1

Я остановился перед лавкой с небольшой деревянной вывеской, болтавшейся на кованом кронштейне. На вывеске почерневшая готическая вязь надписи: «Антиквариат»; от ночного ветра она раскачивалась, скрипя, из стороны в сторону. Чуть ниже стальная решетка венчала пыльную витрину с пожелтевшими гравюрами, офортами и литографиями.

Дома, изображенные на них, казались знакомыми, но все они были нарисованы одиноко стоящими в чистом поле, на высоком холме, на пустынном берегу бухты. Дамы на картинах носили большие юбки колоколом и шляпы с лентами. Они держали в руках изящные зонтики; тут же красовались экипажи, запряженные стройными скакунами.

Но меня интересовали не эти картины, не расположенное сбоку потускневшее зеркало в массивной золоченой раме. Мое внимание привлек мужчина, отражение которого я видел в пожелтевшем стекле — смуглый, в туго перепоясанном реглане, длина которого была на добрых шесть дюймов больше, чем нужно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в затемненное окно в пятнадцати метрах от меня.

Он не отставал от меня весь день.

Сперва я думал, что это совпадение; я видел его в автобусе, когда ехал из Броммы, затем в вестибюле гостиницы, где я остановился, читающего афиши, и, наконец, часом позже, в ресторане, где я обедал. Он в это время попивал кофе.

Вскоре мне пришлось отказаться от мысли о случайном стечении обстоятельств.

Прошло пять часов, а он все находился неподалеку от меня, когда я шел по Старому городу Стокгольма, до сих пор сохраняемому на одном из островов в самом центре шведской столицы.

Я шел мимо обшарпанных витрин с медными подсвечниками, замысловатой серебряной посудой, дуэльными пистолетами и ржавыми кавалерийскими саблями. Все это было очень привлекательным сейчас, в свете полуденного солнца, после же полуночи это было печальным напоминанием о днях насилия.

Мои шаги на узких затихших улицах сливались с эхом шагов человека позади меня. Они становились чаще, когда я шел быстрее, и совсем исчезали, когда я останавливался. Теперь же этот человек глядел в темное окно и чего-то ждал. Следующий ход должен был быть за мной.

Я заблудился. Двадцать лег — достаточный срок, чтобы забыть извилины улиц Старого Города. Я вынул из кармана путеводитель и стал разворачивать карту. Руки плохо слушались меня.

Я вытянул шею, чтобы прочесть надпись на гранитной табличке на углу дома; она была едва различима — «Самуэлгатен».

Я нашел эту улицу на карте и обнаружил, что она тянется три коротких квартала, заканчиваясь тупиком на Гемма Страатгатен. В тусклом свете трудно было разобрать подробности. Повертев книгу, я нашел на карте еще одну улицу, отмеченную пунктиром. Название ее было «Гульдсменстраппен».

Я напряг память: «траппен» означает по-шведски «лестница». Лестница ювелиров, ведущая от Самуэлгатен на Хундгатен» — другую такую же узкую улочку. Похоже, что она вела к освещенной площади: вероятно, это был единственный выход для меня. Я сунул книжку в карман и небрежно двинулся к лестнице в надежде, что передо мной не окажется закрытых ворот.

Моя тень мгновение выжидала, а затем последовала за мной. Поскольку походка у меня очень быстрая, я понемногу стал отрываться от своего преследователя.

Он же, казалось, вообще не спешил. Я прошел мимо нескольких лавочек с обитыми железом дверьми и стертыми каменными порогами. А дальше была открытая арка с выщербленными гранитными ступенями, круто поднимающимися вверх.

Я приостановился, а затем нырнул под арку и ринулся вверх по лестнице.

Семь-восемь прыжков — и вот я на самом верху. Стремглав бросаюсь в высокий проем. Не исключено, что я достиг верхней площадки раньше, чем мой преследователь — подножья лестницы. Я остановился, прислушиваясь.

