Четыре дня назад я сидел за столом Великого Камеры, обменивая свои новости на угощение, когда уличный занавес распахнулся. В дверях стоял Спахт, облаченный в желтые штаны в черный горошек и зеленый в белые полосы жилет на голое тело. На шее он носил воротничок и галстук-бабочку. На намазанном белилами лице выделялись красный нос и намалеванная улыбка до ушей; венчали все всклоченный рыжий парик и котелок. Он поклонился Камере и сказал:
      - Настало время, Камера. Будь на улице через пять минут.
      Камера засмеялся.
      - Дурак, я не собираюсь утруждаться вызовом от каждого ученика, которому случилось пройти мимо моей двери.
      - Ученика?! Я Спахт, мастер клоунов Куумика!
      Камера лениво махнул рукой на дверь:
      - В таком случае вон, гнусный Спахт! Вон, я сказал!
      Спахт поклонился:
      - Вижу, я ошибся дверью и нашел только великую химеру.
      Камера прищурился:
      - Оставь меня. Я выйду, когда ты просил. - Спахт снова поклонился и вышел. В тиши комнаты я увидел, как великий клоун вздохнул и достал из-под стола грим. На лице его запечатлелась печаль.
      - Разумеется, Великий Камера, - спросил я, - этот выскочка не беспокоит тебя?
      Камера приладил зеркало и начал накладывать грим.
      - И вот так всегда, Бустит, с величайшими клоунами Момуса. Всегда где-то в углу прячется еще один молодой словоблуд, жаждущий сделать себе имя. Это нелегкая жизнь.
      Камера закончил гримироваться и надел белоснежный костюм с большими помпонами спереди. На лысую голову он нацепил белый остроконечный колпак, на ноги - белые башмаки. Я видел, как он хмур под гримом.
      - Поведение Спахта отличается от обычных поползновений бросить вызов Великому Камере, да?
      Великий клоун кивнул:
      - Ты видел, как он одет. Этот кричаще яркий костюм и галстук-бабочка... этот тип заводит его, и тот крутится! У Спахта нет ни чувства традиции, ни чести. Сегодня на улице можно ожидать чего угодно.
      Два клоуна встали лицом к лицу посередине пыльной улицы. Сначала они осторожно кружили друг против друга, потом Спахт заговорил:
      - Был у меня дядюшка-портной, и случилось ему как-то крепко разозлить одного фокусника: сшил рубашку, а та не подошла.
      - Довел его до разлива желчи, да?
      - Ага. И он превратил дядю в дерево.
      Все видели, как Камера пожал плечами, но у него не было выбора. Оставалось только идти по проложенной Спахтом дорожке.
      - Это беспокоило твоего дядю?
      - Он не говорил: он был деревянным.
      - А сучки были?
      - Но я отомстил за дядю: задал фокуснику трепку и бросил невежу к дядиным деревянным ногам.
      - Некоторые мечут бисер перед свиньями, а ты - грубиянов перед соснами.
      Когда пыль после первой схватки рассеялась, противники оглядели друг друга. Камера встал так, чтобы солнце не било в глаза. У Спахта был весьма самоуверенный вид.
      - А ты знал, - снова заговорил Спахт, - что мой племянник в родстве с крохотными пещерными летунами?
      - Да, Спахт, знаю. Я как-то наступил на такого и услышал, как твой племянник лопочет: "Ох, родненький мой!" Толпа застонала. Для Спахта это стало сигналом к ответу.
      - С чего бы это клоунам почитать тебя, Камера? Ты, похоже, живешь только старой славой. Это просто-напросто старческая болтливость.
      Камера улыбнулся:
      - Почтение усиливает любовь.
      Спахт, пошатнувшись, сделал пару шагов и начал крутить галстук-бабочку.
      - Мой дядюшка, тот, что стал деревом... - начал он.
      - Я видел его на следующий день, Спахт. И сказал: "Ну прям типичный тис".
      - Мы были так бедны, что на его похоронах не могли позволить себе музыки. Слышен был только кашель...
      - Значит, играла простудная музыка?
      - Ну... был там гроб. - Спахт еще пытался овладеть собой, но Камера почуял запах крови. - Мой... племянник потерял сознание и свалился в бочку с краской...
