- Хорошо, Расул, спасибо. Пойдём, я должна сказать твоим старшим друзьям, что лечение вашей планеты отменяется. Пойдём к ним!
      Но Расульчик вцепился в руку Миэль:
      - Не надо ходить! Там ещё басмач! Один, два за камен! Будет стрелять, кароши Миэль!
      - Если ты боишься за меня, заберись с "фонариком" на какое-нибудь высокое место и понаблюдай за басмачами. Понял?
      Расул кивнул и, словно ящерица, пополз по каменной ограде.
      Миэль вышла из ниши на площадку, и, освещённая яркими лучами утреннего солнца, остановилась, осматривая окрестности. Она искала Юру и Искру. А те в это время лежали за валуном и готовились совершить непоправимое.
      - Стреляй! - возбуждённо прошептал Искра. - Стреляй, пока стоит!
      - Не могу, Вацлав!
      - Трус, тряпка, слюнтяй! - злобно прошипел Искра и выбросил здоровую руку, чтобы отнять у Юры винтовку.
      Но Юра вдруг крикнул отчаянным голосом:
      - Миэль, берегись!
      И тут же, припав к ружью, почти не целясь, выстрелил в неподвижную серебристую фигурку.
      - Наташа, Наташа, ты видел? Юра, Искра убивал кароши Миэль!
      Наташа обернулась и посмотрела на него с тихой, мечтательной улыбкой:
      - Успокойся, мальчик. Людей убивать нельзя. Никого и никогда: Посмотри лучше, какое небо над горами!
      Расул ничего не ответил и медленно побрёл к шару. Отверстие "Дриона" было ещё открыто. Широко размахнувшись, мальчик бросил в это отверстие "фонарик".
      - Бери обратно! Ты плохой! - крикнул он при этом.
      "Дрион", словно он только и ждал возвращения "фонарика", тотчас же закрыл люк.
      - Стой! - крикнул вдруг Расул. -- Отдай обратно Юра! Отдай!
      Он бросился к шару и стал его бить кулаками. Но шар никак на это не реагировал:
      оставался чёрным, глухим, неприступным.
      И вдруг Расульчик увидел, что шар начинает резко менять окраску. Из чёрного он стал лиловым, потом стал голубеть, голубеть: Но только одной верхней половиной.
      Нижнее полушарие, под которым лежали спящие, оставалось по-прежнему чёрным.
      Мальчику сделалось страшно, и он отбежал от шара подальше.
      Никто, кроме маленького Расульчика, не обращал на шар ни малейшего внимания.
      Басмачи, напевая какие-то заунывные песни, собирали своих убитых и складывали их в ряд в тени огромного валуна. Искра держался за раненую руку и смотрел на басмачей. Наташа продолжала любоваться небом, а Закиров всё ещё оплакивал убитого начальника. Так и получилось, что отлёт "Дриона" с Земли видел единственный человек на свете: десятилетний мальчик Расул Закиров.
      Прошла минута, вторая. Верхняя половина шара стала сверкающе белой, словно вылепленной из чистого снега. "Дрион" тронулся и, разорвав канаты, медленно выплыл из ниши. Очутившись под открытым небом, он несколько секунд помешкал и вдруг, мгновенно весь налившись белизной, ушёл в голубую высь и буквально через секунду бесследно в ней растаял.
      - Миэль живой! Миэль живой! Прощай, Миэль! Прощай, Юра! - кричал Расульчик, махая вслед шару рукой.
      Долго стоял он с запрокинутой головой и смотрел в бездонную лазурь. Потом вздохнул совсем не по-детски и огляделся по сторонам. Постепенно до его сознания стало доходить, что судьба всех этих взрослых людей, собравшихся в лагере под Чёрной Горой, зависит от него и только от него. Но как им помочь, как спасти?
      Съездить в Шураб и привести сюда других людей? Это долго, слишком долго.
      Облучённых нельзя оставлять без надзора! Он теперь отвечает за этих больших беспомощных людей. Он должен заставить их погрузить на ишаков имущество экспедиции, раненых, спящих, запастись водой, продовольствием и отправиться в Шураб. Дорогу Расул знает, он доставит караван на место.
