До любви один шаг

Лайам несколько мгновений стоял молча. Они показались Джо вечностью.

— Ты ведешь себя неразумно.

— Так я же беременна. А ты чем оправдаешь себя? — возразила она не без юмора. — Ты такой твердолобый, такой упрямый, тебя не прошибешь. — Она нетерпеливо вздохнула.

— А ты попробуй.

— Тебе нет нужды исправлять содеянное. В наши дни положение матери-одиночки не считается позором.

— Ты так и сказала своему бывшему начальству?

— Пусть им будет хуже! — Сама напросилась!

— Речи у тебя боевые, а дальше что?

— Можно поработать самостоятельно, начать свое дело, например.

— И долго ты изучала эту возможность?

— Еще как! — бойко солгала она.

Она не доставит ему удовольствия и не сознается, что все придумала, только чтобы стереть с его лица это циничное выражение всезнайки. Да и не так плоха идея. Чем больше думаешь…

— Ты это просто выдумала.

Джо злобно уставилась на него и пожалела, что у нее раньше не хватило ума захлопнуть дверь перед его носом.

— На меня нашло вдохновение. — К горлу вдруг подкатила тошнота. И почему это называют утренней тошнотой? У нее она случалась и по вечерам и совершенно расстраивала ей светскую жизнь.

— Ты понимаешь, что нельзя держать ребенка в этой квартире?

Приложив палец к подбородку, Джо возвела глаза к потолку.

— Нет, в условиях договора говорилось только о домашних животных, а не о детях.

— Будь благоразумной, Джо.

Последнее, что я могу себе позволить, — это не быть благоразумной, хотелось заорать ей. Сдерживать тошноту уже было невозможно.

— Квартира на третьем этаже, нет ни лифта, ни садика, теснота. Ты представляешь себе, сколько места нужно ребенку?

— Не стану перебивать тебя, ты явно разбираешься во всем лучше меня, но тебе придется продолжать в мое отсутствие. — Прикрыв рукой рот, она ринулась в ванную.

— Бегством дела не исправишь, — нетерпеливо крикнул Лайам ей вслед. Он не успел придержать дверь, захлопнувшуюся перед его носом, — звуки, раздавшиеся из-за нее, заставили его остановиться.

Их значение вдруг дошло до его сознания, и он окоченевшей рукой пощупал лоб, будто ожидал найти там вытатуированное слово — «бесчувственный».

Спустя пятнадцать минут Джо сидела скрестив ноги на полу ванной, чувствуя себя скорее мокрой тряпкой, чем человеком. В поле ее зрения оказалась пара блестящих черных сапог, но она не подняла головы.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Кроме лекции о воспитании детей?

— Я виноват.

— Я надеялась, что тебя здесь уже нет. — Пожалуй, принимая во внимание обстоятельства, она очень вежливо указала ему на дверь.

— Я не хотел раньше врываться к тебе, — сердито ответил он. — Что тебе дать?

— Покой, — недвусмысленно выразилась она. Бывают люди, которые иначе не понимают.

— Если что понадобится, крикни, я никуда не ухожу. Ты уверена, что тебе ничего не нужно? — Он явно не мог справиться с чувством вины и беспомощности.

— Я не мечусь в жару, и тебе не придется вытирать пот у меня со лба, — злобно огрызнулась она. Бедный Лайам, ему бесполезно даже прямо говорить! Она вдруг испытала легкое угрызение. — Извини, но я не из тех, кто терпит с улыбкой. Если ты останешься, я скорее тебе голову откушу. — Она подняла голову, и он увидел на измученном лице бледную улыбку раскаяния.

Это осунувшееся бледное лицо тревожило его. Веснушки резко выделялись, а медные волосы потемнели от пота.

— Я, пожалуй, рискну. — Голос у него охрип, напряженная интонация заставила Джо пристально посмотреть ему в глаза.

Неужели у нее такой ужасный вид? Лайам казался… да, он казался потрясенным. Что делать? Беременность вблизи не так, скажем, романтична, как иногда думают.

