- Что ты сейчас хотела сказать?
      - Прочитай мои мысли, - насмешливо ответила Тарзака. Чужак медленно закрыл глаза, потом резко распахнул их.
      - Да. - Он посмотрел на огонь. Глаза его застилали слезы, размывая изображение пламени. - Да. Я мог бы спасти Мэй, если бы тренировался в мысленном передвижении предметов. - Помолчав, Чужак рукавом смахнул с глаз слезы. - Спасибо тебе, Тарзака,
      - За что?
      - За то, что превратила мою боль в ад.
      Гадалка, не вставая, наклонилась вперед и выложила лепешки на раскалившиеся камни. Затем приняла прежнее положение.
      - Ты научишь меня этому, Чужак?
      Ее собеседник какое-то время молчал, затем встал и подошел к обрыву. Остановившись на самом краю, он заглянул в простирающуюся у его ног черную бездну. Внизу гулко рокотал поток, образовавшийся после недавнего ливня. Затем обернулся к Тарзаке:
      - Я научу тебя. - Он поднял руку и показал на бездну. - Но нам придется отправиться в путешествие. Надо перебраться через ущелье, подняться на вершину Змеиной горы, после чего выйти к Великой топи. Там мы займемся поисками детей тех, кто учил мою мать. Она рассказывала мне, что они обладают знаниями своих родителей. - Чужак опустил руку и посмотрел Тарзаке в глаза. - Используя твой разум, они могут убить тебя, свести с ума - всего лишь ради забавы, наблюдая за твоими мучениями. Ты еще не раздумала учиться, Тарзака?
      Гадалка привстала, потрогала рукой лепешки, села на место и ответила:
      - Нет. Не раздумала. Но зачем для этого переходить горы? Почему бы нам не отправиться обратно и не пройти через Мийру? Чужак вернулся к костру и сказал:
      - Я не могу показаться в городе, пока не умер последний слон.
      - А я все-таки пойду!
      - Почему?
      - Я же гадалка. Я стану лучшей гадалкой и окажусь полезной для цирка.
      - Цирка?! Какого цирка? Цирка давно нет! Цирк мертв! - На мгновение замолчав, он добавил уже более спокойным тоном: - Цирк мертв.
      Чужак встряхнул головой и посмотрел в небо, на котором высыпали яркие крупные звезды.
      - Всю мою жизнь я только и слышал о цирке. Сохранить цирк! - При этих словах Чужак горько усмехнулся. - В Мийре сейчас около двухсот дрессировщиков и только один слон. Все лошади заняты перевозкой грузов и строительством дорог. А публики нет вообще. - Чужак снова устремил свой взгляд на огонь. - Цирк давно мертв.
      Тарзака еще раз потрогала лепешки:
      - Он мертв в твоем сердце. - Она сняла с камня готовую лепешку, разломила ее пополам и протянула половину Чужаку. - А почему ты хочешь отправиться в это путешествие? Почему собираешься выполнить мою просьбу? Ведь не для того же, чтобы отплатить мне за одежду и вино?
      Чужак посмотрел на половинку лепешки, которую держал в руке. Затем повернул голову и перевел взгляд на обрыв.
      - Я не могу вернуться домой, пока жив последний слон. Я хочу научиться убивать слонов. Тарзака удивленно открыла рот:
      - Раньше ты был напуган смертью своей сестры. Это могло послужить каким-то оправданием, Чужак. Но теперь ты хочешь совершить настоящее убийство!
      - Да, - утвердительно кивнул Чужак, продолжая вглядываться во тьму.
      - Я остановлю тебя.
      Чужак резко повернулся к гадалке и улыбнулся. Тарзака резко прижала к груди руки и пыталась выдохнуть.
      - Мои возможности не безграничны, Тарзака, но кое-что я умею. Умею мысленно передвигать небольшие предметы.
      Чужак отвернулся, и Тарзака свалилась на землю, жадно хватая ртом воздух.
      - Следи за своими словами, если не хочешь, чтобы я снова пережал тебе кровеносный сосуд!
      Он сел на корточки возле костра и схватился руками за голову.
