Лейтенант Хоммберг, пикирующий вторым, решил, что большой красный круг в центре полетной палубы авианосца является великолепной точкой наводки, и он не спускал с него взгляда. Авианосец все еще держался своего курса, и с высоты 2 500 футов Хоммберг нажал кнопку электросбрасывателя, а для большей уверенности рванул и рукоятку ручного сброса бомбы. Выходя из пикирования, лейтенант услышал в наушниках ликующий рев своего стрелка-радиста Лепланта, кричавшего, что их бомба попала в цель. Хоммберг сделал разворот влево и взглянул вниз. Огромные клубы оранжевого, черного и грязно-серого дыма поднимались из центра полетной палубы корабля.
      Один за другим пилоты 3-й эскадрильи пикировали, сбрасывали бомбы и выходили из пикирования. И каждый из них видел внизу что-либо свое, непохожее на то, что видели другие. Многие видели разлетающиеся обломки полетной палубы и самолетов. Было ясно, что этот авианосец, по крайней мере в этом бою, уже никому не причинит беспокойства. Видя охваченный с носа до кормы пламенем авианосец, последние четыре пилота 3-й эскадрильи решили не тратить на него бомбы. Поэтому двое из них атаковали "крейсер" (в действительности, эсминец), а двое - идущий сзади авианосца линкор.
      Выйдя из боя, капитан 3-го ранга Лесли направился в точку сбора для возвращения на авианосец. Он покружил там минут 10, ожидая других самолетов, но появился только один из них. Остальные, вероятно, отправились домой самостоятельно. Ожидая своих летчиков, Лесли с удовольствием наблюдал, как взрывы продолжают сотрясать авианосец, атакованный его 3-й эскадрильей. Затем, внезапно, он увидел, как примерно в 10-12 милях западнее пылают, окутанные клубами черного дыма, еще два корабля, похожие на авианосцы. Кто-то основательно над ними потрудился!
      Пилоты пикирующих бомбардировщиков с "Энтерпрайза" и "Йорктауна" еще долго будут спорить, кто нанес противнику первый удар в сражении у атолла Мидуэй. Летчики этих двух авиагрупп, которые подошли с разных направлений и не подозревали о присутствии друг друга, рассказывают примерно одну и ту же историю. Каждая из этих авиагрупп обнаружила авианосцы Нагумо совершенно невредимыми. Каждая атаковала в течение примерно одних и тех же шести минут. Выходя из атаки, каждая из них обнаружила - неожиданно для себя присутствие другой. Так что решить спор пилотов просто невозможно. Никто никогда точно не узнает, как все произошло на самом деле.
      Главстаршина Моринага видел, как приближается бомба, сброшенная бомбардировщиком противника. Первые три бомбы упали рядом, по левому борту "Kaгa", но относительно четвертой никаких сомнений не было - она шла прямо на полетную палубу авианосца. Моринага бросился на палубу, закрыв глаза и зажав руками уши. Бомба взорвалась, сея вокруг осколки, рядом с кормовым самолетоподъемником. Подняв голову, Моринага огляделся вокруг - только трое из большой группы пилотов, стоявших рядом с ним, были еще живы.
      Командир авианосца капитан 1-го ранга Окада, вероятно, даже не успел понять, что произошло. Почти в следующее мгновение он был убит другой бомбой, упавшей прямо впереди мостика и взорвавшей цистерну с горючим, временно поставленную там для обслуживания самолетов, вернувшихся с Мидуэя. Цистерна взорвалась морем огня, ударив по мостику струёй горящего бензина. Все находившиеся на мостике погибли.
      Стоявший немного сзади на посту управления авиацией, капитан 2-го ранга Амагаи успел уклониться от потока огня. Ничего не зная о цистерне с бензином, он предположил, что весь этот ад произошел "от какой-то ужасной новой бомбы, которую выдумали янки".
