Империум (№4) - Желтая зона

Никогда еще весна на юге Швеции не казалась мне более прекрасной. Здесь не было видно крыс, и в сознании не укладывалось, что страну наводнили жуткие, чудовищные крысоподобные захватчики, которые убивают одних и берут в плен других. Мы увидели несколько крыс, жавшихся под укрытием какого-то сарая или конюшни, но никакой организованной деятельности не было заметно. Может быть, Рихтгофену удалось восстановить контроль там, в столице, и отрезать подкрепления противника? Я испытывал почти что эйфорию… и тут увидел первый танк.

Он был чудовищно большой — сначала я принял его за сарай средних размеров, но тут он пришел в движение и повернулся, кренясь, чтобы навести на нас гигантскую пушку разбивателя. Я велел Хельму укрыться, и мгновением позже взрыв потряс каменные стены рядом со мной. Мне на спину рухнули грязь, камни и гравий, вдавив меня в землю. Я быстро поднялся, успев еще увидеть, как падают комья глины и кирпичи у меня за спиной, где в стене образовалась десятифутовая дыра, сквозь которую я увидел моих штатских: одни бежали, другие стояли, сбившись в группки и уставившись на дыру в стене. Я пролез в нее, заорал им, чтобы они искали укрытия, и вернулся посмотреть, что делает неприятель.

Танк — высокая машина с длинной передней частью и огороженной платформой по всему периметру — медленно приближался, вздымая к небу и опуская свою уродливую морду, переползая через каменные стенки и невысокие строения. Выбежал какой-то человек, грозя танку кулаком, но это не возымело эффекта. Танк подъехал к стене, игнорируя наше присутствие, и остановился.

Я подозвал мой отряд и велел им рассеяться по лесу и найти командный пункт майора. Холмы к востоку от города заросли густым лесом. Отправились все, кроме Хельма. Тот остался на месте и сказал:

— Вероятно, вам может понадобиться какая-то помощь, полковник, раз та штука такая большая.

Я признал, что это возможно, размышляя, что мне теперь предпринять. Тут лейтенант спросил меня:

— Какой у вас план, сэр?

— Ах, да, план… — пробормотал я.

Взгляд мой упал на сложенное из булыжников, крепкое с виду строение, стоявшее в нескольких ярдах от нас, за скромным коттеджем. Трава вокруг него была аккуратно и коротко подстрижена. Вражеский танк остановился неподалеку от него.

— Лейтенант, — сказал я, — прикройте меня. Я хочу взглянуть на эту хреновину.

— Но, полковник, — возразил Хельм, — почему бы разведкой не заняться мне, а вы меня прикроете?

— Заткнись, — велел я.

Он заткнулся и взял винтовку наизготовку. Я прошел к строению и, укрывшись за ним, взглянул на танк — если, конечно, это был танк, поскольку больше всего это напоминало потрепанный упаковочный ящик, но я мог разглядеть гусеницы, почти целиком зарывшиеся в мягкую почву. И никаких признаков жизни.

Нужно было посмотреть поближе. Я осторожно выбрался из зоны относительной безопасности позади сортира, чувствуя себя как начинающая танцовщица, впервые исполняющая стриптиз в свете прожекторов, но не отрывал взгляда от танка, выискивая признаки какой-нибудь деятельности.

Ничего не происходило, пока я не оказался в десяти футах от него, так что уже мог ощущать запах гнилых апельсинов, характерный для этих тварей. Тут открылся люк, из которого высунулась острая морда и узкие плечи йлокка. Придерживая своими коротенькими ручками крышку люка, он протащил через него все свое несуразно длинное туловище. По спине его тусклого пальто шла красная полоса. Вокруг его глазок-бусинок была толстая корка чего-то белого, в углах рта с выступающей вперед нижней челюстью показалась пена. Он опустился вниз, двигаясь, как старая-престарая крыса, которая ищет, где бы ей умереть. Поначалу он, казалось, меня не замечал — потом заметил и повернулся ко мне. Два раза его рот беззвучно открылся, но только на третий раз ему удалось прокаркать:

— Я призываю тебя помочь живому существу, раб!

