Глава двадцать первая

Роун проснулся в кромешной темноте, и глунбокий сон, не желая отступать, продолжал туманнить его сознание. Непривычная тишина, такая, что слышны были даже удары сердца, вернула его к реальности. Роун вспомнил, что находится на Земле в высокой стеклянной башне, в комнанте, полной цветов. Откуда-то дул легкий бриз, принося с собой запах другого мира.

Неожиданно вспыхнул свет, и Роун увидел пенред собой большого, короткошерстного пса, котонрый ему вежливо кивнул.

Добрый вечер, хозяин. Я — Состель, ваша собака… если, конечно, вы не против…

Насмешливо хрюкнув, Роун сел.

Моя собака, — повторил он растерянно, раньше ему не доводилось владеть живым существом.

— Сожалею, что пришлось потревожить ваш сон, хозяин… но господин Дарел так настаивал на вечеринке…

— Все в порядке. Только я голоден. Ты монжешь принести чего-нибудь поесть?

Изящной рысью подбежав к стене, Состель нанжал кнопку, выкатил столик с глазированными фруктами на подносе. Пес подкатил его к Роуну, заодно подставив и стул. Только теперь землянин разглядел, что передние лапы пса очень напоминнают человеческие руки.

— И все? — удивленно спросил Роун, глядя на поднос.

— Как обычно, — подтвердил Состель. — Но еснли хотите, я достану вам что-нибудь еще.

— А как насчет мяса и яиц?

— Собачья пища? — казалось, Состель просто не знал, негодовать ему или смеяться.

— Ну, не могу же я есть одни сладости, — рензонно возразил Роун.

— Я сделаю все, как вы хотите, хозяин, — покладисто согласился Состель. — Вас устроят котлеты в солнечном вине и фазаньи яйца из Метрополии?

— Отлично, — приободрился Роун. — На твой вкус.

— Приготовить ванну, хозяин?

— Я же вчера уже мылся, — удивился Роун.

— Ну… это дело привычки…

— Ладно, — недовольно бросил Роун, покосивншись на собаку. — Я довольно невежествен, Сонстель. Спасибо, что пытаешься мне помочь.

Состель вывалил розовый язык в своеобразной собачьей улыбке.

— Я уверен, что вы станете великим Хозяинном. Я чувствую это. Если вы простите глупые собачьи фантазии, господин.

— Ну, если ты не дашь мне выглядеть полнным идиотом перед этими приятными существанми, я кое-что смогу тебе простить!

Праздник был устроен в огромном зале с сенребристо-стеклянными стенами, хрупкие колоннны которого, как тростинки, тянулись вверх к с йодам и смыкались под блестящими панелями высоко над головой. По полу из бледно-фиолетового стекла змеились сверкающие отражения. Льющаяся музыка то очаровывала, как полет лебедя, то заставляла сжаться от воинственного нанпора.

Чуть позади, слева от Роуна, стоял грациознный и важный Состель в своем жестком форменнном жакете.

— Держите стакан за петельку одним пальнцем, хозяин, — шептал он, — а не всей пятернней…

Роун едва кивнул, будучи предельно скованнным от того, что навешанная на него Состелем от всей души куча разноцветного тряпья не тольнко была смешна и нелепа, но еще вот-вот могла с него свалиться, стоило только сделать неостонрожное движение. Чувство общей неловкости обонстрялось этим самым парадоксом — с головы до ног окутанный тряпьем, он ощущал себя словно голый.

Гости старательно обходили его своим вниманнием, а Состель, напротив, добросовестно называл каждого, кто пропархивал мимо в танце, прикасаясь к партнеру лишь кончиками пальцев. Потрясенный ослепительным светом и обилием цветов, Роун в явной растерянности наблюдал за всем этим. Ему казалось, будто мужчины и женнщины, замысловато разодетые, буквально парят в воздухе, отражаясь в многослойном стеклянном полу.

Он осушил бокал, и ему тут же налили снова. Наконец появился Дарел, одетый в розовые одежды, с мертвенно-серебристыми волосами и перистыми крылышками на лодыжках.

