Хальк умоляюще посмотрел на меня. Если господин летописец надеется, будто я сумею убедить Его величество в необходимости надеть что-то на голову, то он глубоко заблуждается. Если Конан не желает чего-то делать, заставить его невозможно. Этоя проверила на собственном опыте.

Наши расстроенные физиономии, видимо, навели короля на мысль, что просто так он от нас не отделается. Мы героически падем, но не позволим позорить Аквилонскую монархию перед лицом заезжих провинциалов.

Его величество пробурчал нечто невразумительное, однако явно характеризующее нас не с лучшей стороны, и принялся рыться по карманам. В одном из них обнаружился тонкий золотой шнурок. Насколько я поняла, ранее сей предмет входил в украшения парадной конской сбруи, но оторвался. Теперь же он послужил более важному делу — король обвязал шнурок вокруг головы, перехватив волосы, укрепил узлом на затылке и повернулся к нам:

— Сойдет?

— Да поступай как хочешь, — в очередной раз скорбно вздохнул Хальк. — Ладно, выглядит более-менее пристойно…

— Просто замечательно, — сказала я, стараясь не захихикать. — Только немного поправить…

— Мы идем или нет? — напомнил о себе Хальк. — Кстати, ты не забыл, как правителю страны следует приветствовать мелкопоместных дворян?

— Сейчас по шее получишь, — пригрозил король и толкнул темную резную дверь.

Обширный внутренний двор был почти пуст, если не считать двоих гвардейцев, застывших у закрытых ворот в город, и громадного торгового фургона, запряженного тауранскими тяжеловозами. Одна боковая стена фургона была снята, и вместо нее красовались толстенные, с человеческий палец, железные прутья. Изнутри фургон был задернут грубой мешковиной. На месте возницы сидел унылого вида человек в зеленом, пялился на башни замка и жевал соломинку.

Мы подошли поближе. От фургона отчетливо несло ароматом давно не убранной конюшни, под колесами растеклась большая лужа, остро пахнущая звериной мочой. Я на всякий случай обошла ее стороной. В целом представшее перед нами зрелище напоминало шемский бродячий зверинец, причем далеко не самый лучший.

— Эй, — окликнул возницу король. — Где барон Омса?

— Господин барон до ветру пошли, — лениво сообщил скучающий гандер, не вынимая соломинки из рта и даже не глядя в нашу сторону. — А тебе чего?

Стоявший сбоку Хальк чуть слышно хмыкнул.

— Дай на зверюгу посмотреть, — попросил король. — Занавеску отдерни, а?

— Не велено, — проворчал гандер. — Господином бароном сказано короля ждать. А Его величество шляться где-то изволят. Наверное, дела важные…

Я покосилась на Халька и заметила, как он начинает трястись от смеха. После слов возницы библиотекарь кивнул и вполголоса добавил:

— Да, король занят. Государственными делами. Пишет эдикт о налоговых сборах в Танасуле…

Юсдаль успел заметить неприметное движение короля и слегка отодвинулся назад, избежав тем самым чувствительного удара локтем в бок. Когда-нибудь господин хранитель рукописей дошутится…

— Открывай, — теперь тон короля из спокойного стал повелительным. Но прежде чем гандер успел пробурчать очередное «Не велено», со стороны входа к дворцовым кухням и складам раздался громовой бас:

— Эй, детина, тебе чего нужно? Катись отсюдова!

Хальк откровенно фыркнул, а я предпочла спрятаться за надежной спиной короля. На нас надвигался здоровенный бородатый человек с красным лицом, маленькими глазками и огромным брюхом. Если б не золотая баронская цепь с гербом на шее, можно было подумать, что во двор коронного замка Аквилонии забрался гандерландский разбойник, собравшийся обчистить сокровищницу. На поясе бородача висел тяжелый широкий меч, иногда царапавший оконечьем ножен о гранитные плиты, которыми был вымощен двор. Одежда толстяка великолепием не блистала — стоптанные сапоги, кожаная, украшенная заклепками куртка и потрепанная зеленая шапка с пряжкой. Медной, между прочим, а не серебряной, как предписывается этикетом.

