Когда гонцы ускакали, а я наконец собралась заснуть, Годзю приказал начать церемонию Битвы Солнц. Под эту церемонию не очень-то заснёшь, я обычно и просыпалась как раз от грохота гонга… Так что следующие три часа я мрачно сидела на карнизе башни Хакаса и зубрила глупое заклинание. Оно было такое длинное и нудное, что никак не удавалось запомнить.

«Не спрашивай учителя, с какой целью он даёт задание», любит повторять Хакас. Я имею собственное мнение по поводу этой фразы, но вторая любимая пословица Хакаса – «Если мнение ученика не совпадает с мнением учителя, это плохой ученик». Вот и попробуй, возрази…

Когда Брат коснулся зенита, я наконец осилила заклинание и, если верить старой-престарой книге Хакаса, обрела власть над проявлениями Земли шестого начального уровня. Проще говоря, над жуками-пауками и прочей многоногостью.

Первое, что пришло в голову – наслать на Хакаса рой пчёл. К счастью, вовремя подумав о последствиях, я решила провести опыт на менее сварливом человеке. И тут, словно специально, из кузни появился рослый дылда-молотобоец по прозвищу Хвост Медведя. На самом-то деле его звали ВалУ, и был он немного… впрочем, чего уж там. Дураком был Валу. А почему его прозвали Хвостом Медведя – поймёт любой, кто видел нашего кузнеца.

Я испытала заклинание, заставив большого мохнатого паука спрыгнуть с дерева возле кузни прямо на голову Валу. Надо было слышать, как тот завопил! Думаю, будь рядом Хакас – даже он бы меня похвалил. Нет, что ни говори – а способности к магии у меня выдающиеся, просто неповторимые. Это я подслушала однажды, когда к Хакасу в гости приезжал волшебник из замка Мо.

На крик Валу сбежались слуги и воины, все немного посмеялись. Я, понятно, не сказала что паук – моя работа. Зато когда Валу немного успокоился, я забрала паука и съела. Люди не понимают, какими вкусными бывают иногда пауки… Хоть не мешают их ловить, и за это спасибо.

Днём в замок зашёл странствующий ронин[1]. Это был очень высокий и худой человек без волос, с длинным аристократическим лицом и печальными глазами. Двигался он рывками, словно при каждом шаге в ступни вонзались гвозди, а из оружия имел только катану за поясом, даже сёто не было. Одежда гостя оставляла желать лучшего.

Заметив меня, он сначала немного испугался – все пугаются первый раз. Потом, когда Годзю пригласил его в беседку на отдых, а я сидела на смоковнице и подслушивала, ронин только и спрашивал что обо мне. Годзю рассказал, как много сезонов назад, во время жёлтого Солнца меня нашли совсем новорожденной в пещере какого-то чудовища и выходили с помощью мудреца Ханасаки Косю[2]. Когда он назвал Хакаса мудрецом, я чуть не кувыркнулась с дерева от смеха.

Больше сегодня ничего не происходило. Ронин вечером ушёл, только сначала погладил меня по голове и очень печально вздохнул.

– Ты станешь хорошей колдуньей, Хаятэ[3] – сказал он. Я покачала головой.

– Я стану самураем. Годзю с рождения учит меня кендзюцу.

– Самураем может стать только мужчина, – возразил ронин. – А ты пока даже не женщина. Надо будет утром спросить Хакаса. Он никогда не говорил, что я пока не женщина.

Выспалась я плохо, потому что срок белого Брата уже кончался, и его жёлтая Сестра становилась всё ближе и ярче. Я никогда не видела жёлтых дней, поскольку родилась только двенадцать сезонов назад, в начале Белого Солнца. А Хакас прожил целых два оборота, и рассказывал, что такое время, как сейчас – самое плохое. Ночи короткие, по утрам на небе сразу полтора солнца, а через три сезона, когда наступит Перемирие, и вовсе нельзя будет на небо смотреть. Хорошо хоть, в это время всегда появляются тучи…

Утром я спросила Хакаса про слова ронина. Старик некоторое время пыхтел, поглаживая лысину, а потом вдруг рассердился и закричал что побъёт меня хворостиной. Пришлось быстренько взлететь на карниз и оттуда смотреть.

