдернула чеку, и теперь неизвестно, куда девать гранату.

— Ты не виновата, Хоуп, — заговорил Алекс обманчиво спокойным тоном. — Тебе просто нравится постель, вот и весь секрет. Я совершенно не правильно принимал все исключительно на свой счет. Просто тебе мало одного мужчины, и все! Что ж, бывает!.. А я ведь уже собрался тебе поверить. — На мгновение лицо его исказила гримаса. — Даже речь с извинениями отрепетировал, идиот! — В уголке рта у него бешено пульсировала тонкая жилка.

— Да как ты смеешь, святоша? — воскликнула Хоуп, чувствуя, что еще немного — и ее вывернет. Он предал ее, он, а не наоборот! Его недоверие встало между ними! — Значит, секс — это хорошо, если заниматься им исключительно с тобой; если с другим — то это уже разврат. А не много ли ты на себя берешь, а, Алекс? Давай начистоту: разве не моя скандальная репутация стала для тебя приманкой, хотя бы наполовину? Знаешь, что мне кажется? — выпалила она наконец. — Мне кажется, ты ревнуешь, вот и все!

Он шагнул к ней, а ей было некуда бежать. — Да, ангелочек, ты права. — Он усмехнулся одними губами. — Я ревную. Но не переживай: теперь я к тебе и на пушечный выстрел не подойду. Мне только жаль, что идеалом в нашем обществе стали женщины с моралью мартовской кошки!

Хоуп поморщилась, когда он захлопнул за собой дверь. У нее не осталось сил, даже чтобы расплакаться. В душе была странная пустота. Забавно, а она-то всегда считала, что любовь — это радость. Как бы не так! «Да будь она проклята, эта любовь!» — яростно подумала она вытирая одну-единственную слезинку рукавом свитера.

Глава 6

Хоуп выключила будильник и зажгла ночник. Половина четвертого. Прохладный ночной воздух быстро проникал под тонкую бумажную сорочку, и она поежилась. Спустив ноги, Хоуп нашарила здоровой ногой тапочку и потянулась за костылями, стоявшими у изголовья.

Пора кормить новорожденного ягненка, которого Фред Уилсон упросил приютить. Хоуп не возражала — выкармливание молодняка всегда было ее любимой работой на ферме.

Ее нога окунулась в холодную воду, и Хоуп взвизгнула от неожиданности. Поджав ноги, она свесила голову вниз — на полу было несколько дюймов ледяной воды и вокруг ножек кровати завивались мрачные водовороты. О Господи! Этого только не хватало!

Стиснув зубы, Хоуп проскакала на другой конец комнаты, вытянув перед собой больную ногу. Там она присела на краешек отцовского письменного стола и взяла в руки телефон. Хоть и противно чувствовать себя беспомощнее младенца, было ясно, что в одиночку ей не справиться. Гордость уступила перед здравым смыслом.

— Анна, слава Богу, ты проснулась! — Нельзя сказать, что у сестрицы чуткий сон. — Ах, ты кормила малышей… Ну, ясное дело, случилось — я бы не позвонила в три часа ночи пожелать тебе сладких снов! Прости, я просто немного взвинченна, — извинилась она. — Понимаешь, где-то течет вода. Нет, я понятия не имею, где именно. Я едва набралась смелости выбраться из постели. Разумеется, я одна! — возмутилась она на осторожный вопрос сестры. Итак, Адам все-таки проболтался. Краска залила ей лицо. — Можно я переночую у вас? Если бы Адам приехал за мной, я была бы очень благодарна.

Она молча выслушала, что Адама вызвали в госпиталь, где ему предстоит сотворить чудо и спасти ногу безрассудного байкера.

— Я пришлю его, как только он вернется, — пообещала Анна. — Только ничего не делай сама! — предупредила она напоследок.

«Можно подумать, я забыла, что теперь ни на что не гожусь!» — сказала себе Хоуп, вешая трубку. Тем не менее времени она не теряла и, когда в коридоре послышались шаги, уже успела запихнуть загипсованную ногу в большой пластиковый мешок и даже раскопала в старом сундуке у стены чудовищных размеров резиновый сапог. Кроме того, она натянула поверх ночной сорочки стеганую куртку и затолкала кое-что из одежды в большую сумку. Из курса физики Хоуп смутно помнила, что вода не очень ладит с электричеством, а потому пользовалась фонариком.

— Адам, прости, пожалуйста, что я не даю тебе спать. — Она направила желтый луч света на дверной проем. Ужас быстро сменился яростью, как только она узнала силуэт. — Убирайся к черту!

— Всему свое время, — холодно отозвался Алекс. — Твоя сестра позвонила и попросила меня поспешить на помощь. Кажется, она выразилась именно так. — Он поставил на бюро большой переносной фонарь. Лицо Алекса было в тени, и Хоуп не могла разобрать его выражения.

— Да я лучше утону! — Это было вполне возможно: вода неуклонно прибывала.

— Смотри, как бы я не решил, что ты и правда этого хочешь, — предостерег он. — Тебе не пришло в голову отключить воду?

— По-твоему, я совсем дура? Вентиль в погребе, и туда надо спускаться по приставной лестнице. Спасибо, в самоубийцы я пока не собираюсь.

— Зато предпочитаешь утонуть, лишь бы не находиться в моем обществе.

Оставшись одна, Хоуп изо всей силы стукнула кулаком по столбику кровати. Ну куда это годится?! Анна наверняка вообразила, что делает доброе дело! Нет, так больше нельзя!

— Много комнат залило? — Спокойствие, Хоуп, спокойствие, подбодрила она себя.

— Кошмар, — коротко ответил Алекс. — На чердаке лопнула цистерна с водой. По лестнице течет настоящая река, и штукатурка кое-где уже отвалилась. — Он вошел в комнату. — Я на всякий случай перекрыл воду, и электричество тоже, но больше ночью ничего не сделаешь.

— Все равно мои родители будут по гроб жизни благодарны тебе. — Хоуп с ужасом подумала, какая огромная работа предстоит родителям по возвращении из отпуска. — Бедные они, бедные, — пожаловалась она вслух. — Стоило им оставить ферму на меня — и случился потоп.

— Нет смысла себя винить. Хоуп вскинула голову, гневно глядя на него блестящими от подступивших слез глазами.

— Я и не виню! — Надо думать, у него дома водопровод никогда не посмеет лопнуть!

— Вот и хорошо. Как, по-твоему, будет проще всего?

— Что именно? — воинственно поинтересовалась она.

— Как мне тебя вынести? Достойно, без сопротивления, или как мешок картошки, который к тому же брыкается и вопит?

— Картошка не вопит и не брыкается, но я сделаю и то и другое, если ты меня хоть пальцем тронешь! Мне не нужны благородные рыцари в сияющих доспехах!

Ее угрозы нисколько его не задели, и Хоуп почувствовала себя до глубины души оскорбленной.

— Ты позвала Адама, а я, можно сказать, его заместитель…

— Знай Анна, какой ты святоша, она бы не обратилась к тебе.

— Увы, — сухо ответил он, — в своем невежестве она не ведала, что творит, и я вытащу тебя отсюда, хочешь ты этого или нет. Может быть, я и не похож на рыцаря Ланселота…

— Совсем не похож — он был куда моложе, — сладко пропела Хоуп.

— ..но одну я тебя тут не оставлю. Она поджала губы.

— Клянусь, меня никогда не интересовал принц на белом коне.

— Мой «лендровер» зеленого цвета, и характер у него куда покладистее. Перестань упрямиться, Хоуп, и забудь о гордости. Тебе нужна помощь, и я тут, чтобы тебе помочь.

Нет, какова наглость!

И она забыла о гордости, чувствуя себя навеки униженной, — он был прав. Взяв сумку, Хоуп с видом жертвы прижала ее к груди.

— Валяй.

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотал он, подхватывая ее на руки.

Странно, однако его прикосновение отнюдь не вызывало в ней дрожь отвращения. Ей припомнилось, как эти же самые руки в экстазе кружили ее по комнате. «Не смей думать об этом, идиотка!» — выбранила она себя.

Впрочем, при виде затопленной прихожей все сердечные переживания мигом вылетели у нее из головы.

— Какой ужас!

— Нет ничего непоправимого, — заверил ее Алекс, носком сапога отталкивая с дороги плавающий посреди дверного проема зонтик.

— Тебе легко говорить… Стой! — неожиданно воскликнула она.

— Что теперь? — Похоже, терпение у него было на пределе. — Только говори быстрее — не такая уж ты легкая.

Хоуп задохнулась от негодования.

— Скорее в кухню — там Дафна.

— Дафна? Это еще кто такая? — ошарашенно переспросил Алекс.

— Не задавай глупых вопросов — скорее! В кухне Алекс усадил Хоуп на стол — единственное сухое место.

— Открой духовку, только осторожно. Алекс покачал головой.

— Нашла время беспокоиться о выпечке. — Он отворил приоткрытую дверцу. — Оно живое…

— Надеюсь, что живое, — сухо отозвалась Хоуп. Она не смогла сдержать улыбки, когда Алекс повернулся к ней с белым блеющим комочком на руках. — Сухое молоко в холодильнике — достань, пожалуйста.

Алекс молча передал ей овечку. Хоуп расстегнула молнию на сумке и выкопала в дорогом белье уютное гнездышко. Что-то заставило ее поднять голову — Алекс не отрываясь недоверчиво смотрел на нее.

— Тебе не жаль, что она может перепачкать вещи? — спросил он, дотронувшись до невесомого шелкового пеньюара, край которого свесился наружу.

— Не говори глупостей, — презрительно отозвалась Хоуп. Неужели он не понимает, что новорожденный ягненок для нее важнее любых тряпок?

Хоуп затолкала в карманы куртки пакеты молока.

— Готово.

— Ее величество позволит прикоснуться к ее августейшей особе? — насмешливо спросил Алекс. Хоуп тут же ощетинилась.

— Только не очень-то воображай, — огрызнулась она.

— Мы едем не туда, — запротестовала она, когда они проехали развилку с поворотом к дому Анны.

Взгляд Алекса не отрывался от дороги.

— Не туда.

— Что ты сказал?

— Ты плохо слышишь?

Хоуп зажмурилась, когда «лендровер» заскользил по мокрому льду.

— Изволь объясниться, — потребовала она, когда машина снова выбралась на грунтовую дорогу.

— Только не думай, что я пытаюсь тебя похитить!

Наглец! На щеках у Хоуп выступили красные пятна. Склонив голову, она прижалась лицом к теплой шерстке ягненка. Глупо, но от слов Алекса ее пронзила дрожь. Не позавидуешь тому, кто окажется во власти этого человека.

— Я могу узнать, куда ты меня везешь? — хрипло спросила она. Незачем открывать все карты — он не должен догадаться, как она струсила.

— Поскольку эта дорога ведет только к моему дому, я думал, ты сама все поняла. На шоссе сейчас слишком опасно, а мне, ей-Богу, хочется спать. Кроме того, сейчас не время вваливаться в дом, где спят два младенца. Говоря со мной, Анна сильно нервничала.

— Тогда почему ты просто не назовешь меня эгоистичной нахалкой? Так будет и проще, и короче.

Машина миновала открытые ворота.

— Слушай, неужели ты всегда принимаешь все так близко к сердцу? — раздраженно поинтересовался он.

«Да, особенно в тех случаях, когда речь идет о тебе», — подумала Хоуп. Бывшая мельница была каменным трехэтажным строением. Свет из незашторенных окон позволял увидеть сад, спускавшийся к самой реке. Алекс открыл дверцу автомобиля, и Хоуп услышала журчание воды.

— Держись крепче, — приказал он. Подхватив на руки, он прижал ее к себе, и Хоуп вдруг заметила, как напряжены у него мускулы. Не может быть! В темноте она попыталась всмотреться ему в лицо. На мгновение он сбросил маску притворного гнева, и сердце Хоуп бешено забилось от внезапной догадки. Глаза у него блестели, а взгляд стал особенно неподвижным. Хоуп ощутила, как силы оставляют ее.

— Не надо, — тихо попросила она.

— О чем ты?

— Ты сам знаешь о ч-чем! — Она резко вскрикнула и чудом удержала готовую выскользнуть из рук сумку. — О Господи, какой ужас — я едва не уронила Дафну! Ты хорошо себя чувствуешь, мое сокровище? — заворковала она, заглядывая в сумку. Все к лучшему — по крайней мере ей удалось рассеять чары вожделения.

— Да нет, в последнее время у меня частенько побаливает спина.

— Я не с тобой разговариваю!

— А я-то, дурак, решил, что ты беспокоишься, не вредно ли мне таскать тяжести!

— Надо полагать, ты считаешь меня неблагодарной стервой! — Хоуп не могла понять, почему ей так досадно оттого, что ее спасителем оказался именно Алекс. — Я уверена, ты никогда не простишь мне, что тебя вытащили из теплой постельки!

Алекс поднялся на крыльцо, и дверь вдруг распахнулась.

— Слава Богу, а я уже начала волноваться! — Дверь выходила прямо в просторную гостиную, но Хоуп не заметила обстановки.

Ночная сорочка, видневшаяся из-под мужского махрового халата, была почти прозрачной, а при взгляде на кружево, украшавшее воротник, Хоуп почувствовала себя одетой в обноски. Просторный халат не скрывал полной груди безупречной формы. Женщина была высокой, но не слишком. Ей можно было дать лет тридцать — тридцать пять, а резкие черты и крупный, улыбчивый рот помогут ей даже в старости оставаться привлекательной. Глаза были темными, как и коротко подстриженные волосы, и все в ней говорило об элегантности, уме и внутренней силе.

Хоуп понадобилось не больше секунды, чтобы это понять.

Алекс шагнул в дом.

— Хорошенькие дела, — чуть слышно пробормотала Хоуп.

Он быстро взглянул на нее — не взгляд, а сплошное предостережение.

Дурнота понемногу отступила. Ей нет дела, даже если Алекс заведет себе сотню подружек! И все же она чувствовала себя обманутой, преданной и никак не могла избавиться от этого чувства. От его лицемерия голова шла кругом — подумать только, и он еще имел наглость критиковать ее отношения с Ллойдом, а сам!..

— Зря ты встала, Ребекка.

Воображение тут же подсказало Хоуп, как Алекс скользнет под одеяло и прижмется иззябшим телом к другому — теплому, податливому, женственному.

— Глупости, Алекс. Я уже приготовила постель для… Хоуп, верно? — Ребекка улыбнулась с обезоруживающей теплотой.

Они явно знали друг друга давно и были близки — об этом говорили взгляды и случайные прикосновения рук. Ревность моментально нашла самые слабые точки в душе Хоуп и не замедлила нанести предательский удар. «И почему она такая красавица?!» — с отчаянием думала Хоуп. Все было бы куда проще, окажись она неприветливой мымрой. Или хотя бы хорошенькой пустышкой. Вдруг ее осенила ужасная догадка. «Это я — его случайная связь, приключение на одну ночь, хорошенькая пустышка.. Я! А она — настоящая, верная подруга!» Как глупо! И надо же было проработать моделью не один год, стойко отвергая соблазн превратиться в типичную представительницу этой профессии, чтобы так легко капитулировать!

Хоуп даже не заметила, как уютно в большой комнате, где под потолком темнели старые балки, а камин был сложен из крупных валунов. Ей хотелось домой — вернее, куда угодно, только бы не оставаться здесь.

С мокрых сапог Алекса натаял снег, оставляя лужи на ковре, отличавшемся утонченной блеклостью красок, что всегда выдает ручную работу. Ребекка стояла босиком на натертом полу, ступни у нее были узкие и изящные. Почему-то на таких маловажных деталях было проще концентрироваться.

Алекс усадил Хоуп на широкий диван — кажется, все здесь было большим и удобным. Стены выкрашены в золотисто-коричневый цвет, а возле ниши в стене, где, наверное, находилось когда-то мельничное колесо, пестрели цветы в горшках.

— Я принесу вам чаю, — сказала Ребекка, встревоженно глядя на непроницаемое лицо Алекса и бледную, осунувшуюся гостью.

— Можно чего-нибудь покрепче? — неожиданно для себя попросила Хоуп.

— Бренди или?..

— Бренди сойдет, — коротко отозвалась Хоуп. Янтарная жидкость согревала, оставляя в горле огненный след. Неожиданно раздавшееся блеяние напомнило Хоуп о подопечной.

— Овечка! Какая прелесть!

— Она голодна. — Хоуп покопалась в кармане куртки. — Вы не могли бы развести молоко и немного подогреть?

— Ой, а можно я ее покормлю? — Детский восторг Ребекки противоречил ее утонченному облику.

Хоуп пожала плечами.

— Если хотите. — «У тебя и так есть все, чего только можно пожелать, так забирай и овечку!» — тоскливо подумала она и неохотно вручила женщине теплый комочек.

— Ее зовут Дафна, — сухо пояснил Алекс.

— Как в греческом мифе? — спросила Ребекка, со смехом прижимаясь лицом к пушистой шерстке.

— Нет, она просто напоминает мне девочку из моего класса. Всем вечно хотелось опекать ее.

