острыми краями, казались больными и чахлыми, словно их лишили жизненных соков.
      Иные из них уже лежали на земле, подрезанные под самые корни. Сомнений не оставалось, что бугор медленно, но успешно отвоёвывает себе у деревьев жизненное пространство.
      Юра засмотрелся на черепаху и потерял из виду своего ушастика.
      Подумал с тревогой: "Без него я, пожалуй, отсюда и не выберусь. А ночевать в таком лесу не хотелось бы!.."
      Перебираясь через поверженные стволы, он пошёл в обход "черепахи". Через несколько шагов снова увидел ушастика. Тот медленно полз у самого края алого бугра, то и дело разгребая под ним землю когтистыми передними лапками. Юра понял, что зверёк что-то ищет, и, подойдя к нему, стал внимательно следить за его работой.
      Ушастик либо привык к тому, что люди его не трогают, либо вовсе никогда не видел людей. Как бы там ни было, но присутствие Юры не испугало его. Он продолжал копаться, изредка косясь на Юру круглым чёрным глазом.
      Вдруг ушастик засуетился, стал копать быстрее, и вскоре Юра увидел у него в лапах красный шарик величиной с дикое яблочко. Зверёк удовлетворённо засопел и стал перекидывать яблочко с лапки на лапку, словно оно было горячее.
      Юра быстро выхватил шарик у зверька. Ушастик обиженно запищал, взъерошил шерсть, замахал на Юру короткими "ручками", но тут же успокоился и снова пополз вдоль края "панциря", старательно разгребая землю.
      "Яблочко" действительно оказалось горячим. Юра тоже стал его кидать с ладони на ладонь. Шарик быстро остывал. Через минуту он был уже чуть тёплым, и Юра принялся его рассматривать. На ощупь он был твёрдым, но эластичным, будто мячик, отлитый из цельной резины. Через несколько минут ушастик откопал еще один шарик.
      Опасаясь, видимо, что нахальный великан отнимет у него и эту добычу, он не стал её студить, а горячую прижал к груди и, пронзительно пища от боли, стремительно понёсся прочь, огромными прыжками перелетая через корневища деревьев. Юра сжал шарик в руке и со всех ног помчался за ушастиком.
      Обратный путь они одолели таким образом гораздо быстрее. Вернувшись на поляну дрионодрома, зверёк умолк и уверенно запрыгал по траве к разрушенному домику.
      Юра изрядно запыхался, но от своего ушастого провожатого не отстал ни на шаг.
      Ему ведь необходимо было увидеть всё, что ушастик станет проделывать со своим шариком.
      Достигнув своего разрушенного жилища, зверёк обежал вокруг него, словно изучая повреждения, потом выбрал подходящее место, положил шарик на землю и принялся копать. Сделав ямку в ладонь глубиной, он опустил в неё шарик, а сам сел на краю и стал на него смотреть.
      Минут пять зверёк сидел в полной неподвижности, пристально глядя на шарик своими большими чёрными глазищами. Затем быстро засыпал ямку землёй, почесал лапкой за ушами и лениво отправился в гущу трав.
      "Только и всего? - подумал Юра. - С такой работой и я, наверное, справлюсь:"
      Он пошёл к "Дриону" и шагах в тридцати от него опустился в густую траву. Он проделал над шариком ту же процедуру, что и ушастик: выкопал перочинным ножом ямку, положил в неё шарик и, усевшись поудобнее, принялся на него смотреть.
      Он не отдавал шарику никаких мысленных приказов. Просто смотрел, вызывая в своём воображении картину дома, в котором родился и который жил в его сознании со всеми своими мелочами, такими милыми и родными. Это был не каменный дом с черепичной крышей, а простая деревенская изба из почерневших от времени брёвен, с дощатой крышей, с завалинками, со ставнями на окнах, с высоким, покосившимся крыльцом. Воображение его радостно воссоздавало и полати, и широкую уютную печь, и длинную некрашеную скамью, и белый выскобленный стол, на котором он делал уроки при свете керосиновой лампы. Он так живо представлял себе всё это, что у него даже сердце защемило.
