Тицо как-то очень жалобно всхлипнул, закатил глаза, дыхание внезапно участилось и стало более поверхностным. Я много раз видел, как умирают люди. Это, по-видимому, был конец. Странный Хозяин подземного огня, принесший нашему миру столько бедствий, но, если судить по его словам, мечтавший вести людей к "золотому веку", не сумел восстановиться. Раны, пусть даже и смертельные, яд или магическое воздействие не имели влияния на его тело, однако пережить почти полное разрушение своего нынешнего воплощения Тицо не сумел.
      Над двойником вновь сгустился зеленоватый туман, блеснули малахитовые искорки и воздух начал нагреваться. Хальк шарахнулся в сторону и мы последовали за ним.
      Тело воплощения разрушалось. Истаяла кожа, побелели и распались в прах мышцы, обнажились кости, с каждым мгновением превращаясь в невесомую серую пыль... Лишь на полу отразился черный силуэт невиданного никем из живых людей создания чужих богов... Зеленый туман постепенно рассеивался.
      - Жуть берет, - передернулся Конан. - Ну, похоже, эта история кончилась. Все-таки он сдох!
      - Ты не прав... - тихий, но отчетливый голос донесся откуда-то со стороны.
      Я не знаю, что это было. Может быть, морок. Однако негромкие слова различили и Хальк, и Конан, и я сам, и стоявшая в отдалении Ринга...
      - Скоро пробьет шесть колоколов пополуночи, - проворчал варвар, оглядывая место, где только что лежало тело двойника. - Я не спал почти три ночи. Вы уж как хотите, а я пойду отдыхать. Или, может быть, сначала по стаканчику аргосского?
      * * *
      Отоспаться Конану тогда не удалось, в отличие от всех прочих участников этого памятного мятежа. Вначале ему пришлось ходить с Паллантидом - центурион, приняв на себя командование всей гвардией, находившейся в замке, менял караулы и по мере возможностей успокаивал запаниковавших придворных. Варвар же хотел лично убедиться, что приняты надлежащие меры безопасности и теперь во дворце можно находится безбоязненно, что ему самому, что остальным. Уставшего до полусмерти Конана не особенно волновало, откуда заявился черный демон, прикончивший Тицо, но он решил сам удостовериться, что больше никаких малоприятных магических сюрпризов не последует.
      Я и Ринга, дождавшись, когда помощники месьора Монтеля, унесут бесчувственного Веллана в покои, отведенные для главного дворцового лекаря, отправились искать комнату, где можно будет вздремнуть. Эйвинд, простая душа, поступил по-своему. Пока вокруг царила неимоверная сумятица, бегали туда-сюда гвардейцы и взвинченные, недовольные собственной оплошностью тихари барона Гленнора, асир прилег на диванчик, стоявший в дальнем конце коридора и дверей королевского кабинета, и заснул как убитый. Хальк, не пожелав наблюдать за дальнейшим развитием событий и задремывая на ходу, кликнул грифона и ушел к себе, в библиотеку.
      Только когда мы с Рингой случайно набрели на пустующую комнату для гостей, я понял, насколько устал. Прилив напряжения, вызванный событиями последних дней, схлынул, и, как выразилась моя ученейшая супруга, "граф Мораддин обрел катарсис". То есть я просто свалился, не раздеваясь, на неразобранную постель, и моментально ушел в сладкое королевство снов. Между прочим, "снов" как таковых я не видел, пребывая в мягкой и уютной черноте беспамятства.
      Стыдно признаться, но разбудили меня лишь спустя сутки, ранним утром 14 дня первой зимней луны. Ринга (как я заметил, едва открыв глаза) была уже одета, причем в очень красивое, но несколько великоватое ей шелковое платье. Ее золотые глаза были подведены тушью, а на шее сверкало незнакомое мне вычурное украшение на выложенной мелкими алмазами платиновой цепочке. Ей что, очередной орден дали?
      - Вставай, - потребовала возлюбленная супруга. - Все интересное проспал. Вчера и сегодня с утра было столько новостей!