— Роун… как чудесно вы выглядите, — он бросил взгляд на Состеля. — А Состель, сукин сын, хороший пес. Но почему он не предложил вам изысканные краски для волос и духи? И еще разные штрихи к портрету…

— Он предлагал, — резко оборвал его Роун, — но я отказался. Слушайте, Дарел, я не собираюсь больше терять времени. Когда вы предоставите мне возможность встретиться в эмиссарами вашенго правительства и военными лидерами?

Гости Дарела с любопытством наблюдали за Роуном. Кто-то хихикнул, но благоразумно тут же замолчал.

— Терять время? — Нос Дарела дернулся, словно его прищемили.

— Я, кажется, снова всех обидел, — в неожинданно наступившей тишине проговорил Роун с досадой. — Вы не предупредили, что мне плевать на манеры?

Нервный смешок прошелестел по залу.

— А для вас, похоже, только это что-то и знанчит! — выпалил Роун. — Сплошные манеры! Вам плевать, что Земля снова стала свободным минром… что Галактика открыта для вас?

Дарел положил узкую ухоженную ладонь на его запястье.

— Здесь мало кто верит в мифологию, Роун. Они…

— Какая, к черту, мифология?! Я говорю о тысячах мирах… о миллионах! Ими всеми Земля когда-то управляла!

Послышались редкие аплодисменты.

— Очаровательно, — неожиданно вмешался Дарел. — Так спонтанно, — он покосился на оснтальных. — Многообещающе, — завершил он.

Роун заметил, что на него пристально смотрит прелестная девушка — изысканная копия Стеллери и в то же время напоминание статуи с Альдо Церис, только живое. Ее губы, изогнутые в мягкой улыбке, напрашивались на поцелуй, а зенленые глаза весело смеялись, образовав нежные складочки в уголках.

— Меня зовут Дэзирен, — представилась она сама. — Я не понимаю, о чем вы говорите, но это очень волнующе.

— Дэзирен будет выступать сегодня вечером, — заметил Дарел. — Она кульминация всего веченра. — Его похотливый взгляд обшаривал ее, как лапающая грязная рука.

— Слушай, — обратился Роун к девушке. — Вечеринка, конечно, прелестная, да и ты такая красивая, что мужчины с ума от тебя сходят. Но кто-то же должен выслушать меня! Произошло самое великое событие за последние пять тысяч лет… хотя Земной Флот уже давно должен был догадаться, что блокада прекращена. Есть парень Тришинист, который голову положит, лишь бы стать командующим оккупационных сил на Земнле. Они думают, что эта планета — настоящая сокровищница, которую можно хорошенько понграбить. Самая богатая добыча всех времен и нанродов…

Дарел рассмеялся, набрав полный рот дыма, но почему-то поперхнулся. Тут же явился Состель со стаканом воды и надушенной тряпочкой. Люди стали потихоньку отходить от Роуна, заскучав от нудных разговоров.

Дарел понимающе улыбнулся и вынул изо рта сигарету.

— На вашем месте, — заметил он, — я бы чуть-чуть сбавил темп. Я понимаю, вы хотите быть великим фаворитом, но ведь надо и меру знать. Не так ретиво, мой друг, не так ретиво, люди этого не поймут.

Роун зарычал. Дарел вздрогнул.

— Вам и в самом деле следовало бы преподать кое-какие приличные манеры, — довольно резко сказал он. — Я бы посоветовал вам, например, отнрастить ногти, сделать маникюр и еще кое-что… на усмотрение Состеля, — он поднялся легким банлетным движением. — А теперь, я думаю, Дэзирен и я…

— Она будет танцевать со мной, — заявил твердо Роун.

Он одним глотком допил вино, отбросил бокал и подошел к девушке. Когда Роун обнял ее, она только удивленно распахнула свои зеленые глаза. Он же, ощутив в своих руках это воздушное, легкое, очаровательное создание, буквально линшился дара речи.