      Из глубокой сосредоточенности вывел Юру холодный порыв ветра. Он очнулся и увидел, что солнце уже не печёт, что по небу ползут тяжёлые чёрные тучи, а спокойная поверхность Онаги налилась свинцом и покрылась белыми бурунчиками. Юра поспешно закидал шарик землёй и побежал к "Дриону". Но дождь опередил его. В тот момент, когда он крикнул: "Дрион, откройся и впусти меня!" - на Юру обрушился такой плотный ливень, что мгновенно промочил его.
      - Ты зачем ходил в лес? Я так за тебя боялась! - обратилась к Юрию Миэль с укором, когда он появился в первом отсеке.
      - Да цел я, цел, только вот промок немного: - смущённо оправдывался он и тут же стал рассказывать о своём приключении с ушастиком.
      - Это был эллион из породы грызунов, - сказала Миэль. - Самый крупный зверь на Фабиоле. А водил он тебя действительно к колонии милькоев: Я понимаю твоё нетерпение, Юрий, но очень прошу тебя: не проделывай здесь больше никаких экспериментов. Опасных зверей на Фабиоле нет, но есть многое другое: Потерпи до прихода отца. Он хорошо знает Фабиолу и всё, что можно, тебе покажет: .
      СПАСИТЕЛЬ ПРИХОДИТ ВОВРЕМЯ
      Гроза бушевала всю ночь. А утром небо Фабиолы снова очистилось. Юра торопливо позавтракал и пошёл к выходу. Ему не терпелось увидеть свой родной дом, построенный ночью милькоями. Понимая его состояние Миэль не стала ему препятствовать, только ещё раз попросила не покидать дрионодрома и следить за небом.
      Над просторным лугом, искрясь и переливаясь, струились испарения. Сверкающие, словно драгоценные каменья, яркие разноцветныевенчики цветов и бесконечные в своём многообразии и оттенках зелёные листья трав источали ещё более крепкий, пьянящий аромат, чем накануне.
      Неподалёку от "Дриона" Юра увидел простую деревенскую русскую избу.
      Ему даже почудилось, что из трубы, её выходит сизая струйка дыма. Но это всего лишь трепетали едва видимые потоки воздуха. В груди у Юры стало горячо и радостно. Ему казалось, что на крыльцо избы вот-вот выйдет мать в цветастом переднике и, заслонясь рукой от солнца, звонко крикнет:
      - Юри-и-и-ик! Беги домой молоко пить!
      И словно в самом деле услышав голос матери, он побежал через луг, не обращая внимания на обильные брызги, которые хлынули на него с зелёных стеблей и листьев. Перед высоким, покосившимся крыльцом нерешительно остановился.
      Он уже занёс было ногу, чтобы подняться на крыльцо как вдруг почувствовал на своём плече чью то руку и услышал громкий, взволнованный голос:
      - Остановитесь, Юрий! Туда нельзя! Это опасно для жизни!
      Юру словно током ударило. Он резко обернулся и увидел: Лагрима.
      На благородном ариулянине была облегающая серебристая одежда того же покроя, что и у Миэль, за спиной, крепко пристёгнутый перекрещивающимися белыми ремнями, возвышался странный предмет, который можно было принять и за музыкальный инструмент, и за астрономический прибор; на груди соединённая с заплечным прибором четырьмя толстыми кабелями выдавалась вперёд широкая синего цвета панель с множеством кнопок.
      - Вы Лагрим? - Юра заговорил было по-русски, но тут же поправился.
      Лагрим улыбнулся и снова, теперь уже легонько, коснулся пальцами Юриного плеча.
      Юра уже знал, что таково обычное ариулянское приветствие, и тоже дотронулся до плеча Лагрима.
      Тот пошевелил бровями и сказал:
      - Я не мог не остановить вас, Юрий. За этой внешней безобидностью дома - смертельная опасность!
      - Опасность? Вы, должно быть, не знаете, что это мой родной дом!..
      - Знаю, друг мой, знаю. Но это пока не дом, а живая колония милькоев. Смотрите!