      Я с тяжелым кряхтением поднялся и тупо уставился на жену. Голова трещала, как после буйной попойки. Нет, так долго спать вовсе не следует...
      - Просперо вернулся, - щебетала Ринга, попутно подбирая с пола мои сапоги и передавая их мне. - Как я и предполагала, герцог не поехал в Немедию. Но это пусть он лучше сам расскажет... Дин, немедленно просыпайся и марш в термы! Я распорядилась, чтобы тебе подготовили баню и чистую одежду.
      - А где ты раздобыла это? - я подергал Рингу за подол темно-сиреневого платья с фиолетовой вышивкой и золотым поясом. - По-моему, оно с чужого плеча.
      - Конечно, - немного язвительно сказала Ринга. - Я без спросу покопалась в гардеробе Эвисанды. У Конана, кстати, личная трагедия - бедная маленькая Эви его бросила. Графиня Аттиос вчера, сразу после восхода солнца, забрала драгоценности, несколько костюмов, свое домашнее животное ну помнишь, зверя из Ямурлака, которого ты ей подарил? - и, никому ничего не сказав, отбыла из дворца в неизвестном направлении.
      - Конан переживет, - фыркнул я. - Хотя... По-моему, впервые в жизни его бросила женщина. Обычно случалось наоборот.
      - Неправда, - оскорбилась Ринга, железной хваткой сжимая мне локоть и подтаскивая к двери. - Помнишь, как я с ним познакомилась в Дэлираме? Смею заметить, что именно я дала тогда варвару от ворот поворот.
      Может, так оно и было, я уж не помню. Это давно забытое дело пятнадцатилетней давности. Сейчас меня интересовали другие вопросы. Что же происходило во дворце, пока я спал?
      Ринга вовсе не собиралась посвящать меня в последние события. Она упрямо шествовала на первый этаж, к термам, а я безвольной тенью тащился вслед. Изредка проходившие по лестницами и коридорам придворные недоуменно оглядывались, однако ничего не говорили. Наверное, их пугал мой внешний вид - опухшая физиономия, красные глаза и кое-где разодранная простецкая дорожная одежда. Кроме того, я, натягивая сапоги, перепутал их и теперь выглядел полнейшим фигляром. Вот вам и хитроумный глава Вертрауэна...
      Однако многоопытные банщики привели меня в чувство довольно быстро. Горячая парная, сразу после которой меня буквально затолкали в ледяной бассейн, выжгла из головы сонливость и пустоту, а здоровенный шемит с сильными волосатыми руками так размял мои косточки на массажном столе, что я почувствовал возвращающуюся молодость. Сразу же захотелось есть.
      Я облачился в приготовленную Рингой одежду - таковой, к моему ужасу, оказались льняная туника и обширная бело-багровая тога: ненавижу эту старинную церемониальную одежду аквилонцев! Сюда же прилагались кожаные сандалии на деревянной подошве. Но что делать, если в Аквилонии такая мода?
      Мне, из-за относительно небольшого роста, аквилонская тога не идет, и я совершенно не умею ее носить. Ринга, увидев висящие на моих плечах длинные отрезы ткани, возмущенно ахнула и, как обычно, начала все делать по-своему. В одном месте подоткнула, в другом закрепила фибулой и, осмотрев меня после этих действий, вроде бы осталась довольна.
      - Штаны - одежда варваров, - авторитетно заявила Ринга, когда мы шли из терм к покоям короля. - Отвыкай от старых привычек.
      - А кто две последние луны изображал из себя мужчину и постоянно таскался в этой самой варварской одежде? - вяло огрызнулся я. - Может, припомнишь?
      Ринга расхохоталась и сквозь смех выдавила:
      - Ты представляешь, как бы я ехала через Пограничье в юбке до земли? Дин, тебе изменяет чувство юмора.
      - Куда мы идем? - осведомился я, решив не ввязываться в перепалку. Все равно переговорить мою супругу невозможно. Мы с Рингой поднимались по беломраморной парадной лестнице замка. Сегодня тарантийский дворец казался мне удивительно новым и светлым - через узкие окна льют потоки солнечных лучей, в которых играют редкие пылинки, стекла витражей бросают цветные отблески на камень облицовки и скульптуры, а бронза так и сияет темно-желтыми переливами.