— Исходя из предыдущего опыта, полагаю, я здесь надолго. Единственное, что мне сейчас надо, — это залезть в постель. Так что, если тебе хочется читать мне нотации, придется подождать до утра, — предупредила она.

— Как ты себя чувствуешь?

— Правда, все в порядке. — Джо устала, и ее слегка знобило. В ванной она разделась и завернулась в махровый халат.

Когда она вошла в спальню, Лайам неподвижно сидел на диване. Она вяло улыбнулась.

— Тебе не понять этих женских штучек. Мужчины, которых я знаю, как правило, раздувают обыкновенную простуду до уровня малярии.

Незапятнанной белизны простыни были отогнуты, а на тумбочке стоял кувшин воды со льдом.

— Спасибо.

— Принести тебе чаю или еще чего? Он казался таким крупным в ее маленькой спальне.

— Только не чаю. — Ее передернуло. — Воды достаточно.

Она открыла ящик, вынула свежую рубашку в стиле ретро, длиной до щиколотки, и встряхнула ее.

— Ты меня извинишь? — Джо сделала паузу, держа руку на поясе халата и недвусмысленно глядя на него.

— Понятно. — Лайам демонстративно повернулся к ней спиной. — Если я закрою глаза, будет лучше?

Язвительный тон раздражал ее. Ну да, он меня уже всякую видел, но это не значит, что он получил пожизненный абонемент на это зрелище.

— Лучше всего было бы, если б ты просто ушел. — Она сбросила халат на пол и быстро натянула рубашку — Я не собираюсь уходить, пока ты благополучно не уляжешься в постель. — Голос его звучал мрачно и решительно.

Благополучно! В последний раз в этой постели было совсем неблагополучно!

— Ну что, готова?

Она кивнула головой, но вспомнила, что он ее не видит.

— Ага. — Она подняла с пола халат и повесила на крючок на двери гардероба.

Когда она повернулась, Лайам смотрел на нее. Отделанная защипами, со скромным воротом рубашка становилась прозрачной при некоторых углах падения света.

Губы у Лайама чуть раскрылись, он слегка опустил веки.

— Знаешь, я иногда задумывался над тем, как же ты выглядишь совсем раздетая? — Голос у него был хрипловатый. — А ты? Ты думала, как я выгляжу?..

Джо опустила глаза и резко вздрогнула от неожиданности: соски вызывающе торчали, что не скрывала легкая ткань, а там, где сходились стройные ноги, она заметила тень… А если Лайам подумал, что она это нарочно?

— Никогда! — взвизгнула она, ныряя под одеяло. — Я никогда…

Еще не хватает обсуждать сейчас его тело. Лайам кивнул.

— Тебе удобно? — заботливо спросил он. Когда это он размышлял над тем, каково ее тело? И к какому выводу пришел? Разочаровался?

Она вдруг подумала о его многочисленных подружках, вереницей прошедших перед ней за все эти годы. Лайам любил всяких — блондинок, брюнеток, высоких, низкорослых, женственных, спортивных. Хотя она не могла вспомнить ни одной рыжей.

— Спасибо, все в порядке. — Надо кончать с этими мыслями.

— Как может быть удобно на такой кровати? — Он слегка пошатал деревянный каркас. — Здесь и пигмей не поместится.

В ее голову ворвалось видение их разгоряченных, потных тел, сплетенных на этом узком матрасе.

— Мне как раз. — Он что, специально задает такие вопросы?

— Удивительно, что Джастин не убедил тебя приобрести что-нибудь более… вместительное.

— Джастин здесь не спал. — Ее выводил из равновесия его взгляд, скользивший по ее лицу и ниже…

— Но я считал, что вы?..

— Да! — заверила она, вдруг покраснев. Когда-то они с Лайамом обсуждали все что угодно без малейшего стеснения.

— Бог знает, что ты нашла в нем. — Он пренебрежительно пожал плечами.

Раньше Джо никогда не задумывалась, почему в ее половой жизни отсутствует страсть. Раньше она не испытывала чувства неудовлетворенности. Казалось, ее жизнь раскололась на две части: до того, как Лайам оказался в ее постели, и после. Нет, надо прекратить эти бесконечные сравнения любовного поведения Джастина с той безумной ночью. Джастин не заслужил такого предательства.

