- Если не будешь мыться слишком часто, - сказал один из людей Хуракуна, - то никто и не заметит, что ты нездешний. Грязь - твоя лучшая маскировка.
      Под мышками и вокруг пениса ему сделали черные татуировки. Процесс оказался длительным и болезненным. Блейд долго втолковывал татуировщику, как именно следует дезинфицировать иглы, и наконец, потеряв терпение, пообещал оторвать незадачливому рисовальщику голову, если тот не сделает как велено.
      Бедняга так ничего и не понял, но, решив, что это, видимо, какой-то английский обряд, предпочел не спорить. Блейд внимательно следил за дезинфекцией. У него начинало создаваться впечатление, что в этом мире умереть от гангрены еще проще, чем от рук служителей Айокана.
      Имея великолепные универсальные лекарства, полностью заживлявшие самые страшные раны, люди в этом измерении, похоже, не соблюдали самых элементарных правил гигиены. Блейду это казалось непостижимым.
      Два больших весельных буксира вывели "Люсгу" на фарватер, затем члены экипажа, одетые только в набедренные повязки, подняли два больших паруса, которые тут же поймали северный ветер. Судно начало набирать ход.
      "Люсга" передвигалась довольно быстро, и к обеду Цакалан остался далеко позади. Поев бобового супа с серым хлебом из муки крупного помола и выпив кисловатого пива, Блейд уселся у борта и стал наблюдать за городами, мимо которых они проплывали, и за встречавшимися им на пути судами.
      Одно из них - длинное и узкое, как пирога, шедшее почти борт о борт с "Люсгой", особенно привлекло его внимание. С каждой стороны работало по шесть весел, на двух мачтах развевалось четыре паруса. Судно летело с такой скоростью, словно несло на борту ценный груз.
      "Драгоценности? Наркотики? Изделия золотых дел мастеров?" подумал Блейд.
      Все это служило предметами торговли между двумя государствами. Однако для грузового судна эта галера имела слишком малую осадку. Было не похоже, что на корабле есть трюм или что-нибудь в этом роде - гребцы располагались прямо на открытой палубе, а в середине лежало несколько свертков, обернутых синей и белой тканью.
      "Синий и белый! Цвета Айокана!" - сообразил Блейд.
      Что это за судно? Перевозит груз для жрецов? Или вообще принадлежит Айокану? И почему оно так приклеилось к "Люсге"? Простое совпадение? Но Блейд слишком давно работал в разведке, чтобы верить в простые совпадения.
      Капитан "Люсги" не знал, кто такой Блейд и зачем он направляется в Гонсар, но он являлся надежным человеком, осторожным и предусмотрительным, и к тому же убежденным противником Айокана. Решив, что одна голова хорошо, а две лучше, странник поделился своими подозрениями с капитаном.
      - Я сам за ними наблюдаю, - признался моряк. - Ничего необычного - пока. Но ты правильно сделал, что предупредил меня. На "Люсге" у меня есть шесть охранников, готовых к бою. Правда, ни разу еще не слыхал, чтобы слуги Айокана промышляли речным пиратством.
      - Надеюсь, что так. Но Хуракун сильно притесняет их на своей земле. Может, они с горя ударились в разбой?
      - Возможно, - согласился капитан. - Тогда у них на борту должны быть Обреченные на Смерть. Ты будешь сражаться, если нас атакуют?
      - Придется, - ответил Блейд.
      Он все же надеялся, что этого удастся избежать. Вряд ли на сотни миль вокруг найдется такой боец, как он, и тут уж никакая маскировка не поможет. Все равно что встать перед каким-нибудь храмом и завопить во весь голос: "Вот он я, ваша жертва, хватайте меня!"
      - Прекрасно, - сказал капитан. - Я буду следить за этим судном. Если оно подойдет слишком близко, я тебе сообщу.
      Блейд кивнул. Подозрительное судно летело вперед на всех парусах, быстро уходя от более медленной "Люсги". Разведчик решил на некоторое время спуститься вниз.