      - Конан пригласил всех на парадный обед, - пояснила Ринга. - Он начнется через половину колокола.
      - Всех? - переспросил я. - Что ты имеешь в виду? Всех живущих во дворце?
      - Глупости говоришь, - отмахнулась графиня. - Разумеется, только нашу компанию, Паллантида и герцога Просперо. Из женщин приглашена только я, Ринга фыркнула и добавила: - А графиня Аттиос, как я уже говорила, не будет присутствовать по причине собственной впечатлительности.
      Конан никогда не являлся любителем огромных залов и чопорной пышности. Именно поэтому он и приказал накрыть столы в помещении Малой столовой небольшой, но очень уютной комнатки, вся обстановка которой была выдержана в светлых тонах. Мебель, обивка стен, даже необъятный ковер, устилавший гладкий буковый паркет - были окрашены в белые, беловато-золотые и нежно-серые цвета.
      Ринга с наигранной строгостью глянула на гвардейцев, стоявших у двери в Малую столовую, однако те сохранили хладнокровный вид. Дверь открылась, и мы оказались на пороге комнаты.
      Ну конечно, все собрались. Кроме задерживающегося где-то Конана, его верного регента и господина центуриона. Какие знакомые лица...
      - Граф! - Хальк первым меня заметил. - Сколько можно было спать?
      У ног библиотекаря непринужденно развалился грифон Энунд. Зверюга выглядела сытой и довольной жизнью. Идиотский синий бантик с хвоста Энунда исчез, равно как и ошейник, зато через всю грудь тянулась блестящая серебряная цепочка из плоских звеньев. Очень красиво выглядит на темно-рыжей короткой шкуре грифона.
      Не дать, ни взять - собрание благороднейших нобилей, а не дружеская встреча нашей сомнительной компании. Все облачены в белые тоги, отороченные широкой тесьмой с меандром... Солнцеликий Митра, даже Эйвинда вырядили! Впрочем, иногда и седло на корове может смотреться... Веллан с перевязанной головой глядит на меня небесно-голубыми глазами провинциального авантюриста. Один Тотлант выбивается из этой благолепной картины - на волшебнике привычная хламида благородного черного цвета с золотой вышивкой и забранным в круг циркулем на груди. Хальк небрит - скорее всего, решил заново отпустить бороду. На нем, этом рафинированном аристократе, тога сидит как влитая. Даже четыре положенных складки на груди выглядят идеально ровными.
      Чинно, как и полагается уважаемой супружеской паре, мы с Рингой под руку прошли к столу, поздоровались со всеми, получив в ответ от все еще слабого Веллана: "Ну вы и расфуфыренные...", а от Эйвинда: "Здравы будьте, господа хорошие". Тотлант, как всегда, с саркастичной улыбочкой поклонился и неожиданно извлек из воздуха цветок лилии, каковой вручил Ринге. Она, вовсе не удивляясь, немедленно пристроила его в прическу, пробормотав:
      - Иногда и волшебники могут сгодиться для полезного дела...
      В общем, царила непринужденная обстановка. Дожидаясь Конана и его приятелей, мы откупорили амфору с розовым шемским вином и завели светский разговор ни о чем. Хальк возмущался отсутствием во дворце хорошо выделанного пергамента и поносил на чем свет стоит хапугу Публио, не желающего выделять из казны деньги на библиотеку, Веллан излагал свои впечатления от пользовавших его лекарей, их жутких инструментов и противных снадобий, Ринга немедленно принялась блистать глазами и остроумием, Тотлант с Эйвиндом молчали, прихлебывая вино...
      - Кто пьет без меня?