      Но сначала пусть похоронят убитых: Лапина, Плавунова.
      Расульчик отправился к басмачам и громко произнёс имя Худояр-хана. К нему тотчас же подошёл высокий мужчина лет сорока, с небольшой, аккуратно подстриженной бородкой на худощавом смуглом лице. На нём был дорогой бешмет, перетянутый ремнями. У пояса маузер и кривая сабля с серебряной насечкой. На голове огромная белая папаха.
      - Я Расул Закиров, - твердо сказал мальчуган. - Я говорю тебе, Худояр-хан, что отсюда надо уходить, иначе мы все погибнем. Ты будешь слушаться меня, Худояр-хан?
      - Буду, Расул-джан, буду, - охотно согласился басмач:
      Через трое суток в Шураб въехал удивительный караван. Впереди на вороном скакуне, принадлежавшем курбаши Худояр-хану, ехал смуглый мальчуган в тюбетейке.
      За ним на рослом ишаке - вожак погонщиков Мирза Икрамов. Дальше тянулся большой караван из ишаков с грузом. Они везли не только имущество экспедиции, но и мешки с оружием и боеприпасами. Подгоняли этот караван трое: Рашид, Ибрагим и Ахмет. В конце каравана плелись два ишака, между которыми были закреплены мягкие носилки из кошмы. На носилках лежал раненый Искра. Он был в жару и бредил. За ним ехала на лошади Наташа Плавунова. На лице её была отрешённость, на раненого жениха своего она почти не смотрела. В арьергарде каравана двигался смешанный конный отряд из пяти красноармейцев и двенадцати басмачей. Они ехали вперемешку, без оружия. В самом хвосте отряда ехали Абдулла Худояр-хан и Ханбек Закиров.
      Население Шураба высыпало из домов и с удивлением смотрело на необыкновенный караван:
      ЧЕЛОВЕК ИЗ СЕРЕБРЯНОГО ШАРА
      Надо ли говорить, что судьба всех участников этой истории сложилась по разному?
      Искру положили в больницу в Исфаре. Он пролежал в ней полтора месяца и после выздоровления немедленно был отправлен в специальную клинику, где долго занимались его странно нарушенной памятью.
      О событиях у Черной Горы он ничего не мог рассказать. Представители следствия по делу басмачей несколько раз навещали его в Исфаре, но он решительно ничего не помнил. Не мог даже сказать, где и при каких обстоятельствах был ранен. Память его была парализована глубоко и надолго. Вероятно, лучик из "фонарика" Миэль слишком долго гулял по его голове. Наташа тоже ничем не могла помочь следствию.
      Она "очнулась" два года спустя, когда дело уже давно было закрыто.
      Егоров с четырьмя красноармейцами; равно как и Мирза Икрамов со своими тремя товарищами, тоже некоторое время страдали "странностью поведения и отсутствием памяти", но у них это продолжалось недолго. Через месяц они пришли в себя, но пользы от них для следствия было мало. Они вспоминали только какой-то серебряный шар, про басмачей же и про смерть Плавунова и Лапина ничего не знали.
      Единственным толковым свидетелем был Расульчик. Но когда он рассказал следователю про Миэль, про "фонарик" и про чёрный шар, который забрал Юру Карцева, его сочли фантазёром и показания его не стали записывать. Юру Карцева не нашли, исчезновение его оставалось загадочным.
      А теперь пора открыть, почему я извлёк эту диковинную историю из забытия и решил предать гласности.
