Из "Синей или Незаконной Хроники" Аквилонского королевства
      Hет ничего более унизительного, чем быть гонимым беглецом в своей собственной стране.
      Подразумевается, что все происходящее - победное возвращение героев. Но мне уже больше не хочется смеяться над царящей вокруг нелепостью. А, как ни странно, возникает желание кого-нибудь прикончить. Весьма странные мысли для человека, занимающегося надзором за библиотекой королевского замка. Впрочем, теперь эта должность наверняка больше мне не принадлежит. Ведь отныне я - "лицо, сопровождающее самозванца, и подлежащее немедленному задержанию", что заверено королевским указом. Давно ли мы все веселились, утверждая, будто все случившееся - не более чем досадное недоразумение или чья-то дурная шутка?
      Теперь уже никто не знает, что думать. У нас осталась одна цель - как можно скорее добраться до Тарантии. Не представляю, чем наше появление может помешать развитию событий, неудержимо катящихся, точно лавина с горы... Полагаю, что никто в нашем маленьком отряде не сможет ответить на этот вопрос. Мы просто едем в столицу. По-моему, все втайне верят, что произошла какая-то чудовищная ошибка, нелепое совпадение обстоятельств и, как только мы въедем в город, все сразу же чудом встанет на свои места.
      Хотелось бы мне, чтобы так оно и случилось... Но, боюсь, наши мечты останутся не более чем мечтами, а истину придется восстанавливать куда более действенными и прозаическими способами.
      Итак, одно уже ясно со всей определенностью - пока мы пребывали в пещерах под Граскаалем, изо всех отпущенных нам скромных сил пытаясь помешать надвигающейся гибели мира, кто-то, действуя на редкость самоуверенно и нахально, занял место короля Конана.
      В таком случае у меня возникает несколько десятков вопросов о личности этого человека. Ладно, опустим внешнее сходство - в конце концов, непредсказуемая игра природы могла привести к появлению на свет двух на редкость схожих людей.
      Но почему никто - ни Паллантид, вот уже в течении года находящийся по долгу службы рядом с королем, ни гвардейцы, ни таинственная госпожа Эрде не заметил подмены? Откуда этому человеку известны наши маленькие дворцовые тайны? Как можно быть настолько осведомленным о прошлой жизни короля, если Конан сам порой точно не может сказать, когда в какой стране находился и чем там занимался?
      И, в конце концов, откуда взялся этот человек, да еще в такой на редкость подходящий момент? С какой пугающей точностью он расставил нам ловушки! Король говорит, что если бы ему пришло в голову выдавать себя за кого-то другого, он бы и поступил в точности так же. Для начала убедился бы, что подлинный владелец похищенного имени находится в недоступном месте, откуда нескоро выберется. Затем везде, где только можно, распространил как можно более правдоподобные слухи о гибели (или задержке) возможных спутников своего двойника, особенно обратив внимание на то, чтобы таковые слухи дошли до ушей его друзей и врагов. А на случай, если всего этого окажется недостаточным - официально объявил о появлении в стране самозванца и пообещал награду за любые сведения о нем. Таким образом, в умах людей возникла бы изрядная путаница, а настоящий король, если ему посчастливилось живым выбраться из-под Граскааля, непременно дал о себе знать, задев какую-нибудь из настороженных нитей западни.
      И вот мы, возвращаясь в Аквилонию с гордым сознанием выполненного перед людьми и богами долга, со всего размаха угодили в расставленные силки. Наверное, кто-то присматривает за нами с небес, иначе сейчас мы бы точно уже находились в Тарантии. Причем отнюдь не по своей воле и в сопровождении десятка-другого гвардейцев, зорко следящих за тем, чтобы мы не вздумали удрать.
      Наш отъезд из поселка Кюртен, что на границе Немедии и Пограничья, больше напоминал поспешное и суетливое бегство. Что, в общем, соответствовало истине. Да, мы удрали. Кажется, даже не расплатившись с владельцем постоялого двора по претенциозным названием "Немедийский дракон", где останавливались на отдых.
