Январь — июль 1992 по времени Земли

Глава 1. Двое

Айд-эн-Тагра и побережье Полуночного моря, конец месяца Мореходов

(начало июня по земному времени)

В его объятиях лежала женщина. Прижавшись щекой к плечу Блейда, она дышала прерывисто и жарко, словно недавний любовный экстаз вновь посетил ее в сонном забытьи, подарив наслаждение, к которому нельзя было привыкнуть. Для нее, юной и совсем неопытной, страсть еще таила элемент новизны, каждый поцелуй и каждое объятие казались божественным даром, каждое нежное слово — откровением.

Пряди золотых волос ласкали грудь Блейда. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк; он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, едва озаренное пламенем свеч, догоравших в серебряных шандалах, выглядело таким же молодым, как у его златовласой подруги. Темные завитки спускались на лоб, на смуглой и гладкой коже — ни морщинки, твердо очерченные губы хранили свежесть юности, в уголках рта прятался некий намек на улыбку — то беспричинное и щедрое веселье, что приходит иногда к сильным и уверенным в себе мужчинам в поре возмужания. Ибо Ричарду Блейду, мирно почивавшему сейчас в своей спальне, в своем наследственном замке близ имперской столицы Айд-эн-Тагры, было двадцать шесть лет.

Прямоугольник массивных каменных стен и зоркая стража берегли его покой. С угловых башен часовые, вооруженные мечами и тяжелыми арбалетами, могли видеть лежавший на севере Имперский Путь, ровную, как стрела, дорогу, уходившую направо, к каналу и к городу, к его улицам, площадям и дворцам, и налево, к полосе леса, темневшей на горизонте. За этой магистралью, которой дозволялось пользоваться только могущественным и знатным, вдавался в сушу прямоугольник гавани, заполненный кораблями и огромными плотами; их весла были подняты, паруса — свернуты, будто крылья птиц, добравшихся до своего гнезда и прилегших вздремнуть до рассвета. Над ними возносилась башня Малого Маяка, и огонь, сиявший на ее вершине, походил на глаз великана, надзиравшего за стаей уснувших птиц.

На юге, за фруктовой рощей, параллельно Имперскому Пути тянулся Большой Торговый Тракт. Сейчас он был безлюден и пуст, так же как и дорога знатных. Кончался месяц Мореходов, когда после весенних штормов в Ксидумен, Длинное море, выходили огромные плоты-садры с товаром; двадцать или тридцать дней в складах торговой гавани накапливались сукна и стеклянные изделия из Стамо, оружие, доспехи и бронзовая посуда из Джейда, вино, парча, бархат, ковры и драгоценные камни из эдората Ксам и Стран Перешейка. Еще немного, и начнется месяц Караванов; тогда Торговый Тракт затопят фургоны и телеги, и грохот их даже ночью будет доноситься до уединенных покоев дворца бар Ригонов.

Но сейчас все было тихо. Древний замок, и раскинувшаяся на западе столица, и весь имперский домен Айдена мирно дремали под светом двух лун, большого серебристого Баста и маленького быстрого Крома, похожего на золотой апельсин. Спали повара и конюхи, ключники и музыканты, служанки и садовники; дремали кони, мулы и шестиногие тароты; цветы в саду закрыли свои чашечки, вода бассейна застыла, похожая на темное зеркало из обсидиана.

Спал и Ричард Блейд, обратив к затянутому шелком потолку лицо, на котором блуждала слабая улыбка. Потом губы странника дрогнули, черты стали строже, задумчивей и словно бы старше; он глубоко вздохнул и что-то прошептал.

Ричарду Блейду снились удивительные сны.

В его объятиях лежала женщина. Положив черноволосую головку на плечо Блейда, она дышала спокойно и ровно, будто бы недавний любовный жар, отпылав, покинул ее, излившись негромкими стонами, тихими вскриками, нежным, едва слышным шепотом. Для нее, зрелой красавицы с золотисто-смуглым телом, наслаждение было привычной радостью, счастьем, без которого жизнь казалась бессмысленной и пресной. Но дарила она его немногим.

Ее темные блестящие пряди мешались с волосами Блейда, чуть тронутыми сединой. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк; он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, озаренное огоньком ра-стаа, тонкой несгораемой лучинки, казалось много старше, чем у его черноволосой подруги. Она была женщиной в расцвете лет, и самый придирчивый ценитель женской красоты не дал бы ей больше тридцати; Блейд же выглядел на все сорок пять. Возможно, даже на пятьдесят, хотя и такая оценка его возраста являлась бы комплиментом: всего несколько дней назад ему стукнуло пятьдесят семь. Он был еще крепок и силен, но лоб уже пересекли морщины, и смугловатая кожа обветрилась; твердо очерченные и крепко сжатые губы придавали лицу суровое и грозное выражение, упрямый подбородок казался высеченным из камня. То был мужчина в осенней поре, в тех годах, когда уверенность в своей силе, в своем опыте и власти достигает апогея, за которым начинается неизбежный упадок; он походил на вершину, с которой все дороги ведут вниз.

Под ним чуть заметно колыхалось днище надувной палатки, стены ее сходились вверху шатром, полупрозрачная зеленоватая ткань напоминала застывшую морскую волну. Северная ночь была темной, и потому никто не смог бы различить еще один купол, накрывавший и палатку, и всю небольшую поляну в дремучем хвойном лесу; только громадный вороной тарот, бродивший по этой маленькой прогалине в поисках травы, иногда тыкался широкой рогатой мордой в невидимую преграду.

В самое глухое и темное время из леса выскользнули две тени, подкрались к барьеру, уставились на тарота голодными алчными глазами. Потом когтистая волчья лапа царапнула воздух, вслед за ней поднялась рука второго существа, не то обезьяны, не то человека — почти такая же, как у зверя, мохнатая, со скрюченными пальцами. Эта тварь видела тарота и палатку, чуяла два теплых и беззащитных тела, погруженных в сон, но некое странное колдовство, гораздо более сильное, чем у Повелителей Волков, не позволяло приблизиться к жертвам ни на шаг.

Пришелец, раздраженный, тихо заворчал, и волк, его покорный спутник, оскалил клыки. Почему они не могут вступить на поляну? Воздух, словно упругая пленка, отталкивал их.

Шестиногий тарот с презрением фыркнул, угрожающе покачивая рогом. Он не боялся этих ночных бестий, он был слишком огромен, быстр и могуч, чтобы с ним могла справиться даже стая волков, а чары волосатого лесного пришельца на него не действовали. Вдобавок он знал, что у хозяина, спавшего сейчас в шатре, есть длинные и острые стальные клыки и летающие шипы, способные покончить с любой нечистью. Но будить его было сейчас ни к чему, ибо лесные твари не могли подобраться к палатке.

Тарот снова фыркнул, чуть громче, и тут на его необъятном мохнатом крупе зашевелилась какая-то тень. Небольшое существо, неразличимое в темноте, приподняло голову, затем серия звуков разорвала тишину: скрежет взводимого арбалета, резкий щелчок тетивы, жужжание смертоносного стального болта. Волк и его спутник испуганно отпрянули; с крупа тарота донеслось хихиканье.

Этот маленький концерт, однако, не разбудил Ричарда Блейда. Он спал, обратив к полупрозрачному потолку лицо, суровое и спокойное, на котором даже сейчас, во сне, читалась несокрушимая уверенность в собственных силах. Потом губы странника дрогнули, черты стали мягче, задумчивей; казалось, невидимая рука феи огладила его щеки и лоб, убрав единым движением десять или пятнадцать лег. Он глубоко вздохнул и что-то прошептал.

Ричарду Блейду снились удивительные сны.

Глава 2. Тагра

Айд-эн-Тагра, середина месяца Пробуждения

(тремя месяцами раньше, начало марта по земному времени)

Роскошная дверь резного розового дерева захлопнулась за Ричардом Блейдом, отрезав его от приемной, полной чиновников Казначейства и офицеров из департамента Охраны Спокойствия. Три секретаря ловко сортировали их, сверяясь со списками и громоздкими механическими часами, занимавшими целый простенок; каждому из жаждущих получить аудиенцию у Амрита бар Савалта, щедрейшего, достопочтеннейшего и милосердного казначея, верховного судьи и Стража Спокойствия империи Айден, был назначен свой час. Блейд не собирался толкаться среди этой мелкоты; он прибыл тогда, когда наступило его время, и прошел в кабинет щедрейшего почти без проволочек.

Бар Савалт, невысокий, жилистый и длинноносый, уставился на посетителя холодным взглядом. Он был коренным айденитом, о чем свидетельствовали морковного цвета волосы, узкий вытянутый череп и молочно-белая кожа, и принадлежал к почтенному древнему роду пэров Севера, на протяжении трех или четырех столетий исправно поставлявшему империи высших сановников и полководцев-стратегов. Был он весьма хитер, жесток и сосредоточил в своих руках огромную власть. Ходили слухи, что бар Савалт пользуется неограниченным доверием пресветлого Аларета Двенадцатого, императора Айдена.

В кабинете у него стояли два кресла для посетителей: одно — из полированного темного дерева, с мягким сиденьем и спинкой, обтянутыми синим ксамитским бархатом; второе — кожаное, продавленное чуть ли не до пола. Первое предлагалось почетным гостям, коих можно было бы перечесть по пальцам одной руки; второе — всем прочим, на кого бар Савалт желал взирать — и взирал — свысока. Любой великан, утонув в кожаном кресле, оказывался на голову ниже невысокого хозяина кабинета.

Если же щедрейший собирался продемонстрировать посетителю свою немилость, то даже о кожаном кресле можно было забыть. Блейду он сесть не предложил.

— Мне передали весьма странное послание, молодой Ригон, — сановник помахал в воздухе пергаментным свитком. — Что оно значит?

— В нем все написано. — Блейд встал посреди обширного кабинета, выпятив грудь, подбоченившись и гордо подняв голову. Меч и кинжал у него отобрали при входе, но он все равно выглядел великолепно в своей алой шелковой тунике с золотым шитьем, высоких сапогах и подбитом мехом плаще с капюшоном, откинутым на спину. На шее у него висела массивная золотая цепь с солнечным диском, знак пэрского достоинства, за широкий кожаный пояс были заткнуты перчатки и кошель размером с небольшую диванную подушку.

— То, что здесь написано, мне непонятно, — бар Савалт снова небрежно помахал свитком.

Блейд, шагнув к необъятному столу щедрейшего, без церемоний выхватил у него из рук свое послание.

— Если непонятно, я прочитаю, — с усмешкой произнес он и, развернув пергамент, начал:

"Я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда бар Ригона, бывшего главы нашей благородной фамилии, ныне пребывающего в царстве светлого Айдена, шлю привет щедрейшему и справедливейшему Амриту бар Савалту, верховному судье — да пребудет с ним милость нашего великого императора, владыки владык!

Да будет известно тебе, почтеннейший бар Савалт, что мой отец, благородный Асринд, и Асруд бар Ригон были двоюродными братьями, и у каждого из них в урочный час родилось по сыну, коих нарекли они одинаково Аррах. И были их потомки — а именно я, Аррах, сын Асринда, и мой родич Аррах, сын Асруда — весьма схожи лицом, телом и нравом. Однако я, Аррах, сын Асринда, на год старше родича моего Арраха, сына Асруда, а также имею волосы темные и глаза цвета камня ях, ибо матерью моей была благородная Майлора из Диграны, ныне покойная, тогда как Аррах, сын Асруда, рожден светловолосой хайриткой. И все, о чем написано выше, что касается родства нашей семьи с почтенным Асрудом и сходства моего с Аррахом, сыном Асруда, может быть подтверждено родовыми грамотами и заверенными в Дигране свидетельствами очевидцев

Дошло до нас, что великому императору, наместнику светлого Айдена, карающей руке грозной Шебрет, угодно было прогневаться на родича нашего Асруда и лишить его достоинства пэра, всех земель, а также головы. И дошло до нас также, что Аррах, сын Асруда, был послан великим императором на Юг и совершил там славные подвиги, за что императорской милостью были возвращены ему звание сардара гвардии и половина родовых поместий. Потом же узнали мы, что, возвратившись из южного похода, родич наш Аррах вскоре исчез из замка своего и славного города Айд-эн-Тагра, и больше года ничего о нем не слышно, и никто не знает, жив ли он или умер, и где угодно ему пребывать.

Однако кресло бар Ригона в Совете Пэров не может оставаться пустым. Наш древний и благородный род Хранителей Запада верно служил империи три века, и стратеги, носившие имя бар Ригонов, водили войска на все стороны света, покорив — во славу пресветлого Айдена и династии Аларетов! — земли Джейда и Диграны, а также…"

Тут бар Савалт взмахнул рукой, прервав посетителя.

— О заслугах предков ваших мне известно. Можешь переходить к заключительной части.

— Хорошо, щедрейший, — кивнув, Блейд прошелся взглядом по строчкам, изящно выписанным затейливыми айденитскими буквами, и продолжал:

«А посему я, Аррах бар Ригон, сын Асринда бар Ригона и племянник Асруда бар Ригона, претендую, как ближайший родич, на все имущество и земли вышеупомянутого покойного главы нашей благородной фамилии, на все его титулы и звания, на замки и дома, на слуг его и рабов. И, припадая к стопам нашего всемилостивейшего императора, прошу возвратить мне пэрское достоинство и реквизированные ранее поместья, ибо отец мой Асринд и я сам ни в чем не провинились перед Пресветлым — в отличие от несчастного родича нашего Асруда. Как велит традиция нашей фамилии, мы готовы служить пресветлому императору честью, кровью и…»

Бар Савалт хмыкнул.

— Остальное не важно, молодой Ригон, абсолютно не важно. Дай-ка сюда! — он повелительно протянул руку, и Блейд вложил в нее свиток. Развернув его на столе, щедрейший, хмыкая и почесывая кончик длинного носа, приступил к изучению послания.

— Нет, все-таки непонятно! — признался он спустя несколько минут. — Решительно непонятно!

— Что, прочитать еще раз? — Блейд шагнул к столу. — Как ближайший родич, я претендую…

— Стой, где стоишь! — резко приказал бар Савалт. — На что ты претендуешь, мне ясно! Но твои права…

— Мои права подтверждаются этими грамотами! — Отстегнув с пояса кошель, Блейд начал выкладывать на стол щедрейшего свиток за свитком. — Вот наша родословная, составленная по всем правилам и заверенная имперским наместником Диграны… вот древние грамоты о возведении предка нашего, славного Арлита бар Ригона, в достоинство пэра и даровании ему земель под Джейдом, Кибротом и Диграной… вот еще…

Часть этих документов была подлинной, часть — поддельной. В Айдене, однако, не существовало средств, коими удалось бы отличить истину от лжи; подделки, изготовленные в Ратоне, были безупречны. Вдобавок Асринд бар Ригон и сын его Аррах вовсе не являлись совсем уж мифическими личностями; эта отдаленная и обнищавшая ветвь рода бар Ригонов и в самом деле прозябала во времена оны где-то к югу от Диграны. Пара увесистых сундучков с серебром, переданных чиновникам дигранского наместника, помогла воскресить ее из небытия.

Амрит бар Савалт окинул задумчивым взором груду пергаментов на своем столе, потом перевел глаза на кошель посетителя; судя по его размерам, там скрывалось еще немало любопытных документов.

— Вот что, молодой Ригон, — решительно заявил щедрейший, — давай-ка разберемся по существу. Разумеется, мои люди тщательно изучат все твои доказательства, — он кивнул на гору пергаментов, — ибо в том и заключается назначение моего судейского ведомства… Да, в том и заключается — выяснить истину и доложить Пресветлому…

При упоминании императора Блейд почтительно склонил голову. Правда, ходили слухи, что пресветлый Аларет Двенадцатый ни в чем не противоречит Амриту бар Савалту и еще двум-трем влиятельным членам Совета Пэров из родов Нурат и Стам; так что решение щедрейшего будет, скорее всего, окончательным и бесповоротным.

— Итак, ты — Аррах, сын Асринда, а не Аррах, сын Асруда? — вопросил Савалт.

Кивком головы Блейд согласился с этим утверждением. Сейчас он выступал в качестве своего собственного кузена и намеревался добиться признания его прав. Разумеется, тело его принадлежало некогда Арраху, сыну старого Асруда, ратонского разведчика, замученного в казематах бар Савалта, но сейчас странник нуждался в новом статусе. Не мог же он, оставаясь прежним Рахи, жениться на Лидор, собственной сестре! Подобный инцест был запрещен айденскими законами.

— Поразительное сходство, — бар Савалт окинул посетителя с ног до головы задумчивым взглядом, — Правда, глаза и волосы у тебя другие… да и черты лица… пожалуй, ты выглядишь постарше и не столь легкомысленно, как твой родич… Говоря начистоту, он был изрядным шалопаем, и я совсем не сожалею о его необъяснимом исчезновении.

Блейд снова кивнул. Когда он около двух лет назад переселился в тело молодого Арраха бар Ригона, завладев плотью, наиболее подходящей ему на всей планете Айден, волосы его были цвета спелого каштана, а глаза — темно-серыми. Но с тех пор прошло много месяцев, утекло много волы; процесс адаптации слегка изменил его облик, почти неотличимый теперь от внешности двадцатишестилетнего Ричарда Блейда. Сильнее всего это коснулось волос: они потемнели, и лишь кое-где просвечивала едва заметная рыжинка. Радужина зрачков тоже поменяла оттенок. Однако его глаза не приобрели прежний карий цвет, сейчас они были черными, как ночь или словно камень ях — уголь, говоря по-земному. Блейд, тем не менее, не терял надежды на то, что его зрачки станут такими же, как прежде. Вероятно, это был лишь вопрос времени.

— Хм-м… — бар Савалт глубокомысленно помассировал кончик носа. — Значит, ты претендуешь на поместья и титулы бар Ригона… А почему не твой отец?

— Он отказался в мою пользу, — заметил Блейд.

— Твой отец так стар? Совсем дряхлый?

— Нет, щедрейший. Мой почтенный родитель может перебить окту солдат в Дигране, за день добраться до Киброта и перерезать там глотки второй окте. Он — мужчина и воин в самом расцвете сил.

— Тогда почему же… — начал бар Савалт, но странник перебил его:

— На этот вопрос я отвечу в свое время.

Верховный судья кивнул. Сейчас он был похож на тощую крысу необычной рыжей масти, что принюхивается к ломтику сыра, размышляя, стоит ли ухватить лакомый кусок. С одной стороны, имения бар Ригонов, находившиеся под императорской рукой, ему лично никакого профита не приносили; отдав же их новоявленному наследнику, щедрейший мог приобрести верного союзника и подголоска в Совете Пэров. С другой — не исключалось, этот новый глава могущественной фамилии окажется человеком несговорчивым и излишне гордым, как многие представители обнищавшей провинциальной знати. К тому же имелись и другие неясные моменты.

— Предположим, — произнес бар Савалт, — всемилостивейший император удовлетворит твою просьбу. Ты, Аррах, сын Асринда, получишь наследие родича, а через год или два этот самый родич, Аррах, сын Асруда, вернется. И что мы будем тогда делать?

— Аррах, сын Асруда, не вернется, — коротко ответил Блейд.

Прошло больше года с той ночи, когда он покинул опочивальню Лидор и, направляемый смутными воспоминаниями, разыскал тайник с флаером. Потом были стремительный полет сквозь ночь, крушение и плен на проклятой скале Ай-Рит посреди Зеленого Потока, где он стал правой рукой Бура, вождя местных каннибалов, побег и долгое странствие к островной гряде Понитэка, необъятная ширь Западного океана и благословенный Ратон. Аррах, сын Асруда, исчез во время этого путешествия, сгорел в пламени погребального костра Найлы — там, на бесплодном берегу скалистого и жаркого Уйда; вернулся же в Тагру совсем другой человек, Аррах, сын Асринда. И приехал он не с запада империи, а с востока, из ксамитского порта Катампы, не менее далекого, чем Диграна.

Правду — вернее, часть правды — знали лишь трое. Лидор, сестра Рахи, Чос, верный слуга, да Арток бар Занкор, старый целитель, прижившийся в замке бар Ригонов. Лидор считала Блейда своим родичем из Хайры, не слишком близким и потому вполне подходящим в супруги; Чос вообще не раздумывал над проблемой, кто являлся отцом его хозяина — Асруд, Асринд или неведомый хайритский воин; целитель же Занкор, человек проницательный и умный, предпочитал держать свои соображения при себе. Вероятно, он давно догадался, что перед ним не Рахи, не тот молодой и беспутный Аррах Эльс бар Ригон, не тот мальчишка и юноша, которого он знал лет пятнадцать или двадцать еще при жизни старого Асруда; а догадавшись, сделал надлежащие выводы. И когда Блейду с Лидор пришлось обратиться к жрецам столичного храма светозарного Айдена, старый целитель не отказал им в протекции.

— Аррах, сын Асруда, не вернется, — повторил Блейд.

Бар Савалт подозрительно уставился на посетителя; в глазах его отчетливо читалось: а не пришил ли ты сам Арраха, сына Асруда, где-нибудь в дальних краях? Или, быть может, твой почтенный родитель, мужчина в самом расцвете сил, перерезал ему глотку?

Как бы то ни было, щедрейший оставил такие мысли при себе, а вслух сказал:

— Пусть так. Но, насколько мне помнится, род бар Ригонов многолюден, и у Асруда может оказаться еще два десятка двоюродных братьев и целая сотня племянников. Согласен, ты успел первым, проявив похвальную расторопность… Но завтра я могу получить великое множество таких писем, — он потряс в воздухе скатанным в трубку пергаментом, — и каждый из наследников принесет мне еще и кучу документов, заверенных наместником Диграны. Вот это-то и было мне непонятно! И остается непонятным по сю пору, молодой Ригон… На чем реально основаны твои претензии? Почему ты счел себя самым достойным из претендентов?

Усмехнувшись, Блейд снова полез в свой кошель и извлек из него новый свиток, украшенный печатями столичного храма Айдена. Выглядел этот документ чрезвычайно внушительно: пергамент цвета слоновой кости с алыми и золотыми письменами и с золотыми же дисками на витых шнурках, на каждом был оттиснут лик благого солнечного божества.

— Ты прав, щедрейший. Там, в наших краях на западе, у почтенного Асруда наберется немало родичей… Есть, однако, две причины, по которым лишь я достоин возглавить фамилию. И вот первая из них.

Он положил на стол перед бар Савалтом свиток и бережно расправил его, придавив по краям тяжелыми печатями.

— Что такое? — щедрейший ткнул в документ костлявым пальцем.

— Это, — Блейд поднял глаза к потолку, и лицо его приняло мечтательное выражение, — брачный контракт между неким Аррахом, сыном Асринда, и Лидор бар Ригон, дочерью и единственной прямой наследницей покойного Асруда. Составлен не далее, как двадцать дней назад.

Глаза верховного судьи и Стража Спокойствия выпучились; с минуту он сидел неподвижно, только зрачки бегали по золотым и алым строчкам, проверяли подписи и печати, впивались в затейливые вензеля и орнамент, окаймлявшие текст. Потом щедрейший откинулся на спинку кресла и захохотал.

— Ну, ты и хват! Не только расторопен, но и хитер! Всех родичей обскакал! — Он вытер выступившие на глазах слезы и заметил: — Ну, теперь я понимаю, почему на наследство претендуешь именно ты, а не твой почтенный родитель! Ваши права стоили бы не больше обглоданного крабьего панциря, молодой Ригон, но с таким документом, — щедрейший хлопнул ладонью по контракту, — ты и в самом деле можешь кое-что получить!

— Не кое-что, а все, — заметил Блейд.

— Ну, это мы посмотрим, — ответствовал судья. Вдруг он хитро прищурился и поглядел на Блейда. — Двадцать дней большой срок… Может, ты уже успел и ребенка ей сделать?

— Может, и успел, — странник скосил глаза на кожаное кресло, испытывая жгучее желание придушить хозяина кабинета. Он не сомневался, что рано или поздно доберется до его тощей шеи; долг перед Асрудом бар Ригоном повелевал разделаться с его убийцей. Но сейчас верховный судья был ему нужен, можно даже сказать, необходим; по должности именно он вводил в права наследства представителей знатных фамилий империи. Согласно айденским законам, Лидор, женщина, могла претендовать на значительную часть имущества, но никак не на титул пэра, который пресветлый император, с легкой руки бар Савалта, мог даровать любому из многочисленного клана Ригонов. Титул же был Блейду необходим; титул обеспечивал власть, стабильность положения и, в конечном счете, безопасность.

Ричард Блейд собирался обосноваться в Айдене всерьез и надолго.

— Как супруг благородной Лидор и родич Асруда по мужской линии ты имеешь реальный шанс возглавить фамилию, — произнес бар Савалт. — Но тебе придется доказать, что ты достоин этой чести! Да, доказать!

— За доказательствами дело не станет, щедрейший. Пока мы рассмотрели только одно, — Блейд кивнул на брачный контракт, — но есть еще и второе.

— Второе? — верховный судья поднялся, обошел стол и смерил посетителя суровым взглядом. — Ну, раньше, чем предъявлять его, послушай-ка меня, молодой Ригон.

Он начал кружить вокруг стола, то посматривая в потолок, то опуская взор на груду пергаментов, старинных и новых, от которых еще попахивало свежей кожей. Вероятно, бар Савалт вознамерился произнести речь, и Блейд примерно представлял, на какую тему.

— Сколько бы свитков ты не принес в мой кабинет, — начал щедрейший, — толку не будет. Посмотрим, о чем же говорится в этих документах? О том, что ты — кровный родич Арраха, сына Асруда… Готов поверить и так! Достаточно взглянуть на твое лицо… Далее, утверждается и доказывается, что ты — не он, не Аррах, сын Асруда, а Аррах, сын Асринда и супруг благородной Лидор. Предположим, и это верно… Однако! — бар Савалт поднял палец. — Однако! Что именно ты надеешься унаследовать? Поместья? Да, но лишь половину! Вторая половина не была возвращена твоему родичу. Титул пэра? Но и он не был возвращен! Если бы Аррах, сын Асруда, оказал империи услугу… ту, о которой некогда шла речь в моем кабинете…

— Какую именно? — спросил Блейд.

— А ты не догадываешься?

— Возможно, догадываюсь. Но хотел бы услышать из твоих уст, щедрейший.

Бар Савалт кивнул и, скрестив на груди руки, остановился прямо перед Блейдом.

— Знаешь ли ты, в чем подозревался твой старший родич, Асруд? — Вопрос был явно риторическим, и странник смолчал, глядя в серые пронзительные глазки верховного судьи. — В том, что ему известен путь на Юг! В царство светлого Айдена, где человек может обрести невиданную силу! Не всякий, разумеется, но лишь благородный, коему Айден пожелал бы даровать ее… наш пресветлый император, к примеру… И тогда, получив эту мощь, он смел бы фаланги Ксама и сокрушил стены его крепостей! Он утопил бы корабли ксамитов, сжег их посевы, испепелил фруктовые рощи, снял голову с каждого второго, а оставшихся послал в рудники! А потом… потом… — на лице бар Савалта заиграла плотоядная улыбка, — потом мы шатнули бы на восток, в Страны Перешейка и в Кинтан…

Его мечты не являлись оригинальными. Где бы Блейд не побывал, в любом из архаических миров, в которых правили жестокость и сила, находились владыки, жаждавшие еще большей власти, еще большего богатства и почестей. Так было в Альбе и Кате, Сарме и Зире, Иглстазе и Брегге, Киртане и Ханнаре. Титулы власть имущих были разными, одни прозывались императорами и королями, другие — вождями, жрецами или чародеями, но хотели они того же, чего жаждал бар Савалт: божественной мощи, позволившей бы сокрушить всех врагов.

Отличие Айдена заключалось в том, что здесь такая мощь присутствовала и в самом деле. На юге, за пустынными степями, непроходимым экваториальным болотом и стремительными горячими струями Зеленого Потока, лежал Ратон, земля мира и справедливости, истинное царство света и солнца! Туда-то и стремились добраться имперские полководцы и их соперники из эдората Ксам — как и кинтанские князья и короли, повелители Рукбата, Катрамы, Сайлора… Блейду, являвшемуся штатным сотрудником Хорады, ратонской службы разведки и наблюдения, полагалось гасить нежелательный интерес к югу среди варварских владык северных стран.

— Так что же? — спросил он, сощурив глаза. — Открыл ли мой почтенный родич Асруд путь в царство светлого Айдена? И ведал ли он его на самом деле?

Энтузиазм Савалта мгновенно угас, и он пожал плечами.

— Было такое подозрение… Однако старый Асруд ни в чем не признался! Несмотря на то, что допрашивали его… гм-м… с пристрастием… Так вот, — щедрейший вновь поднял палец и принялся покачивать им перед носом Блейда, — Арраху бар Ригону была обещана императорская милость и полное прощение лишь в том случае, если он разведает дороги на Юг. Тогда — и только тогда! — Пресветлый моими устами пообещал ему вернуть титул и родовые земли… Понимаешь?

— Вполне, — Блейд кивнул.

— Но твой родич, вернувшись из южного похода, вскоре исчез, не завершив дела. Там, на юге, он неплохо себя проявил, о чем свидетельствуют отчеты наблюдавших за ним лиц. Однако дорогу не нашел.

— И ты, милосердный, предлагаешь сделать это мне?

Верховный судья хмыкнул.

— Ты догадлив, молодой Ригон! Хочешь стать пэром — докажи свою преданность не пергаментами, а делами!

Блейд опустил руку на пояс, коснувшись торчавших за широким ремнем перчаток. Они, в отличие от остального роскошного костюма, выглядели весьма скромными; впрочем, из-за пояса виднелись только кончики пальцев да раструбы.

— Я же сказал, что имею при себе все необходимые доказательства, — произнес странник. — Первое — свидетельство моего брака с благородной Лидор; второе…

— Что, еще один пергамент? — бар Савалт недовольно поморщился.

— Нет, щедрейший. Я действительно знаю путь на Юг… почти знаю… и готов повергнуть все, что мне удалось найти, к стопам Пресветлого.

Бар Савалт дернул щекой, глаза его расширились, хищно впившись в лицо Блейда будто два стальных буравчика, на лбу выступила испарина.

— Ты шутишь, молодой Ригон? — голос его внезапно стал тонким, пронзительным. — Ты шутишь? Так учти, шутки в этом кабинете обходятся недешево!

— Какие шутки? — Блейд был невозмутим. — Ты спросил, я ответил… Вот и все.

— Тогда откуда ты это знаешь? Откуда? — бар Савалт едва не сорвался на визг. — И смотри, не пытайся одурачить меня! Иначе окажешься там, где закончил дни твой старший родич! Вместе с молодой супругой! Сначала тебя подвесят над очагом… очень теплым, надо отметить… а потом — ее!

«Вот за это я сверну тебе шею не сразу, тварь», — подумал Ричард Блейд, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Не надо пугать меня, милосердный, — спокойно заметил он. — У мужчин в нашем роду крепкие сердца… должно быть, ты понял это, когда пытал старого Асруда.

С минуту они мерили друг друга холодными взглядами, потом бар Савалт опустил глаза.

— Ну, я слушаю… Так откуда ты это знаешь?

Блейд пожал плечами.

— Супруга моя, благородная Лидер, разыскала тайные записи отца. Случайно! В таком месте, где их никто бы не нашел… Ей просто повезло, щедрейший.

— И… и что же дальше?

— Там был листок с письменами и еще кое-что. Ни ей, ни мне ничего не удалось прочитать.

— Вот как? Что ж за цена этой находке?

— Не спеши, щедрейший. Мой родитель, человек опытный и немного знакомый с тайнописью, сумел расшифровать записи.

Бар Савалт покраснел, потом побледнел. Чувствовалось, что верховный судья весьма возбужден и пытается это скрыть, однако лихорадочный блеск глаз выдавал его. На минуту он, размышляя, опустил веки, потом направился к своему креслу и опустился на сиденье.

— Прошу! — его рука вытянулась в сторону кожаного монстра. — Садись и поведай мне о том, что прочитал твой почтенный отец.

Блейд покачал головой.

— Нет, это кресло не для меня, милосердный. Слишком мягкое! Я лучше постою.

— Ну, как хочешь… Так что выяснил твой родитель?

— Асруд не оставил точных указаний. Ясно одно: отправившись строго на юг из Тагры, упрешься в болото. Оно непроходимо, щедрейший.

Задумчиво погладив кончик носа, Савалт кивнул головой.

— Готов поверить. Наши люди, добравшиеся вместе с твоим братом Аррахом до этой трясины, утверждают то же самое. Что дальше?

— Попасть в царство светлого Айдена можно только с южной оконечности Сайлора. Там есть мыс, который далеко вдается в океан, почти безжизненная земля, окруженная полями водорослей. Тем не менее, если построить корабль или океанский плот…

— Хм-м… Это потребует содействия сайлорских властей, — заметил бар Савалт. Он уже успокоился и слушал Блейда с неослабевающим вниманием. — Будь Сайлор рядом, империя добилась бы своего… наши силы несоизмеримы… но до Сайлора тысячи тысяч локтей… очень далекая страна!

— Мой отец считает, что сайлорцы стали бы много сговорчивей, если б у нас появился порт на западном побережье Калитанского моря, — заметил Блейд. — Крепость, войска и флот, который мог бы быстро перебросить солдат в Сайлор.

— О! Это хорошая мысль! — верховный судья поднял брови. — Твой почтенный отец — мудрый человек! Хотел бы я с ним повидаться…

— Он таким желанием не горит, и потому прислал меня, — странник поклонился с неуловимой насмешкой. — Ну, так что же насчет титула и наших земель, щедрейший?

Бар Савалт, казалось, не обратил внимания на эти слова.

— Где тот листок, который нашла твоя супруга? И не было ли в нем каких-нибудь конкретных указаний, кроме упоминания о Сайлоре?

— Были. Но они известны лишь моему отцу. Записи же Асруда он сжег.

— Предусмотрительный человек… — пробормотал судья. — Как же я могу убедиться, что ты и твой родитель говорите правду? Пожалуй, без очага не обойтись… А? Как ты считаешь, молодой Ригон? — Глаза бар Савалта холодно блеснули.

— Я говорил, что, кроме листа с тайнописью, моя супруга нашла еще одну вещь… — Блейд потянул из-за пояса перчатки. — Видишь? — Он помахал перчатками в воздухе, потом надел их и аккуратно расправил широкие раструбы. — Сей предмет обладает удивительными и загадочными свойствами и, несомненно, доставлен с Юга. Он способен даровать владельцу невиданную мощь, милосердный! Такую мощь, перед которой твои палачи и каленое железо — пыль на ветру!

Заметив, как бар Савалт испуганно вжался в кресло, Блейд скривил губы в усмешке. Пожалуй, эти перчатки, найденные им в инструментальном отсеке флаера, являлись самым веским аргументом, способным подтвердить всю ложь и полуправду, выложенную щедрейшему! Они не были оружием; в Ратоне вообще оружия как такового не существовало. Всего лишь приспособление на случай непредвиденных обстоятельств; с его помощью путник мог свалить дерево, разжечь костер, уничтожил, опасного зверя. Внешне материал перчаток походил на тонкую серую кожу без всяких украшений, только на тыльной стороне, над верхней фалангой среднего пальца, были закреплены две небольшие трубочки из синеватого металла.

Блейд повернулся к старому кожаному креслу и несколько секунд пристально разглядывал его; потом вытянул руки вперед и сжал кулаки. Это движение включило лучевые ножи. Синеватые цилиндрики выхлестнули пару огненных нитей, протянувшихся ярдов на шесть; странник почувствовал слабый жар на лице, но кисти, защищенные перчатками, не ощущали ничего.

Он повел правой рукой вниз, и кресло распалось на две половины. Взвился сизый дымок, запахло паленой кожей и шерстью, по полу, собранному из деревянных плашек, пролета тонкая черная полоска. Бар Савалт, скорчившийся за своим столом, охнул. Не обращая на него внимания, странник расправлялся с кожаным монстром. Жалобно заскрипев, распались медные полоски, скреплявшие днище, затлела старая шерсть набивки, коричневая свиная кожа превратилась в лохмотья, деревянная рама — в груду щепок. Сейчас кресло напоминало какое-то странное животное, побывавшее в когтях хищника; его истерзанная шкура дымилась, распространяя едкий и неприятный запах.

Блейд растопырил пальцы, и пламенные нити исчезли. Вовремя! По соображениям странника, заряда в крохотных батареях хватило бы еще минуты на три-четыре. Он повернулся к бар Савалту.

Верховный судья, щедрейший казначей и милосердный Страж Спокойствия пребывал в трансе. Конечно, этот вельможа, один из самых высокопоставленных чинов имперской иерархии, был человеком неглупым, хитрым, исключительно жестоким и весьма беспринципным; но при всех этих достоинствах он оставался представителем эпохи, не знавшей ни пороха, ни пушек, ни, разумеется, бластеров. Сейчас он увидел нечто поразительное, выходившее за рамки обыденного; нечто волшебное и необъяснимое. Ни один ксамитский маг и никто из Ведающих Истину не умел испускать из пальцев огненные лучи, которые резали кожу, дерево и медь — даже медь! — как масло; никому и в голову не могло прийти подобное колдовство.

— Хрм… — бар Савалт прочистил горло. — Что… что это было, молодой Ригон?

— Молнии Айдена, — коротко пояснил Блейд. — Хочешь их получить? — он потряс перчатками над столом и ухмыльнулся.

Верховный судья, словно отгоняя наваждение, потряс головой.

— И там… на Юге… таких… таких… много? — пробормотал он.

— Про то мне неведомо, я там не бывал, щедрейший. Но вот мой отец… — странник выдержал паузу, — мой отец, почтенный Асринд, готов отправиться в Сайлор и разведать пути на мыс, о котором писано у Асруда. Конечно, он должен идти не один, а с твоими людьми, я полагаю.

Бар Савалт кивнул и потянулся к перчаткам.

— В день, когда твой родитель отплывет на восток, — слабым голосом произнес он, — ты станешь пэром империи.

— Вот тогда я и отдам тебе молнии Айдена. — Блейд сунул перчатки за пояс, сгреб со стола свои пергамента и повернулся к двери.

Через сорок минут, промчавшись с четверкой дюжих телохранителей по Имперскому Пути, Аррах Эльс бар Ригон достиг ворот своего замка. Он въехал во двор, огражденный высокими стенами из серого камня; копыта рослого жеребца звонко зацокали по гранитным плитам, пробуждая гулкое эхо. Тут, в окрестностях Тагры, Блейд предпочитал путешествовать на лошадях и в сопровождении стражи из айденитов. Шестиногие тароты и два десятка северных всадников из Хайры, которых оставил ему друг и брат Ильтар, слишком привлекали внимание горожан, поэтому хайритским воинам приходилось по большей части сидеть в замке, пить вино да щупать молоденьких служанок. Иногда хайриты выезжали на юг, в лесостепь, или в одно из поместий бар Ригонов, где можно было неплохо поохотиться, и Блейд всегда присоединялся к ним; его вороному Тарну тоже требовалось поразмяться и погонять по равнине антилоп и быстроногих койотов-шерров. Часто его сопровождала Лидор, занимавшая второе седло на необъятной спине тарота. В отличие от Чоса, она совсем не боялась шестиногих чудищ с севера; Блейд подозревал, что она вообще не боится ничего, и лишь разлука с возлюбленным Эльсом способна повергнуть ее в ужас. Тем не менее месяца два назад ему пришлось снова покинуть свою златовласую подругу, ибо служебные дела требовали его присутствия в Лондоне. Правда, он пробыл на Земле совсем недолго, не больше недели или двух.

Спешившись, Блейд поднялся по ступеням высокого крыльца и перешагнул порог. У двери, согнувшись в почтительном поклоне, хозяина ждал серестер Клам, дворецкий и замковый управитель; встречать господина было его обязанностью — или почетной привилегией.

Сбросив плащ ему на руки, Блейд оглядел просторный холл. Во всех четырех каминах уже пылал огонь; месяц Пробуждения, последний в году, самое начало весны, даже тут, на южном побережье Ксидумена, не баловал теплом.

У каминов стояли кресла; самые покойные и удобные — около дальнего очага, рядом с которым начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Блейд видел, что на сиденьях заботливо разложены подушки и пестрые пледы, что к его креслу придвинута скамеечка для ног и что на маленьком столике ждет его легкий ужин — холодное мясо, печенье, фрукты и вино. Отблески пламени играли на гладком темном дереве стенных панелей, с потолка свешивались две люстры (каждая — на сотню свечей; слуги как раз начали зажигать их), пол и мраморные ступени лестницы покрывали ковры, прекрасные изделия из Джейда, Диграны и Ксама.

Он глубоко втянул воздух, в котором уже плавал аромат благовонных горящих свечей, и улыбнулся. Он был дома!

Пожалуй, этот старинный дворец, просторный, ухоженный и богатый, по части удобств уступал и его лондонской квартире, и коттеджу в Дорсете. Тут имелись огромные ванны из мрамора и серебра, но воду для омовения грели на дровяных печах; тут готовили отменные блюда и напитки, но шоколада, пепси-колы и мороженого не было и в помине; тут спали на ароматном белье, в роскошных кроватях под шелковыми балдахинами, но во всем Айдене не сыскался бы пружинный матрас. И, разумеется, тут слыхом не слыхивали о лифтах, телевизорах, электрических лампочках, миксерах, газовых плитах, компьютерах, телефонах и тысяче тысяч других вещей! Все это — и много больше — находилось на юге, в благословенном Ратоне, куда пару тысячелетий назад селги отселили часть местного человечества, передав этим избранным и свои знания, и собственные души.

Лондон, Англия, Земля находились словно бы посередине между айденским средневековьем и чудесной страной ратонцев, и Блейд впервые получил возможность выбора среди трех миров, каждый из которых был доступен ему и, в определенных отношениях, приятен. Иногда он сам удивлялся тому, что предпочел наиболее древнюю и архаичную из этих реальностей; вероятно, ее атмосфера, полная опасностей, риска и интриг, больше подходила для вечного авантюриста и странника. Кроме того, здесь он впервые завел семью, и нельзя сказать, чтобы это ему не нравилось.

Клам кашлянул, нарушив размышления хозяина.

— Почтенный целитель Арток ожидает тебя в библиотеке, — с поклоном произнес он.

— А где госпожа? — спросил Блейд, расстегивая пояс с мечом и направляясь к лестнице.

Но серестер не успел ответить; Лидор уже мчалась вниз по ступеням. Развевались золотые волосы, сверкали глаза, в манящей полуулыбке трепетали губы; обнаженные руки и шея казались выточенными из розового мрамора. Она прыгнула прямо в объятья Блейда, и старый серестер Клам деликатно потупил взор.

Как и прочие обитатели замка, коих насчитывалось не меньше трех сотен, он воспринял без особого удивления все метаморфозы, случившиеся с молодым хозяином. Аррах бар Ригон, сын старого Асруда и брат госпожи Лидор, отправился в южный поход по велению императора, затем возвратился домой и в одну прекрасную ночь исчез. Прибыл он назад через полгода, став на удивление темноволосым и смуглым; спустя же несколько дней объявил себя Аррахом, сыном Асринда из Диграны, дальним родичем прежнего хозяина. Но и этот Аррах был таким же повелителем и владыкой, как и прежний, Рахи, ибо чертами лица, благородной осанкой и грозным взглядом почти не отличался от исчезнувшего брата Лидор. Пожалуй, он был даже лучше, чем пропавший невесть где хозяин, так как на правах дальнего родича мог жениться на молодой госпоже. Что и не замедлил сделать.

— Пришел! — выдохнула Лидор.

— Да, моя красавица.

— Я… я волновалась…

— Зря. Старый паук заглотил наживку. — Усмехнувшись, Блейд покосился на валявшиеся в кресле перчатки.

— И все же…

Коснувшись подбородка, он приподнял ее лицо, всмотрелся в ясные глаза.

— Не стоило беспокоиться, детка. Скажи мне лучше, как чувствует себя наш гость?

— Надеюсь, хорошо. Сидит в твоем кабинете, рядом с библиотекой, пишет… Я принесла ему вина, и мы немного поболтали.

— Его никто не видел?

— Нет… как ты велел… — Лидор на секунду призадумалась. — О, Эльс!.. Иногда мне кажется, что ты и он… что вы…

— Глупости, милая. Конечно, мы похожи: ведь он — мой родич… и твой тоже, если на то пошло.

Она вздохнула, разгладила алый шелк туники на его груди.

— Будешь ужинать?

— Нет. Не сейчас. Мне надо потолковать с целителем Артоком, он уже ждет в библиотеке. Убери это, — Блейд кивнул на кресло, где валялись пояс с перчатками, меч и кошель. — Ужин пусть подадут на закате. Покормишь нас сама… я не хочу, чтобы слуги видели гостя.

Кивнув, Лидор выскользнула из его объятий. Блейд проводил ее взглядом, потом повернулся и, махнув Кламу рукой — мол, останься с хозяйкой, — зашагал вверх по лестнице.

Он был доволен; план, разработанный вместе с бар Занкором, начал приносить свои плоды. Он не сомневался, что щедрейший казначей клюнет на приманку, хотя никакого листка с тайными записями старого Асруда в природе не существовало. Зато были перчатки, источавшие молнии божественного Айдена!

Но даже это самое веское из доказательств не помогло бы ему в деле с Лидор. На минуту Блейда кольнуло сожаление; все стало бы гораздо проще, если б он пожелал останься сыном Асруда и братом его дочери. В иных местах и при других обстоятельствах подобные мелочи его не волновали; он проводил в чужой реальности месяц или два, не тревожась о том, как назвать женщину, делившую с ним постель. Но в Айдене он хотел обосноваться надолго, возможно — навсегда, а это значило, что и сам он, и его возлюбленная в этом мире должны получить легальный статус. Причем достаточно высокий, гарантирующий как минимум личную безопасность!

Пока что Блейд не собирался потеснить с трона пресветлого Аларета и был готов ограничиться титулом пэра. Это позволило бы ему войти в Совет и, после небольшой чистки этого благородного собрания, захватить в нем лидирующие позиции, став местным «серым кардиналом» — в полном соответствии с традициями британской разведки. Разумеется, ради подобной благой цели кое-кому пришлось бы расстаться с головой, и не только щедрейшему бар Савалту. Род бар Нуратов тоже не вызывал у Блейда особых симпатий.

Он шагнул в библиотеку, плотно притворив за собой дверь, обтянутую ковровой тканью. Убранство этой просторной комнаты никак не переменилось со времен Асруда: три стены по-прежнему были заставлены массивными резными шкафами, над которыми тянулись полки; у четвертой, в простенке меж стрельчатых широких окон, раскинулся диван; посередине сверкал полированной поверхностью огромный стол. Слева, в глубокой нише, можно было заметить еще одну дверь, которая вела в его личный кабинет и опочивальню; там же находилась маленькая гардеробная, где Блейд держал оружие.

Арток бар Занкор расположился у стола, половину которого занимала карта — не давний портулан, вычерченный Блейдом больше года назад, а настоящая карта, копия ратонской, на которой три главных материка Айдена, три его океана и две гигантские островные гряды в западном полушарии представали в истинных пропорциях. Впервые увидев подробный чертеж своего мира, старый Арток был прямо-таки очарован им; с тех пор он провел над этой картой немало времени, словно прилежный ученик, постигающий азы географии. Единственное, что огорчало его, — невозможность поделиться своим восторгом с коллегами; Блейд взял с целителя клятву, что ни один из Ведающих Истину не приблизится к карте и на пушечный выстрел.

— Ну что, Эльс? — Арток приподнялся ему навстречу. Вероятно, он переживал не меньше Лидор; визит к щедрейшему казначею и милосердному судье был мероприятием небезопасным. Однако сухое бритое лицо целителя хранило спокойное выражение, и лишь в темных глазах мерцала искорка тревоги. Как многие из Ведающих Истину, бар Занкор был обязан поставлять сведения в департамент Охраны Спокойствия, но это не означало, что он питает любовь к его главе.