      Через час узкая длинная галера скрылась из виду. "Люсга" в одном и том же ровном темпе продвигалась вперед. К тому времени, как Блейд снова вышел на палубу, над водами и берегами уже спускались сумерки. В деревнях и отдельно стоящих хижинах зажглись огни; подул легкий бриз, приятно холодя разгоряченную кожу.
      Блейд поужинал - снова бобовым супом, хлебом и пивом, показавшимся ему еще более кислым, чем за обедом. Когда он закончил трапезу, уже стемнело. Огни на речных берегах исчезли: очевидно, здесь никто не жил. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были скрип мачты, легкие хлопки парусов, всплески воды за бортом и шаги вахтенного матроса.
      Мимо уха разведчика пролетело какое-то насекомое. Блейд попытался прихлопнуть его, но промахнулся. Запищав, оно улетело. Внезапно Блейду показалось, что он услышал еще один звук. Затаив дыхание, странник прислушался. Никаких сомнений - слева по борту отчетливо слышался плеск воды. Большая рыбина? Но в этой реке не водилась крупная рыба - здесь правили бал маленькие плотоядные чудовища. Тогда, быть может, лодка кого-то из местных жителей, отправившегося по своим делам? Но небольшие суденышки старались ночью не выходить на фарватер - в темноте большое торговое судно могло перевернуть пирогу. Непроизвольно схватившись за рукоять меча, разведчик уставился в темноту, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. То ли ему показалось, то ли он в самом деле заметил мигающий тусклый огонек, маячивший на носу судна...
      На палубу вышел капитан. Поманив его к себе, Блейд прошептал:
      - Там - еще одно судно.
      - То самое? Айокана? - спросил моряк так же тихо.
      - Очень может быть. Обычные лодки ходят здесь, не зажигая огней?
      - Никогда! - покачал головой капитан и, открыв дверь кубрика, негромко приказал: - Стража, наверх!
      Послышались шепот и лязг оружия.
      Не успел капитан снова повернуться к Блейду, как из темноты, будто чертик из коробочки, выскочила низкая галера. Пролетев по воздуху, крючья, брошенные с ее палубы, зацепились за фальшборт "Люсги". С ужасающим треском вражеское судно стукнулось боком о левый борт торгового корабля, а затем ночь прорезали демонические вопли - не кряки боли или отчаяния, а настоящий боевой клич. Над палубными ограждениями галеры появились шесть блестящих белых голов летучих мышей.
      Времени на раздумья у Блейда не оставалось, потому что Обреченные на Смерть уже с неистовыми воплями перескакивали через борт. На миг страннику почудилось, что сейчас они взмоют в воздух, как настоящие летучие мыши. Непрерывно крича, они с грохотом спрыгнули на палубу "Люсги".
      Если бы Блейд не заметил приближения вражеского судна или капитан не успел бы предупредить своих людей, то Обреченные на Смерть в несколько секунд уничтожили бы всех плывущих на барже. Атакующие бросились к страннику, грозя мечами и ножами; из-под уродливых белых масок снова послышались леденящие душу крики.
      Разведчик плечом к плечу с капитаном ринулся вперед, навстречу этим демонам. Топорик Блейда рассек одному из нападавших череп, меч перерубил руку. Раненый перестал вопить и взвыл - громко, протяжно. Он уже был мертв, но ноги продолжали нести его вперед, и Блейду пришлось отступать, чтобы не напороться на выставленный клинок. Капитан остался в одиночестве.
      Бросившись в освободившийся проход, двое Обреченных на Смерть вонзили свои ножи в моряка. Он закричал от боли, лишившись глаза; второй нож торчал у него из живота.
      Капитан отлетел назад, но остался на ногах, впившись зубами в запястье еще одному Обреченному, подскочившему с ножом, чтобы вырезать символ Айокана. Обреченный на Смерть дико взвыл, пытаясь высвободить руку из челюстей умирающего, а потом коротко взвизгнул и упал - топорик Блейда рассек ему плечо.
