– Ты опять? – спросила Мариза.
      Легкий укор в голосе жены был тактично замаскирован добродушным смешком.
      – О, прости! – Сэм очнулся от размышлений и виновато посмотрел на бутерброд в своей руке.
      Кусочек хлеба был полностью погребен под толстым слоем густого малинового джема, который блестел и бугрился, как мутировавшая рубиновая медуза.
      Сэм поморщился: сравнение, которое он сам придумал, ему не понравилось. Рубиновая медуза – фу, как неаппетитно! Сэму не нравилась венерианская кухня. Он был до смешного консервативен в еде и больше всего любил самую обыкновенную земную пищу – синтетическое мясо с порошковой кашей. Впрочем, этим забавная старомодность Сэмюэла Сигала исчерпывалась. В списке гениальных изобретателей человеческой расы, составленном престижным научным журналом, он занимал третье место после Леонардо. Верхнюю ступень воображаемого пьедестала уважаемые господа Сигал и Да Винчи уступили безымянному изобретателю колеса.
      – Мы же договорились, что будем намазывать тосты джемом, а не топить их в нем! – Мариза с трудом сдерживала смех.
      – Я уже извинился! – ворчливо напомнил Сэм.
      Он слегка утрамбовал горку джема ложечкой и оценивающе посмотрел на бутерброд, словно всерьез рассчитывал, что после этой манипуляции он существенно уменьшится. Мариза смешливо фыркнула и поперхнулась чаем.
      – Это вовсе не смешно! – надулся Сэм, притворяясь обиженным. – Ты просто не понимаешь! Я вовсе не обжираюсь, я ищу идеальное соотношение формы и содержания!
      – Золотое сечение бутерброда! – кивнула жена и, перестав сдерживаться, захохотала в голос.
      Сэм перестал кукситься, сунул в рот свой сэндвич и с нежностью посмотрел на супругу. Ему было приятно видеть ее веселой. Так искренне Мариза не смеялась с тех пор, как уехал Ларри, а это было давно, очень давно!
      Единственный сын Сигалов уже шесть лет жил на Сонеме – симпатичной, но очень отдаленной планете на задворках Галактики. Мариза очень скучала по мальчику, и Сэм тоже, но он никак не мог оставить Землю и умчать в пасторальную глухомань. Тут у него были работа, лаборатория, большой перспективный проект… А Ларри было хорошо на Сонеме. Он там лечил каких-то шестиногих коров и выращивал в саду вокруг бревенчатого дома здоровенные фиолетовые яблоки, похожие на шары для боулинга.
      – Тебе понравятся фиолетовые яблоки! – с нежностью сказал Сэм жене. – Ларри рассказывает, что они очень вкусные. Ты сваришь из них джем. Много джема!
      Мариза тут же перестала смеяться.
      – Я была бы совершенно счастлива, если бы ты поехал со мной, – тихо сказала она.
      – Ты же знаешь, я не могу, – покачал головой Сэм.
      Этот разговор они вели уже не в первый раз, и он чертовски утомил обоих.
      – Не сейчас, – сказал он. – Я закончу свою работу, улажу все дела и тогда тоже приеду к вам на Сонему.
      – Какие дела могут быть важнее, чем семья? – безнадежно вздохнула Мариза.
      Вопрос был риторический, ответа она не ждала, поэтому встала из-за стола и понесла в кухню пустые чашки. А Сэм посмотрел ей вслед и тихо ответил:
      – Поверь мне, дело очень серьезное!
      И когда жена отошла подальше и уже не могла его услышать, он стеснительно добавил:
      – Понимаешь, милая, я должен спасти мир.
      По натуре Сэм не был героем и до самого последнего времени колебался, выбирая между гражданским подвигом и личным благополучием. Теперь всякие сомнения исчезли. Ночью он получил тайное сообщение от почтового робота, контролирующего отправку корреспонденции из секретариата господина Тревора: в списке адресатов наконец возникло имя, появления которого Сэм давно ожидал. Тревор проявил интерес к Питеру Корвуду, а это означало, что авантюрный план Сигала будет приведен в исполнение.
      – Колесики завертелись! – пробормотал Сэм (респект изобретателю номер один!).

      Разумеется, он проспал!
