37

Джон Норден, главный инженер звездолета «Город Барабу», уже не первый час сидел на мостике, изучая индикаторы работы преобразователей Белленджера. Они барахлили с тех самых пор, как корабль покинул Баднер. С преобразователями звездолет мог двигаться со скоростью, в несколько раз превышающую скорость света. Без них – а Джон чувствовал, что все идет к этому – «Барабу» развивал скорость не более шести тысяч километров в секунду, используя запасной, импульсный двигатель. Нордену даже не хотелось подсчитывать, сколько веков уйдет на то, чтобы вернуться в этом случае к границам цивилизации. Тем не менее в случае выхода из строя преобразователей другого варианта не оставалось. Использование несбалансированных преобразователей грозило кораблю гибелью, а от «Большого шоу О'Хары» остались бы лишь воспоминания и облачко элементарных частиц.

Закончив уже четвертую компьютерную проверку преобразователей, Джон поджал губы и оглядел корабельный мостик. В середине длинного, низкого помещения стоял стол, накрытый белой скатертью. Майк Айкона по кличке Бельмо, заведовавший хозяйством цирка, готовил шампанское и хрусталь для торжественной церемонии пересечения границы. По другую сторону стола, ближе к передней части мостика, сидел, развалившись в кресле пилота, Лысый Вилли Куган. Рядом с ним стоял Хозяин – пристально всматривался в черную мглу космоса, словно надеясь обнаружить границу, украшенную иллюминацией и флажками.

Повернувшись к панели, Джон вздохнул, потер подбородок и нахмурился. Все индикаторы светились зеленым. За последние три часа не обнаружилось ни малейшего отклонения, которое требовало бы вмешательства. Все прекрасно. Джон еще раз потер подбородок. Может быть, чересчур прекрасно. Протянув руку, он нажал кнопку связи с инженерным отделом:

– Зверь, ты там?

– Здесь, Пират. Что ты хочешь?

Джон невольно улыбнулся, услышав свою кличку. В цирке она была у каждого; ему вспомнилось, что раньше на Земле священники тоже принимали другие имена, расставаясь с мирской жизнью. Его прозвали Пиратом, когда он со своими товарищами, работавшими на верфи «АиБКЭ», увел «Город Барабу» из дока, чтобы передать его цирку. Джон побарабанил пальцами по ручке вращающегося кресла.

– Зверь, отправь группу к преобразователям. Я хочу, чтобы вы сняли панели и проверили там все с микроскопом.

– У меня здесь нет никаких тревожных сигналов. А у тебя?

Джон покачал головой:

– Просто предчувствие. Сообщи, что вы обнаружите.

– Ребята собрались отметить пересечение границы. Им не понравится упускать такой случай.

– Что ж, получайте расчет и ищите другой корабль. – Он усмехнулся. – Я постараюсь оставить вам что-нибудь вкусненькое.

Когда второй инженер отключился, Джон задумался о людях, механиках, техниках, такелажниках, сварщиках, которые последовали за ним, когда он увел «Город Барабу» из орбитального дока. Карл Арнхайм и «АиБКЭ» пытались добиться их ареста, а когда ничего не получилось, вредили, как только могли по всему Девятому Квадранту. Те немногие, кто пробовал получить работу на других орбитальных верфях, всегда возвращались ни с чем. Это было неприятно, но никто не жаловался, не раскаивался.

– Эй, Пират, ты что-то сегодня не в духе.

Норден оглянулся:

– О, это вы, мистер Джон.

– Я слышал, ты послал Зверя проверить преобразователи. Что-то не так?

Джон повернулся к панели и пожал плечами:

– Ничего, просто какое-то чувство. Нам столько пришлось с ними повозиться, что мне будет гораздо спокойнее, если Зверь сам все посмотрит.

О'Хара кивнул:

– Ты инженер.

Джон потер подбородок и снова развернулся лицом к Хозяину:

– Мистер Джон, ходят слухи, что мы летим в Десятый Квадрант только потому, что Карл Арнхайм вытеснил нас из Девятого. Это верно?

О'Хара опустил голову, потом посмотрел на Нордена:

– Во многом. За последние три года он скупил все, что только мог, прибрал к рукам самые мелкие шоу, некоторых даже заставил продать программы. Еще два-три года, и «АиБКЭ» вполне сможет получить монополию на звездные шоу в Девятом Квадранте.