      - Нанюхался. Обалденно хороший краситель. - Спахт упал на четвереньки и пополз прочь из города. Радостный крик вырвался у толпы, а Камера шел за побежденным клоуном по улице. - Ползи по прямой, Спахт, иначе больно ушибешься об извилины...
      Бустит опустил взгляд, чтобы обрушить на Алленби кульминацию, но Великого Государственника Момуса уже не было.
      - Он... - Рассказчик обернулся и обнаружил, что Гэддис тоже исчез. Пробежав между камнями, он разглядел две темные фигурки, бегущие в сторону Тарзака.
      - Странно, - рассказчик потер подбородок, - если Алленби знал, что сделали солдаты, зачем он спрашивал?
      В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
      Есть на планете Момус, к югу от города Тарзак, деревушка Сина. Приютилась она между дельтой реки Проходимки и сверкающими просторами моря Барабу, названного в честь корабля, на котором и свалился двести лет назад на Момус цирк. Только что выглянувшее из-за края моря солнце подрумянило плоские крыши, клочки облаков лениво грелись над водой, глядя сверху на две фигуры в пурпурных мантиях, стоящие на полуразрушенном причале. Высокий человек не сводил взгляда с моря Барабу. Он почесался, дернул себя за длинную белую бороду, потом повернулся к насупившемуся спутнику.
      - Дерки, пожалуйста. Постарайся понять.
      Тучный Дерки поднял густую черную бровь и нахмурился еще сильнее.
      - Ты просто убьешь себя, старый дурак! - Его высокий, гнусавый голос резал слух. - Умрешь от старости, даже если тебя пощадят бури, изгнанники и чудовища. Повторяю еще раз, Палсит, ты - старый дурак! - Дерки сложил руки на груди.
      Палсит вскинул брови:
      - Послушай, Дерки, с учителем так не разговаривают. Ты отвратительный ученик.
      Дерки фыркнул:
      - Я тоже мог бы сказать кое-что о том, каков из тебя учитель, Палсит. Мне за сорок, а я все еще ученик!
      Палсит поморщился.
      - Ах, Дерки, этот визг невыносим. Пожалуйста, потише. - Он покачал головой. - Как могу я натравить тебя, с таким-то голосом, на слушателей? Вот почему другие учителя-рассказчики не брали тебя. Но я принял тебя, Дерки. И ты у меня в долгу.
      Уголки рта Дерки опустились, он выгнул брови и кивнул:
      - Верно. - Он полез за пазуху, вытащил медную бусинку и вложил ее в руку Палсита. - Надеюсь, это улаживает наши счеты?
      - Один мовилл? Это, по твоим подсчетам, ты должен мне за восемь лет ученичества?
      Дерки пожал плечами:
      - Возможно, я слишком щедр, но сдачу можешь оставить себе. Это поможет мне приглушить укоры совести за то, что я позволил тебе уехать и убить себя.
      Палсит снова отвернулся к морю.
      - Ба! Тебе-то что за дело, непочтительный паршивец?
      - Я намерен стать рассказчиком, Палсит, а не соучастником твоего самоубийства. Ты никогда не покидал Центральный континент; сомневаюсь, что ты добирался хотя бы до Куумика...
      - Добирался!
      - А теперь ты хочешь совершить кругосветное путешествие! Проехать весь Момус! Ты не представляешь, какие опасности тебя ожидают! Совершенно не представляешь!
      - Приглуши этот визг! - Палсит оглядел причал и перевел взгляд на дома вдоль берега. - Вся Сина будет требовать у нас медяки за то, что их вытащили из постели в такую рань. Где этот рыбак?
      Дерки посмотрел на причал, потом снова оглядел океан:
      - Вероятно, Растр передумал. Возможно, он чувствовал бы себя в ответе за твое самоубийство.
      Нахмурившийся Палсит повернулся к ученику:
      - Прекрати твердить это! Я не собираюсь убивать себя. Я рассказчик, Дерки, и должен приобретать опыт, чтобы воображению было откуда черпать. Жрецам надо только вести летописи; рассказчики рассказывают о произошедших событиях; рассказчик же, - Палсит постучал себя по виску, - должен иметь воображение.