      До западного склона ущелья Змеиной горы можно добраться, лишь переправившись через реку Столового озера, там, где она берет свое начало среди Змеиных гор севернее Мийры. Следующая переправа находится на северном краю ущелья близ Дирака. Три дня спустя, когда над Дираком опустилась ночь, вокруг огромного костра посреди городской площади собрались горожане. Мотыги, плуги, косы и пилы были отложены в сторону, а проблемы трудового дня позабыты, потому что все ждали встречи с Великим Дурнем Джо из Тарзака. Накинув на головы капюшоны, Тарзака и Чужак затерялись в задних рядах собравшихся.
      - Не забывай, у нас с тобой уговор, - шепнула дрожащим голосом гадалка. - Нам надо идти дальше.
      - Я должен сделать это.
      - Что сделать?
      - Я должен услышать, что скажет Дурень Джо. Я должен услышать то, что услышат и другие жители Момуса обо мне и о том, что я сделал.
      - А если они вдруг узнают тебя?
      Чужак посмотрел на стоявших рядом с ними людей. Его взгляд остановился на оранжевом наряде клоуна. Юноша потрепал незнакомца по руке:
      - Эй, клоун!
      Человек в оранжевом комбинезоне обернулся. Это оказалась женщина.
      - Да? Что тебе нужно, ясновидец?
      - У тебя есть белый клоунский грим? Женщина-клоун удивленно вскинула брови:
      - А как же!
      - Продай его мне.
      Пожав плечами, женщина взялась за висевший на поясе мешочек, который был привязан к перекинутой через плечо лямке. Из него она извлекла завернутую в ткань палочку белил:
      - У меня осталась только половинка.
      - Даю за нее пять монет. Женщина-клоун рассмеялась:
      - Я за целую заплатила двадцать.
      - Ну, хорошо, тогда десять.
      - В этом же нет никакой прибыли. Зачем она тебе? Чужак пристально посмотрел женщине в глаза:
      - Пятнадцать.
      - По рукам! - согласилась женщина-клоун. Чужак пересчитал монеты и отдал их бывшей владелице белил.
      - Скажи мне, ясновидец, зачем тебе это нужно? Чужак спрятал кошелек в складках одежды и ответил:
      - А во сколько ты оценишь мой ответ? Сколько заплатишь за него? Предупреждаю сразу - он недешево тебе обойдется!
      Женщина-клоун засунула деньги в карман, отвернулась и стала наблюдать за происходящим в центре площади.
      Тарзака дернула Чужака за руку:
      - Что ты собираешься делать?
      В ответ Чужак принялся раскрашивать свое лицо в белый цвет.
      - Я хочу замаскироваться, чтобы меня никто не узнал. Через мгновение его лицо превратилось в белую маску, оставлявшую нетронутыми лишь глаза.
      С центральной части площади донесся громкий голос:
      - Дамы и господа!
      Взоры собравшихся устремились в направлении этого голоса. Это был шпрехшталмейстер, объявлявший начало циркового представления.
      - Сегодня вечером Великий Дурень Джо сообщит нам известие, пришедшее из города Мийра. Великий Колотушка, глава диракских жрецов, и певцы из Дирака будут ему в этом помогать.
      Фигура в одеянии жреца шагнула на место отошедшего в сторону шпрехшталмейстера и заговорила негромким голосом. Толпа, собравшаяся на площади, затихла.
      - Во всех мудрых жреческих книгах сказано - для того, чтобы появился цирк, нужны слоны. Слон - особое животное. Дрессировщики слонов - хранители особой веры. - Великий Колотушка извлек из складок одежды свиток и развернул его. - В руках у меня - старая копия, снятая с архивных документов, хранящихся у жрецов Тарзака. Это письмо, написанное великим Джоном О'Харой и адресованное официальным представителям Всемирного Экологического Надзора. - Слова Колотушки прервал встревоженный гул голосов тех, кто пришел в этот вечер на городскую площадь. - Письмо датируется 5 марта 2127 года.