      Другим попаданием несколько человек были сброшены за борт, а командир авиатехнического дивизиона капитан 2-го ранга Ямасаки - разорван на куски. Казалось, что бомба попала прямо в него и с начала налета прошла вечность в действительности все закончилось в течение пары минут. Когда последний из темно-голубых самолетов противника вышел из пике, "Кага" уже имел, по меньшей мере, четыре прямых попадания, а может быть, и больше, поскольку в грохоте рвущихся самолетов и боеприпасов никто не мог поручиться за точность подсчетов.
      На "Акаги" кинооператор Таичи Макисима не отрывал взгляда от окуляра кинокамеры, пытаясь заснять все страшные подробности агонии авианосца "Кага". В тот момент, когда над мостиком авианосца взметнулся столб желтого пламени, у Макисима кончилась пленка. Нырнув в штурманскую рубку, Макисима быстро вставил в кинокамеру новую кассету. Вернувшись на мостик, он услышал пронзительный крик сигнальщиков: "Пикирующие бомбардировщики!". Это невероятно, но все на "Акаги" были захвачены врасплох. Адмирал Кусака наблюдал за началом взлета самолетов для удара по американскому флоту. Капитан 1-го ранга Аоки сконцентрировал свое внимание на последних американских торпедоносцах. Несколько торпедоносцев еще кружились вокруг.
      На линейном корабле "Кирисима", идущем примерно в 5 000 ярдах от авианосца, также заметили самолеты над "Акаги". Старший офицер линкора схватил трубку радиотелефона, но, пока он пытался передать предупреждение, было уже поздно.
      Макисима, увидев идущие в крутом пике самолеты противника, направил на них объектив своей кинокамеры. Он успел снять три первых бомбардировщика, которые приближались с каждой секундой. Потом кинооператор решил, что с него достаточно (в конце концов он был гражданским человеком), и упал на палубу.
      Капитан 2-го ранга Футида наблюдал за приближением бомбардировщиков немного дольше. Внезапно он увидел какие-то темные капли, отделившиеся от крыльев бомбардировщиков, и тоже решил, что наблюдать достаточно, укрывшись за броневым щитком. Затем оглушительный взрыв, потрясший весь корабль - это бомба, порвав радиоантенну, взорвалась всего в пяти ярдах от левого борта. Огромный столб грязной, черной воды, поднявшись до клотика мачты, обрушился на стоящих на мостике офицеров.
      Сразу же после этого - некоторые говорят, что даже немного раньше, вторая бомба угодила в полетную палубу напротив мостика. На этот раз взрывной удар был не так силен, но только потому, что бомба, легко пробив центральный самолетоподъемник, взорвалась внизу на ангарной палубе. Там она смела все: самолеты, цистерны с бензином, бомбы, торпеды, людей. Начались пожары, которые перекинулись на самолеты, находившиеся на полетной палубе.
      Третья бомба угодила прямо в корму корабля, превратив стоявшие там самолеты в груду обломков. Что еще хуже, она заклинила руль настолько, что авианосец больше не мог управляться. Затем наступила внезапная тишина, и на какой-то момент не было слышно никаких звуков, кроме шума огня. Глядя с мостика вниз на пылающие обломки самолетов, капитан 2-го ранга Футида зарыдал.
      Капитан 2-го ранга Хисаси Охара, стоя на штурманском мостике авианосца "Сорю", также наблюдал за атакой на "Kaгa". Бомбы уже попали в авианосец, и он мог видеть пламя, бушующее на палубе "Kaгa". Внезапно он услышал пронзительный крик сигнальщиков своего корабля: "Пикирующие бомбардировщики противника - в просветах облаков!" Охара взглянул вверх как раз вовремя, чтобы увидеть дюжину самолетов, стремительно приближавшихся к "Сорю". В следующее мгновение первая бомба попала в левую сторону полетной палубы, впереди самолетоподъемника, затем вторая - прямо в мостик. Вспышка взрыва блеснула в каких-нибудь пяти ярдах позади Охара, но он каким-то чудом уцелел. После того, как третья бомба попала в корму, вся полетная палуба оказалась охваченной пламенем.