Пират нахмурился:

– У него ничего не получилось бы, если бы мы не ушли. Это же мы открыли для Квадранта звездный цирк. Многие считают, что нам надо остаться и драться с Арнхаймом. Ведь когда он пытался что-то предпринять против нас, мы всегда брали верх.

Хозяин усмехнулся:

– Да, ты прав. – Лицо его стало сердитым. – Но, видишь ли, мое дело не драться, я занимаюсь другим – развлекаю людей. – Он показал на экран обзора. – Есть тысячи планет, где никогда не видели цирка, и никто из нас не доживет до того времени, когда шоу посетит их все. Во вселенной хватит места и для нас, и для «Шоу Эйба». Все, что требуется, – это каждый раз продвигаться немного дальше. Цена остановки слишком велика для меня.

Раздался громкий хлопок, и все повернули головы к столу. Косоглазый Майк поднял зеленую бутылку.

– До границы Квадранта одна минута.

С пилотского кресла поднялся Лысый Вилли.

– Все на автоматике, так что давайте-ка приложимся к этому сосуду.

О'Хара похлопал Нордена по плечу, повернулся и пошел к столу. Джон еще раз проверил показания приборов, после чего включил автоматическую систему предупреждения и присоединился к остальным, собравшимся за столом. Помимо тех, кто находился на мостике по службе, Хозяин пригласил на торжественную церемонию Джилл Железную Челюсть, Булочку и ее мать, Кристину, Мадам Зельду, Рыбью Морду…

Косоглазый Майк поднял бокал с золотистой пузырящейся жидкостью. Когда его примеру последовали остальные, Хозяин посмотрел на часы, выждал несколько секунд и сказал:

– Ну вот, мы только что пересекли границу. – Он поднял бокал. – За удачный сезон.

– За удачный сезон, – повторили все и сделали по глотку.

Джон Норден только хотел приложиться к бокалу еще рас, когда с пульта донесся пронзительный писк.

Выронив бокал, он бросился на свое место и пробежал глазами приборы. Норден не оглядывался, он знал, что все уже на местах.

– Вилли, преобразователи… Они вот-вот потеряют синхронизацию. – Пальцы Джона летали над кнопками, переключателями, рычажками. – Я ничего не могу поделать. – Он связался с инженерным отсеком. – Зверь!

– Это Левша, Пират. Зверь у правого преобразователя.

– Пусть уходят оттуда! Мы сбрасываем преобразователи!

– Что?

– Ты меня слышал! Вызывай их оттуда. У нас не больше пары минут! – Он снова переключился на пилота. – Вилли, у тебя всего две минуты, потом мы сбрасываем преобразователи. Бери курс на ближайшую звезду. Будем надеяться, что там найдется обитаемая планета.

Хозяин уже подбежал к пилоту:

– В чем дело, Вилли?

Пилот, занятый своим делом, даже не обернулся:

– Ближайшая звезда… четыре световых года… нет данных? – Он взглянул на О'Хару. – Мы уже ушли от основных торговых маршрутов. Если мы туда попадем, нас никогда не найдут.

– А аварийный маяк?

Вилли покачал головой:

– Я уже пробовал. Не срабатывает. – Пилот посмотрел на О'Хару. – Кто-то постарался.

Хозяин побледнел:

– Мы можем вернуться на торговый маршрут?

Вилли покачал головой:

– Для этого нужно восемнадцать минут идти на сверхсветовой скорости. – Он еще раз покачал головой. – И все же если мы пойдем к той звезде, то удалимся от основных маршрутов еще больше.

О'Хара почесал затылок, хмыкнул и сунул руки в карманы:

– Вилли, если ты прав и все это кем-то подстроено, то нам, пожалуй, стоит поскорее снять всех с корабля. Идем к звезде. У нее есть название?

– Нет.

Вилли развернул «Город Барабу», а Хозяин отправился в инженерный отсек.

– Как дела, Джон?

– Хорошего мало. – Норден кивнул на монитор. – Положение критическое. Я не могу синхронизировать преобразователи. Идем в безопасное место?

– Да. Вилли сказал, что до ближайшей звезды около четырех световых лет.

Норден задумался:

– Значит, если я смогу удержать преобразователи еще две с половиной минуты, то мы достигнем импульсного радиуса. – Он переключился на кормовой инженерный отсек. – Левша, Зверь со своей командой уже выбрались из преобразователя?

– Это Левша, Пират. Все, кроме Зверя. Экипаж готов выполнить ваш приказ.