      С двумя противниками было покончено, оставалось четверо. Разведчику не слишком хотелось выступать против них в одиночку: таких людей в его родном мире называли камикадзе, им было все равно, останутся они жить или умрут. Он видел много битв в своей жизни и хорошо знал, что худших противников не придумаешь. Он снова отступил, краем глаза заметив, что на палубу карабкаются новые фигуры - правда, на этот раз не Обреченные на Смерть, а обычные Священные Воины Айокана.
      Они ринулись в атаку, но в эту секунду охрана "Люсги" в полном составе с криками вылетела из рубки, обнажив мечи и топорики, чтоб отомстить за смерть своего капитана. Стражи с такой яростью набросились на Священных Воинов, что те отлетели назад, на приближающихся Обреченных. Блейд оказался в самом центре битвы. На какое-то время его так зажали с двух сторон, что ни Обреченные, ни он сам не могли замахнуться мечом или топором.
      Напрягшись, он пинками и тычками разогнал насевших на него противников. Вокруг образовалось свободное пространство, разведчик взмахнул мечом и рассек пополам потерявшего равновесие Обреченного. Тот рухнул на палубу, извиваясь в агонии, но не оставил попыток схватить Блейда за ноги. Он успокоился лишь тогда, когда разведчик изо всей силы пнул его ногой, круша ребра.
      Следующим на пути Блейда оказался Священный Воин, - правда, он недолго загораживал ему дорогу. Распоров кожаный доспех, меч странника воткнулся ему в плечо; воин выронил меч, звук падения которого потерялся в шуме битвы. Но сам раненый кричал очень громко - до тех пор, пока вторым ударом Блейд не проткнул ему живот. Кровь брызнула струей, и разведчик несколько секунд танцевал нечто вроде джиги, стараясь не поскользнуться. Потом умирающий повалился на него, и они оба Рухнули на палубу.
      Блейд слышал свистящее дыхание противника, доносившееся из-под маски, чувствовал, как рука в белой перчатке, к пальцам которой были приделаны когти, рвет его кожу. Схватив противника за шею, он нажал со всей силы - раздался треск позвонков, ноги служителя Айокана дернулись, руки безвольно упали. Блейд попытался подняться, но на него свалилось еще одно тело. Разведчик снова рухнул на колени и, быстро извернувшись, потянулся к горлу врага. Но это было излишне: Священный Воин был мертв, как египетская мумия, - из его черепа торчал бронзовый топорик.
      Поднявшись на ноги, странник понял, что большинство людей вокруг него мертвы. Палубу устилали трупы, брошенное оружие, разорванные белые маски; все это было залито кровью. Рядом с "Люсгой" по-прежнему маячило судно слуг Айокана. Недолго думая, Блейд подхватил с палубы топорик и меч и перепрыгнул через фальшборт, с грохотом обрушившись на вражескую палубу. Он тут же почувствовал, как его лодыжку пронзило острой болью.
      Удар нанес Священный Воин - после секундного колебания он с яростью атаковал разведчика. Эта нерешительность стоила ему жизни: странник успел вскинуть оружие, и оба удара, топором и мечом, достигли цели. фонтаном брызнула кровь.
      Внизу послышался топот, и на палубу выскочил экипаж вместе со жрецами Айокана, тут же сгрудившимися на корме. Блейд краем глаза заметил масляную лампу, тусклым огоньком освещавшую пространство между мачтами.
      В три шага допрыгнув до нее, странник разрубил мечом веревку, на которой висел светильник. Лампа перевернулась, и горячее масло расплескалось во все стороны. Сухая палуба мгновенно вспыхнула - в ярком свете Блейд увидел, как стоявшие на корме отпрянули, не веря своим глазам. Один из них шагнул к занимавшемуся пожарищу, держа ведро с водой, но брошенный Блейдом топорик воткнулся ему в живот. Человек рухнул, уставившись недвижным взглядом на резную рукоять топора, и выпустил ведро из рук. Пламя взметнулось вверх к парусам, взревело, забушевало. Теперь вражеское судно было обречено.