— Я нашла доброго, внимательного… — с яростью начала она.

— Лишенного воображения, скучного…

— Не знаю, почему ты так безжалостен к нему. В конце концов, ты сам толкнул меня к нему в постель! — сердито заметила она.

— Что? — В другой ситуации его одеревеневшее от негодования лицо могло бы и рассмешить.

— Ты вечно дразнил меня тем, что я это… ну, сам знаешь…

— Девственница?

— Именно. — Она нахмурилась — мог бы и не подсказывать! — Сам говорил, что не надо дожидаться какого-то рыцаря на белом коне, а взять да…

— Я не говорил этого! — возразил он, краснея.

— Говорил. Я просто прислушалась к твоему совету.

— Господи боже, — запротестовал он, — я совершенно не хотел, чтобы ты с кем-то переспала только ради того, чтобы переспать. Для этого стоило дождаться кого-нибудь особо… — Казалось, его совершенно сразила мысль, что эти шутливые фразы могли иметь такое огромное значение.

— Ты и дождался, — съязвила она с ангельским личиком.

У него хватило такта выразить смущение.

— Ну, это другое дело!

— Разумеется, — горячо согласилась она. — У меня с Джастином не упиралось все в эгоизм или простой поиск возбуждения. Ради Бога, Лайам, не изображай из себя оскорбленной невинности. Я вовсе не прыгнула в постель к Джастину только потому, что ты велел. Я влюбилась в него. — Услышав вызов в своем тоне, она нахмурилась.

— Так какого черта ты не захотела иметь от него детей?

Она заморгала — вопрос был не в бровь, а в глаз.

— Ты отказалась идти за него замуж, из этого следует…

— Только не надо давить на меня логикой! Просто это было не вовремя, вот и все.

— А теперь вовремя?

— Жизнь назад не повернешь.

— А если бы удалось?..

Чего он от нее хочет, в конце концов?

— Может, ты дашь мне наконец поспать? У меня и так голова ничего не соображает, а тут ты со своими «если бы».

Черные круги под глазами убедили его. Лайам отступил.

— Спокойной ночи, Джо.

Она натянула одеяло на голову и свернулась калачиком. Давно бы так! Она-то знала, как умел Лайам угадать, что ей нужно. Еще до того, как она сама понимала это.

Звонок телефона вырвал Джо из неглубокого сна. Сквозь открытую дверь гостиной пробивался свет. Она открыла глаза и увидела, как Лайам бросился к пронзительно звенящему аппарату и схватил трубку.

— Я отвечу. — Она протянула руку. Он заморгал и пригладил взлохмаченные волосы.

— Извини. Я хотел успеть, до того как он тебя разбудит.

Пуговицы у него на рубашке расстегнулись почти до пояса, смуглая кожа лоснилась в приглушенном свете. Джо решительно оторвала взгляд от мускулистого торса.

— Алло. Дядя Пат. Да, он здесь. — Она, сморщившись, протянула Лайаму трубку. — Это тебя.

— Папа. — У него сжались челюсти, когда в трубке раздался грозный окрик. — У нас никогда не было никакого тайного романа.

Джо взглянула на часы — полвторого. Естественно, отец не поверил Лайаму.

Ирония была в том, что Лайам уже несколько раз ночевал у нее на диване, когда разговоры у них затягивались за полночь и ехать домой было бы неразумно. Или когда они позволяли себе лишний бокал вина. В этих невинных ситуациях звонков не было, да ей и в голову не пришло бы краснеть из-за того, что он ночевал у нее в доме.

Однако, наблюдая сейчас за Лайамом, она поняла, что дело не только в ней. Он стоял в какой-то напряженной и неестественной позе и наконец потер ладонью покрытую щетиной челюсть.

— Да, понял. Еду.

— В чем дело, Лайам? Он перевел взгляд на нее.

— Мама. Думают, у нее сердечный приступ. Джо резко выдохнула.