— Твой зверь? — спросил Его величество. — Дай посмотреть.

Барон оказался почти одинакового роста с королем, а весил, наверное, раза в два больше. Я от души понадеялась, что дело не дойдет до драки, иначе барону придется очень и очень плохо. Впрочем, он вряд ли рискнет, побоится. Такие только орать горазды.

— Я сказал — катись! — рявкнул Омса. — Еще тут всякие кухари суются глазеть на зверя, привезенного в подарок Его величеству!

— Мой король, — отчетливо проговорил Хальк. Яда в голосе младшего Юсдаля хватило бы для нескольких кобр. — Вы уж извините, у нас в Гандерланде нравы дикие, народ простой, к дворцовой куртуазии не приучен…

Я все-таки не выдержала и засмеялась. Конечно, сегодняшним утром правитель страны выглядел совершенно не по-королевски, больше смахивая на небогатого дворянина, возвращающегося из ночного караула и решившего полюбопытствовать, что за необычная повозка торчит во дворе. Однако представителям благородного сословия не мешало бы знать в лицо собственного короля!

Барон Омса из Лингена, как видно, очень туго соображал. Он постоял, глядя недоуменными глазами то на короля, то на еле сдерживающего смех Халька, то на меня, и решительно обратился к библиотекарю:

— Хальк, старина, этот парень на самом деле король?

— Несомненно, — хихикнул Юсдаль-младший. — Самый настоящий. Его Величество король Аквилонии Конан I. Покажи государю зверя, Омса! И расскажи, что происходит на границах с Ямурлаком.

— Король? — недоверчиво прогудел барон и решительно замотал головой. — Не-ет! Король — он должен быть в шелковой одежде, с государственной цепью на шее и дороднее статью. Рожа, опять же, откормленная, гладкая… И по дворам со всякими девками не шляется… Хальк, брось шутить!

Тут уже я всерьез обиделась. Нет, нынешним утром я выглядела, честно говоря, не слишком хорошо, но обзывать потомственную дворянку «всякой девкой»?!

— Эви, не обращай внимания, — про себя, видимо, король тоже посмеивался над толстяком, последний выезжавшим в столицу, наверное, лет двадцать пять назад, но решил, что настало самое время возмутиться: — Я тебе сейчас пошучу, харя! Вот прикажу вздернуть на воротах, убедишься, какой я король!

— Ваше величество! — донесся до нас голос Паллантида. Капитан Черных Драконов, сопровождаемый двумя гвардейцами, вышел из-под арки, ведущей к двору-ристалищу гимнасия. — А мы вас и месьора Халька Юсдаля везде ищем! Герцог Просперо послал за тобой, владыка, и библиотекарем. На рассвете приехал гонец, привез какие-то странные новости из Немедии… Доброе утро, госпожа графиня.

— Король, — тупо повторил Омса, глядя теперь на Паллантида. — Король Конан. Точно повесят…

— Не повешу, — отмахнулся король. — Давай зверюгу показывай или проваливай! И без тебя дел невпроворот.

— Злого умысла не имели, — вдруг затараторил барон. — Кто ж знал? Король — он толстый должен быть, и уж никак не варвар по лицу! Прощения просим, господин мой!

Хальк, не выдержав, согнулся от смеха вдвое. Даже вышколенные гвардейцы Паллантида едва сдерживали усмешку. Я сочувственно улыбнулась медленно белевшему Омсе и скучающим голосом поинтересовалась:

— Так нам покажут животное или нет?

Король решительно отстранил оцепеневшего Омсу и сам прошел к повозке, неотступно сопровождаемый фыркающим Хальком. Возница, слышавший наш разговор, соскочил со своего сидения и бросился к веревке, свисающей с передка фургона. Омса неожиданно сорвался с места, толкнул взявшегося за веревку слугу и дернул за нее сам. Занавеска, закрывавшая клетку, медленно отодвинулась.