      Третье попадание, по рассказам, было самым тяжелым - самолеты и боеприпасы взлетели на воздух в одном чудовищном взрыве. Это случилось настолько быстро, что многие на "Сорю" вообще не успели понять, что же произошло. Главстаршина Мори находился внизу, в помещении для инструктажа, вместе с другими пилотами, вернувшимися после удара по Мидуэю. Летчики сидели, развалясь в больших кожаных креслах, жевали шарики риса и пытались понять, чем вызвана эта таинственная возня на мостике. Затем включилась боевая трансляция, и усиленный динамиком голос объявил, что "Kaгa" находится под атакой. Некоторые молодые пилоты побежали смотреть, но Мори остался в помещении: когда он понадобится, его позовут. Он все еще вел непринужденную беседу с дюжиной других летчиков, когда внезапно раздался страшный скрежет и грохот, корабль резко накренился на правый борт, очевидно, производя критический поворот влево. В следующее мгновение одна из переборок помещения для инструктажа с треском раскололась, и в помещение ворвалось пламя. Пилоты устроили сумасшедшую давку у единственных дверей. Применив известные ему приемы регби, Мори вырвался из помещения одним из первых. Другой пилот из этой группы, Отава, выбравшись на полетную палубу, обнаружил, что она представляет собой море огня. Отава не успел даже очухаться, как близко раздавшимся взрывом его сбросило за борт.
      На "Хирю" лейтенанты Томонага и Хасимото весь последний час были заняты подготовкой удара по американскому флоту. Теперь уже все, казалось, было готово, и Хасимото забежал перевести дух в помещение для инструктажа эскадрильи торпедоносцев. Через несколько минут в помещение ворвался лейтенант Ясухиро Сигемацу и закричал: "Быстро наверх! "Акаги" - поврежден, "Кага" и "Сорю" - горят! Только наш корабль не получил попаданий!"
      Не веря тому, что он услышал, Хасимото быстро поднялся на полетную палубу. Было тяжело увидеть много: в течение утреннего маневрирования "Хирю" ушел далеко от трех других авианосцев, и сейчас они были примерно в 10 000 ярдах за его кормой. Но все-таки лейтенант Хасимото смог увидеть пламя и три отдельных столба дыма, поднимавшихся высоко в небо на горизонте.
      Старший офицер авианосца "Хирю" капитан 2-го ранга Каноэ наблюдал за развивающимися событиями с ходового мостика. Самым ужасным было то, что все, казалось, произошло одновременно и так неожиданно.
      Лейтенанта Хоммберга уже почти ничего не заботило. Если даже он и не вернется на "Йорктаун" - не беда: задача выполнена! Хоммберг считал, что зенитный огонь перебил ему бензосистему и он скоро упадет. Бензин разбрызгивало по всей кабине. Лейтенант ожидал, что мотор вот-вот заглохнет, но тот продолжал работать, и приборы показывали, что все в порядке. В итоге летчик понял, что ничего плохого с его мотором не случилось: это была всего-навсего гидравлическая система, работающая на шасси и закрылки. Продолжая полет, Хоммберг вскоре соединился с другими самолетами 3-й бомбардировочной эскадрильи, и они вместе направились к "Йорктауну", радуясь, что их не атаковали японские истребители.
      Однако так везло отнюдь не всем. Будучи далеко внизу, срывая атаку американских торпедоносцев, "Зеро" не могли помешать атаке пикирующих бомбардировщиков, но они находились в прекрасной позиции для удара по выходящим из пике машинам. Разъяренные видом трех горящих авианосцев, они жаждали реванша.