      Дерки покачал головой:
      - Ты был рассказчиком многие годы, и тебе не требовалось покидать континент в поисках новой пищи для воображения.
      - Мои огни...
      - Начать с того, что они никогда не отличались жаром.
      - Мои огни... холодны. Только великое приключение, вроде того, что я задумал, может снова разжечь их. - Палсит снова посмотрел на причал. - А, наконец. Вот и Растр.
      Дерки обернулся. Между домами появился чудовищных размеров детина, облаченный в желто-зеленую полосатую мантию уродца, и нетвердой походкой двинулся к причалу. Под мышкой левой руки он нес два больших кувшина; третий висел на пальце. Четвертый кувшин гигант сжимал массивной правой рукой, каждые несколько шагов прикладываясь к содержимому, а между глотками вытирал черную бороду рукавом не слишком чистой мантии. Дерки покачал головой и посмотрел на Палсита.
      - Кому мне послать твои пожитки?
      Уродец остановился рядом с рассказчиками и посмотрел на них сверху вниз, изрыгнув клуб испарений заболонного вина. Дерки замахал руками и попятился. Растр улыбнулся, показав зубы, которым больше бы подошло слово "плиты".
      - Извиняюсь, Палсит, коли заставил тебя ждать. - Из кувшина выплеснулось вино. - Мне потребовалось немало времени, чтобы убедить купца Фунгарта выбраться из постели и продать мне это лекарство. - Растр выгнул бровь и наклонился к Дерки. - Чтобы не подпускать морскую болезнь.
      Палсит поднял руку:
      - Не надо извинений, Растр. Который корабль твой? - Палсит указал на множество прекрасных парусников, принадлежащих рыбакам Сины.
      Растр, прищурив затуманенные глаза, посмотрел в указанном направлении, потом покачал головой. Он шагнул к краю причала, наклонился и указал, не выпуская из руки кувшина:
      - Вон.
      Палсит и Дерки посмотрели вниз и заметили судно, на которое указывал Растр. Одномачтовое деревянное суденышко покачивалось рядом со сваями среди мусора, выброшенного с других кораблей. Если оно когда-то и было раскрашено, то краска давно облезла. Обрывки веревок свисали с мачты и фальшборта, бухты и спутанные клубки веревок разбросаны по палубе - там, где не были навалены пустые кувшины. На корме выцветшей желтой краской написано название корабля: "Королева Сины".
      Дерки оглядел судно и кивнул:
      - Ты был прав, Палсит. Это не самоубийство; это убийство!
      Растр соскочил с причала на палубу "Королевы", и кораблик закачался; рассказчики затаили дыхание. Уродец удержался на ногах и понес свое лекарство к крохотной каюте. Палсит положил руку на плечо Дерки.
      - Итак, ты не отправишься со мной на поиски приключений?
      - Я всего лишь ученик рассказчика, Палсит. Нужен сам великий фокусник Фикс, чтобы уцелеть в плавании на этом прохудившемся корыте.
      Палсит опустил руку:
      - Ладно. До свиданья, Дерки. Надеюсь, рано или поздно ты сможешь найти другого учителя. - Мастер-рассказчик подошел к трапу и начал спускаться на корабль.
      Дерки свесился над краем причала.
      - Другого учителя? Палсит, где мне - с моим голосом - искать учителя? Вернись, старый дурак! Тебя ж съедят рыбы, ты это понимаешь?
      Палсит спустился к "Королеве Сины" и, прыгая через борт, споткнулся и упал на палубу. Встал, оправил мантию. Из каюты выбрался Растр и потянул за гафель. Когда-то белый, а теперь раскрашенный черной и серо-зеленой плесенью парус, нерешительно запинаясь, пополз к верхушке мачты. Палсит помахал рукой, потом повернулся и ушел в каюту. Не выпуская веревку, Растр посмотрел на Дерки и бросил на причал несколько медяков.
      - Отдай концы, ладно?
      - Хочешь сделать меня соучастником убийства?