      Внезапно Блейд понял, что через несколько секунд его ожидает та же участь: оставшиеся в живых моряки "Люсги" быстро рубили канаты на абордажных крюках, чтобы отчалить от полыхающего судна. Полоска воды между кораблями уже начала расширяться. Перегнувшись через борт, Блейд глянул вниз. Вода побелела от маленьких белых рыбок, привлеченных запахом крови. Собрав все силы, он прыгнул.
      На какую-то долю секунду странник чуть не задохнулся от ужаса - он не допрыгнул! Совсем чуть-чуть, но не допрыгнул! Но два матроса с "Люсги" заметили его и подхватили за руки, а потом все трое рухнули на липкую от крови палубу. Еще мгновение Блейд не мог дышать, но вскоре стал приходить в себя. Поднявшись на ноги, разведчик смотрел, как вражеское судно, напоминающее огненную колесницу, исчезает в ночи. Жрецы и члены экипажа все еще толпились на корме. Внезапно один из них прыгнул вниз, в воду, по-видимому решив, что лучше быть съеденным заживо, чем сожженным. За всплеском последовал ужасный крик - это маленькие чудовища добрались до человеческого мяса. Кричал самоубийца недолго: через несколько секунд у него не осталось ни горла, ни легких.
      Блейд повернулся к поймавшим его морякам. - Спасибо, парни, - пробормотал он. - Если б не вы, я тоже пошел бы на корм рыбкам... вместе с той падалью. - Странник кивнул на горящее судно.
      - Это мы должны тебя благодарить, - ответил моряк, в котором Блейд узнал помощника капитана. - Ты спас нас всех! Раньше Обреченные на Смерть не охотились на реке... Я ничего не понимаю!
      - И я тоже, - ответил разведчик. - А потому надо было не просто отбить атаку, но уничтожить все судно вместе с экипажем. Если это их первый опыт речного пиратства, то в следующий раз они дважды подумают, прежде чем выйти на промысел. Эдак жрецы ни кораблей, ни людей не напасутся.
      У него была еще одна причина уничтожить судно, но делиться ею он не стал. Судя по всему, кто-то из "высшего духовенства" знал о путнике на борту "Люсги". Не исключено, что шпион из числа тайных или явных слуг Айокана проведал и о задании, полученном им, и послал предупреждение вниз по реке в храмы Гонсара. А значит, необходимо уничтожить судно и людей, чтобы "Люсга" достигла Гонсара в покое и мире и добралась туда раньше, чем в Гонсар придет известие о тайном агенте Ричарде Блейде.
      Глава тринадцатая
      Из четырнадцати моряков и шести охранников "Люсги" погибли пятеро, включая капитана и трех воинов; еще два человека скончались на следующий день от ран. Так или иначе, но ранены оказались почти все, к счастью, остальные не пострадали слишком серьезно. Несмотря на то что теперь судном управлял малочисленный экипаж, "Люсга" продолжила свой путь к Гонсару. Сильный ветер в этих водах не грозил кораблю, волны никогда не поднимались слишком высоко, поэтому оставшиеся вполне могли справиться с судном. Больше всего Блейд боялся внезапного нападения - обычных пиратов или еще одной группы Священных Воинов и Обреченных на Смерть, посланных жрецами Айокана. Потеряв чуть ли не половину экипажа, они не смогли бы отразить еще одну атаку.
      Но дальнейший путь в низовья Великой Реки прошел без приключений, так что временами Блейда одолевала скука. Миновав тропические джунгли по обоим берегам реки, они шли теперь вдоль широкой прибрежной долины. Деревья больше не нависали над водой; то здесь, то тем можно было заметить возделанные поля и выкрашенные в белый цвет домики; меж посадками змеились каналы и блестела на солнце гладь прудов. Жара усиливалась с каждой пройденной милей, но тут было суше, и потому знойный климат переносился легче.
      На четвертый день пути они пересекли гонсарскую границу. Несмотря на то, что страны пребывали в дружественных отношениях, на обоих берегах реки возвышалось по паре фортов - по одному от каждого государства. Сама река кишела юркими патрульными лодками - как гонсарскими, так и чирибуанскими; стражи останавливали и досматривали суда, направлявшиеся в обе стороны.