      Всякий раз, когда ему снился этот неизбывный кошмар, Пит хотел и не мог проснуться, словно упрямо желал досмотреть ненавистный сон до самого конца, до того момента, когда одуряющий рев и тряску армейской вертушки сменило сорочье стрекотание журналистов, и чьи-то бесцеремонные руки завертели обмякшего Пита, подставляя его под вспышки блицев. Писаки неутомимо делали снимки: Пит и Джонни на фоне военного вертолета. Щелк! Пит и Джонни в обнимку с повеселевшим сопляком-майором (заботливо опустившим в этот момент в карман Пита забытые им в вертушке наручники). Щелк! Снова Пит и Джонни – с другими армейскими чинами, с агентами в штатском и сами по себе. Щелк, щелк, щелк!
      Взмокший от пережитого волнения, Пит позволял себя тискать и придурковато улыбался. В тот момент он еще не понял, что его блестящей профессиональной карьере пришел конец: какой из него теперь курьер, когда весь мир как облупленных знает и его, и Джонни?
      Пит с упорством мазохиста досмотрел проклятый сон до точки и снова проспал.
      Дребезжания Умницы, талантливо имитирующей допотопный механический будильник, он не услышал, утренней болтовни родственников тоже. Похоже, у домашнего робота окончательно сломалась аудиосистема. Пита разбудили совсем другие, ничуть не более мелодичные звуки: истошный визг тормозов, металлический скрежет, разноголосая ругань и треск выстрелов. Опять какие-то юные придурки не поделили скоростную полосу!
      Разбудить разбудили, но, видно, не до конца, иначе Пит не полез бы в душ, не проверив сначала, есть ли сегодня вода, и если да, то какая именно. Он же как последний идиот щедро облил себя скользкой моющей жидкостью и смело повернул ржавый вентиль. Розетка душа захрипела и обильно плюнула в него вонючим желтым кипятком. Пит взвыл, выскочил из душа и, оскальзываясь мыльными ногами на отродясь не мытом пластике, бросился к холодильнику, чтобы сунуть в него ошпаренный скальп. Тоже идиотизм: электричества не было второй день, откуда в холодильнике холод?
      И никакого холода там, разумеется, не было, а была адская вонь. Настоящая океаническая рыба, купленная у барыги из-под полы за сказочные деньги, благополучно разморозилась и самым добросовестным образом протухла.
      Задохнувшись, Пит отшатнулся от холодильника и быстро убрал оконное стекло, не успев сообразить, что опять делает глупость. С улицы густо пахнуло автомобильными газами, и жирные хлопья копоти от разложенного анонимными кретинами костра облепили мыльную физиономию Пита.
      Он автоматически закрыл окно, отдышался и покачал головой, сочувствуя сам себе.
      Н-да. Хорошее начало дня!
      Пит выругался, нехорошо помянув матушку, потом по маминой же методе трижды посчитал до десяти, успокоился и взял себя в руки. Он вернулся в ванную, пустил желтую мутную воду, немного постоял, глядя на нее в большом сомнении, и со вздохом сожаления плотно закрыл водопроводный кран.
      В платяном шкафу, завернутая в полотенце, стояла трехлитровая пластиковая бутыль с питьевой водой – НЗ. Пит посмотрел на себя в зеркало – лицо серое, как смог за окном, все в желтых разводах мыла и крупных черных горохах копоти – и нехотя раскупорил священную бутыль. Скупо смочил губку драгоценной жидкостью, кое-как умылся, стер с себя пену и сажу. Оделся, проглотил свой дежурный завтрак – синтетическое молоко и хлебный порошок, бросил озабоченный взгляд на часы: он опаздывал.
      Быстрее! Кредитки. Опознавательный браслет. Разрядник. Джонни. Все!
      Поскольку электричества не было, лифт, разумеется, не работал. Пит сразу направился к лестнице, на бегу хлопнув ладонью по карману на груди, чтобы включить автономное свечение. Толку от него, правда, было немного, но Пит уже запомнил все выбоины в ступенях и проломы в перилах, так что мог проскочить вонючую лестницу на хорошей скорости, не затормозив даже на опасной площадке между вторым и первым этажами, где, как он знал по опыту, любили устраивать засады начинающие грабители. Напротив, там он еще ускорил шаг, мимоходом наугад сильно пнул чернильную темноту в углу – и не ошибся: во мраке кто-то глухо застонал, гадко выругался, и вниз по ступенькам потерянно зазвенел металл.
