- Язи Ро - уроженец Амадина. Был тайно вывезен с Амадина кораблем Карантинных сил. Вчера "Черный Октябрь" провел митинг, показанный в эфире. Там присутствовал наш агент. Он заснял оружие участников митинга. - Дэвидж кивает Дженис, и та начинает передавать кадры, снятые на митинге Котом Из Подворотни. - Как видите, некоторые вооружены лазерными ружьями "Валмет М660Д". Этой модели нет еще двух лет от роду. "Черный Октябрь" вооружается с помощью кораблей из состава Карантинных сил.
      - Понятия не имею о подобной деятельности. Но предположим, что вы говорите правду. Что дальше, мистер Дэвидж?
      - Два основных вывода, генерал. Первое: пока вы сами не станете соблюдать собственные запреты, все обвинения в нарушении правил карантина в наш адрес будут звучать смехотворно. Второй вывод, генерал, имеет отношение к угрозам. - Дэвидж больше не улыбается, его взгляд не менее суров, чем взгляд стальной женщины в форме. - Этот корабль, как вам известно, является военно-транспортной единицей вооруженных сил СШЗ. В данный момент включены его защитные экраны, корабль полностью вооружен лазерным оружием и ракетами "воздух - воздух", "воздух - земля", ракетами повышенной дальности, автоматическими пушками. Если у вас хватит глупости на нас напасть, мы в ответ собьем все четыре ваши орбитальные станции.
      - Вас уничтожат наши истребители.
      - Не исключено. Но станцию это не спасет. Так что предлагаю вам рассмотреть варианты развития событий.
      - Например?
      - Все амадинские группировки имеют доступ к оружию, с помощью которого можно атаковать наш корабль. Какая-то из этих атак может оказаться успешной. Но возможно и другое: что мы добиваемся успеха и устанавливаем на Амадине мир. В том и в другом случае Карантинные силы сберегут много жизней. Разве не в этом их главная цель?
      Дэвидж кивает Дженис. Генерал исчезает с экрана.
      - Судя по всему, бомбист Попкорна передумал.
      На экране бойцы "Туйо Корадар": они тащат сопротивляющегося бомбиста обратно в его мастерскую. Бомбист зовет на помощь, мы удивленно стонем. Я тихо обращаюсь к Дэвиджу:
      - Разве разумно угрожать карантинщикам? Ведь на самом деле "Эол" безоружен!
      - Оружие у нас есть, - возражает Дэвидж. - Дар Эстоне Нева. Недаром мы провели лишний день на станции А-За Коу.
      - Почему ты это от меня скрывал? - Дэвидж разводит руками.
      - Извини. Сначала ты набирал вместе с Жнецом команду, потом лежал в бессознательном состоянии, потом выздоравливал, потом возникли какие-то еще препятствия...
      Мне не дает ответить новый выход на связь Ночного Крыла. Отряд самоубийц "Зеленого Огня" в пути, цель подтверждена - Гитох; выяснено, откуда поступил приказ. Есть и улики - запись переговоров заговорщиков.
      На холмах над Гитохом команда установит свои ракеты и наведет их на госпиталь, две школы и ковах для сирот. Всего под угрозой окажется более восьми тысяч детей и взрослых. Лидеры "Зеленого Огня" надеются убить и ранить достаточно детей, чтобы спровоцировать Маведах на акцию возмездия, то есть сорвать переговоры.
      Лидеры "Зеленого Огня" объединены в совет из семи членов. Все семеро единогласно высказались в пользу акции в Гитохе. Приказ был отдан главному революционеру организации, от того поступил полевому командиру, а тот объявил набор добровольцев. Если карать всех виноватых, придется умертвить еще не менее тринадцати людей.
      - Достаточно ли у нас агентов? - спрашивает Дэвидж у Жнеца.
      - Один в команде-ракетчиков, двое в совете, по одному на этого их главного революционера и на полевого командира. Трудно, конечно, особенно учитывая охрану совета, но небезнадежно. Небезнадежно...
      Я вдруг обнаруживаю, что вместо того чтобы высказывать продуманное суждение, Жнец молится.
      - Надо направить эти сведения в Маведах, - говорю я Дэвиджу. - Если "Зеленый Огонь" все-таки совершит намеченное преступление, то мы должны предотвратить хотя бы акт возмездия.