Через час он успокоился. Я спланировала обратно, Хакас погладил меня по голове и сказал, чтобы я больше не разговаривала с незнакомыми мужчинами, иначе он превратит меня в лягушку. Я не поверила. Хакас даже настоящую лягушку ни в кого превратить не может.

Зато он умеет делать зверей из бумаги, и так красиво, словно живые. Больше никто в замке этого не умеет, даже я. Хакас пока не научил. Только сказал – называется оригами.

Сегодня он прямо у меня на глазах смастерил из листа бумаги жабу. Самое потрясающее в его зверюшках – они двигаются. Жабу можно было прижать когтем, и она подпрыгивала, как живая. Хакас подарил её мне и обещал, что завтра сделает летающего дракона из бумаги и ниток. Наверно, пожалел, что накричал.

Днём старший сын Годзю, молодой Кодзуми взял меня на прогулку. Я уже слишком большая, чтобы сидеть на плече – раньше, ещё до того, как стал обучать меня кендзюцу, сам Годзю любил гулять со мной так. Теперь я шла рядом с юношей и слушала рассказ о подводном городе Сэ.

Мы забрались на скалу рядом с замком и оттуда смотрели на море. Оно всегда серое, даже когда в небе сияет жёлтая Сестра – так Хакас говорил. Кодзуми тоже не видел жёлтых дней, но сказал, море серое потому что глубоко под водой есть древний город Сэ, где живёт дух подводного царства Сэссэн Масаяма. Его замок постоянно обходят семьдесят семь подводных драконов, которые покровительствуют семидесяти семи рекам в разных местах мира. От шагов драконов поднимается столько ила, что всё море вокруг замка Масаямы серое. Я спросила Кодзуми, откуда он знает, на что тот рассмеялся и ответил:

– Мне рассказал отец, ему – его отец, и так уже семьдесят семь поколений. Надо будет вечером спросить Годзю, откуда его отец узнал о Масаяме.

Мы гуляли, пока Брат не коснулся вершины горы Дзюттэ. Кодзуми очень нравилось со мной гулять, он говорил, что все его друзья мечтали бы лишь коснуться волшебного Небесного Змея – это меня так называют иногда. Мне тоже нравилось гулять с ним, так и сказала. Кодзуми засмеялся.

Вечером Хакас заставил меня повторить все заклинания, которые я выучила за этот месяц. Потом прочитал лист, где я описала что происходило вчера, и немного поворчал на глупую шутку с Валу. Я согласилась, шутка была глупая. Тогда Хакас угостил меня хвостиком фиолетовой рыбы митсо.

Сегодня было много интересного! Едва Годзю успел завершить ритуал Битвы Солнц, как прискакал гонец из замка Мо и сообщил, что к ним прибыли гости на странном корабле из заморских стран. Замок Мо – самый большой и красивый на острове, раза в три больше чем у Годзю, и стоит он на большом утёсе, далеко уходящем в океан. Поэтому корабли из-за моря почти всегда сначала останавливаются там. Я тоже часто бываю в замке Мо вместе с Хакасом.

Годзю долго расспрашивал гонца о корабле гостей. Тот рассказал, что корабль очень странный, хотя не слишком большой. Вместо нормального косого паруса там был огромный квадратный, совсем прямой, а чтобы плавать против ветра – вёсла. И спереди была приделана деревянная голова «точно как у Хаятэ».

Между прочим, я спереди очень похожа на рисунки воздушных драконов Сёриу. Однажды ученик странствующего художника даже нарисовал меня в виде дракона. Поэтому я совсем не удивилась, когда Годзю сказал – ему знакомы такие корабли, и их называют «драккары», что на языке дальних северных островов означает «дракон». Когда он это сказал, я поняла – обязательно поедет смотреть корабль.