      Питу повезло: прямо у подъезда стояло такси, из него как раз выбирался незнакомый поддатый мужик с сильно расфокусированным взглядом. Пит выдернул его из салона, как редиску с грядки, предупредительно развернул лицом к подъезду – мужик с пьяной удалью собирался было шагнуть вниз, на кишащее наземными машинами дорожное полотно, – и прыгнул в такси. Нет, он еще бросил придирчивый взгляд на винт машины. Тот был в двух-трех местах свеже поцарапан, но в целом не производил впечатления готового вот-вот развалиться. Это не то чтобы радовало, но все-таки бодрило.
      Против обыкновения, сегодня у Пита не было ни малейшего желания погибнуть в дорожной катастрофе.
      – К зеленой линии, пожалуйста, – бросил он водителю.
      Тот кивнул и лихо вздернул машину в воздух. Пит опять посмотрел на часы и подумал, что, может быть, еще успеет.
      Ему очень нужна была эта работа. Вообще говоря, ему нужна была любая работа, потому что с тех пор, как нашумевшая история с бомбой принесла им с Джонни абсолютно никчемную славу, нанимали их крайне редко. Финансовые ресурсы Пита иссякали с пугающей быстротой, и он уже предвидел в скором будущем наступление того кошмарного момента, когда он не сможет заплатить за банку чистой воды. Но эта работа была лучше, чем любая другая, потому что если все, что говорят о Треворе, правда, то…
      Открытый лист, мечтательно подумал Пит, нежно погладив теплый бок Джонни. В качестве платы я попрошу у него для нас открытый лист! Ему это ничего не стоит, а я должен о нас позаботиться. Мне уже тридцать семь, а сколько Джонни – я не знаю, но он тоже устал, он очень устал, Боже, только я один знаю, как он устал! Я не расстаюсь с ним ни на день, я внимательно слушаю его, мысленно уговариваю держаться и постоянно боюсь, что еще чуть-чуть – и он лопнет!
      Джонни, ты как, в порядке?
      Да.
      Отлично.
      Джонни, с нежностью думал Пит. Мне было пять лет, когда папа принес тебя. Был день моего рождения, я в волнении носился по дому и ежеминутно выглядывал в окно, высматривая, не идет ли уже отец – разумеется, с подарком! Признаться, я надеялся, что он подарит мне собаку, я тогда до сумасшествия хотел живую собаку – толстого остроухого щенка на крепких лапах, но папа подарил мне тебя. Я вежливо сказал «спасибо» и тут же расплакался, как дурак, а надо было бы смеяться и распевать во все горло, потому что лучшего подарка, чем Джонни, я никогда не получал!
      Впрочем, тогда я этого не знал, да и сам отец думал, что дарит мне всего лишь забавную безделушку. Легендарный странник Джеки Поллак только-только вернулся из своего второго похода, привезя из одному ему известной космической дали огромное количество диковинок, среди которых были и кейсы – штук с тысячу, наверное. Невзрачные и на первый взгляд бесполезные, они пошли за бесценок, как простые сувениры. Это уже потом, когда бродяга Поллак опять убрался к далеким звездам, их оценили, но было поздно. Старик Джеки из своего третьего похода не вернулся, и уже не у кого было спросить, откуда они вообще взялись, эти чудесные кейсы.
      Чего оно лишилось, человечество поняло не сразу, но, осознав меру утраты, сокрушалось безмерно. Кейсы оказались идеальными персональными хранилищами, лучше любого сейфа, потому что они слушались только своего хозяина и никого больше. Открыть кейс, если того не хотел его владелец, было совершенно невозможно. И это еще не все: кейс мог принять в себя любое количество любого груза, не меняя собственных скромных веса и объема!
      Но самым поразительным оказался тот факт, что кейс не позволял как-либо меняться и своему содержимому.
      Вы могли закрыть в своем небольшом кейсе половину арктического льда, перевезти его – по-прежнему килограммовый! – в центр пышущей жаром Сахары, продержать там сколь угодно долго под палящим африканским солнцем – и в любой момент завалить знойную пустыню тоннами льда!