      Дэвидж размышляет, косится на Киту, поворачивается к Дженис.
      - Попробуй связаться с Маведах.
      Внутренний голос твердит мне, что наши действия страдают односторонностью. Вчера мы сорвали два человеческих заговора по нарушению перемирия и убили дюжину людей. Сегодня в наших планах убийство еще тринадцати человек. Одновременно прорывается еще один внутренний голос злорадный. Я стыжусь обоих и не прислушиваюсь к ним.
      - Связь установлена, - рапортует Дженис. - Таака Лиок, называющий себя четвертым командиром, ответственным за Южную Шорду.
      На экране появляются данные на Тааку Лиока. Я так долго выполнял его приказания, что сейчас чувствую себя, как ребенок перед недовольным родителем, старающийся добиться похвалы.
      - Я вас слушаю, - говорит Лиок. - Это ты меня вызвал?
      Я наклоняюсь, упираюсь руками в стол, борюсь с параличом.
      - Джетах, я - Язи Ро из "Нави Ди".
      Старый командир приподнимает брови.
      - Полиция по соблюдению мира? Зачем я вам понадобился?
      - Мы узнали, что "Зеленый Огонь" наметил на сегодняшний вечер ракетный удар по Гитоху с холмов над городом. Среди целей - госпиталь, две школы, ковах для сирот. Цель акции - спровоцировать ваши ответные действия.
      - Если они осуществят свою акцию, то ответный удар не заставит себя ждать, - отвечает командир.
      - Мы собираемся их остановить, джетах. Но если нам это не удастся, я хочу попросить: дайте нам время подготовиться.
      Таака Лиок внимательно смотрит на меня.
      - Это все?
      - Да, джетах. Если нам не удастся вовремя остановить "Зеленый Огонь", не наносите свой ответный удар! Мы найдем виновных и казним их. Перемирие не будет нарушено.
      Драк стискивает руки.
      - Зачем тебе это, Язи Ро?
      - Это наш долг, джетах.
      - Долг? Кто продиктовал тебе такой долг?
      Кто? Я думаю про Фронт, про всех погибших, про миллионы, живущие в постоянном страхе, про своих однополчан, про свою опустошенность. Зенак Аби, Дэвидж, Джерриба Шиген, даже Фална - по-своему... Я не отвожу взгляд.
      - Это талма. Талма мира.
      Таака Лиок пренебрежительно кривится.
      - Задолго до нашего рождения джетаи диеа на Драко решили, что Амадин обречен на вечные войны. Здесь возможна одна-единственная талма - полное уничтожение одной из сторон.
      - Все меняется, Таака Лиок, даже понятие джетаи диеа о талме.
      - Откуда ты родом, Язи Ро?
      - Мой отец умер в Гитохе. Это моя родина. Потом я рос в тамошнем сиротском ковахе.
      Он хмурится, разглядывая меня на своем экране.
      - В ковахе ты оказался среди отобранных?
      - Да, джетах. Потом я дезертировал из Окори Сиков.
      Таака Лиок ищет глазами что-то за пределами экрана, потом тянет куда-то руку.
      - Ничего не обещаю. Посмотрим, как вам удастся предотвратить акцию "Зеленого Огня". Я сообщу свое решение об ответном ударе, когда мы примем соответствующее решение.
      Экран пустеет, но мы все равно не сводим с него взгляд. Наконец Кита бормочет:
      - Не думаю, что командира удалось убедить.
      - И не удалось бы, - говорит Дэвидж. - Представь: ты провела всю жизнь в аду, в непрерывных попытках опередить дьявола хотя бы на шажок, как вдруг выскакивает какой-то самозванец и предлагает тебе отойти в сторонку.
      Я развожу руками.
      - А что, если сообщить "Зеленому Огню", что мы осведомлены о его планах? Может, они отложат или вообще отменят свою акцию?
      Дэвидж барабанит пальцами по столу.
      - Надо предупредить и Фронт. У них могут быть способы повлиять на "зеленых". Пусть вообще все всё знают!
      Кита переглядывается с Дэвиджем и обращается к Дженис:
      - Свяжись с Ночным Крылом и с его региональной сетью. Пусть знают о бомбисте Попкорна. Проверим, не остановит ли "зеленых" цифра "29", выведенная вокруг места заседаний их совета и по пути в Гитох. Потом установи связь с Фронтом Амадина...