      Пушечно-пулеметная очередь всплеснула воду вокруг самолета Уэйда Макклуски, когда, прижимаясь к воде, командир авиагруппы выходил из боя. Два "Зеро", сделав разворот, спикировали на него. Макклуски резко развернул машину прямо на одного японца. Это уменьшало площадь попадания и давало его юному стрелку Челосеку шанс продемонстрировать свое мастерство, всего месяц назад полученное в школе воздушных стрелков. Около пяти минут три самолета носились в смертельной карусели. Затем очереди японских пулеметов настигли самолет Макклуски. Левая сторона его кокпита была изрешечена, а сам капитан 3-го ранга почувствовал, будто по его левому плечу ударили кузнечным молотом. Макклуски подумал, что все уже кончено, но атаки неожиданно прекратились. Макклуски вызвал своего стрелка по СПУ, но ответа не было. Несмотря на раненое плечо, Макклуски повернулся назад. Челосек был на месте - невредимый, с готовым к действию пулеметом. Выяснилось, что он подбил один "Зеро" и "убедил" другой оставить их в покое. "Донтлес" командира авиагруппы продолжал полет, неся на себе многочисленные сувениры прошедшего боя. Бомбардировщик имел 55 пробоин только от японцев, не считая тех, которые он получил от собственного стрелка. Челосек, зная, что спаренные стволы его пулеметов имеют между собой расстояние 8 дюймов, считал это расстояние вполне достаточным, чтобы вести огонь одновременно по обе стороны хвостового стабилизатора. К счастью, от стабилизатора осталось достаточно, чтобы вернуться домой.
      Старшина Адкинс, стрелок-радист в самолете младшего лейтенанта Питтмана, сражался с собственными пулеметами, которые соскочили со станины во время пикирования бомбардировщика. Адкинс умудрился подхватить пулеметы, чтобы их не унесло за борт. Более того, он ухитрился вести из них огонь, держа на весу, отогнав при этом "Зеро", заходивший на бомбардировщик снизу. Никто не мог понять, как это ему удалось. Когда они вернулись на "Энтерпрайз", Адкинс, будучи очень хрупким юношей, даже не мог приподнять пулеметы, весившие 180 фунтов!
      Так, один за другим пикирующие бомбардировщики уходили после своей блестящей атаки, увертываясь от огня орудий горящих авианосцев, прорываясь через стену заградительного огня кораблей охранения, удирая от свирепо рычащих "Зеро". Это удалось не всем, но те, кому удалось, снова могли почувствовать жизнь, направляясь обратно к родным авианосцам.
      Чувство мрачного разочарования охватило Стена Ринга, командира авиагруппы с "Хорнета", когда после бесполезного поиска на юге он повел свои самолеты обратно на авианосец. Несброшенные бомбы виднелись под крыльями всех бомбардировщиков. Хуже всего было то, что многие бомбардировщики 8-й эскадрильи не могли поймать сигнал приводной радиостанции "Хорнета" и шли наощупь, расходуя последние капли горючего. К счастью, сам Мидуэй был на расстоянии всего 70 миль, и командир эскадрильи Раф Джонсон принял решение совершить там посадку, дозаправиться горючим, а затем продолжать полет. У некоторых горючего оставалось настолько мало, что они не смогли дотянуть даже до Мидуэя. Младший лейтенант Гвеллори сел на воду в 40 милях от атолла, младший лейтенант Вуд - в 10 милях, а младший лейтенант Айман спланировал с заглохшим мотором прямо в лагуну Мидуэя. Остальные 11 бомбардировщиков подходили с большой осторожностью, справедливо подозревая, что гарнизон Мидуэя был более чем начеку. На подходе самолеты "Хорнета" сбросили свои бомбы на рифы, надеясь, что это будет истолковано как дружеский жест, но эффект был совершенно противоположным. Полковник Шаннон был убежден, что перед высадкой десанта японцы обязательно взорвут проходы в коралловых рифах. Поэтому самолеты были встречены дружным зенитным огнем, повредившим три машины. Затем чьи-то зоркие глаза опознали знакомые силуэты "Донтлесов", и все кончилось благополучно.
      Лейтенант Стен Райлоу, ведущий обратно на "Хорнет" 8-ю эскадрилью истребителей, не решился сесть на Мидуэе. Большие столбы дыма, поднявшиеся над атоллом, могли означать все что угодно, в том числе и то, что Мидуэй уже захвачен противником.
      Истребители продолжали полет. Летели минуты, горючего становилось все меньше, и в конце концов первый истребитель сел на воду. Затем второй. Райлоу наблюдал, как его истребители шли вниз один за другим - некоторые одни, некоторые парами - пока в итоге не остались только младший лейтенант Пат Митчелл, лейтенант Джим Грэй и он сам. Затем Митчелл и Грей тоже сели на воду. Теперь Райлоу остался один. Поняв, что с ним все равно через несколько минут произойдет то же самое, Райлоу развернулся и посадил свой истребитель на воду рядом с Митчеллом и Греем. Вместе веселее! В 11.00 8-я эскадрилья истребителей перестала существовать.
