Глава девятая

Чьи-то чужие твердые, будто покрытые ченшуйчатой кожей, руки своими тонкими пальцанми долго, настойчиво тормошили и мяли Роуна. Они не были такими, как у Стеллери, — теплыми и мягкими, человеческими руками, они не успонкаивали и не согревали; совсем напротив — их прикосновение сопровождалось болью. Резким движением Роун попытался оттолкнуть их от сенбя, но обжигающая боль снова повергла его в полуобморочное состояние. И даже не столько санма эта боль, сколько вдруг остро пронзившая его мысль — он больше никогда не увидит бело-зонлотистых волос, смеющихся светло-карих глаз. И мягкие теплые руки никогда не прикоснутся к нему, не отогреют его душу…

— Он просыпается, — произнес пронзительно резкий голос. — Живучий организм. Не такой, как у некоторых этих, курчавых. Я прямо чувствую, как их души дрожат и сжимаются под моими рунками, и умирают-то они как-то сразу, словно однним дуновением свечу задули. А этот — нет…

— Заставь Роуна жить, доктор, — гремел бас Железного Роберта рядом. — Сделай его сильным.

— Да, да, только отойди назад, огромный, уродливый увалень. Я промыл ему раны. Вот у меня здесь. — Слышно было, как врач что-то ищет среди лекарств. — Aral Ну, теперь посмотнрим…

У Роуна перехватило дыхание от страшной бонли в груди, словно ее залили расплавленным свинцом. Пробудил его проникающий сквозь занкрытые веки яркий свет. Роун застонал.

— Ну вот, теперь он почувствует себя лучше. Лежи спокойно, землянин. Это всего лишь боль…

— Ты облегчил ему боль, доктор? — не унинмался Железный Роберт.

— Долго же я мечтал о таком пациенте, конторому подошли бы мои препараты, великан! Ленгендарная фармакология. Все сделано, чтобы эпонха землян умерла. А я ведь так долго их спасал. Генри Дред любит болтать, будто у его мошеннников человеческая кровь, но мои-то ножи знают все их секреты. Полукровки, мутанты, гуманоидный мусор! А этот парень — совсем другое денло. Он почти классический пример земного пронисхождения. Редкое существо…

Тонкий голос все болтал и болтал, в то время как руки ощупывали и ощупывали, а пламя прикасалось, обжигая, и оборачивалось тупой ненчувствительностью. Роун медленно вздохнул и ощутил приятную наркотическую сонливость, понгружающую его словно в теплую воду.

— Это строение! Эта кожа, — продолжал голос издалека. — Как легко скользит по ней лезвие! И цвет. Видишь иллюстрацию к своей книге…

— Он спит, доктор, или…

— Он спит, монстр. Тьфу! Хорошо, что мне не надо полосовать твою железную оболочку… А тенперь отойди. Мне предстоят целых два часа труднной работы, и не надо, чтобы твои габариты меншали мне.

Через несколько часов Роун открыл глаза и в слабом свете, робко пробивающемся сквозь реншетчатую фрамугу, увидел перед собой массивнный силуэт.

— Железный Роберт…— голос Роуна почему-то звучал как слабое лягушачье кваканье.

— Ты уже очнулся, Роун. Ты хорошо спал. Доктор — малость глуповатое создание, но лечит хорошо.

— Я бы его пристрелил, Железный Роберт…

— Зачем же, Роун, он ведь вылечил тебя.

— Я имею в виду мужчину, их командира. Он убил Стеллери. А ведь ты мог разгромить их всех, вместе с кораблем…

— Но тогда Роун и Железный Роберт тоже умерли бы. Ты и так чуть не умер. А ведь здесь столько разных интересных вещей, мест, куда можно отправиться. У тебя впереди еще длинная жизнь, Роун.

— Только не у меня. Я ведь всего лишь земнной урод, и моя жизнь коротка. Отец говорил, что людям отпущен короткий век. А теперь мне и жизнь не в радость…

— Не говори так, Роун, в твоей жизни еще будет много радостей. Отведать доброго вина, нанпример, посмотреть далекие солнца, покорить много женщин и убить много врагов; узнать о целых Вселенных. Надо многое узнать, Роун, и так же много испытать самому. Впереди достанточно времени, а умереть еще успеешь.