— Сработало! — Блейд подошел к старику и, положив руки ему на плечи, заставил опуститься в кресло. — Все вышло так, как мы и предполагали: сначала он делал вид, что ничего не понимает, затем признал, что я несколько отличаюсь от сына Асруда внешностью, и, наконец, развеселился, прочитав брачный контракт. Ты спас меня и Лидор, почтенный! Среди слуг уже пошли сплетни… еще немного, и нас обвинили бы в нарушении нравственности.

Бар Занкор улыбнулся.

— Ну, если речь зашла о вашем бракосочетании, то я, клянусь грозной Шебрет, ходатайствовал перед жрецами с чистой совестью и открытым сердцем! К тому же бумаги, полученные тобой из Диграны, и в самом деле безупречны… Савалт может верить или не верить им, но для служителей светлого Айдена их оказалось достаточно… — Он задумчиво побарабанил пальцами по разостланной на столе карте и произнес: — Странная история! Я имею в виду все, что случилось с тобой, Эльс… Разумеется, теперь я понимаю, что ты — не Рахи, не тот Аррах, сын Асруда, который отправился со мной на север нанимать хайритов… И дело тут не во внешности, ты просто другой, совсем другой… Ты умнее Рахи на целую жизнь, и пусть Шебрет поразит меня бессильем от пупка до колена, если это не так!

Блейд промолчал; лишь на губах его мелькнула и исчезла загадочная усмешка.

— Так кто же ты, Эльс? — бар Занкор заглянул в лицо странника. — Демон, вселившийся в тело молодого Ригона? Или могущественный маг с Юга, из царства пресветлого Айдена, принявший облик Рахи?

— Я — Аррах, сын Асринда из Диграны… Пусть будет так, достопочтенный… Согласен?

— Согласен, — Арток кивнул, огладил выбритый череп. — Я не собираюсь уподобляться шерру, вынюхивающему там и тут… если ты решил принять имя Арраха, сына Асринда, пусть будет так! Но для меня ты по-прежнему останешься Эльсом… Эльсом, которого я лечил после той драки с рыжим Ратом…

— Да будет милостив к нему светлый Айден в своих чертогах! — произнес Блейд ритуальную фразу, которой поминали умерших. Он не держал зла на рыжего аларха, чьи кулаки приветствовали его в первую же секунду появления в этом мире. Рат был давно мертв и погребен в ненасытных утробах местных акул-саху, не самое лучшее место для ратника Береговой Охраны, но что поделаешь!

Бар Занкор встал, прошелся к окну и некоторое время обозревал сад, тихо дремавший меж высоких каменных стен. Потом он повернулся к Блейду; черная тога, спускавшаяся почти до щиколоток, традиционное одеяние целителей, делала его выше и стройнее, серебряная цепь лежала на груди правильным полукругом.

— Значит, Савалт прочитал ваш брачный контракт и развеселился, — медленно произнес старик. — И что же дальше, сын мой?

— Дальше? Дальше он начал торговаться и пугать, пугать и торговаться. Намекнул, что, даже став супругом Лидор, я не имею прав на титул… поведал о провинностях Асруда… о том, что Рахи тоже не оправдал его надежд… Наконец предложил сделку: полная амнистия рода бар Ригонов в обмен на тайну. Тут я ему тайну и преподнес… эту сказку о найденных записях… а потом продемонстрировал перчатки. Он был потрясен!

— Еще бы!

Целитель невольно вздрогнул, и Блейду припомнился тот ужас, с которым бар Занкор в первый раз глядел на огненные лучи, испущенные загадочным и страшным предметом. Ужас его отличался от реакции милосердного судьи; тот, хотя и устрашился, наверняка представлял себе груды вражеских тел, располосованных молниями Айдена, и это зрелище веселило душу Савалта. Старый Арток, вероятно, также видел горы трупов ксамитских воинов, но особого счастья при этом не испытывал.

— Короче, мы договорились, — произнес Блейд. — Я стану пэром в тот день, когда в Сайлор отправятся лазутчики бар Савалта, чтобы проверить достоверность наших сведений. И тогда же я передам щедрейшему магические перчатки.

Бар Занкор моргнул.

— Разумно ли это, сын мой? Такая страшная мощь…

— Не беспокойся. Как сказал бар Савалт, не всякий человек, попавший в царство светлого Айдена, обретает силу, но лишь отмеченный истинным благородством… как наш пресветлый император, к примеру… Получив доставленный мной с Юга талисман, бар Савалт скоро обнаружит, что благородства у него маловато.

— Что ты имеешь в виду, Эльс?

— Магия быстро иссякнет, — странник отбросил со лба прядь темных волос и усмехнулся. — Может быть, щедрейшему удастся поджечь свой стол… но не более того.

— Хм-м… Будем надеяться… — целитель покачал головой. — Эта… эта вещь… внушает мне страх, Эльс… Карта, которую ты привез, гораздо полезнее… и безопаснее… — он любовно покосился на портулан, лежавший на столе.

— Не могу с тобой согласиться, почтенный. Карта гораздо опасней! Молнии Айдена пропадут, когда исчезнет магическая сила перчаток, а карта… Владея этим чертежом, можно рассчитать время похода в любую страну, проложить маршрут, прикинуть число солдат… Для любого, кто стремится к завоеваниям, эта карта — настоящее сокровище! Если б бар Савалт видел ее, он, возможно, догадался бы, что я его дурачу с экспедицией в Сайлор…

— А это действительно так?

— Конечно! Я сказал щедрейшему, что там есть пустынный мыс, протянувшийся почти до экватора и окруженный полями водорослей, с которого можно отплыть на Юг… так, во всяком случае, сообщается в записках Асруда. Но видел бы ты эти водоросли, отец мой! Сквозь них не пройдет ни лодка, ни корабль, ни садра! А мыс на южной оконечности Сайлора — голые пески и скалы! Там нет ни воды, ни травы, ни деревьев! Отличное место для кладбища, но не для верфи!

— Откуда ты знаешь все это, Эльс? — Арток метнул на него испытующий взгляд.

— Ну… Мне рассказали об этом в тех краях, где я взял карту и магические перчатки… Однако, отец мой, напомню тебе еще раз — я не вправе говорить о подобных вещах.

— Ладно. Смертным не понять путей богов! — Бар Занкор вернулся к столу и, склонившись над картой, провел пальцем по вытянутому треугольнику сайлорского полуострова, что лежал далеко на востоке, в тысячах миль от Тагры. — Но рано или поздно наш обман откроется, Эльс… когда разведчики бар Савалта доберутся до этих мест.

— Они туда не доберутся, почтеннейший. Я думаю, они не пройдут дальше Ханда, — Блейд показал на крохотную точку, притулившуюся на северо-восточном берегу Внутреннего Ксидумена. — Вот здесь, в этом городе, или даже раньше с ними будет покончено.

— Ты в этом уверен? Кто это сделает, Эльс?

Блейд ухмыльнулся.

— Мой родитель, Асринд! Ибо он отправится туда вместе с лазутчиками. Так я обещал бар Савалту! Асринд, расшифровавший записи Асруда, будет проводником для людей щедрейшего.

Брови бар Занкора взлетели вверх.

— Твой отец, Эльс? Давно покойный Асринд из Диграны? Человек, которого мы воскресили лишь на пергаментах, чтобы обеспечить тебя подобающей родословной? Он мертв!

— Он жив! И если даже бар Савалт отправит с ним целую алу ратников и шпионов, Асринд перережет им глотки и спустит в море на корм акулам.

— Эльс, Эльс… — старый целитель укоризненно покачал головой. — Ты смеешься надо мной, клянусь милостью Айдена!

— Совсем нет, почтеннейший, совсем нет. И сейчас я тебе это докажу.

Поднявшись, Блейд подошел к двери — к той, что пряталась в нише между шкафами и вела в его кабинет. Он положил ладонь на бронзовую ручку, изображавшую когтистую лапу какого-то мифического чудища, и, помедлив пару секунд, повернул ее. Потом негромко произнес:

— Выходи! Выходи, мой почтенный родитель! Благородный Арток бар Занкор желает познакомиться с тобой.

Он отступил в сторону, когда в дверном проеме возникла фигура рослого смуглого мужчины с волосами, чуть тронутыми сединой.

Глава 3. Лондон

Лондон, Земля, начало января

(еще двумя месяцами раньше, начало месяца Снов по айденскому времени)

Ричард Блейд с раздражением захлопнул папку с грифом «Совершенно секретно» и оттолкнул ее на край стала, поближе к Джеку Хейджу. Сейчас он в третий раз, внимательно и не торопясь, прочитал документ, хранившийся между твердых пластиковых корочек, — обычный лист бумаги с плотно напечатанным текстом, без каких-либо вензелей, гербов и печатей. Но на нем, в самом низу, стояла подпись премьер-министра Соединенного Королевства.

Этот меморандум состоял из трех частей. В первой бригадного генерала Ричарда Блейда извещали, что его отставка не принята, и прошение на сей счет, направленное четырьмя месяцами раньше из Айдена (через Джорджа О'Флешнагана), отложено в долгий ящик. Во втором разделе премьер мотивировал свое решение. Отметив выдающиеся заслуги бригадного генерала и нынешнего шефа спецотдела МИ6А, он сообщал, что страна не может лишиться услуг такого ценного человека — единственного, способного в настоящий момент руководить проектом «Измерение Икс».

Третий абзац был самым важным, ибо касался новых полномочий шефа МИ6А. Блейду разрешалось свободно использовать свое время, то есть пребывать на Земле, в Айдене или любом другом мире — где ему заблагорассудится. Поскольку Джек Хейдж разработал систему оперативной ментальной связи, Блейд мог теперь пересылать руководящие указания своим сотрудникам из любой реальности, решая стратегические вопросы, связанные с проектом. Правда, такие сеансы не стоило проводить слишком часто, ибо они отнимали много сил; значит, для выполнения повседневных обязанностей требовалось некое ответственное лицо с полномочиями первого зама. Его Блейд мог выбрать по собственному усмотрению.

Все! Ниже стояла размашистая подпись, которую сейчас изучал Джек Хейдж, сидевший по другую сторону необъятного письменного стола.

Мрачно поглядывая на документ в руках американца, Блейд подумал, что тогда, четыре месяца назад, отправляя с Джорджем прошение об отставке, он явно перестарался. Надо было передать только бумагу, и ничего больше! Он же послал и приложение к ней — накопитель энергии, миниатюрный ратонский аккумулятор, совершенно невероятной конструкции и фантастической мощности! По словам Хейджа, эта штука должна была совершить переворот в земной энергетике и на транспорте, если только ее удастся воспроизвести — что представлялось весьма вероятным. Что касается премьер-министра, то он уверился в том, что Ричард Блейд попал в некое Эльдорадо, откуда на Землю (точнее — в Британию, только в Британию!) посыплются всевозможные технологические чудеса. Само собой, Ричарду Блейду дозволялось находиться в этом месте сколько угодно, оставив в Лондоне надежного заместителя.

Блейд уже выбрал кандидатуру — Джорджа О'Флешнагана, пребывавшего в настоящий момент в Айдене, в том сказочном Эльдорадо, которое он сам покинул не далее, чем вчера. Подобный обмен являлся насущной необходимостью, ибо без станции-маяка компьютер мог потерять измерение Айдена. Лучшим же маяком для наведения был мозг человека — странника, землянина, переброшенного в чужую реальность. Поэтому, получив краткий вызов от Хейджа, Блейд дождался прибытия своего дублера, представил его как родича и гостя из далекой Хайры и отбыл на родину, взяв с О'Флешнагана слово, что тот не будет приставать к Лидор и удовлетворится ее камеристками. Сейчас Джордж наверняка распивал вино в приятной компании в древнем замке бар Ригонов, на западной окраине Тагры, или пытался соблазнить какую-нибудь хорошенькую служаночку. Других занятий в это время в Айдене не предвиделось; там шел месяц Снов, стояла зима, хотя далеко не такая суровая, как на Британских островах.

— Не понимаю, Дик, чем вы недовольны, — Хейдж опустил папку с посланием премьер-министра на край стала. — Здесь же ясно сказано: почтенный сэр, делайте, что хотите, только оставайтесь в своем кресле… Вам предоставлена полная свобода, мой дорогой!

— Это не свобода, — мрачно отозвался Блейд. — Немного удлинился поводок, вот и все…

— А вы чего хотели?

— Хотел… хотел разделаться со всем этим! — странник резко взмахнул рукой, обозначив этим жестом свой роскошный кабинет, необъятный стол с батареей телефонов, бар — рядом с диваном и столиком для коктейлей, сверкающий стальной сейф, врезанный в стену. — Ну, что поделаешь… Судьба! Карма! В мае мне стукнет пятьдесят семь, значит, еще лет двадцать я могу послужить Ее Величеству и западной демократии…

Они с Хейджем обменялись понимающими усмешками, потом американец сказал:

— Вы мажете прослужить и дольше, если станете равняться на Дж. Если мне не изменяет память, он ушел на пенсию в восемьдесят. В каком же году это было?

— Ну, Джек… В конце восемьдесят второго, месяцев через пять после смерти Лейтона…

— Ах да, конечно! Перед тем, как вы отправились в Уренир! В эту любопытнейшую экспедицию, которую вы считали последней! — глаза Хейджа лукаво блеснули. — Помните, как вы сокрушались по этому поводу? А я вам говорил, что еще рано заказывать место на кладбище… И что же, Дик!.. Что же!.. Вы опять странствуете… вы снова наш главный испытатель — и главный босс, если я правильно интерпретирую сей документ, — Хейдж ухмыльнулся, и пальцы его выбили победную дробь на послании премьер-министра. — Вы облечены самым высоким доверием, вас хвалят, и вы даже получили некую толику свободы… И, к тому же, обзавелись вторым телом! Какого дьявола вам еще надо?

— Хватит издеваться, Джек! — поднявшись, Блейд отправился к бару за коньяком. — Что-то вы сегодня в веселом настроении, друг мой.

— Безусловно. Во-первых, я рад снова видеть вас — ведь вчера мы даже не поговорили из-за всей этой суматохи… А во-вторых… во-вторых, есть еще причины…

Почти автоматически отметив эту фигуру умолчания, Блейд разлил коньяк и вернулся к столу. Вчера действительно хватило суматохи. Он прибыл, облаченный в новую плоть, в молодое тело Арраха Эльса бар Ригона, которое уже давным-давно считал своим. Однако ему пришлось тут же расстаться с этой привычной оболочкой; молодой айденский нобиль был помещен в гибернатор, из коего на свет Божий извлекли прежнего Ричарда Блейда — солидного мужчину на шестом десятке, бригадного генерала и шефа МИ6А. Любого другого человека подобное потрясение могло бы сбить с ног, но Блейд обладал уже некоторым опытом по части смены тел и обличий: к примеру, в Уренире, девять лет назад, ему довелось превратиться в кентавра. Нынешняя трансформация не являлось столь радикальной, и уже через три минуты он уверенно держался на ногах и смог вполне самостоятельно одеться. Его старое тело было по-прежнему крепким, сильным и надежным, как привычный костюм, однако он чувствовал едва заметную скованность членов и смутный намек на тяжесть в пояснице. Вполне естественные ощущения; мужчина в его годах мог сохранить силу, но не подвижность и гибкость двадцатишестилетнего.

Сейчас, по прошествии полутора суток, Блейд уже не замечал этих примет возраста, и рука его, протянувшая Хейджу рюмку с коньяком, была тверда как обычно. Он собирался произнести тост, что-нибудь связанное со вчерашним событием, с возвращением на родину после двадцатимесячного отсутствия, но американец опередил его: подняв рюмку, он неожиданно провозгласил:

— За прекрасных дам!

За дам, так за дам, решил Блейд, выплескивая коньяк в рот; в конце концов, Лидор, Найла, Тростинка, дочь Альса, и Р'гади, дочь Ар'каста, а также Састи Райсен, Фалта, Хассаль, Зурнима и прочие его айденские подружки и возлюбленные были вполне достойны этого тоста. Однако в данную минуту он показался страннику не совсем уместным. Все же вначале полагалось бы выпить за встречу, за возвращение к родным пенатам, за королеву, наконец… Ладно! Если Хейдж на правах гостя желает поменять порядок, почему бы и нет!

— Кстати о дамах, — произнес американец. — Как поживает та миленькая брюнеточка, которую я видел с вами на острове… как его?.. кажется, Гартор?

Хейдж говорил о Найле, и Блейд снова помрачнел.

— Эта девушка умерла, Джек, — коротко заметил он, встал и шагнул к сейфу.

— О! Простите, мой дорогой!

Не оборачиваясь, странник кивнул. Негромко щелкнул цифровой замок, дверца стального шкафа раскрылась; протянув руку, он нащупал две магнитофонные кассеты.

— Вот, возьмите, Джек… Это отчет, который я надиктовал сегодня утром. Один экземпляр вам, один — мне… Разумеется, — добавил Блейд, гладя, как гость прячет кассету во внутренний карман пиджака, — это пока предварительный краткий вариант… что-то вроде реестра основных событий.

— Если можно, Ричард, в двух словах…

— Да, конечно. — Блейд запер сейф и снова опустился в кресло. Некоторое время он сидел в задумчивости, прикрыв глаза; перед ним стремительно проносились панорамы Айдена. Изумрудная гладь Ксидумена, Длинного моря; бескрайние степи Хайры и неприступная стена гор Селгов; Айд-эн-Тагра, Обитель Светозарного Бога, величественная и пышная имперская столица; южные саванны, леса и болото; быстрые струи Великого Зеленого Потока и адская скала Ай-Рит, выжженная яростным экваториальным солнцем; острова Понитэка и цветущие равнины Гартора; Ратон, южный материк, сказочная страна…

— Дик! Дик, что с вами? — пробился к сознанию тревожный голос Хейджа.

— Ш-ш-ш… Я вспоминаю… — Приоткрыв глаза, Блейд размеренно заговорил: — Итак, напомню вам о главной особенности планеты Айден: ее экваториальная зона, полоса тропических болот на суше и водорослей типа саргассов в океанах, практически непреодолима для местных аборигенов, обитающих на севере. В их распоряжении, однако, два огромных материка, Хайра и центральный континент, Ксайден, разделенные относительно нешироким морем, которое тянется на пятнадцать тысяч миль. Южнее экватора лежит недоступный для северян Ратон, тоже весьма обширная земля… не меньше Африки, я полагаю. Вся эта суша. Дик, сосредоточена в восточном полушарии — во всяком случае, я считаю его восточным; как вы понимаете, там еще не определили свой гринвичский меридиан.

Хейдж кивнул, поглаживая сквозь ткань пиджака кассету с отчетом; его глаза блестели от любопытства.

— В западном полушарии нет материков, — продолжал Блейд, — ничего похожего на две наши Америки. Вместо них от южного полюса к экватору и дальше, к северному полюсу, тянутся две огромные островные гряды. Сайтэк и Понитэк. Северная, Понитэк, населена… Именно там, на острове Гартор, вы и посетили меня, Джек… и там же умерла… была убита, — поправился странник, — моя спутница, Найла… та черноволосая девушка, которую вы вспомнили… — Он помолчал, стараясь справиться с волнением. — Ну, наконец, и последний айденский феномен: стремительное и мощное экваториальное течение, Великий Зеленый Поток, как его там называют. Оно набирает силу в узком проливе между Ратоном и Ксайденом и пересекает океан, огибая затем обе островные гряды. Такова география этого мира, разделенного на две половины, Джек… Главное же событие его истории — Пришествие селгов.

— Селгов? — Хейдж нахмурился. — Кто это, Дик?

— Какие-то странники издалека… негуманоиды, мохнатые, словно гризли, и долгоживущие, как секвойи…

— Космические захватчики? Колонисты?

— Нет, ни то, ни другое. Видите ли, Джек, Пришествие случилось очень давно, и я знаю лишь то, о чем мне рассказывали в Ратоне. Селги, судя по всему, не колонизировали чужие планеты подобно паллатам и не пытались переустроить свой мир как уренирцы… У них была цель, и во имя ее селги посылали в космос огромные корабли, сотни лет искавшие разумную жизнь, дружественных созданий, с которыми предстояло поделиться мудростью, знаниями… Они — что-то вроде вселенских благодетелей, Джек, идеальные альтруисты.

— Никогда бы не поверил, что такое возможно, — заметил Хейдж. — Человек по своей природе эгоистичен и мерзок.

— Это неверно, мой друг, — вспомните хотя бы тех же паллатов и уренирцев. К тому же селги не были людьми…

— А! Вы же сказали — негуманоиды!

— Да. Мохнатые, с шестью конечностями. Они высадились на севере Хайры, в области с довольно прохладным климатом, привезли массу полезных растений и животных, начали акклиматизировать их и попытались наладить связи с местным населением, кочевыми охотниками и воинами…

— И как кончилось дело?

— Плохо. Большую часть селгов вырезали, и совершенная техника не помогла: у них начисто отсутствовал агрессивный инстинкт. Короче, Джек, они не могли убивать… А вот хайриты занимались этим вполне успешно и несколько поколений подряд, пока остатки пришельцев не сбежали на юг, на недосягаемый Ратон. Потом селги начали перевозить туда людей практически из всех северных стран, выбирая тех, кому несладко жилось… Няньчились с ними, обучали, старались передать не только технические знания, но нечто большее… свое отношение к жизни, я полагаю.

— Любопытный эксперимент!

— Безусловно. За две или три сотни лет они успели существенно улучшить породу гомо сапиенс…

— И потом?

— Умерли, Джек, ушли в небытие, оставив людей одних. Впрочем, и знания, и мудрость селгов, и новые императивы уже закрепились в сознании переселенцев, так что теперь они являются совсем особой расой Айдена. За сотни лет Ратон превратился в настоящий рай… — Блейд задумчиво покачал головой, покрутил в пальцах пустую рюмку и добавил: — Однако у ратонцев есть свои проблемы, Джек.

— Я догадываюсь. Что-то связанное с северянами?

— Да. По сути дела, все их империи, королевства и княжества — типичные средневековые деспотии, варварские страны, где правят монархи и знать, люди властолюбивые и жестокие… И среди них бытует не то легенда, не то предсказание о божьей земле, светлом царстве, лежащем на юге, за степями и болотами… Они ищут туда дорогу уже много лет — и владыки Айдена, и ксамиты, и повелители Кинтана, и князья Перешейка… Ратонцев же защищают только Зеленый Поток, непроходимая трясина да экваториальная жара, — странник усмехнулся. — Видите ли, Джек, они переняли от селгов не только технические достижения, но и кое-что еще… заповедь «не убий», например. И если средневековое воинство подступит к ратонским рубежам, они смогут сделать только две вещи: либо накрыть свой материк силовым куполом, либо вообще покинуть его.

— Покинуть? Каким образом?

— Переселившись в другой мир. Но это непросто, их население достигает многих миллионов… Сейчас они ограничиваются только наблюдением. Создали что-то вроде информационного центра… Хорада, так называется эта служба… ее разведчики и резиденты десятилетиями живут в варварских странах Ксайдена, противодействуя их попыткам проникнуть на Юг… И часто платят за это головой.

Блейд замолк. Джек Хейдж с разгоревшимися глазами с минуту ждал продолжения, затем поинтересовался:

— Вы сказали, Дик, что селги, эти ваши межзвездные альтруисты, вначале приземлились в Хайре… Вероятно, их корабль до сих пор находится там?

Странник пожал плечами.

— Может быть… Кто знает! За шестидесятой параллелью Хайру покрывают дремучие леса, потом начинаются горы и зона вечных льдов… Согласно преданиям, селги — или ттна, как они себя называли — отдавали предпочтение холодному климату.

— Вы могли бы туда добраться?

— Вероятно… Хотите, чтоб я это сделал? — Блейд поднял глаза на американца.

— Ну-у… — протянул тот, — получилась бы любопытная экспедиция, верно?

— Не сомневаюсь. Но сначала мне надо утрясти кое-какие дела в Айдене, Джек.

— У вас неприятности?

— Нет… пожалуй, нет. Это личное.

Он сделал паузу, и Хейдж понимающе кивнул.

— Не хотите говорить об этом, Ричард?

— Почему же… в отчете есть все, — Блейд покосился на свои руки, сильные, крепкие, загорелые; они казались лет на двадцать моложе его лица. — Знаете, Джек, тогда, в июле девяностого, вы переслали меня довольно удачно. Я угодил в тело Арраха Эльса бар Ригона, молодого нобиля империи айденитов, сына Асруда… Этот Асруд был богатейшим вельможей, наместником Запада и, по совместительству, резидентом южан. Точнее говоря, он являлся ратонцем, давно осевшим в империи и женившемся на хайритке, на женщине с севера. Она родила ему двоих — Арраха, чье тело сейчас лежит в вашем гибернаторе, и дочь, Лидор. Потом скончалась.

— И?..

— И после ее смерти удача покинула старого Асруда, — по лицу Блейда вдруг скользнуло непривычное для него выражение грусти. — Я думаю, он крепко любил жену… вероятно, тоска по ней сделала его менее осторожным. Или он, где-то прокололся… Бог знает! Но пошли слухи, что ему известно кое-что о южных делах, о дорогах, что ведут в царство светлого Айдена… Кончилось все это плохо — в пыточных застенках местного полицейского ведомства. Асруд умер, не сказав ни слова, — боялся, что при малейшем подозрении возьмутся за его детей, за Рахи и Лидор. Их, однако, пощадили… Конфисковали поместья, лишили титула, Арраха выгнали из гвардии, разжаловав в октархи…

— В октархи?

— Да. Что-то вроде сержанта, старшего над восемью ратниками. Дальше вдет аларх, под его началом восемь окт, и сардар, офицер из благородных… Надо сказать, у айденитов отличная армия, но эдорат Ксам, восточный сосед, содержит не меньшее войско. И грызутся они, как два пса, Джек! Как Британия с Францией в Столетнюю войну!

Он помолчал, задумчиво поглаживая висок.

— Короче говоря, я угодил в тело опального Арраха, уже не гвардейского сардара, а всего лишь октарха Береговой Охраны. И сам он, и окта его, и еще с тысячу солдат болтались на огромных морских плотах посреди Ксидумена. Весь этот транспорт двигался на север, за хайритскими наемниками, конницей на таротах… это шестиногие твари, Джек, в два раза больше и в пять раз сильней любого жеребца. Ну, одним словом, доплыли мы до Хайры, а там я встретился с Ильтаром, вождем наемников и, как оказалось, кузеном Рахи… от Ильтара и его отца, Арьера, я впервые услышал о селгах. Хайриты со своими чудищами погрузились на плоты, и через несколько дней весь флот благополучно прибыл в Тагру, имперскую столицу. Там, с разрешения местного начальства, я перешел под начало Ильтара, в его отряд. Мне велели приглядывать за северными варварами и даже повысили в звании — до аларха!

Хейдж рассмеялся.

— Блестящая карьера. Дик! Для генерала секретной службы Ее Величества…

— Там я был не генералом, мой дорогой, а молодым опальным вельможей, который мог вернуть земли и титул отца только преданностью императору и воинскими трудами в южном походе. Считалось, что отец оставил мне некие секретные сведения насчет дороги в местный рай, и власти весьма желали их заполучить. Наверняка так оно и было, однако я не владел памятью Рахи… какие-то смутные воспоминания остались, но не более того. Итак, мы двинулись к южным пределам, разгромив по пути ксамитскую армию, дошли до непроходимого болота и вернулись в Тагру. Бар Нурат, наш стратег, был убит, и обратно войско привел ваш покорный слуга. За что и получил награду — часть реквизированных ранее поместий.

— Хм-м… Значит, ваше положение укрепилось?

— Пожалуй. Я мог интриговать, пустить в ход золото или клинок, поднять бунт — словом, добиваться возврата отчего наследства. Но тогда все это казалось мне ненужной суетой… понимаете, Джек, у меня была совсем другая задача…

— Да, понимаю. Вас мучило любопытство, и вы хотели пробраться на юг.

— Разумеется! Но не только это. Видите ли, мне уже не хотелось считаться сыном Асруда бар Ригона… дело было в Лидор…

Ухмыльнувшись, Хейдж потянулся к графинчику с коньяком и, не спрашивая у хозяина разрешения, вновь наполнил рюмки.

— Красивая девушка, Ричард?

— Красивая. И умная! Словом, я решил остепениться, мой дорогой.

— Ну, давайте выпьем за это! И за прекрасных дам!

На сей раз тост показался Ричарду Блейду вполне уместным, и он поддержал гостя с видимым удовольствием. Постепенно раздражение, вызванное письмом премьер-министра, улеглось — как бывает всегда, когда вспоминаешь о приятном или делишься с давним другом почти невероятной, но, тем не менее, случившейся в действительности историей. Хейдж являл образец идеального слушателя; он был само внимание.

— В один прекрасный день… — начал Блейд, но тут же перебил сам себя: — Нет, Джек, в одну прекрасную ночь, когда вы попытались силой извлечь меня из постели Лидор и вернуть на Землю, воспоминания Рахи пробудились. Вероятно, причиной был ментальный удар, который вы нанесли… — Хейдж с покаянным видом развел руками. — Одним словом, я вспомнил про некий тайник в своем замке, собрал кое-какие вещички и отправился туда. Джек, там находился флаер! Летательный аппарат, подобный которому у нас создадут, быть может, через двести лет! Я не выдержал, залез в него и отправился в путь. На Юг, мой дорогой, на Юг! Прямо в рай!

— И вы действительно туда попали?

— Увы! Я был наказан за самонадеянность. Сначала включилась какая-то штука вроде автопилота, и все шло хорошо; через несколько часов я достиг экватора и начал пересекать Зеленый Поток. И тут у меня запросили пароль! Представляете? Потом я догадался, что там требовалось нажать… все же я вырос не в средневековом Айдене… но тогда… тогда я растерялся… и ратонские наблюдатели блокировали двигатель. Я приземлился на воду, чуть ли не в кипяток, и с трудом добрался до скалы — до небольшого островка Ай-Рит, где в пещерах обитали местные троглодиты, волосатые каннибалы… Настоящая преисподняя, Джек! Вместо садов Эдема!

— Каждый хотел бы попасть в рай, да грехи не пускают, — с философским спокойствием заметил Хейдж. — Как я полагаю, эти каннибалы обломали на вас зубы, да?

— Не только зубы. Я стал правой рукой вождя, поскольку меч и фран оказались куда эффективнее дубинок и камней. Я…

— Простите, Дик… Вы упомянули фран… Это что такое?

— Хайритское оружие, тяжелый клинок на трехфутовой рукояти. Убийственная штука, если уметь с ней обращаться! Меня научил Ильтар.

— Еще раз извините… Я слушаю.

— Мне удалось удрать с этой скалы, с Ай-Рита. Двигатель флаера не работал, но аппарат годился в качестве лодки, а кожух его защищал от солнечных лучей… на экваторе Айдена чудовищная жара, Джек! Днем можно погибнуть за несколько часов… В общем, я плыл на восток, туда, куца меня несло течением, и через неделю или две наткнулся на корабль. Небольшое парусное суденышко, ухоженное, как яхта нефтяного магната, все в резьбе… ничего очаровательней я в жизни не видел! И там была девушка, Найла, темноволосая и смуглая, совсем не похожая на мою Лидор. Дочь хозяина судна, благородная ат-киссана с острова Калитан, как она представилась. Якобы она ночевала одна на корабле, потом случилась буря, судно сорвало с якорей и его захватило течением… в общем, сказка для молодых доверчивых мореходов. Эта Найла являлась агентом ратонцев, и ее, вместе с корабликом, подсунули Арраху Эльсу бар Ригону.

— Зачем?

— Хорада желала проверить, что из себя представляет потомок Асруда. У них с этим строго… Резиденты могут вернуться в Ратон, но их дети, воспитанные на севере, должны там и оставаться. В Ратоне не место варварам… Ну, все подробности на сей счет вы узнаете из моего отчета.

— Одну минутку, Дик… — Хейдж заерзал в кресле, потом вскинул глаза к потолку, пытаясь сформулировать вопрос. — Этот ваш Ратон… там что-то вроде западной демократии?

— Ни в коем случае. У них нет… гм… капиталистов. Класс собственников вообще отсутствует — как прочие классы.

— Тогда, простите, коммунизм? — американец сделал большие глаза.

— Коммунизмом я бы это тоже не назвал. Скорее — утопический социализм… да, утопический социализм, в духе Уильяма Морриса.

— Вы имеете в виду «Вести ниоткуда»? — Когда Блейд кивнул, его гость принужденно рассмеялся. — Но это же нелепость! Прекрасная мечта! Утопия! Ни одна человеческая популяция не способна достичь подобного строя!

— Полностью с вами согласен. Людям это не под силу, но ратонцев воспитали ттна… селги, я хочу сказать. Вероятно, утопия была их идеалом, Джек.

— Ладно. Я постараюсь это переварить. Мир без частной собственности, без центральной власти, без полиции, армии, судейских чиновников и налоговых инспекторов… Да, в это верится с трудом! — Хейдж покачал головой.

— Ну почему же? Вспомните Уренир!

— Уренир — другое дело, — заметил американец с полной серьезностью. — Судя по вашему отчету, там обитают не люди, а боги… Хорошо! Не будем дискутировать по сему поводу! Что было дальше? Я весь внимание, Дик!

— Мы плыли на кораблике Найлы на восток, между полями багровых саргассов, пока не очутились перед грядой Понитэка. Там нас изловил один проходимец с Гартора, Канто Рваное Ухо, великий воин и предводитель трех деревень. Дела наши были совсем плохи, но тут вы, Джек, переселились в тело этого дикаря и позволили мне вас зарезать во время поединка.

— Позволил! — взволновавшись, Хейдж потянулся за сигаретами. — Вы прикончили меня, как свинью на бойне!

— Что поделаешь, друг мой! Надо было устрашить гарторцев, а эти парни любили поглазеть на хорошую драку! — Блейд тоже закурил, с наслаждением пуская дым в потолок — в Айдене табака не было. — Итак, вы покинули бренное тело Канто, отправившись домой, а я сделался вождем. Но счастья мне это не принесло… нет, не принесло… — Щека странника дрогнула, но он совладал с волнением и закончил: — Во время набега головорезов с соседнего острова погибла Найла. И тогда я отправился дальше, пересек Западный океан и прибыл в Ратон.

— Вы долго там находились, Ричард?

— Нет, всего лишь два месяца… до того сеанса ментальной связи, когда вы сообщили о прибытии Джорджа… Если помните, я тут же перебрался из Ратона на север, в Катампу — это ксамитский порт, где действовал один из агентов Хорады. Впрочем, уже не действовал, а сидел в погребе… местные власти заподозрили его в нелояльности… Ну, мы с Джорджем вытащили этого парня, а потом разошлись на три стороны: агент вылетел в Ратон, Джордж вернулся на Землю, а я — в свой замок в Тагре. И тут мне в голову пришла одна идея… — пригасив окурок о край пепельницы, странник усмехнулся и наполнил рюмки. — Мое путешествие в Ратон заняло почти семь месяцев, и все это время Аррах, сын Асруда, считался пропавшим без вести. Пусть он погибнет, решил я, а вместо него появится другой Аррах, сын Асринда, дальний родич из боковой ветви бар Ригонов и новый претендент на титул и наследство.

Хейдж наморщил лоб и потянулся к рюмке.

— Не пойму, Дик, зачем вам нужна такая сложная комбинация. У прямого наследника всегда больше прав, чем у дальнего родича из боковой ветви.

— Разумеется. Но сын Асринда имеет перед сыном Асруда некое преимущество — он может жениться на Лидор.

— А! Теперь я понял. Значит, Аррах, сын Асринда и будущий супруг Лидор, лежит у меня в холодильнике… А откуда вы возьмете папашу?

— Какого папашу? — Блейд вздернул бровь.

— Ну, этого Асринда, дальнего родича?

— А зачем он мне? Пусть остается на западе, в Дигране, в своем жалком поместье… может быть, он уже умер там с голоду…

— Но согласитесь. Дик, при наличии папаши Асринда вся эта история будет выглядеть куда достовернее!

— Не стану спорить, — Блейд пожал плечами. — Но где мне его раздобыть?

— Возможно, я сумею вам помочь, — Джек Хейдж загадочно ухмыльнулся и поднял рюмку. — Ну, Ричард, выпьем за прекрасных дам!

Странник с изумлением воззрился на него. Третий раз, и все о том же! Это становилось подозрительным, очень подозрительным! Хейджу было сорок восемь лет, а в таком возрасте, в пору индейского лета, с мужчиной происходят удивительные метаморфозы. Седина в голову, бес в ребро! Впрочем, в волосах Хейджа не было ни единой серебряной искорки; он выглядел превосходно, разве что начал слегка сутулиться.

Они выпили, потом американец взглянул на часы и поднялся.

— Уже шесть. Пожалуй, я двинусь, Ричард.

Хейдж не сказал «я двинусь к себе» или «пора домой»; просто — «я двинусь», и Блейд моментально взял это на заметку.

— Куда? — поинтересовался он с самым невинным видом. — Не «уже шесть», а всего лишь шесть. Давайте покончим с коньяком, Джек, и поужинаем вместе. В конце концов, мы не виделись больше полугода, с той самой встречи на Гарторе… о которой у вас остались такие неприятные воспоминания. Я ваш должник, и я угощаю.

Хейдж смущенно улыбнулся.

— Простите, Дик, я… я… я сегодня вечером занят. Понимаете…

Американец замолчал, а Блейд уставился на него с самой циничной из своих ухмылок. Он не собирался приходить Хейджу на помощь и был уверен, что тот не станет врать.

Наконец его гость с трудом выдавил:

— Видите ли, Дик, у меня свидание.

— Вот как? — склонив голову к плечу, Блейд окинул его критическим взглядом. — Серая тройка, новый галстук и крахмальная сорочка… Да вы щеголь, Джек! Или тоже решили остепениться?

— Не вам же одному срывать все розы, — буркнул Хейдж, направляясь к двери. Когда гость уже взялся за ручку, Блейд окликнул его:

— Эй, Джек! Вы что же, собираетесь на свидание с абсолютно секретными материалами в кармане?

Американец обернулся.

— Что еще за секретные материалы? У меня в карманах бумажник, носовой платок, сигареты и…

— И магнитофонная кассета с моим отчетом!

— Да, действительно, — Хейдж хлопнул по нагрудному карману пиджака. — Не беспокойтесь, Дик, она тут как в сейфе. Я прослушаю ее сегодня ночью, если… если найдется время.

Он вышел, провожаемый иронической усмешкой хозяина кабинета. Похоже, сегодня ему не уснуть, подумал Блейд; не женщина, так кассета, не кассета, так женщина. Ай да Джек Хейдж!

Настроение у него удивительным образом переменилось. Насвистывая легкомысленный мотив, он швырнул папку с письмом премьер-министра в ящик письменного стола, вызвал секретаршу Мери-Энн и велел подавать машину. В конце концов, у него была пятнадцатилетняя дочь, очаровательная юная леди, которая никогда не отказалась бы поужинать с любимым отцом.

Глава 4. Лондон, продолжение

Лондон, Земля, следующий день

Вечер Блейд провел в одном из роскошных ресторанов на Пикадилли в компании Асты. Он не видел приемную дочь больше полутора лет, и за это время его малышка Асти превратилась из прелестной девочки в очаровательную юную девушку. Теперь она почти не отличалась от той молодой монахини, которую Блейд некогда похитил из Киртана; все вернулось на круги своя — сапфировое сияние глаз, шелковистые каштановые локоны, розовые губы, темные полукружия ресниц, хрупкая изящная фигурка… Глядя на нее, Блейд нежно улыбался и вспоминал ту беспомощную шестимесячную малютку, в которую она превратилась после телепортации. Каких-то пятнадцать лет — ничтожный срок, если мерить его масштабами вселенной! — и крохотное существо, едва осознающее себя, превращается в человека…

Он гордо посматривал по сторонам, замечая взгляды, которые бросали на Асту мужчины. Девочка была не только красива; она держалась с достоинством королевы! Пять лет в закрытом пансионе для избранных не прошли даром; Аста приобрела тот сдержанный шарм, который всегда отличал истинных английских леди. Еще два года, и она может поступать в университет — или отправляться в Айден, если на то будет ее желание. Блейд не сомневался, что к этому времени Джек Хейдж сумеет переслать в его замок в Тагре любого человека с Земли, отправив в мир иной не только разум, но и тело путешественника.

Наблюдая, как Аста лакомится мороженым, он подумал о том, что же предпочтет его приемная дочь: спокойную, жизнь на Земле, судьбу обеспеченной англичанки, или бурное и полное опасностей существование в Айдене. В первом случае она выйдет замуж, совьет семейное гнездышко, нарожает детей и, безусловно, будет счастлива — насколько можно быть счастливой в мире, сотрясаемом локальными войнами, экономическими кризисами и взаимным недоверием. Она превратится в самого обычного человека, взрослую женщину, для которой на первом месте — муж, дети и дом… ну, быть может, еще и престарелый отец… Тут странник усмехнулся, припомнив, что в обличье Рахи он подойдет на роль престарелого отца не раньше, чем лет через сорок-пятьдесят.

Если же девочка решит перебраться в Айден… О, тогда перед ней откроются поистине великолепные перспективы! Чем черт не шутит, с ее внешностью, умом и тактом она может стать императрицей! Величайшей из владычиц Ксайдена!

В том, что Аста обладает тактом и умом, ее отец уже не сомневался. Они не виделись полтора года, но девочка ни словом, ни жестом не проявила своего любопытства или обиды — все же он покинул дочь на такой большой срок! Она вовсе не была застывшей статуей, и Блейд подмечал, как блестят ее глаза, как подрагивают губы от невысказанного вопроса — и все же она молчала. Вернее, вела приятную беседу, легкую и совершенно очаровательную! Но ни звука о вещах, которые ее действительно интересовали. Если дадди отсутствовал так долго, значит, были тому причины; захочет — скажет.

Конечно, Джек Хейдж передавал Асте приветы от внезапно исчезнувшего отца: не лично, а через Дж., который пару раз в месяц забирал к себе девочку на уик-энд. Два других выходных она проводила с тетушкой Сьюзи и дядюшкой Питом — пожилой супружеской четой, растившей ее до десяти лет, до поступления в пансион. Блейд знал, что его Асти не обделена вниманием и любовью; бездетные Сьюзен и Пит обожали ее, а Дж., дедушка Малькольм Джигсон, считал своей внучкой. Вероятно, в сейфах какой-нибудь юридической фирмы в Сити лежало его завещание, по которому Анна Мария Блейд становилась наследницей всего имущества старика; а это значило, что она была весьма состоятельной юной леди. Впрочем, что значат для ребенка мирские богатства по сравнению с ласковым взглядом или руками взрослого, в надежных объятиях которых можно укрыться от всех обид и огорчений!

После ужина Блейд отвез дочурку в пансион и отправился в свою лондонскую квартиру, продолжая раздумывать о ее судьбе. Цивилизованная Британия могла похвастать многим, начиная от горячей воды в ванных и кончая мороженым, к которому Асти питала необоримую склонность, но в Айдене были свои преимущества. Огромный замок, толпы слуг, богатые одеяния, экзотические города, охота, странствия и приключения — и, конечно, Ратон! В Ратоне имелось все, что будет на Земле через два, три или четыре века — или не будет вообще, если планета погибнет, спаленная ядерным пожаром. В Ратоне Ала жила бы долго, очень долго, сохраняя очарование молодости десятилетиями… Может быть, Ратон и был самым подходящим для нее местом?

Блейд улегся в постель, и всю ночь ему снились зеленые ратонские рощи и уютные домики под густыми кронами деревьев фран, на беретах хрустальных потоков.

Хейдж позвонил на следующий день около трех, когда Блейд находился не в самом лучшем расположении духа. Только что в его кабинете закончилось двухчасовое совещание ведущих сотрудников отдела МИ6А, погрузившее странника в прострацию. Дело заключалось не в том, что кто-либо пытался ему противоречить или подпустить ехидную шпильку; совсем нет, подчиненные внимали ему словно Господу Богу. Но вскоре Блейду стало ясно, что он совершенно отвык от таких сборищ, сопровождаемых определенными бюрократическими ритуалами — начиная от порядка размещения сотрудников вокруг стола и кончая формальным и сухим титулованием. Майор, полковник, сэр, уважаемый шеф… К дьяволу, решил он, пусть этими играми занимается Джордж!

Объявив насчет назначения временно отсутствующего полковника О'Флешнагана своим первым заместителем, Блейд рассмотрел еще дюжину-другую неотложных вопросов, подписал с полсотни срочных бумаг, выложенных его подчиненными, сделал по ходу совещания четырнадцать телефонных звонков и полностью обессилел. Глядя, как руководители подразделений МИ6А покидают кабинет, он мечтал лишь о двух вещах: глотке коньяка и скорейшем возвращении в Айден.

Нет, лучше быть распоследним агентом Хорады, чем главой секретной службы Ее Величества! Возможно, у ратонских резидентов, обитавших в варварских странах Айдена, жизнь была поскучнее, чем у британских шпионов; ратонцы никому не резали глоток, никого не душили, не пускали на воздух мосты, электростанции и вокзалы, не подкладывали взрывчатку в общественные туалеты. Зато и многочасовых заседаний в Хораде не проводилось, и все звали друг друга по именам, без арсенала приставок типа «сэр», «шеф» или «босс». Пожилой человек мог назвать более молодого «сын мой», но для Блейда это звучало куда приятнее, чем «мой генерал».

В Айден, думал он, распростершись в кресле и вяло прихлебывая коньяк, поскорее в Айден! К возлюбленной Лидор, к старому целителю Артоку, к Чосу и Кламу, даже к бар Савалту, с которого надо непременно снять скальп! В Айден, в свой замок, в обширную, богатую, пеструю Тагру, продуваемую теплыми ветрами с Ксидумена, Длинного моря! В Айден, к бешеным скачкам на таротах по бескрайней степи, свисту арбалетных стрел и звону клинков! В Айден, в Айден!

Блейд сознавал, что не только срочный вызов Джека Хейджа, пришедший четыре дня назад по ментальной связи, заставил его появиться в Лондоне. Ему хотелось свидеться с двумя близкими людьми, с Дж. и Астой, и эта причина была куда более весомой, чем распоряжения премьер-министра, с которыми ему нужно было срочно ознакомиться. Он, Ричард Блейд, ничего не должен ни премьеру, ни Ее Величеству, ни Соединенному Королевству, он выполнил свой долг перед страной ничем не хуже, чем адмирал Нельсон, доктор Ливингстон или капитан Дрейк. Однако долг перед Астой и Дж. оставался, долг отца и долг сына, который никакие подвиги во имя державы не могли с него снять.

Внезапно Блейду пришло в голову, что, возвратившись в свой замок на окраине Тагры, он долго не появится на Земле… Зачем? И Дж., и Аста могли перебраться к нему в Айден, а остальное его не волновало. Впрочем, нет! На Земле оставалось кое-что еще — его собственное тело, та самая плоть, что была дарована ему от рождения и в которую он был сейчас облачен. Он представил, как этот полутруп будет годами стыть в ледяном саркофаге гибернатора, и невольно содрогнулся. Лучше уничтожить его, сжечь, закопать в землю на корм могильным червям! У человека одна душа, и ее не хватит на два тела…

И туг зазвонил телефон — черный, соединявший кабинет шефа МИ6А с лабиринтом под башнями Тауэра. Блейд снял трубку и произнес:

— Слушаю вас, Джек.

Вначале он услышал возбужденное сопенье, потом голос Хейджа произнес:

— Ричард, я хочу просить вас о срочной встрече. У меня… гм… у меня неприятности…

— Вы можете сказать по телефону, что случилось? Эта линия надежно защищена от перехвата.