Да, впрочем, слов и не требовалось. Неожинданно для себя он сразу почувствовал музыку, звучавшую довольно громко, и его сразу же увнлек ритм красивой мелодии, задавшей ритм и человеческому сердцу. Эта музыка проникала очень глубоко, пробуждая древние забытые мечнтания.

Когда-то Стеллери учила его танцевать, и Ронун вдруг обнаружил, что до сих пор не забыл ее уроков. Он окунулся в танец, как плавающий, отвыкший от воды, органично тут же ощущает свое умение плавать при первом же соприкосновении с ней. Сначала все наблюдали за ним с любопытством, затем потихоньку расступились, но праву предоставив место и свободу очаровантельной паре, исполняющей этот оригинальный навораживающий танец.

Но ничего этого Роун не видел. Он был соверншенно поглощен музыкой и девушкой, которую держал в своих объятиях. Все, о чем он так долго мечтал, наконец свершилось, и его существо букнвально пело от счастья.

Но музыка прервалась, и Роун с сожалением отпустил Дэзирен, лишь на мгновение задержав ее в своих объятиях, продолжая любоваться пренкрасным, испуганным и одновременно восторнженным ее лицом.

— Думаю, теперь я знаю, зачем так стремился сюда, — вымолвил он, переводя дыхание. — Мне кажется, я чувствовал, что найду тебя. И теперь уж я тебя не отпущу.

На глаза у нее неожиданно набежали слезы.

— Роун, — прошептала она, — почему… поченму ты не приходил раньше…— она неожиданно повернулась и убежала.

На него обрушился целый шквал аплодисменнтов и возгласов лбраво!». Все смотрели на него… Смотрели — со страхом? К нему подходили нанстороженно и с опаской, как к прирученному, но все еще дикому зверю. Из глубины зала к нему пробивалась маленькая гибкая брюнетка с такой сложной прической из нагромождения кос и лонконов на ее голове, что, казалось, они способны раздавить ее хрупкое тело. Она приближалась медленной, грациозной походкой, и ее платье, цвета воздуха, пронизанного солнечным светом, колыхалось при каждом шаге.

— Хозяйка Алоизия, — прошептал Состель Роуну, — танцовщица и очень умная женщина.

— Замечательно, — восхитилась она. — Такое прекрасное зрелище времен примитивного дикарнства! В какой-то момент я даже испугалась, не потеряете ли вы самообладания и не загрызете ли ее, — Она невольно вздрогнула и улыбнулась, слегка обнажив белый ряд безупречных зубов.

— Я раньше никогда не понимал древней мунзыки, — вставил какой-то мужчина. — Теперь, мне кажется, начинаю понимать…

— Он так к ней подскочил, а потом так обннял! — восхищался другой. — Это что, демонстранция тигриной хватки?

— Это всего лишь танец, — не совсем вежлинвым тоном ответил Роун и, повернувшись к Состелю, громко спросил: — Это ведь прилично — говорить все, что думаешь, верно?

Расценив это обращение как риторический вопрос, Состель так и не ответил, став с усердием расправлять складки на тунике Роуна.

— На вашей родине все танцуют таким обранзом? — спросила Алоизия, холодно улыбаясь.

— В каждом мире свои танцы. Некоторое вренмя мне довелось жить в цирке, и моя девушка исполняла эротические танцы в пяти разных ванриантах.

— Эротические? Как интересно…

Роун был рад, что наконец-то нашлась тема, которая их заинтересовала. Ему хотелось побынстрее отделаться от них и отправиться на поиски Дэзирен. Земное вино ударило ему в голову.

— Частенько это приводило к публичному сонвокуплению, — добавил он без всякого смущения.

— К… к… что вы сказали? — Глаза Алоизии испуганно расширились.

— А что это такое? — где-то рядом прошептал высокий тенор.

Кто-то хихикнул.

— Как собаки! Представляете?!

— В самом деле! А какого вида животное… показывало такой танец?