Сначала мне был слышен скрип ботинок, затем учащенное дыхание в нескольких метрах от меня. Я ждал, затаившись.

Шаги стихли. Очевидно, мой неслышимый противник оценивал ситуацию — куда я мог бы спрятаться, ведь он понимал, что далеко убежать я не мог! Скоро он вернется к этому месту.

Я снял туфли, в три прыжка оказался на лестнице, и, прежде чем он остановился и оглянулся назад, я, перемахивая сразу через три ступеньки, ринулся вниз. Я был уже на полпути к спасению, когда моя левая нога соскользнула, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз.

Я ударился о булыжники мостовой плечом, головой, перекувырнулся и вскочил на ноги. В голове звенело. Я уцепился за стену у подножья лестницы, и в это время меня затопила боль. Боль, от которой я обезумел.

На лестнице послышались шаги, и я весь напрягся, собираясь прыгнуть на незнакомца, как только он появится. Перед самой аркой шаги стали нерешительными, затем из-за стены высунулась круглая голова с длинными волосами. Я размахнулся и ударил, но — промахнулся.

Он метнулся в сторону, повернувшись ко мне, неуклюже роясь в кармане пальто. Я понял, что он пытается вынуть пистолет, и ударил его в грудь. На этот раз мне посчастливилось больше — рука моя наткнулась на что-то твердое, и я с удовольствием услышал, как он отчаянно хватает воздух ртом.

Я надеялся, что теперь ему не лучше, чем мне. Однако ему все же удалось выдернуть руку из кармана, и отпрянуть назад, держа возле рта какой-то предмет.

— Где это ты, черт побери? — крикнул он хрипло, глядя прямо на меня.

У него был какой-то странный акцент. Я понял, что штуковина, которую он вынул из кармана, была микрофоном.

— …выходи, надоело все это… — продолжал говорить в микрофон незнакомец, отступая, но не сводя с меня глаз.

Я прислонился к стене, боль резко уменьшила мою агрессивность. Вокруг никого не было. Ботинки незнакомца мягко ступали по булыжникам, мои же валялись посреди улицы: я уронил их во время падения.

Сзади послышался странный звук. Я обернулся и увидел, что узкая улочка почти полностью перегорожена огромным фургоном. Я облегченно вздохнул: пришла помощь.

Двое мужчин выпрыгнули из машины, не колеблясь подскочили ко мне, схватили за руки и потащили к задней дверце фургона. На них была одинаковая белая форма, и оба не проронили ни слова.

— У меня все в порядке, парни, — начал я. — Заберите-ка побыстрее вон того человека.

И только теперь я понял, что он идет рядом, возбужденно переговариваясь с человеком в белом, и что меня взяли за руки не для того, чтобы помочь, а для того, чтобы задержать. Я уперся ногами и попытался вырваться. И вдруг мне пришло на ум, что цвет формы стокгольмских полицейских отнюдь не белый.

Но теперь все это уже не имело значения. Один из моих похитителей поднял что-то вроде баллончика с аэрозолью и направил струю мне в лицо.

Что-то брызнуло мне в глаза, и я почувствовал, как ноги подо мной подкосились.

2

Что меня раздражало, так это скрип. Я несколько раз безуспешно пытался уснуть, прежде чем мое сознание отступило перед реальностью.

Я лежал на спине с закрытыми глазами, не представляя себе, где нахожусь, и вспоминал страшный сон, в котором меня преследовали, затем я стал осознавать боль в плече и голове. Я открыл глаза и увидел, что лежу на койке у стены небольшой комнаты.

Скрип шел от письменного стола, за которым что-то писал подвижный человек в белой форме. Откуда-то слышалось слабое гудение, создававшее ощущение движения.

Я привстал. Тотчас же человек за столом поднялся и подошел ко мне. Он подтащил к койке стул и уселся.

— Пожалуйста, не тревожьтесь, сказал он с характерным акцентом. — Я шеф-капитан Винтер. От вас просто требуется помощь в передаче мне некоторых сведений. После чего вас переведут в комфортабельное помещение.