— Я… я… словом, у меня, похоже, украли кассету с вашим отчетом.

— Вчерашняя ваша дама? — ровным голосом поинтересовался Блейд.

— Да. Скорее всего — да. Не хочется думать плохо о столь прелестной леди, но…

— Что вам о ней известно?

— Чармиан Джонс, блондинка, синие глаза, рост — примерно пять футов пять дюймов, возраст — около двадцати семи, телефон… — он продиктовал несколько цифр.

— Адрес? Род занятий?

— Я не знаю ни того, ни другого.

— Джек, вы очень легкомысленны. Я еду к вам.

Блейд положил трубку, затем, щелкнув клавишей селектора, вызвал дежурного, продиктовал все полученные сведения и распорядился немедленно выяснить адрес синеглазой пассии Хейджа и установить за ней плотное наблюдение. Чертыхаясь сквозь зубы, он спустился вниз, где уже ждала машина с двумя охранниками на заднем сиденье. Хейдж никогда не производил на него впечатления растяпы, скорее наоборот: человек, закаленный в схватках с налоговым ведомством США, способен устоять и перед женским чарами. Впрочем, смотря какая женщина… Блондинка, синие глаза, двадцать семь лет… В точности то, на что клюют холостяки под пятьдесят!

Через три четверти часа Блейд переступил порог личной лаборатории Джека Хейджа — той самой, что была оборудована перед смертью лорда Лейтона и в которой его светлость провел свои последние часы. Это просторное помещение было памятно Блейду и по другим причинам: отсюда дух его отправился не так давно в Айден, а тело улеглось в массивный саркофаг гибернатора, торец которого на пару дюймов выгладывал из стены. Если не считать этой добавки и кое-каких мелочей, все в комнате оставалось по-прежнему. Большой стал посередине, как и полки старинного резного шкафа, был завален книгами, рукописями и компьютерными распечатками; видно, Хейдж предпочитал работать здесь, а не в старом кабинетике Лейтона, крохотном и неудобном.

Американец сидел у стола в одном жилете, тогда как его серый пиджак, носивший явные следы тщательного обыска, валялся в соседнем кресле. Блейду показалось, что он вывернут наизнанку — и рукава, и карманы; еще немного, и Хейдж в отчаянии начал бы вспарывать подкладку.

— Ричард! — увидев Блейда, Хейдж рванулся ему навстречу.

— Спокойнее, мой дорогой, спокойнее, — гость похлопал хозяина по плечу. — Ее уже ищут, вашу прелестную Чармиан Джонс. Раскажите-ка, Джек, где, когда и каким образом вы познакомилась с ней.

— На улице и совершенно случайно, клянусь вам! Этой осенью. Я ехал домой, в девятом часу вечера, и тут хлынул дождь… один из ваших проклятых лондонских ливней… — он замолк.

— Наши проклятые лондонские ливни гораздо безопаснее ваших треклятых калифорнийских землетрясений, — заметил Блейд, намекая на Лос Аламос, где Хейдж трудился лет десять назад. — Продолжайте, Джек,

— Ну, я ее подвез… бедная девочка совсем промокла…

— Подвезли? Куда? К себе домой или к ней?

— Нет, нет. Дик, я у нее ни разу не был! Я подвез ее к клубу, очень респектабельному заведению, где она играла этим вечером.

— Актриса?

— Нет, музыкантша.

— Инструмент?

Хейдж заколебался.

— Черт его знает, Ричард… Понимаете, мы об этом как-то не говорили… Может, фортепиано, а может — флейта…

— Джек, между фортепиано и флейтой огромная разница, по крайней мере, в габаритах. Кого же нам искать, флейтистку или пианистку?

— Не знаю… — американец растерянно развел руками.

— Вы видели ее когда-нибудь с футляром для музыкального инструмента?

— Нет… нет, никогда!

— Значит, либо рояль, либо контрабас, либо вранье, — резюмировал Блейд, наблюдая, как лицо Хейджа болезненно сморщилось.

— Вранье… — упавшим голосом повторил он. — Умная, милая, очаровательная — и вранье… Понимаете, Дик, в ней было что-то неземное… эти золотые волосы… огромные глаза… и несомненный интеллект… вы понимаете, я не мог бы заинтересоваться наивной глупышкой, какой бы красивой она не была…

Он сгорбился у стола, выставив вверх левое плечо, и вдруг до боли напомнил Блейду покойного лорда Лейтона. Протянув руку, странник вновь коснулся плеча Хейджа, но на сей раз осторожно, почти нежно. «Черт с ней, с этой дурацкой пропажей, — подумал он, — моральный дух Джека куда важнее». Вслух же спросил:

— Это было серьезно, Джек?

— Вероятно… то есть я хочу сказать, серьезней, чем я полагал до сих пор…

— Вы уверены, что кассету взяла ваша девушка?

Хейдж снова поморщился.

— Ну, судите сами. Мы встретились вчера, провели приятный вечерок и приятнейшую ночь… Встали в десять, позавтракали, потом я отвез Чари на репетицию, как бывало не раз… Кассета была со мной, Ричард! Провожая ее, я вылез из машины и машинально сунул руку во внутренний карман — кассета была на месте. Потом… потом… да, потом Чармиан обняла меня, поцеловала, и дальнейшее я помню как-то смутно… То есть я доехал до Тауэра без всяких приключений… спустился вниз, прошел к себе… включил магнитофон и полез в карман за кассетой… и вдруг словно проснулся… Кассеты не было!

— Как понимать — проснулся? — спросил Блейд. — Она что, загипнотизировала вас, эта музыкантша?

— Нет… да… не знаю. Дик! Но я уверен в одном — там, у театрика на Чанел-стрит, где я ее высадил, кассета лежала в моем кармане!

— Хм-м… — шеф МИ6А задумчиво уставился на телефон. — Ладно, сейчас мы наведем кое-какие справки! — Он поднял трубку, соединился с отделом и затребовал отчет с минуты выезда к Хейджу прошло больше часа, так что вполне могли появиться какие-то новости.

Внимательно выслушав все, что передал дежурный, Блейд повернулся к американцу.

— Мои люди уже на квартире вашей дамы сердца. Удивительно!

— Вас поражает их оперативность?

— Нет, Джек, нет… установить адрес по номеру телефона несложное дело, а доехать — еще проще… Я удивляюсь тому, что девушка вам не солгала: квартира действительно снята три месяца назад мисс Чармиан Джонс, вполне подходящей под данное вами описание. Только в ней никого нет, и я полагаю, что никто и не появится. Вот так-то, мой дорогой!

Хейдж сделал большие глаза.

— Вы думаете, она — русская шпионка?

— Джек, на каком свете вы обретаетесь? Сейчас девяносто второй год, а не восемьдесят второй, и у русских своих хлопот выше головы! Так доложили мои сотрудники, и я, почитав вчера и позавчера газеты, вполне им верю!

— Но если Чари — не русская шпионка… — начал Хейдж…

— Не польская, не чешская, не болгарская, и не югославская, ибо последнего понятия вообще не существует, — продолжил Блейд. — Скорее я поверю, что она работает на определенное ведомство вашей родины, Джек.

— Ну, это слишком! В конце концов, мы же союзники. Дик!

Увидев, что он приободрился, Блейд довольно кивнул головой и произнес:

— Ладно, черт с ними обеими, Джек, и с этой кассетой, и с мисс-шпионкой-неведомо-какой-страны. Забудем об этом! Я велел своим молодцам убраться из ее бывшей квартиры. Все! Отбой тревоги! Что касается вас… вы получите другую кассету, точный дубликат первой.

Хейдж недоуменно моргнул.

— Но, Ричард… ведь все случившееся нельзя вычеркнуть так просто! Это же провал! Нарушение режима секретности!

— Вот об этом позвольте судить мне, профессионалу! Вопрос не в том, чья шпионка мисс Джонс и шпионка ли она вообще, а также зачем похищена кассета с моим отчетом… гораздо интереснее, как ваша пассия отнесется к этой записи. Видите ли, Джек, ведь там сообщается о событиях совершенно невероятных… И я принял некоторые меры предосторожности.

— Меры предосторожности? — американец наморщил лоб. — Что, разве вы закодировали информацию?

— Нет. Просто в начале дана краткая ремарка, из коей следует, что данный текст является сюжетом фантастического романа, — Блейд с усмешкой взглянул на собеседника. — Как вы полагаете, Джек, могу я сочинить роман? О некой планете Айден, по которой бегают шестиногие тароты?

Судорожно сглотнув, Хейдж уставился на него во все глаза, потом расхохотался.

— Дик, Дик! Вы действительно смотрите в корень! Если в этом… в этом вашем сочинении не упоминаются конкретные реалии и имена — наши имена, я имею в виду…

— С какой стати? Повествование ведется от первого лица, герой странствует в весьма удивительном мире, встречается с различными вымышленными персонажами вроде Ильтара Тяжелая Рука, троглодитом Буром со скалы Ай Рит, прекрасной ат-киссаной Найлой, Канто Рваное Ухо… Как я говорил, отчет довольно краток, и в нем даже не упоминаются наши сеансы ментальной связи… Все — фантастика, мой друг, чистая фантастика! Начиная с моего внедрения в тело айденского нобиля Арраха, — тут странник метнул взгляд на торец гибернатора, — и кончая битвами, походами и любовными историями с десятком женщин. Откровенно говоря, — он подмигнул Хейджу, — я и сам уже не верю во все эти сказки. Так что успокойтесь, Джек, и смиритесь с потерей синеглазой мисс Чармиан. Жизнь продолжается, друг мой!

Хейдж поднялся и начал кружить вокруг стола; лицо его отражало видимое облегчение — одновременно с напряженной работой мысли. Блейд понял, что душевные переживания его коллеги завершились и он вновь способен рассуждать здраво. Внезапно страннику пришло в голову, что молодость Хейджа, весьма относительная, конечно, является не столько его достоинством, сколько недостатком. В конкретной данной ситуации, разумеется. Хейдж был не менее умен, чем покойный Лейтон, и обладал столь же твердым характером, однако телесные искушения все еще обуревали его, и история с синеглазой Чармиан являлась тому примером.

Внезапно американец остановился — у саркофага гибернатора, на котором ровным зеленым светом горело с полдюжины огоньков, — и произнес:

— Спасибо, Ричард, вы меня успокоили. Будем надеяться, что ваш отчет примут за план фантастического романа, ибо история на кассете и в самом деле не лезет ни в какие ворота… в ворота реальности, я хочу сказать. И все же… — он сделал паузу, — все же, на кого работает Чармиан Джонс? Я понимаю, — поспешно добавил американец, — что тут нельзя сделать достоверных заключений. Но все же, все же. Как вам кажется. Дик? Если у вас какие-то предположения?

Блейд пожал плечами.

— Никаких. Посмотрим, время разрешает многие загадки… Этой придется заниматься Джорджу О'Флешнагану.

Его слова были совершенно искренними; он действительно не понимал, кто и зачем похитил запись отчета. Интуиция подсказывала Блейду, что русские здесь не при чем, как и сотрудники американской, французской или израильской разведок. Безусловно, к происшествию не имели отношения ни арабские террористы, ни боевики черных мусульман, ни японские ниньдзя и прочие темные силы, действующие в том или ином регионе Земли. В голове у странника мелькали смутные воспоминания о прекрасных и таинственных женщинах, златокудрых или черноволосых, некогда встречавшихся ему на жизненном пути, но ничего конкретного он припомнить не мог.

— Ладно, — сказал наконец Хейдж, стукнув кулаком по круглому люку в торце гибернатора, — давайте перейдем к нашим делам, Ричард. Я вполне представляю ситуацию в Айдене, хотя не успел прочитать ваш отчет, во-первых, часть сведений я почерпнул во время наших сеансов ментальной связи, во-вторых, кое-что рассказал Джордж полгода назад, и, в-третьих, вчера, во время нашей беседы, вы привели всю эту информацию в систему.

Блейд молча кивнул, ожидая продолжения.

— Насколько я понимаю, у вас возникли сложности и здесь, и в Айдене. Хотя письмо премьера дает вам карт-бланш, наш проект нельзя оставлять без руководства — без вашего руководства, я имею в виду. Это, так сказать, местная проблема… — Хейдж задумчиво потер подбородок. — Что касается Айдена, то вам очень не помешал бы папаша Асринд… Реальное лицо, которое можно было бы предъявить в качестве доказательства…

— Проблема только одна, Джек, айденская, — перебил американца Блейд. — Здесь вполне справится мой заместитель, а в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств он может связаться со мной — с вашей помощью. Но в Айдене… — он нахмурился, — да, если бы в Айдене я мог опереться на плечо Асринда бар Ригона, это было бы не лишним. Что вы предлагаете?

— До того, как сделать конкретные предложения, я хотел бы вам кое-что рассказать, — произнес Хейдж, машинально постукивая по крышке гибернатора — Видите ли, все это звучит довольно необычно…

— Необычно? Джек, дорогой мой!.. Я связан с необычным уже без малого четверть века! Полтора года назад вы послали в Айден мой разум, мою бессмертную душу, мою сущность… И она, эта душа, вселилась в тело молодого айденита, оккупировала и захватила его, тогда как моя прежняя плоть, — он похлопал себя по груди, — лежала в вашем холодильнике на манер мороженой говяжьей туши… Джек, что может быть необычней этого?

Хейдж слабо усмехнулся и потер лоб.

— Может, Ричард, может! Я произвел с вами элементарную операцию — перенос сознания из прежнего тела в новое. Полный перенос, а не копирование, ибо мозг предыдущего тела-носителя стал девственно чистым. Но существуют и другие возможности… Например… гм-м… дублировать вашу сущность. И тогда… — он смолк.

— Тогда?

— Появятся два Ричарда Блейда, с одним и тем же сознанием, но не идентичных в физическом отношении… Пожилой и молодой, вы понимаете? Асринд бар Ригон и сын его Аррах.

Блейд похолодел. Раздвоиться! Такое не снилось ему даже в самом страшном сне.

Вскочив, он едва не опрокинул кресло и гневно уставился на Джека Хейджа. С минуту странник не говорил ни слова, пытаясь совладать с яростью, потом медленно произнес.

— Иногда, друг мой, я жалею, что не прирезал вас до конца — там, в Гарторе… это было бы так просто сделать! — Он глубоко вздохнул, сжимая и разжимая кулаки. — Скажите, Джек, есть ли предел вашим фантазиям? Извращенным фантазиям, должен заметить? Поделить меня напополам… соорудить две ублюдочные личности вместо одной нормальной… Кому такое придет в голову? И как вам не стыдно мне это предлагать?

Американец слегка покраснел — скорее от возбуждения, чем от стыда; когда дело касалось опасных научных экспериментов, Хейдж был столь же неукротимым, бессовестным и ненасытным, как и покойный Лейтон.

— С чего вы взяли, Ричард, что эти две личности будут неполноценными? — заявил он, агрессивно выпятив подбородок. — Вы совершенно исказили смысл моих слов! Уверяю вас, что в духовном смысле оба Блейда окажутся совершенно идентичны вам — вам нынешнему, я имею в виду!

— Однако уже через несколько минут эта идентичность исчезнет, — возразил странник. — К примеру, Блейд-старший пойдет направо и встретится с блондинкой, а Блейд-младший, отправившись налево, назначит свидание брюнетке. Они уже не будут одинаковыми людьми!

— Только отчасти. Я полагаю, что между ними сохранится тесная ментальная связь, что-то вроде слияния разумов…

— Интересное предположение! — прервал американца Блейд, все еще взволнованный открывшимися неприятными перспективами. — Вы собираетесь сотворить пару сомнамбул, Джек? Представьте себе, что Блейд-младший забрался в постель к симпатичной девушке, а его двойнику в это время нужно… ну, скажем, проводить совещание. Неплохо он будет выглядеть перся своими сотрудниками, а?.. В тот момент, когда наступит оргазм!

— Вы представляете себе процесс слияния разумов слишком примитивно, Ричард. Разумеется, оба экземпляра вашей личности сохранят полную автономию во время любых активных действий… и неактивных тоже… словом, в период бодрствования. Слияние сознаний требует величайшего сосредоточения, и это происходит, когда обе личности одновременно погружаются в транс, когда все внешние раздражители отключены и организм отдыхает, полностью расслабившись, в абсолютном покое…

— Вы имеете в виду сон?

— Да, например сон. Днем вы действительно будете разными людьми, но сон восстановит целостность вашей личности. Произойдет обмен информацией, и утром каждый из вас узнает все, что случилось с его двойником.

— Хм-м… любопытно… — протянул Блейд, постепенно успокаиваясь. — Вы рассуждаете об этом с таким знанием дела, словно сами пережили нечто подобное… Джек, вы не блефуете?

— Ричард, Ричард… — Хейдж шаркающей походкой подошел к столу, сел и, опустив голову, сильно потер виски. Лицо его, суховатое, смуглое, внезапно осунулось и постарело; казалось, перед странником не мужчина, еще не достигший пятидесяти, а восьмидесятилетний старец. — Я действительно пережил нечто подобное… почти десять лет назад, после смерти Лейтона… Вы помните, что тогда я болел несколько дней?

Блейд в изумлении уставился на него.

— Вы… вы шутите? Джек, мой дорогой, вы вполне здоровы?

Хейдж грустно усмехнулся; сейчас он как никогда походил на старика Лейтона — если не считать отсутствия горба.

— Его светлость лорд Лейтон умер в августе восемьдесят второго, — тихо произнес он, — но разум покинул его за четверть часа до клинической смерти. Я имею в виду в прямом, а не в фигуральном смысле, Дик. Поэтому нельзя сказать, что старик отдал Богу душу… его душа, его сознание — тут… — Хейдж коснулся пальцами виска. — И перед вами, Ричард, не прежний Джек Хейдж, а Хейдж с изрядной примесью Лейтона…

Американец замолчал, глядя на крышку стола; щеки его заметно побледнели.

Блейд, застывший в своем кресле, словно статуя, не знал, как относиться к услышанному. Ему довелось многое повидать в жизни, но он редко впадал в состояние такой растерянности. Вдруг ему вспомнился Уренир, обитатели коего могли свободно оперировать своими разумами, переселяясь из тела в тело, меняя облик, словно изношенную одежду. Он сам превратился в Уренире в кентавра, в сказочное существо с четырьмя копытами, телом лошади и торсом человека! Он мог — при желании, разумеется — претерпеть и более поразительную метаморфозу, трансформировавшись в Урена, в облако разумной плазмы, в вечное существо, наделенное божественным могуществом!

Но то был Уренир, обогнавший Землю в своем развитии на сотни тысяч или миллионы лет… И восторженное удивление, которое он испытывая при виде чудес Большой Сферы, нельзя было сравнивать с чувством, охватившим странника здесь, в устной и тихой комнате научного центра, в Лондоне, на Земле Это чувство вряд ли стоило считать удивлением; скорее — оторопью.

Наконец Блейд прочистил горло и нерешительно спросил:

— Как же мне называть вас… сэр?

Американец покачал головой.

— Я вижу, Ричард, вы уже сомневаетесь в том, кто я такой… Все же перед вами Джек Хейдж, старина! Джек Хейдж, унаследовавший память и знания лорда Лейтона… Вы думаете сейчас о его посмертном письме, адресованном вам? В котором он обещал встретиться с вами во плоти? Вот это и случилось, Дик… И это происходило не раз и не два за те годы, на протяжении которых мы вместе работали над проектом…

Блейд поднялся, подошел к бару, щедро плеснул виски в стакан и, не разбавляя, выпил. В голове немного прояснилось. Второй стакан, наполненный до половины, он протянул Хейджу.

— Выпейте, Джек… вам это не повредит.

— Спасибо, — американец проглотил обжигающую жидкость в три глотка и закашлялся. Подождав, когда он придет в себя, Блейд поинтересовался:

— Как это было, Джек? Ну, в первые дни?

— Ужасно! Я едва не сошел с ума! Понимаете, мы с Лейтоном все же были разными людьми… Но старик оказался весьма предусмотрительным! Он разработал специальную методику и велел заготовить целый набор сильнейших препаратов… Словом, я провел в полубреду двое или трое суток, пока процесс не завершился. Лежал на кровати в состоянии транса, а Крис потчевал меня успокоительным.

Блейд кивнул головой. Кристофер Смити был нейрохирургом лейтоновского научного центра и превосходным врачом. Теперь странник припомнил, что именно Смити отвечал на его телефонные звонки сразу же после смерти Лейтона… вернее — тела Лейтона… Значит, вот как все было! Хейдж валялся без памяти, пытаясь растворить, адаптировать личность его светлости, а Смити сообщал, что у него легкое недомогание!

— Что ж, я ценю ваше доверие, Джек, — Блейд быстрым жестом коснулся плеча американца. — Значит, в вашем с Лейтоном случае процедура духовного объединения оказалась довольно неприятной… А в моем?

— Можете не беспокоиться на этот счет, Дик. Во-первых, гипотетические Блейд-старший и Блейд-младший не являются самостоятельными личностями, а лишь ипостасями одного и того же человека. Во-вторых, акт ночного слияния приведет фактически лишь к обмену информацией, накопленной за день. Я думаю, это будет происходить во сне и совершенно незаметно — минуты за две-три реального времени… — Хейдж поднял голову, и на губах его заиграла слабая улыбка. — Ричард, по сравнению с нами — я имею в виду себя и старика Лейтона — вы просто счастливчик! Мы пытались вдвоем уместиться под одним черепом, а у вас два законных комплекта мозгов и два тела! Грех не воспользоваться этим!

— Ладно, — сказал Блейд и поднялся, — я подумаю.

— Только не слишком долго, — напутствовал его американец. — Ведь вы собираетесь вскоре вернуться в Айден, не так ли?

— Разумеется. Я принял к сведению пожелания премьер-министра и назначил заместителя. Мне хочется провести несколько дней с Дж. и дочерью, а потом… Да, еще нужно продиктовать подробный отчет для вас… Надеюсь, вы спасете его от ловких ручек мисс Чармиан Джонс?

Хейдж виновато усмехнулся.

— Это уже в прошлом, Дик, уже в прошлом…

Возвращаясь к себе, Блейд был задумчив и молчалив. Обычно он перебрасывался словом-другим с охранниками или водителем, но сейчас сидел, пристально уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Люди его, заметив, что шеф размышляет, хранили почтительную тишину.

Что можно извлечь из комбинации, предложенной Хейджем? — думал странник. Сама идея раздвоения не вызывала у него энтузиазма; более того, она казалась Блейду противоестественной и не совместимой с законами божескими и человеческими. Он сильно подозревал, что премьер-министр, узнав о подобной возможности, пересмотрел бы свое решение и значительно урезал свободу, предоставленную сейчас шефу МИ6А. Действительно, это распараллеливание личности, с точки зрения премьера, решало множество проблем. Ричард Блейд-старший мог пребывать в Лондоне в качестве руководителя проекта «Измерение Икс», просиживая в кресле штаны год за годом; в то же время Ричард Блейд-младший выполнял бы функции полевого агента. Вполне возможно, и тому, и другому Блейду положили бы генеральский оклад!

Но такая перспектива отнюдь не соблазняла странника. Сейчас, в преддверии нового эксперимента над его разумом и душой, он словно проигрывал про себя два варианта, поочередно превращаясь то в Блейда-в-теле-Блейда, то в Блейда-в-теле-Рахи. Разумеется, слияние их сознаний будет происходить лишь в том случае, если оба они окажутся в одном мире, в Айдене или на Земле, в противном случае эти две ипостаси вскоре преобразуются в разные личности.

И что же тогда? Блейд-старший продолжит карьеру государственного чиновника, тоскуя и о прежних, и о новых временах, об Айдене, о Лидор, о свободе… Что касается Блейда-младшего, то ему никогда уже не увидеться с дочерью и Дж. Разве можно подвергать их такому потрясению? Как он объяснит им, ребенку и старику, что является тем же Ричардом Блейдом, по-прежнему любящим их всем сердцем? Да и будет ли он тем же Блейдом, если его двойник в нынешнем немолодом теле не прекратит своего существования?

Да, такие душевные муки, тоска по возлюбленной или дочери и старому Дж., слишком большая плата за возможность включить Асринда бар Ригона в затеянную им комедию! И даже если бы оба Блейда навсегда остались в Айдене, это тоже не решило бы проблемы! Как, например, они поделили бы Лидор?! Тут Блейд вспомнил, как едва не сцепился со своим двойником в Зазеркалье из-за аналога Зоэ Коривалл. Нет, такие эксперименты не для него!

Внезапно странник почувствовал, как волосы у него на голове становятся дыбом. Он просмотрел еще одну возможность, причем крайне неприятную! Что, если Джек Хейдж произведет свой мерзкий опыт насильственным путем, поставив его перед свершившимся фактом? В некоторых вопросах — а научное любопытство полностью относилось к их числу — этому фанатику нельзя доверять ни на фартинг! Собственно говоря, в состоявшемся разговоре он уже начал подводить базу под сей фокус рассказал про их эксперимент с Лейтоном, пожаловался на муки, кои претерпел ради знания и спасения лейтоновского таланта… а заодно сообщил, что в случае двух Блейдов подобную же гнусную операцию можно осуществить с гораздо меньшими издержками!

Нет, Ричард Блейд определенно чувствовал, что не может оставить свое старое тело, то самое, в которое он был сейчас облачен, бесхозным! Самое лучшее — уничтожить его, вернувшись к естественному порядку вещей: одна душа, одно тело. Но как это сделать?

Как минимум, подумал он, оба его тела должны быть одновременно живыми и дееспособными в какой-то промежуток времени, иначе такую операцию не совершить. Значит, согласиться на раздвоение? Почему бы и нет, если обе его ипостаси затем отправятся в Айден, где все вопросы можно решить по-семейному? Причем Хейджу совсем не нужно знать, что Блейд-старший никогда не вернется на Землю… да, совсем не нужно… пусть считает, что, завершив айденские дела и погуляв в личине Асринда, он покорно возвратится домой, прямо в кресло, нагретое Джорджем О'Флешнаганом.

Прикрыв глаза, странник расслабился и начал прикидывать время. Предположим, дня через два-три он отправится в Айден… нет, они отправятся в Айден! Там Блейд-младший подаст прошение бар Савалту насчет признания прав Арраха, сына Асринда, а заодно обвенчается с Лидор… Пергамент наверняка будет вылеживать у верховного судьи месяц или полтора… рыжая крыса не упустит возможности проявить свою власть… Это время Блейд-старший может провести в одном из поместий в сотне миль от Тагры… А когда делу дадут ход, он появится в замке под видом папаши Асринда, только что прибывшего из далекой Диграны…

Неплохая комбинация! Блейд улыбнулся, представив себе физиономию целителя Артока, когда мифический родич бар Ригонов обретет плоть и кровь. Великолепно! Безупречные фамильные грамоты, изготовленные по его просьбе в Ратоне и присланные еще осенью, вдруг как будто начали обретать жизнь, теперь за ними маячила фигура Асринда бар Ригона, его отца и кузена покойного Асруда. Отлично!

Он довольно вздохнул, словно художник, завершивший долгий труд над изысканным и многоцветным пейзажем. В картине, однако, еще не был положен последний мазок. Блейд пока не знал, где, когда и как уничтожит свое прежнее тело. Впрочем, это его сейчас не волновало; Айден являлся весьма беспокойным миром и предоставлял великое число возможностей для доблестной смерти.

Глава 5. Плавание

Ксидумен, месяц Сева

(апрель по земному времени)

Огромный плот покачивался на морских волнах, ветер срывал с них соленые брызги, бросая еще по-весеннему прохладную воду в лицо Ричарду Блейду. Солнце, однако, палило вовсю, днем, когда оранжевый ослепительный шар поднимался в зенит, странник сбрасывал плащ и тунику, оставаясь в одной коротенькой юбочке, перепоясанной ремнем с медными бляхами. К поясу были подвешены два меча, длинный и короткий, с которыми он не расставался ни днем, ни ночью, в каюте, под деревянным топчаном, хранился фран, мощный хайритский арбалет и два колчана, под завязку набитых стальными стрелами.

Плот неторопливо полз на восток, к проливу, за которым лежал округлый эстуарий внутреннего Ксидумена. Море было еще неспокойным, шел месяц Сева, когда в империи, и в эдорате Ксам, и в княжествах Перешейка, и в далеком Кинтане люди начинали взрыхлять почву сохой, забрасывая в нагретую солнцем землю семена, когда окапывали фруктовые деревья, выгоняли на луга, покрытые первой травкой, скот, палили старую стерню, удобряли виноградники. Хорошее время! Да, очень хорошее — для землепашцев, скотоводов и одиноких путников. Но месяцы Мореходов и Караванов, сезон дальних торговых экспедиций, были еще впереди. Еще пятнадцать-двадцать дней, и Ксидумен, Длинное море, протянувшееся на тысячи миль от Западного до Северо-Кинтанского океана, ляжет перед плотами-садрами и крутобокими парусными кораблями ровной дорогой, вечером блистающей изумрудами, утром — сапфирами, и Алтор, ветер странствий, один из Семи Священных Ветров Хайры, понесет суда на север и юг, на запад и восток.

Ричард Блейд, Асринд бар Ригон, однако, не мог ждать; воля императора, изреченная устами щедрейшего казначея и верховного судьи, погнала его в море с первой же большой садрой, вышедшей из торговой гавани Айд-эн-Тагры. Этот плот и покачивал его сейчас — вместе с двумя сотнями мореходов и солдат Береговой Охраны, вместе с вороным Тарном и десятком лошадей, вместе с дорогим грузом, что плыл за многие тысячи миль в далекий город Ханд.

Блейд со своим экспедиционным отрядом занимал три каюты в нижнем ярусе кормовой надстройки. Впрочем, вряд ли он мог считать этот отряд своим, ему безраздельно принадлежал лишь Кайти, парнишка лет семнадцати, взятый в услужение из замковых челядинцев. Волосы у него походили на медную проволоку, носа и щек под веснушками не было видно вовсе, но слугой он оказался заботливым и расторопным. Три остальных члена экспедиции, лазутчик бар Кейн и его помощники, Поун и Хор, не столько подчинялись Блейду, сколько присматривали за ним. Бар Кейн, нобиль из мелкопоместных, был чиновником департамента Охраны Порядка, мужчиной крепким и опытным, из тех, кого на мякине не проведешь, Поун же и Хор являлись, если пользоваться земной терминологией, боевиками. Кряжистые парни с бычьей мускулатурой, отличные мечники и стрелки; кроме того, оба превосходно метали кинжалы — в чем Блейд вскоре убедился, понаблюдав за их тренировками на палубе. Видно, бар Савалт не хотел рисковать и отправил с Асриндом лучших своих людей, памятуя, что этот дворянин из Диграны может в одиночку справиться с октой солдат.

Итак, они занимали три каюты, среднюю и самую просторную — Блейд; слева от него расположился бар Кейн; справа, по самому борту, — слуга и пара горилл. Места эти на грузовом плоту были самыми удобными и почетными, ибо капитан-сардар знал, что везет не простых купцов, а двух имперских нобилей с важной миссией от самого щедрейшего и милосердного. По этой причине он оказывал пассажирам все подобающие знаки внимания, безуспешно пытаясь угадать, кто же из пары дворян главный: бар Кейн, в богатой тунике с вышитым гербом империи на плече, или бар Ригон, смуглый немолодой господин с грозным взглядом и лицом, словно камень.

В начале плавания не обошлось без эксцессов. Поун и Хор, вероятно, решили, что юный Кайти должен прислуживать не только своему хозяину, но и им — раз уж все трое оказались в одной каюте. Для парня было нетрудно сбегать лишний раз за едой к очагам в центре плота или помыть посуду, но его старания не нарваться на скандал успеха не имели. Вскоре скулу Кайти украсил роскошный синяк, а взгляд стал затравленным, как у приблудного котенка. Увидев это, Блейд не замедлил навести порядок.

Для намечаемой экзекуции странник выбрал обеденный час. Если позволяла погода, они с бар Кейном ели вместе, за столиком, который Кайти расставлял прямо на палубе, у простенка между дверями господских кают. Благородные нобили, посланные в дальние края по важному государственному делу, общались без излишнего дружелюбия, но и без враждебности, присматриваясь один к другому словно пара недоверчивых псов. С точки зрения Кейна его спутник являлся жалким провинциальным дворянчиком, которому несказанно повезло — ибо сын его мог претендовать на поместья, богатства и титул главы рода бар Ригонов. Кейн полагал, что этот самый Асринд вылезет вон из кожи, но исполнит повеление верховного судьи, доберется до Сайлора и, если надо, пропашет носом дорогу на тот таинственный мыс, с которого открывалась морская дорога в царство светозарного Айдена. Ему же, Кейну, надлежало вести запись пути, оплачивать расходы да присматривать, чтобы с Асриндом — упаси бог! — ничего не случилось. Впрочем, в последнем деле он полагался на Поуна и Хора.

Что касается Блейда, то, с одной стороны, совместные трапезы и беседы с бар Кейном развлекали его, с другой — он временами испытывал к своему спутнику нечто похожее на нежность. То была любовь хищника к своей жертве; Блейд знал, что рано или поздно доберется до глоток всех людей Савалта.

— Вчера мы миновали побережье Стамо, — заметил бар Кейн, откладывая обглоданную ножку цыпленка. — Доводилось ли тебе, почтенный, бывать в этих краях?

Он произнес это с некоторым высокомерием, поскольку по делам службы объездил половину империи, чего нельзя было сказать о небогатом нобиле из далекой провинции.

— Нет, любезнейший, — ответствовал Блейд. — Я нигде не бывал, кроме Диграны и Киброта, а от них до Стамо сотни тысяч локтей. Такое путешествие мне не по средствам.

— Разумеется, разумеется, — снисходительный кивок, — Но если твой сын будет восстановлен в правах, ты сможешь повидать мир. Ты ведь еще не так стар и, как я вижу, сохранил интерес к жизни.

Бар Кейн покосился на кувшин с вином, где уже виднелось дно. Этот напиток из розового винограда, произраставшего под Тагрой, Блейд потреблял как воду; вино было ароматным, чуть кисловатым, и по крепости не шло ни в какое сравнение с бренди или «Джеком Дэниэльсом».

— Кстати, насчет интереса… — странник повернулся к Кайти, стоявшему за его походным стулом. — Ну-ка, парень, тащи еще кувшин!

Кайти как ветром сдуло.

— Сегодня к вечеру войдем в пролив у западной оконечности Дорда… слышал о таком? — сказал бар Кейн. Блейд покачал головой, хотя география сих мест была ему ведома куда лучше, чем собеседнику. Дорд являлся огромным полуостровом Хайры, северного материка, и напоминал очертаниями Италию. Он лежал слева по курсу, а справа вдоль побережья Ксайдена шли горы, естественная граница империи с эдоратом Ксам. Между этими горами и полуостровом лежал четырехсотмильный пролив, соединявший западную и восточную части Ксидумена, Длинного моря; восточный эстуарий, похожий на неровный круг, обычно называли внутренним Ксидуменом. Чтобы добраться до Ханда, плоту предстояло пересечь его из конца в конец.

— Когда мы пройдем пролив, наступит беспокойное время, — заметил бар Кейн, придвигая к себе десерт — засахаренные фрукты.

— Почему?

— Разве ты не понимаешь? — Кейн пренебрежительно хмыкнул. — День или два придется плыть вдоль берега ксамитов, проклятье Шебрет на их головы! И хотя месяц Мореходов еще не наступил, их галеры уже могут рыскать в море!

Блейд кивнул, разглядывая громаду парусов, заслонявших восточных горизонт. Садра несла пять мачт, но двигалась не слишком быстро, подобные плоты предназначались для перевозки грузов и войск и не могли соперничать в скорости с настоящими кораблями.

— Ничего, отобьемся, — заметил он. — У нас на борту ала Береговой Охраны и двадцать катапульт. Хватит, чтобы разделаться с любой галерой.

— А если их будет две или три? — бар Кейн наморщил лоб. — Ты знаешь, что за товар мы везем? — он махнул рукой в сторону деревянных ящиков, ровными рядами тянувшихся вдоль палубы — Оружие, почтеннейший, оружие! Пять тысяч мечей, столько же секир, двадцать тысяч наконечников для копий! Еще — доспехи и щиты добротной айденской ковки… Такого на востоке не видывали! Лакомый кусочек для ксамитских ублюдков!

Оружие повсюду самый выгодный товар, подумал Блейд, но вслух спросил:

— Кому в Ханде это нужно? Тут хватит на целую армию!

— В Ханде, возможно, никому, — Кейн бросил на провинциала покровительственный взгляд. — Но Ханд — город торговый, и его корабли повезут наш товар дальше, в Зохт, Хиртам и Тараколу. Ни один имперский купец не добирался в те края, но, как говорят, хорошие мечи и копья пользуются там большим спросом! — Он наставительно поднял палец — Потому-то мы и вышли в морс столь рано, почтеннейший! Надо проскользнуть мимо ксамитского побережья, пока не кончился сезон бурь!

— Понимаю, — Блейд кивнул. — Шторм не так страшен садре, как галерам. Но дни сейчас стоят отменные.

— Увы! Легкое волнение не помешало бы… — бар Кейн плавно повел рукой, обозначив приемлемый уровень непогоды. — Кстати, уважаемый, остается только дивиться мудрости господина нашего бар Савалта, пославшего нас в Ханд вместе с этим грузом.

— Какое отношение мы имеем к грузу? — странник приподнял бровь.

— Никакого, совершенно никакого. За него отвечает капитан-сардар, и он же примет оплату золотом от хандских купцов. Но мы, посланцы бар Савалта, прибудем вместе с этим товаром, столь выгодным для Ханда, и одно это обеспечит нам содействие местных властей.

— Разве недостаточно императорских грамот, которые ты везешь с собой?

— Может быть, достаточно, а может, и нет… Айден очень далеко от Ханда, и лучше, когда написанное на пергаменте слово подкреплено соображениями выгоды. Не забывай, что в Сайлор мы поплывем на хандском судне.

— В том случае, если выберем северо-восточный путь, — уточнил Блейд.

— Разумеется — бар Кейн оглянулся. — Где же этот бездельник, твой слуга? В горле пересохло…

Но Кайти, с вместительным кувшином в руках, уже спешил к ним, ловко балансируя на чуть покачивающейся палубе. Повинуясь кивку хозяина, он наполнил вначале кубок Кейна, затем склонился над чашей своего господина. В этот момент странник взглянул в лицо Кайти, ловко разыграв удивление.

— Эй, парень! Кто тебя так разукрасил? — склонив голову, он оценил размеры и цвет синяка. — Здоровым же кулаком тебя приложили! Кто-нибудь из Береговой Охраны? Они такие забияки!

— Да, — выдавил Кайти, пытаясь отвести взгляд в сторону.

— Ну, а как ты ответил? Надеюсь, у драчуна осталась на память пара таких же фингалов?

Кайти покраснел, по молодости лет он еще не научился складно врать.

— Нет, мой господин… я… я не ответил. Парень попался уж больно здоровый.

Еще бы, подумал странник, что Поун, что Хор могли бы переломить его слугу пополам. Продолжая спектакль, он гневно нахмурил брови.

— Не ответил? Как не ответил? И посмел тем самым нанести урон фамильной чести бар Ригонов? — Блейд потянулся к длинному мечу, прислоненному рядом к переборке — Теперь по всем алам и ордам Береговой Охраны пойдет слух, что слуги Ригонов — трусливые шерры, и их хозяева ничем не лучше! Ну-ка, пойдем, покажешь мне этого драчуна!

Он поднялся, прицепил к поясу меч и в три глотка опорожнил свою чашу.

— Э-э-э… почтеннейший… — бар Кейн тоже встал. — Что ты собираешься делать?

— Сначала сверну забияке шею, а потом выпорю слугу… чтоб знал, как отвечать обидчикам!

— А если парня ударил не ратник Береговой Охраны? Может, твой слуга врет… — Кейн выглядел смущенным; ему-то было хорошо известно, кто приложился кулаком к физиономии Кайти.

— Кто-то же его ударил, — до половины обнажив клинок, Блейд со свистом вогнал его обратно в ножны. — По мне, хоть сам капитан-сардар! Я и ему сверну шею!

— Слушай, почтенный Асринд, не надо затевать драку. Мы с тобой сидели тихо-спокойно… беседовали… стоит ли благородному нобилю связываться с простолюдином? Давай лучше выпьем и забудем про украшение твоего слуги. Слугам тумаки только на пользу.

Он настойчиво потянул Блейда за рукав туники, но тот резко заявил:

— Моим слугам я раздаю затрещины сам! Ну, веди! — Это уже относилось к Кайти.

Парень потупился.

— Мой господин, то был не ратник Береговой Охраны…

— Как? Ты осмелился мне солгать? — Блейд угрожающе занес кулак, и слуга в ужасе съежился, пролепетав:

— Прости, хозяин…

Кулак не опустился.

— Кто? — проревел странник с самым грозным видом. — Говори, кто! Или, клянусь клыками Шебрет, я швырну тебя за борт!

Это было неприятное наказание — как всегда, за бортом суетились саху, десятифутовые ксидуменские акулы. Кайти вздрогнул и шепнул:

— Хор… это Хор, мой господин…

— Послушай, почтеннейший, — вмешался бар Кейн, — давай замнем это дело. Я приношу извинения за своего человека… И подумай, стоит ли тебе тягаться с Хором? Ты — человек в летах, а Хору так просто не свернуть шею…

— Извинения не принимаются, — ответил Блейд. — Я полагаю, бар Кейн, что каждый в империи должен знать свое место. И если простолюдин поднял руку на слугу благородного человека, он понесет наказание. Во всяком случае, так принято у нас в Дигране!

— Ну, смотри, — Кейн пожал плечами. — Я тебя предупредил.

— Принято к сведению, — Блейд отвернулся от своего спутника и проревел:

— Хор! Эй, Хор!

Через пару минут дверца в крайней каюте приоткрылась, и Хор высунул наружу заспанную физиономию.

— Чего?

— Сюда! И приятеля своего прихвати!

Будучи людьми военными, Хор и Поун собирались недолго; миг — и они уже стояли перед начальством в полном боевом снаряжении, с мечами у пояса и перевязями с метательными ножами поперек груди. Блейда оба старательно не замечали, поглядывая на бар Кейна с невысказанным вопросом.

— Ты, вонючий шерр, — палец странника уткнулся в живот Хора, — решил, что мой слуга уже принадлежит тебе? Что ты можешь хлестать его почем зря? Ну, отвечай!

Хор пожал плечами и вызывающе огладил ладонью рукоять меча.

— Большое дело, господин! Может, я разок и съездил парию в ухо, чтоб быстрей поворачивался!

— Этот парень должен быстрее поворачиваться только тогда, когда я прикажу, — наставительно произнес Блейд и отодвинулся в сторонку. — Эй, Кайти, сынок! Съезди-ка ему по скуле, да покрепче!

Кайти бросил взгляд на хозяина и, повинуясь его кивку, ударил. Драться он явно не умел, ибо вырос в месте тихом и мирном, при замковой кухне, где разве что главный повар мог слегка потаскать за волосы. Кулак его скользнул по гранитной скуле Хора, парень тут же скривился и начал дуть на костяшки.

Хор захохотал.

— Славно! Сразу почесаться захотелось!

Он и почесался — только в заднице.

— Я тоже хочу, — заявил Поун приятелю. — Не тебе ж одному все ласки!

Блейд покосился на бар Кейна, который едва сдерживал смех, и, огорченно покачав головой, произнес:

— Да, Кайти, парень, придется тебя поучить… Смотри, как надо!

В следующий миг Хор лежал на палубе, держась за щеку; вид у него был самый ошеломленный. Он попытался подняться, но новый мощный удар опять сбил его на гладкие доски. Блейд задумчиво поглядел на свою жертву.

— Вот так это надо делать, Кайти… И тебе тоже предстоит отведать моего кулака, если соврешь снова! Ну, — он кивнул слуге на Хора, — хочешь сам попробовать?

Хор, покачиваясь, поднялся.

— Не был бы ты благородным господином… — с нескрываемой злобой процедил он.

— А ты забудь, что я — благородный господин, — посоветовал ему Блейд. — Тебе и Поуну положено нас охранять на долгом и опасном пути в Сайлор… Предположим, я желаю удостовериться, как это у вас выйдет.

Хор поглядел на начальника, и бар Кейн усмехнулся.

— Давай! Докажи почтенному Асринду, что мы с ним находимся под надежной защитой!

— Смотри, мой господин, пожалеешь… — Хор уже не качался, а твердо стоял на палубных досках, и пальцы его сжимали рукоять меча. — В столице все-таки фехтуют получше, чем в твоей деревне под Диграной… Да и клинки дигранские годятся только для шинковки овощей…

— Много говоришь, — заметил Блейд. Его левая рука метнулась вперед, и Хор, получив сокрушительный удар в челюсть, опять растянулся на палубе. Он замер, боясь пошевелиться, потому что меч странника щекотал его горло, а нога, обутая в кожаный сапог, тяжело давила на грудь.

— Много говоришь, — повторил Асринд бар Ригон, — медленно шевелишься, — Он отвел острие клинка от горла поверженного и повернулся к Кейну. — Похоже, милейший, мне придется охранять вас всех на пути в Сайлор.

Бар Кейн нехотя выдавил улыбку, но теперь она больше походила на злобный волчий оскал.

Подобные развлечения позволяли убить время. К тому же Блейд вовсе не хотел, чтобы гориллы Савалта измывались над слугой, приставленным к нему сыном и его прекрасной супругой.

Сыном!

Он скривил губы, вытянувшись на жестком топчане и глядя в низко нависавший потолок. Темнело, и в крохотное оконце его каюты, прорезанное рядом с дверью, струились последние солнечные лучи, багряно-оранжевые и гаснущие с каждой минутой, словно пламя догорающей свечи.

Сыном!

Он был сам себе и сыном, и отцом, и братом, и кузеном…

Предположения Хейджа оказались верны; каждую ночь он, Асринд, объединялся с Аррахом, восстанавливая цельную личность Ричарда Блейда… Это было поразительное ощущение!

Вначале, как всегда, он засыпал. Сны приходили легкие, не тревожные; он парил в утреннем небе над синей гладью Ксидумена, которая простиралась во все стороны, заворачиваясь у горизонта вверх, словно огромная чаша из полупрозрачного кобальтового стекла. Синий ласковый Ксидумен, Средиземное море Айдена… Или то был безбрежный уренирский океан?

Внезапно он начинал падать вниз, но не стремительно, а плавно, без страха, без боязни… Он уходил в теплую воду, опускался все глубже и глубже, растворяясь в соленой влаге, в непроницаемой бархатной тьме, в живом и трепетном космосе, нежно покачивавшем его в могучих объятьях. Сознание гасло, но подступающее беспамятство не вызывало испуга; каким-то образом он знал, что впереди — не смерть, не вечное забвение, а нечто совсем иное, чего ему никогда не доводилось испытывать раньше.

Взрыв!

Бесшумный, безболезненный, ослепительный взрыв!

Контакт!

Джек Хейдж ошибся лишь в одном: для слияния двух совершенно адекватных разумов и обмена информацией не требовались минуты. Хватало доли секунды! Какой именно, Блейд не мог и представить; казалось, беззвучный взрыв в его сознании вообще не имеет временного измерения. Он вспыхивал и гас, словно стремительный проблеск молнии, заблудившейся в темной океанской бездне.