Это мне мало что сказало. Тут он поскользнулся и, тяжело упав на коротко выстриженную траву, остался лежать там, судорожно дергаясь. Я подошел к нему, держа в руке револьвер, хотя знал, что он мне не понадобится. Я присел рядом с ним на корточки: даже отсюда было заметно, что у него жар. Запах гниющих апельсинов ощущался очень сильно. Он перевернулся на спину и попытался сфокусировать на моем лице свои маленькие красные глазки.

— Гргсдн ошибся, — прохрипел он. — Мы совершили ужасную ошибку! Вы люди, как и мы!

— Не как вы, Крысомордик, — сказал я. — Расслабься — посмотрю, чем тебе можно помочь.

Он, кажется, собрался протестовать, но только булькнул и потерял сознание. Хельм подошел ко мне и собрался пристрелить моего пленного. Я объяснил ему, что парень болен и не опасен, но его явно так и подмывало все равно прикончить неприятельского офицера. Я заглянул в сортир — проверить на всякий случай, нет ли у него там приятеля — и вернулся как раз вовремя, чтобы остановить Хельма. Йлокк отползал от него, повторяя:

— Я не делал этого!

Я отозвал лейтенанта в сторону и напомнил ему, что наша сторона не убивает беспомощных военнопленных.

— Каких, к дьяволу, беспомощных, сэр! Прошу прощения! — взорвался Хельм. — Я видел, как крысы наводняли город и пожирали людей живьем!

— Тем не менее, здесь есть госпиталь, — сказал я ему, — и мы доставим туда этого парня, генерала, между прочим, — я высказывал всего лишь свою догадку, но ведь эта красная полоса должна была что-то означать! — А там узнаем, что они могут сделать.

Я вернулся обратно, чтобы еще раз взглянуть на покинутый танк. Вонь меня чуть не доконала, но нам нужна была информация. Устройство внутри оказалось знакомым — точь-в-точь ранняя стереотипная модель челнока для путешествия по Линиям. Это показалось мне странным. Даже приборная доска выглядела знакомо: большой измеритель силы М-К поля — слева, шкала измерения энтропии — справа, а прямо по центру — шкала темпоральных матриц. Интересно: это было явно содрано с наших собственных первых машин. Я слез вниз и, вернувшись, рассказал об этом Хельму.

Он кивнул:

— Логично. Трудно ожидать, чтобы кучка крыс сама могла создать такую технологию.

А как насчет разбивателей? — напомнил я ему. Он отмел мое возражение:

— Наверное, украли у кого-нибудь еще.

Из лестницы и брезента, прикрепленных к борту танка, мы устроили носилки и положили на них бесчувственного йлокка. На улице нам попалось несколько храбрых горожан, осмелившихся выйти посмотреть, что происходит. Нас они сторонились, едва увидев наш груз. В госпитале мы вызвали настоящий переполох. Там было полно горожан. Некоторые пришли туда с небольшими травмами из-за падений и тому подобного, но большинству просто хотелось, чтобы их успокоили. Они неохотно пропустили нас, и молодой интерн со значком, на котором было написано его имя — «Доктор Смовия», подошел поближе и принюхался.

— Слышал я этот запах от нескольких таких существ, — заметил он. — От мертвых. Очевидно, какая-то инфекция.

Он освободил небольшое пространство и подозвал сестру, чтобы она разрезала одежду его нового пациента. Обнажилась серая крысиная шкура, и он принялся за обычную процедуру ощупывания и простукивания.

— Температура на десять градусов выше нормальной, — заметил он. — Удивительно, что он еще жив. Но, с другой стороны, он же не человек.

Он подозвал коллегу, взял анализ крови и отправил его в лабораторию, а потом сделал генералу укол, от которого тот, похоже, успокоился.