      Именно в Кюртене мы получили неоспоримое свидетельство, что в Аквилонии уже почти пол-луны существует два короля, две неотличимо схожих человека по имени Конан Канах. Мало того - граф Мораддин, к своему ужасу, выяснил, что двойника (или кто он там?), сопровождает его, графа Эрде, жена! Причем едет с ним по доброй воле, искренне принимая самозванца за своего давнего друга, Конана Киммерийца.
      Это известие здорово подкосило всегда хладнокровного и сдержанного начальника Вертрауэна. Вернувшись с немедийской таможни, где он узрел в книге проезжающих собственноручную подпись своей супруги, вдобавок заверенную ее фамильной печатью, граф Эрде напился. Причем, как это происходит с людьми, редко потребляющими горячительные напитки, стремительно и почти до беспамятства.
      Впрочем, мы все тогда были хороши, впав в какое-то мрачное и растерянное веселье. Я, например, с удивлением узнал, что погиб под обвалом в Граскаале и без долгих размышлений предложил устроить поминки по себе самому.
      Закончились эти "поминки" из рук вон плохо. Конан внезапно решил, что сей же миг отправится в имевшуюся в бурге пограничную управу Аквилонии и докажет любому, посмевшему усомниться, что он - настоящий король. С ним пошли Веллан и Тотлант, причем все трое были уже изрядно навеселе. Мне следовало бы их остановить, однако я не представлял - как. Кроме того, мне казалось, что все происходит не в реальной действительности. Это какой-то затянувшийся дурной сон. Сейчас я обязательно проснусь и увижу, что я у себя, в комнатах Тарантийского замка. Или на худой конец, где-нибудь на постоялом дворе в Пограничье, и мы все едем к королю Эрхарду.
      Но окаянный сон и не думал прекращаться. А из здравомыслящих людей рядом со мной остался только внезапно воскресший из Царства мертвых Эйвинд, который помог дотащить полубесчувственного и что-то бормочущего Мораддина до его комнаты наверху. Мы уложили его спать рядом с первой жертвой наших разудалых "поминок" - молодым следопытом стражи Пограничья, оборотнем по имени Темвик. Я прислушался к невнятному шепоту графа Эрде и различил повторенное несколько раз имя - Ринга.
      Правду говорят, что душа человека, даже самого близкого - потемки. Гномья душа, очевидно, более всего смахивает на крайне запутанные подземелья, залитые непроглядной темнотой. Мне даже в голову не могло прийти, что у начальника тайной службы Трона Дракона есть супруга! Причем, если верить Темвику, весьма молодая, красивая и своеобразная женщина, раз уж она сумела в одиночку добраться почти до укрытой непролазными снегами столицы Пограничья. Только вот зачем графине это потребовалось? Похоже, она целеустремленно гналась за нашим отрядом, но что она так торопилась нам сообщить? О чем хотела предупредить?
      Я так и не успел придумать ничего подходящего, когда внизу грохнула дверь, вверх по лестнице загремели шаги бегущих людей, а затем голос Конана проорал: "Быстро! Уезжаем!"
      Разбуженный криком Темвик приподнял голову, осоловело посмотрел на нас с Эйвиндом и спросил, что случилось.
      - Ничего хорошего, - кратко ответил асир. Оборотень согласно кивнул и снова заснул. Честное слово, я ему позавидовал.
      Нам пришлось с лихорадочной быстротой собирать вещи, седлать коней и выбираться из Кюртена. Мы покинули поселение через немедийскую таможню, изрядно перепугав высунувшегося из дверей на грохот копыт чиновника с физиономией поседевшей канцелярской крысы, и понеслись через невысокие Немедийские горы на закат, домой.
      Только тогда я узнал, что на нас объявлена королевская охота. По этому поводу Тотлант многозначительно протянул "Да-а...", мигом протрезвевший Мораддин многозначительно промолчал, а Конан немедленно взбесился и заявил: дайте ему только добраться до Тарантии, а там он всем покажет! И этому новоявленному Конану - в первую очередь!