      С этими словами Великий Колотушка начал читать вслух- - "Мой дорогой мистер Чэппин, мне до сих пор не дает покоя ваше сообщение о том, что вы в юридическом порядке намерены воспрепятствовать мне взять в собственность двух заказанных мною слонов. Мы уже заполнили на животных все требуемые документы, а также присутствовали на всех слушаниях и получили все необходимые разрешения и лицензии, признаваемые законодательствами всех трех наций. Теперь же вы хотите изменить правила. Как я уже сказал, я взвесил все возможные причины нынешнего вашего решения, и подобная позиция представляется мне подозрительной.
      В вашем иске об отзыве лицензии говорится о том, что ваши действия предприняты исключительно "в интересах животных, а также в целях сохранения для потомков уникальной фауны". Если тот, кто написал это, все еще находится на свободе, то для него у меня припасена соломенная шляпа и трость. Благодаря вашему "блестящему" руководству популяции слонов - как в африканском, так и индийском заповедниках - сосредоточены как раз в тех местах, где эти животные легко становятся жертвами браконьеров, действующих в сговоре с вами. Это с вашего попустительства их потом можно рубить на куски и пускать на консервы для кошек. Но даже этого вы толком не можете сделать. Прошлым летом сотня африканских слонов погибла от голода, вызванного засухой.
      Думаю, вряд ли кто-нибудь из вас, людей недалеких умом, отдает себе отчет в том, что эти слоны являются частью современного мира, принадлежащего нынешним поколениям, и что кому-нибудь из этого поколения, может быть, захочется хотя бы одним глазком взглянуть на слона. Сейчас же получается так, что быть убитым пулей охотника и стать сырьем для кошачьих консервов лучше, чем выступать в цирке. В скудные, трудные времена даже среди артистов цирка найдется немало таких, кто согласится с вами. Мы о слонах заботимся, потому что без них цирк просто немыслим. Неоднократно я был свидетелем гибели дрессировщиков, которые спасали своих четвероногих подопечных. Интересно бы знать, сколько бойцов вашего бумажного фронта погибло, спасая хотя бы одного слона?
      К чертям все это. Благодаря вам, господа, я бесславно потратил почти два года на всю эту писанину, и будь я проклят во веки веков, если вы все-таки похерите мое начинание. Либо вы отказываетесь от иска, либо я передоверю вам одну из моих проблем. Дело в том, что наш укротитель змей имеет в своем распоряжении достаточное количество кобр и прочих змей, а я весьма озабочен скудными условиями их содержания. Я вполне могу направить его вместе с милой компанией этих ядовитых красоток прямо к вам домой для выяснения некоторых формальностей".
      Великий Колотушка опустил свиток:
      - Это - письмо из коллекции Великого Ловкача Веллингтона. Он так и не позволил Джону О'Харе отправить его.
      Колотушка отправился прочь с городской площади, а диракские кассиры поспешили в толпу, чтобы собрать плату за выступление. Одна из них, женщина, остановилась перед Чужаком и протянула руку:
      - Дадите что-нибудь для жрецов?
      Чужак посмотрел на женщину-кассира, затем потянулся за кошельком и дал ей две монеты. Женщина направилась дальше. В это время в центре площади появилась фигура в черном одеянии сказителя, которого сопровождали два ученика. Это был Великий Дурень Джо, глава сказителей Тарзака. Сказитель оттолкнул поддерживающие его руки учеников, и те поспешили отойти в сторону.
      Дурень Джо начал свой рассказ:
      - Пять дней назад в городе Мийра сын Крошки Вилл, Джонджей, убил пятерых из шести обитающих на Момусе слонов. - Над площадью тут же повисла гнетущая тишина. Не было слышно даже дыхания присутствующих. - Мэй, сестра Джонджея, была растоптана слонами. После этого Джонджей умертвил их. Дурень Джо огляделся по сторонам, затем вскинул руки вверх. - Город изгнал Джонджея. Он не имеет права вернуться, пока не умрет последний слон, вернее, слониха, которую зовут Рег. - Дурень Джо опустил руки и снова обратил свой взгляд на собравшихся. - Вот такая история.
      Джо снова оглядел лица окружавших его людей:
      - Мэй была дрессировщицей, как и ее мать. Дрессировщиком был и отец Крошки Вилл - Здоровяк Вилли. Он был главным дрессировщиком в Старом Цирке. Обращаться со слонами Здоровяк научился у Отравы Джима Болджера из спокейнского "Снежного шоу". Отрава Джим погиб, пытаясь приручить разъяренного слона. Те, кого знал и любил Здоровяк - Банс Баниоро, Сирена Салли Фонг, Блэк Кейт и многие другие, - умерли, работая со слонами в Старом Цирке.