— А где теперь твоя Дафна? — спросил Алекс, когда Ребекка вышла из гостиной.

— Трижды была замужем и родила пятерых детей. Послушай, Алекс, я не могу тут оставаться! — прошипела она, оглядываясь на закрытую дверь.

— Почему?

— Не будь идиотом! Неужели тебе все равно, если Ребекка обидится? — Бесполезно было спрашивать, есть ли ему дело до ее чувств, — ответ был очевиден.

— С какой стати и на что ей обижаться? — Он принялся снимать сапоги.

— Ты что, хочешь сказать, что она не возражает, если ты спишь с другими женщинами? И ты еще имел наглость упрекать меня, что я связалась с Ллойдом! Знаешь, это даже не двойная и не тройная мораль!

С таким же успехом можно было разговаривать со стеной позади него. Алекс сбросил сапоги и мокрые носки и, заложив руки за голову, откинулся в кресле.

— Между моими отношениями с Ребеккой и твоей связью с Ллойдом нет ничего общего.

Забавно, но это чистая правда — Ллойд никогда не был ее любовником. Сейчас даже кстати, что Алекс об этом не знает — Хоуп не разделяла его циничного отношения к сексу, но ему ни за что этого не понять, поскольку он считает, что она так же порочна, как и он. А вдруг он догадается, что она по-настоящему влюблена? Хоуп содрогнулась — о таком унижении даже страшно подумать!

— Выходит, она знает, что прошлую ночь ты провел со мной? — с вызовом поинтересовалась она.

— Нет, и не узнает, если ты не разболтаешь, — насмешливо ответил он.

— Не волнуйся, — вскинулась Хоуп. — Что-то мне не хочется этим хвастать.

— А я и не волнуюсь. — Он лениво зевнул.

— Господи, спаси и помилуй, мне ее жаль, — нетвердо выговорила Хоуп.

— Нет, дело не в этом, — возразил он. — Ты просто ревнуешь. Что с тобой, Хоуп? Может быть, тебе хочется, чтобы я дотронулся до твоей гладкой кожи? Или чтобы мои губы…

— Заткнись! — Хоуп зажала уши, лишь бы не слышать его голоса. — Ты омерзителен.

— Однако тебе понравилось все, чем мы с тобой занимались, а? Верно, Хоуп? Скажи честно, ты ведь загораешься от одной мысли об этом, разве нет? — Он говорил так жестоко и так уверенно, что она побелела. — Может быть, ты и с Ллойдом возбуждала себя именно так? Наверное, закрывала глаза, а сама в это время думала обо мне?

— Ты ненормальный! — А вдруг он предсказывает ее будущее? Неужели теперь она не сможет полюбить никого другого? Господи, если бы дело было только в сексе, она бы, вероятно, как-нибудь пережила; но ведь она же любит его, любит, любит!

Алекс потер скулу сжатым кулаком, и Хоуп только сейчас заметила, какой у него усталый вид.

— Если честно, я уже думал об этом. — Что за манера говорить загадками!

— Она уснула. Это такая прелесть! Я уложила ее в корзинку для кошки и поставила поближе к батарее. — Ребекка потуже затянула пояс халата на не правдоподобно узкой талии и вопросительно взглянула на Алекса. Только слепая курица не заметила бы, до чего накалена атмосфера в комнате. Алекс сардонически усмехнулся в ответ.

— А как же кошка? — спросила Хоуп. Присутствие Ребекки спасло ее от удивительной, но на редкость неприятной проницательности Алекса.

— Прошлым летом она померла, — объяснила Ребекка. — Если честно, Алекс, я никогда не могла понять, с чего ты был к ней так привязан. У нее был очень скверный характер.

— Согласен, зато своеобразный.

— Она меня царапала!

— Ей не нравилось, когда ее гладили. Взгляд Алекса не отрывался от лица Хоуп, и от звуков его голоса она тут же представила, как его крупные руки медленно скользят вниз по ее обнаженной спине. На лбу у нее выступил холодный пот.

— Может быть, отправимся на боковую и попробуем выспаться? — предложил Алекс, и Хоуп нервно облизнула губы.

— Отличная идея, — с готовностью подхватила Ребекка.

Хоуп кивнула. Что угодно, лишь бы скрыться от этого обжигающего взгляда.

Лестница оказалась полукруглой, с чугунными витыми перилами. Даже закрыв глаза, Хоуп ощущала исходивший от Алекса аромат и тепло его рук.

Пока он нес ее наверх, она размышляла о том, что сейчас самое время прибегнуть к дыхательным упражнениям по системе йогов, которой она когда-то занималась. Увы — вместо расслабленного дыхания у нее получались судорожные вздохи. Еще немного, и могут начаться спазмы.

— Если тебе что-нибудь понадобится, зови, только громче.

Хоуп кивнула, желая лишь одного — чтобы он усадил ее куда-нибудь и удалился.

— Ребекка присмотрит за овечкой.

— Мне так неловко… — скованно начала Хоуп.

— Наоборот, ей это только в радость. Благодаря тебе она будет развлекать друзей повествованием о своих приключениях на лоне природы. Ты сумеешь заснуть?

— Если доберусь когда-нибудь до постели. — Она повернула голову, многозначительно глядя на аккуратно застланный двуспальный диван возле окна.

— Спокойной ночи, Хоуп Лейси. — Его низкий голос словно ласкал ее. «А вдруг он знает, как я хочу его?» — сонно подумала она. Алекс поправил подушку, опустил Хоуп на постель и склонился над ней.

Хоуп охватила паника. Все мысли испарились — она готова была поклясться, что забыла даже собственное имя. Диван был довольно низким, и Алекс опустился на колени. Хоуп закусила губу, чтобы не застонать, когда его пальцы принялись перебирать ей волосы, рассыпавшиеся по подушке золотистым дождем. Она помнила, что должна, непременно должна возмутиться, но у нее не было сил ни двигаться, ни говорить. Тело затопила горячая, ленивая истома. Как бы он ни презирал ее, какая-то струна у нее в душе всегда будет тревожно отзываться на его близость. Ей стало страшно — пожалуй, впервые в жизни.

Его лицо, с резкими и мужественными чертами, медленно склонилось к ней, и их губы соприкоснулись. Его язык скользнул между ее приоткрывшихся губ, и Хоуп застонала.

— Теперь ты не отталкиваешь меня? — Губы Алекса начали пощипывать ей мочку уха.

Отталкивать его! Да ведь от ненасытного пламени, сжигающего ее, она вот-вот превратится в горстку пепла!

— Что ты со мной делаешь? — с мукой в голосе прошептала она. — Неужели так сильно меня ненавидишь? Твоя подружка… любовница… неважно, кто она… она же здесь. Что ты за человек, Алекс?

Хоуп почувствовала, как его сильное тело пронзила дрожь. Алекс вскочил и уставился в ее запрокинутое лицо.

— Если бы грех не был так сладок… — хрипло начал он и потряс головой, стремясь прогнать пленительный образ женщины, не скрывающей своего желания.

— Спокойной ночи.

Она спала от силы час. Невозможно спать, когда они там… вдвоем. Что они там делают? Занимаются любовью? Или он спит в ее объятиях? Хоуп боялась и безумно хотела услышать доказательства их страсти, жадно напрягая слух, пытаясь разобрать хоть какой-нибудь предательский скрип или стон. Наконец ей надоел этот мазохизм, и она решила подняться. Косметики она с собой не захватила, однако природа одарила Хоуп таким цветом лица, что ее бледность могла бы заметить разве что какая-нибудь особо придирчивая подруга-соперница. Хоуп натянула черную юбку и васильковый свитер, и никто в мире не сказал бы, что она пережила самые неприятные сутки в своей жизни.

— А я как раз собиралась принести вам чай! — ахнула Ребекка, когда Хоуп приковыляла на кухню. — Господи, как же вы, спустились по лестнице? — спросила она, переводя взгляд с костылей, зажатых под мышкой у Хоуп, на гипс на ее левой ноге.

— Съехала по перилам, — призналась Хоуп. Алекс глядел на нее поверх чашки с кофе. — В детстве у меня было время попрактиковаться, — с улыбкой пояснила она.

— Не иначе тебе мало сломанной ноги, и ты решила свернуть себе шею!

— А тебя, по-моему, опять беспокоит страховка! Знаете, Ребекка, я собираюсь подать на него в суд. Он ничего вам не рассказывал?

— Я была уверена, что все уже улажено.

— Боюсь, мне просто не терпится выступить в суде!

Алекс сам настоял на компенсации, сказав, что все это «просто бизнес», У Джонатана будет истерика, когда он узнает, что Хоуп решила отдать эти деньги на благотворительные цели.

— Мне казалось, ты уже сыта вниманием прессы.

Хоуп сладко улыбнулась, стиснув зубы.

— Боюсь, мой агент думает иначе. Я бы сказала, он спит и видит, как мое имя не сходит со страниц хроники.

— Вы ведь шутите… Верно? — обескураженно спросила Ребекка.

— А вот это хороший вопрос, Ребекка. Хоуп еще не решила, что лучше — бросить компенсацию мне в лицо или затаскать меня по судам.

— Просто я жажду мщения. — Хоуп замолчала, наслаждаясь многозначительной паузой. Звонок в дверь разрядил атмосферу.

— Это, должно быть, такси. — В голосе Ребекки прозвучало нескрываемое облегчение. — До свидания, Хоуп, было очень приятно познакомиться с вами. Спасибо, Алекс, на самом деле спасибо!

Алекс поднял с пола ее чемоданы, и Ребекка накинула длинное, отороченное мехом пальто. Уверенность, с которой держалась эта женщина, была сегодня особенно очевидной. Никто не узнал бы в ней сентиментальную кокетку, которая накануне вечером умоляла позволить ей покормить овечку.

— Я провожу тебя на станцию.

— Нет, милый, не стоит.

— Хоуп, ты ничего не забыла сказать Ребекке? Хоуп, растерянно моргая, уставилась на Алекса — ну и наглец! Да как он смеет говорить с ней как с несмышленым ребенком! И даже нисколько не смутился, держится на редкость непринужденно!

— Спасибо вам, Ребекка, за доброту. Кстати, нельзя ли мне поехать с вами? — проговорила она неожиданно для самой себя. — У меня здесь сестра живет на другом конце поселка.

— Ребекка торопится — она опаздывает на поезд, — вмешался Алекс. Хоуп метнула на него яростный взгляд, но он, как ни в чем не бывало, вышел следом за Ребеккой и тут же просунул голову в дверь:

— Восхищаюсь твоей выдержкой. Однако если бы ты решила поговорить с Ребеккой начистоту, то поставила бы себя в очень неловкое положение.

Когда он вернулся, Хоуп сидела за столом, меланхолически прихлебывая кофе.

— Хорошенькое представление ты устроила! — заметил он. — Скажи на милость, ты бываешь такой злючкой, только когда раздражаешься, или нам довелось лицезреть истинную Хоуп? — Он запихнул в тостер несколько ломтиков хлеба. — Тебе надо поесть.

— Я не всегда делаю то, что мне надо.

— Это я уже заметил.

— А где работает Ребекка?

— В Лондоне. Занимается финансами.

Можно было раньше догадаться — та самая нервная особа, о которой упоминала Анна. Станешь нервной, если твой возлюбленный цепляется к каждой юбке. Хотя… Хоуп, пожалуй, не заметила в Ребекке особой нервности.

— Ну и как, тебе жаль, что она живет так далеко, или, наоборот, тебе это на руку?

— Если пытаешься пробудить во мне угрызения совести, то зря стараешься. Когда мы были вместе, ты даже не подозревала о существовании Ребекки.

— И хорошо, что не подозревала!

— Зато теперь знаешь о ней. — (Под его пристальным взглядом Хоуп покраснела.) — И все равно, будь я сегодня ночью понастойчивее, ты уступила бы мне.

— Тебе приснилось, — солгала она. Алекс поймал выскочивший из тостера кусочек хлеба.

— В таком случае, может, как-нибудь обсудим это? — Он перехватил ее недоумевающий взгляд. — Сны. Варенье или мед?

— Я не хочу есть.

— Тогда лучше мед, — бесцеремонно решил он. — Как сказала бы моя мама, вид у тебя неважнецкий.

— Ничего подобного, я прекрасно выгляжу.

— Согласен. Насколько я понимаю, тебе это ничего не стоит? По-моему, женщины должны были бы возненавидеть тебя, если бы узнали, как мало тебе надо, чтобы оставаться ослепительной. — Он поставил перед ней тарелку, весело блеснув глазами, и у Хоуп заныло под ложечкой. — Хочешь не хочешь — ешь.

Она откусила кусочек.

— А я думала, твоя мама умерла, — заметила она осторожно.

— Умерла! Нет, черт возьми! Просто, когда старик устал от нее, она вернулась к себе в Йоркшир. — Губы у него сжались, а в глазах появилось упрямое выражение.

— Но ты остался с отцом.

— У него были деньги. Мама решила, что так будет лучше.

— Ну и как? — Разлучен с матерью в самом нежном возрасте — как в романе! Ей стало жалко его. Давно прошли те блаженные времена, когда Хоуп полагала, что у всех на свете бывает такое же счастливое и беззаботное детство, как у нее. И вот перед ней очередной пример того, как на самом деле редко выпадает такая удача.

— Что толку сейчас говорить об этом? Я предпочитаю задумываться лишь о том, что могу изменить.

Да уж, целеустремленности ему не занимать.

— А ты с ней видишься?

— Реже, чем хотелось бы. Я несколько раз просил ее переехать сюда, но она слишком горда и упряма.

— Наверное, она ненавидела твоего отца, — подумала Хоуп вслух.

— Собственно говоря, она никогда не переставала его любить. Ты сама знаешь, какими странными бывают отношения между людьми.

В голосе у Алекса было столько горечи, что Хоуп поежилась — теперь он стал ей еще дороже.

— А с мачехой ты видишься?

— С Эвой? — Он усмехнулся, как будто она сказала что-то смешное. — Нет. Последний раз я ее видел, когда выкупал ее долю в компании отца.

— А она была очень?..

— Противной? Придирчивой? — Он развеселился еще больше, но как-то зло, даже жестоко. — Должен тебя разочаровать — Эва почти не замечала меня, по крайней мере пока я был мальчишкой.

— Но сейчас вы подружились?

— Нет, никаких родственных связей. Видишь ли, когда я повзрослел — вернее, оказался на пороге юности, — она стала куда больше интересоваться мной.

Глаза у Хоуп округлились.

— Неужели?..

— Эва принадлежит к тем женщинам, кому постоянно нужны доказательства их неотразимости. Лучший способ для этого — кого-нибудь соблазнить.

— И она?.. — Смутившись, Хоуп отвернулась — взгляд серых глаз Алекса был слишком откровенным.

— Я удержался на краю — с трудом. — Как ни странно, у него в голосе было больше горькой иронии, чем истинной боли. — Она была очень красива, а я тогда не знал толком, кто я — ребенок или мужчина. Мама обо всем догадалась и пригрозила Эве, что пожалуется отцу. Больше у меня с ней не было сложностей.

— И твой отец так ни о чем и не узнал? Алекс снова расхохотался.

— Он был слишком занят, стараясь ублажить Эву и повлиять на нужных людей. — Алекс помолчал. — Наверное, мне повезло, что отец был увлечен своей второй женой — на меня практически не обращали внимания. Я проработал у отца несколько лет, окончил университет, стал дизайнером, а потом махнул в Италию. Дизайн автомобилей стал моей первой любовью. — Он снова помолчал, глядя на Хоуп. — Слушай, — неожиданно спросил он, — как тебе удалось выжить в вашем гадюшнике?

— О чем ты? — растерялась она.

— Ты что, всегда распускаешь слюни, когда тебе заливают про чье-то трудное детство? Учти, я знаю, что сочувствуют лишь для того, чтобы потом сыграть на этом!

— Ты предлагаешь мне стать такой же беспринципной и толстокожей, как ты?

— Я по крайней мере не раскисаю от каждой байки!

— То есть ты всегда ждешь, что тебя обманут, — коротко заключила она. — Ну, не знаю… Люди, конечно, не святые, но не верить никому…

— То есть святые все же попадаются!

— Ты, конечно, можешь смеяться, если хочешь, — Хоуп была уязвлена его насмешливым тоном, — только я знаю, что прежде всего людям надо верить.

— Господи, да ты романтик из прошлого века!

— А вот и нет!

— А вот и да!

Они расхохотались одновременно. Хоуп завороженно смотрела, как вокруг глаз Алекса разбежались морщинки, отчего лицо смягчилось и помолодело. Сейчас он выглядел так, что ничего не стоило забыться и…

— Откуда ты знаешь, что я не выдумал трогательную историю о несчастном детстве, чтобы заманить тебя в постель?

Смех замер у нее на губах — вот и говори потом, что людям надо верить!

— Я думаю, ты для этого слишком высокомерен. Кроме того, как насчет пушечного выстрела? Он непонимающе уставился на нее.

— Ты обещал, что не подойдешь ко мне и на пушечный выстрел, — тихо напомнила она.