Но темнота сразу же кончалась, и наступало самое интересное: новый сон, яркий и реальный, подобный запущенной с огромной скоростью киноленте. Память в невероятном темпе прокручивала события дня — пробуждение, завтрак, обед, ужин, прогулки, беседы, дела, мысли, расчеты, планы… Мелькали стены опочивальни Лидор, сменяясь большим столом с драгоценной посудой, другим столом, с картами и свитками, потом — деревьями, куртинами цветов, бассейном, башнями, лестницами, переходами… Иногда он оказывался в тайнике, где стоял, сверкая яркой обшивкой, ратонский флаер; иногда — на улицах Тагры, в военной гавани или в торговом порту, на площади перед императорским дворцом, на шумном огромном рынке или в роще, среди ветвей, покрытых нежно-зеленой весенней листвой… Выплывали, сменяясь стремительным калейдоскопом, лица: сухощавое и бритое — целителя бар Занкора; подсвеченное золотым ореолом волос — Лидор; морщинистое и строгое — серестора Клама; хитровато-лукавое — Чоса; хищное, крысиное — Савалта. Лица слуг, лица солдат, лица чиновников, лица женщин и лица мужчин, лица пэров, застывшие в холодном и важном спокойствии…

Он, Блейд-старший, видел, слышал, ощущал все, что видел, слышал и ощущал его двойник в далеком замке на окраине Тагры; он вдыхал аромат вина и кожи Лидор, он чувствовал вкус ее губ, он впитывал мысли, надежды и тревоги своего второго "я", и эти мысли, надежды и тревоги становились его собственными, неотъемлемой частью его памяти, его сознания, его разума. Все, как положено; все, как предсказывал Хейдж.

Этот процесс — беззвучный взрыв и кинофильм, который разворачивался следом за ним — уже не вызывал удивления, ибо Блейд (вернее говоря, обе ипостаси Ричарда Блейда) переживал его не в первый раз, и даже не в десятый или двадцатый. По земному счету времени, Асринд и Аррах вернулись в Айден в середине января, три месяца назад, и в первую же ночь молниеносная вспышка соединила их на ничтожную долю секунды, словно две заряженные электричеством сферы. Заряд переместился, потенциалы выровнялись; теперь каждый из них хранил в памяти все, что случилось с его двойником за день. Но это были не просто воспоминания; обоим казалось, что день прожит как будто бы дважды.

Это удивительное ощущение лишь усилилось, когда Блейд-старший удалился на месяц в одно из поместий бар Ригонов, в ста двадцати милях к западу от столицы. Там был просторный сельский особняк, удобный, но совсем не похожий на родовой замок; там было всего два десятка слуг, небольшая конюшня и скромный винный погреб; там главными развлечениями считались верховые прогулки да охота. И Ричард Блейд, вспоминая по утрам вчерашний день, мог перечислить двойной комплект блюд, поглощенных во время каждой трапезы, и с удивлением констатировать, что после обеда он гонял антилоп в степи и одновременно вел мудрую беседу с целителем Артоком. Примерно так же он чувствовал себя и сейчас, когда одна его ипостась по-прежнему обитала в замке на окраине Тагры, а другая покачивалась на палубе садры, с каждым часом приближаясь к восточному пределу айденской ойкумены. Иногда эта двойная жизнь преподносила ему забавные сюрпризы; так, одновременно с маленькой экзекуцией, учиненной над Хором, он пребывал в имперской палате пэров, где важного вида сановник, окруженный седовласыми старцами и зрелыми мужами в роскошных мантиях, протягивал ему драгоценный свиток, украшенный подписью и печатью Пресветлого. В совпадении этих событий Блейду чудилось нечто символическое: он удостоился титула пэра в тот же самый момент, когда доказал, кто на самом деле является лидером их маленькой экспедиции.

После стремительно мелькавших видений, восстанавливавших в памяти день, проведенный его двойником, приходили иные сны. Иногда странник видел уренирскую Большую Сферу, сияющее гигантское пространство океана, его приподнятую к краям чашу с пестревшими в ней материками; иногда он оказывался в Ратоне или Таллахе — местах столь же спокойных и благополучных, как и Уренир. Но почему-то чаще всего ему снилась Талзана, его первая встреча с паллатами, звездными странниками.

Это случилось лет двадцать назад, во время десятой экспедиции, когда он попал в местность лесистую и безлюдную, в мир деревьев, неспешных ручьев и просторных полян, на которых паслись олени. Тут было спокойно, ни людей, ни опасных хищников, кроме больших пестрых кошек, похожих на ягуара. Блейд любил лес. В первые дни адаптации к новой реальности лес являлся отличной защитой, тут имелись и вода, и пища, тут можно было выломать дубину или гибкую ветвь для лука, промыслить зверя, разыскать съедобные плоды. Но главное, лес служил убежищем, скрытным местом, откуда пришелец из иного мира мог производить разведку, и в этом смысле чем более глухая чаща окружала его, тем лучше.

Талзанийский лес, однако, был другим, просторным и светлым, огромные стволы высились здесь на расстоянии пятидесяти ярдов друг от друга, а между ними стелились мягкие мхи и трава. Здесь было бы нелегко спрятаться, но, похоже, в том и не ощущалось нужды — Блейд шел, не скрываясь, поглядывая лишь на древесные кроны, где могли затаиться местные ягуары.

Вскоре он наткнутся на прелестное местечко, напоминавшее пейзажи Страны Оз, — большое озеро с хрустальной водой и песчаным откосом, переходившим в луг, окаймленный деревьями. К его изумлению, этот райский уголок был обитаем: на берегу стояли две хижины, горел костер, у которого хлопотали туземцы — смуглые, черноволосые и ухоженные, словно богатое семейство с калифорнийских пляжей. К счастью, эта троица, мужчина, юная девушка и женщина редкой красоты, оказались мирными людьми, они встретили Блейда приветливо и гостеприимно.

И все же в момент первого контакта странник испытал шок — он не понимал их языка! Такое случилось впервые за все годы предыдущих путешествий в иные миры, ведь компьютер, перестраивая нейронные связи в мозгу Блейда, всегда адаптировал его к лингвистической среде новой реальности. Заинтригованный этим обстоятельством — и завороженный красотой двух женщин, — он решил остаться у озера и начал изучать наречие новых знакомцев. Прошло некоторое время, и Блейд догадался, что эти люди не относятся к примитивной расе хотя их быт был прост, у них имелось несколько удивительных устройств вроде пояса палустара, создающего силовой защитный экран, перстней-ринго — миниатюрных лазеров страшной разрушительной силы, дротиков-эссов с телепатическим управлением. По мысли странника, эти трое, Джейд, юная Калла и красавица Саринома, были туристами откуда-то с севера, отдыхающими среди благодатной природы девственного южного континента. Они же принимали Блейда за местного охотника и прозвали Талзаной, Пришедшим из Леса. Этим же именем он назвал и весь мир, в котором очутился в тот раз.

Дней через пять-шесть странник решил двинуться дальше, у него были свои цели в этой реальности, своя миссия, которую требовалось выполнить в этой стране деревьев и озер. Туземцы — они называли себя паллатами или оривеями-лот — не отказались сопутствовать ему. Блейд не знал, почему было принято такое решение, возможно, они просто скучали на берегу райского озера, возможно, не хотели расставаться с ним — к тому времени обе женщины, и прекрасная Саринома, и юная Калла, не обошли Талзану своими милостями.

Итак, они отправились в дорогу, к горам, синевшим далеко на горизонте, чьи пики возносились над свежей зеленью талзанийского леса. Если не считать мелких деталей, поход оказался весьма приятным, Блейду редко удавалось странствовать в такой милой компании. Через пару недель путники достигли горного хребта, затем углубились в ущелье и разыскали пещеру, откуда подземный тоннель вел в самую глубь горы. Этот коридор выглядел слишком соблазнительно, чтобы оставить его неисследованным, разумеется, они вошли туда и, после довольно продолжительного путешествия, очутились на морском побережье.

В отличие от лесной страны, берег выглядел обитаемым. Там высился город, античных или средневековых времен, там были крепость и гавань, полная парусных судов. И там были солдаты, стражи, охранявшие ущелье! Их язык Блейд понимал отлично.

Воины захватили путников в плен — в основном потому, что троица оривэев питала необоримое отвращение к человекоубийству и не смогла оборониться. Четырех пришельцев доставили в крепость и бросили в темницу, вероятно, мужчин ждала судьба рабов, женщин — наложниц местного правителя.

В ту же ночь Блейд подслушал спор Сариномы с Джейдом. К его изумлению, разговор велся на английском — его спутники никак не могли предположить, что этот язык знаком Талзане. Женщина требовала, чтобы Джейд вызвал каких-то Защитников, ибо ситуация, по ее мнению, была безысходной и путешественникам требовалась срочная помощь. Решив, что пора открыть карты, Ричард Блейд поднялся и произнес пару фраз на своем родном языке. Затем началась откровенная беседа.

Как и он сам, трое оривэев оказались пришельцами из земной Галактики, странствовавшими по иным измерениям с помощью аппарата, который назывался гластором. Их раса создала целую межзвездную империю, и хотя паллаты отличались миролюбием, они были отнюдь не беззащитны. У них имелись киборги или какие-то иные искусственные существа, способные убивать, и каждый член их общества, попав в затруднительные обстоятельства, мог прибегнуть к их помощи. После недолгих споров было решено сделать это и на сей раз; затем Джейд послал необходимый сигнал.

Защитники явились незамедлительно — двое могучих мужчин в серебристых комбинезонах, с лучевым оружием и ранцами, под самую завязку набитыми орудиями уничтожения. Они разметали и стены темницы, и ее стражей, затем вывели терпящих бедствие соотечественников в горы — и Талзану вместе с ними. На обратном пути к озеру, где паллатов ждал укрытый под землей гластор, Блейд внимательно присматривался к спасателям и к их снаряжению и ранцам. Это был бы потрясающий подарок для Лейтона! Тем более, что на сей раз его светлость снабдил своего гонца телепортатором, и, следовательно, Блейд мог в целости и сохранности перебросить все эти сокровища инопланетной цивилизации на Землю.

Тут, однако, возникала некая трудность. У паллатов существовали весьма суровые законы, регулирующие отношения с иномирянами, разделяемыми на две категории: палланов, развитые расы, к которым следовало относиться с почтительным дружелюбием, и дикарей-паллези; с последними паллаты старались дел не иметь ввиду их агрессивных наклонностей. Земная цивилизация, еще не достигшая зрелости, считалась дикарской, и Блейду пришлось скрыть свое истинное происхождение. Он выдавал себя за паллана, представителя высокоразвитой культуры, что доказывал сам факт его появления в реальности Талзаны; кроме того, он признался, что не раз бывал на Земле и в иных мирах — в качестве наблюдателя и разведчика все той же таинственной цивилизации. Теперь, согласно действующим правилам, Защитники были обязаны доставить его в свой центр для установления контакта между паллатами и ранее неизвестной могущественной расой. Блейд всеми силами стремился избежать подобного поворота событий, но излучатели Защитников являлись слишком веским аргументом.

Ему пришлось схитрить. Перед самым отбытием оривэев из Талзаны он спровоцировал ссору со старшим из Защитников и предложил ему устроить поединок — разумеется, без оружия. Защитник разоблачился и принял бой; Блейду удалось выиграть, но с большим трудом. Впрочем, полученные синяки его не волновали; пока противник приходил в себя, Блейд телепортировал на Землю все его боевое снаряжение.

Так он расстался с новыми знакомыми; вполне мирно — с Джейдом, Каллой и Сариномой, но Защитники вряд ли сохранили приятные воспоминания о той встрече. Но эти киборги (или все же живые существа?..) не тревожили его сны. Он видел высокое синее небо Талзаны, золотистый пляж у прозрачного озера и золотистую же фигурку Сариномы с развевающимися, черными как смоль волосами. Ее он вспоминал чаще, чем Каллу: Калла была всего лишь прелестной юной девушкой, в Сариноме же ощущалось некое таинственное очарование, которое пленяло больше красоты. Похоже, она догадывалась, что Талзана — не тот, за кого пытается себя выдать; она была умна, очень умна! И обладала странной властью и не менее странной известностью в мире паллатов! Блейд убедился в этом, когда в ноябре восьмидесятого совершил полет с американскими астронавтами на Луну, для изучения обнаруженной в Океане Бурь тайной базы паллатов. Тогда имя Сариномы спасло ему жизнь — и, возможно, не только ему.

Удивительно, что воспоминания об этой женщине пришли к нему именно сейчас, в Айдене, на огромной садре, что неторопливо ползла на восток по синей поверхности Ксидумена, то зеркально-гладкой, то колеблемой свежими весенними ветрами. Пробудившись после талзанийских снов, Блейд долго лежал с раскрытыми глазами, следя за тем, как меркнут звезды в маленьком прямоугольнике окошка и разгорается алое зарево рассвета. Он думал о том, что, в сущности, никогда не забывал ни одну из своих женщин; просто случалось так, что события бурной его жизни иногда наталкивали на мысли о Зоэ Коривалл или малышке Ооме из Джедда, об альбийской принцессе Талин или амазонке Гралии, об Аквии, колдунье из ледяного Берглиона, или другой чародейке, Фра Лилле, что пестовала сейчас его дитя в зеленых джунглях Иглстаза.

Почему же он так часто начал вспоминать Сариному, блистательную, загадочную Сари, черноволосую дочь племени оривэев-лот? Во время одного из пробуждений решение этой загадки пришло к нему.

К нему? Блейд-Асринд не мог утверждать этого с полной определенностью; возможно, ответа доискался его двойник. Впрочем, это было неважно, так как в рассветный час они являлись одним и тем же человеком, и лишь события дня слегка разводили в стороны вектора их судеб.

Итак, он догадался, по какой причине Сари и зеленый мир Талзаны с такой настойчивостью вторгаются в его сновидения. Оривэи, одна из рас звездной империи паллатов, распадались на две ветви, два народа, столь же отличных друг от друга, как итальянцы и скандинавы. Оривэи-лот, сородичи Джейда, Сариномы и Каллы, были брюнетами или очень темными шатенами с кожей медового оттенка, с глазами черными, карими или цвета сочного янтаря; что касается оривэев-дантра, то волосы их отливали золотом, зрачки спорили с летним небом своей синевой, а тело казалось изваянным из розоватого мрамора. Разумеется, и на Земле, а в Англии особенно, хватало прелестных синеглазых и белокожих блондинок, но некая подспудная мысль не давала Блейду покоя — мысль о том, что мисс Чармиан Джонс, похитившая его отчет, была, судя по описанию Хейджа, точной копией Кассиды. Очаровательная же Кассида, с которой он повстречался в Лондоне лет пятнадцать назад, как раз перед экспедицией в Бреггу, родилась в местах, весьма удаленных от Земли.

Установив причину, Блейд тут же выбросил ее из головы. Сны, посещавшие его, были слишком приятны, чтобы противодействовать их появлению путем логического анализа причин и следствий; эти сны так же развлекали его во время долгого и монотонного плавания, как трапезы с бар Кейном или муштровка его людей, парочки горилл, поглядывавших теперь на грозного Асринда с ненавистью и страхом. Нет, он вовсе не хотел лишаться общества Сариномы, пусть даже неощутимого и не совсем реального, из-за подозрений, возникших на счет синеглазой пассии Хейджа!

Слабый ветер играл в парусах садры, высвистывая протяжную негромкую мелодию, огромный плот неторопливо одолевал пролив, приближаясь к внутреннему Ксидумену и опасным ксамитским берегам, а дни Ричарда Блейда тянулись с томительным однообразием. Впрочем, он мог кое-чем развлечься в пути, и не только сеансами духовного единения с далеким Аррахом, приятными снами да болтовней с бар Кейном; немало времени он проводил и с Тарном, своим вороным скакуном.

Ему не хотелось брать тарота с собой, но Аррах настоял. Странно, оба они знали, что Асринд, старшая ипостась, не вернется из этого путешествия, но Блейдмладший собирал его в дорогу с таким тщанием, словно пытался предусмотреть любые неожиданности. Вот и Тарн… Что будет с ним, когда хозяин покинет этот мир? Не полностью, конечно; но даже шестиногой твари будет нелегко добраться до Тагры, до своего молодого господина из далекого Ханда или хайритских лесов.

Эти воображаемые леса все чаще вставали перед мысленным взором Блейда. Он никогда не видел их и полагал, что странствие на север — на север, а не на юг! — явилось бы достойным завершением этой последней его экспедиции. Там, на севере, была тайна — древний корабль, некогда перенесший ттна через звездные бездны, — и Блейд не отказался бы увидеть его. Не для того, чтобы принести Хейджу какой-нибудь фантастический агрегат вроде ратонского аккумулятора, а просто — увидеть… И пусть Рахи тоже посмотрит, его глазами! Рахи, который вскоре окажется единственным Ричардом Блейдом и в мире Айдена, и в мире Земли…

Расчесывая щеткой мохнатую шкуру Тарна, он усмехнулся. Единственным! Конечно, так и должно быть. И сам он не умрет, не отправится в небытие, ибо он — тоже Рахи… или Эльс, или Ричард Блейд, поймавший жар-птицу второй молодости. Исчезнет только эта телесная оболочка, явно лишняя в создавшейся ситуации.

Тарн, пофыркивая, подтолкнул его рогом в плечо. Он, очевидно, не улавливал разницы между двумя ипостасями своего хозяина, считая и старого, и молодого одним лицом. А может, вороной тарот узнавал господина не по внешнему обличью, а мог улавливать его ментальную сущность, скрытую под оболочкой плоти? Как бы то ни было, Тарн повиновался Асринду с той же непоколебимой готовностью, что и молодому Арраху бар Ригону.

Что ж, подумал Блейд, на пару они одолеют нелегкий путь в северных лесах и, быть может, увидят чудо из чудес, корабль селгов… Любопытно взглянуть на этот огромный древний звездолет, если его не погребла земля Хайры… О большем он не мечтал; все остальное — любовь и тревоги, карьера, богатства и новью странствия, все, все оставалось Рахи. Как и общие воспоминания… Может быть, этот юный бездельник возьмет в руки перо и доверит их бумаге? Вернее, пергаменту?

Ричард Блейд представил свой еще не написанный дневник, толстый фолиант со страницами из телячьей кожи… Огромный том! Или даже два, три… Выглядели они очень солидно, и странник улыбнулся.

Глава 6. Пэр

Айд-эн-Тагра, месяц Сева

(апрель по земному времени)

В шестнадцатый день месяца Сева по Имперскому Пути в сторону города мчалась пышная кавалькада.

Впереди ехал Ричард Блейд — на вороном жеребце, в алой мантии, отороченной серебристым мехом, с золотой цепью на груди, в багряной тунике и такого же цвета лосинах; широкий пояс, набранный из золотых пластин, инкрустированных самоцветными камнями, поддерживал два меча, длинный и короткий. Конь наследника бар Ригонов был убран с неменьшей роскошью: уздечка и седло светлой кожи с серебряными бляхами, красная попона с золотым шитьем, султан из карминных перьев, сверкающие стремена. Всадник на черном скакуне, облаченный в красное и золотое, казался самим светозарным Айденом, решившим навестить свой стольный город.

Рядом с ним неслась прекрасная юная женщина. Вились светлые локоны, плескался по ветру голубой плащ, сияли браслеты и ожерелья, переливались камни в высокой диадеме, огнем горел поясок, перехвативший синий хитон; благородная Лидор, супруга Арраха бар Ригона, гордо восседала на белой лошади. И если муж ее и повелитель напоминал видом своим бога солнца, то она была прелестной и стремительной, как золотой Кром, малая айденская луна.

За этой четой грохотали копыта таротов и боевых коней. Десять шестиногих скакунов, двадцать всадников-хайритов и столько же отборных телохранителей, уроженцев запада, мчались следом, гремя оружием и сверкая доспехами. Северяне ехали, как и положено, по двое: первый, придерживая поводья правой рукой, раскачивал в левой блестящее жало франа; второй баюкал на колене огромный арбалет, чьи стрелы навылет пробивали и ксамитские, и айденские панцири. Каждый из этих хайритов, высоких, широкоплечих, светлокожих, напоминал сурового Грима, Ветра Битв и Мести; их мрачные и грозные лица внушали ужас.

Конные телохранители, из лучших бойцов Киброта и Диграны, ничем, пожалуй, не уступали хайритам. У скакунов их было только четыре ноги, но блеск панцирей и шлемов, трепет вымпелов на высоких копьях, овальные щиты с чеканным гербом создавали столь же воинственное впечатление, как и вид северян. Возможно, этих смуглых воинов, так не похожих на рыжеволосых айденитов из императорского домена, нельзя было счесть сыновьями Грима, но уж к потомкам Шебрет, богини разрушительной войны, они относились без всяких сомнений.

За господами и стражей, позади таротов и лошадей в блестящей сбруе, за вымпелами, летящими по ветру, за всадниками в сверкающих панцирях, трусила гнедая кобылка. На ней подпрыгивал скуластый рыжеватый парень, по виду — истинный айденит (про которых говорили, что веснушек у них больше, чем кожи на лице), облаченный в кожаную безрукавку и штаны, заправленные в высокие щегольские сапоги. У седла его болтался вместительный баул, и парень все время поторапливал свою кобылу, чтобы не отстать от спутников. Несмотря на скромное одеяние, вид у него был уверенный — как и подобает любимому слуге и оруженосцу, отмахавшему со своим господином не одну тысячу локтей по дорогам Айдена и сопредельных стран.

В этот послеполуденный час Имперский Путь, вымощенный гладкими каменными плитами, был почти безлюден. Благородные нобили, желавшие посетить свои загородные поместья, отправлялись туда спозаранку — равно как и те, кто желал покинуть имения, чтобы провести день в столице. Купцам же, ремесленникам, крестьянам и остальному простонародью пользоваться этой дорогой не дозволялось; для них южнее был проложен торговый тракт, выводивший прямо к огромному базару на окраине Тагры. Там днем и ночью царил неумолчный гомон, скрип возов, ржание влекущих повозки лошадей и мулов, вопли и ругань возниц; здесь же стояла благолепная тишина, нарушаемая только мерным топотом стремительно мчавшихся скакунов.

Стоял самый разгар весны, солнце грело уже совсем по-летнему, и только налетавший с моря прохладный бриз напоминал о том, что до настоящей жары еще далеко. Она начнется дней через тридцать, в самый разгар месяца Мореходов, когда Ксидумен застынет голубым зеркалом под жарким безоблачным небом, а южные степи покроются пышными и сочными травами. Тогда заснуют вдоль побережья огромные плоты, выйдут в дальний путь первые караваны и прибавится работы во всех имперских городах: на верфях Диграны и Киброта, в оружейных мастерских Джейда, в рудниках Стамо и кузницах столицы, славной Тагры, где могут сделать все что угодно, от плуга до меча, от золотого браслета до корабельной катапульты.

Месяц Мореходов, подумал Блейд, мерно раскачиваясь в седле. Скорее всего, в одну из теплых его ночей он почувствует пустоту, мрак, сменившие ослепительный взрыв слияния… И значить это будет только одно: его партнер, его вторая половина, его спутник, к которому он так привык за три последних месяца, закончил свой земной путь. А сам он лишится крохотной частицы своего "я" — последний день жизни Асринда уже не окажется принадлежащим им обоим, но лишь тому, кто странствует сейчас в водах восточного Ксидумена…

Копыта скакунов прогрохотали по мосту, переброшенному через Голубой канал, что тянулся от торгового порта на юг, пересекая и Имперский Путь и купеческий тракт. Мост этот считался одним из чудес Тагры: довольно длинный, в пять сотен локтей, он был изукрашен мраморными перилами, беседками и статуями. Изваяний тут насчитывалось не меньше сорока, и принадлежали они правящим императорам Айдена. Иногда Блейд задумывался над тем, не стоит ли украсить мост и собственной статуей — со временем, разумеется. В конце концов, разделавшись с милосердным бар Савалтом, он мог бы свергнуть и светлейшего Аларета, нынешнего владыку… Лидор будет прекрасно смотреться рядом с ним на троне.

Эти честолюбивые замыслы являлись совершенно реальными; Блейд не сомневался, что за три-четыре года сумел бы подготовить мятеж и захватить власть. Иное дело, нужна ли она ему? С одной стороны, он смог бы надежнее прикрыть Ратон, прекратив южные экспедиции из Айдена и Ксама — если надо, с помощью вооруженной силы. С другой… с другой, власть была бременем, всепожирающим Молохом, в пасть которого пришлось бы швырнуть и жаркие ночи с Лидор, и тихие вечера с бар Занкором, и дни, когда душа жаждет стремительной скачки в степи, а глаза желают насладиться видами новых земель и незнакомых городов… Нет, рано! А быть может, и не нужно… К тому же лучше тайная власть, чем явная; и сегодня Ричард Блейд должен был сделать к ней первый шаг.

Зеленеющие рощи, тянувшиеся вдоль дороги, сменились дворцами знати. Тут обитали самые благороднейшие из нобилей империи, даже кое-кто из пэров. Каждый строился в соответствии с достатком; одним хватало трехэтажной мраморной виллы с дюжиной окон по фасаду, жилища других величиной и пышностью не уступали Букингемскому дворцу. В довольно скромном особнячке жил бар Сирт, глава Ведающих Истину, своеобразного департамента, объединявшего философов, инженеров, лекарей и прочих лиц умственного труда, коих в Айдене весьма почитали; целитель Арток тоже проходил по этому ведомству. В том месте, где к Имперскому Пути подходил Крепостной проезд, стояло массивное здание о семи башнях, раз в двадцать больше виллы Сирга; то была резиденция младшего из Нуратов. Старший, пэр и глава фамилии, обитал на западной окраине столицы, в огромном замке, ничем не уступавшем родовому гнезду бар Ригонов.

Блейд, изрядно поднаторевший за последние месяцы в айденской историографии, уже понимал, что империю крепили не только вооруженная мощь и единовластие ее номинального повелителя, но и своего рода негласный договор между знатнейшими родами, которых в разное время насчитывалось от десяти до пятнадцати. Эти фамилии испытывали падения и взлеты, которые можно было отследить по числу мест в Совете Пэров, достававшихся каждому семейству, и по тому, кто захватывал должности верховных военачальников-стратегов. Сейчас было время бар Нуратов, бар Савалтов и бар Стамов, которые вместе контролировали и Совет, и большую часть армии. Блейд полагал, что вскоре эта ситуация изменится.

Имперский Путь закончился на огромной прямоугольной площади — словно река, достигшая озера. Слева, с севера, над этим обширным пространством нависал крутой холм с императорским дворцом из цветного камня; по зеленым склонам тянулись вверх мраморные лестницы и прихотливым серпантином извивалась дорога. Напротив, с южной стороны, стояло длинное здание гвардейских казарм с конюшнями на первом этаже; тут дислоцировались четыре конные орды, около пяти тысяч человек, хранивших согласие и покой в имперской столице. Вероятно, поэтому площадь носила название Согласия, а следующая за ней, на которую можно было попасть сквозь огромную арку в здании казарм, — Спокойствия.

Восточную сторону площади замыкал мрачноватый замок из черного базальта, в котором располагался Скат Лок, военный департамент; его мощные башни увенчивали знамена и большие зеркала гелиографов дальней связи, которые посылали и принимали сообщения с постов, установленных на холме и прибрежных маяках. Скат Лок в большей степени, чем любое другое из имперских заведений, считался вотчиной бар Нуратов; трое из дюжины высших стратегов принадлежали к этой фамилии. Еще пару лет назад их было четверо, но Айсор, самый талантливый из этой плеяды военачальников, погиб во время последнего южного похода — того самого, в котором участвовал и Ричард Блейд.

Он оглядел площадь, вид которой свидетельствовал о победном продвижении империи на запад и восток: тут стояли колонны и триумфальные арки, воздвигнутые в честь покорения стран, чьи имена звучали сейчас лишь в названии городов. Когда-то и Джейд, и Стамо, и прочие порты на южном побережье Ксидумена являлись центрами могучих держав, подмятых имперскими ордами и ассимилированных в гигантском котле, переплавившем десятки народов и племен. Котел этот и в самом деле был не маленьким, ибо империя протянулась на пять тысяч миль с запада на восток и бог знает на сколько к югу; там, за лесами и степями, лежали Ничьи Земли, за которые Айден столетиями спорил с эдоратом Ксам, восточным соседом и соперником.

Обычно, наезжая в столицу, Блейд сворачивал с площади Согласия направо, под арку гвардейских казарм, ибо целью его являлось Казначейство, располагавшееся на площади Спокойствия. То была твердыня бар Савалта — трехэтажный корпус с широкой двойной лестницей, поднимавшейся до самой крыши. В числе ярусов этого длинного здания заключалась некая символика, ибо имперское Казначейство как таковое занимало лишь третий этаж. Но, чтобы проникнуть в него, требовалось миновать Обитель Закона, находившуюся на втором, и департамент Стражей Спокойствия, располагавшийся еще ниже. Согласно мудрому имперскому правилу, должности щедрейшего казначея, верховного судьи и милосердного шефа местной полиции находились в одних руках — в паучьих лапах Амрита бар Савалта.

За последний месяц Блейд посещал его не раз, наблюдая за продвижением своего дела, но теперь визитам этим пришел конец: почтенный Асринд отправился в путь с доверенными людьми казначея, магические перчатки были вручены щедрейшему (и опробованы им на боевом щите, окованном бронзой), все грамоты, представленные соискателем титула, изучены досконально и признаны подлинными. Император, пресветлый Аларет Двенадцатый, вняв мольбам своего верховного судьи, изволил утвердить необходимые рескрипты. Оставались лишь некоторые чисто формальные процедуры.

Подмигнув раскрасневшейся от скачки Лидор, Ричард Блейд свернул налево, к мощеной дороге, что тремя размашистыми зигзагами взбегала на холм. Грохот копыт за его спиной стих, сменившись мерным постукиванием; к императорскому дворцу надлежало приближаться почтительно и неторопливо. Это ощущали и всадники, и лошади, и тароты; последние выступали плавной иноходью, далеко выбрасывая вперед средние ноги, склонив головы с мощным рогом. Белая кобылка Лидор шла пританцовывая, то и дело скашивая влажный глаз на вороного жеребца, ступавшего уверенно и твердо. В торжественном молчании кавалькада медленно ползла вверх, и лишь всадник на гнедой лошади, тащившийся в самом конце, нарушал торжественность момента: он чесался. В самом непотребном месте, надо отметить.

На повороте дороги Блейд взглянул на него и негромко произнес:

— Ко мне!

Рыжий парень пришпорил лошаденку и быстро догнал хозяина. Блейд снова оглядел его.

— Что, Чос, у тебя блохи в штанах завелись?

— Нет, хозяин. Задницу натер. Не люблю на лошади, да еще вскачь…

— Пора бы привыкнуть.

Рыжий Чос пожал плечами, но чесаться перестал.

— Когда поднимемся наверх, — внушительно сказал Блейд, — веди себя прилично. Ради светлого Айдена, не вздумай плюнуть кому-нибудь на сапоги.

— А выше можно? — Чос весьма нахально осклабился.

— Можно. Куда попадешь, за то место тебя и подвесят — на крюке у казначейства. Ну, сам знаешь… у бар Савалта парни скорые на расправу.

Улыбка Чоса поблекла.

— Знаю, хозяин… Да ты не беспокойся, я шагу лишнего не шагну! Встану, где поставишь, и буду держаться за мешок, — он хлопнул по объемистому кофру, притороченному к седлу.

— Приодеться не забудь, — напомнил Блейд. — Цепь, браслеты… чтоб все было на виду.

— Не беспокойся, хозяин, — рыжий кивнул, потом, помолчав, добавил: — Ты мне его покажешь?

— Чего показывать? Сам смотри, узнаешь.

— Да я ж его в глаза не видел!

— Так уж и не видел? Ну, у Пресветлого во дворце много зеркал… полюбопытствуй.

Чос запустил пятерню в затылок.

— Неужели похож?

— Похож. Такой же тощий да рыжий… нос, однако, подлиннее, чем у тебя, и подбородок скошен…

— Как у крысы?

— Вот-вот.

Задумавшись, Чос покачивался в седле, кивая головой в такт шагу своей лошадки.

— Ну, тогда узнаю… Тощий, рыжий и морда, как у крысы… Узнаю!

— Эльс, милый! — Блейда окликнула Лидор, и он отвернулся от слуги. — Видишь?

Она протянула смугло-розовую руку, показывая на сверкающий шпиль у них под ногами. Скакуны одолевали последнюю треть пути, и с высоты город был виден как на ладони. К югу, за площадями Согласия и Спокойствия, за приземистым зданием казначейства, раскинулся базар — ровные ряды двухэтажных каменных строений с портиками и колоннадами, в которых располагались лавки, склады, гостиницы, мастерские и с полсотни кабачков и таверн для посетителей любого ранга и достатка. На востоке, сразу за Скат Локом, тянулись городские кварталы, где проживала публика почище — мелкопоместное дворянство, чиновники, богатые купцы и коммерсанты, державшие нечто вроде меняльных контор и ссудных касс. У самого же подножия холма, стояли друг против друга два храма — абсолютно одинаковые круглые башни семидесятифутовой высоты, увенчанные бронзовыми шпилями.

Тот, на который указывала сейчас Лидор, был посвящен Айдену, солнечному божеству, и в главном его зале пару месяцев назад Ричард Блейд сочетался узами брака. По сему поводу им с Лидор был выдан официальный документ, предъявленный в нужное время бар Савалту. В нем сообщалась не только дата счастливого события и имена брачующихся, но и условия супружеской сделки, согласно коим все земли и имущество Лидор, дочери Асруда, переходили в распоряжение ее мужа и господина Арраха, сына Асринда. После же его кончины супруге выделялась строго поименованная часть, а остальное отходило детям, если таковые окажутся в наличии. В противном случае…

Тут шли еще две дюжины пунктов, тщательно проработанных храмовыми юристами, ибо бумаги такого сорта в империи уважали и не жалели сил ни для их составления, ни для надлежащего исполнения. Роль нотариусов неизменно отводилась жрецам Айдена, которые не только наставляли паству добрым словом и проникновенной молитвой, но и занимались завещаниями, дарственными, брачными контрактами, попутно заверяя векселя, торговые договора, купчие и прочие деловые документы. Ко всему этому судейское ведомство бар Савалта отношения не имело, в нем рассматривались лишь претензии и споры, а также определялась, при необходимости, мера пресечения.

Итак, жрецы солнечного божества были загружены делами сверх всякой меры, зато их коллеги из храма напротив по большей части проводили время в приятной праздности. Этот второй храм относился к официальному императорскому культу, ибо в Айдене правящий владыка, как и все его предки, причислялся к лику богов. На его адептов возлагались только две функции, молитвы и жизнеописание великих императоров.

Проследив за изящной ручкой Лидор, Блейд кивнул и улыбнулся. Как всякая женщина, она считала замужество самым главным событием в своей жизни, и странник не собирался ее разочаровывать. Тут, в Айдене, он был супругом благородной Лидор, имперским нобилем Аррахом Эльсом бар Ригоном, тайным агентом Ратона. На Земле или в иных местах он являлся кем-то другим, надевал очередную личину, соответствующую месту, времени и ситуации. Сейчас же ситуация требовала, чтобы он сказал нечто ласковое — в это вовсе не было игрой, ибо он любил Лидор.

— Да, милая. Прекрасный храм, и церемония тоже была прекрасной.

На ее губах расцвела улыбка.

— Я словно во сне…

— Не может быть! Ведь мы с тобой сочетались не в месяце Снов, а в начале Пробуждения!

Месяц Снов был девятым в айденском календаре, а месяц Пробуждения — десятым и последним; по земному счету он соответствовал концу февраля и всему марту. Месяцы Айдена, отсчитываемые по фазам Баста, большей из лун, включали по тридцать пять дней, и было их в году ровно десять.

— Но я не хочу просыпаться, — Заявила Лидор, передернув плечиками. — Пробуждение может быть таким ужасным! И вдруг все окажется, как раньше… Замученный отец, пропавший брат… и я… одна в огромном замке…

Блейд нежно сжал ее запястье.

— Больше ты никогда не останешься одна, малышка, — пообещал он, как миллионы или миллиарды мужчин обещали до него своим подругам. И сейчас ему казалось, что он говорит истинную правду.

Подъем закончился на просторной полукруглой площадке, обнесенной со стороны обрыва двойной крытой колоннадой. Напротив нее поднималась широкая величественная лестница: мраморные ступени с каменными чудищами, застывшими по бокам, статуи божеств из позолоченной бронзы, полсотни гвардейцев, застывших ровной шеренгой вдоль фасада дворца. Собственно, это был еще не дворец Пресветлого, а лишь его преддверие, большой квадратный флигель с куполообразной крышей, где собирался Совет. Император его не посещал, ибо тридцать или сорок пэров, составлявших эту парламентскую палату, являли собой одновременно и слишком многолюдное сборище, и слишком малочисленное. Аларет Двенадцатый, как подобает существу божественному, имел дело с полудюжиной сановников, облеченных настоящей властью, либо — в очень редких случаях — демонстрировал свою персону народу, и такое событие привлекало многотысячные толпы.

Блейд осадил жеребца у правого края колоннады, примыкавшего к лестнице. Спрыгнув на каменные плиты, он помог сойти Лидор и повернулся к старшему из телохранителей.

— Ждать здесь. Четверо хайритов пойдут со мной, — странник оглядел сумрачных светловолосых воинов. — Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон… Нет возражений, парни?

Со своими хайритами он обращался как с равными. Они не являлись ни наемниками, ни слугами, ни, тем более, рабами; эти северяне добровольно остались с ним, когда брат Ильтар увел хайритское воинство в родные степи. В основном это были молодые мужчины, желавшие посмотреть мир, пожить в чужой стране; вполне естественно, что их айденский родич, Эльс из Дома Осс, предоставил им кров, пищу и развлечения, вроде сегодняшней прогулки в императорский дворец.

Дождавшись кивков четырех своих стражей, странник перевел взгляд на Чоса. Его оруженосец и слуга копался в сумке, пристегнутой к седлу, из которой появились сперва богатая мантия, затем — массивные серебряные украшения. Минута-другая, и вид Чоса разительно переменился. Скромный кожаный наряд скрыл бархатный пунцовый плащ, расшитый серебряными листьями, на обнаженных руках засверкали браслеты шириной в добрых пять дюймов, шею охватила цепь в два пальца толщиной, рыжую шевелюру украсил обруч, инкрустированный рубинами. Теперь Чос выглядел так, как полагается доверенному лицу могущественного нобиля, наперснику и хранителю тайн своего господина. Он снял с седла объемистый кофр и поклонился.

— Готов? — Блейд критически оглядел его. Чос снова поклонился, надувшись и приняв чрезвычайно важный вид. — Тогда пойдем!

Предложив руку Лидор, странник повел ее вверх по ступеням, мимо изваяний каменных чудищ и бронзовых богов. Чос и четверка хайритов с франами на плечах шагали следом за господами. Они миновали цепочку недвижимых гвардейцев в сверкающих кирасах и, перешагнув порог широко распахнутой двери, очутились в огромном светлом зале, весьма торжественном и строгом.

Здесь толпилось множество народу, человек триста, не меньше, — чиновники и секретари, слуги прибывших на совет пэров и их телохранители. Этих последних было больше всего: Стражи Спокойствия в темных туниках с короткими мечами у поясов, стамийцы с луками и арбалетами за плечами, воины из Джейда в стальных кольчугах, отборные солдаты из Береговой Охраны и армейских орд, охотники южных саванн и лесов, опиравшиеся на дротики, с перевязями, из-за которых выглядывали рукояти метательных ножей. Айденские магнаты подбирали себе стражников в соответствии с собственными вкусами и родовыми традициями; одни отдавали предпочтение стойким и крепким парням из Джейда, отличным мечникам, другие больше полагались на непревзойденных стрелков из Стамо, третьи — на рыжеволосых айденитов из императорского домена, отслуживших в регулярных частях десять-пятнадцать лет. Оглядев зал, Блейд прикинул, что каждого из досточтимых пэров охраняло с полдюжины человек, совсем немного, если принять во внимание его собственное войско, оставшееся у подножия лестницы. Впрочем, он привел сюда целый отряд не ради собственной безопасности, а лишь желая подчеркнуть свой триумф: пусть все видят, что не оскудело богатство и могущество рода бар Ригонов.

Чос, бесшумно выскользнув из-за хозяйской спины, двинулся вперед, сохраняя на веснушчатой физиономии напыщенно-важное выражение. Его цепь, обруч и браслеты ослепительно сверкали, шаг был нетороплив и тверд, края пышной мантии мели пол. Толпа расступилась, освободив проход к обитой серебряными бляшками двери в глубине зала.

По обе ее стороны высились фигуры двух герольдов или глашатаев — во всяком случае Блейд называл их так, сообразуясь с земными традициями. Они носили складчатые белоснежные одежды, напоминавшие римские тоги, обладали лужеными глотками и могли перекричать любого осла в базарный день. Парочка у двери имела при себе еще и цимбалы — медные диски, висевшие на груди, по которым следовало бить особыми молотками.

Завидев Блейда со свитой, правый герольд грохнул колотушкой в диск, и долгий протяжный звук воспарил к сводам просторного зала.

— Кто просит милости у Совета? — проревел правый глашатай. — Кто хочет лицезреть пэров Айдена, опору Пресветлого? Кто желает отдаться на их суд? Назови имя свое, и отца своего, род свой и звание, спутников своих и челядь, а также дело, по которому прибыл!

Целая анкета, подумал Блейд. Весь этот ритуальный допрос являлся совершенной чушью, данью обычаям старины — как и картинный строй гвардейцев, торчавших на лестнице. Холм, на котором стоял императорский дворец, и ведущую к нему дорогу охраняли невидимые стражи, засевшие в подземных смотровых камерах с незаметными амбразурами. Эти молодцы могли поразить из арбалетов любого нежелательного посетителя с двухсот шагов, и они точно знали, кто, когда и зачем ступил на серпантин, поднимавшийся вверх с площади Согласия.

Странник прислушался к речам Чоса, который важно втолковывал герольдам, что лицезреть пэров, опору Пресветлого, желает Аррах, сын Асринда бар Ригона, благородный нобиль, прибывший со своей супругой, а сопровождают их хайриты-телохранители да он сам, скромный секретарь. И явился сюда Аррах, сын Асринда, в назначенное время по вызову Совета, рассмотревшего его дело о титуле и наследстве и готового возвестить означенному Арраху волю императора, да будет с ним благословение светозарного Айдена и грозной Шебрет. Все это Чос проговорил без запинки и с подобающей учтивостью, так что оставалось лишь удивляться, откуда бывший ратник десятой алы пятой орды Береговой Охраны ухитрился нахвататься столь светских манер. Не иначе как у серестера Клама, решил Блейд, Клам являлся большим докой по части церемониала.

Правый герольд распахнул обитые серебром створки, а левый ступил через порог, тут же громоподобным басом объявив имя и звание просителя. Затем Блейд с Лидор проследовали в зал Совета, за ними — на правах секретаря — проскользнул Чос со своим кофром; хайриты же и их страшные франы остались за дверьми.

Помещение, в котором очутился странник, было сравнительно небольшим — цилиндрическая комната ярдов пятнадцати в диаметре, со сводчатым потолком и стенами, завешанными драпировками. По окружности этого зальца шел невысокий подиум, на котором стояли три десятка кресел, оставлявших посередине небольшое пространство наподобие арены. Там, лицом к двери, сидели четверо: братья Нураты, Айнор и Айпад, щедрейший казначей и Ангол бар Стам, Наместник Востока. Кроме них, здесь присутствовали еще две дюжины пэров, блиставших пышными одеждами, дорогими цепями и вышитыми золотом перевязями, на которых висели парадные мечи в роскошных ножнах. На столиках рядом с креслами в чашах цветного стекла играло вино, пара слуг с кувшинами бесшумно скользила вдоль стен, подливая благородным господам напитки.

— Хозяин! — прошипел Чос прямо в ухо Блейду. — Рыжий, который сидит третьим? Он самый?

— Да, — странник повел глазами на дверь. — Стой тут и постарайся не высовываться, пока я не позову.

— Буду тихим, как мышка под стопой Шебрет, — пробормотал слуга и замер, прижавшись к яркой драпировке; его внимательный взгляд ощупывал лицо бар Савалта.

Блейд, подхватив супругу под руку, направился по неширокому проходу к сидевшим в центре зала сановникам. Физиономии этих четверых застыли в важном спокойствии, остальные же, сидевшие у стен, с любопытством разглядывали дворянина из Диграны, претендовавшего на богатства и титулы бар Ригонов, а также его очаровательную супругу. По большей части пэры были мужчинами в самом соку, от тридцати до шестидесяти, так что не удивительно, что их внимание в конце концов сосредоточилось на Лидор. На нее стоило посмотреть! Опираясь на сильную руку Блейда, дочь опального Асруда плыла по залу словно лебедь в золотой короне, окутанный голубым облаком, и ее счастливому супругу довелось поймать не один завистливый взгляд.

Айнор бар Нурат, старший из братьев, поднялся им навстречу — вероятно, он председательствовал на этой встрече. Этот вельможа выглядел типичным айденитом, крепким, коренастым, с мощными плечами и гривой волос цвета начищенной меди. Блейд, знававший его кузена Айсора, погибшего в южном походе, невольно прищурил глаз. Айсор, худощавый и смугловатый, совсем не походил на двоюродного брата. Поговаривали, что в жилах его течет капля ксамитской крови, и если это было правдой, то судьба сыграла с ним злую шутку, ибо свой конец он нашел на копьях ксамитской фаланги.

Бар Нурат приветственно поднял руку и покосился на Савалта, изучавшего молодую чету холодными глазами.

— Почтенный Амрит, ты рассмотрел все документы, касающиеся предстоящего нам дела. Ты не раз встречался с нобилем из Диграны, именующим себя Аррахом, сыном Асринда, из боковой ветви бар Ригонов. Готов ли ты свидетельствовать, что этот человек перед нами?

Савалт, снова окинув Блейда многозначительным взглядом, неторопливо кивнул.

— Да, это он. А женщина рядом — его супруга Лидор, дочь Асруда бар Ригона, уличенного в преступном сокрытии сведений, кои интересовали самого Пресветлого. Я никогда не видел ее, но мои люди составили самое точное описание.

Блейд почувствовал, как вздрогнула Лидор, и крепко сжал ее руку. Лицо его подруги оставалось, тем не менее, невозмутимо спокойным; она превосходно владела собой и не собиралась выказывать слабость перед человеком, сгубившим ее отца.

— Готов ли ты свидетельствовать, почтенный Амрит, что Асруд, глава рода бар Ригонов, мертв? — продолжал допрос бар Нурат.

— Да. Он умер, а до того был лишен пресветлым императором достоинства пэра и изгнан из Совета. Его земли были конфискованы, равно как и иные богатства, мастерские, корабли и верфи — кроме жилища в западном предместье Тагры, которое милостью пресветлого было оставлено его детям, сыну Арраху и дочери Лидор.

Бар Нурат поднял голову, повернулся и медленно обвел взглядом сидевших на подиуме пэров.

— Все слышали слова почтенного бар Савалта, верховного судьи и Стража Спокойствия? Асруд бар Ригон мертв! А это значит, что древний род остался без главы… — он выдержал паузу. — Есть ли у кого-то иные сведения о судьбе Асруда? Или же все признают факт его смерти? Ты? — его серые зрачки впились в Лидор. — Что скажешь ты, его дочь?

Губы молодой женщины шевельнулись, голос ее был хрипловатым, но твердым:

— Я признаю. Мой отец мертв.

Бар Нурат кивнул.

— Хорошо! Будем считать, с этим мы разобрались, — он снова повернулся к Савалту. — Что можешь ты сказать, достопочтенный, об Аррахе, сыне и наследнике Асруда?

— Хм-м… — щедрейший поднял чашу, неторопливо отхлебнул и поставил ее на место. — За провинности отца Аррах, сын Асруда, был разжалован из сардаров гвардии, послан на север с флотом, который должен был привезти хайритских наемников. Затем он участвовал в последнем южном походе, проявив не только преданность Пресветлому, но и талант военачальника… Хм-м… Собственно говоря, он привел войско обратно после гибели твоего брата, верховного стратега… — судья склонил голову в сторону Айнора.