      Чужак развернулся и зашагал прочь с площади. И хотя он все время убыстрял шаг, голос Дурня Джо, доносившийся до его слуха, нисколько не делался тише.
      - Здоровяк Вилли умер после того, как разбился третий шаттл, потому что вошел в главную карусель, когда никто другой не смог этого сделать.
      Когда Тарзака догнала Чужака, Дурень Джо все еще продолжал говорить:
      - Большинство из вас - молодые люди. Вы никогда не видели настоящего цирка. Вы не знаете, что значат для цирка слоны. У нас остался всего один слон. Когда умрет Рег, умрет и надежда возродить цирк.
      Чужак бросился наутек. Казалось, будто негромкий голос Дурня Джо гремит над всем Дираком.
      - Жители Мийры изгнали Джонджея. А что же сделаете вы, жители Дирака?
      Крики толпы заставили Чужака бежать.
      - Изгнать! Изгнать! Изгнать! Изгнать! Добежав до окраины Дирака, Чужак устремился на север, к подножию Змеиных гор. В его ушах все еще раздавался хор голосов горожан.
      О Черный Алмаз! Сколько душ загубила ты! Но гибель твоя на совести рейнджеров!
      Глава 24
      Для молвы не существует преград. Она молнией облетает окрестности. Повсюду - в Аноке, Айконе, Дираке, Рисе, что располагается в Изумрудной долине; на юге - от Аркадии до
      Куумика, на востоке - от Тарзака и Сины и до моря Барабу и Мбвебве местные жители с ужасом выслушали известие о Джонджее, сыне Крошки Вилл, и заклеймили его позором.
      Чужак стоял среди редких деревьев на одном из склонов Змеиных гор и рассматривал раскинувшийся далеко внизу огромный массив джунглей, который получил название Великой топи. Тяжело дыша, Тарзака с перекинутым через плечо мешком остановилась в нескольких шагах позади него, прислонившись спиной к выступу скалы. Бросив на землю свою поклажу, она прижалась затылком к скале и судорожно хватала ртом воздух. Затем, прищурившись, осмотрелась по сторонам и рывком оттолкнулась от скалы.
      - Мы на самой вершине. - Гадалка закрыла глаза и, скользя спиной по твердой поверхности камня, опустилась на землю Чужак обернулся и направился к Тарзаке.
      - Какая она все-таки огромная, эта Великая топь! Я даже представить себе не мог ее размеров!
      - Мы здесь будем ночевать?
      Чужак взглянул на небо, после чего обратил к спутнице нахмуренное лицо.
      - У нас остается еще четыре часа светлого времени. Мы успеем за это время пройти расстояние отсюда до нужного нам места еще до наступления ночи. - Он снова посмотрел вниз, на болото. - Чем раньше мы доберемся до болота, тем скорее мы найдем то, что ищем.
      Из горла Тарзаки вырвался короткий непроизвольный стон Чужак посмотрел на нее внимательным взглядом, затем медленно опустился на землю.
      - Что, снова заболел живот?
      Левый уголок рта гадалки скривился в горькой усмешке
      - Стараюсь держаться и забыть про боль, Чужак. Бросив на нее короткий взгляд, Чужак обхватил руками колени:
      - Хочешь мне что-то сказать?
      - Не слишком приятно, когда твои кровеносные сосуды словно пережимает чья-то невидимая рука. Но я все равно буду следить за своими словами.
      - Ты все-таки никуда не ушла от меня. - Он снова пристально посмотрел на гадалку, заметив, что ее по-прежнему мучает боль. - Что с тобой?
      Гадалка покачала головой, рассмеялась, но затем неожиданно сморщилась от боли.
      - Ты сам страдаешь от своего одиночества. - Снова рассмеялась она. - Я вот уже несколько дней не перестаю стонать от боли у тебя за спиной, а ты только сейчас обратил на это внимание.