      Дерки фыркнул, наклонился и подобрал медяки. Запихнув их в кошелек, он подошел к сваям возле носа и кормы, поднял потрепанные концы швартовых и бросил в воду. Добравшись до вершины мачты, треугольный парус наполнился ласковым бризом и потянул корабль прочь от причала. Дерки поднял глаза к чистому небу, пробормотал то ли проклятие, то ли молитву, потом скатился по трапу и плюхнулся на палубу "Королевы Сины".
      Растр закрепил мачтовый линь и посмотрел на Дерки, не сводившего тоскливого взгляда с удаляющихся домов Сины.
      - Если ты плывешь с нами, Дерки, это будет стоить тебе пятьдесят медяков, как и твоему учителю.
      Дерки повернулся и сердито посмотрел на уродца:
      - Ты получишь медяки, Растр, когда я живым доберусь до места назначения.
      Растр пожал плечами:
      - По рукам. - И уродец занялся румпелем.
      Дерки снова посмотрел на Сину, до тошноты уверенный, что его пятьдесят медяков в такой же безопасности, как если бы были отданы взаймы тарзакскому кассиру.
      Земля давно уже исчезла из виду. Летний шторм нес "Королеву Сины" сквозь тьму. Дерки, лицо которого приобрело нежный желто-зеленый оттенок, отвернулся от крохотного застекленного окошка и смотрел, как Растр в очередной раз прикладывается к кувшину. Трое искателей приключений сидели за грубым дощатым столом, занимающим большую часть каюты. Под потолком раскачивалась и шипела вонючая лампа на рыбьем жире. Растр рыгнул, и лицо ученика рассказчика стало желто-зеленым. Дерки трясущимся пальцем указал на корму:
      - Растр... кто правит этой несчастной посудиной?
      - Правит? - Уродец поскреб в затылке, потом пожал плечами. - Не знаю, Дерки. Раз, два, три. - Он по очереди ткнул пальцем в Палсита, Дерки и себя. - Мы все здесь - значит, править вроде бы некому.
      Ученик с грохотом опустил локти на стол и закрыл лицо руками.
      - Поведай же мне, о великий мореход, что хранит нас от гнева бури и коварных скал?
      Растр покачал головой и улыбнулся:
      - Хороший вопрос, приятель. Но, понимаешь, интел... ик! интеллектуальные беседы - это не мое...
      - Клянусь косыми глазами Джамбо! - Дерки опустил руки. - Растр, почему ты не на руле?!
      Растр ухмыльнулся и так хлопнул рукой по столу, что все - и локти Дерки - подскочило в воздух.
      - Ха! Клянусь моими медяками, на это я могу ответить! Там мокро.
      - Мокро? Мокро!
      Палсит ласково положил руку на плечо Дерки:
      - Успокойся. По-видимому, Растр закрепил румпель. Этот превосходный корабль может сам править собой. Понимаешь?
      - Что?!
      Палсит кивнул:
      - По словам капитана, до земли и скал еще много дней.
      - Дней? - Дерки зажал рот обеими руками и, перемахнув через приделанную к полу скамью, выскочил на палубу.
      Привстав, Растр протянул длинную руку и захлопнул дверь каюты. Потом уселся, взвесил в руке кувшин и сделал большой глоток.
      Палсит потянулся, сцепил руки за головой и откинулся на стенку каюты.
      - Ах, мой капитан, я прямо-таки чувствую, как во мне закипает кровь рассказчика. Это будет прекрасное приключение. - Он опустил руки и склонил голову набок. - Послушай! - До них донесся долгий, тихий стон. Прислушайся к этим стенаниям. Это морской дракон? Призраки с погибшего корабля?
      Растр опустил кувшин и прислушался:
      - Это Дерки. У него морская болезнь.
      Палсит вздохнул:
      - Конечно, Растр, конечно. Но эти унылые звуки... разве они не чаруют воображение?
      Уродец еще раз приложился к своему пойлу, опустил кувшин и прислушался к стонам и ругани ученика и завыванию ветра. Потом кивнул:
      - Теперь, когда ты сказал об этом, Палсит, это похоже... ну, я всегда думал, что именно так рыдают подневольные души.
      Палсит вскинул бровь:
      - Подневольные души?