      Совсем недавно в руки мне случайно попала одна чехословацкая газета. Я стал её просматривать просто так, от нечего делать, и нашёл в ней статью под заголовком:
      "ТРАГЕДИЯ НАД ВЫСОКИМИ ТАТРАМИ". Вот что я прочёл:
      "Вчера в 02 часа 45 минут рейсовый пассажирский самолёт чехословацких авиалиний, пролетая над Высокими Татрами, столкнулся в ночном тумане с крупным воздушным шаром иностранной разведки. Получив серьёзные повреждения, самолёт упал на землю. Экипаж и пассажиры погибли. Их тела были извлечены из-под обломков и опознаны, Однако неподалёку от места катастрофы был найден в тяжёлом состоянии человек, имеющий, безусловно, прямое отношение к гибели самолёта, но не принадлежащий ни к пассажирам, ни к экипажу. По всей вероятности, неизвестный (личность его до сих пор не удалось установить, так как при нём не найдено никаких документов)
      попытался спастись при помощи парашюта, но был задет в воздухе обломками самолёта и получил серьёзные ранения. В глубоком беспамятстве он был доставлен в больницу, где после оказания помощи в себя не пришел, и врачи не ручаются за его жизнь.
      Трудно допустить, что этот человек находился на борту погибшего самолёта в качестве безбилетного пассажира. Скорее можно предположить, что он агент иностранной разведки, прибывший на воздушном шаре. Расследование этого дела поручено органам государственной безопасности. На место катастрофы направлена комиссии экспертов.
      Фотоснимок неизвестного опубликован на 3-и странице".
      Я заглянул на третью страницу и увидел привлекательное молодое лицо с закрытыми глазами. Детские, чуть припухшие губы неизвестного юноши были искривлены гримасой боли. Над снимком была надпись: "Друг или враг?" Под снимком обращение к общественности с просьбой дать сведения об этом человеке, если кто-нибудь его знает или видел.
      Уже закрывая газету, я ещё раз невольно посмотрел на снимок. И тут мне показалось, что я уже где-то однажды видел это лицо. Но где, когда?.. И вдруг меня словно током ударило: да ведь это лицо есть на фотокарточке среди документов, переданных мне инженером Искрой пять лет назад.
      Спрятав газету, я бросился домой. У меня даже во рту пересохло от волнения. Дома я выхватил из ящика стола синюю папку. И вот в моих руках любительская фотокарточка. На ней изображён весёлый с худощавым лицом парень лет двадцати. На обороте фиолетовыми чернилами написано: "Другу Вацлаву от Юрки Карцева. Ура!
      Чёрная Гора наша! 28 марта 1929 г.".
      Я разворачиваю газету и сличаю снимки. Сомнений нет, это один и тот же человек!
      Но ведь это чушь! Этого не может быть! Снимок неизвестного сделан недавно, на прошлой неделе, а снимок Юры Карцева датирован 1929 годом! Если бы Карцев был жив, ему было бы сейчас шестьдесят пять. лет. Этот неизвестный юноша в газете мог бы быть не только сыном, а даже внуком Карцева! Случайное сходство? Да, да, скорей всего случайное сходство:
      И тем не менее, стоило мне всмотреться в оба снимка, как во мне вновь вспыхивала уверенность, что это и один и тот же человек.
      Оставалось одно: позвонить в редакцию газеты и узнать хоть какие-нибудь подробности.
      Сотрудник редакции, ведающий рубрикой происшествий, оказался человеком на редкость общительным. Нужны подробности об этой катастрофе над Высокими Татрами?
      Пожалуйста, их немало. Что-нибудь исключительно странное? И такое есть. Вот запись последних слов пилота: "Серебряный шар! Прямо по курсу серебряный шар!
      Свернуть не успеем! Не успе:" После этого удар, скрежет, и связь оборвалась. Ещё такое. Неизвестный, который до сих пор не пришёл в себя, был одет в серебристый костюм очень странного покроя. Конструкция его парашюта тоже поставила в тупик всех специалистов. Такие парашюты не делаются ни в одной стране мира. Ещё?..
      Нет, довольно.
      Я поблагодарил словоохотливого редактора и тут же, не отходя от стола, внимательно прочёл рукопись из синей папки. И там, и здесь серебряный шар, серебристая одежда: У меня даже дух захватило от мелькнувшей догадки. Но я взял себя в руки. Нет, нет, не надо пока никаких догадок! Сначала нужно рассказать всем о том, что случилось у Чёрной Горы сорок пять лет тому назад. А потом:
      потом придётся ждать, пока неизвестный, найденный в Высоких Гаграх, не придёт в себя. Редактор, кажется, говорил, что положение его уже не считают безнадёжным.