— О том нам известно, — заметил Айпад, младший из бар Нуратов. — Что было дальше?

— Пресветлый, по моей нижайшей просьбе, вернул Арраху, сыну Асруда, половину отчего достояния. Но! — Савалт поднял палец и покачал им в воздухе. — Но не титул и не место в Совете! Это было обещано, если Аррах сумеет изыскать и представить нечто ценное, нечто такое, что позволило бы войскам империи достигнуть южных пределов мира.

По кругу сидевших у стен сановников прокатился возбужденный шепоток, словно легенда о благостном царстве светозарного Айдена вдруг стала реальностью. Блейд, скрывая мрачную усмешку, поднес ладонь к лицу и потер подбородок.

— Возможно, Аррах, сын Асруда, пытался раскрыть тайну, — произнес бар Савалт, — но вряд ли ему это удалось. Он просто исчез.

Блейд снова усмехнулся. Как он и ожидал, здесь не было сказано ни слова о мнимой находке его супруги, о магических перчатках божественного Айдена, испускавших огненные лучи, и об экспедиции, отправленной в Сайлор. Эти сведения шли под грифом «совершенно секретно», и бар Савалт — вероятно, с ведома императора — не собирался делиться ими с Советом Пэров.

— Сколько времени ты не видела брата? — бар Нурат поднял глаза на Лидор.

— Больше года, достопочтенный… — она печально склонила головку.

— И ты считаешь, что твой супруг и дальний родственник достоин возглавить вашу древнюю фамилию? В большей степени, чем исчезнувший брат?

Лидор не колебалась.

— Да. Мой брат, о котором я буду грустить до самой смерти… он… он немного ветреный…

Внезапно младший из бар Нуратов громко расхохотался.

— Ветреный! Я пять лет командовал гарнизоном Тагры и был неплохо с ним знаком! Этот парень пил вино, как запаленный жеребец, и не пропускал ни одной юбки! Удивительно, что он переменился во время южного похода… если все россказни о его подвигах не являются солдатскими побасенками!

Ангол бар Стам, молчавший до сей поры, протянул в сторону Блейда длинную костлявую руку.

— А чем лучше этот? Может быть, все Ригоны — пьяницы и бабники?

— Не думаю, — пристальный взгляд Айпада бар Нурата обшарил могучую фигуру Блейда. — Этот молодой нобиль из Диграны совсем не похож на сына Асруда. Он смуглый и темноволосый, как все люди с Западного Предела, а значит, в нем течет чистая кровь… — младший Нурат посмотрел на Лидор и осекся.

— Чего уж… — пробормотал бар Стам. — Всем известно, что у Асруда была жена хайритка, и дети его наполовину варвары по крови… и сын, и эта красавица, что стоит перед нами.

Блейд покосился на супругу, но та и бровью не повела. В империи не жаловали и побаивались хайритов, хотя никто не собирался отказываться от их услуг на поле брани — северная конница была непревзойденной. Однако наемников из Хайры не любили, словно предчувствуя, что когда-нибудь их арбалеты и франы забьют последний гвоздь в крышку имперского гроба. Лидор придерживалась иного мнения, втайне гордясь своим хайритским происхождением. Собственно говоря, как и у самого Блейда, у нее отсутствовала кровная связь с империей, ибо старый Асруд был не айденитом, а ратонцем, агентом Хорады. Но об этом она не знала ничего.

— Разумеется, ты прав, — бар Савалт кивнул Анголу бар Стаму. — И наш пресветлый император прекрасно разбирается в таких вещах… Вот потому-то он и решил, что древнюю и славную фамилию должен возглавить нобиль с запада, из тех мест, где испокон веков жили бар Ригоны…

— И сейчас живут, — закончил Ангол. — Диграна очень далека от Стамо, но я слышал, что в тех краях полно обнищавших потомков Ригонов… Ты уверен, что этот, — он бесцеремонно ткнул пальцем в Блейда, — самый достойный?

— Так полагает Пресветлый, — коротко заметил бар Савалт и повернулся к Айнору. — Не пора ли огласить эдикт?

— Что ж, можно и огласить, — старший из Нуратов потянулся к свитку, лежавшему на столике, и развернул его. Это был превосходно выделанный пергамент, исписанный золотыми буквами и украшенный вдвое большим количеством печатей, чем брачный контракт Блейда; под текстом стояла размашистая подпись — след божественной руки Пресветлого. Бар Нурат откашлялся и начал читать.

Волеизъявление айденского владыки было подробным, детальным и длинным. Правда, в нем ни слова не говорилось о заслугах Арраха, сына Асринда, и его почтенного отца, торившего сейчас морскую дорогу на восток; Пресветлый больше напирал на то, что озабочен упадком, грозящим могущественному и славному роду Хранителей Запада, а посему, в милости своей, решил отдать вотчины Асруда бар Ригона, его титулы и звания достойному дворянину из Диграны, доказавшему свои права не только древними грамотами, но и супружеством с дочерью поименованного Асруда, от коего брака произрастут новые и крепкие побеги — к чести фамилии и к пользе империи. В заключение Аррах, сын Асринда, объявлялся владетелем всех имений и прочего имущества, до сих пор удерживаемого казной (тут следовала подробная опись), а также пэром империи. Наместником Запада, Хранителем Западных Пределов — каковой титул он мог вырезать на своей печати, высечь на своем щите и на воротах своего замка.

Закончив с официальной частью, почтенный Айнор хлопнул Блейда по плечу и вложил в его правую руку драгоценный свиток, а в левую — чашу с вином. Пэры неторопливо поднялись, приветствуя нового собрата, раздался тонкий звон стеклянных сосудов, послышались шуточки в адрес Лидор: один желал ей двойню, другой — тройню, а третий предлагал свои услуги, если муж будет плохо справляться с делом. Блейд выпил и щелкнул пальцами.

Чос тут же очутился радом, словно не у двери торчал, а прятался за хозяйской спиной. Кофр был уже раскрыт, и из его бездонных глубин слуга извлек золотой футляр, в котором должна была упокоиться императорская грамота. Тут кое-кто из вельмож не удержался от восхищенного вздоха, ибо футляр покрывали редкостные синие камни с Перешейка и подобранные им в тон голубые жемчуга из далекого Рукбата. Да, что ни говори, этот молодой бар Ригон умел продемонстрировать свое уважение Пресветлому!

Футляр с эдиктом исчез в сумке, словно ставя точку в долгом и трудном деле, что началось два года назад в пыточной камере бар Савалта, где висел над огнем старый Асруд, а завершилось здесь, в зале Имперского Совета, куда уже внесли новое кресло с гербом бар Ригонов. Кресло это было установлено на подиуме, но Блейд, смерив дистанцию от стены до центра зала, решил, что вскоре для него найдется более достойное место.

Назад возвращались прежним порядком, только теперь Чос с драгоценным баулом ехал сразу за господами. Мантию он снял, как и свои серебряные украшения, и был несколько задумчив, словно прикидывая, куда лучше всадить кинжал щедрейшему бар Савалту — в горло ли, меж ребер или в печень. Его хозяин размышлял о том же.

Лидор, обычно свежая и румяная, как майская заря, была бледна. Заметив это, странник похлопал ее по руке, сжимавшей поводья, и улыбнулся.

— Не унывай, детка. Так или иначе, мы добились чего хотели.

Она молча кивнула, подняв на него глаза, в которых стояли слезы. Видно, допрос в Совете дался ей нелегко.

— Теперь займемся бар Савалтом, — заметил Блейд, и по губам его скользнула зловещая улыбка. Веки Лидор дрогнули.

— Стоит ли, Эльс, милый?.. Отца уже не воскресишь…

— За всякое деяние положено воздаяние, — лицо странника посуровело. — Но мы должны учитывать не только мотивы мести, детка. Бар Савалт, испросив у Пресветлого этот эдикт, одновременно подписал и собственный смертный приговор.

— Почему? — глаза Лидор округлились.

— Подумай сама, любимая! Ведь мы обманули его, поманив сладким куском! Эта история с отцовскими записями, которые ты якобы нашла… Экспедиция в Сайлор для их проверки… Все это ложь! Но щедрейший поверил в нее, получив аванс — перчатки…

— Молнии Айдена?

— Да, молнии Айдена! Сей магический талисман реален и находится у него в руках… и заставляет думать, что все остальное тоже правда. Вот почему мы получили и титул, и звания, и все твои поместья… А теперь представь себе, что произойдет, когда обман откроется. Ведь рано или поздно этого не миновать! Если, к примеру, этот бар Кейн, лазутчик щедрейшего, не вернется в течение года, у Савалта могут возникнуть вопросы… И он, как минимум, пошлет в Сайлор меня, а ты останешься заложницей!

Лидор вздрогнула.

— Что же нам делать, Эльс? Ведь ты… ты же не собираешься открывать ему дорогу на Юг? Настоящий путь?

— Разумеется, нет, малышка. Но бар Савалт все же отправится туда — прямо в загробное царство светлого Айдена.

— А… а император? — спросила она, помолчав. — Что сделает он, узнав о нашем обмане?

— Ничего, если удастся доказать, что обманул его бар Савалт. И если к тому времени щедрейший будет мертв… — Блейд мрачно усмехнулся. — Ты помнишь, о чем написано в грамоте Пресветлого? Там нет ни слова о наших обязательствах… я имею в виду это путешествие в Сайлор… Нам вернули титул и земли, дабы славный род бар Ригонов не захирел и мог по-прежнему служить империи! Вот так! — он пристукнул кулаком по высокой луке седла, — Я даже сомневаюсь, что бар Савалт поведал Пресветлому всю правду… особенно насчет перчаток с молниями Айдена…

Кони шли неторопливой мерной иноходью. Лидор задумалась, покачиваясь на спине своей белой лошадки, ее зрачки потемнели, губы сжались.

— Ты думаешь, кроме Савалта и, быть может, Пресветлого, никто не знает об этой истории? Ни Нураты, ни бар Стам, ни чиновники щедрейшего? — наконец спросила она.

— Почти уверен в этом. И вскоре выясню наверняка.

— Как?

— Выясню, — буркнул Блейд, грозно сверкнув глазами.

— Но все равно останутся свидетели… этот бар Кейн, например. Если он вернется, да еще вместе с твоим… твоим отцом…

— Он не вернется, — твердо произнес странник. — Никто не вернется, Лидор. И мой отец тоже.

Глава 7. Плавание, продолжение

Ксидумен и Ханд, вторая половина месяца Сева

(конец апреля — начало мая по земному времени)

Садра, пугливо прижимаясь к северному берегу, миновала пролив. Тут, между оконечностью Дорда и ксамитскими берегами, он был сравнительно неширок — миль тридцать, не больше. На карте полуостров Дорд вытягивался к югу своим раздвоенным концом, словно целил одним из скалистых рогов в выступ Ксайдена, на котором лежала Катампа, крупнейший порт и самый большой город эдората. За этой узостью открывался обширный внутренний эстуарий Длинного моря, уходивший к востоку, к Ханду, Ири и Ганле, на пару тысяч миль. Этот гигантский бассейн имел овальную форму и соединялся с Кинтанским океаном проливом, чьи берега были для айденитов столь же загадочны и далеки, как Камчатка и Аляска для европейцев в средние века. Край мира, предел обитаемых земель! Лишь корабли из Ханда и двух союзных с ним городов рисковали плавать в этих водах.

В северо-западной части от Внутреннего Ксидумена отходил длинный рукав, вытянутый к полюсу, — Полуночное море. Про него в обитаемых землях рассказывали больше страшных сказок, чем правдивых историй, ибо в тех краях не бывали ни обитатели центрального материка, ни хайриты. Хайриты, однако, знали о нем побольше.

Блейд, отдыхавший после утренней разминки на палубе, попытался вспомнить, что же говорил ему про Полуночное море старый Арьер, отец Ильтара, сказитель и певец Дома Карот. Пожалуй, речь шла не о географии, а об истории… точнее — о бесконечных сварах с восточными хайритами… и если Полуночное море и упоминалось, то лишь вскользь, к слову…

Увы, и хариты, могущественный народ севера, были расколоты междуусобицей! Они сражались друг с другом с неменьшим ожесточением, чем империя с эдоратом Ксам, проливая реки крови в надежде обрести честь или доблестную кончину. Старец Арьер не ведал причины этой затянувшейся на века вендетты, но Блейд полагал, что ему удалось вычислить ее — вероятно, предметом спора являлись горы Селгов, или Теплые горы, как называл их народ Двенадцати Домов. То была неприступная скалистая стена, некогда воздвигнутая пришельцами со звезд, за которой скрывались небольшие долины, озера и горные реки, пастбища и сады, просторные пещеры, приспособленные для уютной и комфортабельной жизни. Все это богатство после изгнания селгов отошло обитателям Западной Хайры и было поделено двенадцатью их кланами, жившими с той поры меж собой в мире и дружбе. Восточной же ветви хайритов не досталось ничего, кроме степей и лесов, в которых зимы были снежными и суровыми и никаких каменных палат с теплыми стенами не имелось.

По словам Арьера, восточные хайриты отличались такой же неукротимостью в битвах и столь же виртуозно владели оружием, как и воины Двенадцати Домов. Еще сказитель говорил об их коварстве и хитрости, о том, что они не любят чужих и их земли закрыты для путников…

Их земли! Блейд потер лоб, припоминая. Да, их земли тянулись на север от Внутреннего Ксидумена и почти до самых берегов Полуночного моря… так, во всяком случае, утверждал Арьер… Значит, если он отправится в те края, то встречи с хайритами не избежать… Вот если бы удалось обзавестись в Ханде какой-нибудь посудиной! Кораблем, который мог бы доставить его в самую северную точку Полуночного моря!

Впрочем, то была не самая первоочередная проблема, так как до смены маршрута предстояло избавиться от бар Кейна и двух его подручных. Избавиться — мягко сказано, их требовалось убить, надежно скрыв трупы. Блейд-Асринд не хуже Блейда-Арраха понимал, что ни один из людей бар Савалта не должен вернуться в Тагру.

Он не испытывал угрызений совести, планируя предстоящую расправу; по обмолвкам бар Кейна странник догадался, что тот имеет некие секретные инструкции, в которых судьба Асринда бар Ригона, пожилого нобиля из Диграны, расписана до самых мелочей. Вероятно, его должны были прикончить при первом же подозрении либо подстроить несчастный случай на обратном пути. Вряд ли раньше; все-таки ему полагалось доставить людей Савалта на сайлорский мыс, с которого открывалась прямая дорога в южные пределы. Как только это произойдет, жизнь его не будет стоить ни фартинга. Зачем щедрейшему лишние свидетели, посвященные в тайну? Весьма возможно, выкачав из бар Кейна всю полезную информацию насчет сайлорских дел, он и его отправит прямиком в царство светлого Айдена… О такой же мелочи, как Поун и Хор, не приходилось и говорить.

Эта парочка смотрела на него волчьими глазами. Они прекратили помыкать Кайти, но парень по-прежнему был невесел; видимо, пребывание в тесной каюте с двумя здоровенными мерзавцами не доставляло ему удовольствия. Блейд подумывал над тем, чтобы забрать его к себе, но это было сопряжено с некоторыми неудобствами. Он совершенно не представлял, как выглядят со стороны сеансы связи с его далеким двойником; возможно, в эти мгновения он вскрикивал или начинал метаться, так что бедный парень, заметив такое странное поведение, мог решить, что хозяин его одержим демонами. Увы, тут нельзя было полагаться даже на крепкий молодой сон Кайти, ибо время контакта сдвигалось к утру — по мере того, как плот удалялся на восток. Уже три тысячи миль разделяли две ипостаси Ричарда Блейда, а это значило, что когда над просторами Внутреннего Ксидумена зажигалась заря, в Тагре еще стояла глухая ночь.

Блейд повернулся к Кайти, сервировавшему стол для завтрака. Вот и еще одна проблема! Что делать с этим парнем? Оставить на чужбине, в Ханде, снабдив небольшим капиталом, позволившим бы открыть собственное заведение — какой-нибудь кабачок, к примеру? Или посадить на садру, когда она отправится в обратный путь? Что угодно, только не мытарства на севере! Он не собирался брать Кайти с собой, понимая, что в этом случае кости парня истлеют на берегах Полуденного моря или в дремучих лесах Хайры.

Конечно, самым разумным было бы отправить его назад, но путешествие на плоту через половину Ксидумена таило немалые опасности. И подстерегали они именно тут, на траверзе Катампы! Эдорат стремился перекрыть горло пролива, препятствуя торговле с богатыми княжествами Перешейка и Кинтаном; в основном товары из этих стран попадали в империю через руки посредников, что, само собой, отражалось на их цене. Правда, имперские мореходы знали свое дело получше ксамитов, плававших обычно на гребных галерах под прямым парусом, тогда как в Айдене умели строить не одни лишь большие плоты, но и трехмачтовые корабли, не уступавшие каравеллам Колумба. Зато эдорат обладал выходами не только к Длинному морю, но и к Кинтанскому океану, откуда открывалась прямая дорога на Перешеек, Калитан, Рукбат, Катраму и Сайлор.

— Готово, хозяин, — Кайти отодвинул от стола два походных раскладных кресла с сиденьями из ткани и поклонился.

— Ну, зови почтенного бар Кейна, — Блейд уселся и показал глазами на дверь лазутчика бар Савалта. Он оглядел стол и решил, что если Кайти останется в Ханде и откроет таверну, дела у него будут идти неплохо. Из вымоченной в воде корабельной солонины парень приготовил отличное жаркое с гарниром из овощей и позаботился, чтобы на столе были вина двух сортов — крепкое красное с юга, напоминавшее портвейн, и розовое из Тагры, послабее и покислее. Но шедевром его поварского искусства был рулет, сооруженный из толченых сухарей, сушеных фруктов и бог знает чего еще. Вероятно, в это кулинарное изделие пошли и шесть свежих яиц, которые ежеутренне выдавались знатным путникам по приказу капитана-сардара, ибо на плоту был небольшой птичник; разумеется, его продукция предназначалась только для офицеров.

Бар Кейн появился из своей каюты, поприветствовал Блейда, вежливо склонив голову, и сел напротив. Его пристальный взгляд скользнул по расставленным яствам, ненароком задержался на лице спутника и замер на блестящем полированном лезвии франа. Фран, вместе с длинным мечом, был прислонен к переборке у кресла Блейда.

— Удивительно, что ты владеешь этим варварским оружием, почтенный Асринд, — заметил бар Кейн, прожевав первый кусок. Он одобрительно кивнул и положил себе на тарелку еще жаркого.

— Разве можно сказать, что я им владею? — странник приподнял бровь. — Учусь, всего лишь учусь, почтенный бар Кейн!

— Ну, глядя, как ты скачешь с этой штукой по утрам, я не сказал бы, что речь идет об учебе. Ты — мастер, настоящий мастер, почтенный Асринд!

— Благодарю, почтенный бар Кейн. Дело, быть может, в том, что я всегда любил возиться с копьями и мечами… это у меня в крови.

— И у твоего сына тоже?

— И у моего сына тоже.

Некоторое время они сосредоточенно жевали, потом бар Кейн осторожно поинтересовался

— Как же ты освоил такое редкостное искусство? Никто в империи, насколько мне известно, не умеет пользоваться хайритским оружием.

Блейд усмехнулся.

— Здесь нет никакой тайны, достопочтенный. Когда пришло письмо от моего сына, что он склонил к браку прекрасную Лидор, я тут же выехал в Тагру и провел в замке моих детей около месяца. А им, как известно, служат северяне… Они и были моими учителями.

— И это… это странное копье…

— Я выиграл в кости у одного из хайритов. Только это не копье, почтенный, им, как правило, рубят, а не колют. Называется оно фран.

Бар Кейн покачал головой.

— Не представляю, как этой штукой можно рубить Такая длинная рукоятка! Она же мешает!

— Не мешает, если знать, где взяться и как махнуть, — возразил Блейд. Ему не слишком хотелось распространяться о воинских секретах хайритов, фран был страшным оружием, куда более эффективным, чем меч или копье, и он предпочитал, чтобы сие обстоятельство как можно дольше оставалось для Кейна и его подручных тайной. Учитывая это, он на своих тренировках работал вполсилы.

— А как… — начал бар Кейн, потянувшись к рулету, но тут громкий крик с мачты прервал его. Вопил матрос, сидевший на самой верхушке мачты, в «вороньем гнезде», и голос у него был встревоженный Блейд поднял голову, но ничего не увидел, с юга и востока простиралось открытое море, на севере тянулся скалистый берег Дорда, а западное направление было закрыто кормовой надстройкой, у которой они сидели.

— Что там?.. — Кейн встревоженно привстал.

— Что бы ни было, это не помешает нам закончить завтрак, — с невозмутимым спокойствием произнес Блейд. Он налил себе слабого розового вина и принялся за рулет.

— Дивлюсь я тебе, почтенный! — бар Кейн отодвинул тарелку. — Это же наверняка ксамиты! Их галера! Или две, или три!

— А какая, собственно, разница? — странник отхлебнул вина.

— Как какая! Одна галера — отобьемся, две — почти смерть, а три — верная смерть!

Блейд повернулся к побледневшему Кайти.

— Ну-ка, парень, сбегай наверх и взгляни, сколько сзади галер. И есть ли они вообще!

Слугу как ветром сдуло. Через три минуты он вернулся и доложил, что за садрой идут два судна, какие — не разобрать, ибо до них еще далеко, но капитан-сардар велел на всякий случай готовить катапульты. Впрочем, это Блейд видел и сам: моряки уже суетились у метательных орудий, а ратники Береговой Охраны с грохотом и лязгом натягивали панцири и разбирали оружие. У них были небольшие мечи и щиты, отлично приспособленные для абордажного боя, а также по три дротика на брата, кроме того, в каждой окте имелась пара арбалетчиков.

— Ешь и пей, — сказал Блейд бар Кейну. — Раньше полудня они нас не догонят. — Он налил себе розового, лениво наблюдая за суетой на палубе. На море царило относительное затишье, и, хотя садра ползла на восток со скоростью всего в четыре узла, ксамитским галерам — если то были галеры! — требовалось не меньше трех часов, чтобы нагнать плот.

Большую часть этого времени странник провел в беседе с откровенно нервничавшим бар Кейном, который то и дело прикладывался к крепкому красному. Наконец Блейд забрал у него кувшин, заметив, что благородному нобилю будет трудно орудовать мечом, и велел натягивать панцирь. Поун и Хор были уже готовы; оба — в кольчугах до колен, в глухих шлемах, с топорами и длинными мечами, вдобавок у каждого за поясом торчал десяток метательных ножей ксамитской работы, с тяжелыми лезвиями и короткими рукоятями. Блейд, тоже натянув добрую хайритскую кольчугу, прицепил оба меча и взял фран. Свой арбалет он вручил Кайти.

Выстроив отряд (бар Кейн — на правом фланге, Кайти — на левом), он прошелся вдоль строя и решил, что должен слегка подогреть боевой энтузиазм подчиненных. Может быть, кто-то из них сегодня падет в бою ради чести и славы империи… Странник не возражал, если б ксамиты прикончили всех троих лазутчиков бар Савалта, но на такой поворот дела не стоило рассчитывать: Поун и Хор были крепкими бойцами, да и бар Кейн отлично владел мечом.

— Ну, — произнес Блейд, оглядев свое воинство, — мы пятеро — окта, а я — октарх. Мои команды выполнять беспрекословно, а не то… — он многозначительно замолчал.

— А что — не то? — дерзко поинтересовался Поун.

— Убить не убью, но кости переломаю, — пообещал Блейд.

— Даже почтенному бар Кейну?

— Нет. Бар Кейн за непослушание будет лишен вина до самого Ханда. Что касается остальных, то кое-кто из вас уже попробовал моего кулака, — странник со значением взглянул на Хора. — И если не хотите познакомиться с ним поближе, запомните первый приказ: всем держаться вместе, рубить и колоть по моей команде. А теперь — вперед!

Он повернулся и зашагал к трапу, ведущему на верх кормовой надстройки. Три воина в доспехах, лязгая металлом, двинулись за ним; Кайти, сгибаясь под тяжестью хайритского арбалета и мешка со стрелами, тащился сзади.

Поднявшись по лестнице, Блейд оглядел крышу надстройки — просторную площадку сто на сто футов. Тут было где развернуться! Все-таки плот — не корабль; плывет медленней, зато места гораздо больше. Он перевел взгляд на море. До чужих судов оставалось с треть мили, и ужа не подлежало сомнению, что это ксамитские боевые галеры. Они шли под парусом и веслами, а палубы их казались забитыми воинами от одного фальшборта до другого. Легковооруженные, определил Блейд опытным взглядом, по полторы сотни на каждом корабле.

Он повернулся к капитану-сардару, окруженному помощниками — тот раздавал приказы, кому куда идти и что защищать. Ксамиты, конечно, полезут на абордаж, и тут приходилось беспокоиться первым делом не о людях и дорогом грузе, а о мачтах. Садру не потопишь, но если срубить мачты и уничтожить паруса, она превратится просто в огромный деревянный настил, игрушку волн и ветров. А посему капитан назначил к каждой мачте по офицеру с тремя солдатами и полудюжиной моряков побойчее. Для отражения атаки оставалось еще полсотни ратников Береговой Охраны и двадцать катапульт, у которых уже суетились матросы палубной команды.

— Мы готовы сражаться, высокородный, — произнес Блейд, подождав, пока офицеры не разбежались по местам. — Укажи нам, где встать.

— О, мой господин! — Капитан-сардар, окинув взглядом странника и его отряд, довольно усмехнулся. Конечно, ратники Береговой Охраны были бравыми бойцами, но эти два нобиля со своими слугами, вооруженными до зубов, стоили целой окты, а то и двух.

— О, мой господин! — повторил капитан. — Ты, без сомнения, опытный воин и сам знаешь, где тебе встать и кого рубить. Если хочешь, держись со своими людьми поблизости от меня… мне будет спокойней.

Блейд кивнул.

— Хочешь совет? — произнес он, всматриваясь в ксамитские галеры. Они шли параллельными курсами и явно собирались взять корму садры в обхват.

— Да? — капитан, довольно рослый для айденита мужчина средних лет, склонил голову к плечу.

— Прикажи перетащить сюда шесть или семь катапульт. Похоже, они зайдут с кормы.

— Действительно, — капитан, прищурившись, взглянул на приближавшиеся галеры и, шагнув к трапу, проорал приказ. Внизу засуетились матросы: одни поволокли довольно громоздкие орудия, другие тащили грубо отесанные двадцатифунтовые каменные ядра.

Блейд с минуту наблюдал за ними, потом махнул рукой вправо, где в углу кормовой надстройки ратники уже ставили большие плетеные щиты, предохранявшие от стрел.

— Мы встанем здесь! Кайти, мой арбалет! И подержи это! — он сунул слуге фран.

Крыша двухэтажной надстройки, нечто вроде верхней палубы, отстояла на пятнадцать футов от уровня воды, и борт заходившей справа галеры был не ниже. До ксамитского судна оставалось теперь ярдов триста; странник уже различал крохотные фигурки в полосатых туниках на носу, черточки луков и дротиков в их руках. Он поднял арбалет.

— Да в них еще из катапульты не попадешь! — воскликнул бар Кейн. — Восемьсот локтей, клянусь молниями Шебрет!

— Из катапульты не попадешь, — согласился Блейд и спустил тетиву. Одна из фигурок взмахнула руками и исчезла

— Хррр… — Кейн издал какой-то неясный звук, не то рычание, не то вопль торжества, и с изумлением уставился на странника. Тот, напрягая могучие мышцы, быстро оттянул затвор и вложил новую стрелу — стальной заостренный стержень футовой длины. Хайритский арбалет, обладавший страшной убойной мощью, не был снабжен воротом; тетиву полагалось натягивать руками, и не всякий земной атлет справился бы с этим делом. Но хайриты справлялись и могли выпустить четыре стрелы в минуту на полном скаку.

Лязг затвора, звонкий щелчок тетивы, свист стального болта, ушедшего в цель… Гррум-ацц-ссс… гррум-ацц-ссс… гррум-ацц-ссс… Галеры приблизились уже на сотню ярдов, и на правой, где Блейд сшиб уже пятерых воинов, на носу поставили обтянутые кожей щиты. Он начал стрелять по левому судну, успев прикончить троих, пока и там не огородились щитами. За его спиной уже собралась небольшая толпа — десяток ратников Береговой Охраны, которые громкими воплями приветствовали каждый выстрел. Моряки, не решавшиеся под грозным оком капитана-сардара отлучиться от своих катапульт, поглядывали на странника с суеверным ужасом.

— Стрелы у него заговоренные… — пробормотал Хор.

— Не иначе, — поддержал Поун. — Проклятое хайритское колдовство!

— Для уроженца Диграны ты на редкость ловко орудуешь с этой штукой, почтенный, — выдавил бар Кейн, кивая на арбалет. — Тоже в Тагре научился, у охранников сына?

Блейд покачал головой.

— За месяц не научишься как следует стрелять… Вот так! — Он спустил тетиву, и стальной болт, скользнув над краем щита, пробил висок неосторожного ксамита. — Я стреляю сорок лет, и потому мне удается иногда попадать в цель… А теперь нам лучше присесть, бар Кейн. Похоже, им тоже захотелось развлечься.

Он не успел закончить, как дождь стрел обрушился на корму садры. Пять или шесть матросов, возившихся у катапульт, упали, широкоплечий ратник с проклятьем обломил стрелу, пробившую предплечье. В следущий миг заработала айденская артиллерия, послав в галеры семь увесистых снарядов. Этот залп оказался не особенно удачным, но все-таки одно из ядер сбило три весла, а другое опрокинуло тяжелый щит. Корабли преследователей были уже довольно близко, и Блейд слышал мерный рокот барабана, задававшего такт гребцам, потом паруса поползли вниз, и ход ксамитских галер немного замедлился.

В воздухе теперь непрерывным потоком мелькали стрелы и камни, и почти каждое ядро попадало в цель, дробя кости ксамитских солдат, ломая щиты, фальшборт и весла. На галерах метательных машин не было, зато лучников насчитывалось вчетверо против айденских арбалетчиков, и ксамиты принялись методично расстреливать прислугу катапульт. Через четверть часа капитану пришлось вызвать людей с нижней палубы, где моряки маялись у орудий без дела: противник явно собирался атаковать с кормы, не желая подставлять борт под каменные снаряды

Блейд послал еще три-четыре стрелы, потом, сунув Кайти арбалет, потянулся к франу. Вражеские корабли приближались, дело шло к рукопашной, и он не хотел расходовать свои драгоценные боеприпасы. У ксамитов погибло уже с полсотни человек, и на садре насчитывалось три десятка трупов и раненых (почти все — моряки, у которых не было панцирей), но исход боя решит абордаж.

Еще немного, подумал странник, и галеры нагонят тихоходный плот, а потом две с половиной сотни смуглых дьяволов обрушатся на алу Береговой Охраны… Но, несмотря на численный перевес врага, он ставил на айденитов, их шлемы, панцири, короткие тяжелые мечи и привычка биться в строю были существенным преимуществом. На сей раз им противостояли легковооруженные бойцы, без доспехов, с кривыми кинжалами и дротиками, и еще со времен южного похода Блейд помнил, какую резню учинили айденские солдаты в рядах подобного воинства. Вот если бы тут была непобедимая ксамитская фаланга!.. Но, к счастью, фалангиты в море не воюют.

Он посмотрел на плотную тройную шеренгу рыжеволосых бойцов, уже приготовивших копья, и капитана-сардара, стоявшего вместе с алархом за строем ратников. Враг настигал; до галер оставалось тридцать ярдов, и барабаны на их гребных палубах грохотали как сумасшедшие.

— Эй, аларх! — крикнул Блейд, махнув франом.

— Да, мой господин? — Аларх повернул голову, глаза из-под стального забрала смотрели твердо, уверенно.

— Удержишь левый фланг? Пока я разделаюсь с теми? — он вытянул руку к галере, приближавшейся справа.

Аларх оглядел строй своих воинов.

— Удержу, господин. А ты, — он перевел глаза на Блейда, — собираешься один перебить сотню воинов?

— Почему же один… Нас четверо! Ну, можешь дать в помощь еще две окты…

— Хорошо. — Аларх повернулся к капитану-сардару. — Пусть твои люди оставят катапульты, мой господин, и берутся за дротики и ножи. Сейчас начнется!

Поток стрел и камней прекратился. Блейд видел, как на носу галеры — его галеры! — сгрудилась плотная масса воинов в полосатых туниках. Они раскачивали метательные ножи и копья, смуглые лица под кожаными легкими шлемами казались высеченными из темного дерева.

— Забери арбалет и иди вниз, — он подтолкнул Кайти к трапу. — Засядешь в каюте, и носа наружу не показывай.

— Я… я лучше с тобой, хозяин! Я не трус!

— Кто говорит, что ты трус? Просто когда хозяин сражается, слуга должен стеречь хозяйское добро… Ну, иди! Сейчас…

Борт галеры надвинулся, раздался треск, глухой стук абордажных крючьев, и лавина смуглых воинов хлынула на палубу. Блейд прыгнул вперед, успев заметить краем глаза, как его слуга метнулся к трапу, а трое остальных шагнули за ним, обнажив мечи. Хор внезапно сделал резкий выпад, но этот стремительный жест проскочил мимо сознания странника — три метательных ножа ударили его в грудь, не прорвав кольчуги, над головой свистнул дротик.

В следующий миг Блейд был уже среди ксамитов, с франом в правой руке и длинным мечом в левой. «Руби!» — заревел он, подавая эту команду то ли самому себе, то ли Кейну, Поуну и Хору, и разом опустил клинки. Свистнула сталь, толпа смуглокожих бойцов раздалась, и странник перемахнул на палубу галеры.

Удивительно! Его руки — те, которые дала природа — никогда не держали франа, его глаза лишь три месяца назад увидели это смертоносное лезвие на длинной рукояти… Но он действовал им с уверенностью и силой прирожденного хайрита, и тело его, настоящее тело Ричарда Блейда, пусть не столь гибкое и молодое, как у Арраха бар Ригона, странным образом помнило все нужные движения, все эти сокрушительные удары, замахи, выпады, блокировки… Оно помнило и то, чему Аррах не учился у своих северных родичей, то, что он изобрел сам — приемы боя с франом и длинным мечом… Воистину они являлись одним человеком, одной душой с двумя телами!

Его клинки с глухим чмокающим звуком рассекали тела. Он держал фран за самый конец рукояти, увеличив зону поражения до трех ярдов; меч в левой руке бил на два, протыкая тех, кому повезло ускользнуть от широкого лезвия франа. Шлем и хайритская кольчуга с накладными пластинами на груди и спине были надежней миланского панциря; возможно, тяжелое копье фалангита и смогло бы прорвать стальные кольца, но гибкие клинки, ножи и дротики легковооруженных лишь бессильно лязгали по чешуйчатой стали. Блейд прошел до мачты, оставляя за собой широкий кровавый коридор, оглянулся и довольно кивнул. Поун и Хор работали мечами и топорами как два автомата, а бар Кейн был, по крайней мере, еще жив. К сожалению, мелькнула мысль.

Следом за тремя его бойцами шеренгой двигались две окты Береговой Охраны, завершая дело, их короткие клинки ходили вверх-вниз, точно зубья гигантской сенокосилки. С передовым отрядом ксамитов, включавшим пять или шесть десятков бойцов, было уже покончено, но на корме толпилось еще столько же, казалось, они набираются храбрости, опасаясь приблизиться к страшному воину в непроницаемой для дротиков и ножей кольчуге.

Блейд ткнул Поуна локтем в бок.

— Ты и Хор! Отложите-ка мечи! Рубите мачту, а я прикрою!

— Зачем?

Странник яростно оскалился.

— Рубите, я говорю! Обрушим на них!

Поун кивнул, видно, понял. Две боевых секиры с хрустом врезались в прочное дерево, полетели щепки, и Блейд увидел, как на высокой корме галеры какой-то человек с серебряным обручем в темных волосах — не иначе как капитан — махнул кривым клинком, посылая солдат в атаку.

Но было поздно. Мачта покачнулась; странник, бросив оружие, оттолкнул Поуна и Хора, навалился на гладкий толстый комель, и дерево не выдержало, переломившись с грохотом пушечного выстрела. Затем огромный тяжелый ствол с двумя поперечными реями и свернутым парусом рухнул на корму, калеча людей Ограждение по обоим бортам судна разломилось, не выдержав удара, рулевые весла вместе с массивными упорами были снесены в воду, доски палубы раздались и просели. Секунду-другую Блейд смотрел на окровавленных ксамитов, барахтавшихся среди обломков, потом поднял оружие и устремился обратно на садру.

— За мной! Туда! — он вытянул фран к шеренге ратников Береговой Охраны, с трудом сдерживавших натиск экипажа второй галеры. Борьба шла с переменным успехом; имперские воины уже метнули дротики и теперь отбивались от увертливых смуглых бойцов короткими мечами. Доспехи и шлемы давали им несомненное преимущество, за каждого ратника ксамиты платили двумя жизнями. Но нападающих было втрое больше, и запас метательных ножей и копий у них казался неисчерпаемым. Айденские моряки, окружившие капитана-сардара, ничем не могли помочь своим солдатам — их медленно, но верно теснили к трапам, и вскоре вся эта толпа, непривычная к правильному бою, должна была посыпаться на нижнюю палубу как спелые орехи.

Блейд, с Поуном и Хором по бокам, ударил с фланга. За этой троицей воинов в кольчугах, непроницаемых для ксамитских сабель, напирали еще полтора десятка человек — бар Кейн, вошедший во вкус драки, и две окты, полные сил. Высвистывал похоронную песню фран, сверкали длинные клинки трех мечей, без устали работали топоры, молодецки ухал Кейн, во всю мощь луженых глоток ревели ратники, лязг железа заглушал тяжкое надсадное дыхание сражавшихся и стоны раненых.

Ксамиты, что блокировали моряков, были уничтожены первыми. Капитан садры, по-видимому, хорошо знал свое дело: он рявкнул приказ, вытянув руку к разгромленной галере, матросы ринулись к ней и принялись сбрасывать абордажные крючья Вскоре полоса воды отделила полуразбитый корабль от плота и второго судна, тащившегося следом за садрой.

Ксамиты отступали. Их оставалось еще с полсотни, и боевой дух этих смуглокожих бойцов был по-прежнему крепок, но айденские ратники упорно теснила противника к краю палубы, а Блейд со своим отрядом отрезал дорогу к трапам. Наконец гибкие фигуры в полосатых туниках начали перебираться на борт галеры, потом зазвенели, падая, крюки, и второй ксамитский корабль остался за кормой. Садра, залитая кровью, заваленная трупами, неторопливо удалялась на восток.

— Мой господин! — крепкая рука легла на плечо Блейда, и он обернулся. Аларх, вытирая ладонью потный лоб, стоял перед ним; лицо его раскраснелось, из царапины на шее сочилась кровь. — Мой господин! Клянусь гневом Шебрет! Если бы не ты, нас уже скормили бы саху! — Он нерешительно коснулся лезвия франа. — Это… это хайритское оружие?

— Да. Не встречался с хайритами?

— Не встречался… — аларх покачал головой. — И спаси меня Айден от этой встречи, если они сражаются так, как ты!

Странник усмехнулся, похлопал аларха по затянутой в панцирь спине и, сунув фран под мышку, шагнул к трапу.

— Кайти! — рявкнул он. — Кайти, бездельник! Все кончилось, вылезай! Прими оружие!

Его слуга не появлялся. Заснул, что ли? — раздраженно подумал Блейд, свесившись над перилами и разглядывая сверху дверь своей каюты.

— Кайти, паршивец! Ты где!

— Да вот же он, — произнес бар Кейн, аккуратно обогнул Блейда и, в сопровождении Поуна и Хора, начал спускаться по лестнице. Внизу, у самой первой ступенью, нелепо вывернув шею, лежал рыжеволосый слуга, и в спине у него торчала рукоять ножа.

Гнев мгновенно покинул странника; спрыгнув на палубу, он склонился над Кайти, приподнял веко, поднес ладонь к губам. Все было кончено, парень не дышал. Скорее всего, он умер за долю секунды — лезвие тяжелого ножа воткнулось под левую лопатку и поразило сердце. Ксамитский метательный нож… такими пользовались нападающие… и Хор с Поуном… Этот клинок, несомненно, отправила в смертельный полет рука мастера!

Блейд поднял голову и встретил равнодушный взгляд бар Кейна. Савалтовский лазутчик смотрел на Кайти как на дохлого таракана, которого смахнули со стола и припечатали к полу сапогом; Поун же ухмылялся, а глаза Хора горели нескрываемым торжеством. Он положил руки на пояс: все ножны для метательных клинков были пусты, все ножи воткнулись в чьи-то тела. И в спину Кайти?.. Как это докажешь?

Но Блейду доказательства не требовались. Он скрипнул зубами и вновь дал себе слово, что в Ханде, при первом же удобном случае, разделается с бар Кейном и его людьми.

К сожалению, Ханд оказался для этого не совсем подходящим местом. Это была купеческая республика с весьма строгим кодексом законов, гарантировавших безопасность торговли и торговых гостей; тут тщательно следили за порядком, пресекая любые поползновения к дебошам, воровству, грабежам либо насильственному лишению жизни. Блейд просто не представлял, куда в этом городе можно деть три свежих трупа.

Лежал Ханд в юго-восточном углу Внутреннего Ксидумена, у самого моря, меж высоким холмом, на котором торчали приземистые башни местной цитадели, и обширной гаванью, защищенной длинным серповидным гранитным молом. Город оказался довольно большим, выстроенным из камня, дерева и кирпича; дома — в основном трехэтажные — выглядели добротными и крепкими. Обычно первый этаж этих внушительных квадратных строений был сложен из грубо отесанных каменных блоков или полуторафутовых кирпичей с выдавленным изображением корабля либо лошадиной головы; выше громоздились стены из неохватных бревен, подпиравшие черепичную кровлю.

Город окружало тридцатимильное полукольцо возделанных земель, то была вся территория Хандской республики. В двухстах милях к северу, тоже на побережье Внутреннего Ксидумена, стояла Ганла, еще один торговый порт, а за ней — Ири, по слухам, эти поселения ничем не отличались от Ханда. К западу от них плескалось море, к востоку тянулись дремучие леса, в которых можно было странствовать и месяц, и два, пока не доберешься до рубежей Зохта, одного из крупных кинтанских королевств, лежащих на берегу океана. За гаванью Ири тоже катил свои волны океан, и летом мореходы трех городов огибали безлюдное и дикое северное побережье Кинтана, а затем сворачивали на юг, к островной империи Хиртам, к богатым странам Зохт, Таракола, Катрама, Сайлор. До Сайлора, формальной цели нынешнего путешествия, можно было добраться и иначе, избрав пеший путь прямо на юг, через Тронгар и другие княжества Перешейка; дорога до теплого Калитанского моря занимала половину месяца, и еще такое время требовалось, чтобы достичь на корабле города Ила, сайлорской столицы. Впрочем, перед Блейдом не стояла проблема выбора между этими двумя дорогами, ибо он твердо решил, что перережет своим спутникам глотки в Ханде.

Ханд, а также союзные с ним Ири и Ганлу, населяли не кинтанцы. Эти три порта лет триста или четыреста назад основали выходцы из Тронгара, самого северного из княжеств Перешейка, изгнанные с родины во время междуусобиц и религиозных смут. Не успели переселенцы поставить первые дома, как на них нагрянули отряды очередного тронгарского властелина, однако уничтожать под корень не стали: князю требовался строевой лес, и потому беглецов лишь как следует припугнули и обложили данью. Целое столетие они сплавляли плоты в Тронгар вдоль морского побережья, потом, разбогатев на торговле с Кинтаном, наняли пару тысяч всадников из Хайры и указали князю на порог. Хайритские наемные гарнизоны до сих пор стояли во всех трех городах, но то были не воины Двенадцати Домов, а их восточные соседи и злейшие враги, о которых Блейд вспоминал с неделю назад, перед нападением ксамитских галер.

Сами уроженцы Ханда тоже казались бравыми воинами. Проезжая городскими улицами к постоялому двору на северной окраине, странник видел рослых белокожих солдат, патрулировавших все стратегические точки, от гавани, пирсов и складов до перекрестков и ратуши. Они были вооружены алебардами и топориками на длинных рукоятях; кожаные туники усеивали металлические бляхи, а на груди у каждого висел изогнутый рожок. Службу свою эти стражи несли истово и смотрели по сторонам в четыре глаза, не отвлекаясь на соблазнительные запахи, доносившиеся из припортовых кабаков и таверн. Впрочем, все подобные заведения выглядели до отвращения благопристойными и явно не относились к рассадникам порока.

Постоялый двор показался Блейду настоящим фортом. То было одноэтажное бревенчатое строение на высоком кирпичном фундаменте, имевшее форму квадрата. Наружные стены оказались глухими; в южной имелись ворота из досок толщиной в десять дюймов, обитые полосами железа, к северной примыкали конюшни и склады, в которые, для удобства постояльцев, можно было пройти прямо из жилых помещений. Внутри лежал просторный двор, где без труда размещались полсотни больших крытых повозок, напомнивших Блейду фургоны пионеров Дикого Запада. В южном крыле, слева и справа от ворот, предусмотрительный хозяин устроил кузницу, таверну, а также шорную и плотницкую мастерские; здесь же была лавка, в которой путники могли купить абсолютно все, от муки, крупы и солонины до фургонов, походных шатров и любого оружия, хоть айденского, хоть ксамитского, хоть с лежавшего в южных морях острова Калитан. Восточный и западный флигеля отводились для гостей попроще; тут предлагались комнаты на одного, на двоих и на четверых, с отхожим местом во дворе и без ванны. Северный предназначался для благородной публики — дворян, посланников сопредельных держав и богатых купцов. В нем бар Кейн и сиял лучший апартамент.

Пара прочных дверей, разделенных небольшим коридором, вела в просторный холл с камином, гладко выструганными деревянными лавками и столом, на котором улеглось бы трое рослых мужчин. Справа находились две господские комнаты с огромными кроватями и пуховиками; слева — помещение для слуг и удобства. Последние включали большую медную ванну, печь для нагревания воды (которую все же приходилось таскать из колодца во дворе) и выгребную яму с тщательно прикрытым стульчаком. Обозрев это великолепие, Блейд понял, что судьба сама идет ему навстречу: разобравшись со своими спутниками, он получал возможность разделать трупы в ванне, спустить по частям в отхожее место и смыть кровь. Он дал себе слово, что настругает из Хора бифштексы размером с ладонь, и несколько успокоился. Жаль, что тело бедного Кайти попало в желудок ненасытным саху, ксидуменским акулам; зато три лазутчика бар Савалта упокоются в дерьме — как и положено таким мерзавцам.

Предаваясь кровожадным мечтам, Блейд заглянул в конюшню (куда из холла вела еще одна дверь, за камином), проверил, что Тарну насыпали отборного зерна, потом вернулся в апартамент и принял ванну. Воду натаскали Хор и Поун, и странник лично убедился, что ее хватит не только для омовения; возможно, после драки ему пришлось бы протирать пол в общей комнате. Вымывшись, он уже не расставался со своими мечами, а фран незаметно сунул под лавку, к самой стене.

Наступил вечер, и вся компания расселась за столом: господа — у стенки. Хор и Поун — напротив. Они словно что-то чувствовали и тоже остались при мечах, как и бар Кейн. Впрочем, Ханд, хотя и поддерживал с империей дружественные отношения, был все же городом чужим, далеким и непонятным; в таком месте оружие лучше держать под рукой.