      Растр покачал головой:
      - Это такая сказка местных рыбаков. Подневольные души, жертвы пирата-колдуна по прозванью Кровавый Ковш. Он околдовывал их, а потом привязывал к грот-мачте - нести вахту.
      Дерки снова застонал, и Палсит потер руки.
      - Кровавый Ковш! Великолепно! - Взгляд рассказчика заволокло сонной пеленой. Он простер руки. - Вой страждущих душ жертв Кровавого Ковша предупредил, что ночью ветер и шторм усилятся, когда... - Палсит опустил руки и посмотрел на Растра. - Как назывался корабль?
      - Корабль?
      - Корабль Кровавого Ковша.
      Растр недоуменно сморщился.
      - Я ж говорил, Палсит. Это просто сказка.
      - Знаю-знаю. Но я рассказчик. Я должен давать волю воображению. Мы берем сказку, облекаем ее верой и сочиняем... нет, проживаем рассказ! Палсит схватил кувшин Растра и сделал большой глоток. Поставил кувшин на стол, покачал головой и поднял палец. - Корабль!
      Растр азартно потер руки.
      - Корабль его зовется "Черная волна" - подлейшая, отвратительнейшая посудина, какую только носило море.
      - Прекрасное имя. - Дерки снова испустил стон. - Капитан! Капитан Ковш! Что говорит вахтенный? - Палсит кивнул на Растра. - Ты будешь Кровавым Ковшом.
      Растр ухмыльнулся:
      - Тогда, помощник, зови меня просто Кровавый. Я вырву кишки любому, кто назовет меня Ковшом. - Растр еще раз приложился к кувшину. Снова раздался стон Дерки. С грохотом поставив кувшин, Растр поднес руку к уху. Стоп! Помощник, остановить корабль!
      Палсит еще раз глотнул из кувшина.
      - Есть, Кровавый! Что там?
      Растр махнул рукой над головой:
      - Эти паршивцы наверху дают знать, что добыча близка. Зови команду!
      - Есть, Кровавый! - Палсит распахнул окошко и закричал: - Все наверх! Кровавому нужны ваши преступные руки и стальные клинки! - Пронзительный крик, потом вой засвидетельствовали, что Дерки еще не смыло за борт. Команда собралась, Кровавый.
      Растр свирепо уставился на стену:
      - Ха, жалкий сброд! - Оглядев каюту, уродец оторвал от стены под потолком две узкие дощечки и подал одну Палситу. - Твой клинок, помощник.
      Палсит встал и взмахнул дощечкой над головой:
      - Он всегда готов сослужить злому делу, Кровавый.
      Растр взмахнул своей дощечкой, попытался встать, но покачнулся и с грохотом врезался в стену.
      - Стоять, салаги! На горизонте паруса жирного купца. Рулевой, полный вперед, цепь ему в глотку, а вы, обезьяны, - наверх! Па-аднять паруса, задраить люки, крепить бизань-мачту! Хей! То-то пограбим да поубиваем нынче... - Растр ткнул себя большим пальцем в грудь. - Не будь я Кровавый Ковш!
      Оба упали на скамьи и подкрепились живительной влагой. Уродец глубоко вздохнул и поставил кувшин на стол.
      - Что теперь?
      Палсит кивнул:
      - Другой корабль. Как его назовем?
      Растр потер подбородок:
      - Это должно быть особенное имя?
      - Да. "Черная волна" - воплощение зла. Для борьбы со злом нам нужно добро. Название купеческого корабля должно отражать добро.
      Растр кивнул:
      - "Зерцало чести". И он везет груз... - его затуманенный взгляд упал на кувшин, - лекарств, которые облегчат страдания пораженного эпидемией города.
      Палсит попытался хлопнуть в ладоши и промахнулся.
      - Великолепно, а я буду капитаном "Зерцала чести". Меня зовут капитан Джон Отвага.
      Растр, покачиваясь, встал, одной рукой заслонив глаза от воображаемого солнца, а другой указывая куда-то вперед.
      - Капитан Отвага! Капитан Отвага! Там, на траверзе!
      - Да, боцман Верное Сердце! Что случилось?
      - Капитан, нас настигает пиратский корабль. - Уродец прижался к стене и схватился за горло. - "Черная волна"!