– Ладно. Уходите оттуда, а когда вылезет Зверь, запечатайте отсек.

– Есть.

Джон еще поработал переключателями на панели, вздохнул и вытер выступивший на лбу пот.

– Ничего не получается, мистер Джон. Похоже, во всех блокираторах короткое замыкание. – Он снова вызвал инженерный отсек. – Левша, выгоняй всех оттуда! У нас нет больше времени!

– Пират… подожди! Зверь сейчас выйдет… он тащит с собой кого-то!

– Я думал, весь экипаж на борту.

– Так оно и есть. Это кто-то еще. Пойду помогу Зверю. Свяжусь, когда запечатаем отсек.

Норден взглянул на панель – рассинхронизация достигла критического уровня.

– Вилли… еще далеко? Пора сбрасывать преобразователи…

– Мы почти на месте, Пират. Около двадцати пяти миллионов километров…

– Пират, все вышли. Отсек загерметизирован!

Джон ударил ладонью по панели аварийного сброса преобразователей, корабль сильно тряхнуло. Перед Пиратом замигали красные огоньки – импульсные системы коррекции выправляли сбившийся с курса звездолет.

– Это кормовой стыковочный отсек. Должно быть, снесло «Блицкриг». – Он щелкнул переключателем, и на расположенном над панелью экране появился изуродованный шаттл. Преобразователя правого борта нигде не было видно, а вот левый вращался в опасной близости от корабля. – Ну, давай, Растяжка, включай двигатель…

Экран внезапно мигнул и погас.

О'Хара схватил Пирата за плечо:

– Что с экраном? Почему нет «картинки»?

Пират ответил не сразу. Красные огоньки на панели погасли, извещая о том, что кормовой отсек надежно загерметизирован.

– Рецепторы кормовых камер… они сгорели.

– Растяжка! Что с ним?

Пират покачал головой:

– Растяжка, Резак, другие… они так и не поняли, что их ударило. – Он опустил руку на панель. – Кормовой инженерный отсек. Есть там кто-нибудь?

– Да, Пират. Это Чудак.

– Доложи о повреждениях.

– Несколько разбитых носов, остальное в порядке. Послушай, Пират, «Блиц» пропал.

Норден на секунду закрыл глаза:

– Их снесло. – Он переключился на кабину пилота. – Вилли, расстояние?

– Двадцать три с небольшим миллиона… На импульсной тяге дойдем за двадцать восемь дней. «Блиц»… я не ослышался?

– Нет. – Норден переключился на кормовой отсек. – Зверь?

– Я здесь, Пират. Все слышал.

– Зверь, кого ты там вытащил?

– Трудно сказать. Парень изрядно обгорел. Левша пытается его опознать… Да, вот. – Джон услышал шелест бумаги. – Помню. Это тот инженер, которого мы подобрали на Палацине. Его имя Стейк Киллинг. Странное имя.

– Повтори.

– Стейк Киллинг. Подожди… здесь какая-то бумага.

Джон и Хозяин услышали, как кто-то свистнул.

– Пират, ты и не догадаешься, кто это.

Норден протянул руку к панели:

– Карл Арнхайм, верно?

– Верно, но… – Пират выключил связь и посмотрел на О'Хару.

Хозяин насупился:

– Откуда ты узнал, что это Карл Арнхайм?

Джон откинулся на спинку кресла:

– Стейк Киллинг. На норвежском – «жареный цыпленок». – Он покачал головой. – А мы-то всегда считали, что у старика Карла плохо с чувством юмора. – Норден снова повернул переключатель. – Зверь, я хочу, чтобы ты с ребятами проверил корабль до последнего болта. Трудно предположить, что еще он успел натворить. И не рассчитывай на очевидное. Не забывай, корабль строили на его верфи.

Пират снова посмотрел на О'Хару. Хозяин не отрывал взгляда от пустого экрана. Он повернулся, и Норден заметил, что глаза О'Хары блестят.

– А может, он умер раньше, чем успел что-то испортить?

– Сомневаюсь, мистер Джон. Он сумел обойти наши мониторы, пробрался через шлюзовую камеру и рассинхронизировал преобразователи. Арнхайм знал, что умрет, если пробудет в переходном поле более десяти секунд. Он не пошел бы на это, если б не был уверен, что и нам крышка.

О'Хара кивнул и потер глаза:

– Я уйду с мостика на полчаса, Пират.