— Она не?.. — Она встала на колени и ухватилась за незаправленный подол его рубашки.

— Нет, жива, — сразу ответил он. — Ее отвезли в «Ройал». Позвоню, когда узнаю, как там дела.

— Не глупи. — Она соскочила с кровати. — Я еду с тобой.

— Тебе нельзя…

— Мне можно. Я еду. — Она вытащила из ящика белье и скинула рубашку через голову — размышлять о приличиях было некогда. После смерти матери тетя Мэгги была для Джо одним из самых дорогих на свете людей.

В ее поспешных движениях была врожденная грация. Лайам, прищурившись, глядел на нежную, соблазнительную спину, на женственную выемку тонкой талии и легкое расширение полумальчишеских бедер.

Он кивнул.

— Хорошо.

— Минута, и я готова, — крикнула она ему вдогонку. — Не уезжай без меня.

— Как она?

Джо показалось, что Патрик Рафферти словно весь сжался. В его фигуре уже не было той жизненной силы, которая всегда у нее ассоциировалась с ним. Он сидел, сгорбившись, в углу маленькой, стерильной прихожей. Услышав голос Лайама, он вскинул голову, и Джо была ошеломлена злобным выражением его лица.

— Можно подумать, тебя это волнует.

— Ты же знаешь, что да, — тихо ответил Лайам.

— Она не находила себе места, с тех пор как узнала о ребенке. Этого не случилось бы, если бы ты не вел себя как безответственный, эгоистичный недоросль. Застрелить ее было бы не так жестоко. — Он был вне себя. — С этой мыслью она вставала и с этой ложилась. И все из-за тебя. Мне смотреть на тебя противно. — Его голос дрожал от негодования, в речи вновь появился ирландский акцент. Он с трудом поднялся и оказался почти одного роста с сыном. Его крупные руки угрожающе сжались в кулаки.

Лайам молчал. Лицо его было спокойно, даже отрешенно.

— Ну так что? — (Лицо Лайама болезненно скривилось, когда раздался глухой голос отца.) — Скажи что-нибудь!

— Ты ее видел, папа?

Пат Рафферти снова опустился на стул и спрятал лицо в ладони.

— Доктора у нее, — произнес он приглушенным голосом.

Джо подошла к Лайаму и накрыла его окоченевшие пальцы маленькой ладонью.

— Ему нужно, чтобы кто-нибудь был виноват, — тихо произнесла она.

Лайам посмотрел на их соединенные руки, потом на ее лицо.

— Знаю.

— Он это не всерьез. — Она мягко гладила ему ладонь большим пальцем. Тусклый взгляд его глаз был невыносим.

— Он это всерьез. А почему нет? Он прав. — Голос у него был таким же тусклым, как и глаза. Ей кричать хотелось от ощущения собственного бессилия. Легче самой страдать, чем видеть муки любимого. Она любила Лайама, всегда любила и ничего не могла с этим поделать.

— Твое самобичевание тете Мэгги не поможет. Она сдержала порыв броситься ему на шею. Не хватало еще ей тут прослезиться.

— Пойди, утешь папу, Джо.

Я хочу тебя утешать, чуть не закричала она.

— Ему нужен ты, Лайам.

Его предстоящее отцовство, болезнь тети Мэгги… Все это грозило встать непреодолимой стеной между отцом и сыном, она не могла позволить себе стать причиной такого развития событий.

— По-моему, ты ошибаешься.

— Нет, я знаю. Прошу тебя, Лайам.

Он встретил ее умоляющий взгляд с притворным безразличием, что не обмануло ее: Джо знала, как ему больно, как тяжело.

— Боишься, он отвернется от тебя? — поддела она и достигла цели.

— Я не!.. — вскинулся он.

— Проглоти свою несгибаемую гордость, Лайам. Не дай ей встать между тобой и твоим отцом.

У него в глазах медленно, будто нехотя, заиграла улыбка.

— Всю жизнь ты вертела людьми.

— Давай, иди. — Она слегка подтолкнула его. — Ну, подумаешь, получишь пару раз в нос. Это же по-родственному.