Говорил он без интонаций, словно повторял эти слова в тысячный раз. Он взглянул мне в лицо.

— Я должен извиниться перед вами за грубость моих подчиненных. Это не входило в мои намерения, поверьте. Однако, — тон его изменился, — вы должны извинить оперативника: он не был осведомлен.

Шеф-капитан Винтер открыл записную книжку и откинулся на спинку стула с карандашом в руке.

— Где вы родились, мистер Байард?

Они, должно быть, рылись в моих карманах, если уже знают мое имя.

— Кто вы такой, черт вас побери? — зло выпалил я.

Шеф-капитан поднял бровь. Его форма была безукоризненной, на груди сверкали украшенные бриллиантами ордена.

— Я понимаю, что вы еще не вполне оправились от потрясения, полученного при вашем задержании, мистер Байард. Но вам все объяснят в надлежащее время. Я — имперское должностное лицо, наделенное полномочиями допрашивать интернированных лиц, — он ободряюще улыбнулся. — Пожалуйста, назовите место вашего рождения.

Я ничего не сказал. У меня не было желания отвечать на его вопросы. У меня самого их было слишком много.

Я никак не мог понять, что за акцент у этого типа. Определенно, он был англичанином, но я никак не мог определить, из какой части Британии.

Я взглянул на ордена. Большинство из них были мне незнакомы, но я различил яркую ленту Креста Виктории с тремя пальмами, украшенными самоцветами. Что-то в этом шеф-капитане было в высшей степени фальшивым.

— Не упрямьтесь, старина, — резко сказал Винтер. Я вам советую согласиться сотрудничать с нами. Это поможет вам избежать неприятностей.

— Меня преследуют, хватают, травят газом, держат в каком-то неизвестном помещении, да еще, вдобавок, роются в личной жизни — все это уже само по себе чертовски неприятно. Так что не утруждайте себя, Винтер, высокими материями. Я не буду отвечать на ваши вопросы.

Я сунул руку в карман и не обнаружил там паспорта.

— Так как вы забрали у меня паспорт, то, наверное, уже знаете, что я

— американский дипломат, а это означает, что моя личность обладает дипломатической неприкосновенностью в отношении любой формы ареста, задержания, допроса и тому подобное, что вы нарушили. Поэтому я немедленно покину вас, как только вы вернете мне все вещи, в том числе и ботинки.

Лицо Винтера стало жестким. Но я увидел, что мое заявление не произвело на капитана никакого впечатления. Он подал знак, и двое, которых я раньше не видел, оказались передо мной. Они были покрупнее Винтера.

— Мистер Байард, вы обязаны ответить на мои вопросы. Не забудьте, если будет необходимо, вас принудят к этому. Итак, начнем с установления места вашего рождения.

— Вы найдете его в моем паспорте, — сказал я, взглянув на двух помощников капитана.

Игнорировать их можно было столь же успешно, как и пару бульдозеров в спальне. Похоже, нужно менять тактику. Буду играть в их игру в надежде, что они слегка расслабятся. Вот тогда-то я попытаюсь вырваться.

Один из них по сигналу Винтера подал капитану мой паспорт, который тот внимательно просмотрел, сделал несколько пометок в записной книжке и отдал мне.

— Благодарю вас, мистер Байард, — сказал он приятным голосом. — Теперь давайте займемся частностями. Где вы учились?

Теперь я хотел, чтобы у него сложилось впечатление, что меня очень ободряет этот учтивый тон. Я должен показать, что раскаиваюсь в своей прежней резкости. Правда, такая перемена настроения несколько уменьшит правдоподобность моей нынешней готовности к сотрудничеству. Хотя, в общем-то, Винтер, наверное, привык к своей работе.

Он махнул рукой своим вышибалам, и они молча вышли из комнаты.

Винтер перешел к теме международных отношений и геополитике, и, казалось, был очарован моими банальными ответами.