      Вот и Конан явился. По правую руку от него стоит улыбающийся во весь рот темноволосый красавчик с герцогской цепью на груди, а сзади возвышается почти квадратная фигура мрачноватого сероглазого человека с хладнокровным лицом прирожденного вояки. Светлейший герцог Просперо и центурион Юний Паллантид. У пуантенца тога синяя с золотом, гвардеец не стал изменять форме Черных Драконов, а Конан одет и вовсе простецки - льняная туника и такие же штаны, тонкий пояс-ремешок и мягкие сапоги из телячьей кожи. Не-ет, это не король. Это варвар. А если он и может именоваться королем, то весьма своеобразным.
      Наконец, все заняли свои места, споря о более удобных сиденьях рядом с Конаном, и варвар, налив в один большой кубок вина, поднял его и провозгласил, обведя всех нас внимательно-смешливым взглядом:
      - Ну что, круговую? И пусть каждый скажет что-нибудь хорошее. Я же говорю так: все кончилось относительно недурно. И это главное.
      А дальше мы по кругу принимали кубок и высказывали свои мысли. Коротко, правда. Первым чашу взял сидевший по левую руку от короля Паллантид:
      - Голову вы мне заморочили... Один король, другой... Конан, надеюсь, что ты сейчас - настоящий.
      - Ты, Конан, бесспорно, хороший человек, - ласково проворковала Ринга и вкрадчиво добавила: - Но там, где ты появляешься, неминуемо следуют одни только неприятности.
      - Домой хочу, - проворчал я, когда чаша перешла в мои руки. - Надоели! Заговора приличного не могут устроить!
      - За магию и волшебство, а также за то, чтобы таковые всегда служили во благо, - провозгласил Тотлант, не уточняя, однако, во благо чего должны действовать упомянутые колдовские силы.
      - И зачем я только во все это ввязался? - вздохнул Веллан, исподлобья глядя на Конана. - Едва голову не проломили, ошейник надевали, будто я шавка какая-то... Конан, бросил бы ты корону и снова вернулся к нам простым наемником!
      - Не дождешься, - хищно улыбнулся киммериец и перевел взгляд на Эйвинда, осторожно взявшего кубок.
      - А что?.. - буркнул асир. - Я вот точно знаю, что мир к упадку клонится. Так у нас в деревне старейшины говорили. Но люди вы хорошие. Все до одного.
      И отпил.
      Хальк забрал чашу у Эйвинда, резко встал, отодвинув задом кресло, на миг задумался и, воодушевившись, разразился речью:
      - Достославнейшие и многоудачливые спутники мои! Зане все мы ныне пребываем во счастии и благочинии, ино же возглашаем здравия венценосителю земель наших и оборителю чудищ зломерзких. Ведомые оным, пронесли мы тела наши бренные отсель, пределов Тарантийских, ко землям неведомым чрез хляби, препоны, волнения и пучины, чрез пущи дремучие, тако же горы, высотою своей замечательные...
      - Хальк! - рявкнул Конан. - Остановись! Мы все знаем, что ты умный. Так что ты хочешь сказать? Только, пожалуйста, говори человеческим языком, а не кривляйся!
      - За нас с вами, - Хальк внял возмущенным речам киммерийца и перестал пародировать язык древних летописей. - И пусть сдохнут все наши враги! Ура?
      - Ура!!! - дружно завопили все мы, а чаша была передана герцогу Пуантенскому.
      - Я, - сказал Просперо, - никак не предполагал, что, способствовав Конану захватить власть, потом влипну в такую вот историю. Не забудьте, что нынешний государь правит всего восемь месяцев, а бедствий на Аквилонию свалилось не меньше, чем за время царствования Сигиберта, Вилера и Нумедидеса, вместе взятых! Что ж дальше-то будет?
      Он, допив остатки вина, поставил кубок на стол, а Конан тяжко вздохнул.
      - Я же просил вас сказать что-нибудь хорошее! - уязвился киммериец нашими речами. - Неужели это настолько трудно? Наговорили гадостей... Причем обратите внимание, что все вы сидите в моем собственном замке, лакаете мое вино, пользуетесь моим гостеприимством... - варвар обреченно покачал головой. - Нет, однажды я все-таки брошу вас всех и уеду домой, в Киммерию.