      Лагрим сорвал несколько пучков травы, скрутил их в длинный жгут и сунул в раскрытое окно. Внутри дома всё оставалось спокойным - ни звука, ни движения. Но травяной жгут, который Лагрим через две-три секунды выдернул обратно, оказался обуглившимся и тотчас же рассыпался. Лагрим сказал:
      - Вот что вас ожидало в "родном доме".
      Глубоко потрясённый, Юра воскликнул:
      - Но почему же Миэль: почему Миэль не сказала мне об этом?
      - Не расстраивайтесь, Юрий, и не спешите обвинять мою дочь. Слушайте меня внимательно. Такие дикие милькои встречаются только здесь, на Фабиоле. А по всему нашему Союзу Тысячи Планет применяются для строительства лишь милькои приручённые. В их генетический код внесены изменения, в результате чего выведен новый вид милькоев, безопасный при возведении зданий. Об этом знают все, даже дети. Миэль не предупредила вас только потому, что была уверена в полной безобидности милькоев. Но она не могла не сказать вам, что на Фабиоле опасно экспериментировать, не имея к этому необходимой подготовки.
      Юра смутился и опустил голову:
      - Вы правы Лагрим. Миэль просила меня, дождаться вас. А я увлёкся: Это, конечно, непростительное мальчишество:
      - Ничего, мой друг, всё обошлось, и не надо отрицательных эмоций. Пойдёмте в "Дрион". Я соскучился по моей маленькой Миэль. А свидание с родным домом отложите ровно на неделю.
      - Да-да, Лагрим, вы правы. Идёмте! Миэль с ума сойдёт от счастья, когда вас увидит!
      Они медленно шли через густые влажные травы - великолепный ариулянин в серебристой одежде и скромный землянин в старенькой выгоревшей рубахе, полотняных брюках и стоптанных сандалиях. Вдруг Юра остановился и удивлённо посмотрел на отца Миэль:
      - Вы так поразили меня этими милькоями, что я лишь теперь подумал о вашем внезапном появлении. На чём же вы прибыли на Фабиолу? Где ваш корабль?
      Лагрим стащил с головы шапочку, тряхнул седыми кудрями и рассмеялся.
      - Законный вопрос, друг мой. Мой космолёт находится у меня за плечами.
      - Вот этот прибор?
      - Да. Это моё первое изобретение - выпрямитель пространства, или же сокращённо риоль. Самый совершенный и самый быстрый способ передвижения по космосу. Но, к сожалению, только на близкие расстояния.
      - Но как же вы через космос? Там ведь убийственный холод, полное отсутствие воздуха! А вы даже не в скафандре!..
      - Потом, Юрий, потом. Обо всём расскажу в "Дрионе". И вам, и Миэль:
      ГРАНДИОЗНЫЙ ПЛАН
      У стола с раскрытыми створками полусферы, сидели в креслах трое: Юра, Миэль и Лагрим. Перед ними стояли три бокала с золотистой жидкостью. Бурная радость встречи отца и дочери, не видавшихся несколько лет, была уже позади. Теперь она осталась лишь в сияющих взглядах, которыми они то и дело обменивались. А разговор уже шёл деловой.
      Сначала Лагрим внимательно выслушал историю конфликта, возникшего из-за самовольного решения Миэлъ не подвергать планету Земля дегуоллизации. После того как Юра сообщил об ультиматуме Аркасса, Лагрим откинулся на спинку кресла и поднял обе руки в знак того, что ему всё ясно.
      - А теперь, дети мои, послушайте, что я вам скажу.