— Надо сбить температуру, — пробормотал врач. Вопрос был теперь чисто техническим, он был поглощен своей работой не меньше, чем если бы лечил мэра. Он забрал куда-то моего подопечного, а нас попросил (или, скорее, приказал нам) подождать.

Через полчаса он вернулся очень довольный.

— Вирус, — сказал он с удовлетворением. — Сейчас разрабатываем противовирусное средство. Должна подойти стандартная вакцина.

Мы с Хельмом нашли, где умыться, и отправились искать ленч. Смовия поспешно удалился — ему не терпелось вернуться к работе.

— Неудивительно, что эти крысы совсем не могут воевать, полковник, — сказал Хельм. — Они больны.

Он кивнул, соглашаясь сам с собой.

— Сколько раз мы видели, что они лежат мешками. Теперь все понятно. Послушайте, полковник, — продолжал он, — вы не думаете, что это как в той книге: они заразились здесь какой-то болезнью, с которой не могут справиться?

— Нет, не думаю. По-моему, они уже были больны, когда сюда попали. Может быть, они из-за этого ушли из дома. Эпидемия.

— Надеюсь, мы этого подхватить не сможем, — заметил Хельм.

Больничная столовая была закрыта, поэтому мы снова вышли на улицу, отыскали киоск с горячими сосисками и взяли каждый по две, с хлебом и с горчицей. Прихватив их с собой, мы вернулись в госпиталь, где, оказывается, меня уже искал доктор Смовия.

Он показал мне заткнутую пробкой пробирку — гордый, как молодой отец.

— Я выделил вирус и создал его культуру, — сказал он мне. — Содержимое этого сосуда, — добавил он, — может смертельно заразить тысячи. — Его лицо выразило озабоченность. — Но, конечно, я буду его тщательно охранять во избежание такой катастрофы.

— А как насчет лечения? — поторопил я его.

— Достаточно простое, — удовлетворенно отозвался он. — Мы можем сделать больным инъекцию, и в считанные часы они совершенно выздоровеют.

— Мы находимся в состоянии войны, вы не забыли об этом?

— Конечно, помню, полковник, но иметь возможность прекратить эпидемию и не воспользоваться ею… — Он замолк. Ему явно раньше не приходило в голову, что я могу не пожелать лечить захватчиков.

— Полковник, — начал он неуверенно, — нет ли возможности… Если бы я мог попасть в их родной мир, то через несколько часов мора их уже не стало бы.

— Много у вас этой культуры вируса? — спросил я у него.

— Нет, но нетрудно получить ее столько, сколько требуется, теперь, когда мне известен вирус. Но почему? Моя вакцина…

— Вы и правда рветесь вылечить этих крыс, а доктор? — вслух размышлял я.

— Соображения гуманности, — начал он. — Конечно, мы с ними воюем и должны действовать осторожно.

— Если я смогу получить разрешение отправиться в расположение йлокков,

— уверил его я, — я позабочусь, чтобы вы поехали со мной.

Его благодарность была очень бурной. Я оборвал его излияния вопросом:

— Вы ведь сможете снова получить эту культуру? Тогда вы не будете возражать, если я оставлю себе эту.

— Но зачем? — отозвался он. — А, конечно, вы хотите иметь сувенир. Берите на здоровье. Только, ПОЖАЛУЙСТА, будьте крайне осторожны. Она чрезвычайно заразна, хотя, конечно, не для нас, но если ее случайно прольют среди йлокков…

— Понимаю, — успокоил я его.

Он был так доволен! У меня не хватило духу дать ему понять, что я собираюсь обмануть его.

— Если я снова вам понадоблюсь, доктор, я буду в штабе, — добавил я, поворачиваясь, чтобы уйти.

На улице было полно мертвых йлокков, а те живые, которых мы видели, бежали от групп вооруженных горожан, а не за ними.

Вернувшись в штаб-квартиру, я по радио, которое раздобыла Барбро, связался с главным штабом в Стокгольме. Мне ответил перепуганный голос лейтенанта Сьелунда, сообщившего, что ситуация выходит из-под контроля.