      Я тоже промолчал. Во-первых, мне было ничего добавить к уже сказанному; во-вторых, мне было нехорошо. Не от выпитого в Кюртене вина и пива, а от ощущения довлеющей над всем полнейшей безнадежности. Казалось, кто-то управляет нами, и мы, как тряпичные куклы в руках бродячих фигляров, исполняем предназначенные дурацкие роли, говорим положенные слова и понятия не имеем, что за этим всем стоит.
      Моему меланхоличному настроению изрядно способствовала погода. В Пограничье давно стояла настоящая зима - с искрящимися сугробами высотой поболе человеческого роста, с холодными пронизывающими ветрами и затяжными снегопадами. Здесь, на закатной стороне Немедийского хребта, была поздняя осень - слякотная, с мелким дождем, порой сменявшимся на хлопья мокрого снега.
      Объездные дороги раскисли, превратившись в подобие неудачно сваренного пудинга. Конан и Мораддин решили, что теперь опасно ехать по всем известным трактам, соединяющим Немедию и Аквилонию, и мы пробирались к столице какими-то полузабытыми проселками, ночуя то в облетающем, холодном лесу, то в расположенных на отшибе хуторах. Все были усталы, злы и молчаливы. Это было нехорошее молчание, грозящее прорваться ссорой по любому, самому пустяковому поводу. Раньше бы я обязательно постарался что-то придумать, развеселить их всех, но, как уже было сказано, мне больше не хотелось смеяться.
      Общей тоскливости не поддался, кажется, только Тотлант. Во время дневных перегонов и стоянок волшебник упрямо (и, надо сказать, не без успеха) втягивал нас в разговоры, строил предположения о том, с чем Конану придется иметь дело в столице и пытался разгадать загадку подземной тюрьмы под Граскаалем, на которую столь внезапно наткнулись мы с Велланом и где в течении почти двух лун обретался Эйвинд. Эта тайна заинтересовала и меня, но даже наши совместные размышления не принесли никакого определенного ответа. Эйвинд очень старался в точности пересказать нам все разговоры узников подгорного царства, но из этих сведений мы не извлекли почти никакой подсказки.
      Разве что перечисленные Эйвиндом имена обитателей этой странной тюрьмы наводили на размышления... Тотлант, поколебавшись, высказал догадку, что "Кхатти" может быть сокращенной формой имени "Кхаттрий". Именно так звали одного из правителей легендарной Кхарийской империи, жалким напоминанием о которой нынче служит Стигия. Сей Кхаттрий, как поведал Тотлант, жил около полутора тысячелетий назад, когда Стобашенный Пифон еще не был разрушен ордами варваров ("Извини, Хальк, твоих предков хайборийцев, но для кхарийцев они, разумеется, были не более чем говорящими животными на двух ногах..."), и прославился тем, что вел упорную и затяжную войну с зарождающимся Аквилонским королевством и, наконец, сгинул неизвестно куда.
      - А упомянутая резня в Ретрике, помнится, произошла незадолго до его смерти и при его деятельном участии. Кхарийцы тогда истребили жителей охваченной восстанием довольно большой области, что располагалась где-то на месте нынешней Коринфии...
      Слово "Ретрик" подтолкнуло мою начавшую было отлынивать память. В конце концов, во время пребывания в Обители Мудрости история входила в небольшое число моих любимых наук и я не пропускал почти ни одного занятия. Хотя, надо признаться, читавший ее преподаватель отличался редкостным педантизмом, заставляя несчастных вагантов вызубривать наизусть бесконечные списки дат давно отгремевших битв и родословные прервавшихся династий. Я сообразил, почему второе из названных Эйвиндом имен показалось мне очень знакомым. Ну конечно же!