      Ну что ж, подождём, потерпим.
      ВТОРАЯ ЧАСТЬ
      НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА
      Ждать в полном бездействии я не мог. Пока чехословацкие врачи боролись за жизнь загадочного человека из серебряного шара я всё своё время, и все силы отдавал розыскам. Мне во что бы то ни стало нужно было найти хоть одного живого участника экспедиции Плавунова. Иначе я не смогу доказать, что тяжело раненый юноша и есть тот самый Юра Карцев, который сорок пять лет назад покинул в "Дрионе" нашу планету и теперь, сохранив свою молодость, вернулся на Землю из какого-то невероятного космического путешествия. И дело тут не только в том, чтобы люди Земли поверили в реальность уже состоявшейся встречи с космическими братьями по разуму, но и в том, чтобы вернуть Юре Карцеву его доброе имя, признать его заслуги перед человечеством. Шансы на успех у меня были немалые:
      Наташа Плавунова, Ханбек Закиров, Егоров с пятью красноармейцами, погонщики: Эти люди должны помнить в лицо Юру Карцева, и не может быть, чтобы ни один из них не дожил до нашего времени. Но буду описывать всех трудностей, которые мне пришлось преодолеть. Скажу лишь, что первым я нашёл того, кого почему-то даже и в расчёт не принимал. Точнее, не я нашел его, а он сам вдруг ко мне пожаловал. Высокий, по-юношески стройный, с выразительным смуглым лицом и серебристыми висками этот человек пришёл ко мне однажды утром, и я, признаться, не сразу сообразил кто он.
      Впрочем, замешательство мое длилось буквально считанные секунды.
      - Это вы разыскиваете участников экспедиции Плавунова, погибшего в бою с басмачами у Чёрной Горы в 1929 году? - спросил гость, лишь только я ответил на его приветствие.
      - Да, да! Пожалуйста, заходите: Вы знаете что-нибудь об участниках этой несчастной экспедиции?
      - Я сам принимал в ней участие.
      - Вы?
      - Да, я. Не догадываетесь? - И вдруг он заговорил с таджикским акцентом: - Мой ата стрелял бандит Худояр-хан, аркан на шея кидал:
      - Расульчик!.. Ох, простите, Расул Ханбекович!
      Я едва удержался, чтобы не обнять его. Крепко пожимая мне руку, он сказал:
      - Я теперь геолог. Вы и представить не можете, как я рад, что вы заинтересовались этим делом:
      И вот мы сидим у меня в кабинете, и всё говорим, говорим и никак не можем наговориться.
      Расул рассказал мне, как в юности он много раз пытался привлечь внимание людей к невероятному происшествию у Чёрной Горы, как показывал всем именные часы, подаренные военным командованием "за действенную помощь при ликвидации банды Худояр-хана". Ему не верили. Признавали, что часы он получил заслуженно, а в остальном не верили. Повзрослев, Расул понял, что лучше об этом молчать, раз нет у него абсолютно никаких доказательств и нет ни одного свидетеля.
      - А как же ваш отец? - спросил я. - Ведь он к тому времени должен бы очнуться, избавиться от последствий облучения! Разве он не мог подтвердить ваш рассказ?
      - В том-то и дело, что не мог. - сокрушённо вздохнул Расул. - Он ведь только бой с басмачами запомнил. Ему даже не успели толком рассказать, почему десять участников экспедиция погрузились в непробудный сон. События разворачивались слишком быстро. А Миэль он и не видел вовсе. Про черный шар он мог сказать, но разве это доказательство? Чёрная глыба в глубокой нише Чёрной Горы - мало ли что может померещиться расстроенному человеку!
      Я со своей стороны, подробно рассказал Расулу историю гибели самолета и про человека в серебряном шаре, прилетевшего неизвестно откуда. Когда я показал ему газету со снимком раненого юноши, Расул воскликнул; - Это он! Это Юра! Мы должны немедленно к нему ехать!..
      Я полностью разделял нетерпение Расула, однако отправиться в Чехословакию немедленно мы, конечно, не смогли. Несколько дней ушло на оформление документов.