      Лагрим отпил несколько глотков из бокала и продолжал:
      - Ситуация сложилась необыкновенно трудная. Великий Координатор тяготеет своим непреклонным авторитетом над всем населением Союза Тысячи Планет. Все уверены, что мнение Великого Координатора выражает мнение подавляющего большинства. Никто не заметил, как из органа, координирующего возникающие идеи и деятельность человечества, Великий Координатор превратился в своеобразный супермозг, подавляющий всякое свободное творческое мышление. Ему с самого начала была дана обратная связь с людьми. Это считалось нужным, чтобы каждый человек мог в любой жизненной ситуации получить высококвалифицированный совет. Учёные, экономисты, плановики, даже деятели искусства считали это величайшим благодеянием. И правильно считали. Прежде на сотнях наших планет неизбежно происходили многократные повторы открытий, изобретений, творческих идеи. Поток неуправляемой информации захлестнул людей и превратился в стихийно растущий океан знаний. С наступлением эры Великого Координатора хаос прекратился. Но прошло несколько тысячелетий - и супермозг стал не благом, а проклятием нашего космического государства. Накопив информацию практически беспредельного объёма, Великий Координатор стал влиять на умы людей, внушать им свои собственные, идеи, которые хлынули из него неудержимым потоком. Так, между прочим, возникла идея всегалактической дегуоллизации. Вступать с Великим Координатором в борьбу, убеждать его в своей правоте - занятие бессмысленное и заранее обречённое на провал. Коль скоро он поставил перед собой какую-то цель, он добъется своего. Он решил, что планета Земля должна быть подвергнута дегуоллизации, и он выполнит это решение любой ценой.
      Лагрим умолк. Юра сидел бледный, подавленный. Миэль опустила голову.
      Лагрим окинул своих собеседников пронзительным взглядом.
      - Юрий, Миэль я хочу вам доверить величайшую тайну.
      - Тайну, отец? - Глаза Миэль широко раскрылись от удивления - Ты употребил страшное слово. Тайна! Как странно это звучит.
      - Ты права, Миэль. Уже несколько тысячелетий у нас не было тайн. Даже самые сокровенные мысли наши становились достоянием Великого Координатора.. Но я, твой отец, воскресил это слово. И не только слово. Я создал тайну, большую тайну, о которой Великий Координатор даже не подозревает. Началась она здесь, на Фабиоле:
      И Лагрим рассказал им о своей тайне.
      Фабиола была единственной из пригодных для жизни планет, которую не заселили, превратив в заповедник. Сюда лишь изредка наведывались небольшие группы избранных ариулянских учёных для наблюдения за "созреванием" в многочисленных глубоких тайниках новых "Дрионов" или для их извлечения и передачи в эксплуатацию. Не милькои и прочие уникальные создания Фабиолы побудили Великого Координатора объявить эту планету заповедной, а тот особый, единственный в своём роде "климат" её недр, в котором быстро и безотказно "созревали" космические заготовки будущих "Дрионов"..
      Во главе комиссии учёных, которым было доверено производство "Дрионов" и эксплуатация "глубинных сил Природы", десятки лет стоял потомственный ариулянин Лагрим.
      Мышление людей, прилетавших на Фабиолу, уходило временно из-под контроля Великого Координатора.
      Десять лет назад здесь, на Фабиоле, Лагрим неожиданно для себя открыл идею создания риоля. Это был изумительный творческий порыв гениального мозга, освободившегося от пагубного влияния и контроля. Вместе с этим открытием пришло и понимание того факта, что Великий Координатор себя изжил и нуждается в коренной перестройке.
      И тогда свободолюбивая душа благородного ариулянина воспылала гневом и поднялась на борьбу против "угнетателя мыслей и пожирателя идей". Тут же, на Фабиоле, он привлёк на свою сторону десятки единомышленников. Так возникло тайное общество.
      Члены этого общества называли себя оранами. За десять лет численность оранов возросла до пяти тысяч. Освободившись от влияния Великого Координатора, ораны совершили сотни новых открытий за "барьером познания", создали тысячи новых изобретении, которые держали пока в секрете, чтобы о них не проведал деспотический супермозг.
      Закончив свой рассказ о великой тайне, Лагрим сказал:
      - За вашим "Дрионом" направлено десять специальных космолётов-наблюдателей. В настоящее время они кружат на различных орбитах вокруг Фабиолы. Это обстоятельство и заставило меня прибегнуть к риолю. Я переместился на Фабиолу мгновенно, так что наблюдатели не успели зафиксировать моё прибытие. Через час вслед за мной сюда переместится с Ариулы один оран, мой ученик и помощник. Он доставит особую установку связи собственного изобретения. Действие этой установки недоступно контролю Великого Координатора. Через него, я свяжусь с тайным центром нашего общества на Ариуле и в случае надобности вызову сюда столько оранов, сколько потребует обстановка.