— Все мои друзья мертвы. И Стеллери.

— Но я-то жив, Роун. — Железный Роберт зандвигался, и Роун услышал какой-то металлический звук. — Железный Роберт по-прежнему твой друг.

Превозмогая боль в перевязанной руке, Роун приподнялся на локте, всматриваясь в полумрак. Ему бросилась в глаза массивная цепь, лежащая на коленях Железного Роберта, и закованные в железные наручники его запястья.

— Железный Роберт, ты прикован к стенне?! — вскричал Роун.

— Конечно, уж будь уверен. Генри Дред боитнся меня. Я разрешил себя приковать, если он пришлет тебе доктора.

Роун рывком сел, не обращая внимания на головокружение и неистовую пульсацию в виснках. Он тяжело спустил ноги на пол. Полная кружащихся огней темнота заполонила комнату; он ухватился за край койки, пережидая, когда пройдет эта сумасшедшая круговерть.

— Я заставлю его убрать кандалы, — услышал он свои собственные слова как бы со стороны. — Я заставлю его… Он же обещал, как человек ченловеку…

— Не надо, Роун, ложись! Тебе сейчас вредно двигаться…

— Я не хочу ложиться. Позови его, позови Генри Дреда…

— Роун! Ты должен делать так, как сказал доктор, иначе будет плохо…

Роун с трудом поднялся на ноги и с удивленнием отметил, что пол раскачивается под его нонгами, как канат на высоте.

— Генри Дред! — позвал он, понимая, что вместо крика снова вырывается просто громкое кваканье.

— Подожди, Роун, кто-то идет…

В коридоре раздался металлический звук шангов, неожиданно вспыхнули световые блики, от распахнутой двери упали длинные тени, и высонкая, широкоплечая фигура появилась в комнате.

— Ты меня звал, мальчик, верно? Эй, да ты уже на ногах?!

— Ты заковал Железного Роберта. Ты не сдернжал своего слова, — выпалил горячо Роун.

— Генри Дред всегда держит свое слово…

Роуну показалось, что широкая фигура мужнчины стала расплываться. Он прищурился, нанпрягая зрение, и вдруг покачнулся.

— Вели расковать его. Он мой друг! — продолнжал требовать Роун.

— Ты бы лучше забрался обратно на койку, мальчик, ты бредишь! На борту этого корабля я — капитан, а ты — пленный. Я позволил констоправу подлатать тебя, но не бери в голову…

Роун двинулся к Генри Дреду, плохо владея своими ногами.

— Вели расковать его, лжец! Держи свое слово, убийца!

Глаза Дреда угрожающе сузились.

— Послушай ты, паршивый, маленький…

Роун сделал выпад, но Генри Дред отскочил, выхватив из набедренной кобуры пистолет, и прицелился. Железный Роберт поднялся, гремя цепями.

— Я целюсь тебе между глаз, землянин, — сквозь зубы процедил Генри Дред. — Еще один шаг, и вот увидишь, я спалю тебя.

— Плевать я на это хотел, — отмахнулся Роун. — Чушь!

— Нет, Роун! — пророкотал Железный Ронберт. — Послушай, что говорит Генри Дред!

Роун попытался сделать еще один шаг, но пол под ним словно опрокинулся. Стиснув зубы, он собрал последние свои силы, чтобы не упасть и отогнать наваливающуюся на него темноту.

— Я ношу цепи ради тебя, Роун. А ты сделай это ради меня, — уговаривал его Железный Ронберт.

— Малыш, да ты просто свихнулся! — проланял голос Генри Дреда. — Ты же убьешь себя!

— Подожди, Роун, — ухватился за нужный аргумент Железный Роберт. — Вот когда ты поправишься, у тебя и появится шанс убить его.

Генри Дред расхохотался, и смех его звучал как свирепое рычание.

— Вот-вот, послушай своего кореша, малыш. Убьешь меня, когда будешь чувствовать себя понлучше.

Затем тени сдвинулись, свет померк, затихло звяканье металла. Роун наклонился, ощупью наншел кровать и грохнулся поперек нее.

— Он — человек, Железный Роберт. Земляннин, почти как я. Но совсем не такой, какими были земляне, по рассказам отца.

