Глава двадцать четвертая

Роун сидел с Дэзирен и Состелем за маленьким столиком в баре, которым когда-то владел Похлебнка. Комната, залитая лучами заходящего солнца, еще сохраняла дневной жар. Музыкант, сидящий в углу, ласково прикасаясь к струнам, извлекал звуки, оплакивающие любовь и мужество.

Неожиданно в комнату ворвался одноглазый мужчина.

— Я видел еще один патруль, — произнес он с упреком. — Тебе вместе с твоей женщиной и сонбакой лучше убраться отсюда сегодня ночью.

Роун равнодушно взглянул на него.

— Одним своим присутствием ты натравливанешь их на нас, — возмущался вошедший, и губы его кривились в ненависти, поедающей его изннутри. — Если собаки напали на человеческий след, они уже не отступают. И пока они в городе, житья никому не будет.

— Они ищут не меня, — равнодушно заметил Роун. — Не столь я важен, чтоб меня разыскиванли целый год.

— Год… десять лет. Собаки не люди, им безнразлично, они натренированы. Охота — это… смысл их жизни.

— Он прав, Роун, — вставил Состель. — Котшаи никогда не прощает человеку, который опонзорил его, удрав из-под носа. Вероятно, нам дейнствительно лучше уйти и подыскать себе другое место…

— Я не уйду, — упрямо заявил Роун. — Если они ищут меня, пусть найдут. — Он взглянул на одноглазого. — Если мы все выступим против них, им не устоять. Их же всего несколько сотен, а нас — тысячи. А потом вы сможете покинуть этот очаг заразы, уйти в сельские районы, сонздать там новые поселения…

Мужчина тяжело покачал головой.

— Тебе просто повезло, — сказал он с гонречью. — Ты ушел от них только потому, что был в Верхнем Городе. Они потеряли бдительность. Но сюда они придут в полном снаряжении, с панрализующими ружьями. Никто не сможет сландить с такими силами. И ты в том числе. — Он оскалился, обнажая крепкие, желтые зубы. — Понэтому либо ты уйдешь, либо — умрешь.

Роун рассмеялся ему в лицо.

— Это угроза? Разве жизнь в таком гетто лучнше, чем смерть?

— Вот это и предстоит узнать тебе довольно скоро… тебе и твоим… друзьям. — И он ушел.

— Роун, — начал Состель. — Мы можем уйти сегодня ночью…

— Я собираюсь уйти сейчас. — Роун поднялнся. — Хочу подышать свежим воздухом.

— Роун… ты бросаешь вызов собакам… а занодно и людям?

Дэзирен схватила его за руку.

— Они же нас увидят… Роун мягко отстранил ее.

— Не нас, а только меня. Пусть поберегутся.

— Я иду с тобой, — твердо заявил Состель.

— Останься здесь, Состель, — равнодушно бронсил Роун. — Я прятался от них целый год, с меня довольно.

Выходя из лачуги, он краем уха услышал:

— Пусть идет, хозяйка. Такой человек, как он, не может все время жить как загнанный раб.

Слух о нем с быстротой молнии разлетелся по всему городу. Люди сбегались посмотреть на Роуна, и когда он размашистым шагом проходил мимо, защищались магическими заклинаниянми, а потом толпой устремлялись вслед за ним. Некоторые разбегались по залитым помоями пенреулкам, спеша принести слух о Роуне. Последнние солнечные лучи исчезли, и несколько дунговых ламп своими огнями прорезали надвиганющуюся темноту, бросая потускневшие блики на старые разбитые стены, треснувшие фасады зданний и смело шагающего Роуна с бегущей тенью впереди.

— Они приближаются, — предупредил Роуна кто-то из полуоткрытой двери. — Лучше быстрее уноси ноги, господин Чудотворец!

Он вышел на широкую улицу, в середине конторой вместо бывшей клумбы чернела утрамбонванная грязь. В дальней перспективе улицы вынступал фасад здания с колоннами, крыша котонрого обвалилась, а сквозь разбитые мраморные ступени пробились высокие сорняки. В свете дуговой лампы здание казалось до призрачности белесым. В тени полуразрушенного фронтона, словно поганки, ютились лачуги.