Я попытался пару раз спросить его, зачем он так детально расспрашивает меня о вещах широко известных, но каждый раз меня твердо направляли только к ответам на предложенные вопросы.

Шеф-капитан основательно проэкзаменовал меня по географии и новой истории, особенно интересуясь периодом 1879-1910 годами, а затем перешел к списку исторических лиц.

Я должен был по очереди рассказывать все, что знаю о каждом из них. О большинстве я никогда не слышал, некоторые не играли сколько-нибудь значительной роли в истории. Капитан попросил рассказать о двух итальянцах: Копини и Максони, и был неописуемо удивлен, что я ничего не знаю о них. Многие из моих ответов приводили его просто в восторг.

— Нивен — актер? — спросил он недоверчиво. — А вы ничего не слыхали о Крэйне Тальботе?

Когда я описал ему роль Черчилля в недавних событиях, он хохотал до упаду.

Через сорок минут такой односторонней беседы раздался звонок, и еще один человек в форме вошел в комнату, поставил большую коробку на угол стола и вышел. Винтер не обратил на это никакого внимания.

Прошло еще двадцать минут.

— Кто в настоящее время является монархом Англо-Германии?

— Из кого состоит королевская семья, возраст детей?

— Каков статус вице-королевства Индии?

— Объясните государственное устройство доминионов Австралии, Северной Америки, Земли Кэбота?

Вопросы повергли меня в ужас. Их автор должен быть безумным!

Было почти невозможно увязать искаженные упоминания о политических несуществующих единицах и институциях с реальностями нашего мира. Я старался отвечать как можно ближе к фактам. Винтера, казалось, тем не менее, нисколько не тревожила моя ревизия его искаженных версий событий международной жизни.

Наконец он встал, подошел к столу и жестом предложил мне сесть рядом с собой. Пододвигая стул, я взглянул на содержимое коробки на столе.

Я увидел журналы, какую-то свернутую ткань, монеты и рукоятку пистолета, торчащую из-под номера журнала «Всемирный Альманах».

Винтер, повернувшись, открыл небольшой сейф позади стола. Я выбросил руку вперед, выхватил из коробки пистолет и сунул его в карман. Одновременно с этим сел на стул.

Винтер повернулся ко мне, держа в руках голубую бутылку.

— Теперь пропустим по маленькой, и я попытаюсь рассеять некоторые ваши вполне оправданные сомнения, мистер Байард, — сказал он добродушно. — Что вы хотели бы узнать?

Я не обратил ни малейшего внимания на бутылку.

— Где я?

— В городе Стокгольме, Швеция.

— Мы, кажется, движемся. Это что, автофургон с кабинетом внутри?

— Это аппарат для перемещения, а вовсе не автофургон.

— Почему меня схватили?

— Извините, но я могу сказать вам только то, что вы были препровождены сюда по особому приказу высокопоставленного лица Имперской Службы Безопасности.

Капитан задумчиво взглянул на меня.

— Для меня это был очень необычный приказ, — добавил он.

— Похищение безвредного лица само по себе является необычным делом, — усмехнулся я.

Винтер нахмурился.

— Вы являетесь субъектом официальной операции Имперской Разведки. Никаких гонений на вас не последует!

— Что это за штука — Имперская Разведка?

— Мистер Брайан, — сказал Винтер, наклонившись вперед. — Вам предстоит многое понять. Первое — это то, что правительства, которые мы привыкли расценивать как высшую суверенную власть, должны рассматриваться фактически подчиненными Империума, Верховного Правительства, на чьей службе я и состою!

— Вы — мошенник, Винтер, — без эмоций констатировал я.

Винтер ощетинился.

— Я не мошенник, а шеф-капитан Имперской Разведки!

— Как вы называете аппарат, в котором мы сейчас находимся?

— Это… вооруженный разведчик, мы называем его шаттлом. База его находится в Стокгольме 0-0.

— Мне это ни о чем не говорит, Винтер. Что это — корабль, автомобиль, самолет?..