      Наконец неделю спустя мы отправились в путь. Через несколько часов наш самолёт приземлился в небольшом словацком городке, расположенном в Высоких Татрах. Не позаботившись даже о гостинице, мы сразу бросились в больницу, где вот уже седьмую неделю, окружённый опытными врачами, но всё равно для всех чужой и враждебный, Юра Карцев упорно боролся со смертью. Попасть к загадочному пациенту оказалось не так-то просто. Постоянно дежуривший при больнице член следственной комиссии долго и основательно расспрашивал нас, заполняя бланки протокола. А что мы могли сказать? Что это человек, вернувшийся из далекого космического путешествия? Конечно, нет! Мы просто твердили, что у нас есть догадка, которую необходимо проверить. Наконец тот факт, что мы беремся опознать человека из серебряного шара, сыграл свою роль. Член следственной комиссии выдал нам пропуск в палату к раненому. Сопровождавший нас врач сказал:
      - В последние дни состояние пациента несколько улучшилось. Дважды он приходил в себя, открывал глаза и вполне осмысленно осматривал комнату. Но говорить ещё не может. Не пытайтесь его ни о чём спрашивать, это может повредить ему.
      И вот, облачённые в белые халаты, мы с Расулом осторожно вошли в больничный изолятор. В просторном светлом помещении стояла единственная койка. На ней, опутанный сложной подвесной системой с блоками и гирями, весь в лубках и бинтах, лежал в неестественной позе человек. Глаза его были открыты. На бледном исхудалом лице они казались большими тёмными провалами. В них не отражалось ничего, кроме усталости и тоски. Взгляд больного, скользнув с глубоким безразличием по нашим лицам, обратился к врачу. Мы с Расулом тихо подошли к койке. Сердце моё билось, словно я только что пробежал стометровку. В возбуждённо горящих глазах Расула блестели слезы.
      - Здравствуй, Юра, - тихо произнёс он, забыв о предупреждении врача. Вот мы и встретились: Помнишь, Черная Гора, басмачи, Расульчик:
      В лицо больного что-то дрогнуло, он впился глазами в Расула и вдруг прошептал:
      - Что: с мальчиком?..
      - Он жив, жив, Он: - Расул, прикусил губу и умолк.
      - Жив: это хорошо: - прошептал Юра и устало закрыл глаза.
      Чувствуя себя виноватыми - нарушили запрет, - мы оглянулись на врача. Тот стал нам подавать энергичные знаки, чтобы мы немедленно удалились. Но Юра вдруг снова заговорил, и мы тотчас забыли о строгом враче. Устремив на нас горячий тревожный взгляд, Юра прошептал:
      - Скажите: вы: русские: советские?..
      - Да, да, советские! - ответили мы с Расулом в один голос.
      - Тогда: помогите!
      - Юра дорогой, конечно, поможем! - воскликнул Расул и порывисто шагнул к койке.
      Лицо Карцева исказилось от боли. Прерывисто, но вполне отчётливо он зашептал:
      - Надо.. найти: плиарану: такую пирамидку: как янтарную: небольшую: надо сжечь:
      обязательно сжечь:
      Последние слова он прошептал едва слышно.
      - Уходите, уходите, он потерял сознание! - сердито сказал врач и выпроводил нас из палаты.
      Члену следственной комиссии мы заявили, что догадка наша оправдалась, пациент нами опознан: это русский, советский гражданин, в гибели самолета он невиновен, и что более подробно об этом мы будем говорить с председателем комиссии.
      Председатель следственной комиссии принял нас сразу и с большим интересом выслушал наше сообщение. Впрочем, о космической стороне дела мы и здесь не упомянули. Сказали только, что всё происшедшее получит должное освещение, как только раненый поправится. Приветливо улыбаясь, председатель дал нам понять, что пока мы не представим доказательства, он обязан продолжать расследование. Мы с Расулом не стали возражать, и перешли к главному. Мы спросили, не было ли среди вещей раненого небольшой янтарной пирамидки, которая и ему, и нам дорога как память. Наш собеседник сказал, что в перечне предметов, найденных при неизвестном, никакой янтарной пирамидки нет. Тогда мы попросили разрешения осмотреть место катастрофы. Председатель согласился и охотно показал нам на карте, как найти в горах интересующий нас участок.