      Поднявшись на борт "Люсги", два гонсарских стражника выслушали рассказ помощника капитана о схватке, в результате которой половина экипажа погибла или получила серьезные ранения. Это была еще одна хорошо продуманная "легенда", в которой ни разу не упоминались слуги Айокана. Блейд сперва решил, что следует рассказать, кто на них напал, чтобы выяснить мнение гонсарцев о культе кровавого бога, но потом передумал. Даже если эти двое и не были сторонниками Священного Братства, они могли пересказать эту историю в каком-нибудь кабаке, и по Гонсаре пойдет гулять молва о герое-великане, уничтожившем судно жрецов. В результате весть о том, что Блейд остался в живых, моментально достигнет ушей священнослужителей. Да и вообще, чем меньше будет известно о судьбе сгоревшей галеры, тем лучше.
      Гонсарцы оказались пониже ростом, чем Блейд, и были гораздо стройнее. Их худые лица скрывали густые, черные как смоль бороды. Об их прическах странник судить не мог, поскольку на головах стражей красовались тугие белые тюрбаны. Одежда гонсарских мужчин состояла из белых шаровар, перехваченных широким черным поясом, и черных башмаков без задников, наподобие турецких шлепанцев. Почти у каждого за пояс были заткнуты короткий изогнутый меч и кривой кинжал в серебряных ножнах (такое вооружение понравилась разведчику куда больше, нежели чирибуанское). Гонсарские гребцы никакой одежды, кроме белых набедренных повязок, не носили, и каждый из них имел при себе шестифутовое копье с бронзовым наконечником. В общем и целом гонсарцы показались Блейду очень воинственным народом - о чем его, впрочем, предупреждали.
      На седьмой день пути они прибыли в Дафар, столицу Гонсара. Под наблюдением стражников обливающиеся потом рабы затащили "Люсгу" в портовый бассейн и ошвартовали у длинного кирпичного причала. После этого помощник капитана перестал обращать на Блейда внимание: ему было приказано доставить этого человека, представившегося торговым агентом, в Дафар - и этот приказ он выполнил. Теперь его ждали другие хлопоты: сбыть груз, заполнявший трюмы, нанять новых матросов и охранников, а также рабов, которые сядут на весла, заплатить портовые сборы и таможенные пошлины. Поэтому он забыл о торговце-полукровке, как только тот покинул его судно.
      Разведчик сошел на берег, прекрасно понимая, что с этой минуты может рассчитывать только на себя. За время плавания он разработал план, стараясь не упустить ни единой мелочи - как опытный разведчик, он не был склонен недооценивать опасность. Оставалось надеяться, что представители правящей династии Чирибу не приврали и не приукрасили, рассказывая ему о Гонсаре, - в противном случае все его тщательные расчеты могли пойти прахом. Но на уточнение ситуации времени не было: если информация о полученном им задании просочилась к жрецам - а, судя по нападению на "Люсгу", так оно и было, - то рано или поздно на реке появится еще одно судно с Обреченными на Смерть, и на него начнется охота. Поэтому требовалось действовать быстро.
      Путешественники, прибывшие из Чирибу, беспрепятственно передвигались по Дафару. Пока Блейд шел от порта к центру столицы, никто не задавал ему вопросов и не лез на него с мечом. Вначале он подумал, не начать ли действовать прямо в портовой зоне, но, поразмыслив, счел эту идею не слишком удачной: улочки здесь были узкими, кривыми, заваленными всяким хламом, и скрыться от погони было бы трудновато.
      К тому же до храма оставалось больше мили, а Блейду хотелось очутиться где-нибудь поближе к предмету своих забот. Так что, уворачиваясь от выплескиваемых из окон помоев, странник направился вверх от речного берега. Через полчаса он оказался на рыночной площади. Площадь тоже была не слишком подходящим местом для начала операции - лавочки стояли слишком близко друг к другу, а в узких проходах между ними сновало множество людей. Если раззадорить такую толпу, она еще, чего доброго, растопчет какого-нибудь ребенка или старуху... А брать на себя невинную кровь Блейду вовсе не хотелось. Остановившись у одной из лавчонок, он купил синие и белые мелки и пошел дальше.