— Ничего общего, мистер Байард.

— Хорошо. Я подойду с другой стороны. В какой среде мы перемещаемся — в воде, в воздухе?..

Винтер смутился.

— Честно говоря, я не знаю.

Теперь я увидел, что необходимо еще раз изменить угол атаки.

— Куда мы направляемся?

— В настоящее время мы действуем вдоль координат 000, 00-6 и 00-2.

— Какова ваша цель? Какова конечная цель этого путешествия?

— Стокгольм 00. После чего вас, очевидно, переведут в Лондон 00 для дальнейшей обработки.

— Что это за нули? Вы имеете в виду Лондон в Англии?

— Лондон, на который вы ссылаетесь, это Лондон В-1-три.

— В чем разница?

— Лондон 00 — столица Империума, охватывающего основную часть цивилизованного мира — Северную Европу, Западное полушарие и Австралию.

Я изменил тему:

— Почему вы меня похитили?

— Насколько я знаю, это обычный арест с целью допроса.

— Вы намерены после этого допроса освободить меня?

— Да.

— Я попаду домой?

— Нет.

— А куда?

— Не могу сейчас ответить. Думаю, это будет один из нескольких пунктов сосредоточения.

— Еще один вопрос, — сказал я, вытаскивая пистолет и целясь в третий орден на груди капитана. — Вы знаете, что это такое? Ну-ка, держите руки на виду. Пожалуй, будет лучше, если вы подниметесь и станете вот здесь.

Винтер поспешно встал и направился к указанному месту. Никогда прежде мне не приходилось целиться в безоружного, но сейчас я не колебался.

— Расскажи-ка мне обо всем этом, — приказал я.

— Но ведь я ответил на все ваши вопросы. — Винтер нервно покусывал губы.

— И ничего не сказали.

Винтер недоуменно посмотрел на меня.

Я щелкнул предохранителем.

— Даю вам пять секунд. Раз… два…

— Хорошо, — поспешно откликнулся шеф-капитан. — Я попытаюсь рассказать вам обо всем более понятно.

Он заколебался.

— Вы были отобраны нашим представительством. А чтобы добыть вас, нам пришлось изрядно попотеть. Как я уже объяснял, — Винтеру, казалось, нравилось разглагольствовать на эту тему, — отбор образцов в этом регионе чрезвычайно ограничен. Ваш континуум занимает небольшое пространство, одну из очень небольших изолированных линий в обширном пораженном регионе. Конфигурация этого района ненормальна, что создает большую опасность при маневрировании. Здесь мы потеряли немало хороших людей, прежде чем научились справляться с возникающими проблемами.

— Я полагаю, что все, только что сказанное вами, правда. Но это звучит для меня как бессмыслица. Что вы, например, подразумеваете под словами «отбор образцов»?

— Не возражаете, если я закурю? — спросил Винтер.

Я вынул из коробки на столе длинную коричневую сигарету, прикурил ее и протянул офицеру.

— Отбором образцов называется сбор отдельных лиц или предметов, характерных для линии В-1, — сказал он, выпуская изо рта клубы дыма. — Сейчас наша разведка занята составлением карты вашего района. Это захватывающая работа, старина. Добывать находки с теоретической проработкой, разрабатывать точные калибровочные устройства, инструменты и тому подобное. Мы только начали открывать потенциальные возможности разработки Сети. Чтобы собрать максимум информации за минимальное время, мы пришли к выводу, что целесообразно отбирать определенных лиц для допроса. Таким способом мы получаем относительно быстро общую картину конфигурации Сети в различных направлениях. В вашем случае, мистер Байард, мне надлежало войти в Зону Блайта (кстати, мы называем ее еще Зоной Трущоб или Зоной Поражения), проследовать в замкнутый пункт Три и взять под стражу человека по имени Брайан. Дипломата, представляющего в данных обстоятельствах американскую республику.

Винтер говорил это с определенным энтузиазмом. Расслабившись, он стал выглядеть гораздо моложе.