      В тот же день, закупив в городке кое-что из провизии, мы отправились в горы.
      Если бы я был один, я ни за что не рискнул бы пускаться в такое предприятие без проводника. Но Расул был опытный геолог-изыскатель. Он уверенно вёл меня по едва заметным горным тропинкам. От городка до места катастрофы оказалось семь километров. За два часа мы это расстояние одолели. На первый взгляд казалось, что работы нам хватит на несколько недель - участок был обширен, пересечён и покрыт густым лесом. Каждое утро мы выходили из городка и до позднего вечера оставались в горах, осматривая местность по особому плану Расула. К Юре Карцеву нас больше не пускали.
      На пятый день поисков пирамидка была найдена. Нашел её Расул. Он стоял с победоносным видом и высоко над головой держал какой-то жёлтый, сверкающий на солнце предмет.
      - Неужели она?
      - Да, дорогой! Смотрите, вот плиарана!
      Он подал мне находку. Эта была действительно пирамидка высотою сантиметров в пятнадцать, с квадратным основанием в половину ладони. Вершина её была острой и твёрдой, как стальная игла. Казалось, что она выточена из большого куска янтаря.
      - Вот задача для геолога, - сказал я, возвращая находку Расулу. - Как вы думаете, из чего эта плиарана сделана и почему Карцев просил обязательно сжечь её?
      - Два разных вопроса, - задумчиво ответил Расул, постукивая ногтем по гладкой поверхности пирамидки. - На первый отвечать не берусь. Вещество явно искусственное, сложного химического состава. И, наверное, горючее, коль скоро его можно сжечь. Второй вопрос куда интереснее. Человек еле жив, а вот собрал в себе силы, чтобы попросить нас найти и сжечь эту пирамидку. Значит, для него это очень важно.
      - Вы не допускаете, что это может быть опасным?
      Расул посмотрел на горы, на меня, на пирамидку и убеждённо произнёс:
      - Исключено. Юра Карцев не стал бы нас подвергать опасности.
      Цепляясь за кусты, мы полезли по крутому склону вверх и вскоре выбрались на поляну, окруженную плотной стеной леса. Посреди поляны торчал корявый обломок скалы, покрытый мхом. Расул пучком травы очистил его поверхность и поставил на неё пирамидку. Вынув спички, он строго на меня посмотрел и сказал:
      - Отойдите к самому краю поляны. На всякий случай:
      Бледный, трепетный язычок пламени коснулся острой вершины пирамидки. И тут произошло невероятное. Из плиараны с громким щелчком взметнулось вверх: нет, это было не пламя и не облако дыма. Скорее это было похоже на огромный, метра три в диаметре, мыльный пузырь. Мы поспешно отступили на самый край поляны и стали молча наблюдать за дальнейшим. Несколько минут гигантский пузырь колыхался, переливаясь внутри всеми цветами радуги. Потом стабилизировался в одном положении и весь налился яркой голубизной. Прошло ещё несколько секунд, и вдруг, словно чья-то невидимая рука повернула рычаг настройки огромного телевизора, перед нами возникло отчётливое цветное объёмное изображение: горный пейзаж, суетливо бегающие фигурки людей, что-то чёрное круглое в нише горы. Расул схватил меня за руку и закричал:
      - Это дневник Юры Карцева! Он сгорит! А у нас нечем его зафиксировать! Ни кинокамеры, ни фотоаппарата!
      - Что делать, Расул? Эту ошибку не исправишь! Станем гасить, напортим ещё больше? Давайте лучше смотреть и запоминать!
      Плиарана горела три с половиной часа. Показанного ею хватило бы на несколько томов. Но я не всё запомнил, да и не всё понял. Расскажу поэтому лишь самое существенное.
      МИЭЛЬ И ЮРИЙ
      Подхватив на руки хрупкое тело Миэль, Юра стремительно побежал к "Дриону".