— Их просто дьявольски много — слишком много, полковник! У них огромные потери, но они все-таки наступают! Штаб-квартира в осаде, так же, как и дворец, и Риксдаг, и практически весь внутренний город. Я не знаю, сколько мы еще сможем сопротивляться. Барон фон Рихтгофен ведет речь о контратаке на их собственную Линию, но у нас нет обученных войск, чтобы осуществить транссетевое вторжение, сэр! Я тревожусь… Подождите, сэр…

И все. Или мое радио скисло, или… Думать об «или» не хотелось. Будь у меня еще несколько секунд, я сказал бы Сьелунду о вакцине и о том, как мы можем ее применить.

— Очень обидно, — согласился Хельм. — Нам надо что-то делать, и побыстрее!

— Сделаем, лейтенант, — ответил я.

Я вызвал доктора Смовию к себе и, когда он прибыл, спросил его, действительно ли он готов отправиться в путешествие, чтобы помочь разрешить ситуацию.

Он был полон энтузиазма.

— Но как мы сейчас сможем отсюда выбраться? — поинтересовался он. — Даже если бы нам удалось выйти из города и пробраться через линию фронта, нам придется долго идти пешком до Стокгольма.

— Мы не пойдем пешком, — сказал я ему. — Пожалуйста, захватите с собой полевой набор, с помощью которого можно будет получить еще культуру вируса.

— Но зачем? — удивился он вслух. Он ушел, разговаривая сам с собой.

— Что мы будем делать, полковник? — спросил меня лейтенант. — Вы рассчитываете вырваться отсюда на одном из тех школьных автобусов, которые вы сюда привели, или как?

— Или как, — ответил я ему. — А сейчас, Хельм, свяжитесь-ка со всеми нашими командующими подразделений.

Услышав треск динамиков, я вышел в холл, направляясь к комнате Барбро, и чуть не столкнулся с ней.

— Как раз такую девушку я ищу, — сказал я, нежно обнимая ее. Каждый раз я заново удивлялся, что это сказочное существо — действительно моя жена.

— Ах, спасибо, полковник, — насмешливо ответила она. — Я думала, вы обо мне забыли.

— Не совсем, — разуверил я ее. — Мне надо будет совершить небольшую поездку, майор, так что вы останетесь здесь за командира. Я хочу, чтобы вы засели здесь, в штаб-квартире, какая уж она у нас есть. Нам надо немного покопать траншеи, построить какие-никакие бастионы, так что я хотел бы, чтобы все здоровые мужчины, не занятые на охране периметра, были вызваны сюда и приготовились к штурму.

У нее был изумленный вид — выражение, не менее обворожительное, чем все остальное.

— Не беспокойся, они не собираются прямо сейчас идти в атаку, — успокоил я ее. — Это просто на всякий случай. Я отправляюсь в столицу. У меня есть сведения, которые нужны Манфреду, и нам нужны подкрепления. Относительно небольшое, но хорошо организованное военное формирование из столицы сможет одновременно напасть на осаждающих с тыла, и делу конец.

6

Как только мой чужестранный гость — странно, но я начал мысленно называть его именно гостем, а не пленником — почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вести осмысленный разговор, я вошел к нему, отдав распоряжение закаленной старой даме — старшей сестре этажа, чтобы нам не мешали, что бы ни случилось.

Он озабоченно следил за мной своими крохотными красными глазками.

— Ты, раб! — сказал он спустя какое-то время. — Я приказываю тебе вернуть меня в мой переместитель!

— Неверный тон ты взял, Крысомордик, — ответил я ему. — Я здоров, вооружен, и нахожусь у себя дома. А ты — умирающий чужак. Ну, что вы, к черту, за народ, и что вам здесь нужно?

— Я, — начал он внушительно, — главный генерал граф (по-нашему барон) Свфт. Я имею честь командовать Второй Волной Благородного Прилива. Увы, я болен. Я, победивший миллион врагов, едва могу поднять руку! Будь это не так, я не стал бы покорно подчиняться дерзкому допросу! Я должен незамедлительно вновь принять командование!