До битых носов дело не дошло. Она видела, как Лайам подсел к отцу и тихо заговорил и как у старика задрожали плечи.

Обнимая плачущего отца, Лайам с благодарностью посмотрел на Джо.

И вдруг она прозрела. Ну, конечно, она все время это чувствовала. Может быть, потому и не спешила обзавестись собственным мужчиной и так и не поддалась идее узаконить свой непылкий роман с Джастином. Она любила Лайама не просто как друга, она была в него влюблена.

Глава 4

— Могло быть и хуже.

Джо перекосило от сорвавшейся с ее губ банальности.

Надо было заполнить тишину, молчание становилось напряженным и неловким. Поглядывая на Лайама, Джо боялась, что он прочтет ее мысли. Ей не нужна его жалость, он ничего не узнает.

Лайам только кивнул.

— Это что, дневная смена? — вслух подумал он, когда им навстречу потянулся поток машин, въезжающих на территорию больницы. Он взглянул на часы. — Я потерял счет времени, наверное, пора покормить тебя.

— Со мной все просто.

Губы у него дернулись и растянулись в улыбке.

— Напротив, с тобой, как правило, совсем не просто. Хотя обычно ты стоишь причиняемых хлопот.

Она не стала особо вникать в смысл его замечания, только отметив про себя, что Лайам заметно повеселел после разговора с врачами.

— Просто подкинь меня к отцу. — Она надеялась, что тот еще в постели: отец мог стать взрывоопасным, увидев, как она выходит из машины Лайама. Ей хотелось рассказать о тете Мэгги до того, как он возникнет на пороге, горя чувством мести.

— Не хочу рисковать. Вдруг он держит под рукой ружье? — Лайам явно думал о том же. — Поедем к нам, Джо, я что-нибудь сварганю. Мне надо заглянуть туда, я обещал папе завезти смену одежды и бритвенные принадлежности.

— Ему надо отдохнуть. И тебе тоже. — Она жадно взглянула на его профиль. Казалось, он уже много дней не спал.

— Он не оставит маму.

— Да, верно, — согласилась она и легко добавила:

— А я в самом деле голодна.

— Еще бы, после вчерашнего! — Лайам поморщился, вспомнив, как ей было дурно.

— Уже немного осталось, скоро это кончится, так все говорят. — Джо очень надеялась, что врачи не ошибались. — Я плотно ем по утрам для компенсации. Ребенку это не повредит, — заверила она, — я узнавала.

— Я говорил не о ребенке.

— Ну, а я-то крепкая, — серьезно отозвалась она.

— Как пара изношенных сапог.

Искреннее участие в брошенном на нее искоса взгляде обладало властью остановить сердцебиение. Не вздумай увидеть в этом что-либо, кроме дружеского отношения, строго предупредила себя Джо.

Вездеход с хрустом проехал по покрытой гравием длинной изогнутой дорожке. Джо посмотрела на лошадей, пасшихся на густо заросшем травой газоне. Сначала лошади были просто досужим занятием, которое со временем переросло в серьезное увлечение. Пат Рафферти, не дождавшись пенсии, бросил адвокатуру и теперь был глубокоуважаемым и преуспевающим коневодом.

В конюшнях кипела работа, но дом был пуст. Джо заметила, как растерянно остановился Лайам посреди кухни, не увидев матери. Острая жалость пронзила ее — каждая вещь здесь напоминала о Мэгги.

— У тебя, наверное, нежный желудок? — Лайам налил в чайник воды и поставил на конфорку.

— По утрам ничего. — Она пододвинула стул к большому, чисто вымытому столу.

— Бекон, яйца… колбаса? — Он протянул руку за двумя большими глиняными кружками.

— Все подряд, я изголодалась. — Она запнулась от внезапного воспоминания. Однажды она уже просила всего и получила сполна.

Треск разбившейся об пол кружки нарушил внезапно наступившую наэлектризованную тиши.