      - Я не заставлял тебя идти вместе со мной. Тарзака еще сильнее прижала колени к животу:
      - Это часть моей платы. А ты должен выполнить свое условие нашего уговора.
      - Я уже сказал тебе, что не умею предсказывать будущее. Я только могу увидеть то, чему суждено произойти. - Он вытянул вперед руки. - Но даже в этом существуют определенные условия.
      - Послушай, Чужак, ты ведь, кроме того, умеешь читать чужие мысли. А еще умеешь передвигать предметы. Мне бы хотелось знать, как ты это делаешь.
      Чужак рывком поднялся на ноги:
      - Я никого не смогу научить этому. Да и зачем гадалке умение мысленно передвигать предметы?
      - Тебе очень скоро понадобится это умение. - Тарзака закрыла глаза.
      Чужак повернулся к гадалке спиной и стал рассматривать далекие горные вершины.
      - Не говори чушь. Ты немного отдохнешь, и мы пойдем дальше. Если мы отправимся в путь сейчас, то дойдем до болот через два дня.
      - У меня нет сил двигаться. Я не смогу даже шаг сделать, Чужак.
      - Тогда я оставлю тебя здесь. - Он оглянулся на нее. - Так ты идешь?
      - Ты ведь не бросишь меня, Чужак? Ты не можешь меня бросить. Ведь я единственный твой зритель. Лицо Чужака исказилось от гнева.
      - Что ты хочешь этим сказать? - Он быстро шагнул к гадалке и снова крикнул: - Что ты хочешь этим сказать?
      Какое-то мгновение он смотрел на нее, затем, пошатнувшись, отошел на прежнее место, чувствуя, как его мозга коснулась волна чужой боли.
      Присев возле Тарзаки, он спросил:
      - Чем я могу помочь тебе?
      Гадалка отрицательно покачала головой:
      - В данный момент ничем. Мне нужно отдохнуть. - Ее глаза широко раскрылись, зрачки сузились от боли. - Но следует подумать о том, что предстоит сделать тебе. Если ты умеешь сжимать кровеносные сосуды, то тебе, наверное, вполне под силу передвигать небольшие предметы. Я отдохну, а потом попрошу тебя мысленно заглянуть в мое тело и найти источник моей болезни.
      - Тарзака, а что будет, если я не смогу помочь тебе?
      - Значит, тебе это просто не под силу. Но не забывай, у нас с тобой уговор. Ты должен хотя бы попытаться. Так что помоги мне. А сейчас мне надо немного поспать.
      Чужак помог ей улечься и подложил под голову мешок с вещами. Тарзака легла на бок, сжавшись в комочек. Чужак прикоснулся к ее щеке и почувствовал, как горяча и суха кожа. Потрогав собственное лицо, он ощутил, что кожа у него горячая, но влажная. Вытерев руки об одежду, Чужак встал и принялся готовиться к ночлегу.
      Когда на горные вершины опустились сумерки, Чужак отошел от костра и накрыл спящую Тарзаку своим полосатым одеянием. Затем он сел рядом с ней и посмотрел на закупоренный кувшин с вином. Покачав головой, Чужак взглянул на лицо гадалки.
      - Чего ты ожидаешь от меня, Тарзака? - прошептал он.
      - Чтобы ты попытался, - шевельнула губами Тарзака. У него перехватило дыхание.
      - Я не хотел беспокоить тебя.
      - Ты и не побеспокоил. Пора начинать.
      Чужак нервно облизнул губы и взмахнул правой рукой:
      - Я до сих пор не знаю, что мне делать, с чего начинать.
      - Чужак, ты можешь видеть то, чему суждено произойти в будущем. Образ будущего зависит от того, что тебе о нем известно.
      Чужак закрыл глаза и кивнул:
      - Да, верно. Но об этом я знаю слишком мало.
      - Так узнай больше. - Тарзака приподнялась, опираясь на локоть. Помоги мне лечь на спину, и давай начнем.
      - Начнем? Что начнем?
      - Начнем узнавать то, что тебе нужно знать. Мысленно проникни в меня и узнай это.
      Чужак опустился на колени и помог гадалке перевернуться на спину. Тарзака сначала вытянула ноги, затем быстро подтянула колени к животу и коротко вскрикнула:
      - Больно... - Затем кивнула: - Начинай.