Просить пришлось не так и долго, как я боялась. Белое Солнце только-только пересекло середину неба, как мы с Годзю, Кодзуми и пятью самураями поехали в замок Мо. Я сидела на лошади Хакаса, потому что старик терпеть не мог лошадей и шёл пешком.

Пока ехали, я сидела тихо и ни с кем не говорила. Хакас всегда ругает меня, если я начинаю говорить за стенами замка. Он утверждает, что крестьяне могут перепугаться Небесного Змея и поднять восстание против Годзю. По-моему, глупости это. Я не раз видела, как крестьяне на меня смотрят – безо всякого страха, даже с любопытством. Но спорить с Хакасом?..

Когда подъехали к замку Мо, нас встретил сам Матагава-сан, учитель Годзю и лучший самурай острова. Он служил Ёши – это хозяин замка Мо – уже полтора оборота, и был старый как Хакас, но с длинной косой седых волос и раздвоенной бородой. Борода была совсем белая.

– Плохие вести из-за моря, – сразу сказал он. – Ярл просит помощи.

Годзю помрачнел и быстро поскакал в замок следом за Матагавой. А мы с Кодзуми и двое самураев остались на берегу моря, смотреть корабль.

Я такого пока не видела. Мало того, что он был чёрный, так ещё и вдоль бортов крепились много круглых щитов, довольно неряшливо сделанных к тому же. Несколько больших бородатых людей в доспехах заметили на берегу нас и стали громко кричать, указывая на меня пальцами.

– Что они говорят? – спросила я у одного самурая. Тот покачал головой.

– Я не знаю их языка, Хаятэ-чян[4].

– Они кричат «Не может быть!», «Чудо!» и тому подобное – перевёл Кодзуми. Мне стало очень интересно, почему меня не может быть. Надо будет спросить Хакаса.

До вечера мы ждали Годзю у ворот замка Мо. Я не понимала, почему Кодзуми и самураи не идут внутрь, но он сказал – так надо.

Вечером из ворот выехал Годзю. Таким мрачным я его давно не видела, даже когда сгорела старинная пагода он был не такой. Рядом ехали Ёши и Матагава. Тоже мрачные.

– Война, – коротко объяснил Годзю. – На земли ярла Хольгена напали неизвестные северные люди. Они приплыли в кожаных лодках и привезли клетки с непонятными ящерицами ростом в половину человека. Эти ящерицы владеют ужасным колдовством. Дикари высадились на берег у стен города, их встретило войско Хольгена. Прежде, чем ярл понял, кто его враг, дикари начали бить ящериц в клетках, и внезапно половина северян словно обезумела. Люди катались по земле, выли, как волки, а потом повернули оружие против своих и началась бойня. Пришельцы устроили страшную резню, спастись удалось только пяти кораблям. Хольген просит приютить беженцев. Кодзуми в знак внимания сложил ладони перед грудью.

– Вы решили оказать ярлу поддержку?

– Да, – ответил Годзю. – Скачи в замок. Собери десять рук воинов. Во главе поставишь Тосиро. Я буду ждать здесь.

Не сказав ни слова, Кодзуми поклонился и поскакал обратно, самураи за ним. Я перевела взгляд на Годзю.

– А мне что делать?..

– Лети домой и не покидай замок до моего возвращения. – сухо приказал Годзю. Когда он так говорит, не послушаться означает нанести прямое оскорбление. Поэтому я молча распахнула крылья и полетела домой. Дома поела немного сассими, написала что произошло за день и легла на циновку у огня. Ждать Хакаса. Что-то мне говорило, ждать Годзю нет смысла.

Вчера я ничего не писала, потому что Хакас так и не приехал, а я очень нервничала и не смогла себя заставить. Кодзуми уехал утром вчерашнего дня, с ним отправились почти все воины замка. Остались только два десятка рёдзю, шестеро самураев и несколько хэнгинов с длинными луками.