      Да что лед! Пит ухмыльнулся, вспомнив совсем недавнее: вы могли опустить в кейс маленькую серебристую коробочку с атомной начинкой – за семь секунд до конца света, а потом добрых сорок минут протрястись со своим смертоносным грузом в армейской вертушке и в подходящем месте достать его из кейса – за семь секунд до конца света!
      Пит плохо помнил ту шумиху, которая поднялась в прессе, когда все это выяснилось: тогда он был еще слишком мал. Много позже он, однако, с большим интересом перечитывал старые газеты и журналы, на все лады перепевавшие слово «кейс». К тому времени у него уже было свое мнение о предмете, совпавшее, как Пит обнаружил не без удивления, с мнением какого-то научного обозревателя «Планеты», предположившего, что «так называемые кейсы» существуют одновременно в разных мирах: наружной своей поверхностью – в одной реальности с земным человечеством, а внутренне находясь вообще вне времени и пространства. Тот ученый, как помнил Пит, еще отстаивал некую связь между кейсами и космическими «черными дырами». Кажется, он считал, что последние есть что-то вроде кейсов, которые не то просто открыты, не то вывернуты в наш мир изнанкой – Пит точно уже не помнил. Во всяком случае, с тех пор он всегда представлял себе нутро Джонни в виде бездонного колодца – черной дыры в пространстве и времени.
      А самое веселье началось тогда, когда какой-то ушлый умник додумался использовать кейсы как саркофаги! Богатенькие жизнелюбивые старцы и состоятельные больные, чьи недуги оказались не под силу современной медицине, закрывались в своих кейсах в надежде выйти из них в том далеком будущем, где, как они полагали, их проблемы станут разрешимыми.
      Идея была дурацкая, но дураков оказалось на удивление много, кейсы невероятно вздорожали и в большинстве своем довольно скоро оказались в ячейках Хранилища, нафаршированные живым мясом. Те из них, которые со временем не лопнули – а это иногда случалось: как полагал все тот же научный обозреватель, кейсы в какой-то момент закономерно переходили из «подвешенного» состояния сосуществования в несовместимых мирах к устойчивому, полностью выворачиваясь в свою черную дыру, – так вот, те, которые еще не лопнули, так и остались лежать в Хранилище, потому что верные кейсы не слушались никого, кроме собственных хозяев, пребывавших внутри них – в безжизненном вневременье. Скомандовать: «Сезам, откройся!» – было некому!
      Бывали, правда, случаи, когда лишившийся по какой-то причине старого хозяина кейс соглашался принять нового, ходили слухи и о каких-то гениальных взломщиках, но Пит относился к этим рассказам скептически. Он прожил с Джонни более тридцати лет и хорошо понимал, как невероятно трудно даже просто войти в контакт, тем более установить прочную связь с кейсом, настроенным на чужую волну. Для него самого Джонни давно был не загадочной полуживой вещью, даже не другом, не братом – значительно большим: частью его самого. Необъяснимая восприимчивость Джонни к эмоциональной энергии, исходящей от Пита или, наоборот, направленной на него, превращала его в новый орган чувств, не менее ценный, чем слух или зрение.
      Что и говорить, сейчас он был безмерно благодарен отцу за тот его подарок. И маме – за то, что она отговорила его продать Джонни, пока тот еще не привык к Питу, хотя предложений было множество, одно другого заманчивее.
      Позднее, во время Шестой депрессии, Пит оказался в куда лучшем положении, чем миллионы его сопланетников. В те годы, когда деньги стремительно обесценивались, люди с верными, казалось бы, профессиями оказывались не в состоянии заработать себе на глоток воды – даже владельцы похоронных бюро разорялись, потому что обнищавшие граждане сами кремировали своих покойников в домашних установках для переработки мусора!
      А вот Пит благодаря Джонни выстоял. Именно тогда он начал работать курьером. Это была черная работенка, но на нее был спрос. Чего он только не возил! Левую воду с канадских озер в Чикаго и Нью-Йорк – цистернами. Убойной силы разрядники со стертыми заводскими номерами – сотнями ящиков. Щуплый парень с потрепанным рюкзаком за плечами (а в рюкзаке лежал Джонни, а в Джонни – тонны груза!) легко обходил полицейские кордоны. Потом экономика начала стабилизироваться, и Пит с Джонни ушли в легальный бизнес.