      Конан плеснул в чашу еще немножко вина и, подняв ее над головой, сказал:
      - Все, что было в прошлом, ушло навсегда. Теперь будем думать о настоящем и будущем. Знаете, как люди говорят? Кто старое помянет...
      Однако помянуть недавние события за этим веселым обедом пришлось еще неоднократно.
      Перво-наперво Конан рассказал мне о событиях минувших суток. На первом месте, разумеется, стояло отбытие Эвисанды из дворца. Оказывается, прекрасная графиня (которая изначально подозревала, что вокруг плетутся какие-то невероятные интриги), решила порвать с Конаном после неудачной попытки Ринги отравить двойника. К сожалению, присущий моей супруге Дар внушения не всегда одинаково действует на разных людей. Эвисанда очнулась сразу после исчезновения Ринги из спальни, обнаружила, что все двери заперты, а на кровати лежит... Полагаю, Тицо каким-то образом напугал маленькую Эви. То ли своим видом, то ли необычным поведением. Графиня Аттиос открыла дверь спальни, созвала истошными криками "Король умирает!" стражу, вкратце объяснила примчавшему Юнию Паллантиду, что произошло, а затем с плачем убежала в свои покои. Наверное, очень испугалась.
      Мне не хочется думать плохо об Эвисанде, но я считаю, что графиня страшилась не столько за короля, сколько за свое положение. А вдруг ее обвинят в попытке отравления? Рингу ведь никто не видел...
      (Спустя две или три луны после этой истории, уже в Бельверусе, Ринга вдруг разоткровенничалась и поведала мне о своем разговоре с Эви, состоявшемся наутро после попытки переворота. Госпожа Аттиос постоянно плакала, собирала в шкатулку подаренные Конаном драгоценности, а ее служанки укладывали сундук. Ринга заявилась очень невовремя и мигом превратилась в основной объект ярости Эвисанды: "Это вы, немедийцы, во всем виноваты!" и так далее. Ринга, что было для нее весьма необычно, терпеливо вынесла бурный обличительный поток, десятки оскорблений и ручьи слез, потом же попыталась объясниться. Слушать ее Эвисанда, разумеется, не стала. Основная суть ее обиды была вот в чем:
      - Это ты со своими интригами превратила Конана из достойного человека в чудовище! Я так боялась за него! А он, негодяй, оттолкнул меня! Что вы с ним сделали? Заколдовали, да?
      Ринга еще раз попробовала доказать Эви, что король снова стал таким, каким был раньше, однако вышедшая из себя графиня Аттиос и слушать ничего не пожелала. А в завершение выдала моей жене следующую фразу:
      - Убирайся отсюда, ищейка! Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего! А свою немедийскую тайную службу ты можешь...
      Дальше последовал новый поток ругательств, которым Эви наверняка научилась от Конана. Вот так мы и потеряли самого высокопоставленного конфидента за всю историю Вертрауэна. )
      А Конану тем временем нужно было объясняться с королевским двором и быстро измышлять более-менее убедительную версию недавних происшествий. По счастью, герцог Просперо (регент вовсе не поехал в Немедию, а остановил гвардейский эскорт верных ему пуантенцев в загородном дворце неподалеку от Тарантии. Просперо чувствовал, что в ближайшие дни произойдет нечто важное, а кроме того, он знал, что на троне самозванец) получил от своих осведомителей в городе сообщение о странной ночной заварушке в замке короны и немедленно вернулся обратно. Нашел во дворце Конана, прекрасно, однако понимая, что рискует - если бы на троне оставался двойник, Просперо не сносил бы головы. Король и герцог заперлись в кабинете вместе с Рингой, сидели там почти два колокола и, наконец, состряпали веское объяснение.
      Тотчас же призвали Халька и знавший всю подноготную летописец под диктовку моей жены составил эдикт, гласивший примерно следующее:
      "Шайка врагов короны составила заговор, который был успешно раскрыт королем и его Тайной службой. Его величество жив и здоров, заговорщики пойманы или перебиты".