Весь вчерашний день я провела дома, в башне Хакаса. Читала книгу заклинаний, но ничего не запомнила. Слишком нервничала. Вечером пришёл слуга, покормить меня. Он тоже не знал, почему Хакас до сих пор не приехал.

Сегодня утром прискакали гонцы южного Оракула. Рассказали, что посланцы Ёши побывали и там; хозяин замка Юан, где живёт Оракул, послал на помощь три руки воинов и шестерых опытных самураев. Не следовало Годзю посылать сразу всех наших, так нельзя… У нас ведь совсем небогатый замок. Если честно, то замок Годзю – самый небогатый на острове. И самый маленький. Зато у Годзю лучший волшебник живёт, Хакас.

Днём, когда я сидела на карнизе башни и ждала Хакаса, в меня стал бросать камни Валу. Оказывается, маленький сын Годзю – вредный Осаэси – догадался, кто устроил шутку с пауком, и сказал ему. Пришлось мне спрятаться в башне и сидеть до вечера. От нечего делать написала этот лист.

Хакас сегодня не приехал.

Утром приехал Хакас! Я даже не думала, что так соскучалась. Чуть не опрокинула его, облизала всё лицо. Потом заметила, Хакас был очень печальный.

– Они не послушали старого Ханасаку, – сказал мне тихо. – Никто больше не слушает моих слов. Я обиделась немного.

– Хакас, я всегда тебя слушаю… Старый волшебник вздохнул.

– Только ты и слушаешь, Хаятэ. Я хотел остановить их, но Матагава назвал меня старым уродом и пригрозил отрезать бороду. Хакас даже затрясся от обиды.

– Старым уродом!

– А почему ты не хотел пускать воинов в поход? – мне стало очень интересно.

– Потому что это опасно, глупышка. Северяне ярла – очень сильный народ, потомственные воины, не хуже самураев. И они проиграли. А что если и мы проиграем?

Я крепко задумалась над словами Хакаса. Уж что-что, а о войнах я знала всё. Всё, что имелось в замке из книг и табличек. Это было первое, чему меня учили – читать книги о войнах и героях династии Сахо. Поэтому сейчас я легко могла представить, чтО будет если мы проиграем.

– Годзю погибнет? – спросила я тихо. И вспомнила, какой он хороший человек, Акаги Годзю. Суровый, немного жёсткий, но когда хочет – такой добрый…

– Хвост тебе узлом завязать надо за такие слова! – разгневался Хакас. – Теряешь время! Быстро принимайся за учёбу!

Я села читать книгу заклинаний дальше, но иероглифы прыгали перед глазами. Вместо страниц виделся наш замок, охваченный пламенем, и низкорослые люди с кожаными лодками и окровавленными мечами.

Ночью мне приснился чёрный корабль, выброшенный на берег возле обугленных остатков пагоды. Вокруг лежали тела воинов, сотни тел, вся земля была покрыта кровью. А на носу корабля сидела очень красивая золотистая ящерица с огромными глазами, и смотрела прямо мне в лицо.

Сегодня утром Хакас сделал мне такой подарок, что даже сейчас, вечером, иногда не верится. Теперь я уверена, он лучший волшебник в мире. А было так.

Я проснулась раньше Хакаса, что уже само по себе странно. Наверно, он очень устал вчера. Некоторое время я разглядывала спящего старика, думая, как рассказать ему про сон. Не придумала.

Позже, когда Хакас уже проснулся и мы поели, я заметила, что он не заставил меня, как обычно, выпить травяную настойку для повышения магической силы. Это было уже очень странно, но как вскоре выяснилось, странности сегодняшнего дня только начинались…

А начались они, когда в ворота громко постучали, и старший рёдзю впустил всадника, запылённого до кончика шлема. Я сразу узнала Тосиро – нашего моногасиро[5].