      Обычно их нанимали для перевозки ценностей, и это была не особенно трудная работа. То, что доверялось Джонни, находилось в нем в большей сохранности, чем в бронированных подвалах Национального Банка. В задачу Пита входило на всем пути следования не выпускать Джонни из рук, внимательно слушать его и уже на месте достать груз из кейса и отдать кому нужно. Разумеется, их всегда сопровождала охрана, стерегущая не Джонни, а только Пита, потому что именно человек в этой связке был слабым звеном. Он мог погибнуть – тогда принятый кейсом груз остался бы в нем погребен; его могли похитить, чтобы так или иначе принудить открыть кейс; он мог сбежать сам, прихватив доверенные ему сокровища…
      – Дальше не могу, закрыто! – проорал водитель, перекрывая шум вертушки.
      Пит выглянул: машина нерешительно зависла у зеленой линии. Он махнул рукой, показывая водителю, чтобы тот посадил такси, потом расплатился и вышел. Вертушка взмыла вверх и ушла назад, в город. Питер опять посмотрел на часы, убедился, что еще не опоздал, и шагнул за линию.
      «Частная собственность» – скромная табличка сообщала то, что было понятно и так.
      Наверное, это было самое дорогое домовладение в мире. Не потому, что окруженный оградой участок был размером с три-четыре футбольных поля, и даже не потому, что на этом участке росли настоящие живые трава, цветы и деревья, но потому, что сам дом – красный, под оранжевой черепичной крышей – был одноэтажным. Одноэтажный дом, это же надо! При нынешних-то астрономических ценах на землю!
      Любой застройщик разместил бы на этом участке полсотни высотных башен, подумал Пит. Любой, кроме Тревора. У Тревора из земли растут не небоскребы, а деревья, на которых каждый листик зеленее и дороже сотенной купюры. Не какие-нибудь заморыши в кадках – настоящие большие деревья. Целый лес!
      Не помню, чтобы я когда-либо видел такое, признался себе Пит. Разве что на картинках в старых детских книжках?
      Он благоговейно коснулся теплого тела дуба, загляделся на пеструю бабочку и споткнулся о свежую кротовью нору. Ботинок, испачканный землей, он мог бы рассматривать часами. Впечатление было такое, будто он попал в сказку или чудесный детский сон.
      Пит обернулся туда, откуда пришел, и сразу проснулся. Пробуждение не доставило ему удовольствия.
      Изнутри ограда домовладения была прозрачной, и сквозь нее был отчетливо виден грязно-серый угрюмый город – тесное скопище бесчисленных зданий-карандашей, низко срезанных неподвижно висящей бескрайней тучей.
      О боже! Это же надо было до такой степени загадить хорошую планету!
      Пит недоверчиво посмотрел вверх. Над ним был идеальной формы квадратный проем – аккуратная прорубь в темных клубах вонючего дыма и копоти. Окно, до краев наполненное свежей прозрачной синью и золотисто-розовым утренним светом. Упругое белое облачко, похожее на цветок магнолии, безмятежно дремало в вышине.
      Пит знал, что это ему не снится, и все-таки потер глаза. На глазах проступили слезы. Значит, у него получилось, со смешанным чувством восхищения и досады подумал Пит. Значит, Сэмюэл Сигал все-таки сумел сделать свой «Парадиз»!
      С Сэмом Сигалом Пит познакомился лет пять назад. Признаться, тогда он не принял Сигала всерьез. Маленький человечек с блестящими сливовыми глазами, весь составленный из ломаных линий – горбатый нос, сутулые плечи, крупные хрящеватые уши, острые локти и колени, – Сэм Сигал, по мнению Пита, решительно не походил на гения. Тем не менее он был им.
      Пит познакомился с Сэмюэлом, когда их с Джонни наняли перевезти какую-то очередную гениальную сигаловскую штучку. Обычная работа, ничего особенного, но бедняга Сигал так беспокоился, что увязался сопровождать их в пути. Помочь, конечно, он ничем не помогал, только мешал и нервировал: тревожно вздыхая, смотрел на Пита своими по-коровьи большими и тоскливыми глазами и ежеминутно справлялся о настроении Джонни, откровенно и эгоистично переживая за сохранность своего изобретения. Пит, которому этот нервный лопоухий карлик надоел безумно, с трудом сдерживался, понимая, что от беспокойства Сигал не в себе.