Он сделал попытку сбросить одеяло, но бессильно рухнул, скрипя длинными желтыми резцами.

— Лучше не волнуйтесь, генерал, — сказал я, стараясь говорить успокаивающим тоном. Но он рванулся в мою сторону, рыча:

— Не пытайся взять покровительственный тон с тем, кто выше тебя, мразь!

— Мое имя Байярд, — сказал я ему, — полковник Байярд из Службы наблюдения Сети. Вы — мой военнопленный, и, мне кажется, умнее было бы вам вести себя как следует. Кстати, почему вы оказались здесь?

— Высшая привилегия и несомненное предназначение Благородного Народа — занимать и использовать все подходящие плоскости многопорядкового Целого,

— объявил он. — С этой целью я вызвался провести разведку Второго Разрушения — в одиночку, конечно, ибо как я мог позволить низшему созданию разделить мою высокую судьбу?

— В одиночку? Да вас тысячи, и прибывают все новые, пока я тут сижу и пытаюсь разобраться, какого черта вам надо.

— При моем первоначальном проникновении через Разрушение, — объяснил он, — я нашел скопление жизнепригодных плоскостей в глубине запретного сектора. Я сообщил об этом в штаб-квартиру и предложил осуществить настоящую миссию под общим командованием Генерал-капитана, Его имперского высочества Принца Избранных.

— Что вам нужно? — допытывался я.

— Нам требуется территория, как жизненное пространство для Благородного Народа, — ответил он мне, как будто я заставил его объяснять очевидное. — Честно говоря, — продолжил он, — при моем первом посещении в районе, занятом огромной пустыней в этой плоскости, я не увидел никаких признаков жизни, и мы считали, что занимаем необитаемую плоскость. Мы не подозревали о присутствии вашего воинственного народа, родственного, как мы обнаружили, отвратительным йилпам, вездесущим вредителям-приматам Йлоккии, шныряющим паразитам, кишащим в наших фруктовых деревьях и, — добавил он с издевкой, — на свалках. А, возможно, их более крупным родственникам, живущим в джунглях, монгам. Вы нападали на нас, как только нас видели. Естественно, мы отвечали тем же. Вы называете это «война» на одном из ваших диалектов — у нас для этого нет слова. Благородный народ Йлоккии миролюбив и живет в мире.

— Я видел, как некоторые из ваших «благородных» едят своих погибших товарищей, — сказал я с заметным неодобрением. — Иногда даже и прежде, чем те погибнут. Что в этом благородного?

— Ах, мои бедные ребята голодают, — опечалился Свфт. — Дома мы всегда дожидаемся, когда наступит гибель мозга, и только потом начинаем.

— Вы и людей едите, — напомнил я ему, — по крайней мере, пытаетесь ими закусывать. Нам это не нравится.

Он помотал своей узкой головой.

— Мне тоже, — вздохнул он. — От людей ужасная изжога. А мы и без того уже достаточно больны. По правде говоря, именно болезнь пригнала нас сюда.

— Ага! Наконец-то я слышу правду!

— Я всегда говорил правду, — оскорбился чужак. — В Великой Йлоккии болезнь свирепствует, убивая целые города: наша цивилизация гибнет! Города стали склепами, где бродят мародеры, нападающие на беззащитных! Вы, существа разумные, должны, конечно, сделать все возможное, чтобы смягчить столь ужасные страдания!

— Наш альтруизм не зашел настолько далеко, чтобы позволить вам захватить НАШ мир и разрушить НАШУ цивилизацию, — отпарировал я. — Вам придется прекратить вторжение, генерал, и найти другое решение. Попробуйте сектор тридцать пять: там широкая полоса необитаемых Линий, где, насколько мы смогли определить, млекопитающие не выжили, и миром правят насекомые.