      - Отец, как зовут орана, которого ты ждёшь сюда?
      - Ты знаешь его очень хорошо, дочь моя. Это твой друг Гуатиль.
      - Гуатиль? Гуатиль - оран? Гуатиль прибудет сюда?! - взволнованно воскликнула Миэль. Лицо её выражало величайшее смятение.
      - Ты не должен был брать Гуатиля на Фабиолу, отец!
      - Успокойся, Миэль. Гуатиль достоин прямоты и честности. Он ждал тебя долгие годы.
      Миэль побледнела и опустила голову.
      - Нам обязательно надо встречаться с Гуатилем, Лагрим? - спросил Юра.
      - Выслушайте сначала мой план, Юрий.
      - Я слушаю, Лагрим.
      - Борьба с Великим Координатором методом убеждения невозможна. Я решил прибегнуть к силе. Сто пятьдесят оранов я вызову сюда для того, чтобы захватить "созревшие" "Дрионы". В тайниках на Фабиоле заложено более двухсот заготовок. Не менее семидесяти должны быть готовы. Их мы и захватим. Имея собственную эскадру "Дрионов", мы сможем заблокировать все чёрные проходы, ведущие на просторы Галактики. Великий Координатор не сможет тогда осуществить свою угрозу - направить "Дрион" или несколько "Дрионов" для дегуоллизации вашей планеты.
      Недавно я закончил изобретение, которое нам поможет остановить и захватить любое количество "Дрионов". Мы вырвем у Великого Координатора обещание оставить Землю в покое. Ну а решений своих он никогда не меняет. К ближайшему отсюда тайнику "Дриона" мы с Гуатилем отправимся вместе. К сожалению, обстановка не позволяет нам воспользоваться клеоном - нас могут заметить наблюдатели. Придётся идти пешком. Путь недалёк, в три дня доберёмся. Вы серьезный человек, Юрии. И я готов доверить вам главную идею моего плана. Для нас, оранов, спасение Земли от дегуоллизации - дело нужное, но отнюдь не основное. Конфликт из-за Земли - это удобный случай, дающий нам возможность покончить с Великим Координатором. Мы ждали такого случая много лет. Да, Великий Координатор не способен менять решения. На этом и построен весь наш план. Если мы загоним его в логическую ловушку да выставим ему вдобавок приманку из нашей тайны, которая по объёму информации для супермозга лакомый кусочек, Великий Координатор изменит своё решение и тут же выйдет из строя. Это ведь в конце концов всего лишь машина, хотя и невообразимо сложная.
      Юре это понравилось. Но мысль о Гуатиле продолжала беспокоить его. Он вздохнул и спросил:
      - А если вы не пойдёте, Лагрим, Гуатиль справится без вас с тайником?
      - Почему без меня? Я обязательно с ним пойду. Все ораны идут к тайникам парами.
      - Мне хотелось бы пойти с Гуатилем.
      Лагрим пристально посмотрел на Юру, а потом на Миэль.
      - Он прав, отец! - вмешалась Миэль.
      Отказать дочери Лагрим не решился. Он понимал, что сложный мир эмоций, возникший в сердцах этих двух, не допускает вмешательства даже его - отца - Хорошо, - сказал он, подумав. - Конечно, Гуатиль посвящён. Он уже дважды присутствовал при извлечении. Он справится. Но в таком случае вам придётся переменить костюм. Для путешествия по Фабиоле нужна такая одежда, как на мне или на Миэль. Она очень удобна и практична. В ней тело свободно дышит, и вместе с тем она служит надёжной бронёй. В холод она греет, в зной охлаждает.
      Микроорганизмы обходят её на десятки метров. Если вы согласитесь, "Дрион"
      мгновенно её приготовит.
      - Одежда?! - воскликнул Юрий. - Да я бы и сам давно сменил свою одежду на вашу, мне просто в голову не приходило:
      - Тогда всё в порядке. Готовьтесь. Через два часа Гуатиль прибудет на дрионодром.