Ели свежее мясо, хорошо пропеченное и сдобренное пряностями; пили темное густое вино с Перешейка. В Ханде, а тем более в Ири и Ганле, странах северных, лоза не росла, и местные пробавлялись крепким пивом. Его на столе тоже хватало.

Блейд не отказывался ни от пива, ни от вина, поглядывая лишь, чтобы остальные тоже не пренебрегали хмельным; он был покрепче любого из них и более привычен к алкоголю. Здесь, и в Хайре, и в империи, и в Ксаме, и в прочих странах не водилось ничего сравнимого с земными джином, ромом, виски и водкой, здесь пили вино, которое Блейд мог поглощать в чудовищных дозах.

— Ну, — заметил бар Кейн, отодвинув блюдо с мясом и сыто рыгая, — вот мы и добрались до Ханда.

— Вот и добрались, — согласился странник, нашаривая ногой под лавкой фран.

— Не пора ли нам, почтенный Асринд, обсудить, какой дорогой мы двинемся дальше?

— Пора, почтенный бар Кейн. Но, видишь ли, я — скромный нобиль из Диграны, из имперского захолустья, с другого конца света… Откуда мне знать, какие дороги ведут из Ханда в Сайлор?

— А в тех тайных запи… — Кейн взглянул на Поуна и Хора, навостривших уши, и осекся. — Словом, твой… гм-м… родич… не оставил ли он каких указаний на сей счет?

— Нет, — странник носком ноги подвинул фран ближе. — Сказано им про сайлорский мыс и про то, как найти его, выехав на юг из Йлы.

— До Йлы надо еще добраться… — невнятно проговорил бар Кейн, ковыряя в зубах кинжалом.

— Я полагаю, наш господин бар Савалт дал тебе некие рекомендации? Тагра — центр мира и имперской учености, и щедрейший — мудрый человек… достаточно мудрый, чтобы обратиться, скажем, к Ведающим Истину… Уж они-то должны знать все дороги!

— Кроме пути на Юг, — произнес Кейн, тонко улыбнувшись.

— Разумеется. Но Сайлор — это еще не Юг… не тот Юг, который интересует щедрейшего, — Блейд собственноручно наполнил все четыре чаши и первым поднял свою. — Ну, так какие советы дал тебе наш господин?

Бар Кейн, жмурясь от удовольствия, пригубил.

— Никаких, почтенный Асринд, кроме одного: действовать по обстановке, расспросив торговых людей в Ханде. Что я и сделал сегодня утром в порту.

— Превосходно! И что же ты узнал?

Лазутчик Савалта допил вино и, важно наморщив лоб, уставился в потолок.

— О, много интересного! — Он помолчал, припоминая. — Говорят, что плыть северным путем очень опасно. Корабли идут до Ганлы и Ири, потом выходят в океан, где полно всяких морских чудищ…

— Ненавижу морских чудищ! — заметил Поун.

— Чтоб Шебрет подпалила им хвосты своими молниями! — поддержал приятеля Хор.

— Там не только хвостатые чудища, — бар Кейн снисходительно усмехнулся. — Есть такие… — он пошевелил пальцами, — с множеством длинных лап… и каждая толщиной с бревно… Словом, вместо Сайлора можно угодить им в пасть.

— Запросто, — согласился Блейд. — Мне это тоже не нравится.

— Еще можно отправиться из Ханда в Тронгар, а потом — прямо на юг через Перешеек. Между княжествами сейчас мир, так что мы спокойно доберемся до калитанского побережья. А там из любой гавани ходят корабли в Сайлор. Вот только…

— Да? — Блейд подвинул к себе кувшин с пивом и кивнул Хору и Поуну на второй — мол, угощайтесь, парни.

— Вот только в любом порту на калитанских берегах полно шпионов из эдората, и если нас опознают, как людей из империи…

Блейд хмыкнул, оглядев своих сотрапезников. Все трое были типичными айденитами, светлокожими, с рыжеватыми волосами и веснушками на щеках. Вдобавок только бар Кейн хорошо говорил по-ксамитски, а его помощники знали пару-другую слов, уместных разве лишь в тот момент, когда доберешься до глотки ксамита.

— Есть и дороги по суше, — продолжал бар Кейн, — но тогда нам придется пересечь весь Кинтан. Если идти через южные леса, мы попадем в Рукбат, а восточным путем — в Зохт и Тараколу. Ну, а оттуда — в Сайлор.

— Это мне больше нравится, — заявил Хор, на миг отрываясь от кувшина с пивом.

— Увы! — вздохнул бар Кейн. — Леса те, похоже, ничем не лучше океана. Чудищ поменьше, зато есть разбойники…

— Ну, разбойники… — пожал плечами Поун. — Мы и сами при случае…

Тут Хор толкнул его локтем в бок, и Поун замолчал.

— С разбойниками еще можно справиться, как и с большими кошками, огромными змеями и другой мерзостью, — сказал бар Кейн. — Но обитает в лесах совсем уж жуткая тварь, вампир, охочий до крови путников…

Блейд приподнял бровь; это было что-то новенькое. Про таких зверей ему слышать еще не доводилось.

— Сколь велик этот кровопийца? — поинтересовался он

— Не очень-то и велик, — Кейн отмерил руками около фута, — но в Ханде боятся его больше гнева грозной Шебрет. Рассказывали мне, что тот зверь, называемый ата — колдовской, — влезает в голову, усыпляя человека, а потом сосет кровь, а вместо нее пускает в жилы яд. Так что путники умирают в страшных судорогах.

— Влезает в голову? — переспросил странник — Это как понимать?

— Купец, с которым я беседовал, сказал такое: сначала слышится будто бы детский плач, потом в голове начинают звучать слова, от которых засыпаешь. Ну, а потом…

— Этот купец сам их слышал?

— Нет, конечно, иначе был бы уже покойником Люди говорят…

— А про морских чудищ и ксамитских шпионов тебе рассказывал тот же купец?

Бар Кейн кивнул.

— Тот. На редкость разговорчивый человек попался.

— Хм-м… А я думаю, что он тебя пугал, — Блейд усмехнулся. — Или решил подшутить над тобой, почтенный.

— Подшутить? Ты так полагаешь? — бар Кейн грозно насупился и потянул из ножен меч. — Да я с него шкуру спущу!

— Спусти. Никто не смеет издеваться над имперским нобилем!

— Завтра же и спущу, если окажется, что он врал! — лазутчик Савалта с лязгом бросил клинок в ножны, и Поун с Хором одобрительно закивали головами. — Но если все эти россказни верны, то какую дорогу мы изберем? С морскими чудищами, вампирами ата или ксамитской нечистью? — Бар Кейн уставился на Блейда налитыми кровью глазами; видно, хмельное уже ударило ему в голову.

Странник провел ладонью по седеющей шевелюре, ощущая под стопой рукоять франа, а локтем прижав к ребрам меч; эти смертоносные орудия действовали на него успокаивающе.

— Отправляясь в дальний и опасный путь, надо рассчитаться сперва со всеми долгами, — заметил он. — Тогда, если и попадешь случайно в царство светозарного Айдена, будешь чист пред ликом божества.

Бар Кейн нахмурился.

— Не понимаю, о чем ты толкуешь, почтенный Асринд! Путь наш начался не сегодня и не здесь, а в Тагре. Там каждому из нас и полагалось рассчитаться со своими долгами.

— Но по дороге в Ханд успели накопиться новые, — возразил Блейд. — И прежде, чем двигаться дальше, я желал бы покончить хотя бы с одним из них.

Он отставил чашу и мрачно уставился на Хора. Тот словно бы съежился под грозным взглядом странника; рука его инстинктивно потянулась к мечу.

— Ты! — Блейд ткнул в него пальцем. — Ты, ублюдок! Зачем ты убил моего слугу?

— Помилуй, почтенный, — вмешался обеспокоенный бар Кейн, — при чем тут Хор? Твой слуга погиб от ксамитского ножа!

— От ксамитского ножа, но не от руки ксамита!

Над столом повисло мрачное молчание. Наконец Кейн отхлебнул из чаши и, поморщившись (видно, вино показалось ему горьким), спросил:

— А какие тому доказательства, благородный Асринд?

Блейд усмехнулся.

— Ты думаешь, благородный бар Кейн, что мы в Тагре, в казематах милосерднейшего нашего господина? — Он покачал головой. — Нет! Мы на другом краю света, и здесь я и судья, и палач! — его ладонь многозначительно огладила эфес меча.

Бар Кейн задумчиво оглядел странника, покачивая головой; его подручные приподнялись, словно ждали только знака, чтобы броситься на Блейда.

— Одно из двух, — неторопливо произнес савалтовский лазутчик, — либо вино кружит твою слабую голову, либо ты набиваешься на ссору, почтенный Асринд. Тогда… — он замолк.

— Что тогда? — Блейд свирепо оскалился.

— Тогда, согласно инструкциям достопочтеннейшего бар Савалта, я должен прервать ваш поход и доставить тебя обратно в Тагру закованным в железо. Сам понимаешь, что после этого будет с тобой и твоим сыном!

Странник пропустил последнюю фразу мимо ушей.

— Закованным в железо?! — взревел он. — И это тебе велел бар Савалт, подлая тварь? Мало ему замученного Асруда, он хочет получить еще и головы Асринда и Арраха? Или всего рода бар Ригонов? — Он наклонился и вытащил из-под лавки фран. — Ну, в одном вы ошиблись, мерзавцы: на всякое железо найдется острая сталь!

Навалившись на стол, Блейд единым махом опрокинул его, но Хор и Поун оказались быстрее — оба успели вскочить, отшвырнув лавку, и стояли уже у камина, обнажив мечи. Странник прыгнул к наружной двери, успев по дороге чувствительно ткнуть бар Кейна под ребра рукоятью франа; теперь выход во двор был перекрыт. Если даже кто-то попытается ускользнуть через конюшню, то далеко не уйдет… Ухмыльнувшись, он крепко стиснул свое страшное оружие.

Бар Кейн поднялся, растирая бок.

— Ну, почтенный, — зловеще процедил он, — плыть тебе в Тагру в железе… Конечно, ты умелый боец, но мы трое — не шайка голозадых ксамитов…

Его клинок с лязгом покинул ножны.

— Хор, Поун! — лазутчик скосил глаз на подчиненных, одновременно наблюдая за каждым движением странника. — До смерти не бить! Сечь по ногам! Потом — плашмя по голове!

Они надвигались на Блейда с трех сторон, и тот шагнул навстречу, чтобы выиграть пространство для маневра. Холл казался достаточно просторным, чтобы действовать франом, и план стремительной схватки уже сложился у странника в голове. Отбить удары мечей рукоятью франа… они наверняка будут ошеломлены, когда обнаружат, что сталь не может рассечь деревянное древко… затем нанести удар клинком… скорее всего — по шее Поуна, который двигался в центре… отбросить тело на бар Кейна… когда он начнет подниматься, рубануть Хора… Как следует рубануть, от души!

— Эй, следите за его секирой! — предупредил своих бар Кейн, с опаской поглядывая на широкое сверкающее лезвие франа.

— Сейчас ты познакомишься с ней поближе, — пробормотал Блейд и размахнулся.

Он едва сумел сдержать удар, отступив на шаг и задохнувшись от изумления, ибо мечи его противников вдруг глухо звякнули о пол, а сами они застыли словно каменные статуи.

— Не надо их убивать, лайо, — раздался за спиной странника мелодичный женский голос, и он стремительно повернулся к двери.

Глава 8. Бар Савалт

Айд-эн-Тагра, начало месяца Мореходов

(май по земному времени)

Каракули Чоса напоминали следы куриных лап, а пергамент, на котором он делал записи, пропах потом и выглядел так, словно его истоптали ногами. И не только ногами: вероятно, пара мулов тоже приложила свои копыта, а за ними, разумеется, прокатилась и телега. Вдобавок у Чоса была оригинальная система отсчета времени — в локтях, ладонях и пальцах, коими он измерял высоту подъема светила над горизонтом. Но в подробности его отчетам отказать было нельзя.

Блейд аккуратно переписал их, кое-где подсократив и проставив привычные часы, которых в айденских сутках было ровно двадцать пять. Дни он отсчитывал с первого, когда началось наблюдение; информация о каждом дне была размещена на своем квадратике пергамента. Теперь он изучал их, откладывая в сторону просмотренные листки.

Судя по этим данным, Амрит бар Савалт представлялся чрезвычайно аккуратным человеком. День первый являл собой его обычное расписание; он работал пять часов с утра, затем следовал двухчасовой отдых (в его апартаментах, располагавшихся в левом крыле Казначейства) и снова четыре часа работы на благо отечества и императора. Во второй день он трудился только шесть часов, видимо предавшись после обеда плотским удовольствиям, однако на третий день недостающее время было отработано. Человек исключительно требовательный к себе, решил Блейд; настоящий чиновник, хоть и знатнейший имперский нобиль! Но и он был не без греха.

Ай да красотка Неза! Развлекала щедрейшего целую ночь!

Иногда Блейд размышлял о том, сколь трудной стала бы профессия шпиона, если бы люди не имели пороков или хотя бы слабостей. К счастью, это было не так, один любил играть в карты или в кости, другой что-нибудь коллекционировал и был готов мчаться за драгоценным раритетом хоть в преисподнюю, третьего, четвертого и пятого одолевали властолюбие, стяжательство или жажда мести. Бар Савалт тоже не избежал искушения, и грех его оказался весьма распространенным: он любил женщин. И Блейд вполне мог его понять!

Правда, щедрейший не стремился афишировать свою слабость. Женщин в его апартаменты в здании Казначейства водили без излишней помпы, с черного хода, а к более знатным своим любовницам он отправлялся по вечерам, укрывшись темным плащом, но с неизменной многочисленной охраной. Постоянных возлюбленных у него имелось две: Райла бар Оркот и Неза бар Седир. Обе — вдовствующие благородные дамы лет за тридцать, вероятно, желавшие обрести в лице Савалта не столько мужскую ласку, сколько покровительство могущественного вельможи. Райла была победнее, Неза — побогаче, первая жила в приличном районе, начинавшемся за храмом Айдена, вторая — в собственном уютном дворце у пересечения Голубого канала с Имперским Путем, в двадцати минутах быстрой езды от замка Ригонов.

Блейд снова переложил несколько карточек. Так, снова прелестная Неза! Похоже, в последнее время бар Савалт отдает ей предпочтение! Может, собирается жениться?

Удивительно, что он таскает с собой чуть ли не целый взвод, подумал странник. Стражи, сопровождавшие знатных айденских дворян, по большей части несли чисто декоративную функцию — иначе говоря, они как бы свидетельствовали о богатстве и могуществе своих господ. Грабителей и разбойников в империи практически не водилось, с немногими представителями этих почтенных профессий расправлялись быстро и жестоко. Имелись воры, но они никогда не решались на открытое нападение на кого бы то ни было, тем более на имперского нобиля. Существовал и обычай кровной мести, формально запрещенный указом Пресветлого. Но, невзирая на запреты, благородные сводили счеты на поединках с длинными мечами, и это не считалось особым криминалом.

Что касается бар Савалта, то его забота о собственной безопасности выглядела странно. От его апартаментов в левом крыле Казначейства до главной лестницы насчитывалось едва ли две сотни шагов, и он, однако, преодолевал этот путь под охраной дюжины вооруженных! Не говоря уж о поездках в императорский дворец и к своим пассиям! Блейд мог сделать только один вывод: щедрейший насолил столь многим, что не исключалось серьезно организованное покушение. Вероятно, он знал об этом, а кто предупрежден, тот вооружен.

Тем не менее существовал десяток вариантов, как прикончить щедрейшего, и провести подобную операцию в столице средневековой державы для Блейда не составляло труда. Всадник на тароте или резвом жеребце сумел бы проткнуть Савалта стрелой в тот момент, когда он шествовал на службу, стрела могла поразить его прямо в опочивальне, влетев в окно; подкупленный повар не отказался бы сыпануть яда в кушанье, за кошель золота конюх с охотой опоил бы лошадь настоем кра, от которого скакуны приходили в бешенство. Наконец, отряд хайритов без труда изрубил бы савалтовскую охрану и отправил щедрейшего прямиком в царство светлого Айдена.

Ни все эти способы Блейда не устраивали. Во-первых, он желал допросить верховного судью и казначея, а это значило, что его придется брать живым. Во-вторых, исчезновение Савалта должно было остаться покрытым мраком тайны, ни шума, ни свидетелей, ни, разумеется, трупов. Ему полагалось пропасть самым необъяснимым и загадочным образом, без каких-либо следов и предположений, которые эти следы могли бы породить. Непростое дело! Недаром Блейд готовился к нему уже больше двух недель.

Он сдвинул карточки с записями на край стола и потянулся ко второму свитку, представленному Чосом. На этом пергаменте, таком же грязном и замусоленном, как и первый, были изображены подходы к особняку Незы и дому Райлы. Последняя из прелестниц обитала в густонаселенном районе Тагры, и хотя около ее виллы имелся участочек с садиком величиной с обеденный стол, это не меняло дела: соседи проживали слишком близко. Много глаз, много ушей, мало укрытий, да и бар Савалт оставался у Райлы на всю ночь крайне редко.

Жилище красотки Незы представлялось гораздо более перспективным. Это был настоящий дворец, с изрядным количеством прислуги и стражи, и бар Савалт, вероятно, чувствовал себя там в полной безопасности. Недаром он отпускал своих охранников, когда задерживался до утра!

Особняк Незы бар Седир высился посреди обширной лужайки, окруженной живой изгородью колючего кустарника; пеший кое-как пролез бы сквозь эти заросли, но для конного они были непреодолимы. Со стороны Имперского Пути в зеленой стене имелся разрыв, от коего к дворцу и окаймлявшей его террасе вел крытый портик с двойным рядом колонн по бокам — отличное место для засады. По сведениям Чоса, щедрейший оставлял тут своих людей и пешком отправлялся к дому, до которого было шагов пятьдесят. Не снимая глухого плаща с капюшоном, он всходил на террасу; открывали ему на условный стук. С дороги дверь была не видна, и стражники уезжали сразу, как только их господин поднимался по ступеням. Потом любой из них мог поклясться, что бар Савалт по крайней мере добрался до дверей госпожи Незы.

Чос выведал не только это, но и массу других подробностей, крайне существенных для успеха операции. Так, колоннаду, что вела к дворцу, освещали два факела, и там царил полумрак; сами же колонны были квадратными и массивными, так что за любой мог затаиться человек. Бар Савалт шел обычно слева, а не по центру, и не слишком торопился… Все эти мелочи могли оказаться весьма полезными, и Чос, скрупулезно подметивший их, безусловно заслуживал поощрения. Надо бы подарить ему усадьбу, решил Блейд; симпатичный домик к западу от столицы с хорошим участком земли. И подобрать супругу! Негоже слуге оставаться холостым, когда хозяин женился.

В дверь кабинета деликатно постучали. Он безошибочно распознал стук, предшествовавший появлению бар Занкора, а потому не попытался спрятать планы и записи: целитель был поверенным его тайн — если не всех, то многих.

— Входи, почтеннейший!

Дверь открылась. Старый Арток отвесил короткий поклон и прошел к креслу.

— Я вижу, ты обдумываешь план? — он покосился на пергаменты, валявшиеся на столе.

— Уже обдумал.

— И когда же?..

— Сегодня ночью. — Блейд сгреб свитки и карточки, швырнул их в камин и поджег от свечи. Промасленный пергамент запылал, как порох.

— Хм-м… — Бар Занкор огладил бритый череп, поиграл серебряной цепью и осведомился: — Что ты сделаешь с ним, господин мой Эльс? Поганый человек, но хотелось бы, чтобы он отошел в царство светозарного Айдена быстро и безболезненно… Может быть, подходящее снадобье, а?.. Как ты полагаешь?

Странник усмехнулся.

— Я не собираюсь ни резать, ни травить его. Все решат боги!

— Боги? Обычно ты не очень надеешься на богов…

— Не очень. Но на этот раз я сам управляю божественным промыслом и пошлю щедрейшего прямо в преисподнюю!

Арток наморщил лоб.

— Это куда же? Души умерших, как известно, попадают в чертоги Айдена…

— И он привечает всех, не отличая грешника от праведника?

— Нет, конечно же! Праведники получают воздаяние, а греховные души просто гаснут, уходят во тьму без возврата… Но Айден никого не подвергает мучениям! Это было бы недостойно бога, Эльс. Даже злодеи принимают столько мук на земле, что обрекать их еще и на страдания после смерти просто бесчеловечно. Поэтому Айден дарует им забвение… не прощение, а забвение… Это тоже суровая кара, сын мой, ибо они лишаются вечной жизни.

— Я не так добр, как благостный Айден, — заявил странник, — а потому передам бар Савалта в руки безжалостной Шебрет.

— Разве она принимает души мертвых? — удивленно спросил целитель; он никак не мог осмыслить концепцию ада, напрочь отсутствующую в айденской теологии.

— Принимает, — заверил его Блейд. — У нее приготовлено отличное местечко для грешников, очень теплое и уютное.

— Это где же? — бар Занкор поднял брови.

— Знаешь, отец мой, лучше я не буду рассказывать тебе о нем… А то ты отправишься за зельем, что может безболезненно переслать душу грешника к Айдену. Но я, повторяю, не так добр, и бар Савалт получит свое.

Целитель пожал плечами

— Ладно… в конце концов, это твоя месть, Эльс… кем бы ни приходился тебе старый Асруд, отцом или дядей… — Он задумчиво поиграл цепью и спросил: — Ну, а что с кандидатом на место почтенного Савалта?

— Я согласен с мнением Ведающих Истину и постараюсь, чтобы этот пост достался брату мудрого бар Сирта. Мы говорили с ним несколько раз, и мне кажется, что сей муж полон всяческих достоинств.

— А если Нураты и Стамы будут возражать?

— Стамы — возможно, но не братья Динар и Айпад. С ними я сумею договориться.

— Ты уверен? Они — военачальники и люди властолюбивые…

— В том-то и дело! Родственник почтенного бар Сирта кажется на первый взгляд мягким человеком, поддающимся чужому влиянию… это соблазнит многих в Совете, и Нуратов в том числе.

— Действительно так? — бар Занкор нахмурился. — Не очень-то хорошо, я полагаю!

— Смотря кто и как будет на него влиять, — пояснил Блейд. — Я, во всяком случае, глаз не спущу, а там посмотрим.

Целитель покивал головой.

— Похоже, ты начал пользоваться большим уважением в Совете? Так, Эльс?

— То ли еще будет, отец мой, то ли еще будет!

Усмехнувшись, странник повернулся к камину. От пергаментов остался только пепел, а значит, пришло время угостить целителя бар Занкора вином. Ему очень нравилось сладкое красное, что привозили из западных имений бар Ригонов. Сам Блейд предпочитал сорта покислее — особенно перед серьезным делом.

— Здесь, хозяин, — шепнул Чос, спрыгивая на землю, — Очень удобное место. Мох упругий, как волосы на лобке девственницы… К утру никаких следов — ни от копыт, ни от наших сапог.

Блейд спешился и молча проверил это утверждение: мох и в самом деле казался на редкость упругим Они стреножили жеребцов, надежно привязали поводья к толстой ветви, подвесили торбы с зерном — чтобы кони невзначай не заржали. Затем Чос повел своего господина по редкому леску, что примыкал к живой изгороди дворца благородной Незы. По земному счету времени было восемь вечера, и уже сильно стемнело, Блейд знал, что через полчаса уже ладони не различишь. Затем, когда поднимутся Баст и Кром, ночные светила, тьма сменится полумраком. Но к этому моменту он рассчитывал очутиться уже далеко; даже не на дороге, а совсем в другом месте.

— Ага… — пробормотал Чос, присев и шаря руками понизу, — тут я и пролезал… — Вдруг зашипев, он выругался. — Осторожнее, господин мой! Колючки, как на карающем биче Шебрет!

— Ползи вперед, — приказал странник. — Я за тобой.

Его слуга и оруженосец распластался по земле и, словно уж, проскользнул сквозь заросли. Блейд последовал за ним, стараясь не сломать ни веточки, он был куда крупнее Чоса и хуже приспособлен для таких упражнений. К счастью, живая изгородь оказалась неширокой, всего футов пять.

Они замерли у ее подножия; оба — в черных плотных плащах, с лицами, вымазанными сажей. Странник видел фасад дворца, помпезного трехэтажного здания с широкой галереей или террасой, на которую вела лестница, украшенная изображениями морских драконов и скупо освещенная парой факелов. Еще два горели посередине портика, что вел к дому, и Блейду стало ясно, что умыкать щедрейшего нужно у предпоследней пары колонн. Последние прикроют его со стороны дворца, если оттуда кто-то наблюдает за двором, хотя это представлялось сомнительным, охрана, скорее всего, стояла по ту сторону дверей. Он еще раз оглядел темную лужайку, лестницу, портик, террасу, почти неразличимые колючие кусты напротив и, не обнаружив ничего подозрительного, толкнул Чоса в бок. Друг за другом слуга и хозяин скользнули вдоль живой изгороди к портику и спрятались за колонной.

— Как я его схвачу, не зевай, — напомнил Блейд.

— Само собой, хозяин. Столько трудов, клянусь милостью Айдена! Нельзя, чтоб они пошли прахом…

— Пойдешь к дому, чуть приволакивай левую ногу…

— Знаю! Я уж на него нагляделся! — Чос оправил плащ — точь-в-точь, как у щедрейшего, — и набросил на голову капюшон.

— В крайнем случае, если охрана что заподозрит и окликнет, обернись и махни рукой… этак повелительно…

— Может, гаркнуть на них?

— Нет, не стоит. Голос у тебя не похож… Ну, а если дело совсем не выйдет, сразу лезь под изгородь.

— А ты?

— Я сверну ему шею, и за тобой…

Со стороны дороги послышался мягкий топот копыт и позвякивание мечей о стремена. Чос встрепенулся.

— Едут, хозяин!

— Слышу. Спокойнее, парень.

Блейд высунулся из-за укрытия — ровно настолько, чтобы разглядеть одним глазом начало портика. Свет факелов туда не доставал, но вскоре меж крайних колонн замелькали огоньки, осветившие ноги и крупы лошадей. Всадников почти не было видно; они маячили где-то выше, словно смутные, призрачные тени. Потом один спрыгнул на землю и притопнул, разминая ноги. Он был невысоким, щупловатым, облаченным в черный плащ с откинутым капюшоном; рыжие волосы топорщились над воротником.

Заметив это, Блейд сдернул с головы Чоса капюшон и одним движением руки взбил ему волосы. Потом выглянул опять, проверил. Вроде похоже.

— Что там, хозяин? — едва слышно прошептал Чос.

— Колпак он свой снял, вот что.

— А… Ну, ничего: с затылка нас даже светозарный Айден не различит…

Странник выглянул снова. Конных совсем не было видно; лишь один, держа на колене фонарь, склонился с седла к бар Савалту. Тот что-то втолковывал охраннику — не иначе как инструкции на завтрашнее утро. Наконец страж кивнул и выпрямился. Щедрейший, набросив на голову капюшон, неторопливо и важно зашагал к дому. Знал бы он, где закончится его дорога, злорадно подумал Блейд и, поворотившись к Чосу, прошипел:

— Прикрой опять свои патлы… И приготовься…

— Готов, хозяин.

Шаги раздавались все ближе, и странник уже не решался высунуть нос. Он ждал, придерживая Чоса за плечо левой рукой, резко сжимая и разжимая пальцы правой и отсчитывая про себя дистанцию: тридцать футов, двадцать, пятнадцать, десять… Наконец он услышал дыхание бар Савалта, спокойное и размеренное; вероятно, его добыча находилась на расстоянии пары шагов. Блейд напряг мышцы.

Край темного плаща показался из-за колонны, и он легонько подтолкнул Чоса вперед. Одновременно правая его рука метнулась словно змея, пальцы стиснули горло щедрейшего, нашарили сонную артерию. Он рванул Савалта к себе, одновременно зажимая ему рот ладонью.

Верховный судья даже не пикнул. Да и зачем ему было кричать? Возможно, он запнулся на ходу, но тут же выпрямился и с прежней уверенной неторопливостью зашагал к лестнице. Поднявшись на нее, щедрейший скрылся с глаз. Блейд, сжимая свою обмякшую жертву, увидел, как от террасы к кустам метнулась неясная тень. Люди Савалта не заметили ничего, и через секунду он расслышал тихий конский храп и удалявшийся топот копыт.

Все! финита ля комедиа! Легонько стукнув бар Савалта за ухом — исключительно в целях профилактики, — странник взвалил его на плечо и, пригибаясь, направился к темневшим поблизости кустам. Чос уже ждал; его шагов совсем не было слышно, но Блейд не сомневался, что оруженосец рядом — словно он мог ощутить поток тепла, идущий от его тела.

— Хозяин… — раздалось словно дуновение ветра. — Благословил ли нас Айден добычей?

— Благословил… Держи! — перебросив тело щедрейшего через колючую изгородь, Блейд пал наземь и успешно форсировал преграду. Чос возился в темноте, едва слышно чертыхаясь и поминая грозную Шебрет: казначей свалился прямо ему на голову.

Подхватив его, странник цыкнул на Чоса и прислушался. Все было тихо; в теплом летнем воздухе раздавались не звуки, а их тени: далекий стрекот насекомых да чуть заметный шелест листьев, которыми, пролетая над леском, играл Найдел, один из Священных Ветров Хайры, покровитель охотников. Лишнего времени, однако, не оставалось; пройдет пять или десять минут, и прелестная Неза обеспокоится, куда подевался ожидаемый гость. Бар Савалт был человеком точным.

— Пошли! — странник подтолкнул Чоса, и похитители широким шагом двинулись к лошадям. Упругий мох под ногами скрадывал звуки, и кони, мерно пережевывавшие зерно, тоже стояли тихо; лишь жеребец Блейда фыркнул, когда странник взвалил ему на шею бесчувственное тело. Они неторопливо выехали из леска и пустились по дороге налево, в сторону замка. Минут через десять Блейд свернул на неприметную тропинку, затем всадники проехали полем, и вскоре под копытами коней заскрипел песок, а в лицо повеяло запахом моря. Только тогда Чос спросил:

— Разве мы повезем его не домой, хозяин?

— А зачем? — Блейд пожал плечами.

— И правда, зачем? Придушим тут, на берегу, напихаем камней в плащ — и в море!

— Нет, Чос. То, что брошено в воду, может всплыть… Я сделаю кое-что получше.

— Закопаем живьем? — Чос кровожадно оскалился.

— Нет. — Странник спрыгнул, снял бар Савалта, положив его на песок, и повернулся к своему оруженосцу. — Слушай, парень, ты мне доверяешь?

Чос задумчиво потер скулу, потом изрек.

— Да, мой господин. И куда больше, чем себе самому! Я могу напиться… могу ухлестнуть за девкой… да и мало ли чего… Скажу одно, получится другое… А ты… ты совсем иной. У тебя и слово, и дело едины.

— Ну, раз так, приятель, возьми коней да подержи их — вон там, шагах в тридцати… И не бойся того, что увидишь.

— А что? — Чос от любопытства округлил глаза. — Вызовешь демонов, хозяин? Или саму… саму Шебрет? — Имя страшной богини он прошептал едва слышно.

— Нет, ни демонов, ни Шебрет я вызывать не собираюсь, — странник вытащил из-за пояса плоскую коробочку — пульт дистанционного управления флаером — и приложил палец к торцу. — Сюда, Чос, опустится летающая колесница… очень красивая, блестящая… не надо ее пугаться.

— Колесница? Колесницы, хозяин, не внушают мне страха… даже летающие… — На всякий случай Чос отступил подальше вместе с конями и, о чем-то размышляя, уставился в небо. — Вот ежели в нее будут запряжены драконы…

— Я же сказал, никаких демонов и драконов, одна лишь колесница… — Отодрав от плаща полоску плотной ткани, Блейд завязал пленнику глаза. Дыхание щедрейшего стало уже ровным, и чувствовалось, что он вот-вот очнется.

— А кто же будет тащить эту колесницу? Они сами не ездят и не… — начал Чос и вдруг ойкнул: над песком скользнула стремительная тень. Сбросив скорость, флаер развернулся, потом бесшумно пошел вниз.

— Ну, вот видишь, — сказал Блейд, — никаких драконов. Одна белая магия… самая белейшая…

Он сдвинул дверцу и забросил бар Савалта на сиденье. Программа полета туда и обратно была уже задана, ручное управление заблокировано, и невольному пассажиру оставалось только одно: лететь до самого конца. Потом вылезти и полюбоваться тем, как флаер ложится на обратный курс.

— Хозяин… — сдавленным голосом молвил Чос.

— Теперь помолчи. — Странник достал склянку с ароматической солью и поднес к носу щедрейшего.

Тот чихнул и очнулся. С минуту он сидел неподвижно, но Блейд, в слабом свете крохотных лампочек, сиявших на пилотском пульте, видел, как пальцы пленника чуть заметно шевельнулись, как дрогнули колени. Похоже, он понял, что не связан, не висит над огнем, не лежит на гвоздях или раскаленных угольях; под ним было мягкое кресло, а в легкие вливался свежий морской воздух.

— Не двигайся, Амрит бар Савалт, — прогудел странник. — Ты — в руке бога!

Голос его был неузнаваем, по крайней мере на октаву ниже обычного. Он звучал повелительно, но без угрозы.

— Где… где я? — пробормотал щедрейший. — И кто…

— Слушай, смертный, и не перебивай! — Блейд подбавил строгости в голосе. — Ты — в колеснице светозарного Айдена, а я — его посланец! Ты свободен, ни веревок, ни цепей нет на твоих руках…

— Но глаза! — завопил щедрейший. — Мои глаза! Они завязаны! — Он попытался приподняться, однако Блейд мягким, но мощным толчком отправил его в глубины кресла

— Ты, благородный бар Савалт, умный человек. Светлый бог наделяет нас, его посланцев, частицей своего сияния, так что, раскрыв глаза, ты ослепнешь… Но вскоре я покину тебя, и ты сможешь снять повязку.

— Я… я…

— Ты избран! Светозарный Айден давно знает о твоем стремлении попасть на Юг… И ты попадешь туда — живым, в отличие от всех прочих смертных!

Наступило молчание. Казалось, щедрейший ошеломлен, его ладони гладили упругие подлокотники кресла, на лице читалась страстная надежда напополам с опаской. Наконец он произнес.

— Могу ли я поверить в это? Айден… светозарный Айден… всего лишь символ, а не… не…

— Не реальность, ты хочешь сказать? Разве ты не видел блеска его молний? Разве талисман, порождающий их, не был ниспослан тебе как предвестник его внимания? — Бар Савалт безмолвствовал, и Блейд, выдержав паузу, произнес: — Подожди немного! Скоро ты полетишь в небесах и убедишься сам в его могуществе. Айден милостив, он простит тебе неверие, если ты будешь правдив с ним.

— Правдив с ним? Я не понимаю…

— Твое путешествие, благородный нобиль, будет тайным. Ты узнаешь дорогу на Юг, но никому не должен открывать секрета.

Пленник торжественно поднял руку.

— Клянусь! Никому и никогда я…

— Лукавишь! — грозно взревел Блейд — А эти ничтожные, которых ты отправил в Сайлор? Кто знает о цели их странствия?

— Никто! Клянусь милостью Айдена!

— Никто? А император, пресветлый Аларет?

— Но… но… он же сын бога… и сам — бог! Почти бог! Я рассказал ему… в общих чертах…

— Больше никому?

— Нет!

Странник помолчал, словно пребывая в раздумьях. Он покосился на Чоса, на его побледневшее лицо, залитое светом восходившего над морем Баста: слуга внимал, приоткрыв рот. Блейд довольно ухмыльнулся.

— Ладно, Айден узнает, сказал ли ты правду, — произнес он наконец. — Великий император и в самом деле сын бога, так что, пожалуй, можно его не считать. Теперь слушай, избранник! — он повысил голос. — Ты будешь лететь в колеснице Айдена всю ночь, а с рассветом она опустится на скалу посреди вод, и двери ее распахнутся. Ты должен выйти, понял?

— Да. Я понял. Я должен выйти.

— Там будет очень жарко, как и положено на Юге. Ибо то еще не царство светлого Айдена, а лишь его преддверие… Ты увидишь, что колесница приземлилась у входа в пещеру. Ты войдешь в нее… Там — путь в божественные чертоги! Иди по нему! Ясно?

— Ясно, мой господин. Но… но смогу ли я вернуться?

— Разумеется! Когда пожелаешь! — Блейд задвинул дверцу, щелкнул замком и отбежал в сторону. Флаер плавно поднялся, чуть покачиваясь в воздухе, стрелой скользнул над песком, задирая нос все выше и выше, и растаял в темном небе.

— Тьфу! — сказал странник обычным голосом. — Я чуть не сорвал глотку! Нелегко изображать божественного посланца, а, Чос? — он зашагал по песку к лошадям

— Ты, может, и не божественный посланец, — хрипло выдавил слуга, — но колесница-то была самая настоящая!

— Самая настоящая, — подтвердил Блейд

— И куда же ты отправил его, хозяин? Неужто прямо в чертоги светозарного Айдена?

— Ну, не совсем так, — странник вскочил в седло. — Далеко на юге, Чос, стоит скала средь кипящих вод. Днем на ней жарковато, кожа лохмотьями сходит, однако ночью можно вылезти, половить рыбку. Есть там пещера, тут я правду сказал, в ней можно укрыться от гнева Айдена. А главное, нашему милосердному судье гарантировано общество очень изысканное общество, приятель!

— Божественных посланников? — глаза Чоса широко раскрылись.

— В некотором роде… Они обожают всяких пришельцев… И в сыром, и в вареном виде.

Всю дорогу домой Чос обдумывал эти загадочные слова хозяина.

Глава 9. Саринома

Леса к востоку от Ханда и Полуночное море, конец месяца Сева, начало месяца Мореходов

(май по земному времени)

— Не надо их убивать, лайо, — раздался за спиной странника мелодичный женский голос, и он стремительно повернулся к двери.

Там стояла высокая стройная женщина, темноволосая и смугловатая, с осанкой королевы. Или по меньшей мере герцогини, подумал Блейд, пожирая ее взглядом. Забыв о трех своих противниках, неподвижных, словно каменные истуканы, он выпустил из рук фран и шагнул к двери, по-прежнему закрытой на два медных засова.

— Сари!

Она ответила на его объятья и поцелуй, и губы ее были горячими, нежными и сладкими — точно такими же, как два десятилетия назад, среди зеленых лесов Талзаны, на берегу хрустального озера. И выглядела она точно так же — цветущая женщина, еще не достигшая тридцати.

— Как же ты… — начал Блейд, с неохотой оторвавшись от нее, но женщина прикрыла его рот ладошкой.

— Помолчи, лайо… дай мне поглядеть на тебя…

Отодвинувшись, она всмотрелась в его глаза, и странник внезапно ощутил груз каждого года из пятидесяти семи, прожитых им на свете, тягостную ношу каждого месяца и каждого дня. Вероятно, Саринома была старше его в три, пять или десять раз — он не знал точно, ибо они никогда не говорили на эту тему, — но возраст не оставил следов на ее лице. О, как она была молода, как прекрасна!

Впрочем, подумал Блейд, он и сам молод и тоже недурен на внешний вид. Не в этом теле, разумеется… Он даже мог в некотором роде претендовать на бессмертие, пусть не в той плоти, которую даровал ему Творец, но в иной, и отнюдь не худшей.

Пальцы Сариномы разглаживали морщинки на его лбу.

— Ты изменился, милый… Но глаза, твои глаза — прежние…

— Вдвое моложе лица, так? — невесело усмехнулся Блейд.

— Ах, какое это имеет значение! — Пальцы Сариномы путешествовали по вискам, нежно касались век, крутой скулы, щеки, упрямого подбородка. — Это всего лишь оболочка, мой Талзана… всего лишь оболочка, а ты — там! Асам, катори, тассана! — Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в оба глаза. — Ты рад меня видеть?

Губы Блейда сами собой расплылись в улыбке.

— А ты как думаешь?

— Узнаю тебя, — Сари тоже усмехнулась. — Эта вечная привычка отвечать вопросом на вопрос! Но я чувствую, что ты и в самом деле рад нашей встрече.

Вместо ответа Блейд снова коснулся се губ, и поцелуй тот был сладок и долог.

Затем он повернулся к застывшим айденитам. Поун как раз поднимал меч — его пустые руки были задраны вверх, словно он собирался колоть дрова. Глаза бар Кейна, выпученные от ярости, уставились на то место, где Блейд находился десятью минутами раньше, вероятно, он хотел сделать выпад, послав меч в бедро почтенного Асринда, но теперь его клинок валялся на полу. Что касается Хора, то странник с содроганием заметил, что тот начал вытягивать из-за пазухи метательный нож.

— Как ты это сделала? — спросил он Сариному, кивнув на своих противников. Вместо ответа она подняла руку, на которой блеснул широкий браслет-тарон с ярким голубоватым камнем. — Харр? Харр! — повторил Блейд, когда она утвердительно кивнула. — Я вижу, ты неплохо снарядилась на этот раз! Куда лучше, чем в Талзане!

Харр являлся ментальным усилителем, и с его помощью можно было натравить курицу на стаю волков. Саринома улыбнулась.

— Барет! А как же! В Талзане мы отдыхали, а тут я собираюсь заняться делом. Кстати, — она кивнула на три замерших в нелепых позах фигуры, — я, кажется, вовремя поспела… а, Дик?

Блейд гордо выпрямился.

— Думаешь, спасла меня?

Звонкий смех был ему ответом.

— Думаю, что спасла их от тебя! Когда ты наконец поймешь, что не стоит убивать без крайней необходимости?

— Необходимость у меня есть, а харра нет, — ответил Блейд. — Что прикажешь делать?

— Ну, раз уж я тут, я тебе помогу… — Саринома вытянула вперед руку, и ее глаза сосредоточились на сверкающем камне. — Нужно, чтобы они все забыли? И про тебя, и про вашу ссору?

— Анемо! Нет, — странник покачал головой. — Лучше изменить их задание. Пусть помнят, что им поручили проводить нобиля Асринда бар Ригона до этой гавани на востоке… что нобиль отбыл в Сайлор — один, как и было договорено… что теперь надо сидеть на этом постоялом дворе и ждать его возвращения… ну, скажем, полгода. Надеюсь, за такой срок кого-нибудь из них прикончат стражники Ханда! Хотя вот этого, — Блейд кивнул на Хора, — я с большей охотой прирезал бы сам. Он убил моего слугу, семнадцатилетнего мальчишку…

Губы Сари скорбно сжались; кристалл харра на ее запястье вдруг вспыхнул всеми цветами радуги, и три тела мягко осели на пол.

— Завтра они проснутся у перевернутого стола и решат, что хорошо повеселились вечером, — сказала Саринома. — Ну, а мы чем займемся?

Блейд показал глазами в сторону своей комнаты.

— Там у меня отличная мягкая постель, дорогая.

Щеки Сари порозовели, но она покачала головой.

— Знаешь, я предпочла бы перебраться в другое место… подальше от этих людей и от этого города… Тебя ведь здесь наверняка знают?

— Ну, если не знают, то хотя бы заметили. Я приплыл сюда на огромном плоту с другого конца света… Редкое событие для этого городишки!

— Ну, вот видишь! Лучше нам уехать тихо и незаметно… Разумеется, если это не нарушит твоих планов, лайо.

Странник покачал головой.

— С той минуты, как я встретил тебя, мои планы переменились. Пат Барра Саринома, моя милая, я готов идти за тобой хоть на край вселенной!

Он не собирался говорить ей о втором Ричарде Блейде, об Аррахе бар Ригоне, и о своих намерениях разделаться с этим стареющим телом, к которому она так нежно прижималась. Зачем? Судьбе угодно было послать ему Сари — с какой-то новой тайной; ведь не просто же так она заявилась в мир Айдена! Женщина плюс загадка; что могло быть интереснее для него в этом заключительном походе? Оставалось придумать достойный финал, чтобы с последним торжественным аккордом сбросить с плеч дряхлеющую плоть… но этим можно заняться, когда Саринома уйдет. Отбудет в свое звездное королевство, распрощавшись с ним…

Она ласково коснулась щеки Блейда.

— Ты даже не спрашиваешь, куда я хочу идти?

— Куда угодно!

— А что ты собирался делать сам?

— Прикончить трех мерзавцев и отправиться на север, лайя.

— Там есть что-то интересное?

— Есть.

Их глаза встретились, и Саринома довольно склонила темноволосую головку.

— Кам! Хорошо. Кажется, я все-таки не нарушу твоих планов, милый: нам по пути.

Они мчались по темной дороге на вороном тароте; два призрака на шестиногом неутомимом скакуне, пожиравшем милю за милей. Поля и хутора были погружены в полумрак, нигде не горело ни огонька, и лишь слабый серебристый свет нарождавшегося Баста позволял разглядеть неясные очертания домов, контуры деревьев да плетней, что огораживали возделанные земли. Тут, на краю света, люди ложились рано и спали крепко; впрочем, то же самое можно было сказать о крестьянах в любой части света и в любом мире.

Арбалет, фран и колчаны со стрелами Блейд приторочил к седлу справа; слева висел мешок с его пожитками и запасом пищи, собранным на скорую руку. Он взял то, что оставалось на столе, не желая беспокоить хозяина гостиницы, и удалился по-английски, не прощаясь. Они с Сариномой выскользнули через черный ход у камина и прошли в конюшню, где хрустел зерном Тарн и дремали три жеребца айденитов; затем Блейд оседлал тарота, закрепил багаж и тихонько вывел скакуна наружу. Вечер кончился, наступила ночь, и темневшая в двух сотнях ярдов дорога казалась совершенно безлюдной. Два путника добрались до нее пешком, чтобы не встревожить кого-нибудь ненароком грохотом копыт. Выйдя на пыльный шлях, странник подсадил Сариному, сам вскочил в седло и погнал тарота на север. До опушки леса, зеленой стеной огородившей земли Ханда, им предстояло одолеть двадцать пять или тридцать миль — три часа скачки для чудовищного зверя, более быстрого и неутомимого, чем лучшие аргамаки Земли. По расчетам Блейда, они, углубившись в лесную чащу, еще успеют поспать до утренней зари, а если так, то он не пропустит сеанс связи со второй половинкой своего "я". Это было бы обидно! Сегодня ночью Арраха, сына Асринда, ожидали потрясающие новости!

Протянув руку назад, он нежно погладил колено прижавшейся к нему Сариномы. Она дышала глубоко и взволновано, видно, эта бешеная ночная скачка доставляла ей огромное удовольствие. Блейд хотел укрыть ее своим теплым плащом, но она отказалась, заметив, что рядом с ним не замерзнет даже во льдах. Это потешило самолюбие странника, хотя он понимал, что его подруга скорее всего явилась в мир Айдена в подобающем снаряжении, ее куртка, замшевые брючки и высокие сапоги ничем особым не отличались от привычных в этих краях одежд путников, но он успел заметить и широкий пояс-палустар, охватывавший ее талию, и массивное кольцо на пальце. Да, Саринома была отлично защищена! Ментальный усилитель, силовой щит и лазер ринго… Кроме одежды, у нее была с собой небольшая сумка, подвешенная к поясу, и оставалось только гадать, какие невероятные устройства запрятаны в ней.

Когда между окраиной Ханда и путниками пролегло миль десять, Блейд повернул голову к своей спутнице.

— Ну, милая, может быть, ты ответишь на парочку вопросов?

Сам того не сознавая, он опять перешел на оривэй, ясный и звучный язык паллатов.

— Подожди… — Обхватив его руками за пояс, Саринома коснулась теплыми губами его щеки. — Это… это невероятно!

— Что, моя красавица?

— Этот зверь! Это шестиногое чудо! Скажи, он долго может так нестись?