— Ха! — плюнул он. — Вы бы хотели отправить Благородный Народ в какую-то блошиную дыру? Вы пожалеете о своей дерзости, полковник!

— Сомневаюсь, генерал, — сказал я ему. — Но главный вопрос, который стоит перед нами, — это не ваши чувства, и не мои. Вопрос в том, как мне убедить вас, что ваше вторжение не даст результата, прежде чем обе стороны понесут невосполнимые потери?

— Ваше слово «вторжение», означающее насильственный захват территории, по праву принадлежащей другим, неприменимо, — огрызнулся он. — Мы здесь не обнаружили населения благородного происхождения и никогда не подозревали о наличии разумных существ — особенно йилпов-переростков или монгов. Мы явились сюда как мирные поселенцы, чтобы обжить необитаемый мир.

— Вы должны были очень быстро обнаружить свою ошибку, — указал я ему. — Не могли же вы вообразить, что встретившиеся вам здания и механизмы — это природные образования.

— Вы, монги, — заявил он.

— Люди, — поправил я его.

— Ну ладно, люмонги, если вам это так важно, — нетерпеливо отмел он, — и мы, йлокки, тоже часть природы, и все, что мы делаем, — это природное. Настолько же, как, скажем, гнездо птицы, или соты пчелы, плотина бобра, лабиринт личинки, паутина паука, и так далее. Я признаю, что испытал некоторые сомнения, увидев то, что явно было городом, хотя и чрезмерно просторным и затопленным светом.

— Впервые кто-то так характеризует Стокгольм, — заметил я. — Почему вы не прекратили вторжение, когда увидели, что здесь есть цивилизация? И перестаньте притворяться, будто не знали этого: все ваши точки входа расположены в главных городах.

Он отмел это слабым жестом:

— Подходящие места для городов, — сообщил он назидательно, — постоянны во всех плоскостях. Мы — что вполне естественно — расположили свои лагеря отправки в наших городах — следовательно, мы прибыли в ваши.

— А как насчет первого раза, — поддел я его, — когда, по вашему утверждению, вы прибыли в пустыню?

— Экспериментальное переместительное устройство расположено на крошечном островке в море Опустошения по соображениям безопасности, — проворчал он.

— Вам следовало пойти на попятный, как только вы увидели первый город,

— настаивал я.

— Невозможно! — прохрипел больной чужак. — Осуществление плана зашло слишком далеко, и еще осталась необходимость убежать от болезни!

— Почему вы не создали вакцины против этого заболевания? — поинтересовался я.

Он, казалось, был озадачен.

— Я, конечно, вспоминаю это слово, — сказал он. — Мой глубокий инструктаж был полным, хотя и поспешным. Но понятие мне не дается: препятствовать своими действиями естественному ходу вещей? Наши философы осознали, что Погибель — это на самом деле благодатный дар Природы для смягчения проблемы перенаселенности. Вы предлагаете вмешаться в осуществление Высшей Воли?

— Конечно, — согласился я. — Это ваше заболевание вызвано вирусом — конкурирующей формой жизни, — который вторгается в ваши ткани, уничтожает красные кровяные тельца, вызывает головные боли, лишает вас сил и в конце концов убивает вас. Но вас можно вылечить.

— Вы бредите, полковник, — возразил он. — Уж не считаете ли вы, что можно влиять на осуществление Воли?

— Мы постоянно это делаем, — сообщил я ему. — Это часть Воли — для этого и предназначено это здание. А зачем, по-вашему, мы вас сюда принесли?

— Конечно, чтобы самым утонченным способом убить меня, — сразу же ответил он. — Хоть вы и низшие существа, вы не могли не признать во мне во всем превосходящее вас создание и теперь предоставляете мне избрать высший ритуал смерти, подобающий моему званию. Я, конечно, признаю, что, по крайней мере в этом, вы поступаете, как должно. Я без содрогания жду момента ужасной истины. Зовите ваших шаманов! Делайте, что хотите! Я умру так, как подобает пэру Благородного Народа!