      ГУАТИЛЬ И ЮРИЙ
      Уже второй день вёл Гуатиль Юрия через дебри Фабиолы, а настоящий мужской разговор между ними ещё не состоялся. У Юры неотступно стояла перед глазами картина их первой встречи. Лагрим и Юрий вышли тогда из "Дриона" с большими рюкзаками, в которых были припасы на дорогу. Гуатиль уже стоял перед "Дрионом".
      Помимо риоля он был нагружен большими пластмассовыми ящиками с металлическими застёжками. Это был высокий, красивый ариулянин лет тридцати пяти. Черты лица у него были мягкие, глаза добрые и, печальные.
      Лагрим познакомил его с Юрием и сказал, что они вдвоём отправятся к тайнику.
      Гуатиль настолько доверял своему учителю, что не стал спрашивать, почему вместо самого Лагрима с ним идёт этот худенький молодой инопланетянин. Но робко попросил разрешения повидаться с Миэль. Лагрим сказал, что это невозможно и что объяснения по этому поводу даст Юрий. Гуатиль и тут не возразил ни слова. Молча опустил в траву ящик, отстегнул риоль и отдал Лагриму. Легко закинул за плечи рюкзак, почтительно коснулся рукой плеча Лагрима, дружелюбно кивнул Юре и зашагал к лесу. Юра тоже попрощался с Лагримом и пошёл за Гуатилем.
      Юру в Гуатиле поражало и восхищало всё: его простота, его скромность, его печальная красота, его сила, даже его застенчивость. За время пути Юра неоднократно убеждался, что Гуатиль прекрасный товарищ, человек необыкновенного благородства. Ариулянин не мог не догадаться о причине, по которой Лагрим не позволил ему встретиться с Миэль. Он понял, что таково желание самой Миэль. И тем не менее Гуатиль не выказывал к своему счастливому сопернику ни зависти, ни злобы.
      Он научил Юру обращаться с усыпляющим пистолетом киолой, охотно рассказывал об уникальных растениях Фабиолы, первым прорубался сквозь непроходимые чащи.
      Этой ночью Юрий проснулся от шума. Вокруг была непроглядная темень, и лишь по частым вспышкам киолы Юра понял, что Гуатиль с кем-то сражается. Он включил фонарик и увидел огромное полчище каких-то бесформенных корявых чудовищ. Они неуклюже, враскачку двигались на Гуатиля и размахивали при этом своими длинными гибкими "лапами". Недолго думая, Юра тоже выхватил киолу и стал бить та неё по чудовищам. Каждая вспышка валила на землю очередную корягу, но через неё тут же лезли другие. Однако вдвоём Гуатиль и Юрий быстро отбили нападение.
      Но кто же это на них напал? При свете фонаря Юра увидел огромную кучу странных разлапистых деревьев с короткими, но толстыми, как бочонки, стволами, с длинными клешнеподобными ветвями. Гуатиль объяснил Юре, что это тоже чудо Фабиолы - хищные передвигающиеся деревья друинги! Они охотятся на мелких зверьков, но могут напасть и на человека.
      - Гуатиль, почему вы не разбудили меня? - с укором спросил Юра.
      - Мне было совсем не трудно, я бы и сам с ними справился. Вы так хорошо спали, Юрий:
      Эти слова задели Юру за живое. Он не мог позволить, чтобы его считали кисейной барышней.
      - Знаете что, Гуатиль! - сказал он довольно резко. - Я вам, конечно, признателен, что вы опекаете меня, как: как младшего брата. Но это ни к чему. Я такой же мужчина, как и вы, и мы должны поровну делить все опасности и невзгоды.
      - Я должен вас беречь, Юрий, - мягко сказал Гуатиль.
      - Почему? Уж не потому ли, что я гость?
      - Да, и потому что вы гость. Но главное потому: Потому что вас любит Миэль.
      Юра почувствовал, как лицу его стало жарко от нахлынувшей крови. Теперь нельзя было не говорить. А у Юры словно язык отнялся. Гуатиль понял его состояние и заговорил первым.
      - Я сразу обо всём догадался, Юрий. Вы пошли со мной, чтобы избавить Миэль от тяжёлого для неё разговора со мной. Я поступил бы на вашем месте точно так же.
      Вам не надо ничего объяснять. Объясниться надо мне. Вы согласны выслушать меня?