      Чёрный шар настолько быстро перенёс его белым подъёмником в своё внутреннее пространство, что он не успел даже замедлить движений. Просто бежал со своей ношей по камням и вдруг увидел, что бежит по гладкому розовому полю внутри "Дриона".
      Лишённый координатора, "Дрион" теперь жадно ловил биотоки живого человеческого мозга и мгновенно выполнял любое содержавшееся в них желание. Стоило Карцеву подумать о просторных залах и бесконечно длинных коридорах, ведущих в комнату с голубым экраном, как эти залы и коридоры тотчас же возникали перед ним, и он бежал вперёд, обливаясь потом и задыхаясь от усталости, охваченный единственным страстным желанием спасти Миэль от смерти. А ведь до комнаты с экраном можно было добраться мгновенно - достаточно было подумать об этом.
      Увидев, наконец, голубой экран, Юра остановился тяжело дыша. Его полный отчаяния взгляд метался по гладким стенам высокой комнаты. Здесь было тихо и пусто. Но лишь только Юра тоскливо подумал, что Миэль нужно на что-нибудь положить, как из гладкой стены бесшумно выплыло бледно-зелёное лёгкое ложе с удобным изголовьем.
      Юра осторожно опустил Миэль на это странное, похожее на маленькую лодку приспособление. Понимая теперь, что обращается к неведомым, но добрым к послушным силам, Юра сказал:
      - Окажите Миэль помощь!
      Едва он произнёс эти слова, как бледно-зелёная "ладья" с лежащей на ней Миэль заскользила к стене и тихо ушла в гладкую поверхность. Проводив "ладью"
      взглядом, Юра прошёл к голубому экрану и устало опустился на пол. Ему и в голову не пришло вызвать для себя какое-нибудь ложе или хотя бы кресло. Прислонившись спиной к тёплому голубому экрану, он обхватил руками колени и замер в дремотном оцепенении. Все недавние трагические события отдалились от него, словно виденные в давнишнем полузабытом сне. Глубокая тишина в "Дрионе" отвечала его душевному состоянию и незаметно навеяла на него сон.
      Прошло несколько часов. Вдруг Юра почувствовал, что кто-то гладит его по голове.
      Сонливость разом исчезла. Он открыл глаза, увидел перед собой Миэль и быстро вскочил на ноги. Хозяйка "Дриона" выглядела совершенно здоровой. Грустно улыбнувшись, она заговорила с помощью своего нагрудного переводчика:
      - О том, что произошло, вспоминать не будем. Сейчас не время. "Дрион" вышел на околопланетную орбиту и ждёт моих указаний. Мне пора в далекий путь, а вам, Юрий, необходимо вернуться на Землю.
      В ответ он тихо рассмеялся и, покачав головой, сказал:
      - Я никуда не уйду, Миэль. Я остаюсь с вами. Мне хорошо здесь, очень хорошо:
      Она пристально посмотрела на него и отступила на шаг.
      - Погодите, погодите, Юрий! Посмотрите мне в глаза! Вот так. Всё ясно. Вы попали под луч миллиара. Вероятно, это постарался мой маленький защитник Расул, когда увидел, что вы напали на меня с вашим оружием. Он облучил вас. В таком состоянии вам трудно будет жить среди обычных людей. Необходимо вернуть вам прежнее сознание. Возможность у нас только одна келл.
      - Что такое "келл"?
      - Буквально - "сжатие". В моём космическом корабле обычный анабиоз не применим.
      "Дрион" сокращает расстояния в тысячи световых лет, проникая через "чёрные проходы" в подвалы Вселенной. Человек это может вынести только в состоянии "келл". У такого анабиоза есть очень важное побочное действие: он полностью восстанавливает первоначальную нервно-психическую структуру человека. Этим мы и воспользуемся.
      - Я ничего не понял, Миэль, - с беспечной улыбкой сказал Юра. - Сжатие, чёрные проходы: - Но я готов на всё, лишь бы остаться с вами. Я люблю вас, Миэль!