      - Алькой! Как я сразу не сообразил! Знаешь, Тотлант, наши высокоученые мудрецы до сих пор не могут придти к общему мнению - был такой человек или нет. Но в некоторых летописях, особенно в самых старинных, датируемых первыми десятилетиями существования Аквилонии, это имя частенько встречается. Он и его младший брат или побратим Олайет - первые короли Аквилонии! То есть они, конечно, не могли по праву называться королями Аквилонии - страны-то еще толком не существовало, только объединенные полуночный Пуантен да земли вокруг Тарантии и Шамара. Так вот, Алькой был зачинателем так называемой "Мести за Ретрик" - походе соединенных войск будущих Аквилонии и Немедии на Кхарию. Он же, помнится, и возглавил этот поход. Дальше летописи расходятся - где-то утверждается, что Алькой погиб в бою, где - был взят в плен кхарийцам и, разумеется, казнен, а в некоторых списках говорится, будто он пропал без вести...
      - Очень интересно, - после долгого молчания признал Тотлант. Выходит, в этом странном подгорном собрании находились по меньшей мере два прославленных человека, в свое время исчезнувших неведомо куда ("Теперь-то понятно - куда", - мысленно добавил я.). Жаль, что Эйвинд ничего не может добавить относительно тех, кого он назвал "Стариком", "Тихоней" и "Нейкеле-Лисом". Меня, честно говоря, весьма заинтересовал этот "Старик"... И смотри, какая странная закономерность: эти трое, Алькой, Кхатти и "Старик", оказались в подземельях примерно в одно и то же время, в начале складывания Аквилонии. Если верить легендам, в те же времена жил святой Эпимитриус и вообще творилось много необъяснимых вещей... А о короле Алькое я кое-что слышал. Примерно то же самое, что рассказал ты, только, разумеется, несколько с другой точки зрения, - стигиец смущенно хмыкнул, а я пожал плечами. Ну да, сколько я знаю, Аквилония и Стигия воевали между собой, и не за обладание какими-то богатыми землями, дорогами или доходными городами, а во имя своих богов. Однако я не такой уж и рьяный митраист, а Тотлант не поклоняется Змею, так что какое это имеет к нам отношение?
      - И еще мне весьма не понравился этот непостижимый Хозяин, - продолжил свою мысль Тотлант. - Надо же додуматься до такого - использовать людей в качестве рабочих лошадок, поглощая их мысленную силу. Единственная аналогия, которую я могу привести - одна из малоизвестных сект Турана, адепты которой совершали чудеса с помощью силы своей мысли. Правда, перед этим они накачивались порошком лотоса по самые уши...
      - Вы о чем там полный день шушукаетесь? - невесело поинтересовался догнавший нас Веллан. Выглядел оборотень изрядно приунывшим и вообще каким-то задумчивым, что ему было совершенно не свойственно.
      - Обсуждаем загадки истории, - отозвался волшебник. - А о чем, позволь узнать, вы вели беседу с Его величеством?
      - Все о том же, - безнадежно махнул рукой Веллан. - Во что мы влипли и как нам из этого выпутаться. А еще - как нам незамеченными попасть в столицу и где поселиться в пределах города. Если тот, другой, - Веллана слегка передернуло, - не дурак, он наверняка распорядится, чтобы стражники на воротах и содержатели постоялых дворов да гостиниц сообщали, коли неподалеку появятся подозрительные личности. Ну, мимо городских ворот мы как-нибудь проскочим, а вот как быть с жильем? Не во дворец же идти - вот, мол, мы приехали, встречайте...
      Внимательно слушавший нас Мораддин потер бородку, ненадолго задумался и, наконец, сказал:
      - Выход есть. Конан, подъедь ближе и выслушай меня.
      - Ну? - буркнул король, заставляя лошадь идти шагом наравне с коньком Мораддина.
      - Значит, так! - граф Эрде огляделся, с тоской рассматривая голые безлиственные деревья. - Мы сейчас двигаемся вдоль немедийско-аквилонской границы на полдень. Скоро нужно будет повернуть к закату и, насколько я помню, на нашем пути встретится первый крупный город.
      - Верно, - подтвердил киммериец. - Бельфор, владение герцогства Шамарского. Центр торговли поваленным лесом. И нас там ждут - не дождутся...