      Было только одно утешение: примерно полчаса назад Райлоу на большом удалении обнаружил то, что они безуспешно искали все утро - японский флот. Конечно, было обидно обнаружить противника в тот момент, когда их бензобаки были пустыми, но картина была все-таки приятной: было видно, что три авианосца горят. Некоторые другие американцы могли наблюдать эту картину с гораздо более близкого расстояния. Не считая трех сбитых пилотов, которых японцы подняли на свои корабли, за горящими авианосцами наблюдали младший лейтенант Тони Шнейдер, посадивший свой "Донтлес" на воду, и младший лейтенант Джордж Гей - единственный уцелевший из эскадрильи Вальдрона.
      Гей плавал прямо среди кораблей японского соединения, но его так и не заметили. Он же наблюдал вовсю. Гей видел, как "Зеро" садились на авианосец, обратив внимание на то, что у японцев аэрофинишеры находятся ближе к корме, чем у американцев, и процедура захода на посадку у них другая. Когда появились пикирующие бомбардировщики, Гей видел все подробности их атаки. Он хлопал в ладоши и вопил от восторга при каждом попадании.
      Капитан 1-го ранга Рюсаку Янагимото прилагал все усилия, чтобы спасти "Сорю". Однако отдавать приказания не было никакой возможности - из строя вышли переговорные трубы, телефоны и машинный телеграф.
      Несмотря на сильные ожоги, капитан 2-го ранга Охара пытался возглавить борьбу с пожаром. Связи с мостиком не было. Он спустился на палубу с поста управления авиацией, собирая людей на борьбу с огнем. Но все было бесполезно - средства пожаротушения вышли из строя. В конце концов Охара потерял сознание от ожогов и то ли сам упал, то ли был сброшен взрывом за борт. Придя в себя, Охара увидел, что находится в воде. Какой-то матрос поддерживал его и бил по лицу, чтобы он снова не потерял сознание.
      В 10.40 обе машины авианосца встали, весь корабль был объят пламенем. Огонь добрался до погреба, где хранились торпеды, и страшный взрыв, чуть не перевернув "Сорю", разорвал полетную палубу. В 10.45 тяжело раненный капитан 1-го ранга Янагимо-то отдал приказ покинуть корабль. Когда этот приказ был отдан, главстаршина Мори с группой других пилотов, вырвавшихся из помещения для инструктажа, находился на крошечном отрезке шлюпочной палубы под мостиком. Они стояли там так тесно, что никто не мог пошевелить рукой. Когда же стали прибывать другие люди, загнанные сюда огнем, пришлось карабкаться на плечи друг друга, чтобы всем хватило места.
      А тем временем пламя подбиралось все ближе к этому месту. Была сделана попытка спустить катер. Однако ничего не получилось - шлюпбалки заело, один конец талей оборвался. Вскоре многие стали прыгать в море. Рассчитав момент, Мори прыгнул с палубы и схватился руками за тали пустой шлюпбалки, надеясь по ней спуститься в воду. Но второй конец талей оказался не закрепленным, а просто перекинутым через блок, и Мори, сорвавшись, упал в воду. Он вынырнул и начал отплывать от корабля. В следующее мгновение шлюпка, сорвавшаяся откуда-то сверху, шлепнулась в воду недалеко от него. Она упала в воду вверх дном, но Мори с помощью других моряков поставил ее на ровный киль и стал вычерпывать из шлюпки воду с помощью своего летного сапога. Они все вскарабкались в шлюпку и начали отгребать от авианосца. Это происходило очень медленно, так как в их распоряжении было только одно весло.
      Пожар на "Кага" становился таким сильным, что капитан 2-го ранга Амагаи не мог больше оставаться на посту управления авиацией. Никто ничем не распоряжался, и Амагаи по собственной инициативе попытался организовать борьбу с огнем.