      Палсит подошел к Растру и обнял его за огромные плечи. Легкая улыбка заиграла на губах рассказчика.
      - Мужайтесь, боцман Верное Сердце. Наш корабль быстр, а команда лучше не найти ни в одном порту.
      - Но, капитан, это же Кровавый Ковш! - Дерки испустил утробный вой. Прислушайтесь! Слышите, это его призраки-вахтенные! - Вой перешел в стон, потом в какое-то поскуливание.
      Палсит торжественно кивнул:
      - Бедные души. Но приободритесь, боцман, иначе мы потерпим неудачу, и тогда город погибнет.
      Растр выпрямился, держа перед собой дощечку, и кивнул:
      - Есть, капитан! Теперь я воспрял духом.
      Палсит поглядел на свою дощечку:
      - Нам нужна кровь. Есть у тебя что-то подходящее?
      Уродец открыл рундук возле двери. Обеими руками он вывалил оттуда обрывки веревок, пустые кувшины, полрулона парусины, затвердевшие от краски кисти и, наконец, большое закрытое ведро с краской.
      - Вот. Мне надо метить бакены-ловушки.
      - Какого она цвета?
      Растр открыл деревянную крышку. Краска была ярко-алой.
      - Вот и кровь.
      Палсит закрыл глаза и простер руки:
      - Хоть и быстроходно было "Зерцало чести", "Черная волна" стремительно настигала его, подгоняемая колдовством Кровавого Ковша. Взлетели абордажные крючья, и в мгновение ока корабли оказались сцеплены. Команда Кровавого хлынула через борт. - Палсит окунул свою дощечку в краску и вскочил на скамью. - Защищайся, Кровавый!
      Растр тоже макнул дощечку и залез на скамью напротив.
      - Ха, капитан Отвага! Твоя душа будет привязана к моей бизань-мачте, не будь я Кровавый Ковш! - Уродец сделал выпад, ударив рассказчика дощечкой по руке. - Первая кровь!
      Палсит отбил следующий удар, но яростная атака Растра загнала рассказчика к двери каюты. Едва избежав смертельного удара, Палсит сделал выпад и ткнул Растра в живот.
      - Ха, Кровавый! Получай!
      Растр размазал краску по груди:
      - Проклятье, Отвага! Ты и вправду поставил мне метку. Но я Кровавый Ковш, и во мне сила десятерых!
      - Тогда выше клинок, пират, и держись!
      Палсит бросился вперед, и отброшенное пинком ведро пролетело по каюте, забрызгав краской не только обоих воителей, но и все вокруг. Растр поскользнулся на луже краски и с грохотом рухнул на пол. Палсит подскочил к упавшему, занес дощечку и обрушил ее вниз, словно снеся уродцу голову.
      - Умри же, Кровавый Ковш! Умри! - Палсит выпрямился и возвел взгляд к потолку. - И капитан Отвага, сам раненый и истекающий кровью, стоял на палубе "Зерцала чести", ощущая сладость победы, меж тем как тело злого пирата холодело у его ног. - Палсит прислушался, но услышал лишь поскрипывание корабля, пронзительный вой ветра и храп Растра. - И вы, бедные души, наконец, свободны! - Рассказчик привалился к стене, сполз на пол и затих.
      Дерки заглянул в каюту. И его учитель, и рыбак лежали на полу, залитые чем-то красным. Стены, стол и потолок тоже были покрыты красными пятнами.
      - О-ох! - Дерки зажал рот, и его качнуло обратно на палубу. Через мгновение над водой снова разнеслись стоны подневольных душ.
      Наутро море успокоилось. Дерки оторвался от фальшборта и осторожно погладил себя по ноющим ребрам. Поразмыслив и решив, что желудок наконец сдался, он оглядел палубу, нашел парусиновое ведро на веревке и, зачерпнув немного морской воды, плеснул себе на голову. Ласковый северо-восточный ветерок высушил ему лицо.
      - Возможно, - заметил он показавшемуся над горизонтом солнцу, возможно, в конце концов все будет не так уж плохо.
      Он пошел к каюте, но остановился на носу. "Королева Сины" летела, слегка зарываясь в волны, и, к радости Дерки, его кишечник не реагировал на это.
