— Что ж, посмотрим В бхиотских горах от них было немного пользы.

Они помолчали, потом Блейд прочистил горло.

— Слушай, Мак… Мне тут поведали одну историю… Про ситалла и одного кантийского сакора…

— А! Я знал, что ты докопаешься! — Лицо Макрона Сирба помрачнело. -У нашей госпожи Энны Кораны обширные связи… даже в армейских архивах…

— Найлам с ней, с Энной Кораной! Я хотел узнать другое — почему ты сам мне все не рассказал?

Мак еще больше помрачнел.

— Видишь ли, мой господин… Ты мог подумать, что я тогда струсил… Ты мог бросить меня в рангаре гасильщиков. — а мне очень не хотелось там оставаться.

— Я не считаю, что ты испугался. Тебе дали неясный приказ, и ты действовал так, как считал нужным, по собственному разумению. Ты спас своих людей…

— Очень немногих, господин. Ситалла — отличные лучники, и стрелы их находили каждую щель в броне.

— Ты не держишь на них зла?

— Нет… теперь — нет. Они ведь идут с нами.

— Но не по своей воле, Мак. В отличие от альбагов.

— В прежние времена альбаги тоже проявляли непокорство. Было пролито много крови, чтобы заставить их поклоняться Великому Небу и детям его, Салрату, Васану и Хайе, а не каменным идолам. Но теперь они — наши, они идут с нами и сражаются за нас. То же будет и с ситалла.

— А если нет?

Мак пожал плечами

— Ну, тогда Великий опять пошлет своих спарпетов в степь, и ситалла не станет…

Припомнив вчерашние рассуждения Джефайи, Блейд усмехнулся.

— Иногда я рад, что не являюсь ни альбагом, ни либоннцем, ни ситалла… В моей Кассне нечего взять, и она не нужна империи.

— Прости, господин мой, но ты уже не каснит. Ты — основатель нового благородного имперского рода Блейтулов Бритов.

— Значит, я уже кантиец? — этот разговор начал забавлять Блейда.

Его адъютант немного подумал и вынес вердикт:

— Нет, еще нет. Но ты станешь кантийцем, когда госпожа Энна Корана наложит на тебя ручки перед алтарем Хайи. А это случится непременно.

В молчании они доехали до стана степных конников, где высоких гостей уже поджидали атары Хопадалатам Ур, Шассавикантор Эст и Кинбизатагорас Озо — Хоп, Шас и Кин, как именовал их Блейд, разделявший нелюбовь своих британских соотечественников к сложным именам. Каждый из атаров командовал шеститысячной рангарой всадников, организованной по имперскому образцу — в чем им помогали имперские офицеры. Поэтому все в лагере ситалла находилось в полнейшем порядке: шатры, коновязи и телеги с припасами выстроены в ровные линии, запасные табуны пасутся на горных лугах, воины в конном строю застыли на широком поле рядом со своим станом, оружие наточено и надраено до блеска. Подъехав к рядам кавалеристов, Блейд на выбор проверил боекомплект — лук, два колчана, кривая сабля, кинжал, легкая пика. Все было в наличии; никто ничего не потерял и не пропил. Впрочем, ситалла вообще не пили вина, предпочитая ему перебродившее кобылье молоко.

Ровно в десять, по-местному — в начале второй стражи, — подъехал Синтада Гинна Пал, как всегда в сером, в окружении адъютантов, ординарцев и посыльных. Теперь Блейд хорошо представлял размеры власти и полномочия этого вельможи. Мало того, что Гинне Палу подчинялись шесть рангар инженерно-полицейского назначения, он еще и представлял в армии особу императора, считавшегося верховным главнокомандующим. И сейчас Гинна Пал появился в лагере ситалла не как спарпет Стражей Порядка, Огненосцев или гасильщиков, а в качестве представителя Великого и Победоносного Гесталиона Фраллы Куза.

