- Нет, - произнесла она. - Как вы можете себе это представить? Каково это - встретить такого человека, как Джефферсон, после того, как... - она помедлила, и Симмонс подумал, что сейчас она снова заплачет. Много женщин и мужчин тоже - плакало за этим столом, сидя напротив Симмонса. Тут уж ничего не поделаешь.
      - Я стала вдовой три года назад, - ровно произнесла миссис Лэнгли. Она так и не заплакала. - Даже больше трех лет. Это были скверные годы, мистер Симмонс. Бессмысленные годы. Но это - это не имеет отношения к делу, верно?
      - Не знаю, - сказал Симмонс. - Насколько мне известно, вы заявили детективу Лейну, что Чарльз Холстид убил человека, за которого вы собирались выйти замуж. Я не знаю, что относится к делу, миссис Лэнгли. Вашим мужем был... - он сверился со своими записями, - Филип Лэнгли. Они сочинял...либретто? Что это такое?
      - Лирические тексты, - ответила она. - Они... они были чудесными, мистер Симмонс. Очаровательными. Ну, как у Оскара Хэмерсмита. Филип написал "Леди из Афара". Она имела... большой успех. Но все это не имеет отношения к делу, правда? Он умер три года назад - больше трех лет назад. Джефферсон умер - был убит - четыре дня назад. Четыре дня назад в десять часов.
      - Мистер Холстид был вашим другом и другом вашего мужа? Он написал музыку к "Леди из Афара", правильно?
      - На самом деле это Флойд написал, - поправила она. - Флойд Брэкмен. Чарльз... ну, он в основном аранжировщик. Но заявлено все было как "музыка Флойда Брэкмена и Чарльза Холстида". Это очень хорошая музыка. Филип, и Чарльз, и я тоже - все мы часто напевали мелодии и... - она умолкла и посмотрела на него. Симмонс ещё отчетливей различил отчаяние и боль в её огромных карих глазах. Она сказала:
      - Зачем я все это вытаскиваю на свет? Зачем вы мне это позволяете?..
      - Когда ваш муж умер, мистер Холстид остался вашим другом? - спросил Симмонс.
      - Он был так нежен ко мне, - сказала она. - Очень нежен. Я не хочу сказать... - она помедлила, и Симмонс понял, что она подбирает слова, чтобы быть точной. - ...что он ни капельки не был влюблен, - продолжила она. Или я - в него. Он... я всегда чувствовала, что он очень порядочный человек. Что он не способен... не способен на такие... поступки.
      - Вы, кажется, совершенно уверены, что он убил мистера Пейджа, осторожно напомнил Симмонс. - Почему вы так считаете?
      - Он... - она снова помедлила. - Примерно неделю назад он говорил о Джефферсоне ужасные вещи. Страшные, отвратительные слова. Он сказал... сказал, что не будет сидеть, сложа руки. Он имел в виду, что я собираюсь замуж за Джефферсона. Он... мне кажется, он ненавидел Джефферсона.
      - Мистер Холстид любит вас, миссис Лэнгли?
      Она опустила голову и кивнула, потом подняла на него глаза и сказала:
      - Он любил меня, ещё когда Филип был жив; он сам сказал мне об этом неделю назад, в тот... ужасный вечер. Но он и Филипа тоже любил. Любил нас обоих. Мы... в то время мы трое были очень близки.
      - Мистер Холстид холост? - спросил Симмонс.
      - Сейчас - да, - сказала Тереза Лэнгли. - Думаю, когда-то он был женат. Но не тогда, когда мы с Филипом и он так много времени проводили вместе.
      - Вы знали, - осторожно начал Симмонс, опасаясь вызвать взрыв, - или подозревали тогда, что мистер Холстид влюблен в вас? Или - чувствует нечто большее, чем нежность и симпатию?
      - Не то чтобы знала... Или, пожалуй, знала. Но это... это было так нежно. Почему вы заставляете меня рассказывать об этом? Я хотела только помочь... помочь тем, кто хочет узнать правду. Но...
      - Мне нужна общая картина, - сказал Симмонс. - Понимаете, мне необходима картина в целом, миссис Лэнгли. То, что случилось субботней ночью, только часть целого. Что было потом, когда ваш муж умер?
      - Филип умер - что же потом, мистер Симмонс?
      - Вы часто виделись с мистером Холстидом? Минуту назад вы сказали, что он был очень нежен с вами. Я полагаю - он помогал вам пережить это страшное время. Потому что любил вас?
      Она медленно покачала головой и сказала:
      - Вы не понимаете, мистер Симмонс. Для меня все кончилось со смертью Филипа. Мир рухнул. Невозможно было даже подумать, что жизнь продолжается. И всегда, в самые тяжелые минуты, когда был мне нужен, Чарльз оказывался рядом. Как я уже говорила, он был очень нежен, очень добр ко мне. Я и не отрицаю этого - между нами была своего рода привязанность. Я нуждалась в этом.
      - Понимаю, - сказал Симмонс. - Уверен, что понимаю вас. Мистер Холстид хотел, чтобы вы вышли за него замуж?