      - Тревога! - перебивает Киту Роджер, и мы видим на экране взрыв, след снижающийся ракеты, новый взрыв. Звук на мгновение пропадает, потом изображение закрывает тень. Мы ничего не видим и не слышим.
      Первым возвращается звук. Голос Салли Редфивер сообщает:
      - Говорит Томми. Кот Из Подворотни мертв. Обсидиан подвергается в настоящий момент ракетному обстрелу.
      На экране мелькает лицо Али Энаята - мертвые глаза, глядящие на пылающий дом. Потом мы видим ботинок Салли, раздавливающий переносной компьютер Кота Из Подворотни. Она перемещается в тень, и мы видим сначала язык пламени, потом еще одну снижающуюся ракету. Она взрывается далеко, мы видим только зарево взрыва на фоне ночного неба.
      - Не знаю точно, кто ведет стрельбу, но, судя по звуку, это ракеты "Тин Синдие". Они летят с востока...
      Жнец поправляет наушники, закрывает ладонью микрофон и говорит:
      - Эли, вылетай в точку восточнее Обсидиана, и поскорее! Надо найти пусковую установку.
      Корабль содрогается и устремляется к Дорадо. Жнец убирает руку от микрофона и тихо спрашивает:
      - Тебя задело, Томми?
      - Нет, старый ты плут! Но еще минута - и из меня запросто смогут сделать котлету. Как только в воздухе перестанет свистеть шрапнель, старина Раймонд Сика встанет из грязи и прикажет примерно наказать Маведах. А я ему в ответ - наши "двадцать девять", да?
      - Кто тебя прикрывает, Томми?
      - Тот же парень, что всегда.
      Жнец снова накрывает микрофон и оборачивается к нам.
      - Если Сика отдаст приказ, она должна его убрать? Вся наша троица дружно кивает.
      - Если он отдаст такой приказ, действуй по протоколу "двадцать девять".
      - Скоро посадка, - предупреждает нас по внутренней связи Эли. - Через две минуты мы окажемся над Обсидианом. На моем компьютере две трассы ракет и обратные траектории. Мы тоже готовы к стрельбе.
      Дэвидж смотрит на Киту, та кивает.
      - Что скажешь? - спрашивает он меня.
      Это будет первая для меня казнь драков. С другой стороны, разве я не мечтал о восстановлении равновесия?
      - Согласен.
      Дэвидж передает приказ Эли, и уже через секунду мы чувствуем, как борт "Эола" покидают две ракеты.
      - Кавалерия в пути, Томми, - говорит Жнец в микрофон.
      - Опять! - пугается она. - В последний раз от кавалерии пострадала моя прапрапрабабка, торговавшая в Нью-Джерси синтетическими тайваньскими одеялами. Эй, Жнец!
      - Что еще?
      - Если на то пошло, пусть драки мрут без мучений. Томми Хоук, конец связи.
      - Ты спросил Салли, кто ее прикрывает, - обратился Дэвидж к Жнецу, наваливаясь животом на стол. - Как понять ее ответ?
      - "Тот же парень, что всегда"? Это ее ангел-спаситель, великан на лошади из звезд, с огненным копьем наперевес.
      Мы молчим, слушая рокот двигателей. Потом Жнец вопросительно смотрит на Дженис. Та кивает.
      - "Тин Синдие". Ими занимаются Цветок и Клинок. Никаких оповещений, строгая секретность. Я приказал им найти и убрать двоих, отдавших приказ. Пусковая площадка подорвется сама.
      Пока мы отдаем распоряжения о казни командира пусковой платформы и местного джетаха "Тин Синдие", экраны снова оживают. Мы видим шесть самоходных пусковых установок. Каждая может выпустить по шестнадцать ракет, но ни одна не имеет полного боекомплекта. Ракеты уносятся в небо, солдаты "Тин Синдие" провожают радостными криками ракеты, несущие смерть в Обсидиан и "Черному Октябрю". Я смотрю на Дэвиджа. Оказывается, он занят тем же, чем и я: считает тех, кто погибнет от взрывов ракет.