Сухо кивнув Блейду, старик начал объезжать ряды восемнадцатитысячного корпуса. Конники были выстроены по текадам; в каждой, как и положено, тысяча двести бойцов, стоявших в две шеренги. Гинна Пал проехал мимо каждой, и Блейд вскоре сообразил, что смотрит он не на коней и не на оружие всадников, а на их лица и глаза. Его интересовал дух, а не плоть и металл; он высматривал следы измены, зреющего бунта, недовольства, а не пятна ржавчины на клинках и не побитые лошадиные бабки.

Ситалла, невысокие жилистые степняки, успели отдохнуть после ущелий и скал Риг Найла, были хорошо накормлены и потому выглядели довольными. Закончив долгий осмотр, спарпет бросил пару скупых фраз похвалы трем атарам, ехавшим за ним по пятам, и направился к лагерю. Блейд подумал было, что старик и тут произведет столь же подробную инспекцию, но Гинна Пал окинул равнодушным взглядом ряды кожаных шатров и спешиваться не стал: телеги, палатки и коновязи его явно не интересовали.

— Господин пообедает с нами? — спросил Шас. Ситалла свято блюли степные законы гостеприимства.

— Благодарю, атар. Нет времени, — отрывисто произнес старый полководец.

— Гости не должны покидать наш стан, не вкусив пищу из наших котлов, — заметил Кин.

— Я останусь у вас и вкушу за двоих, даже за троих, — заявил Блейд. Началась третья стража, и он успел проголодаться; к тому же ситалла отлично жарили баранину.

— Во имя животворного Васана! — важно произнес Шас, и все три агара поклонились. — Это очень хорошо, Доблестный! Ты окажешь нам честь!

Гинна Пал, протянув руку, положил ее на локоть Блейда.

— Ричаос Блейтул окажет вам честь чуть позже, почтенные атары. Он должен немного проводить меня.

— Мы будем ждать с нетерпением.

Старый спарпет, не прощаясь, дернул узду, и его жеребец неторопливо затрусил по дороге. Охрана приотстала; Блейд, как было велено, ехал рядом -слева и чуть позади. Он предчувствовал, что назревает какой-то серьезный разговор, скорее всего, не сейчас, но в весьма близком будущем. Интересно, где состоится эта беседа — здесь, в Бхиоте, или в Конта Силангут? Какие козыри выложит на стол крючконосый и что ему в конце концов нужно? Странник чувствовал, что уже больше месяца, с той самой первой встречи на ристалище альбагов, Гинна Пал прощупывает его — осторожно, аккуратно, тщательно. Не исключалось, что и прелестная Энна Корана, метившая ему в супруги, тоже была агентом крючконосого — либо, почти наверняка, светлейшей императрицы.

— Приглядывай за этими ситалла, — внезапно произнес Гинна Пал, не поворачивая головы. — Еще недавно они были врагами империи, и идут с нами не по доброй воле. Пока, — многозначительно добавил он.

— Я буду следить за ними в четыре глаза, — пообещал Блейд. У него установились наилучшие отношения с Холом, Шасом и Кином, поскольку он никогда не отказывался выпить с ними айрана. На такой подвиг не мог решиться даже старина Хэмб, который вообще-то пил все что угодно.

— Сокол принес послание, — крючконосый спарпет покосился на Блейда. — От Мантула Скрима, из третьей армии. Они форсировали Грисский пролив и через двадцать дней окажутся да юге Силангута. Ты должен высадиться в Силангуте к этому же сроку и оказать Скриму поддержку.

— Я успею, — сказал Блейд. — Для моих войск хватит реквизированных у бхиотов кораблей и десятка новых больших галер. Они будут готовы через пятнадцать дней.

— Ты уверен?

— Сегодня загляну на верфи, проверю, как идут работы.

— Хорошо, — Гинна Пал снова замолк.

Внезапно он приостановил коня и повернулся лицом к Блейду, уставившись на него черными непроницаемыми глазами.

— Недавно прилетел еще один сокол и тоже принес послание. Хочешь знать, откуда?

— Не хочу.

— Почему?

— Воин не должен хотеть, его дело — подчиняться приказам. Если нужно, ты скажешь сам. — Он не добавил «мой господин», как бы показывая, что беседует со старым спарпетом на равных.