— Довольно красивая девушка, — подчеркнуто спокойно сказал Роун, припоминая Стеллери. — Я любил ее, — добавил он, чувствуя необходинмость хоть как-то защитить память о ней.

— Да он не просто дикарь, — произнес громко голос за спиной. — Уверен, что он из низших.

Роун обернулся. Высокий, широкоплечий землянин стоял рядом, оглядывая его презрительнным взглядом. У этого атлета были хорошие мунскулы и крепкая грудь.

— Хозяин Хаг, — прошептал Состель, — извенстный атлет.

— Хаг! — визгливо выпалила Алоизия. — Канкой волнующий контраст: сильнейший человек Ягмли, интересующийся древними атлетическими искусствами… и этот… первобытный мужчина…

— Пожалуйста, — начал Дарел, кладя ладонь на руку Роуна, — думаю…

— Плевать, — оборвал его Роун. — Слишком много всего у вас тут считается неприличным. И — человек, и я потею, истекаю кровью, ем и испражняюсь…

— Роун! — воскликнул Дарел. Алоизия с возмущением отпрянула назад. Состель поперхнулся.

— Пошел вон, — приказал Хаг. — Не знаю, кто тебя сюда привел, но ты не подходишь обнществу цивилизованных людей…

— А в Земном Флоте нет ни грамма цивилинзованности, — спокойно возразил Роун. — Интенресно, что вы будете делать, когда они появятся здесь? Они же смерчем пройдутся по всем этим вашим ухоженным садикам, стеклянным зданиням и приличным манерам. Что тогда вы станете делать?

— Уверен, тридцать тысяч лет культуры понмогут нам, — высокомерно заявил Хаг.

Роун сжал кулак и поднес его к самому носу атлета.

— А знаешь, что это такое? Хаг, морща нос, уставился на жилистый кунлак.

— Мне кажется… древние земляне… имели какой-то вид спорта, ну, в общем, они колотили друг друга, складывая руки именно так. Это пронисходило в колизее, называемом Мэдисон Сквер Гарден, и победителю вручали виноградный лист… или что-то в этом роде…

Роун замахнулся и без лишних слов треснул Хага кулаком по носу, тем не менее попридержав силу своего удара. Атлет рухнул как подкошеннный, утирая кровь с разбитой губы. По толпе пробежал возмущенный ропот.

— Ты… ты, тварь! — поднимаясь, злобно крикнул Хаг.

— Отлично, — радостно бросил Роун. — Ну и что, помогли тебе тридцать тысяч лет культуры?

Гости с напряжением ожидали развязки иннцидента. Роун шагнул к Хату и врезал ему еще раз, теперь уже по челюсти. Тот снова свалился с полным недоумением на лице.

— Ты же атлет, — подзадоривал его Роун. — Ну, давай, вставай, дай мне сдачи!

Хаг встал и сжал кулаки, держа их перед собой, затем шагнул к Роуну и замахнулся, но Роун легко отвел мускулистую руку и нанес оченредной удар Хагу в живот, когда же тот согнулнся, Роун умудрился влепить еще и пощечину. Атлет грохнулся на пол и… разрыдался.

Роун наклонился, подхватил его, поставил на ноги и мягко похлопал по щеке.

— Может, тебе это и неизвестно, но слезы в драке еще никому не помогли. Да и вообще, их лучше оставить при себе, а то ведь и засмеять могут. И потом, — наставлял Роун, держа атлета ни шкирку как какого-нибудь паршивого щеннка, — никто из них не станет бить так мягко, как я тебя сейчас. Они дерутся куда круче и больнее. А уж если ты упал, — он отпустил руку, и Хаг мешком свалился на стеклянный пол, — то никто поднимать тебя не станет, а ногами добавят… вот так. — И он, для примера, пнул Хага под ребра. Тот взвыл от боли и пополз прочь. Слезы градом текли по его щекам.

— Вставай! — жестко приказал Роун. — Вставай! Разозлись! Примени силу! Только это останновит меня! — Он нагнал Хага, одним движениням поставил его на ноги, а потом врезал по подбородку.