На побитых ступенях появилась собака-ищейнка: на ее широкой грудной клетке, перетянутой ремнями, поблескивала полицейская бляха. Роун уверенными шагами направился к ней. Преслендовавшая его толпа испуганно откатилась назад.

— Стой там, рыжий человек! — крикнул пес, выхватывая парализующее ружье, висевшее на ремне под передней лапой. — Ты арестован.

— Беги, — произнес Роун бесстрастно. — Беги, или я убью тебя.

— Что? Ты убьешь меня? Да ты просто дурак, рыжий. У меня есть оружие…

Роун двинулся прямо на пса. Животное принсело, прицелилось и выстрелило. В неожиданно болевом шоке Роун почувствовал, как ноги поднкашиваются и их сводит судорога. Он упал. Пес подошел к нему и махнул лапой толпе.

Это всего лишь боль, внушал себе Роун. Он отдыхал, стоя на четвереньках. Боль — это нинчто, а вот умереть и не сдавить пальцами горло врага — это настоящая твоя агония.

Он неожиданно вскочил на ноги, полицейский пес потянулся за ружьем, но Роун коротким резнким ударом в ухо свалил его. С бешеным рычаннием пес тут же вскочил и бросился вперед. Роун встретил его ударом ноги в челюсть. Розовое понбритое туловище отлетело в сторону и замерло. Роун наклонился и подобрал оружие. Тревожный шепот пробежал по толпе.

— Вы видите? — закричал им Роун. — Это всего-навсего собаки… Не более того!

— Теперь они наверняка убьют тебя! — пронкричала костлявая женщина. — И поделом тебе! Ты приносишь одни несчастья!

— Вон они идут! — раздался другой голос.

И еще две собаки выскочили из руин, несясь во весь опор. Роун прицелился и выстрелил. Одна из них упала, визжа и дергаясь, другая рванула в сторону, спасая свою шкуру. Толпа взревела.

— Да, это обыкновенные собаки, — сказал однноглазый, подходя к Роуну. — Погоди, вот встрентишь Котшаи, тогда узнаешь вкус настоящего страха!

— Говорят, ему уже триста лет, — вставил нинзенький мужчина с лицом землистого цвета. — Хозяева научили его магическому искусству прондления жизни. И с каждым годом он становится все сильнее, умнее и злее. Еще мои прародители помнили его…

— Он всего лишь пес! — закричал Роун. — А вы — люди!

Из сквера на небольшую площадь выскочил целый взвод собак с оружием наперевес. Они бынстро выстроили цепь, отрезая Роуна от толпы. Затем цепь молча разомкнулась, и огромный пес вышел вперед. В полной тишине он приблизился к Роуну, брезгливо обогнув раненую собаку, понвизгивающую от боли и скребущую когтями по плитам. Он остановился от Роуна футах в дваднцати.

— Кто смеет бросать вызов Котшаи-Карателю? — прорычал он.

Массивного телосложения пес, с жилистыми передними лапами и мощными челюстями, вознвышался перед Роуном. Его розовато-серое тулонвище было все в шрамах, только вокруг шеи махрилось кольцо шерсти. Сбруя на нем побленскивала медными шишечками и эмалью, а надо лбом торчал железный рог, который, казалось, давно уже врос в плоский, уродливый череп. Понврежденный хвост нервно подергивался, причинняя боль хозяину.

— Как посмела собака бросить вызов человенку? — возмущенно ответил Роун вопросом на вопрос.

— Это приказ моего хозяина. Тяжелые челюнсти двинулись в ухмылке, и розовый язык облинзал черные десны.

— Ты можешь побороть нас всех? — Роун женстом указал на молчавшую толпу за цепью собак.

— Они не в счет, — лениво бросил Котшаи. — Речь идет только о тебе. Я вижу, у тебя оружие. Тем хуже.

— Нам не нужны ружья, — жестко бросил Ронун. — Чтобы помериться силами, достаточно рук и зубов.

Котшаи уставился на Роуна маленькими нанлитыми кровью глазами. Затем поднял морду и понюхал воздух.

— Да, — сказал пес. — Я чую запах человеченской жажды крови. — Казалось, он даже вздрогннул. — И этот запах мне не по душе.