— Да, ты настоящий солдат, — произнес Гинна Пал с явным одобрением. — Так вот, тот сокол прилетел из Либонны. Там о тебе ничего не известно, касс.

— Не касс, а Ричаос Блейтул Брит, с твоего разрешения… Я полагаю, справки наводились в архивах либоннских легионов, с которыми ты сражался лет двенадцать назад?

Гинна Пал молча кивнул.

— Ну, тогда ты хорошо представляешь, что после битв, осад, пожаров и окончательного разгрома от этих записей осталось немногое. Я служил в БалПа, Ким-Сае и Ки-Сесте, — Блейд спокойно перечислил названия трех либоннских городов-республик, названия которых выведал у Джефа. — Пусть твои сокола принесут оттуда парочку ветеранов… эти парни наверняка узнают меня, хотя с тех пор прошло два десятилетия.

Наблюдая за лицом старого спарпета, странник подумал, что жизнь в мире, где нет ни телевидения, ни радиосвязи, ни даже фотографии, имеет свои преимущества. Если грозный Гинна Пал не прячет ничего в рукаве, то козыри его биты.

Похоже старик это понял.

— Архивы, разумеется, не полны, — равнодушно произнес он. — Я лишь надеялся, что в оставшейся части есть какие-то сведения о наемнике Ричарде Блейде… о человеке, покинувшем родину в юности и не прошедшем каснитский ритуал посвящения в воины.

Блейд едва не вздрогнул, вспомнив слови прелестной Энны насчет ритуальных татуировок и свой ответ. Выходит, она все же связана с крючконосым? Или это пустые подозрения? В конце концов, старик мог догадаться и сам…

— Я тебя не задерживаю, — сказал Гинна Пал. — Поезжай к ситалла, спарпет, и пообедай там за двоих… можешь даже — за троих.

Слегка склонив голову в знак прощания, Блейд развернул коня и помчался в лагерь степняков. Пожалуй, прав Джефайа-финареот, мелькнуло у него в голове: пора бы великому магу из славного Бартама позаботиться кое о ком. Хотя бы о птичках, которые приносят неприятные вести из дальних краев.

В конце четвертой стражи Блейд вместе со своим эскортом подъехал к огромным воротам, что вели на верфи славного города Харса. Джефайа уже ждал его, прислонившись к распахнутой створке и поигрывая бицепсами; леди с хвостом и пышным задом исполняли танец живота, а это значило, что рыжий мореход очень доволен. Странник направился прямо к нему и склонился с седла.

— Ну что, Джеф? Нашел силангутских купцов?

Финареот покачал головой.

— Нет таких людей в Хорсе, господин! Болтают, что обычно тут много торговых гостей из Силангута, но все их корабли подняли якоря еще пятнадцать дней назад. И скажу тебе, что Всевидящие Гинны Пала перевернули город вверх дном, но тоже никого не нашли. Кроме местных кормщиков, что водят корабли через Сир-да! Но эти парни ничего не знают про Огненные Земли.

— Огненные Земли? Это что такое?

— Да та самая пустыня за Конта Силангут, которой ты интересовался. Так ее здесь называют… Но кроме названия бхиотам ничего не ведомо.

Блейд склонил голову к плечу и присмотрелся к своему слуге.

— Ты, однако, доволен… Я полагаю, почтенный Санкрайя может что-то рассказать?

— Нет, мастер Дик, он тоже ничего не знает, но раздобыл человека, который был в Огненных Землях! И не раз! — В глазах Джефа сверкнуло торжество, и он, понизив голос, прошептал. — Настоящий силангут, хозяин, ха'дро!

— Ха'дро? — Блейд приподнял брови.

— Водитель караванов в пустыне.

— Как он тут очутился?

— Так он, можно считать, почти местный. Древний старец, женился в молодых годах на бхиотке и остался здесь. Сорок лет тут прожил, и все, кажется, и позабыли, что он не из Харса. Во всяком случае, никто его не выдал псам Гинны Пала.

— Хм-м… Прожил здесь сорок лет, говоришь? — задумчиво протянул странник. — Когда же он успел побывать в пустыне? В детстве, что ли?