— Наш тарот? От рассвета до заката… вернее, от заката до рассвета. Потом его надо напоить, и он помчится дальше. Пища требуется раз в три дня.

— Откуда он здесь взялся? В этом мире живые существа имеют только четыре конечности… Или я не права?

— Права как всегда, моя мудрая леди. Мир сей зовется Айденом, и тароты появились в нем тысячу лет назад… может быть, две тысячи.

— Селги?

— Анола! Да.

Блейд даже не удивился, что ей известно о звездных странниках, некогда посетивших этот мир, за последний час он о многом передумал и кое-что понял.

— Значит, — задумчиво произнес он, — кассета с моим отчетом попала к вам…

— Разумеется! — Сари рассмеялась за его спиной. — Мне рассказывали о твоем приятеле… о таком смешном маленьком человечке, у которого… — она снова захихикала, не в силах сдержаться. Блейд сообразил, что она говорит о Хейдже.

— Этот человечек невелик ростом, но могуч разумом, — внушительно заметил он — Не гоже было обманывать его!

— Может быть, и могуч, — легкомысленно заметила Саринома, — но, как все мужчины, падок на хорошенькое личико и стройную фигурку.

С минуту они молчали, потом Блейд осторожно поинтересовался.

— А эта красотка… с хорошеньким личиком и стройной фигуркой… как ее зовут? Не Кассида случайно?

— Кассида? Кто такая Кассида? — в голосе Сари слышалось искреннее недоумение.

— Разве ты не помнишь? Как-то ты передавала мне с ней привет… и никер-унн с записью.

— А!.. Нет, не Кассида. Гм-м… — она замялась. — Можешь считать, ее подружка… или коллега…

— Ясно, — сказал Блейд. С этим делом действительно все было ясно.

Спустя некоторое время он спросил.

— Значит, моя история… там, на кассете… не показалась сказкой?

— Какие сказки, лайо? Особенно когда речь заходит о тебе. Было много охотников расследовать эту проблему, но я решила заняться ею сама.

— Какую проблему? Что вас заинтересовало в Айдене? Климат? Животный мир? — он хлопнул по могучей шее Тарна. — Северные варвары? Или ратонцы? Вы хотите вступить с ними в контакт?

— Возможно, — заметила Саринома. — Но это дело не мое. Мне интересны селги.

— Вот как? Но их давно нет в мире Айдена.

— Сай! Я знаю. И все же я хотела бы отыскать какой-нибудь след… Не след даже, а просто побольше узнать о них…

— Тогда тебе надо отправиться в Ратон.

— Анемо, лайо, — она покачала головой. — Нет, милый… Меня не интересуют истории из вторых рук. Мне надо изучить подлинные артефакты… посмотреть на них… Я догадалась, что ты хочешь найти их корабль, — и вот я здесь, рядом с тобой.

— А почему не рядом с кораблем? — Блейд ждал ответа с некоторым волнением.

— Ну, во-первых, я хотела тебя увидеть… А во-вторых, ты стал маяком, позволившим мне проникнуть в этот мир. Как бы иначе я нашла его? Только по излучению твоего мозга… И то были проблемы!

Блейд кивнул, сообразив, что Саринома недаром появилась рядом с ним, а не где-нибудь в иной точке необъятного Айдена. Первоначальный выбор реальностей, в которые могли попасть паллаты с помощью своих машин, был таким же случайным, как и при использовании компьютера Лейтона. Если новооткрытый мир представлял интерес, в нем оставляли станцию-маяк, и тогда гластор, межвременной трансмиттер, мог попасть точно по адресу. Существовал и другой способ, открытый Лейтоном, — наведение по ментальному спектру разумного существа, по своего рода телепатической эмиссии, которую можно было выявить и опознать. Вероятно, эта методика не оставалась тайной и для паллатов.

Но интересно, подумал Блейд, какие же проблемы у них возникли? Что-то связанное с раздвоением его личности? Вполне вероятно!

Он мысленно перевел дух, представив, что случилось бы, если б вторжение Сариномы в реальность Айдена произошло в спальне Лидор. Сари, без сомнения, была бы на высоте: либо извинилась и вышла, либо с интересом досмотрела бы все до конца… Но Лидор!.. Трудно сказать, что сделала бы его златовласая супруга… вернее, супруга его сына… нет, все-таки, его! Странник раздраженно дернул щекой. Нет никакого сына, отца и святого духа! Есть он, Ричард Блейд, одна душа в двух телах — и хватит об этом!

Он снова похлопал Сариному по круглой коленке.

— Расскажи о наших друзьях, о Джейдраме и Калле. Что с ними? Я не видел их… ах, лучше и не вспоминать, сколько лет!

— Один миг, лайо, лишь один миг! — Для Сариномы так оно и было. — И ты знаешь, что с ними не могло случиться ничего плохого… Малышка Калла стала еще красивее и чуть-чуть умнее… Джейд… он скачет из мира в мир… эти дзуры, и наши, и ваши, с Вайлиса, просто ненормальные! Хотят знать все больше и больше!

— Зачем?

— Вот именно — зачем? Разве знания добавляют счастья? Но рано или поздно детские увлечения проходят, и зрелый ум ищет иного…

— Как ты? Но ты же ищешь знаний селгов?

Сари тихо рассмеялась.

— Не знаний, милый, нет! Зачем нам их машины, их наука? У нас есть свое… Я ищу мудрость! Ибо эти существа совсем не похожи на нас, людей… и мне хотелось бы их понять.

Поля отступили; незаметно для увлеченных разговором всадников они въехали в лес. Дорога, вначале широкая, становилась все уже и уже, и наконец Тарн сменил бешеный галоп на быструю иноходь, а потом двинулся вперед почти в полной темноте ленивой трусцой.

— Выберем полянку и заночуем, — предложил странник.

— Вряд ли тут есть полянки, — с сомнением заметила Саринома, и вдруг от ее руки брызнул поток яркого света. Она оказалась права: на полянки рассчитывать не приходилось. Они забрались в самую дремучую чащобу, где от дерева до дерева было ровно столько места, чтобы мог протиснуться тарот. Правда, кусты и густой подлесок не представляли для него помехи, и даже здесь Тарн мог двигаться довольно быстро.

— Много ли места нам надо, — Блейд огляделся по сторонам. — Скажем, под тем деревом…

— У меня с собой палатка, — Сари начала копаться в своей сумке. — Надо бы расставить… — она погладила странника по плечу. — Знаешь, сегодня мне не хотелось бы спать на земле…

Блейд рассмеялся, спрыгнул в мягкий мох, протянул руки, чтобы снять ее с седла.

— Куда мы двинемся завтра, милый? — спросила Сари минут через десять, поправляя растрепавшиеся волосы.

— На север, моя красавица, на север! К Ганле или же в Ири… Собственно говоря, мы можем не заезжать им в один из этих городов. Я собирался отыскать что-то вроде рыбачьей деревушки…

— Зачем?

— Наймем там судно… Небольшой кораблик с опытным шкипером… Потом отправимся в Хайру.

— В Хайру? Ах, да… — Саринома кивнула. — Это северный материк, верно?

— Верно. И где-то там приземлился корабль селгов… — Блейд поскреб колючую щеку. — Видишь ли, там, — он вытянул руку на север, — лежит залив… вернее, море. Полуночное море… Если мы найдем храброго капитана, то он сможет довезти нас почти до семидесятой параллели. Если мои карты не врут…

— Прекрасный план, лайо, — Саринома протянула ему цилиндрик размером с палец. — Ну, вот палатка! Выбери место и нажми здесь… А я расседлаю твоего зверя, — она подавила зевок. — Спать хочется…

Блейд коснулся ее волос, пропустив между пальцами густые шелковистые пряди.

— Э, нет, моя красавица, спать тебе не придется, — заметил он. — Разве что перед самым рассветом…

В ту ночь его услаждала не только прекрасная Саринома; весть, пришедшая под утро из далекой Тагры, была не менее приятной. Итак, Блейд-младший, его вторая ипостась, не подвел — Амрит бар Савалт отправился в вечное путешествие на Юг! Что ж, он так жаждал добраться до царства светлого Айдена! Такое сильное желание не остается незамеченным — ни богами, ни людьми.

Ему показалось, что Аррах был доволен не только успешно завершившейся операцией, но и нежданной встречей с Сариномой. Прежде он словно бы чувствовал себя виноватым в своем роскошном замке с красавицей женой — тогда как другая половина его "я" скиталась неприкаянной по свету, подыскивая случай для уничтожения своей стареющей плоти. Столько трудов, опасностей, а также — отсутствие женской ласки! Теперь же Блейд-младший знал, что лаской его партнер не обделен. Собственно говоря, как и он сам: в момент слияния каждому из них казалось, что предыдущая ночь прошла в объятиях сразу двух женщин — златокудрой Лидор и темноволосой Сариномы.

Следущие два дня прошли в скитаниях в лесной чащобе; путники упорно пробивались на северо-запад, стремясь выйти к морскому побережью где-то в районе Ганлы. Там Блейд хотел выдать себя за наемника-хайрита, желающего вернуться домой, на северный берег Ксидумена, тогда как Сариноме предназначалась роль его подруги, уроженки Хаттара или Рукбата. В саму Ганлу он не хотел заезжать, поскольку в этом центре местной цивилизации стоял гарнизон из восточных хайритов и могли возникнуть всякие подозрения на его счет — он был слишком смуглым и темноволосым для северянина. В каком-нибудь рыбацком поселке все было бы проще: там о хайритах знали лишь то, что они ездят верхом на жутких шестиногих тварях и рубят всех подряд клинками с рукоятями в три локтя.

Для очередного ночлега путники выбрали мелкую ложбинку, заросшую раскидистыми деревьями, в которых Блейд опознал дикие яблони — вернее, их айденский аналог. Они стояли в цвету, и одуряющий сладкий запах стелился над лесными травами и мхами, перебивая ароматы хвои и смолы от окружавших этот оазис сосен. Блейд с Сариномой только что поужинали, и теперь сидели у костра, привалившись к упругой стенке палатки; рука странника обнимала плечи женщины, ее головка примостилась у него на плече, пряди вьющихся волос щекотали шею. Они молчали, наслаждаясь тихой весенней ночью, свежим ароматный воздухом и близостью друг друга; два человека из двух бесконечно далеких миров, соединившиеся в третьем, столь же бесконечно далеком.

Внезапно Тарн, хрупавший неподалеку веточками со свежей листвой, встрепенулся и фыркнул. Странник по привычке пошарил радом, разыскивая арбалет, но Саринома перехватила его руку.

— Тихо, — шепнула она, — Не двигайся, и он спустится к нам…

— Кто? — Блейд тоже понизил голос.

— Он… анемо сай… не знаю… такое маленькое существо… удивительное… очень удивительное…

Странник заметил, что глаза его подруги не отрываются от вдруг разгоревшегося кристалла харра; он сиял слабо, но вполне заметно. Сари улыбнулась.

— Какой вежливый зверек! Нет, не зверек… он почти разумен… как и мы, озинра, — она подняла взгляд на Блейда. — Интересуется, можно ли ему подойти.

— Ну, если он не кусается… — странник тоже усмехнулся.

— Сейчас спрошу, — Саринома на миг сосредоточилась. — С этим делом не совсем ясно… похоже, он не прочь отведать нашей крови, но в том нет опасности… Что-то вроде обряда установления дружбы.

— Вампир? — Блейд, неожиданно припомнив рассказы бар Кейна о таинственных ата, положил руку на арбалет. — Вампир, который усыпляет путников и пьет их кровь? Знаешь, Сари, я держался бы с ним поосторожней…

— Глупости! Никого он не усыпляет, — заявила Саринома, всматриваясь в ветви, темневшие над палаткой. — Очень вежливое, деликатное создание… и ты его напугал. Вот… — она помолчала. — Он спрашивает, можно ли поговорить с тобой.

— Поговорить?

— Анола. Он не собирается без разрешения лезть тебе в голову… так он сказал…

— А тебе?

— Ну, скорее я к нему влезла. Все-таки у меня харр…

Блейд подумал и отодвинул арбалет.

— Ладно, я разрешаю. Любопытно, что скажет этот маленький Дракула.

С ветви, простиравшейся над палаткой, упало что-то темное. Не упало — мягко соскочило, сжавшись на земле в небольшой комок неопределенных очертаний. Потом этот сгусток тьмы словно бы потек вверх, распрямился, приблизился к костру, и Блейд различил поблескивающие маленькие глазки, мохнатую шкурку, казавшуюся абсолютно черной, длинный гибкий хвост, острые белые зубы в полуоткрытой пасти. Или во рту? Это существо стояло на задних конечностях, а передние — лапы или руки — заканчивались кистями с крохотными пальчиками. Зверек был ростом фута полтора и больше всего напоминал земного ленивца. Движения его, однако, казались точными и быстрыми.

Внезапно странник ощутил какое-то давление в висках — их словно бы покалывали маленькие осторожные коготки, проникая все глубже и глубже, пытаясь пробиться к его сознанию. Ему словно бы задавали вопрос; он чувствовал эту вопросительную интонацию, но не понимал слов. Или слова? Нет, то, что билось у него в мозгу, никак нельзя было оформить словами! Ни на языке империи, ни на хайритском или ксамитском, ни на английском, ни на оривэе… Мысль без слов, чистое ментальное понятие… И наконец Блейд сообразил, что интересовало пришельца. Он спрашивал: «Ты — хороший?»

Это была не связная фраза, а, скорее, некий обобщенный образ: существо, большое и сильное, которого не надо бояться. В ментальном призыве странного пришельца Блейд внезапно ощутил тоску и какую-то безнадежность, как у малыша, что тянется к взрослым, которые раз за разом отталкивают его. Было тут и что-то иное — любопытство, доброжелательность и легкая насмешка. Он с удивлением осознал, что эта мохнатая обезьянка не лишена чувства юмора — или чего-то такого, что называется юмором у людей.

— Он спрашивает, не надо ли меня бояться, — произнес Блейд, повернувшись к своей подруге. — Передай, что я не причиню ему вреда.

— Скажи это сам, — на губах Сариномы мелькнула улыбка. — Скажи! Мне кажется, он поймет.

Странник еще раз осмотрел мохнатого пришельца. Тот держался шагах в трех от костра, но огонь, похоже, не внушал ему страха; если он чего и опасался, так окрика, грубого жеста или блеска острой стали. Блейд понял это каким-то шестым чувством — или, возможно, зверек передал ему свои ощущения. Не подлежало сомнению, что его ментальные способности были развиты сильнее, чем у человека.

— Подойди и садись, — медленно произнес Блейд. — Я тебя не трону. Я хочу поговорить с тобой, малыш.

Он уловил волну глубокого удовлетворения, на хлынувшую от гостя. Черная фигурка шевельнулась, зверек опустился на все четыре лапки, сжался в пушистый шар и прыгнул, мгновенно очутившись на расстоянии протянутой руки от замерших людей. Теперь он не выглядел похожим на ленивца; его движения были стремительны и грациозны, как у большого черного кота. Костер ярко освещал его забавную мордашку, не человеческую, не обезьянью и не кошачью, но, как признал странник, весьма симпатичную и дружелюбную. Впечатление несколько портили крохотные белые зубки, поблескивавшие в пасти, кое-какие из них и в самом деле напоминали миниатюрные клыки вампира.

— Чем тебя угостить? — спросил Блейд.

Существо несколько мгновений колебалось, видно, лакомство, которое было бы ему по вкусу, отсутствовало у путников, либо зверек не решался его попросить. Наконец в сознании странника возникло что-то похожее на плод.

— Он ест фрукты, — заметил Блейд — Милая, взгляни, не осталось ли у нас чего.

Саринома потянулась к мешку с провизией. Там, завернутые в клочок чистой ткани, были засахаренные фрукты, прихваченные во время бегства с постоялого двора. Блейд с компанией закусывали ими вино. В Тагре сыскались бы и свежие — даже сейчас, весной, но в Ханде, лежавшем много севернее благодатных имперских земель, до нового урожая оставалось еще три месяца.

Блейд почувствовал, как Сари вложила ему в ладонь липкий комок.

— Вот! Но дай ему сам. Насколько я могу определить, — она покосилась на слабо опалесцирующий харр, — это м-м-м создание — мужского пола, довольно молодое и очень любопытное. И оно испытывает к тебе гораздо больший интерес, чем ко мне.

— Странно, — заметил Блейд, протягивая зверьку угощение. — Из нас двоих ты гораздо добрее и безобиднее… о внешности я уж не говорю.

— Спасибо, милый. Но он все-таки интересуется тобой.

Пришелец осторожно взял фрукты — не подцепил коготками, а именно взял, зажав в крохотных, как у годовалого младенца, пальчиках. Он начал есть без всякой опаски и не пытаясь сперва распробовать лакомство, видно, запах ему понравился, и он знал, что пищу предложили от чистого сердца.

— Смотри, смотри! — Саринома в полном восторге дернула Блейда за локоть Зверек съел фрукты и теперь умывался, вылизывая длинным розовым язычком мех вокруг рта — точь-в-точь, как это делает кошка. Выглядел он преуморительно.

Блейд, усмехнувшись, похлопал по земле рядом со своим коленом.

— Наелся? Ну, иди сюда, поговорим. Килата сия! — зачем-то повторил он на оривэе.

Быстрый скачок, и существо очутилось рядом, свернулось клубком, из которого поблескивали темные глаза и зубки.

— Ты — ата?

Пришелец, к удивлению странника, понял. Ответ был явно утвердительным, и в нем присутствовало еще кое-что, некое совершенно определенное указание. Блейд перевел его так «Ата. Ата звать люди»

— А как ты сам зовешь свой народ?

«Ата».

Похоже, эти забавные твари были согласны с именем, присвоенным их племени человеком.

— Чего ты хочешь от нас?

Нет ответа. Вероятно, слишком общий вопрос, решил Блейд и перешел к вещам более конкретным

— Хочешь пищи?

«Нет».

— Нужна защита?

«Нет»

— Помощь?

«Нет»

На сей раз ответ прозвучал как-то нерешительно, словно мохнатый пришелец колебался

— Не надо пищи, Не надо защиты, не надо помощи, — подвел итог Блейд. — Тогда что же?

На него лавиной хлынули образы. Он видел лес, темные кроны деревьев, в которых скитались эти пушистые существа, немногочисленные и, тем не менее, занимавшие огромную территорию; он ощутил их оторванность от мира, безнадежные попытки установить контакт с людьми — дикими, страшными, злыми, но неотвратимо притягательными; он почувствовал горечь разочарования, внезапно сменившуюся надеждой. Это создание безусловно обладало разумом и могло мыслить отвлеченно, вдруг понял Блейд, — ибо какой же зверь мог испытывать надежду и горе?

— Он хочет что-то объяснить. Сари, но я не понимаю… Спроси через харр…

Саринома передернула плечиками.

— Ах, какие вы, мужчины… Ведь все так просто, милый! Зачем харр, зачем расспросы? Разве ты еще не понял, что ему нужно?

Наклонившись вперед, она бесцеремонно сгребла пушистого пришельца в охапку и посадила на колени Блейду. Любой зверь испугался бы такого резкого быстрого движения, но только не этот! Он словно ждал, что его возьмут в руки, и, очутившись у мощного бока Блейда, бугрившегося пластинами мышц, прильнул к нему, словно дитя. Странник осторожно коснулся мягкого теплого тельца, провел ладонью по затылку и мохнатой спинке, и ата замурлыкал. Нет, конечно, он издавал совсем другие звуки, негромкие и протяжные, но все же это было мурлыканье. Блейд не мог подобрать иного слова,

— Ну, понял, лайо? — Саринома потрепала его по спине. — Ему нужна ласка, забота… нужен друг! Он выбрал тебя и хочет идти с нами. А ты, толстокожий дикарь…

Внезапно она замерла, с полуоткрытым ртом и округлившимися глазами. В сознании Блейда зазвучали слова:

«Не дикарь. Дикарь — черное. Дикарь… — перед мысленным взором странника вырос гигант с арбалетом в руках. — Вы — другие. Белые! Не бояться ата, не пугать ата. Говорить. Понимать. Хорошо! Белое, белое, белое…»

Это были настоящие слова, хотя Блейд и не мог сообразить, к какому языку они относились; кажется, ко всем сразу, какие он только знал. Настоящие слова, несомненно! Ата учился с поразительной скоростью.

— Он читает в памяти, — задумчиво произнесла Саринома. — Читает без всякого харра… Поразительные ментальные способности! Даже мы так не можем…

Блейд кивнул. Хотя многие приборы и устройства паллатов управлялись мысленно, сами звездные странники не были телепатами — ни оривэи, ни зеленокожие карлики керендра, ни, тем более, киборги-Защитники. Судя по реакции Сариномы, и другие расы этого гигантского межзвездного союза не умели читать мысли без технических приспособлений. Зато маленькое пушистое существо, сидевшее сейчас у него на коленях, превосходно справлялось с этой задачей. Не хуже божественных обитателей Уренира!

Он нежно обхватил зверька ладонями, чувствуя тонкие косточки под бархатистым мехом, в котором тонули пальцы. Ата доверчиво прижался к нему, лизнул запястье шершавым язычком, и на миг Блейд ощутил его острые зубки на своей коже.

— Значит, ты хочешь пойти с нами, малыш? — он снова погладил его спинку. — Ну, хорошо… Меня зовут Дик, хозяин Дик… Рядом со мной — Сари, она очень важная персона в своей стране… королева, я думаю… — Саринома хихикнула. — Вон там, под деревьями, Тарн. Он большой и сильный, но вы, уверен, подружитесь… Тарн не обижает малышей. Ну, а как зовут тебя?

«Ата не звать. Нет имени. Не надо. Ата чувствовать один другого».

— Но я же не ата. Я должен как-то к тебе обращаться… — Странник на минуту призадумался. — Будешь Дракулой, — решил он.

«Имя?»

— Да. Дракула — ты! Понял?

«Имя — хорошее?» — деловито справился ата.

— Очень хорошее. Дракула, он вот такой… — Блейд вообразил нечто округлое, теплое и мягкое, какой-то собирательный образ из диснеевских мультфильмов, быстрое и юркое существо на фоне заросшей цветами лужайки.

«Хорошо!» — пушистый комок у него на коленях опять мурлыкнул от удовольствия; вероятно, его порадовала фантазия новоприобретенного хозяина.

— Лгунишка, — тихо прошептала Саринома, и странник понял, что она улыбается.

Он поднялся, одной рукой прижимая к себе зверька, вытащил из мешка сложенный плащ и пристроил у стенки палатки. Потом опустил на него Дракулу.

— Будешь спать здесь. Договорились?

«Ты — спать, Сари — спать. Дракула — сторожить».

— Нас охраняет Тарн. Ты можешь спокойно дремать до утра, малыш.

«Дракула сторожить лучше. Спать и сторожить. Спать, и все видеть, все слышать. Слышать, видеть далеко!»

— Ну, как знаешь, — произнес Блейд и протянул руки к Сариноме.

Через несколько дней они выбрались к побережью и пыльной дороге, что петляла среди прибрежных холмов, то голых и каменистых, то заросших травой и колючим кустарником с гроздьями мелких фиолетовых соцветий. Тарн, приободрившись при виде торного пути, пустился по нему галопом, выбрасывая среднюю пару ног чуть ли не на ярд за передние и мотая головой с огромным рогом. Вскоре они обогнали одну повозку, затем — другую, третью; лошади шарахались в сторону, когда вороной тарот вихрем проносился мимо. Наконец, завидев впереди очередную телегу, груженую прошлогодними овощами, Блейд натянул поводья и, заставив своего скакуна перейти на шаг, перебросился парой слов с возницей.

Тот был разговорчив и глядел на грозного всадника без страха. В сельской местности редко видели хайритов, но всем было известно, что их дружина стоит в городе, что получают они хорошие деньги, а потому блюдут порядок, не промышляя ни грабежом, ни насилием. По взглядам, которые крестьянин бросал на тарота, Блейд понял, что зверь этот ему внове, и рассказов о шестиногом рогатом чуде вознице хватит на весь следующий год. Странник терпеливо ответил на все его вопросы — и чем питается этакая огромная тварь, и можно ли запрячь ее в телегу или, скажем, пристроить к пахоте. Затем он быстро выяснил, что до Ганлы еще два дня пути — разумеется, если катить неторопливо в телеге, а не мчаться сломя голову на шестиноге; что до ближайшего городка гораздо ближе — туда можно добраться к вечеру; что промышляют там рыболовством и мелким прибрежным каботажем, а кое-кто из местных шкиперов рискует плавать и в Хайру, переправляя на другой берег ткани и вина с Перешейка, до которых хайриты, видать, большие охотники.

Тут возница подмигнул Блейду, а Блейд подмигнул вознице и вытащил из мешка наполовину опустевший бурдючок. Им как раз хватило, чтобы промочить глотки; а Саринома, как положено женщине, молчала да смотрела. Лицо ее и щегольской дорожный костюмчик густым слоем покрывала пыль, что оказалось весьма кстати. Будь она почище, такую красотку не удалось бы выдать за наложницу наемного солдата — скорее уж за знатную даму с охранником.

Пока шел разговор и булькало вино, Тарн тоже занимался делом, подъедая овощи из возка. Походили они на бурую репу размером с футбольный мяч, в точности помещавшийся в пасти тарота. Ел он с невероятной скоростью, ибо репа, хоть и прошлогодняя, была питательней травы и веток, которыми ему пришлось пробавляться в лесной чаще. Вскоре тележка опустела на треть, и Блейд, отблагодарив ее хозяина мелкой серебряной монетой, погнал скакуна дальше по дороге.

Ночь путники уже провели на постоялом дворе при местной гавани, весьма оживленной в сравнении с маленьким и сонным поселком. Тут они отдыхали два дня, присматриваясь к судам покрупнее, стоявшим у бревенчатых пирсов, к их экипажам и шкиперам. Люди здесь, как и в Ханде, выглядели крайне добропорядочными; никаких разбойных рож, все — честные мореходы, рыбаки да торговцы. С одной стороны, это было приятно, с другой — местный народ не испытывал никакой склонности к авантюрам вроде долгого и опасного плавания в Полуночное море. Об этом даже и говорить не стоило, чтобы не привлекать к себе внимания!

Что же касается противоположного побережья Ксидумена, то хоть дюжина капитанов бралась переправить туда наемного солдата вместе с его подругой и боевым скакуном. По прямой на северо-запад до берегов Восточной Хайры было пятьсот миль, и чтобы добраться туда, совсем не требовалось пересекать из конца в конец Полуночное море.

Посоветовавшись с Сариномой, странник решил отправиться привычным для местных шкиперов маршрутом. Они наняли кораблик побольше и покрепче, двухмачтовую шхуну с надежным шкипером, неразговорчивым верзилой лет сорока, и десятком таких же рослых молчаливых матросов. Судно отчалило от берега, ветер надул паруса, и вскоре земля лесистой Ганлы скрылась с глаз. Тогда капитан вдруг сообразил, что плыть ему надо не на северо-запад, а строго на север, к проливу, что вел на просторы Полуденного моря. Если это и было заблуждением, то его разделяли и все остальные мореходы, проявляя даже некий энтузиазм, ибо нанявший судно хайрит обещал каждому по золотому — в качестве премиальных.

Это странное и необъяснимое изменение курса вызвало у Блейда только веселую ухмылку. Саринома — вернее, ее ментальный усилитель — внесла свой вклад в их путешествие, и это было вполне справедливо. Он довез ее от Ханда почти до Ганлы и нанял корабль, заплатив чистым золотом; она же направила шхуну туда, куда надо. Для этого понадобилось не так много времени, пять минут колдовства в их крохотной каютке над искрившимся радужным сиянием харром.

Месяц Мореходов был в самом разгаре, и даже над серыми пустынными водами Полуденного моря солнце светило совсем по-летнему. Путникам не встречалось ничего: ни других кораблей, ни плотов, ни рыбачьих лодок; западный берег, вдоль которого шла их шхуна, казался безлюдным. День за днем слева тянулся базальтовый кряж, кое-где испещренный ущельями шхер, над которыми поднималась исполинская зеленая стена хвойного леса. Как и в окрестностях Ханда и Ганлы, эти деревья походили на привычные сосны, но выглядели раза в три повыше — при соответствующем обхвате. Поглядывая на берег, Блейд невольно задумывался о том, как Тарн будет продираться в таких дебрях. Может быть, у местных сосен, как у земных аналогов, не растут ветви в нижней части ствола? Это было бы очень кстати… Но на расстоянии двух-трех миль он не мог различить никаких подробностей.

Монотонность путешествия скрашивали объятия Сариномы. Рядом с ней вообще не приходилось помышлять о скуке; ночью, в минуты отдыха, Блейд нашептывал ей в ушко свои истории — про Тарн и Берглион, Катраз и Уркху, Азалту и Таллах. Он рассказал ей о зеленом Иглстазе, заселенном потомками оривэев и затерянном в пространстве и времени; о своем полете на Луну двенадцать лет назад и о впечатлении, которое произвело ее имя на паллатов, обосновавшихся на спутнике Земли. Сари слушала и загадочно улыбалась, прижимая его голову к нагой груди, прелестной и крепкой, как пара золотистых яблок. Он ничего не хотел выпытывать у своей подруги, его даже не интересовало теперь, кем являлась она в звездной империи паллатов, какими заслугами снискала столь явные уважение и почет. Зачем ему знать об этом? Главное он представлял и так: арисайя Сариномы была на недосягаемой высоте, и это понятие, определявшее ценность личности в мире паллатов, становилось для него все более и более ясным.

Сари и полной мере владела искусством «расставлять все, как надо», о чем некогда говорил Блейду Джейдрам. Или Калла? Он уже не помнил тех двадцатилетней давности событий и бесед в Талзане… Зато сейчас он оценил то редкое искусство, с которым его подруга гасила конфликты и даже намеки на конфликты. На судне, в скучном томительном плавании, все шло своим чередом, и каждый был доволен: матросы — нетяжелой работой и обещанными наградными, шкипер — кругленькой суммой, которую он зарабатывал в этом рейсе, а сам Блейд… О, он был счастливее всех! Особенно по ночам.

Стоило еще припомнить и то, что Саринома, едва появившись, предотвратила убийство, о чем Блейд иногда сожалел, ощущая под пальцами жилистую шею Хора. Тем не менее она решила эту проблему иными средствами — пожалуй, более эффективными, чем клинок франа. Она увела его из Ханда, она наполнила радостью его дни и ночи, она дала ему цель — или, вернее, укрепила в желании разыскать древности селгов. Наконец, он приручил Дракулу — тоже благодаря ей!

На постоялом дворе у рыбачьего поселка, а также во время плавания, Дракула по большей части сидел в хозяйском мешке, наслаждаясь свежим воздухом только по ночам. Ата вызывали у жителей Ханда, Ири и Ганлы панический ужас; им приписывали жуткие зверства — в том самом духе, о котором повествовал бар Кейну купец в хандском порту. Вскоре Блейд выяснил, что далеко не все в этих историях является фантазией; кое-что оказалось истинной правдой.

Ата и в самом деле были вампирами. Правда, они не умели усыплять свои жертвы и при всем желании не могли высосать больше стакана крови на брата — габариты не позволяли. Да и сам этот ритуал предлагался далеко не каждому, а лишь человеку, вызывавшему самую горячую симпатию, человеку-другу, хозяину и партнеру. Хотя эти мохнатые существа из лесов Северного Кинтана питали необоримую страсть к контактам с людьми, они проявляли большую разборчивость. Им должен был понравиться и вид, и запах будущего приятеля, и вкус его крови, а главное — ментальный облик, к которому они предъявляли самые строгие требования. Разумеется, в странах Кинтана, погрязших в таком же варварском средневековье, как империя, эдорат, княжества Перешейка и прочие крупные и мелкие державы севера, найти достойного кандидата было нелегко. Однако ата не прекращали своих попыток, дававших пищу все новым устрашающим слухам.

Они являлись прирожденными телепатами, причем этот дар был к их услугам и днем, и ночью, в период сна; они чуяли всякую живую тварь и ее намерения за пять-десять миль. Они обладали способностями к обучению, в чем Блейд убедился очень быстро — буквально за неделю Дракула начал гораздо уверенней оформлять свои мысли в словах, хотя решительно пренебрегал склонениями, падежами и прочими грамматическими тонкостями. Они владели искусством звукоподражания и, безусловно, могли бы научиться говорить, если бы такой способ обмена мыслями не представлялся им донельзя нелепым и долгим. И, наконец, они были очень привязчивы и чувствительны к ласке. Блейд получал массу удовольствия, общаясь со своим мохнатым приятелем.

Однажды утром, пробудившись после сеанса слияния со второй половинкой своего "я", он понял, что должен сделать. После ухода Сариномы и перед тем, как он стряхнет с себя стареющую плоть, надо покончить с последним долгом. Ведь у него, кроме темнокудрой подруги, были еще два спутника, бессловесный Тарн и пушистый маленький вампирчик, которых он должен — просто обязан! — как-то переправить к самому себе в Тагру.

Тарот был могуч и быстр, а Дракула — памятлив, осторожен и умен; вместе они составляли превосходную команду. Если Тарн будет бежать, а Дракула — направлять, и если они не собьются с юго-западного направления, то рано или поздно доберутся до гор Селгов, до Двенадцати Домов Хайры, до друга Ильтара… Ильтар найдет способ, как отослать их домой!

Обдумав этот вариант, Блейд начал вести долгие мысленные беседы с Дракулой, объясняя ему путь к Батре, Ильтарову городищу, толкуя о смысле послания, пергаментного свиточка, который будет лежать в сумке. Он снова и снова внушал ата, что тот должен распластаться, слиться с черной гривой тарота, пока люди не окажутся совсем рядом; затем встать и протянуть им послание с именем Ильтара. По крайней мере, это их удивит, и они не пустят в ход свои арбалеты! За Тарна он не боялся; ни один хайрит не пустил бы стрелу в такого изумительного скакуна.

Бедный Дракула долго не мог взять в толк, почему он должен покидать хозяина. Блейд пытался растолковать ему, что собирается магическим образом омолодиться, и этот процесс приведет к перемещению в пространстве: из северных лесов он перенесется в роскошный замок на юге. Дракула весьма приветствовал идею перебраться на юг, ибо, кроме хозяйской крови, обожал фрукты. Ему понравились и виды родового гнезда бар Ригонов, с очаровательным парком и бассейном, и молодой Аррах, и златовласая Лидор, и все остальное, что он сумел раскопать в памяти хозяина; но понятие магии (или научного прогресса, что, в сущности, одно и тоже) оказалось ему не по зубам.

Наконец Блейд прекратил объяснять и решил приказать. Что такое приказ, Дракула уже понимал и хорошо усвоил, что когда хозяин исчезнет, надо забраться на тарота и привести его к человеку по имени Ильтар. Ата был уверен, что справится с этой задачей, ибо с Тарном у него установился превосходный ментальный контакт.

Проходили дни, летели ночи; шхуна шла на север вдоль лесистого берега, все такого же безлюдного и тихого, словно в этом мире не существовало ни пышущего жаром стремительного экваториального потока, с грохотом бившего о Щит Уйда, ни Великого Болота, ни бескрайних степей юга, ни шумных городов, ни буйных варварских империй и королевств, ни благословенного Ратона, земли покоя и счастья, ничего, кроме серо-стального моря, темных базальтовых утесов и зеленой стены сосен над ними.

Однажды утром они увидели, как берег резко изогнулся, и высокие скалы преградили дорогу на север. Полуденное море кончилось, завершилось и плавание, теперь их ждали скитания в лесах и горах.

Распорядившись отдать якорь, Блейд вывел Тарна на палубу и начал вьючить на него оружие и мешки с припасами.

Глава 10. Корабль селгов

Айд-эн-Тагра и побережье Полуночного моря, конец месяца Мореходов

(начало июня по земному времени)

В его объятиях лежала женщина. Прижавшись щекой к плечу Блейда, она дышала прерывисто и жарко, словно недавний любовный экстаз вновь посетил ее в сонном забытьи, подарив наслаждение, к которому нельзя было привыкнуть. Для нее, юной и совсем неопытной, страсть еще таила элемент новизны, каждый поцелуй и каждое объятие казались божественным даром, каждое нежное слово — откровением.

Пряди золотых волос ласкали грудь Блейда. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк, он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, едва озаренное пламенем свеч, догорающих в серебряных витых канделябрах, выглядело таким же молодым и безмятежным, как у его златовласой подруги. Темные завитки спускались на лоб, на смуглой и гладкой коже — ни морщинки, твердо очерченные губы хранили свежесть юности, в уголках рта прятался некий намек на улыбку — то беспричинное и щедрое веселье, что приходит иногда к сильным и уверенным в себе мужчинам в поре возмужания. Ибо Ричарду Блейду, пэру Айдена, мирно почивавшему сейчас в своей спальне, в своем наследственном замке близ имперской столицы Айд-эн-Тагры, шел всего лишь двадцать седьмой год.

Прямоугольник массивных каменных стен и зоркая стража берегли его покой. С угловых башен часовые, вооруженные мечами и тяжелыми арбалетами, могли видеть лежавший на севере Имперский Путь, ровную, как стрела, дорогу, уходившую направо, к каналу и к городу, к его улицам, площадям и дворцам, и налево, к полосе леса, темневшей на горизонте. За этой магистралью, которой дозволялось пользоваться только могущественным и знатным, вдавался в сушу прямоугольник гавани, заполненный кораблями и огромными плотами, их весла были подняты, паруса — свернуты, будто крылья птиц, добравшихся до своего гнезда и прилегших вздремнуть до рассвета. Над ними возносилась башня Малого Маяка, и огонь, сиявший на ее вершине, походил на глаз великана, надзиравшего за стаей уснувших птиц.

На юге, за фруктовой рощей, параллельно Имперскому Пути тянулся Большой Торговый Тракт. Сейчас он был безлюден и пуст, так же как и дорога знатных. Кончался месяц Мореходов, когда после весенних штормов в Ксидумен, Длинное море, выходили огромные плоты-садры с товаром; двадцать или тридцать дней в складах торговой гавани накапливались сукна и стеклянные изделия из Стамо, оружие, доспехи и бронзовая посуда из Джейда, вино, парча, бархат, ковры и драгоценные камни из эдората Ксам и Стран Перешейка. Еще немного, и начнется месяц Караванов, тогда Торговый Тракт затопят фургоны и телеги, и грохот их даже ночью будет доноситься до уединенных покоев дворца бар Ригонов.

Но сейчас все было тихо. Древний замок, и раскинувшаяся на западе столица, и весь имперский домен Айдена мирно дремали под светом двух лун, большого серебристого Баста и маленького быстрого Крома, похожего на золотой апельсин. Спали повара и конюхи, ключники и музыканты, служанки и садовники; дремали кони, мулы и шестиногие тароты, цветы в саду закрыли свои чашечки, вода бассейна застыла, похожая на темное зеркало из обсидиана.

Спал и Ричард Блейд, обратив к затянутому шелком потолку лицо, на котором блуждала слабая улыбка Потом губы странника дрогнули, черты стали строже, задумчивей и словно бы старше; он глубоко вздохнул и что-то прошептал.

Ричарду Блейду снились удивительные сны.

В его объятиях лежала женщина. Положив черноволосую головку на плечо Блейда, она дышала спокойно и ровно, будто бы недавний любовный жар, отпылав, покинул ее, излившись негромкими стонами, тихими вскриками, нежным, едва слышным шепотом. Для нее, зрелой красавицы с золотисто-смуглым телом, наслаждение было привычной радостью, счастьем, без которого жизнь казалась бессмысленной и пресной. Но дарила она его немногим.

Ее темные блестящие пряди мешались с волосами Блейда, чуть тронутыми сединой. Эти локоны были невесомыми и мягкими, как шелк; он не чувствовал их прикосновения, не замечал руки, обнимавшей его шею. Он спал, и лицо странника, озаренное огоньком ра-стаа, тонкой несгораемой лучинки, казалось много старше, чем у его черноволосой подруги. Она была женщиной в расцвете лет, и самый придирчивый ценитель женской красоты не дал бы ей больше тридцати; Блейд же выглядел на все сорок пять. Возможно, даже на пятьдесят, хотя и такая оценка его возраста являлась бы комплиментом: всего несколько дней назад ему стукнуло пятьдесят семь. Он был еще крепок и силен, но лоб уже пересекли морщины, и смугловатая кожа обветрилась; твердо очерченные и крепко сжатые губы придавали лицу суровое и грозное выражение, упрямый подбородок казался высеченным из камня. То был мужчина в осенней поре, в тех годах, когда уверенность в своей силе, в своем опыте и власти достигает апогея, за которым начинается неизбежный упадок; он походил на вершину, с которой все дороги ведут вниз.

Под ним чуть заметно колыхалось днище надувной палатки, стены ее сходились вверху шатром, полупрозрачная зеленоватая ткань напоминала застывшую морскую волну. Северная ночь была темной, и потому никто не смог бы различить еще один купол, накрывавший и палатку, и всю небольшую поляну в дремучем хвойном лесу; только громадный вороной тарот, бродивший по этой маленькой прогалине в поисках травы, иногда тыкался широкой рогатой мордой в невидимую преграду.

В самое глухое и темное время из леса выскользнули две тени, подкрались к барьеру, уставились на тарота голодными алчными глазами. Потом когтистая волчья лапа царапнула воздух, вслед за ней поднялась рука второго существа, не то обезьяны, не то человека — почти такая же, как у зверя, мохнатая, со скрюченными пальцами. Эта тварь видела тарота и палатку, чуяла два теплых и беззащитных тела, погруженных в сон, но некое странное колдовство, гораздо более сильное, чем у Повелителей Волков, не позволяло приблизиться к жертвам ни на шаг.

Пришелец, раздраженный, тихо заворчал, и волк, его покорный спутник, оскалил клыки. Почему они не могут вступить на поляну? Воздух, словно упругая пленка, отталкивал их.

Шестиногий тарот с презрением фыркнул, угрожающе покачивая рогом. Он не боялся этих ночных бестий; он был слишком огромен, быстр и могуч, чтобы с ним могла справиться даже стая волков, а чары волосатого лесного пришельца на него не действовали. Вдобавок он знал, что у хозяина, спавшего сейчас в шатре, есть длинные и острые стальные клыки и летающие шипы, способные покончить с любой нечистью. Но будить его было сейчас ни к чему, ибо лесные твари не могли подобраться к палатке.

Тарот снова фыркнул, чуть громче, и тут на его необъятном мохнатом крупе зашевелилась какая-то тень. Небольшое существо, неразличимое в темноте, приподняло голову, затем серия звуков разорвала тишину, скрежет взводимого арбалета, резкий щелчок тетивы, жужжание смертоносного стального болта. Волк и его спутник испуганно отпрянули, с крупа тарота донеслось хихиканье.

Этот маленький концерт, однако, не разбудил Ричарда Блейда. Он спал, обратив к полупрозрачному потолку лицо, суровое и спокойное, на котором даже сейчас, во сне, читалась несокрушимая уверенность в собственных силах. Потом губы странника дрогнули, черты стали мягче, задумчивей; казалось, невидимая рука феи огладила его щеки и лоб, убрав единым движением десять или пятнадцать лет. Он глубоко вздохнул и что-то прошептал.

Ричарду Блейду снились удивительные сны.

«Следят», — сообщил Дракула. Как всегда, он расположился на левом плече Блейда, обхватив его за шею гибким подвижным хвостом. Странник иногда морщился — мех щекотал кожу, — но уже не пытался пересадить зверька на горб Тарна. Маленький ата желал ехать на плече хозяина и умел настоять на своем.

«Следят, — настойчиво повторил он. — Хотят есть. Могут броситься. Злые! Черные!»

Черные означало высшую степень неодобрения, и Блейд потянулся к арбалету. Огромные северные волки, которых вели обезьяноподобные существа, заросшие рыжими волосами, преследовали путников едва ли не со дня высадки. Несколько раз они пытались атаковать, но Блейд с Сариномой были слишком хорошо защищены: кроме франа и арбалета, у них имелись ринго и мощный палустар, способный накрыть защитным силовым коконом и палатку, и огромного тарота.

— Приготовься, — не оборачиваясь, Блейд похлопал свою подругу по колену. — Дракула говорит, что они готовятся к нападению. Будем отбиваться, как всегда, я держу левый фланг, ты — правый.

Саринома завозилась сзади, поудобнее устраиваясь в седле Она убивала только волков; на волосатых туземцев, столь похожих на людей, рука у нее не подымалась. Что касается странника, то он отстреливал и тех, и других.

«Идут, — сообщил Дракула. — Рядом! Идут светлая сторона, идут темная сторона».

Светлая сторона означала запад, темная — восток. Были еще холодная и теплая стороны, соответственно север и юг. Ата мыслил очень конкретно и не признавал синонимов; к примеру, любая постель была для него не диваном, ложем, койкой или кроватью, а «местом, чтобы спать». Обычно он выражался с еще большей краткостью — «место спать», — игнорируя все части речи, кроме существительных и глаголов.

— Вижу, — сказала вдруг Саринома.

— Что — серое или рыжее?

Серыми были волки, рыжими — их Повелители.

— Рыжее.

— Ну, стреляй! — Блейд мотнул головой, напряженно всматриваясь в лесную чащу.

— Не будем торопиться. Луч ринго — не лучший метод убеждения.

— Анола. Два луча или десять устрашили бы их больше.

— Ах, лайо! — Саринома грустно вздохнула, — Тебе еще не надоело убивать? Они ведь тоже имеют право на жизнь!

— Но не за мой счет.

Странник поднял свое оружие. Щелкнул спусковой рычаг, коротко прогудела тетива, раздался предсмертный визг, и огромный волк с седоватым мехом перекувыркнулся через голову и застыл в траве. Почти сразу же дважды блеснул синий луч ринго, звери, попавшие под него, не успели даже рыкнуть.

— Кам, — сказал Блейд, — хорошо! Жаль, что ты не можешь взять с собой шкуры, вышла бы отличная шуба. Или в твоем мире женщины не носят шуб?

— Ну почему же? Если женщину не интересуют наряды и украшения, это уже не женщина… Но счастье, милый, не в этом.

— А в чем? — с любопытством спросил Блейд. Его очень интересовала концепция счастья у паллатов; хотелось сравнить ее с той, о которой ему толковали в Уренире. Обе эти цивилизации намного обогнали земное человечество, и если что и стоило у них заимствовать, так это понятие о счастье.

Но Сари в ответ только вздохнула и игриво укусила его за мочку уха. Вероятно, ей хотелось тем самым намекнуть, что речь идет не о счастье вообще, а о его женском варианте.

«Уходят, — сказал Дракула. — Злые! Уходят. Боятся».

— Отбой, моя красавица, — произнес Блейд и погладил ата по мохнатому боку. — А сколько их было, парень?

Дракула всерьез задумался. Он выучил числительные только до десяти и сейчас, видимо, соображал, как бы поточнее обозначить число врагов.

«Ты спрашивать серый, рыжий?» — поинтересовался он.

— Давай по порядку, — предложил странник. — Сколько было серых с зубами и хвостами?

«Десять и два. Три теперь умереть».

— А рыжих без хвостов?

«Два. Живой! Остались живой».

Ага констатировал это с явным сожалением; ни волки, ни их Повелители симпатий ему не внушали. В первые дни он пытался поговорить с ними, но ничего не вышло. Впрочем, даже харр не позволил связаться с этим странным волосатым народцем; как с удивлением выяснила Сари, у Повелителей была идеальная телепатическая защита. Вероятно, они общались лишь с теми, с кем желали — с волками, например. Эти серые бестии были их главной боевой силой.