      - Наверняка, - Мораддин улыбнулся углом рта. - Конан, подумай сам. В Бельфоре торговые дома солидных купцов, стоят отряды кавалерии... Следовательно, тайная служба Немедии просто обязана содержать в городке нескольких конфидентов. Они смогут нам серьезно помочь.
      - Шпиончики, - проворчал Конан. - Лазутчики. Ищеечки... Мораддин, когда кончится эта дурацкая история, я прикажу с позором выслать тебя из страны! И всех твоих... конфидентов - тоже! Хорошо, поехали.
      На следующий день отряд прибыл в Бельфор. Мы остановились на ночь в самом захудалом и дешевом клоповнике. Пиво хозяин подавал разбавленное, мясо полусырое, а овощи подмороженными. Конан, правда, чувствовал себя здесь в своей тарелке - казалось, ему даже нравится окружение подозрительных небритых субъектов и тухлоглазых проституток, наводнявших обеденный зал. Однако мне было неуютно.
      Граф Эрде ненадолго исчез, отправившись, как он выразился, "по делам". Взял с собой одного Тотланта, как человека выдержанного и спокойного. Вернулись они после заката. Мораддин созвал нас всех в холодное, обставленное грубой обшарпанной мебелью помещение, гордо именуемое хозяином трактира "гостевой комнатой", и, торжествующе улыбаясь, выложил на стол шесть свитков.
      - Это что? - спросил Конан недоуменно.
      - Наши новые документы, - Мораддин развернул первую бумагу и с некоторой издевкой в голосе прочитал:
      - Почтенный месьор Рутгер Хори, родом происходящий из Ванахейма, свободный кузнец, подвизающийся в Шамаре... Едет в Тарантию по торговым делам.
      - Не понял, - помотал головой киммериец. - Ты про кого?
      - Про тебя, любезный мой, - хихикнул Мораддин. - Теперь это ты. А впрочем, с бородкой ты очень напоминаешь уважаемого мастерового.
      - Вдобавок из Ванахейма, - не преминул заметить я, зная, что киммерийцы терпеть не могут своих соседей с полуночи. Интересно, а кем Мораддин выставил меня на своих фальшивых подорожных? Я так прямо и спросил.
      - Эти подорожные не фальшивые, а самые настоящие, - возмущенно ответил граф Эрде. - Бумаги, печать, подпись начальника стражи города сомнениям не подлежат. Просто туда вписали нужные, причем даже не вымышленные, а настоящие имена.
      Таким образом, я оказался неким Арни Ди Фармье из Боссонии многоученым советником какого-то захолустного графа. Веллан был "Верготом, сыном Трога, наемником и телохранителем", Тотлант - "Хаимом бен-Моше из Шема, купеческим приказчиком" (волшебник ужасно оскорбился, когда узнал, что ему предстоит какое-то время быть шемитом, но промолчал), а Мораддин "Теримом из Аграпура, ушедшим в отставку десятником войска императора Ездигера".
      Больше всего повезло Эйвинду. Полагаю, граф Эрде со свойственным ему мрачноватым юмором специально упросил своего поверенного в Бельфоре вывести нашего молодого крестьянина не кем-нибудь, а... В подорожной Эйвинда черным по белому было прописано: "Харальд, сын Рутгера, родом происходящий из Ванахейма. Путешествует вместе с отцом в Тарантию".
      - Та-ак, - протянул Конан, едва сдерживая смех. - Мораддин, как это понимать? Эйвинд, учти, я теперь твой отец! Остается только выяснить имя матери.
      Эйвинд смущенно поклонился.
      - Господин, - сказал он. - Я не знаю, можно ли...
      - Можно, - отмахнулся король. - Это ж надо - дожил до сорока лет и внезапно заимел взрослого сына! Воспитывать теперь бесполезно, наследства ему не полагается... Ладно, согласен, - Конан ободряюще похлопал Эйвинда по плечу и проникновенно сказал: - Терпи, дитя мое. Папа тебе достался с характером. Розгами сечь буду!