      Коротко и ясно. Просперо и Паллантид, которого пришлось посвятить во все до единой подробности, этим же днем начали распространять удобный для государственной власти и поддерживающий ее авторитет слух. Оказывается, все военные приготовления, странности, обуявшие короля в последние седмицы, направление посольства в Немедию, поиск "человека как две капли воды похожего на короля" и некоторых приближенных короля были составными частями изощреннейшей интриги, целью которой было спровоцировать заговорщиков на активные действия и тем самым вывести на чистую воду.
      Исключительно изящное объяснение. Оказывается, король Аквилонии и его приближенные "все знали", только старательно разыгрывали спектакль перед непосвященными. Что характерно, это удивительно наглое вранье было принято за чистейшую правду как придворными, так и тарантийскими горожанами. Вот она, высокая политика!
      - Постой, постой, - заинтересовался я и перебил Конана, который, посмеиваясь, рассказывал о том, как служащие дворцовых канцелярий, придворные и даже сам великолепный канцлер Публио были введены в заблуждение этой незамысловатой ложью. Я почти не сомневался, что изначальный замысел придать происшествиям во дворце вид заранее спланированной акции принадлежал Ринге. То-то у нее глаза такие невинные, Конан, объясни, а куда исчезли Тот-Амон со Страбонусом? Кстати, твои гвардейцы сумели захватить герцога Диона?
      - Еще как сумели, - помрачнев, ответил киммериец и плеснул себе еще вина. - Нашли с перерезанным горлом в парадной спальне его дома. Труп к утру уже окоченел, значит, Диона прикончили ночью. И я даже подозреваю, чья рука сжимала кинжал... Ринга, твоя работа?
      - Не понимаю, - искреннее возмутилась моя жена. - Почему во всех смертях обвиняют маленькую слабую женщину? Я здесь совершенно не при чем! Если ты, Конан, жаждешь отомстить убийце Диона, поищи его в Стигии...
      - Понятно, - хмыкнул варвар. - Никто не желает посвятить бестолкового короля во все тайны провалившегося заговора. Ринга, я знаю, что ты осведомлена больше других. Скажи хоть, Тот-Амон остался в Тарантии?
      - Нет, - уверенно покачала головой графиня. - И без особой нужды он здесь больше не появится по крайней мере в течение года, а то и больше. Ты лучше про письмо расскажи...
      - А-а! - Конан ударил себя ладонью по лбу и полез в сумочку, висевшую на поясном ремне. - Посмотрите, друзья, что нашли в доме Диона. Это было приколото кинжалом к его трупу.
      Небольшой пергаментный листок прошел по рукам, некоторые морщились, другие посмеивались. Когда странное письмо оказалось перед моими глазами, я прочел выведенные твердым ровным почерком строчки:
      "Мой дорогой варвар! Пожалуй, это был первый и, надеюсь, последний случай, когда нам пришлось трудиться на благо друг друга. Учти, я согласился помочь не ради искренней любви к тебе, но лишь потому, что твои присные прибегли к пошлейшему шантажу. Кроме того, я достаточно разумный человек и склонен полагать, что твое (рассчитываю, недолгое) правление принесет куда меньше бедствий, нежели царствование не поддающегося объяснениям существа, занявшего твое место. Уверен, что наши пути еще пересекутся, и тогда мы сможем поговорить на равных.
      Итак, до встречи в будущем или прошлом, в этом мире или в другом, в жизни или в смерти. Тот-Амон, сын Мин-Кау, родом происходящий из Птейона, Стигия".
      Такое вот нагловато-угрожающее послание. Признаюсь, я разочаровался. Создалось впечатление, что я прочел письмецо разобиженной шлюхи к бросившему ее богатому любовнику. Прежде я был уверен, что этот стигиец куда более солидный человек. Ему бы следовало уйти вообще без единого слова...
      - Теперь мне объяснят, кто шантажировал Тот-Амона? - Конан прямо задал вопрос, в упор глядя на Рингу. - И в чем состояла эта интрига? Ринга, признавайся!