– Где вы будете… если вдруг…

Хозяин опустил руку:

– Я… пойду в семейный отсек. Расскажу им. – Он медленно повернулся и ушел с мостика. – Похоже, мы в телеге.

Пират набрал нужный код, и на экране появилась общая схема «Барабу».

– Где-то здесь старина Карл оставил нам еще несколько сюрпризов.

38

Костолом Боб Нэсби, корабельный врач, оглядел почерневшее тело Карла Арнхайма, лежавшее перед ним на длинном металлическом столе, и перевел взгляд на Хозяина. О'Хара тоже смотрел на труп, и на его лице отражались остающиеся без ответа мучительные вопросы. Он поднял голову:

– Костолом, почему он сделал это? Мы ведь пылинка в сравнении с «АиБКЭ». Он мог найти любого специалиста, который уничтожил бы наш корабль. У него было все. Почему он это сделал?

Костолом посмотрел на труп. Почему?

– Некоторые люди полагают, что способны контролировать все. Они двигают фигурки по доске. Они могут стряхнуть их с доски. – Врач пожал плечами. – Думаю, что вы разрушили его веру в это. Прошло три года с тех пор, как он попытался расправиться с нами на Мистении. Тогда у него не получилось. Вот он и завелся. Кроме того, Карл был очень болен. Сканирование мозга показало наличие опухолей в передней лобной части.

– Так он был сумасшедшим?

– Ну… можно и так сказать. Опухоль небольшая, но я не сомневаюсь, что именно она во многом повлияла на его поведение. – Костолом взглянул на О'Хару. – Если бы Арнхайм прошел медицинское обследование, его вылечили бы в больнице за три дня. – Он посмотрел на тело. – Но сначала ему пришлось бы согласиться с тем, что есть нечто контролирующее его, а потом выкроить три свободных дня.

О'Хара улыбнулся:

– Только не Арнхайм. Он предпочел бы расстаться с ногой, чем пожертвовать одним днем.

– Ну что ж, больше он уже ничего не решает.

О'Хара нахмурился:

– Я бы на это не поставил. Воздух понемногу кончается, а мы еще не придумали, как сманеврировать внутри звездной системы, если, конечно, мы до нее доберемся. – Он кивком указал на труп. – Карл по-прежнему управляет этим шоу – по крайней мере пока.

В двери появился Джон Норден. Кивнув Костолому, он повернулся к О'Харе.

– У нас проблема. Мы знаем, как контролировать двигатели шаттлов с мостика. Так что у нас появляется хоть какая-то маневренность. Осталось только сделать небольшой мостик. Теперь насчет воздуха. Рыжий Пони…

О'Хара нахмурился:

– Никто в цирке не поймет нас, если мы убьем животных. Тем более Рыжий Пони.

Пират развел руками:

– Я тоже не хочу их убивать, но вы представляете, сколько воздуха потребляет один слон? Больше двух-трех дней нам не протянуть, так что животные все равно умрут. Но вместе с ними умрем и мы все.

– Что сделал Пони?

– Закрылся в зверинце. Говорит, что отстыкует шаттл, если мы попробуем войти в шлюзовую камеру.

– Пошли. – О'Хара двинулся к двери.

Норден вышел за Хозяином в главный коридор, ведущий к шаттлам левого борта. В конце коридора, у входа в шлюзовую камеру, стояли трое. О'Хара кивнул им и остановился перед люком.

– Что он говорит, Дурень?

Дурень Джо покачал головой:

– Он не откроет, и, сказать по правде, я его не виню.

– Ты не перекрыл воздух?

Дурень кивнул.

– Сейчас у него заканчивается тот запас, который был в шаттле. Со всеми животными, которые там есть, он протянет не больше трех дней.

Толстогубый Луи, стоявший рядом, покачал головой и посмотрел на О'Хару и Нордена.

– У него там респираторы, специальные, для животных. Бьюсь об заклад, их хватит еще на пару дней. Если, например… – Толстогубый Луи закатил глаза.

О'Хара потянул Нордена за руку:

– Запас воздуха в шаттлах… респираторы… Джон, ты можешь прикинуть, насколько его нам хватит?

Пират вытащил из-за пояса калькулятор и занялся вычислениями. Посмотрев на результат, он поджал губы и покачал головой. Потом посмотрел на Хозяина.