      Гигантские взрывы грохотали по всему кораблю, убивая людей и разбивая вдребезги самолеты. Амагаи пытался проникнуть на ангарную палубу, но там пожар был еще хуже, и это выглядело подобно аду. Услышав крики, что ангарная палуба в огне, главстаршина Моринага бросился к своему бомбардировщику, но ситуация была уже безнадежной. Все средства пожаротушения вышли из строя. В отчаянии Моринага организовал бригаду с ведрами, которые обычно использовались в гальюнах, расположенных по бортам ангарной палубы. Как и ожидалось, результаты оказались жалкими. Огонь и взрывы неуклонно распространялись, и, в конце концов, Моринага оказался загнанным на крошечный отрезок еще чистой палубы под островной надстройкой. Вверху уже все было охвачено огнем, нужно было спуститься на следующую палубу. Ступеньки ведущего туда трапа накалились докрасна. К счастью, Моринага заметил катер, принайтованный к борту корабля. Брезент катера был туго натянут, но Моринага стал карабкаться вниз, цепляясь за него пальцами. Он сам удивлялся, как ему это удалось, но он добрался до следующей палубы. Наконец старшина почувствовал себя на какой-то момент в безопасности, но здесь было много народа. Капитан 2-го ранга Амагаи собрал тут большинство пилотов. Он понял, что пожар погасить не удастся, и теперь был одержим идеей спасти как можно больше своих летчиков для будущих операций. Амагаи не слышал приказа оставить корабль, но сейчас это уже не имело значения. По собственной инициативе он отдал приказ: "Прыгайте в море!"
      Моринага рванул с себя легкий комбинезон, сапоги и даже свой "сеним бари". Оставшись в одних шортах, он прыгнул с палубы так далеко, как мог. Сам Амагаи последовал за своими пилотами и, отплывая от горящего авианосца, обратил внимание на то, что краска на правом борту "Kaгa" уже начала гореть.
      - Все, кто не занят, вниз! - закричал капитан 3-го ранга Масуда в момент страшной суматохи на мостике флагманского авианосца "Акаги". Необходимо было собрать как можно больше людей для борьбы с огнем.
      Капитан 2-го ранга Футида был слишком слаб после аппендицита, чтобы участвовать в борьбе с пожаром, и он спустился в помещение для инструктажа. Туда же спустился и Макисима - основательно помятый и без кинокамеры. Но в помещении для инструктажа передохнуть не удалось. Оно было переполнено пострадавшими, в нем стояла невыносимая жара, постепенно становилось трудно дышать от все прибывающего дыма. Футида и Макисима вернулись на пост управления авиацией.
      Командир дивизиона живучести капитан 2-го ранга Добаси делал все, что мог, чтобы остановить огонь. Он развернул пожарные шланги, но подающие воду насосы не работали из-за отсутствия энергии. Добаси попытался затопить хотя бы погреба боеприпасов, но клапана затопления оказались поврежденными. В бессильной ярости капитан 2-го ранга решил погибнуть вместе с кораблем по древней традиции.
      Штурман авианосца капитан 2-го ранга Миура понял, что корабль не управляется. Бомба, попавшая в корму, заклинила положенный влево руль, и теперь "Акаги" мог только совершать циркуляции. Миура поставил машинный телеграф на "стоп", но машины продолжали работать. Поскольку все переговорные трубы и телефоны были разбиты, пришлось послать рассыльного в машину узнать, что там случилось. Выяснилось, что с машинами все в порядке, но вся машинная вахта погибла - люди задохнулись раскаленными газами, проникшими вниз через систему вытяжной вентиляции. Что-то сверхъестественное было в продолжающейся работе машин с мертвыми механиками. Пришлось перекрыть пар, ив 10.42 авианосец остановился. Пламя тут же с ревом устремилось вперед. В 10.43 огонь подобрался к истребителю, стоявшему на полетной палубе прямо под мостиком. Раздался взрыв, и пламя, охватив мостик, зализало иллюминаторы флагманской рубки. Жара внутри адмиральского помещения становилась невыносимой.