— Да нет же! — Джеф досадливо махнул рукой. — Я ж сказал — древний старец! Ему под сто или за сто, весь позеленел, как медный якорь! И женился он на бхиотке в зрелых годах, а до того водил караваны в Огненные Земли!

— Ну ладно, веди к нему, — приказал Блейд.

— Сейчас, хозяин. Ты только поосторожнее, тут приглядывают строго… Каждый десятый или шпион, или лазутчик, или надсмотрщик из Крепкоруких.

— Я, спарпет Ричаос Блейтул Брит, прибыл сюда для инспекции, -надменно произнес странник. — Давай, Джеф, показывай дорогу и держись понаглее! Не забывай, чей ты слуга!

Они не спеша миновали ворота — Блейд с Джефом, который шагал рядом, надувшись от важности, и Мак с охранниками, державшимися в отдалении. Стражи Порядка, дежурившие при воротах, отдали салют, грохнув рукоятями мечей о щиты, и доблестный спарпет гордо и неторопливо проследовал дальше, на верфь, где суетилось тысяч двадцать человек. Бхиоты и финареотские мастера трудились над полусотней огромных галер, каждая из которых могла поднять тысячу воинов, но странник не обращал внимания на эти корабли, размером с добрый испанский галеон. Его войска должны были перебираться через Море Восхода на судах, реквизированных у бхиотских князей и купцов, вдобавок к ним корпусу вторжения был передан десяток трирем, заложенных на верфях Харса еще месяц назад по заказам местных мореходов. Сейчас эти корабли в спешном порядке достраивались, и Блейд намеревался провести инспекцию этих работ.

Подъехав к своей будущей флотилии, он спешился, бросил поводья одному из телохранителей-альбагов, знаком приказал Маку держаться позади и пошел рядом с Джефайей, задерживаясь около каждого судна. Джеф дотошно и очень громко описывал хозяину состояние дел. Корабли были в основном готовы; шла настилка палуб, установка мачт, такелажа и скамей для гребцов, оборудовались трюмы, предназначенные для перевозки лошадей. Эти триремы выглядели заметно меньше недавно заложенных, но странник прикинул, что сможет разместить в них восемь-девять тысяч ситалла или шеститысячную рангару катафрактов.

Джеф остановился у судна, на котором как раз устанавливали мачту, и негромко произнес.

— Тут, хозяин. Надо спуститься в трюм.

Блейд, задрав голову, внимательно оглядел суетившихся на палубе смуглых бхиотов и рыжих финареотских мастеров, потом повернулся к Маку:

— Ждать меня тут! Я осмотрю помещения для лошадей.

Он уверенно направился к трапу, придерживая длинный меч, громыхавший о панцирь, и полез вверх, вслед за Джефайей. Его слуга, мгновенно вскарабкавшись на палубу, гаркнул:

— Ричаос Блейтул Брит Доблестный, спарпет Непобедимого! Работу не прерывать, попусту не глазеть, старшего — сюда! Поживее, рыбья требуха!

Когда спарпет взошел на теплые, нагретые солнцем доски настила, перед ним уже склонялся пожилой финареот в синей юбочке, туго подпоясанной кушаком. В руках у него была сумка с бумагами, свернутыми трубкой; видимо -чертежи.

— Почтенный кормчий Санкрайя, — шепнул Джеф, привставая на цыпочки, чтобы дотянуться до хозяйского уха. Затем он прорычал: — Можешь взглянуть на Доблестного, кормщик! И проводи его в трюм! Доблестный желает осмотреть стойла.

Санкрайя еще раз с достоинством поклонился. Выглядел он лет на пятьдесят и был, как все финареоты, белокож, рыжеват, с зеленовато-серыми глазами, таившими бескрайние дали морских просторов. Еще Блейд разглядел в них хитринку и недюжинный ум — вероятно, эти качества, как упорство и нюх на благородных людей, тоже относились к национальным чертам прибрежного племени.

— Как прикажешь, господин, — Санкрайя плавно повел рукой в сторону огромного люка. Взгляд Блейда задержался на его обнаженной груди, где был вытатуирован корабль — с такими подробностями, что кормщик вряд ли испытывал необходимость заглядывать в чертежи на бумаге.