— …Оно же дохлое! — ледяным голосом сказал Хальк, яростно глядя на толстяка. — Ты что привез, дубина?

— Только что живой был, — растерянно пробормотал барон, глядя на большую темную массу, лежащую на досках в полумраке фургона. Сквозь решетку были видны только четыре очень толстые лапы с длинными желтоватыми когтями, да хвост с кисточкой. Хвост сильно смахивал на львиный.

— Живо-ой! — передразнил Омсу библиотекарь. — А теперь подох! Вы его хоть кормили по дороге, бестолочи?

— Постой, — король удержал Юсдаля, явно собиравшегося пару раз врезать бестолковому соотечественнику. — Сейчас мы сами посмотрим. Эй, Паллантид, помоги открыть клетку.

Так я и знала, что этим все закончится! Что за глупейшая детская привычка — все посмотреть и желательно потрогать собственными руками!

Король забрал ключ от замка у стоявшего столбом барона и вдвоем с Паллантидом отодвинул тяжелую решетчатую дверь в сторону. Раздался ужасный, раздирающий уши скрип, петли проржавели и долго не хотели поддаваться. Само собой, когда стало возможно попасть внутрь, гвардейский капитан полез первым. Решил, наверное, что если кого-то съедят, пусть это будет он, а не король.

— Светоносный Митра! — выдохнул Паллантид, наклонившись над находившимся в клетке существом. — Повелитель, иди сюда! На это стоит взглянуть вблизи. Жалко, что он помер…

Тут уж никто не пожелал оставаться на месте, даже я, хотя мне совсем не хотелось забираться в маленькую вонючую клетку. Мы по очереди поднялись в фургон и, встав в круг, уставились на небывалого зверя. Никто не произнес ни звука, и готова поспорить, что подобная тварь оказалась незнакомой даже для повидавшего все возможные чудеса мира короля.

Животное было похоже на картинку из книги с описаниями сказочных животных. Грифон. Самый настоящий грифон! Тело обычного льва, песочно-желтое с рыжиной. Орлиная голова, только огромная. Блестящий светлый клюв длиной с три моих ладони. Настоящие крылья, как у беркута. Перья на крыльях и голове коричневые с белыми пятнышками. Если бы грифон поднялся на лапы, он оказался бы размером с небольшую лошадку…

Сзади протолкался Хальк и присвистнул.

— Конан, боюсь, тебе все-таки придется выдать барону Омсе большую награду, — сообщил он, присев на корточки рядом с лежащим зверем.

— За что? — изумился король. — За дохлятину?

И тут произошло вовсе невероятное. Мы все услышали голос. Не человеческий. Я взвизгнула от неожиданности и еле успела зажать себе рот ладонью.

— Сам ты дохлятина… Пить дайте.

Грифон с трудом поднял голову и посмотрел на нас темно-желтыми глазами с вертикальным узким зрачком. Все-таки живой. И говорит по-людски. На аквилонском наречии. Мда-а…

Пожалуй, теперь я понимаю, за что Его величество ценит Халька. За то, что Юсдаль-младший редко чему-нибудь удивляется. Пока король, Паллантид и его гвардейцы, да и я тоже, раскрыв рты, глазели на невиданного зверя, библиотекарь вскочил, приказал вознице Омсы сбегать к колодцу на соседний двор, а когда вода появилась, без всяких опасений подошел к грифону. И здесь Хальк не растерялся. Честно признаться, любой бы долго ломал голову, как напоить эдакую тварь, а он вытащил свой кинжал, положил его рукоятью в приоткрытый клюв зверя, и осторожненько, по лезвию, начал выливать воду из ведра. Струя текла по клинку, попадая в глотку грифона. Тот глотал. Мы стояли и смотрели, не совсем веря своим глазам.

— У него крыло сломано, — послышался виноватый голос Омсы. — Не извольте гневаться… Это не мы сломали, он сам. За моими овцами охотился, гад!