      Наверное, пытаясь отвлечься, Сэм Сигал в какой-то момент начал без умолку болтать. О том грузе, который они тогда везли, он, правда, не сказал ни слова, зато все уши прожужжал Питу о своей новой идее – фантастическом проекте «Парадиз». Одуревший Пит слушал разговорившегося ученого краем уха, но все-таки понял, что ученый чудак Сэм Сигал всерьез считает, будто может довольно быстро превратить самую последнюю загаженную дыру в райский сад, если у него будут деньги на предварительные опыты и необходимое оборудование, подходящая площадка и достаточное количество энергии.
      Значит, все нашлось – и деньги, и время, и место, и энергия! – невесело усмехнулся Пит, осторожно обходя выползшую на песчаную дорожку большую улитку. Затем он обогнул цветущий розовый куст, и за поворотом песчаной дорожки ему открылся ровный свежевскопанный участок в форме прямоугольного треугольника.
      У гипотенузы сидело на корточках какое-то чучело в огромной соломенной шляпе и старом комбинезоне.
      – Прошу прощения, – вежливо начал Пит, подойдя ближе. – Не могли бы вы подсказать мне…
      – Вы – Корвуд? – чучело обернулось и бесцеремонно перебило его вопросом.
      – Да, я Пит Корвуд, – не особенно удивившись тому, что его узнали (вот она, слава спасителя президента!), подтвердил Пит.
      И тут он тоже узнал своего собеседника.
      – Удивлены? – усмехнулся Тревор, поднимаясь и небрежно вытирая испачканные землей руки о комбинезон.
      Он с удовлетворением оглядел ровные ряды аккуратно посаженных кустиков.
      – Немного, – соврал Пит.
      На самом деле он меньше всего ожидал увидеть легендарного Тревора копающимся в земле.
      Впрочем, почему бы и нет? Если подумать, это самое подходящее хобби для первого богача и фактического хозяина планеты. Кто еще может позволить себе что-нибудь подобное, когда даже то количество настоящей плодородной почвы, которое застряло у Тревора под ногтями, стоит многих долларов?
      – Мистер Корвуд, я решил дать вам работу, – важно сообщил Тревор, глядя на Пита с видом бесконечного превосходства.
      – Я еще не уверен, что хочу взяться за нее. – Сердце Пита радостно екнуло, но он набивал себе цену.
      – Разумеется, хотите, – уверенно сказал Тревор. – Мне хорошо известно, каково состояние ваших дел. Вы на мели или почти на мели. Я даю вам десять тысяч.
      – Нет, – хрипло сказал Пит.
      Что такое десять тысяч? Он разозлился: значит, этот гад навел справки, узнал о его бедственном материальном положении и решил взять его за глотку!
      – Мне не нужны ваши деньги.
      – Вам не нужны деньги? – притворно удивился Тревор. – А что же вам нужно?
      – Открытый лист, – решительно сказал Пит.
      – Ого?
      Пит выдержал насмешливый взгляд не моргнув.
      – Значит, вы хотите, чтобы Земля полностью обеспечивала все ваши потребности до конца ваших дней? Это дорогая цена, Корвуд! – сказал Тревор.
      – Но не дороже того груза, который я повезу? – Пит остро посмотрел в глаза Тревору.
      – Не дороже, – чуть помедлив, согласился тот. – Пожалуй, дороже этого груза ничего не может быть…
      Он интригующе оборвал начатую фразу. Пит выжидательно молчал, искренне надеясь, что ничем не выдает своего волнения.
      – Вы не спрашиваете, что это за груз? – не выдержал паузы Тревор.
      – «Парадиз»?
      Пит выстрелил наугад и попал в яблочко!
      Улыбка Тревора быстро остыла.
      – Как вы узнали? – раздраженно спросил он.
      Пит небрежно пожал плечами.
      – Так, уловил кое-что – слухи, намеки, – соврал он.
      Впрочем, не совсем соврал. Слухи о скором появлении где-то в звездных далях новой обетованной земли действительно до него доходили. Правда, наряду с ними в ходу были предсказания скорого конца света. В сумме эти сказки создали ажиотажный спрос на космический транспорт и земельные участки в отдаленных колониях. В результате за последний год с Земли убралось больше народу, чем за пять предыдущих десятилетий.