— Мы стараемся вылечить вас, а не прикончить, генерал, — сказал я ему устало. Я не спал столько времени, что уже не помню, когда это было.

— Теперь вы должны вложить мне в руки меч, — объявил он, как будто ожидал мгновенного повиновения. — Мой собственный освященный клинок остался в переместителе. Принесите его сейчас же!

— Если вы такие миролюбивые, то что это за разговоры об «освященном клинке»? Ножик есть ножик, разве не так?

— Ваше потрясающее невежество ниже моего презрения, — сказал он мне. — Корни Кодекса Чести уходят так глубоко в историю Благородного Народа, что… Но я вижу, что вы смеетесь надо мной, — передумал он. — Вы и сами не чужды Кодексу Воина — или вашей искаженной его версии.

Я не стал на это отвечать.

— Так у вас вовсе не существует медицины? — размышлял я вслух. — С вашей технологией, несомненно развитой в других областях, можно было бы ожидать…

— Фуй! — проскрипел он. — С тем же успехом можно требовать от науки управления погодой. Несомненно вы заметили, что по всем фазам, или, как вы их называете, А-Линиям, погода неизменна.

Я согласился, что заметил это.

— Даже здесь, так далеко за пределами формальных границ Управления, — добавил он. — Единственным исключением являются области Разрушений, где сами очертания суши были разбиты, изменив течения воздуха и воды.

— И вы пересекли Распад — или Разрушение, если вам так больше нравится,

— и выбрали нашу фазу среди всех остальных, — сказал я. — Почему не какую-нибудь Линию поближе, которая бы больше подходила на ваш родной мир? И почему вы сказали «Разрушения»? Распад только один.

— На окраинах наших владений, — достаточно охотно сообщил мне Свфт, — мы обнаружили свидетельства присутствия конкурирующей власти — вашей, как я теперь понимаю. С помощью математических методов мы рассчитали фокальную точку этого вмешательства — Другое Разрушение. Мы, конечно, уже знали о странном Разрушении, окружающем нашу собственную фазу. Когда я проводил исследования здесь, в этом Втором Разрушении, у меня не было оснований ожидать встречи с разумными существами. Мы пришли к заключению, что ваше звено погибло в ужасающем возмущении, создавшем ваш «Распад».

— Ваше «Разрушение», — сказал я ему, — несомненно, результат неудачных экспериментов с переместителем в близкородственных Линиях. Вы должны были бы понять, что второй район разрушений указывает на еще одну Линию с путешествиями по Сети. Но вы тут же бросились занимать якобы свободное пространство, — саркастически закончил я.

— После того, как предприятие было начато, — объяснил он мне таким тоном, словно говорил о самоочевидном, — поглотив последние наши ресурсы, назад пути не было. Можете ли вы вообразить, что я, разработчик этого плана, вернусь в Йлоккию всего лишь через несколько дней после нашего пышного отправления и доложу Благороднейшей, что оказался неспособным продолжать осуществлять план?

— Неловко, — согласился я. — Но вам все равно придется это сделать. Вы уже видели достаточно, чтобы понять, что у вас не получится придерживаться его.

— Возможно, — заметил он. — Возможно, что план неосуществим в том виде, как он был задуман, но есть и другие подходы, более тонкие, которые еще могут обеспечить успех. Не все ваши местные фазы так хорошо организованы и информированы, как эта ваша координата Ноль-ноль.

— Такими разговорами вы доведете себя до тюремной одиночки, — предостерег я его. — Весь наш разговор, естественно, записывается, и в имперском правительстве найдется немало людей, которые остерегутся освобождать вражеского агента, если он собирается продолжать деятельность, угрожающую миру и правопорядку Империи. Мы тоже заметили признаки Сетевой деятельности — вашей, как я полагаю, — за пределами нашей Зоны Главных Интересов. Мы планировали когда-нибудь проследить их до их источника, и…

— Я замолчал, внезапно вспомнив о мрачной области, которую мы назвали Желтая Зона.

— И вторгнуться к НАМ, — подсказал тот.