      Добравшись до главной городской площади, он понял, что теперь оказался там, где нужно. Людей тут было не меньше, чем на базаре, по мостовой с грохотом катились тяжелые повозки, запряженные быками, на изысканно украшенных балконах дворцов, окружавших площадь, стояли и сидели знатные дамы - стало быть, в свидетелях недостатка не будет. Бежать тоже было куда: на площадь выходили четыре широкие улицы, хотя камни, которыми они были вымощены, потрескались и частью рассыпались в пыль. В конце одной из улиц возвышался знакомый холм. Несколько зданий соединяла между собой глухая стена.
      Блейд подошел к ней и, вынув купленные мелки, принялся рисовать человека с головой и расправленными крыльями летучей мыши. Едва начав рисунок, он уже слышал у себя за спиной нарастающий шум голосов. Несколько секунд он не обращал на это внимания, сконцентрировавшись на картине.
      Голову он раскрасил белым - кроме огромных глаз и рта, полного острых зубов; затем занялся крыльями. Крики за его спиной усилились: в них звучали явное недовольство, гнев и даже проклятия. Пару раз из толпы раздалось:
      - Позор!
      По-прежнему игнорируя зрителей, странник продолжал рисовать, молясь, чтобы ни у кого не возникло мысли швырнуть ему в спину копье. Хотелось верить, что никто из жрецов Айокана не станет придираться к достоверности изображения, потому что у Блейда способности рисовальщика были довольно скромными - не мог же он уметь все на свете!.. К счастью, Айокан не отличался особой красотой, так что уродство рисунка можно было объяснить чертами бога, а не бездарностью художника.
      К тому времени, как странник завершил работу, толпа за его спиной, судя по шуму, насчитывала уже человек двести, если не триста. Блейд оглянулся - его окружали мужчины в широких штанах и тюрбанах и женщины в шароварах и вышитых корсажах. Лица их не обещали дерзкому полукровке ничего хорошего. Многие вытащили из-за пояса мечи.
      У Блейда пронеслась мысль, что он зашел слишком далеко. Он обвел глазами толпу и несколько успокоился - зрители еще не распалились как следует. Затем странник перевел взгляд на холм, где помещался храм Айокана, и снова прикинул расстояние, решив, что в случае развития событий согласно плану успеет до него добежать.
      Разведчик снова осмотрел окружавших его людей - молча, не сводя с них внимательного взгляда. Постепенно бормотание прекратилось, копья опустились, мечи спрятались обратно в ножны. Это было уже неплохо: по крайней мере, его не собирались линчевать прямо на месте. Сделав глубокий вдох, Блейд заговорил:
      - Люди Дафара! Взгляните на образ великого и всемогущего бога Айокана! Взгляните на образ того, кто питается сильными духом и радуется им! Айокана следует ублажать! Я...
      - Убирайся, пока цел, свинья, крысиный прихвостень! выкрикнул кто-то из толпы.
      - Может, лучше убраться тебе? - с достоинством отозвался Блейд. - У тебя слабый дух, раз ты отвергаешь совет того, кто говорит от имени всемогущего Айокана. Ты Айокану не подойдешь, слизняк! Он никогда не питается слабыми духом. Такие не нравятся ему. А Айокана нельзя гневить!
      - Какое мне дело до Айокана? - крикнула молодая женщина. Главное, чтобы я сама себе нравилась и была довольна.
      - Только свистни, красотка, и будешь довольна, как никогда прежде! - ответил гулкий мужской голос.
      Толпа разразилась смехом. На мгновение Блейд решил, что нужный ему настрой проходит. Ему требовался гнев разъяренной толпы - или план провалится.
      Затем снова послышался тот же женский голос:
      - Я сама могу доставить себе удовольствие - например, вот так! Получай, бог-кровопийца! - Мелькнула чья-то рука, и гнилой фрукт, пролетев над головами собравшихся, шмякнулся прямо в разверстую божественную пасть.