— Я горжусь, старина, что именно меня избрали провести подобную операцию в Зоне Блайта. Поверьте, это было захватывающее зрелище. Конечно, действовать в Сети для меня не в новинку. И раньше я действовал на таком удалении от Империума, где почти не существовало никаких аналогий. Но В-1-три! Это ведь практически Империум, но с достаточным количеством отклонений, которые просто поражают воображение. И хотя Империум и В-1-три очень близки, пустыня Зоны Поражения вокруг вашего мира показывает, как ужасающе близко к краю пропасти мы находились в недалеком прошлом.

— Хорошо. С меня достаточно, — прервал я его. — Возможно, вы просто безвредный чудак. А сейчас я должен вас покинуть.

— Это совершенно невозможно, — спокойно заметил Винтер. — Мы сейчас находимся в самом центре Зоны Блайта.

— Что это за Зона? Вы, кажется, называете ее еще Зоной Поражения? — спросил я, продолжая разговор только для того, чтобы выиграть время, осмотреться и выбрать для побега нужную дверь.

Их было три. Я остановил свой выбор на той, через которую еще никто не выходил, и стал медленно про двигаться к ней.

— Поражение — это регион полнейшего разрушения, зона радиации и хаоса, — начал объяснять Винтер. — Здесь полный набор А-линий, где автоматические камеры ничего не фиксируют, кроме обширного кольца из обломков на орбите, и линий, где Земля представляет собой мир, состоящий из шлака, с разбросанными вкраплениями чахлых джунглей, населенных пораженными радиацией мутантными формами. Поверьте мне, старина, это ужасно. Вы можете всю ночь размахивать передо мной пистолетом, но ничего больше не добьетесь. Через несколько часов мы прибудем в 00. А до тех пор я порекомендовал бы вам хорошенько отдохнуть.

Я толкнул дверь, но она оказалась запертой.

— Где ключ?

— Ключа нет. На базе дверь откроется автоматически.

Я подошел к одной из двух других дверей, к той, откуда вышел человек с коробкой, открыл ее и выглянул наружу. Гудение здесь было громче, и в конце короткого, узкого коридора я увидел, как мне показалось, отделение водителя. Во всяком случае, я увидел спину еще одного мужчины.

— Винтер, подойдите-ка сюда и встаньте впереди меня, — приказал я капитану.

— Да не будьте же вы полнейшим ослом, дружище, — раздраженно воскликнул Винтер. Он демонстративно отвернулся от меня. Я поднял пистолет. Громыхнул выстрел, и Винтер отпрыгнул от стола, держась за простреленную руку. Он бросился на меня, впервые по-настоящему выказав страх.

— Вы безумец, сэр, — зарычал он. — Я же сказал вам, что вокруг нас Зона Поражения.

Я следил за ним и в то же время наблюдал за человеком, который, сидя за пультом управления, ежесекундно оглядывался на меня через плечо, не переставая что-то лихорадочно крутить одной рукой.

— Остановите эту машину, или следующим выстрелом я убью вас, — приказал я капитану.

Винтер побледнел, судорожно сглатывая слюну.

— Я клянусь вам, мистер Байард, что это совершенно невозможно. Вы не имеете ни малейшего представления о том, что предлагаете. Можете убить меня, но я не смогу дать приказ об остановке шаттла.

Теперь я понял, что нахожусь в руках опасного маньяка. Я поверил Винтеру, когда он сказал, что скорее умрет, чем остановит этот автобус, или черт знает что еще. И все же, несмотря на угрозу, я не смог бы хладнокровно пристрелить его. Я обернулся и сделал несколько шагов по коридору. Наставив пистолет на человека, сидящего перед пультом, я сказал:

— Отключите машину.