      Адмиралу Кусака было ясно, что "Акаги" больше не может служить флагманским кораблем. Корабль не управлялся и потерял ход, пожар становился все яростнее, радио вышло из строя, а руководить боем с пылающего мостика с помощью семафора и сигнальных флагов было невозможно. Он настаивал, чтобы адмирал Нагумо перешел на другой корабль.
      Нагумо отказался, тогда командир авианосца капитан 1-го ранга Аоки со слезами на глазах сказал командующему: "Адмирал, вы должны перенести флаг, оставьте "Акаги" на меня". Нагумо снова отказался. Кусака продолжал настаивать. Самурайский дух это, конечно, хорошо, но пылающий флагманский корабль - не место для руководства боем. "Вы командующий соединением, резко сказал он своему шефу. - И ваш долг - продолжать бой!" Долгое молчание, затем едва заметным кивком головы Нагумо дал согласие.
      Нельзя было терять ни секунды. На находящийся поблизости эскадренный миноносец "Новаки" семафором передали приказ спустить шлюпки и приготовиться принять адмирала. В то же время флаг-офицер капитан 3-го ранга Нисибаси получил приказ разведать все выходы и найти лучший путь отступления из этого пекла. Нисибаси вскоре вернулся - все проходы внизу были в огне.
      Спастись можно было только через иллюминаторы. В 10.46 они открыли один с подветренной стороны, выкинули через него пару концов и начали спускаться. Первым спустился Нагумо. Он проделал это с легкостью и грацией - пригодилась спортивная подготовка в молодости, когда адмирал был чемпионом флота по дзюдо. Для располневшего адмирала Кусака этот спуск оказался более тяжелым. Он сорвался с конца и тяжело упал на палубу, растянув обе лодыжки. Однако в тот момент он даже этого не заметил. Взрывались боеприпасы, вокруг со свистом летали осколки, бушевало пламя. Хуже, что при падении начальник штаба потерял сапог. Какое-то мгновение он колебался - тратить время на надевание сапога или же догонять других в одном сапоге, прыгая по раскаленной палубе. Весь штаб был уже на баке, крича своему начальнику, чтобы тот поторопился. Кусака побежал на бак - то бегом, то прыгая на одной ноге.
      Катер с эсминца "Новаки" подошел под нос авианосца, и все они спустились в него и направились к легкому крейсеру "Нагара", куда Нагумо в последний момент решил перенести флаг. Когда катер отвалил от горящего авианосца, взрывы продолжали сотрясать флагманский корабль. Во все стороны в воздух взлетали обломки.
      В 11.30 с крейсера "Нагара" подали штормтрап и Нагумо вместе со своим штабом вскарабкался на борт, где его встретил контр-адмирал Кимура командующий 10-й эскадрой эсминцев охранения.
      - Кимура, как вы думаете, сможет ли "Нагара" буксировать "Акаги"? были первые слова Нагумо, когда он поднялся на борт крейсера.
      - Это, наверное, будет трудно осуществить, - ответил контр-адмирал Кимура, стараясь выбирать наиболее тактичные слова, - если принять во внимание то состояние, в котором находится "Акаги".
      Поднявшись на мостик крейсера, Кусака немедленно приказал поднять на мачте флаг Нагумо. Но оказалось, что вице-адмиральского флага на крейсере нет. Тогда Кусака взял контр-адмиральский флаг Кимуры, который отличался от вицеадмиральского лишь красной полосой, идущей через нижнюю часть полотнища. Эту полосу отодрали, а остатки подняли на мачте. Флаг Нагумо, поднятый на крейсере "Нагара", был немного в лохмотьях, но, конечно, потрепан в гораздо меньшей степени, чем само соединение.
      Адмирал Исороку Ямамото чувствовал себя гораздо лучше. Легкое несварение желудка, которое мучило его за день перед этим, прошло, и адмирал с огромным аппетитом съел свой обычный утренний завтрак: суп миссо, рисовую кашу, яйца и вяленую рыбу.