      Мы не видим, как взрываются ракеты, выпущенные "Эолом". Но сотня с лишним ликующих солдат "Тин Синдие" сменяется на экране дымной пустотой: ни вездеходов, ни солдат, ни ликования. Немного огня - и страшная тишина. Когда мы убивали людей, меня переполняло чувство вины. Теперь, когда мы швырнули на другую чашу весов сотню дракских трупов, мечтая о равновесии, я чувствую себя не лучше.
      Я знаю, чем было вызвано их ликование. Чувство разгромленного, утрата друзей, любимых - и нечаянная возможность запустить в ненавистных людишек, всю жизнь их терзавших и угнетавших, крылатую трубу, набитую взрывчаткой! Ликование было обратной стороной их боли. Им ведь невдомек, что их жертвы копии их самих, разве что немного в другом обличье. Что значат легкие расхождения в окраске, генетическом коде, числе пальцев на руках и ногах, языке, акценте, религии? Какие мелочи!
      Но племенная принадлежность - это уже кое-что.
      Амадин искромсан на племена в первобытном стиле, совсем как древняя Синдие, пронизан страхом, как Тиман, одержим пороками, как Земля. Племя диктует одну заповедь: племя важнее всего остального. Важнее права, справедливости, чести, здоровья, выживания, собственной шкуры, даже любви. Хиссиед-до' Тиман запустил на Амадине механизм войны, не ставшей войной трехсот миров. Старый тиман всего лишь спустил курок ружья, заряженного еще на равнинах Мадаха, в горах Иррдаха, в степи Ирнуз, на улицах Белфаста и Сараево, в пустынях Ближнего Востока задолго до того, как тиманы, люди или драки узнали, что доберутся до звезд.
      - Надеюсь, "Черный Октябрь" уже вертится, как черт на сковородке? спрашивает Кита.
      - Конечно, - кивает Жнец. - Вместе с Фронтом, Маведах и тремя остальными мелкими шавками. Раймонд Сика приказал нанести ответный удар, но Салли Редфивер не дала ему насладиться эффектом. Правда, охранники Сики ее все-таки прикончили.
      Дженис сочувственно кладет руку Жнецу на плечо, но он еще не договорил.
      - Сообщение из "Октября": теперь им руководит Пол Руш. Он желает встретиться с нами лицом к лицу.
      - Засада? - предполагает Кита.
      Жнец трет глаза и пожимает плечами. Когда он убирает руки от лица, то выглядит резко постаревшим.
      - Пока не знаю. У меня ощущение, что он хочет разобраться, можно ли принимать нас всерьез.
      - Всерьез? - удивляюсь я. - Это в каком же смысле?
      - В смысле искренности, - подсказывает Дэвидж. - Наверное, новый главарь "Черного Октября" хочет понять, насколько мы искренни. А может, и нет... Дженис, что слышно о нападении "Зеленого Огня" на Гитох?
      - Они увидели цифры на стене и, наверное, передумали.
      Дэвидж кивает, берется за край стола и приподнимается.
      - Это уже кое-что. Уже кое-что... - Он вглядывается в экран и сводит брови.
      - Чья камера сейчас снимает?
      - Шаровой Молнии. Этот агент-драк только что закончил готовиться к заданию и прибыл на место.
      - Шаровая Молния... - повторяет Дэвидж. - Скажи Шаровой Молнии, что с нас довольно репортажей. Пусть нарисует волшебную картинку и сматывается. Сняв наушники, Дэвидж кладет их на стол и поворачивается к Жнецу. Договорись о встрече с Рушем. Может, нам удастся ему втолковать, что мы настроены серьезно. Постарайтесь доставить сюда тела Али Энаята и Салли.
      - Непременно.
      - Что касается переговоров, то пусть их картинка со звуком транслируется для всех станций, способных ее принимать.
      - Я позабочусь об этом, - отвечает Жнец. Уставившись в середину стола, Дэвидж произносит, словно обращаясь к самому себе:
      - Горы трупов... Но сомнения насчет нас остаются. Мы уже столько натворили, они уже уплатили такую цену, да и мы тоже - и все равно сомнения! Сколько всего потребуется трупов, чтобы нас зауважали? спрашивает он меня.
      Вопрос риторический. Он с трудом выпрямляется. Впервые он кажется мне дряхлым стариком. Его рука ложится мне на плечо.