От увоженного лица Хага не осталось и сленди — одна кровавая маска.

— Дерись! — все больше и больше распаляясь, орал Роун. — Ну, дай же мне сдачи!

Но вместо этого Хаг отпрыгнул назад, в толпу, однако ее плотная стена вытолкнула его обратно, к Роуну. И тогда он впервые разглядел их лица. Даже не лица, а морды, как у голодных харонов, которые ждут момента смерти старого грасила.

— Убей его, дикарь! — рявкнул какой-то мужнчина, и слюна из разинутого рта потекла на бледно-голубую надушенную бороду.

Алоизия, сверкая ошалелыми глазами, шевенлила длинными, наманикюренными ногтями.

— Вцепись ему в горло! — неожиданно завизнжала она на самой высокой истеричной ноте. — Выпей у него кровь!

Роун в ужасе опустил руки. Хаг наконец вынрвался из круга и, рыдая, убежал.

— Хозяин, — восхищенно пробормотал Состель. — О, хозяин…

— Идем, — приказал Роун. — Где моя команда?

Он повернулся, и комната поплыла у него пенред глазами. Земное вино совершенно выбило его из колеи.

— Хозяин, я не знаю, я слышал…

— Найди их! — рявкнул Роун.

Люди шарахались от него, пока он проходил в широкий холл. Полированный черный пол вбирал в себя отражение канделябров и звезд над куполообразным стеклянным потолком. Состель на всех четырех припустил вперед. Неонжиданно из-за тонкой колонны появились две фигуры.

— Аскор! — воскликнул Роун. — Сидис!

— Да, босс.

Они подошли к нему. Роун отметил, что до сих пор на них грубая корабельная одежда. У Сидиса на поясе висел пистолет.

— Я же предупреждал… чтобы никаких рунжей, — заплетающимся языком проговорил Роун.

— Ну, я подумал, а вдруг ты изменишь реншение, — предположил Сидис, сверкнув в полунтьме полированными зубами.

— Ах, ты думал, да? — и беспричинная злость нахлестнула Роуна. — С каких же пор ты стал за меня думать? — Роун шагнул, замахнулся, ценлясь в голову минида, но промахнулся, едва не с налившись. Сидис даже не двинулся.

— Ну и ну, шеф, — удивленно заметил Аскор. — Да ты пьян!

— Я не пьян, черт тебя побери! — Роун вынпрямился, тяжело дыша. — А почему вы до сих мор в этих Дрянных лохмотьях? Почему не вынмыли свои уродские рожи? От вас же несет за три ярда. — Отяжелевший язык не слушался его, и это еще больше злило Роуна. — Вы что… хотите меня опозорить? — взревел он. — Убирайтесь отсюда… и не возвращайтесь… пока не приведете себя в порядок!

— С этим можно и подождать, шеф, — заметил Лекор. — Слушай, давай сматываться отсюда. Паршиво тут. У меня прямо руки на этих твоих землян чешутся…

— Они не мои! — завопил Роун, совершенно переставая что-либо соображать. — Но я вам еще скажу, когда мы отсюда улетим…

— Он прав, босс, — оборвал Сидис. — Этот мир нам не подходит. Давай отчаливать. Только мы втроем, как раньше…

— Я — капитан паршивого бродячего звериннца! — заорал Роун. — Когда соберусь поднять конрабль, я сам вам скажу! А теперь убирайтесь! Проваливайте отсюда!

— Хозяин, — прошептал Состель.

— И ты, урод, пошел вон! — Роун пошатнулся и закрыл руками горевшее лицо.

Казалось, все вращается вокруг него и опронкидывается, а сознание медленно отделяется от тела и уплывает куда-то вверх. А потом сверху на него обрушился огненный ливень, и когда он наконец прекратился, наступила кромешная тьма…

Роун сел и огляделся, в ушах шумело, в винсках колотился пульс. Лицо перед ним предантельски расплывалось.