— Тогда тебе лучше поучиться ползать на брюхе, выполняя приказы человека, — громко произнес Роун, чтобы его слышала толпа.

— Я никогда не проходил таких уроков, хонзяин, — сказал Котшаи спокойно.

— У тебя были не те учителя, пес.

— Может, ты и прав, человек. — Котшаи женстом отогнал собак, затем расстегнул оружейную сбрую и отбросил ее в сторону. — Говорят, что когда-то человек был самым свирепым хищнинком на Земле, — заметил он. — Меня удивило, что такие милые существа, которых мы называем хонзяевами, могли сделать из нас, собак, своих ранбов. Возможно, теперь я найду ответ на этот вопнрос.

— А может быть, и смерть свою. Котшаи кивнул.

— Возможно. А теперь я должен покарать тенбя, хозяин.

Роун швырнул оружие какому-то мужчине из толпы, сорвал с плеча застежку, которая держала одежду, и намотал снятую одежду на левую руку.

— А теперь я научу тебя учтивости, собака, — произнес он.

Котшаи зарычав и бросился на Роуна. Обмонтанной рукой Роун ловко заткнул распахнутую собачью пасть. Едва увернувшись от рога, царапннувшего по скуле, он правой рукой схватил сонбаку за лапу, стараясь держаться подальше от шипов ошейника, но не удержался на ногах и вместе с собакой повалился на землю. Не растенрявшись, Роун обхватил ногами мощный торс пса, и Котшаи беспомощно задрыгал своими ланпами, пытаясь вырваться из железных тисков ченловека…

С отчаянным усилием пес все-таки сумел разнвернуть морду в душивших руках Роуна и принготовился вцепиться человеку в горло. И тогда, нанеся мощный удар правой, Роун отбросил от себя животное и вскочил на ноги. Котшаи мгнонвенно поднялся, разинув пасть, вздыбив щетину вдоль позвоночника. Не обращая внимания на кровь, Роун сам оскалился, словно первобытный человек, бросающий вызов своему врагу. Все вокруг — собаки и люди — молча смотрели на это страшное единоборство.

Пес бросился снова, Роун успел увернуться и тут же оседлать широкую спину Котшаи, обхвантив ногами его бока и вцепившись руками в шею. Котшаи упал, перевернулся, вскочил, вздынбился, таким образом пытаясь сбросить с себя Роуна. Но тот продолжал держаться, все сильнее сдавливая горло собаки. Тогда пес принялся занпрокидывать голову, стремясь дотянуться до ченловека рогом.

Роун ослабил хватку, и пес мгновенно оберннулся. Огромные челюсти угрожающе клацнули в волоске от незащищенного уха Роуна. Один мощный удар кулаком Роуну все-таки удалось нанести, но челюсти снова клацнули, и на сей раз собачьи зубы впились в человеческую плоть…

Одежда, намотанная на руку Роуна, соскольнзнула прямо на морду собаки, и это дало вознможность Роуну освободиться. Он успел сделать лишь шаг, как собака снова бросилась на него, и они снова покатились вместе по каменной кладке площади. Однако сверху оказался Котншаи, и теперь настал черед Роуна сбрасывать его с себя.

Прошли лишь считанные секунды, но они понказались всем вечностью. Дыхание двух хрипянщих врагов слилось воедино, и только оно наруншало нависшую над площадью тишину. А страшные челюсти все приближались и приблинжались, по мере того как хватка Роуна постенпенно ослабевала. Он взглянул в желтые глаза пса и ощутил неистовую свирепость, пылающую в дюйме от его лица. И тут он внезапно увидел, чуть выше, за спиной собаки, неподвижное и бледное лицо с единственным, яростно сверкаюнщим глазом. Почувствовал тупой, смягченный чем-то удар, рычание Котшаи и затем его вой, захлебнувшийся в его же конвульсии. Роун сбросил с себя его тяжелое тело и с трудом подннялся. Рана на плече кровоточила, дыхание со свистом рвалось из горла. Он узнал одноглазого скептика, захлестнутого эйфорией восторга впенремешку с испугом. Роун вмиг оценил обстанновку — восторженно ревущая толпа и в ровнном порядке отступающая цепь собак, с ружьнями наперевес. Он поднял окровавленную одежнду, спокойно натянул ее на себя, поблагодарил одноглазого и стремительно бросился на ближайншую собаку.