– Что случилось? – тревожно спросил Хакас. Я подошла поближе, но Тосиро, спрыгнув с коня, молча хлопнул по свитку за своей рукавицей и указал мне на дом. Пришлось подчиниться; когда Годзю присылает такие приказы, гонец должен молчать, пока не доставит свиток по назначению. Обидно, раньше у Годзю от меня секретов не было…

Я вернулась в дом, но сразу вылезла через заднее окно и взлетела на крышу. Только всё равно опоздала: Хакас уже прочёл письмо и вернул его Тосиро. Тот жестом подозвал слугу и приказал позаботиться о коне, а сам направился в дом, наверно передохнуть. Я спланировала к Хакасу.

– Плохие новости? – тихо спросила. Старик вздрогнул, словно приходя в себя.

– Нет, нет… Лети в беседку и жди меня. Я скоро приду.

Отвернувшись, он заложил руки за спину и медленно двинулся к самой старой пагоде в замке, той самой, что сгорела два сезона назад. Годзю отстроил её заново.

Беседка тоже была очень старая, с резными стенами из красного дерева. Мне неудобно сидеть на скамейках, мешает хвост, поэтому обычно я взлетаю на смоковницу и сижу там; но Хакас сегодня был таким странным, что я решила не злить его лишний раз, и устроилась на полу беседки. Ждать пришлось довольно долго.

Когда старик наконец появился, я чуть зубами не клацнула от удивления. Хакас напудрил лицо, словно в замок приехал гость королевской крови! Вообще-то, вид у него был презабавный, но я ещё не так сильно спятила, чтобы засмеяться.

– Хаятэ, – сказал Хакас, усевшись на скамью. – Подойди. Я молча приблизилась и опустилась у его ног. Старик положил руку мне на голову.

– Хаятэ, тебе придётся временно переселиться на другой остров. Так приказал Годзю. Я вздрогнула даже.

– На другой остров?!

– Так приказал Годзю, – повторил Хакас. Я видела, что ему трудно говорить, но старик из-за всех старался выглядеть невозмутимым.

– Почему? – спросила я тихо. – Я натворила что-то плохое?

– Нет, – Хакас всё же не выдержал, и тяжело вздохнул. – Так нужно для твоей безопасности, девочка. Вчера ночью неизвестные сожгли замок Окосинто на севере. У нас почти не осталось воинов, и Годзю приказал отправить тебя с Осаэси на остров Нокайдо, под защиту императора. Вечером Тосиро проводит вас в замок Мо, а утром посадит на драккар ярла Хольгена. Я попятилась.

– Учитель, но… Нельзя же оставлять наш замок без защиты!

– Так надо, – тяжело сказал Хакас. – Всё оказалось серьёзнее, чем мы думали. Пришельцы не удовлетворились северными островами, грядёт большая война. В императорском дворце вы с Осаэси будете в безопасности.

– А ты? – я даже крылья распахнула от волнения. – Ты с нами поедешь?

– Нет, – он покачал головой. – Я останусь здесь.

– Тогда я тоже останусь! Хакас покачал головой.

– Так приказал Годзю, Хаятэ. Ты знаешь, что это значит.

Я и вправду знала. Слово правителя, сёгуна – непререкаемый закон. Ослушаться его, означает стать предателем. Но я ведь пока не самурай Годзю, я его приёмная дочь! Мне можно… Наверно. Всё равно я не останусь у императора! Я не заложница от мятежного самурая, это… нечестно! Да ещё и вместе с вредюгой-Осаэси?! Я же с ума сойду!

Пока такие мысли крутились в моей голове, Хакас продолжал что-то говорить. Опомнившись, я прислушалась как раз вовремя, чтобы услышать конец фразы:

– …хотел дождаться твоего совершеннолетия, но боюсь, уже не успею. Поэтому готовься, девочка моя – сейчас ты увидишь подарок, что я готовил к тому дню.

Знай я тогда, какой сказочный подарок меня ждёт, я бы наверно всего Хакаса облизала от радости. Но я думала – будет летающий дракон, так и спросила. Старик улыбнулся и покинул беседку, наказав ждать его тут.