      Чужак провел ладонью по лицу. Вытирая руку о край одежды, он сосредоточил свои мысли на животе гадалки. Его тут же захлестнула волна боли, и он усилием воли выдавил ее из своего сознания. Одно ощущение за другим, шум ветра, потрескивание костра, дыхание гадалки, стук собственного сердца - все это Чужак вывел за пределы своего сознания.
      Ощущение грубой поверхности земли под ногами, пот, струящийся по спине, холод наступающей ночи - эти ощущения также покинули его голову. Так же он поступил и с привкусом слюны во рту, запахом горящих в костре дров, а также с мыслями о жизни, позоре изгнания и мщении. Единственное, что он оставил, были пальцы его мысли.
      Он вытягивал эти пальцы вперед до тех пор, пока они не коснулись горячей сухой кожи Тарзаки.
      - Глубже, - прошептала гадалка, - глубже. Тепло. Влажное тепло. Влажное скользкое тепло. Тарзака застонала, и он тут же отдернул пальцы.
      - Прости меня. Извини. - Чужак снова провел ладонью по лицу. - Не получается у меня.
      Тарзака сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, после чего произнесла:
      - Ты должен. Продолжай. Пусть мои стоны подскажут тебе, где творится боль. Ты должен научиться этому. Тогда ты поймешь, как следует меня лечить. Продолжай.
      Чужак вытер ладони об одежду, затем в очередной раз закрыл свой разум, сделав исключение лишь для пальцев, которые через мгновение снова проникли в тело гадалки. Тарзака застонала. Чужак осторожно сместил пальцы влево, затем легонько вверх и столь же осторожно вниз. Тяжело дыша, он погрузил их еще глубже. Последовал новый стон.
      - Ты их чувствуешь?
      - Да. Это какое-то странное ощущение.
      - Я уже близок к твоей боли?
      - Не могу сказать тебе, Чужак. Боль повсюду одинаковая.
      Чужак облизнул губы, затем потянул руку немного назад, ощущая липкую влажность. После этого сдвинул пальцы немного вправо, и Тарзака опять вскрикнула. Он собрался было вытащить руку, но усилием воли заставил пальцы остаться на прежнем месте.
      - Тарзака, я чувствую, что сейчас тебе будет очень больно.
      - Вот видишь, а говорил, что не умеешь предвидеть будущее.
      - Успокойся.
      Чужак двинул пальцы сначала в одном направлении, затем в другом, пытаясь ощутить под своим прикосновением очертания уплотнения. Тарзака несколько раз громко вскрикнула. Юноша мысленно стряхнул эти крики и направил пальцы в обход. На своем пути они встретили сопротивление. Чужак продолжал поиски, чувствуя, что вот-вот обнаружит искомое.
      Мейндж, Пальчики и их ученики в конюшне Кэндиджейн. На полу на спине, задрав вверх ноги, лежит мертвая лошадь. Молодые люди смеются над своим товарищем, который от увиденного выскочил наружу, стараясь из последних сил сдержать позыв к рвоте. Брюхо лошади распорото, и Мейндж помогает вытаскивать из него скользкие кольца синевато-фиолетовых кишок.
      Чужак вспомнил, каковы на ощупь эти кольца, какова их плотность и очертания. Нащупав определенное место на одном из колец, он обхватил его и, сильно сжав, почувствовал, что пальцы встретились.
      - Сейчас больно?
      - Нет. Я чувствую твои пальцы, но мне не больно.
      Чужак кивнул и переместил пальцы. Затем сжал их снова.
      - А теперь?
      - Нет.
      Чужак повторно сжал пальцы и встретил сопротивление. Гадалка при этом громко вскрикнула и подтянула колени к самой груди. Он ослабил давление, не убирая пальцев с прежнего места.
      - Колени, Тарзака. Они мешают. Почему ты все время поджимаешь ноги?
      - Так мне становится намного легче - боль ослабевает.
      Его пальцы двинулись дальше, пока снова не встретили преграду. Чужак нахмурился и немного сжал пальцы. Гадалка снова вскрикнула.