— Он очнулся! — сообщил кто-то.

Чья-то рука сунула ему стакан с тонкой ножнкой. Он жадно выпил содержимое и выронил бонкал. Накрашенные глаза Дарела нетерпеливо нанблюдали за ним.

— Роун! Ты просто прекрасен, когда спишь с открытым ртом. Эта капелька пота на лице…

— Где Дэзирен? — перебил его Роун.

Голова болела, но язык наконец-то развязался.

— А? Ну, она готовится к выступлению…

— Я хочу ее видеть. — Роун поднялся, неукнлюже опрокинув столик. — Где она?

— Знаешь, Роун, — Дарел завладел его рункой, — тебе надо смириться с ролью пациента… не надолго… а потом ты увидишь ее, — он нервно захихикал. — Увидишь, поверь мне. Она ведь тенбе понравилась, верно? Ты… ты желаешь ее?

Роун взял Дарела за плечи и приподнял над полом.

— Держись от меня подальше, — прорычал он и отшвырнул от себя землянина.

Комната снова поплыла перед глазами, лица исчезли в тумане, и только дружеская морда Состеля маячила где-то рядом.

— Где она, Состель? — спросил Роун. — Куда делась?

— Хозяин, я не знаю, — взмолился пес, слегка подвывая. — Это не дело собаки.

— Конечно, она мне нравится, — громко пронизнес Роун. — Я люблю eel — И он пинком отбронсил со своей дороги изящный стул. — Я тоже ей понравился, ведь верно? — Он повернулся к сонбаке. — Ну, разве нет?

На морде Состеля появилось чисто собачье вынражение.

— Без сомнения, хозяин.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Она замечательная леди и достойнна вас, хозяин.

Роун вслушивался в эти слова и понимал, что чего-то в них до конца не улавливает.

— Я должен ее найти. Я не могу убраться из этого дурдома, пока не найду ее. — И он уверенно двинулся вперед.

Люди шарахались от него в разные стороны, поднимая гвалт, словно шумная стая птиц, слентевшаяся на свое пиршество.

— Я помогу вам, хозяин, — сказал Состель. — Сделаю все, что от меня зависит.

— Ты чертовски хороший пес, Состель. Девять дьяволов, ты — единственный друг, которого я здесь встретил…

— Хозяин! — казалось, Состель был совершеннно шокирован. — Это не дело — называть собаку другом…

Роун расхохотался.

— Полагаю, мне никогда не научиться вашим правилам, Состель. Я слишком поздно пришел… слишком поздно.

— Хозяин… а может, ты и меня заберешь с собой…

— И ты туда же? Да у вас тут что, заговор? Я же тебе сказал» не уйду отсюда до тех пор, пока не найду Дэзирен! — На пути попался стонлик, Роун и его как следует пнул ногой.

— Роун, Роун, — позвал чей-то дрожащий гонлос.

Он остановился, пытаясь разглядеть зовущего. Дарел тут же подскочил к нему, его волосы беснпорядочно выбивались из-под шапочки. Он пынтался улыбнуться, но это у него плохо получанлось.

— Ты хочешь видеть Дэзирен?.. Я тебе обенщаю, ты ее увидишь. Только подожди немного. А сейчас пойдем со мной… вечер только что нанчался. Мы наметили кое-что интересное, и ты должен все посмотреть! Это будет величайшее сонбытие века… всей твоей жизни! А в заключенние — Дэзирен!

— Состель, он врет? — поинтересовался Роун и двинулся к землянину, которого почему-то затрясло, как раба с Альфы-два, ожидающего удара.

— Хозяин, — жалобно заскулил Состель. — Хонзяин Дарел говорит правду…

— Тогда пойду…

— Ты останешься доволен, Роун, — снова разнглагольствовал Дарел. — Уж так доволен…

— Неважно. Куда мы идем?

— Сначала пообедаем. Ну, после танцев и… волнений… стоило бы подкрепиться, как ты думаешь? — он хихикнул. — А потом… ты посмотнришь чудесные вещи… все удовольствия Земли ожидают тебя сегодня вечером! — И он затанценвал прочь, зазывая других.