Его задело парализующим лучом, он вскрикннул от боли, но не остановился; налетев на пса, он сбил его с ног. И тут ревущая и неистовствунющая толпа ринулась вперед, выплескивая на сонбак так долго копившуюся ярость и ненависть. Псы дрались храбро, но силы были неравны — как только падал один человек, его место занинмали десять. Они группами бросались на ненавинстных полицейских, и никто уже не мог их оснтановить. Полиция стала отступать к полуразруншенному зданию, но тут подоспело к ней поднкрепление. Новый взвод, едва ступив на площадь, повел яростную стрельбу: красные язынки псов вывалились, обрубки хвостов нервно пондергивались… А толпа все разрасталась и разрансталась, казалось, весь Нижний Город собрался сейчас на этом небольшом каменном пятачке. Неножиданно из-за спины Роуна вынырнул одногланзый. Его лицо было окровавлено, но глаз бодро блестел.

— Я убил троих! — выпалил он. — А одного задушил собственными руками!

Сформировав плотную фалангу и угрожающе направив ружья на толпу, собаки стали медленно отступать. Люди продолжали колотить их куланками, швырять в них камни… В узком проеме между домами фаланга сжалась и, рассыпавншись, просочилась в ворота. Решетка гулко занхлопнулась за ними.

Толпа продолжала бушевать. Ее гул эхом кантился по длинным узким улочкам Нижнего Гонрода. Люди кричали, плясали, празднуя свой триумф. Откуда-то опять вынырнул одноглазый, схватил Роуна за руку и принялся ее неистово трясти.

— Мы разбили их! — орал он во всю мощь своих голосовых связок.

— Они вернутся! — рявкнул, пытаясь их обранзумить, Роун. — Мы должны собрать оружие и занять оборону…

Но его никто не слушал. Одноглазый, словно испарившись, куда-то исчез. Роун повернулся к другому мужчине, пытаясь объяснить, что собаки не разбиты, что они просто отступили и снова придут, получив подкрепление, но все было нанпрасно. Толпа продолжала бесноваться.

Роун невзначай бросил взгляд на небо и от неожиданности замер. Яркая точка блестела и мигала на фоне черного ночного неба. Роун пончувствовал, как липкая рука страха сжимает серндце.

— Корабль, — пробормотал он вмиг севшим гонлосом.

— Роун!

Он обернулся. Состель направлялся к нему — единственное нормальное спокойное существо среди этого сумасшедшего бедлама.

— Леди Дэзирен приказала мне прийти… Роун схватил его за руку.

— Это корабль! — произнес он хрипло, указав на небо.

— Да, Роун. Мы увидели его с крыши. Это… твой корабль?

Огромный световой луч метнулся из порта, нанвстречу кораблю, осветив низкие облака и высвентив металлический корпус.

— Нет, — сказал Роун, и страх сильнее сжал сердце. — Это не мой корабль. Это большой… линнейный крейсер. Скорее всего прилетел Тришинист с головорезами из Земного Имперского Флота.

Укрывшись за дамбой, Роун и Состель наблюндали, как длинный корабль завис в пяти милях над городом, словно сигара, сверкающая огнями от носа до хвоста. Его боевые лучи били в посандочную полосу столбами бледного огня, оставляя после себя лишь дымящиеся ямы — на месте цвенточных клумб, аллей и посадочного причала. Три мелкомасштабных предмета отделились от корнпуса корабля, быстро направляясь к земле.

— Они высаживают около трехсот человек, — сказал Роун. — Сколько там наберется бойцовнских собак?

— Не знаю. Возможно, столько же, возможно, и больше, но посмотри туда…

Из Верхнего Города приближалась стая флаеров, они на огромной скорости неслись к порту. Роун сумел разглядеть скрещенные кости — эмблему полиции на серых боках машин. Катер с корабля Тришиниста приземлялся на широкий тротуар. Затем сели еще два, лацпорты открынлись, из них хлынул поток людей, сразу же обнразовавших стройные ряды. Полицейские флаеры мчались в атаку на малой высоте, и первый приземлившийся катер с ходу взорвал ведущий флаер. Мгновенная вспышка на несколько секунд осветила все вокруг мили на две. Полицейские машины рассыпались в разные стороны, флаеры повернули назад. Однако один из них все-таки успел выпустить торпеду, которая взорвалась ряндом с десантниками Флота, разметав с дюжину людей.