— Идея упреждающего удара выдвигалась, — вынужден был признать я, — но мы надеялись установить сотрудничество, как это было сделано с другими державами Сети.

— Я боюсь, что происшедшая здесь бойня устранила такую возможность, — вздохнул он. — И с вашей точки зрения, и с нашей. Возможно, об этом следует пожалеть. Но, откровенно говоря, я сомневаюсь, чтобы наш народ смог преодолеть свое инстинктивное отвращение к племенам монгов.

— Похоже, нам с вами это не слишком мешает, — напомнил я ему. — Я уже больше не думаю о вас, как о родственнике усатых канализационных крыс.

— Я имел возможность прочитать об этом в вашей литературе в течение нулевого времени, — сказал мне генерал-чужак. — Я был возмущен жестоким обращением, которое вы позволяете себе в отношении дальних родственников Благородного Народа. Но я признаюсь, что наше собственное преследование мерзких йилпов тоже граничит с геноцидом.

— Возможно, с обеих сторон были сделаны ошибки, — высказал я предположение, — но в настоящий момент проблема состоит в том, что ваши воины по-прежнему прибывают сюда со скоростью более миллиона в день.

— Три миллиона, — отрывисто поправил он меня. — Наша перенаселенность достигла чрезвычайной степени.

— Но не через пересылочный пункт из Страндвеген, — бросил я ему вызов,

— мы достаточно долго следили за ним, так что мы знаем.

— Имеется одиннадцать основных пунктов массовой пересылки, — сообщил он, — включая несколько в действительно пустынных районах. Те, о которых вы знаете и, несомненно, готовы разрушить вашими любопытными снарядными орудиями, которые действуют на большом удалении, были первыми. Мы поняли, что ошиблись, предполагая, что эта фаза необитаема, и разместили остальные пункты в районах, удаленных от ваших центров обитания.

— Не вполне, — поправил я его. — Сообщения о ваших войсках поступили из всех основных столиц. Вы не воинственны, но войну вы начали, — утомленно подвел я итог разговора. — Вы и помыслить не могли, чтобы захватить территорию разумных существ, но тем не менее вы здесь. Вашему рассказу недостает достоверности, генерал.

Он покивал головой, обозначая согласие — видимо, заимствовал это движение у нас, людей, и сказал:

— Мне вполне понятно ваше недоумение, полковник. Но недостаточно просто установить кажущуюся непоследовательность моего отчета о событиях Вы должны, — он был очень серьезен и искренен, — ДОЛЖНЫ понять следующее: нужды Благородного Народа имеют первостепенную важность. Ваше бесполезное сопротивление нашему мирному захвату необходимого жизненного пространства должно немедленно прекратиться! Это нетерпимое неудобство!

— Вы пропели «убедительную» песню, генерал, — парировал я. — Как насчет НАШЕГО жизненного пространства? И ведь в конце концов, мы, как вы говорите, люмонги, ЯВЛЯЕМСЯ законными владельцами территории, о которой идет речь.

— По КАКОМУ закону? — отозвался он, как будто ожидал именно такого ответа.

— По закону рождения, первого заселения и разработки места для потребностей человечества, — сообщил я ему.

— Первого заселения… — задумался он. — По-моему, ваши местные «крысы», как вы называете этот скромный народец, имеют по крайней мере столь же древнее право.

— Только не на наши амбары! — ответил я ему. Мне уже немного приелись его невозмутимые глупости.

— А почему это нет? — парировал он. — Земные плоды не имеют «естественного» потребителя. Растения произрастают для всех, кто может их собрать.

— Мы сажаем их, — сказал я, — и собираем их тоже. Мы построили наши города и храним в них продукты, и это слишком очевидно, чтобы еще и обсуждать!

Он кинул на меня странный взгляд.

— Вы говорите, что «сажаете» их. Боюсь, что мы коснулись области, едва затронутой в моем курсе ознакомления. Это еще одно любопытное понятие, связанное с манипуляцией Волей.