— У-Черт! — тихо выругался Лайам. — Где у мамы совок? — Его голубые глаза потемнели, а оливковая кожа, казалось, еще сильнее натянулась на резко очерченных скулах.

Джо сразу поняла, что ее шутливое замечание пробудило в нем те же ощущения. У нее пересохло в горле, она кашлянула.

— Там, в шкафчике, — удалось выдавить хриплым шепотом.

Ей до боли хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. На мгновение это желание даже вытеснило все остальные мысли. Как она могла не понимать очевидного? Конечно, она хотела его ребенка. Это было не просто желанием, это было почти нестерпимой жаждой.

— Спасибо. К счастью, это не парадный фарфор.

— Да. — Ничего не значащие слова повисали в воздухе. Ей уже было мало этого спокойного чувства надежности, возникавшего от их глубокой дружбы. Ей нужно было больше, намного больше. Ужасное, безнадежное положение!

— Порядок. — Он выпрямился, и она покраснела, попавшись на разглядывании крепкой мужской задницы.

— Женщины тоже заглядываются, — с вызовом заявила она, инстинктивно выставляя оборону против насмешливого блеска голубых глаз. Ну что было не промолчать, как сделал бы любой нормальный человек?

— А я разве против? — Лайам поднял руки. — Что за нежности при нашей бедности?

— Издеваешься? — И правильно делает. При таком теле и избытке сексапильности…

— Чудо, что я вообще смеюсь. И его совершила ты, Джо. Спасибо тебе.

Это неожиданное и искреннее признание было прекрасно, но она предпочла бы, чтобы он видел ее сексуальной и соблазнительной, а не доброй тетушкой Джо.

— Одним «спасибо» сыт не будешь, — буркнула она. — Может, уже дашь поесть?

— А, да, конечно, извини.

Тарелка оставалась еще наполовину заполненной, когда Лайам отложил вилку с ножом и, подперев подбородок сплетенными пальцами рук, наблюдал, как Джо сметает все подряд.

Она чувствовала, что он на нее смотрит, но заставила себя не обращать внимания на его веселье.

— Ты хорошо готовишь, — признала она со вздохом и отодвинула пустую тарелку.

— У меня были хорошие учителя.

— Спасибо. — Она приняла комплимент. — Хотя ты использовал полученные знания во вред — соблазнил женщину.

— Но, согласись, цель была достойна затраченных усилий.

— Когда-то ты ничего такого не говорил, — напомнила она.

— Я был молод. Для молодых людей в определенном возрасте вопрос «соблазна» переходит в сферу основных инстинктов.

— Ты хочешь сказать, что потом он оттуда уходит?

— Такая молодая, а сколько цинизма.

— У меня было достаточно причин для этого. — Уникальная возможность высказаться. Она смотрела, как Лайам напускает на себя вид человека, на которого навалился весь мир.

А у нее разрывалось сердце. Если бы он любил ее! Тогда этот ребенок не был бы обузой, он мог бы стать их общей радостной заботой.

— Я говорил с папой.

— Я так и думала, — медленно произнесла она. — Надеюсь, мое имя не упоминалось? — Она с опаской посмотрела на него. — Ты долго собирался сообщить мне это.

— Я наделся, что ты, поев, станешь более… покладистой.

— Напрасно надеялся. — Это моральное вымогательство у него не пройдет.

— Маме нельзя волноваться, врачи выразились совершенно ясно. От этого зависит, выздоровеет она или…

— Понимаю, конечно. — Он что, дурой ее считает?

— Ты не хочешь выходить за меня замуж, — без эмоций произнес он.

Она бы по раскаленным углям пошла с ним к алтарю, если бы он хоть немного любил ее.

— Нет, — твердо ответила Джо, — не хочу. — Она нахмурилась, ожидая, что он будет настаивать. Теперь от этого многое зависело.

— Ты могла бы смириться с помолвкой?

— Разве одно не влечет за собой другое?

— В данном случае — нет. Послушай меня, Джо. — Он внимательно вгляделся ей в лицо. — Это нужно так, для виду. Маму это порадует.

— Ну, хорошо, сначала порадует, а потом что?