      - Это приключение весьма послужит и моему воображению сказителя. Теперь я узнал, что такое пытка.
      Дерки сцепил руки за спиной, напустил на себя хмурый вид и начал расхаживать перед каютой.
      - Это королевский военный корабль, Понсонберри, а не прогулочная яхта! Если я сказал "пятьдесят плетей", то это означает именно пятьдесят плетей! Ну-ка, обдери этого мерзавца до костей, да поторопись - а то сам встретишься с кошкой-девятихвосткой!
      Дерки остановился, повернулся и протянул руки:
      - Капитан Лютый, я лучше сам выдержу порку, чем подвергну ей невиновного.
      - Не напрашивайся, Понсонберри! Впрочем, негоже простому моряку заголять спину королевскому офицеру. Я поиграю кошкой сам!
      - Помилосердствуй, Дерки, давай потише! - донеслось из каюты.
      Дерки присел на корточки возле окошка:
      - А, Растр, пьяница несчастный! Так ты проснулся?
      - Конечно, проснулся, и моя бедная голова гудит, как котел!
      Дерки фыркнул.
      - Приходится расплачиваться за свои привычки, Растр. - В каюте началась возня, потом уродец произнес имя Палсита. - Растр, что там?
      В окошке возникло лицо уродца. Глаза у него были красными, как пятна на коже.
      - Быстро сюда, Дерки. Кажется, твой учитель умирает.
      Дерки и Растр сидели за столом друг против друга, а на третьей скамье лежал Палсит, укрытый до шеи парусиной. Лицо его осунулось и посерело, седая голова перекатывалась с боку на бок в такт покачиваниям корабля. Дерки отвернулся и закрыл глаза.
      Амар посмотрел на разбитое тело великого воздушного гимнаста Данто, потом на трапецию, все еще раскачивающуюся под парусиновым куполом. Он снова посмотрел на Данто, а потом начал карабкаться по лестнице, не обращая внимания на боль в покалеченной левой ноге. Толпе обещали, что сегодня они увидят заднее четверное сальто, и они увидят его, пусть даже это будет стоить мне жизни!
      - Дерки, что ты бормочешь? - Растр хлебнул из кувшина и стукнул им по столу. Дерки пожал плечами:
      - Так, размышлял. Бдение у постели умирающего - не новый сюжет.
      - Слишком уныло. Мне нравятся истории с действием, пышностью и хорошенькими девчонками. - Растр рыгнул.
      - Не рановато ли ты начал хлестать заболонное вино?
      Растр пожал плечами:
      - Лучший способ излечиться - выбить клин клином. - Уродец, склонив голову набок, посмотрел на неподвижное тело Палсита. - Как по-твоему, твой учитель оправится?
      Дерки покачал головой:
      - Не знаю. Он очень стар.
      Подобно стервятникам, собрались они у смертного ложа: потирая руки, тайком улыбаясь друг другу, подсчитывая наследство, - когда тело старика еще не остыло...
      Дерки потянулся за кувшином, хлебнул и поставил сосуд на стол.
      - Ты прав, Растр. Это слишком уныло. О чем бы тебе хотелось поговорить?
      Растр потер подбородок и выгнул брови:
      - Что ты думаешь о новом после на Момусе - том, что из Десятого Квадранта?
      Дерки пожал плечами:
      - Я рассказчик, Растр. Я не слежу за политикой.
      Растр засмеялся.
      - Я не рассказчик, но мне интересно, стану я рабом или нет.
      - О чем это ты?
      - Посол - ворлианец по имени Инак - сейчас как раз в Тарзаке. Он будет уговаривать Большую Арену проголосовать за отказ от защиты Девятого Квадранта и принять ее от Десятого.
      Дерки потер подбородок:
      - А от кого нас защищает Девятый Квадрант?
      - Да от Десятого же Квадранта и защищает.
      Дерки пожал плечами:
      - Значит, под защитой Десятого мы были бы в безопасности, да?
      Растр нахмурился, воздел палец, потом опустил его и покачал головой.
      - Наш Государственник Алленби другого мнения. Он считает, что нам не следует пускать ворлианцев на Момус. И я с ним согласен.