— Ах, вот ты о чем! Я и забыл.

— И на том спасибо — хоть что-то приятное за утро! Я позвоню Адаму, чтобы приехал за мной. — Хоуп отодвинула тарелку с недоеденным тостом: смотреть на него и то было противно.

— Не звони, мне все равно надо в город — запастись провизией. В прошлый раз, когда после оттепели река прорвала дамбу, три дня подряд приходилось перебираться вброд. Только сначала покормлю птиц. — Он достал из холодильника тарелку с накрошенным мясом. — Или, может, ты пожертвуешь им на завтрак свою Дафну?

Хоуп содрогнулась, вспомнив острые когти и загнутый клюв.

— Так у тебя их несколько?

— Кроме сокола, есть еще ястреб и сова. Один из моих друзей устроил соколярню милях в двадцати отсюда. Там у него нечто вроде богадельни для больных и раненых птиц. Как-то раз он уговорил меня отправиться с ним на охоту — и вот теперь у меня поселились трое из его питомцев. Все почти как у тебя с Дафной.

— Вряд ли. Слишком жестоко.

— Что именно? Держать птиц или позволять им самим добывать себе корм? Соколиная охота — один из древнейших видов спорта. Птицы погибли бы, если бы Джим не подобрал их. Отношения «хозяин — слуга» с хищной птицей невозможны. Они могли бы прожить и на воле и признают меня лишь потому, что я им по душе. Хочешь пойти посмотреть?

Он сказал — и сам удивился своему предложению.

— Ну ладно, — любопытство у Хоуп пересилило страх.

Позади каменного дома прятались от ветра несколько деревянных строений.

— Осторожнее на льду, — предупредил Алекс, пока Хоуп с черепашьей скоростью, ковыляла по скользким булыжникам.

Снег быстро таял, превращаясь в жидкую грязь, но утром Алекс успел расчистить дорожки. Хоуп смотрела, как он кормил двух птиц — по сравнению с хрупким, легким телом их громадные когти казались еще страшнее. Да, жестокие создания, но все равно очень красивые.

— С Гекатой ты уже знакома, а это Просперо.

— Какой маленький! — изумилась Хоуп.

— Вот, надень. — Он натянул ей на руку кожаную рукавицу. — Прислонись ко мне, — посоветовал он, и Хоуп автоматически повиновалась. — Ты вся дрожишь, надо было надеть пальто.

— Можно подумать, — ты дал мне время!

— Теперь подними руку над головой. Птица всегда садится на самую высокую точку, так что в противном случае она просто приземлится тебе на голову.

Хоуп недоверчиво посмотрела на Алекса, но послушалась.

Бесшумно развернув огромные крылья, сова покинула насест и, скользнув под потолком, описала плавный полукруг, демонстрируя белоснежное оперение.

— Она движется совсем неслышно! — восхитилась Хоуп.

— У сов мягкие перья, поэтому они смертельно опасны для своих жертв. Осторожно, она тяжелая, — предостерег Алекс за секунду до того, как когти заскребли по кожаной рукавице.

— Откуда она прилетает? — тихо спросила Хоуп, не в силах отвести взгляд от великолепной птицы.

— По ночам она охотится, а гнездо у нее на другой стороне дома. Подержи, пока я ее покормлю. Сможешь?

— Какая красавица, Алекс! — благоговейно прошептала Хоуп.

— Да. — Он имел в виду не сову.

Глава 7

— Готово? — Хоуп приоткрыла один глаз, с опаской глядя на зятя.

— Порядок.

— Я ничего не чувствовала, — удивилась она, критически посмотрев на бледную ногу и пошевелив пальцами. — Как жужжит эта твоя штуковина, — пожаловалась она, покосившись на пилу, которую только что отложил Адам.

— Ты просто трусиха, — поддразнил он. — Надеюсь, ты в курсе, что обычно я оставляю эту рутину ассистенту?

— Благодарю за честь.

— Ты кошмарная пациентка. Это у вас семейное.

— Анна еще хуже! — возразила Хоуп.

— Я и говорю, семейное. Ты сейчас прямиком в Лондон?

— Не терпится поскорее избавиться от меня? — притворно возмутилась она.

— Давай-давай, плати черной неблагодарностью за мои труды!

Хоуп усмехнулась.

— Вообще-то вещи у меня уже уложены, но я думала заехать на ферму, посмотреть, как идет ремонт. Завтра утром у меня пробы на роль.

— В Вест-Энде? Неужели не нервничаешь?

— Еще как! — призналась она. — Но все равно интересно.

Предложение поработать в театре было заманчиво, тем более что ее всегда тянуло на сцену. По правде говоря, ей до сих пор не верилось, что представилась такая возможность.

— А я всегда считал, что, когда на моем операционном столе лежит с аппендицитом какая-нибудь известная актриса, ее роль в это время исполняет кто-нибудь из второго состава, — протянул Адам.

— Так оно и есть; но у дублерши начались приступы тошноты по утрам, которых никто не ожидал, — знаешь, из тех, что длятся первые три месяца. Бедняжка еле стоит на ногах, так что куда уж тут спасать пьесу! — Может, я, конечно, делаю ошибку, — размышляла она вслух. — Не так-то просто войти в труппу, где все друг друга наизусть знают, тем более — подменить заболевшую звезду. Я, наверное, спятила! Но по крайней мере роль я знаю — наш драмкружок ставил когда-то эту пьесу.

— У тебя все получится, — заявил уверенно Адам. — А я и не знал, что ты когда-то играла на сцене.

— Да какая там игра — просто участвовала в массовках! В тринадцать лет я была на голову выше сверстников и учила все роли наизусть, мечтая, что кого-нибудь свалит грипп. — Хоуп рассмеялась. «Будем надеяться, что хоть из этого я выросла», — с вымученной улыбкой подумала она.

Сесть за руль, почувствовать себя ни от кого не зависимой было поистине райским наслаждением.

Утро выдалось морозным и солнечным, и Хоуп ощущала себя молодой и здоровой, как никогда. Впереди у нее долгая счастливая жизнь. Если бы не одно обстоятельство… Алекс! Выкинуть его из головы не было никакой возможности.

Она оставила машину во дворе фермы рядом с незнакомым фургоном. «Кто это сегодня там работает?» Ковровые покрытия настелили еще в пятницу, и Хоуп надеялась, что все идет по плану.

Координировать работу сантехников, электриков, штукатуров и плотников оказалось делом нелегким. Ремонт надо было закончить к возвращению родителей, и Хоуп совсем отчаялась.

Когда она уже была готова рвать на себе волосы, Адам поднапрягся и сотворил чудо. Хоуп подозревала, что дело не обошлось без дополнительных «вливаний», но ей уже было все равно.

Входная дверь оказалась приоткрытой, и она неслышно вошла в дом.

— Эй, есть тут кто живой? — громко позвала она. Никто не отозвался, и Хоуп двинулась на второй этаж, откуда доносился слабый шум. Штукатурку на площадке второго этажа уже сняли, и на фоне серой стены были видны ноги в заляпанных башмаках. Хоуп обошла электрический камин, от которого исходило тепло — значит, электрики уже все сделали! — Вот это мне нравится — с утра пораньше, и за работу!

Мужчина спрыгнул со стремянки с неожиданным для высокого роста проворством.

— Главное — чтобы клиент был доволен. Хоуп оторопела, краска залила ей лицо. Она быстро оглянулась: увы, он был один.

— Что ты здесь делаешь, Алекс?

— Стараюсь вести себя как примерный сосед. А что тут такого? Думаешь, не справлюсь?

— Тебе и без того есть чем заняться.

— Если честно, я рад любой возможности замарать руки. Мне кажется, в тяжелой работе нет ничего унизительного. — Он вытянул вперед большие, почти квадратные ладони, и у Хоуп по спине побежали мурашки — совсем недавно эти руки…

— Я не о том. — Она поспешно отвела глаза. Впрочем, это не помогло. Темно-зеленая фланелевая рубашка у него была расстегнута до пояса, и мышцы на груди поблескивали от крошечных капелек пота. Хоуп резко вскинула голову, оглушенная стуком собственного сердца, и наткнулась на внимательный взгляд Алекса.

— Иногда я чувствую, что больше видеть не могу бизнес-планов, торговых представителей и даже солидных клиентов, — признался он. — Тогда я превращаюсь в злостного прогульщика и отправляюсь в сборочный цех. Когда-то отец заставил меня начать профессиональную карьеру с подметания полов в мастерских. Потом я прошел все этапы производства. Конечно, я работаю медленнее любого из моих рабочих, но зато и теперь могу собрать и разобрать любой из наших автомобилей до последнего винтика. — Лицо у него сияло от гордости.

— А твоим рабочим не бывает не по себе, когда является босс и начинает возиться в цеху?

— Отнюдь. Я ведь не отделяю себя от них. Такой стиль себя не оправдывает. Кроме того, они не смотрят на меня такими голодными глазами, как ты.

Хоуп задохнулась от унижения.

— Мужчинам, значит, можно смотреть, а женщинам нельзя! У тебя отличная фигура — говорю это, поскольку знаю толк в модельном бизнесе. — Она даже не ожидала, что сумеет так ловко вывернуться.

Алекс с восхищением взглянул на нее.

— Ну, ты профессионал! — Потом перевел глаза на ее точеные ножки, обтянутые тонкими черными чулками. — И гипс тебе больше не мешает! — Его взгляд на мгновение задержался на безупречной формы коленях и словно скользнул под подол короткой кожаной юбки.

— Да, слава Богу, я теперь снова могу носить джинсы. Знал бы ты, как приятно избавиться от этого панциря! Почти так же, как от тебя! — съехидничала она.

— Тебе не нравится моя работа? — Он взял со стремянки влажную тряпку и медленно вытер руки.

— Не сомневаюсь, что она на высоте, но… тебе не следует быть здесь, — поджав губы, ответила она.

— Будь добра, поясни. Ты наверняка уже заметила, что я изрядный тугодум. Если бы!

— Мне, видишь ли, чертовски надоело чувствовать себя обязанной тебе! — не подумав, огрызнулась она.

— Боишься, что я потребую уплатить должок? — ухмыльнулся он.

Интересно, в какой валюте он предпочитает? Скорее всего, бартер.

— Ничего я не боюсь, — отозвалась Хоуп, — только хочу, чтобы ты ушел. — И она величественно повела рукой.

— Но я обещал Адаму помочь.

— Адам здесь не хозяин! — вспылила она. Не вызвать ли подъемный кран, чтобы выставить его наконец отсюда!

— Ты тоже, — с возмутительным спокойствием напомнил Алекс. — Я же сказал, что стараюсь быть хорошим соседом. Твои родители — мои ближайшие соседи, и я решил начать новую жизнь.

— С чего бы это?

Он сокрушенно вздохнул.

— Такая молодая — и такая недоверчивая! Не ты ли упрекала меня, что я живу бирюком и даже не заглядываю на чай?

— А мне казалось, недоверие — это твой конек.

Выдержка вдруг изменила Алексу.

— Слушай, почему ты думаешь, что я все делаю с какой-то задней мыслью? — вскинулся он. — А вдруг я взялся за ум… из-за любви?

Эти его шуточки… Из-за любви!.. Она скрипнула зубами, но гордость не позволила показать обиду.

— Или чтобы позлить меня.

— Ну да, мне больше нечем заняться! Кстати, если б ты не явилась сегодня, ничего бы не узнала.

— Пришли мне счет, я возмещу тебе расходы. Его даже перекосило.

— Неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме денег?

— А именно? — с мастерским хладнокровием поинтересовалась она. — Ты ведь ожидаешь вознаграждения за труды — так чем я хуже?

— Наверное, все зависит от того, кто чем занимается, — высокомерно протянул он, и Хоуп едва сдержалась, чтобы не дать ему по физиономии. — Ты, например, раздеваешься за деньги.

Хоуп вздернула подбородок.

— Я никогда не раздевалась за деньги! — воскликнула она. Сколько раз она отказывалась от совсем неплохого гонорара! — Мне платят за то, чтобы я надевала одежду, а не снимала ее!

Как он смеет, святоша чертов! Она трудится как лошадь, а он с таким надменным презрением отзывается о ее работе!

— А тебе не кажется унизительным позировать перед объективом с одной-единственной целью — довести до возбуждения определенное количество мужчин?

— С одной-единственной целью — продать что-нибудь, чаще всего — одежду, и почти всегда — женщинам! — горячо возразила Хоуп. — И ничто из того, чем мне доводилось заниматься, не кажется мне унизительным — разве только та ночь с тобой! Моя работа — это тяжкий труд! — Она нервно расхохоталась. — Но то же самое можно сказать и о той ночи!

Хоуп улыбалась, но внутри у нее все дрожало. Наверное, не следовало заходить так далеко, но она уже не могла остановиться.

На скулах Алекса выступили желваки.

— В таком случае ты помнишь ее лучше меня.

— Ложь! — задохнулась она. Никогда он ей не докажет, что забыл ту ночь! Усмешка скривила ему губы.

— Ложь за ложь, — хрипло пробормотал он. — Ты первая начала.

— Ладно… так и быть, возьму свои слова назад… Но только если ты сделаешь то же самое! — быстро проговорила она, требовательно вскинув на него глаза. И тихо добавила:

— Не такой уж и тяжкий это был труд.

У него в глазах на долю секунды мелькнуло удовлетворение — обжигающе горячее и тем более неожиданное.

— А я помню каждое мгновение той ночи. Хоуп кашлянула.

— Ну ладно… В таком случае мы квиты.

— И даже можем повторить — если только в твоем расписании найдется для меня свободный часок…

Ну конечно, всего лишь приятное времяпровождение… Нельзя сказать, чтобы она об этом не догадывалась, но все равно было обидно.

— Неплохая идея, но я должна ехать в Лондон — собственно, уже уезжаю. Больше меня тут ничего не держит. — В подтверждение она согнула ногу в колене и повертела туфелькой из стороны в сторону.

— И что же ждет тебя в Лондоне? — обычный вопрос, с обычной долей любопытства.

Хоуп отчаянно боялась, что Алекс станет уговаривать ее остаться, но он даже бровью не повел, и к обиде прибавилась оскорбленная гордость.

— Работа. Друзья. Завтра у меня пробы на роль в Вест-Энде.

— Хоуп Лейси завоевывает мир.

Нет, ей не хотелось покорять мир. Ей хотелось покорить лишь одного-единственного мужчину. Хотелось, чтобы он умолял ее остаться; чтобы сказал, что не может жить без нее. Но все это — из области фантазий. Алекс Мэтьюсон, разумеется, не прочь заниматься с ней любовью. Но ей этого мало!

— Пока рано даже мечтать об этом — может быть, через год-другой.

— В таком случае до свидания.

«Не плачь, идиотка, — приказала она себе. — Не смей плакать!» — Хоуп заморгала и почти сумела избавиться от жжения непролитых слез.

— До свидания.

Она повернулась, чтобы уйти, но тут ей на запястье легли сильные пальцы.

— Ты ничего не забыла?

— Вроде нет.

— А мой счет?

— У Анны есть мой адрес, — ответила она и снова отвернулась. Не хватало только долгих и нежных прощаний. Господи, если она не уйдет отсюда сию же минуту, то обязательно выкинет какую-нибудь глупость — например, скажет: «Я люблю тебя!»

— Мне кажется, мы обойдемся без посредников. — Он рывком привлек ее к себе. У Хоуп перехватило дыхание.

— Ты, часом, не предлагаешь мне переспать с тобой из благодарности за оказанные услуги? По-моему, ты опять слишком много на себя берешь, Алекс. — Она старалась говорить спокойно, с непринужденной иронией, но дрожащий голос ее выдавал. Только бы он не догадался, как охотно она приняла бы его предложение.

— Я вовсе не предлагаю тебе делать что-либо из благодарности, — тихо произнес он, обнимая ее. — Желание, Хоуп, — вот что главное. Взаимное желание. Я пытался не обращать на него внимания, пытался следовать рассудку — ничего не получилось, я ничего не могу с собой поделать. — Он не отрываясь смотрел на нее сверху вниз. — Неужели ты думаешь, что я позволю тебе вот так уйти? Отправиться, так сказать, на новые пастбища?!

— По правде говоря, Алекс, ты мало что можешь сделать, чтобы задержать меня. — У него в глазах она видела вожделение и презрение, и ей стало нехорошо. Она больше не вырывалась — от сопротивления хватка его становилась еще крепче.

— Тебе, наверное, спокойнее, когда твои бывшие любовники оказываются за много миль от тебя?

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— А тебе никогда не приходило в голову остановиться и задуматься, что тебе, быть может, нужен один-единственный мужчина?

Вот уж этого Хоуп никак не ожидала.

— Ты?

Он по-своему понял ее удивление и нахмурился.

— Мне не нравится делить мою женщину с другими.

Никакой нежности, никакой любви — он лишь защищает свои «охотничьи угодья».

— Между прочим, Алекс Мэтьюсон, я не твоя собственность. У нас была ночь, только одна ночь — больше между нами ничего нет и быть не может! — прошипела она. — И как только у тебя хватает наглости? А как же Ребекка?