— Следуй за мной, — велел он финареоту и зашагал к люку. Внутри корабельного корпуса веяло прохладой; тут находилось человек двадцать плотников, трудившихся над вертикальными распорками и сплачивавших доски гребной палубы, на которые тут же устанавливали широкие скамьи. Все эти крепкие, кряжистые мужчины были финареотами, и по тому, как Джеф приветственно улыбнулся им, странник понял, что эти усердные работники принадлежат к экипажу «Шаловливой рыбки». Видно, рыжие мореходы умели не только плавать на своих кораблях, но и строить их — в любом месте, где находился подходящий материал.

— Сюда, господин, — Санкрайя вновь отвесил вежливый поклон. Блейд пропустил его вперед, прошел до кормы и миновал еще один трап, который вел в самые глубины трюма. Здесь не было никого — кроме застывшей в полумраке человеческой фигуры. Незнакомец сидел неподвижно, скрестив ноги на восточный манер, и как будто дремал. Блейд опустился рядом, заглянул ему в лицо -темные глаза человека оказались широко раскрытыми.

— Что это с ним? Спит?

— Нет, медитирует. Силангутский обычай, — негромко пояснил Санкрайя. Он осторожно коснулся смуглого плеча: — Эй, отец! Пришел наш господин.

Черные глаза ожили.

— У меня нет господина, — внятно произнес человек и поднял голову.

Теперь Блейд мог получше рассмотреть его. Пожалуй, Джеф слегка переборщил с возрастом, подумал он. Силангутец был в самом деле стар, но до столетнего юбилея ему оставалось лет тридцать или двадцать пять. Выглядел он вполне бодрым и, видимо, тоже трудился на корабле — рядом с босыми ступнями лежал маленький плотницкий топорик. Почему-то, слушая разговоры Мака, агара Хэмба и других знающих людей, странник представлял себе меднокожих жителей Конта Силангут подобными американским индейцам, но этот старец ничем особенным не отличался от смуглых сухощавых бхиотов. Кожа его вроде бы казалась чуть потемней, с едва заметным медным отливом, но без всякой прозелени; волосы, некогда темные, поседели и поредели. Пожалуй, лишь человек, знавший о происхождении старика, сумел бы отличить его от тысяч других пожилых бхиотов, переполнявших улицы, базары и таверны Харса.

— Где ты его нашел? — Блейд поднял глаза на Сакрайю.

— Он нанялся плотником в мою артель. Много рассказывал, когда понял, что мы тоже не любим крабов и достойны доверия. Потом пришел Джефайа и сказал, что ты ищешь кого-нибудь из Силангута… Только учти, господин, -кормчий усмехнулся, — Хирам Тан — нравный старик! И гордый!

— Я не гордый. Не подобает человеку гордиться перед лицом богов, -силангутец покачал головой. — Но пришельцев с запада я никогда не признаю своими господами!

— Ты их не боишься? — негромко спросил Блейд.

— Нет. Я слишком стар для этого! Жизнь прошла, как дорога из ничто в никуда, как сон внутри сна… Чего мне бояться?

— Но твои близкие…

— Нет у меня близких! Жена давно в царстве Кораны, сыновей убили горские князья… а я все живу и живу, как обломок старой галеры, догнивающий на берегу…

Блейд почтительно коснулся руки силангута.

— Случается, отец мой Хирам, и старый корабль может выйти в море. Не хочешь ли ты поставить паруса и к закату солнца прибыть в мой дом? Вот этот парень, — странник кивнул на Джефа, — тебя проводит.

— Зачем ты хочешь меня видеть?

Не успел Блейд раскрыть рот, как Санкрайя мягко произнес:

— Я же говорил тебе, отец, что этому человеку можно доверять. Его интересуют дороги в пустыне… в Огненных Землях по-вашему.

— Чтобы вести по тем дорогам войско? — глаза старика враждебно блеснули.