      - У каждого можно найти свои маленькие слабости, - невозмутимо ответила моя жена и обольстительно улыбнулась Конану. - Даже у тебя. Я не буду ничего говорить. Догадаешься сам - хорошо, не догадаешься - еще лучше.
      - Какая жалость, - медленно начал Конан, - что ты подданная другого монарха, с которым я не хочу ссориться. Будь по-другому - ты сидела бы в Железной башне и ежедневно знакомилась со всякими милыми штучками, наподобие зингарского сапожка или раскаленных клещей...
      - Фи!.. - поморщилась Ринга. - Еще называется - старый друг! Я в поте лица трудилась во благо Аквилонии, а что взамен? И вообще, ты обещал мне орден! И моему супругу тоже.
      Нате вам. Когда это Конан успел пообещать ордена для меня и Ринги? Такое впечатление, что Ринга коллекционирует награды - у нее и без того есть почти полный набор немедийских орденов, подарки от государей других стран и куча "скромных подношений" от многочисленных друзей. Ринга оправдывает это, на мой взгляд, возмутительное стяжательство тем, что "нужно хоть немного оставить на будущее, чтобы дети жили безбедно". Еще бы, только немедийский Орден Чести с огромным рубином в платиновой оправе стоит столько же, сколько средненькое баронское поместье...
      Начавший хмелеть Конан подумал над словами Ринги, потер лоб ребром ладони и повернулся к Хальку:
      - Юсдаль, у тебя перо и чернила с собой? Очень хорошо. Возьми пергаменты и быстренько напиши указы о награждении графа и графини Эрде орденами Большого Льва. Пусть подавятся.
      - Благодарим, Ваше величество! - фыркнула Ринга и перевела разговор на другую тему. - Так что случилось со Страбонусом? После той ночи я его ни разу не видела. Надеюсь, ты его не зарезал в темном углу или не упек в Железную башню? Это нарушение этикета...
      - Какое! - отмахнулся киммериец, наблюдая, как Хальк каллиграфически выводит буквы указа на желтоватых листках пергамента. - Все-таки я считаю себя честным человеком. Я обещал Страбонусу жизнь за мою корону и сдержал слово. Вчера утром его проводили в дом торговца Антония, он с помощью каких-то магических снадобий восстановил Портал и ушел в Хоршемиш. Скатертью дорожка!
      - Он что-нибудь сказал тебе напоследок? - поинтересовался Просперо.
      - Несомненно, - подтвердил король, - пожалел о том, что такой замечательный замысел пошел псу под хвост, но больше... Страбонус умеет держать свое мнение при себе. Думаю, он на меня всерьез обиделся и, по натуре своей, будет делать гадости и впоследствии.
      - Это не гадости, а высокая политика, - безапелляционно заявила Ринга. - Мальчики, передайте мне во-он тот кувшинчик и блюдо с куропаткой... Спасибо, Паллантид. А хотите расскажу, кто был связан непосредственно с кофийским королем? Я говорила, что увидела в Ианте, в доме моего прежнего содержателя, тайное письмо с отчетом о покушении. Конан, ну ты помнишь, как тебя хотели убить в какой-то деревушке?
      - Верно, - подтвердил король. - Шайка безмозглых идиотов. Они напали на наш отряд в Артене, когда мы все ехали к Ивелину, затоплять подземную тварь.
      - Письмо написал Громал, - весело сообщила Ринга. - Когда я уходила из кабинета герцога Просперо, я случайно заметила на его столе бумагу с отчетом о снабжении гвардии, написанную тем же почерком, что и письмо в Хоршемиш. Остальное сообразить нетрудно.
      - Ты все знала? - одновременно вскинулись Просперо и Конан. - Но почему никого не предупредила?
      - Зачем? - недоуменно подняла брови Ринга. - Конечно, когда мы приехали в Тарантию, я собиралась все рассказать королю - то есть Тицо однако, почувствовав подмену, решила, что если заговор будет раскрыт, мы не получим возможности устранить самозванца чужими руками. Видите, как все просто?
      - Интриганка, - буркнул Конан. - Слушай Ринга, переходи ко мне на службу. Озолочу. И мы старые друзья, в конце концов!