— Она мой друг.

— Ну а Ллойд — мой друг.

— Ты переводишь бывших любовников в категорию друзей? Теперь понятно, почему «друзей» у тебя так много.

— Ллойд вовсе не бывший любовник. Он…

— Ну, так будет лучше, если он поскорее станет бывшим, — резко перебил ее Алекс. — Пока у тебя есть я, тебе никто не будет нужен.

— Вопрос в том, нужен ли мне ты? Есть множество женщин, которых привлекают грубая сила и накачанные мускулы. Я к ним не отношусь. — Она видела его лицо словно в тумане — гнев застилал глаза. Гнев и возбуждение.

— Ты уверена?

— Совершенно.

— Тогда почему ты дрожишь?

— Я… мне холодно, — запинаясь, прошептала она.

— Если ты бросишь меня, кто же тебя согреет?

— Я куплю грелку, — с трудом выговорила она. — Господи, Алекс, глупости все это! Отпусти меня. Я же знаю, ты не сторонник насилия.

— По-твоему, я все-таки не лишен некоторой порядочности? И на этом спасибо, — невесело протянул он.

Хоуп не могла отвести взгляд от жилки, бившейся у него в уголке рта. Его губы… «О Господи, спаси и помилуй!» — взмолилась она про себя.

— Мы не подходим друг другу. Я тебе даже не нравлюсь.

Он нетерпеливо дернул головой.

— Мы отлично подходим друг другу в постели. Не строй из себя ледышку, Хоуп. Не противься самой себе.

— Ты хочешь сказать, что у нас нет выбора? Он обхватил ее лицо ладонями и прижался к губам — как человек, долго страдавший от жажды.

— О Боже, я мечтал об этом каждый день, каждую минуту, — выдохнул он, поднимая наконец голову. — А ты?

— Да! — Хоуп со стоном обняла его за шею, легко касаясь губами подбородка, уголков рта… — Это безумие!

Она прижималась к нему всем телом, чувствуя исходивший от него пряный аромат, неистовость возбуждения. Да разве можно лишить себя такого заслуженного наслаждения?!

Алекс что-то неразборчиво проворчал и принялся быстро расстегивать ей одежду. Хоуп повела плечами, помогая ему.

— Ты так прекрасна, что на тебя больно смотреть. — Поцелуй помешал ему договорить — им казалось, что жизни у них осталось на несколько минут. Неровное дыхание Алекса обжигало ей губы. — Ты знаешь, как ты прекрасна?

— Я хочу… — Она чуть не всхлипывала, торопясь поскорее разделаться с пряжкой у него на джинсах. Ноги у нее подгибались, и, едва юбка соскользнула на пол, Хоуп упала на колени. — Не могу! — возмущенно пожаловалась она. Желание было настойчивым и властным, словно в жилах у нее струился расплавленный огонь.

Бросив пряжку, Хоуп быстро расстегнула рубашку Алекса, и ее руки нырнули под мягкую фланель. Чуть влажная кожа была гладкой, как шелк. Хоуп так и не удалось сомкнуть пальцы на его широкой спине. Прижавшись к груди Алекса, она жадно целовала его, нежно покусывая упругую кожу.

Она даже не заметила, как он успел бросить на пол свое пальто, и лишь испытала несказанное облегчение, когда он осторожно уложил ее. Она поймала лацканы его рубашки и притянула Алекса к себе, а тот отвел в сторону кружево на чашечке ее бюстгальтера и благоговейно прикоснулся к груди.

— Это от холода или?.. — спросил он, наблюдая, как розовый бутон напрягся, словно распускаясь.

— Ты сам знаешь. — Хоуп погрузила пальцы в его жесткие волосы, пока горячие губы ласкали ее вздрагивающую грудь. Она закинула ногу на бедро Алекса, даже через ткань ощущая, как пульсирует его плоть, но тут же дернулась — острый край пряжки оцарапал ее.

— Что такое? — Черты лица у него стали еще резче, губы — еще чувственнее и ненасытней, а глаза… О Господи! Под этим взглядом Хоуп теряла всякое представление о действительности.

— Твоя пряжка…

Слегка отодвинув ее колено, он одной рукой ловко расстегнул ремень.

— Дай я. — Хоуп накрыла его руку своей, когда он взялся за молнию. Приподнявшись на колени и зажав зубами язычок молнии, она начала медленно расстегивать ее. Алекс, прищурившись, наблюдал за ней. Грудь у него вздымалась, словно ему не хватало воздуха. Хоуп чувствовала, как по его телу пробегает дрожь, и, в упор глядя на него, не торопилась закончить начатое дело.

Она была так поглощена своим занятием, что не сразу расслышала собственное имя.

— Хоуп, ты тут? Я привезла Алексу перекусить, но, боюсь, на двоих тут не хватит! — Уже скрипнула вторая ступенька на лестнице. Анна! Окинув диким взглядом свое полуобнаженное тело, Хоуп вскочила как ошпаренная. У нее не хватило смелости взглянуть в лицо Алекса.

— Господи помилуй! — Она кинулась в соседнюю комнату и там в лихорадочной спешке оделась.

— Алекс, ты настоящий герой! Хоуп была бы ужасно расстроена, если бы мы не смогли вовремя закончить ремонт. Почему-то она считает, что виновата в случившемся; но я сама слышала, как сантехник говорил, что вентиль цистерны давным-давно проржавел. А, вот и ты, Хоуп. Ну что, водопровод уже подключили? Я как раз говорила Алексу, — бодро щебетала Анна, — как чудесно, когда человек умеет поработать не только головой, но и руками. Что случилось? Я что-то не так сказала?

С бледных губ Хоуп сорвалось невнятное восклицание.

— Все в порядке, Анна.

Анна стянула через голову ремень пухлой сумки.

— Надеюсь, не помешала? Прости, пожалуйста, я просто подумала, что Алекс, наверное, проголодался, — но ты, похоже, тоже об этом вспомнила. Ну, мне пора — малыши ждут в машине. Надо еще забрать Сэма и Натана из садика.

— Я тоже ухожу. — Хоуп выскользнула из комнаты.

— Анна, извини, я на минутку.

— Не обращайте на меня… — начала было Анна, но Алекс уже исчез.

Хоуп услышала позади тяжелые шаги и, забыв о приличиях, бросилась наутек. Ей удалось добежать до машины, прежде чем Алекс нагнал ее.

— Отпусти меня! — Она обернулась к нему, задыхаясь.

Алекс схватил ее за локти.

— Успокойся, — твердо приказал он. — Как ты себя ведешь?

— В жизни не испытывала подобного унижения.

— Ты считаешь унизительным, что кому-то стало известно, что мы с тобой занимались любовью?

Он поморщилась от хладнокровной формулировки.

— Думаешь, она догадалась?

— Ну, если и не догадалась сразу, твое поведение не оставило у нее никаких сомнений. Я правильно понимаю, что тебе стыдно? — — Он отчужденно посмотрел на нее.

— А разве может быть иначе? — вспылила она. — Мы катались по полу, как… как…

— Животные?

— Вот именно, — неохотно согласилась Хоуп. Она сама себе удивлялась. Она никогда не считала себя способной на подобную пылкость чувств; но ведь, с другой стороны, у нее никогда не было Алекса.

— Извини, Хоуп, меня нельзя назвать спокойным и, так сказать, цивилизованным возлюбленным, но ведь я нравлюсь тебе именно такой: неотесанный и грубый.

— Нет, — вырвалось помимо ее воли, и она тут же пожалела об этом.

Алекс приподнял ей голову за подбородок, заставив посмотреть ему в лицо.

— Что «нет»? — Он требовал ответа и, судя по всему, готов был добиться правды любой ценой.

— Ты не такой.

— А какой же? — Она почувствовала, как он напрягся.

Ей вдруг стало легко: наконец-то не надо скрывать своих мыслей.

— Ты красивый. — Она произнесла это слово медленно, словно смакуя. Долой стыд! — Ты самый лучший на свете… — Горло у нее сжималось от сладкой боли. — И такой непредсказуемый… — Смешавшись, она умолкла.

Алекс недоверчиво всматривался ей в лицо.

— Ты это серьезно? — Он порывисто вздохнул, словно ему не хватало воздуха.

— А по-твоему, я тут шутки шучу? — «Я признаюсь тебе в любви, — с возмущением подумала она, — и что же слышу в ответ?» — Думаешь, мне приятно все это говорить?

— Должно быть, приятно. Может, нам стоит придумать что-нибудь вместе? — Он весь прямо светился от удовольствия — похоже, ей таки удалось поднять ему настроение.

— Алекс, мне правда надо в Лондон. — Если он попросит остаться, у нее не хватит сил отказать ему.

— А где ты остановишься?

— У подруги, — с раздражением ответила она. — Так что нечего смотреть на меня с таким подозрением.

— У меня в Лондоне квартира, которой ты могла бы воспользоваться.

Квартира. А она — всего лишь содержанка, которую ее повелитель посещает, когда ему заблагорассудится.

— Спасибо, обойдусь. — Она и так соглашается на многое, что ей не по душе.

— Как хочешь. Я думаю, что смогу выбраться в конце недели. Встретимся?

Хоуп кивнула. Свидание… как старомодно и мило, тем более что их встреча станет безумной оргией чувственного наслаждения. Ему не нужна ее любовь, но он находит желанным ее тело. Возможно, когда-нибудь она пожалеет о своей уступчивости; однако по крайней мере будет что вспомнить.

Хоуп вывернулась из объятий Алекса с видом опытной обольстительницы, привыкшей к подобным поворотам судьбы.

— До встречи.

— Посмотри, который час! — возмущенно фыркнула Миранда.

Хоуп застыла в прихожей, даже не вынув ключ из замка.

— Думаешь, я сама не знаю? — устало отозвалась она. Она чувствовала себя выжатой как лимон. Кажется, решение сыграть в театре было не самым разумным в ее жизни. — Ты представляешь, они пригласили меня потому, что вообразили, будто мое имя на афишах поможет продать побольше билетов! Я, понимаешь ли, хорошо продаюсь! — с горечью воскликнула она. — Вот увидишь, половина зрителей будет сидеть и ждать, не ляпну ли я какую-нибудь глупость!

Подруга не проявила даже намека на сочувствие.

— Ничего, все обойдется, — нетерпеливо ответила она.

Миранда была самой близкой подругой, которую Хоуп удалось найти в мире искусства. Они были знакомы не первый год, и Хоуп вдруг заметила, что Миранда сама не своя от волнения. У нее была бледная кожа, отлично сочетавшаяся с облаком ярко-рыжих волос, и сейчас лицо порозовело от возбуждения.

— Что-нибудь случилось?

— Он ждет тебя уже три часа. — Безупречный английский подводил Миранду лишь в исключительных случаях — вот и теперь стал ясно заметен норвежский акцент. — Темноволосый, высокий… очень высокий… — Она задумчиво облизнулась. — Шикарная фигура — из тех, что лучше смотрятся без одежды. — Она одобрительно закивала, когда Хоуп красноречиво покраснела. — Ага, я угадала! Никакие тряпки не скроют такое тело! Знаешь, мне до смерти надоели костлявые красавчики. Как думаешь, он не согласится позировать как натурщик? — вполне серьезно поинтересовалась она. — Стоит только посмотреть на него — и я чувствую себя прирожденной художницей.

— Только попробуй его спросить! — Живопись была последним хобби Миранды — месяц назад она увлекалась дельтапланеризмом.

— Ну, если так… — разочарованно протянула она и мечтательно зажмурилась. — Но я все равно так и вижу, как он…

— Говорю тебе, не смей! — вспылила Хоуп. Подобные фантазии надо пресекать на корню. Подруга легонько подтолкнула ее к террасе.

— Он сердится.

— Что?

— И, похоже, не без причины. — Миранда обхватила себя за плечи, словно ей было зябко, и глубоко вздохнула. — До чего приятно встретить по-настоящему умного мужчину!

— О чем это вы тут толковали? — с подозрением спросила Хоуп. Судя по всему, Миранду поразил отнюдь не интеллект Алекса.

— Хоуп, иди к нему, он злится — и, кажется, на тебя.

— Он всегда на меня злится. По-моему, я могу на год удалиться в монгольскую степь, и все равно он из-за чего-нибудь на меня рассердится! И за что мне только такое наказание?

Зеленые глаза Миранды округлились от изумления.

— Никак не думала, что доживу до этого! Ну ладно, я пошла спать.

— Давно пора, — крикнула Хоуп ей вслед.

— Алекс! — Он стоял спиной к ней, и Хоуп невольно залюбовалась его фигурой. Удивительно, как спина выдает настроение человека, — пожалуй, даже без предупреждения Миранды она догадалась бы, что Алекс в гневе.

— Будь любезна, скажи, который час. Хоуп намеренно неторопливо посмотрела на свои изящные часики.

— Половина второго.

— И чем ты занималась? Или это бестактный вопрос?

— Алекс, тебе не идет такой тон. Собственно говоря, хотя это и не твое дело, я работала, работала как вол!

— В половине второго ночи! — Он не сводил с нее глаз, пока она снимала короткую кожаную куртку. Тонкая полосатая водолазка облегала ее грудь, как вторая кожа.

— Вообще-то в полночь мы устроили перерыв.

— Могу себе представить, — ядовито протянул он. — Что за «мы»?

— Джон — Джон Кроумвелл, режиссер, — и я.

— Очень мило.

— Я и не знала, что уже введен комендантский час.

— Вы с ним, наверное, отлично повеселились на мой счет?

Хоуп вздохнула.

— Знаешь, Алекс, я чертовски устала, мне все надоело, и я вот-вот наору на тебя. Если хочешь мне что-то сказать — выкладывай!

— Вот что! — выкрикнул он, кидая ей скатанную в трубку газету.

— А, ты об этом. Всего-то? — Она с облегчением опустилась в стильное хромированное кресло, обтянутое красной кожей. Впрочем, дизайнер был явно незнаком с анатомией — кресло было невероятно неудобным.

Газета оказалась субботним приложением, где подробно излагалась история отношений Ллойда и Ширли, да к тому же с фотографиями.

— А я думала, ты будешь доволен.

— Доволен? Доволен, что ты выставила меня на посмешище?!

Хоуп поморгала — уж такого ответа она не ждала никак.

— Ты хочешь сказать, что вел себя не слишком разумно? — Приятно подразнить тигра.

— Ты знала, что я схожу с ума, думая о тебе и этом типе! — Губы у него скривились в саркастической усмешке. — Ты, наверное, забавлялась, глядя, как я был готов удушить этого ублюдка! Тебе нравится делать всех вокруг себя идиотами, да? Это твое хобби!

До Хоуп вдруг дошло, что он по-настоящему разъярен.

— Я пыталась объяснить тебе… — начала было она, но Алекс ничего не желал слушать.

— Ты позволила всей стране поливать тебя грязью — и ради чего? Ради этого ничтожества!

— Бульварные газеты — это не Библия, Алекс. Я помогла другу, вот и все.

— Ничего себе дружба!

— Может, ты наконец успокоишься? Что тебе, в конце концов, не нравится — что Ллойд был моим любовником или что не был? Теперь ты еще вообразил, будто мы с ним связаны какими-то узами вечной дружбы. Знаешь, если уж мне суждено выслушивать от тебя упреки, хотелось бы точно знать, за что именно.

— Хочешь знать правду? Отлично! — Он злобно сжал губы, изо всех сил пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Мне кажется, ты наслаждалась, когда я сходил с ума, представляя тебя с ним. Представляя, как он…

Алекс зажмурился. Он не мог забыть мучительных часов, которые провел в терзаниях из-за этой женщины — слишком молодой для него и вообще… совершенно ему неподходящей. Значит, она выставляла напоказ свою связь с женатым мужчиной — да за одно это ему следовало презирать ее! А он… Стоило ему пробыть с ней несколько минут, и все его благоразумие летело к черту! Неудивительно, что она так легко поймала его на крючок! Она, конечно, хорошо повеселилась, наблюдая, как он строит из себя шута горохового. «В моем-то возрасте, — с горечью подумал он вдруг, — можно быть и поумнее».

— Ты не желал ничего слышать. Похоже, не желает и сейчас.

Глядя на нее в упор, он продолжал как заведенный:

— Забавно, наверное, было смотреть, как я бешусь, да? Ты ведь отлично понимала, что так просто я не смогу тебя забыть, и все равно скрывала правду! Почему? Да потому, что тебе, видите ли, хотелось позабавиться!

— Но ведь это же не правда! — воскликнула Хоуп. Неужели он действительно считает ее способной на такую гнусную игру?

— И ты думала, что, когда правда наконец выйдет наружу, я приползу к тебе на коленях, преисполненный раскаяния! — Хоуп виновато покраснела, и Алекс презрительно сощурился. — Сказать тебе, что я думаю? Мне кажется, ты кому-то сильно задолжала, — не удивлюсь, если с Эллиотом тебя связывает нечто большее, чем замечают досужие репортеры. Что он тебе наобещал?

— Алекс, неужели ты никогда не помогал друзьям?

Этот спокойно заданный вопрос застал его врасплох.