      - Вытяни ноги! - приказал Чужак.
      - Не могу! Больно!
      - Вытяни ноги!
      Тарзака издала крик, затем стала медленно выпрямлять ноги, затем в очередной раз крикнула и снова подтянула колени к животу. Сделав усилие, Чужак убрал пальцы и снова ощутил границы того места, где встретил препятствие.
      - Что это, скажи, Чужак?!
      - Я не уверен. Это какое-то кольцо. Похоже, что там образовался узел!
      Он открыл глаза и посмотрел на гадалку:
      - Похоже, что кишки запутались узлом. Он затягивается еще сильнее, когда ты выпрямляешь ноги. Когда ты прижимаешь колени к животу, то он ослабляется. Скажи, что мне теперь делать?
      - Развяжи этот узел.
      Чужак отрицательно покачал головой:
      - Не могу. У меня не хватает сил. Тарзака коснулась руки Чужака:
      - Ты должен попробовать. Не забывай про наш уговор. Чужак сглотнул, мотнул головой и снова сглотнул.
      - Даже если это и в моих силах, кто знает, к чему это может привести? А если я сделаю что-нибудь не так? Я ведь не знаю, что с тобой случится. Этот узел какой-то твердый, даже слишком твердый. Он как будто полон чего-то.
      - Вот из-за него-то я и испытываю жуткую боль. Чужак кивнул:
      - Верно, но оно также делает твердым твои внутренности. Чужак пождал губы, задумался, явно пытаясь что-то вспомнить.
      - Может быть.
      - Что это?
      Он опустился на колени и наклонился над Тарзакой:
      - Вытяни ноги - насколько сможешь.
      Гадалка стала выпрямлять ноги и через мгновение издала дикий крик от боли. Чужак тут же "втянул" в себя ее стон. Закусив верхнюю губу, он закрыл глаза и с усилием воли мысленно погрузил пальцы в тело Тарзаки. На этот раз Чужак отыскал нужное гораздо быстрее. Он почувствовал новые кольца, затем уплотнение.
      - Где это?
      - Где-то глубоко. Я не знаю. Это что, кость? Да. Верхняя часть бедра.
      Чужак кивнул и двинул пальцы вперед и вверх. Он вытянул левую руку, просунул ее под одежду гадалки. Его пальцы коснулись горячей сухой кожи Тарзаки. Он зарычал от напряжения, но ощутил ладонью какое-то слабое давление. Двигая руку дальше, он сильнее надавил ладонью на тело гадалки. Его указательный палец обнаружил какое-то уплотнение.
      - Не могу понять, что это.
      - Может быть, тебе стоит передохнуть? Чужак отрицательно покачал головой:
      - Нет. - Какое-то время он учащенно дышал, затем открыл глаза и посмотрел на Тарзаку. - По моей команде ты прижмешь колени к груди, так крепко, как только сможешь. Поняла?
      - Да.
      Чужак снова закрыл глаза. Спустя мгновение его указательный палец уперся в то же самое непонятное место. Он снова мысленно подобрался пальцами к воображаемой "петле" и наконец установил ее точное местонахождение. "Пройдя" по "петле", Чужак обнаружил в левой ее части искомый узел. Острожным движением он мысленно ухватился пальцами за кишку и несколько раз глубоко вздохнул.
      - Давай! - приказал он гадалке.
      Тарзака рывком подтянула колени к груди, зажимая руку Чужака между бедрами и животом. Тот выпятил нижнюю челюсть, состроил жуткую гримасу и рявкнул:
      - Колени! Дальше!
      - Не могу! - выкрикнула в ответ Тарзака.
      Чужак почувствовал, как натяжение ослабло, и уловил легкое движение. Когда ноги гадалки ударились о землю, он остановился.
      - Тарзака!
      Взглянув на лицо Тарзаки, он понял, что та потеряла сознание.
      - Черт побери, женщина! Очнись!
      Дыхание со свистом вырывалось из его горла. Вытянув вперед правую руку, он просунул ее под колени Тарзаки, держа левую на прежнем месте. Подтянув их к ее груди, он всей тяжестью тела навалился на них.
      Его пальцы возобновили прежнюю хватку, и он снова потянул их.