— Генри Дред слишком сильно напуган, — как мог мягче пробормотал Железный Ронберт. — И, видно, он не настолько человек, канким сам себе кажется. Ты заметил, стоило тебе только его позвать, он сразу и пришел. Может быть, Генри Дред очень одинок, и в этом все дело, Роун…

Прутья, приваренные поперек дверного пронема хранилища боеголовок, были толщиной с рунку Роуна и располагались близко друг к другу. Роун оперся на швабру и посмотрел на Железнного Роберта, находящегося за этими прутьями. Тот сидел на дюралевой плите, прогнувшейся под его тяжестью, почти невидимый в тени неосвенщенной камеры.

— Минид, которого зовут Шишколобым, санмый противный, — сказал Роун. — Он около семи футов ростом и воняет, как грязевой улей харонов. Вчера он толкнул меня, и я едва не свалился с пандуса.

Оковы Железного Роберта забренчали. Роун видел, как поблескивают его маленькие глазки.

— Будь осторожен, Роун. Не позволяй этим подонкам свети себя с ума. Делай, как я сканзал, — жди.

— Почему я должен ждать? Я не хочу ждать. Я…

— Потому что ты получил тяжелые ожоги. Надо, чтобы они зажили. Или хочешь остаться калекой на всю жизнь? Жди и не обращай внинмания на их подначки и издевательства.

— Я и так не обращаю, но я-то знаю, кого убью в первую очередь, как только…

— Роун, прекрати этот глупый разговор. Ты же обещал делать все, что я скажу тебе…

— И я сдержу свое обещание, Железный Ронберт, я же не Генри Дред!

— Подожди-ка, Роун, ты просто слишком серндит на него. Он держит свое слово. Он же обещал, что не убьет нас, и мы пока еще живем. Так что все в порядке.

— Знаешь, я ему скажу, что если он не освонбодит тебя, то при первой же возможности я вынкраду ружье и прикокошу его.

— Если ты это сделаешь, Роун, то будешь большим дураком. Я совсем не против сидеть здесь, в темноте, и отдыхать. Не так уж много выпадало мне спокойных дней в последние вренмена. Я сижу и размышляю о старом доме, о тех годах, когда Железный Роберт был молодым; рандости не обходили меня, и у меня много приятнных воспоминаний — запахи, ощущения, звуки, лица. Знаешь, Роун, действительно, у меня впернвые появилось время как бы со стороны окинуть взглядом всю свою жизнь.

— Ты сильнее, чем любой из нас…— У Роуна перехватило дыхание, и он заставил свой голос звучать зло, чтобы скрыть собственную сланбость. — А ты позволил им заковать себя, ты — немой кусок металлолома…

Железный Роберт раскатисто захохотал.

— Ну, сидеть за решеткой в цепях — это ведь совсем не сложно. А вот оставаться снаружи и позволять Шишколобому третировать себя — это уже опасно. Но ты ведешь себя умно, Роун. Оснтаешься спокойным и выжидаешь. Скоро ты понправишься окончательно, а потом мы посмотрим, что будет.

Роун бросил взгляд вдоль коридора. Грохнула крышка люка, и три минида вышли из грузового отсека.

— Ну, тебе представляется сейчас возможность насладиться спектаклем, Железный Роберт, — Ронун почувствовал необходимость взять себя в руки.

— Ладно, Роун, теперь иди, быстро, не свянзывайся с этим грязным стадом…

— Нет, я добьюсь своего, не давая сдачи, — процедил Роун сквозь зубы. — И я не собираюсь от них удирать, мне плевать, что они там будут говорить.

И, наклонившись, внешне спокойно, он приннялся работать шваброй.

Минид, оставляя маслянистые отпечатки на блестящем пространстве только что вымытого понла, подошел к Роуну и, зацепив большим пальнцем провисший пистолетный пояс, уставился на землянина. У этого существа были толстые кринвые ноги и лысый череп, а в голубоватых лопантообразных зубах, которые он обнажал в кривой ухмылке, виднелись дыры. Три нитки грубо обнработанных драгоценных камней висели на грязнном мундире с золотой тесьмой. Он глянул на Роуна, выдернул курительную палочку из нангрудного кармана, откусил кончик и сплюнул его прямо на пол, затем, с чувством потянув широнкими ноздрями и фальшиво удивившись, сказал:

— Эй, малыш, смотри-ка, что это тут у тебя, никак мусор? Что это, фу-ты, ну-ты, лапти гнуты — у малыша взыграло, как у взрослого джйка?