— Ты хочешь сказать, что сделала это просто так? — Впрочем, он быстро пришел в себя. — Господи, Хоуп, ты совсем завралась. Ты уже сама не знаешь, где правда, а где ложь.

Хоуп медленно поднялась на ноги — еще никто и никогда не смел так откровенно унижать ее. Потом она успеет наплакаться, но сейчас глаза у нее были сухими.

— Я пыталась, Алекс, пробиться через твой цинизм, но у меня ничего не вышло. И дело, разумеется, не во мне. Просто до тебя вдруг дошло, что ты обыкновенный человек, которому свойственно ошибаться. Тебе невыносима мысль о том, что ты был не прав. — Хоуп наконец дала волю своему гневу. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты разочарован, что я вовсе не та шлюха, которой ты привык меня считать. Тебя, наверное, тянет к порочным женщинам.

— Ты всерьез полагаешь, что я не могу обойтись без таких извращенных фантазий? — Он недоверчиво покачал головой.

— О Господи! — нервически расхохоталась она, прикрывая рот ладонями. — Неужто я оскорбила твое мужское достоинство? Ну извини! — Она поморщилась, и взгляд у нее стал неприязненно-колючим. — Выходит, ты можешь явиться ко мне посреди ночи и обливать меня грязью, высказывая свои омерзительные домыслы. А стоит мне сделать вполне логичный вывод, как ты оказываешься оскорблен!

— Ну, раз я вызываю у тебя такое непреодолимое отвращение, почему бы нам не попрощаться? — Раздув ноздри и прищурив глаза, Алекс изо всех сил старался смотреть на нее свысока, хотя они были одного роста.

— Неплохая идея. — Хоуп качнулась с носков на пятки и мило улыбнулась.

— Ну и прекрасно!

Миранда вышла в гостиную час спустя и обнаружила Хоуп у окна: застыв словно статуя, та невидящими глазами смотрела на поблескивающую от дождя мостовую. Как оказалось, нескольких ласковых слов было достаточно, чтобы открылись шлюзы.

Всхлипывая, Хоуп слушала, как Миранда пытается ее успокоить:

— У меня в холодильнике есть одна чудесная маска — как раз то, что надо, — утром никто и не догадается, что ты плакала.

Интересно, не припасено ли у нее что-нибудь от разбитого — вернее, побитого — сердца? «Разбитое сердце» — чересчур уж драматично, как будто все в жизни кончено. Хоуп не хотелось даже думать о таком повороте судьбы.

Глава 8

— Сэр, я взял на себя смелость забронировать для вас столик в уголке. Банкет проходит слишком шумно — полагаю, у них там помолвка.

— Пожалуйста, виски без льда, — заказал Джонатан, усаживаясь. — А тебе, Хоуп, минералки?

— Нет, мне тоже виски. Двойное. На лице Джонатана промелькнуло удивление, но он кивнул официанту.

— Лейси, дорогуша, никогда не видел, чтобы ты пила что-нибудь крепче вина. Ты хорошо себя чувствуешь? Вид у тебя неважный — надеюсь, ничего серьезного?

— Не беспокойся, Джон, твои проценты не пострадают.

— Я беспокоюсь о тебе, девочка. Хоуп иронически посмотрела на своего агента, но он и глазом не моргнул.

— Ты не против, если мы поменяемся местами? Здесь я чувствую себя как в витрине. — Предлог вышел неубедительный: пышные растения в кадках и умело расставленные ширмы практически заслоняли угловые столики от центральной части зала.

Джонатан послушно встал.

— Учу тебя, учу… Если тебе есть чем похвастаться — не упускай случая сделать это! — Он выжидательно посмотрел на нее, и она улыбнулась. Эта была его коронная шутка, и он всегда изрекал ее с видом записного остряка. — Угадай, кто там празднует, — сказал он, усаживаясь на ее место.

— Кто? — живо спросила Хоуп.

— Тот здоровяк, с которым пришлось повозиться из-за компенсации за твое падение в какой-то там погреб. Честно говоря, девочка, я до сих пор ломаю голову, что тебе понадобилось на его фирме. — Джон тихо рассмеялся и взял в руки меню. — А он оказался не таким уж простофилей — у него на заводе кругом понатыканы знаки «Посторонним вход запрещен». Мы бы не получили ни пенни, если бы потащили его в суд.

— Выходит, мне повезло, что у меня такой ловкий агент!

— Не хочешь подойти к нему поздороваться? Хоуп в ужасе уставилась на него.

— Ты спятил?

Джонатан пожал плечами.

— Мне до сих пор приятно вспомнить о наших с ним переговорах. Мы бы с тобой неплохо заработали, Лейси, если бы ты не отписала все сиротам.

Хоуп сделала большой глоток виски.

— Ладно тебе, Джон.

Агент пробормотал что-то с несчастным видом, изучая прейскурант.

— Ты платишь?

— Похоже на то, — сухо отозвалась Хоуп.

— Ну, если так…

— Ты собираешься это есть или нет? — Джон взглянул на нетронутые ломтики лосося, пропитанные укропным соусом.

— Ешь, если хочешь, — предложила Хоуп и откинулась на спинку кресла. Джон уже подчистил все, что было у него на тарелке, и Хоуп лениво размышляла, как ему удается не полнеть.

— Знаешь, Хоуп, нельзя позволять себе успокаиваться и почивать на лаврах, — заметил Джон с набитым ртом. — У людей короткая память — надо двигаться дальше, пока они еще помнят, кто ты.

— Не хочу, — вяло отмахнулась она. «Или все-таки хочу?» Странно, что успех всегда так опустошает душу. Наверное, этого удавалось бы избегать, если бы кто-нибудь делил с ней радость — не семья, не друзья, а кто-то особенный. Неужели ей хочется слишком многого?

Внимание Хоуп привлек смех, донесшийся с другого конца зала. Она поморщилась. Первым ее побуждением, едва она увидела Алекса, было развернуться и убежать.

Он сидел, окруженный гостями, и при взгляде на него Хоуп почувствовала, как горло будто сжало тонкой стальной нитью. На мгновение ей даже стало страшно. Путь от дверей до столика показался длиннее марафонской дистанции.

Справа от Алекса сидела Ребекка — сияющая, светящаяся от счастья, и, когда гости подняли бокалы, Алекс с нежностью поднес ее руку к губам.

«Быстро же он меня забыл…» — подумала Хоуп, мрачно заглядывая в свой бокал. Когда она заказала еще бутылку, Джонатан лишь удивленно заметил: «Ты же платишь…»

— Ты часом не собираешься упиться в стельку? — Его полный сочувствия голос прервал ее размышления.

— Плевать.

Джонатан нахмурился: Лейси никогда не злоупотребляла спиртным и такое усердие показалось ему подозрительным. Остается только надеяться, что это не безответная любовь. Уж больно странный у нее сегодня вид.

— Шампанское?.. Но мы не заказывали, — удивилась Хоуп, когда официант поставил на столик серебряное ведерко.

Джонатан присвистнул, взглянув на этикетку.

— Французское… — потрясение пробормотал он.

— Вам прислали оттуда, — официант кивком указал на центральную часть зала.

— Ну что же, это чертовски мило с его стороны. — Джон приветственно помахал, повернувшись к гостям Алекса.

— Отнесите обратно!

Джонатан, разинув рот, уставился на Хоуп.

— Не сходи с ума, это отличное вино! — Он благоговейно притронулся к запотевшему горлышку.

— Да помирай я с голоду, я не приняла бы от него и крошки!

Ненависть, прозвеневшая в ее напряженном голосе, заставила Джонатана призадуматься.

— Знаешь, я понимаю, что ты его, мягко говоря, недолюбливаешь. В конце концов, ужасно неприятно оказаться в гипсе — но ведь лично тебе он ничего не сделал, верно?

— Немедленно унесите!

— Черт возьми, Лейси, стоит ли устраивать скандал?

— Он сам на него напрашивается, и он его получит!

Мало того, что он поломал ей жизнь, — так нет же, теперь хочет насладиться своим триумфом. Бессердечная скотина! Как же она его ненавидит!

В это мгновение объект ее жгучей ненависти материализовался перед их столиком.

— В чем дело? Тебе не нравится шампанское? Вообще-то Хоуп почуяла его приближение раньше, чем увидела. Этот едва ощутимый, пряно-лимонный запах преследовал ее повсюду, так же как и другой, присущий только ему, как отпечатки пальцев, — запах, при воспоминании о котором у нее кружилась голова. Ужасно, что она до сих пор словно прикована к этому человеку!

— Алекс, какой приятный сюрприз! Знаешь, мне жаль тебя огорчать, но я терпеть не могу шампанского!

Хоуп не чувствовала страха — лишь радость, что отказывается от его подачки. Ей было странно смотреть на его руки и думать, как хорошо им известно ее тело. Гнев не мог пересилить жгучей обиды, и это причиняло ей неимоверное страдание.

— Зато я его люблю, — беззаботно заметил Джонатан.

Алекс пренебрежительно посмотрел на него и вновь обратился к Хоуп:

— Ребекка видела, как ты вошла.

— А ты?

Он сжал губы.

— По-моему, все тебя видели.

Что ж, надо полагать, это комплимент. В отличие от многих коллег по профессии Хоуп не любила трогательно семенить — она двигалась легкой, уверенной походкой, которая, кстати, сегодня продемонстрировала всем безукоризненный покрой ее платья-стрейч. Алекс, прищурившись, окинул ее взглядом — темно-синее платье в обтяжку не скрывало ни единой линии великолепной фигуры. Бриллиантовая заколка в зачесанных наверх волосах повторяла узор сверкающих сережек. Воистину — воплощенный соблазн.

Джонатан расхохотался, и Алекс удивленно повернулся к нему.

— Она никогда не замечает, как на нее смотрят, — покровительственно пробормотал Джон. — Знаю-знаю, в это трудно поверить, — добавил он, заметив недоверие на лице Алекса.

— А тебе, можно подумать, это не нравится? — фыркнула Хоуп.

— Ребекка хочет, чтобы сегодня все радовались ее счастью.

— Так это была ее идея?

Темная бровь взлетела вверх, а полные губы изогнулись в насмешливой улыбке.

— А ты решила, что шампанское от меня?

— Я даже не знала, что ты здесь. — На всякий случай Хоуп изо всех сил пнула Джона под столом — а то еще ляпнет что-нибудь! И вообще, как они смеют обсуждать ее, будто ее тут нет?

— Ты что же, уже забыла, как меня зовут? — поинтересовался Алекс.

— Стараюсь, и кое-что уже получается. Пожалуйста, скажи Ребекке спасибо за шампанское и передай ей мои наилучшие пожелания. — И пусть только кто-нибудь скажет, что у нее скверные манеры!

— Надеюсь, вы оба будете очень счастливы. — Джон потер подбородок и, не теряя времени, потянулся за шампанским. — Присаживайтесь, и давайте выпьем за ваше будущее. Что? Что я опять такого сказал? — оскорбленно поинтересовался он, когда Хоуп снова пнула его ногой.

Алекс совсем уже собрался уйти, но тут резко обернулся.

— Вы хотите выпить за мое будущее? — с любопытством спросил он.

— Я выпью за всякого, кто поставит мне бутылку.

— Если вспомнить наши, так сказать, переговоры… это, прямо скажем, удивительно.

— Бизнес есть бизнес. Никаких обид, дружище. — Джон потрепал Алекса по рукаву черного пиджака и тут же пожалел о своей фамильярности — собеседник задержал на его руке взгляд темно-серых глаз.

— А ты, Хоуп, тоже хочешь выпить за мое будущее?

Хоуп с трудом сглотнула комок в горле. Кровь все быстрее пульсировала в висках, и она видела, как Алекс пристально следит за малейшими изменениями ее лица. Ресницы у нее чуть дрогнули, а подбородок упрямо дернулся вверх.

— Я надеюсь, ты получишь от жизни все, чего заслуживаешь. — В буквальном переводе это означало: «Катись к черту!», и, судя по лицу Алекса, в переводчиках он не нуждался.

«И зачем мне это? — подумала Хоуп с запоздалым удивлением. — Я же решила, что отныне он мне совершенно безразличен».

— Я тронут, — Алекс махнул официанту, и тот быстро принес ему стул, — и с удовольствием выпью с вами.

Под столом их колени соприкоснулись, и Хоуп отпрянула как ужаленная. Обидно, конечно, что внешнее хладнокровие не могло скрыть душевных переживаний. Рассердившись, она разгладила несуществующие складочки на корсаже платья и увидела, что взгляд Алекса устремлен на ложбинку на ее груди — лиф на косточках подчеркивал соблазнительные округлости самым недвусмысленным образом.

— Мне бы не хотелось отрывать тебя от гостей, — протянула она.

— Ничего, сегодня вечером Ребекка очень сговорчива.

Он произнес это таким сыто-довольным тоном, что Хоуп чуть не влепила ему пощечину. Господи, он хоть догадывается, что каждое его слово для нее хуже отравленной стрелы?

— Не знаю, не знаю… Если бы мой жених заглядывался на грудь посторонних женщин такими голодными глазами, я бы забеспокоилась! — «Я говорю, как настоящая шлюха!» — в отчаянии подумала она.

— О черт! — тихо пробормотал Джонатан, захлебнувшись превосходным шампанским. Вот, значит, чем Лейси занималась на лоне природы!

— Ну, дорогая, если совать такую грудь под нос каждому встречному и поперечному, у мужчин просто не останется выбора, — меланхолично заметил Алекс.

Хоуп задохнулась от ярости.

— Что значит «совать»?! Ты долго думал?! По-твоему, любая женщина, которая не прячет тело в рубище, напрашивается на похотливые приставания? — гневно выдохнула она.

— Мужчины любят глазами, а с таким телом, как у тебя, любая женщина даже в рубище осталась бы воплощенным искушением.

— Аминь! — торжественно провозгласил Джонатан.

— Да как ты смеешь поддакивать ему! Он считает меня шлюхой!

— А ты только что обвинила меня в похотливых приставаниях, — педантично напомнил Алекс.

— Прошу меня простить, я ненадолго. — Джонатан горестно взглянул на почти полную бутылку шампанского и направился восвояси.

Алекс с презрением посмотрел ему вслед:

— Похоже, он решил сбежать.

— Похоже, — снисходительно отозвалась Хоуп.

— Зачем тебе такое ничтожество?

— Джон — отличный агент, и, прямо скажем, «ничтожества» он не заслужил! Кроме того, нечего опасаться, что он влюбится в меня, — загадочно пробормотала она.

Алекс вскинул голову. Нет, она не пьяна — дикция у нее осталась вполне отчетливой.

— Может, выпьем за твой успех?

— Ты следишь за новостями? — вяло поинтересовалась Хоуп и пожалела, что ей не хочется радоваться своему триумфу.

— Я видел спектакль.

Его ответ поразил ее. Она тут же представила, как он сидит среди зрителей в темном зале и наблюдает за ее игрой. Ей стало не по себе.

— Хорошо, что я не знала. — Слова вдруг сами начали срываться у нее с губ.

— Почему? — Он подлил шампанского себе и ей, но пить не стал.

— Зритель должен оставаться безымянным. — Разве она смогла бы сыграть роль с таким блеском, если бы знала, что он не спускает с нее глаз? И шагу бы не ступила, и слова бы не произнесла. — Итак — за брак! — Хоуп залпом допила вино и швырнула в Алекса высокий бокал.

Он успел увернуться и только тут сообразил, что, несмотря на разумные речи, сидящая напротив него молодая дама безнадежно пьяна.

— Ладно, за брак… Мы говорим обобщенно или же?..

— Лично я говорю о твоем браке. Ты же женишься на Ребекке! Никогда раньше не был женат?

— Насколько я помню, нет.

— Она очень милая.

— Мне тоже так кажется.

— Надеюсь, вы будете счастливы. — Хоуп чувствовала себя почти святой. — И когда же свадьба?

— На следующей неделе.

Она сглотнула, глядя прямо перед собой. Ну вот и конец романтическим мечтам. Только жестокая правда может пробудить девушку от сладких грез, навеянных фантазиями и иллюзиями.

— Наверное, вы правы — что толку ждать, если вы так давно знакомы.

— Да, Ребекка тоже так считает.

— Но брак — это чертовски серьезная штука.

— Угу. Честно говоря, до недавнего времени я был уверен, что вообще никогда не женюсь.

— А почему? — Взгляд ее широко открытых голубых глаз был завороженно прикован к его лицу.

— Я эгоист, как и мой отец. Из эгоистов получаются очень скверные мужья. Мне бы не хотелось, чтобы по моей вине женщина пережила то, что выпало на долю моей матери.

— Но ты передумал?

— Вернее, кое-кто заставил меня передумать. Ребекка. Хоуп хотелось броситься на пол и закричать, заплакать, как в детстве. Но она, как и пристало взрослой даме, выпила еще шампанского.

— Тебе не кажется, что на сегодня хватит? — осторожно поинтересовался Алекс, наблюдая, как Хоуп дрожащей рукой наполняет свой бокал.