      На мгновение воцарилась тишина, затем, словно по сигналу, поданному женщиной, в Блейда полетели фрукты и овощи. Не обращая внимания на обстрел, он расправил плечи и закричал:
      - Как вы смеете с таким пренебрежением относиться к Айокану, издеваться и насмехаться над ним! Вы - мелкие людишки, дух ваш слаб и дряхл, как у столетних старух! Настанет время, и Айокан наложит проклятие на Дафар! Я обещаю вам это! Он позаботится о вашем проклятом городе!
      - Позаботься лучше о себе! - яростно закричал кто-то.
      Из толпы вылетело что-то маленькое и темное и ударило в стену. Кусочки камня разлетелись в стороны, один из них задел щеку Блейда, из которой брызнула кровь.
      Поняв, что пора отступать, разведчик стал продвигаться вправо. Требовалось проскользнуть сквозь эту часть толпы, и тогда он мог спокойно бежать к храму. Бежать нужно было быстро, так как он не собирался вступать в бой - тогда погибло бы много ни в чем не повинных людей, а Блейду эта мысль совсем не нравилась. Он просто хотел разозлить их - этого было бы достаточно.
      В стену ударилось еще несколько камней, один попал ему по ребрам, заставив сморщиться от боли. Завтра тут обязательно будет синяк, промелькнуло в голове у странника. Он продолжал понемногу двигаться вправо, не обращая внимания на летящие в него камни и раздающиеся со всех сторон угрозы в адрес Айокана. Нужно было соблюсти такт и меру: если он слишком разойдется, то жрецы могут принять его за сумасшедшего, а не за фанатичного приверженца Айокана.
      Блейд уже практически добрался до края толпы, когда кто-то сообразил, что он делает.
      - Поганец хочет сбежать! Держите его! - одновременно закричали несколько человек.
      - Бейте! Пусть его дух отправится к Айокану!
      - Прикончить его! - завопили разом со всех сторон.
      Больше ждать было нельзя. Блейд набычился и бросился вперед, словно регбист к мячу, выставив локти, как дикобраз иглы. Первому попавшемуся на пути разведчик врезал ногой по колену и кулаком в челюсть. Тот отлетел в толпу, увлекая за собой с полдюжины преследователей.
      Наступавшие сзади повалились на них. Образовалась целая куча лягающихся, вопящих и пытающихся встать на ноги людей, изрыгающих такие проклятия, что даже Блейду стало немного не по себе.
      Странник не стал дожидаться, пока они поднимутся, и кинулся вперед, стараясь не споткнуться об упавших. Добравшись до конца свалки, он сбил с ног еще двоих, пытавшихся загородить ему дорогу, выхватил у одного из гонсарцев копье и понесся дальше. Люди бросились врассыпную. Теперь Блейд мчался во весь дух, издавая все воинственные кличи, какие когда-либо слышал, и с угрозой размахивая копьем. Люди продолжали отступать. Они могли бы справиться с ним, но первые определенно погибли бы при такой попытке. Умирать никому не хотелось, и Блейд пока что пользовался традиционным преимуществом одиночки над толпой.
      Прежде чем гонсарцы успели набраться храбрости для решительной атаки, разведчик выскочил из толпы на открытое место. Перед ним высился холм, его истинная цель. Швырнув копье на каменную мостовую, Блейд, не оглядываясь, бросился бежать. На бегу он ревел, как бешеный бык:
      - Я иду в храм Айокана в Дафаре! Там с почтением относятся к тем, кто служит всемогущему Айокану! Я посмеюсь, глядя, что сделает с вами бог, когда придет время страшного суда! Я посмеюсь над тем, как будут извиваться в агонии и молить о пощаде ваши слабые души, когда Айокан призовет их к себе. Слабые, жалкие, маленькие души, которые ему так не нравятся! Айокана нельзя гневить!
      Последнюю фразу Блейд выкрикнул так громко и яростно, как только мог. Обернувшись к преследователям, он хрипло расхохотался.