— Теперь этот маленький милый гомик ворнкует со своей прелестью через решетку, — резвясь, подхватил второй минид. — Ну, так для него, наверное, этот расовый урод чрезвычайно секнсуален.

— Эй, не говорите ему гадостей, — насмешливо продолжил третий. — А то еще научится мальчик разным грязным словечкам и расстроит свою манмочку.

— Все же я не верил, что старина кэп такой упрямый, — признался Шишколобый. — Сейчас он заимел себе куколку для забавы, — он презринтельно фыркнул, — в другой раз заведет маленьнкую земную самочку и с ее помощью начнет разнмножаться. — Он закашлялся и сплюнул прямо на ноги Роуну.

Роун перестал двигать шваброй, распрямился и стал спокойно разглядывать декоративную паннораму с аудиовизуальным пейзажем бушующего моря. В корабельной тишине грохот и шипение волн производили впечатление. Шишколобый снова фыркнул, затянулся и демонстративно бронсил курительную палочку на пол.

— Но я замечаю, Генри еще не очень-то ему доверяет, он так и не снимает со своего ремня ружье. Видно, здорово он тогда испугался своего любимчика.

Вроде бы случайно Роун шлепнул мокрой шваброй по сандалии Шишколобого, тот с воплем отпрыгнул назад, топая мокрой ногой по палубе. Ухмылка вмиг исчезла с его рыхлогубого рта. Другие миниды наблюдали за происходящим с нескрываемым любопытством. Шишколобый втяннул массивную голову в дородные плечи. Его рот открылся, брови нахмурились.

Делая вид, что не обращает на него внимания, Роун запихнул конец швабры в фильтровальный блок и с подчеркнутым интересом наблюдал, как сомкнулись и разомкнулись там ролики. Потом он продолжил работу.

Шишколобый шагнул ему навстречу и упер свой грязный палец в его грудь. Роун уставился на огромную морду с торчащими там и тут пучнками жестких волос, выползающих прямо из воснпаленных бородавочных пятен; он даже не пынтался скрыть своего отвращения.

— Как ты думаешь, на кого ты сейчас таранщишься, сопляк?

— Похоже, на задницу морщинистого зверя, — произнес Роун отчетливо. — Только волосатее.

Грубая морда напряглась, палец еще ощутинмее воткнулся в грудь.

— У тебя куча шансов, милый…

— Что бы там ни было, я все запомню, — понобещал Роун.

Глаза Шишколобого сузились.

— Паршивый разговор. Не надо слишком много мужества, чтобы пойти на попятную, — произнес он вкрадчиво.

И тут же короткая тяжелая рука схватила Роуна и ударила его головой о металлическую пенреборку. Роун пошатнулся, но быстро восстанонвил равновесие и глухо произнес:

— И это все… на что ты способен? Догадываюсь, боишься более весомых выпадов, вас-то всего трое…

Минид тряхнул когтистыми руками и сунул их под нос Роуну.

— В один прекрасный день я запущу в тебя эти пальчики. И запущу так, что света белого больше не увидишь!

Роун взглянул в его блеклые глаза.

— Неужели ты думаешь, Генри Дред тебе это позволит?

Рыхлогубый скривился, одутловатое лицо станло бледно-розовым.

— Да плевать я хотел на Генри Дреда! Когда и решу прикончить тебя, я пошлю его к чертовой матери!

— Осторожно, — предупредил его Роун, кивнув в сторону наблюдающей братии. — Они же все слышат.

— Что? — Тяжелая голова быстро обернулась, глаза впились в дружков. Те как ни в чем не бывало сразу уставились в потолок. — Ладно, вы, тупицы, идемте. Нечего тратить время на болнтовню с маленьким слюнтяем.

И они гуськом зашагали по коридору.

— Я до тебя все равно доберусь, дрянь, — пронскрипел Шишколобый.