      - Я очень горд тобой, Ро. - Он останавливает взгляд на всех по очереди. - И всеми вами. Я горжусь нашим "Миром".
      Он отворачивается и уходит к себе. Шаги его медленны, почти немощны, спина согнута под тяжестью забот. Кита кладет ладонь на мою руку.
      - Если мы понадобимся, у меня при себе наушники. - Она встает и выходит следом за Дэвиджем.
      Жнец, Дженис и Роджер передают наши сообщения, договариваются, транслируют для последующего показа наши съемки и схемы. Определены время и место переговоров с "Черным Октябрем", после чего "Эол" тяжело разворачивается.
      Я вспоминаю двоих детишек Али Энаята - человека и драка, в биологическом смысле не приходившихся ему родными.
      Придется сказать им о гибели отца. Вспоминаю Салли Редфивер кошмарный бар, ее платье... Разговаривать с Кудаком предстоит Жнецу.
      Больше всего я думаю про старого драка Тока, сторожившего ее вещи, не расставшегося со своей историей и взявшего войну с собой, в будущее. Того, кто все время твердил: "Все - мои дети. Все мои дети". Кажется, Уилл Дэвидж поступает так же.
      Остаток ночи проходит на Дорадо тихо. Я ложусь спать, и мне снится, что я ребенок и живу у Дэвиджа в пещере. Там я учусь любить и быть любимым, становиться любовью. Я - часть чуда, зовущегося вселенной; а потом оказывается, что все это - ловушка, придуманная Фалной. Я тянусь к руке дяди Уилли и нащупываю смерть. Я просыпаюсь от собственного крика и снова убаюкиваю себя слезами.
      43
      Вскоре после рассвета мы с Дэвиджем и Китой будем встречаться в холмах к северу от Обсидиана с Полом Рушем, новым главарем "Черного Октября". Платформой управляет Жнец: он отказался отпустить нас одних и спрятал на себе столько оружия, что в воде немедленно пошел бы ко дну. "Эол" остался на своем обычном месте - над морем Шорда; на нем работает наша группа обеспечения - Йора, Дженис, Кудак. У Жнеца, Киты и у меня переносные компьютеры с видеокамерами, посылающими сигналы на корабль, откуда они поступают Фронту, Маведах и всем мелким группировкам.
      Держась за тормозные рычаги, мы молча смотрим на Руша и двоих его телохранителей, дожидающихся нас на лужайке. У их ног две циновки, на каждой - по обернутому в саван телу. Сенсоры корабля свидетельствуют, что в чаще прячется не один "октябрист". Ловушка? Или предосторожность на случай, если капкан поставим мы?
      При посадке я больше наблюдаю за Дэвиджем. Он как-то странно спокоен. Ночью я слышал, как они с Китой спорили. Он настаивал, чтобы она осталась, она настаивала, чтобы остался он. Тем не менее противник пожелал встретиться со всеми нами, названными Полом Рушем "руководством". В конце концов они договорились, что полетят оба, а потом с яростью, словно в последний раз, принялись любить друг друга.
      Я больше не изумлен любовью между ними, молодой женщиной и пожилым мужчиной. Я учусь смотреть глубже видимости - умение, которым Кита и Дэвидж владели еще на Дружбе. Подслушивая, я тосковал по прикосновениям Фалны. В тот момент я был готов все ему простить, лишь бы оказаться в его объятиях...
      Платформа опускается, и я принуждаю себя вернуться в настоящее. Жнец глушит двигатели, спускает трапы и первым ступает на поросшую травой опушку. За ним сходим мы трое, инстинктивно соблюдая дистанцию между собой, чтобы нас нельзя было застрелить всех сразу.
      В пяти шагах от троих "октябристов" мы останавливаемся. Теперь, вблизи, я вижу, что один из телохранителей - главный идеолог "Черного Октября", женщина по имени Акилах Хариф. Третьего я не узнаю. Руш, пристально глядя на Дэвиджа, нарушает молчание.
      - Мы договорились о встрече без оружия. Мы втроем не вооружены, вы трое тоже. - "Октябрист", которого я не знаю, поднимает ручной сканер. - А вот этот, - Руш показывает на Жнеца, - вооружен до зубов.