— Храбрости собакам не занимать, — константировал Роун. — Но они понятия не имеют о техннике ведения боя. С Тришинистом им не спранвиться. Он сначала даст своим людям разграбить город, а потом сожжет его дотла.

— Возможно, если бы низшие соединились с собаками…

— Бесполезно. Ты посмотри на них! Это же просто толпа, почувствовавшая вкус победы.

— Но почему, Роун? — захныкал Состель. — Что эти люди ищут здесь? Разве в космических мирах мало места для всех?

— Им нравится разрушать, как Дарелу и его единоверцам. Бедная Земля. Погибла последняя ее слабая надежда.

Силы Флота приближались по причалу к Главному зданию. Отделился отряд, и Роун занметил мигание ружей. Имперцы огнем прокландывали себе дорогу, все на своем пути превранщая в пепел и пыль. Тем временем собаки уснпели посадить свои флаеры и теперь сомкнутым строем приближались к нападавшим через парк по дамбе.

— Блудные сыновья Земли… вернулись, чтобы нанести ей последний, смертельный удар, — проншептал Состель. — Печальный мир, печальные события.

Роун наблюдал за приближающейся колонной Земного Имперского Флота. Даже на таком раснстоянии он сумел различить массивные формы и неуклюжую походку людей-полукровок в серебнристо-голубых униформах. Два великана шагали во главе этой колонны, фигура поменьше семеннила между ними.

Состель поднял нос и принюхался.

— Посмотри-ка туда! — ткнул его Роун. — Виндишь?

— У меня не такие зоркие глаза, как у челонвека, Роун, но…

Но Роун уже вскочил на ноги. Сердце колонтилось где-то у горла. Радость душила его. Он бросился к колонне, перепрыгнув через парапет, отделявший дорожку от поля.

— Роун… тебя убьют! — где-то рядом взвыл Состель. — Обе стороны начнут по тебе палить…

Не обращая внимания на вопли пса, Роун бенжал прямо навстречу колонне. Фигура впереди вскинула руку, останавливая отряд, а затем вынхватила короткоствольное ружье…

— Роун! Шеф! — взревел ведущий, и ружье полетело в сторону.

— Аскор! Сидис!

Они бросились друг к другу, и Роун с силой обнял широкие плечи пирата. Аскор улыбался, да так широко, что видны были все двадцать шесть его зубов.

— Шеф, мы знали, что найдем тебя! — роконтал он.

А затем подбежал и Сидис.

— А мы бы тут все разнесли в щепки, если бы не нашли тебя в полном порядке! — Он радонстно похлопал Роуна по спине своим железным крюком. Роун схватил его и затанцевал вокруг, а солдаты таращились на непонятную им сцену и ухмылялись.

— Я же говорил этому тупице, что с тобой все в порядке. — Аскор любовно похлопал шефа по спине роговой ладонью.

— Ну и ну, босс! Ты здорово изменился, — занметил Сидис. — Волосы совсем поседели, да и морщины на лице… ты плохо питался. Но девять чертей со всем этим! Мы вместе!

Роун смеялся и пытался слушать то, что нанперебой рассказывали ему оба друга. Затем поянвились и остальные члены команды, и только теперь Роун ухватил краем глаза еще одно знанкомое лицо. Тришиниста. Правда, теперь он был грязен, жалок, со следами слез на щеках. На шее висело тяжелое кольцо с длинной болтаюнщейся цепью.

— Ну, мои милые хулиганы, я знал, что вы вернетесь. Ведь правда, Состель? — обратился Ронун к верному псу, который радостно повиливал хвостом.

— Да, Роун, — откликнулся пес. — Ты знал.

— Шеф, полагаю, нам придется немного разонбраться с этими ребятами из города, — сказал Аскор.

Теперь наступали собаки, построившись в чентыре шеренги.