– Мистер Джон, по моим расчетам получилось, что, используя все источники воздуха, включая респираторы и скафандры, мы можем дотянуть до системы, не жертвуя животными. Но лишь при условии, что система регенерации сохранит свои двадцать процентов мощности.

О'Хара повернулся к Дурню Джо:

– Скажи Пони, что его животных никто не тронет.

Пират покачал головой.

– Мистер Джон, сохраняя жизнь животным, мы ставим себя на грань выживания.

О'Хара кивнул Дурню Джо:

– Ты все-таки скажи. – Он повернулся к Нордену. – Подумай вот о чем, Джон. Почему Арнхайм сделал так, что преобразователи не разнесли наш корабль в щепки сразу? Почему он дал нам время сбросить их? Почему Карл вообще позволил нам выжить? На что он рассчитывал? Почему не уничтожил нас сразу?

Норден пожал плечами:

– И какая у вас теория?

– Ни для кого не секрет, что Арнхайм хотел расправиться с этим шоу. – Хозяин кивнул. – Думаю, ему было бы интересно наблюдать, как мы покончим с собой сами.

Он повернулся и зашагал к мостику, но уже у поворота обернулся и сказал:

– Мы сохраним животных, как и все остальное. Что бы ни случилось, цирк должен выжить!

Говорун с усилием сглотнул – невесомость он переносил тяжело – и придвинулся поближе к Губошлепу. Некогда розовощекий зазывала лежал на койке с позеленевшим лицом. Увидев парящего рядом Говоруна, он скорчил гримасу:

– Стань на ноги.

– Зачем? Это же бессмысленно.

Губошлеп сердито фыркнул:

– Опусти свои чертовы ноги на пол! Будешь летать – я кину в тебя чем-нибудь!

Говорун опустился:

– Что, таблетки не помогают? Тебя тошнит?

– Если Бог хотел, чтобы человек вышел в космос, ему не стоило снабжать нас желудком. – Губошлеп покачал головой. – Я совсем не могу спать. Когда закрываю глаза, все начинает кружиться. Черт, у меня, наверное, уже зрачки пылью покрылись!

Говорун кивнул:

– У меня есть кое-что такое, от чего ты перестанешь думать о своем брюхе. Отстегнись и пошли со мной.

– Отстегнуться? Ну, дружок, тогда готовься к тому, что тебе придется убирать за мной. Нет, я скорее отрежу себе язык! – При мысли о том, что ему придется куда-то лететь, Губошлеп еще больше позеленел. – Оставь меня в покое, Говорун. Дай мне умереть тихо и без лишних мучений.

– Вставай, Губошлеп. Квак-Квак совсем расстроился из-за потерянного шаттла. Нам надо подбодрить его. Идем. Займись чем-нибудь, отвлекись от дурацких мыслей о…

– Тихо! Ничего не говори! – Дрожащими пальцами Губошлеп начал отстегивать ремни. – Боже, все бы отдал, чтобы оказаться сейчас в тюрьме.

Он поднялся, и они вместе двинулись в конец спального отсека.

Около переборки, втиснувшись между шкафчиком и кроватью, сидел пресс-агент. Квак-Квак неотрывно смотрел в стену, погруженный в свои мысли, и не замечал ничего вокруг. Говорун притормозил, ухватившись за кровать, и опустился на пол.

– Привет, Квак-Квак.

Губошлеп попытался повторить маневр Говоруна, но ударился о переборку и отлетел в сторону. Говорун поймал его за фалды и подтянул к себе. Оба зазывалы посмотрели на Квак-Квака. Он покачал головой:

– Вам двоим пора перейти в клоуны.

Губошлеп тяжело вздохнул, сглотнул, поморщился и кисло усмехнулся:

– Ты, похоже, немного не в духе, Квак-Квак. Мы с Говоруном решили тебя подбодрить… – Он скривился, подавляя тошноту.

Пресс-агент пожал плечами:

– Ценю вашу заботу, мальчики, но вся моя бодрость осталась в прошлом. Я ведь должен был находиться с Растяжкой на «Блице». Когда их… В общем, мне не по себе.

Говорун нахмурился и, держась одной рукой за кровать, положил вторую на плечо Квак-Квака.

– Мы с Губошлепом не сошлись кое в чем. Он говорит, что тот номер в Брайтоне придумал Фолья Пуговица, а я утверждаю, что это был ты.

Квак-Квак слабо качнул головой:

– Извини, Шлеп, я.