      Кита отвечает с улыбкой:
      - Это - попытка как-то компенсировать ваших триста сорок двух солдат, наблюдающих за нами из лесу. - Слушая этот разговор, я не забываю про нож у меня в сапоге. Видимо, Руш не считает его оружием в сравнении с пистолетами и лазерами, которыми обвешан наш Жнец.
      Выражение лица Руша не меняется. Он указывает кивком на тела Али Энаята и Салли Редфивер.
      - Вот ваши убийцы. Как договорились.
      Дэвидж, не сводя взгляд с Руша, коротко бросает:
      - Жнец!
      Жнец встает между двумя циновками, опускается на колени перед одной и открывает лицо Кота Из Подворотни, первого нашего добровольца. На лице запекшаяся кровь, волосы слиплись от крови, глаза открыты. Жнец закрывает трупу глаза. Потом наклоняется над второй циновкой, открывает лицо трупа. У Салли Редфивер глаза закрыты, лицо восково-желтое, рот разинут. Жнец опять накрывает мертвое лицо, встает, поворачивается к Полу Рушу.
      - Она была не убийцей, понял, слизняк? Она спасла вам жизнь.
      - Она убила Раймонда, - напомнила Акилах Хариф.
      - Раймонд Сика был негодяем. Если бы отданный им приказ был выполнен, с "Черным Октябрем" случилось бы то же самое, что сделали ваши ракеты с "Тин Синдие".
      - Они убивали нас, наших соплеменников!
      - А теперь они мертвы. - Жнец нагибается, берет тело Салли на руки и относит ее к платформе.
      - Зачем мы встретились? - спрашивает Дэвидж.
      Главарь "Черного Октября" хмурится, как будто ему трудно ответить на этот вопрос. Так и не ответив, он наблюдает за Жнецом, который, положив тело Салли на платформу, возвращается за Али Энаятом. Когда он поднимает тело нашего первого добровольца, Руш переводит взгляд на Дэвиджа.
      - Мне было нужно увидеть вас в лицо. Телевидению я не доверяю.
      - Кстати, вас сейчас снимают, - предупреждает его Кита. Акилах показывает камеру Салли с ее собственным изображением на крохотном экране.
      - Мы знаем.
      - Сейчас между тобой и мной нет экранов, - говорит Руш Дэвиджу. - Я хочу видеть тебя - лицо, глаза, - когда ты будешь отвечать, что вам понадобилось здесь, на Амадине, в схватке, не имеющей к вам никакого отношения.
      Я киваю собственным мыслям: "Черный Октябрь" получает запрещенные данные с орбитальных станций Карантинных сил. Каким еще группировкам они доступны?
      - Ответьте прямо сейчас: зачем вы сюда прилетели? - требует Руш. - В чем ваша выгода?
      - Мы находимся здесь, чтобы обеспечивать соблюдение перемирия, говорит Дэвидж. - Наша выгода - в шансе обеспечить длительное перемирие. Так можно установить мир.
      На лице Пола Руша отражается его мыслительный процесс. Принимаете меня за дурака? Сотни тысяч раз я становился свидетелем, как драки лгали, предавали, ставили хорошим людям ловушки, а потом пытали их и убивали. Ты стоишь рядом с драком, словно он тебе ровня, ваши так называемые полицейские силы названы и то по-дракски, вы убили Раймонда Сику только за то, что он старался защитить нас от кровавого нападения "Тин Синдие"...
      Тем временем Жнец кладет свою мертвую ношу на платформу бок о бок с Салли. Руш приглядывается к нему, потом обращается к Дэвиджу:
      - Итак, маленький Ниагат, ты польстился на клинок Айдана?
      Это такая неожиданность, что я не выдерживаю.
      - Ты знаешь Талман?!
      - Чтобы нанести противнику поражение, надо знать его мысли, - отвечает он, не сводя глаз с Дэвиджа. - Да, я знаю предание об Айдане и о его поисках мира. - Он ненадолго опускает глаза и думает. Собравшись с мыслями, он переводит взгляд на Киту, с нее на меня, с меня опять на Дэвиджа. Айдан собрал армию, чтобы закончить войну между народами на Синдие; армию, единственной целью которой был мир.
      Он указывает на лес.