Наверное, неприятно расстаться с жизнью в их зубах, подумал Блейд. Последнее время он все чаще размышлял над тем, какой из способов отделаться от старой плоти был бы наименее болезненным. Он не боялся боли; боль являлась постоянной спутницей его странствий. Боль от ран, смертельная усталость, жуткие страдания, связанные с процессом перехода в иную реальность… Нет, боль не страшила его, но ему не хотелось выскользнуть из своей телесной оболочки каким-нибудь особо мучительным способом. Лучше всего было бы заснуть и не проснуться… Но такое относилось к разряду пустых мечтаний.

Уже две недели они блуждали в лесах, забираясь все дальше и дальше к северу. Странствия эти казались Блейду несколько хаотичными, но Сари уверяла его, что взяла след. У нее имелось некое устройство, что-то вроде детектора, способного на огромном расстоянии определить большую массу металла, и этот приборчик уверенно показывал на северо-северо-запад. Если ратонские карты были точны, там начинались горы, поросшие все тем же хвойным лесом, довольно невысокие и не слишком крутые; вероятно, Тарн мог преодолеть их склоны. Но действительно ли там находился корабль селгов? Возможно, детектор Сариномы вел их к рудной жиле?

Она утверждала, что этого не может быть; ее устройство позволяло различить рудное месторождение и искусственно обработанный металл. Скорее всего, она была права; приборы паллатов отличались дьявольским совершенством. Если так, думал Блейд, то их маршрут верен до последнего шага. В этих диких местах, на краю света, никто — ни северяне, ни ратонцы — не стали бы строить крупное металлическое сооружение. Кроме того, обитателям Хайры или Ксайдена это было не под силу, а ратонцам просто не нужно… Так, методом от противного, он убеждал себя, что их маленькая экспедиция движется верным курсом.

С каждым днем ему становилось все ясней, что без Сариномы он мог бы блуждать в этих дремучих лесах до скончания веков. Тут не было аборигенов — если не считать волосатых рыжих монстров, не желавших идти на контакт; следовательно, не у кого справиться о дороге, выбив нужную информацию силой или хитростью. Безбрежную тайгу, что простиралась на севере Хайры, не сумели бы подробно изучить и тысячи пеших или всадников; эта задача требовала совсем иной техники. Скорее всего, Блейду-младшему пришлось бы прислать сюда флаер… если только к тому времени плоть его старшего собрата не очутилась бы в волчьих желудках.

Нет, появление Сариномы поистине стало Божьим даром! Даром светлого Айдена, если учитывать местную специфику. Она не только любила его и вела к цели, но и сделала оба эти процесса весьма комфортабельными. Чего стоила одна лишь палатка с упругим теплым полом! И силовой барьер, позволявший им спокойно спать ночью после сладостных вечерних хлопот!

Положа руку на сердце Блейд мог сказать, что процедура избавления от плоти тревожит, но не печалит его. Печалило совсем другое — расставание с Сари, надвигавшееся с каждым шагом, сделанным к северу. Впрочем, он ведь не собирался умирать; он хотел лишь утвердиться окончательно в одном-единственном теле, как и положено всем созданиям Божьим. И, поскольку тело это было молодым и полным жизненных сил, новые встречи с Сариномой отнюдь не исключались.

Воспрянув духом при этой мысли, странник прицепил арбалет к седлу и повернулся к своей подруге.

— Что ты собираешься делать, когда мы найдем корабль ттна?

Она недоуменно вскинула тонкие брови.

— Что я собираюсь делать? Смотреть, разумеется!

— Смотреть, и только? Ты не будешь его исследовать, не попытаешься разобраться с двигателями, с их приборами, с энергетическими установками?

Саринома нежно улыбнулась ему.

— Ах ты, мой дикарь… Во-первых, двигатели и приборы — не по моей части… это могло бы заинтересовать керендра, да и то вряд ли… А во-вторых, разве технические устройства, — она скорчила презрительную гримаску, — могут рассказать о главном?

— Смотря что считать главным.

— Твои соотечественники слишком увлечены материальными благами…

— Конечно. У нас их так мало, — ввернул Блейд.

— Только ваша глупость, неуступчивость и жадность мешают иметь больше! Прости, лайо, но это так!

— Не извиняйся, дорогая, это я знаю и сам.

— Истинно разумные существа ищут другие ценности… Любовь, плотскую и духовную… покой и смену впечатлений, украшающих жизнь, словно вышивка — ткань… радости бытия… мудрость, наконец…

— А что ищешь ты? В данном случае? Что надеешься обнаружить в корабле этих селгов, мертвом уже тысячу лет?

На губах Сариномы по-прежнему играла улыбка, как будто ей приходилось растолковывать общеизвестные истины малому ребенку. В сущности, так оно и было, и Блейд не обижался на нее.

— Я хочу понять их взгляды на жизнь, лайо. Разве это не самое важное? Ты рассказал мне о селгах все, что тебе известно… все, что слышал в Хайре и Ратоне… Подумай сам, как они отличны от нас! Негуманоиды, покрытые шерстью… существа, лишенные инстинкта убийства… создавшие высокую культуру… Казалось бы, они могли достичь счастья в творчестве, в любви, в размышлениях — в том, что кажется столь естественным для нас, людей. Жить в радости на своей планете и, как это делаем мы, отправляться в странствия к звездам… ради любопытства и в поисках новых впечатлений… — Она сделала паузу. — А что мы видим на самом деле, лайо?

— Да, что мы видим? — повторил Блейд; этот разговор интересовал его все больше и больше.

— Они построили корабли и устремились в космос, чтобы помочь другим разумным существам. Это стало целью и смыслом их жизни! В этом они находили счастье!

— Хм-м… — странник нахмурился, задумчиво погладил начавшую отрастать бородку. — Разве нам, людям, не свойственны такие же благородные порывы?

— Отдельным людям, которых вы называете святыми, но не расе в целом. Ты же знаешь нашу точку зрения на этот счет.

Разумеется, подумал Блейд. Паллаты считали, что помогать дикарям — чем бы те ни размахивали, дубинкой или атомной бомбой — бессмысленно. Более того, безнравственно! По их мнению, знания не могли заменить мудрости, и в качестве партнеров по контакту паллатов интересовали лишь зрелые культуры, способные отличить добро от зла. Это прямо вытекало и из Закона о Невмешательстве, и из принятой у них классификации озинра, мыслящих существ.

Но сейчас Блейда интересовало не столько отвлеченное философствование, сколько более конкретные вопросы. Например, как долго Сари будет «смотреть» на звездолет селгов? Сколько времени она еще останется с ним? Он не решался спросить об этом напрямую.

— Итак, ты собираешься понять их взгляды на жизнь… Нелегкая задача! — заметил он. — Возможно, в корабле найдутся записи и что-то вроде книг… Тогда можно изучить их язык… прочитать, услышать…

Не оборачиваясь, он понял, что Саринома отрицательно качает головой.

— Анемо, лайо! Нет! Это слишком долго, и это не дает нужных результатов. Может быть, со временем наши специалисты и сделают это, но без меня. Мне доступно иное…

— Что? — спросил Блейд, затрепетав. Вдруг он понял, что вот-вот узнает о загадочном таланте своей возлюбленной.

Сари смолкла, и ему странным образом стало ясно, что размышляет она не о том, достоин ли доверия некий Ричард Блейд, дикарь с планеты Земля, а всего лишь о форме изложения своей мысли. Как сделать ее понятной человеку, чей разум был не столь гибок и совершенен, мозг — не так развит, жизнь коротка, а опыт таким ограниченным…

Внезапно она произнесла:

— Я попытаюсь войти в душу ттна… Понимаешь, милый? Попробую войти в нее, ощутить себя причастной к их расе, к их культуре…

— Как такое возможно? — Повернувшись, Блейд удивленно уставился на нее. — Я знаю, что можно проникнуть в сознание другого существа… подавить его или, возможно, слиться с ним, на время или навсегда… Но твой ментальный партнер должен быть живым! По крайней мере — живым! Тогда как селги…

Саринома прервала его, легонько коснувшись плеча.

— Не обязательно, милый. Видишь ли, когда я окажусь на корабле, среди стен, где они провели половину жизни, среди предметов, окружавших их, рядом с вещами, которыми они пользовались, в той привычной для них атмосфере… я… я… смогу как бы совершить путешествие во времени… не без помощи харра, конечно… Не надо думать, что я в самом деле вернусь в прошлое — я всего лишь сумею его как бы оживить… только для себя самой. Это очень нелегко, лайо, и отнимает массу энергии, но я умею делать такие вещи… Правда, нечасто.

— Это опасно?

— Да, если не знать меры своих сил. Но я знаю… Сай! Я знаю. Мое странствие к ним будет недолгим.

— Недолгим — это сколько?

— От рассвета до полудня, или от полудня до заката. Больше не смог бы выдержать никто.

Над ними сомкнулась тишина. Тарн неслышно ступал по мягкому мху, золотистые стволы гигантских сосен застыли, словно колонны, поддерживающие голубой свод небес, не шелестела трава на солнечных прогалинах, воздух был теплым, недвижным, напоенным ароматом смолы. Дракула, прижавшись пушистым боком к щеке хозяина, как будто бы задремал, прикрыв темные глазки, вероятно, сканировал лесную чащу на многие мили в поисках опасности.

— Значит, ты будешь находиться в их корабле лишь несколько часов? — спросил Блейд после долгого молчания.

— Анола, — сказала Сари. — Да.

— И потом мы расстанемся?

— Анола…

— Узут! Плохо…

— Не огорчайся, лайо. Я вернусь, и еще не раз… Чужую душу нельзя понять сразу, тем более, если речь идет о таких странных и чуждых существах… Я установлю там маяк, чтобы можно было вернуться… а уж тебя я сумею отыскать! Ты — тоже маяк! — Она взъерошила ему волосы.

Блейд перевел дух.

— Мне всегда приятно тебя видеть, лайя. Но может случиться так, что со мной будет другая женщина…

— Ах, милый! — легкомысленно заметила Саринома. — Я надеюсь, она одолжит тебя мне на пару ночей?

«Следят, — вдруг напомнил о себе Дракула. — Хотят есть. Злые! Черные!»

Блейд вздохнул и потянулся к арбалету.

Через пару дней лес поредел, местность начала повышаться, и вскоре путники очутились в предгорьях. Воздух тут был прохладен и свеж, живописные гранитные скалы тянулись к небу изрезанными вершинами, напоминавшими то островерхий воинский шлем, то пару бычьих рогов, то неровный трезубец. Меж утесов извивались ущелья с водопадами и ручейками, на их берегах, в скудной каменистой почве, росли сосны, но не такие стройные неохватные великаны, как в лесу, а искривленные, перекореженные, с причудливыми кронами. Блейду казалось, что они походят на подсвечники, куда вставлены четыре, пять или шесть свечей — смотря по тому, как ветвился основной ствол. Сосны эти, как и скалы, были чрезвычайно живописны, их коричневая кора великолепно гармонировала с красным и тускло-багровым гранитом.

Волки и странные волосатые существа, повелевавшие серыми стаями, исчезли. Вероятно, горы не относились к их охотничьей территории, тут было холоднее, чем в тайге, и совершенно не попадались олени и лоси с двойным рядом широких разлапистых рогов, которых Блейд видел южнее. Зато на скалах и в ущельях он заприметил горных баранов — не совсем таких, как на Земле, более мелких, тощих и поджарых, но на первый взгляд совершенно съедобных. Он подбил из арбалета ягненка, и вечером они с Сариномой жарили мясо на вертеле.

Это было развлечением, но никак не насущной необходимостью. В небольшой сумке Сари, кроме дюжины весьма любопытных устройств, хранился контейнер размером с ученический пенал, заполненный крохотными таблетками. Сверхсублимированный питательный концентрат, по вкусу напоминавший то мясо или хлеб, то грибной пудинг, овощное или фруктовое желе, адсорбировал влагу прямо из воздуха, рос, набухал, за пять минут увеличиваясь в объеме в тысячи раз. Блейду припомнилось, что такой же способ консервирования пищи использовали в Большой Сфере Уренира; вероятно, подобный метод являлся достаточно универсальным.

Дракула, принявший самое активное участие в охоте на ягненка (в качестве главного следопыта, разумеется), мяса не ел. В северной тайге не было привычных для него фруктов, но он и тут не остался голодным, пробавляясь не только щедротами Сариномы. Он умел находить огромные шишки с орехами, грибы и первые, самые ранние ягоды; пару раз ему попадались дупла с запасами местных белок, которые он безжалостно разграбил. Блейд, наблюдая за ним, успокоился; теперь он был уверен, что его зверюшка не умрет с голоду на долгом пути к Батре, Ильтарову городищу.

За ягненка он премировал ата пятью унциями своей крови. Дракула лакомился очень деликатно: прокусил вену на предплечье у самого локтя и отпил нужную порцию. Вероятно, его слюна обладала целебными свойствами, так как ранка тут же закрылась и не кровоточила. Глядя на прильнувшую к его руке мордочку, Блейд невольно пожалел, что Дракуле так далеко до настоящего вампира: будь тот размером с теленка, он позволил бы ему высосать всю кровь и почил бы с миром.

Еще через день, миновав лабиринт извилистых каньонов, путники выбрались на пологий склон конусовидной горы, уходившей к небесам тысячи на три футов. Вершина ее была ровно срезана и окольцована широким карнизом, добраться до которого оказалось совсем не трудно; Тарн, уверенно ступая меж камней огромными копытами, поднял трех своих седоков наверх за половину дня. Кольцевая терраса имела явно искусственное происхождение — камень под ногами казался расплавленным и, несмотря на бездну истекших лет, еще хранил следы шлифовки.

Смеркалось, и Блейд с Сариномой, несмотря на охватившее их нетерпение, решили обождать до утра. Они лишь объехали верхом вокруг титанического каменного цилиндра с ровными стенами, поднимавшимися над кольцевым карнизом на сотню футов. Страннику показалось, что путь их составил около мили, и значит, диаметр этого столба равнялся пятистам или шестистам ярдам. Впрочем, он был уверен, что перед ним не столб, а гигантская труба, в стенах которой было пробито с десяток широких проходов квадратного сечения. Справившись с желанием немедленно ринуться в один из них, путники разбили лагерь и уселись ужинать.

— Завтра… — произнес Блейд.

— Завтра… — эхом откликнулась Саринома.

Голоса их звучали печально; оба знали, что «завтра» означало не столько постижение тайн селгов, сколько грядущую разлуку. И в эту последнюю ночь они любили друг друга с неистовством юных любовников, впервые разделивших ложе.

Они поднялись с первыми лучами солнца. С кольцевой террасы было видно далеко: к югу тянулись пологие увалы с торчащими над ними утесами, причудливая паутина ущелий и каньонов, зеленые канделябры сосен, за которыми где-то у самого горизонта вставала темная полоса тайги. На севере маячили горы, довольно высокий хребет, чьи каменистые вершины, озаренные лучами светила, отливали коричневым и розовым.

— Прекрасный мир, — сказала Саринома, глубоко вдохнув свежий и прохладный утренний воздух.

— Прекрасное место в этом мире, — уточнил Блейд, вспомнив вонючие топи Великого Болота и окутанную жаркими туманами скалу Ай-Рит, что торчала посреди экваториального течения. Интересно, подумал он, что там поделывает бар Савалт? Скорее всего, Бур, предводитель местных троглодитов, давно раскроил ему череп дубинкой и обглодал кости в компании своих жен…

Саринома отказалась от завтрака; предстоящая ей работа требовала сосредоточения всех сил, и, по ее словам, не стоило нагружать организм заботами о пищеварении. Блейд тоже не стал есть. Посадив Дракулу на плечо и оставив Тарна охранять палатку, он двинулся вслед за Сари к зияющему квадратному отверстию — жерлу тоннеля, ведущего в глубь горы. Проход казался темным, но едва они вступили в него, как потолок вспыхнул и засиял мягким, не режущим глаз светом — точно таким же, как в подземных магистралях, что тянулись под горами Селгов.

Дракула заинтересованно уставился вверх.

«Солнце?» — с некоторой неуверенностью произнес он.

— Нет, — странник погладил ата по мохнатому боку. — Ты же видел костер? От огня тоже идет свет.

«Огонь — свет, тепло, — возразил Дракула. — Сейчас только свет Почему?»

— Огонь вверху не греет, только делает так, что становится светло, — пояснил Блейд. Большего он и сам не знал. — Теперь не болтай, малыш, мы мешаем Сари.

Она шла впереди, молчаливая, сосредоточенная. Тонкий стан охватывал защитный пояс палустара, на левом запястье сверкал тарон, универсальный браслет связи, с кристаллом ментального усилителя — как раз в том месте, где Блейд привык видеть наручные часы. Шагала Саринома мягко и беззвучно; черные ее волосы были собраны на затылке в плотный валик.

Коридор оказался недлинен — всего каких-то сто пятьдесят или двести футов. Миновав его, Блейд и Сари очутились на балконе, обегавшем внутренность гигантского полого цилиндра. Балкон был металлическим — или из какого-то серебристого материала, отдаленно напоминавшего алюминиевую фольгу, — но алюминием тут явно не пахло; пол под ногами отзывался чистым звоном булатной стали. Вытащив из сумки арбалетный болт, странник присел на колени и постучал, протяжный долгий звук родился в неподвижном воздухе, набрал силу, поплыл вверх, усиливаясь, словно в трубе титанического органа. Дракула, не то испуганный, не то зачарованный этим мощным аккордом, покрепче прижался к хозяину.

Саринома уже была у ограждения, сверкающей серебристой полосы, доходившей ей почти до подбородка. Блейд встал и, не подходя к ней, огляделся.

Они находились внутри огромной каменной трубы, открытой сверху; оттуда струились яркие солнечные лучи, освещая гладко отполированные гранитные стены и прилепившееся к ним кольцо балкона. Напротив, на другой стороне, а также по всей его окружности, виднелись темные квадраты ходов, ведущих к внешней террасе, оглянувшись, странник заметил, что в тоннеле, которым они пришли сюда, свет тоже погас.

Больше всего это напоминает жерло мортиры, нацеленной в зенит, подумал он. Чудовищной мортиры: внутренний диаметр этой трубы составлял не менее четырехсот ярдов.

— Килата сия, — не оборачиваясь, произнесла Саринома. — Иди сюда!

Он подошел к высоченным перилам, склонил голову и взглянул вниз. Сравнительно с шириной, каменный колодец казался неглубоким, оканчиваясь где-то в ста — ста двадцати фугах от балкона, дно его сверкало чистым серебром. Блейд не сразу понял, что видит не плоский диск, а торец огромного цилиндра; потом ему бросилась в глаза темная канавка, обегавшая его по окружности, у самой стены, и изображение сразу как бы обрело глубину и объем.

Итак, перед ним был корабль пришельцев, та самая сверкающая башня, подобная стволу франного дерева, некогда спустившаяся в пламени и громе на землю древней Хайры, как повествовали легенды северян. Вероятно, перед исходом на юг последние из оставшихся в живых селгов запрятали свой звездолет в этот огромный каменный колодец, либо его проплавили прямо при посадке… Интересно, мелькнуло в голове у Блейда, какой же он длины? При диаметре в четыреста ярдов это могла быть и миля, и две, и три… Грандиозное, невероятное сооружение!

Но Сариному размеры корабля явно не интересовали.

— Посмотри, — сказала она, вытягивая руку гибким изящным движением, — вход открыт!

Действительно, в торце цилиндра зияло круглое отверстие, куда спокойно прошла бы нефтеналивная железнодорожная цистерна. Блейд удивленно покачал головой.

— И ни следа охраны или защиты! Любой, кто заберется в эти горы, может попасть сюда и слезть вниз по веревке! Странная непредусмотрительность!

Сари покачала головой.

— Там есть и охрана, и защита, милый… Приглядись! Видишь, поверхность словно окутана розоватым маревом…

Теперь странник тоже заметил его — едва заметное свечение, розовый туман, дымку, что клубилась над серебристым диском. Кажется, она текла по кругу, вращаясь медленно и плавно, как водоворот; не то газ, не то — силовое поле, прикрывавшее огромный корабль.

Дракула вдруг забеспокоился.

«Серое, — предупредил он. — Серое внизу! Опасно!»

Серое в его терминологии означало нечто индифферентное, не питающее злобных намерений, однако предупреждением насчет опасности не стоило пренебрегать: ата был очень чувствителен к подобным вещам.

— Дракуле не нравится эта розовая штука, — сказал Блейд, коснувшись плеча своей возлюбленной. Та улыбнулась.

— Мне ничего не грозит. Дик. Я спущусь туда в силовом коконе.

— Ты не… — он хотел сказать, что не отпустит ее без охраны, но Сари быстро прикрыла его губы ладошкой.

— Мне действительно ничего не грозит, лайо, но у нас только один палустар. Когда я вернусь, наступит твоя очередь прогуляться. Кам?

— Кам. Хорошо! Но я не привык пропускать женщин вперед в опасных местах…

Вместо ответа она вновь улыбнулась и провела рукой вдоль пояса. Вспыхнул и померк свет; странник почувствовал, как кожу его кольнули крохотные иголочки, и каждый волосок на теле словно бы встал дыбом. Отступив на пару шагов, он тревожно оглядел Сариному, окутанную голубоватым сиянием: на розовых ее губах по-прежнему играла улыбка, а глаза говорили — не беспокойся.

По-видимому, ее защитный экран был очень мощным и предназначенным не только для отражения внешних объектов, ибо Сари вдруг медленно поднялась в воздух. На миг ее гибкая фигурка в сером костюмчике зависла над парапетом, потом с неторопливой уверенностью начала опускаться. Блейд заметил, что она больше не касается пояса; видно, этот ее палустар, как и многие другие приспособления паллатов, управлялся ментальным усилием.

Она была уже над разверстой дырой люка и, запрокинув голову, послала ему последнюю улыбку. Розовая дымка при соприкосновении с ее коконом на миг засияла чуть ярче, затем погасла, не то опознав гостя как своего, не то не в силах справиться с его защитным полем. Тело Сариномы начало погружаться в люк. Ступни, колени, бедра, живот, грудь… Ничего не происходило; ничего тревожного, во всяком случае. Ни грома, ни разряда молнии, ни грохота взрыва… Вероятно, она была права, полагаясь на свою защиту.

Когда черноволосая головка исчезла в темном отверстии, Блейд отошел к стене и, вздохнув, присел. Ему не хотелось ни есть, ни пить; он собирался дождаться здесь возвращения Сари, хотя помнил, что она отправится назад лишь через три-четыре часа. Что ж, не такой большой срок. Лучше посидеть здесь.

«Сари вниз?» — спросил Дракула, оглаживая щеки хозяина пушистым хвостом.

— Да, малыш.

«Мы ждать?»

— Анола. Мы ждать.

Он прикрыл глаза…

Вероятно, он задремал, потому что, очнувшись, обнаружил, что Саринома трясет его за плечо. Вид у нее был донельзя утомленный; черные тени залегли под глазами, в уголках губ появились морщинки. Вскочив, Блейд подхватил ее на руки.

— Нет, милый… не надо… я сама…

Не обращая внимания на эти слова, он вынес ее на воздух, на кольцевую террасу, и положил на упругий пол палатки. Солнце стояло высоко; пожалуй, уже перевалило за полдень. Когда странник выпрямился, Тарн, склонив голову, обнюхал его и довольно фыркнул — видно, радовался, что хозяин целым и невредимым выбрался из темной дыры.

— Дать тебе воды? — Он встал на колени рядом с Сариномой. — Или у тебя есть какое-нибудь лекарство? Ты плохо выглядишь, лайя.

Она чуть заметно покачала головой.

— Нет, милый… ничего не надо… это не поможет… Я просто очень устала… сейчас… я…

Минут пять Сари пролежала с закрытыми глазами; Блейд не спускал с нее тревожного взгляда. Потом губы ее зашевелились.

— Боюсь, мне надо уходить, лайо. Хат-хор быстро восстановит мои силы… иначе я…

Она могла не продолжать; дело серьезно, если ей понадобился хат-хор, чудодейственный медицинский прибор паллатов.

— Не волнуйся, лайо… — ее пальцы ласково скользнули по щеке Блейда, потом она потрепала ушки Дракулы, все еще восседавшего на плече хозяина. — Не волнуйся, все будет хорошо… Сними с меня пояс… и ринго тоже… тебе пригодится на обратном пути… да, еще контейнер с концентратами, фонарь…

Странник повиновался.

— За тобой придут? Пришлют гластор? — спросил он, застегивая на талии палустар.

— Меня заберут прямо отсюда. Теперь это возможно, я оставила внизу станцию-маяк… — Саринома приподняла веки. — Ты ни о чем не хочешь спросить меня, лайо?

— Лишь об одном: когда мы увидимся?

Ее щеки порозовели.

— Когда-нибудь… обязательно, милый… Но я хочу сказать о другом… если спустишься вниз, ни на мгновение не выключай защиту… и не находись там долго… даже в коконе палустара…

— Что? — спросил Блейд. — Так опасно?

— Эта розовая дымка у входа… и везде… в каждом помещении… какое-то поле… не силовое, ментальное… в нем… в нем засылаешь… и уже не проснешься… Будь осторожен, лайо!

— Я постараюсь. Но твои исследования?.. Твое путешествие в их души? Все кончилось успешно?

— Да. Это… это было интересно. Дик! Я чувствую, что приду сюда еще не раз… когда накопятся силы… — она слабо улыбнулась. — А теперь… теперь помоги мне сесть.

Блейд приподнял ее, прижимая к груди. Пальцы Сари легли на блестящий обруч тарона, пробежались по нему, словно наигрывая неслышную мелодию; потом она подняла руку, обхватив Блейда за шею.

— Ну, вот… я послала сигнал… Поцелуй меня, Дик, на прощанье… мой асам, катори, тассана…

Он склонился над ней, но губы его встретили пустоту. Мгновение он сидел так, обнимая исчезнувшую женщину; ее аромат еще витал в воздухе, но сама она была уже так далеко, что даже мысль не поспевала в те безбрежные дали. Блейд поднялся.

Асам, катори, тассана… Сильный, высокий, красивый… Он невесело усмехнулся, провел ладонью по лбу, где пролегла глубокая морщина. Да, пока что сильный и высокий, но уже не очень красивый… и но слишком молодой… Ну, ничего; это дело поправимое!

«Сари уйти?» — спросил Дракула.

— Да, малыш.

«Совсем? Уйти куда?»

— Совсем. Она отправилась домой, приятель, и мы скоро последуем ее примеру. Ты будешь долго путешествовать по горам и лесам с Тарном, а я… я мгновенно окажусь дома, и буду там поджидать вас.

«Не можешь взять нас с собой? Сразу?»

— Не могу. Понимаешь, Тарн такой громадный и тяжелый… А отправить его одного, без тебя, я боюсь. Слишком это опасно… Ты ведь гораздо умнее и доведешь Тарна куда надо, да, малыш?

«Конечно, — подтвердил Дракула, издав довольный щебечущий звук. — Ата умный. Ата привести. Привести, куда надо».

На следующее утро Ричард Блейд стоял на кольцевой террасе, провожая глазами удалявшегося на юго-запад Тарна. Тарот неторопливо рысил вниз по склону, надежно привязанные сумки висели у переднего седла, Дракулу же, вцепившегося в гриву огромного вороного скакуна, уже не было видно: только черный комочек на черной мощной шее.

Они дойдут, подумал Блейд, ата передаст письмо Ильтару, а тот сделает все, что надо… Возможно, будет удивлен, но сделает. Брат Ильтар — из тех людей, на которых можно положиться…

Ночью, под самое утро, он в последний раз обменялся информацией с Аррахом, находившимся в своем дворце, в далекой Тагре, за тысячи миль от этих северных лесов и гор. Тот одобрил его намерения. Иначе и быть не могло! В конце концов, они являлись одним и тем же человеком, и сейчас, на рассвете, Блейд-старший ощущал это особенно ясно.

Он вытянул правую руку, на пальце которой сверкал перстень-ринго, и привычным ментальным усилием включил его на полную мощность. Этот дар Сариномы ему не понадобится, а оставлять без присмотра столь опасную вещь ему не хотелось. Ринго, боевой лазер, — не перчатки с молниями Айдена, на которые купился бар Савалт!

Минут пять он наблюдал, как столб смертоносного синего пламени бесшумно буравит воздух, потом излучение изменило цвет, стало голубоватым, прозрачным, чуть заметным и, наконец, исчезло. Вздохнув, Блейд снял кольцо, подбросил на ладони и вновь надел на палец. Пусть остается с ним, погребенное навеки в корабле селгов… Все прочее имущество, включая сложенную палатку и контейнер с концентратами, находилось в седельных сумках Тарна.

Бросив последний взгляд на прекрасную горную панораму, он отвернулся и быстрым шагом направился ко входу в тоннель. Едва он ступил туда, как послушно вспыхнул свет, сотня неторопливых шагов, три минуты — и он вновь погас. Блейд стоял на серебристом балконе, положив руку на палустар.

Под ним, в сорока ярдах внизу, клубился едва заметный розовый туман. Почти зримо страннику представилось, как он опустится туда, окутанный коконом силового экрана, проскользнет в люк, выключит защиту… Нет, сначала он все-таки прогуляется по этому кораблю, полюбопытствует, посмотрит и выберет место, где можно было бы оставить свое тело, словно изношенную одежду… Жаль, что Блейд-младший, его второе "я", не увидит этого! Ну что ж, эти последние воспоминания будут принадлежать только ему одному…

Он вновь задумчиво посмотрел вниз, на серебристый диск и розовый прозрачный Мальстрем, свивавший над ним свои кольца. Как там сказала Саринома? Ментальное поле? Среда, в которой засыпаешь, чтобы не проснуться? Вот великолепное решение проблемы! Его тело, рожденное на Земле, упокоится в Айдене, в другом мире, в гигантском саркофаге, преодолевшем межзвездную бездну… Что может быть лучше — если вспомнить к тому же, что душа его не отправится в вечное странствие, а будет жить, облеченная юной плотью…

Когда он вновь посетит Лондон, Джеку Хейджу придется как-то объяснить своему персоналу и прочим заинтересованным лицам, почему Ричард Блейд, шеф отдела МИ6А и глава проекта «Измерение Икс», вдруг 186 помолодел на тридцать лет… Могут возникнуть сложности… Впрочем, старый Дж., как и Джордж О'Флешнаган, которому тоже пришлось обзавестись новым телом, в курсе; в случае чего, они удостоверят его личность… Сложнее с Асти… Сумеет ли он убедить дочь, что молодой человек, старше ее едва ли на десять лет, — прежний дадди Дик? Ну, ничего, подумал он, Асти — умная девочка и сможет разглядеть под новой плотью прежнюю душу.

С этой мыслью Ричард Блейд включил палустар и, окутанный голубым сиянием, взмыл над серебристым парапетом. Потом он начал медленно опускаться вниз, к темному проему люка. Он улыбался.

Глава 11. Завершение

Айд-эн-Тагра, конец месяца Жатвы

(начало августа по земному времени)

Усмехнувшись, Ричард Блейд аккуратно сложил пергамент, бросив его на стопку исписанных листков. Обязательно надо включить полный текст послания Ильтара в дневник, решил он, такой ценный документ не должен пропасть зря. Окинув стол довольным взглядом, он кивнул головой. Да, так и только так надо писать мемуары! Не на компьютере, не на пишущей машинке, и даже не авторучкой, но гусиным пером на пергаменте! В этом ощущалась некая основательность, приобщенность к вечности; в конце концов, компьютеры появились на Земле лишь сорок лет назад, а гусиным пером пользовались много столетий. Не говоря уж о пергаменте!

Покой… Теплый ароматный воздух, струящийся из распахнутого в сад окна… Птичьи трели, стрекот и гудение насекомых, плеск воды в бассейне — видно, милая Лидор решила освежиться… Перо и серебряная чернильница, кувшин прохладного вина, удобное мягкое кресло, уютный кабинет… Стены его были затянуты коричневым шелком — спокойный цвет, располагавший к размышлениям.

Подняв руку, Блейд потрепал пушистый бочок Дракулы, устроившегося у него на плече.

— Ну как, малыш? Тебе тут понравилось?

«Нравится. Белое! Тепло. Сладкие фрукты»

— Выходит, ты согласен остаться здесь навсегда?

«Навсегда? Как долго?»

— Это значит, что мы больше не уйдем отсюда. Ни в Лондон, ни в Ратон, ни в Ксам. Даже в Альбу или Таллах! Будем жить в этом замке с Лидор, с Астой, со старым Дж., с целителем Артоком и рыжим Чосом… Ну, быть может, пригласим гостей… Ильтара из Хайры… или Хейджа, если он выберется из своего подземелья.

Дракула нерешительно зашевелился.

«Ты — писать? Ты говорить мне, о чем писать? Ты рассказывать? Как на самом деле?»

— Разумеется. Сначала я все рассказываю тебе, потом — пишу. Все это правда, малыш! Про Лондон и Альбу, и про другие места.

Ата возбужденно засопел.

«Хочу, — заявил он — Гулять!»

— Гулять? — Блейд удивленно поднял брови. — Ну, погуляй в саду, поиграй с Лидор и ее девушками… Они любят возиться с тобой.

«Нет! Гулять близко — неинтересно».

— А где интересно?

«Далеко. Лондон, Ратон, Ксам, Альба, Таллах… Хочу!»

— Хочешь туда?

«Туда. Видеть! Слышать! Нюхать! Говорить!»

Блейд потер подбородок и с тоской покосился на плотную стопку пергаментных листков. Похоже, слишком рано он сел за мемуары.

Комментарии к роману «Одна душа, два тела»

и ко всей тетралогии об айденских странствиях"

Ричарда Блейда

Ричард Блейд, 55-57 лет — шеф отдела МИ6А, руководитель проекта «Измерение Икс»

Дж. — его бывший начальник

Джек Хейдж — преемник лорда Лейтона, руководитель научной части проекта

Лорд Лейтон — изобретатель компьютера перемещений, прежний научный глава проекта (упоминается)

Мери-Энн — секретарша Блейда

Аста Лартам — Анна Мария Блейд, приемная дочь Ричарда Блейда, привезенная им из реальности Киртана тетушка Сьюзи и дядюшка Пит — бездетные супруги, воспитатели Асты (упоминаются)

Джон и Дарт Ренсомы, Карс Коулсон, Эдна Силверберг — дублеры Блейда (упоминаются)

Джордж О'Флешнаган — дублер и заместитель Блейда

Зоэ Коривалл — бывшая возлюбленная Блейда (упоминается)

Чармиан Джонс — возлюбленная Джека Хейджа (упоминается)

Кассида — женщина из расы оривэй-дантра, посланница Сариномы (упоминается)

Кристофер Смити — нейрохирург, помощник Хейджа (упоминается)

Империя Айден, персонажи и термины

Ричард Блейд, 24-26 лет — он же Аррах Эльс бар Ригон (Рахи), Перерубивший Рукоять Франа

Асруд бар Ригон — покойный отец Рахи (упоминается)

Арлит бар Ригон — предок рода бар Ригонов (упоминается)

Лидор — сестра Рахи, впоследствии — возлюбленная Блейда

Аларет Двенадцатый — царствующий император Айдена (упоминается)

Ардат Седьмой — древний император Айдена, царствовавший два века назад (упоминается)

Арток бар Занкор — целитель, член организации Ведающих Истину

Айсор бар Нурат — верховный стратег южного похода

Айнор и Айпад бар Нураты — его кузены, военачальники и пэры Айдена

Амрит бар Савалт — казначей, верховный судья и Страж Спокойствия империи Айден, щедрейший, достопочтеннейший, милосердный

Райла бар Оркот, Неза бар Седир — любовницы бар Савалта

Ангол бар Стам — пэр Айдена

Бар Сирт — глава Ведающих Истину (упоминается)

Чос — ратник десятой алы пятой орды Береговой Охраны; затем — слуга и оруженосец Блейда

Рат — аларх десятой алы

Зия — девушка-рабыня

Бар Ворт — старый сардар-ветеран, заместитель Айсора бар Нурата в южном походе

Бар Трог — старый сардар-ветеран

Бар Кирот — молодой сардар

Бар Сейрет — сардар из Джейда

Иртем бар Корин — молодой сардар из Джейда

Клам — серестер (управляющий) замка бар Ригонов

Вик Матуш — библиотекарь, шпион бар Савалта

Туг, Кер, Дия, Калайла, Дорта — слуги и служанки в замке бар Ригонов

Ольт, Иньяр, Ирм, Ятрон — хайриты, охранники Блейда саху — акула садра — морской плот окта — соединение из восьми ратников под командой октарха ала — восемь окт (64 ратника), командир — аларх орда — 18 ал, 1152 ратника, делится на две полуорды сардар — командир орды стратег — главнокомандующий клейт — младший офицерский чин в айденской армии серестор — управляющий, мажордом шерр — степной койот

Ильтар Тяжелая Рука — хайрит из Дома Карот, вождь града Батры

Арьер — отец Ильтара, старейшина и певец

Хозяйка Ильтара — жена Ильтара

Тростинка — ее сестра, дочь Альса, возлюбленная Блейда

Ульм — юный напарник-оруженосец Ильтара

Ольмер — хайрит из Дома Осс, сотник

Эрг — хайрит из Дома Патар, сотник

Альрит — прародитель хайритов (упоминается) тарот — шестиногий скакун хайритов фран — оружие хайритов ттна, или селги — инопланетные пришельцы кра — растение, слабый возбуждающий наркотик

Бур — троглодит, вождь племени Ай-Рит

Касс — шаман племени Ай-Рит

Квик-Квок-Квак — посыльный Бура

Грид — троглодиг-метис, спутник Блейда

Найла — девушка с острова Капитан, ат-киссана (Найла Д'карт Калитан)

Ниласт — ее отец, архонт и киссан (упоминается) тум — прочное дерево, похожее на дуб, из которого набран корпус «Катрейи» киссан — купеческое звание на Калитане ат-киссана — женщина из семьи киссана катрейя — женское божество у калитанцев, морская нимфа

Канто Рваное Ухо — сайят с северного побережья острова Гартор, владетель Ристы

Порансо — правитель-лайот Гартора и Гиртама

Катра, Борти, Сетрага — его сыновья, принцы-туйсы

Магиди — жрец-навигатор

Ригонда — сайят с западного побережья Гартора

Харлока — сотник из Ристы кайдур — огромное дерево с зонтикообразной кроной, произрастающее на островах Понитэка карешин — большая нелетающая птица, похожая на страуса асинто — сладкий плод, формой и размерами напоминающий апельсин

Ар'каст — военный советник ад'серита

Р'гади — его дочь

К'хид, Т'роллон, М'тар, 3'диги, Г'ратам, К'ролат — ксамиты-разведчики из отряда Р'гади

Х'раст — главный военный советник ад'серита (упоминается)

Адмирал П'телен, торговец Ин'топур — соседи Х'раста (упоминаются) эдор — правитель и верховный жрец Ксама ад'серит — совет князей, управляющий Ксамом от имени эдора харза — домашняя тюрьма при имениях знатных ксамитов

Азаста Райсен (Састи) — координатор Хорады

Клевас — историк, член координационного совета Хорады

Сэнд — связист, член координационного совета Хорады

Залар — фаттах'аррад Саммата

Прилл Х'рон Рукбат — пилот

Омтаг Дасан Хайра — пилот

Фалта, Хассаль, Зурнима — возлюбленные Блейда, сотрудницы Хорады (упоминаются)

Засс — разумный дельфин фар — ратонская мера времени, примерно два с половиной часа с'слиты — раса разумных дельфинов стаун'койн — пилот — страж и наблюдатель фаттах'аррад — «говорящий с людьми», ратонский старейшина

Хорада — ратонская служба разведки и наблюдения

Стакат — ведомство жизнеобеспечения (организация молодежи)

Ша'ир — союз ученых

Асринд бар Ригон — мифическая личность, под именем которой выступает Блейд-старший

Пат Барра Саринома — она же Сари; оривэй, возраст и род занятий не известны. Предположительно владеет искусством «узнавать и расставлять все, как надо»

Сиген Барра Калла — она же Калла; оривэй, ратанга Сариномы, род занятий не известен (упоминается)

Кей Олсо Джейдрам — он же Джейд; оривэй, приятель Сариномы, пат-дзур свалтал (упоминается) бар Кейн — лазутчик Савалта

Поун и Хор — боевики из ведомства Савалта, подчиненные бар Кейна

Кайти — слуга Блейда-старшего

Дракула — ата, разумное существо из Северного Кинтана, телепат

Хайра — северный материк Айдена

Ксайден — центральный материк Айдена

Кинтан — огромный полуостров-субматерик на востоке Ксайдена

Ратон — южный материк Айдена

Империя Айден — наиболее мощное государство Ксайдена

Двенадцать Домов Хайры — страна хайритов на северном континенте; упоминаются Дома (кланы) Осс, Кем, Патар, Карот, Сейд

Эдорат Ксам — обширное государство на востоке Ксайдена; титул его правителя — эдор

Перешеек — полоса суши, соединяющая Кинтан с собственно Ксайденом

Дорд — полуостров южной Хайры

Ксидумен — Длинное море, разделяет Хайру и Ксайден

Полуночное море — большой залив в восточной части Ксидумена

Дарас Кор — Огненная Стена, горная цепь в Ксайдене

Горы Селгов — искусственная горная страна в Хайре

Айд-эн-Тагра — Обитель Светозарного Бога, столица империи Айден

Стамо — прибрежный город в Ксайдене

Джейд — город на западе империи Айден

Диграна, Киброт — города на западе империи Айден

Великий Зеленый Поток — экваториальное течение, кольцом охватывающее планету Айден

Ай-Рит — скалистый островок в Потоке, между центральным и южным материками

Калитан — обширный и богатый остров в Калитанском море, у побережья центрального материка

Хаттар — княжество на Перешейке, выходцы из которого некогда покорили Калитан

Хотрал — необитаемый остров к югу от Калитана, у границы пояса саргассов

Рукбат, Катрама, Сайлор, Зохт, Таракола — королевства Китайского субконтинента

Ила — столица Сайлора

Хиртам — островная империя к востоку от Кинтана

Ханд, Ганла, Ири — города — торговые республики Северного Кинтана

Тронгар — самое северное из княжеств Перешейка

Гартор, Гиртам, Брог — острова архипелага Понитэк, населенные гартами и брогами

Понитэк и Сайтэк — северная и южная островные цепи, разделяющие Кинтанский и Западный океаны

Риста — крупное селение на северном берегу Гартора

Щит Уйда — вытянутый скалистый остров на самом экваторе, между Понитэком и Сайтэком

Саммат — одна из северных провинций Ратона

Талсам — северный хребет в Ратоне

Прибрежный хребет — хребет на восточном побережье Ратона

Зайра — река в Ратоне

Катампа — порт и крупнейший город Ксама

Тиллосат — столица Ксама, место пребывания эдора

Семь Священных Ветров — божества хайритов, Грим — ветер битвы и мести, Шараст — ветер хитроумия и мудрости, Ванзор — ветер-покровитель оружейников, Алтор — ветер странствий, Найдел — ветер-покровитель охотников, Крод — ветер благополучия и богатства, Майр золотогривый — самый ласковый из Семи Ветров, ветер любви

Айден — бог света и солнца в Айдене, символизирующий солнечный диск (Йдан, Эдн и Уйд — у калитанцев, ксамитов и обитателей Понитэка)

Шебрет — богиня войны и ненависти в Айдене

Уйти на Юг — умереть

Хвала светозарному Айдену! — благословение

О, мощная Шебрет! Прижги ему задницу своей молнией! Порази его бессилием от пупка до колена! — проклятия

Аларху не стать сардаром — солдатская поговорка

Клянусь Альритом, нашим прародителем, и Семью Священными Ветрами! — клятва хайритов

Клянусь рукоятью моего франа! — клятва хайритов

Твердый, как рукоять франа — поговорка хайритов

Клянусь Двенадцатью Домами Хайры! — клятва хайритов

Ильм, Астор, Бирот — Зеленая, Серебристая и Мерцающая звезды, ближайшие к Айдену планеты

Баст — первая луна Айдена, больше и ярче земной, серебристая, по ее фазам отсчитывается 35-дневный месяц Айдена

Кром — маленькая быстрая луна, золотистая, обращается вокруг Айдена за 17 дней год Айдена — 10 месяцев по 35 дней, всего — 350 дней сутки Айдена — 25 земных часов меры длины — фран — 185 см (у хайритов), локоть — 40 см (в империи Айден) месяцы Айдена — 1. Месяц Сева — апрель и начало мая 2. Месяц Мореходов — май и начало июня 3. Месяц Караванов — июнь и половина июля 4. Месяц Жатвы — конец июля и август. 5. Месяц Вина — конец августа и сентябрь. 6 Месяц Ливней — конец сентября и октябрь 7. Месяц Прохлады — ноябрь и начало декабря 8. Месяц Бурь — декабрь и начало января 9. Месяц Снов — январь и половина февраля 10. Месяц Пробуждения — конец февраля и март

анемо — нет анола — да анемо сай — не знаю арисайя — морально-этическое понятие, определяющее ценность разумного существа в мире паллатов, эквивалент богатства. Примерно может быть переведено как «честь», «авторитет» асам — сильный, могучий барет — обязательно

Вайлис — название Земли на оривэе гластор — межвременной трансмиттер дзур — ученый, специалист, хранитель знаний; пат-дзур — обучающийся специалист

Закон о Невмешательстве — закон, регулирующий отношения паллатов с расами уровня палланов: живи и давай жить другим. На диких паллези (в том числе — на землян) не распространяется

Защитники — каста воинов у паллатов кам — хорошо катори — высокий, рослый килата сия — иди сюда лайо, лайя — дорогой, дорогая или милый, ми лая — обычная форма обращения между любящими людьми у оривэй озинра — мыслящие; общее название для всех разумных существ во вселенной оривэй — базовая раса паллатов; различаются оривэй-лот, темноволосые, и оривэй-дантра, с золотистыми волосами паллаты — общее название межзвездной цивилизации, представители которой часто посещают Землю; дословно «паллат» означает «свой» палланы — чужие, «не-свои», но имеющие столь же высокий уровень развития, как и паллаты паллези — чужие, «не-свои», но стоящие ниже паллатов палустар — пояс, способный генерировать вокруг носителя защитный силовой экран ра — свет ра-стаа — название простого осветительного прибора; дословно «свет-мрак» ратанг или ратанга — тип родственных отношений между членами одной большой семьи у оривэй (земных аналогов не существует) ринго — ручной лазер, имеет вид перстня с печаткой свалтал — представитель одной из наук — предположительно, социолог стаа — тьма, мрак тарон — универсальный браслет связи; может выполнять еще ряд функций, служить защитным и боевым устройством тассана — красивый, прекрасный узут — плохо хат-хор — медицинский прибор-излучатель эсс — спортивный и охотничий снаряд — дротик с телепатическим управлением харр — кристалл, ментальный усилитель

Плавание в Хайру — 5 дней

Пребывание в Хайре — 17 дней

Плавание из Хайры в Тагру — 8 дней

Пребывание в Тагре — 35 дней

Поход к Великому Болоту — 72 дня

Обратный путь в Тагру — 70 дней

Вторичное пребывание в Тагре — 18 дней

Всего 225 дней; на Земле прошло 220 дней

Пребывание на скале Ай-Рит — 48 дней

Плавание (до встречи с Найлой) — 24 дня

Плавание (вместе с Найлой) — 21 день

Пребывание на Гарторе — 21 день

Путешествие к Щиту Уйда — 10 дней

Всего 124 дня, на Земле прошло 122 дня

Плавание — 32 дня

Пребывание в Ратоне — 42 дня

Пребывание в Ксаме — 2 дня

Всего 76 дней, на Земле прошло 75 дней

Пребывание в Лондоне, в январе 1992 г. — 12 дней

Пребывание в Тагре и ее окрестностях — 68 дней

Путешествие на восток и север — 80 дней

Всего 160 дней, на Земле прошло 157 дней