Роун последовал за ним, на ходу объяснив Состелю:

— Ну, если ничего другого не остается, можно и погоняться за удовольствиями.

Глава двадцать вторая

Холодный ночной воздух немного прояснил мысли. Роун глянул вниз из открытого флаера, в котором он сидел с Дарелом и двумя женщиннами, потягивающими из маленьких бутылочек напитки. Вместе с ними на шелковых подушках лежали их собаки. Вокруг сновали воздушные шлюпки, как стайки расторопных рыбок, разданвался смех и громкие возгласы.

Собака, пилотировавшая машину, опустила ее на крышу высотного здания из светящегося желнтого стекла. Роун прошел вместе со всеми через центральные двери, выглядевшие тяжелым мононлитом, но в действительности с легкостью раснпахнувшиеся перед ними с переливающейся трелью маленьких колокольцев. Раскрасневшиенся лица с горящими глазами мелькали вокруг него, но Дэзирен он среди них не узнал. Высокая девушка с тяжелой шапкой золотистых волос приблизилась к Роуну, демонстрируя голые руки цвета слоновой кости. Она бросила на него мнонгообещающий взгляд из-под полуопущенных веки зазывно приоткрыла губы, показав кончик ронзового языка. Роун ухмыльнулся во весь рот и потянулся к ней. Она вздрогнула и отпрянула назад, словно ее ударили плетью. Роун расхохонтался и стал проталкиваться вслед за Дарелом.

Когда он вошел в зал, то растерялся, глаза разбегались от обилия гостей и вина. Не сдерживая себя в питье, он поначалу чувствовал себя совершенно трезвым, и голова работала с удивинтельной ясностью.

Аккуратно одетые собаки чинно разносили еду. Роун ел много и жадно, в то время как его товарищи пробовали всего понемногу и не забынвали наблюдать за происходящим.

— Вы, земляне, знаете, как готовить еду, — заметил Роун белокурой девушке, перехватив ее взгляд. — Это намного лучше, чем пожирать сырое мясо.

При этих словах Фригет, так звали девушку, судорожно сглотнула, похоже, почувствовав дурнноту. Она протянула было руку, чтобы положить ее на запястье Роуна, но тут же ее машинально отдернула.

— Ты странный, — прошептала она. — Интенресно, о чем ты думаешь? Твоему мозгу семнаднцать тысяч лет, да и сам ты слишком много брондяжничал по Вселенной…

— Я думаю о многом, — осторожно произнес Роун, стараясь рассуждать здраво и трезво. — Нанпример, о ниссийцах и о том, что люди погубили себя в этой неравной борьбе, поверив в слухи и домыслы о разных призраках.

— Старый ниссиец, — задумчиво произнесла Фригет, теперь уже безбоязненно прикоснувшись к руке Роуна. — Я всегда полагала, что это всего лишь глупый предрассудок…

— Я совершил грубейшую ошибку, прорвав ниссийскую блокаду, — с сожалением заметил Роун. — Я не освободил Землю, а лишь вдребезги разбил миф о ниссийском флоте. Теперь планета беззащитна перед грязными подонками вроде Тришиниста. Они все скоро явятся сюда, и тогда Земля станет не лучше Тамбула.

Фригет стала искать свою собаку Илеп, чтобы та подправила ей макияж.

— Нам нужен новый флот, — не чувствуя сонбеседника, продолжал Роун. — У Тришиниста есть корабли, чтобы перевезти пятьдесят тысяч человек. Но ведь у вас в секретных ангарах под землей тоже есть корабли. Вам надо оснастить их оружием, научиться пользоваться им и выранботать тактику обороны.

Фригет нахмурилась.

— Действительно, для человека, вышедшего из-за Предела, ты говоришь странные вещи. Сканжи, как чувствует себя человек, которого убиванют? Что испытываешь, умирая сам?