      Дерки нетерпеливо махнул рукой:
      - Давай поговорим о чем-нибудь другом, Растр. Это мне не интересно.
      - Не интересно? - Растр вытянул руки, его брови удивленно изогнулись. - Происходят события, которые изменят жизнь многих планет... Квадрантов, а возможно, всей галактики! Кровь рассказчика действительно жидка в тебе, если не может черпать вдохновение из таких событий.
      - Как я говорил, я не настоящий рассказчик. - Дерки потянулся за кувшином.
      - Ты хочешь сказать, что мысль о великой войне - возможно, космической - не интересна рассказчику?
      Дерки поставил кувшин, запрокинул голову и закрыл глаза.
      Таджа едва успел вывести самолет из-под удара. Он пытался прицелиться в ворлианца, но след пролетевшего корабля мешал видеть...
      Дерки снова посмотрел на кувшин и пожал плечами.
      - Может, кому-то подобные истории и интересны, но вряд ли такие любители отыщутся среди порядочных людей.
      Растр нахмурился, потом ткнул себя большим пальцем в грудь:
      - Мне подобные истории нравятся!
      Дерки кивнул:
      - Давай не будем это обсуждать. Понимаешь, Растр, пропитанные вином, сверхмускулистые уродцы-неудачники составляют меньшинство среди слушателей, внимающих нам, рассказчикам, у придорожных огней или на городских площадях. - Дерки вскинул брови. - Не в обиду будь сказано.
      Растр схватил кувшин и протопал к выходу.
      - Мне нужно на палубу.
      Дверь каюты захлопнулась за уродцем, и Дерки повернулся к Палситу, услышав, что учитель начал бормотать и стонать.
      - Палсит?
      - Дерки... это ты? - Голос старика был еле слышен.
      - Да. Как ты? Как ты себя чувствуешь?
      Палсит протянул руку и схватил Дерки за ворот мантии.
      - Ты видел его? Где тело?
      - Его? Кого видел?
      - Кровавого Ковша. Мы сражались всю ночь. - Рука Палсита разжалась, и он снова упал на скамью. - Ах, это было восхитительно!
      Дерки уставился на него.
      Угомоните его, доктор, иначе маньяк убьет всех нас!
      - А этот, э-э, господин Ковш хорошо сражался, Палсит?
      Старик хмыкнул.
      - Хорошо ли он сражался? Посмотри на меня, дурак! Разве можно назвать плохим бойцом того, кто сумел уложить капитана Джона Отвагу! - Глаза Палсита закатились, а через мгновение старик расслабился и уснул.
      Дерки покачал головой.
      Ты запер меня за этими дверьми, трусливый мошенник в белом! Но кому судить о здравости рассудка? Ты прячешь меня от разумных? Или же оберегаешь меня от тех, кто снаружи? Все так, не правда ли? Я последний разумный человек на свете... ха-ха-ха-ха-ха...
      Следующие несколько дней плавания по морю Барабу Палсит бредил, Растр беспробудно пил, а Дерки блевал. Но вот наконец показался континент. Сказать "они увидели землю" в данном случае было нельзя, потому что "увидеть" что-то могла разве что "Королева Сины", но никак не ее пассажиры. Постоянная слепота Растра ослабевала только на время поиска новой порции лекарства, Палсит по-прежнему лежал на скамье в каюте, странствуя по своему поврежденному разуму, а Дерки висел на фальшборте, моля о смерти.
      Континент Развлекуха, названный в честь сборища артистов второразрядных номеров с челнока, севшего здесь во время крушения циркового корабля "Барабу", был изолирован от остальной планеты. Корабли редко подходили к его берегам, и потому все жители прибрежной деревушки Мбвебве высыпали на берег, когда "Королева Сины" показалась на горизонте.
      Поскольку первопоселенцами Развлекухи были труппа "Дикари Убанги", которые также подхалтуривали "Дикарями Борнео", и труппа лилипутов-акробатов, то "Королеву" встречала довольно чудная компания. Через некоторое время Азонго, деревенский староста, пришел к очевидному заключению. Он посмотрел сверху вниз на деревенского жреца Митэ и указал на приближающийся корабль.