Губошлеп нахмурился:

– Похоже, я что-то перепутал. Ты мне не напомнишь, как это было?

Пресс-агент снова уставился в стену:

– Это было несколько лет назад, да? Еще до того, как я занялся политикой, и даже раньше, чем я стал работать на рекламную фирму в Чикаго. Я был тогда с «Шоу Булла». Мы только что покинули Глазго и застряли в Брайтоне. Денег не хватало даже на топливо. Хозяин, его звали Буллард, уже собирался распустить шоу, потому что мы дали три представления и играли практически для себя. Обычно Буллард оставался на одном месте две-три недели.

В общем, зрители не шли. Хозяин подходит ко мне и говорит, что надо как-то заманить публику, иначе нам крышка. Ну, я подумал немного… Тогда все газеты печатали только сообщения из Ирландии – если помните, там снова начались волнения, и Север воссоединился с республикой, – и нам не давали ни строчки. Мы могли бы сгореть со всем цирком – никто бы и не заметил. Короче, мы оказались «в телеге».

Говорун кивнул:

– Верно, времечко было тяжелое. У меня нечто похожее случилось на Перии. Ну и что ты сделал?

Квак-Квак потер подбородок:

– Вы все знаете, главное – получить место в газете так, чтобы об этом не знал редактор. Они всегда ищут чего-нибудь эдакого. Ну вот я и поговорил с О'Тулом по кличке Попади-в-Соломинку. Он выступал когда-то в цирке, отлично стрелял, а когда мы приехали в Англию, то взяли его подсобным рабочим, поить слонов.

У О'Тула имелись родственники в Ирландии, и через них он устроил такую штуку. Властям сообщили, что ИРА обвиняет нас в шпионаже и угрожает разделаться с цирком. Последний раз «Шоу Булла» посещало Ирландию года за четыре назад до этих событий, но кому какое дело? Никто и внимания не обратил на такую нестыковку. Все брайтонские газеты тут же кинулись на защиту безобидного цирка, а Буллард собрал пресс-конференцию и заявил, что мы не поддадимся нажиму и угрозам этих негодяев.

Так вот, уже на следующий день граждане повалили в цирк, чтобы выразить нам свою поддержку. Даже в парламенте кое-кто выступил в нашу защиту. Власти прислали пару полков для охраны, и солдаты тоже покупали билеты. – Квак-Квак покачал головой. – Все изменилось в один день, и до конца сезона мы заработали изрядную сумму. Стоило нам куда-либо приехать, народ валом валил, чтобы поприветствовать смельчаков артистов. На следующий год мы ездили по Ирландии, но уже немного с другой историей, то есть теперь нас обвиняли в связях с ИРА. В общем, на этом трюке мы продержались три сезона, и только тогда газеты начали понимать, кому они на самом деле подыгрывают.

Говорун склонил голову набок:

– Тебе там нравилось?

– Да. Кстати, знаете, как у них назывались рабочие, которые снимают и натягивают тент?

Губошлеп покачал головой:

– И как?

– Чехи.

– Чехи? – удивился Говорун.

– Да. В Чехословакии – это страна такая – один город снабжал рабочими все европейские шапито. Вот поэтому их и называли чехами. – Пресс-агент повернулся к Губошлепу. – Ты о чем задумался?

Губошлеп улыбнулся, забыв о желудке и о своих горестях.

– Ты употребил одно выражение, которое часто использует Хозяин. «В телеге».

Квак-Квак кивнул:

– Да. Это значит в тяжелом положении. Его иногда употребляют, хотя уже реже, чем раньше.

– Интересно, как оно возникло.

Пресс-агент поджал губы:

– Думаю, оно появилось во времена Черной Чумы. Ездили по городу, собирали мертвецов на улицах и увозили на телегах. – Он снова уставился в стену. – Они еще кричали: «Выносите мертвецов!» – и люди тащили, кто жену, кто отца, кто детей, умерших за ночь. Так что, если ты «в телеге»…

Говорун повернулся к Губошлепу:

– Это ужасно, да? Я бы даже сказал…

Губошлеп нахмурился:

– Извини.

– Посмотри-ка! – воскликнул Квак-Квак. – Наш Говорун что-то позеленел. Эй, в чем дело?

– Дай мне… пакет!

В другом конце спального отсека лежавший на койке Ласка вновь и вновь облизывал пересохшие губы, мечтая об огромных озерах с прохладной, чистой водой. Почувствовав прикосновение чьей-то руки, он открыл глаза. Озера исчезли. На него смотрел Майк Айкона.