— Состель, ты не можешь их остановить? — спросил Роун.

— Нет, — почти с гордостью ответил тот. — Сонбаки будут драться.

Тогда Аскор вернулся к колонне, а Роун с Сидисом остались стоять под изящным деревом, нанблюдая, как в дыму и адском пламени сходятся два отряда.

Глава двадцать пятая

Через час после победы Роун с Аскором сидели в полуразрушенном домике, а перед ними навынтяжку стоял собачий вожак. Его шкура была в крови, на голове виднелась рубленая рана, но он стоял прямо.

— Мы побеждены, хозяева, — сказал он. — В живых нас осталось не более двадцати трех, и все ранены. Мы не можем больше драться.

— Неплохую потасовочку вы устроили, — одобрительно заметил Аскор. — Убили пару дюнжин имперцев, даже умудрились хлопнуть панрочку удальцов из моей команды.

— Прошу разрешения дать моим собакам вренмя, чтобы привести себя в порядок и начистить обмундирование перед смертью, — сказал пес. — Они хотят достойно встретить свой конец, а не как бесхозные дворняги.

— А разве здесь кто-нибудь говорил о смернти? — удивился Аскор. — Вы — проиграли, мы — выиграли. Это всего лишь игра.

— Но… ведь ваши солдаты теперь будут гранбить Верхний Город… а мы поклялись защищать его.

— Да плюнь ты, у меня совсем другие планы насчет твоей команды. Слушай, а что, если твоим ребятам поступить на военную службу?

— Поступить?

— В Земной Имперский Флот, — пояснил Аскор. — Мне нужны хорошие бойцы…— Он винонвато взглянул на Роуна. — Извини, шеф. Полангаю, за последний год у меня появилась привычнка говорить так, словно это мое дело.

— Так и есть, — откликнулся Роун. — Ты это заслужил.

— Если бы мы не нашли лАрхеоптерикс» и нашу старую команду, которая уже принялась нас разыскивать, мы никогда не смогли бы пронвернуть такое дельце. Ну, а как насчет собак, шеф? Тебе нравится моя идея?

— Конечно, они ведь тоже земляне. Верно? Глаза пса заблестели. Он подтянулся.

— Господа! Мои собаки и я принимаем ваше предложение! Мы как следует будем драться за Землю, господа! — Он отсалютовал и, ковыляя, удалился.

Появился Сидис.

— Босс… э-э-э… ребята хотят немного… э-э-э… посмотреть город… если ты не возражаешь. Они долго были в космосе…

— Только без ненужных жертв и излишеств, — кивнул Роун. — А в остальном пусть сами решанют…

— Эти нищие земляне из Нижнего Города, — сказал Аскор. — Они выглядят хуже, чем джики… на Тамбуле. Мы дадим им немного пищи и взломаем ворота, пусть сами себе возьмут что надо в Верхнем Городе. Думаю, некоторых из них тоже можно записать в команду, когда коннчится заваруха.

— Точно, босс, — нетерпеливо вставил Сидис. — С парой сотен гуков Тришиниста, собаками, да еще и землянами мы сварганим приличный флот. Нам наверняка хватит людей на два конрабля. У тебя есть какие-нибудь идеи насчет наншего нового путешествия?

Роун пожал плечами.

— Я остаюсь на Земле, — сказал он. Аскор и Сидис уставились на него.

— Этот мир нуждается в каждом человеке, — объяснил Роун. — Старое равновесие нарушено, и если землян бросить на произвол судьбы, они все погибнут. Низшие превосходят высших своим числом в сотни раз, но они представления не имеют, как управлять миром. А если за автомантикой и механизмами не будет соответствующего глаза, им грозит гибель, как только разрушится система. Я же могу помочь, во всяком случае, должен попытаться.

Аскор понимающе кивнул.

— Да… насколько и я понимаю, у этих землян действительно нет надежды на самих себя.

— Есть ведь и другие миры, — продолжал Ронун. — Когда слух о снятии блокады Земли пройндет по Галактике, сюда ринутся мошенники всех мастей, и с единственной только целью — поживиться. Но если повезет, за короткое время я сумею организовать защиту… по крайней менре, необходимо дать Земле хотя бы шанс.