      - Еще немного... чуть-чуть...
      Он сделал несколько вдохов-выдохов, затем снова потянул, надавливая изо всей силы левым указательным пальцем на живот Тарзаки. Теперь из горла Чужака вырывались короткие слова, перемежавшиеся свистящими хрипами:
      - Давай!.. Давай, черт побери!.. Ну давай!.. На шее и на висках юноши набухли жилы, лицо сделалось багрово-красным.
      - Так... идет... идет! - прохрипел он.
      Прежде чем успело замереть эхо его крика, Чужак без сознания упал лицом в грязь.
      Все плывет. Все. Ноги парят в воздухе на у ровне головы, тело зависло параллельно земле. Вокруг царит хаос. Мама. Мама! Это я! Мама, это я, Джонджей!
      Когда умрет последний слон... Все они молчали. Все. Поголовно. Черт побери это молчание! Черт побери этих слонов! Черт побери эту Рег! Рег! Рег!
      Глаза Чужака открылись, и он понял, что лежит, устремив взгляд на ясное небо, окрашенное оранжевыми красками заката. Чужак приподнялся, сел и посмотрел на гадалку.
      - Ну что? Как ты себя чувствуешь?
      - Больно. Только боль другая, хорошая боль. Чужак снова посмотрел на небо:
      - Уже день. Мы потратили на это целый день.
      - Два дня. Ты проспал весь день и всю прошлую ночь.
      Чужак вскочил на ноги. С губ его невольно сорвался стон недовольства. Затем он подошел к костру, присел возле него на корточки и вытянул правую руку над углями костра.
      - Все еще горячо, - пробормотал он.
      Подув на золу, Чужак воспламенил несколько угольев. Подобрав с земли обломок ветки, сгреб их в середину. Бросив на них еще несколько веток, подул на угли, и вскоре разгорелось пламя, осветив лицо юноши. Он огляделся по сторонам, заметил кувшин с вином и взял его в руки. Затем сделал глубокий глоток, чувствуя, как благодаря содержимому кувшина расслабляются зажатые в тисках боли голова и мускулы. Отпив из кувшина еще, Чужак уселся возле огня.
      Тарзака встала, подошла к костру и села на землю прямо напротив человека, избавившего ее от боли.
      - О чем ты сейчас думаешь? Чужак покачал головой:
      - Ни о чем, - ответил он, сжимая в руках кувшин. - Мой друг из Мийры... - Он сделал короткую паузу. - Бывший друг. Он называет это полезным снадобьем. - Чужак почувствовал, что на глаза его готовы навернуться слезы. - Его зовут Мортифай, он ученик старого Мейнджа.
      Он снова приложился к кувшину.
      - Мортифай перестал быть твоим другом? Дно кувшина коснулось земли.
      - У меня нет друзей! Те, кого я считал своими друзьями, отреклись от меня прежде, чем это сделали обитатели города. - Чужак ткнул пальцем себя в грудь. - Никто так и не заступился за меня. Никто не предложил помочь мне. Ха! Друзья!
      Он снова отхлебнул из кувшина, после чего выпрямил ноги.
      - Ага, вот и боль потихоньку уходит. Я поверить никогда не мог, что когда-нибудь испытаю такую усталость. Гадалка кивком головы выразила согласие.
      - Ты славно потрудился, Чужак! - Она развязала мешок своего исцелителя, извлекла из него комок теста и тут же принялась лепить из него лепешки. Не сводя глаз с теста, она заговорила:
      - Ты убил пятерых слонов. Кто же из друзей смог бы простить такое преступление?
      Чужак по-прежнему не сводил глаз с огня.
      - Они убили мою сестру. Я был прав, когда сделал это. Моей вины тут нет.
      - А что бы подумала о случившемся твоя сестра? Если бы ты спросил ее об этом, что она ответила бы тебе?
      Глаза Чужака расширились от ужаса. Он вскочил, задев кувшин, который в следующее мгновение разбился о камни.
      - Черт тебя возьми! - крикнул Чужак, прижимая руки к вискам. Лицо его болезненно скривилось, из глаз заструились слезы. - Черт тебя побери, прошептал он. - Собирайся. Мы уходим.