— Уберите прочь эту свинью на двух ногах, — снова услышали мы голос зверя. — И пожалуйста, вытащите меня наружу. Здесь тесно и плохо пахнет.

Звук речи грифона смахивал на тихие удары гонга из храма Эрлика. Металлический голос. Не один человек так не говорит.

— Потащили? — Хальк решительно глянул на стоявших вокруг людей. — Только надо снять заднюю стенку повозки. Паллантид, прикажи позвать еще человек шесть Черных Драконов. Нам втроем не справиться. Тяжеленькая зверюшка…

Гвардейцы, свободные от службы, скоро прибежали, и, выломав доски заднего борта фургона, все вместе выволокли грифона наружу. Хальк руководил. Вернее, мешал всем, бегал вокруг и надоедал глупыми командами. А барон, изрядный силач по виду, стоял рядом и даже помощь не предложил. Просто пялился и беззвучно шевелил губами. Наверно, подсчитывал, какую награду получит от короля. Я хотела ему сказать, чтобы он на особую мзду не рассчитывал, но решила не портить человеку настроение. Барона и так едва чуть ли не до смерти перепугали, угрожая виселицей.

Крыло у грифона действительно оказалось сломанным. Это определил Хальк, осторожно развернув и ощупав его. Кость сломалась ровно, без осколков, как сухая палочка, а не как зеленая ветка. Библиотекарь утверждал, будто перелом чистый и быстро заживет. Гвардейцы уставились на ямурлакское чудище, снова замолчавшее и закрывшее глаза.

Хальк решил, что теперь может вовсю распоряжаться без согласия короля. Он приказал десятнику привезти с кухни большую тележку, на которой обычно возили мешки с мукой, ящики с овощами или бочки. Его величество деревянно молчал. Потом библиотекарь сказал гвардейцам погрузить зверюгу и прикрыть мешковиной. Король опять промолчал. Но когда Хальк велел отвезти грифона в жилые покои замка, правителю страны пришлось вмешаться.

— Еще чего! — похоже, король на самом деле возмутился. Действительно, куда это годится — тащить вонючую, хоть и говорящую тварь во дворец! — На конюшню и никуда больше!

— Лошади испугаются, — встрял Паллантид. — Лучше в зверинец, там ему самое место.

— Ну нет! — Хальк вовсю пользовался королевским расположением. — Тогда ко мне в библиотеку! Я сам займусь сломанным крылом. Мой король, ты подумай — за несколько тысяч лет люди впервые увидели подобное существо!..

Барон еще долго нес малоосмысленную чепуху про торжество науки, про то, что мы можем узнать от этого несуразного чучела некие великие тайны, наконец, про Ямурлак и государя, который должен быть, как он выразился, «просвещенным». Долгая была речь, и к завершению оной король все-таки согласился, предпочтя уступить, чем выслушивать нескончаемую ученую болтовню.

Я услышала, как Его величество пробормотал:

— Ну и пускай тащит к себе. По крайней мере, его же и сожрут первым.

Едва повозка, сопровождаемая Черными Драконами и библиотекарем, укатила, к королю и оставшемуся во дворе Паллантиду медленно подошел барон Омса.

— Государь, — толстяк стянул с головы шапку и мял ее в руках. — Не извольте гневаться… Вы, я понимаю, зверюшку-то забрали? Может, награда какая будет за поимку? У меня зверь трех крестьян когтями поранил… Коров напугал. Овцу разорвал и насмерть сожрал… А, государь?

Несколько мгновений король размышлял, а затем повернулся к капитану гвардейцев, распорядившись:

— Паллантид, напиши господину барону бумагу. Я жалую ему тысячу кесариев золотом. Потом отошлешь барона к канцлеру Публио, пусть уплатит, — король перевел взгляд на Омсу. — Барон, если канцлер откажется давать деньги, будь настойчивей. Он заплатит, нужно только постучать кулаком по столу. Если что — ссылайся на меня.