      - Я не была к этому готова. Не готова была даже к такому вопросу. Он это понимал. Он всегда был очень чутким человеком. Исключительно понимающим. Думаю, отчасти потому, что он намного старше.
      Странный портрет убийцы, подумал Симмонс. И потом, Джефферсон Пейдж был старше Холстида настолько же, насколько Холстид старше этой хрупкой женщины. Конечно, многие женщины чувствуют себя уверенней с пожилыми мужчинами. Возможно, они ищут более глубокий эмоциональный отклик.
      - Вы с мистером Лэнгли были ровесниками? - спросил Симмонс.
      - Он был на год старше. Ему был двадцать один год, а мне - двадцать, когда мы поженились. Он... ему и тридцати не исполнилось, когда он умер. От сердечного приступа.
      Бегство к безопасному существованию, где меньше риск новой потери? Бегство от сильных чувств; боязливое стремление избежать повторения пережитого, повторения опустошающего страдания? Я не психолог, подумал Симмонс. Я - юрист, работающий над уголовным преступлением. Но и юристу порой следует вдуматься, какие мотивы толкают людей на неожиданные поступки.
      - Вы полагаете, что мистер Холстид ненавидел Джефферсона Пейджа, произнес Берни Симмонс. - Он так и говорил вам? Как проявлялась его ненависть?
      - Самыми разными способами. В его голосе, его глазах.
      - Он ревновал вас к Пейджу? Он считал, что Пейдж встал между вами?
      - Конечно, - сказала она. - Он... он совсем другой человек. Кажется, я говорила вам, каким внимательным он был ко мне? Мне кажется, также он относится ко всем на свете.
      - Понимаю, - сказал Симмонс. - Вы с ним говорили... неделю назад, я правильно понял?
      - Точнее говоря, чуть больше недели... Нет, в прошлый понедельник. Мы вместе обедали и заехали ко мне домой, чтобы выпить по стаканчику бренди, вот я и сказала, что выхожу замуж за Джефферсона.
      - Раньше вы об этом не упоминали?
      - Нет... не совсем так. Я... - она снова помедлила, опустив голову и уставившись на свои стиснутые руки, лежащие на коленях. Симмонс ждал.
      - Наверное, мне не хотелось причинить ему боль, - выговорила она наконец. - Ох, мы решили - мы с Джефферсоном обо всем договорились давно. Но я медлила говорить об этом Чарльзу.
      - Потому что вы догадывались, что он любит вас?
      - Да. Я знала это. Мне кажется, знала. Я ведь уже сказала вам, он никогда об этом прямо не говорил. Вы понимаете, что я имею в виду?
      - Да.
      - Он ждал. Я это знала. Ждал, когда... будет подходящий момент. Когда... ну, когда я буду к этому готова. Когда я действительно справлюсь с горем. Но - этого никогда не будет. Просто жизнь идет своим чередом.
      - Он знал, что вы часто видитесь с мистером Пейджем?
      - Конечно. Один или два раза мы все трое выезжали вместе. Поужинать. Может даже, три или четыре раза в последние несколько месяцев. В рестораны, которые выбирал Джефферсон. Очень, очень хорошие рестораны.
      - Они вели себя дружественно?
      Она спокойно смотрела на свои руки. Потом подняла глаза на Симмонса, и в её темно-карих глазах появилось удивление. Она вопросительно повторила:
      - Дружественно?..
      - Холстид и Пейдж, - уточнил Симмонс.
      - А, - сказала она, - вы об этом... Они были... очень разными людьми. Но казалось - по крайней мере, мне казалось - вполне могли поладить. Джефферсон... ну, Джефферсон считал, что для мужчины странное занятие писать музыку. Не думаю, чтобы Чарльза особенно беспокоил его мнение по этому поводу.
      Симмонс отметил про себя, что она называет мужчин полными именами. Никаких уменьшительных - ни Чарли, ни Джеффа, ни Фила... Что не означало ровным счетом ничего, кроме... по-видимому, это вообще ничего не значило. Кроме того, что она остерегается всякой интимности, близости.
      - Они были вежливы друг с другом, - сказала она. - Обращались друг к другу "мистер". Но вполне дружественно, если воспользоваться вашим выражением.
      - Кстати, о вежливости, - вставил Симмонс. - Мистер Пейдж вел себя вполне вежливо в ресторане?
      Она снова посмотрела на свои руки, потом подняла глаза и удивленно произнесла:
      - По правде говоря... я не понимаю...
      Симмонс медленно покачал головой. Он был совершенно уверен в том, что она отлично поняла его.
      - Почему вы об этом спрашиваете?
      Он ответил, как обычно: в таких запутанных случаях полиции следует знать обо всем, что может натолкнуть на догадку, включая характер жертвы преступления; они должны понимать личность человека, который уже не может ничего о себе рассказать.
      - Конечно же, он безупречно вел себя в ресторанах,сказала она. - Он практически во всем был безупречен. Отлично знал... ну, все эти подробности. Как получить хороший столик, и все такое прочее.