— Скоро сама это узнаешь, — грубо оборвал ее Роун.

Неожиданно он почувствовал себя плохо, серндце из него готово было буквально выскочить, голова разрывалась. Он последний раз хлебнул вина и положил голову на край стола, закрыв глаза. Фригет поморщилась и встала.

— Боюсь, он становится скучным, — сказала она кому-то. — Дарел, давай пойдем в музей. Они, вероятно, уже начали.

— Они не посмеют без нас! — встревоженно возразил Дарел. — Ведь все это готовил я!

— Еще как посмеют…

— Роун! — Дарел тряс его за плечо.

Роун поднял голову и увидел перед собой толнпу зевак, лица зыбко расплывались в черноватом тумане.

— Идем, Роун! — Дарел схватил его за рунку. — Ты опять уснул, глупый мальчишка! Но мы уже все собрались идти в музей!

— Идти куда?

— В музей Славы Человека! Идем! О, да тебя трясет! Роун! Это древнее, очень древнее место… на самой окраине города. Там поселились ужас и тьма… но это же замечательно, правда?! Там хранится вся… вся земная история. Мы сохраннили в музее все, как было… до особого случая. И вот этот особый случай настал. Сегодня пренвосходная ночь!

— Забавное местечко… для вечеринки, — пронтянул Роун, но все-таки поднялся и, пошатыванясь, двинулся за смеющейся и болтающей толнпой.

На крыше суетились собаки, усаживая своих хозяев в припаркованные флаеры. Несколько маншин уже парило в воздухе, ожидая остальных. Роуну казалось, что все это — дурной сон, в грунди теснилось предчувствие наступающей катастнрофы. Рядом мелькнули широко открытые, пенрепуганные собачьи глаза. Даже Состель неуклюнже замешкался, открывая дверцу флаера. Рука Роуна машинально потянулась к поясу, но орунжие он так опрометчиво оставил на корабле.

— Аскор, — вспомнил он неожиданно. — И Сидис. Где они? — Он приподнялся на сиденье, но флаер рванул вверх, и он повалился на подушки.

— Они больше не станут тебя беспокоить, — заметил Дарел. — А теперь только подумай, Роун! Вещи, которые трепетно хранились нашими предками пять тысяч… десять тысяч лет назад…

— Что ты имеешь в виду? — пытаясь хоть что-нибудь сообразить, спросил Роун. — Кто — они?

— Роун, ты что, не помнишь? Ты же сам отнправил их прочь…

— Состель, — Роун попытался встать, но пончувствовал неожиданную слабость во всем теле, перед глазами поплыли разноцветные круги.

— Хозяин, это правда. Ты приказал им останвить тебя в покое. Но они схватили тебя и понтащили, тогда ты стал отбиваться, а потом… понтом хозяин Дарел был вынужден вызвать коннвойных.

— А это кто такие? — Роун слышал свой собнственный, почему-то вдруг охрипший голос отнкуда-то издали, как раскаты далекого грома.

— Специально натренированные собаки, хозянин, — пояснил Состель настороженно. — Ими рунководит Котшаи — каратель.

— Они… они?

— Ваши товарищи дрались отчаянно, хозяин. Они убили много собак. Их удалось схватить, только когда на них навели парализаторы.

— Так они живы? — Темнота перед глазами постепенно рассеялась.

— Конечно, хозяин! — заверил Состель, словнно и не допуская испугавшей Роуна мысли. Успокоившись, Роун заржал.

— Ну, тогда все в порядке. Этим ребятам к тюрьме не привыкать, а завтра утром я их оттуда вытащу.

Они опустились на широкую, плоскую крышу древнего дворца. Роун шел, пошатываясь, опинраясь на лапу Состеля.

— Меня тошнит, — сказал он. — С тех пор как я обгорел, когда Генри Дред захватил Экстраваганзоо, мне никогда не было так худо. Правда, тогда меня вылечил доктор… а вот вылечить Стеллери он так и не смог. Ее убило хромолитоной балкой, а потом ее тело… сгорело…