Просиявший Омса и Паллантид ушли.

— Вечером у Публио будет то еще представление, — сказала я.

— Сам знаю, — буркнул король и очень похоже передразнил почтенного канцлера: — Казна пуста, а Ваше величество изволит швыряться последними грошами направо и налево! Знакомо до отвращения. Но обязан же я был хоть немного заплатить этому Омсе!

— Конечно, должен, — подтвердила я. — Ты все правильно сделал, мой король. Любопытный зверь, правда?

— Угу, — согласился Его величество. — Правда, на кой он здесь нужен? Ладно, потом придумаем… Слушай, у меня сейчас есть какие-нибудь неотложные дела?

— Герцог Просперо хотел тебя видеть, — напомнила я. — И приглашал нас на завтрак.

— Вот и пойдем завтракать, — заключил король и потащил меня за собой.

Нешуточный бардак, устроенный вчера в покоях пуантенского герцога, был уже каким-то чудом прибран. Сам Просперо удобно расположился за накрытым столом, уткнувшись носом в какой-то пергамент и одновременно отхлебывая из кубка. Никто бы не сказал, что этот до тошнотворности изысканный красавчик вчера хлестал кувшин за кувшином красное вино десятилетней выдержки и орал непристойные песни громче всех. И еще подбивал Его величество пойти прогуляться ночью по городу. Знаем мы эти прогулки — утром вся Тарантия взахлеб судачит, что нового натворили пьяный король с придворными…

Услышав стук двери, Просперо оторвался от своей бумажки и начал было вставать. Король махнул рукой — сиди! В конце концов, здесь, в комнатах, принадлежащих пуантенцам, король может не заботиться о правилах и этикете — в Гайарде нравы простые и незамысловатые, герцог и сам тяготится напыщенность двора, разделяя мнение короля.

Мы расселись, и какое-то время в комнате было тихо. Король занимался тем, что опустошал стоявшие на столе тарелки, Просперо молча перебирал стопку сложенных листов пергамента. Мне есть не хотелось, а потому я сделала нахальную попытку заглянуть в бумаги герцога. Когда же мне это не удалось, спросила:

— Так что такое стряслось в Немедии?

— Да ничего особенного, — пуантенец небрежно столкнул все свои листы на пол и потянулся за кувшином. — Наш человек прислал весточку, мол, на полуночи творится нечто непонятное…

— А что видели-то? — поинтересовался я, наливая себе. Просперо наклонился, поднял один из листков, скривился и заунывно прочел:

— «…И еще сообщаю, что третьего дня прошел слух о неких вулканах, забивших возле Соленых озер, что возле полуденных пределов Пограничья. Будто горят те вулканы зеленым пламенем и сжигают все вокруг. Сам я таковых вулканов не видел, однако не нахожу причин сомневаться в правдивости моего свидетеля…» Отправлено конной почтой десять дней назад из Нумалии. Интересная новость, правда, государь?

— Вулканы на Соленых озерах? — недоуменно переспросил король. — Да в жизни такого быть не может! Вулканы — среди равнины? Чушь и бред…

— Вот и я о том же, — согласился Просперо. — Однако нечто странное там наверняка происходит… Кстати, что за шум был во дворе? Я слышал, в зверинец привезли какое-то удивительное животное?

— Привезли, — подтвердила я. — Новую игрушку для господина королевского летописца.

— А заплатил за нее, между прочим, я, — проворчал король. — Тысячу вполне полновесных кесариев. Разорение!

— Да? — пуантенец даже про вино от любопытства забыл. — Какую игрушку? И почему так дорого?

…Его величество как раз перешел к рассказу о том, как они с Паллантидом полезли в клетку, когда в трапезную ворвался Хальк. Пробормотав: «Доброе утро, Ваша светлость», он плюхнулся в кресло и потащил к себе блюдо с жареными перепелиными крылышками.

— Хальк, а ты ничего не забыл? — строго спросил король.

— Я поздоровался, — пробурчал библиотекарь. — Что еще?