В этот раз ждать пришлось гораздо дольше. Я от нетерпения уже кусала хвост. Но наконец, резные двери со скрипом раздвинулись и Хакас опустился передо мной на скамью. Борода у него была очень пыльная.

– Смотри, малышка, – и протянул коробочку. Я быстро её раскрыла…

А там лежал серебряный медальон с драгоценными камнями. Я раньше никогда не видела драгоценности так близко, жена Годзю не разрешала их трогать. Но, думаю, такого медальона нет даже у хозяйки замка Мо!

Несколько минут я просто говорить не могла, только смотрела и чувствовала, как внутри что-то греется от радости. Медальон был… потрясающий!!! И там из маленьких фиолетовых камушков, не знаю их название, была сделана я! Только почему-то фиолетового цвета, а не синего, и с голубыми глазами. По краям сверкало множество совсем одинаковых блестящих камней, их называют бриллиантами, а сам медальон по форме напоминал очень толстый наконечник копья Хэ.

Потом Хакас мне объяснил, что серебристый металл называется платиной, а маленькие фиолетовые камешки – аметистами. Но это всё неважно! Потому что медальон оказался волшебным!

– Это не просто драгоценность, – сказал Хакас, когда я насмотрелась. – Это волшебный талисман. Если произнести правильное заклинание, медальон запомнит все звуки, которые услышит, и будет помнить их вечно. Другое заклинание позволяет слушать, что он запомнил.

Я не поверила сначала, но Хакас пробормотал что-то над медальоном, и тот вдруг заговорил! Очень тихо, голосом Хакаса.

– …она бессмертна. Взгляни, огонь спалил даже скалы, но пощадил её. Знак кагири-то встречался мне на стенах подземелий Хинотачи, построенных не людьми, во времена, когда… – дослушать я не успела, потому что Хакас быстро пробормотал заклинание и медальон умолк. Я подозрительно взглянула на старика.

– О ком ты говорил? Хакас запыхтел.

– Не задавай лишних вопросов!

– Один только! – попросила я быстро. Старик дёрнул себя за бороду.

– Говори.

– Что означает «кагири-то»?

– Так зовут твой медальон, – ответил Хакас. – Будь к нему внимательна и храни как зеницу ока, эта драгоценность – живая.

Я до сих пор не могу понять, что в медальоне живого. Металл как металл, просто волшебный. Но имя мне очень понравилось, Кагири-то! «Огонь звезды»…

Мы ещё немного поговорили, но Хакас как в рот воды набрал. Ни словом не объяснил, что значили странные голоса из медальона. Только написал на бумажке, как заставлять Кагири-то слушать и говорить.

Зато, когда я попросила, он долго рылся в одном из своих бесчисленных сундуков, пока не нашёл красивую стальную цепочку. И надел Кагири-то мне на шею!

Целый день я любовалась подарком Хакаса. Весь замок сбежался смотреть, пришёл даже Валу. Но я была такая счастливая, что не обиделась, когда он назвал меня ящерицей. Довольный Хакас грелся на солнышке у колодца, а я летала по всему замку и хвасталась.

Когда Брат стал клониться к закату, из дома показался Осаэси, одетый по-походному, и слуга тащил за ним большой сундук с вещами. Я только сейчас вспомнила, что уезжаю, и чуть не врезалась в пагоду от неожиданности. Следом за мальчиком из дома вышел Тосиро.

– Хаятэ! – позвал он.

Я тихо шмыгнула за угол и влезла в дом через окно. Но Тосиро хорошо знал мои лазейки, и уже ждал внутри.

– Собери свои вещи, – приказал он сурово. – Нам пора.

– Хорошо, Тосиро-сама[6] – сказала я мрачно, и направилась к себе в комнату. А там, ещё разок взглянув на медальон, решилась.

Ханасака-сэнси[7], учитель, я знаю – прочитав эти строки, ты огорчишься. Прости, Ханасаки! Но я просто не смогу усидеть в замке, пока Годзю грозит опасность. Я улетаю ему на помощь. Буду каждый день писать тебе письма, обещаю! До свидания, Хакас!