      - Твои подружки мне глаза выцарапают, - моя жена тихо рассмеялась. И, кроме того, я давала присягу Немедии. Ты бы изменил слову?
      - Извини, - улыбнулся варвар. - Я забыл, какая ты у нас преданная.
      - Конан, - неожиданно воспрял Тотлант, - а позволь узнать самую таинственную для меня часть этой истории. Каким образом вы со Страбонусом попались в лапы тайной службы и оказались во дворце, в заключении?
      - О! - хохотнул киммериец. - Теперь я точно могу дать барону Гленнору графский титул! Нас просто выследили. Барон Гленнор не зря занимает должность начальника тайной службы. Он очень умный человек. Гленнор объяснялся со мной вчера и рассказал, в чем суть. Мы слишком часто появлялись в городе и любое наше появление было связано с довольно громкими событиями. Сначала был схвачен Хальк, на следующий день мы явились в Железную башню и стража видела там короля, хотя, по разумению Гленнора, настоящий король в это время находился во дворце... Потом Мораддин и Тотлант повоевали с гвардейцами. Утром возле дома купца Антония нашли труп телохранителя Страбонуса, а, сопоставив историю о побеге и исчезновении Мораддина в квартале Рогаро с этой находкой, можно было понять, что здесь опять поработали мы... Гленнор, обдумав полученные новости, начал искать предполагаемое место убежища "человека, как две капли воды похожего на короля", и его спутников. А где в Тарантии можно найти неприкосновенное для государственных властей укрытие? Верно, в Логиуме!
      - Однако Обитель Мудрости довольно большая, - заметил Паллантид. Множество учебных зданий, домов для вагантов...
      - Просто люди Гленнора ненавязчиво расспросили сторожей, - пояснил Конан. - И довольно быстро обнаружили наше временное пристанище. Сначала схватили Робера, припугнули его, устроили засаду... А когда мы со Страбонусом явились в Обитель Мудрости, отдохнуть до полуночи, нас попробовали скрутить. Если бы людей из тайной службы было поменьше, мы отбились бы, но когда на тебя наваливается почти двадцать человек... Меня и Страбонуса мигом отправили во дворец, а Робера - в Железную башню. Я, кстати, вчера распорядился его выпустить и передать от моего имени тысячу сестерциев. Как возмещение за неудобства.
      - Воображаю, какая пьянка сейчас в Обители Мудрости... - Хальк поднял голову от пергаментов. - Что ж ты мне не сказал? Я бы сходил, поучаствовал, вспомнил студенческие времена.
      - Тебе не нравится мое вино? - с наигранной обидой киммериец воззрился на барона Юсдаля. - Ты предпочитаешь дешевое прокисшее пиво?
      - От пива я бы не отказался, - подал голос доселе молчавший Эйвинд. Роскошная тога на его плечах смотрелась скомканной простыней. - И вообще, государь, скажи спасибо Старику. Без него ничего не получилось бы.
      Сам того не предполагая, Эйвинд послужил причиной тотчас зародившегося очень длинного яростного спора. Кем все-таки был тот осиянный солнечным светом призрак, благословивший кратким словом Конана на царство и оставивший отметину на его мече? Просперо, например, утверждал, что явился сам Митра; Ринга заявляла, будто всем нам в горячке боя просто померещилось, а Хальк, Эйвинд и Тотлант утверждали - с Высоких Небес снизошел дух прославленного основателя Аквилонии, дабы помочь новому королю, могущему основать династию, способную привести королевство к вершинам, не достигнутым прежде кхарийцами, валузийцами или даже атлантами.
      - Конан, - меня взволновали эти противоречивые суждения и я решил выяснить все до конца, - помнишь, человек из солнечного луча поставил отметину на твой клинок? Ты кому-нибудь показывал ее? И вообще, что там изображено?
      Варвар поднялся, подошел к стойке для оружия, где на деревянных полочках лежали мечи Паллантида, Просперо, Веллана и его собственный, двумя руками осторожно взялся за ножны и вытянул из них клинок на половину длины.