      – Берт, – не поворачивая головы, негромко позвал Тревор.
      Из-за дерева бесшумно шагнул рослый тип с длинной унылой физиономией породистой лошади, никогда не имевшей счастья побеждать в скачках.
      – Вы слышали? – спросил Тревор, кивнув на Пита.
      Берт молча наклонил голову.
      – Примите меры. – И Тревор снова высокомерно улыбнулся Питу. – Слухов и намеков больше не будет.
      Пит опять промолчал. Избранная тактика казалась ему вполне удачной. Говорить редко, но метко – именно так нужно общаться с богатыми зазнайками!
      – Ну что же, я скажу вам, – кивнул Тревор.
      – Слушаю, – коротко ответил Пит, никак не выдавая своих эмоций.
      Тревор внимательно посмотрел на него.
      – Да, мистер Корвуд, вы действительно повезете «Парадиз»! Но не такой, как этот. – Тревор поднял очи к синему небу. – Это ерунда, детская забава, милая игрушка. Можно сказать, опытный образец. Вы повезете большой «Парадиз».
      – Большой?
      – Для целой планеты! – Тревор впился взглядом в каменное лицо Пита. – Что, вы не впечатлены? Только представьте: вот эти травы, цветы и деревья, эти звери, птицы, насекомые – много, много всего! Огромный живой мир…
      – А как же люди? – внешне бесстрастный, Пит слушал очень внимательно.
      Тревор искоса глянул на него.
      – Это уже не ваша забота. Вы должны доставить «Парадиз» на место, а развернут его там без вашего участия.
      – Понятно.
      – Какое равнодушие в голосе, Корвуд! А ведь вам следовало бы гордиться. – В голосе Тревора зазвучала насмешка. – Вы принесете далекой мертвой планете – сейчас она называется Лиан, но я думаю переименовать ее в Тревор, потом, вы понимаете? – буйную жизнь!
      – Я горд, – сказал Пит таким тоном, каким мог бы сказать: «Мне это до лампочки».
      – Но не слишком, да? Впрочем, это правильно, не стоит задаваться: действительно, в небесах вы будете не первый Питерс ключом от райских врат! А сам я сделаю такую же карьеру, как смертный герой из древнегреческого мифа. Вы помните? Не обязательно родиться богом, им вполне можно стать! – Тревор первый и единственный громко засмеялся своей вымученной шутке.
      Хмурый Пит обернулся туда, где, как он знал, черной муравьиной кучей темнел под низким небом грязный город, скрытый сейчас от глаз густой зеленью ветвей, и спросил, старательно скрывая неодобрение и неприязнь:
      – Скажите, а почему бы вам не развернуть этот большой Парадиз на Земле?
      – Да кому нужна эта Земля! – воскликнул Тревор. – Это уже не планета, это Авгиевы конюшни!
      Пит криво улыбнулся.
      – Итак – решено? Мы договорились? – Тревор не спрашивал, а утверждал. – Гарантированная доставка по указанному адресу ключа от рая – за открытый лист на Земле?
      Пит долгим мечтательным взором посмотрел на сказочное синее небо над своей головой и перевел затуманенный взгляд на Тревора. Взор его прояснился, и мысли тоже.
      – За открытый лист на Лиане, – твердо сказал он. И с горечью повторил: – Кому нужна эта Земля?

      – Плевать мне, как вы это сделаете!
      Голос Тревора был холоден и полон затаенной угрозы – настоящий стальной клинок, приставленный к горлу Боба.
      Администратор космопорта и одновременно полномочный представитель могущественной «Галактики инкорпорейтед» отключил коммуникатор, побарабанил пальцами по столу и сморщился. Вилта – славная планетка, но космопорт на ней только один, да и тот маленький. Так куда же, скажите на милость, посадит он завтра огромную «Квинту», когда точно такая же пирамида – «Кварта» – торчит здесь, как рождественская елка в бочонке с песком?
      Вилта считалась планетой земного типа, однако жизнь здесь кипела лишь на небольшом пятачке космопорта. А порт фактически занимал территорию единственного и откровенно маленького материка планеты. Оптимистические прогнозы, согласно которым через пару-тройку миллионов лет суши здесь станет в несколько раз больше, Боба не вдохновляли. Он не планировал жить так долго. Тем более он не планировал так долго жить на Вилте.