Я больше не пишу на бумаге. Это занимает много времени, приходится таскать за собой чернильницу и время от времени ловить каракатиц… Сегодня я первый раз попробовала использовать медальон вместо записей.

Получилось здорово! Всего за пару минут я рассказала Кагири-то, что сегодня произошло интересного. А он потом повторил все мои слова так точно, словно вторая Хаятэ незаметно подкралась и шептала из медальона! Потрясающая штука. Надо будет мне научиться делать такие драгоценности, колдунья я или нет?..

Вообще-то, сегодня ничего особенного не произошло. Мы с Тосиро и Осаэси доехали до замка Мо без всяких приключений, а утром я тихонько положила в мешок вещи, которые ещё вчера отобрала для побега – волшебная книга, подаренная Хакасом, пояс с сюрикенами, немного бинтов и бутылочку бальзама, который Хакас готовит из листьев алоэ. Записку для Тосиро положила на самое видное место.

Потом, захватив свою любимую катану, я тихо прокралась во двор и направилась к воротам, сделав вид словно иду гулять. В замке почти все спали – было очень рано, только у ворот сторожили два самурая. Я сказала им, что лечу ловить электрических угрей для опытов мудреца Ханасаки.

Люди страшно не любят угрей, но один из самураев всё равно вызвался меня проводить. Наверно, их Тосиро предупредил. Я сделала вид, словно очень рада попутчику, а за стенами замка незаметно отошла шагов на пять в сторону.

– Только не улетай далеко, – попросил самурай, когда я расправила крылья.

Я подумала, если его обмануть – выйдет очень нехорошо. Поэтому я чуть-чуть отлетела в сторону и рассказала самураю правду, куда лечу. Он очень испугался, бросился ко мне – поймать хотел. Я ударила крыльями и взмыла в небо.

Сразу лететь в море я не решилась. Следовало узнать дорогу, запастись едой и водой, смастерить бамбуковый плот для отдыха на волнах… Поэтому я до вечера задержалась в роще на самом западе острова; охотилась и рубила бамбук. А затем, спрятав плот в кустах, помчалась на юг.

До замка Юан, где живёт Южный Оракул, долетела за два часа. Там рисовали лучшие карты на всём острове. Рёдзин у ворот, наверно, впервые меня увидел, потому что уронил пику от удивления.

– Я послана из замка Мо! – сказала я быстро. – Нам нужна новая карта.

Узнать дорогу оказалось гораздо проще, чем я боялась. Рёдзин привёл Синабуро – жену хозяина замка Юан, и я сказала ей, что прислана за картой. Синабуро сразу позвала молодого сына замкового художника и велела нарисовать для меня карту. Когда рисунок был готов, она сама отметила там путь кораблей и остров ярла Хольгена, куда плыл Годзю. Я их всех вежливо поблагодарила.

Вернувшись в рощу, поймала двух обезьян, очень невкусных, зато больших. Сейчас уже вечер, плот готов, обезьяны жарятся над костром… А я сижу у огня и рассказываю Кагири-то, что произошло за день. Обещания надо выполнять. Ханасаки, учитель, когда я вернусь – ты будешь доволен своей Хаятэ. Надеюсь…

Плот слишком тяжёлый. На горизонте ещё видны скалы нашего острова, а я уже устала. Если так пойдёт и дальше, мне никогда не догнать корабли… Ой, я только сейчас вспомнила про компас – вернее, вспомнила, что забыла его взять! Придётся исподьзовать уроки Хакаса… Он учил искать путь по звёздам. Значит, до ночи я не узнаю, правильно ли плыву? Обидно…

Вот будет здорово, если Годзю тоже подарят Кагири-то, и медальоны смогут говорить друг с другом на расстоянии!