— А потом она окрепнет.

— Все-то ты продумал. — Джо с раздражением уставилась на него — конечно, она согласится, а как же? Лайам знал, что она на все готова ради Мэгги.

— Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, — назидательно проговорил он.

— То есть и дядя Пат не в курсе? — Джо почувствовала, что попалась в ловушку. Она знала, как ложь умеет становиться хозяйкой положения.

Лайам медленно кивнул.

— Его главная забота — выздоровление мамы.

Если у тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет, я весь внимание.

Дело было не в его внимании, дело было в его ногах, в животе, плоском, как стиральная доска, в мускулистой груди. Стоило ей подумать о его сильной спине, и ей сводило живот. Она даже любила этот похожий на клюв нос. Она не знала, что волнует ее больше: его чудные глаза или греховно-сексуальный рот.

— Очень любезно с твоей стороны. Ты же отлично понимаешь, что я не смогу отказаться. — (У него сжалась челюсть от ее раздраженного тона.) — Значит, я должна и своего отца обмануть? Ты представляешь, как он обидится, когда все узнает?

— Как хочешь, но чем меньше народа будет знать правду, тем лучше. Дядя Билл конспиратор тот еще!..

— Только ты способен выставить честность как порок! Как ты вообще можешь так легко говорить обо всем этом! Тетя Мэгги непременно начнет готовить свадьбу. Ты ведь отлично это понимаешь!

— Ты можешь придумать для нее лучшую терапию? Приглашения, цветы…

— Все это прекрасно, — зашипела она, теряя терпение, — но мы не поженимся.

— Боюсь, меньше времени ушло на то, чтобы построить Рим, чем на то, чтобы устроить нашу свадьбу.

— Рим, как ты помнишь, сгорел.

— А свадьбу можно отменить, — тут же нашелся он. — Еще неизвестно, вдруг ты все-таки согласишься.

Это брошенное вскользь замечание заставило ее вскинуть на него глаза.

— Я думала, ты понял, что это невозможно.

— Я разве говорил это? — У него в глазах засветился жесткий, решительный огонек. — Ты носишь моего ребенка, Джо, — тихо проговорил он, машинально переводя взгляд на низ ее живота. — Я должен его воспитывать, с этим тебе придется смириться. Я твердо намерен довести до твоего сознания, что это неизбежно, и верю, что ты в конце концов образумишься.

У нее опускались руки перед таким натиском.

— Ты готов использовать состояние тети Мэгги… — начала она и осеклась, увидев, как его выразительное лицо вспыхнуло от негодования. Черт, не надо было этого говорить. Царапая кафельный пол, Джо подвинулась вместе со стулом вперед, пока не дотянулась до руки Лайама. Она почувствовала напряжение в сильных предплечьях. — Понимаю, что ты не дойдешь до этого. Но должен же ты признать, что никогда не брезговал тем, чтобы использовать обстоятельства в своих целях, — сердито оправдывалась она. — Просто у меня такое чувство… будто земля уходит из-под ног.

Она любила его, но ни при каких обстоятельствах не собиралась идти на брак по расчету.

— Не понимаю, почему ты так решительно не хочешь выходить за меня замуж.

— Предъявить список в алфавитном порядке?

— Я тебе не совсем чужой…

— Почтальон Джим мне тоже не чужой, но я и ему отказала бы.

— Надеюсь. У него жена и четверо детей.

— Хватит шутить!

— А я и не шучу, я пытаюсь пробить головой стену. У нас с тобой много общего, я могу рассмешить тебя, нам хорошо в постели…

— Это… это… — Она издевательски расхохоталась, будто закаркала ворона.

— Это правда, — твердо договорил он. — И не понимаю, почему это тебя так задевает.

— Нисколько. — Она пожала плечами с напускным безразличием. — Та ночь была ошибкой. Разок оступилась. Если б я так не волновалась и не было этого… скажем, сумасшедшего стечения обстоятельств…

— В таком случае почему я все время застаю твой взгляд на себе? Ты смотришь на меня, как на уставленный сладостями сервировочный столик. А ты сладкоежка, Джо.