Человек оторвался от пульта и обернулся. Это был один из тех двоих, что стояли возле меня, когда я пришел в сознание в кабинете Винтера. Ничего не сказав, он отвернулся и продолжал крутить какую-то рукоятку прибора перед собой. Я поднял пистолет и спокойно выстрелил в приборную панель. Человек подпрыгнул в кресле от неожиданности, но затем, вскочив, бросился закрывать пульт управления своим телом.

— Прекратите сейчас же, болван вы паршивый! — закричал он. — Мы можем погибнуть. Я вам сейчас попытаюсь объяснить.

— Уже пробовали, — засмеялся я, — но не сработало. Убирайтесь лучше с дороги, приятель. Так или иначе, но я остановлю этот фургон.

Я встал так, чтобы видеть одновременно обоих похитителей. При звуке моего выстрела, в дверях появился Винтер с побелевшим лицом.

— Дойль, у вас все в порядке? — спросил он, не обращая внимания на мою решительную речь.

Дойль, отодвинувшись от пульта, повернулся ко мне спиной и начал проверять приборы. Он щелкнул каким-то тумблером, выругался и сказал Винтеру:

— Коммуникатор вышел из строя. Но процесс продолжается.

Теперь заколебался я. Эти двое были по-настоящему напуганы мыслью об остановке.

На меня и мое грохочущее оружие они обращали внимание не больше, чем на ребенка с водяным пистолетом. В сравнении с остановкой пуля, по-видимому, была для них легким укусом.

Теперь стало ясно также, что это не автофургон. В отделении водителя приборов было больше, чем на пульте авиалайнера. Окон не было. Одна за другой мысли проносились в моем мозгу. Космический корабль? Машина времени?

Куда же это меня занесло?

— Ну что ж, Винтер, — наконец смог произнести я, — давайте заключим перемирие. Я даю вам пять минут на удовлетворительное объяснение — докажите, что вы не беглецы из сумасшедшего дома, и скажите мне, как вы собираетесь высадить меня там же, где схватили? Если вы не сможете или не захотите сотрудничать со мной, я сейчас же изрешечу пулями эту панель и любого, кто будет стоять перед нею.

— Хорошо, — кивнул головой Винтер. — Клянусь, что сделаю все, что смогу, только об одном прошу — уходите из кабины управления!

— Я останусь именно здесь и не пущу в ход пистолет, если только вы не дадите повода для этого, ну, хотя бы нелепыми россказнями.

Винтер вытер пот со лба.

— Вы, мистер Байард, находитесь сейчас в кабине шаттла, машины-разведчика, который действует в Сети. Под Сетью мы имеем в виду комплекс альтернативных линий, которые составляют матрицу всей одновременной реальности. Иными словами, это матрица параллельных миров. Наш привод — генератор Максони-Копини, который создает силу, действующую на то, что можно было бы назвать перпендикуляром к нормальной энтропии. Извините, я плохо разбираюсь в физических принципах этого механизма — я не техник.

Я посмотрел на часы. Винтер понял мою мысль.

— Империум — это правительство линии А-00, где было сделано это открытие. Генератор чрезвычайно сложен в конструкции и всегда есть тысяча способов причинить вред тем, кто работает с ним, если допустить ошибку. Исходя из факта, что каждая А-линия из тысяч параметров системы 00 является полем самой ужасной бойни, мы предположили, что наша линия — единственная, которой удалось овладеть контролем над силой, вырабатываемой генератором Максони-Копини. Мы проводим наши операции по всему сектору А-пространства, лежащего вне Зоны Блайта, как мы называем этот сектор разрушения. Саму Зону Блайта или Зону Поражения мы до этого избегали.

Винтер осмотрел носовой платок вокруг кровоточащей руки и продолжил свое повествование.