…Ещё три часа позади. Кажется, я нашла хороший способ двигаться вперёд, не тратя силы: если стоять на плоту, расправив крылья и загнув их поперёк ветра, из меня получается неплохой парус! Смешно…

…Плыть так скучно, что я чуть ли не каждый час говорю с Кагири-то. Интересно, а он понимает, что ему рассказывают? Эй, Кагири, ты меня понимаешь?..

Не понимаешь. А ещё живой. Взял бы и помог плыть, раз такой волшебный! Я тебе язык показываю, видишь?

…Ух, что сейчас было! Мимо меня проплыл зверь, размером с корабль! Больше даже! Я когда его увидела – испугалась до смерти. Взлетела скорее, плот схватила… А зверь меня даже не заметил. Серый, блестящий, с огромными плавниками впереди и широким хвостом, он был такой громадный, что сверху напоминал перевёрнутый корабль.

Наверно, это подводный дракон Сэссэна Масаямы. Правда, на дракона зверь был совсем не похож, но кто их знает, драконов этих… Вдруг они в самом деле такие? Пора спускаться.

…Ещё два часа позади. Сейчас я сижу на плоту и разглядываю целое стадо громадных зверей. Там есть детёныши, один даже смотрел на меня большим чёрным глазом, выставив его из воды. Нет, наверно, это всё-таки не драконы Масаямы. У драконов не может быть детёнышей, они ведь не рождаются, как люди и звери – их создают духи неба, огня, воды, воздуха и земли.

Хэй! Если это не драконы – значит, обыкновенные звери! Но тогда… Тогда я смогу плыть дальше на их спинах!

Кагири, надеюсь, ты воды не боишься. Сегодня я более не смогу с тобой говорить, так что подожди до завтра.

Я подружилась с огромным серым зверем! Он такой умный, что иногда кажется – не я с ним, а он со мной подружился. Я назвала зверя Сёхо, «Несущий счастье феникс», потому что он серый, как пепел, и помогает мне догнать корабли.

Сейчас я сижу у Сёхо на спине, это не очень приятно – холодно и постоянно заливает водой, зато мы быстро движемся на север. Даже очень быстро – словно бегом по земле. Когда Сёхо ныряет за рыбой, я летаю или пересаживаюсь на спины его друзей, но вообще-то, мне здорово повезло. А было так.

Сначала, когда я осторожно подлетела к Сёхо и опустилась ему на спину, зверь замер и приподнял хвост над водой. Хвост у него был такого размера, что я чуть не свалилась в море от страха.

Несколько минут Сёхо неподвижно лежал в воде, чуть шевеля плавниками и, наверно, ожидая от меня действий. А я тихо сидела на его спине, по хвост в воде, и думала, что напрасно бросила плот.

Наконец Сёхо, кажется, понял, что я ему не враг, и медленно поплыл вперёд. Он плыл, постепенно погружаясь, и скоро я оказалась почти вся в воде. Пришлось взлететь, пока не намокла волшебная книга Хакаса.

И тогда случилось странное. Едва услышав хлопанье моих крыльев, Сёхо сразу успокоился и снова всплыл на поверхность. А когда я рикнула второй раз сесть ему на спину, зверь даже не вздрогнул. Думаю, Сёхо или его родичи дружат с какими-то большими птицами, и он решил – я как раз из таких. А может, он просто понял, что я добрая…

Так или иначе, мы быстро плывём на север уже два дня. Сегодня, когда Брат коснулся горизонта, на самом пределе видимости мне почудилась земля. Похоже, это облака над горами нового острова. Надеюсь, правильного острова… Завтра узнаю. Кагири, ну почему ты совсем не помогаешь? Хоть бы компас изобразил! Такой красивый, волшебный, и бесполезный…

Вчера вечером я была очень уставшая, поэтому ничего не рассказала Кагири. А зря – вчерашний день выдался интересный!

Утром, когда земля на горизонте стала видна яснее, я погладила Сёхо крылом и взмыла в небо. С воздуха было видно, что стадо сразу повернуло в открытое море – неужели они плыли к берегу ради меня? Следовало поймать для Сёхо рыбку митсо, она самая вкусная в море.