— Нет, отец. — Блейд чувствовал, что этот старец сохранил и острый ум, и твердую волю. Такой ничего не скажет, если его не убедить. — Мне надо знать те дороги не затем, чтобы вести по ним войско, а чтобы завести его в нужное место… в такое, откуда нелегко выбраться.

— Ты… ты хочешь?.. — в глазах силангута по-прежнему стояло недоверие. — Ты, могущественный человек с запада, вождь, хочешь сгубить свою армию?

— Это не моя армия, — сказал Блейд, — и сам я — не с запада. С юга, отец, из Кассны. И я тоже не люблю крабов.

С минуту старик раздумывал, затем покачал головой.

— Слова, слова… Они скрывают хитрость, они таят коварство… За ними — пустота! Ни правды, ни истинной мудрости…

— Ты хочешь доказательств? Хорошо! — странник поднял топор. -Поговорим тогда о мудрости — о тайном знании и истинной мудрости, которая была упомянута. Чтобы ты сказал, отец, если б этот топор сейчас исчез? Растаял в воздухе?

— Я бы сказал, что ты маг… великий чародей, повелевающий вещами, -старец едва заметно улыбнулся. — Но к чему магу знать дорогу в пустыне? То путь смертных, а великие маги путешествуют по воздуху… и они не вмешиваются в людские дела.

— Я из тех магов, которые вмешиваются, — произнес странник. Топор исчез, и он услышал за спиной глубокий вздох Санкрайи.

Силангут протянул руку и нерешительно коснулся пустой ладони Блейда, словно не мог поверить своим глазам, впервые на его смуглом, иссеченном морщинами лице отразилось нечто напоминающее почтительное удивление.

— Ты и в самом деле чародей, хотя куда больше походишь на воина, -медленно сказал он. — Если так, может быть, ты выполнишь одну мою просьбу?

— Может быть, — кивнул странник. — Но для этого ты должен прийти ко мне. В мой дом. Сегодня, на закате.

Старец прикрыл глаза и замер в полной неподвижности, Блейду показалось, что он снова впал в транс. Но, видимо, почтенный Хирам всего лишь размышлял, то ли по поводу продемонстрированного только что чуда, то ли в голове у него бродили более глубокие мысли — о жизни, о богах и о тщете всего земного. Наконец его сухие губы шевельнулись.

— Я приду, маг. Приду в твой дом. Сегодня, на закате.

— Вот и хорошо. — Блейд поднялся, шагнул к трапу и бросил испуганно посторонившемуся Санкрайе. — Будь добр, почтенный, выдай отцу Хираму новый топор.

Джефайа привел старика в конце седьмой стражи, когда солнце скатилось за остроконечные пики Риг Найла и на небо высыпали звезды. В эту ночь прелестной Энне Коране полагалось находиться при императрице, и Блейд был уверен, что беседе с гостем никто не помешает. На всякий случай он лично проверил внутреннюю охрану и распорядился, чтобы его не беспокоили.

Джеф доставил почтенного Хирама Тана через незаметную калитку со стороны хозяйственного двора, проводил на веранду, усадил старика на ковер, принес вино и фрукты, затем тактично удалился за угол — бдеть на страже. Гость и хозяин выпили по первой чаше вина, затем Хирам заговорил -неторопливо, монотонно. Блейд не сразу понял, что старец рассказывает ему историю своей жизни: как он вступил в братство ха'дро, водителей караванов в Огненных Землях; как долго обучался их искусству и сам стал одним из лучших проводников; как захотелось ему поглядеть на заморские страны, как нанялся он на корабль и приплыл в Харс, где и встретил свою судьбу — черноглазую веселую бхиотку, как жили они долго и счастливо, породив трех сыновей; как счастье ушло, когда в один проклятый богами день пали его дети — все трое — под стрелами горцев; как умерла жена, оставив его, старого Хирама, тосковать в одиночестве.

Блейд не перебивал старца, чувствуя, что этот рассказ зачем-то ему необходим — может быть, для того, чтобы высказать свою просьбу. Но Хирам не торопился; закончив свою историю, он выпил еще одну чашу вина и коротко бросил:

— Спрашивай.

— Ты видел бартамцев, почтенный? — Блейд подвинул к старику поднос с фруктами.