      - Сдачи дам, отец мой, - Эйвинд наконец понял, в чем здесь игра, и расплылся в улыбке. - Хотя и нельзя родного отца поносить да рукоприкладствовать ему...
      - Завтра с утра, - Мораддин решительно пресек добрую родственную беседу, - мы выезжаем. Через два дня будем у ворот Тарантии. Главное, чтобы нас не опознали в лицо. Конан, эта было очень удачная мысль - отрастить бороду... Хальк, а ты наоборот, побрейся. Остальные пусть оденутся поскромнее. Тотлант, ни в коем случае не носи свой балахон волшебника.
      - Штаны, - поморщился стигийский колдун. - Ужасная одежда, варварская, - и тут же Тотлант добавил визгливым голосом торговца-шемита, которого обсчитал ушлый покупатель: - Шо вы таки имеете против моих балахонов? Таки на себя посмотрите! О чем можно говорить с людьми с такими зубами?
      - Вылитый шемит, - фыркнул я. Затея графа Эрде мне понравилась. Если вдобавок удастся раствориться среди тарантийского плебса и не привлекать к себе внимания, то мы сумеем разведать, что происходит в столице.
      Утром мы выезжали из Бельфора. Стража на заставе проверила подорожные, а я краем глаза углядел висящий на воротах торгового города приказ о поимке "человека, как две капли воды похожего на короля Конана".
      Через день перед нами выросли темные башни тарантийских стен. Над городом главенствовал донжон королевской крепости, а над ним колыхались красно-золотое государственное знамя и белоснежный штандарт с черным щитом, на котором был изображен вставший на задние лапы лев. Королевский штандарт. Знак того, что король находится в своей столице.
      - Ублюдок, - рыкнул Конан, исподлобья глядя на главную башню города. Значит, он охмурил не только Паллантида, но и всю гвардию, канцлера и герцога Пуантенского. Король в городе... Пусть Митра и Кром ответят - кто я?
      - Разделяемся, - скомандовал Мораддин. - Конан и Эйвинд войдут в Тарантию через Полуденные ворота. Я и Тотлант - через Восходные. Хальк и Веллан - через Речные. Господа, вам сейчас нужно будет свернуть налево. Встретимся, где условились.
      Три пары всадников разошлись. План искушенного в тайных делах графа Мораддина начал исполняться. Я обязан был встретить всех у ворот Логиума, Обители Мудрости - городка, располагавшегося на закатном берегу Хорота, прямо напротив королевской крепости. Логиум - самое уважаемое учебное заведение от Кезанкийских гор до пиктских пущ - был идеальным убежищем. Своего рода государством в государстве. Каждый, находившийся на территории Логиума, был неприкосновенен для властей города и подлежал лишь суду профессоров и выборных вагантов. Спасибо королю Эпамидонту, в скудоумии своем даровавшему Обители Мудрости невиданную привилегию! Ах, если бы старик Эпамидонт знал, как поможет далекому преемнику трона этот указ!..
      * * *
      О, Логиум! Я провел в твоих стенах целых шесть лет, обучаясь многоразличным наукам и постигая мудрость предков. С какой радостью я ушел из твоих стен, получив расцвеченный гербами и печатями диплом магистра риторики и истории! И с какой радостью я вновь возвращаюсь в постылую некогда обитель! Знакомый городок, обнесенный низкой кирпичной стеной, длинные двухэтажные красно-бордовые здания, маленькие чистые кабачки для вагантов, каковые пользуются гораздо большей популярностью нежели учебные амфитеатры... Два замечательных и дозволенных советом профессоров дома терпимости с милыми и пышногрудыми красавицами, да гостеприимными хозяюшками... Книжные лавки, в которых можно купить списки с творений величайших гениев древности и современных авторов - от Гая Петрониуса (ха-ха!) и Стефана Короля Историй до многомудрых сочинений кхитайца Лю Мен Дира и философских выкладок главы аквилонских митраистов Валамира, сына Гонтрана... Магазинчики, торгующие древностями - как найденными в раскопках монетами атлантов, так и блестящими поделками "под стигийское белое золото"... Мало кому, кроме вагантов Логиума, известно, что здесь можно купить и порошок пурпурного лотоса, и дурительную травку для кальянов, а заодно заказать запрещенные жрецами Митры книги известной сумасшедшей пророчицы (вернее, псевопророчицы) Ниэннах из Стигии. Здесь же ходят уличные лоточники, продающие сладости и шипучее вино, сидят на тротуарах юродивые, торгующие оберегами, и нищие, которым ваганты всегда подают монетку перед сдачей экзамена грозным профессорам и магистрам...