      - Я вам скажу, чего хотят эти люди. Они хотят смерти всех до одного драков на свете. Знаю я и то, чего хотят драки в Маведах, "Тин Синдие", "Ситармеда", "Туйо Корадар". Они хотят смерти всех до одного людей на свете. А вам подавай перемирие! Скажи мне, Айдан, чего можно добиться переговорами о перемирии?
      Дэвидж улыбается и качает головой.
      - Возможно, драки говорят дело. Чтобы привлечь внимание человека, нужно зеркало, громкий голос, острая палка. - Он тяжко вздыхает и кивает. Действительно, это не настолько очевидно, как мне казалось. Цель перемирия, Пол Руш, - это само перемирие.
      - Что это значит?
      - Если Фронт, Маведах, все человечьи и дракские независимые группировки усядутся за стол переговоров, то начнутся разговоры, ругательства, крики, проклятия, угрозы; возможно, договор так и не будет заключен, но перемирие тем временем укрепится. Со временем подрастет следующее поколение, за столом переговоров окажется ваша смена. Предположим, и у них будет все то же самое: слова, ругань, крики, проклятия, угрозы, никакого договора - но уровень шума станет пониже, а главное, боевые действия не возобновятся. Все это время люди и драки будут отходить дальше и дальше от простого нажатия курка. Они будут учиться нормальной жизни, отстраивать свои города, школы, фермы, предприятия.
      Молодежь, не отягощенная горькой памятью, обнаружит, что можно зарабатывать на жизнь торговлей с противной стороной. Экономия может достигаться благодаря найму представителей противной стороны, обучения их в одних школах со своими; а тем временем условия перемирия будут действовать. В конце концов участниками переговоров окажутся люди и драки, уже не понимающие, почему старое поколение так цепляется за прошлое. Переговоры поведут те, кто уже не пожелает терять время на бесцельные разглагольствования. Они и подпишут мирный договор.
      - Значит, лично для меня все это бессмысленно, - подытожил Руш. - Я желаемого не получаю. "Черный Октябрь" не получает ничего из того, за что все эти годы боролся, жертвовал жизнями.
      - Ты спросил, что дают мирные переговоры. Я ответил.
      - Это все, чего ты хочешь, - прочное прекращение огня, чтобы в будущем был наконец заключен мир?
      Пол Руш отворачивается, взглядом приглашая высказаться Акилах Хариф.
      - Уиллис Дэвидж, - произносит та, - единственный известный мне драк, желавший одного мира и ничего более, - это Айдан, который, если верить преданию, уничтожил миллионы врагов, прежде чем добился своей возвышенной цели.
      - Говорите что хотите, - вмешивается телохранитель Руша, тот, что со сканером, - но мы с драками уже кое-чего добились.
      Бросив на него испепеляющий взгляд, Акилах Хариф снова обращается к Дэвиджу:
      - В предании об Айдане Ниагату объясняют, как пройти испытание на право владеть командирским клинком.
      - "Возвращайся, когда целью твоей будет только мир и ты будешь готов перерезать себе горло, чтобы ее добиться, - цитирует Дэвидж. - Такова цена клинка".
      Когда до меня доходит предложение Акилах Хариф, вся талма, от начала до конца, делается мне ясна. Я поражен ее простотой, красотой, ужасом.
      - Мы сложим оружие и согласимся на переговоры, если станем свидетелями того, как "Нави Ди" заслуживает клинок Айдана.
      Движение мира замедляется, фигуры вокруг меня еле шевелятся. Дэвидж не спрашивает, что подразумевает женщина, серьезны ли ее слова, не напоминает ей, что целью Айданова испытания был сам мир, а не уговаривание одной из воинственных группировок, не высказывает догадку, что слышит бессовестный блеф.
      Ничего этого он не делает. Он наклоняется, вытаскивает из моего сапога нож и замирает, подняв нож над головой. Я хочу его остановить, но Кита неожиданно крепко обхватывает меня руками, не давая шелохнуться. Когда я наконец вырываюсь, дело уже сделано: Дэвидж уронил руку, по его груди стекает кровь; он опускается на колени, глядя широко распахнутыми глазами на Акилах Хариф. Я вспоминаю сказанные им раньше слова: "Сколько потребуется трупов, чтобы нас приняли всерьез?" И еще: "Все - мои дети. Все мои дети".