— Знаешь, я приврала, когда сказала, что не люблю шампанского. Вот виски я точно терпеть не могу. — Она оперлась локтями на стол и поставила подбородок на скрещенные пальцы. — По-моему, виски — это такая гадость…

— Тогда зачем ты пила?

— Мне хотелось поэкспериментировать. Знаешь, есть люди, которым нравится быть навеселе. — Обычно Алекс бывал куда сообразительнее, и ее раздосадовала такая непонятливость.

— Навеселе ты была полбутылки назад. Вообще, экспериментами лучше заниматься дома. Люди, знаешь ли, по-разному реагируют на алкоголь. Вот ты, например, уже не соображаешь, что говоришь и что делаешь. Друг твой смылся, так как понял, к чему идет дело.

— Какая трогательная забота! — довольно громко заявила она. — Нечего меня жалеть: это унизительно… И почему тут так жарко?

— Действительно, почему? — тихо отозвался он, когда она нетерпеливо подергала себя за ворот. — Как только это держится?

Алекс зажмурился, чтобы не видеть, как темно-синее платье сползает с ее плеч… Он с усилием сглотнул, и мускулы у него на шее напряглись.

Хоуп вздохнула и обмахнулась салфеткой.

— Кажется, Ребекка решила к нам присоединиться? — Она привстала, глядя через плечо Алекса. — Ах ты, черт! — простонала она вдруг. — Мне ведь придется ее поздравить.

На губах у Алекса мелькнула усмешка.

— Не беспокойся — я с ней поговорю. Хоуп пересела на место Джонатана и увидела, как Алекс перехватил Ребекку за несколько футов до их столика. Ей не было слышно, о чем они говорили, но Ребекка несколько раз взглядывала в ее сторону и даже помахала в ответ. Затем кивнула, улыбнулась и пошла назад.

— Надо думать, твой дружок ушел, не заплатив? — спросил Алекс.

— Наверняка, — ответила Хоуп и опустила голову на руки.

— Только не засыпай.

— Господи, вот раскомандовался! Убери свою кредитку, — ворчливо заметила она, когда он подписал принесенный счет. — Я — независимая женщина со средствами.

— Ты упилась.

— Так я и знала, что все это плохо кончится… — Хоуп, не моргая, как совенок, доверчиво уставилась на него. — Что же мне теперь делать?

Он на мгновение прикрыл глаза, и она услышала, как он бормочет что-то вроде «Дай мне силы!».

— Я отвезу тебя домой.

— Ребекке это не понравится, — заявила Хоуп и погрозила ему пальцем.

— Она не будет возражать. Можешь считать, что взяла меня взаймы.

— Если хочешь знать мое мнение, — заплетающимся языком откликнулась Хоуп, — на ее месте я бы так безрассудно не распоряжалась любимым мужчиной.

— Никто не откроет: Миранда в Каире. — (Алекс подхватил ее одной рукой, чтобы дотянуться до домофона.) — Лифты вон там, — добавила она и дрыгнула ногой, когда он чуть переместил ее вес. — Да опусти ты меня! Нога уже почти прошла! — Она подняла подол платья выше колен, доказывая, что все в порядке. — Просто эта ступенька оказалась такой противной — надо же, такая маленькая, а крутая… Какой ты сильный. — Она благоговейно потрогала его за плечо. — У тебя изумительные мускулы.

— Не волнуйся — если лифт не работает, пойдешь пешком. — В голосе Алекса слышалась обреченность.

— Алекс, в таких особняках все всегда работает.

Так оно и было; но в лифте оказались другие пассажиры. Они вежливо улыбались или предпочитали отводить глаза, чтобы не видеть, как Хоуп что-то нежно воркует на ухо Алексу, ласково перебирая его шелковистые волосы.

Когда наконец они вошли в квартиру, Алекс поставил Хоуп на ноги, в любую минуту готовый подхватить ее снова.

— Обещай мне кое-что.

— Все, что хочешь, — счастливо пробормотала она, обнимая его за шею.

— Никогда не пой на публике. — Ему казалось, он до смерти не забудет рулады, которые Хоуп выводила в ресторане.

— Бог с тобой! У меня вообще нет слуха! — Старательно двигаясь по прямой, Хоуп пересекла гостиную и с облегчением рухнула на неудобный диван. — А Миранда говорит, это неплохое вложение денег, — фыркнула она, с неодобрением рассматривая геометрический узор на обивке. — Терпеть его не могу! Ты сейчас назад, к Ребекке?

— Я сварю тебе кофе, и побольше. — Когда через пять минут Алекс вернулся с подносом, Хоуп мирно посапывала, склонив голову на грудь.

Некоторое время он стоял, задумчиво разглядывая ее. Теперь, когда его никто не видел, он позволил себе улыбнуться. Попытки разбудить Хоуп привели к неразборчивым протестам, среди которых чаще всего повторялось: «Да оставь же ты меня в покое!»

В памяти был черный провал, во рту — противный металлический привкус. Темно-синее платье аккуратно висело на стуле. Что ж, значит, все было не так уж плохо, если она смогла раздеться! Заглянув под одеяло, Хоуп увидела на себе только шелковые панталончики, которые она поддевала под облегающий наряд.

От колыхания водяного матраса на двуспальной кровати ей стало по-настоящему тошно. Хоуп провела рукой по встрепанным волосам и нахмурилась, рассматривая в зеркале свое отражение. Затем накинула короткий халатик и направилась в ванную. Умыться холодной водой было несказанно приятно, и, почистив зубы, она почти избавилась от горечи во рту.

Странно, но ей все время чудился запах свежего кофе. Наверное, это один из симптомов похмелья. В конце концов, испытывая последствия первой и — будем надеяться! — последней пьянки в жизни, ни в чем нельзя быть уверенной.

А неплохо было бы выпить кофе, решила она и зашлепала в кухню. Миранда позаботилась о том, чтобы здесь все было оборудовано по последнему слову техники; однако еды чаще всего не водилось. Но Хоуп припасла кофе, так как пить травяные отвары, которые галлонами поглощала Миранда, у нее не было сил.

Она вышла в гостиную из спальни в тот момент, когда кто-то вошел туда из кухни.

— О Господи! — ахнула она и застыла. Алекс вытирал мокрые волосы, и незастегнутая белоснежная сорочка позволяла видеть его бесподобное тело во всем великолепии. Вчера на нем была эта же сорочка… Вчера вечером! Хоуп застонала. — Как ты мог! — только и нашлась она. — Я напилась!

— Как сапожник, — весело подтвердил он. — «Как мор»? Ты о чем, Хоуп? Кстати, кофе уже готов. Я бы предложил тебе какую-нибудь смесь из тех, что приводят в чувство, но в кухне есть только массажный крем, травяной чай и рогалики. Черствые.

— А вчера были свежие. — Или позавчера? В последние дни у нее почти не было аппетита. — Ты женишься! — внезапно вспомнила она. Теперь ясно, почему с момента пробуждения ее словно что-то давит, как перед грозой.

— Не хочу ничего вспоминать. — Алекс накинул полотенце на шею, а она завороженно следила, как перекатываются под темно-оливковой кожей натренированные мышцы. — Не волнуйся, на столы ты не запрыгивала и к посторонним не приставала.

Хоуп с ненавистью уставилась на него.

— Да плевать мне, приставала я или нет! — Она села, чувствуя, что еще немного, и у нее подогнутся ноги. — Ничего, что я в таком виде? — Глаза у него блеснули, и она, перехватив его взгляд, потуже запахнула халатик.

— Вчера ты была не такой скромницей.

— Ничего не хочу знать о том, что было вчера! Я вообще не понимаю, с чего это ты так доволен! Ты же женишься на Ребекке! — Память понемногу возвращалась, и Хоуп охнула, прижав ладонь к губам. — На следующей неделе! — почти взвизгнула она. — Ах ты, подлый негодяй! И ты еще смеешься! — Неужели нет предела его двуличию?

— Ты так уверена в своей неотразимости?

— Ты хочешь сказать, мы с тобой не?.. Склонив голову набок, он, посмеиваясь, посмотрел на нее.

— Тебе, конечно, это покажется удивительным, но я предпочитаю женщин в здравом уме и трезвой памяти. Тем более храп — это не по мне, — задумчиво добавил он.

Хоуп обдало жаром — она поняла, что краснеет.

— Ну так почему ты сразу не сказал?

— Не хотелось портить тебе удовольствие от праведного гнева. Вчера вечером ты была как котенок, а сегодня — чистый дракон. Чудеса, да и только!

«Котенок»? О чем это он? Хоуп встревожилась.

— А что прикажешь думать? Я проснулась в своей постели, совсем без ничего…

— Почти.

— Ну, если уж ты так любишь точность… А ты откуда знаешь? — Подозрения вдруг снова вернулись к ней.

— Я раздел тебя, когда укладывал в постель. Понимаешь, мне не хотелось, чтобы ты задохнулась. По-моему, в той одежке вообще невозможно дышать.

При мысли о том, что он прикасался к ней, волоски на затылке Хоуп поднялись дыбом.

— Какого черта ты до сих пор тут? Если ты не… — Она поморщилась, услыхав собственный голос — пронзительный, на грани истерики.

— Если я не воспользовался твоим беспомощным состоянием? Нет, Хоуп, тебе приснилось. Я так и знал, что у тебя будут кошмары.

Хоуп похолодела — неужели она спьяну выболтала ему что-нибудь из откровенных снов и фантазий, которые совсем измучили ее в последнее время?

— Ничего подобного! — возмутилась она, и в глазах у нее проступило отчаяние. Неужели ему мало ее унижения?

— Может быть, но выглядишь ты кошмарно. Что ты обычно принимаешь после того, как напьешься?

— Откуда мне знать — в жизни еще не напивалась. — «И больше не буду!» — решила она, пытаясь бодро вскинуть голову, в которой тут же заработала дюжина отбойных молотков. — Правда, была когда-то бутылка сидра, которую мы распили в амбаре — но тогда мне было тринадцать лет.

— А с чего ты вдруг надумала упиться вчера? Хоуп в упор посмотрела на него. Какого ответа он ждет? «Я узнала, что ты женишься на другой, и захотела хоть чем-то заглушить боль. Господи, я ведь наверняка проговорилась!» Она судорожно пыталась соединить обрывки воспоминаний. Ах, если бы только знать, какие неосторожные откровения сорвались у нее с языка!

— А Ребекка не будет ломать голову над тем, куда ты пропал?

— Она знает, где я.

— Должно быть, она тебе доверяет. — Губы у Хоуп задрожали, и она изо всей силы сжала их.

— Я принесу кофе.

— Я хочу пить.

— Обезвоживание. Алкоголь всегда скверно сказывается на балансе жидкости в организме. — Он говорил как человек, не раз испытавший это на собственной шкуре; но Хоуп было не до глубокомысленных выводов.

Прихлебывая обжигающий напиток, она с наслаждением вдыхала горьковатый аромат.

— Наверное, я должна извиниться за свое поведение?

Она постаралась произнести это по возможности беспечно. В голове уже прояснилось, и стало понятно, что теперь Алекс уж точно никогда ее не полюбит. Вчера она сорвалась, и ей не хотелось даже думать, что она могла ему наговорить.

— Ты была само очарование. Не считая пения, разумеется.

Хоуп всмотрелась ему в лицо, пытаясь разобраться, не лукавит ли он. Скорее всего, он слишком тактичен и просто не хочет снова вгонять ее в краску. Кстати, раньше Алекс никогда не отличался подобной деликатностью, неожиданно сообразила она.

— Я никогда не пою — в школьном хоре мне велели только открывать рот, чтобы не портить впечатления.

— Мудрые у тебя были учителя.

— А что случилось с Джоном? Почему не он привез меня домой?

— Он предвидел скандал и сбежал. Хоуп хорошо знала Джонатана — скорее всего, именно так он и поступил.

— А что случилось со скандалом?

— Я его предотвратил.

— Ну, если за это мне поручится еще кто-нибудь, я, так и быть, скажу тебе «спасибо».

Алекс не решился сесть на неудобный хромированный стул и присел на корточки.

— Скажи-ка мне вот что: почему твоему агенту ни за что нельзя в тебя влюбляться?

— С чего ты взял? — Она изумленно взглянула на него.

— Ты что-то такое сама сказала, — небрежно бросил он.

— Когда-то мой первый агент, Хью… наши отношения как-то незаметно перестали быть сугубо деловыми. Сначала все было хорошо, но потом он…

— Влюбился в тебя?

Хоуп кивнула, вспоминая, каким потрясением оказалась для нее просьба Хью выйти за него замуж — с условием перебраться на Восточное побережье.

— Все тогда так запуталось…

— А ты его не любила?

Она печально в(глянула на него.

— Он потом обвинил меня в том, что я использовала его. Может быть — мне было всего девятнадцать лет, и я впервые оказалась совсем одна. Он очень помог мне тогда.

— Другие бы сказали, что это он использовал тебя.

— Нет-нет, ничего подобного. Он был мне другом — может быть, когда-нибудь мы снова станем друзьями.

Судя по выражению лица Алекса, эта мысль его совсем не обрадовала.

— Ты всегда защищаешь своих друзей?

— Если надо — да.

— Хоуп… — напряженно начал он и опустился на колени, — мне надо тебе кое-что сказать… Но Хоуп было не до него.

— Меня сейчас стошнит! — заявила она и вскочила. Зажав рукой рот, она кинулась в ванную, не замечая, с какой досадой Алекс посмотрел ей вслед.

Когда она вернулась, бледная и несчастная, в комнате было полным-полно народу — или по крайней мере так ей показалось. Ее глаза быстро отыскали Миранду, стоявшую возле Алекса. На подруге были полупрозрачные шаровары в так называемом «гаремном» стиле и расшитый бисером топик, открывавший почти все ребра. Дополнял наряд кокетливый тюрбан из газового шарфа.

— Ужас! — с интонациями трагической актрисы заявила она. — Террористы взорвали бомбу в нашем отеле. Кошмар! Шум, пыль, полиция — нам пришлось уехать раньше. Я пригласила всех перекусить — и представляешь, что обнаружила? У нас нет ни крошки съестного! Я уже отрядила ребят за провизией. Что тебе оставить?

— Я поела, — поспешно отозвалась Хоуп. — Никто не пострадал?

— К счастью, нет, но переволновались все просто ужасно. Ну а вы тут чем без меня занимались? — Она лукаво взглянула на Алекса.

— Я только что поздравила Алекса — вчера состоялась его помолвка.

Улыбка сползла с лица Миранды.

— Вот оно что… — протянула она, и зеленые глаза затуманила грусть. — Кстати, Алекс, вам никогда не доводилось позировать? Я тут недавно занялась живописью и…

— Благодарю за приглашение, — с достойной восхищения выдержкой ответил Алекс, — но, боюсь, я слишком занят.

— Ну, вдруг передумаете.

— Она говорит серьезно, — пояснила Хоуп, когда Миранда величественно выплыла из комнаты.

— Я польщен. — Во взгляде Алекса проступило упрямство. — Я, знаешь ли, не предвидел такого вторжения, но нам все-таки надо поговорить.

— Если честно, мне сейчас больше всего хочется лечь и уснуть — мне как-то не по себе. — Она пожала плечами. — Глупо, наверное, но я даже не знаю…

— Можешь не объяснять — я тебя отлично понимаю. У меня будет довольно напряженная неделя, но…

— Представляю, как тебе трудно выкроить несколько свободных дней! Вы, наверное, отправитесь в свадебное путешествие? — почти беззаботно поинтересовалась она.

— Хоуп, вот об этом я и… Она ударила по руке, что была протянута к ней.

— Бога ради! — взорвалась она, не в силах сдержаться. — Избавь меня от подробностей! — Ее пронзительный выкрик заставил всех притихнуть. Хоуп бросилась в свою комнату и заперла дверь.

Глава 9

Сэм Рурк, встречавший Хоуп в аэропорту, произвел на ее подруг неотразимое впечатление. Почти никто не знал, что они родственники. Супермодели и голливудские актеры всегда выглядят сногсшибательно, и вслед им засверкали вспышки репортеров. Сестра ждала Хоуп в машине, и автомобиль рванул с места, как только пассажиры захлопнули дверцы.

— Хорошо долетела?

— Бывало и хуже. — Хоуп наклонилась, нежно целуя сестру в щеку, и с удовольствием расслабилась на заднем сиденье. — Надо думать, нет смысла спрашивать, как прошел ваш медовый месяц? — Линда не только загорела, но и словно светилась изнутри.

Хоуп с изумлением увидела, как затылок сестры порозовел, однако зять и бровью не повел.

— Здорово, что ты не опоздала, крестная! — заметил Сэм, и Хоуп показалось, что он решил сменить тему разговора. Интересно, почему?

— Да уж, я сама не понимаю, как успела. Хоуп с готовностью ухватилась за неожиданное предложение поработать на фотосъемках в Колорадо. Оказаться на другом конце света, когда Алекс тает от счастья в объятиях Ребекки, было очень кстати.