      А в самом центре городка Логиума - лучшей, на мой взгляд, достопримечательности Тарантии после замка короля - громоздится немыслимо уродливая и пышная статуя "Дарителя Знаний", Его Аквилонского величества, основателя Обители Мудрости, Дагоберта I Эпимитрея. Известно, что сам король (живший почти 400 лет назад) был преизрядно дородным (если не сказать - излишне жирным), не умел читать, а заодно был развратен, лжив и труслив. Но именно Дагоберт издал монарший эдикт об основании Обители Мудрости и, желая умножить славу Аквилонии как культурной и просвещенной страны, созвал лучших ученых людей со всего света.
      Несмотря на вышеупомянутые недостатки короля, благодарные ваганты лет сто пятьдесят назад собрали деньги и заказали у одного из величайших скульпторов Аквилонии статую Дагоберта, дабы утвердить ее на площади Логиума. Сей ваятель пренебрег исторической правдой, изобразив короля в виде прекрасного обнаженного юноши в крылатом шлеме с книгой в одной руке и пером в другой. Под ногами скульптуры лежал меч, попираемый королем-просветителем. В знак того, что Дагоберт был вовсе не воинственным, но почитал куртуазное искусство и дар стихосложения.
      Окружали короля бронзовые изваяния Аллегорий. Здесь можно было найти и Философию, и Схоластику, а с ними - Литературу, Поэзию и, как ни странно, Исчисление с Географией. Наверняка на изваяние сиих дев скульптора подвигли вполне живые красавицы из веселых домов. Аллегории сидели в самых непотребных позах, судорожно сжимая в руках атрибуты своей деятельности, и посматривали на статую короля Дагоберта с вниманием, присущим лишь девицам легкого поведения, в совершенстве освоившим искусство соблазнять и ублажать.
      Все ваганты - ужасные нигилисты. Для них нет ничего святого (я сам был таким и поэтому знаю нравы Логиума). Два раза в год - в день выпуска и в день основания Обители Мудрости - королю Дагоберту (вернее, его бронзовой статуе) некие злоумышленники до блеска начищали задницу, а заодно и мужские стати. Последние были неимоверно огромными - видимо, скульптор так пытался подчеркнуть величие короля, основавшего Логиум...
      Именно у подножия статуи короля Дагоберта мы и назначили встречу.
      Как я не опасался и не трепетал перед стражниками у ворот Тарантии, нас пропустили в город беспрепятственно. Подорожные графа Мораддина сработали и военные только лишь взяли небольшую пошлину за въезд в столицу, никак не обратив внимания на нашу внешность.
      Мы с Велланом проехали через центральные кварталы Тарантии, пересекли замечательный каменный мост через Хорот и прибыли к городку Обители Мудрости. При входе в Логиум тоже следовало уплатить две медных монеты "на поддержание наук". Заплатили. Веллан держал себя спокойно, но несколько недоуменно оглядывался - повсюду виднелись господа ваганты в коротких черных плащах, уважаемые магистры и бакалавры, облаченные в черно-багровые мантии и квадратные невысокие шапочки, разгуливали лоточники и вообще царила необычная для города непринужденная обстановка.
      Конан, Мораддин, Эйвинд и Тотлант появились одновременно. Они церемонно внесли пошлину за вход в Обитель Мудрости и направили своих лошадей к памятнику Дагоберта.