— Да. На берегах Фар'лона, Небесного Озера, в месте, куда приходят их караваны, чтобы обменять золота на силангутские шелка.

— Какие они? Что за люди?

— Разные, — Хирам пожал плечами. — Одни походят на тебя, другие -на меня, третьи — на рыжего, твоего слугу. Бартам — это не страна, не государство; это земля, обширная и обильная, в которой много стран и много правителей… И, как говорили мне, нет среди них единства, — добавил он, помолчав.

— Расскажи о Фар'лоне, — попросил странник. — Что это за место?

— За восточным пределом Силангута начинаются Огненные Земли, где жара сушит плевок раньше, чем он долетит до песка. За ними — плоскогорье, голое и каменистое, полтора ниррата высотой. На самом его краю лежит озеро, голубое, как небеса. Там — оазис, и туда приходят с запада люди из Конта Силангут, а с востока — люди из стран Бартама. Приходят для торговли и выгодного обмена. Мы не знаем дороги от озера на восток, они не знают путей от озера на запад. Каждый таит свое знание, и потому меж нами мир.

— Сколько нирратов до озера?

— Восемьсот. Очень тяжелая дорога! Надо знать, где источники воды, иначе в Огненных Землях не проживешь и дня. Надо знать верные приметы. Надо знать, как укрыться от бури. Надо знать, где лежат зыбучие пески… Только нашим ха'дро ведомы эти тайны.

— Если крабы придут в земли Силангута, они заставят ха'дро провести войска к озеру.

Хирам Тан покачал головой.

— Нет. Никто не может заставить ха'дро. Нас мало, и мы не открываем своих секретов чужим. Даже самому владыке Силангута!

— Люди становятся разговорчивыми под пыткой…

— Нет! Ха'дро — не обычные люди. Они умеют вызывать Корану… Каждый может умереть быстро и без боли.

— Каким образом?

Старец коснулся обнаженной груди.

— Остановить сердце, вот и все.

— Это ваша магия?

— Да, наша магия.

Они помолчали, потом Хирам сказал:

— Небольшой отряд с запасом воды доберется до Фар'лона, но целый караван или войско — нет. Надо брать с собой воду и надо знать, где тайные источники. Но в них воды немного, и потому люди и лошади приходят к Небесному Озеру мучимые жаждой, на последнем издыхании. А там — ловушка. Там — то самое место, что ты ищешь.

— Почему?

— Озеро велико, в нем хватит воды, чтобы напоить половину Бхиота. Но лежит оно, как я сказал, на самом краю плоскогорья, и к этому краю прорублен канал с бронзовыми вратами… — Внезапно старик замолк, придвинулся поближе к Блейду и тихо шепнул: — Теперь слушай внимательно, великий маг. Если раскрыть те врата, вода уйдет… быстро уйдет, не успеешь оглянуться… впитается в сухую землю… а на месте Фар'лона будет лишь лужа грязи… и минует много лет, пока подземные ключи вновь наполнят озеро. Ты понял?

— Понял, — ответ странника прозвучал так же тихо. — Но скажи, зачем это сделано? Канал и ворота, через которые можно спустить воду?

— Разве ты не понимаешь? Так порешили наши предки и предки бартамцев. Идут путники или мирный караван — ворота закрыты. Идет войско… ну, ты понимаешь…

— Значит, там стража?

— Тайная стража, два отряда, наши и бартамцы, в разных местах. И каждый может раскрыть створ… Даже ха'дро не знают, в каких пещерах запрятаны колеса и где идут от них цепи к воротам… И стражей тех так просто не увидишь!

— Ясно. — Блейд разлил в чаши рубиновую жидкость, выпил свою и поклонился старику. — Спасибо, отец. Теперь осталось только одно: расскажи мне о дороге из Силангута до Фар'лона, о тайных источниках, о зыбучих песках, бурях и всем прочем.

Старец улыбнулся.

— Ты хочешь сразу узнать то, чему меня учили много дней? Трудное дело! Но я постараюсь помочь тебе. Я произнесу Первое Наставление, где говорится о самом важном. Если ты чародей, то постарайся запомнить его сразу, хотя это свыше человеческих сил… А в остальном… а остальном пусть тебе помогут твоя магия и Найлам, наш Небесный Отец!