      - Об этом мы поговорим, когда вы станете прежним Юрием Карцевым. Идёмте!
      Установки "келл" в первом отсеке "Дриона".
      Она взяла его за руку, как ребёнка, и повела за собой. Юра молча следовал за ней с радостной улыбкой на лице. Он был бесконечно счастлив уже тем, что Миэль держит его за руку. В первом отсеке Миэль увидела свой миллиар. Она подняла его и сказала:
      - Милый, славный Расульчик! Он отказался от подарка, успел вернуть его. Ещё одно доказательство, что я поступила правильно:
      Спрятав миллиар, она вытянула вперёд правую руку и послала мысленный приказ. В ту же секунду из розовой стены выдвинулось сооружение, сверкающее жёлтой и белой металлической оправой. Два отделения его вытянулись в длину и образовали глубокие ложа, контуры которых напоминали очертания человеческого тела.
      Миэль сказала:
      - Ложитесь, Юрий. Не бойтесь!
      Пожав Миэль руку, он легко взобрался на установку и лёг. Сооружение ушло в стену, и Юра очутился в темноте. Страха он не испытывал - терпеливо и доверчиво ждал, что будет дальше. Он не заметил, как сознание его отключилось от действительности. Перед его внутренним взором вспыхнули яркие красочные картины.
      Это были сны. Потом они стали бледнеть, расплываться, и вот наступило полное небытие:
      Очнувшись, Юра тотчас же открыл глаза и увидел себя лежащим всё в том же углублении установки "келл". Над ним стояла Миэль. Взгляд ей был полон серьёзного внимания.
      - Вы хорошо перенесли сжатие, Юрий. Мне это даётся куда труднее. Вы прирождённый космолётчнк.
      - Значит, мне можно встать?
      - Разумеется, можно.
      ВО ВСЕЙ ПОЛНОТЕ
      Необходимость возвращаться на Землю для высадки Юрия наполняла Миэль заботой.
      Она понимала, что землянина нужно вернуть туда, откуда "Дрион" унёс его, то есть именно в его страну, а не в любое место на планете. Но ведь те пустынные горы опасны!
      Выходит, что следует высадить поближе к населенным местам. Но в этом случае "Дрион" могут заметить, может вспыхнуть массовый сон. Это осложнит положение.
      Словом, предстояло решить множество вопросов, и Миэль приступила к этому сразу, как только убедилась, что её невольный гость отдохнул, набрался сил и что сознание его полностью восстановилось. Они сидели в глубоких креслах перед пустым голубым экраном. Миэль сказала:
      - "Дрион" находится на околоземной орбите. Вы, Юрии, должны вернуться домой.
      Скажите, где вас высадить?
      Юру такое прямое предложение удалиться покоробило.
      - Мне всё равно, - сухо ответил он. Миэль внимательно на него посмотрела:
      - Вы напрасно обижаетесь, Юрий. Мне предстоит долгое и не очень радостное возвращение в Союз Тысячи Планет. У меня даже нет достаточной уверенности, что я вернусь туда.
      Юра пожал плечами.
      - У вас такой совершенный космический аппарат. Миэль, - сказал он сдержанно. - Разве он не знает обратного пути?
      - "Дрион" не знает. Вся информация о трассах Галактики, о выборе правильных чёрных проходов в подвалы Вселенной хранилась в координаторе, А теперь координатора нет и голубой экран его больше не действует. Ну, а без координатора мы с "Дрионом" беспомощны. Нам придётся действовать наугад, как действовали первопроходчики галактических трасс десятки тысяч лет тому назад. Это значит, бросаться в первый попавшийся чёрный проход и надеяться, что он выведет на нужную трассу.
      Юра не понимал, что это за "чёрные проходы", ведущие в "подвалы Вселенной". Но одно ему было, ясно: "Дрион" потерял свой координатор, который был для него лоцманом, штурманом, капитаном. Об этом он и спросил:
      - Насколько я помню, Миэль, когда мы с Николаем Фёдоровичем посетили вас, координатор был исправен. Во всяком случае, я берусь утверждать, что вот этот экран действовал. Что же случилось с координатором? Он поломался?