Облокотившись о стол, он рукой подпирал подбородок и ждал ответа с дразнящей и вызывающей улыбкой. В отчаянии Джо сознавала, что он следит за ней из-под опущенных, до смешного длинных ресниц.

— А ты., ты славишься своим раздутым «я»! — Если бы можно было умереть от стыда, ее бы уже не было в живых.

— Есть простое доказательство того, кто из нас прав.

Не хочет же он сказать!.. Нет, он именно это и хочет сказать.

— Неужели ты в самом деле считаешь, что я расплывусь в бесформенную, бессмысленно лепечущую кляксу, стоит тебе только ко мне прикоснуться?

— Это ты так считаешь. — Он внимательно посмотрел на ее судорожно подпрыгивающие под пушистым свитером груди. — Беременность внесла за последние недели приятные изменения в твое тело.

Джо почувствовала, как паника подкатила к самому сердцу. Нельзя позволять ему трогать ее. Тогда ей точно не устоять.

— Только посмей дотронуться до меня, и нашего уговора нет. Я не шучу, Лайам. — Она облизнула пересохшие губы.

Он посмотрел на ее выпученные глаза, на искаженное яростью лицо и свирепо сдвинул брови.

— Ты кого, собственно, боишься? Меня, что ли? — Голос у него зазвенел от возмущения. — Можно подумать, я собираюсь тебя насиловать!

— Я просто устанавливаю правила игры, — в смятении залепетала она, с ужасом сознавая, что выдала себя с головой.

— Правила игры, ишь ты! — Лайам уже почти кричал. — Ты думаешь, я стану заставлять тебя? — У него раздулись ноздри. — Или я что-то не так понял?

— Только, ради Бога, не делай из мухи слона. Все и без того достаточно сложно. И без этого твоего… интима.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что при мысли об интимном контакте со мной ты остаешься холодной?

— Ну, не то чтобы холодной… — Джо отвела глаза от его острого взгляда.

— Так как же?

— Я беременна! Ты не забыл?

— Я не забываю об этом.

Разве что во сне, с горечью подумала она. Небось в глубине души тяготится всем этим…

— Так ты намерена в течение девяти месяцев соблюдать воздержание?

Она с раздражением заметила, что эта мысль его забавляла.

— Отнюдь. «Резвая, рыжая, с чувством юмора ищет сердечного, чуткого мужчину. Кстати, беременная». — Слащавая улыбка погасла, а голос зазвенел. — Как тебе такой текст? Думаешь, многие откликнутся?

— Думаю, да. Видишь ли, многих мужчин влечет к такой штуке, как плодовитость.

— То есть частные объявления читают полчища извращенцов?

— Вернее, множество людей, страдающих от одиночества. Меня, по крайней мере, беременность как таковая не отталкивает. По-твоему, я тоже извращенец?

Она с волнением поглядела на него. Так она и поверила, что он будет считать ее привлекательной, когда от ее талии останется только воспоминание. Правда, говорит он как будто искренне…

— Я отец твоего ребенка. Хотя тебе, кажется, удобнее об этом не думать.

— Не бери в голову, Лайам. Ты сделал свое дело три месяца назад.

— Насколько помнится, это было приятно. — Тяжелые веки прикрыли глаза. — И сейчас ты об этом думаешь. — Низкий, тягучий голос касался ее обнаженных нервов. — По твоему лицу вижу. Не мотай головой, Джо, это так. Скажи, а у тебя все тело краснеет, как и лицо? Очень интересно было бы узнать.

— Не смей так со мной разговаривать. — Джо с ужасом уловила нотки отчаяния в собственном голосе. Проклятая, очень светлая, как у всех рыжих, кожа всякий раз выдавала ее.

— Джо, я говорю совершенно искренне, я ничего не разыгрываю.

— Ты! Искренне! — Взрыв хохота растянул ее пухлые губы в две тонкие злые линии. — Не смеши! Все, что ты делаешь, рассчитано на то, чтобы загнать меня в угол, заставить поступать так, как ты считаешь нужным.