Странник кивнул, уверенный, что может положиться на свою память. Хирам, облизнув губы, сделал несколько глубоких вдохов, будто бы собирался нырнуть в воду, выпрямился и замер. Его силуэт смутно вырисовывался на фоне озаренного луной и звездами моря, и, кроме этих небесных огней, на просторной террасе не было других источников света — ни факела, ни масляной лампы, ничего. Как настоящие заговорщики, гость и хозяин предпочитали беседовать в темноте.

Внезапно Хирам откашлялся и начал негромким речитативом:

— В путь к Небесному Озеру Фар'лон иди от трех пирамид, что стоят в двадцати нирратах от великого города Ах Патар, хранящего восточные пределы Силангута…

Потом он запел. Это была стихотворная лоция, своеобразная монотонная и тягучая песнь-поэма, в которой отмерялись нирраты пути от источника до источника, от зыбучих барханов до твердых надежных песков, от одних приметных камней до других, от обелисков на курганах до тайных знаков на скалах, от русел пересохших древних рек до каменистых оврагов, в которых можно было переждать бурю. Блейд слушал, полузакрыв глаза, внимая неспешному повествованию, укладывая в памяти каждую строчку, каждое слово, каждую примету. Он словно видел этот путь — незримую дорогу в жаркой пустыне, что начиналась у трех пирамид к востоку от великого города Ах Патар и заканчивалась у большого чистого озера в горах, отражавшего небесную синеву. У озера Фар'лон, западни, ловушки!

Когда Хирам кончил, луна уже высоко стояла в темных небесах, и с просторов Сир-да потянуло прохладным ветерком. Старец поднял чашу, медленно выпил вино и неслышно опустил серебряный сосуд на ковер.

— Все! Теперь, с помощью богов, ты доберешься до Фар'лона! А там…

Он не закончил. С минуту они молчали, потом странник произнес:

— Кажется, ты собирался просить меня об услуге? Я слушаю, почтенный Хирам.

— Мой топор… ты отправил его далеко? Очень далеко? В чужие земли? В неведомые пределы? Может быть, прямо в царство Кораны? Или в Бартам?

— И это не исключено, отец, — Блейд был доволен, что темнота скрыла его усмешку.

— Я хотел бы попасть в Бартам, — сказал Хирам после недолгого раздумья, словно на что-то решившись. — Я могу очутиться в руках Кораны… быстро и безболезненно, когда сам того захочу… но если б перед этим повидать что-то новое… потешить свои старые глаза…

— Разве жизнь — не сон во сне? — произнес Блейд.

— Сон, всего лишь сон… Но сны бывают скучные, бывают интересные…

Странник собирался обсудить эту любопытную мысль, но тут из-за угла террасы долетели раздраженные голоса и лязг оружия. Кажется, у ворот бранились, и перебранка эта становилась все резче и грубее. Внезапно раздались быстрые шаги, по воздуху проплыл огонек масляной лампы, и взъерошенный Джеф поднялся по ступеням.

— Беда, хозяин! Боюсь, нас выследили! У ворот целая зикла Стражей Порядка, а остальные черноперые, похоже, обложили дом и сад со всех сторон! Думаю, его ищут, — Джефайа кивнул на старика.

— Долго же они ждали, — спокойно заметил Блейд.

— Так я ведь говорю — обложили дом и сад, мышь не проскользнет! Видно, шпик тащился за нами от самой верфи, потом сбегал доложил…

Странник усмехнулся. Острый глаз у этого шпика, коль сумел заметить чтото необычное во внешности старого силангута! Или грозный Гинна Пал проверяет своего подчиненного так, для порядка? Ну, в любом случае крючконосый просчитался!

— Оставь мне лампу, — велел он слуге, — и быстро к воротам. Приведи Стражей сюда и не препятствуй, если захотят осмотреть всю усадьбу. Пусть ищут, где захотят, хоть в собачнике, хоть под кроватью госпожи Энны.