— А как насчет попросить разрешения сесть за стол? — вкрадчиво осведомился Просперо. Хальк прекратил жевать, состроил невинную физиономию и жалобно заныл:

— Неужели Ваша милость не соизволит уделить верному подданному сухую корку со своего стола?

Просперо и король переглянулись. Пуантенец обреченно вздохнул. Довольный Хальк ухмыльнулся и вновь увлеченно занялся чревоугодием.

— Выгнать бы тебя, — наконец сказал Просперо. — Мой король, почему ты еще терпишь этого выскочку?

— Да выгоняйте, — беспечно отозвался Хальк. — Не пропаду. Продам летопись, пусть все узнают, какие нравы царят при аквилонском дворе. Не одному ж Петронию богатеть на рассказах о бурной молодости нашего правителя! Я ничуть не хуже…

— Хальк, — не выдержал король. — Скажи мне, только честно — это ты разбалтываешь проклятому писаке ту брехню, что он выдает за правду? Если да — я тебе лично шею сверну.

Хальк даже поперхнулся от возмущения.

— Ваше величество, как можно? Я?! Да никогда в жизни! Митрой клянусь!

— Врет, — убежденно заявил Просперо. — Наверняка врет, мой король. Ну как можно верить гандеру, да еще с такой честной рожей?

— Также, как и пуантенцу, — немедленно отпарировал Хальк. — Вы вот вино уксусом разбавляете, а потом говорите, что так и должно быть…

— Кто разбавляет? — оскорбился Просперо. — Хальк, ты не завирайся…

— Хватит! — король слегка шлепнул ладонью по столу и оба спорщика замолчали. Такая перебранка случается почти каждое утро и, что самое удивительное, Просперо с Хальком еще ни разу не повторились. Всякий раз находят новую тему. — Хальк, что там с твоей зверюгой?

— Омса — тупой болван, — сердито сообщил библиотекарь. — Они морили бедное животное голодом, представляете? Почти всю дорогу от Лингена до Тарантии!

— Представляю, — согласился король. — С твоего барона станется. И дальше что?

— Грифон сейчас спит, — доложил Хальк. — Когда проснется, мы с ним поговорим поподробнее… Я положил шины на крыло и распорядился, чтобы ему приносили с кухни поесть. Кстати, у него есть имя. Его зовут Энунд.

— А почему он вылез из-за магической стены, окружающей Ямурлак? — данный вопрос интересовал правителя страны больше всего, что было вполне объяснимо: где один грифон — там жди и десяток. А если за грифонами потянется и прочая тамошняя нечисть? Бед тогда не оберешься…

— Он говорит, что ямурлакская стена рухнула, — растерянно сказал библиотекарь.

— Как рухнула? — не понял Просперо. — Стояла тысячу лет, а потом вдруг взяла и развалилась? Ни с того, ни с сего?

— Нет, — Хальк устроился поудобнее. — Я, конечно, не стал сейчас расспрашивать грифона о подробностях, но вкратце дело обстояло примерно следующим образом. Дней десять назад в горах, что расположены на полночь от Гандерланда, произошло землетрясение. Небольшое такое землетрясение, в замках на склонах даже ничего не пострадало. А потом из-под земли ударил фонтан зеленого пламени. Оно не обжигало, но всякий, кто его видел, начинал испытывать сильнейший страх. Большинство живущих в Ямурлаке удивительных существ попытались избежать опасности — часть ушла в горы, часть разбежалась по окрестным лесам. Энунд был в числе тех, кто направился в леса. Он был очень напуган, не понимал, куда летит, ударился о дерево и сломал крыло. Потом шел через лес, выбрался на поле, где паслись какие-то животные и попытался поймать одно. То есть он угодил на пастбища Лингена, — уточнил Хальк, остановившись перевести дух. — Вилланы Омсы застали его над задранной овцой и побежали жаловаться хозяину. Что предпринял Омса — и дураку понятно. Устроил облаву по всем правилам, загнал грифона к болоту, а там на него набросили сеть и скрутили. Омса, не долго думая, затолкал непонятного зверя в старый фургон и повез в столицу. Вот и все.