      Я бросаюсь к нему, но все, что мне остается, - это осторожно опустить его на землю. Мир? Неужели даже самый нерушимый мир стоит так дорого?
      Да, несомненно. Одной-единственной жизни. Всего одной.
      Я поворачиваюсь к Акилах Хариф. Ее рот широко раскрыт в пародии на удивление. Пол Руш не сводит с Дэвиджа взгляд, все еще ожидая подвоха. "Октябрист" со сканером делает неуверенный шаг вперед, опускается рядом с Дэвиджем на корточки, смотрит на меня. Я вижу его смятение, слезы у него на глазах. К нам подскакивает Жнец. Оттолкнув Руша, он падает рядом со мной на колени.
      - Что случилось, черт возьми?! - Он смотрит страшными глазами на меня, на Руша, на Хариф. - Кто?..
      Я указываю на руку Дэвиджа, все еще сжимающую мой нож. Потом я вынимаю нож из его пальцев. Кита стоит рядом с Дэвиджем. Глаза ее закрыты, щеки в слезах. Меня так и подмывает выпустить Хариф кишки, полоснуть ножом по подозрительной физиономии Руша, выколоть все плачущие глаза вокруг.
      Но вместо того чтобы дать волю чувствам, я втыкаю нож в землю и поднимаю Дэвиджа на руки.
      - Ты знала... - говорю я Ките.
      Ее губы беззвучно отвечают "да".
      Овьетах, Зенак Аби, Кита Ямагата, Дэвидж. Кто, кроме меня, не знал талмы? Меня душит гнев, но единственный, на кого стоило бы его обрушить, уже мертв. Я поворачиваюсь к Полу Рушу, главарю "Черного Октября". Не выдержав моего взгляда, он бредет назад к лесу. Чуть погодя следом за ним движется Акилах Хариф. "Октябрист" со сканером смотрит то на меня, то на тело Дэвиджа, качает головой, медленно отворачивается и уходит за своими.
      - Идем, Ро.
      Жнец готов помочь мне нести Дэвиджа, но я сам несу его к платформе, крепко прижимая к себе.
      - Ты стал бы моим отцом, - шепчу я трупу на ухо. - А теперь я опять остался один.
      И я кладу его рядом с погибшими товарищами.
      Собрав всех нас, платформа поднимается в воздух. Я стою лицом к ветру и пытаюсь поверить, что все это сон и мне это известно, а значит, я волен изменить сюжет. Но ничего изменить не удается, потому что это не сон, а явь. Боли не будет конца.
      44
      Перемирие еще не нарушено.
      Я гляжу из темноты на ночной туман, а перемирие по-прежнему в силе.
      "Туйо Корадар" и "Пятерки" шумят и грозятся. Пусть себе шумят; что касается их грозных планов, то это верный способ рассмешить Бога. Бомбисты, террористы-самоубийцы, спятившие атаманы и все остальные повсюду видят цифру "29". Цифр даже больше, чем сумел и успел бы написать сам "Мир". Сами участники Маведах и Фронта ставят где ни попадя знак мира.
      Многие видели на экранах, что последовало за предложением Хариф, как Дэвидж заслужил право на клинок Айдана. Весть быстро распространяется по планете. Ее разносит "Черный Октябрь", Фронт, "Пятерки", "Роуз", "Зеленый Огонь", "Тин Синдие", "Ситармеда", "Туйо Корадар". Все жители Амадина.
      Перемирие не нарушено. "Черный Октябрь" соглашается на переговоры. На следующий день то же самое делает "Тин Синдие". К концу засушливого сезона за стол переговоров садится последняя из экстремистских группировок, "Роуз". Они разговаривают, бранятся, кричат, угрожают, ни о чем не могут договориться. Но война прервана.
      Через двадцать дней недовольные люди сколачивают новую организацию, но прежде чем она успевает пролить кровь, всю планету - землю, леса, улицы, дома - покрывают цифры "29". Организация напугана, она ничего не может предпринять. Спустя неделю бомбист-одиночка, драк-самоубийца, пытается совершить террористический акт к северу от Дуглас-вилла, но "Мир" успевает его казнить. Палач счел излишним оставлять на месте казни цифру "29": живущие на улице сами успели густо исписать ее цифрами.