      - Ничего не понимаю, - проворчал киммериец, вертя головой и оглядывая площадь Логиума. - Никогда не думал, что в моем городе творится подробное безобразие! Хальк, так это и есть Обитель Мудрости? Я-то думал, здесь собрались почтенные многоученые люди, все разговаривают об умном...
      В этот момент несколько вагантов затеяли шуточную потасовку на травянистом газоне, отделявшему кафедру высокой философии от кафедры исчисления. Разумеется, все орали, кто-то размахивал початой бутылкой вина, а другие громогласно цитировали строки из древних авторов.
      - Куда едем? - помрачнел король. - Хальк, ты, кажется, говорил, будто у тебя здесь остались знакомые? И они смогут приютить нас?
      - Кстати, нам найдется что обсудить, - подал голос граф Мораддин. Когда мы проезжали по городу, я услышал несколько интересных сплетен... Хальк, отведи нас к своим друзьям. Требуется место, где мы останемся переночевать и очень серьезно побеседовать.
      Я услышал в голосе Мораддина озабоченность и беспокойство. Значит, граф узнал о новой беде, свалившейся на наши головы...
      Буквально только что я упоминал о нескольких долгих годах обучения в Логиуме. Когда человек живет в маленьком замкнутом мирке, у него обязательно появляются необходимые знакомства. С вопросами "Где достать лучшие зингарские чернила?", "Как найти списки сочинений немедийского военного историка Деллебрюка?" или "Появились ли новые девицы в заведении матушки Лоншан?" нужно было обращаться к определенным людям, так называемым "вечным вагантам". Они учились в Логиуме не меньше десятка лет (и это при самом длительном сроке обучения в шесть лет!), постоянно "зависая" на одном и то же курсе. Эти люди посвятили свою жизнь Логиуму. Их не интересовала не сколько учеба, сколько само существование Обители Мудрости и его беспечных учеников, не способных толком позаботиться о собственном благополучии. "Вечные ваганты" находили комнаты в общежитии, добывали для профессоров редкие книги или за определенную мзду позволяли неудачникам заранее узнать вопросы экзаменов. "Вечных" ценили все, начиная от ученика-первогодка и заканчивая самым почтенным магистром.
      К одному из таких людей я и направил наш отряд. Я знал, что младший сын очень бедного дворянина из Пуантена, Робер Ди Монтобье - подвизавшийся в Логиуме без малого двенадцать лет и отлично помнивший меня по совместным попойкам - сумеет помочь. Он сделал целое состояние на аферах вокруг Логиума и теперь редко покидал пределы Обители Мудрости - стража Тарантии разыскивала его как торговца лотосом, не существовавшей никогда недвижимостью и поддельными дворянскими грамотами. Однако месьор Робер был вполне честным и способным помочь другу человеком...
      Мы привязали лошадей к столбу возле длиннющего двухэтажного дома, выкрашенного в темно-красный цвет и украшенного желтовато-белыми фальшивыми колоннами. Я попросил остальных подождать внизу и отправился в гости к Роберу..
      Деревянная скрипучая лестница привела меня к обшарпанной двери с номером "15". Я постучал, некоторое время дожидался ответа, затем снова обрушил на поеденные жучком створки свои кулаки.
      С той стороны зашевелились и явно измененный с мужского на высокий женский голос спросил:
      - Кто там? Господина Ди Монтобье нет дома и я не знаю, когда он вернется!
      - Хальк, по прозвищу Книжник! - отрекомендовался я, добавив кличку, присвоенную соучениками в годы студенчества. И на всякий случай добавил: Барон Юсдаль из Гандерланда.
      - Да? - переспросил тот же голос и после некоторого размышления осведомился: - А скажи-ка, что ты подложил на кресло уважаемому магистру Корнелию в день экзамена по философии?
      - Ужа, украденного с кафедры естествознания, - я мигом вспомнил старинную шутку, изобретенную мною самим года четыре назад. Как тогда визжал магистр Корнелий, обнаружив на своем кресле черную змейку! Экзамен, кстати, не состоялся - почтенному преподавателю стало плохо с сердцем. Робер, это действительно я, Хальк! Открой, у меня серьезные неприятности.