Поступок туповатого провинциального барона мне был совершенно понятен. Я на его месте велела бы вообще как можно скорее прикончить неизвестно откуда взявшееся чудовище.

— Это существо… грифон, оно говорящее? — уточнил Просперо. — Оно понимает, что говорит, или повторяет слышанные слова? Как попугаи из дарфарских джунглей?

— Вполне понимает, — заверил пуантенца Хальк. — По-моему, грифон — не совсем животное… Этот зверь разумен, как человек или, например, подгорный гном. Ваше величество, что мы теперь будем делать?

— Ты помолчишь, — похоже, королю пришла в голову некая светлая мысль, но болтовня Халька спугнула ее. Впрочем, когда библиотекарь послушно примолк, Его величество сообразил, что ему не понравилось в рассказе летописца.

— Говоришь, зеленый огонь? — переспросил король. Хальк кивнул. — Просперо, а в письме твоего осведомителя из Немедии тоже говорилось о вулканах зеленого огня? — теперь кивнул пуантенец. — Но подробнее ничего не сказано?

— Ничего, мой король, — подтвердил Просперо. — Только названо место — Соленые озера.

— Не может там быть никаких вулканов, — влез Хальк, хотя его и не спрашивали. — Если верить картам, это низинная местность, а вулканы в подобных краях — такая же дикость, как пустыни в Аквилонии!

— Это и без тебя известно, — негромко сказала я, не совсем понимая, к чему клонит король. Его величество сделал нам обоим знак помолчать и продолжил:

— Мне вот что странно: от Ямурлака до Соленых озер — почти сотня лиг. Но и у нас, и в Немедии видят какой-то зеленый огонь…

— Ну и что? — на редкость дружным хором спросили мы. — Это же две разные страны!

— Не знаю, что! — обозлился король. — Не нравится мне это, и все!

Хальк и Просперо озадаченно переглянулись. Я решила немедленно вмешаться. Не стоит сейчас лишний раз раздражать Его величество. Лучшего всего будет сменить тему разговора на более безопасную, дав тем самым над королю возможность поразмышлять над тревожащим его вопросом.

— А что еще сообщают? — беспечно спросила я. — Я хочу сказать, помимо сплетен о вулканах?

Герцог оценил мои старания благодарным кивком, сунул руку в гору бумаг на полу, пошуровал там и вытащил новое письмо, украшенное разломанной печатью красного воска.

— Спешный доклад от барона Гленнора, — многозначительно сказал Просперо.

Барон Данкварт Гленнор, один самых таинственных людей при дворе, был начальником Латераны, государственно тайной службы, однако в столице появлялся редко, предпочитая работать в своем доме под Тарантией, куда стекались сведения от верных Аквилонии людей, живущих в разных краях. В столице его обычно замещал начальник так называемого «стола безопасости королевства», граф Кертис.

— Интересные новости. Опять же из Бельверуса. Понимаешь ли, мой король, после весеннего переворота, барон Гленнор всерьез заинтересовался человеком, исполняющим аналогичные обязанности при дворе Нимеда. Неким графом, отвечающим за тайные игры в Немедии — он, отчасти оказал помощь Латеране…

— Графом? — переспросил король. — А кто сейчас командует тайной службой Драконьего трона? Разве не герцог Лаварон? Я его отлично помню, умнейший человек.

— Этого человека зовут Мораддин, граф Эрде. Считается, будто он родом из Турана…

— Кто? — на этот раз вопрос задали два одинаково недоумевающих человека — Его величество и я.

Историю о своем друге Мораддине, бывшем капитане тайной туранской гвардии, перешедшем на службу Немедии, мне как-то рассказал сам король. Повествование было долгим, чрезвычайно любопытным и слегка невероятным. Как, впрочем, и все, что касается обстоятельств молодости нашего правителя. Начало рассказу, отстоявшему почти на пятнадцать лет назад, было положено в торговом городе Султанапуре, что стоит на полуночном побережье моря Вилайет.