      Толпа снова завопила. Вслед Блейду неслись проклятия и летели всевозможные метательные снаряды - от гнилых фруктов до булыжников, вывороченных из мостовой. Те, что бежали первыми, обнажили мечи, воздели над головами копья или просто трясли кулаками. Странник решил, что с него, пожалуй, хватит столь увлекательного зрелища, и, повернувшись, помчался к храму.
      Если бы он собирался убежать от преследователей, они давно уже потеряли бы его из виду, но подобный исход его не устраивал. Он хотел, чтобы толпа хлынула вслед за ним к храму, дыша ему в затылок, - таким образом его мольбы о помощи, обращенные к жрецам, получили бы необходимое практическое обоснование.
      Разведчик сдерживал бег, стараясь, чтобы толпа не слишком отставала. Постепенно женщины и старики естественным образом отсеялись, и погоню продолжили мужчины. Двое метнули в него на бегу свои копья, одно из них оцарапало Блейду щеку. Он принялся петлять из стороны в сторону - его широкая спина представляла из себя слишком хорошую мишень.
      Толпа из нескольких сотен человек, несущаяся по главной улице столицы средь бела дня, непременно должна была привлечь внимание. Из домов выглядывали люди, в беглеца летели горшки и всякая хозяйственная утварь, а кое-кто из самых шустрых присоединялся к погоне. Блейд пронесся мимо телеги, запряженной четверкой волов. Увидев несущуюся толпу, возница ахнул и принялся настегивать меланхолично жующих животных. Он едва успел отъехать в какой-то переулок, иначе его бы просто смяли вместе с волами.
      До храма оставалось несколько сотен ярдов. Блейд уже мог разглядеть жрецов, поднимавшихся и спускавшихся по склону, входящих и выходящих из небольшой белой хижины наверху. У подножия холма стояли воины-гонсарцы в широких белых штанах. Неожиданное осложнение, подумал Блейд. А если они его схватят и не пустят к храму?
      Увидев бегущего и погоню за ним, охранники поднялись и выстроились в шеренгу, явно собираясь преградить ему дорогу. Хотя, возможно, они имели в виду что-то другое - Блейд не знал точно, и у него был один-единственный способ это выяснить.
      Он не замедлил шага и даже не взглянул на поджидавших его воинов, нацелившись в проем между двумя из них, старательно игнорируя солдат, словно они вдруг стали невидимыми. Выхватив из ножен меч, ближний воин сделал шаг навстречу Блейду, но не успел даже замахнуться: проскочив мимо, разведчик стал взбираться по склону. Карабкаясь вверх, он изо всех сил завопил:
      - Помогите мне! Помогите! Я пытался возвестить истину о великом боге Айокане людям Дафара, а они хотят лишить меня жизни. Я хотел служить богу, а мне приходится бежать! Помогите мне, дайте мне убежище, пожалейте меня!
      Жрецы заметили его, и несколько фигур в оранжевых хламидах стали спускаться навстречу беглецу. В этот момент снизу послышался дикий рев. Блейд оглянулся.
      Толпа бушевала у подножия холма. Люди не желали останавливаться и с криками напирали на охранников, заставляя тех пятиться шаг за шагом. Хотя солдаты обнажили мечи, они явно не собирались проливать кровь своих соотечественников во имя культа Айокана. Блейд подумал, не присоединятся ли они к толпе, забыв приказы повелителя Тамбрала. А тогда, объединив усилия, они могут ворваться в храм, вытащить его оттуда и повесить, что в результате приведет к окончательному разрыву между Тамбралом и жрецами Айокана.
      Это, конечно, отличный способ выполнить задание, но лучше бы все-таки остаться в живых...
      Масса народа кишела у подножия пирамиды. Не в силах разобрать, что там происходит, Блейд решил, что безопаснее забраться повыше.
      Преодолев половину подъема, он приблизился к жрецам. К счастью, всех их он видел впервые, и никто не мог его опознать. Блейд преклонил колена и с мольбой поднял руки, в то же время не желая показаться им слишком жалким и униженным - наоборот, они должны были сразу понять, что в нем живет сильный дух! В противном случае они никогда не примут его как равного, а превратят в безвольного раба,