      Она умолкла.
      - Он не был придирчив по отношению к официантам?
      - Нет, конечно, - сказала она. - Кто вам такое сказал?
      Но Симмонс заметил оборонительные нотки в её голосе.
      - Его жена сказала что-то такое - ну, в этом роде - детективу Лейну, объяснил Симмонс. - Это в общем-то мелкая подробность. Но она может быть полезна для воссоздания картины преступления.
      - Это сказал вам Чарльз, - отрезала она. - Вы говорили с Чарльзом о Джефферсоне. Чарльз не должен... то, что он говорит, не должно...
      Она снова замолчала, но на этот раз Симмонс не стал ожидать продолжения.
      - Лейтенант Стейн и детектив Лейн только что отправились побеседовать с мистером Холстидом, - сказал Симмонс. - Не знаю пока, что он расскажет нам о мистере Пейдже. А о том, как вел себя в ресторанах мистер Пейдж, говорила нам его жена, Изабель Пейдж. Что он был - по её словам невыносимым. Сейчас, минутку... - он бегло просмотрел свои записи,вот: он был груб с людьми, которые не могли отплатить ему тем же.
      - Никогда, - отрезала она. - Ничего подобного. Он просто требовал то, за что платит - почему бы и нет?
      - Разумеется, - согласился Симмонс. - Вернемся к тому вечеру. Последний понедельник. Вы в первый раз сообщили Холстиду, что собираетесь выйти замуж за мистера Пейджа. А он... он - что, миссис Лэнгли?
      - Он говорил ужасные вещи про Джефферсона. Что он... ах, ну самые нелепые вещи. Что он вульгарный. Грубый. Неотесанный... Я не хочу все это повторять. Я не помню, что он мне наговорил. Я его никогда раньше таким не видела. Даже не могла себе представить таким.
      - Он угрожал вам расправиться с Пейджем? Как она выразился?
      - Так и выразился. Не нужно - не заставляйте меня вспоминать это. Он был просто... ну, другой человек. Полный ненависти. Готовый к насилию...
      - Он угрожал расправой над мистером Пейджем? Ну, скажите же, миссис Лэнгли - что убьет его, чтобы вы не могли выйти за него замуж?
      - Не совсем точно, - сказала она, - но по существу - именно так. Он сказал, лучше мне умереть, чем выйти за Джефферсона. И другие безумные слова. Что для всех было бы лучше, если б Джефферсон умер. Он... он буквально взорвался, мистер Симмонс. Как будто сошел с ума.
      - Мужчины часто взрываются из ревности, - заметил Симмонс. - Даже мужчины, о которых это и подумать нельзя. Даже - ну, вот такие нежные, как вы назвали мистера Холстида. Даже такие чудесные люди, о которых и подумать такого нельзя, могут вспылить. И наболтать такого, чего и говорить-то не собирались, а тем более - делать.
      - Понимаю, - сказала она. - Все верно. Только... - она помедлила. - Я старалась убедить себя в этом. Говорила себе примерно то же, что и вы. Но я слышала 1 0его, мистер Симмонс. И видела. Видела его лицо, его глаза. Не знаю, как мне заставить вас понять... - она снова замолчала. Симмонс ждал.Это была безумная ярость. Не просто ревность - особая, неукротимая ненависть.
      Симмонс подождал ещё немного, но она больше ничего не добавила. Тогда он уточнил:
      - Вы хотите сказать, ненависть именно к этому человеку, личная ненависть к Пейджу? Не просто к сопернику, к мужчине, который встал между вами?
      - Мне именно так и показалось, - сказала она. - Я просто представить себе не могла, что Чарльз может быть таким.
      - У вас есть какие-нибудь предположения, по какой причине мистер Холстид мог испытывать подобные чувства, такую личную ненависть к мистеру Пейджу? Нечто, большее чем ревность или зависть к удачливому сопернику?
      Она покачала головой.
      - Когда они были вместе - я имею в виду, когда вы находились в обществе обоих - они недурно ладили. Вы сами так говорили.
      - Да, - подтвердила она.
      - И ничего не указывало на то, что они по взаимной договоренности решили утаить от вас что-то? Нечто иное, не имеющее отношения к тому, что они оказались соперниками?
      Она снова покачала головой, недоумевающе глядя на него.
      - Вы не знаете, виделись ли они когда-либо в ваше отсутствие? Имели какие-то отношения, которые могли привести к трениям? Какую-либо причину, по которой мистер Холстид мог возненавидеть Джефферсона Пейджа?
      - Нет, - сказала она. - Ох, я не знаю. Ни один из них не говорил ничего такого, чтобы я могла предположить... что они имели... - она помедлила, - что-то общее - кроме меня. Это звучит ужасно. Что-то другое, вызвавшее трения, - она снова помолчала. - Это звучит довольно слабо применительно к тем чувствам, которые испытывал Чарльз. Трения - такие невыразительное слово. Никто не убивает из-за "трений".
      - Пожалуй, - соглаcно кивнула она.