      Когда Ямамото появился на мостике, штабные удивленно переглянулись. Все они были одеты в повседневную форму или в обычные рабочие куртки, но главком появился в накрахмаленной белой форме и в белых перчатках.
      Стоя на флагманском мостике чудовищного линкора "Ямато", адмирал, выслушивая доклады штабных, осматривал в бинокль 18 кораблей своих главных сил. Он не особенно волновался. Нагумо все еще строго придерживался радиомолчания, и на "Ямато" знали только то, что удавалось перехватить из сообщений летчиков. В штабе Ямамото поняли, что американские летающие лодки обнаружили авианосцы Нагумо, что Томонага потребовал второго удара по Мидуэю, что самолеты с Мидуэя пытались атаковать авианосцы. В 7.28 они слышали доклад гидросамолета No 4 с "Тонэ", что американский флот уже появился на сцене.
      Поскольку все их планы базировались на совершенно противоположных предпосылках, адмирал и его штаб приняли к сведению новую ситуацию с легким удивлением. Но это нисколько не заставило их встревожиться. Напротив, новость о появлении американского флота привела всех в восторг. Если американский флот уже появился, с ним просто будет покончено быстрее, чем планировалось. А когда самолет с "Тонэ" доложил об обнаружении авианосца противника, возбуждение на мостике "Ямато" возросло еще больше. Капитан 1-го ранга Куросима уверял всех, что Нагумо, конечно, предусмотрел такую возможность и наверняка имеет в запасе резервную волну торпедоносцев. "Все идет так, как мы этого хотели", - доложил Куросима адмиралу. В последующие два часа не случилось ничего, что изменило бы это мнение. За это время Нагумо уже отказался от радиомолчания и дважды выходил на прямую связь с Ямамото. Суть его сообщений была весьма оптимистичной: он нанес много ударов, он не имеет никаких повреждений, он преследует флот противника...
      Затем, примерно в 10.30, из радиорубки поступило совершенно неожиданное сообщение. Капитан 2-го ранга Ватанабе услышал его через переговорную трубу - так из радиорубки передавалось на мостик все, что удавалось перехватить в эфире. Взволнованный голос радиста доложил: "Пожар на "Акаги"! Ватанабе немедленно передал сообщение адмиралу Ямамото. Главком спросил у капитана 1-го ранга Куросима, есть ли возможность получить подтверждение, что авианосцы, действительно, подняли самолеты для удара по американскому флоту. Если это еще не сделано, то дело может кончиться плохо. Капитан 1-го ранга Куросима был уверен, что требовать подтверждения нет никакой необходимости. Конечно же, ударная волна поднята. Ведь все это было предусмотрено планом операции!
      Затем была принята еще одна радиограмма: пожары на "Кага" и на "Сорю". Но в штабе Ямамото все еще не беспокоились. Не было причин полагать, что повреждения серьезны: корабли, идущие в бой, могут получить попадания, "Хирю" совершенно цел, настоящий бой только начинается.
      В 10.50 на мостик поспешно поднялся рассыльный, передав новое сообщение начальнику связи главкома капитану 2-го ранга Вада. Вада кинул взгляд на сообщение и молча передал его начальнику штаба Объединенного флота адмиралу Угаки. Тот взглянул на него и также молча передал его главнокомандующему.
      Сообщение было от заместителя Нагумо контрадмирала Абз, державшего свой флаг на тяжелом крейсере "Тонэ". Абэ автоматически вступил в командование соединением, пока Нагумо переносил свой флаг на крейсер "Нагара". В радиограмме говорилось: "В результате атак береговой и авианосной авиации противника на "Акаги", "Kaгa" и "Сорю" начались пожары. Намерены бросить в бой против американского авианосца "Хирю". В настоящий момент отходим к северу, перегруппировывая силы..."
      Ямамото вернул радиограмму, не сказав ни слова. Лицо его оставалось невозмутимым - даже бровь не дрогнула.
      Одновременно с донесением главнокомандующему адмирал Абэ радировал контр-адмиралу Ямагути на "Хирю", который к тому времени почти скрылся за горизонтом в северном направлении: "Атакуйте авианосец противника!"