      - Да, Гуатиль, да! - прошептал Юра.
      - Тогда слушайте. Я полюбил Миэль давно. Великий Координатор одобрил наш союз, но по его совету, который был равносилен закону, космолётчицы могли вступить в брак только после выполнения своей миссии. Я обещал Миэль ждать её, она обещала вернуться. Вот и всё. Вы спросите: любила ли она меня? Теперь я знаю, что нет.
      Не казните себя, Юрий. Вы ни в чём не виноваты. Вы не отняли у меня Миэль Она просто мне никогда не принадлежала.
      Юра слушал Гуатиля с напряжённым вниманием. Когда тот замолк, Юра нашёл его руку в темноте и пожал её.
      До места Гуатиль и Юрий добрались на четвёртый день.
      Наспех разбили палатку и, забыв об отдыхе, тут же отправились к невысокому холму, густо заросшему кустарником. Обмер и вскрытие холма при помощи приборов отняли полчаса. Аккуратно вырезанная траншея привела их к круглой металлической двери.
      За дверью оказалось большое квадратное помещение, выложенное маслянисто сверкающими металлическими плитами. Дневной свет хлынул в эту камеру, и Юра сразу увидел, что у неё нет пола. За круглым люком начинался обрыв в тёмный глубокий колодец, из которого поднимались волны тёплого воздуха, пахнувшего чем-то остро пряным.
      Гуатиль втянул этот запах и улыбнулся:
      - Кажется, удача, Юрий. Судя по запаху, "Дрион" созрел.
      - А как же мы будем вынимать его из этой шахты?
      - Он сам выйдет. Надо только приказать ему.
      Гуатиль склонился над колодцем и громко произнёс:
      - "Дрион", слушай мою команду! Поднимайся наверх!
      Голос гулко прогудел в колодце и замер в неведомой глубине. Юра и Гуатиль смотрели в тёмную бездну. Но в ней ничего не менялось. Тогда Гуатиль сказал:
      - Либо он ещё не созрел, либо мой волевой импульс недостаточно интенсивен. Я ведь впервые вызываю сам. Раньше только присутствовал.
      - Может, я попробую? - спросил Юра.
      - Вы?.. Впрочем, почему бы и нет. Пробуйте!
      Повелительным тоном, каким он привык обращаться к своему "Дриону", Юра громко крикнул в бездну:
      - "Дрион"! Слушай и выполняй! Приказываю тебе немедленно покинуть недра Фабиолы и выйти на поверхность! Если к выходу ещё не готов, подай сигнал красным светом!
      Действуй!
      Колодец отвечал ему трубными гулами, постепенно замирающими в глубине. Друзья снова склонились в ожидании над чёрной бездной.
      - Смотрите, смотрите, поднимается! - прошептал Гуатиль.
      Юра увидел, как где-то в неведомой глубине, словно в кратере вулкана, зародилось и стало быстро разгораться белое сияние.
      Потрясённые друзья смотрели, как загипнотизированные, на загадочное творение глубинных сил природы, поднимавшееся к ним из недр планеты Оно полыхало и ползло вверх. Вместо лёгкого дуновения пошёл сплошной горячий ветер, вызывающий удушье, кашель и слезы на глазах.
      - Надо уходить, Юрий, здесь опасно! - крикнул Гуатиль.
      Они поспешно покинули траншею.
      В чёрном отверстии люка сверкнула белая полоса.
      - Выходит! Выходит! - крикнул Гуатиль.
      - Интересно, как он выбирается наружу? Неужели весь холм разворачивает? - взволнованно проговорил Юра.
      - Что вы! Он сейчас в плазмообразном состоянии. Смотрите, смотрите, как он рождается!
      Белое вещество вылезало через люк в траншею, словно огненная паста из гигантского тюбика. Не паста, а какой-то огромный, искрящийся белый червь.
      Медленно подвигаясь через траншею на поляну, он сверкал, как раскалённая добела полоса железа, и вместе с тем казался прозрачным: внутри у него что-то пульсировало, переливалось, мелькали тонкие голубоватые змейки.