– В чем дело, Косой? – сердито спросил Ласка.

Косой протянул пластиковую бутылку с розоватой жидкостью:

– Вот, выпей.

Ласка вскинул брови:

– Не надо. Слишком напоминает розовый лимонад.

– Это он и есть. Мы обнаружили пятьсот галлонов в холодильнике.

Ласка покачал головой:

– Я его продаю, а не пью.

– Тебе станет легче. Другого ничего нет и не будет, пока не починят конденсатор.

Ласка посмотрел на бутылку:

– Эй, да это же бутылка из-под кетчупа!

– А ты хочешь, чтобы лимонад плавал в воздухе? Давай, она чистая.

Ласка взял бутылку, долго смотрел на нее, потом поднес ко рту и сдавил. Сначала на его лице появилась недовольная гримаса, но потом он облизал губы и удивленно покачал головой:

– Неплохо!

Косой улыбнулся:

– Ты делаешь хороший продукт, Ласка. Вот только лимонов мы не нашли.

Ласка отхлебнул из бутылки и пожал плечами:

– Какого черта, Косой. – Он сунул руку под подушку и вытащил ярко-желтый лимон. – Думал продержаться на нем до конца сезона, но так и быть – давай пустим пыль в глаза.

Пират Джо облачился в скафандр и направился к шаттлу № 10. Возле шлюзовой камеры он увидел небольшую группу рабочих. Они стояли молча, повесив головы. Джо остановился и, заметив красный огонек перед входом в шлюз, повернулся к ближайшему рабочему.

– Морковный Нос, почему шаттл под вакуумом?

– Там уже работают. Ребята выбрасывают главный купол. Ты же сам приказал. – Морковный Нос фыркнул.

Пират нахмурился:

– Знаю, но они должны были подождать меня. Кто старший в погрузочной команде? – Лица рабочих вытянулись. – Дурень?

Дурень Джо потер ладонью под носом:

– Раскоряка.

– Бригадир? Да он же ничего не смыслит в том, как перемещать груз в невесомости. Он даже скафандр надевать не умеет.

Стоявший рядом Луи горько усмехнулся:

– Бригадир говорит, что если кто-то и должен выбросить старый купол, то только он сам. Я с ним спорить не собираюсь.

Пират шагнул к шлюзу и нажал кнопку, но красный огонек не погас. Джо повернулся к Дурню:

– Он заперся там?

– Раскоряка не хочет, чтобы ему мешали. Пойми, Пират, для него старый купол – как часть семьи. Как Булочка или Королева.

– Ребята, нам необходимо выбросить и тент, и все прочее. Если мы избавимся от оборудования, штырей, тракторов, фургонов, то уменьшим вес на восемьсот с лишним тонн и сможем скорректировать курс. – Он оглядел рабочих. – Нет, дело в чем-то еще. В чем?

Луи пожал плечами:

– Раскоряка… он просто стал сам на себя не похож, когда туда вошел. Представь, люки шаттла открыты, старый купол уплывает неизвестно куда…

Луи покачал головой и отвернулся. Дурень Джо похлопал его по плечу.

– Толстогубый хотел сказать, что Раскоряка вполне мог бы прыгнуть вслед за куполом. Так, за компанию.

Пират закусил губу и в отчаянии ударил кулаком по двери:

– Я не могу здесь болтаться, надо разгрузить и другие шаттлы!

Он помчался по коридору и чуть не наткнулся на Булочку и Диану. Они остановились. У Булочки были красные глаза. Пират посмотрел на Диану:

– Ты слышала?

– Да.

Пират опустил глаза и отвернулся:

– Может, все еще обойдется… Мне очень жаль.

Диана положила руку ему на плечо:

– Это не твоя вина. Раскоряка делает то, что должен делать. А мы подождем у шлюза. – Она кивнула и, взяв Булочку за руку, двинулась дальше.

Пират пролетел перекресток, направляясь к центру, потом повернул к корме. У входа в шлюзовую камеру первого шаттла он обнаружил Бородавку, явно ожидающего кого-то. Увидев приближающегося Джона, пендианец воскликнул:

– А, вот я тебя и нашел!

– И что? – Пират остановился.

– Хозяин послал меня сказать, что лошадиное фортепьяно нужно оставить. Все остальное с этого шаттла можно выбросить, но оно остается.