— Хотя я же говорила, что не пропущу крестины, — вот и пришлось поднапрячься. Кроме того, я давно обещала маме и папе, что уж в этом-то году приеду домой на Рождество. Мы так давно не собирались вместе! Конечно, теперь все будет по-другому, но…

Естественно, по-другому — сестры замужем, у обеих семьи…

— Все будет прекрасно, — тихо ответила Линда.

Сестра с мужем обменялись загадочными, только им понятными улыбками, и у нее защемило сердце.

— Значит, вы решили задержаться? — Ей было стыдно завидовать сестре. Если кто и заслуживал счастья, так это Линда.

— Да, — подтвердил Сэм. — Может, сказать? — Его ладонь коснулась колена жены.

— О чем это вы?

— Как только я выйду из машины, ты сама все поймешь, — лаконично отозвалась Линда. Хоуп ахнула.

— Ты ждешь маленького! Но когда?..

— Скажем так: еще неделя, и свадебное платье пришлось бы перешивать.

— Ах вы, хитрецы! — засмеялась Хоуп. — И никому ничего не сказали!

— И это вместо поздравлений! — пожурил Сэм.

— Что?! Ну да, конечно! Поздравляю! Как чудесно! Я так за вас рада! — Глупо чувствовать такую пустоту в сердце, когда другие счастливы, и все же… — Наверное, я опять узнаю все позже всех? — Нет, нельзя испортить радость сестры! — Как всегда, — с притворным сожалением вздохнула она, когда Линда кивнула. — А мама с папой рады? — Она откинулась на спинку сиденья, слушая, как Линда красочно повествует об изумлении родителей.

Дома Бет Лейси приветствовала Хоуп в ураганном темпе:

— Хоуп, скорее, у нас нет ни минуты! Я уже все приготовила — все, что ты просила. Нет, ты не успеешь принять душ. — Она подтолкнула Хоуп к лестнице. — Нет, Чарли, нельзя идти в церковь в таком галстуке!

Хоуп быстро побежала наверх.

Если не считать невыветрившегося запаха свежей краски и подозрительно новых ковров, дома все выглядело как всегда. Прикрыв за собой дверь, Хоуп постояла, вспоминая, как почти на этом самом месте они с Алексом… Она сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле. Когда же она сумеет забыть его, забыть о том, как они… Да и сумеет ли?

Последние две недели она откровенно и настойчиво флиртовала с каждым встречным и поперечным. Увы, такая терапия не помогла, однако пресса была в восторге от множества удачных кадров, растиражированных по всему миру.

А ночами, оставаясь одна, Хоуп плакала и плакала, и слезы вопреки ожиданию не приносили облегчения.

— Ты выглядишь просто прелестно. Правда, Чарли?

— Как всегда, — покладисто согласился отец. Хоуп быстро переоделась в строгий костюм из оливково-зеленоватой шерсти, обшитый темным пушистым мехом по вороту и, манжетам. На голове у нее красовалась маленькая круглая шапочка с такой же отделкой.

— А Сэм и Линда уже уехали?

— Не бойся, мы не опоздаем, — успокоила ее мать.

— Да, дочка, не волнуйся, мы с твоей матерью никогда и никуда не опаздывали.

— Надеюсь, хоть сегодня ты не забыл заправить машину? — лукаво поинтересовалась Бет. Чарли Лейси хлопнул себя по лбу.

— О Господи, так я и знал! Увидев испуг на лице жены, он довольно ухмыльнулся.

— Шучу.

— Ах ты!..

— Если вы не прекратите пикироваться, мы точно опоздаем, — заметила Хоуп, с улыбкой наблюдая за этой шутливой перебранкой.

Мощенный булыжником дворик старинной церкви заливали бледные лучи зимнего солнца.

— Хоуп! Ну, теперь все в порядке. Джейк как раз вчера вернулся из своих скитаний, так что все в сборе. Ну-ка, поберегись! — Анна переместила малыша на другое бедро и обняла сестру. — Ты будешь сидеть вместе с остальными крестными. Сама понимаешь, с близнецами все приходится удваивать.

— Не меня ли тут поминали? Привет, красавица! — кто-то по-медвежьи обхватил Хоуп сзади.

— Моя шляпка!

Джейк был из тех мужчин, что нравятся всем без исключения женщинам. Сходство между высоким молодым человеком и Адамом, его дядей, сегодня особенно бросалось в глаза.

— Ты сменил имидж! — поддразнила его Хоуп, указывая на козлиную бородку.

— Ну, если ты находишь меня еще более неотразимым, значит, все вышло, как было задумано.

— Джейк, садись, — нетерпеливо приказала Анна, — и не суетись.

— Да, тетушка, — с притворной покорностью отозвался Джейк. — А можно Хоуп сядет со мной? — спросил он, усаживаясь между своей сестрой и младшими братьями-близнецами.

— Нет, ты замучаешь ее своими байками о путешествиях и приключениях. Не верь ни единому его слову, Хоуп, и садись лучше вон туда.

Улыбка словно приклеилась к лицу Хоуп, но в широко распахнутых голубых глазах отразился испуг. Никакая сестринская любовь, никакое чувство семейного долга не заставили бы ее прийти сюда, знай она заранее, что крестный малыша Джо не пришлет вместо себя заместителя, а явится сам. Ведь Алекс должен быть сейчас в свадебном путешествии! Откуда он взялся?

Хоуп потрясла головой, чувствуя, что слишком долго изображает из себя живую скульптуру. Вот и Анна начала как-то странно поглядывать на нее. Нет, не может быть, это не он! Хотя, с другой стороны, у галлюцинаций есть одно приятное свойство — они появляются и исчезают, а это видение явно задержалось.

Пронзительный плач малыша вывел Хоуп из транса.

— Ну-ка, подержи его.

Она застыла, когда сестра сунула ей в руки теплый сверток.

— Иди сядь, пока ты его не уронила.

— Вот этого-то я и боюсь.

Хоуп с трудом уместилась на скамье возле Линды, которой пришлось сесть вплотную к мужу. Она никак не могла определить, что сейчас важнее: ребенок на коленях или твердая, как камень, нога, к которой она вынуждена была прижаться.

— Да мы тут не поместимся!

— Это потому, ангелочек, что ты не такая уж воздушная фея. — Алекс повернулся к ней вполоборота и вытянул руку вдоль спинки скамьи. Хоуп неосторожно откинулась и вздрогнула, коснувшись его руки.

— Прохладно тут сегодня, верно? — невинно пробормотала Линда. — Ну разве он не прелесть?

На долю секунды Хоуп вообразила, что Линда имеет в виду Алекса, и густо покраснела, поняв ошибку.

Пальцы Алекса бережно приподняли волосы Хоуп, лаская ей затылок под полями шляпки.

— А мне кажется, ты ничуть не замерзла. — От его прикосновения по телу пробегала дрожь — такая же, как в ту ночь… — Джейк, похоже, потерял голову — он от тебя не отходит.

— Да, мы с ним просто сиамские близнецы, — фыркнула Хоуп. — Побойся Бога, Алекс, он же еще ребенок. Полагаю, ты уверен, что я еще и малолетних совращаю. — Как же ей надоело, что он с такой готовностью превратно истолковывает любой ее поступок!

— Ну, по возрасту он все же подходит тебе больше, чем я. — Не может быть, чтобы ей послышалось раздражение у него в голосе! Чтобы Алекс ревновал из-за Джейка? Чушь какая-то!

Младенец тихо загулькал и обратил на Хоуп доверчивый взгляд еще туманных глазенок. Ни одна женщина не устоит перед таким чудом, и Хоуп не была исключением. «Наверное, когда-нибудь я стану старой девой с целой армией кошек», — тоскливо подумала она.

— Ну разве он не прелесть? — снова повторила Линда, щекоча пальцем подбородок своего племянника.

— Возьми его, если хочешь.

— А можно?

Одной проблемой меньше! Нет, сейчас Хоуп была явно не в том состоянии, чтобы держать малыша на коленях. Кажется, все это называется классическими симптомами шока: дрожь, холодный пот и полное отсутствие каких-либо мыслей в голове. Впрочем, оставалась еще одна проблема — эта была покрупнее, и от нее так просто не избавишься. Нападение — лучший способ защиты.

— Что ты тут делаешь?

— Меня позвали в крестные отцы.

— Ты отлично знаешь, о чем я. Кстати, почему на тебе зеленые носки? — Хоуп поняла, что не может дольше притворяться равнодушной к такому вопиющему нарушению этикета. Ядовито-зеленые полоски, выглядывающие из-под брюк Алекса, так и притягивали взгляд.

— Разве я не говорил тебе? Я дальтоник. Ну а с тобой что такое? Почему ты так панически боишься детей?

— Что? А, ну, наверное, потому, что они такие непредсказуемые. Я боюсь их уронить — в детстве я была такой неуклюжей! — Она поморщилась, припоминая свои тощие, как палочки, ноги и костлявые руки. — Нечего прикрываться младенцами, лучше ответь, откуда ты взялся.

— Дафну ты ни разу не уронила.

— Кто такая Дафна? — поинтересовалась Линда, бесцеремонно подслушивавшая с другой стороны.

Хоуп нахмурилась, но Линда не заметила — или сделала вид, что не заметила.

— Осиротевшая овечка, за которой надо было ухаживать, — раздраженно пояснила Хоуп. К ним подошла Анна, чтобы забрать сына.

— Священник готов, — сообщила она. Во время церемонии малыши вели себя безупречно. Хоуп отвечала на вопросы викария, как было положено, и прислушивалась к глубокому баритону, звучавшему рядом. Ей казалось, что ее поджаривают на медленном огне. В душе бушевала буря. Алекс принадлежит теперь другой женщине, и ей надо во что бы то ни стало подавить непреодолимое влечение, которое она с самой первой встречи испытывает к нему! Во что бы то ни стало!

— Священник с женой поедут вместе с мамой и папой. Алекс сказал, что подвезет тебя.

— Что?! Ни за что на свете! — И плевать, что все на нее смотрят — в конце концов, всякому терпению приходит конец! — Ему наверняка хочется остаться наедине с женой. Кстати, а где Ребекка? Надо бы подойти к ней и поздороваться.

— С женой?! — Анна изумленно обернулась к Алексу, но он был, как всегда, невозмутим.

— Успокойся, Анна. Мне хочется пройтись пешком — до дома всего полмили.

— Пешком?!

— Бога ради, что ты все за мной повторяешь, как попугай?

— Я тоже это заметил. — Адам подошел к Хоуп сзади и обнял ее за плечи. — Оставь девочку в покое, Анна. После межконтинентального перелета любой врач предпишет прогулки на свежем воздухе.

Прохладный воздух действительно помог Хоуп обрести некоторую ясность мысли, и кое-что ей стало понятно. Нравится ей это или нет, но она любит Алекса Мэтьюсона и, похоже, будет любить всегда.

Хоуп потопала ногами на пороге, стараясь избавиться от приставшего к каблуку сухого листика. Из дома доносился ровный гул веселых голосов — кажется, еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

— Не звони. Двери на террасу оставили открытыми.

Она едва сдержала крик, узнав Алекса в шагнувшей из тени фигуре.

— Ты прятался, — упрекнула она его.

— Я ждал, — он посмотрел на нее, и у нее подкосились ноги, — ждал тебя. — Ей пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его тихий голос.

— Как мило. — Ей, кажется, удается говорить с ним как с посторонним.

— Нет, Хоуп, я вовсе не милый светский человек.

«Ты сам это сказал», — с горечью подумала она. Похоже, он и дальше собирается усложнять их отношения.

— Пойдем лучше в дом, я замерзла. — Проходя по окаймлявшей дом террасе, Хоуп не слышала, а скорее чувствовала шаги Алекса позади себя.

С террасы они прошли в столовую. В центре комнаты стоял длинный стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный соблазнительно пахнущими закусками. За кованой решеткой камина потрескивали березовые поленья, а высокая елка была сплошь завешана старомодной мишурой и засахаренными фруктами. Алекс плотно затворил дверь.

— Хорошо, что Анна решила ничего не менять, — пробормотала Хоуп, с восхищением рассматривая игрушки. — Вышло прелестно, верно? А стол! Слюнки текут, как на все это посмотришь, — беззаботным тоном солгала она.

— Что? — рассеянно переспросил Алекс, видимо совсем не слушавший ее.

Хоуп готова была заскрежетать зубами.

— Я просто пытаюсь… Ладно, какая разница… — Плечи у нее бессильно поникли. — Тебе лучше вернуться к Ребекке.

— Ребекки тут нет.

Хоуп изумленно уставилась на него.

— А где же она?!

— Понятия не имею.

Бог ты мой, неужели они уже поссорились и решили расстаться? А вдруг это из-за нее?

— Алекс, так нельзя, — твердо проговорила Хоуп. — Никогда не думала, что ты так легко согласишься признать поражение. Если хочешь что-то заполучить, надо сделать все возможное, чтобы осуществить свою мечту.

— Как раз это я и собираюсь сделать. Он произнес это таким отчужденным тоном, с таким настойчивым блеском в глазах, что Хоуп стало стыдно.

— Прости, пожалуйста, — неловко ответила она. — Конечно, я вмешиваюсь не в свое дело.

— Мне нужна ты, — заявил он вдруг, — и полагаю, что это как раз твое дело. Хоуп раздраженно фыркнула.

— Хватит, Алекс! — Она сорвала с головы шляпку и швырнула ее в угол, потом распустила волосы и обеими руками встряхнула пышное золотистое облако. — Что бы ты там ни думал, в любовницы я не гожусь. И с женатыми мужчинами романов не кручу.

— А я не женат.

Она застыла, не смея поверить услышанному.

— Что?

— Я не женат.

— Но Ребекка…

— Ребекка действительно вышла замуж — но не за меня. Собственно говоря, она вышла за своего бывшего мужа. А за меня она никогда в жизни не собиралась.

— И ты позволил мне все это время думать!.. — Ей казалось, что еще немного — и голова у нее лопнет от гнева. Сколько бессонных ночей она провела в одиночестве, страдая от собственного воображения! — Ах ты, негодяй! — тихо прошипела она. — Ты просто негодяй, двуличный и коварный! Да ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить? Ясное дело, представляешь! Тебе, наверное, было даже приятно думать, как я страдаю!

Алекс приглашающе подставил ей щеку — похоже, ее вспышка ничуть его не смутила, он был даже доволен, что она так разозлилась.

— И не жди! Не стану я перед тобой унижаться! — воскликнула она. Впрочем, искушение ударить его было весьма велико…

Прижав кулаки к груди, Хоуп бессильно огляделась, и вдруг ее осенило. Потянувшись, она зачерпнула со стоявшего на столе блюда полную пригоршню тертого авокадо и швырнула в него, вложив в этот бросок всю обиду, весь так долго копившийся гнев.

Алекс не дрогнул и лишь бесстрастно оглядел испорченный костюм.

— Ну как, тебе лучше? — Он брезгливо расстегнул пуговицы пиджака.

— Я целилась в лицо.

— Тебе не хватает точности прицела. Смотри! Хоуп негодующе взвизгнула, когда щелчком посланная капля пюре попала ей точно в нос.

— Да как ты?..

— Нет-нет, больше не надо. — Она тоже успела зачерпнуть пюре, но рука оказалась сжата железной хваткой. Алекс уверенно оттеснил ее к стене. Хоуп попробовала было брыкаться и даже сумела несколько раз больно стукнуть его по лодыжкам, но наконец уступила силе.

— Если мы намерены заниматься борьбой в контактном стиле, — задыхаясь, взмолилась Хоуп, — мне кажется, у тебя слишком большое преимущество в весе. Отпусти меня, Алекс, — попросила она, нервно поглядывая на дверь. Если кто-нибудь зайдет… — Посмотри, на что мы похожи — нам надо переодеться. — Она немного успокоилась и только теперь сообразила, как безрассудно вела себя.

— Позволь мне. — Он достал из кармана носовой платок и начал вытирать ей лицо. Он ее больше не удерживал, но Хоуп уже забыла, что хотела сбежать. — Подожди, на волосы тоже попало. Какие у тебя волосы! — Его легкие прикосновения и шелестящий голос отнимали способность двигаться, погружали в томительную истому.

— Знаешь, цвет не мой — зимой я всегда осветляю волосы. — Он смотрел на нее с таким первобытным голодом, что ей стало не по себе. Или во всем виновато ее собственное жгучее желание? — А еще я крашу ресницы.

— Можно подумать, я не заметил!

— Алекс, я не шучу.

— Я, конечно, страшно разочарован, — признался он, — но…

— Это не смешно, — слабо возразила она, когда его пальцы начали осторожно поглаживать ей шею. — Я тебя ненавижу…

Алекс нащупал остатки пюре чуть ниже ее уха.

— Я все-таки промахнулся… — Он быстро слизнул каплю… и еле успел подхватить Хоуп, когда она поползла вниз по стене, уже готовая сдаться на милость победителя. — В жизни не пробовал ничего вкуснее… — Алекс обхватил ее лицо ладонями. — Хочешь попробовать?

— Ни за что! — задохнулась она, словно он предложил ей что-то в высшей степени непристойное.