      Достигнув середины поляны, "червь" поднял головной конец и стал сматываться в клубок. А из люка всё тянулось и тянулось его толстое тело, и казалось этому не будет конца.
      Разрастаясь с каждым новым витком, клубок опрокинул и подмял под себя палатку.
      Но Гуатиль и Юра, захваченные потрясающим зрелищем, не заметили, этого.
      Когда из люка выполз, наконец, "хвост" червя и, прошуршав по земле, слился с клубком, тот уже достиг десяти метров в диаметре и лежал теперь посреди поляны внушительной громадиной. Но превращение его, по-видимому, ещё не завершилось. Он всё ещё казался живым - сверкал, дрожал и, медленно утрачивая прозрачность и белизну, распространял вокруг себя жар и острый, удушливый запах.
      - Третий раз наблюдаю это, а привыкнуть не могу, - сказал Гуатиль. Рождение "Дриона" всякий раз потрясает. Даже Лагрим, который извлёк из земли сотни "Дрионов", неизменно переживал при этом глубокое волнение.
      Прошло некоторое время, и вот уже не червь, свившийся в клубок, лежал на поляне, а гигантский голубой шар. Движение в нём прекратилось, температура уравновесилась, запах улетучился. Только окраска медленно густела, становясь синей, лиловой, наконец, чёрной. Перед ними был спокойный, неподвижный шар, чёрный до искристости, словно вырубленный из пласта антрацита.
      - Теперь из него можно сделать всё, что угодно, - сказал Гуатиль. Дворец, театр, башню, мост, морской корабль. Короче говоря, абсолютно всё. Но сейчас нам нужны космические корабли. И в этом "Дрион" тоже незаменим. Форма шара нас вполне устраивает. Нужно лишь внутреннее оборудование. У меня есть список необходимых формул. Я вам их буду читать, а вы передавайте приказы "Дриону".
      - Хорошо, Гуатиль, я слушаю вас.
      Передача "Дриону" команд для превращения его в космический корабль продолжалась минут пятнадцать. После этого друзья ещё час подождали, чтобы всё в чёрном шаре окончательно стабилизировалось, и, наконец, прозвучала команда:
      - "Дрион", слушан мой приказ! Откройся и прими меня и моего друга Гуатиля!
      В "Дрионе" тотчас же появилось отверстие, из которого выплеснулся белый подъёмник, и в то же мгновение друзья очутились в первом отсеке корабля. Всё здесь настолько походило на Юрин "Дрион", что ему подумалось: "Вот сейчас возникнет овальный проём и выйдет Миэль:" Гуатиль тронул его за плечо:
      - Нужно, Юрий, привести себя в порядок и подкрепиться. А потом свяжемся с Лагримом. Он скажет, куда вести "Дрион".
      Через час друзья снова вышли на поляну. Из складок одежды Гуатиль извлёк плиасан - маленькое зеркальце с кнопками, действующее по принципу телесвязи. Пальцы Гуатиля пробежали по кнопкам, зеркальце тут же наполнилось светом. В нём появилось изображение Лагрима, стоящего по пояс в траве перед чёрной громадой "Дриона". В руках он тоже держал плиасан. Лицо руководителя оранов было озабоченным. Неожиданно громко прозвучал его голос:
      - Наконец-то, Гуатиль! Я у нее пятый раз выхожу на связь! Как у вас дела? Почему опоздали?
      - Дорога была трудной, Лагрим. Задержались на сутки. Теперь всё в порядке.
      "Дрион" извлечён и готов к действию.
      - Как Юрий? Не было ли это испытание слишком трудным для него?
      - Мой друг Юрий жив и здоров. Он вёл себя как настоящий оран. В преодолении трудностей опережал меня. А без его волевого импульса нам не удалось бы овладеть "Дрионом". Мой импульс оказался недостаточно интенсивным.
      - Ничего, Гуатиль. Тренировка психики исправит этот недостаток. А за нашего друга с планеты Земля я рад. Передайте ему мой привет. Теперь слушайте мой приказ. Немедленно снимайтесь и открыто следуйте сюда, на дрионодром.
      Действуйте!
      Маленький экран погас. Гуатиль посмотрел на Юру и впервые за всё их знакомство улыбнулся.