— Ваша линия, или мир, мистер Байард, известна пол названием В-1-три

— одно из двух известных нам исключений, находящихся в Зоне Поражения. Эти линии, ваша и еще одна, лежат на некотором удалении от линии 00. Ваша чуть ближе, чем В-1-два. Ваш мир был открыт всего около месяца назад и совсем недавно пришло подтверждение его безопасности. Вся исследовательская работа в Зоне Поражения была выполнена управляемыми автоматическими разведчиками. Почему меня выбрали, чтобы арестовать вас, я не знаю. Но поверьте мне, если вам удастся серьезно повредить этот шаттл, вы низвергнете нас в тождество с А-линией, которая может быть не более, чем кольцом радиоактивной пыли вокруг Солнца, или же мы сольемся с гигантской мутировавшей массой лишайника. Мы не можем сейчас останавливаться ни по какой причине, пока не достигнем безопасной области.

Я снова взглянул на часы.

— Четыре минуты уже прошло, — сказал я. — То, что вы только что рассказали мне, может быть простой болтовней, а поэтому давайте доказательства.

Винтер облизал пересохшие губы.

— Дойль, — обратился он к своему напарнику. — Достаньте разведснимки этого района. Мы сделали их во время пути, — обратился он уже ко мне.

Дойль открыл отделение под панелью и вынул большой красный конверт. Он передал его мне, а я — Винтеру.

— Откройте конверт, — сказал я. — Посмотрим, что там у вас.

Винтер высыпал на стол кучу глянцевых фотографий. Взяв одну из них, он передал ее мне.

— Все эти фото были сделаны из тех же пространственно-временных координат, что и те, которые занимал разведчик. Единственное, что отличается, — это координаты Сети.

На фотографии были изображены многочисленные скальные обломки, висящие на фоне туманной мглы, с несколькими яркими точками, пробивающимися через это облако пыли. Я не понимал, что это должно было означать.

Винтер передал мне еще одну фотографию. Здесь было то же самое, что и на первой. Аналогичное изображение красовалось и на третьем фото, с той только добавочной деталью, что один осколок скалы имел гладкую поверхность с узкими линиями на ней.

Винтер постарался развеять мое недоумение.

— Масштаб здесь не такой, как кажется. Этот страшный ломоть — не что иное, как часть земной коры на расстоянии тридцати километров. Линии, их там, кажется, две, это — дороги.

Я смотрел, не веря своим глазам. Мое сознание всколыхнулось от мысли, что, возможно, Винтер говорит сущую правду.

Капитан протянул мне еще один снимок. На нем было снято темное пространство, покрытое буграми, видимое только благодаря сумрачному мерцанию света, отраженного неровностями поверхности.

Следующий снимок был наполовину затемнен какой-то массой, попавшей слишком близко в объектив, и поэтому нерезкий. Сзади лежало огромное распростертое тело, бесформенное, необъятное, наполовину погребенное в зарослях стелющихся растений. Я с ужасом смотрел на крохотную головку, напоминающую коровью, которая бесполезно свисала с этого горообразного создания. На некотором удалении от головы из туши выступал, напоминающий ногу, придаток со свисающим копытом.

— Да, — сказал Винтер. — Это корова. Вернее, корова-мутант, у которой больше нет никаких ограничений в росте. Сейчас это обширная культура клеток, абсорбирующая питание прямо из зарослей. У всех этих мутантов растет гора плоти. Рудиментарная головка и вырастающие иногда конечности для этой туши совершенно бесполезны.

Я вернул снимки. Мне было не по себе.

— Достаточно, — выдавил я. — Ваша взяла. Давайте выпутываться из этого.

Засовывая пистолет в карман, я подумал о пулевом отверстии в панели управления и вздрогнул.

Вернувшись в кабинет, я присел у стола, меня просто не держали ноги. Винтер похлопал меня по плечу.

— Да, приятель… Не очень-то приятно узнать это все так сразу…

Он что-то еще говорил, а я попытался собрать фрагментарные сведения в одну связную картину. Необъятная паутина линий, каждая из которых представляет собой вполне законченную вселенную, и каждая чуть-чуть отличная от другой. Где-то вдоль одной из линий, в каком-то из миров, было изобретено устройство, позволяющее пересекать эти линии. Что ж, может быть, так оно и есть. При таком количестве параллельных миров может случиться что угодно.