— А я думаю, тебе бы понравилось… — Он насмешливо поднял бровь и быстро прижал Хоуп к стене.

— Ты просто развратник, — нетвердо выговорила она, ощущая настойчивое давление на бедро.

— Буду и развратником, если они тебе нравятся, — шепотом пообещал он.

— Ты мне нравишься, ты! — неожиданно для самой себя простонала Хоуп и, всхлипнув, сплела пальцы у него на затылке. Он лишь что-то промычал, накрывая губами ей рот.

Хоуп постаралась прижаться к нему еще ближе и почувствовала, как он крепче обнял ее.

— А дядя Адам говорит, что нельзя ничего есть, пока все не сядут за стол. А им почему можно?

— Ты только посмотри, дядя Сэм. Они тоже все перемазались! — добавил точно такой же голосок.

Хоуп беспомощно оглянулась на смотревших на нее с укором племянников Адама, один из которых удобно устроился на плечах Сэма Рурка.

— Мы… мы… — Она умоляюще взглянула на Алекса.

— ..мы проголодались. — С трудом сдерживая торжествующую улыбку, Алекс встретился с ней глазами.

— А еще говорят, рыцари перевелись! Вот спасибо — выручил! Нет, Сэм, если ты еще раз хихикнешь, то я… — Хоуп вызывающе подбоченилась.

— Сэм, тебе придется приглядывать за этой парочкой, иначе они быстренько доберутся до сладкого и… — Анна умолкла, окидывая оценивающим взглядом открывшееся зрелище. — А, вот ты где, Хоуп! Я уж собиралась послать Адама разыскивать тебя!

— Алекс уже ее нашел. Бедняжка так проголодалась, что он…

— Сэм! — воскликнула Анна, тщетно пытаясь не смеяться.

— Очень рада, что вам всем так весело, — фыркнула Хоуп. — Ничего страшного — ради вашего удовольствия я готова быть весь вечер на арене… Я-то думала, что по крайней мере у тебя есть хоть немного такта! — обратилась она к Сэму.

Анна звонко расхохоталась.

— Мне надо переодеться, — с ледяным спокойствием проговорила Хоуп.

— На твоем месте я бы прошла через кухню! — крикнула сестра ей вслед.

Недолго думая, Хоуп последовала ее совету.

Глядя на себя в зеркало, Хоуп отчаянно пыталась привести в порядок мысли. Так — значит, он не женат. Кроме того, нисколько не заблуждается относительно ее чувств к нему; а после сцены в столовой демонстрировать холодность, пожалуй, поздновато.

— И что же дальше? — вслух поинтересовалась она и резко обернулась, заметив какое-то движение в зеркале. — Ты! Как ты вошел? — Она точно помнила, что заперла дверь.

Алекс покрутил на пальце ключ.

— Анна помогла мне. Не забывай — ванная находится между двумя спальнями.

— У меня не сестра, а предательница! — пожаловалась Хоуп.

— Если бы она не дала мне ключ, я бы выломал дверь. — Он сказал это без всякого геройства. — Просто я запомнил, как ты сбежала от меня в последний раз. После этого нам пришлось провести две недели в аду.

В аду? Так он — тоже?.. Это уже кое-что!

— Зимой в Колорадо отлично. Мне даже удалось покататься на лыжах.

— Знаю — я видел фотографии в колонке светских сплетен. Скажи, пожалуйста, за кого ты собираешься замуж — за финансиста или принца из Европы? Репортеры никак не могли решить.

— Ни за того, ни за другого!

— Разумно, — одобрил он. — В конце концов, не такой уж видный этот принц, а финансист не купит себе здоровья ни за какие деньги.

Хоуп не откликнулась — она, не мигая, смотрела на Алекса.

— Что ты делаешь?

— Запираю дверь, чтобы нам никто не помешал. — Его широкие плечи преградили ей дорогу ко второй двери, в которой Хоуп неосторожно оставила ключ.

— Немедленно отдай ключ!

— Доставай, если хочешь. — Он лениво засунул ключ за пояс своих темных брюк.

— Алекс, — задыхаясь, еле слышно произнесла Хоуп, — что ты делаешь?!

— Да, я понимаю, это не оригинально. В фильмах сороковых годов женщины то и дело засовывали самое для них важное за корсаж. Можешь считать, что я голосую за равноправие полов. Между прочим, румянец тебе очень идет.

— Ты единственный, кому удается вогнать меня в краску.

— Благодарю за комплимент, — с довольной улыбкой поклонился он.

— Вовсе это не комплимент, — горячо возразила она. — Кошмар какой-то! С тобой я вечно попадаю в неловкие ситуации!

— Секрет в том, что ты меня любишь.

— Что?! — слабо ахнула она, с трудом пытаясь изобразить презрительную мину. Ну конечно, ему все известно! Вот и считай себя после этого великой актрисой!

— Ты отлично меня слышала. И я не отопру двери, пока ты мне этого не скажешь.

— Ты самый самоуверенный наглец из всех, кого я знаю!

— Тебе придется привыкать — я слишком стар, чтобы меняться.

— Ни для чего ты не стар, и… — начала было Хоуп и запнулась, обескураженно глядя на него. — Как это — мне придется привыкать? — осторожно осведомилась она.

— Нам вовсе не обязательно венчаться сразу — можем пожить и так, если ты против официальных уз.

Господи, и почему она не могла понять этого раньше? Ну разумеется, он так же не уверен в себе, как и она; и так же боится услышать отказ! Это было озарение.

— Ты делаешь мне предложение?

— Нет, Хоуп, я не могу просить твоей руки. Ну вот, опять! Господи, только бы он не оказался все-таки женат!

— Это еще почему?

— Я слишком боюсь, что ты мне откажешь. Понимаешь, я не представляю, что делать, если ты не станешь частью моей жизни — самой ее важной частью.

Никто и никогда не смотрел на нее такими глазами. Хоуп показалось, что еще мгновение — и она умрет от счастья.

— Ну скажи же хоть что-нибудь, — тихо попросил он.

У нее не было сил отвечать — горло сводило судорогой. Она закрыла лицо руками.

— По-твоему, это смешно? Открываешь женщине свое сердце, а она смеется! Да я…

— Нет, Алекс, если ты меня придушишь, у нас ничего не получится. Я вовсе не смеюсь — я плачу, — призналась она, подняв к нему мокрое от слез лицо. — От счастья, дурачок ты мой.

— Слава Богу, — с облегчением выдохнул он, притягивая ее к себе.

— Ах, Алекс… Я люблю тебя.

— Я же тебе говорил! — Торжествующе сверкнув глазами, он с жадностью припал к ее губам и вдруг спохватился. — Постой-постой, а ты случайно не вздумала вскружить мне голову в отместку? — Его смеющиеся глаза с подозрением прищурились.

— Издеваешься, да?

— У меня, знаешь ли, тоже есть гордость.

— Успокойся, — негромко отозвалась она. — Я сходила с ума всю неделю, думая, что ты женился на Ребекке. Как только ты мог?..

— Любовь моя, клянусь, когда я подкупил Джонатана и уговорил его привести тебя в ресторан, мне и в голову не приходило, что ты сделаешь столь радикальный вывод.

— Что?! Ты подкупил Джона? Алекс поморщился.

— Так и знал, что проговорюсь… Ну, если уж тебе хочется все знать, мне очень надо было повидать тебя — и лучшего способа я просто не придумал.

— И чем же ты, интересно, его соблазнил?

— Он без ума от антикварных автомобилей. Правда, выбранную им модель клиенты ждут по пять с лишним лет… Словом, теперь он разъезжает в новеньком авто ручной сборки.

— Да это же взятка!

— Творческое решение проблемы, не более того. Чтобы заполучить тебя, я готов нарушать все уставы и устои.

Это было лестно.

— Но все равно ты видел, что я подумала… — Она умолкла, не в силах оторвать взгляд от его подвижного рта.

— Ты напилась — помнишь? До сих пор не понимаю, как я смог тогда удержать себя в руках, — хрипло признался он. — Вечером тебе было не до разговоров, а утром я только собрался все тебе объяснить, как тебя затошнило. — Голос у него обиженно дрогнул. — Ничего не скажешь, подходящее время я выбрал!

— Прости.

— Ты не представляешь, какую кошмарную ночь я провел! Когда ты заперлась у себя в комнате, я собирался выломать дверь, но Миранда посоветовала мне подождать, пока ты не успокоишься. Дурак я был, что послушался! На следующий день она не захотела даже сказать мне, куда ты девалась.

— Я заставила ее пообещать, — виновато призналась Хоуп.

— Я узнал, где ты, только через несколько дней, из светских новостей.

— А-а, понятно. — Она поморщилась. — Я пыталась забыть тебя, вот и все.

— Ну и как, успешно?

— Нечего ухмыляться! Я вообще не понимаю, как это ты до сих пор не объяснил мне, что я переспала со всей сборной Штатов по зимним видам спорта.

— Ах вот как, они тоже там были? Ну, тогда ты точно повеселилась на славу.

— Если бы! В жизни я не чувствовала себя такой несчастной… после того твоего скандала из-за откровений Ллойда.

— Послушай, Хоуп, а чего ты ждала от мужчины, который полюбил впервые в жизни?

Если бы она могла, она обеими руками прижала бы его к сердцу. «Он любит меня! Алекс меня любит!»

— Мне, знаешь, не очень удаются признания, но я попробую объяснить… В общем, когда мы с тобой познакомились, мне каждый день приходилось придумывать предлог, чтобы хоть как-то оправдать продолжение нашего знакомства. Я чувствовал, что безнадежно гибну, пытался обвинять тебя во всех мыслимых грехах и уже не знал, что делать, как вдруг выяснилось, что ты обманывала меня. Я схватился за это как за соломинку. Я проклинал свою слабость. Я вбил себе в голову, что для тебя это очередная игра, которая забавляет тебя, и только.

— Я не раз жалела, что пообещала Ллойду помочь, но я же дала слово молчать. — Хоуп положила руку на плечо Алексу и почувствовала, как напряжены у него мускулы. — Мне хотелось, чтобы ты доверял мне.

— А я сходил с ума от ревности. И что бы себе ни твердил, все напрасно — с каждым днем любил тебя сильнее.

Хоуп грустно улыбнулась и взъерошила ему волосы.

— Отлично тебя понимаю. Ребекка оказалась красавицей, и от этого было еще больнее. Мне хотелось возненавидеть ее, и ничего не получалось. — Она сжала кулаки, вонзая ногти в ладони.

— Я уже давно знаком и с Ребеккой, и с Аланом, ее мужем. Когда-то я был у них шафером. Года полтора назад он бросил ее — сбежал с другой, помоложе. Ребекка была потрясена, и все, кто их знал, не могли в это поверить. Знаешь, они были идеальной парой, как в сказках. Полного разрыва так и не получилось — Алан продолжал звонить и то и дело появлялся у нее в доме. Было похоже, что ему не хочется уходить. Ребекка страдала, и мне пришлось сказать Алану, что он ведет себя не по-мужски — сам не живет нормально и Ребекке не дает.

— Пожалуй, ты прав…

— Не верь никому, кто скажет, что при разводе друзья должны держаться в стороне, — сухо отозвался Алекс.

— И они снова вместе? Он кивнул.

— Надеюсь, теперь окончательно.

— Я люблю тебя, Алекс. — Возможность говорить это хоть каждую минуту буквально опьяняла Хоуп. — И очень надеюсь, что тебе не надоест, если я буду слишком часто повторяться.

Он затаил дыхание, увидев ее глаза, устремленные на него.

— Хотел бы я, чтобы ты никогда ни о чем не пожалела! Со мной не так-то просто ужиться, Хоуп. Кроме того, я наговорил тебе кучу гадостей. Нет, я знаю, что прощения быть не может, но пойми — я был сам не свой, — сдавленно проговорил он. — Мне казалось, ты играешь на волшебной дудочке, а мне остается лишь плясать. Я сопротивлялся, как мог… — Он коротко и невесело рассмеялся. — Я все пытался снова стать хозяином самому себе и каждый раз понимал, что теряю тебя. Я был глупцом, трусливым глупцом, Хоуп. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Сам теперь не понимаю, как мог быть таким идиотом!

— Ну знаешь, Алекс, я ведь тоже привыкла сама принимать решения и поступать так, как мне хочется. Мне тоже непривычна мысль о душевной близости с кем-то. — Ей вовсе не хотелось оставаться лишь невинной жертвой.

— Только не пойми меня превратно — я ничуть не против стремления к независимости! Наоборот, сильные женщины всегда меня привлекали! Просто я никак не мог измениться сам. Понимаешь, мне всегда достаточно было только самого себя для полного… — помолчав, он пожал плечами, — для полного счастья, что ли. А затем появилась ты. — Положив руки ей на плечи, он заглянул в ее бездонные глаза.

— Клянусь Алекс, я никогда и ни в чем не упрекну тебя.

Его нелегкая исповедь поразила ее в самое сердце, и ей было по-настоящему больно видеть, как он страдает.

— Ты ведь мне сразу понравился, в первый же момент. — Надо будет показать ему потом фотографии, которые она сделала в день венчания Линды. Совсем недавно ей казалось, что это — все, что осталось от ее великой любви…

— Знаю… — У него в глазах снова появился стальной блеск. Он нежно поднес к губам ее руку. — Мне кажется, я начал понимать, что со мной творится, когда после несчастного случая ты в беспамятстве просила не оставлять тебя. Я готов был отдать все на свете, лишь бы помочь тебе. В жизни не чувствовал себя более беспомощным! — Голос у него дрогнул. — И все случилось из-за меня!

— Ничего подобного, — твердо возразила она. — Но, Алекс, почему ты вдруг изменился? — Ей отчаянно хотелось услышать ответ.

Он провел рукой по волосам.

— Разве я еще не сказал? Хоуп Лейси, я люблю тебя и всегда буду любить. Скажи мне, любовь моя: мы поженимся или будем жить во грехе?

— Грех с тобой? — задумчиво переспросила она. — Если честно, звучит весьма заманчиво. Только, видишь ли, — она вложила руку в его ладонь, — в глубине души я ужасно старомодна. Ты не против?

— Против? — Он жадно вгляделся ей в лицо. — Бог мой, да мне хочется, чтобы все на свете знали, что ты — моя!

— Пожалуй, на сегодня хватит и узкого семейного круга, — лукаво предложила Хоуп. — О Господи! — Глаза у нее округлились от неожиданной догадки. — Они же там, наверное, гадают, куда мы с тобой подевались!

Алекс почему-то не спешил разуверять ее.

— Ты кое о чем забыла.

— Правда? И о чем же?

— Ключ, — не скрывая довольной улыбки, подсказал он.

— Да, действительно, незадача… — невинно согласилась она.

— Мне кажется, нам следует решить эту проблему, и немедленно.

— Ты просто мои мысли читаешь! Наградой ей стал поцелуй.

— Тетя Хоуп, вы захлопнули дверь и не можете выйти?

— Мы тоже как-то раз захлопнули дверь, и Джейк нам помог. Позвать вам Джейка?

Хоуп замерла, прижавшись губами к уху Алекса.

— Только этого не хватало!

— Если ты будешь молчать, они приволокут сюда Джейка!

Хоуп мгновенно встрепенулась.

— Нет, мальчики, я сейчас выйду. Не зовите Джейка, лучше возвращайтесь вниз.

— Нет, нам надо в ванную.

— Почему именно сюда? — прошептала Хоуп, страдальчески подняв глаза к небу.

— По-моему, разумнее всего будет признать поражение. Удивительно, до чего прытки эти проказники!

— Ты о детях? Но разве ты?.. То есть… — Хоуп умолкла, густо покраснев. Досадно получится, если сейчас, когда ее материнский инстинкт проснулся — правда, с некоторым опозданием! — вдруг окажется, что Алекс не хочет иметь детей.

— Если честно, — осторожно признался он, — я так же люблю возиться с детьми, как и Джейк.

Но не беспокойся. Я понимаю, твоя карьера… Словом, если тебе не захочется…

— Да нет же, захочется. Уже хочется. — Хоуп поспешила заполнить неловкую паузу. Неужели он готов отказаться от мысли заводить детей только из-за нее? Сила его любви поистине сокрушительна. — Но из меня едва ли получится образцовая мать, — тут же предупредила она. — Даже и не надейся, что родной дом будет встречать тебя ароматом свежеиспеченного пирога и рядком розовощеких карапузов. — Пусть уж все знает заранее! — С младенцами я пока не очень хорошо управляюсь, как ты сам видел, но вот с ребятней постарше… Если ты не против, я готова попробовать разок-другой.

— Не беспокойся, любовь моя, по-моему, благодаря твоим сестрам ты успеешь набраться опыта прежде, чем придет твое время.

— И то верно. Только пока что я, как ни грустно, не рискну потерять стройную талию, а?

— Я всегда плачу долги. Разве я не обещал тебе оргию с личным инструктажем? Так вот, будь на дворе хоть потоп…

— Он уже был! — со смехом напомнила она ему.

— ..я сдержу обещание.

Хоуп, улыбаясь, с любовью взглянула ему в глаза.

— Я тебе верю.