Мораддин (из-за аграпурских дворцовых интрижек выставленный из гвардии) охранял медные копи в Кезанкийских горах, а будущий король Аквилонии (тогда не более чем бродячий наемник и искатель приключений на свою голову и прочие части тела), как нетрудно догадаться, был там заключенным. Разумеется, как клялся Его величество, он был ни в чем не виноват, просто по привычке влез не в свое дело. Получилось же так, что у охранника и попавшегося в лапы закона преступника нашлись общие интересы. Один помог другому сбежать с рудников, а потом покинул их сам. Вдвоем они подняли на уши весь Султанапур — в способности Его величества к подобному действу я не капли не сомневалась — разыскивая какую-то украденную или потерявшуюся драгоценность, и, разумеется, были вынуждены бежать из Турана на Закат. Требуемую вещь они, кстати, разыскали и вернули настоящему владельцу. Этот предмет, как выяснилось, исполнял одно самое заветное желание человека…

— И чего же ты пожелал? — поинтересовалась я. — Погоди, сейчас попробую угадать… Кучу золота? Самую красивую женщину в мире? Или, наверняка, никогда не иссякающую бутылку?

Король едко ухмылялся и отрицательно мотал головой в ответ на каждую из моих догадок.

— Тогда чего же? — перебрав с десяток предположений, я сдалась. Больше ничего подходящего в голову не приходило.

— Я сказал — «хочу быть королем». Только не догадался уточнить — когда, — задумчиво проговорил Его величество. — И пришлось еще полтора десятка лет болтаться по всему материку, дожидаясь, пока желание сбудется…

Я фыркнула:

— Ты все-таки ужасно непредусмотрительный человек. Надо было потребовать: «Хочу стать королем прямо сейчас!»

— Советчика рядом не нашлось, — хмыкнул король.

…Спешно покинув Султанапур, два компаньона некоторое время странствовали вместе. Насколько я поняла, их путешествие было довольно интересным, но поступки частенько шли вразрез с законами. Потом приятелей занесло в Немедию, ко двору Нимеда, где двое авантюристов угодили в сплетенный вокруг трона заговор и умудрились успешно его распутать. В благодарность Мораддину предложили поступить на службу в тайную канцелярию Нимеда, и бывший гвардеец ныне покойного Илдиза согласился. Будущего короля тоже звали, но он отказался, предпочтя свободную жизнь наемника постоянному пребыванию на одном месте и необходимости выполнять чьи-то приказы.

А теперь, оказывается, давний приятель Его величества занял отнюдь не последнее место возле Драконьего Трона… Любопытно.

— Говоришь, этого человека зовут Мораддин? — переспросил у герцога король.

— Ты его знаешь, повелитель? — поднял бровь Просперо.

— Наш король всех знает, — не к месту влез Хальк. Тон у него был самый невинный. — А особенно хорошо — всяческих разбойников и авантюристов… Правда?

Спустя мгновение Хальк грохнулся на пол и чуть слышно выругался. Я даже не успела заметить, когда король успел выбить из-под него стул. Что ж, Юсдаля-младшего неоднократно предупреждали, чтобы он иногда придерживал язык за зубами, особенно находясь в обществе. Ничье терпение, а тем более королевское, не безгранично.

Хальк, потирая ушибленный зад, поднялся и сел подальше, на другой табурет. Герцог привычно сделал вид, что не заметил полета библиотекаря. Впрочем, и он, и король относятся к господину хранителю библиотеки одинаково — со снисходительным терпением много повидавших людей, готовых до определенного предела терпеть выходки молодежи.

— И что пишет о Мораддине барон Гленнор? — Его величество выжидательно посмотрел на герцога.

— Много любопытного, мой король, — начал Просперо. — Не знаю, как Гленнор это выяснил, но вот послушай…